|
|
||
Две не связанные между собой фемные зарисовочки. В меру мелкое хулиганство, хоть и с претензией на психологию. | ||
Такую жуть даже никому и не посвятишь...
alles schwarz - ich seh nichts andres, leider
alles schwarz - aus Tag wird Nacht,
alles schwarz - spurst du diese Macht?!
С тех пор, как оказалась после смерти в неизвестном мире, Беллатрикс Лестранж предпочитала именовать себя девичьей фамилией. Ей нравилось думать: если будет династия - то Блэк. Хотя какая там династия, было бы от кого, да и под рукой Беллатрикс пока всего лишь несколько захолустных деревень на спорной территории между землями Инквизиции и соседним королевством. Но, может быть, всё ещё впереди. Она, Белла, теперь принадлежала только самой себе - и это было правильно, и намного проще, чем можно было себе представить.
Её боялись и уважали. Не любили, это верно, но зато и жались по углам и старались не злить. Говорить самопровозглашённой герцогине Блэк правду мог только один человек. Как ни странно, женщина и маггла. Начальник стражи, сопливая девчонка двадцати семи лет, с синими волосами и странным именем Тидзуру Аой.
Девка она была боевая и сумела доказать свою полезность ещё в те дни, когда Беллатрикс шла к первым рубежам власти. Аой дралась на стороне Блэк как львица... а по ночам сидела с Беллой обнявшись у костра, и они шептались о том, какие мужики козлы. Даже когда - или особенно когда - они мутанты с манией величия.
- Ладно, Бери, - Тидзуру была японкой и просто не умела нормально выговаривать имена, - мы были верными до конца, мы приняли смерть - ты за своего, я за своего. А теперь, если уж нас выкинуло куда-то - надо жить самим и для себя!
Ich kann es sehn:
vor siebenhundertdreizehn Jahren
war ich ein Prinz in Agadir.
Ich kann es sehn,
dass wir da schon zusammen waren,
du warst die schonste Sklavin neben mir.
Сегодняшний день выдался тяжёлым. На герцогиню давили "соседи" - с двух сторон. Еле отбилась - не совсем парламентскими методами, но как ещё?
Добравшись до своих покоев, Белла отослала слуг и рухнула на кровать, как была, одетая. Видеть никого не хотелось - если только додумалась бы прийти Аой... А посылать за ней было бы неправильно - пришлось бы ещё и о делах говорить.
Нет, додумалась. Вошла без стука, тихо, присела на краешек широкой кровати.
- Устала?
- Не то слово, - Белла закатила глаза и вздохнула.
- Не думай о них. Всё равно переборешь. Ты ведь прежде всего красивая женщина, Бери. Именно поэтому они не относятся к тебе серьёзно. И в этом твоя сила.
- А ты? - Беллатрикс в упор и странным взглядом посмотрела на Тидзуру.
- Что - я? Я как раз в первую очередь воин и с женскими чарами у меня плохо. Я могу только драться за тебя... но не...
- А если бы я велела тебе раздеться?
- Я сказала бы: "Слушаюсь!" Но зачем?
- Затем, чтобы проверить, насколько ты женственна, Тидзу. Делай что велено.
Аой коротко кивнула. В два движения выскользнула из боевого костюма. Осталась в лифчике и трусах, замерла в нерешительности.
- Остановись пока на этом. Иди сюда. И докажи мне, что сможешь быть моим парнем. Или всё-таки моей девушкой? У тебя есть подобный опыт?
- Н-нет... Только многолетнее желание попробовать. Но как-то не пришлось.
- А вот у меня по молодости было. Но я сейчас хочу лежать и ничего не делать.
- Хорошо, - Тидзуру улеглась рядом с Беллой. Заглянула ей в глаза, задумалась - надо ли целовать?
- Давай без телячьих нежностей, - вывели её из затруднения. - Мы же ещё не знаем друг друга. Действуй.
Alles schwarz - so schwarz wie meine Wande,
alles schwarz - wir reichen uns die Hande,
alles schwarz - nur Kerzenlicht,
alles schwarz - wenn das Orakel spricht:
Аой склонилась над подругой и повелительницей, провела рукой по гладкой коже над корсажем, потом по груди через ткань... Зажмурилась и решительно взялась за шнуровку.
Белла развернулась, подставляясь. Она и затягивалась-то не особо - талия у неё и так была. Через некоторое время, сняв с герцогини платье, Тидзуру сама в этом убедилась. Удивилась и восхитилась тому, что годы и пережитое отразились у Беллатрикс Блэк только на лице, не тронув красоты тела. Сколько ей - сорок пять? Ну да, самый такой возраст... Аой улыбнулась про себя. Нежно сжала ладонями полные груди с тёмными сосками, погладила, потискала... наклонилась целовать.
Это их заняло надолго. Обеих. Даром что Белла старалась к любовнице и не прикасаться, но реакцию свою ей скрывать было очень трудно.
Тидзуру остановилась только потому, что надо было заходить дальше. На Белле было много-много юбок, чем ближе к телу - тем короче, и никакого другого белья. Для Аой - совершенно непривычно, но тем слаще снимать медленно, по одной, будто лепестки с розы обрываешь, да ещё гладить по ногам, по внутренней стороне бёдер, выше, выше...
Белла металась по постели, из последних сил сдерживая себя. Когда осталась наконец обнажённой - раскинулась на своём ложе и почти застонала под сверкающим взглядом подруги.
Та накрыла рукой горячее и колко-пушистое, поискала пальцами сокровенное, стараясь довести Беллу до конца, острее, ярче... Повелительнице много и не надо было, она двигалась навстречу, и скоро-скоро её стон стал наградой для Тидзуру.
- Молодец, - похвалила герцогиня Блэк, придя немного в себя. - Теперь твоя очередь, теперь ты - моя девочка.
Аой только улыбнулась, пьяная от счастья.
Белла долго дразнила её прикосновениями через ткань... потом под тканью... потом напрямую. Не поцеловала ни разу, никуда, но пальцами творила такое... И когда уже почти подвела к огненной вершине - спросила:
- Моя, да? Навсегда?
- Да, да, да!..
И вот тут Тидзуру поцеловали прямо в губы. И несколькими сильными движениями заставили улететь...
- Я сошла с ума, - говорила потом Белла. - Я целовалась с магглой. Чтоб я ещё когда-нибудь... - а сама обнимала подругу...
Ich kann es sehn:
in siebenhundertdreizehn Jahren
bist du die Sonnenkonigin.
Ich kann es sehn:
dann kusse ich dir deine Fusse,
weil ich dann dein Lieblings - Sklave bin.
Всё чёрное - я, к сожалению, не вижу иначе,
Всё чёрное -день становится ночью,
Всё чёрное - ты чувствуешь эту силу?!
Я могу это увидеть:
Семьсот тринадцать лет назад
Я был принцем в Агадире.
Я могу это увидеть,
Что мы здесь уже были вместе,
Ты была самой прекрасной рабыней рядом со мной.
Все чёрное - такое чёрное, как мои стены,
Все чёрное - мы протягиваем друг другу руки,
Все чёрное - только свет свечи,
Все чёрное - когда говорит Оракул.
Я могу это увидеть:
Через семьсот тринадцать лет
Ты станешь Королевой Солнца.
Я могу это увидеть:
Тогда я поцелую твои ноги,
Потому что тогда я буду твоим любимым рабом.
Май 2008
When you're leaving for the night,
She'll make you think that
she is playing fair,
That's the real start of the fight.
Доктора Наоко Акаги всё достало. Гендо она заполучила, но не могла не понимать, что его душа всё равно не с ней. Пару лет она была слепа - теперь понемногу прозревала.
"Чёрт возьми, если я ему изменю - он даже не почешется! Зато самой приятно будет! Пусть он даже не узнает..."
В таком настроении Наоко сама себя командировала в Европу. В тамошнем филиале ей сразу же рассказали про новое явление не по профилю. Мол, приехала ненормальная девица из России, говорит, что вся такая несчастная и хочет сдать себя на опыты.
- Она хочет, чтобы её душу вживили куда-нибудь? - осведомилась Акаги.
- Вот этого лучше не надо бы, истеричка она... Она хочет силой своих эмоций вырабатывать энергию.
- Ну и как, получается?
- Пока не слишком, она плачет и сама становится сильнее, а приборы и не думают заряжаться.
- Ну, пойду взгляну на это бесполезное создание...
So when you're feeling kinda lonely
That's when you see her come your way,
You think that you're the one and only
But there is only hell to pay.
Девчонка была молоденькая, голубоглазая, бледненькая. Из разряда "белая мышь с золотыми волосами". Волосы были действительно роскошные, густые и в то же время пушисто-лёгкие, покрывавшие фигурку девицы до самых ягодиц.
Звали её жутко - Зализина Лиза. И, увидев свежего человека, она сразу запричитала, заученно и на плохом английском:
- Ах, я такая несчастная, такая несчастная, никто меня не любит!
- И не будет любить, если будешь всё время ныть! - рубанула Наоко, подходя поближе. - Ну от чего можно быть несчастной в восемнадцать лет?
- Ой, я сейчас всё-всё расскажу! Когда всю школу любишь парня, а он любит другую, а потом вдруг влюбляешься в другого, и даже живёшь с ним счастливо целый год, а потом выясняется, что это был приворот и он испарился, и никому-никому тебя не надо, а всем надо ту, другую...
- Так, я немножко запуталась в твоих молодых людях, но вообще да, бывает так. У другой ни кожи, ни рожи, а отбирать у неё сердца надо с боем, притом что половина ей и не нужна... Знаешь, с идеалами и призраками воевать бессмысленно.
- Я же лучше! Я забочусь, я под ноги стелюсь, чай в постель приношу...
- А бесполезно. Я шла напролом, била наотмашь и целовала взасос. И всё равно другая будет лучше. Потому что мужики козлы, зацикленные на идеале. Остальные у них банально для секса. Я предлагаю, чем сдаваться на опыты, пойти да попробовать если не быть счастливыми, то хотя бы оторваться и расслабиться. Ты когда-нибудь отрывалась по-настоящему?
- Нет, я же училась на Светлого мага! Просто потом мой любимый отрёкся от магии, и я с тех пор тоже не пользуюсь. Только ему наплевать... Ну так вот, я была спортсменкой, но играла без огня, а на переменах никогда не хулиганила...
- Пора уже и начинать. Значит, так, Риза-тян, если мы прямо без подготовки пойдём кадрить парней, то нас неправильно поймут. Сначала надо хорошенько раскрепоститься. Жди меня вечером - здесь надо иногда и работать...
Just before the darkness
She's ready to betray,
She prays on every weakness,
You and me are meant to pay.
Безобразничать они решили - то есть Наоко решила - прямо в гостиничном номере, "чтобы пока людей не пугать". У доктора Акаги нашлась бутылка марочного коньяка и нераспечатанная колода карт.
- Сейчас мы будем вести разгульный образ жизни, - провозгласила Наоко. - Играть умеешь?
- Очень плохо и всегда проигрываю. Мозгов не хватает...
- Ничего, сейчас выпьешь - и тебе всего хватит! Только пей потихонечку и закусывай, закусывай...
Играли они сначала просто "на интерес", с большими паузами на пьяные откровения. Лизу "вело" с микроскопических доз, она лила слёзы, а Акаги по мере того, как убывал коньяк, становилась тоже сентиментальной:
- У меня дочка старше, чем ты! И хоть бы когда к матери приласкалась - вечно вся в себе, и курит, разбойница! Даже я не курю...
- Сколько же вам лет, Наоко-сэнсей? - осторожно поинтересовалась Лиза.
- Двадцать восемь, - отрезала Акаги. - Всегда было, есть и будет. Ещё раз спросишь - укушу.
Из сентиментальной стадии она почти без перехода влетела в агрессивно-хулиганскую. И после очередного бокала предложила:
- Сыграем на раздевание?
Лиза растерянно заморгала - и кивнула. Она давно уже утратила ощущение реальности.
Just before the darkness
She does it every day,
A drink before the war -
This is the way she plays the game.
На Наоко было существенно меньше одежды - всего-то трусы и лифчик под халатом. Лиза была мерзлячкой, носила толстые колготки, свитер на футболку - и всё равно очень скоро осталась обнажённой. Только кое-как прикрывалась волосами, её нежное тело просвечивало сквозь золотые нити, и это было настолько красиво, что Акаги глаз отвести не могла.
- Что вы на меня так смотрите? - спросила девушка чуть испуганно. - Вы что, лесбиянка?..
- Вот я как раз мучительно решаю вопрос, лесбиянка я или как, - почти честно отозвалась Наоко. Кажется, она уже знала ответ. Кажется, именно этого ей и хотелось, этого она и искала, когда решила отомстить Гендо...
Несколько минут глаза в глаза... а потом они обе сами не поняли, как оказались рядом на постели. Наоко, по дороге скинувшая то немногое, что на ней ещё оставалось, обняла Лизу, запустила пальцы в волосы, с напором поцеловала...
Девушка замерла - и расслабилась, впуская чужой язык в свой рот, чужую силу и власть - во всё своё существо. Впрочем, нет, сила не была ни чужой, ни отстранённой, она шла напролом, но не мимо и не насквозь, а к самому сердцу, к самой душе, и в этой силе была нежность. В первый раз Лизе не надо было заигрывать самой и вымаливать ответную ласку. В первый раз она, Лиза, была средоточием чьих-то желаний...
Она ахнула, когда губы Наоко коснулись её груди, выгнулась, всхлипнула от счастья - и по спине Акаги словно дождик простучал. Это Лизины слёзы, не пролившись, стали жемчужинами, пробрызнули в её волосах, унизав их сверкающими шариками.
- Красота какая, - прошептала Наоко, поднимая голову. - Вот куда надо было... твои способности... интересно, что дальше-то будет? Тебя когда-нибудь ласкали языком?
- Никогда...
- Ну да, где им было додуматься... Сейчас, моя девочка...
Можно подумать, сама Акаги занималась этим каждый день. Да вообще ни разу в жизни... Но сейчас всё шло само собой...
Лиза металась по постели, почти теряя сознание от неземного блаженства, в её волосах вперемешку с жемчужинами расцветали крохотные розочки. Когда Наоко наконец подняла голову и вынула палец из влажных глубин юного тела - то увидела, что Лиза лежит как будто бы на сплошном разноцветном, драгоценном ковре.
- С ума сойти! - восхитилась доктор Акаги. - Я уже на седьмом небе... но ты всё-таки помоги мне...
Чтобы не поцарапаться, она осторожно отбросила все Лизины волосы наверх, ей за голову... и легла на девушку, приближая свою грудь к её губам и прижимаясь сокровенными местами к её нежному телу...
So if you can just turn around here
Before she traps you in her maze,
Time has come to hide away your fear
Cause you've seen her real face.
- Я её забираю, - объявила Наоко на другой день.
Улетели они с Лизой, конечно, не сразу. Но в самолёте на Токио-три Акаги всю дорогу нашёптывала своей юной подруге:
- Ты такая красавица, тебе вообще не надо одеваться! Я жду не дождусь, когда снова...
У себя дома Наоко тоже любила походить без ничего. Только вот сказку они не сберегли. Если бы ещё Лиза чудесно преображалась каждый раз... а то ведь розы и жемчужины, появившись один раз, больше не пропадали. И Акаги заскучала, и лёжа с Лизой, всё равно мечтала о Гендо, о том, как он подминает её под себя и пронзает насквозь...
Служебный роман возобновился, Икари как-то даже забрёл к Наоко домой и, увидев Лизу - к счастью, одетую - спросил:
- Это кто такая?
- Да так, воспитанница. Домашняя зверюшка...
So when you're feeling kinda lonely
That's when you see her come your way
You think that you're the one and only
But there is only hell to pay.
Для Зализиной такое было куда как привычнее, чем неземное счастье. Она опять заботилась, угождала, много плакала и жаловалась самой себе. Жемчужин становилось больше, розы вяли, Наоко иногда снисходила до Лизы и заставляла её волосы вновь расцветать...
Так тянулось добрых два года. А потом доктор Акаги узнала, что даром не нужна Гендо. В припадке злобы придушила маленькую девочку - недоброго вестника, а потом покончила с собой.
Лизе потом объяснили, что душа сэнсей теперь живёт - тремя своими составляющими - в центральном компьютере НЕРВ. Девушка целую ночь просидела перед экраном, раскладывая пасьянс, а к утру растаяла.
Just before the darkness
She's ready to betray,
She prays on every weakness,
You and me are meant to pay.
Пасьянс у глупенькой Лизы так и не сошёлся. И сэнсей её не приняла. И в последующие годы каждый безнадёжно влюблённый сотрудник НЕРВ мог увидеть в коридорах бледный стенающий призрак и даже получить в подарок чёрную розочку или потускневшую жемчужину...
Just before the darkness
She does it every day,
A drink before the war -
This is the way she plays the game.
Перевод песни
Готовься знать, что она уже вышла,
Когда ты выходишь в ночь,
Она заставит тебя думать,
Что она играет честно,
Это настоящее начало сражения.
Так что, когда ты чувствуешь себя одиноким -
Это самое время для неё попасться на твоём пути,
Ты думаешь, что ты единственный,
Но только ад будет тебе платой.
Припев:
Сразу перед тем, как стемнеет,
Она готова пожирать,
Она бросается на любую слабость,
Ты и я предназначены заплатить.
Сразу перед тем, как стемнеет,
Она делает это каждый день,
Глоток спиртного перед войной -
Это её способ играть.
Так что если ты можешь развернуться и уйти отсюда
Раньше, чем она поймает тебя в свою ловушку, -
Пришло время спрятать свой страх,
Потому что ты видел её истинное лицо.
Так что, когда ты чувствуешь себя одиноким -
Это самое время для неё попасться на твоём пути,
Ты думаешь, что ты единственный,
Но только ад будет тебе платой.
Припев.
Июнь 2008, Луговая