— Ну-с, голубчик, укололи нашего друга? — услышал Волчок голос Их Вожака.
      Голубчик ответил утвердительно.
      Волчок посмотрел на белые фигуры Вожака и Голубчика. Не до него. «Я могу идти», — решил Волчок. Ноги отказывались подчиняться, что одновременно настораживало и веселило Волчка.
      Он кое-как справился с непослушными лапами и спрыгнул с возвышения, на котором лежал. Прочь Отсюда. Здесь было подозрительно чисто. Но даже не это настораживало Волчка: Здесь стоял запах неимоверной тревоги и... противоестественности. Неизъяснимый, кажущийся вечным фон, нашёптывающий, говорящий, вопиющий Волчку — «беги».
      Волчок, шатаясь, протрусил к чуть приоткрытой двери. Перед тем, как выскользнуть Из, волчок оглянулся на Них. Голубчик копался в чём-то блестящем и звенящем, а Вожак пристрастно наблюдал за Голубчиком.
      Вожак. Жилистый, бородатый. Матёрый самец. Сейчас он испытывал странное волнение, почти нетерпение, но сдерживал себя.
      Волчок вспомнил: этот Вожак сразу показался ему опасным. Во-первых, от Него постоянно пахло Здешней тревогой. Во-вторых, в Вожаки у Них выбивались либо лающие громче всех, либо нарочито негромко рычащие. Причём рычали Они настолько сложные фигуры, что шерсть на загривке начинала шевелиться.
      Этот Вожак — из вторых. Этого Вожака Волчок боялся. Именно боялся. Остальных нужно было лишь опасаться. Например, пахнущих дымом вечно шугающих Волчка крупных самцов, ревностно охраняющих свою территорию, и гоняющих по ней пыль пучком веток на длинной палке.
      Волчок ткнулся носом в дверь и просочился в расширившуюся щель. За порогом он вычихнул тяжёлый Тамошний воздух, прогоняя навязчивые запахи. Облизнулся. Теперь или туда, где еда, или Наружу. Волчок хотел есть: почему-то Голубчик перестал его кормить... Забыл, наверное... Решено, к еде.
      В Логово Волчка привёл Голубчик. Волчок верил худоватому синюшному Голубчику. Большие грустные глаза. Добрые. В них можно было смотреть. Они глядели на Волчка ласково и как-то жалостливо, и жалость эта адресовалась именно ему.
      А в колючие злые глаза Вожака смотреть нельзя ни под каким предлогом. Волчок заметил, что даже Голубчик этого избегает.
      Очень странные Они, очень. Вот самочки добрые. И — детёныши. А самцы — беспричинно злы. Или вот иногда запах Их течной самочки за версту слыхать, а к ней никто нейдёт. Не подозрительно?
      Миска была пуста. Немолодая самка, которая по обыкновению тут обитала, куда-то отлучилась. Просить не у кого.
      Пойти Наружу и поискать еду. Он потрусил вдоль прохладной стенки к светящемуся выходу. Внезапно Волчок споткнулся, и его живот пронзила острая боль: наткнулся на непонятно как торчащий осколок разбитого стекла. Глубоко? Нет, кажется, обошлось...
      Стекло разбил Вожак. Вчера они с Голубчиком бросали во дворе длинные палки в причудливо сваленные палочки поменьше. Когда длинная палка попадала в эти кучки и рассыпала их, Они чему-то радовались. Волчок кинулся было за палкой, желая поучаствовать в игре, но Вожак гневно залаял, и пришлось полдня прятаться на заднем дворе... Как Вожак запустил палку в окно, Волчок не видел. Очевидно, выскользнула на замахе. Зато слышно было!..
      Сбежав с крыльца под прямые лучи солнца, щурящийся Волчок остановился, читая запахи, которые приносил лёгкий летний ветер.
      Запахи были абсолютно незнакомые. Волчок почувствовал себя неуютно.
      Шерсть вбирала солнечное тепло. Хоть согреться... Волчок прислушался к миру и вдруг ощутил, что мир звучит не так. Мир отдалённо рычит, поскрипывает и постукивает...
      Что-то лапы жжёт... Волчок скосил глаза на землю. Земли не было. Травы не было. Было горячее тёмное покрытие. Волчок перебрался в тень забора. Сел.
      Вернуться в Логово? Надо поесть. Волчок прополз под одной из створок ворот и оказался в совсем уж чужом мире: необычно много Их, высокие Логова, а по широкой полосе всё того же тёмного покрытия проносились рычащие неживые Звери.
      Волчок растерялся. Впрочем, его внимание быстро привлёк запах выпечки. Не той, которую пекла самка Вожака, явно другой... Но ведь тоже еда! Волчок затрусил на зов запаха. И вскоре упёрся в высокий каменный забор. А пекли именно там, за ним...
      Волчок решил оставить свой знак на дереве, росшем подле забора.
      Так. Теперь куда?
      Смутные пищевые запахи, подавляемые ароматом сдобы, достигли носа Волчка. Ещё не осознавая их присутствия, Волчок двинулся туда, откуда они доносились. Он вернулся к воротам Логова, миновал их и ступил на твёрдую ленту. Тут же один из Зверей заревел и завизжал на Волчка. Тот метнулся вперёд, прижав уши, и нырнул в подворотню.
      Запах еды усилился. Волчок ускорил шаг. Наконец, попетляв по дворам и перебежав ещё одну (к счастью, пустынную) тропу больших Зверей, Волчок вышел к месту, где еда.
      Он сел у входа, ожидая, когда откроется дверь. Сзади проносились Звери, источавшие какой-то неправильный дым, утробно рычавшие, но Волчок вскоре пообвык, ведь они летели мимо.
      Из места, где еда, вышли смуглые невысокие Чужаки (очень редкое явление — такие Чужаки). Они обступили Волчка, и заговорили о нём. Но так, словно он не тут. И о еде... И снова о нём. Их внимание сгущалось... Бежать!
      Волчок устремился в просвет между Чужаками. Ловкий коротышка изогнулся и схватил Волчка за шерсть на шее, снизу схватил, Больно. Волчок дёрнулся (Смуглый при этом упал) и вырвался, оставив Чужакам клок шерсти.
      Стремглав ворвавшись во двор, Волчок сбавил скорость. Нет, Они совсем одичали. Кому верить? Волчок встряхнулся. Захотелось возвратиться к Голубчику. Но там Вожак... А ведь Вожак говорил о Волчке так же, как и лютые Чужаки. Волчок ощущал опасность, но не постигал её смысла. Просто боялся.
      Лучше вернуться. Вожак строг, конечно. А кормит.
      Волчок прибежал к Логову почти без приключений (не считая остановок на разметку и короткую пикировку с вонючей шипящей зверюгой). Возле Логова толпились Они. Неимоверно много Их.
      — Сегодня мы отмечаем юбилей нашего замечательного земляка, лауреата нобелевской... — вещал возвышающийся над толпой самец.
      Волчок не понимал слов, но ощущал, что речь идёт о Вожаке. Соваться в Логово сейчас было бессмысленно, поэтому Волчок лёг в тени и стал ждать.
      Мимо торопились Их молодые самец и самочка.
      — А ты знаешь, что когда наступит ночь, со всех концов города к дому-музею сбегутся собаки и будут выть до утра? — как всегда, дословно не разобрать, но голос самца был наполнен тайной, которая тайной не являлась.
      Самочка преисполнилась таким же фальшивым страхом. Затем Оба прерывисто залаяли, жутковато скалясь. Волчок почуял, что от самца веяло желанием.
      Волчок давно научился у Них прятать от других истинные мысли. Скажем, он мог мести хвостом перед Вожаком, хотя вовсе не был рад Его появлению.
      А Голубчику не стыдно было и мордашку лизнуть, Голубчик хороший...
      Собравшиеся во дворе Логова всё ещё не расходились.
      Сперва Волчок наблюдал за Ними, потом сомкнул веки и задремал. Волчку приснилось, как Голубчик лишает его шерсти на шее, а Вожак рассекает обнажившуюся кожу чем-то острым, блестящим и холодным. Волчок хотел бы отскочить, сбежать, и не мог: тело ему не принадлежало.
      Волчок взвизгнул и проснулся. К нему как раз приближался настороженный сын его рода. Опасливо познакомились, выражая миролюбие. Сородич был сытым и отяжелевшим. «Повезло с Логовом и едой», — подумал Волчок, отходя к кусту и расписываясь.
      — Ральф! — позвала сытого Их самка, входя в один из дворов.
      Сородич вильнул на прощание хвостом и припустил за ней.
      Волчок напился из тёплой старой лужи, вновь прилёг-прикорнул. Теперь он увидел Логово, погружённое в ночной мрак. К Логову сбегались сородичи. Большие и маленькие, самцы и самки. Тихо, печально, в едином тягучем порыве.
      Встать и идти с ними.
      Сотни родичей сидели и полулежали перед Логовом. Из-за облака выглянула луна.
      — У-у-у-у-у-у-у-у-у-у... Здесь зверски издевались над нашими бедными предками...
      — У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у... Проклят день, когда Стая поверила Им...
      Всё больше голосов вливалось в печальную песню. Волчок почувствовал непереносимую сопричастность и — завыл:
      — У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у... Тяжкая ты моя доля голодная...
      В голове было пусто, в животе пусто, во всём сущем пусто.
      Через долгие часы Волчок обессилел и поплёлся в Логово.
      Во дворе его ждали два самца. Тела их покрывали странные проплешины, в животах зияли зловонные дыры. Самцы не глядели на Волчка.
      «Не возвращайся в Логово», — просили они.
      Волчок обошёл страшную пару и потрусил к входу. «А ты в своё время слушал?» — донесся до Волчка обрывок разговора самцов, очевидно, прерванного его появлением.
      На крыльце сидела худющая гладкошерстная самочка в широком белом ошейнике. Из её брюха торчала какая-то трубка.
      «Не входи!» — проскулила она.
      «Это моё Логово», — проворчал Волчок.
      Самочка поняла, что к ней не прислушались. Горько... Она запрокинула голову и беззвучно завыла. Горло её было перерезано, из него торчала ещё одна трубка, а то, что Волчок принял за ошейник, оказалось перевязью.
      Волчок пробрался бочком мимо самочки во тьму Логова. Он прекрасно ориентировался по запахам и звукам. Ему даже не мешало шипение воздуха, выдыхаемого самкой в трубку.
      В Логове пахло едой. Волчок осознал, что еда находится Там, Откуда он ушёл, оставив Голубчика и Вожака. Резкий запах тревоги никуда не делся, после похода Наружу он казался почти нестерпимым, страшно...
      Но там еда...
      Волчок помялся на пороге и вошёл. Еда была на возвышении. Волчок запрыгнул.
      Каша.
      Пасть Волчка увлажнилась, лапы задрожали. Волчок потянулся к еде, но не смог сдвинуться с места.
      Вдруг запах еды сменил другой: резкий, пронзающий, разрывающий на части.
      Волчок зафыркал, замотал головой и открыл глаза. Он обнаружил себя на возвышении. Перед мордой стояла миска с едой. Правда, сам он был почти подвешен (тело стягивали какие-то не то ремни, не то бинты).
      Голубчик гладил Волчка, пряча за спиной пузырёк с только что изведанной Волчком вонючкой.
      Перед Волчком стоял улыбающийся Вожак.
      — Ну-с, кушай, бедолага, — ласково приказал-разрешил Он. — Ешь...
      Ошалевший Волчок заглянул в глаза Вожака и — впервые Ему поверил. И стал есть.
      Волчок ел и ел, не в силах насытиться. Голубчик перестал его гладить, лишь приговаривал непонятное:
      — Смотрите-ка, Иван Петрович, сколько желудочного сока выделяется!..

© 10.04.2003