слон Геннадий : другие произведения.

Лоскутное одеяло

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:



Геннадий Слон

Байки Диогена Бочкина

КНИГА I

ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО

Содержание:


Необходимые разъяснения


Предыстория. Сугроба


История 1. Повитуха или история одних родов


История 2. Мон плезир или история одного Указа


История 3. Ухокрыл или история одного превращения


История 4. Графин или история одного покушения


История 5. Чёртушка или история одной любви


История 6. Дело о мертвой царевне или история одного преступления


P. S. Рекрут или история одного покаяния.




Необходимые разъяснения


Прежде всего, считаю своим долгом оговориться, что к авторству этого, с позволения сказать, "исторического исследования" я не имею ровным счетом никакого отношения. Просто так уж сложилось, что с Диогеном Бочкиным нас связывает крепкая многолетняя дружба, и волею судьбы я до недавних пор довольствовался ролью всего лишь первого слушателя его "правдивых" опусов. Почему на этот раз он изменил своему железному правилу и взял в качестве псевдонима мое имя, мне неизвестно.
Предвидя недоуменные взгляды со стороны своих коллег, а также красноречивое покручивание или постукивание пальцем по виску их многоуважаемых секретарш - это уж как им будет угодно - я взял на себя смелость снабдить данный нарратив необходимыми, на мой взгляд, комментариями, которые, надеюсь, хоть в какой-то мере реабилитируют мое доброе имя в глазах ученого сообщества.
Дело в том, что Диоген Бочкин абсолютно не знаком с лингвистической наукой как таковой, поэтому неудивительно, что его интерпретации иностранных языковых единиц, которыми, кстати, изобилует повествование, совершенно не соответствуют их истинному лексическому значению, не говоря уже о таких элементарных понятиях, как морфология или, скажем, коннотация этих слов и выражений. Подчас они начисто лишены какого бы то ни было здравого смысла, а иногда просто балансируют на грани абсурда по причине своей функциональной необоснованности, что может ввести читателя, неискушенного в искусстве владения иностранными языками (а лично я в этом абсолютно убежден) в заблуждение, а любого мало-мальски продвинутого лингвиста попросту в недоумение по поводу того, какой же смысл на самом деле вкладывали в свои слова, а также воспринимали чужие, участники коммуникации.
Основой для возникновения ошибок фонологического характера, а именно с этим феноменом мы и имеем дело в данном конкретном случае, послужило фонетическое тождество лексически несхожих между собой стандартных речевых оборотов в различных языках. В лингвистике подобное явление называется омофонией.
Во избежание недопонимания со стороны читателя, в чем же, собственно, заключается причина того или иного конфликта или недоразумения в повествовании, словам и выражениям, помеченным *, в конце абзаца дан максимально приближенный к верному перевод, насколько это возможно, конечно, учитывая лингвистическую безграмотность рассказчика.
Что же касается исторического аспекта данного сочинения, я вас умоляю, не верьте ничему, ни единому слову. Поскольку все события и персонажи являются плодом воображения автора, поэтому любые совпадения с реальными людьми и географическими названиями прошу считать совершенно случайными и, ни в коем случае, не злонамеренными.

Геннадий Слон

к оглавлению


Предыстория

Сугроба



Прошлый год в самый канун Рождества, когда гидра из метеоцентра во всеуслышание объявила о грядущей невесть откуда (вроде откуда-то с юга) оттепели, случился у нас небывалый доселе снегопад.
Благо, дело к ночи близилось, оттого и не пострадал никто, потому как наш брат, деревенский житель, отовсюду засветло привык домой возвертаться. Не принято в нашем кругу праздношатание без особой на то необходимости. А необходимости ни у кого в тот день как раз и не сложилось. Вот все по избам-то и притаились, из окошка за природным явлением наблюдали. Сами посудите, как этакий парадокс не засвидетельствовать, когда всяк человек, от мала до велика, в глубине души очевидцем чего-нибудь необъяснимого стать мечтает. Чтоб было потом, что внукам-правнукам в назидание в словесной форме передать. А тут (мать честная!) заместо заявленного ранее в программе новостей потепления, такие хлопья с неба летят... Размером с хорошую сахарную голову!
Как будто у них там, в небесных канцеляриях, крышу кто взялся от снега почистить в честь праздничка.
К утру же на том самом месте, где наше Богумилово с испокон веков располагается, огромную сугробу намело. В три дня ни конем не объехать, ни пехом не обойти. Вся деревня в ее недра поглощена оказалась.
Слава Богу, снег-то, он же белый, не так страшно, а то сидели бы в потемках, аки кроты незрячие, да закон глобального утепления на собственной шкуре испытывали.
Жители окрестных деревень, как только немного распогодилось, с поскребками да лопатами, с веревками да крючьями к нам на помощь поспешили. Их-то ненастье стороной обошло, так, припорошило чуток, для порядку больше, и все. А то... какое же это Рождество - да без снегу?!
Постояли горе-спасатели возле этого естественно-природного образования, в котором мы по прихоти погоды очутились, с ноги на ногу попереминались, затылки почесали, посовещались, что делать. А что тут сделаешь с одними лопатами?! Гора-то снежная в самое небо верхушкой упирается. Вот и покоряй ее как хочешь! Ну, разумеется, копнули пару раз, для приличия, да и разошлись по домам. К чему, мол, напрасный труд разводить, когда по весне снег сам собою растает, тогда и будем "подснежники" по принципу родства отсортировывать да в землю укладывать. Детишки же ихние всю зиму с Богумиловского холма на санках катались да в снежки перекидывались.
Кому забава, а для нас наступил внутрисугробный период жизни.
Перво-наперво мы тропинки между избами протоптали, чтобы можно было друг к дружке в гости захаживать да совет всем миром держать, как нам в этой сугробе зиму перезимовать. И ведь додумались-таки. В головах-то, чай, как- никак мозги, а не, прости Господи, древесное недоразумение.
Стали мы, каждый в своей избе, день и ночь печи топить. А дым-то из труб, как известно, по химической структуре непредсказуем, но на ощупь неизменно теплый и... вообще много легче воздуха, оттого завсегда вверх устремляется. Вот и пробил он себе в самой вершине горы выход наружу.
Курится наша сугроба подобно италийскому вулкану Лезувию* - любопытных со всего свету Богумиловский феномен засвидетельствовать привлекает. Денежки в губернскую казну прям рекой потекли. А нам-то что! Мы народ бескорыстный, завсегда рады стараться за ради процветания родимого отечества. Живем под кумполом, своим дыханием его стены растопить спешим, чтоб на Большую Землю поскорей выбраться. Так надышали, что наша преграда сугробная насквозь прозрачной сделалась - снаружи все, как в телевизоре, видать, что в ейной утробе деется.



КОММЕНТАРИЙ
*Везувий (Vesuvio) - действующий вулкан на Юге Италии, близ Неаполя. Высота 1277 метров. Во время извержения в 79 году н. э. погибли гг. Помпеи и Геркуланум (Г.С).


От этого интерес к нашей деревне втройне усилился, публика вокруг горы ледяной круглые сутки напролет дежурит. Ждет, вдруг что еще интересненькое покажут. Лезувий-то - сам по себе незабываемое зрелище, а с персоналиями из простого народу внутрях все мировые достопримечательности по популярности обошел.
От властей же нам специальный приказ, исключительно про нас изданный, сквозь стену показали:

"...Сидеть в этом кумполе как можно дольше, и не сметь - его несанкционированными повреждениями портить, поскольку в государственных интересах сохранить сей природный ресурс в надлежащем состоянии до его естественного саморазрушения.
А поелику губерния наша отныне прозывается Карманом Всея России, то эксперименту природному препятствия чинить строжайшим образом воспрещается..."

Так и жили мы внутри горы ледяной всем напоказ до августа месяца, пока она под влиянием атмосферных тепла и влаги не самоуничтожилась (стены-то вон какие здоровенные, поди дождись, когда она растаять сподобится).
На радостях таких мы незамедлительно выступили с предложением учредить в гражданском календаре особый праздник, посвященный нашему натуральному освобождению. Не общенационального, конечно, масштабу, а так, чтоб местным жителям приятное сделать. Но представители законной власти на местах разглядели в этом не что иное, как преопаснейший акт свободомыслия и подстрекательства к вандализму. Выяснилось, что после известных событий десятилетней давности первыми лицами в государстве было наложено неофициальное вето на проведение праздничных мероприятий в период между 30 июля и 1 сентября. Без упоминания названия месяца.
Для подавления назревающего мятежа, в весьма отдаленной от федеративного центра деревне, к нам в Богумилово высочайшим приказом были введены вооруженные войска, чтобы нас же от самих себя и уберечь. Именно так и были освещены эти события в средствах массовой информации. Таким образом, при помощи взвода солдат, из соседских Флорищ, беспорядки оказались полностью устраненными.
И все равно, несмотря на сложившиеся не в нашу пользу обстоятельства, 18 августа у нас теперь принято считать (неофициально, конечно) днем Великого Исхода. Из длительного заточения, как любит иной раз уточнить в доверительной беседе местный вольнодум, для которого время, проведенное по ту сторону льда, как и многое впрочем другое в его жизни, не пропало даром.
***


Спервоначалу-то, пока мы сугробу свою только обживали, уж больно раздражительное влияние оказывало на нас чрезмерное любопытство со стороны праздных зевак, но потом ничего, обвыклись потихоньку. Живем своей жизнью, даже не замечаем никого. А делать-то внутри кумпола проклятущего по большому счету и нечего, вот и нашел себе каждый развлечение по душе.
Старуха моя, к примеру, достала с полатей узел с тряпками и скуки ради принялась рукоделием заниматься. Из ненужных лоскутков, годных разве только на то, чтоб выбросить, и потом ни разу не пожалеть об их утрате, такое одеялко ухитрилась смастерить, что любо-дорого! Ну а я, на нее глядючи, тоже зарок себе дал, без дела не сидеть: историю нашего края на бумаге изложить замыслил.
Народ-то у нас замечательный! Кого угодно бери и легенды о нем складывай! Но я себя сразу в дозволительных рамках ограничить решил - сообщать только то, что доподлинно мне известно как сложившийся факт, непреложный и сомнению неподдающийся, а потому от себя лично ничего к тому, что было, не добавил.
Не пристало мне, пожилому человеку, пустяками заниматься - небылицы о людях рассказывать!
Я так считаю: всяк достоин, чтоб о нем исторический труд написали, но не избалован наш брат, деревенский житель, вниманием ученых мужей. Все стороной норовят его обойти, а и не замечают того, что вся история Отечества, да и всемирная тоже (чего уж там скромничать-то!) у нас в глубинке делается. Ведь, ежели повнимательней присмотреться, весь исторический процесс только от нас вперед-то и движется.
Вот и дьяк из нашего прихода, отец Прохор, того же мнения придерживается. А он, смею вас уверить, недюжинной силы ума человек. Его к нам из самой столицы за какие-то особенные заслуги перед Синодом выписали.
Он-то, к слову, и дозволил мне беспрепятственно пользоваться своей библиотекой, в коей имеется преогромное количество матерьялу касательно исторических событий нашего края, а также людей, незаслуженно забытых потомками.
Чем, к примеру, не историческая личность - повитуха наша, бабка Аграфена? Ведь, кабы не она, еще и не известно, как бы в государстве нашем житье-бытье дальше сложилось. А кто воздаст ей по заслугам, когда не осталось почти никого из очевидцев событий тех давних? Даже я, не смотри, что в здравом уме и твердой памяти, и то уже кой-чего подзабывать начал.
Но мемория стариковская, слава Богу, не подвела, восстановил-таки картину дней ушедших, как задумывал. Подобно лоскутному одеялу по маленьким крупицам всю историю нашего края в неразделимое целое складывал. Да так, чтобы не осталось в ней каких бы то ни было прорех и недомолвок.
Сами понимаете, уж дело-то больно серьезное - всю правду как есть, без прикрас, до людей доносить.

С низким поклоном,
Ваш Диоген Бочкин (в миру просто дядя Гена),
житель деревни Богумилово,
что во Флорищенском уезде Нежногородской губернии.

к оглавлению


История 1

Повитуха или история одних родов

I


Что и говорить, знатная была повитуха бабка Аграфена, царствие ей небесное.
У нас в округе почитай каждый, кто пятый десяток уже разменял, ее руками на божий свет из лона матери был принят. К ней даже из Флорищ (да что там Флорищи! из самого Нежного) баб, чей срок разрешиться от бремени нагрянул, заботливые мужья привозили. И от всех ей почет и уважение, потому как не было лучшей повитухи, чем наша бабка Аграфена, в целом свете не было. А ежели и случался порой казус какой, так на то воля Божья, и не нам, человекам, судить о метафизиках, коли смысл их простому смертному заведомо неприятен.
Это сейчас на каждом углу родильных домов понастроили. Тут тебе и простыни белые, и свет электрический, и родильное кресло по последнему слову науки - лежи себе да пораживай. Совмещай, как говорится, приятное с полезным: и плодами технического прогрессу вдоволь напользуешься, и нового гражданина стране своей на свет произведешь. Чем не жизнь? Не то, что в старое время, когда вся надежа-то и была, что на господа Бога да на умение нашей повивальных дел мастерицы.
Вот и прогремела о ней слава по всей матушке России. А отчего бы и не погреметь, ежели заслуженно. Чай, не грех какой!
К нам в Богумилово как-то раз даже от самого губернатора эскорт пожаловал. С музыкой.
Едут по дороге - пыль столбом, в кажну телегу по три лошади запряжены, и, что удивительно, все лошади - каурые мерины. Это, надо полагать, чтобы ехать мягче было, не так укачивает... А уж отчего конкретно?.. То ли оттого, что мерины, а может, у них считается, что каурые не такие прыткие... Кто ж им, этим городским, в мозги-то залезет... Вот бы посмотреть, что у них там на самом деле творится. Какой такой мыслительный процесс? Мы же не знаем!
В барабаны бьют, в трубы трубят, у каждого мерина ко лбу механическая мигалка приспособлена. Нашим-то и невдомек, что мигательный эффект сего механизму напрямую от силы трения колес о землю зависит, чем больше ухабов и рытвин на дороге, тем иллюминация интереснее получается. А на самой главной телеге сбоку слово импортное по-заграничному масляной краской накарябано - "НЕСРЕДЕС-1"*. Руки, дескать, не распускай, а веди себя прилично. Как-никак на людях, а не дома.



КОММЕНТАРИЙ
*Должно быть, Д.Г. имеет в виду прототип автомобиля марки "Мерседес-Бенц", выпускаемого германским концерном "Даймлер-Бенц" с 1926 г. (Г.С.)


Наши-то сразу смекнули: "Не иначе как большое начальство с очередной оказией нагрянуло. Кто ж еще такие угрозы на телегах писать будет!" А у самих от всей этой иллюминации в глазах рябит, и, натурально, помутнение мозгов приключилось. Торчат по обочинам, как вилки в торте, и только знай, что по стародавнему крестьянскому обряду дорогу губернаторским посыльным уступают. Процессия же меж тем поравнялась с домиком бабки Аграфены, тут у них все музыки-то и кончились.
Выходит вперед крайне важный господин в модной ермолке и громогласно (а с чего это он взял, что у нас в деревне все глухие живут?!), значится, объявляет:
- А пожалте, бабка Аграфена, к нашему горячо любимому губернатору на удивленцию. Медаль получать.
Та никак в толк не возьмет, что за удивленция такая. Не сильна оказалась старая во всей ихней этикетной терминологии. Да и где их, этикеток этих, понабраться, коли интересы у нашего брата, жителя сельской местности, по большей части узкопрофессиональные, оттого и слова в ходу, как правило, простые - каждому хорошему человеку понятные. А тут, здрасьте - наследил, удивленция какая-то?!
- Не изволите ль объясниться, милостивый государь, - бабуля, не разгибая спины, ему отвечает. - Что за диковина такая? К чему в хозяйстве применима: скотину ль покормить, али пахотну землю удобрить?
Ну, ей с грехом пополам разъяснили, что это все одно, что наш деревенский сход, только с танцами и угощеньями. А бабка, надо сказать, сызмальства подобные мероприятия не терпела - вот и заупрямилась.
- Не поеду, - говорит, - и все. Чего я там не видала?
Губернаторские засланцы засуетились. Как это так, не поеду?! На сей счет у них никаких инструкциев нету. Велено старушенцию по точному адресу доставить, и точка. А та, не смотри, что сто лет в обед, тоже, будто молодая, с норовом оказалась. Твердо на своем стоит - нипочем не своротишь.
- Недосуг мне, - говорит, - по удивленциям разъезжать. Что я дикарка?! На людях вашу кофе с какавой вприпрыжку хлебать!
Городские в недоумении от такого повороту событий, да и как им понять их умишком наш деревенский уклад. Не вмещает черепная коробка урбанутого на всю голову человека широты российского простору. Того, чем живет и дышит простой гомо-крестьяникус. Хотели, было, силой увезти, хитники, но бабка такое по их адресу возопила, что до наших наконец-то дошло, что губернские их своими хитромудрыми приспособлениями тайно магнетизируют, тут уж к селянам все чувства-то взад и возвернулись. А народ у нас простой, долго раздумывать непривыкший, словом, кто с чем, кто с ухватом, а кто и с оглоблей вступились за старушку. В общем, кто чем мог помог. Так магнетизеры эти доморощенные поразбежались по своим "несредесам" в три лошадиных силы, с мигалками, и укатили восвояси, несолоно хлебамши.

II


О ту самую пору Глашка Юсупова, та, что за Аркашку, сына булгаковского кузнеца, замуж вышла, на сносях была. Вот-вот родить должна. Чай, все сроки уж прошли. Какие там посиделки, хучь с самим губернатором! На кого она баб-то беременных оставит?
Помоложе-то была, оно конечно, брала девочек в обучение, все достойную замену грезила себе подготовить. Много раз силилась в надежные руки ремесло повивальное передать. Да все без толку. Ученицы ей попадались одна беспросветнее другой. Уж Аграфена вбивала в них науку, вбивала, да потом видит, что одними подзатыльниками бесценный опыт по наследству не передается, тут надо что-нибудь посущественнее в руку взять, полено или, скажем, кочергу, а там, глядишь, и дело на лад пойдет. Да так и не смогла, недееспособной оказалась к педагогической науке. Вот и осталась на старости лет одной разъединственной повивальной бабкой на всю округу.
Взяла наша старуха клюку из-за печки и почитай десять верст пешедралом, по всем ухабам-буеракам, - напрямки в Булгаково. Только к вечеру, слава Богу, добралась. Дом Юсупки-кузнеца быстро отыскала.
Приметный такой домик - издаля его видать. Хозяин-от еще смолоду известный затейник был, а уж когда в возраст вошел, и вовсе стал себе всякие вольности дозволять. Избы по всей деревне одинаковые - наличниками разве только и различаются, так этот проказник что учудил, чтоб из других выделиться. Конек на крышу в форме миниатюрной гильотинки* из цельного куска железа выковал да и установил, куда следует, как символ свободы, равенства и братства.



КОММЕНТАРИЙ
*Гильотина (франц. guillotine) - орудие для обезглавливания осужденных на казнь, введенное во Франции во время Великой Французской революции по предложению врача Ж. Гийотена (Г.С.).


Старуха глянула на сие произведение искусства, перекрестилась и заодно уж три раза сплюнула через левое плечо. Так, на всякий случай, а то мало ли что. Отворила дверь и ахнула.
В избу набилась, кажись, вся деревня. Одной ее только и не хватало, для полного комплекту. Руками замахали, зашикали:
- Что, мол, как долго ждать себя заставляешь, старая?! Аль не ведаешь, что дело-то срочное, срочней и не быват!
Поначалу хотела, было, разогнать всю эту шатию-братию, чтоб научились наперед с пожилым человеком уважительно разговаривать, да отступилась. Кто ж их разберет, этих булгаковских? Может, у них обычай такой - всем миром в истериках новую жизнь встречать. И вообще, странные они какие-то. На вид вроде люди как люди: живут соборно, чужих сторонятся, только все у них как-то не так, как у людей. Все с каким-то вывертом. Сектанты, да и только! Злые языки поговаривали даже, будто и семейные узы у булгаковских оттого крепкие, что институт брака они какой-то особенный соблюдают, мол, и жены, и дети у них общие. Одним словом, срамота и сплошное свингерство*. Да мало ли, что люди говорят.



КОММЕНТАРИЙ
*Свингерство - обмен сексуальными партнерами между парами. Начало развиваться как таковое с 60-70 годов прошлого столетия в США, хотя история свингерства уходит корнями в глубокую древность (Г.С.).


Посетовала старуха про себя, да что тут поделать, думает, со своим уставом в чужой монастырь не ходют. Протолкалась к роженице, та на обеденном столе лежит, ни жива - ни мертва. У-у-у! Изверги! Вас самих бы этак-то разложить, чтоб хоть чуть-чуть соображалку по назначению применяли! И опять смолчала, только бедную девку по головушке приласкала и говорит:
- Не боись, милая, не ты первая, не ты последняя. Доля наша такая бабская - детей рожать. Вот и потерпи уж чуток.
Только сказала - ан, тут и схватки начались. Глашка раскраснелась вся от натуги и давай рычать, что твой медведь. Батеньки светы! Откуда рык-то такой звериный взялся?!
Все булгаковское население только диву дается. Девка она скромная, а голосок уж настолько тих, что и рад бы послушать, что она там губехами шелестит, да не слышно же ничего! Роженица же, знай свое, - рычит да орет. А уж когда ребенок головку показал, тут наша тихоня душеньку-то и отвела. Такие словесные кренделя стала выписывать, что, как говорится, ни в сказке сказать - ни пером описать. Всей деревне на орехи досталось. Все, что за годы молчаливого согласия в девичью терпелку бережно укладывалось, в единый миг наружу выплеснулось. Момент истины в своем роде.
- Вы, маменька, - откуда-то из утробы вещает Глафира, - в позапрошлом годе, когда папенька на ярмонку уехал... - и всю правду как есть, с подробностями и собственными умозаключениями, да при публике.
Смотрит на это бабка Аграфена, и сердце у нее великой радостью наполняется. Врут, оказывается, люди про булгаковских, никакие они не сектанты. А значит, не чужды им наши общечеловеческие моральные устои. Иначе, отчего у Глашкиного свекра глаза кровью наливаются, а свекровь под лавку полезла?
Вот мученица прощения у собравшихся слезно выпросила, прорычалась в очередной раз и опять медведя своего на ближайшую родню с цепи спустила:
- А вы, папенька, куда с ярмонки на три дня завернули?.. - и ему прямо в лоб все, что накипело. Не успокоилась, пока всю деревню не перебрала. А когда слова у нее, к великой радости собравшихся, закончились, тут и ребеночек на свет явился.
Приняла его многоопытная повитуха, да чуть было не опростоволосилась на глазах у многочисленных почитателей. Только чудом дитя на руках удержала. И немудрено! Столько лет роды принимает, а этакий фокус впервые видит. Ребенок-то прям в сорочке родился. Но не то удивительно, что в сорочке, а то диво, что одежонка эта на взрослого человека впору. На вид - куль кульком, только живой. Шевелится, значит.
Вот так суприз, думает старуха, а сама же виду не показывает, что растерялась, ребятенка матери протягивает да приговаривает:
- Вот повезло, матушка! Повезло - так повезло! Наследничек-то в рубашке народился.
Все смотрят на этакое чудо - удивляются. А младенец ручками-ножками сучит и не издает... ну ни звука! Да и как их издавать, эти звуки, когда счастья столько привалило, что тут не то, что у дитя малого, у взрослого человека дух захватит!
Когда же дыхание у всех возобновилось, (са-а-амую малость) бросились, было, родителей поздравлять, да вовремя спохватились. Ребенок-то как молчал, так и молчит.
Что за оказия?
Пока правильное решение подыскивали, что, предписано по традиции, делать в подобных ситуациях, малыш окончательно запутался в складках своей одежки. То ли оттого, что счастье, выпавшее на его долю, обещало быть до неприличия необъятным. А может, просто оттого, что сорочка оказалась не того размеру. Словом, ребенок чуть было не задохнулся (надобно полагать, не иначе как от счастья). Слава Богу, бабка Аграфена первая справилась с приступом умиления и начала срывать злополучную рубашку с крохотного тельца. Тут уж все, кто находился в комнате, пришли в себя от первоначального шоку и, как по команде, матерясь и пихаясь, бросились спасать малютку. В считанные секунды от сорочки не осталось и следа.
Ну, а когда дитя, с Божьей помощью, откачали, его крик возвестил на всю округу о том, что еще один житель планеты Земля осчастливил своим присутствием этот лучший из миров.
И все были счастливы.
Еще бы, ведь теперь у каждого в складках одежды был припрятан хотя бы один, пусть маленький, но халявный лоскуток счастья.
А девчушку Мариной решили назвать, в честь героической бабки Аграфены.
Всем миром решали, чтоб никому обидно не стало. Правда, были и такие, кто возражал поначалу, но потом сдались. Что ж тут поделаешь? Ежели так народ решил - значит, так тому и быть.
Свои-то, деревенские, к имечку диковинному быстро привыкли, а скоро и вовсе для удобства Маринкой прозвали. В паспорте же так и записали:

"Марина Аркадьевна Юсупова,
названная так в честь бабки Аграфены
(повитухи)"


Ежели кто и удивлялся порой сему экстраординарному факту, ему резонно отвечали, мол, где же вы сыщете того изверга, чтоб сам, по своей доброй воле родное чадо Аграфеной назвал.
Вот так-от.

к оглавлению


История 2

Мон плезир* или история одного Указа




КОММЕНТАРИЙ
*Mon plaisir (франц) - мое удовольствие. В данном контексте правильнее было бы перевести как "моя прелесть" (Г.C.).

I


В отличие от всяческих новомодных курортов самая главная достопримечательность наших мест - это воздух. Такая в нем, доложу я вам, грамотная пропорция всевозможных газов и подгазков соблюдена, что влияние на организм оказывается пользительности необычайной. Оттого и приезжают к нам в любое время года все, кто ни попадя.
А с некоторых пор и вовсе зачастили, подлинное паломничество началось.
Сказывают, что вскорости после того, как Маринка Юсупова эпатировала односельчан своим появлением на свет, в нашем воздухе какая-то чудодейственная примесь образовалась - будто бы лечит хворобы тяжкие, мир-согласие в семьи возвращает, и вообще любое желание исполнят.
И то правда! Всем наш воздух хорош, кабы не одна незадача - уж больно вонюч стал.
Сами-то местные, ничего, принюхались и, знай себе, вдыхают задарма эликсир чудодейственный... да не нарадуются. Вот только, как и все в этом мире, радость сия была скоропреходяща.
Первые причины для беспокойства появились после того, как приехала в наши края особа одна - здоровье поправить. Так вот, эта мамзель оказалась настолько чувствительна по части обоняния, что незамедлительно упала в обморок, едва пересекла границы губернии. Так и пребывала в бесчувственном состоянии, пока ее в срочном порядке не эвакуировали подальше от эпицентра благодати.
Далее, в преддверие дня Святой Троицы, когда народу православному положено находиться в возвышенном состоянии рассудка, все изматерились оттого, что без малейшего намека или предупреждения, случился массовый падеж скота по причине бешенства.
Но и это еще куда ни шло! Мало ли отчего скотина дохнет!
Но вот когда ученые заметили аномалии в поведении мух, тут уж хошь не хошь, а меры принимать пришлось.
"Богумиловский натуралист", главным редактором которого на тот момент состоял отец Прохор, сообщал на своих страницах:

"Мухи, как известно, абсолютно невосприимчивы к неприятным запахам, даже наоборот, там, где кто другой нос воротит, эта тварь пребывает в полном комфорте и с превеликим, надо сказать, удовольствием. Наши мухи оказались не такими.
Перед тем, как принять мученическую смерть от удушья, бедные насекомые несколько часов кряду летали кверху брюхом, истошно визжа и выполняя при этом фигуры высшего пилотажу..."

Подумать страшно, какие последствия мог бы иметь сей феномен, если бы вовремя не удалось установить причину Булгаковской благодати.
Выписали из столицы чиновника по особо загадочным явлениям в природе. Он-то и развязал узел этот хитрозапутанный. Походил, пораспрашивал местное население, сопоставил причины и следствия и по трупикам тех же самых мух дошел-таки до полного разоблачения природной загадки.
Дело оказалось в Маринкиной родильной сорочке. Лоскутки, которые растащили на счастье селяне, благополучно к тому времени протухли.
Счастье-то, оно товар скоропортящийся, нельзя ему на одном месте подолгу залеживаться.
Сначала хотели было просто выкинуть, но тут же возник законный вопрос - куда? Вывезти бы куда-нибудь подальше, за пределы губернии, да закопать, и дело с концом. Но для этого, как нам позже в полицейском участке популярно растолковали, почему-то, специальное разрешение от властей требуется. Да и место, как выяснилось, должно быть особенным, своего рода кладбище или, выражаясь в научных терминах, могильничек.
А с другой стороны, кузнец может обидеться. Непременно пенять зачнет:
- Хороши, нечего сказать! Сначала налетели, аки коршуны, сдуру мебель, практически новую, поломали, рубашку с дитяти чуть было с кожей не содрали. Родителям на память ничего не оставили. А теперь выбросить?!
Думали-гадали, как сделать так, чтобы и от напасти избавиться, и чтоб кузнецу не досадить. Выручил, как всегда, отец Прохор. У него самого, к слову, в приходе тоже парочка заветных лоскутков за образами припрятана была. Вот он и предложил:
- Мы каждую из этих дароносящих тряпиц надлежащим письмом сопроводим и по всей Руси пустим как Благую весть. В письме же дадим подробные указания, что надобно сделать, чтобы благодать действовать начала. Лоскутки эти мы велим разрезать надвое, а письмо переписывать набело и с каждой половинкой дароносицы отправлять дальше, чтобы эта зараза в конце концов на нет сошла. Тому же, кто инструкциев слушаться не пожелает, пригрозим гневом Божьим и хворобами небывалыми.
Идея эта ни в ком из наших не встретила отторжения, а совсем даже наоборот, полное приятие и в какой-то степени восторг. Что же до кузнеца касаемо, тот и вовсе чувствовал себя в крайней степени польщенным от осознания сопричастности своей к Великому Таинству Благовеста.
Вот так и пошли гулять от дома к дому письма эти, счастье праведникам приносящие, и понесли Благую весть по всей Руси.

II


Как только письма-то эти разослали по городам и весям нашего необъятного государства, у нас и воздух сам собою сразу очистился. И все стало как прежде, да не совсем. Зря, что ль, говорят, что Матушка-Природа ой как не терпит пустоты. А потому, ежели в одном месте что-то убыло, нечто другое, не так, так эдак, ему на замену обязательно проявится.
Не стало у нас чудодейственной примеси для вдыхания, зато у людей уже выработалось к тому времени стойкое к ней привыкание, и потому на нервной почве всякие разные таланты открываться начали.
Один клады находит, куда ни пойдет все с кладом возвращается, другой - под водой дышать научился. И так ему этот мир подводный понравился, что однажды нырнул туда, где поглубже, так и решил навсегда там обосноваться, даже не попрощался ни с кем. А Маринкин родитель, помимо того, что у отца всем хитростям кузнецкого ремесла обучился, вдруг обнаружил в себе способность все языки на свете понимать. Все без исключения! Только применить-то на деле свое дарование ему у нас не на ком, вот и страдал наш пылеглот смертной тоской от невостребованности божьего дара. Но тайком от односельчан поджидал-таки подходящего случая, опробовать его на практике.
У нас тогда слух прошел, будто бы в Нежном на ярмонке гишпанских скотопромышленников показывать собираются. Аркашке, ясно дело, интересно стало, какие они, эти гишпанцы, в живой природе, а не на картинках. Но как без презенту на глаза интуристам показаться? Без презенту никак невозможно. Что о нас заграница подумает?! Вот он мозгой пораскинул, прикинул то да се, что бы такое смастерить в гишпанском стиле, чтоб, сразу и наповал, поразить воображение заграничников. И придумал-таки, от чего матадоры заморские всенепременнейше в эйфорию впадут.
Иностранец, будь он хоть в шестнадцатом колене разгишпанский гишпанец, а тоже ведь как-никак человек, и сердце в груди у него такое же как у нас теплится.
А чему человек на чужбине более всего радуется?
Да привету с далекой Родины. Разве ж не так?
Вот и выковал наш кузнец дюжину гишпанских сапогов* (пусть их побалуются!) и отправился в Нежный на ярмонку.



КОММЕНТАРИЙ
*Испанский сапог - орудие пытки, представлял собой две доски, между которыми помещалась нога. Эти доски были внутренней частью станка, который давил на них по мере погружения в него деревянных кольев, которые вбивал в специальные гнезда палач (Г.С.)

Сапог же выковал не простой, а с секретом.
Гишпанский сапог, он ведь чем всемирную славу заслужил?
Сапог этот знаменит благодаря своему шипу обоюдоострому.
Так Аркашка, чтоб приятное заграничникам сделать, на каждом шипе слово импортное выковал "МОН ПЛЕЗИР", что в переводе с гишпанского "ГВОЗДЬ" означает.
Лошадку погоняет, и мысли у него все в таком позитиве текут:
- Какие все-таки эти гишпанцы - молодцы. Сколько полезных изобретениев миру подарили. Тут тебе и воротник гишпанский,* да и, к примеру, тот же сапог взять, чем не изобретение? Говорят, что у них даже галстук* на какой-то особенный манер повязывается. Что и говорить, нация с воображением, не то, что какие-то там англичанцы - ничего толком кроме, как уйти по-аглицки, и не придумали. Скукотища!



КОММЕНТАРИЙ
*Испанский воротник - орудие пытки, представляет собой деревянный круг с очень остро отточенными остриями, обращенными внутрь, одевался на шею и фиксировался.
*Испанский галстук - а) любой струнный щипковый музыкальный инструмент, предпочтительно гитара, надетый в драке не голову противника; б) язык, высунутый наружу через прорезь в гортани приговоренного (опять-таки в случае пытки/казни) (Г.С.)

И вот ведь что интересно - сам того не ведая, будто в воду глядел.
Тут какая заковыка вышла. Никаких гишпанцев в тот год не завезли, а приехали в Нежный самые что ни на есть великобританские англичанцы из города Лондону.
Ходят по ярмонке, на всех свысока поплевывают, физиономии, ну ни дать, ни взять, каменюки бесчувственные. Не иначе как приказ у них такой или, того хуже, сговор - ничему не удивляться. Да только стоило им поравняться с тем рядом, где Аркашка свой плезир напоказ выставил, весь их хваленый сплин назад, к Гольфстриму*, улетучился. Морды вытянулись, глазенками хлопают, замешательство пытаются скрыть. Да куда там! Знать, наш гишпанский сапог им тоже родным показался.



КОММЕНТАРИЙ
*Гольфстрим (англ. Gulf Stream) - система теплых течений в северной части Атлантического океана. Простирается на 10 тыс. км от берегов п-ва Флорида до ос-вов Шпицберген и Новая Земля. У 40 гр. з. д. Гольфстрим переходит в Северно-Атлантическое течение, которое оказывает отепляющее влияние на климат Европы (Г.С.)

Ай! и не чаяли блудные дети своей отчизны в нашенских краях привет от далекого Фатерлянду получить!
Выделился из них, наконец, один - видный такой мущина, шрам вовсю харю, - ухоженным пальчиком в презент тычет, тот, что Аркашка для гишпанцев приготовил, и говорит:
- Вот и зыс!*



КОММЕНТАРИЙ
*What is this? (англ.) - Что это? (Г.С.)

Аркашка, хоть и не знал до этого, что гишпанские сапоги по-аглицки зысами обзываются, а сразу смекнул что к чему - этому-то он свой плезир втридорога загонит. Вон "ить как дрожит мелкой дрожью, руки аж ходуном ходят. Ясно дело - трепещет от предвкушения. Радость скрыть не в силах. Этот зыс ему, как пить дать, до зарезу нужен.
Кузнец лондонянина за руку хвать и давай, как говорится, товар лицом показывать:
- Зыс, - поясняет, - мон плезир,* - и холеную ручку Меченого прям в сапог гишпанский возьми да сунь.



КОММЕНТАРИЙ
*This (англ) mon plaisir (фр) - Это мое удовольствие. (Здесь и далее в комментариях дается тот вариант перевода Аркашкиных реплик, который на фонетическом уровне воспринимал англичанин.) (Г.С.)

Всего-то навсего шип потрогать, а тот не понял и от неожиданности аж всхрюкнул. И так у него это несолидно получилось, не по-великобритански, что парень наш решил приободрить интуриста, чтоб в чувство немножко пришел, а то, торговаться с невменяемым - скука смертная. Никакого удовольствия от процесса не получишь. Правда, деньжищ огребешь, кучу! Ежели опять-таки они у сумасшедшего наличествуют. А в данном конкретном случае денег у заезжего гостя... что поганок в лесу. За чем же дело стало? Мешкать нашему брату - непозволительная роскошь, а потому он в глазки англичанцу заглядывает и этак ласково интересуется:
- Колетси?*



КОММЕНТАРИЙ
*Call it sea! (англ) - Зови это морем! (Г.С.)

Меченый ладошку свою из Аркашкиных тисков освободил (ладно хоть, кузнец догадался не сильно ее сдавить, а то оправдывайся потом перед всеми, что у иноземцев пальцы хрупкие) и давай на чисто русском языке чесать. Все только диву даются.
- Вай, - говорит, - дую, а все равно колетси!*



КОММЕНТАРИЙ
*Why do You call it sea? (англ) - Почему ты называешь это морем? (Г.С.)

Аркашка ему на это:
- Ничего, мол, для нашего брата в том удивительного нет. На то он, дескать, и зыс, чтоб колоться. Так что, дядя, дуй - не дуй, а наш зыс - товар качественный, ежели уколет - мало не покажется.
И для убедительности кулачище англичанцу, раз - под нос, дескать, не извольте сумлеваться - товар что надо.
Меченый гляделками хлопает - то на кулак посмотрит, то на Аркашкину глумливую физиономию. Информацию силится переварить.
А кузнец - парень хват, просто так, за здорово живешь, от него не отделаешься. Рыба-то крупная клюнула, теперь главное - ее не упустить.
- Без зыса, - говорит, - плохо-то чай как, а?*



КОММЕНТАРИЙ
*Is this up-low whore torture, ye? (англ) - Уж не пыточный ли это механизм для шлюх? Верно?(Г.С.)

Тут уж англичанец и вовсе испариной покрылся, будто кипятком кто ошпарил бедного, слова путает. Ничего не понятно, что говорит.
- Без зыса хо точа?*



КОММЕНТАРИЙ
*Is this a whore torture? (англ) - Это пытка для шлюх? (Г.С.)

Аркашка видит, дело совсем плохо. Иностранец за...за...зааа...говариваться начал.
- Ну, - думает. - Надо со всем соглашаться, а то мало ли. Не дай Бог, умишком поедет в Ближнее Сысуево. Держи потом ответ перед властями.
И давай поддакивать:
- Да, - мол, - хо точа.
Меченый на это совсем уж ни к селу ни к городу:
- Вай бы и не нот. Ай, вона баит!*



КОММЕНТАРИЙ
*Why бы и не not? I wonna buy it. (англ + русс) Почему бы и нет? Я хочу купить это! (Абсолютно немыслимая языковая конструкция, смесь русского с английским. Подобный феномен является ни чем иным, как побочным эффектом Булгаковской благодати, потому сфера употребления подобных речевых образцов строго ограничена жителями одной местности.) (Г.С.)

Ах! До чего порой обидные слова приходится выслушивать продавцу от покупателя. Что и мошенник-то он, и вор, и кровопийца, и креста-то на нем нет. Все так, но никто всерьез эти слова не воспринимает. Потому что в кондициях цивилизованного рынка черным по белому записано:

"...Единственным оскорблением надлежит считать лишь обвинение в умышленном вранье и сокрытии дефектов товара ..."

Аркашка поначалу хотел было обидеться, да передумал. Что с них взять, с иностранцев, ежели они наших законов не читают.
- Баю, - говорит, - а кто здесь не баит? На то она и ярмонка, чтоб этому беспрепятственно и ежечасно предаваться... - и буквально обомлел.
Меченый без дальнейших разговоров в пятерню ему свои фунты-стерлинги сует да то ли Феньку, то ли Сеньку* с какого-то перепугу принялся звать.



КОММЕНТАРИЙ
*Thank You! (англ) - Спасибо (Г.С.)

Аркашка понять ничего не может. Он, собственно, еще торговаться-то толком не приступал, а товар уже купили. Это, конечно, хорошо. Но с другой стороны, вдруг продешевил? Иначе с чего бы это Меченому слюни счастья распускать? Да и Феньку-Сеньку этого ему что-то так жалко стало, что вся радость от удачной сделки ровнехонько на одну треть сократилась. Правда, Сенька оказался парень с головой, сразу смекнул к чему дело идет. Так ведь и не явился на зов Меченого. Убег, должно быть. И правильно! Аркашка тоже бы сбежал, если бы его самого англичанец этот с целой телегой зысов дожидался.
На прощанье, в силу весомых причин, рукопожатиями решили не обмениваться, улыбнулись только друг дружке и, кажись, самое время расстаться... Но не удержался-таки, добрая душа, решил напоследок за Сеньку словечко замолвить, на тот случай, если найдет бедолагу инквизитор проклятый. Вот и придумал того высокоблагородием задобрить.
- Дозвольте обратиться, - к одуревшему от счастья заграничнику наш кузнец скороговоркой обращается, - Ваше скабродь!*



КОММЕНТАРИЙ
*Wash a scar, broad! (англ) - Вымой свой шрам, потаскушка! (Г.С.)

Меченый и прежде насчет психического здоровья опасения внушал, а тут совсем неадекватным сделался. Шрам у него из белого в насыщенный лиловый цвет перекрасился, а сам он перламутровыми пятнами пошел. Как набросится на Аркашку с кулаками, урядник с жандармами едва оттащили. Натурально, международный скандал грозил разразиться. (Его нам только и не хватало! Внешнеполитическая обстановка тогда из без этого была напряженная). Но ситуацию исправили вовремя. Так что, все, слава Богу, на сей раз обошлось.
Правда, плезир у иностранца все-таки конфисковали по причинам стратегического толку, а кузнецу нашему шпицрутенов прописали, чтоб знал наперед с кем торговые махинации налаживать.
Так и зачах на корню Аркашкин талант. А каким толмачем мог бы стать!
Что же касается заграничников, с тех самых пор их в Нежном решено было больше не показывать. По этому поводу даже высочайшим повелением указ вышел. Его, помнится, тогда еще по всем деревням оглашали:

"...Иностранных подданных на территорию Нежногородской губернии впредь более не пущать, а ежели кто просочится, вылавливать и пороть как сидоровых коз, чтоб на будущее неповадно было российские военные секреты вынюхивать!.."

к оглавлению


История 3

Ухокрыл или история одного превращения


I


У Аркашки, сразу после того указу оглашенного, про импортных граждан, форменный британский сплин случился. Надоть полагать, англичанцы сами же и заразили.
Завезли в пробирке специально выведенный в их шпиенских лабораториях микроб и в приватной беседе, под видом торгового обмену, передали малограмотному русскому кузнецу. А бацилла эта вредоносная на почве великорусской тоски взрастила в душе нашего дурня неодолимую тягу к педагогической деятельности.
Раньше-то он все больше времени у отца в кузнице проводил. Одному кобылу подковать, другому борону подправить, или тот же гишпанский сапог смастерить - да мало ли дел в деревне. А теперь забросил совсем потомственное ремесло, сам на себя стал не похож.
Детвору со всей округи соберет и давай с ними на разных языках коммуникацию налаживать. А тем за радость с взрослым человеком покалякать, хоть и непонятно, о чем говорит, а все равно забавно. Ребятня от него ни на шаг не отстает, куда он - туда и они хвостиком. Вот так незаметно и начал Аркадий свои познания подрастающему поколению передавать. А от детей, глядишь, и родители кой-чего понахватались. Веселая жизнь у нас тогда настала!
В одной деревне по-немецки изъясняются, в другой все больше по-французски. Дело до того дошло, что само Булгаково, как культурный центр этих перемен хотели в Новое Вавилоново переименовать, потому как из каждого двора иноязыкая речь всех народов мира раздается. Веселье круглый год. И всякая работа с песней делается.
Идут ли на покос - "Мерсильезу"* горланят, забор ли кто задумает красить - обязательно "Ун паблу униду"* затянет или еще какой "Эйн, цвей, дрей". Радостно живется - оттого и душа поет. Аркашка даже возгордился немного. Еще бы! Тут у кого угодно голова кругом пойдет от таких успехов на почве просветительской деятельности. Хотел уже и школу свою открывать, даже парты ковать приступил, чтобы было ребятне удобнее знания впитывать да уму-разуму набираться. Только новая напасть свалилась на многострадальную кузнецову голову.



КОММЕНТАРИЙ
"Марсельеза" (франц. "Marseillaise") - французская революционная песня, государственный гимн Франции.
"El pueble unido jamas sera vencido!" (исп) - "Единый народ никогда не победить!" песня чилийского сопротивления (Г.С.)

У нас ведь как заведено? Ежели кому-то где-то хорошо, то обязательно найдется тот, которому от этого чужого хорошо непременно плохо будет: и сахар-то несладкий, и соль-то несолена, и не успокоится ведь, стервец, до тех пор, пока всем не будет одинаково. Пусть хреново - зато по-справедливости.
Вот и поступил, куда следует, на просветителя нашего донос, мол, "есть тут один подозрительный: детишек малых взялся иностранной грамоте обучать, а как учит и для чего, для каких таких целей - непонятно. Не мешало бы проверить".
Ну и проверили... Налетели "архангелы" среди ночи. Шум, гам подняли - всю деревню взбудоражили. Обложили дом со всех сторон. Руки рупором сделали и давай орать хором:
- А ну выходь на волю, государственный преступник!
Аркашка же не знал, что это они его из дому выманивают. Вот и решил посмотреть, как правоохранительные органы поимку особо-опасных преступников совершают. Вышел на крылечко, глазки сощурил (ночь же на дворе! в темноте-то всех криминальных деталей операции не разглядеть, сколь не пыжься), а его хвать за вихры и оттащили прямиком в околоток.
Хотели было сразу в Сибирь, без суда и следствия, по этапу отправить, да насилу отбрехался, что, мол, свой, и слово дал, честное кузнецкое, больше по-импортному никогда не разговаривать.
Отпустить-то его, конечно, отпустили, видят, парень в сущности безобидный, даже вроде как блаженненький, но на вид все равно поставили, для порядку. А то мало ли что еще отчебучит.

II


Вернулся Аркадий в деревню сам не свой. Первое время все молчал больше: из него тогда не то, что иностранного - русского слова клещами не вытянешь. Отец на него все украдкой поглядывал: уж не захворал ли чем сын-от.
Но потом ничего, оклемался потихоньку, повеселел даже.
Талант, ежели конечно истинный, всегда дорогу себе пробьет, несмотря ни на какие преграды наружу вырвется. Стал наш просветитель не только человеческие, но и языки всего животного мира понимать.
Идет, бывало, по лесу - птичьи разговоры подслушивает.
Интересно же, о чем промеж собой сороки переговариваются, или, к примеру, последние слова комара, перед тем как его прихлопнули, Аркашке всегда почему-то хотелось узнать, а тут такая уникальная возможность подвернулась. Как не полюбопытствовать?
Оказалось:

"...эта скотина арии свои выводит только, когда жрать хочет. Если же кровосос сыт - петь он не будет. Не дождетесь. И говорить тоже.
У сытого комара язык вообще не ворочается. Комар, если, конечно, он не голодный, - просто тупо молчит. Только сидит, глазки в кучку соберет и икает. Ну, или, как вариант, рыгнет пару раз и все. А иногда и то, и другое вместе..."

"Богумиловский натуралист"



Вот так и стал наш Аркадий делать бесценные для науки открытия и отправлять их в запечатанном виде в министерство по изучению жизни в хвойных и смешанных лесах (было такое учреждение в Санкт-Петербурге до недавнего времени), но все безответно.
Эх, не доросла, видать, еще наша наука до открытий Аркашкиного масштабу! Слишком далеко вперед шагнул в своих изысканиях наш естествооткрыватель. Единственный, в ком нашел народный самородок поддержку и участие, был отец Прохор. Дозволял ему печатать научные наблюдения в своем еженедельнике.
А однажды забрел кузнец так далеко в чащу, что уж стал подумакивать, не пора ли домой возвертаться, а то неровен час в лесу заночевать придется. Лес-то, он ночью ой как не любит незваных постояльцев. Кого хошь своими шорохами-звуками напугает, а уж парня с таким тонким слухом и тем паче.
Аркашка, хоть и был неробкого десятку, а все-таки решил лишний раз не искушать судьбу и ходу-то прибавил, чтоб домой засветло успеть.
Вот он легкой рысцой через бурелом-валежник продирается и вдруг слышит - вроде голосок детский пришепетывает:
- Ницего себе глибоцьки!
Аркашка по сторонам поозирался - нет никого. Что за интрига, думает, такая? Неужто примерещилось? Под ноги глянул, а там и взаправду семейка боровичков расположилась - и все всмятку. Нет, знать, не послышалось. Вот же оно, свидетельство незримого присутствия.
- Эй! - обращается к невидимке озадаченный кузнец. - Ты где? Выдь-покажись.
А в ответ ему что-то зашуршало, зашелестело, потом резко так стихло, и тот же голосок, но на этот раз, вроде, картавит больше:
- Да тут недалеко... На белезе.
Кузнец глаза повыше приподнял и прям ахнул. Мать честная, что же это в мире-то деется!
Сидит на сучке березовом зверь доселе невиданный, никем не пойманный, в научных трудах ни разу не помянутый: размером с кошку, тельце - ни дать, ни взять - большая сосновая шишка, ручки-ножки тоню-ю-юсенькие, что твои веточки, а уши, паршивец, такие отрастил, африканскому слону впору. Не дай Бог, прознают - точно полопаются от зависти.
Аркашка смотрит, как завороженный, на этакое чудо природы и глаз от него отвести не может. Да и как от этакого зрелища оторваться? Существо же в свою очередь засуетилось, по сучку взад-вперед забегало - не иначе, волнуется. По всему видать, впервые с представителем человеческого рода в контакт вступило. Потом уши свои огромные расправило и медленно, как на парашюте, спланировало на землю. Глазищами луп-луп и, запинаясь, спрашивает:
- Т-ты сто? Меня с-слысыс?
У парня в горле пересохло от волнения, слова вымолвить не может, только головой в ответ кивает.
- И п-понимаес?
Аркашка снова кивнул, да, мол, разумею по-вашему, по-лесному.
А существо опять:
- А сто молцис? Говолить не умеес?
Кузнец кое-как нервную лихорадку унял, откашлялся и давай урчать на языке животного мира:
- Умею. Это я от неожиданности голос потерял. Со мной в лесу еще никто так запросто в беседу не вступал.
- Плавда? А куда вступал?
- Да никуда. Я, признаться, все больше чужие разговоры подслушиваю.
- Вот здолово! - обрадовался зверек и доверительно зашептал, - я ведь тозе подслусываю. Видис, уски какие? Я все-все слысу, дазе если оцень далеко. А ты?
- Нет. Я далеко не могу. Вот разве что, кто близко разговаривает.
- А сто подслусываес?
- Да все, что в лесу говорят, то и подслушиваю.
- Зацем?
- Как зачем? Интересно.
- Интелесно? У нас? - усомнилась в искренности Аркашкиных слов неведома зверушка.
- Конечно. У вас столько интересного происходит. Каждый день. Каждый час. Да что там говорить - постоянно!
- Ты сто? Сутис? У нас узе давно ницего интелесного не слуцялось... Мне ли этого не знать! Вот у людей это я понимаю - там зысть! Вот кого подслусывать завсегда интелесно!
- Так за чем же дело стало. Подслушивай на здоровье, кто тебе не дает. Вон уши-то какие. Сам же хвастался.
- Да я бы с ладостью. Только я по-целовецьи ницего не понимаю. Науцил бы кто, ус я бы в долгу не остался, ой как бы отблагодалил уцителя.
Ну, Аркашка, человек с понятием, сразу намек-от просек.
Тут бы ему самое время развернуться и бежать со всех ног с того места и не видеть зверюгу этого век и две декады в придачу. Дернул же черт парня нашего заглянуть зверенышу в глаза его бездонные. И такая, доложу я вам, нечеловеческая мольба в них читалась, что замешкался кузнец, упустил свой шанс на спасение, поздно стало отступать.
Эх, думает, где наша не пропадала! На русский-то язык запрета еще не оглашали. Вот и предложил.
- А пойдем ко мне жить. Я тебя по-человечьи говорить обучу.
Зверек сразу оживился:
- А ты не сутис?
- Нет, конечно.
- И тебя дома лугать не будут?
- Кто?
- Как кто? Зена, наплимел.
- Жена?! Она у меня, знаешь, какая? О! А уж малышей-то как любит - вот так вот возьмет, обнимет и прям задушит в объятиях, - сказал кузнец и тут же продемонстрировал, как Глашка нового члена семьи душить будет.
- Ой! А мозно, - заосторожничал зверек, - она меня не так сильно того... полюбит?
- Да ты не боись, - расхохотался Аркашка, - это я так, для красного словца, приукрасил. На самом деле она у меня не такая уж и... как бы тебе это объяснить... эмоциональная, что ли. Кстати, ты мальчик или девочка?
- А ты кого больсе хоцес?
- Это в каком смысле?
- В смысле - дети у тебя есть?
- Конечно. Маринка - дочка.
- А сыноцек?
- Нет. Только дочка.
- Ну, тогда я мальцик.
- Да ты, как я погляжу, парень не промах, - сказал кузнец и легко подхватил найденыша на руки.
Малыш в свою очередь обнял его ручонками-веточками, крепко прижался к широкой груди и прошептал тихо-тихо, чтоб никто, кроме Аркадия, не услышал, свое первое человеческое слово:
- Папенька.
Аркашке даже не по себе стало. Столько ласки, столько теплоты вложил в это одно единственное слово неизвестный науке зверек, что застыдился он бравады своей. Ой, как стыдно стало, что слукавил он, когда золотой нрав женушки нахваливал. Запамятовал, должно быть, что Глашку после родов тех незабвенных будто подменил кто. Такая баба стервозная стала, хоть из дому беги, никакого житья нет. И голос, ну настолько противный откуда-то из утробы прорезался, чистая сирена. Спросонья, глаз еще толком продрать не успеет, встанет - руки в боки - и давай чревовещать круглые сутки о тяжкой женской доле в полоне мужа-супостата.
Как завидела незваного гостя на руках у супруга - сразу в крик, словно с цепи сорвалась баба.
- Пресвятая Матерь Божья! Что ты на этот раз домой приволок?! Ирод окаянный!
У Аркашки обычно разговор короткий: картуз на голову и дня на три в лес. Пар выпустить на лоне природы. Ну, не руку же в самом деле на бабу поднимать! Но с малым дитем на иждивении долго по лесам не нагуляешься. У них же режим, кормление по часам, да и вообще... Поэтому кузнец попытался все обстоятельно разъяснить: Честно попытался.
- Успокойся, мол, Глафира, ребенка напугаешь.
- Какого еще ребенка?
- Вот сыночка в лесу встретил. Прошу любить и жаловать, холить и лелеять. Взращивать, словом, молодое поколение нам с тобой на смену.
У Глашки от такой рекомендации новое чувство в душе зашевелилось. Ревностью в народе обзывается. И не диво! Муж, паскудник, разоблачен. Результат адюльтера - налицо. А момент зачатия протекал, если память не изменяет (а она-то уж точно не изменяет!), без ее активного участия. Честное слово, обидно! Самое интересное пропустила. Потому, какой там "успокойся", когда, милый мой, все еще только начинается!
- Час от часу не легче! - обмерла кузнечиха. - Сыночка нам твоего для полного счастья и не хватало!.. На рассаду?! С кем это ты согрешил, потаскун этакий, что у нас сыночек вдруг объявился? Уж не с елкой ли кривобокой?
Аркашке неудобно перед гостем за прием такой "радушный". Вот и цыкнул он на свою благоверную, чтоб остыла чуток.
Да не тут-то было. Глашка только пуще прежнего заблажила:
- Я тебе такой "цыц" устрою. От Пасхи до Пасхи круглый год яйца красить будешь. А ну волоки своего урода откуда припер! Короче, делай, что хочешь, но чтобы духу его в доме не было. Ну что ты на меня уставился? Разве моя принципиальная позиция в этом вопросе недостаточно ясна? Нуждаешься в более весомых аргументах?
Мужик видит - баба не на шутку разошлась. Аргументы поувесистей среди кухонной утвари цепкими пальцами нашаривает. Еще чуть-чуть и очередной сеанс чревовещания на дому гарантирован. Надо срочные меры принимать по спасению многолетнего семейного счастья. А остальное уж как-нибудь потом само собой наладится.
Вынес дружка своего из избы, оставил на крылечке и говорит:
- Ты, малыш, ничего не бойся. Сейчас я все устрою, а ты подожди пока здесь, только не уходи никуда. Обещаешь?
- Угу, - кивнуло существо. - Я тебя здесь подозду.
- Вот и славненько, - сказал Аркадий и в избу вернулся, с женой доругиваться.
Сидит незваный гость на крылечке, ножками болтает, кузнеца дожидается. Вдруг слышит - кто-то сопит рядышком, да прямо в самое ухо. Глядь - страшилище лохматое на него уставилось, слюнки глотает. Лапы кривые, глазищи круглые, а зубов столько - и не сосчитать!
- Эй, ушастый, чего грустишь? - интересуется чудище.
- Ал-л-лкасу з-залею.
- Опять лютует?
- К-к-кто?
- Знамо, кто! Не Аркашка же!
- Д-д-да.
- Это ничего. Как поругаются, так и помирятся. У них оно завсегда так... А чего дрожишь? Замерз или меня боишься?
- Н-н-не боюсь. Плосто стласно цуть-цуть.
- Да ты меня не бойся. Я только с виду такой грозный. Между нами, я ведь даже не кусаюсь.
- А зацем на цепи сидис, если не стласный?
- Ну, это так, чтоб хозяину приятное сделать. Он ведь меня от верной смерти спас.
- Да ты сто! - такая подробность из биографии кузнеца вернула на прежнее место его слегка пошатнувшийся в глазах зверька авторитет. - Так, знацит, он, полуцяется, все лавно, сто гелой?
- Ну, герой - не герой. Я бы уж так категорично о людях не судил. С бабой-то, сам видишь, совладать не может. Но я ему теперь по гроб обязан. Вот такие вот пироги, приятель.
- Все лавно здолово! Давай длузыть. Тебя как зовут?
- Имя у меня - что надо. Мне его Аркашкин отец подобрал. Он у нас в деревне самый крупный специалист по галантному веку периода полураспада. Больше его об этом периоде французской истории вообще никто не знает.
- Ух, ты! Тлудовая интеллигенция! - захлебнулся в пароксизме* небывалого восторга лесной найденыш.



КОММЕНТАРИЙ
paroxysmos (греч) - раздражение, припадок, приступ болезни (Г.С.)

- Да, - не обращая ни малейшего внимания на собеседника, продолжил пес. - Долго выбирал, пока не остановился на наиболее подходящем. Буонапартием меня нарекли.
- Буонапалтий, - попробовало на язык новое для себя слово существо. - Класиво! А сто это знацит?
- А то и значит, что лучший пес на свете. Тебя самого-то как хоть звать?
- Не знаю ессё. Пока не плидумали.
- Ну, ты на этот счет не переживай. Здесь тебе быстро соответствующее имечко подыщут, - авторитетно заверил нового знакомца друг человека, и, широко зевнув, направился было к будке, да, видимо, что-то надумал в последний момент. - Слышь, ты, неизвестный науке зверь, если что не так, можешь первое время у меня перекантоваться, пока все страсти улягутся.
- А мозно?
- Отчего ж нельзя. Конура большая - места всем хватит. Но это уж как хозяин решит.
Вот так и завелся у нас зверь невиданный - ухокрыл бесстыжный. Ухокрыл - оттого, что уши у него заместо крыльев. Он с их помощью перелетает с места на место. А бесстыжный - оттого, что бесстыжный он и есть.

III


Живет Ухокрыл у Аркадия и в ус не дует. Ох! лучше бы дул. На Глашку-то один его вид, как красная тряпка на быка действует. Каждый божий день между супругами перепалки происходят, а он, знай себе, потихоньку человеческую речь осваивает (быстро у него это дело пошло, что правда - то правда - смышленый зверюга оказался), а по ночам задушевные беседы с Буонапартием ведет.
Буонапартий, хоть и был с виду неказист, что греха таить - дворняга дворнягой, но происхождение имел самое что ни на есть благородное. Оба его родителя - настоящие французы из породы бульдогов. Ни они сами, ни их предки в порочащих родословную связях замечены не были. Но надо же такому случиться, что, когда сука Агнесса, та, что принадлежала купцу первой гильдии Ипату Поцелуеву, окутилась, в помете каким-то непостижимым образом обнаружился щенок, способный своим явлением на свет опорочить все благородное семейство. А как только хозяину доложились об инциденте, тот, не раздумывая, приказал сей же час утопить бастарда.*



КОММЕНТАРИЙ
*bastard (англ) - незаконнорожденный, ублюдок (Г.С.)

Слово господское - закон. Ослушаешься, сам разделишь участь опального щенка. Кого соблазнит данная перспектива? В добром-то здравии рассудка!
По-счастью, лакей, которому было поручено совершить экзекуцию, страдал в тот день небывалым приступом похмелья, вот и завернул по дороге к пруду в кабак, чайку попить, где и продал щенка Аркашке Юсупову. За копейку. Заодно и подлечился.
Буонапартий хорошо это помнил, потому и служил своему хозяину верой и правдой. А ежели на цепь посажен, так на то она и есть господска воля: не изволь роптать, а будь добр лаять. Зря, что ли, поят-кормят?
А еще Ухокрыл частушки полюбил слушать. Бывало, соберется молодежь деревенская и давай ярлать, кто во что горазд.
Он тогда еще не силен был понимать, о чем они поют, но одну частушку все-таки выучил наизусть (уж больно она его за душу брала) и частенько себе под нос подмурлыкивал:

Ухоклыл, нас милый длуг,
Облюхатил всех воклуг
Девок. А ессё, нахал,
Взял да кул пелепахал.

Но Аркадий запретил ему эту частушку. Сказал, что все в ней чепуха и неправда. Зверек же, хотя и не смел ослушаться своего благодетеля, в глубине души все равно был не согласен.
- Ну и сто, сто неплавда. Зато пло меня... и пло девок, - жаловался он иной раз Буонапартию.
- Да! - вздыхал пес. - Девки - это хорошо!
- Угу, - соглашался Ухокрыл, - девки - они холосые... А семеськи... а семеськи ессё луцсе.

IV


Слабость у зверюги нашего появилась с недавнего времени. Страсть как семечки полюбил. Да чтоб с солью и непременно на масле жареные. Других рецептов просто на дух не признавал. С одного взгляда определял, по технологии приготовлены, али нет. Бывало, посмотрит этак вскользь на угощение и тут же резолюцию свою наложит:
- Ну, сто это за тлапеза? Баловство одно - да и только. - И не притронется даже. Шишковидную сопелку, что на его мордашке заместо носика, в складочки соберет и фыркать примется. Таким макаром свое неудовольствие выражает, чтоб не подсовывали в следующий раз абы что.
Вот через эту самую страсть и случился у нас весь дальнейший дизастр.*



КОММЕНТАРИЙ
*disaster (франц) - катастрофа (Г.С.)

Виновницей же гурманства его чрезмерного Маринка сподобилась стать. Счастливица наша (пацанка еще, ей тогда едва двенадцатый годок наметился) за шутки ради возьми да угости братца-то названного семечкой. Тот стоит дурак дураком, только смотрит, открывши рот, как сестрица ловко с ними управляется, у него-то самого ничего не получается: то ли пальцы к очистке семечек не приспособлены, то ли руки вообще не тем концом да не из того места растут. Короче, пришлось Маринке самолично ему деликатес от невкусной шелухи очищать. А тот разве что и может, что рот разевать да глазками вращать по орбите от удовольствия - нравится, мол. А кому б не понравился такой сервис? Так незаметно весь кулечек-то и усидели.
На следующее утро девчушка только босыми пятками на крылечко ступила, глядь - а мил дружок уже наготове, ее дожидается. На цыпочки приподнялся, шейку вытянул, в глазки ей этак вкрадчиво заглядывает и вот ластится:
- Здлавствуй, Малина, давай сегодня снова в семецьки поиглаем.
Маринка видит, что парень-то основательно на семечки подсел. А кому это больно надо? Сиди как дура целый день дома и ублажай Ушастого заместо зерноочистительной машины. А у нее самой после вчерашнего еще ни пальцы толком не отошли, ни оскомина на языке не рассосалась.
- Некогда, - говорит, - выходной у меня сегодня. Давай-ка я тебя лучше с подружкой сведу. Вот уж кто с тобой, во что хошь, поиграет.
- Сто?! И в семецьки тозе? - не поверил Ухокрыл.
- Если сделаешь ей кой-чего, одними семечками питаться будешь.
Как тут было устоять от такого соблазну? Пошли с подружкой знакомиться.

V


Подругу звали Степка (сокращенно от Степаниды).
Это ее родители расстарались, чтоб не приклеилось к дочурке прозвище какое-нибудь. Отец-то у нее на сей счет ой какой нервический был - сам-то он так до самой смерти Китайцем и оставался, потому как имел в дедах подлинного уроженца Поднебесной Империи, правда, обрусевшего, но все равно китайца, куда от этого денешься. И имечко у предка этого было соответственное его экзотическому происхождению - Но Руш Кин (мне переводили как-то, но я все равно не запомнил, там что-то очень длинное про любовь и преданность ихнему императору). Вот этот самый Но Руш Кин и дал фамилию целому роду Норушкиных. Этак смеха ради пару букв заменить, и чем не очередной претендент на Российский престол? Что с того, что черты лица дальневосточные? Кто сейчас на такие пустяки внимание обращает?!
Степка, как узнала про необыкновенные слуховые способности Маринкиного дружка, сразу же дала торжественное обещание до самой своей, дай-то Бог, отдаленной по времени кончины чистильщицей семечек при нем состоять. Лишь бы пособил!
Дело в том, что Степкин папаня, хоть и прозывался Китайцем, с этим не поспоришь, на поверку, оказался китайцем запойным. Уж что только не предпринимали, чтобы отучить его от пагубной привычки - ничего не помогало.
Имелся у него тайник особо засекреченный, где он сам себе спиртовую настойку на мухоморах по особому китайскому рецепту готовил. Напьется, бывало, и давай всю деревню гонять. Его даже Аркашка Юсупов побаивался. Не смотри, что самый здоровенный мужик в округе, с китайцем-то кто справится, особливо с хмельным, ежели им искусство рукопашного бою даже не при рождении, а, говорят, в момент зачатия от отца к сыну передается.
Ухокрылу, конечно, не хотелось с пьяным китайцем связываться, но на что только не пойдешь за ради семечек.
Вот он уши свои огромные расправил, настроил слух на китайскую волну и прямиком, никуда не сворачивая, привел подружек к тайнику, сверхзасекреченному. Степка с места в галоп и к матери - обо всем ей доложила, а та ничтоже сумняшеся тут же объявила мужу своему китайскому Сухой закон. Монголоид наш, надо сказать, не шибко и расстроился спервоначалу. Он-то думал, что это всего-навсего незначительное поражение, иначе говоря, небольшая передышка в борьбе с Зеленым Змием. Вот и оборудовал себе тайничок в другом месте. Наивный! Ухокрыл-то не дремлет. Давно уже обо всем жене рассказал. Она у него теперь тоже в семенных наложницах состояла.
А язык-то у бабы что помело - растрезвонила на всю округу, что Ухокрыл - незаменимый в хозяйстве зверь: любую тайну в момент разведать может и берет за свои труды недорого - всего-то навсего семечки ему погрызть. Делов-то куча! Вот тогда и начал он в семечках разбираться. Еще бы! Хозяюшки наши, чтобы дружбу с ним свести в такие кулинарные дебри пустились, что мама дорогая! А все ради чего? А все за ради того, чтобы узнать, чем их мужья в свободное от семейных хлопот время занимаются. Одним словом, из простого женского любопытства вся каша-то и заварилась.
Завернет, бывало, мужик в баньку попариться. А без женского полу в бане, сами понимаете, что за удовольствие? Так, помывка одна и не более того. То ли дело, когда досуг твой скрашивает некая нимфа. В бане-то любая баба королевишной покажется! На улице встретишь такую и не взглянешь даже, а то и отшатнешься. Всякое в жизни случается. А в бане: и напаришься, и душой отдохнешь, и телесное напряжение снимешь - и как заново-рожденный назад в семью. И все довольны - и жена, и дети. Папа сегодня добрый.
А тут на тебе!!! Муж, ничего не подозревая, домой возвращается, а его жена с коромыслом в руках у дверей поджидает. Так все и перессорились. Мужики злые ходят, бабы еще злее - мужья-то попритихли, ведут совершенно аморально-аморфный образ жизни. Ну, ничегошеньки интересного не происходит! Без секретов и жизнь пресной показалась. Вот и порешили тогда вектор семейного счастья взад повернуть, чтоб все как прежде на свои места встало. Ведь ежели по трезвой-то разобраться, никто, кроме Ухокрыла, никакой пользы для себя из создавшегося положения не извлек. Ну, удовлетворил кое-кто поначалу свои непомерные амбиции. Ну и что! Результат-то от этого все равно со знаком "минус" получился.
Приходят к Аркашке и всем миром ему в ноги.
- Избавь, - говорят, - нас от Ухокрыла своего вездесущего. Совсем житья от него не стало. Куда ни пойдешь - отовсюду его уши проклятущие мерещатся. Так что ты уж как хочешь. Договаривайся с ним полюбовно, или сразу без разговору шею ему сверни - дело твое. Никто возражать не станет. Ты нам только мигни в надлежащий момент, мы тут же в противоположную от несчастного случая сторону отвернемся. А на суде все как один в твою пользу свидетельствовать будем. По совести-то говоря, уж коли ты его привел - тебе ведь с ним и разбираться положено.
Что Аркашке оставалось делать? Пообещал односельчанам поговорить с "сыночком", чтоб не чинил беспорядков более.
Пообещать-то пообещал, да не сдержал данного им слова. Ухокрыл как сквозь землю провалился. Куда пропал - никто не знает.
Оказалось, что он весь разговор, его касающийся, подслушал, вот и порешил обождать до поры до времени на глаза папеньке показываться, пока момент подходящий не случится.

VI


Как-то раз, когда Глашка дома одна осталась, Ухокрыл и объявился в деревне. Залетел на двор, а злая мачеха, как обычно своими негативными эмоциями с ним делиться приступила:
- Явился - не запылился! Вот ужо Аркашка возвернется, он тебе покажет, уши-то твои любопытные быстренько поотрывает.
- Глафилуска, не надо лугаться, - говорит Ухокрыл. - Давай я тебе луцсе одну тайну отклою.
- Нет! - замахала руками Глафира, - от твоих тайн у людей семьи рушатся! Мне их и даром не нать! А про Аркашку я и так все знаю.
- Это длугая тайна. Не пло Алкасу.
- Ну, ты точно с дуба рухнул! Не понимаешь? Мне от тебя вообще ничего не нужно.
- Глафилуска, - не унимается Ухокрыл, - ты сто-нибудь пло беспецьные огулецьки слысала?
- Кто ж про них не слышал? Только враки все это. Нет в природе таких огурцов. Нет, и быть не может!
- Влаки, говолис? А вот я тут насол в лесу один. Пойдес со мной - показу.
Хоть и не поверила ему Глашка, а все-таки сомнение закралось к ней в душу. А вдруг на самом деле нашел ушастый то, о чем говорит. Вдруг и взапраду существуют они на свете, огурцы эти беспечные.
Шанс-то, фортуну за хвост ухватить, только один раз в жизни человеку дается. Может, он, этот самый момент, для нее сейчас вот и настал. Счастье само в руки просится.
- Ладно, - сдалась кузнечиха, - веди, показывай, что ты там наковырял. Садовод-любитель.

"По преданию, беспечные огурцы - это разновидность грибов-паразитов, которые растут в хвойных лесах, предпочтительно на старых елях. Формой и цветом они очень напоминают обычные садово-огородные огурцы, от которых и получили свое оригинальное название.
Чудодейственная же сила беспечного огурца заключена в соке, который он незамедлительно выделяет, ежели коснуться его языком. Но ни в коем разе не сухим языком. Полость рта соискателя на счастье в момент соприкосновения с телом огурца должна быть достаточно увлажнена слюной, поскольку желаемая реакция возможна только при обильном слюноотделении.
Независимые эксперты утверждают, что процесс "фортунации" (а именно такое название получило это загадочное явление в научном мире) протекает значительно интенсивнее на свету, и эффект от него в данном случае на порядок, а то и на два, сильней, в отличие от результатов тех опытов, которые проводились в темное время суток.
Бытует мнение, что для простого обывательского счастья достаточно лизнуть его, беспечный огурец, пару-тройку раз, после чего человек не будет знать никаких забот-хлопот до конца своих дней. Сам же гриб после этого сразу обмякает и начинает погибать, потому и лизать его больше положенного не рекомендуется.
Влияние на организм человека, в случае передозировки, до конца еще не изучено".

"Большая Богумиловская Энциклопедия"



Завел Ухокрыл Глашку так далеко в лес, что ей даже не по себе стало. Дура, ох ведь дура! - ругает себя кузнечиха, - знала же, что у нас с ним взаимное чувство. А на такую глупую уловку попалась! Ду-ри-ща! Щас оставит на съедение диким зверям, и поделом, впредь умнее будешь!
Слезно назад в деревню запросилась. Ухокрыл от неожиданности даже ушами махать прекратил, так и завис в воздухе.
- Сто ты, Глафилуска, мы зе плисли поцти! - и на елку ей своим указательным сучком показывает. - Вот зе где огулец-то.
Глафира глядь, елка древняя-предревняя посередь леса стоит-возвышается, мхом да лишайником чуть не до самой макушки поросла, а из ствола, приблизительно в метре от мохнатого корневища, нечто пупырчато-зеленое торчит.
- Это что? И есть твой бес... ой!.. беспеч... ой-ой-ой!... беспеч-печный огурец? - Глашка спрашивает.
- Угу, - кивнул Ухокрыл, а сам глазки прячет (ему, видите ли, неловко).
- Мать честная! А что это он здоровый-то какой?
- Тебе зе луцсе! Сцястья больсе полуцис.
- Ой, Ухокрылушко, чтой-то боязно мне.
- Чего боязно-то, лизы знай. Сама зе потом спасибо сказес.
- Кабы не прознал никто.
- Успокойся, нет зе никого на десять велст воклуг.
- А ты сам никому не расскажешь?
- Оцень надо - языком тленькать. Лизы давай, а то поздно узе! Алкаса беспокоиться будет.
Огляделась Глашка по сторонам. Кажись, и впрямь нет никого, а ушастый - не в счет.
Залезла под елку-дароносицу, на коленки встала...
Прости меня, Господи, грешную!
...уперлась в ствол обеими руками для устойчивости...
Стыдобища-то какая!
...и, р-р-а-а-з-з-з, лизнула огурец...
...для пробы...
...Вроде - ничего...
...Вкус? А какой может быть вкус?..
...Смола-смолой!..
...А-ах!.. Была - не была!..
...Авось - не отрава.
Давай-ка, думает, еще разочек и домой, с ушастым разбираться...
Да так увлеклась, что и оторваться не может. Ухокрыл вокруг нее бегает, кричит, ручонками размахивает, а она не слышит ничего - знай, сок чудодейственный из огурца за обе щеки уписывает.
Словом, нализалась до одури - на ногах не стоит.
Ухокрыл в панике. Как домой добираться? Может, на помощь кого позвать?
Нельзя, слово дал никому об увиденном не рассказывать. А вопросы, конечно, появятся. Это уж будьте уверены.
Короче, назад возвращались на карачках.
Ползет Глашка и чувствует, что у нее в организме необратимые последствия происходят. Кости ломит, внутрях урчит и булькает без остановки, а в ушах слуховые галлюцинации на срамную тему происходят.
Всю дорогу почем зря провожатого своего последними словами ругала.

VII


Домой кое-как добрались. Первым делом Ухокрыл к зеркалу злую мачеху подводит. Чтоб чудодейственный эффект закрепить. А то, не разобравшись, прихлопнет в дверях ненароком. Вот и будет тебе возмездие за доброту. Ни границ, не смысла не имеющую.
А когда результат на лице, самое время ставки подымать. Женщины в такой, как у Глашки теперь, кондиции на многое готовы пойти, чтобы отработать счастье благоприобретенное. А то, не приведи Господи, кончатся чары ненароком, как тогда жить прикажете в прежних обстоятельствах?
Глафира кулаками глазоньки трет, чтобы отогнать марево, а все равно на нее из зазеркалья писана красавица как таращилась, так и не отстает.
- Эй, ушастый, - окликнула она пасынка, - ты мне вот что подскажи. Эта королевишна в зеркале таперича я, что ли?
А сама-то приосанилась. Довольнюща! Кому ж не лестно в этакой супермамзели свое отражение признать!
- Ты, Глафилуска, ты. Кто з ессё?
- Ну, Ухокрыл, ай и угодил-таки! А имеешь ли ты хотя бы малейшее представление о том, что для тебя это теперь значит?
Он с самым невинным видом глазенками хлопает, ушами из стороны в сторону помахивает да плечиками пожимает, дескать, откуда ж мне знать, маменька, что все это для меня теперь значит.
- Я ведь теперь у тебя в неоплатном долгу. Ты это хотя бы понимаешь? - говорит Глашка. - Я ведь все, что ни попросишь, для тебя теперь сделаю, дружочек мой сердешный. Приказывай!
- Плавда? Дазе если оцень-оцень нескломное?
- Даже! Чудится мне, что я вот с этих самых пор такая затейница стала... Проси, не стесняйся!
- Ну, холосо. Только смотли, Глафила, не обманывай. Сама пледлозыла. Не позалей потом ... Ух!..Семецек хоцю!
Вернулся Аркашка домой и оторопел прям на пороге. За одним столом жена его, злыдня, в обнимку со своим наипервейшим врагом сидят и на пару семечки лузгают. А уж как пригляделся наш кузнец к ней повнимательней, да как разобрал в какую красивишну даму его некогда мымрастая Глашка превратилась - сразу же влюбился в нее заново.
Такой небывалый лямур у них тогда закрутился, что какие уж там разговоры на этическую тему с Ухокрылом. Его самого хоть заново перевоспитывай! Все соседи, что мужики, что бабы, пеняли ему, чтоб умерил любовный пыл, постыдился б чуток. На них же дети отовсюду, изо всех щелей, смотрят!
Возьми любой укромный уголок. Мало ли, возникла надобность зашкериться, а там уж занято - кузнец со своей супермамзелью искусство любви акробатическими усовершенствованиями разнообразят. Единственная польза - у наказания ушастого сама собой надобность слухи по деревням собирать отпала. Глашка ему за красоту свою честно долг возвращала - что ни день, как ни попросит, семечки от шелухи очищала. Даже мужа своего иной раз ждать заставляла, пока "сыночек" брюхо ненасытное лакомством не напитает.
Только сбрендила на почве любви в конце концов раскрасавица-то новоиспеченная.
Был проездом в наших палестинах офицер один. Как увидал кузнецову жену - сна-покою лишился. Каждый божий день вокруг ейной юбки ужиком увивается.
- Чудная погода, не правда ли?
- Не правда ли, - решилась-таки поддержать светскую беседу кузнечиха.
- Не воспримите это как за комплимент, но знаете ли вы, Глафира, что красота спасет мир? - пошел в атаку заезжий гость.
- Да что вы говорите? - Глашке приятно такие аллегории в свой адрес получать, вот и заглотила наживку, как говорится, по самые гланды.
- Да, да. Именно так. Этой мыслию со мной один умный человек, за партией в преферанс, поделился.
- Подумать только! Как верно этот ваш умный человек выразился. Красота спасет мир.
- Если вы, при вашей красоте, разделяете это мнение, что же делаете вы в этом захолустье. Простите за прямоту, но это же - форменное преступление противу человечества! Кого вы спасаете здесь, в глуши?
- Как кого? Мужа своего законного. А что, разве есть еще нуждающиеся?
- Увы, - загрустил офицер, - камнем преткновения на пути прогрессивного человечества всегда оказывались брачные узы. Послушайте, о Глафира! Способен ли ваш муж, простой неграмотный кузнец, оценить то счастье, что выпало на его долю? Вы достойны большего! Не задумывались ли вы, хотя бы изредка, что ваша миссия на земле заключается не в том, чтобы стоять возле печи или окунать в ледяную воду эти прелестные пальчики, чтобы прополоскать в проруби постылое белье. Нет, вы выше этого! Вы созданы для того, чтобы спасти как можно больше людей. Страждущих, готовых на все ради того, чтоб слить свои чресла воедино с неземной красотой! И, может, первый, кто нуждается в вашей милости, находится в данный момент здесь, рядом с вами?
С Глашкой до этого еще никто так красиво не разговаривал, вот она и подумала: "Аркашка, оно конечно, мужик хороший, но не век же с этим деревенщиной вековать. Да и миссия у меня, как оказалось, совершенно иная. Что важнее в масштабе всего человечества? Всю жизнь, взаперти в четырех стенах, провести или мир спасать?"
- Я за мир! - выпалила она на одном дыхании и побежала домой свои вещи в чемоданы укладывать.
Аркашке на прощание записку на столе оставила, чтобы не думал, что с ней что-либо худое случилось.

"Прощай, муж мой Аркадий!

Таперича я дама благородна и не желаю более в деревенской глуши прозябать. Я праздника хочу. А при красоте такой я какого хошь прынца окручу.
Обо мне не беспокойся, я в надежных руках своего полюбовника. Обнимай за меня Маринку, дочурку нашу.
За сим и остаюсь,

твоя любящая жена, Глафира."



Поставила в конце прощального письма жирную точку и укатила с офицером своим мир спасать.
Аркашка только к вечеру обо всем узнал. Как записку ту прочитал, такая апатия на него всей своей тяжестью навалилась - сидит сиднем, в одну точку уставился и онемел будто. Ухокрыл у него в ногах валяется, сам себе уши откручивает. Кузнец-то к телесным наказаниям, ой как не благоволил. А сыночек не унимается, все лбом об пол да лбом об пол, что есть силы, колотится, того и гляди, в подпол провалится. Так уж убивается, что всех сомнение разбирает, только ли семечками их связь с Глашкой Юсуповой ограничивалась. Может, там еще какая семейная тайна, в шкафу припрятанная, оскалилась?
- Алкаса, это я виноват - не углядел, - истерирует Ухокрыл. - Я зе не знал, что так все полуцится. Я зе как луцсе хотел!
Кузнец на его слова никак не реагирует. Как был в ступоре, так из всех мыслимых состояний человеческого организму одному ему предпочтение отдает. А тут еще, в довершение ко всему, телеграмму из дружественной нашему государству Африки принесли.
Деревенские-то, надо сказать, так и не простили Ухокрылу его прежние подвиги в области шпионажу. Дождались-таки подходящего случая счеты с ним сквитать. Ни слова не говоря, только руки потирают (у кого они свободны, конечно), протягивают Аркашке африканский папирус, на котором крупными печатными буквами депеша, по всем правилам международного культурного обмену, составлена. Читай, мол, сам и делай соответствующие выводы.

"СРОЧНО ПРИНИМАЙТЕ МЕРЫ ТЧК СЛОНЫ ПОЧТИ ВСЕ ПОЛОПАЛИСЬ ЗПТ НЕГРЫ СЕВЕРОАМЕРИКАНСКИХ ПЛАНТАЦИЯХ ШАБАШАТ ТЧК ПОМОГАЙТЕ СПАСАТЬ УРОЖАЙ ТЧК".

Ишь ты! Прознали-таки ихние слоны про Ухокрыла нашего. Не снесли позору, нашим малявкой по их огроменским ушам нанесенного!
Видит Аркашка, что сбываются его худшие опасения. Повертел в руках обе эти бумажки - Глашкино письмо и телеграмму из Африки, повздыхал и говорит:
- Что ж тут поделаешь - от судьбы, как ни старайся, да, по всему видать, не уйдешь. Прощевайте, люди добрые. Не поминайте лихом, ежели что не так.
Поклонился всем в пояс, посадил на плечо сыночка своего названного и ушел, куда глаза глядят.
Так ведь и сгинули оба. Ни про него, ни про Ухокрыла больше никто и слыхом не слыхивал.
Вот и выходит, что сдержал свое слово кузнец-то - избавил нас от ушастой напасти.
Должно быть, договорились-таки.
Ну а дочурка их Маринка осталась круглой сиротой на попечении деда с бабкой. Благо, старики еще крепкие были - подняли девчушку на ноги.

к оглавлению


История 4

Графин или история одного покушения


I


Свой осьмнадцатый день рождения Маринка ознаменовала замечательной в своем роде истерикой. Гостей полон дом, все веселятся, именинницу поздравляют, а ей как-то ни с того ни с сего вдруг замуж захотелось. Да так сильно - аж скулы сводит! Она, не долго думая, со стола ложку хвать (благо, деревянная) и в зубы - авось отпустит. Но не тут-то было. Желание от этого только сильнее прежнего сделалось. Бедную девку даже перекособочило малость.
Гости видят, что с виновницей торжества чегой-то не то происходит. Сидит посередь всеобщего веселья с ложкой в зубах, бука букой, - от одного ее вида пищеварение в организме сразу прекращается. Вот и начали задавать наводящие вопросы, осторожно так, чтоб не нанести ненароком душевное увечье имениннице.
- Чтой-то вы, Марина Аркадьевна, с личика вроде как подурнели. Уж не замуж ли приспичило?
Маринка на это, не роняя собственного достоинства, ложку изо рта вынула, глаза повыше закатила и давай по-белужьи выть.
Этому ее отец научил. Большой мастак был по части языков животного миру. Рыбу-белугу он в Нежном на ярмонке встретил. В дерфиналии. Плавает этакая здоровенная лошадь, с копытами на плавниках, по необдуманно хрупкой стеклянной клетке. Глаза жаднющие, пасть, как у нильского крокодила в период брачных игр, - кстати, его к нам тоже обещались завезти два года назад, да так до сих пор и не сподобились, - и лопает, что ни попадя. Попробуй, насыть-ка такое брюхо. А как только никого из живых тварей, кроме нее, в клетке не осталось, она носом уткнулась в стекло, (еще раз повторюсь, чрезвычайно хрупкое на вид) глазищами на публику зырк и давай завывать:
- Ж-ж-р-р-а-а-а-т-т-ь х-х-о-о-о-ч-ч-у-у-у-у-у!!!
Зрители сразу кто куда поразбежались, хоть и не понял никто слов-то, но все равно жутко.
А Аркашке каково! С его-то способностями к языкам!.. Он после этого чуть было умом не тронулся. Уж и не знаю, пришел бы в себя в конце концов, али нет, когда б не Китаец. Кузнец у него целую неделю, помнится, самогоном отпаивался. Едва оклемался.
Вот и Маринкины гости, когда хозяюшка рулады свои выводить приступила, от греха подальше по домам засобирались. А то, говорят, в одном помещении с психической долго находиться - непоправимый ущерб здоровью, и без того расшатанному многими факторами современной жизни. Сам, не приведи Господи, петухом ненароком закукарекаешь, али мартовским котом прикинешься в приличном обществе. Так и оставили ее одну. Пусть, мол, сама с собой хороводы водит, коли вести себя на людях не умеет.
Именинница же, только песнь неразделенной любви пропела, ясны очи на прежнее место со лба водрузила - глядь, а гостей-то и след простыл. Никто не задержался. Хотела, было, еще что-нибудь моменту соответственное "на бис" исполнить, да передумала. Сил для нового вокализу не достает. А без души и песню заводить не стоит. Походила из угла в угол. Воздух попинала. Муторно. Мысли одна другой дурнее в голову лезут. К зеркалу, что ли подойти, думает, как маманя, бывало, делала, когда совсем невмоготу становилось, авось полегчает.
Смотрит Маринка на свое отражение, и так и эдак повернется - ничего не помогает. Как ни вертись, думает, дорогуша, а все одно - мизерабль* получается. Вот такой вот беспощадный диагноз!



КОММЕНТАРИЙ
*miserable (франц) - жалкий, отверженный (Г.С.)

Давно уже терзали ее смутные подозрения, а теперь окончательно утвердилась она в мысли, что неизлечимо больна... дурной наследственностью. Сами посудите, дед - якобинец-жирондист, отец и того хуже - инквизитор.
Куда прикажете податься с этаким иконостасом?!
Одна дорожка - в революцию! Страшновато, конечно, но надо же когда-то семейную жизнь налаживать.
Сказывают, будто бы у них там, в тайных обществах, женщины на особом счету, потому как сплошные перебои со слабым полом, одни мужики. И все образованные. Понимают, что без баб никакой конспирации не получится, вот и дают, при записи в свой кружок, каждой кличку и мужа зашифрованного, чтобы вели между собой любовную переписку. Бесцветными чернилами.
И как только они их читают? Письма-то эти. Да, ладно, все читают, и я обучусь. Чай, не глупей многих. Откуда только взять их, революционеров-то этих, когда они все на шифре. Эх, сослали бы к нам ну хоть какого-нибудь завалящего. Уж я б тогда развернулась, ни на день бы здесь не задержалась. Да кто ж его сюда отправит, это надо самой в Сибирь ехать, там их хоть лопатой греби - всех не выгребешь.
А тут, хоть плачь - хоть на стенку кидайся! Что толку, известно же, что подобными методами ничего не добьешься. Здесь действие, тщательно спланированное, нужно!
Заточила перо гусиное. Бесцветные чернила, как у всех революционеров принято, из молока с водой изготовила. Соорудила чернильницу хлебную, чтоб потом, как положено, съесть. Всю до крошки. И на бумаге свое самое сокровенное желание в письменной форме изложила. Потом к речке спустилась и по волнам отправила зашифрованное послание в дальнее плавание.
Письмецо недолго на поверхности продержалось - воды Луха сначала поигрались чуток, как положено, с Маринкиным приношением, а затем охотно приняли жертву.
Видя в том благоприятный для себя знак свыше, девка наша довольная полученным одобрением отправилась во своя веси.
Только калитку за собой прикрыла, вдруг видит, вроде трава за заборчиком что-то уж больно подозрительно шевелится. Она туда, не дай Бог, опять соседский козел отвязался, весь огород копытами перетопчет. Глядь, а это и не козел вовсе, а человек вдоль ограды по-пластунски крадется. И, судя по всему, издалека ползет, след такой за собой оставил, тропа-то в самый горизонт упирается. Одет странно, не по-нашенски. Маринка подобные экземпляры разве что на картинках прежде только и лицезрела. Сам в зеленом фраке и цилиндр на голове, тоже под цвет травы, чтобы слиться с окружающей обстановкой. Ну, ясно дело, маскируется.
- Эй, мил человек, - подала голос девица. - От кого прячетесь?
Тот на нее глаза скосил, палец к губам поднес и прошептал самые сладкие слова, какие селянка уж и не чаяла ни от кого на своем веку услыхать:
- Тс-с, говорите тише. Я на задании.
- Это я сразу догадалась, - тут же перешла на шепот счастливица. - Опасное?
- Что?
- Задание-то.
- А то.
- Эха ты!!! Может, помощь какая нужна? Я завсегда готова.
- Нет. Тут дело такое... короче, только для посвященных.
- Ой, как конспиративно вы изъясняетесь! Век бы слушала!
- Отвяжись, - буркнул конспиратор и дальше пополз.
Маринка за ним, и тоже на брюхе, чтоб намек сделать - своя, мол, также передовых взглядов придерживается.
- Постойте, - шипит она вдогонку "зеленому".
- Ну, чего тебе еще?
- Может, вы меня... того, - девица заговорщически прищелкнула языком, - посвятите? Вдвоем-то сподручнее будет. Верно?
- Слушай, а ты, случаем, не из охранки? - насторожился ряженый.
- Да нет, что вы. Я тутошняя, - прыснула в кулачок Маринка.
- Местная, значит? Окрестности хорошо ли знаешь?
- Каждый кустик в лесу знакомый.
- Ну, тогда валяй за мной вон в тот лесочек. Может, и сгодишься на что? Только чтобы след в след. Поняла? Я тебя там и того... завербую.

II


Свезло Маринке. По-настоящему свезло. Не зря в рубашке родилась.
Революционер-то из потомственных графьев оказался. Благородный человек, не какой-то там пустобрех. Сразу же ей кличку придумал. Теперь ее во всех тайных обществах Графиней должны были величать. А что? Красиво. Молодец, не опарфонил девку, а то ведь мог. Изобрел бы имечко какое непотребное - мучайся потом. Самого-то его товарищи, за происхождение, Графином прозвали, якобы во избежание неразберихи. Не должны, говорят, у членов общества клички повторяться, так что неча парень дуться, а быть тебе Графином и точка, поскольку и Граф, и График, и Изограф, даже Грифон в наличии уже имеются.
Зато с Графинями полный порядок на кон выпал - на все тайное общество ни единой дамы голубых кровей, все крестьянки да работницы. Так что у Маринки еще ой-ой-ой какой выбор был, но она капризничать не стала, вздохнула, разве что для приличия, мол, Графиня так Графиня, почему бы и нет. Я на все согласная, только заберите меня отсюдова, дяденька. Да поскорее. Хотя, отчего ж, к примеру, не Баронесса?
- Какая же ты Баронесса? - удивился Графин.
- Точно такая же, как и Графиня. Отец у меня - потомственный кузнец, дед само собой - тоже. Догадайся-ка, чем промышлял мой прадед?
- А, вот ты о чем. А то, я уж грешным делом подумал, что запутался в этом... как его... в теории происхождения видов.
- В каком теории?
- Это я тебе как-нибудь в другой раз объясню. Ты мне лучше свои убеждения вот на какой вопрос проясни, правду ли говорят, что все люди - братья и сестры?
- А разве так говорят?
- Да.
- Ну, ежели говорят, знать, правда.
- Вот и получается, что люди, носящие одну фамилию друг другу ближайшими родственниками приходятся. А род Юсуповых, про между прочим, уходит корнями в глубокую древность, и не в какую-нибудь, а в самую что ни на есть монголо-татарскую.
- Ничего себе! - присвистнула Маринка. - То-то, я гляжу, красоты моей тут никто из местных не понимает. Ведь теперь, ежели под таким углом в зеркальце глянуть, получается, что я очень даже ничего. Даже по общепринятым русским меркам.
- Темный ты человек, Графиня! Не о красоте своей наружности, а об общем благе думать надобно. Эх! Учиться тебе еще и учиться!
- Да вы не серчайте, я быстро всему обучусь. Я же способная. Вы лучше про Юсуповых дальше врите, мне эта тема очень даже интересная.
- Тогда слушай. Однофамильцы - люди друг другу отнюдь не случайные, а совсем даже наоборот. И ежели таковые имеются в разных сословиях, то виной тому элементарная человеческая грубость и... насилие.
- Как это?
- А вот так! Общепризнанными в науке генеалогии почитаются только три варьянта, откуда есть пошли различные сословные ветви дома Юсуповых. Ты-то сама как думаешь?
- Откуда ж мне про все это знать. Проголодались, небось. Со мной-то никто не делился.
- Так слушай, обездоленная ты наша... Приехал, к примеру, некий граф к вам в деревню, увидал красивую девку, ту, что по наивности в его поле зрения попалась, ну и, конечно же, снасильничал. А потом укатил в свой Санкт-Петербург и думать забыл об инциденте. Потомство же от этой внебрачной связи по отцовской линии Юсуповыми зачали называть. Ну, или, как в твоем случае, какой-нибудь монголо-татарский хан Юсуп делал набег на вашу деревню, увидел красивую девку, ну естественно, тут же снасильничал, потом сел на коня и ускакал в свой каганат, или как там его по-ихнему, и думать забыл об инциденте, а потомство от этой внебрачной связи также по отцовской линии обзывать стали. Или вполне возможна следующая вариация: пришла красивая девка к барину на работу наниматься. Ну там пол помыть, бельишко простирнуть. Он ее увидел, конечно же, снасильничал, затем прогнал взашей, а потомство от этой внебрачной связи по отцовской линии... Ну сама понимаешь.
- Страсти какие вы рассказываете!
- А ты думала, мы просто так, на пустом месте, протестуем? Тут, милая моя, такая арифметика заложена...
- Что вы! Конечно, нет. Только я вот чего не пойму, какая такая связь между монголо-татарскими ханами и графьями Юсуповыми.
- Самая что ни на есть прямая. Хана этого, который с твоей прабабкой согрешил, царь Иван IV Грозный еще и графским титулом в последствии за это самое пожаловал.
- Да как такое возможно, чтоб прабабкиных насильников титулами награждали?
- Ничего не поделаешь, со странностями был царь наш батюшка, Иван Васильевич. Он еще и не такие номера выкидывал.
- Ничего себе странности! - возмутилась Маринка. - Да я бы... да за такие странности... да на кол бы сажала! И то мало!
- Эк, ты скорая какая на расправу! С другой стороны ежели посмотреть - у тебя ведь теперь ни за что, ни про что графский титул.
- От титула я не отказываюсь, - пошла на попятный девица. - Но все равно - всех насильников - на кол!
Задумалась девка наша, не на шутку задумалась о нелегкой судьбе угнетенного народа, едва постигла тайну своего благородного происхождения, и воспылала лютой ненавистью к всемозможным сексуальным домогателям. Да так рьяно принялась свои методы отмщения живописать, что Графин ее мысли в другое русло, более спокойное поспешил направить. Видит, что готов человек для революционной борьбы. Всем сердцем и душой созрел для подрывной деятельности. Что его попусту распалять-то! Вхолостую. Кому он больно сдался этот порожний прогон.
А потому завел разговор насчет мужа по переписке. Пообещался сразу же после задания все обустроить. И обустроил бы, не тот человек, чтоб слова на ветер бросать, если б Маринка сама не сплоховала. Испугалась девка, аж поджилки затряслись, когда сообщник ее в тонкости своего дела посвятил. Смертоубийство задумал парень-то.
Прослышали у них в организации, что Гришка Распутин вознамерился посетить нашу Флорищенскую пустынь с какою-то одному ему понятной миссией. Вот и выдали Графину на ближайшей явке задание, а заодно уж и левольверт, чтоб наверняка задуманное свершилось. Поскольку изначально Маринка в расчет не бралась, об ней тогда в обществе и не подозревали даже, то по плану Графин должен был все сам, в одиночку, обстряпать. На полной, так сказать, импровизации. Вот он и сымпровизировал - с помощью Маринкиных прелестей замыслил усыпить бдительность старого греховодника.
- Ты, - говорит террорист, - его только отвлеки, чем можешь. А дальше работа знакома.
Маринке как-то сразу революционеркой быть разонравилось.
Вот еще удовольствие, думает. Я на такое согласия своего не давала. Сам-то давеча что обещал - мужем меня обеспечить. А теперь что? Извольте, Марина Аркадьевна, за ради общего блага старого извращенца всем, чем Бог послал, ублажать. Нет уж, дудки! Тебе надо ты и ублажай! Но с Графином тайным ходом своих мыслей, конечно же, не поделилась. Попробуй заартачься - такой, не церемонясь, в расход пустит. Вон, всю дорогу левольвертом своим зеленым поигрывает.
Так практически до самой Почайны, никем незамеченные, и добрели.
- Я на разведку. Ты меня здесь ждешь-поджидаешь. Не высовываешься. Поняла?
Маринка кивает, что, мол, тут непонятного. Ты главное уйди куда подальше, а что потом делать, меня учить не надобно. Сами с усами, неужто в родном лесу без провожатого оборотной дороги не найдем!
- Ты, - говорит, - главное - не торопись. Спешка нам ни к чему.
- Молодец, товарищ Графиня! Понимаешь важность момента.
- Как же? Что я не вижу, что на святое дело идем.
- Точно, - сказал Графин и крепко, по-товарищески, пожал Маринкину руку. - Не ошибся я в тебе, с легким сердцем в логово зверя отправляюсь, - и в чащу нырнул.
Маринке вроде деру дать самое время, а смертоубивец уже назад бегом возвертается. Руками размахивает, затаись, дескать, дура.
Дуреха, как велено, за ракитовый кусток притаилась, дальнейших указаний ждет.
Э-эх! думает, видно, на роду мне так записано, по ссылкам да каторгам неприкаянной мотаться. Дернул же черт с нелюдью связаться.
А Графин тем временем дух перевел и давай ей на полном серьезе обстановку докладывать, будто это она самый главный террорист и есть и всей операцией руководит. И такое зло ее взяло.
Что ж получается? В случае провала я как организатор покушения под суд пойду, что ли? А это зеленое недоразумение во фраке только соучастием отделается? Фигушки! Господин хороший, плохо ты меня знаешь, я тебе такой митинг протеста устрою - не возрадуешься! Мне бы только момент подходящий улучить.
А момент этот и не заставил себя долго ждать.

III


Графин, пока в разведку ходил, монаха в лесу встретил, с хряком на поводке. Что это за мода такая, думает, у флорищенских: свиней как собак выгуливать. Естественно, поинтересовался, откуда взялась и на чем, мол, основана сия традиция. Чернец, то ли от природы словоохотливый оказался, то ли прискучило от безделья комаров в лесу кормить, выложил все как есть, начистоту.
Дело вот в чем. В монастыре у них на днях случилось событие чрезвычайной важности: осчастливил их обитель своим посещением некий придворный старец, тот, который в императорские хоромы запросто вхож, да вот незадача - сразу же по приезду заскучал чтой-то. Уж чем его только не потчевали, какими осаннами да аллилуями не восхваляли - визитер как был темнее тучи, так и не просветлел челом. Ни единожды за все время своего визита. Вот батюшка-игумен тогда и предложил почетному гостю охоткой на досуге побаловаться. На кабана! Он-то думал, что преподобный посмеется шутке да и откажется. А старец, не будь дурак, насупротив ожиданий, возьми да и согласись. Оживился весь, только и разговору с тех пор, что о предстоящем развлечении. Владыку что ни день подгоняет. Что, мол, медлишь обещание исполнять, когда гон устраивать собираешься. Игумен сам не рад своей выдумке, а отказать высокому гостю не решается, кому ж охота в опалу ни за что ни про что попасть. Ясно дело, тот непременно расстроится, ежели узнает, что в наших лесах кабаны если и были когда, так перевелись как назло все до единого.
А посему велено было рябому иноку Устину достать в деревне хряка, полохматее да попроворнее, чтоб за вепря издаля сошел. Да прогуливаться в районе Почайны на тот случай, ежели здравый смысл над охотным азартом все ж таки не возобладает.
К тому ж старец-то, поговаривали, не силен по части стрельбы по движущимся мишеням. Авось пронесет нелегкая, не заметит преподобный подмены-то, ежели не прибьет тварь Божью с первого выстрелу.
- На которое время у вас забава намечена? - интересуется Графин.
- Сие одному Богу ведомо, мил человек. Надеемся, что вскоре, потому как вечерня близится, а мы задолго до рассвета с товарищем моим четвероногим в экспедицию отправились.
При этих словах поросенок высоко задрал пятачок и весело хрюкнул.
- Ишь ты! Тварь бессловесная, а все понимает, - сказал чернец и потрепал своего спутника по взъерошенной челке.
- Так что же старец? - возобновил тему разговора террорист.
- А что старец, полагаю, что преподобный уже, должен быть во всеоружии, то есть вооружен.
- Простите великодушно, как же величать почетного гостя?
- На то ответить не могим, потому как сие есть великая тайна, - молвил инок, хитро при этом сощурив правый глаз.
Тоже мне тайна, подумал Графин, на то нам, прогрессивной молодежи, смекалка-то и дадена, чтобы ваши монастырские ребусы вмиг разгадывать. Сами на шифре - знаем, о ком ваш игумен печется.
Пожелал брату во Христе доброй охоты, вот, собственно, и вся разведка.
Чернец не обманул, ждать и впрямь недолго пришлось. Не прошло и получаса, как вдалеке показались охотнички, жертва революционного террора во главе процессии, с ружьем наперевес.
Смотрит Маринка на старца, и, чем ближе он к ней приближается, тем несимпатичнее становится. Вся неприязнь ее предков, по женской линии, к насильникам у нее в груди в такую ненависть к этому верзиле оформилась, так бы зубами в шею и вцепилась! И напилась бы кровушки кровопийской!.. Ох бы, напилась!.. А убивать все равно жалко.
- Слышь, Графин, - шепчет она своему спутнику, - а может, мы того... обождем ликвидировать-то. Может, по заранее намеченному плану действовать будем? Прелестями соблазнять, а?
- Ты что? Белены объелась? Разве можно такой шанс упускать? Он же к нам сам, прямо в руки идет!
- А вдруг это не он вовсе? Похож просто? Мало ли чего не бывает...
- Что я Распутина не видел, что ли? Да не дрейфь ты! Он это, он.
В эту самую минуту инок Устин по тайному знаку игумена спустил свинюшку с привязи, а та вместо того, чтобы от старца шарахнуться, как договаривались, с диким визгом прямо на него понеслась. Тот, не смотри, что огроменного росту, ружье в сторону, руки в ноги и деру от парнокопытного, свинья за ним по пятам. Графин толком прицелиться не может, чертыхается, Маринку ругает, что сглазила "ведьма конопатая", а Распутин, знай себе, орет благим матом да круги по лесу вокруг покушенцев нарезает.
- Ничего, ничего. Пусть побегает, - успокаивает себя душегубец, - захочет отдохнуть, тут-то я его и ... - и замер на полуслове. Старец, будто распочухал, откуда реальная угроза исходит, прямо на Графина бежит, никуда не сворачивая. Тот левольверт свой крашенный поднял, прицелился...
Марина тоже духу набралась использовать свой шанс из лап революции вырваться. Чтоб тем самым вернуть себе незапятнанный статус законопослушной гражданки. Схватила обеими руками березовый сук, что неподалеку бесхозным случился и со всей дури контрреволюционным ударом по сопатке вывела из неравной борьбы террориста.
Распутин с безумным взглядом перескочил через него и дальше побежал, даже не заметил ничего. До того ли? Когда находишься на волосок от погибели неминучей в пасти дикого зверя. Хрюшка за ним следом резвится. А Маринка подол задрала повыше и тоже... с места трагедии куда подальше ходу, пока "зеленый" в себя не пришел, а то, не дайте черти..., не к ночи будь помянуты, очухается не ко времени - долго следующую жертву политического террора выбирать не станет.
Если, конечно, при памяти на тот момент будет.

IV


Долго бежала отступница без оглядки, до тех пор бежала, пока в болотину не угораздилась. Села на кочку - дух перевести, разрыдалась и решила там пока захорониться.
Здесь-то, думает, меня не то, что Графин, никакой Подстаканник не достанет. Не выйду, пока все страсти не улягутся, а то пойдешь соучастницей, кайся потом, что дуре замуж сбрендило. Сама тоже хороша - уши развесила, голубая кровь, муж по переписке. Не жизнь, а малина - не так ли, дура-Марина! Нет уж, ученая ноныча! С этих самых пор слово даем: "Ни в жизть!" Все! Ни одному кобелине более не доверюсь.
Долго сидела. А в лесу на болоте в одиночку скучно время коротать. Всех развлечений, что по бокам да по мордасам себя хлещи, не прекращая.

"Гнусные у нас болота, что и говорить, только шаг в его сторону ступил, а он уж тут как тут, гнус-то этот паршивый. Облепил тебя с ног до головы, и нет от него никакого спасения тому, кто не знает, как правильно подобает с ним себя вести.
Если вам принеобходимилось провести на болоте несколько часов кряду, в ваших же интересах соблюдать несколько простых правил мирного сосуществования с аборигенами здешних мест. В противном случае они развернут против вас масштабную военную кампанию.
Во-первых, комары. Болотные комары - это элита насекомого мира. Лучшее средство борьбы с ними - оставить их в покое. Получив причитающуюся ему по закону природы дозу красненького, кровосос тут же сам собой падает замертво. И все! Можно спать спокойно, отныне и навсегда вы стали частью лесного братства. Более ни один из его сородичей к вам не притронется, потому что врожденное чувство брезгливости не позволяет им отхлебнуть из уже початого сосуда. А чего вы хотели? Элита!
Если же по глупости вы подняли на него руку, дальнейшее его поведение хоть и необъяснимо, но описать его все-таки можно. Сначала он пугается, затем обижается и потом уже тупо звереет.
У болотных комаров очень сильно развито чувство локтя, поэтому вместе с одной обиженной особью звереет весь подвид.
Запомните! Нанесли оскорбление комару - пощады не ждите! С этих самых пор вы конченный человек, живым с болота вам не уйти!
Далее идут мошки! С мошками мы поступаем следующим образом: единственное чего они боятся - это попасть на завтрак к жабам. Притворяемся жабой! Для чего встаем на четвереньки, что есть мочи таращим глаза и часто-часто высовываем язык. Все! Внешнего сходства мы добились - ни одна мошка к вам не подлетит на расстояние вытянутой руки. Что она дура, что ли, сама к жабе в пасть лететь?
Теперь мухи! Мух мы просто уничтожаем, потому что они самые тупые, и на них ничего не действует. Лучшее средство борьбы с мухами - тупо их давить.
Здесь главное не перепутать с кем имеешь дело, и тогда жить на болотах можно не то, чтобы припеваючи, но довольно-таки сносно и достаточно долго.
И да хранит вас Господь, ежели отважитесь по легкомыслию пренебречь вышеприведенными полезными рекомендациями. Расправа не заставит себя ждать.
Это уж будьте спокойны."

"Богумиловский натуралист"



Накормила лесная сестрица комарье, как положено, - решила домой выбираться, а дороги-то и не найдет, вот и заблудилась. Так и блудила всю ночь по лесу. Ох и страху натерпелась девка! Мильон раз пожалела, что впопыхах сбежала от Графина. Даже карту не догадалась прихватить. Да и "зеленый", положа руку на сердце, издаля-то не так ужасен. И вообще... Какой-никакой, а спутник, хоть и опасный элемент общества. Все одно опора в трудную минуту. А тут одна-одинешенька на растерзание нечисти оставлена. Из-за каждого куста не леший так кикимора к ней свои мохнатые лапищи тянет.
До самого утра проаукала Графина, пока вконец голоса не лишилась. В деревню возвернулась, перво-наперво обстановку сообразила разведать, а то, может, ее возле дома конвой с ружьями поджидает. А кто в таком деле лучший помощник? Конечно же, Степка! Ее-то за одно происхождение ни в какой подрывной деятельности не заподозрят. Вот и направила свои стопы к Великой китайской ограде.
Степанида дома одна была, по хозяйству хлопотала. Все свои дела на потом оставила, чтобы выслушать подругу. Видит, та слегка не в себе, шепотом изъясняется да от каждого шороха в сторону норовит отшарахнуться.
Маринка ей все рассказала, ничего не утаила: и про благородное происхождение, и про Графина, и про Распутина, и про мужа по переписке, даже кличку свою подпольную под честное благородное слово рассекретила. А Степка, надо сказать, сызмальства девка начитанная была, сразу поняла куда ее подруга по неопытности угодила. Хорошо хоть цела осталась, а то, не приведи Господи, так и мыкалась бы там веки вечные. Поэтому, чтоб не навредить Маринкиной психике, начала издалека:
- Вот что я тебе скажу, дорогая моя. - Паузу выдержала сколько нужно, вздохнула, языком поцокала и далее продолжила, - убили ведь Распутина-то твоего. Насмерть убили.
- Батюшки! - всплеснула руками Маринка. - Неужто Графин спроворил-таки?
- Уж и не знаю, как его там в ваших подпольных кругах обзывают. Но мне доподлинно известно, что организатором покушения, был некто по имени граф Феликс Юсупов.
Маринка, как услышала, что убивец ее фамилию для прикрытия использовал, космы свои, из без того не ахти какие, вырывать принялась. Да об стенку головой биться.
- Это он мне, - бум, - за измену, - бум-бум, - общему благу отомстить решил, - бум-бум-бум. - Что же мне теперь дела-а-а-ть?
- Успокойся ты, - утешает подругу Норушкина. - Что делать! Что делать! Живи как жила.
- Как это? Меня же теперь наверняка в розыск объявили. Стоит только нос из дому показать - враз сцапают и в кутузку, на одни нары с революционерками... А у нас в тайных обществах знаешь, как с предателями!
- Знаю, знаю. Только, я как думаю, ежели с шестнадцатого году не разыскали - авось и пронесет нелегкая, может, и вовсе не сыщут?
- Постой-ка... Как это... с шестнадцатого году?
- Да так, Распутина твоего в шестнадцатом году со свету сжили.
- Тебе-то откуда знать?
- У меня в школе всегда по истории одни пятерки были, вот и запомнила.
- А как же я?
- Ну не было у тебя пятерок по истории. Эка невидаль!
- Да я не про историю. Я про Распутина...
- Окстись, дорогуша! Тебя тогда не то, что на свете - в проекте не было.
- Но я же его собственными глазами видела!
- Конечно, видела, что я тебе не верю, что ли?!
- Как же я, по-твоему, его встретила?
- Да очень просто - взяла да встретила... Покрывало-то Изидино об эту пору всегда слегка приоткрыто. Обычно щелочка узенькая-узенькая, а иной раз и пошире щель приоткрывается, протиснуться можно, - пустилась в пространные объяснения подруга.
- Какое еще покрывало? Ты чего городишь-то? Обалдела совсем?!
- Ну, ты темнота! - заохала съевшая собаку на оккультных науках Степка. - Неужели про параллельное летосчисление допреж ничего не слыхала?
- Про что?
- Па-рал-лель-но-е ле-то-счис-ле-ни-е.
- ???
- Прав твой Графин. Учиться тебе еще и учиться, Графинюшка. Княгиня Долгорукова, одна из наиболее уважаемых оккультесс прошлого веку, утверждает, будто бы на свете существует великое множество миров, и сообщаются они между собой особыми невидимыми коридорами. По этим коридорам люди могут запросто проникать миры, где жизнь несколько отличается от нашей. Причем, заметь, попасть туда можно совершенно необъяснимым способом, бывает достаточно просто чихнуть в нужное время, и ты уже там. Философические дискуссии с аборигенами ведешь... Правда, никто пока из параллельного мира к нам назад еще не возвращался. А ты, ну надо же, сподобилась. Так что, свезло тебе, Марина. Крупно свезло!
- Это что ж получается. Все не по-настоящему было, что ли?
- Почему не по-настоящему? Все в самую всамделишную взаправду, только в другом летосчислении. Поэтому шкандыбай-ка ты преспокойненько домой, выпей десять капель валерьянки, потом, не медля ни секунды... Слышишь?.. Рысью на огород, грядки пропалывать. Ничто так не успокаивает нервную систему заблудшего человека, как интенсивный физический труд на свежем воздухе. А Графина своего выбрось из головы. Ну, было и было, мало ли чего в жизни не случается, дальше-то что? Обо мне не беспокойся. Никто ничего не узнает, сама знаешь, отсюда ничего не выйдет. Нема, как могила.
И графиня Юсупова послушно пошкандыбала восвояси. Но уж больно невероятные вещи поведала ей Норушкина, поэтому, она, на всякий случай, как только домой пришла, залезла в подпол. Там и просидела целую неделю, как настоящая подпольщица. Хорошо хоть Степка ее ватрушками периодически подкармливала, а то с голодухи окочурилась бы девка.
Но бесследно это ее приключение не прошло, за ум взялась Маринка, с отцом Прохором стала душеспасительные беседы все чаще заводить, а затем даже книжки умные у него на дом просить зачала. Дьяк наш к просвещению всегда положительно относился, а видя такие перемены в настроении односельчанки, с величайшею охотой дозволил ей приобщиться к кладезю человеческой мудрости.
- Авось и выйдет какой толк из сироты, - говаривал он мне за чашкой липового отвару с медом, когда изыскивал возможность заглянуть ко мне на огонек. Посумерничать. Да и атмосфера располагала к задушевной беседе.
Ну а в деревне с тех самых пор так и повелось, Маринку иначе, как Графиней да иногда еще Вашим Сиятельством, никто и не называл. Норушкина частенько сочувствовала верной подруге:
- Ну что за люди! И откуда только кто что узнал?!

к оглавлению


История 5

Чёртушка или история одной любви


I


Он стоял в углу совершенно голый, с головы до пят весь в рыжих волосьях и, как и полагалось при первичном знакомстве с дамой, скромен до неприличия. Обеими руками, а точнее, охотничьей шаплей, украшенной петушачьим пером, он, вполне искренне, но тщетно, пытался спрятать от посторонних взглядов свое первопричинное место. Словом, намерения насильника были очевидны.
Маринка же после той истории с Графином мужиков за версту обходила, даже забывать начала, как они вообще на публике выглядят, а тут нате полюбуйтесь - стоит приватно со всеми причиндалами напоказ. Как в штаны не наложить? Должно быть, от подобного сраму ее спасло только одно - совершеннейшее и недвусмысленное их отсутствие. Не принято в среде наших баб в мужиков рядиться, поскольку каждой противоположности своя мода законодателями свыше дадена. Если мужеского полу особа - на тебе!.. получай штаны! А ежели нет, то неча людям голову морочить, все равно портков не получишь.
Но девку нашу в тот момент подобные вопросы, ну ни капельки, не волновали. Какие к лешему философии, когда живой черт из угла вышел?! Не через дверь, не из окна, даже не из-под печки. Ну, хоть бы из щели какой, что ли, на худой конец материализовался. Нет же! Вылез с наглой рожей из угла, а там и вылезать-то особенно неоткуда, законопачено же все! Что с того, что безрогий, и хвоста на положенном месте не наблюдается - все равно страхолюдный! А что вы хотите?! Черт, он черт и есть. Маринка еще в своем уме, чтобы голого мужика от нечистого отличить!
Конечно, к таким встречам никто никогда заранее не готовится, но каждый здравомыслящий человек точно знает, что в подобной ситуации надобно делать. Только все существующие доныне рекомендации оказались чепухой несусветной. Сколько не осеняла себя молодуха крестным знамением: и слева направо, и справа налево, и троеперстно, и двуеперстно - волосатому хоть бы хны. Как стоял, так и стоит. Тогда она всех святых на помощь призвала, от Сергия Преподобного до Пенициллина Врачевателя - не действует. Даже круг магический вокруг себя очертила, благо, новую юбку кроить принялась, мел под рукой случился, - полная ахинея. Черт на все ее ухищрения только еще больше осклабился и говорит:
- Здрасьте! Ну, вот я и дома. Заждались, небось?
Девка наша ему в ответ традиционное в таких случаях приветствие:
- Сгинь, нечистый! С нами крестная сила!
Кавалер от этих слов сразу осмелел, даже обнаглел малость.
- Ну, выходит, признали. А то я грешным делом подумал, уж не ошибся ли, часом, адресочком-то. Меня, конечно, инструктировали перед отправкой, что у людей очень своеобычные традиции женихов встречать. Но чтоб такое?! Крайне польщен. До самой, так сказать, глубины души. Очень! Очень приятно!
- Чего тебе приятно, волосатое чудовище?! - Маринка же видит, что надо своими силами ситуацию в нужном направлении как-то выруливать, вот и вступила в контакт с представителем чужеродной цивилизации. А что прикажете делать, коль все прежние рецепты, даже матюки, не действуют!
- Убирайся, - говорит, - подобру-поздорову! Тебя вообще кто сюда приглашал?!
- Позвольте, - изумился черт, - как так... убирайтесь? А вот это письмецо чьей кровью писано? - и одной рукой ей конверт протягивает, а другой все так же шаплю свою модную на прежнем месте придерживает.
- Что у тебя там... за письмо? А ну покажь! - продолжает дерзить Марина. - Почему вскрыто?
- Как же иначе? Адресатом ваша аппликация* в положенный срок получена, мне велено пожелание исполнить. Я чуть свет уже у ваших ног. Что не так? Вы читайте, читайте. А там, глядишь, как у вас говорится, всем мирком да за свадебку. А то долго находиться в столь двусмысленном положении мне, простите, воспитание не дозволяет.



КОММЕНТАРИЙ
*application (англ) - заявление, прошение, заявка (Г.С.)

Девка смекнула, наконец, что черт вроде неопасный, вот и осмелилась письмецо-то прочесть.

"Здравствуй, дедушка Мороз!

Желаю тебе богатства преогромного и долголетия предолгого, а мне вынь да положь, пожалуйста, революционеришку, ну хоть какого-нибудь завалящего.
Безгранично верящая в твое всемогущество,

Твоя любимая внучка, Марина Юсупова!!!"



А на конверте, с оборотной стороны, приписка сделана: "Лети с приветом - вернись с ответом".
- Это что же получается? - дошло, наконец, до Маринки. - Шести лет как не бывало! А в результате что? Получите - распишитесь?! Ответ собственной персоной пожаловал?
Ну почему так всегда?! Просишь одно, а получаешь совершенно другое, да к тому же тогда, когда тебе это уже вовсе и не нужно. Господи! Что за радость?!
- Ты-то здесь каким боком приклеился? - спрашивает одуревшая от растерянности девица. Но официально-суровый тон, каким по ее разумению должно обращаться с заключенным под стражу преступником, хранит. Надо же как-то отделаться от гостя непрошеного.
- Как это "каким боком"? Я тот самый Завалящий и есть. Фамилия у меня такая. А за небольшую задержку прощения просим-с. Я на момент получения заказа еще несовершеннолетним числился. А у нас в артели с этим строго, малолеткам лицензии ни за что не выдадут, и меры к нарушителям применяются - врагу не пожелаешь. ДЕСЯТЬ ЛЕТ ДЕТСКИХ УТРЕННИКОВ! Есть у нас, конечно, еще один Завалящий - отец мой, так стар он слишком для забав подобного роду, ну вы понимаете, о чем я говорю.
- Нет, не понимаю. Ты что, революционер, что ли? - все никак не успокоится хозяюшка.
- Нет. А что?
- В письме же ясно сказано, "желаю революционера".
- Не вижу разницы, - юлит черт.
- Как так "не вижу разницы"?
- А вот так, по мне, что революционер, что черт - все одно бесовщина.
- Но письмо деду Морозу адресовано! Как оно к вам, чертям, в лапы попало? И почему кровью писано? Я не отрицаю, что почерк мой, но я же для этой цели бесцветными чернилами пользовалась. Это ты как объяснишь?
- И объяснять нечего. Все письма лиц старше восемнадцатилетнего возраста к нам в артель попадают, - как по-писаному чешет ухажер из Преисподней. - У взрослых-то пожелания мало чем друг от друга отличаются, вот их к нам из резиденции деда Мороза целыми кипами и пересылают. Попадаются, говорят, иногда совсем необычайные, но это уже не по нашей части, мы их этажом ниже, другой артели, передоверяем. А насчет того, что красненького переизбыток получился, так это, пардоньте, мадам, ваши же потаенные желания кровоточат.
- Так, значит, ты и есть моя розовая мечта?
- Выходит, что так, - потупился черт.
- Чтой-то ты на нее не шибко похож, - съязвила Марина.
- А это уже не моя вина. Выражаться надо было яснее, а то сначала - ну хоть какого-нибудь, а теперь копаетесь. Берите, что заказывали, неча выкобениваться! А отказываетесь, то вот здесь будьте добры подписаться, - губы надул и документу огнедышащую оробевшей девке протягивает. - Ну, и что мы медлим? Вскрывайте давайте венку-то.
Маринка не то, чтобы писчего матерьялу пожалела, чего-чего, а этого добра у нее навалом, кровь с молоком девица, на многолетнюю переписку с ихним князем хватит. Тут, думает, дело не чисто - подпишешься, потом не знай, как такое легкомыслие на том свете аукнется.
- Ишь, чего удумал, - говорит. - Что хошь со мной делай, а не дамся и все тут.
- Как же так? - растерялся враг рода человеческого. - Мне без вашей рекомендации назад возвращаться никак невозможно. Ведь ежели вы мне отказную не подпишете, кто меня в артель-то снова примет? Вмиг профнепригодность в личную анкету впишут, да еще насмехаться начнут, что несдюжил - слабоват, якобы, оказался. Оттого и сбежал раньше сроку. У нас, чертей, завсегда так! Только повод дай - все переврут, опозорят на всю Вселенскую, анекдотов насочиняют и пустят гулять по всем учреждениям! А какая, скажите, в том моя вина, что дамочка сама не знает, чего хотит? С моей-то стороны все условности контракта в строгости, по каждому пункту, соблюдены.
- Мне-то что, - не сдается Марина. - Мне до твоих проблем как до колокольни! Я лично к твоей артели никакого касательства не имею.
- Ах, так! - рассердился черт и, отбросив в сторону свою шаплю с петушачьим пером, предстал перед девкой во всей красе. - Тогда я отсюдова никуда не уйду, пока вольную не подпишешь. Поняла?
- И действительно, оставайся, - сдалась молодуха, - а то, чегой-то я все одна да одна.

II


Чёртушка на поверку такой ласковый парень оказался, что Маринка уж и не чаяла, как судьбу благодарить за счастье свое бабское, неведомо откуда ей на голову свалившееся. Ну, насчет того, что на голову свалилось, али на что другое - это еще куда ни шло. Фантазируй, сколько твоей душеньке будет угодно. В свидетелях не был - успорять не берусь. А вот по поводу того, ОТКУДА, примите мой пардон, Марина Аркадьевна. Ври, да не завирайся! Ведомо, откуда у нас черти берутся... Да из угла же!
Бывает, засидишься в гостях допоздна, вроде понимаешь, что и честь пора знать, да и хозяева на тебя украдкой этак с надеждой поглядывают. Домой засобираешься, обопрешься обеими руками о стену - не подумайте плохого, только из уважения, чтобы друзьям за хлебосольство польстить - и медленно продвигаешься к выходу. А на этом пути многотрудном углов-то просто не миновать. Нет-нет, да и заглянешь порой в какой-нибудь. А оттуда на тебя черти всех мастей пялятся и ржут, как попугаи, потому что лошади так не умеют. У лошадей ржание совершенно другое. Что там говорить, хорошая скотина, потому и ржет по-человечьи.
Маринкин Чёртушка на своих сродственников совсем не похож был. Мужичок и мужичок, никто и не догадывался, кто он такой на самом деле, а что волосат чрезмерно, так на то они и существуют - парадоксы природные. Мы их на своем веку столько насмотрелись - даже удивляться прискучило. А на то, что у счастливицы нашей наконец-то в кои веки хахель объявился, у всех мнение единодушное: "И слава тебе, Господи! Авось перебесится девка, и в наших краях спокой дорогой настанет".
И то правда, на место угловатой толстопятости давно пришла пора приятных глазу округлостей, словом, к чему этакому добру понапрасну пропадать. Плодитесь и размножайтесь, говорят, совет вам да любовь.
Живут молодые душа в душу: и всюду за ручку ходят, и всяку работу совместно делают, и нет промеж них никаких разногласиев. Уж такая идеальная пара, что глянешь порой, и умиротворение по телу теплой волной разольется, ажно душа твоя согласная в облацех парить до бесконечности. Гос-по-ди-и! Хорошо-то как!
Так бы оно и дальше продолжалось, их завидное житье-бытье, кабы не блажь одна ударила Маринке в голову. Вознамерилась она узаконить свои брачные отношения с чертом, да не мирским законом закрепить данный союз, а по православному обряду венчание в церкви осуществить. Чтоб у алтаря, как полагается, в белом платье клятвами верности с суженым своим обменяться.
Бедный черт аж поперхнулся, едва заслышал, что его возлюбленная с ним сотворить удумала.
- За что люблю вас, Марина Аркадьевна, - говорит, - так это за неуемное буйство вашей фантазии! Где ж это видано, чтобы черти по церквам разгуливали?
У Маринки на эту глупую отговорку ответ уже давно заготовлен.
- Не желаю более во грехе жить. Мы люди православные, нам без христианского обряду совместно жить немыслимо.
- Как же немыслимо, когда мы и так живем, и не просто живем, а всем на зависть!
- Великий грех это, Чёртушка!
- Конечно, грех, а ты что думала! Я же черт!
- Пойдем в церковь, - канючит Маринка. - Ты славный, хороший, только в церковь не ходишь.
- Как же я туда пойду, ежели я даже некрещеный?
- А мы тебя покрестим.
- Час от часу не легче! Ты себя вообще слышишь? Крещеный черт! Как тебе такое вообще в голову могло прийти?
- Ну, почему, Чёртушка, ты не хочешь? Неужели ничего придумать нельзя?
- Нет. От нашего желания здесь ничего не зависит. Даже если очень захотеть - ничего не получится.
- Ну, почему?
- Воды в храме слишком много, а моя стихия - огонь. Надеюсь тебе не нужно объяснять, что вода с огнем делает. То-то.
Так и не смогла Маринка сманить врага рода человеческого на свою сторону. Что тут поделаешь, черти народ упрямый, уж ежели что втемяшется им промеж рогов - нипочем не выбьешь. А поскольку никакие уговоры принять христианскую веру не помогают, решила она действовать хитростью.
Анонимно, пока он будет спать, окрестить суженого и спасти тем самым грешную душу. А там уж и до венчания рукой подать.
В белом платье, под фатой, с любимым за ручку, грезит доброумышленница, ангелочки с херувимчиками под сводами церкви порхают, да в салочки поигрывают. Народу в храме полно - яблоку негде упасть, с одной стороны гости невесты ждут своей очереди молодых поздравлять, с другой, прости Господи, родственники жениха тоже не с пустыми руками.
А чего от них ждать? Ясно же, как божий день, что у каждого какая-нибудь гадость на уме! Что там далеко ходить, тот же Чёртушка, не смотри, что галантный кавалер и все такое, на днях, к примеру, кашеварить принялся.
- Я, - говорит, - любушка моя, для тебя готов на многое, а сегодня угощу необыкновенным французским деликатесом. "А-ля-гузки" называется.
Хорошо хоть обмолвился ненароком, когда к столу этот свой деликатес подавал, что гузки мелковаты оттого, что ингридиентов не удалось наловить побородавчатей.
Маринка давно уже подозревала, что кухня народов мира отличается чрезвычайным разнообразием и несовместимостью. Что у одного народа - за радость, другому - нескончаемое расстройство желудка. Вот и спросила черта, из простого женского любопытства спросила. Безо всякой задней мысли. Из чего, мол, изготовлено блюдо. Оказалось, из болотной тины и лягушачьих гузок. Слава тебе Господи, не попробовала. Вовремя спохватилась. Так напотчуют ненароком, не знамо чем, - как потом честным людям в глаза смотреть?
Тяжело в постоянном, нервном напряжении жить! И это ведь не кто-нибудь, а любящее тебя существо, муж практически, то есть делает все из благих побуждений. А чего ждать от свекрови, когда свекровь - чертовка?
Нет, с этим надо срочно что-то делать, да и присутствие в церкви сродственников со стороны жениха - явление не просто нежелательное, а, скажем прямо, противуестественное. Нечего им в православном храме делать! А средство одно только и наличествует - окрестить Чёртушку, и концы, как говорится, в омут. Сами к нему ближе, чем на пушечный выстрел подойти не осмелятся.

***


Как-то ночью поднялась Маринка с брачного ложа, собралась-таки воплотить в жизнь свой тайный умысел, а черт, обычно спит как убитый, а тут проснулся. Видно, чует сердце-то, что близок миг расплаты за счастье беззаконное.
- Ты куда, - спрашивает, - любимая?
Любимая, ничего не объясняя, хвать чан со святой водой, с вечера заготовленный, потом кисть малярную в воду - плюх да первую пришедшую на ум молитву как заблажит: "Отче наш, иже еси на небеси!.." и давай суженого своего самодельным кропилом кропить. Тот шипит, корежится и, вроде, росточком меньше делается. Девка видит, дело на лад пошло, только вот мутация на первичном этапе чтой-то тяжеловато протекает, пожалела любушку своего и, чтоб ускорить процесс превращения черта в крещеного человека, из чана его святостью-то и окатила...
Суженый не издал ни звука, ни единым словом ее не попрекнул. Что ж ты, дескать, радость моя, делаешь-то. Нет, ничего подобного. Он просто перед тем, как испариться из ее жизни окончательно и бесповоротно, подпрыгнул высоко-высоко, завис на мгновение в воздухе, на уровне, такого родного, такого любимого Маринкиного лица и, что было сил, ударил ее своей таящей, прямо на глазах, ладошкой по щеке.
Памятку на всю жизнь девке оставил, позже на этом месте у нее родимчик размером с двугривенный обозначился. В форме человеческой пятерни.
Вот так, сама того не желая, и расправилась кузнецова дочка со своей самой большой любовью. Конечно, в депрессию впала, а потом взяла да и укатила в уезд - заместителя Чёртушке подыскивать.
В сердце-то девичьем пустота воцарилась. Чем ее прикажете заполнить? У нас в округе, по всей видимости, на тот момент и нечем было.

к оглавлению


История 6

Дело о мертвой царевне или история одного преступления


I


Уж и не знаю как, каким таким образом, забросила судьба в наши края генерала Козлищева, но так уж, видимо, ей сбрендило, что не было - не было человека, а вот он нате - возьмите, вдруг явился откуда ни возьмись.
Ну, появился и появился, нам-то что, живи себе, только другим не мешай. Вот и жил он себе тихо так поначалу, уважением даже у людей пользовался. А отчего ж и не попользоваться, когда человек на покой ушел, отдал, так сказать, служилый долг Родине. Теперь и о себе самое время позаботиться.
Отставной военный - фигура, надо сразу признать, завсегда приметная. Во-первых, потому что военный. Тут тебе и выправка, и голос командный, и замысловатая извилина на фуражке кокетливо извивается. А во-вторых, потому что в отставке, то есть сюрпризов не ждите, все равно не дождетесь. Человек отдыхает, не до них ему нынче. Да и какие вообще могут быть сюрпризы от персоналия с богатым жизненным опытом.
Нового инвалида у нас сразу заприметили. Затем приветили. А потом уж и во главе постоялого двора поставили, челядью управлять. Вот тогда, кстати, он свой генеральский чин и получил. На военной-то службе у него в смысле карьеры что-то не шибко заладилось. Поговаривали, будто бы даже до полковника наш генерал не дослужился, стал, дескать, жертвой политических интриг. По другой версии, был все-таки он представлен, и неоднократно, но каждый раз накануне торжественного представления ухитрялся быть замеченным в каком-нибудь громком скандале, отчего тут же лишался чина, не успев его на себя даже как следует и примерить.
То ли дело при гражданском ведомстве! Сами понимаете, с дисциплиной у нас не так сурово, как у военных, вот и пошли у него дела в гору, причем как-то так сразу, глазом моргнуть не успели... Только что был перед тобой Некто по фамилии Никто да и звать его, собственно, Никак и вдруг, извольте любить и жаловать, - Ваше Превосходительство.
И все бы ничего - Превосходительство и слава Богу, да только присутствует в человеческой природе одна странная особенность - живет себе безобиднейший с виду господин. Один-одинешенек. С хлеба на воду кое-как перебивается. Не знает, где копейку лишнюю до следующей получки занять. А чуть стоит в люди выбиться, откуда только сродственников такая прорва наберется. И всех-то надо к делу пристроить, обласкать, и за каждого на тебе отныне и во веки веков персональная ответственность лежит. Потому как, пусть и дрянь человечишко, и ни к чему не годный, и родства-то почти никакого - седьмая вода на жи-и-иденьком киселе, а родная кровь - есть родная кровь, и обязан ты до конца дней своих этот крест нести и ответ держать перед обществом за каждого охламона, тобой пригретого. Будто бы ты его самолично своей собственной грудью искусственным образом вскормил.
Так и наш генерал развел у себя на постоялом дворе дармоедов видимо-невидимо, вся прислуга от него тогда поразбежалась кто куда. Невмоготу в этаком бедламе служить стало. Все отправились на поиски лучшей доли, один только Елисейка Лопухов и остался из прежней челяди-то. Да и тот последнее время откровенно чудить начал.
Бывало, призывает его к себе генерал и заказ делает:
- А добудь-ка мне, Елисейка, что-нибудь этакое, неизъяснимое.
Казалось бы, куда проще, услышал повеление - выполняй, так нет же, вопросики начнет задавать, да все с подковыркой. Какого, мол, размеру, цвету, вкусу, да к которому сроку грезите сей продукт иметь, нет ли каких особых пожеланий относительно сервировки? Ну, гаркнет на него генерал, мол, срочно да чтоб красиво. А что толку? Настроение-то вконец испорчено. Была мечта, да и та от всех этих уточнений поблекла сразу.
Греза-то, ежели она на самом деле ГРЕЗА, а не банальная блажь, от соприкосновения с грубой матерьяльностью в момент своей притягательной силы лишается. А этот пройдоха дальнейших пояснений дожидается, будто не догадывается, что не барское это дело холопьев уму-разуму учить. Сам должен чутье иметь, чем на сей раз Его Превосходительству угодить. Так и прогонит с глаз долой дурака, ясно же, что с того никакого толку не добьешься.
А однажды, как раз за неделю до своего юбилея (50 лет - это вам не в баньке попариться) захотелось Козлищеву нечто особенное, да такое, что не то что в словесной - в мысленной форме невыразимо. Долго думал, как бы изловчиться, чтобы понятен был дураку приказ, чтоб безо всяких там уточнений обойтись. Желание-то не отпускает. Какой там! Свербит - спасу нет! И надумал-таки:
- Предоставь мне, - говорит, - Елисейка, в самый кратчайший срок ТО, не знаю ЧТО. Но чтоб было непременно. Усек?
Сам же внутренне весь подобрался, ждет, что тот снова юродивым прикинется. Долготерпение его ангельское испытывать зачнет. А Елисейка, насупротив своего обыкновения - в детали пускаться, бодренько так кудлатой головой кивнул и говорит:
- Будет исполнено, не извольте сумлеваться, Ваше Превысокое Восходительство.
Генерал от такой понятливости даже дара речи лишился. На целых полторы минуты. Что с ним случалось относительно редко и то в моменты особо сильных треволнений. Только рукой махнул, иди, мол, выполняй пожелание. А сам думает: "Мать честная! Неужто, поумнел дурак-то? Наконец, и от него хоть какая польза в хозяйстве будет".
День ждет Елисейку, второй... места себе не находит, сна лишился, кусок в горло не лезет. Совсем извелся, пока не посетила его голову одна мысль. Простая, и в то же время невероятная по своей подлости, что и этот, последний из прежней прислуги, сбежал.
Ох и устроил же он тогда разнос всем своим дармоедам. Каждого почем зря отчитал. Да что толку, работать-то все равно стало некому.
Хоть топись, честное слово!

II


А неделю спустя, ранним утром долгожданного дня рождения (чего душой кривить, ждал, ой как ждал, этого юбилея генерал, подарочки и всякое такое) просыпается, значит, юбиляр у себя в персональном нумере в преотличнейшем настроении... и с мертвой девицей в обнимку.
У Козлищева от подобного интиму нервный тик в ротовой полости неожиданно приключился. Пасть-то он разевает, хочет подмогу вызвать, а звуки у него не получаются. Сам же между делом судорожно припоминает, чем накануне занимался - ничего предосудительного в поведении своем не обнаружил. Конечно, мысли от страха путаются, всякое могло случиться, но, как ни крути, мертвяк совершенно незнакомый. Откуда взялась - тоже непонятно. Дверь на засов закрыта. Разве что через окно кто втащил?
Так третий же этаж! Следов подъемного механизму на мягком грунте также не наблюдается. Ни единой травиночки в радиусе семи саженей от окна как назло не примято!
Кто?! Когда?! Как?! И вообще!.. Что здесь происходит?!
А эта лежит бесстыжая в его генеральской постеле и щерится во все пищеглотательное отверстие. Из одежды на ней - одна картонная корона на голове, в области темени, только и наличествует.
Генерал - человек бывалый, многое на своем веку повидавший, по здравом рассуждении, решил панике пока что не поддаваться, а вызвал в срочном порядке из уездного городу специалиста по следственным делам.
А поскольку в данном криминале была замешана обнаженная особа женского полу, то послали к нам (из целомудренных соображений, надоть полагать) самую опытную в уезде следопытчицу. Та не заставила себя ждать, тем же вечером прибыла к нам в Богумилово.
Ей оказалась дама лет тридцати пяти, с холодным взглядом, без каких-либо особых примет, кроме, разве что небольшого родимчика на левой щеке в форме человеческой ладошки. Размером с двугривенный.
- Позвольте представиться, генерал Вальдемар Козлищев I, - мелким бесом подскочил к ней управляющий.
- Марина Аркадьевна Юсупова, - отрекомендовала себя вновьприбывшая. - Уездный следователь по особо тяжким преступлениям.
- А вот это - брат мой единокровный, Вальдемар Козлищев II. Прошу любить и жаловать, - указал генерал на свою усохшую копию. - Мы его в семье промеж себя запросто Шурочкой называем. Очень способный молодой человек.
Вундеркинд бровками поиграл, глазки потупил, откашлялся и изрек:
- Гы-гы.
- Очень приятно, - сказала Маринка и тотчас прервала церемонию представления бесчисленных родственников управляющего, которая, к слову, грозила затянуться до утра, учитывая то обстоятельство, сколько народу высыпало уездную чиновницу встречать, - со всеми остальными я намерена познакомиться в ходе следствия. А сейчас к делу, господин генерал. Где тело?
- Как где? Где обнаружили, там и лежит.

***


- До моего прибытия что-нибудь трогали? Передвигали с места на место? - спросила следопытчица, едва переступила порог генеральского нумера.
- Что вы? Как можно? Только... я, признаться... кхе-кхе... грешным делом сразу-то не допер, что это... то есть... труп... ну вот и сдернул ее на пол, а потом вижу, что девица-то уже того... вроде как отошла - на место, как была, ее поместил, даже корону на голову пристроил. Можете самолично в том удостовериться. Уж больно неэстетично на полу-то она выглядела.
- Да уж, могу себе это представить. - Маринка достала из сумочки лупу и, низко склонившись над телом, приступила к предварительному осмотру места происшествия.
- Так, - резюмировала она, - следов насильственной смерти не наблюдается. Скажите, генерал, нет ли у вас каких-либо соображений на тот счет, отчего в вашем нумере могла естественным образом почить молодая цветущая особа?
- Позвольте! На что это вы намекаете? Я, милостивая государыня... я вам не какая-то там... голытьба! Я вам это... уважаемый человек! У меня как-никак жена и эти, как их... ну, которые все время бегают... Ах да, дети!.. Да и вообще... кто вам позволил... со мной... в подобном тоне?!
- Прошу меня простить, если я чем-то, уверяю вас, совершенно случайно задела ваше самолюбие. Но это стандартная процедура, и по долгу службы я обязана ей следовать. Ответьте мне на следующий вопрос - нет ли у вас врагов или недоброжелателей?
- Я вас умоляю! Как это - нет врагов?! Кругом одни завистники! Я считаю, что каждый уважающий себя человек просто обязан завести себе врагов. Грош цена тому, кто в преддверие своего пятидесятилетнего юбилея не удосужился нажить с десяток-другой недоброжелателей.
- Что ж, это в корне меняет дело! А уж насколько сужает круг подозреваемых, я и судить не берусь, - сыронизировала сыскарица и вновь склонилась над телом.
Козлищева начала раздражать эта ее манера вести следствие. Тут действовать надо, бегать, искать злоумышленников, на худой конец свидетелей опрашивать. А эта труп нюхает! Наконец, следопытчица выпрямилась и такое ляпнула, что у генерала от неожиданности даже челюсть отвисла:
- Формальдегид.
- Пардоньте, мадам? Я что-то плохо расслышал, или мне показалось? Вы изволили упомянуть...
- Я говорю, что тело перед тем, как уложить к вам в постель, тщательно обработали сильноконцентрированным раствором формальдегида.
- ???
- У вас из морга когда последний раз трупы пропадали?
- Из морга?! Что-то не припомню, чтоб подобное прежде случалось. А кому они вообще могли понадобиться?
- Я думаю, что не иначе как одному из ваших многочисленных недоброжелателей.
- Вы не могли бы уточнить, которому из них?
- А вот это нам с вами и предстоит выяснить.
- Ну, так выясняйте же скорее! Что вы все волынку-то тянете?! - взорвался генерал.
- Я вас попрошу умерить свой пыл, господин УПРАВЛЯЮЩИЙ, и не мешать следствию вашими не относящимися к делу ремарками. Успокойтесь, всему свое время. Взгляните-ка лучше вот на что, - и наманикюренным пальцем в корону тычет, - вы не находите, что это своего рода послание?
- Какого рода?
- Женского! - огрызнулась Марина. У них с Козлищевым как-то с самого начала следствия взаимная неприязнь обнаружилась. Эх, тяжело с дураками дело иметь, а что поделаешь?! Работа - есть работа. Засунь-ка девка свою зодиакальную несовместимость куда подальше и следуй установленной процедуре, как положено. - Кто и ваших врагов мог в качестве намека атрибут королевской власти употребить? А, господин генерал? Как вы считаете?
- Я что-то не пойму, кто здесь специалист по особо тяжким? Откуда мне знать, кто из этих мерзавцев так забавляется! Это вы мне должны полный отчет предоставить! И вообще, долго мне еще в неведении находиться прикажете?
- Да, - протянула Марина, - загадка. Прям, как у Пушкина. Помните? "...и жених достался ей - королевич Елисей..."
Она-то в роли жениха самого Его Превосходительство представила. Все равно ведь не поймет, думает, поэтому можно вслух что угодно лепить. А тот вдруг в лице переменился. Неужто узрел насмешку? Аккуратнее надо быть, Марина Аркадьевна, ай как аккуратней. Язычок-то лучше бы прикусить - здоровее будешь. Понять-то, он скорей всего не поймет, а вот дров наломать... Дров наломать этот фрукт запросто может, по неразумению.
- Что?! - зарычал генерал. - Что вы только что сказали?
- Я говорю, Пушкин Александр Сергеевич. "Сказка о мертвой царевне..." и-и-и... раз-два-три... вы не припомните, сколько там у классика богатырей было? - начала оправдываться сыскарица. - Ну же, давайте вместе "...Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой..." Почти детективная история.
- Как там, бишь, богатырей-то звали? - хищно ощерился управляющий.
- Господи Боже ты мой! Откуда ж мне их всех по именам-то упомнить!
- Да ты только что одного из них по имени назвала. ЕЛИСЕЙ, кажется.
- Да, есть в этой сказке такой персонаж. Только он не богатырь, он жених...
- Шурка! - заорал Козлищев I. - Елисейку ко мне! Быстро! Запорю мерзавца!
-Так сбежал же, - кто-то из нахлебников осмелился голос подать.
- Как сбежал? Когда?
- Почитай неделю уж, как в бегах числится.
- Мне почему не доложили? Я вам здесь за что жалование плачу? Каиново отродье! Почему я по вашей милостив обо всем последнюю очередь узнавать должен?
- Так сами ж приказали не беспокоить по пустякам. А за Елисейку мы уже пять ден как сполна свою порцию пендалей получили. Неужто по второму разу за то же самое драть будете, Вашество?
Реакция генерала на творчество светила русской поэзии показалась Маринке не то, чтобы не поддающейся здравому объяснению, а скажем прямо - опасной для окружающих. Так разошелся, что, не дай Бог, прибьет кого ненароком. Прям на месте! А ей в этом деле еще одного трупа только и не доставало. Потому решила сыскарица более стихов в присутствии Козлищева I не цитировать. Так оно как-то спокойней будет. А чем-то же надо его в чувство привести, вот она и зачала следующий разговор:
- Ваше Превосходительство, сделайте милость, проводите меня к королевичу этому.
- Вы что, мадам, на ухо туговаты? - завизжал на нее управляющий.
- Мадмуазель, - поправила его Марина.
- Да какая разница! Аль не слыхали, что сбег, паршивец!
- Я имею в виду, туда, где квартировал подозреваемый.
- Это еще зачем?
- Видите ли, в интересах следствия, ознакомиться с его жилищем. Глядишь, еще какой намек обнаружим, по предметам ежедневного обихода напишем психологический портрет вашего "королевича", а там, глядишь, не за горами то время, когда и сам беглец сыщется.
- Сам не сыщется, я его из-под земли достану, - прошипел генерал и, не справившись с расшалившимися мышцами лица, громко клацнул зубами.

III


Обыск угла, который занимал Елисейка Лопухов, ничего вразумительного следствию не дал. Никакого намека, указующего на то, куда бы мог отправиться шутник. Обстановка - проще не бывает: стол, стул, кровать, возле кровати тумбочка. Все! И ни единой зацепки. С психологическим портретом, сколь ни черкай карандашиком по казенной бумаге, картина-то та же вырисовывается. И нисколько не лучше. Да-а-а... Неувязочка вышла, особых примет у подозреваемого, как ни странно, не наблюдается. Глядя на все на это, складывалось впечатление, что человек, который здесь жил, все это время, как на вокзале, на чемоданах просидел. А объявили его поезд на посадку, он с легкостью подхватил свои немудрящие пожитки и место следующему пассажиру уступил. Нет, как не было. Будто кто ластиком по судьбе парня хорошенько прошелся. Чертовщина какая-то! Правда, на столе записка, явно с намерением, кем-то оставлена.
Так и дело-то в том, что кем-то. А кем именно - пойди-ка разберись. Сам-то, последний углосъемщик, за богомерзким бумагомаранием никогда прежде замечен не был, и потому новость про беглеца Елисейку, который скрывал от всех, и довольно успешно скрывал, что он, помимо прочих своих талантов, еще и в грамоте был шибко силен, вызвала бурю негодования в многочисленном семействе Козлищевых. Посчитали на пальцах во сколько бы обошлось это постоялому двору, пошли они дурака в заграничное престижное заведение ума-разума набираться. Дорожные расходы также не забыли включить.
Сплошные убытки от этих студиозусов, честное слово!
Когда общая сумма более-менее обрисовалась да озвучилась, кое-кто из генераловых прихлебателей, движимый исключительно патриотическими соображениями, даже впал в ажитацию*. И лишь немного успокоившись, сговорились стрясти, любыми путями и средствами стрясти, свои кровные денежки с грамотея, якобы пущенные на его обучение. Ежели сыщется, конечно, ворюга!



КОММЕНТАРИЙ
*Ажитация (франц) agitation - сильное волнение, возбужденное состояние (Г.С.)

Ну, а записка была самого бестолкового содержания. И кто только не поленился ее настрочить? Смысла-то в ней ни на грош... Сами судите:

Записка, найденная на столе в квартире, занимаемой Елисейкой Лопуховым. Приобщена к "Делу о мертвой царевне" в качестве вещественного доказательства под ? 16

Гостинец


Так уж исторически сложилось, что гостинцы обязательно должны быть красивыми. В противном случае, а именно так, как правило, и происходит на самом деле, их просто могут оставить без внимания.
Если ваш гостинец не замечают, мой вам совет - срочно меняйте упаковку. Грамотно подобранная упаковка - это уже половина успеха любого предприятия. Но, запомните, ваш гостинец должен выгодно отличаться от других точно таких же предметов ежедневного обихода. Поэтому на упаковке, желательно ночью и под одеялом, фосфорным фломастером рисуете звезды. Чем больше, тем лучше. Штук восемнадцать будет более чем достаточно. Далее, тем же фломастером, крупными буквами пишете: "Самый главный в нашем гостинце - гость!" Все! Теперь ваше детище находится под пристальным наблюдением конкурентов, потому что они заявляют то же самое. Но это неправда!
Самый главный в любом гостинце - это гоблин! Гоблин, который находится на вершине гоблинской иерархической лестницы, называется генеральским. Ничем выдающимся от простых своих собратьев он не отличается. Он точно так же является выходцем из силовых структур; не любит, то есть не умеет думать; имеет приземистое телосложение, что часто приводит лиц непосвященных к заблуждению, будто бы он обладает огромной физической силой. Единственной отличительной чертой генеральского гоблина от армии себе подобных является его неодолимая тяга - вступать куда попало. Таким образом, к сорока годам генеральский гоблин может вступить... в должность. Если этакий экземпляр дорвался до власти, он становится опасным для всей остальной флоры гостинца. Отныне палец ему в рот не клади, потому что укусить ему нечем, а вонять будет долго.
Маниакальная страсть к чистоте достигает поистине раблезианских размеров, едва простой гоблин начинает эволюционировать в разряд генеральских. Зачистка продолжается до тех пор, пока его окружение не будет состоять исключительно из ему подобных и прочей нечисти, на плечи которой ложится наведение чистоты и порядка внутри гостинца, вверенного ему на полное и беспрекословное поглумление. Остальное зверонаселение в спешном порядке отправляется на поиски нового ареала обитания.
Самым последним зараженный гостинец покидает ухокрыл, поскольку от природы является обладателем огромных ушей. Особь средних размеров способна вынести на своих ухокрыльях до полутонны грамотно приготовленной лапши. Когда же давление на уши достигает критической точки, некогда свободолюбивое животное начинает неистово трясти головой, от чего куски окаменелого спагетти разлетаются во все стороны, нанося непоправимый ущерб имиджу и высоким стандартам гостинца, чем приводит в негодование в первую очередь всех вирусоносителей, всех без исключения.
Освобожденный от тяжкого груза, ухокрыл тут же устремляется ввысь и, планируя на своих уже облегченных ушах, отбывает в неизвестном направлении. С потерей последнего созидателя гостинец быстро приходит в упадок и утрачивает какую бы то ни было прежнюю ценность.
Поэтому, тщательно наводите порядок внутри своего гостинца, и регулярно проводите осмотр его зверонаселения.
Если, конечно, вы не гоблин!

24 термидора 3574 года по Богумиловскому летосчислению

Интересно, сам автор понял, что он здесь понаписал. Но к делу записку все-таки приобщили. Так, на всякий случай. Авось сгодится на что.

IV


Козлищев результатами обыска недоволен остался, всю округу на уши поднял.
- Доставить мне, - приказывает, - Елисейку-шельму живого али мертвого, не имеет значения. А не сыщется - вас, мерзавцев, к ответу призову. Со всех шкуру спущу! Шантрапа-шаромыжники, свалились на мою голову! Оглоеды!
Маринка, как единственный вменяемый представитель законной власти в деревне, охолонить решилась зарвавшегося "вояку".
- Вы, - говорит, - Ваше Превосходительство, коней-то попридержите - не ровен час, понесут! Аль забыли, какой век нынче на дворе. Крепостное право, ежели память мне не изменяет, аж в 1861 году отменили. Неужто напоминать нужно? А поимкой злоумышленника займемся мы, правоохранные органы.
Суровый тон дознавательницы произвел отрезвляющее воздействие на генерала.
- И действительно, что это я? Вы сыскари, вам и карты в руки. Наше дело маленькое - следствию по мере своих скромных возможностей помогать.
- Вот и славненько, что задачу свою правильно разумеете. Но на всякий случай, так, чисто для проформы, не оставите ли мне на память свою автографию вот на этом вот документе, - и бумажку гербовую ему через стол протягивает.
- Это еще зачем? - заелозил на стуле управляющий.
- Я же говорю, для проформы. Вы же никуда в ближайшие несколько суток выезжать не собираетесь?
- С утра, кажись, не планировал ничего в подобном роде.
- Вот и подписывайте, что я такой-то и такой-то на время следствия по "Делу о мертвой царевне" пределов деревни Богумилово Флорищенского уезду Нежногородской губернии обязуюсь не покидать.
- Это как же следует понимать, милостивая государыня? Меня, генерала, под арест?
- Эк, вы право загнули! И слово-то какое выискали - арест! Я бы назвала это несколько иначе. Как вам следующая формулировка: а не побыть ли вам некоторое время на одном месте, для вашего же блага.
- Гм! Для моего же блага?... Дык ведь...Это ж совсем другое дело! Так бы сразу и сказали, а то ходите круг да около - ничего не поймешь, - сдался генерал и поставил на документе размашистую подпись.

V


Всю ночь напролет опрашивала следопытчица местное население. Кто что видел, слышал или просто что необычное на основе происшедшего умозаключил. В сыскном деле любая мелочь ключом к разгадке преступления может стать. Много интересного узнала о жизни и нравах постоялого двора, к делу не относящегося. Правда, очень подозрительным показался ей тот факт, что женой господина Козлищева оказалась особа иностранного происхождения, некто Люсильда Победимовна Глаз. Эта дама, надо сказать, ни бельмеса не понимая по-русски, ухитрялась писать в местные газеты прекрасные статьи о блестящих успехах своего супруга в сфере гостеприимства. Ее-то и решила побеспокоить поутру одной из первых наша дознавательница, переговорить с глазу на глаз с верной спутницей жизни генерала.
Люсильда, ранняя пташка, обнаружилась в отдельном кабинете, который перешел в личное пользование семейства Козлищевых от прежних генералов, по наследству. Кабинет примыкал вплотную к общей обеденной зале и служил местом приватного приема пищи для лиц, особо приближенных к клану, находящемуся в данный момент при власти. Туда из-под носа у зазевавшихся гостей постоялого двора, прямо со столов, и носились всевозможные разносолы.
Завидя застывшую в дверном проеме уездную чиновницу, генеральша со спокойным достоинством отхлебнула из чашки остатки своего утреннего вспуччино. Затем, не торопясь, погадала на кофейной гуще и лишь потом, каким-то только ей одной известным манером, нисколько не увеличиваясь в размерах, выплыла из-за стола.
- Чай-кофе желаете не? - пропела рыжая бестия. Именно пропела. Фраза, начинаясь с очень высокой ноты, извивалась как змея и постепенно снижалась вниз по гамме. Последний звук резко взмывал ввысь, таким образом, музыкальная фраза заканчивалась на прежней высоте.
Вот те раз! Иностранка-то очень даже ничего по-нашенски изъясняется. А уж наговорили-то, наговорили! Как зачнет слова местами переставлять, всех и вся запутает. Голова после таковского общения, все равно что пустой барабан, ни единой мысли долее полутора секунд удержать не в состоянии. Так и скачут лихими скакунами вовнутрях черепной коробки.
- Нет, спасибо, - отказалась Марина.
- Что жаль ж.
Опаньки! На сей раз смысл сказанного дошел до многоопытной сыскарицы не сразу. Кажись, началось.
Марина прикрыла за собой дверь и предложила свидетельнице присесть, беседа-де обещает быть долгой и, нисколько не сомневаюсь, плодотворной. Располагайтесь, мадам, поудобнее.
- Кем вы приходитесь потерпевшему?
- Кому? - не поняла поначалу вопроса генеральша, но тут же поправилась, - Ах, женой, да.
- Где вы находились прошлую ночь с 23:00 до 5:00 утра, когда собственно и произошло событие, интересующее следствие?
- Наверное, спала.
- Кто может это подтвердить?
В разговоре образовалась неловкая пауза, во время которой Люсильда с глубокомысленным видом раскачивалась всем своим дородным телом, перенося центр тяжести то с пятки на носок, то наоборот.
- Прекратите сейчас же курсировать! - приказала следопытчица. - У меня, глядя на вас, к концу нашего диалога морская болезнь разовьется. В хронической форме.
Генеральша послушалась и замерла, только вот движения, так необходимые ее организму, переродились в другую ипостась. На сей раз она, не переставая, вращала глазами, будто пытаясь объять границы необъятного циферблата воображаемых часов.
- Итак, - попробовала вернуть ее в мир суровой действительности Марина, - есть у вас хоть кто-то, кто может подтвердить ваше... алиби?
- А-а-а меня чего от вам надо??? - со своей неповторимой интонацией запротестовала Люсильда. Головой из стороны в сторону замотала, руки перед собой выставила, дескать, оградите меня от всего от этого!.. Я подданная как-никак иностранного государства!.. А сама меж тем тихим сапом к выходу пятится
Маринке-то и невдомек, что у генеральши на уме. Поэтому, молча, с нескрываемым интересом истерику наблюдает. А та вплотную в выходу подкралась да к-а-а-а-к заорет:
- Шурка! Брысь! - ... и выскочила в коридор, громко притворив за собою дверь.
Уездная дознавательница штукатурку с головы отряхнула - и в погоню, только замешкалась малость на пороге. Ей-то многие тайны постоялого двора пока еще внове, а какие и вовсе в диковинку. Потому шибанула со всей дури той же самой дубовой дверью Козлищева младшего, прямо по лбу. У бедолаги привычка уже выработалась - уши греть в комфортных условиях, а тут нашлась на его голову невежа, которая местных приказов не читает. Старший братец, под него специально, несметное количество меморандумов внутреннего пользования наиздавал. Например, один из них предписывал:

"...открывать шкафы в гостевых нумерах предварительно в них, в шкафы эти, постучавшись, и только с молчаливого согласия их обитателя(ей)..."

Или, так называемое, "Положение о корпоративной безопасности" гласило:

"...прежде, чем покинуть какое-либо помещение, вы обязаны громко заявить, о своем намерении взяться за дверную ручку, и только потом, убедившись, что вы своими действиями не причините вреда тому, кто может оказаться в травматичноопасной близости, выходить..."

Вдруг у кого ухо или глаз зачесался, и он его, свой чесоточный орган, решил о замочную скважину вашего нумера потереть. Согласно проверенным источникам, средство безотказное, говорят, излечивает моментально.
А эта полоумная из уезда мало того, что совсем не туда, куда следует, нос сунула, так еще и генеральского родственника в нокаут отправила.
Сыскарица над ним склонилась, веки приподняла, проверить - на месте ли душа у вундеркинда, не отлетела ли куда... Пульс прощупала, кажись, жить будет. И возобновила преследование. Вот только поздновато, время-то упущено... импортная подданная как сквозь землю провалилась. Куда подевалась, никто вразумительно сказать не может.
Так и осталось неразрешимой загадкой, кто же на самом деле составлял эти газетные дифирамбы, с кем провела ночь преступления мадам Глаз, равно как и то, откуда взялась в генеральской постеле "мертвая царевна".
Следов взлома на дверях местного морга также обнаружено не было, а изучив журнал прихода, который, к слову, велся из рук вон плохо, Маринка пришла к выводу, что легче утопиться, чем найти пропажу в этакой неразберихе.
В довершение же ко всей этой бесовщине, испарился главный свидетель, сам Его Превосходительство. На законный вопрос, куда, мол, подевался генерал Козлищев, секретарша удостоила следовательницу полуотстраненным взглядом и совершенно искренне удивилась:
- А кто это?
Ну, с Маринкой такие номера никогда не проходили, она, отработанным до автоматизма приемом, с разбегу плечом, распахнула дверь кабинета управляющего и вот тут-то почувствовала, как это бывает в женских романах, когда у экзальтированных дамочек земля уходит из-под ног. На месте генерала сидел его "правая рука" или еще какая часть генеральского тела, для нее это уже не имело ровным счетом никакого значения, собственной персоной Вальдемар Козлищев II. С загипсованной головой.
- Встать, когда в помещение входит дама! - заверещала опытная сыскарица по особо тяжким.
Вундеркинд послушно вскочил на ноги, в струнку вытянулся, личико растерянное изображает - на него допреж этого случая еще никто голоса не повышал. А уж ногами топать - это уж совсем небывальщина, да и только!
- Немедленно предъявить генерала для дачи правдивых показаний, - процедила сквозь зубы Маринка.
- Гы-гы, - выдавил из себя нервный смешок Шурочка.
В следующее мгновение сыскарица ощутила резкую боль в затылке, и последнее, что она расслышала перед тем, как провалиться в черноту небытия, были слова Его Превосходительства:
- Под замок ее!

VI


Вот так всегда, доверишь дуракам пустячное поручение, они, конечно, со всех ног бросятся его выполнять, просто в лепешку расшибутся, да что с этих бестолочей взять - все дело всенепременнейше запоганят. Сказано же - ПОД ЗАМОК! А эти, самим неведомо какого ляду, благородную даму в грязный подвал уволокли, да по дороге, от чрезмерного усердия, тумаков надавали. Мелодрама какая-то!
Добро бы баба была простая, из местных! Вытолкал в шею, и дело с концом. Так нет же! Как назло, особа с полномочиями да при исполнении. Натурально, скандала не миновать! Как теперь прикажете выкручиваться?
Решил генерал, по своему обыкновению, переждать чуток. Авось оно, если его нарочно не теребить, как-то само собой потихоньку рассосется. Ни к чему, мол, нам лишний переполох подымать.
У Маринки на этот счет свои соображения имелись. Пленница, как только в себя пришла, сразу же стены кустарного каземата на прочность изучать принялась. Да быстро потеряла интерес к этому бесполезному занятию - кладка-то старинная, на века строилось, не прошибешь. Тут иной выход искать надо. И вопросы, один другого насущнее в голове битву за первенство устроили: будут ли кормить, сколько здесь продержат, когда выпустят, да и выпустят ли вообще? А в подвале хоть и темно, а все равно свет сквозь щели в потолке проникает - жить можно. Вот и разглядела заложница в полумраке, вроде отроковица на полу в уголке калачиком свернулась, ладошку под щечку подложила и сопит в две дырки. Ангелочек, да и только! Ну, знать, живая, отлегло у Маринки от сердца, - а то, что-то слишком много трупов в этом деле. Девчушки рукой коснулась - та глазки-то и приоткрыла.
- Тебя-то сюда за что, милая? - спрашивает Марина.
- Хворая я, - сообщила девочка.
- Так тебя доктору показать надо, а ты здесь сидишь.
- Папа сказал, что мне к доктору нельзя, опасно слишком.
- А в подвале, значит, неопасно?!
- Не для меня опасно. Для доктора.
- Ничего не понимаю. Давай все сначала. Во-первых, ты кто?
- Я Лялечка, а ты?
- Зови меня Мариной. Ты сказала, что это отец тебе велел здесь сидеть?
- Да.
- Господи! Да что это за отец такой?!
- Мой папа самый лучший. Он очень добрый, и все его любят.
- Наверное, есть за что. Как же зовут твоего папочку? У меня что-то руки зачесались ... о нем в газету написать.
- А о нем все хотят написать. А вот пишет только маменька. И все зовут его Ваше Превосходительство.
- Генерал твой отец?! - не поверила собственным ушам сыскарица.
- Так точно, Вальдемар Козлищев I - мой папочка - отрапортовала отроковица и чем-то звякнула. Маринке показалось, будто металлом о металл.
- А ну покажь, что это там у тебя на ноге? - следопытчица указала на щиколотку девочки.
- Это моя цепочка. Ее специально для меня выковали. На каждом звене имя мастера оставлено, - расхвасталась Ляля. - Туляки, они народ с выдумкой. Слыхала, небось?
- Доводилось.
- И легкая как пух, попробуй на вес. Зато прочная, ни за что не порвешь. И длинная, я могу по всему подвалу запросто гулять.
- Так он тебя еще и на цепи держит?! Ну, вы тут даете!
- Я же тебе все объяснила. Неужели непонятно? Хворая я!
- Послушай, Лялечка, у меня от вашей семейки чтой-то голова уже кругом идет. Ты можешь мне еще раз по-человечески объяснить, за ЧТО тебя на цепь посадили.
- Смешная, полнолуние же! А в полнолуние меня всегда сюда приводят, потому что ... М...м...м... - девочка на минуту задумалась, и, видимо, не нашед более подходящего аргументу добавила, - ХВОРАЯ Я!
- Ты что, лунатишь, что ли?
- А это как?
- Видишь ли, есть такие люди, которые ходят во сне. Сами спят, а могут тем временем преспокойненько по крышам разгуливать, или там по забору. И с ними ничего не случится, если, конечно, их никто в тот момент не разбудит.
- Да ты что! А если разбудит?
- С этим лучше не шутить, потому что они сразу же на землю падают и запросто могут разбиться.
- Ух, ты! Насмерть? - у девчушки в глазах засверкали озорные огоньки.
- Бывает, что и насмерть.
- А по стене они тоже умеют?
- Не знаю. Я сама их ни разу не видела.
- Хочешь, покажу? - чему-то обрадовалась Ляля и, громко топая босыми пятками о каменную кладку, резво пробежалась по стене, затем перебралась на потолок и оттуда, скорчив страшную гримасу и выставив перед собой руки, как слепая, завыла замогильным голосом, - Я ЛУНАТИК, МАРИНА, НЕ БУДИ МЕНЯ. А ТО, ПОЖАЛЕЕШЬ! Ха-ха-ха! - и, вдоволь насмеявшись, девочка спрыгнула на земляной пол.
У пленницы мурашки на спине тараканьи бега на выживание устроили, а Лялечка нежно, как родную, обняла ее за шею и шепчет в самое ушко:
- Правда, весело?
- Ага, просто обхохочешься, - ответила следопытчица и отстранилась от казематной своей подружки-веселушки.
Та, будто ничего не замечает, знай себе, льнет к заложнице, и откровенничать вдруг взялась:
- У папочки вчерась день рождения был. Представляешь? А я здесь все время проторчала. Ты случаем не знаешь, весело там было?
- Не знаю.
- Интересно, понравился папочке мой подарочек?
- А что ты ему подарила? - Маринка вполуха слушала девочкин лепет, ей бы выбраться отсюда поскорее, а не языком чесать.
- Мой папа очень любит подарки.
- Кто ж этого не любит?
- Так вот, чтобы я ему что-нибудь подарила, нужны деньги. Правильно?
- Ну, верно.
- А у меня деньги откудова? Я же маленькая еще.
- Ну?
- Вот папа мне их каждую неделю и выдает. Я все думала, чем бы его удивить, что бы такое приятное сделать, чтобы он порадовался. А то ведь все дела, заботы, замотался совсем. И вот, представь, где-то с месяц назад открываю газету (их к нам постоянно целыми кипами носят), читаю:

"Симпатичные девушки, без вредных привычек, вяжут носки и варежки круглосуточно".


Объявление в рубрике "Досуг", и адрес указан, куда обращаться. Я потихоньку туда на адрес съездила, внесла залог и назначила время и место встречи. А позавчера ночью заказанная мной рукодельница, как и договаривались, приехала.
- И что? Неужели всю ночь твоему отцу носки вязала?
- Что ты! Нет, конечно, я же ее сразу поцеловала, как она носки вязать будет... мертвая?
- Ну-ка, ну-ка, что ты сейчас сказала? - мгновенно отреагировала сыскарица. Было что-то в словах отроковицы, что заставило ее вернуться к своим профессиональным обязанностям. Внутреннее чутье ей подсказывало, что еще чуть-чуть, и разрозненные части мозаики начнут складываться в единую страшную картину, - я не ослышалась? Мертвая девица сама пришла к твоему отцу?
- Что ты какая бестолковая! - начала терять терпение Ляля. - Объясняю еще раз. Я вызвала из города вязальщицу, в назначенный срок та была на месте. Заметь, ЗДОРОВЕХОНЬКА! Я ее поцеловала, чтобы не мешалась под ногами, а то на самом деле надумает рукоделием заниматься посередь ночи - весь сюрприз испортит, а когда она отошла, я ее через окошко к папеньке в спальню затащила. Теперь понятно?
- Так это из-за тебя, получается, всю округу переполошили?!
- Правда?! А папе понравилось?
- Еще как! Шкуру обещал спустить с шутника, ежели сыщется!
- Он разве не догадался, что это я ему подарок сделала? Я же специально ее царевишной обрядила, чтобы он сразу все понял.
- Где уж тут догадаться? Он, кстати, сейчас Елисейку разыскивает. Думает, это его рук дело.
- Лопушок?! - вскрикнула девочка. - Ну, что за несправедливость такая! Опять вся слава дураку достанется, а он ведь палец о палец ради папочки не ударил!
- Может, не стоит так уж убиваться-то, - усовещевала ее дознавательница. - Ты мне лучше вот что объясни. Во-первых, как ты ее умертвила? На теле - никаких следов насильственной смерти.
- А, ты про это, - отмахнулась отроковица. - Ну, это для меня раз плюнуть. Поцеловала и все, человек отмучился. Я в полнолуние еще и не такое могу.
- А как ты ее в окно втащила? Она же тяжелая. Да и зачем? В дверь-то намного проще!
- Через дверь у меня ничего не получилось бы, цепь слишком короткая, - сказала девочка и для наглядности потрясла своей цепочкой перед носом у Марины. - Я же заранее подготовилась. Задолго до полнолуния, шагами все измерила. И что ты думаешь?.. Ровно три метра не хватает, поэтому через окно пришлось втаскивать.
- Постой, ты утверждаешь, что в ту ночь здесь, в подвале, на цепи сидела и в то же время папеньке сюрприз готовила?
- Ну, да! Что здесь такого-то?
- Врешь! Не могла ты одновременно в двух разных местах находиться. Так не бывает!
- Ну, ты меня поражаешь своей недалекостью! Это ж надо было такой глупой на свет народиться?! А лаз-то мне на что, по-твоему?
- Какой еще лаз?
Вот все что угодно, но такую новость Маринка и не чаяла уже услышать.
- Ты мне его покажешь? Это мне для следствия нужно.
- Не-а, - засмеялась Ляля, - не покажу, а то ты убежишь, а мне играть не с кем будет.
Маринка, конечно же, ничего другого от генералова отпрыска и не ожидала, хотя и умоляла, и в ногах валялась у девчушки, даже подкупить пыталась - все напрасно. Да и чем избалованное дитя подкупишь, ежели она с пеленок в роскоши, как сыр в масле, катается. А дело к ночи близится, Лялечка на глазах тупеет, заговариваться начала. Чтоб как-то страх свой пересилить, пленница дальше беседу заводит:
- И долго тебя здесь держат обычно?
- Не знаю, дня три или четыре. Я вообще плохо помню, что со мной в полнолуние происходит. Помню, как приводят, потом я сплю, а потом говорят, что можно выходить. Вот тебя буду помнить, потому что не сплю. А еще иногда я наружу вылезаю, только чтобы не видел никто, а то папа узнает - велит цепь укоротить. Ой, чтой-то я лишнее сболтнула,- спохватилась девчушка, - но ты-то ведь теперь никому уже не расскажешь, правда?
- Да ты не бойся, я умею хранить секреты. Кстати, тебя здесь хоть иногда чем-нибудь подкармливают?
- Не знаю, да я и не помню, чтобы мне в полнолуние есть хотелось. Наверное, кормят чем-нибудь.
От всех этих разговоров о полнолунии и нерегулярном питании дитяти Маринке так тоскливо на душе сделалось, что сильнее прежнего на свободу выбраться захотелось. А девочка дышит ей в лицо чистейшим формальдегидом и вроде как щетиной начала покрываться, но человеческий облик, слава тебе Господи, пока еще сохраняет. Вот тогда-то Маринке и пришла в голову спасительная идея - следственный эксперимент устроить. Не сиднем же здесь в самом деле сидеть! С упыренком этим в обнимку... Полнолуния дожидаться!
- Я, - говорит генералова узница, - во Флорищах следователем служу. Иногда, знаешь, как интересно бывает! Не поможешь мне, версию одну проверить?
Отроковица еще в состоянии оказалась человеческую речь понимать, но слюни уже пускает, поэтому только кивнула в ответ, мол, что уж там, согласная-де.
Когда имеешь дело с оборотнями и прочей нечистью, главное - момент подходящий не упустить, пока они окончательно человеческий облик не потеряли. Если же прозеваешь, спасения не жди! Ну, а если оборотень находится на стадии превращения - он покладистый по натуре, из него тогда хоть веревки вей. Тут только понаглей, понапористей себя вести надо, без всяких там экивоков - мол, будьте любезны, да не соблаговолите ли вы. Ничего подобного они не понимают, а ежели отдал приказ, коротко и ясно, а главное погрубей, - все, что ни пожелаешь, исполнят! Грубость - это хорошо! Это они любят. Она у них отродясь заместо мармеладу.
- Где, говоришь, лаз-то твой знаменитый, - спрашивает Маринка, - веди, показывай.
Ляля уже совсем невразумительное что-то промычала в ответ, затем подхватила следопытчицу на руки и отнесла в самый грязный угол подвала. Туда, где всякий хлам чуть не до потолка был навален.

VII


Лаз, конечно, узковат был, но Марина, рискуя застрять в нем до морковкина заговенья, все-таки выбралась наружу. Сразу же убежать нельзя. Генеральская дочка, конечно, смирная пока, но глаз с нее не спускает, только повод дай - враз набросится. Кто знает, какой длины цепочка у этого вурдалака? Формальдегидом же прет - не дохнешь, тут от этакого соседства сама, небось, уже вся пропиталась, месяц будешь выветриваться - от вони не избавишься. Главное, без спешки до конца комедию доиграть, а там уж мы со всеми запахами разберемся как-нибудь.
- Для начала измерим длину цепи, - взялась за дело сыскарица. - Шевелись давай, деточка, а то полнолуние не за горами, а ты не мычишь, не телишься. Ну же!
Лялечка ни с места, Маринка и не ждала от нее какой-то небывалой сверхсообразительности, потому терпеливо продолжает:
- Ты уйди куда подальше. Эй! Ты меня слышишь?.. Насколь тебе цепь позволит.
Под веселый перезвон отроковица отошла метров на сто с лишком и оттуда с нескрываемым вожделением на дознавательницу смотрит, того и гляди, слюной захлебнется. Марина духу набралась - только бы виду не показать, что страшно до чертиков, опробовала натяжение и говорит:
- Ну что ж, дорогая моя, уж и не знаю, правда это, или нет. Это я про осиновый кол. Думаю, что он мне сейчас ой как сгодился бы. Но за неимением оного, желаю вам здравствовать до поры до времени, а я, уж не обессудь, ежели что не так, - к прокурору. В этом деле для меня белых пятен более не имеется. Только одно хочу сказать на прощание. Зря ты мертвую девку генералу в постель подсунула. Ой, зря!
- Папа очень любит подарки, - прохрипела не своим голосом Ляля, но Марина ее не услышала, поскольку была уже далеко.
Вурдалачица, то ли с голодухи, то ли просто оттого, что в дурах осталась, как завоет. Глаза мутные, формальдегид с языка капает. Всех, кто в ту ночь на постоялом дворе приютился, перебудила. Те к ней с вопросами, помощь предлагают, а она - кусаться. Народец ушлый оказался, сразу смекнул, что к чему. Благо, осиновая рощица под боком, - утихомирили душу грешную.
Когда же поутру пленницы хватились, сунулись в подвал, а ее уже и след простыл. Она к тому времени в кабинете самого главного губернского прокуролога отчет о проделанной работе давала.
Выслушали нашу сыскарицу от начала до конца, не перебивая, а потом посоветовали на воды, на Горе-море, съездить - здоровье поправить и между делом отстранили от следствия. Видать, сильный покровитель у Козлищева был где-то у властей в фаворе, поскольку никто больше с дознаванием к нам по означенному случаю не наведывался, а само "Дело о мертвой царевне" вообще закрыли, говорят, за отсутствием состава преступления.
Елисейку Лопухова у нас так больше никто и не видел. Правда, не так давно слух прошел, будто бы на Урале он объявился. Дескать, примкнул там к какой-то разбойной шайке, что грабежами на дорогах в ночное время промышляла. Но это навряд ли можно принять на веру, памятуя добродушный нрав нашего парня.
Постоялый двор, где Козлищев I генералил, быстро пришел в упадок. Догенералил-таки Его Превосходительство, такое прибыльное дело загубил! И вот ведь что обидно! Человек-то в сущности неплохой, добрый. Только на одной доброте в наше неспокойное время далеко-то не уедешь. Помимо нее у человека еще и мозги в голове должны иметься. Никакой загогулиной на фуражке их не заменишь. Как бы замысловато не извивалась. Не того назначения вещица! А доброта же в сочетании с бестолковостью страшной разрушительной силой подчас обладает. Коли встретились на узенькой дорожке эти две необузданные стихии, пиши - пропало! Потому как камня на камне после себя не оставят, любое хорошее начинание до банкрутства доведут, а людей по миру пустят. А поелику интереса в разоренном хозяйстве у Его Превосходительства более не осталось, то он со всеми своими дармоедами вскорости съехал из наших мест. Говорят, в Нежном обживают новую территорию.
Дай-то Бог, чтоб у них там ничего путного не получилось, в плане карьерного росту. Да только ведь на это практически никакой надежды не осталось. Ежели попал человек единожды в обойму, оброс нужными связями, его тогда уже не так-то легко с пьедестала власти и достатку в прежнее ничтожество пошатнуть. Он теперь зубами в управительское кресло вцепится и мертвой хваткой держаться за него будет. Ну а ежели случается порой (крайне редко, но случается), что отгонют подобного субъекта от кормушки. Зарвался человек, с кем не бывает! Смотришь, а ему уже в другом месте персональное корыто из чистого шоколаду уготовано. За что? За какие такие заслуги? - возмутится иной обыватель. Я вам вот что скажу. Даже не трудитесь объяснение этому сыскать. Не сыщете.
Зато все это безобразие в конечном итоге однозначно ведет к заболеванию всего социального организма. Поэтому хочу нежногородцев сразу упредить. Ждите. Массовых беспорядков с таким рулевым составом вам не избежать.
А в у нас Богумилове да и во всех окрестностях наступил, как не скажет многоуважаемый отец Прохор, долгожданный гомеостазий.* Для тех, кто не силен в терминологии исторической науки, скажу попроще, это когда всем, от мала до велика, хорошо.



КОММЕНТАРИЙ
*Гомеостаз (от греч. homoios - подобный, одинаковый и stasis - неподвижность, состояние) - усточивое состояние системы (структуры), при котором колебания биохимической среды незначительны и ограничены в пределах (Г.С.)

к оглавлению


P.S. Рекрут или история одного покаяния


- А вот еще грибочками маринованными потешь себя, душенька, - потчевал разомлевшую жену Егор Лыков. Стол от яств ломится, чего там только нет: и селезень в яблоках, и поросенок табака в ананасах, и стерлядь с хренами - а Серафима нос от угощения воротит.
- Уволь, душа моя, нету боле сил дамских чревоугодничать.
- Ну, ежели грибочки тебе не нутру пришлись, изволь огурчиком малосоленым побаловаться.
- О, нет! Избавь меня и от сего искушения, соколик мой ясный, - вторит ему "лебедушка". - Меня от одного вида всего этого изобилия уже пучит. И не проси даже, не притронусь.
Тьфу ты, пропасть! Приснится же такое!
Егор легонько толкнул жену локтем в бок.
- Чего тебе? - мгновенно отреагировала благоверная.
- Ничего! Спи давай! - огрызнулся "соколик".
- И что за моду взял, черт плешивый, - заворчала Фимка, грузно переворачиваясь с живота на спину, - и сам не спит, и людям не дает! Извечные концерты посередь ночи!
- Поговори у меня, - урезонил он жену и снова пихнул ее под ребро. На сей раз уже специально. А то раскудахталась, понимаешь ли!.
Серафима с шумом захлопнула рот и тут же захрапела, но не громко как трактор, а по-женски деликатно, с легким присвистом.
Такие моменты в рутине семейной жизни Егор ценил очень высоко. Последнее время он частенько просыпался по ночам и слушал неровное дыхание супруги. Не оттого, что испытывал к ней какое-то там неземное чувство. Нет, не в этом дело. Просто приятно полежать вот так вот с открытыми глазами в темноте, когда ничего не отвлекает. И поразмышлять о том, о сем. Не досматривать же, в самом деле, эту слащавую чепуху про огурчики-помидорчики! Не дай Бог, увлечешься просмотром - наутро сахар в крови зашкалит. Ведь как пить дать, зашкалит. Нет уж, спасибо. Нам бы что-нибудь попроще. Как говорится, ближе к реальности - крепче здоровье.
А подумать-то было о чем. Каждый здравомыслящий человек, а тем более отец семейства, просто обязан время от времени напрягать извилины!
Рекрутский набор уже давно объявили, не сегодня - завтра единственного сыночка Миньку в солдаты забреют, вот и делай тогда, что хочешь. Хоть на раскаленной сковороде пляши, хоть граблями плешь чеши - удовольствие, скажем прямо, на любителя. Егор к таковым себя не причислял, потому загодя к этому трагическому событию готовиться начал.
Лет пять, не меньше, на подготовку ушло. Планы один изощреннее другого словно шахматные партии с карандашом в руках в заветной тетради прорабатывал. Нельзя ему того допустить, права он такого не имеет, чтоб у кого-нибудь из воинских чиновников подозрение в подлоге в душу закралось. Потому как ставки очень уж высоки.
В мыслях да в мечтах оно наперед-то вроде как гладко выходит, а вот уж как на самом деле получится, кто ж знает? С властями, сами понимаете, шутки плохи. Плоховато у них с чувством юмору. Такую бучу поднимут, ежели подмена обнаружится, рад не будешь, что все это затеял. Но, как говорится, кто не рискует, тот в трамвае без билета не катается.
Эх! Что бы такое нетривиальное изобрести! Как бы сыночка своего Миньку от сено-соломной науки уберечь, чтоб в хозяйственные дела парень вникал потихоньку, потом семьей обзавелся да деток нарожал. Казалось бы, что тут можно поделать, коль с самого момента нарождения на свет приписан Михаил Егорыч Лыков к шестнадцатому пехотному полку на должность гвардии рядового. У него это звание на лице лет с трех, кажется, если не раньше, даже без очков легче легкого прочитывалось. Вот и задумал Егор тогда еще судьбу перехитрить, сам-то он в свое время горькую бойцовскую чашу сполна испил, только чудом живым в битве при Фермопилах* остался.



КОММЕНТАРИЙ
*Битва при Фермопилах - во время Греко-персидских войн в 480 году до н.э. 300 спартанцев во главе с царем Леонидом стойко обороняли Фермопилы (горный проход к Югу от Фессалийской равнины) от персов, и все погибли в неравном бою сильное волнение, возбужденное состояние (Г.С.)

"Местечко Фермопилы расположилось в 11 верстах от Богумилова и не имеет никакого касательства к античности и уж тем более к героям-спартанцам в частности.
Свое исконно-русское название Фермопилы получили в результате чередования двух основных сфер человеческой деятельности, которые на протяжении нескольких веков сменяли друг друга в вышеназванной местности.
Дело в том, что достославные предки нынешнего фермопильского барина все никак не могли прийти к единому мнению, чем выгоднее промышлять: бычков ли разводить, или лесом приторговывать.
Таким образом, с течением времени сложилась негласная традиция, что в одном поколении фермопильский барин развивает у себя на подворье животноводство, а его потомок, как бы ни тянулся всей душой к домашней скотине, а будь добр, отдавай все силы лесопилке.
Знамениты же Фермопилы стали тем, что почитай уже лет этак 300 возле заброшенной усадьбы проходят все мало-мальски значимые кулачные бои локального значения, стенка на стенку.
Самое крупное сражение, зафиксированное в анналах истории, состоялось в середине декабря 1825 года, когда ватутинские, с какого-то перепугу, вдруг решили, что они ни в чем не уступают богумиловским.
Фермопильские как всегда заняли нейтральную позицию, а в результате победила дружба.
Стоило друг дружке бошки проламывать!"

"Большая Богумиловская Энциклопедия"



Прикормил Егор Васятку, сироту безродного, в дом привел и велел парню с тех самых пор только на Мишаню откликаться. Приемыш сговорчивым оказался.
- Мишаня так Мишаня, - говорит, - мне-то что, лишь бы не прогнали. А то, что в семье еще один Михаил имеется, так до этого мне и дела нет.
Может, оно у них так заведено, - про себя думает, - всех детей одинаковыми именами называть. А я с многолетними традициями не борец.
- Интересно, - любопытствует новый член семьи, - как бы вы выкручивались, родись у вас дочка?
Махинатор наш не стал себя с ответом утруждать, а просто взял слово с приемыша, чтоб тот язык за зубами держал и все пункты неписанного договора исполнил, когда срок расплаты подойдет.
Парень на новое имя быстро переключился, а вскорости и Егора стал тятей запросто называть. Правда, с Серафимой небольшой конфуз поначалу вышел. Ну, никак, сколько не бились, не могли нужного контакта добиться. Баба ревнивая была, ничего лучше не придумала, как заподозрить мужа своего однолюба в постыдном для нашего брата адюльтере. Ладно был бы хлыщ какой, от которого чего угодно ожидать - не сюрприз. Но Егор-то человек обстоятельный, за что же пенять-то ему, будто бы прижил, плешивый черт, ребеночка на стороне, и теперь, бесстыжие его глаза, привел в дом ублюдка. Что поделать, пришлось посвящать и жену в тайну замысла. Также с нее страшную клятву затребовал, держать все в строжайшем секрете. А то, чего доброго сживет со свету пацана раньше сроку. А тому еще роль свою сыграть предстоит. Да не абы как, а так чтоб... ого-го как сыграть!.. чтоб как по нотам... И чтоб ни у кого сомнение не закралось, что он и есть тот самый Михаил Лыков, которому высокое доверие оказано - рубежи Родины от недругов защищать. А воинским чиновникам какая, чай, больно разница, которого из Михаилов в рекруты забривать.
Казалось бы, все предусмотрел, а на душе все равно как-то неспокойно, оттого и спал последнее время неважно по ночам. Да что там сон! Аппетита мужик напрочь лишился. Вот разве что, когда Морфей одолевал уж совсем, дозволял себе перехватить кусочек другой чего-нибудь вкусненького с воображаемого стола.
Поднялся Егор с постели, все равно уже не заснешь сегодня. Чего без толку бока належивать. Фимка опять что-то пробурчала, да он внимания не обратил. Ну что такого существенного глумная баба спросонья может сказать? Неужто слушать ахинею всякую!
Прихватил ружьишко да в лес мозги проветрить намылился. А то, закипят уже скоро от бесперебойной эксплуатации. А в лесу, чем черт не шутит, глядишь, и зайчишку какого подстрелю.
Только было из избы выйти - глядь, Мишаня тоже куда-то засобирался.
- А ты куда? - забеспокоился Егор.
- Я с тобой, - басит пасынок.
- А не рано ли тебе с оружием-то баловаться. Успеешь на своем веку, настреляешься еще.
- Да я и не собираюсь ни в кого стрелять. Я только с тобой рядышком постою. Поучусь малясь. Авось сгодится отцова наука, безвинную душу грамотно жизни лишать. День-то не за горами.
В семье Лыковых с появлением у них Васятки как-то так само собой сложилось - неизбежный день воинского призыва просто Днем называть. С заглавной буквы.
Не хотел Егор пасынка с собой на охоту брать. Мало ли что с парнем в лесу может приключиться. Берег он его, пуще родного сына берег. Глаз с него не спускал, чтоб, не дай Бог, не окривел ненароком от какой-нибудь детской шалости пацан-от. Что с них взять, с сорванцов этих. Пульнут из рогатки, и прощай мечта о славной воинской карьере. Какой из приемыша вояка тогда получится, с одним-то глазом. А тут чтой-то слабину дал.
- Собирайся, - говорит, - только чтоб быстро, а то светать уже начнет скоро.
Толку от него на охоте само собой никакого, да пущай, чай, порезвится на воле. Напоследок.
Никого, конечно, они в тот день не подстрелили, только ноги по колени стоптали. Да и не мудрено! Охотный сезон специально для них еще никто не объявлял.
Бредут Егор с Мишаней по лесу, а вокруг, разумеется, ни души. Все зверье по норам сидит, на волю никто носа не показывает. Видать, у них в животном мире тоже борьба с браконьерами вовсю ведется. И тут у парня нежданно-негаданно внутреннее зрение вдруг открылось. Видит он всех лесных жителей, кто в каком месте в данный момент от них с отцом укрылся. Вот медведиха за выводком своим в берлогу нырнула, а вон из лисьей норы любопытный нос на долю секунды на волю высунулся... Заприметил заячью семейку, те за кустиком одичалого шиповника захоронились. Вроде как раз на косых охотиться пошли. Ну и шепчет Егору:
- Тятя, ты что мешкаешь? Уйдет же.
- Кто? - не понял отчим. У него-то со зрением, да и с головой тоже все нормально. Никаких видений нет.
- Да вон же зайцы-то! - Мишаня на пустое место пальцем указывает и от нетерпения зубами чечетку выстукивает.
Опытный охотник глаза протер, проморгался, вроде как пелену сбросить. Ну никогошеньки же не видать. Что за наваждение! Надо будет в уезд к медицинскому специалисту за консультацией обратиться. Неужто очки выписывать придется! А пасынок не утерпел в конце-то концов, с места сорвался и давай как безумный по лесу бегать да голыми руками зайцев за уши ловить. А они, ловкие заразы, не даются, хоть ты тресни. Парень, запыхался, бдительность утратил (а об осторожности в наших глухих местах ни в коем разе забывать нельзя), да и угодил ногой в медвежий капкан... Что он почувствовал в тот момент, закончились ли у него видения, или другие начались, сказать сложно, потому что Мишаня упал как подкошенный и звука даже не успел издать. Егор - со всех ног к нему. Надо же выяснить, что с пасынком произошло и, ежели можно что-то исправить, срочные меры принимать. Не приведи Господи, план в последний момент менять придется. Только бы все обошлось, только бы ничего серьезного. Времени-то совсем почти не осталось.
Как оценил размер нанесенного ущерба, по возможности трезво - парень в отключке, кость вдребезги - так огорчился, такая безысходная тоска на него навалилась. Всей своей непереносимой тяжестью. Откуда-то сверху. И так и давит... Так жалко стало впустую потраченных сил и времени, что не смог он совладать с искушением и временно помутился рассудком. Обхватил обеими руками хрупкую Мишанину шею... да и сдавил что было силы. Несчастный так в себя и не пришел, хрипел только сильно до тех пор, пока позвонки не хрустнули. Да еще в судорогах побился, хлопот отчиму прибавил. А потом ничего, стих.
Там же в лесу и схоронил парня.
В деревне всех, конечно, любопытство разбирать стало. Куда это у Лыковых приемыш вдруг исчез.
- Родственники у него в Рязани обнаружились. Туда к ним перебрался, - придумал отговорку Егор.
- Вот радость-то! Назад не собирается возвращаться?
- Это уж как получится. Там все-таки родная кровь как-никак. - Мужика слезы душат, едва сдерживается, чтобы на людях не разрыдаться.
Это вот ну надо же!.. Такой план провалился! Идеально же все складывалось!
- Да, родная кровь - великое дело! Да не убивайся ты так, вернется твой Мишаня. Куда он денется? Обязательно вернется.
- Поживем - увидим.
Вскорости и Миньку в солдаты спровадили, возвращенья стали ждать героя-орденоносца, каждый прожитый день крестиком в настенном календаре помечали. Теперь Егор при каждом удобном случае с гордостию заявлял:
- Настоящий мужчина, ежели он настоящий, конечно, обязан пройти армейскую подготовку. Также как и сын мой, Михаил Егорыч Лыков, которому правительство лично оказало высокое доверие, защищать рубежи нашего любимого Отечества. И он, уверяю вас, с честью и достоинством выполняет возложенную на него почетную обязанность.
Только не вернулся Минька-то. Сгинул, говорят, то ли в Крымскую кампанию, то ли в Балканскую. Да это и не суть важно. Важно то, что объявился Лыков-младший в нашем журнале регистраций родов и смертей в графе пропавших без вести.
С горя с превеликого решил тогда же Егор, образ жизни резко поменять. Взял в руки нищенскую суму и отправился во Флорищенскую обитель спасения грешной душе своей у Бога всемилостивейшего вымаливать. Ясно же, что неспроста судьба с ним этакую шутку выкинула. Вот ведь когда аукнулась его неудавшаяся махинация!.. Сжалился над ним тогдашний игумен, дозволил при обители затворником остаться. Так и жил осиротевший отец до самой своей кончины возле стен монастырских, не смея переступить порог храма Божьего и стойко перенося все невзгоды иноческого подвига.
Благочестивого старца у нас в округе как-то сразу заприметили и, оценив с каким усердием он предается посту и молитвам, стали за советом к нему обращаться. Что делать да как быть, когда жизненные обстоятельства таким неблагоприятным образом складываются, что просто... э-эх!.. и нисколечко не мягче!... И всяк получал в ответ на свой вопрос... гробовое молчание. Видя в том знак свыше, каждый трактовал это всеобъясняющее безмолвие по-своему, потому заслужил с годами наш затворник любовь и почтение со стороны как иноков, так и мирян.
Ни для кого не было удивительным, что еще при жизни старца пошли разговоры о его воспоследующей канонизации. Промеж себя же так и его называли - Святой Егорий Страстотерпец.
Так бы и не узнал никто всей страшной правды о затворнике, если бы на смертном одре не признался он в содеянном им некогда злодеянии. Долго в корчах мучился, все не отпускали грехи его измаявшуюся душу на свободу. А как исповедался, так сразу же и дух испустил. Уж куда его душа там попала, не мне, грешному, судить.
Вот и получается, что как ни измудряйся, а от судьбы, знать, и впрямь не уйдешь. Зря, что ль, говорят, человек предполагает, а Бог располагает.
Ну а мы, прослышав в подробностях о Лыковских махинациях в бытность его простым мирянином, долго искали то место, где кандидат в великомученники приемыша своего схоронил, чтоб упокоить его останки, как подобает, по православному обряду. Все мало-мальски сомнительные холмики в лесу перерыли, но безрезультатно. А мы-то, простаки, сплетне поверили. Может, и впрямь к сродственникам в Рязань перебрался? Или, может, самому затворнику в предсмертной агонии картина смертоубийства привиделась? На свете ведь и не такое порой случается.
К лику святых Егор, как вы сами уже поди догадались, так и не был причислен, поговорили только и ладно. Но не прошло и десяти лет после его кончины, как прокатилась молва по всей Руси, что хоть и не канонизирован православной церковью, а помогает Егорий Душегубец тем, кто от армии грезит уклониться, и покровительствует он всем дезертирам без исключения, невзирая на их вероисповедание и национальность.
Люди с деловой жилкой в крови тут же ухватились за эту идею. Изготовили копеечных иконок с ликом псевдопреподобного и давай распродавать их по всем людным местам. Направо и налево. Предложение породило спрос, особенно среди родителей младенцев мужеского полу, и, что интересно, производству этих кулончиков как-то сразу не хватило мощностей.
Захлебнувшись на первых порах, многообещающее предприятие потом оклемалось и встало-таки на грамотные экономические рельсы. Спрос-то с каждым днем все нарастал и нарастал. Растет и по сию пору.
Действенная штука, говорят. Очень даже помогает.


КОНЕЦ КНИГИ ПЕРВОЙ

к оглавлению




 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"