Аннотация: Всё переплетается. Всё связано со всем. И нет, пожалуй, такого закона, чтобы на свете чего-нибудь да небыло...
ДЕРЬМОВЫЙ ГАМЛЕТ.
В саду у Разанских, где обычно летом пили чай из настоящего самовара и беседы длились далеко заполночь, как-то раз оказался полуслучайным посетителем какой-то Гонди, выдающий себя за принца Датского. В ту пору молодёжь выкрутасничала ещё и не так, поэтому Вера Сте-панна только лишь усмехнулась, а прочее общество, обмахнувшись большим пальцем от нечи-тых и отговорившись от злых навий кто как, вернулось к своим дебатам о Святой Земле Иеру-салимской, о "Небесном граде", да о буднях - садах-огородах, поливах-жатвах, инфляциях, де-фолтах и импичментах также.
Впрочем, не такой уж, если хотите знать, и случайный посетитель был тот юноша, а не больше, не меньше чем близкий друг беспутной дочьки самой Веры Степанны, Нюрушки. По-следнее время Вера Степанна уж перестала пристально разглядывать этих близких друзей, так как "дочь" - так вот трогательно-патриархально всегда называлась матерью Нюрка - за послед-ний год сменила несколько подобных вот вариантов и было понятно, что в женихах пока не нуждается, а нуждается в ухажёрах.
Были в саду у Разанских в тот вечер все старые соседи, кое-кто из новых, да старший Раз-анский - вернувшийся, наконец, из своих бесконечных разъездов по делам губернских надобно-стей.
Из новых впервой посетила Элеонора Арсеньева. Назвать ея Элеонорой Агафьевной не по-вернётся язык, по причине спортивной подтянутости, загорелости и общему несоответствию с обликом матроны. Впрочем, речи её были весьма авторитетны, а темы, вокруг которых водила мыслью хороводы Элеонора - будем же называть её так - также вызывали у почтенной публики уважение. Уважение - вот то, что требовалось, и то, что безоговорочно получалось Элеонорой.
Насколько авторитетна была эта женщина, мы могли бы судить по тому уже, что ей проща-лись даже рассусоливания по поводу гороскопов, за что на прошлом чаепитии соседский старец Андрей Витольдович Марамзин едва не был задушен печёными яблоками... Ах, какие печёные яблоки были у Веры Степанны! Просто чудо...
Понятное дело, что и Нюрушка была здесь. Она уже успела изрядно хлебнуть наливки и по-тешалась над своим приятелем Гонди, называя его почему-то "баркасом".
Между нами говоря, Нюрушке была дана определённая способность выхватывать почти что из воздуха художественные формы. Ведь вот, сидел человек человеком, а кто после её слов присмотрелся, тот и вправду мог бы заметить, что принц Датский чем-то неуловимо напомина-ет баркас. "Не баркас даже, а сейнер" - подумал про себя Разанский старший. Ему доводилось по службе бывать в крупных портах, и он не раз видел там этакие неуклюжие штуковины, пол-ные такой же нелепой невозмутимости и священной монументальности.
- Вот ты, Элеонора, ругаешь христианство, а ведь Иисус за нас смерть принял - говорила между тем Антонина Капитоновна, изготовительница чудного копчёного гуся, фаршированного капус-той с майораном - И за меня, и за тебя, и за Вадика твоего. Не-ет, зря ты...
- Я ведь и сама такой была, но потом меня батюшка наш Никодимыч, царство ему небесное, чуть не силой в церковь загнал, там и остепенилася. И такое блаженство нашло, у-у..
- Да ведь я, Антонина Капитонна, право слово, Христу не поперёк. - Элеонора неожиданно для себя сама сбилась на деревенский тон, на "чегой-то" и пр., но сделала видимое усилие и загово-рила по-человечески своим зовущим грудным контральто: - Вы чегой-то( shit! ) недопоняли. Я ведь из круиза только что, ездила на Святую Землю, ну, в Израэль. Видела Эль-Кудс, где Его распяли .Да я ведь и сама крещёная. В наше-то время это всем бы надо.. -Элеонора презритель-но глянула на Гонди, - тот, при представлении сообщил, что христианин, буддист, магомета-нин, а также исмаилит, богомил, даос и бес-его-знает-кто-ещё:
-Я просто поражаюсь, что в таких дорогих круизах, да на Святую Землю и так плохо кормят. Разве это правильно?
Олег Буровой, сосед слева, пробубнил, что, в общем-то, правильно, именно так и надо:
- Едешь смотреть, так смотри. А поесть и дома можно..
- Ну, знаешь, Олег. Как ты был диким, как диким я тебя подобрала, таким и остался. (кто-то сразу же надсадно заорал "каким ты был, таким ты и остался") Одно слово, совок! - и Инна Анатольевна, соседка слева, победно оглядела собрание.
А собрание было занято кто чем. Разанский-старший сосредоточенно поглядывал на Гонди и обсасывал здоровенную гусиную кость - он явно и сосредоточенно что-то обдумывал. Нюрушку обуревала зевота, ей хотелось молодых лиц, танцев, веселья, шампанского и шашней. Чтобы заставить ревновать эту тумбу - она сердито толкнула Гонди ногой. Он тут же вопросительно уставил на неё свои доброжелательные глазёнки. "Что-то у него больно беспечный вид. Может устроить ему?" - ядовито подумала Нюрушка и это была довольно обычная её реакция на бес-печный вид своих кавалеров.
Антонина Капитоновна забыв про доброго самаритянина, тянула вместе с Андреем Витоль-довичем и Верой Степанной уже "Волгу" и в ночном небе летел самолёт, посылая всем какие-то знаки.
Потом Вера Степанна и принц Датский(бесконечно управляемый Нюрушкой) убрали самовар и растащили столы. Разанский-старший распалил костерок, и наступило время полуночных ис-торий.
От всех этих историй Андрей Витольдович быстро уставал. Он ещё не успел дослушать стартовую полуправду Веры Степанны о тучных харбинских нивах и цветах её молодости, как его сильно стало клонить в сон, но притом и сон был какой-то беспокойный.
Во-первых - и это было очень странно - ему грезились молоденькие голые девки, купающиеся в ручье и танцующие в лунном свете. А ведь в его возрасте такие сны большая редкость и во-обще, можно сказать, божий дар. Во-вторых, явилось какое-то лицо, "овеянное золотистым сия-нием" и сказало ему, что есть ещё порох в пороховницах и только не стоит расслабляться. Лицо также сказало, что если он будет внимательным, то сегодня же многое увидит и, может быть, поймёт.
Забегая вперёд, скажем, что здесь лицо одурачило Андрея Витольдовича, ибо он так ничего и не понял, да и всё интересное проглядел. Возможно, это основательный пример того, что все-таки не стоит безоговорочно доверять видениям. Впрочем, может быть Андрей Витольдович просто расслабился..
И, наконец, в-третьих, на внутреннем экране Андрея Витольдовича Марамзина появился всё тот же Гонди, который был одет в какую-то причудливую одёжу, и на шее у него висела тол-стенная золотая цепь, а на бедре бряцала длинная рапира. Тот метался по какой-то площади, застроенной низкими корявыми домишками, выстроенными из серого камня. При этом бормо-тал себе под нос какую-то иностранную белиберду и театрально заламывал руки. Потом Андрея Витольдовича будто бы кто-то толкнул (кажется, это была Нюрушка) и он проснулся.
Галя Крамник - соседка Разанских справа - рассказывала историю похлеще всего, что Андрей Витольдович слышал в свой жизни. По крайней мере, ему эта история понравилась.
Сюжет, который госпожа Крамник несла в народ, начитанный Разанский-старший опреде-лённо знал как сагу "о недуге уладов".
Улады были одним из пяти народов, населявших Ирландские острова во времена, когда мат-риархат только сменялся патриархатом. И, собственно, были первым патриархальным народом на острове, в силу чего и находились в состоянии безостановочной и вялотекущей войны с со-седями...
Со слов Галины Дмитриевны выходило, что "эти мужланы" так замучили беременную жен-щину, одну же из своего народа, что она умерла, не разродившись и перед смертью прокляла все племя уладов, наложив на все поколения мужчин кару - испытывать муки рожанницы акку-рат в те самые мгновенья, когда на них нападают враги. Каково?
А надо сказать, что пока Галина Дмитриевна говорила, с Элеонорой Агафьевной по наблюде-ниям Разанского-старшего творилось что-то неладное: она то привставала, то принималась ку-сать губы чуть не до крови, а то и вовсе начинала поскуливать, как потерявший хозяина барбос.
Через костерок от неё сидел баркас Гонди и напротив, слушал чрезвычайно внимательно и даже как-будто самозабвенно. Когда же речь зашла о падении короля уладов Конхобара, он встал на ноги и громко опроверг то, что назвал ложью и "обычной нелепой корреляцией веков".
- Не так все это было! - и полилась, было, совсем другая сага из уст принца Датского, однако далеко не уехал и он:
- Кухулин! Будь проклят ты, приблудный демон! - всем на удивленье завизжала вдруг Элеонора и метнула в Гонди титановой садовой лопатой - продуктом конверсионного творчества оборон-ных заводов.
Гонди резко пригнулся, и лопата со страшной силой врезалась во входную дверь аккуратного домика Веры Степанны. Дом содрогнулся от удара, и с крыльца на голову Андрея Витольдовича посыпались бочки и тазы, мирно ожидавшие там осеннего урожая яблок. Андрея Витольдовича засыпало тарой до самых ступней, и он временно был лишен возможности наблюдать и, тем более, понимать.
Элеонора же одним махом перепрыгнула через костер и уцепила Гонди за волосы. Нюрушка на это изумлённо сказала: - "Во как!"
Некоторое время принц Датский стонал и нелепо дергался, пытаясь освободиться от захвата, но вдруг исхитрился и лягнул Элеонору в пах, отчего та с печальным чаячьим криком завали-лась роскошными ягодицами прямиком в холодный мангал. Все очумело и безмолвно пережи-вали происходящее и только Олег Буровой вежливо похлопал в ладоши...
- Я узнал тебя, Медб! - отдышавшись неожиданным басом сказал Гонди:- Это ведь не я бегаю за тобой, а наоборот, ты от меня. И, тем не менее, мы всегда встречаемся. Я никак не пойму, что это значит. Если у Луга есть на наш счет какие-то планы, - тут он посмотрел на созвездие Лебедя и продолжил уже грозно: - то пусть знает, что я еще не простил тебе смерть Фер Диада, да и не прощу никогда.
- А я? Ты не думашь ли, что я забуду моего милого робкого Айлиля? Ты - чертов громила и гнусный онанист. Если б ты знал, как я иногда смеюсь над тобой. Ты дерьмовый Гамлет, Куху-лин. Никогда не быть мстителем тому, кому на всех наплевать. - Элеонора уже выбралась из мангала и медленно подбиралась ближе и ближе к Гонди, однако и тот уже выглядел совсем не мирно...
..Так в первый раз исказился Кухулин, став многоликим, ужасным, неузнаваемо диким. Вздрогнули бедра его, словно тростник на течении, иль дерево в потоке, задрожало нутро его, каждый сустав, каждый член. Под оболочкою кожи чудовищно выгнулось тело его, так что ступни, колени и голени повернулись назад, а пятки, икры и ляжки очутились впереди. Сухо-жилия икр стянулись впереди голени, и каждый могучий округлый их узел был не меньше ку-лака воина. Так. У затылка сошлись мышцы головы и любой из их непомерных, бессчетных, могучих, увесистых круглых бугров был подобен голове месячного ребенка.
Так обратилось и лицо его в красную вмятину. Внутрь втянул он один глаз, да так, что и ди-кому журавлю не изловчиться бы вытащить его из черепа на щеку.
Выпал наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился.От челюсти оттянул он щеку и за ней показалась глотка, в которой до самого рта перекатывались легкие и печень Кухули-на.Верхним небом нанес он львиный удар по нижнему, и каждый поток огненно-красных клочьев, хлынувший и горла в рот, в ширину был не менее шкуры трехлетней овцы.
Громовые удары сердца о ребра можно было принять за рычание пса или грозного льва, что напал на медведя. Факелы богинь войны, ядовитые тучи и огненные искры виднелись в воздухе и в облаках над его головой, да кипение грозного гнева, поднимавшееся над Кухулином...
Когда Гонди предстал в таком виде перед собравшимися, то это стало уже неприличным. Раз-анский-старший сплюнул, Инна Анатольевна просто-таки застеснялась и Вера Степанна реши-ла, что пора подавать мексиканские кактусы. Эта мысль как-то сразу пришла в голову боль-шинству собравшихся и все с облегчением вздохнули. Нюрушка взорвала заготовленную рань-ше заветную папиросу с отличной пылью...
Откопали же наконец-то и Андрея Витольдовича из-под тазов и пластмассовых бочек - тот, оказывается, под шумок заснул и даже увидал пару снов. Ему дали несколько раз затянуться и попросили не спать больше, так как Веруня уже принесла десерт...