Аннотация: среди тех кто копает могилы встречаются и музыканты...
Девушка под дождём
Саня-Гитарист и Алексей ехали по кладбищу на старом Гольфе. Первый ноябрьский снег доживал последние минуты, не в силах сопротивляться дождю, начавшемуся ещё ночью. Кладбище было очень большим, поэтому смотрители, а в последние два-три года и большинство рабочих ездили по кладбищу на машинах. При этом, во-первых, берегли свои ноги. В керзачах, да с инструментом в руках, да если захоронений штук пять в день и расстояния между ними километра два, а то и больше, к концу дня так набегаешься, что все мысли сводятся к единственному желанию: придя домой тут же завалиться спать. А, во-вторых, старались беречь нервы клиентов, ожидающих захоронения, так как каждая лишняя минута стоила слёз, валерьянки, а иногда и недоброго слова в адрес рабочих. Со временем пересели на "железных коней", и бегали по кладбищу старые убитые "копейки" и их ближайшие родственники, уже не выезжавшие за территорию кладбища, удивляя посетителей отсутствием бамперов, крыльев, а то и глушителей. На этом фоне машина Гитариста выглядела очень достойно. Сейчас они ехали не на захоронку, а возвращались с одного из самых дальних участков, куда отвезли двух ребят из своей бригады, чтобы те заранее сняли небольшой памятник и цветник к завтрашнему захоронению. Выехав на центральную аллею, увидели женщину, идущую по направлению к конторе кладбища.
- Подвезём? - спросил Саня, сидевший за рулём.
- Почему нет? - ответил Алексей и Гитарист остановившись, сдал задом несколько метров...
Она шла с участка, где был захоронен её дедушка. Послезавтра, там же, предстояло хоронить отца. Мать, напичканная успокаивающими таблетками, была не в состоянии заниматься похоронами. Поэтому Варе пришлось самой ехать и в морг, и в ЗАГС за свидетельством о смерти, и на кладбище. Смотритель, который подъезжал к ней на участок, чтобы принять заказ на захоронение, задержался почти на час, зарисовал на клочке бумаги могилу, повесил рядом на ветку длинную красную ленту-ориентир для землекопа, хлопнул дверцей и благополучно уехал. Варя в тонком плаще промокла насквозь. Её трясло от холода и обиды на этого человека, который, видя её состояние, не предложил ей сесть в машину. Поэтому, когда перед ней остановился старенький зелёный Фольксваген, и рабочий в форменной синей спецовке предложил подвезти её, она сразу же, не раздумывая, согласилась. Проехав метров триста, упёрлись в стоявший на месте автобус-катафалк, который неторопливо заполняли люди с только что закончившегося захоронения. Пришлось ждать несколько минут. Гитарист посмотрел в зеркало на девушку сидящую на заднем сидении, и, поняв её состояние, предложил ей выпить водки "для сугрева". Она, в душе махнув на всё рукой, не возражала. Алексей достал из бардачка початую бутылку "Гжелки", чистый пластиковый стакан и мандарин. Налил в стакан грамм семьдесят водки и протянул ей. Варя выпила залпом. Холод, как будто, немного отпустил. Гитарист ещё раз посмотрел в зеркало. Девушку, вернее молодую женщину, с длинными тёмно рыжими волосами, можно было назвать симпатичной, даже более того...
Он узнал её сразу. В той прежней жизни, когда он был музыкантом, колесить по стране пришлось много. Деньги получали с концертов. Больше концертов - больше денег. Однажды они поехали на чёс по Западной Сибири: Тюмень, Нижневартовск, Сургут, Новый Уренгой, Ямбург.... Где поездом, где самолётом, а то и вертолётом колесили больше месяца. Работали по два-три концерта в день, иногда даже по четыре. Работа осточертела, хотелось домой. Приехали в Ноябрьск в конце мая. Предстояло за выходные отработать в этом городе шесть концертов. Внезапно и скоропостижно растаял весь снег, и безо всякого предупреждения, минуя весну, началось лето. Люди ходили по улицам кто в зимней одежде, кто уже в одних рубашках. Настроение у музыкантов заметно улучшилось. В первый день, после последнего концерта к ним в гримёрку пришли три молоденькие девушки. Две были местными, а третья приехала в гости из Москвы. Москвичку звали Варя. Плакаты с автографами, водка под апельсиновый сок, рассказы о гастрольных поездках.... Затем "продолжение банкета" уже в гостинице. Песни под гитару, опять водка, нервная "этажерка" с угрозами вызвать милицию. Ближе к утру, произошло неизбежное, в таких ситуациях, деление компании на парочки, с последующим разбреданием по отдельным номерам. Варя осталась с ним...
Автобус, наконец, тронулся. Девушку довезли до конторы кладбища. Она поблагодарила их. На том и простились. Уже в раздевалке Гитарист спросил Алексея, не может ли он узнать телефон этой девушки у смотрителей. Тот пообещал и действительно в конце рабочего дня зашёл в кабинет к Василь-Василичу, что-то наплёл ему и уже через минуту держал в руках заявление о захоронении с адресом и телефоном Вари. Саня обрадовался, но, понимая всю несвоевременность ситуации сразу звонить не стал. Вариного отца хоронила другая бригада. Но Гитарист нашёл время, чтобы подъехать во время похорон и ещё раз посмотреть на неё. Человек бывает красив не только в счастье, но иногда и в горе. Отсутствие косметики и заплаканные глаза совсем не портили Варю. Не вылезая из машины, Саня закурил и продолжил украдкой смотреть за девушкой. Когда гроб уже опустили в землю и рабочие стали закапывать могилу, он всё же вышел из машины и прошёл рядом, но Варя не посмотрела на него....
Он вновь возвращался мыслями в Ноябрьск. Может ли отправной точкой для любви служить чувство досады на себя, или чувство вины перед человеком, который тебе симпатичен? По крайней мере, с ним было именно так. В том, что Варя не узнала его, не было ничего неожиданного. Во-первых, их короткий роман и романом то назвать было как-то неправильно: всего две ночи и день между ними. Во-вторых, с тех пор прошло почти семь лет. И, в-третьих, попробуй, узнай длинноволосого музыканта в модном прикиде в рабочем с короткой стрижкой, одетом в спецовку. На память о прошлом осталась только серьга в ухе. Кроме того, Варю наверняка занимали сейчас совсем другие мысли. Тогда у него тоже был её телефон, но он не позвонил. Можно ли теперь всё исправить?...
Гитарист позвонил ей через две недели. Она даже не поняла вначале, кто он такой. Саня напомнил ей про кладбище, дождь, машину. Варя вспомнила его, но сославшись на дела, повесила трубку. Через неделю он вновь позвонил ей, и опять результат был отрицательным. Гитарист не сдавался. Зная адрес, он несколько раз после работы подъезжал к её дому и ждал час-два. Но днажды ему повезло, он увидел, как Варя заходит в подъезд. Саня выскочил из машины и забежал в находящийся рядом цветочный магазинчик. Там он сразу выбрал готовый букет из желтых роз и бегом бросился в её подъезд. Добежав пешком до четвёртого этажа, остановился на лестничной площадке и, заранее прихваченным скотчем, закрепил букет прямо на двери Вариной квартиры. Затем он спустился к машине, достал мобильник и позвонил. Без всякой подготовки выпалил в трубку: "Варя, за дверью букет. Возьми, пожалуйста, иначе цветы погибнут". Сработало. Когда через несколько минут, он позвонил опять, она поблагодарила его и трубку не бросила. Саня не стал форсировать события, просто предложил свою помощь по благоустройству могилы отца и попросил разрешения позвонить ей ещё раз. Варя не возражала и в голосе её, как показалось Гитаристу, появились доброжелательные нотки.
Сразу после новогодних праздников Саня позвонил ей и предложил сходить в театр. Варя вначале отнекивалась, но потом согласилась. Они смотрели "Иисус Христос - суперзвезда" в театре Моссовета. Саня кайфовал, это была музыка, на которой он воспитывался, а ария Марии-Магдалины была для него чем-то вроде лейтмотива счастья. Варя воспринимала происходящее более прохладно. И когда по дороге домой Гитарист начал в превосходных степенях рассказывать о Ллойде Уэббере написавшем эту замечательную музыку, о музыкантах записавших когда-то одноимённую пластинку, Варя почувствовала лёгкое раздражение. Не то, чтобы ей было совсем неинтересно. Просто, когда он говорил о музыке, казалось, что ничего кроме этой самой музыки для него в мире не существовало. Гитарист проводил её до двери, попытался поцеловать, но она отстранилась. Что-то не срасталось. Они встретились ещё пару раз. Варя сама себе не могла объяснить, что удерживало её от большего сближения. Внешне, Гитарист нравился ей, но для неё этого было мало. Может быть, дело было в том, что он в своей увлеченности музыкой чем-то напоминал её бывшего мужа, с которым они разошлись, прожив два года. Тот был фанатом Формулы-1 и в мире красных болидов и клетчатых флагов отводил ей место где-то между седьмым и восьмым стартовыми рядами.
Как-то, в конце марта, Алексей спросил Гитариста, как у него идут дела с Варей. Саня только отшутился, сказав, что у него одна любовь - музыка. И вскоре доказал это, уйдя с кладбища, где добросовестно копал могилы полтора года, как только вновь появилась возможность работать с какой-то группой. Алексей отпустил его из своей бригады с сожалением, но, не осуждая. Ведь он и сам когда-то был музыкантом и хорошо помнил, как в первые два-три года работы на кладбище были моменты, когда ему тоже хотелось вернуться в музыку.
На Вербное воскресенье Варя пришла на кладбище. Увидев провалившуюся могилу отца, вспомнила про обещание Гитариста и решила найти его. В раздевалке землекопов ей сказали, что он больше не работает на кладбище. Варя вынула из пачки сигарету и вышла на улицу. Щелкнув звжигалкой, прикурила, и вдруг почувствовала, что кто-то на неё смотрит. Подняв глаза, увидела человека в чистой синей спецовке с серьгой в ухе. Варя поняла, что видела его раньше. Кажется, это был тот рабочий, который сидел в машине вместе с Саней, в тот день, когда умер её отец. Что-то заставило её задержать на нём взгляд. Человек продолжая смотреть на неё, улыбнулся и сделал шаг. Она узнала его. Она всё время помнила его. Удивительно, но не было ни обиды, ни злости за то, что он исчез из её жизни на долгие семь лет. Он сделал ещё шаг, и она шагнула навстречу.