Мы познакомились с ней несколько часов назад. Ее зовут Лиза. Но это не важно.
Я увидел взгляд этих прекрасных глаз издалека. Они смотрели на меня завораживая и притягивая. Уже через мгновение я был возле, а явно не доспавший бармен подливал в ее испачканный губной помадой бокал красную блевотину под названием "Мартини Россо". Ее неоновые ногти улавливали свет, такой недостаточный, что приходилось иногда даже щуриться, чтобы увидеть стоящие рядом напитки: ее отвратительную воняющую жидкость и мое почти безалкогольное пиво.
- Я за рулем, - ответил я на ее вполне закономерный вопрос "Почему ты пьешь это дерьмо?"
Некоторое время мы сидели и пили молча. Она ждала выступления какого-то не известного мне музыканта.
- Да ты че?! Это же вообще! Реально крутой музыкант! Вот заиграет, запоет - посмотришь, сам фанатом станешь. Я только от него и тащусь.
Я смотрю на пухлые, такие привлекательные губы. Мне хочется дотронуться до них, ощутить их влагу и тепло. Мой взгляд опускается по тонкой, ровной, гладкой шее до хрупких круглых плеч, до ложбинки на ее груди, до нее самой, молодой, высокой и упругой, не стесненной никаким лифчиком, скользит дальше по оголенному животу с красной бирюлькой в пупке и упирается, нет, ударяется о легкую ткань ядовитого цвета мини юбки. Я представляю пухлые, такие привлекательные губы. Мне хочется дотронуться до них, ощутить их влагу и тепло.
Некоторое время она просто пьет и каждую минуту благодарит меня за выпивку. Потом она бежит трястись под музыку. Я ее почти теряю из виду в смешении рук, ног, непонятной одежды и разноцветного лазерного каскада.
Говорят, громкий ритмичный trance может подчинить своему ритму даже биение сердца. Мое сердце бьется в такт всему, что находится в этом помещении. Потому что все, что находится в этом помещении, бьется в такт музыке.
Через полчаса она возвращается со словами "Привет, Зайка!". Я просто говорю "Здрасти!" и улыбаюсь. Она поджимает губы и высовывает кончик язычка. Боже мой, не делай так, детка!
Наконец, женоподобный ди-джей объявляет о выходе на сцену долгожданного певца, и половина, а точнее женская половина, аудитории взрывается оглушительным грохотом аплодисментов, улюлюканьем и воем. К сцене не пробраться. Она жалеет, что ушла с танцпола, но сейчас и там непролазная стена человеческих тел. Некоторые особо сообразительные девушки взбираются на плечи своих парней, чтобы лучше видеть своего кумира. Она сначала в нерешительности смотрит на меня, но затем говорит "Пойдем!", берет за руку и тащит поближе к сцене. Как только мы протискиваемся между более-менее свободными рядами и находим местечко, она, как маленький ребенок, просится на плечи. Я не возражаю, и она с восторгом прыгает.
Электронный голос этого ублюдка действует мне на нервы. Яркие цветомузыкальные всполохи действуют мне на нервы! Пестрота животных, подобий человека, искрящаяся неестественными оттенками, действует мне на нервы!!! Мои нервы напряжены до предела, и, я понимаю, что синапсы не выдержат такой нагрузки слишком долго, они просто сгорят. Я пытаюсь сосредоточиться на чем-то приятном. И буквально в ту же секунду сигнал спасения приходит от трясущейся в экстазе на моих уже начинающих уставать плечах девушки. Мой затылок пробрался туда, куда не пробрался взгляд. В этот момент я многое отдал бы за то, чтобы находиться спиной к сцене. Когда тонкие, но сильные пальцы ерошат волосы на моей голове, мой мозг получает мощный энергетический импульс, в мгновение ока разливающийся по телу.
"Кончай!" - мысленно кричу я музыканту.
Примерно через час мы едем с ней по ночным улицам огромного города.
Все дальше от центра.
Автомобиль уверенно идет по столичному асфальту со скоростью под сотню километров в час.
Она копается в сумочке, достает малиновую помаду и начинает красить потерявшие блеск губы. Затем кладет помаду обратно, убирает сумку на заднее сиденье и начинает такой обычный, бессмысленный, пустопорожний треп.
Студентка второго курса финансового колледжа. Живет на самой окраине в купленной родителями на восемнадцатилетие квартире. Двадцать первый этаж. Окна выходят на парк, где она любит гулять по вечерам. Случайных прохожих не боится.
- Людям надо доверять.
Любит красивую музыку, поздно вставать, японскую кухню и Ренату Литвинову. Терпеть не может чай в пакетиках, зиму и "ту улицу", мимо которой проезжаем.
Она говорит, что есть более короткий путь до дома.
Ее зовут Лиза.
Но все это не важно.
У нее красивые глаза. Я украдкой наблюдаю за ними. Они светятся изнутри.
Невероятно, как много ерунды может рассказать о себе человек за двадцать минут!
Она оглядывается по сторонам, на пролетающую мимо промзону, и, улыбаясь, спрашивает, куда это я ее везу. Затем просит сигарету. Я говорю, что пачка в бардачке. Она открывает крышку и, придвинувшись (в салоне мало света), чуть ли не носом ищет курево. Находит, чиркает зажигалкой и затягивается. Я прошу ее открыть окно. Не выношу запах этих сигарет.
Она не знает обо мне ничего. Она не знает, что меня зовут не Сергей, что я не судебный пристав, что я терпеть не могу Литвинову, а магура-суси видел только на листовке, которую мне всучили в каком-то супермаркете. Она не знает, что я пью чай только в пакетиках, обожаю зиму, а та улица, мимо которой мы проехали несколько минут назад, была ее последней надеждой.
Она не знает, что курит сигарету, содержимое которой на вес золота и ценою в жизнь. Она не знает, что курит в последний раз.
Доносится гортанный звук, ее руки ослабевают, сердце почти останавливается. Примерно через час оно совсем перестанет биться. Но у меня еще есть время - шестьдесят минут наслаждения, после которых я посмотрю в ее прекрасные глаза и увижу в них свет, уходящий тонкой нитью куда-то в небо.