Аннотация: Пятьдесят третья глава отдельным текстом.
Пятьдесят третья глава.
Скорее всего, это ещё не было болото, трясины под ногами не чувствовалось, а только ил и стебли водной растительности. И вода не имела характерного запаха. Дно немного понижалось, вода уже дошла до пояса. Мы остановились, переместив вещмешки со спины на плечи.
Вскоре дно стало повышаться, и мы вышли на берег. Впереди был невысокий кустарник, а через метров тридцать за ним снова вода, на этот раз это уже река. Значит, мы форсировали старицу, ещё не превратившуюся в болото.
Теперь надо было решать, перебираться на другой берег, или идти по этому водоразделу? Выбрали второй вариант.
Тут была неприметная тропинка, вот по ней я и пошёл, иначе бы пришлось пробираться зарослями, а через них ничего толком не увидишь, да и шуметь не стоит. Раз это старица, то впереди должен быть перешеек. Вот по нему мы и обойдём немцев, конечно, при условии, что их там не будет.
Так почти и вышло. Почти, потому что перешеек действительно был, немцев не было, а были два мужика возле лодки. Сначала я услышал сильный запах, явно курили махорку или самосад. Сразу понятно, что это не немцы, но кто, полицаи? Вот сейчас и узнаем.
Коротко посовещавшись, решили обойти с трёх сторон, чтобы те не удрали в кусты. На берегу речки, лицом к воде, сидело двое пожилых дедов, явно за пятьдесят, под мобилизацию не попали, но и белых повязок не наблюдалось. Одеты, как и принято в то время: стёганая телогрейка, шаровары, заправленные в сапоги, на голове кепка. И какой от них будет толк, только засветимся. Удочек в руках не было, явно не рыбачат. Хотя, могли и донку забросить, или ״морду״.
Тем временем, селяне очень громко обсуждали какого-то соседа по имени Михайло, который в прошлом году отказался одолжить лошадь, те самым не помог им в вывозе сена с дальнего покоса, и явно никого не опасались.
Но тут у Андрея звякнул ремень на автомате, и деды обернулись. Ничего не оставалось, как негромко им:
- Здорово, колхозники.
- И вам не хворать.
- Чего сидим, кого ждём?
- Так, ...это,..., германцев. Кого же ещё?
Вот этого я никак не ожидал услышать, чтобы вот так, открыто признаться бойцам Красной армии.... Однако!
Показав Андрею, чтобы наблюдал за тылом, мы подошли к дедам. Оказывается, они здесь не просто так сидели. Под обрывистым берегом к корням росшей на берегу берёзы была привязаны две лодки и рядом сушились вёсла.
- А где хлеб-соль? - с издёвкой спросил наш командир.
Колхозники недоумённо переглянулись, и один из них как-то виновато оглядываясь на напарника ответил: - Мы же не знали, что наши вернуться, а то бы ...
- Стоп! Кто это ״ваши״? - не сдержался Леонид.
- Так..., Красная армия, кто же ещё?
- Ты что, нас за дураков считаешь? Сам же сказал, что немцев ждёте! - не на шутку разозлился старший лейтенант.
Вот что удалось у них выяснить. Это были жители ближайшей деревни, но не той, которая сильно разрушенная была видна за полем, а соседняя, война её не затронула. Несколько дней назад в их деревню приехало несколько грузовиков с солдатами, автобус, и три легковых автомобиля. Сопровождали два бронетранспортёра.
Солдаты выставили оцепление вокруг деревни, очень тщательно обыскали все строения, от погреба до чердака, прочесали окрестности, жителям запретили покидать свои дворы.
Всех допросили. Интересовались каким-то советским солдатом, показывая фото.
- Как выглядел солдат?
- В гимнастёрке, пожилой.
- А подробнее?
Старик замялся, а потом полез за пазуху и достал сложенный вдвое листок. Сказал, что припас его для самокруток. Это оказалась листовка на русском и немецком. На фото был Калугин в солдатской форме. Из текста следовало, что за его поимку назначалась награда в десять тысяч рейхсмарок или сто тысяч рублей. Насколько помню, это сумма просто запредельная. Особенно учитывая, что рейхсмарки, а не оккупационные. Или их ввели позже? Ни имени, ни фамилии разыскиваемого не было.
Леонид вернул листовку со словами, что в нашей части похожего не припомнит и перевёл разговор на другую тему, не дав им повода нас подозревать в том, что и мы ищем этого беглеца.
Теперь немцы стали искать его за старицей и речкой, мобилизовав местных жителей с их лодками для переправы на другой берег. Что-то там нашли и стали прочёсывать в основном тот берег, при этом, не снимая оцепление на этом берегу. Поймали нескольких солдат, которые прятались в лесу, в основном раненые. Но раз поиски продолжаются, значит, разыскиваемого бойца среди них не оказалось.
- Что, всех немцев перевозите на этих лодках?
- Нет, только пятерых. Остальные ездят на машинах. В десяти верстах отсюда есть мост. Правда, его наши подорвали, но немцы снова восстановили.
- И где те немцы, для которых лодки?
- На том берегу, к вечеру должны вернуться.
- А почему ждёте на этом?
- Так велено.
Мы отошли в сторону, не спуская глаз с колхозников, и стали совещаться.
Откуда у них фото? Поймали, переодели в солдатскую форму, сфотографировали и отпустили, а потом стали искать? Ерунда какая-то выходит. Значит, они каким-то образом достали его документы, уж больно фото на листовке смахивает на фотографию с удостоверения. Узнать бы, что им ещё известно о нём. А как?
Самое скверное из этого выходит то, что немцы признали его появление из будущего, и теперь будут рыть землю до тех пор, пока не захватят его живым или мёртвым. Отсюда они могли сделать ещё один вывод, что победил Советский Союз. Теперь у фашистов не остаётся никакой другой цели, как полная победа над нами. А для этого они могут перебросить на Восточный фронт ещё больше войск и наступать, не считаясь с потерями.
И кого в этом винить в первую очередь, Калугина? Я бы теперь не стал так утверждать. Не будь этой установки, он и не сбежал бы сюда. Хотя, честно признаться, на мне тоже большая часть вины лежит. Сидел бы с самого моего появления тихо как мышь, получал выгоду из своего положения, не стремился переписывать историю, и тогда бы не возникла смертельная опасность для страны.
И нам не надо, чтобы они заподозрили, что им интересуется ещё кто-то. И в чём-то они нам помогают, если перенесли поиски на тот берег, то для этого есть веские основания. У дедов мы узнали название деревни, района и речки, потом сориентируемся по карте. Про область, год и месяц, не стали уточнять, это бы выглядело несколько странно.
Теперь уже нет смысла пробираться на место прибытия Калугина, явно немцы там всё перерыли в буквальном и переносном смысле.
Поисковые группы на том берегу, сколько их - неизвестно. Справиться с пятью можно, но будет шум. Да ещё неизвестно, как поведут себя лодочники. Вдруг испугаются, что их потом расстреляют. Возьмут и предупредят фрицев. Значит, нужно их перехватить на том берегу. Что мы с ними будем делать без знания немецкого языка? Тихо взять не сможем, а на стрельбу сбегутся остальные. Тут такой напрашивается простой вывод, раз Калугина ищут, значит, не нашли. А если немцы узнают, что за их целью появились другие охотники, то они только обрадуются, поняв, что мы современники Калугина и ״зайцев״ в лесу прибавилось.
В общем, с немцами решили пока не связываться. Одно дело, выйти на самого осведомлённого, другое - на поисковиков. Опять же, проблема с переводчиком, это не общение туриста на пальцах в лавке или на улице где-нибудь в турпоездке. Раз поиски переместились на тот берег, значит и нам туда дорога.
Приказав дедам садиться в лодки, следов забрались и мы. Я в одну, остальные в другую. Те было стали убеждать, что все поместимся в одной, но мы настояли. Не хватало того, чтобы один помчался предупреждать немцев, мало ли. Леонид с Андреем в лодке негромко переговаривались, но так, чтобы колхозник их мог слышать. Они стали обсуждать, как им найти свою часть и вместе двигаться к линии фронта и выйти к нашим.
Мы понимали, что суёмся волку в пасть, но выхода не было. Если немцы его найдут первыми, отбить нам не удастся.
Едва ступили на другой берег, мы быстро направились в другую сторону от тропы, хорошо видимой в высокой траве, не хватало ещё столкнуться с немцами лоб в лоб. Густой кустарник, росший от самого берега, сильно ограничивал обзор, но мы полагали, что немцы не станут сидеть тут в засаде, их район поиска за несколько дней явно сместился на несколько километров от реки, как и оцепление. Немного настораживала орудийная канонада, как будто приближающаяся с северного направления, с утра она была еле слышна.
Немного погодя нашли удобное место, откуда просматривалось во все стороны и достали карты, теперь будем определяться с местоположением. Но оказалось, что это не так-то просто, найти деревню и речку. С трудом, но искомые названия отыскались в Смоленской области, юго-западнее Ельни. Привязавшись к ориентирам, определились со своим местонахождением. Теперь предстояло сделать тоже самое с датой. На мой вскользь заданный невинный вопрос дедам - "Какой сегодня день?", - получил такой же ответ: - ״Третье число с утра было, значит, среда״.
Теперь бы узнать, в каком месяце и году среда выпала на третье число. Со школы все знают, что война началась в воскресенье двадцать второго июня сорок первого года. Вот мы и начали на пальцах вычислять. И по нашим подсчётам вышло, а мы проверили ещё раз, что сегодня третье сентября сорок первого года. В сорок втором дата и день недели совпасть не могли, мы даже не стали проверять.
Оставив Андрея наблюдателем, укрылись плащ-палаткой и стали с фонариком смотреть оперативную обстановку. Увиденное одновременно обрадовало и огорчило. Обрадовало то, что через два дня немцев отсюда выбьют, а огорчило то, что линия фронта будет проходить в этих местах, и мы окажемся между молотом и наковальней. Тут уже не до поиска, когда на голову будут сыпаться снаряды и бомбы.
А пока нас заинтересовала одна стрелковая дивизия или её часть, находящаяся в окружении, в пяти километрах западнее. Если искать Калугина, то лучше начать с неё, прочёсывать леса в поисках одного человека нашими силами нереально. Если немецкие поисковики почувствуют, что им фронт здесь не удержать, а его поймать не удастся, то могут бросить все силы на ликвидацию окружённой части, а потом проверить, есть среди убитых их объект или нет.
Значит, у нас сутки, чтобы пробраться к окружённым бойцам и найти Калугина.