Аннотация: Если у колбасы истек срок годности - можно отравиться. А если истек срок годности у реальности?
Срок годности
1
Валя не очень любила суши и роллы, но пошел сильный дождь, и она зашла в кафе. Это было двуличное заведение: снаружи - японский храм, а внутри - абсолютно рядовой, совершенно не восточный интерьер. А в меню и рисовая лапша, и шашлык, и лоранский пирог.
Валя заказала пиццу с ветчиной и ягодное желе. Она думала о том, что настолько небрежная стилизация - это уже не подражание, а что-то свое, новое, случайное и странное. Хотя при этом здесь даже неплохо. Играет приятная музыка, после долгой беготни по городу страшно хочется есть - так что можно порадоваться небольшой обеденной паузе. В таком настроении она и съела пиццу. Но когда девушка приступила к желе, музыка вдруг показалась ей однообразной и липучей, как сладкая вата.
Может быть, ветчина в пицце несвежая? Причем очень несвежая - на Валю тяжелой волной накатила дурнота. Будто полдня прокаталась на американских горках. Решила отказаться от желе - оно казалось слишком активно подрагивающим. Валя грустно вздохнула и посмотрела кругом.
Людей за столиками немало - вечер пятницы, да еще многих неожиданно пригнал сюда ливень. И все какие-то бледные, вялые...
Массовое отравление? Кишечная инфекция?
Люди как-то странно приглядываются к своим тарелкам, опасливо отодвигаются от столов, переговариваются... Массовое отравление с массовым психозом?
Валя, не спрашивая счета, молча сунула в руку стоявшему неподалеку официанту тысячу - и к двери. Но так легко отделаться не удалось. Уже открывая дверь, уже одной ногой на улице, Валя услышала первый крик ужаса - и сразу пошла волна криков, и эта волна ошпарила Валины нервы будто кипятком, закружилась голова, и...
Это был глубокий обморок. Не такой, когда мир перед тобой рассыпался, а потом собрался снова, а такой, когда ты сам куда-то провалился, и чувствуешь страх, боль и желание выбраться, слышишь неясные крики откуда-то снаружи, и рвешься туда, к ним... Но обычно в таком обмороке ты один.
А тут Валя смутно ощущала, что в этой черноте - толпа, и все хотят наверх, и мешают друг другу, и ползут друг по другу, и сталкивают друг друга...
Валя рванулась куда-то в сторону, а потом уже вверх, и это ей очень помогло - медленно, трудно, но она ползла сама, не в толпе.
Не было никакого верха, не было света, до нее просто кто-то дотронулся, она несколько раз крикнула - по-настоящему, голосом - "Страшно!" и "Больно!" - и пришла в себя.
2
Массовое отравление, массовые галлюцинации, и... около сотни человек погибло, не приходя в сознание. Валя выкарабкалась. Ее даже не положили в больницу, а вместо постельного режима и лечебной диеты прописали "осторожное питание" и "разумный отдых". Конечно, она понимала, что будет расследование, ждала звонков из полиции, всяческих служб и надзоров. И от журналистов, конечно.
Позвонили ей на второй день. Сразу после короткого разговора за Валей приехала машина. Валя знала, в какие учреждения ее могли отвезти, знала, где они находятся, но машина поехала по совсем другому маршруту, и в итоге остановилась у незнакомого здания без табличек, запрятанного в путанице новостроек. Валю сопровождал молодой мужчина в штатском, светловолосый и синеглазый. Не голубоглазый, а именно синеглазый - ну, может быть, в цветных линзах... Его звали Павел, и он сразу же создал у Вали очень позитивное... восприятие самой себя. Чудом выжившая девушка - плюс симпатичная девушка - плюс, конечно, толковая девушка, обладающая ценной информацией... лучший инструмент правосудия в молодых, энергичных и умелых руках.
После долгих путешествий по коридорам и лифтам Валя оказалась в просторном кабинете на два рабочих места, одно из которых пустовало.
Павел усадил Валю в кресло у своего стола, и, ничего не спрашивая, приготовил ей кофе, будто она была его давней коллегой. Валя удивлялась, что следователь (ведь он должен быть следователем?) не спешит с вопросами. Удивлялась, что не знает даже приблизительно, куда они приехали, какова его должность и звание. И удивлялась, что она позволила неизвестно кому привезти себя неизвестно куда... неизвестно зачем.
Кабинет этот никак нельзя было назвать скромным или стандартным. Шикарные кожаные офисные кресла, монументальные столы, достойные компьютеры, мощная кофе-машина, внушительный сейф, а еще - стоящий на низкой тумбе большой террариум с хамелеоном, неподвижно замершим на причудливо изогнутой коряге. Он медленно и редко моргал - и надолго приковывал к себе взгляд...
Валя услышала, как Павел что-то достает из сейфа. Она обернулась... и увидела розовый ломтик ветчины в прозрачном пластике. Образец зараженной пищи из кафе?
- Вы, наверное, ждете вопросов и удивляетесь... - сказал Павел, внимательно глядя на ветчину. - Но дело в том, Валентина, что вопросов к вам... нет. Вам сказочно повезло, Валентина. Вы знаете, что погибло больше ста человек... Но мы с вами не будем заниматься случаем массового отравления в месте общепита. Особенность этого дела, Валентина, в том, что кафе ни в чем не виновато... это не испорченные продукты, не бактерии... - Павел очень, очень осторожно взял ветчину в пластике, поднял на уровень Валиных глаз и продолжил говорить голосом ровным, но напряженным. - Поэтому... понимаете, Валя, никакого следствия не будет... нам не надо ничего узнавать... нам надо спасать ситуацию... потому что этот случай... он повторится... очень скоро. И без вашей помощи мы не сможем сделать так, чтобы.... чтобы остановилось... вот это. - Павел наконец закончил свой прерывистый монолог, выжидательно и с отвращением глядя на ломтик ветчины. Валя выжидательно смотрела на Павла, пытаясь понять хоть пару его фраз...
Ломтик ветчины дернулся. Явно и сильно.
Валя зажмурилась.
- Он... слабенький, Валя, не бойтесь...
Она услышала, как Павел запирает живую ветчину в сейфе.
- Вот это - мелочь, Валя... но опасность есть, большая, и она затаилась сейчас в том кафе... но вырвется, и не такими вот... маленькими кусочками. Валя, нам с вами надо обязательно побывать в том кафе... кое-что сделать, чтобы... не...
Валя решительно отказалась, и Павел отвез ее домой.
3
Она всю ночь смотрела комедии - и очень боялась уснуть.
А Павел ночью поехал в аэропорт - встречать своего босса, хозяина хамелеона. Босс прибыл с большим чемоданом - значит, надолго. В машине они ничего не обсуждали, только договорились встретиться рано утром в кабинете - босс никогда не говорил о делах на ходу.
Валя сидела в постели. Она не думала о погибших, ее не мучила совесть. Она не задавалась вопросами, где же служит Павел, что вообще случилось... Перед глазами возникал образ дергающейся ветчины - и сразу приступы тошноты и ужаса. Но потом был звук закрывающегося сейфа, голос Павла - облегчение.
Зайти в это кафе? Увидеть... то самое? То, что своим видом убило почти сто человек?
Босс, приехав в служебную квартиру, сразу отпустил Павла и лёг спать. Павел приехал домой и тоже лёг спать.
Валя знала, что спать не сможет. Ей было нехорошо. Сквозь тошноту и отчаяние она обдумала свое положение - и обозначился выбор. Или быть далеко от неведомой мерзкой жути - но одной, без защиты, и если жуть придет сама... Или пойти прямо к этой жути - но с Павлом, который об этой жути что-то знает... и, наверное, что-то может против нее...
Павел крепко спал, его босс крепко спал, и даже Валя под утро все же уснула.
В шесть утра, не вставая с постели, Валя позвонила Павлу. Радость в его голосе дала ей сил позавтракать, собраться и дождаться машины.
- Отлично, - сказал Павел боссу, перед тем как поехать за Валей. - Девушка передумала сама, и быстрее, чем я надеялся. Может быть, она покажет себя хорошо...
Босс согласно кивнул, глядя на хамелеона. Он соскучился по своему индифферентному питомцу, прекрасно понимая, что хамелеон не замечал ни отсутствия, ни присутствия хозяина.
4
Босс Павла славился тем, что в его присутствии у людей отпадали все вопросы. Им ничего не хотелось знать. Кто он, где служит, зачем и почему спрашивает - неважно, неинтересно. Даже вопрос "Что здесь творится?" таял под его взглядом.
За свой специфический взгляд он получил прозвище - Рыбоглаз. Глаза у него были светло-серые, не стальные, а прозрачные, не ледяные, а прохладные.
У Рыбоглаза был особый талант. Он мог очень по-разному смотреть. Мог делать свой взгляд прожектором, лазерным лучом... зеркальцем в руках стоматолога. Но даже в самом пристальном взгляде была безучастность глубоководной рыбы.
В остальном - обыденная внешность. Если не считать очень благородной формы рук. И способности плавно и ловко двигаться - как рыба в воде...
Характер... характер у него был, как у хамелеона... для каждой ситуации - своего цвета, а в целом - бледно-зеленый и холодный. Говоря о Рыбоглазе, люди разводили руками или пожимали плечами.
Имя его было - Пётр. Конечно, ходили шуточки про этих двух напарников: Пётра и Павла. Осторожные такие шуточки, поскольку задевать Павла не хотели, а Петра - боялись. На всякий случай боялись.
Босс бодро поздоровался с Валей, назвался Петром Рыбоглазом - к своему прозвищу он привык даже больше, чем к фамилии, тем более что так его называли не только на работе... приятно улыбаясь, пообещал девушке все сейчас же объяснить, и стал выливать на нее информацию - осторожными, выверенными дозами.
Валя сидела перед ним, словно кролик перед удавом. Медленно подступала уже хорошо знакомая темная волна дурноты... Но не босс Павла был тому виной - а извивающиеся ломтики ветчины на столе. Рыбоглаз неспешно изрекал тяжеловесный лженаучный бред... но совсем рядом с его руками подрагивало мерзкое и неопровержимое доказательство этого бреда - ожившее мясо в пластике.
Оно несколько изменилось со времени последней встречи с Валей... увеличилось, набухло.
- Мы часто говорим, что мир сошел с ума, - ровным ясным голосом объяснял Пётр Рыбоглаз. - В нашем случае эти слова можно понимать почти буквально. Не в том смысле, что мир стал безумным, а в том, что он стал больным, ненормальным. Почему? Об этом разговор будет позже, очень серьезный и долгий разговор. Итак, мир стал ненормальным. В одной определенной точке... но очень скоро эта ненормальность будет распространяться все дальше и дальше...
Сейчас наш мир как бы треснул. Порвался. Необходимо быстро зашить эту прореху. Пока не разошлись края... Крепкой, прочной ниткой можете стать только вы... да, опять все как в сказках, как в мифах - кто уцелел при встрече с монстром, потом этого монстра и убивает... Значит, ниткой будете вы. А вашей иголкой станет Павел. Поверьте, так все-таки проще... чем сидеть дома и знать, что в любой момент... - и Рыбоглаз просто взглянул на ненормальную ветчину.
Ветчина совершила прыжок - прямо Рыбоглазу на грудь. Он тут же схватил ее двумя пальцами - и в сейф. Потом вытер пот со лба и взялся за галстук.
- Прикасаться к этому нельзя, - тихо сказал Павел. - Пока оно не смертельно, но... очень, очень неприятно...
- Надо ехать, - сказал, отдышавшись, Рыбоглаз. - А то опоздаем.
5
Начало операции Валя представляла себе не так. Не обычную машину, а хотя бы с тонированными стеклами и особенными номерами. Должны были быть телефонные звонки, срочные совещания, инструктаж, подписки о неразглашении - все это помогло бы настроиться, но они просто приехали на обычном гольфе Павла к тому кафе, а у кафе уже красовался мощный высокий забор, у забора стояло несколько охранников. Рыбоглаз и Павел ничего им не предъявляли, их просто узнали в лицо - и быстро открыли им ворота.
И вот оно, это кафе, снаружи - точь-в-точь невысокий и гармоничный японский храм. Вокруг что-то вроде японского садика - булыжники разной формы, прихотливые клумбы, крошечные искусственные ручейки. Среди камней и цветов красуются белые гипсовые статуи гейш и самураев, очень популярных у любителей фотосессий.
Машина остановилась почти у самой входной двери. Валя вжалась в сиденье.
- Не волнуйтесь, Валентина, - тут же подал голос Рыбоглаз, сидящий впереди (глаза у него на затылке, что ли?) - Вы же там не одна будете, с Павлом... не должно быть очень страшно.
Вышли из машины. Павел неожиданно обнял Валю за плечи - в самый нужный момент, ей сразу полегчало.
Конечно, входная дверь была заперта, Павел достал ключ - и ключ не подошел. Рыбоглаз хмыкнул. Они велели Вале отойти на несколько шагов назад и стали ощупывать дверь - как осматривают человека в аэропорту. Совещались шепотом, но Валя поняла: оно гораздо быстрее, чем ожидалось, набрало силу - уже смогло изменить замок...
Павел сходил к машине, открыл багажник, принес ящик с инструментами.
- Оно услышит, - заметил Павел, доставая из ящика дрель.
- Ну... мы вроде как позвоним и будем надеяться, что оно не успеет добежать до двери, - усмехнулся Рыбоглаз, - Валентина, сюда, пожалуйста... Когда дверь откроется, Павел вас схватит и втащит внутрь, так и ему, и вам будет проще...
Павел начал сверлить, и под этот шум Рыбоглаз говорил на ухо Вале:
- Валентина, просто не отходите от Павла. Держитесь как можно ближе к нему, и все! Нам нужно только ваше присутствие. Павел знает, что нужно делать, и он все сделает очень быстро.. У него есть... необходимые навыки, опыт... Через сорок минут выйдете отсюда, сядете в машину, и домой, пить чай и спать.
Павел открыл дверь, но за нею была пленка. Толстая розовая пленка в серых и желтых прожилках. Она вибрировала, и вибрация нарастала - оно к чему-то готовилось.
Оно приготовилось очень быстро. Валя успела поймать взгляды Рыбоглаза и Павла, понять, что они на ходу меняют один план на другой - и оно вступило в контакт.
Валя была уверена, что ОНО откроет глаза. Множество выпученных глаз с вертикальными зрачками. Глаз, налитых кровью...
Или пасть, огромную, с мелкими острыми зубами в несколько рядов, длинными ядовитыми клыками - по ним будут стекать ядовито-зеленые капли яда, в этой пасти будут шевелиться несколько бледно-желтых, пупырчато-склизких извивающихся раздвоенных языков... или целые пучки бледных щупалец...
Розовая пленка не открыла ни глаз, ни пасти. Она расслоилась. От нее отделилась тонкая, совершенно прозрачная, почти невидимая пленочка, похожая на целлофан... отслоилась и быстро-быстро поплыла по воздуху - прямо к ним, как будто ее нес сильный ветер, хотя ветра не было... и за первой пленочкой почти сразу отслоилась вторая, третья... все быстрее и быстрее...
Валя только успела заметить, как окаменели у Павла и Рыбоглаза лица - и Рыбоглаз схватил девушку, чтобы вместе с ней обрушиться на плотную розовую пленку...
Это прикосновение было запредельно мерзким - у Вали что-то туго скрутилось внутри, а потом треск - и падение, ушиб, боль, темнота.
6
Валя очнулась с мыслью "А Павел?!".
Она лежала на полу у стеночки. Конечно, то самое кафе. Карамельного цвета стены, круглые красные люстры, массивная мебель темного дерева: ни капли Японии.
А стены сплошь увешаны большими яркими фотографиями - и опять ничего японского. Фрукты, чашки кофе, разноцветные коктейли... Валя села. Услышала за спиной шаги. Сжалась, надеясь, что это Пётр. Да, Пётр.
- Как вы себя чувствуете? - спросил он. - Голова не кружится? Попробуйте встать и сделать несколько шагов...
- Вы говорили, что со мной пойдет Павел, - заметила Валя, осторожно поднимаясь. Голова не кружилась, ноги не дрожали, но слабость в коленках была.
- К сожалению, пришлось отказаться от этого плана, - ответил Рыбоглаз. - По предварительным данным все было не так... запущенно... У меня чуть побольше опыта, чем у Павла, поэтому... Я понимаю, вы с ним уже нашли общий язык, возможно, в его присутствии вы чувствуете себя уверенней... и все же я смогу обеспечить вам лучшую защиту.
"Очень хочется так думать" - глаза Вали передали смысл этой фразы понятнее некуда.
Рыбоглаз стоял посреди первого зала, для некурящих, и похоже, изучал его всеми органами чувств: присматривался, принюхивался, прислушивался...
- Немного поясню ситуацию, - заговорил он, одновременно продолжая изучать местность. - Я сказал ранее, что мир сошел с ума... и обещал объяснить, почему. А все очень просто, Валентина. У мира - что-то вроде старческого маразма. У мира истек срок годности. Мир просто протух уже. Поэтому иногда появляется всякая несусветная гадость.
- Тогда почему не наступит Конец Света? - довольно равнодушно спросила Валя. Ей не так уж было интересно, что творится. Ей было интересно только, когда она будет дома. В безопасности.
- На этот счет есть две теории... Теория первая. Создатель мира дает всем шанс, снова и снова дает шанс... Романтичная и оптимистичная теория. Кстати, как ни странно, наш Павел - ее сторонник. При этом он ведь ни капли не наивен... В принципе, он человек вообще мягкий, но стержень в нем такой, что... Я отвлекся. Теория вторая - Создатель некоторое время наблюдал за миром, потом ему надоело, он махнул рукой и отвернулся. Ну и мир протух, как несъеденная колбаса. Я сторонник этой версии. Ах да, есть еще третья теория. Создателя нет, мир зародился сам собой и сам собой испортился, что в порядке вещей... В любом случае, вот наша действительность - наш мир, мягко говоря, не первой свежести, поэтому ожидать от него можно всего, чего угодно. Вот и происходит всякая странная и страшная ерунда - постоянно, повсеместно, и в каждом, каждом, каждом городе - есть наблюдатели. Есть мы. Наша задача - убрать то, что совсем сгнило, спасти то, что сможем.
- А почему об этом никто не знает? Как вы скрываете все это?
- А никак не скрываем! Все само собой рассасывается... в мире и так хватает сенсаций, правдивых и лживых, всяких. Наша работа незаметна в этом болоте. Минутку...
Рыбоглаз умолк. Что-то привлекло его внимание, и он уверенно направился в угол. Валя пошла за ним, как привязанная.
В углу стояла высокая ваза с искусственными ветками сакуры - единственный привет из Японии в этом кафе. Грубоватые искусственные ветки, дешевка. Но они пахли. Запах был какой-то запутанный, невозможный - не сладость, не свежесть, не легкость, не терпкость... но Валя отдала бы две зарплаты за такие духи... Рыбоглаз вытянул ветки из вазы, внимательно осмотрел их кончики - с них капала густая розовая жидкость. Жидкость плотности нефти, цвета сырого мяса. Петр коснулся пальцем этих вязких темных капель. Валя поморщилась. Затем он поднес палец ко рту, лизнул его... лицо Рыбоглаза выразило глубочайшее удовлетворение.
- Очень высокая концентрация, - отметил он. - Правильно мы оставили Павла снаружи - с этим ему еще не справиться... Валентина, внимание, пожалуйста... никаких резких движений! - Рыбоглаз опрокинул вазу и схватил Валю за руку.
Из вазы вытекла лужица жидкости, похожей на загустевший соевый соус. Она источала резкий, странный, неестественный - и манящий, зовущий запах.
Жидкость пузырилась. Жидкость расползалась. Жидкость была весьма активна... и еще она пищала. Писк звучал очень высоко и очень неприятно, тоненькими иголочками впивался в уши, в голову. Валя дернулась, и, если бы не пальцы Рыбоглаза на ее локте, отскочила бы.
- Никаких резких движений, - шепотом повторил Пётр. - Мы с вами должны будем пройти все кафе насквозь и выйти через черный вход... Здесь, как на помойке, много всего разного, и оно очень опасно, а потому - надо быть очень, очень внимательной. И мы с вами должны уничтожать все это, оставлять эту гадость за спиной - большая глупость.
Значит, так, упражнение это немного необычное... неприятное... но неизбежное. Чтобы убрать эту гадость, надо войти с ней в контакт. Но только мысленно, только! Сыграть с ней в поддавки... и в какой-то момент собраться, настроиться на нужную волну... на свою волну... и резко оборвать этот контакт. И все.
- Мысленный контакт с лужей? - с нервным смешком уточнила Валя.
- Я подстрахую, - невозмутимо отозвался Рыбоглаз.
7
Не было никакого контакта. Она просто засмотрелась, расслабилась, задумалась как-то, может, задремала...
Рыбоглаз оттащил Валю от лужи, когда девушка уже почти ткнулась в нее лицом.
- У вас не такой хороший иммунитет, как мы надеялись, - спокойно сообщил он.
"Если бы у рыб были голоса - подумала Валя, - они бы говорили точно как ты..."
- Еще раз, - сказал Рыбоглаз, - расслабляемся - концентрируемся - расслабляемся... позволяем ей войти в контакт, а потом - внутренний рывок...
- Что такое "внутренний рывок"? - недовольно спросила Валя. Ее мутило. И это было не отвращение. Это была смесь усталости и страха. Жиденького, серенького, но страха.
- Не могу сказать! Это индивидуально. У каждого своя "толчковая эмоция", или чувство, или ассоциация, или воспоминание... надо подбирать, как вор подбирает отмычки... Пробуйте. Давайте.
Лужа, которая бурлит. Лужа, которая пищит. Лужа, которая отвратительно - и маняще - пахнет. Лужа, от которой хочется бежать и в которую хочется немедленно упасть. Валя снова смотрит на нее, думает о ней... расслабление - концентрация - расслабление - концентрация... нужен рывок, какой еще рывок? Ничего не надо, мир протух, и чего теперь трепыхаться? Мир протух, куда ни ступи - грязная лужа, какой еще рывок? Что такое рывок?
Вторая попытка тоже не удалась. Чтобы привести Валю в чувство, Рыбоглаз сильно встряхнул ее. А потом показал пример.
Лужа под пристальным взглядом Рыбоглаза забурлила сильнее. Счастливо так забурлила. Но ненадолго. Она замерла - и засохла, и рассыпалась темно-коричневыми крупинками, будто свернувшейся кровью.
- Ничего, Валентина, - сказал Петр. - Все будет хорошо! Мы будем тренироваться, и у вас получится. Вы мне поможете убрать всю эту гадость.
Валя подумала, что взгляд у Рыбоглаза - не как у живой рыбы. А как у замороженной.
8
Рыбоглаз сварил кофе - себе и Вале, но она отказалась. Кофе-машина здесь стояла мощная, кофе закупался дорогой, и хорошо знакомый, привычно бодрящий аромат спугнул неестественно дразнящий запах...
- Почему мы не идем? - спросила Валя. - Вы сказали, что мы должны пройти насквозь...
- Но сначала надо убрать здесь всю гадость, все почистить, - ответил Рыбоглаз, смакуя вторую бесплатную чашку кофе. Я чувствую, сейчас должно выползти еще что-нибудь мерзкое, скоро. Вот с этим разберемся - и дальше пойдем...
Если бы здесь был не Рыбоглаз, а Павел, ожидание было бы другим... Павел бы шутил, или бы они просто болтали - Павел бы нашел способ убить время, убить тревогу, убить само ожидание - Валя почему-то была уверена в этом.
Рыбоглаз молчал, глядя в пустую белую чашку. Он не убивал время, он не тратил его. Он плавал во времени, словно рыба в воде... он смотрел сквозь Валю, и глаза его казались круглыми, как у рыбы...
Валя только открыла рот, чтобы спросить, сколько они будут ждать, как Рыбоглаз отставил чашку, поднялся, прошелся по залу, подошел к высокой тумбе, где лежали приборы, меню и стоял терминал официантов. Петр присмотрелся к терминалу, хмыкнул и поманил пальцем Валю.
Она подошла.
Ничего особенного - экран монитора затянут бледно-розовой пленкой. Живой, дышащей и попискивающей пленкой. Ничего страшного. Ничего. Розовый - ведь это вообще цвет детства, умиления, праздника, жизни, в конце концов.
- Сейчас нападет, - тихо-тихо сказал Рыбоглаз. - Постарайтесь помочь мне. Пробуйте делать, как я учил... Пробуйте, пытайтесь, делайте... Внимание... пошло...
Валя уже видела это - от пленки опять отделился тоненький, прозрачный слой, слой-невидимка, и медленно, изящно поплыл по воздуху, как шелк или шифон в телерекламе, или как медуза в океане... это было красиво, и эта красота поглотила все внимание Вали - и время, и, конечно, если бы рядом не было Петра...
Тоненькая, нежная пленочка застыла прямо перед его глазами, еще миллиметр - и она коснулась бы его лица, ласково - и смертельно. Застыла - и засохла, и рассыпалась в мелкую сухую серую пыль...
Но от розовой пленки отделился второй слой, третий, четвертый... и на каждый такой слой, летящий с плавностью, скрывающей немалую скорость - на каждый такой обманчиво спокойный слой Рыбоглаз тратил энергию, внимание, реакцию...
Рыбоглаз, конечно, был мастер. Он так собрался, что по нему чуть не бегали искры, а враг был совершенно неутомим. Ничтожную частицу секунды упустил Петр, а хищная прозрачная пленка - не упустила, облепила его лицо, прилипла...
Руки Рыбоглаза взлетели, схватились за эту пленку, она облепила и руки, она стала плотнеть и разрастаться, следующие три слоя оказались на плечах, на спине...
Валя стояла в стороне и смотрела. Она помнила, да - чтобы уничтожить гадость, надо войти с ней в мысленный контакт, а затем непонятным "внутренним рывком" оборвать эту связь, но - Вале было страшно, и она стояла и смотрела. Ее пока не трогали - гадость была занята Рыбоглазом.
9
Было ли Вале стыдно?
Ей было немного странно, что она оказалась такой трусливой - и такой, получается, черствой. Она попыталась помочь, мысленно обратилась к розовой полупрозрачной пленке - и услышала такое жадное урчание, что бросилась бежать и прятаться, искать укрытие. Она искала, бестолково металась по залу, нигде не чувствуя даже намека на безопасность, а потом увидела нетвердо шагающего Рыбоглаза. Застыла на месте, не зная, что делать, и потому подпустила его к себе.
У него совершенно не двигалось лицо. Оно замерло. Оно застыло. Оно затвердело, оно было, как у манекена. Только сейчас стало понятно, что мимика у Петра была приятной и, наверное, доброй - потому что сейчас его лицо было жутким. Неявно жутким, пугающим не сразу, а постепенно, какой-то очень скрытой, затаившейся угрозой. И его глаза были все же ненормально, нечеловечески круглые, не просто рыбий безразличный взгляд - рыбьи блестящие бессмысленные глаза. Глаза, смотреть в которые совершенно бесполезно.
- Я вас просил помочь, Валентина, - мягкая укоризна абсолютно не соединялась теперь с лицом Рыбоглаза. Будто говорил вообще не он, а радио... - Если бы вы постарались, хоть чуть-чуть, я бы справился быстрее и с меньшими потерями... Валя, пожалуйста, в следующий раз не бросайте меня, это вам невыгодно... Если эта гадость меня уничтожит, что будет с вами, Валя, и очень скоро, а?
Вале не было стыдно. Ей было не по себе рядом с Рыбоглазом, ей было не по себе в этом кафе, где кишмя кишела непонятная мерзость, ей было не по себе в этом мире, у которого, оказывается, давным-давно истек срок годности. Но вот ей кое-что вспомнилось. Эти прозрачные пленки...
- А Павел справится с этим? - спросила Валя.
- Должен, - ответил Рыбоглаз. Пожав плечами.
"Вот равнодушная рыбья тварь" - пронеслось в голове у Вали. А потом ей стало стыдно. Немного.
10
Они наконец сдвинулись с мертвой точки. Из одного зала перешли в другой. Там увидели несколько мумий - человеческих фигур, плотно обмотанных все той же прозрачной пленкой, будто целлофаном. Смотрелось это как-то... очень аккуратно, чуть ли не красиво. Да, в просроченной реальности была какая-то своя эстетика...
- Этих еще не до конца переварили, - объяснил Рыбоглаз. - Удачно, очень удачно, нам наконец повезло...
Валя не поняла, почему повезло. Их можно спасти? Не может быть.
Две мумии сидели за столом. Одна мумия лежала на полу. Рыбоглаз подошел к той, что лежала, и достал из кармана складной нож. Швейцарский. Выдвинул все лезвия сразу - и принялся резать, разматывать пленку... она теперь была неподвижной, неактивной, безучастной - как фарфоровое лицо Рыбоглаза.
Как же много было слоев. Валя стояла рядом, смотрела через плечо Петра, ей было немного неприятно, тревожно, и слегка тошнило. Слой, еще слой, еще слой... Рыбоглаз работал очень ловко, быстро - и в его движениях тоже была красота, эстетика мастерства. Уверенность, отточенность движений, собранность и увлеченность Петра успокаивали Валю, расслабляли туго натянутую в ней струну, даже как-то помогали вдыхать больше воздуха. Еще слой, еще слой... рядом с мумией уже целая горка полупрозрачной пленки...
Тела внутри мумии не было. Там была личинка. Толстая розовая личинка, и у этой личинки на одном конце был круглый голубой глаз, а на другом конце - мощная желтая присоска. Валя вдохнула резко, с присвистом...
- Ага, не вылупилось еще, - спокойно сказал Рыбоглаз. - Очень хорошо, замечательно. Валентина, убедительно прошу - попробуйте еще раз. Уничтожьте эту гадость!
Что так разозлило Валю? Настойчивая просьба "попробовать еще", когда она не понимает толком, что и как пробовать, когда ей так противно, когда тошнит от страха, когда ей так и не объяснили, что за дурацкий "внутренний" рывок, который должен оборвать "мысленный контакт" с этой мерзостью?
Нет, Валю почему-то разозлили слова "убедительно прошу", будто они не бестолково копошатся, как эта отвратительная личинка, в центре протухшего мира, а сидят в офисе, и Валя - секретарша этого человека с круглыми рыбьими глазами...
Личинка шевелилась вяло, будто нехотя, сжималась и вытягивалась, моргала своей почти человеческой, даже красивой голубой гляделкой с длинными ресницами, но при этом уже с жадностью трепетала большой мягкой присоской...
"Ее надо съесть, - поняла Валя - Тогда все будет хорошо, будет безопасно, спокойно, очень приятно, сладко, очень-очень сытно..." - Валя протянула руку к личинке, но Петр перехватил ее, резко сжал запястье. Девушка ничего не почувствовала, она была в мысленном контакте...
11
- Инициатива контакта должна исходить только от вас, - сказал Рыбоглаз. - Нельзя позволять им делать первый шаг, иначе вы не сможете освободиться, а я... а я могу быть и не рядом, а я могу и не успеть помочь... я ведь не Бог, я даже не специалист от Бога, я простой специалист.
Личинка была уничтожена. Кроме личинки, в середке мумии, то есть останков кого-то из несчастных посетителей кафе, был прозрачный гель без запаха - и этот гель Рыбоглаз, в последний момент спасший Валю из мягкого захвата, тщательно собрал в маленькую пробирку.
- Этот гель не только безопасен, - объяснил он Вале, - он очень полезен, он бесценный, на самом-то деле... за него хорошо платят! Собственно, вот наша награда - за спасение мира мы с Павлом получаем не очень много, как и другие специалисты, а вот за такие редкости - прилично...
Потом они с Рыбоглазом осмотрели туалеты и кладовку уборщицы. Там было чисто - во всех смыслах. Петр сказал, что это очень хороший признак - значит, личинки и другая гадость не так сильно расплодились, не все заполнили...
- А может быть такое, что их больше нигде нет, что мы пройдем... и больше не встретим ничего? - спросила Валя, уже смертельно уставшая от впечатлений.
- Все может быть, все... - слегка рассеянно ответил тоже уставший Рыбоглаз. Он был, конечно, прочный, но все же не железный. - Но не расслабляйтесь, пожалуйста... Они только этого и ждут. Оно. Ждет.
- А почему мы не пришли сюда втроем, с Павлом? - Валя уже поняла, что Рыбоглаз хорош, силен, но... не больше. А этого недостаточно в мире с истекшим сроком годности.
- Потому что Павел нужен там, чтобы эта гадость не выползла наружу, - Рыбоглаз на все е вопросы отвечал ровно, как автоинформатор, даже когда лицо у него еще было живое. - Сейчас эти твари пока вяло прорываются наружу, поэтому он справится, он вообще молодец, просто... опыта еще немного.
Валя и Петр перешли в кухню. Кухня была немаленькая и хорошо оборудованная. Огромные холодильники, несколько разделочных столов, всякие машины для варки-жарки... несколько моек... несколько посудомоечных машин... и несколько белых мумий на полу, и одна - сидящая за разделочным столом, ровно так сидящая, и даже не выронившая из белой руки ножа... Рыбоглаз быстро вскрыл эти мумии, добрался до ценного геля, собрал его.
И затем Петр приступил к обыску кухни. Кое-то обнаружилось сразу - опасные розовые лужицы притаились в грязной посуде, в посудомоечной машине, там, куда наливается специальная жидкость... эти хищно пенившиеся лужицы Рыбоглаз уничтожал быстро и, кажется, совсем без усилий, Валя даже перестала вздрагивать, обнаруживая их.
Все-таки она уже немного обвыклась тут. Привыкла ко всякой хитрой агрессивной гадости, привыкла, что у ее защитника лицо манекена и глаза рыбы, и даже губы почти не двигаются, когда он говорит, и легкий смешок звучит совсем странно... привыкла к тому, что он все быстро замечает и ловко уничтожает.
Еще одна тварь притаилась в одном из кубиков льда - маленькая еще, слабенькая личинка, но она моментально растопила лед - и прыгнула на Рыбоглаза, и затерялась в его коротких волосах...
Крик Рыбоглаза звучал ужасно - сквозь шок, сквозь страх, сквозь стресс, сквозь усталость к Вале пробилась такая боль и такая жалость к нему... что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Наверное, эта жалость обострила ее внимание, поэтому Валя смогла увидеть в другом кубике льда крошечную бледно-розовую точку - поймать тот момент, когда эта точка еще таилась, еще ждала... Валя, не помня себя, вылетела из кухни. Вслед ей - острыми стрелами в спину - летели крики Рыбоглаза.
12
Валя была в комнате, где хранилась форма официантов. Вишневые кимоно, золотистые балетки. А еще здесь были палочки для волос, пластиковые, золотистые. Сжавшись в очень-очень плотный комок, девушка осмотрела все, каждую складочку, каждый карман... все. Чисто. Вроде бы чисто - эта гадость умела быть незаметной... "Они будут нападать внезапно, со спины, из-за угла, сваливаться с потолка..." - вспомнила Валя слова Рыбоглаза.
Вот теперь ей было перед ним стыдно.
И ужасно досадно, что она так и не вытащила из него - что же такое "внутренний рывок"... ведь у нее же так и не получится уничтожить эту гадость... что теперь вообще делать без Рыбоглаза? Как быть здесь одной?
"А может, просто вернуться? Там, снаружи, Павел, и пусть он что-нибудь придумает..."
Было ли Вале стыдно за свою беспомощность? Не очень. Массаж сердца должен делать медик, а ловить агрессивных тварей в протухшей реальности - Петр или Павел. Сейчас уже - один Павел... хотя, как поняла Валя, есть еще такие специалисты, но здесь и сейчас - только Павел... значит, она должна вернуться к нему. Павел ее примет и, может быть, все исправит. Может быть, он неопытен, но более талантлив, может быть, он даже справится лучше Рыбоглаза...
Валя довольно легко себя утешила и успокоила - это бывает, когда на тебя исподтишка давит уже привычный страх.
Одно "но". А как быть с дверью? Выход из кафе преграждает толстая, розовая, агрессивная пленка... что делать? "Сначала дойти до нее... а вдруг ее почему-то уже нет..."
Валя выглянула в коридор. Кажется, путь свободен. В одном конце коридора - лестница на второй этаж, там, наверное, кабинет старшего менеджера. А в другом конце... оттуда она и сбежала, там кухня... и твари. И то, что осталось от Рыбоглаза. Идти туда? Нет! Идти вперед? Где тоже твари, много разных тварей? Нет! Оставаться на месте? Да, да, только это. Надо запереться и ждать. Конечно, ждать, ведь Павел не сможет быть снаружи вечно, он обязательно войдет в кафе...
13
Валины наручные часы показывали одно время, настенные часы в комнате с одеждой показывали совсем другое время. Непонятно было, какие часы врут и сколько прошло времени - час или четыре часа. Валя ждала каких-нибудь изменений - что послышатся шаги. Что послышится голос. Что появится Павел.
Но Валя ждала и того, что под закрытой дверью проползет, сплющившись, попискивая, толстая розовая личинка. Один скачок - и эта гадость уже на Вале...
От нечего делать Валя переоделась в форму официантки. Смотрела на себя в зеркало. Вишневое кимоно было ей к лицу, хотя и не совсем по фигуре - великовато. И палочки себе в волосы Валя тоже воткнула, сделав свободный пучок на затылке. Даже красиво. Переодевшись, постояв перед зеркалом, Валя убила не так уж мало времени, но - когда придет Павел? Когда вообще что-нибудь изменится? В какую минуту сюда проникнет розовая жижа, белая пленка, толстая личинка, другая какая-нибудь гадость?
Как же хотелось позвонить! Впервые в жизни Вале так сильно, до настоящих судорог хотелось схватиться за телефон - и позвать на помощь, услышать голос... Непонятно, почему Рыбоглаз сам был без мобильного, и у Вали его отняли еще в машине.
"Но постойте, ведь должен быть телефон в кафе, как же без телефона! В кабинете менеджера должен быть - и в зале..."
Это значило - все же надо самой куда-то идти. Ведь можно просто пройти мимо кухни, пробежать, проскочить! А в зале уже безопасно, там Рыбоглаз все убрал... Зря она теряла время, все эти часы - два или четыре - вся эта гадость наверняка бурно размножалась, расползалась...
Валя все-таки решилась. Вышла из безопасной комнаты. Прижалась к двери. Быстрый взгляд налево. Быстрый взгляд направо. Чисто.
До двери в кухню Валя почти долетела. И на лету застыла, как вкопанная.
Дверь была распахнута. Дверь была облеплена, густо облеплена розовыми личинками. Так в огороде картошки, бывает, не видно из-за колорадского жука, а здесь не видно было двери... Много личинок. Много присосок. Много маленьких голубых глаз с длинными ресницами. Будто бы дверь во все глаза уставилась на Валю. На картинке было бы красиво, мило и смешно. Ну только чуть-чуть противно из-за толстых влажных личиночных тел.
Валя отмерла - но не двигалась. Инстинкты запутались, разум потерялся. Она была дивно легкой добычей.
Наконец Валя пошевелилась. Она обернулась. Зажмурилась.
Нет, коридор не был чист. И сверху, и сзади, и справа, и слева - смотрели голубые глаза личинок, желтели жадные присоски... Тогда инстинкт и очнулся, и бросил Валю - прямо в кухню, она пролетела в сантиметре от облепленной личинками двери, но ни одна не успела прыгнуть ан девушку... Валя успела.
14
Рыбоглаза в кухне уже не было. Были только его... остатки. На разделочном столе лежали его глаза. Большие. Круглые. И уже не бесцветные. Красные. Вишневые, под цвет форменного кимоно Вали. И не мертвые. Живые! Блестящие. Два живых шарика, которые смотрели прямо на Валю, прямо в ее остекленевшие, застывшие глаза.
Эти глаза, не двигаясь, только глядя, сделали Вале важную операцию - страх смерти в ней сменился на совсем другой страх, намного больший. И этот страх сломал инстинкт самосохранения, Валя застыла, Валя стояла, как столб, Валя так бы и ждала, пока первая личинка сползет с двери, приползет к ней, заползет на нее, крепко и с чувством присосется... а глаза Петра так бы и смотрели молча на нее со стола...
Но Валя взвизгнула и подскочила от неожиданности, когда ее схватили за ногу. Не дотронулись - схватили, пятью человеческими пальцами, сильными, только холодными...
Это была рука Рыбоглаза. Только рука. Она была одна, но силы в ней оказалось много - рука дернула Валю, Валя упала, а дальше...
Валя кричала, дергалась, а рука - рука переместилась на спину и прижала - непонятно, как, но прижала! - девушку к полу, не давая подняться, а глаза Рыбоглаза покатились по столу, упали на пол, покатились к Вале...
Она чувствовала их прикосновение. Немного влажное. Прохладное. Потом острая, резкая боль - будто ее чем-то насквозь проткнули и сразу обожгли - и все, темно.
15
Валя шла по коридору. Оглушенная, не в себе, но и не в панике. В коридоре часто появлялась всякая разная мерзость - толстые глазастые личинки, иногда сдвоенные, иногда строенные, летучие, прилипчивые бледные пленки, пищащие, незаметно и быстро растекающиеся по полу розовые лужицы с безумным запахом, плоские длинные розовые ленты... они появлялись, как предупреждал Рыбоглаз, за спиной, сверху, снизу, сбоку... неожиданно, из ниоткуда...
Но они появлялись все-таки не все сразу, по одной твари, и Валя успевала их заметить и уничтожить. Теперь у нее получалось. Легко, даже почти само собой. Концентрация - расслабление - концентрация - расслабление, мир смазывается, становится весь каким-то расплавленным, мягким, а потом - резкая боль в спине, мерзкая боль в висках, и все. Победа.
И еще одно преимущество теперь было у Вали. У нее теперь был полный обзор. Она видела спиной. Глазами Рыбоглаза. Красными, блестящими глазами на спине. Пришлось спустить кимоно, идти почти голой по пояс... Да это не важно, чай, личинки не смутятся, дойти бы.
Валя дошла до лестницы на второй этаж и стала подниматься. Поднялась спокойно, без приключений. На втором этаже было несколько закрытых дверей. И одна открытая. Кабинет менеджера. Валя вошла в этот кабинет.
16
Здесь было полно личинок, маленьких и очень больших, но они Валю не трогали, даже не шевелились вовсе и не смотрели на нее. Здесь было светло, потому что очень большое окно, за которым - пожарная лестница. Выход наружу. Спасительный выход из кафе.
Простая офисная мебель. Светлая. Шкаф с разноцветными папками-сегрегаторами. Порядок. Чистота. И резкий, безумный, непонятный, неестественный запах. И самая большая мерзость на столе. Огромная ветчинно-розовая голова. С крошечными черненькими точками глаз. Без ушей. Без носа. Рта тоже нет, ну только тоненькая щелочка, из которой медленно выползают личинки.
Глаза Петра на Валиной спине помочь, конечно, ничем уже не могли. Его советы...
"Никогда не допускайте мысленного контакта по инициативе этой гадости". Конечно, эта гадость вот-вот войдет в "мысленный контакт", и тогда уже никакие внутренние рывки не помогут. Или эта гадость просто нападет. Не мысленно, а физически. Присосется. Сожрет.
Валя немножечко изменилась за этот день. Она решила начать первой. Концентрация - расслабление, концентрация - расслабление...
Глазами Петра Валя увидела, как открывается дверь... как входит Рыбоглаз. Медленно, шатаясь входит. Не как пьяный, как очень усталый, старый или больной человек. Два темных, аккуратных отверстия на лице. Слепом неподвижном лице, белом и твердом, как фарфор.
Правая рука Рыбоглаза сгибалась не так. Локтем вперед. Для слепого он шел все-таки уверенно - у него было чертовски хорошее обоняние. И слух. И зрение, принадлежавшее теперь - но ненадолго - Вале.
Он прошел мимо Вали. Он подошел к столу. Встал рядом. Гадость не реагировала на него. Похоже было, не был он уже вполне человеком. Но и гадостью еще не стал. Гибрид. Помесь рыбы и человека, монстра и классного профессионала.
Валины мысли бегали спокойно, свободно - и обреченно. Гадость не торопилась, не спешила. Спокойно смотрела на валю крошечными, противными черными булавочными глазками, утопавшими в мерзком розовом мясе. Глазки крошечные, но как хорошо они выражали предвкушение...
Валя даже о Павле успела вспомнить. Вспомнить его, представить - и все. Концентрация - расслабление, концентрация - расслабление. Мысленный контакт становился тесней. Мир мягчел, расплавлялся, сознание покрывалось белым прозрачным гелем, перед глазами все дрожало - плавно, приятно дрожало.
Девушка попыталась освободиться. Резко рвануться. Побороться. Она собрала все силы.
Губы Рыбоглаза чуть-чуть шевелились. Голоса не было, шепота не было, но Валя читала по губам. "Не надо, не надо".
Валя не послушалась его, но отвлеклась на миг, упустила момент, потеряла долю уверенности - и вместо резкого внутреннего рывка получилось безнадежное внутренне трепыханье. Валя застряла в болоте мысленного контакта с Большой Гадостью. И Гадость тут же перехватила инициативу.
Концентрация - расслабление, концентрация - расслабление... это происходило помимо воли девушки, она японской куклой в кимоно, страшненькой куколкой с глазами на спине покорно приближалась к Хозяйке. Шла все тверже, все изяшней, все быстрее. Страха не было, была обида на жизнь, что-то вроде обиженного вопроса к миру, к миру с истекшим сроком годности. Или был страх. Был. Потому что КАК это будет - КАК именно ее пожрет Большая Гадость, КАК она умрет, какой будет эта боль? И как мало осталось до этого минут... секунд...
"Давай, давай..." - вот что теперь молча говорили губы Петра. Глаза на спине Вали закрылись.
Прикосновение. Да, просто запредельно мерзкое. Противное. Отвращение. И быстрое, плавное погружение, обволакивание... липко, влажно. И мерзкий победный писк. Вот, вся Валя внутри Большой Гадости.
Какое совпадение, ведь эта девушка с детства задавалась вопросом: а как чувствует себя мошка, пойманная хищным растением? Как чувствует себя жертва, заживо попавшая в желудок врагу? Как это, когда тебя переваривают?
Сейчас начнется - она узнает. Наверное, это будет как медленный ожог.
Рывок. Не внутренний, а внешний рывок. Резкий, но недостаточно сильный. Шипение - разозленное шипение, возмущенный писк Большой Гадости. Валю крепо сжало, сдавило - чтобы не отпустить, но - второй рывок, удачный рывок!
Рыбоглаз резко вытащил Валю из Большой Гадости, физически оборвал их мысленный контакт... Операция прошла успешно, специалист справился с поставленной задачей.
17
Ничего. Никаких мерзостей. Чисто. Порядок.
Валя аккуратно лежала у стеночки. В коридоре. Рядом сидел Петр. Глаза на месте - и уже не круглые, не красные, нормальные, человеческие, ну только взгляд особенный. Его. Фирменный. Рыбоглаза. И рука правая на месте, как должна быть. Только лицо почти не двигается, как после зубного наркоза.
- Сейчас пойдем домой, - сказал Рыбоглаз. - Домой, чай, спать... Но сначала, Валентина, я вам кое-что покажу.
На "ты" они так и не перешли.
Рыбоглаз подал Вале руку, помог встать - и подвел к одной из дверей. Закрытой. Постоял. Подумал о чем-то.
- Не пугайтесь, Валентина... это неопасно, это важно и... ничего не бойтесь. Смотрите!
И он вдруг распахнул дверь, будто она и не была никогда закрытой...
Валя ожидала чего угодно. Кого угодно. Но этого ожидать было нельзя. В мире с истекшим сроком годности такого быть не могло.
За дверью было только одно. Только небо. Будто они смотрели из иллюминатора самолета. Рыбоглаз придержал Валю за плечо, поэтому она не упала. Дух захватило.
Рыбоглаз стоял и смотрел.
- Каждый раз, Валентина, я вижу это как в первый раз... - сказал он. - Каждый раз, Валентина, когда я вижу это... я немножко верю... как Павел, верю, что Создатель мира неравнодушен, что он дает шанс... каждый раз я хочу сделать шаг туда... дальше...
Валя зажмурилась от этой мысли - сделать шаг, упасть... или полететь. Вниз или вверх, или зависнуть, или пойти по воздуху. Что же будет сейчас, если сделать шаг?!
- Но я не имею права шагнуть, - сказал Рыбоглаз. - Я не могу... А вы...
Помолчали. Потом Рыбоглаз закрыл дверь - как раз когда Валя хотела попросить его об этом.
Они пошли к пожарной лестнице.
18
С Павлом все было в порядке, он их встретил у выхода. Судя по усталым, немного осоловевшим глазам, он не просто ждал, у него была своя история...
"Для них это все обычное дело" - подумала Валя.
Как часто они чистят мир с истекшим сроком годности от агрессивных личинок, пленок, других гадостей? Раз в месяц? Раз в полгода? Раз в неделю?
- Как там, интересно, мой хамелеончик, - пробормотал Рыбоглаз. И посмотрел на Павла. Потом на часы.
- Машину одолжишь? Тогда я успею.
Когда Рыбоглаз уехал, Павел предложил Вале посидеть немножко на лавочке, а потом уже вызывать или ловить такси.
Они сидели, и Валя с удивлением и восторгом понимала, что она совсем скоро ляжет спать, что она абсолютно нормальна, только страшно устала, что все живы, а ей по-прежнему нравится этот Павел, и у него глаза свои синие, линзы он не носит.
Ужасы кончились не совсем по законам жанра.
Ни один герой не погиб. Никакой любовной линии, если не считать ее легкой симпатии к Павлу. И Рыбоглаз так и остался не пойми кем - то ли герой, то ли монстр, то ли все вместе. Ни рыба ни мясо...
- А твой босс... он куда?
- В аэропорт.
- Улетает?
- Нет, наоборот... он сюда надолго. Жену поехал встречать.