"Тошно стало мокрому осколку. Заблудившийся в горле небытия рвется наружу. Вера продана, суммы гнетут врагов. Чавкает мясо скорбным временем. Ему приходится быть собой. Что завет его беззвучным словом? А так же ещё много вопросов вызвал кислород в своей необходимости нуждаться в дыхании. Замечать приходится однообразие, но все же иногда, получается нехотя настроится на волну интереса. Этот интерес может позвать в полигон поиска. Пусть в ржавом вагоне, пусть всё совсем не то и не популярно быть популярным. Хромым потоком качнется старание достичь заклятого ржавого состояния".
Далее на дисплее загорелась надпись: "просьба".
Необходимо было понять, что бы это значило для нас и вообще значило ли это уже что-нибудь.
Я подумал: "Этот эксперимент уже мертв как то, что никогда и не рождалось"... Но мой патологический, априорный интерес к бесполезному заставил терзать бескровную плоть дальше.
Глухой скрежет прекратился минут 30 назад. Это говорило о том, что шансов на успех уже не оставалось. Я нервно перебирал схему за схемой, провод за проводом. Ничего не выходило, и нервозность переросла в озлобленные телодвижения. Теряя надежду, я метался внутри себя. Нужен выход, нужно решение...
Лучи прожектора не могли ворваться в это пространство. Нет энергии ни в сети, ни в моем организме. То есть я мог двигаться, но недоумевал зачем. Если бы кто-то пытался помочь найти вопросы на ответы, я бы всё равно не обрел доверия. Бесполезность просачивалась сквозь кости, нарастая с каждым мигом. Всё выходит не так как планируешь, вся эта идея была такой же, как и всё остальное. Массы железа, груды логики и скалы костей. Теперь и боль как самооправдание. Слова истлели...Остались лишь озлобленные телодвижения перерастающие в гневное крушение всего, что способно быть уловимым раскаленному взору постоянной бессмысленности. Весь этот необузданный порядок набирался сил и свирепствовал, старательно стирая весь этот мир с коры головного мозга.
Я подошел к двери, открыл её, вышел из комнаты, не закрывая дверь, отправился в сторону выхода в неизвестное пространство. Как оказалось, пространство было очень знакомо, но не на столько чтобы понять откуда. Всё вокруг напоминало двор заброшенного завода, повсюду металлолом, своим состоянием, давал знать, что время здесь, возможно условно, но существует. Подняв голову вверх, я увидел огромную листовку, прибитую к небу гвоздями моего безразличия.
На ней было написано:
- Может ли пойти нахуй цивилизация в широком и узком смысле?
- Да!
- Может ли отрубленная голова счастливо сообщить о новой идее?
- Да!
- Каждый родился удачливым?
- Да!
- Грустит ли здание, если в нем повеселись сто человек?
- Да!
- Грустит ли земля, что переваривает живые тела?
- Да!
- Грустит ли вулкан о человеческих потерях?
- Да!
- Да?
- Да!
- Нет?
- Да!
- Понятно!
Я опустил голову к земле, у моих ног лежала мёртвая собака. Я наклонялся и увидел, что у неё переломаны лапы и морда валялась рядом с тушкой. Я успел лишь удивиться, что жалости я больше не смог испытывать, как перебитая пасть начала лихо матерится: "Пошла вон падла ебанутая!" и закрыла глаза. От этого я не почувствовал никакого оскорбления, только оглянулся, как будто искал свидетелей и в этот момент опять нахлынула тошнота. Слюна начала выделяться бурным потоком. Я почувствовал тяжесть в руках и увидел, что они цепко держат огромный топор. Руки перестали подчиняться мозгу и в тот же миг я с интересом начал наблюдать, как моё тело кромсает само себя. К счастью моя голова была отрублена и я со стороны мог всё это наблюдать. Боль была бесподобно сладка и необычна. Я видел, как моя кровь покидала свой внутренний мир просачиваясь сквозь поры. Выворачиваясь наизнанку тело билось в агонии ликуя состоянию отмирания.