Внуков Ник : другие произведения.

Ещё раз

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Точная реставрация событий с 1974 года

   Ник Внуков
  
   ЕЩЁ РАЗ No
   Зачем придумывать пройденное?
   Его можно просто вспомнить.
   И чем детальнее вспоминаешь,
   Тем больше себя понимаешь.
  
   ПРОЛОГ
  
   - Десять, девять... Бетонные плиты неслись навстречу с трёхсоткилометровой скоростью.
  -- Семь. Вертикальная четыре. Шесть...
   Только теперь стало заметно отвратительное состояние полосы. Построенное на вечной мерзлоте покрытие сильно повело. Выдержат ли опоры тяжёлой машины?
   Навстречу мчались трещины и стыки.
   - До перрона одни уши доедут...- успел шепнуть Саня.
  -- Три. Два. Один. Реверс!
  -- Он ещё сильнее сжал спинку кресла бортинженера, но это не спасло.
   Просто такого удара он не ожидал.
  -- Зачем всё?! - мелькнуло в голове и он пережил всё заново. Почти всё. Время растянулось...
  
  
   1.
  -- ...и сжалось всё в чёрную точку в небе. Тока я лежу прямо головой вверх. Прямо на бетонной дорожке лежу. Первый раз сознание потерял. Молоток аж на соседний газон отбросило! - И гвоздя с трубкой нету.
   Димка вылупился заинтересованно, но было видно, что не верит.
   - Да ты не поверишь! Сначала думал, что помер. Потом с дорожки поднимаюсь. По сторонам как через воду смотрю. Голова шуршит и пополам разваливается! Не веришь? По-настоящему разваливается! Думаю - баллончик, наверное, сверху череп пробил и его половинки уже вместе не держатся. Я голову вот так обеими руками держу, чтобы совсем не развалилась, а сам домой - на пятый этаж - и сразу -к зеркалу.
   Со страху меедленно глаза поднимаю - голова целая! Зато во весь лоб - красно-синий отпечаток баллончика набухает. Представляешь!
   Димка не представлял и это злило.
  -- Вот и делись с ним первым своей смертельной радостью! - разыгралась досада.
  -- Я аж перессал, когда представил, что он мог торцом мне в лоб заехать.
  -- Ты бы помер? - недоверчиво наклонил голову Димон - Фома неверущий.
  -- Испытатели - такие люди. У них работа опасная - гордо наставляю я Димона, который беспардонно любуется почти увядшей на лбу репродукцией и от этого смотрит выше глаз. - я сегодня, считай, реактивный миномёт испытывал!
  -- Он что, улетел? - вновь сомневается Димка.
  -- Аж на полкилометра! Помнишь - мы с тобой их проволокой ковыряли? Там оловом запаяно. Они тогда шипели и холодными делались. Это всё фигня! Надо сразу всё горлышко пробивать. А если настоящую ракету склеить и сверху надеть....
   Однако Димон уже смотрел в другую сторону.
  -- Я домой побегу - промямлил он - мать возвращается. Ща увидит, что пол не подмёл - наказывать будет.
   Из дальнего угла двора уже вовсю стучали каблуки босоножек тёти Нади.
   На Димона я не обижался. У него была лишь одна обязанность и одно право - во всём слушаться и помогать своей одинокой матери. Та же могла и дружков отдубасить. Поэтому я поневоле поплелся домой.
   Дома было пусто. Мать, видно, ушла в школу на учительское совещание, последнее в июне. Начинались каникулы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2. Впервые.
  
   "Билетов нет" - маячило в окошке единственной кассы автостанции.
  -- Надо попросить водителя - подумалось - всё равно все полезут...
   Однако автобус приходить не собирался и в конце концов объявили, что его не будет ни сегодня, ни завтра.
   Обидно. Все каникулы промаяться во дворе из четырёх пятиэтажек, получить коробку тумаков от матери и так и не попасть в Скопингаген. Так они с приятелем прозвали старинный городок в сорока километрах.
  -- Завтра мать не отпустит. Надо ехать сегодня, перед выходными. Пока она не вернулась из школы.
   Он медленно пошёл домой, постепенно принимая решение.
   Дома он прокатил с балкона велик и взгромоздив раму на плечо, спустился к подъезду.
  -- Опять эта каретка скрипит! Что с ней не делал. Даже стакан автола вчера в раму залил... Хотя, может ещё не разработалась - размышлял он, пристраиваясь за пылившим впереди КрАЗом.
   Пятиэтажный посёлок при электростанции имел всего три сформировавшихся улицы, одна из которых, разумеется - имени энергетиков. Поэтому скоро он оказался на раздолбанной районной дороге среди свежевспаханных полей.
   Жёсткие асфальтовые выбоины занимали почти всё его внимание. Шутка ли - до соседнего города доехать! Неплохо бы поднажать. Но поднажать не получалось. Приходилось постоянно искать компромисс между жёстким асфальтом и пыльной щебёночной обочиной.
   Подобное однообразие раздражало вроде частого крика Димкиной мамаши, загонявшей его домой, где он и огребал "полным половником".
   Хотя Димке он втайне завидовал. Жили они на первом этаже. Окнами - прямо к скамейке перед подъездом, которая, разумеется, пустовала редко. И вот когда Димка принимался горланить на предельной громкости его матери приходилось прекращать экзекуции.
   Их же однокомнатная выходила окнами на строительный пустырь. Вдобавок уплотнённая входная дверь с размещённой на ней вешалкой. Его криков не слышал никто, кроме полуглухой старушки-соседки, невесть как оказавшейся в городе энергетиков. Зато крики жертвы придавали азарта самой матери, которая под собственный трёхэтажный мат методично делала его инвалидом.
   Однажды осенью она вернулась из школы злая и уставшая. Очередного отчима тогда не было и на защиту надеяться не приходилось. Тогдашний первоклашка он сидел за раскрашиванием картинок домашнего задания.
   То, как повернулся во входной двери ключ не предвещало ничего хорошего. Он научился сходу определять настроение матери, чтобы не подворачиваться под руку.
   Однако помогало это не всегда. Иногда спасения просто не было.
   Поэтому он продолжал раскрашивать, глядя иногда на рыжие под солнцем поля скошеной соломы далеко за окном.
  -- Ты за молоком, что, не ходил? - в комнату влетела мать и, положив на стол букет гладиолусов, унеслась на кухню - поставь цветы в воду!
   Надо сказать, что цветами он занимался каждый сентябрь. Мать щедро одаривали в школе как заслуженного молодого педагога.
  -- Почему пол не подмёл? - раздалось с кухни.
   Что-нибудь отвечать было опасно, поскольку она сразу уличит его во лжи, даже
   если он будет честен. В этом случае наказание усиливалось многократно. Поэтому он
   просто виновато опустил голову, когда она вернулась в комнату.
   Широко расставленные стройные ноги и всё ещё колышимый после стремительного движения подол лёгкой юбки - это всё, что он видел, когда на его коротко стриженый затылок опустилась её рука. Она гладила его, слегка тормоша волосы, и от этого
   незатейливого движения чувство собственной вины сразу довело его до слёз.
   Как он мог не исполнить своего долга? Мама весь день работает в поте лица, а к её возвращению дома нет даже продуктов. Заботливая рука в волосах наполняла раскаянием.
   Слёзы так и не упали на пол, поскольку второй рукой мать резко задрала его голову вверх.
  -- Чего испугался? Смотри мне в глаза! - услышал он страшно знакомые слова.
  -- Чем ты тут занимался? Я тебя спрашиваю!
   Всё поле зрения предательски свернулось в нависшее гневное лицо матери.
  -- Нннам ззадали картинку осенние раскрашивать...
   Он не заметил когда гладившая затылок рука размазала по всему лицу оглушительно звонкую пощёчину. Слёзы брызнули из глаз в разные стороны и сразу потекло из носа.
  -- Не смей лгать матери!
   Он собрался сказать что-то в своё оправдание, но не успел.
  -- А ну, снимай штаны!
   Он быстро выполнил команду чтобы не получить новой оплеухи.
  -- Кому сказала и трусы снимай!
   Быстро спустив одежду на пол, он так и не посмел поднять голову, глядя себе под ноги, предательски скованные штанами. Мать же, присев перед ним на корточки, потянулась рукой под подол рубашки. Вскоре её рука обхватила размякшее в тёплых школьных брюках "хозяйство". За него она и подтянула меня к себе. Выбора не было. Чтобы не испытывать боли я сделал несколько шагов вперёд непослушными, запутанными в штанах ногами. Расстегнув пуговицы мешающей осмотру рубашки, мать схватила его, положила на свою горячую ладонь и принялась придирчиво разглядывать под льющимся из окон ярким солнечным светом.
   Однажды от этих разглядываний там всё как то напряглось и даже приподнялось над ладонью. Это сразу довело её до бешенства и то, что за этим последовало вспоминать не хотелось.
  -- Опять этим занимался!? - подозрительно произнесла мама вставая надо мной во весь рост - одевай штаны и марш в угол! И не смей выходить, пока я тебя не выпущу!
   Я медленно побрёл к давно настоянному месту у входной двери в квартиру. Втайне, конесно, радовало отсутствие дальнейших тумаков и разборок. Однако опыт уже нашёптывал внутренним голосом, что эта радость кратковременна. Слишком хорошо я помнил, чем заканчивается угол.
   Как-то мама выпустила меня лишь за полночь после того, как удалось правильно произнести требуемое ей извинение. Я тогда сразу рухнул, а не присел на обувную тумбочку в прихожей, поскольку впервые в жизни испытал, что такое не чувствовать ног не в переносном, а в прямом смысле. Тогда она заставила меня встать и снова провела тот осмотр, результатов которого я так боялся. Тогда, скорее от равнодушного бессилия, опустил голову вниз и увидел на ладони матери свой "стручок" и то, что висело за ним. Всё это почему-то оказалась отвисшим и очень длинным.
   Вообще, выходя из угла, после того, как мама это разрешала, чувствовал себя пустым мешком, на дне которого свалялись внутренности. Поэтому сразу хотелось прилечь, но мама сразу находила искупающее мой проступок задание по дому или отправляля в магазин. Говоря при этом, что я мужчина и поэтому должен действовать бодро и быстро, она обычно приводила в пример себя.
   Может быть поэтому я не сильно желал оставаться с мамой наедине.
   Вот и сейчас я внутренне радовался, что еду в Скопин. Пусть не на автобусе, а на велике и потому неизвестно, доеду ли, но всё же подальше от Новомичуринска.
   Я даже улыбался, глядя на пустую дорогу и желтеющие поля под закатным солнцем.
   Так незаметно я добрался до указателя на ГРЭС, что значительно придало мне уверенности. Дальше доехать до Мамоново, а за ним и полдороги позади.
   Хорошо когда сухо и дорога чистая. Правда, несколько раз её пришлось уступить идущим из Пронска машинам: бодрому жёлтому "ПАЗику" и бортовому ГАЗ-53, который долго с грохотом и пылью обходил меня, дёргаясь на выбоинах.
   Всё-таки до Мамоново я доехал. Село проследовал с видом победителя, внутренне уверенный, что бабульки у калиток и молодёжь в потянутом трико подумать не посмеют, что парень с самой ГРЭС шпарит.
   Выезд из села огорошил героя неожиданной проблемой.
   Оказывается, гордо прокатившись по селу, единственной улицей которого и была дорога, я привлёк к себе внимание многочисленных местных дворняг, не избалованных чужаками. Вся эта живность преследовала велосипед вдоль полисадников, вовлекая в погоню всё новые хвосты и лапы. Так что в конце села вся эта смелая орава не только набросилась сзади, хватая за пятки, но и попыталась окружить велосипед целиком.
   Собак я не боялся. Ладить с ними научился ещё на севере под Мурманском, куда занесло родителей. Так что, остановившись как можно резче, я обвел их решительным взглядом, что сразу создало меж нами приличную дистанцию.
  -- Далеко от села не побегут - подумал я, стоя у указателя - разве что в пылу погони.
   Не отворачиваясь от преследователей, задом, я стал медленно удаляться от оравы, которая, подняв уши, пялилась на меня в ожидании решительных действий. Как раз их я делать не собирался. Во всяком случае пока не приближусь к вершине холма, с которого можно будет разогнаться под сорок. Тогда уже точно нас не догонят.
   Я продолжал пятиться, опираясь одной ногой на педаль, чтобы не было заметно типичных для ходьбы движений.
  -- Эти шавки не так глупы - думал я, медленно приближаясь к началу спуска - скоро
   они разгадают мои планы. Дистанция итак уже больше десяти метров. Некоторые уже сделали несколько нерешительных шагов вперёд, оглядываясь на собратьев.
   Поняв, что дольше не смогу водить их за хвост ни секунды, я запрыгнул в седло и резко дал на педали. Сзади захлёбывающийся лай придвинулся вплотную к багажнику. Но план всё-таки сработал и скорость на спуске быстро росла. Вскоре я уже шёл под сорок, оставив далеко позади эту неприятность.
   Дорога здесь оказалась ровной и, стараясь не сбавлять темпа, я вскоре оказался у перекрёстка с Волгоградским шоссе. Указатель гласил, что до города от него всего 5 км.
  -- Пешеход за час проходит - вспомнил я и возликовал, как потом выяснилось
   преждевременно.
   Начавшаяся узкая асфальтовая дорога оказалась разбита настолько, что проехать где нибудь кроме обочины было смертельно опасно. Лишь однажды вперёд пропереваливался ЗиЛ-157, который я потом легко сопровождал обочиной. Оторвавшись, он долго и отчаянно громыхал за передними холмами, охваченными последними отсветами свершившегося заката. Вот уже с очередного из них показались плодовые питомники, сторожка аэродрома сельхозавиации и первые строения совхоза, примыкавшего к городу.
   Дома!
   Спускаясь с моста через товарную ветку железной дороги, велик весело гудел шинами по грязному, но довольно ровному асфальту центральной усадьбы.
  -- Надо к Володьке зайти, а то с прошлого года не виделись.
   Велосипед резво скатился по травяному откосу к одной из хат, скрытых за пышными палисадниками. Я спешился, разминая ноги и снимая проволочное кольцо с реек забора с калиткой, глядя, чтобы поднявшие гвалт с той стороны куры и гуси не проскочили на улицу. Вначале узкого дворика, ведущего к дорожке, показалась тётя Катя.
  -- Ты к Володьке, наверное - озаботилась она после приветствия. - Они с отцом с
   вечера на дальние пруды на рыбалку отправились. - А как бабушка себя чувствует? Как Николай Александрович?
  -- А я еще дома не был - гордо признался я, довольный её растущим удивлением.
  -- Откуда же ты тогда на велосипеде?
  -- С ГРЭСа!
  -- Прямо с ним на автобусе приехал?
  -- Не-а. Автобусы опять не ходят. Сказали - два дня не будет. Я решил сам. Всего за три часа доехал.
  -- Как же тебя родители отпустили?
  -- Мама на работе то в школе, то в изостудии, а этот папа с нами теперь не живёт.
   Она помолчала о чём-то внутри себя.
  -- Я Вовке скажу, что ты приехал, а тебе пора, они, наверное, уже спать собираются.
  -- Спасибо тёть Кать.
  -- Бабушке с дедушкой привет передавай, скакжи - позвоню ей скоро. У меня её лилии не приживаются.
   Снова весело загудели шины, приближая меня к всегда наполненному эхом тоннелю.
   Дело в том, что совхоз и сам Скопин разделены одноколейной железной дорогой на высоченной насыпи. Сквозь эту насыпь в город и вёл тоннель. Под его высоким арочным сводом не расходились даже два автомобиля и перед движением через этот храм эха приходилось внимательно смотреть за транспортом. Однако если автомобиль заставал путника в тоннеле, шум в голове сохранялся надолго.
   Удачно миновав тоннель и проехав кирпичный забор воинской части, я повернул направо, к Октябрьской. Проехав по ней овраг с маленькой речушкой Каликой спустя минут пять оказался у деревянных ворот с калиткой. Припарковав велик у рейчатой изгороди наполненного акацией и ирисами палисадника, слез и размял ноги.
   В это время кованная завитушка щеколды на калитке повернудась и на асфальтовую площадку перед воротами вышел Дедушка. От простого присутствия этого человека самый волшебный летний вечер стал ещё более уютным.
   Мы стояли с ним в ажурной тени, которую в свете фонаря отбрасывала на нас фантастически высокая берёза - единственное высокое дерево в палисаднике.
   Поведав о своих подвигах, я пожаловался на каретку, которая так и продолжала скрипеть.
  -- Ты её смазывал?
  -- Целый стакан автола вылил.
  -- Много - ещё не значит хорошо. Во всём важна мера. Попробуй сначала салидолом
   обработать, но может понадобится и подшипник заменить.
  -- Хорошо - соглашаюсь я - только его сначала достать надо.
  -- Достанешь. А сейчас спать пойдём. Закатывай велосипед в сарай. Утро вечера
   мудренее.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3.Скопин.
  
   Проснулся от грохота пылившего по Октябрьской грузовика. Солнце пробивалось сквозь многочисленные окошки веранды, где стояла кровать, и сквозь бабушкин тюль весёлых жёлто-зелёных расцветок. Люблю спать на веранде. Люблю просыпаться от бабушкиных шагов в коридоре, когда она готовит завтрак или варит варенье.
   В прихожей раздался звонок телефона.
  -- Алевтина Александровна! - услышал я бабушкин голос - вчера из Москвы на
   каникулы?
  -- Приехала Юлька - подумал я и что-то внутри возбуждённо засуетилось.
   Юлька - московская штучка. Всегда чувствовал превосходство в её серьёзном небрежном безразличии к событиям нашей немосковской почти негородской жизни.
  -- Вечером зайдёте? Со Светочкой? Я "День и ночь" испеку...
  -- Ну всё - возникла мысль - вечером намечается ужин за большим столом в комнате
   с открытыми в вечерний сад окнами. Юлька будет сидеть со взрослыми, лишь иногда снисходя на меня своим поверхностным вниманием. - ну уж нет! У нас тоже большие и серьёзные дела найдутся. Надо велик отремонтировать, да и заодно испытать неплохо. Вот возьму и снова до "Волгоградки" доеду через совхоз потом по ней разгонюсь и уже через Вослебово - обратно. Проведём настоящие ходовые испытания...
  -- Подъём! Подъём! - раздался сразу за дверьми веранды голос дедушки - Завтрак
   стынет. Вставай. На гриве не удержался - на хвосте не удержишься.
   Через три минуты, наскоро застелив кровать, я уже сидел за столом внутренней комнаты. За столом нас оказалось трое. Зашла в гости соседка тётя Тамара и бабушка оживлённо беседовала с ней о саженцах малины. Тарелка наваристого бабушкиного борща передо мной быстро пустела. Всегда хотелось уложить в себя хоть по кусочку из приготовленного. Хотя особым изобилием этот утренний стол не отличался, поскольку бабушка уже начала готовить вечерний пир для гостей. Однако горка творожного пудинга с изюмом, украшенного фрагментом из подберёзовиков под кустиком, сделанном из сваренных вкрутую яиц, нарезанных фруктов, зелени и ещё чего-то, манила неотвратимо.
   Кроме того - пышные оладьи с завёрнутой в них клубникой со сметаной и сахаром, овощной салат с яичными желтками и ревенём, украшеный сказочными персонажами из яиц, помидоров и моркови и, наконец, яблочный пирог с корицей и грецкими орехами, украшенный дольками груш из сиропа и заварным кремом.
   Наверно поэтому когда в первом классе писали сочинения про биографии своих дедушек и бабушек, я, не сомневаясь указал, что моя работала поваром у помещика.
   Потом она часто с улыбкой вспоминала об этом. Дедушка же при этом вспоминал, как они познакомились ещё в г. Козлов, где оба учились в плодоовощном институте, а сам он работал у Мичурина на селекционной станции.
   Вернувшись к вечеру из магазина "Дары", как в городке называли местные "Дары природы", где два часа простоял за молоком и маслом, я всё-таки приступил к ремонту втулки. Выкатив велик во внутренний двор, перевернул его и разобрал каретку до основания. С руками по локоть в салидоле и в одних трениках, я упорно игнорировал призывы бабушки возвращаться к ужину.
   Перед закатом начали одолевать комары и вскоре их скопилось вокруг меня столько, что стало ясно - отбиваться бесполезно. К тому же единажды почесавшись, потом уже не остановишься, и в конце концов окажешься весь в собственной крови вперемешку с грязным автолом. Так, скрипя зубами и спазматически подёргиваясь всем телом, я продолжал окончательную сборку и к ужину с пришедшими гостями меня так и не дождались. Потому Юльке не на кого было обращать снисходительные взгляды.
   В конце концов дедушка повёл всех на огород, показывать цветной лук и многосезонную клубнику. Путь до огорода (он же и сад) пролегал от внутренней увитой плющом веранды через цветник, который встречал вас покачивающимися шапками пионов и георгинов, пышной пеной разноцветных флоксов, всеми оттенками роз и обрамлявшими края дорожки фиалками. Так что компания задержалась там надолго, обсуждая с бабушкой сорта обрамлявших весь цветник кустов сирени, жасмина и акаций, а с дедушкой - выносливость раскидистой войлочной вишни и ещё одного дерева, крона которого плодоносила грушей, рябиной и смородиной одновременно.
  -- Двор находился между цветником и огородом. Поэтому, покончив с разглядыванием гладиолусов и пройдя калитку, все, включая Юльку, дружно уставились на меня, как ещё одно чудо, приехавшее на каникулы. Впрочем, чудо - слабо сказано, поскольку в спину и плечи впилось не менее сотни тварей. В таком дымчатом живом свитере, с перемазанными салидолом руками я и предстал перед ней - "Московской штучкой". К тому же вместе с Алевтиной
  -- Александровной - бабушкой Юльки - притопала и Светка - внучка от второй
   дочери. В общем, снисходительного взгляда избежать так и не удалось. Лишь Алевтина
   Александровна произнесла что-то о моей выносливости и каких-то других качествах настоящих мужчин, с чем компания и удалилась в сад. Правда, дедушка ещё предупредил меня, что поставил на газ ведро воды, чтобы я вымылся после сборки. В наш деревянный дом подавалась лишь холодная, зато очень вкусная вода.
  -- Иначе зудеть будет - не уснёшь. Да ты и так уже один большой волдырь, причём
   многослойный. - во всём надо знать меру - завершил он, удаляясь за остальными.
   Покончив со сборкой, я приставил своего зелёного красавца с протёртыми сверкающими ободами к деревянной опоре турника в центре двора. Мимо не пройдёшь, не заметив.
  -- Уж теперь Юлька оценит, что мы тоже "не лыком шиты" - рассуждал я доперев
   ведро до купальника в дальнем от дома углу цветника и отдуваясь у входа под золотящейся в закате кроной черноплодной рябины.
   Разбавив нагретую воду холодной из протянутых по ближайшим грядкам поливных труб, я получил целых два ведра приемлемой температуры. Первое из них, что я опрокинул на себя, произвело сногсшибательный эффект. Представьте, что целый день Вами кормится полчище комарих. О чём Вы мечтаете? Наконец Вас деликатно почесали во всех местах сразу и сразу ко всем раскрасневшимся волдырям приложили прохладный тампон. Аж голова от удовольствия закружилась. Второе ведро полностью вернуло меня в норму. Вспомнилась дедушкина фраза - "без лишений нет свершений".
   Со двора послышались голоса. Компания возвращалась. Вглядываясь через маленькое мутное окошко в глубь двора, я пытался заметить интерес со стороны Юльки к сверкающему стальными ободами красавцу, но оказался лишь свидетелем её полного невнимания и ещё - удовлетворённого кивка со стороны дедушки.
   Подождав, когда все пройдут в дом, быстро пробежал на выходящую в цветник или "нижнюю" веранду и оделся.
   Голоса между тем уже доносились с ведущей на улицу верхней веранды или крыльца.
   Гости прощались. Быстро выбежав ко всем, чтобы тоже попрощаться, я старательно избегал Юлькиного взгляда, но она быстро облегчила мне задачу, первой спустившись с крыльца на старый асфальтовый тротуар Октябрьской. Лишь Алевтина
   Александровна, обнявшись на прощание с дедушкой и бабушкой, пригласила меня в гости на следующий день.
  -- Юлька скоро уезжает и Светка теперь не здесь учится. Так что заходи, кавалер. Чай
   с моими печеньями попьём и новый цветной телевизор посмотрим.
  -- Как он, кстати, у вас работает? - поинтересовался дедушка - кроме как у вас
   цветного и нет ни у кого.
  -- Мы ещё сами к нему присматриваемся. Зато Ник вот завтра разглядит и вам
   расскажет. В общем, ждём его в гости завтра.
  -- Придёт - заверила бабушка - и они снова попрощались. Впрочем, я уже не видел
   финала и снова вернулся во двор, чтобы ещё раз осмотреть красавца, купленного дедушкой на прошлый день рождения и закатить его в дровяной сарай.
  -- Даже внимания не обратила - вскипало в душе - ничего, запуск новой модели
   увидит - всё её равнодушие как рукой снимет. Есть же техника серьёзнее велосипедов!
   За последний год я сделал своими постоянными спутниками две книги: "Конструктору моделей ракет" и "К.Э.Циолковский" из серии "Ж.З.Л.". Поэтому, выходя во двор на ГРЭС сразу собирал толпу старшей и мелкой шпаны, жаждущей экзотических взрывов и испытаний.
  -- Если успею, ещё до её отъезда ракету пустим. Лишь бы снова в гости наведались.
   И вообще надо действовать. Завтра же устрою обкатку по "Волгоградке"!
   Вечером, протерев до блеска вымытую бабушкой посуду, присоединился к дедушке у телевизора. Тронутый рассказами о цветном вещании, он примерял к экрану нашего "Рекорда" специальную рамку с прозрачной плёнкой зелёной снизу, бежевой в середине и синей сверху. Надо сказать, что это действительно оживляло картинку, причём довольно естественно.
   В эту ночь уснуть сразу не удалось. Мешали мысли о Юльке. Наконец, сообразив, что полный мочевой пузырь и, как следствие, дубовая эрекция - противники крепкого сна, спустился в заросли лопухов между дорогой и тротуаром под крыльцом. Идти по тёмному коридору до туалета всегда было крайне неудобно.
   На ночь городок словно вымирал и потому никто не мешал моему уединению, так что, облегчившись, я быстро взял себя в руки и довёл влечение до логического конца. Вернее, довёл до конца сам конец, после чего так голый и рухнул на постель.
   Утром, едва позавтракав, я вывел своего "коня" из гаража и, проведя через примыкавший ко двору, палисадник тёти Тамары, занимавшей часть дома, выкатил из ворот на улицу.
  -- Надо зеркало поставить - подумалось - конечно, с ними никто не ездит, но надо
   попробовать. Страшно неудобно постоянно крутить башкой, когда маневрируешь рядом с транспортом на скорости под тридцать. Надо узнать - есть ли зеркала для велосипедов.
   Проехав по Октябрькой до ближайшего поворота на Орджоникидзе я чуть прибавил в скорости.
   Ездить я любил быстро и на ровной дороге никого впереди не оставлял. Только где они, ровные дороги? Разьве что "Волгоградка" да несколько участков на центральной улице Ленина, где асфальт латали так часто, что он уже достигал уровня подоконников одно-двухэтажных домишек.
   Миновав железнодорожный вокзал, я медленно и долго прорывался по пыльным ухабам через Вослебово и, наконец, выкатился на бетон развилки с Волгоградским шоссе.
  -- Вот она - свобода и скорость - уже предвкушался тугой шум ветра в ушах,
   несущийся навстречу простор желтеющих полей и бездонного неба за каждым подъёмом.
   Даже проносящиеся мимо "Жигули" и "Икарусы" казались устремлёнными в будущее.
   Предвкушая это упоение скоростью, чувством причасности к большому движению и даже видом летящих рядом ласточек, я начал разгон.
   Мешала лишь необходимость постоянно оборачиваться и ещё была одна неприятная мысль. Мать могла приехать в Скопин...
   Это уже случалось однажды. Тогда этот городок ничем не отличался для меня от ГРЭСа.
   Тогда она жила с очередным отчимом, которого я должен был звать "папа Боря". Именно "папе Боре" и предстояло ближе познакомиться с её родителями.
   Постоянно пропадая где-то в глубине смородинных кустов сада или запершись на веранде, они появлялись лишь к обеду и ужину. При этом мама двигалась и говорила как-то возбуждённо, постоянно улыбаясь и чувствовалось, что ей легко и радостно. Наверно поэтому, когда поздно вечером она сказала бабушке постелить мне в одной комнате с ними, я надел пижаму и спокойно отправился в постель по первой её команде.
   Сон пришёл быстро и так же быстро слетел. В переднюю комнату с улицы падал яркий свет фонаря и я сразу похолодел от страха, увидев, что в постели над мамочкой стоит...одеяло. Потом, привыкнув к свету, глаза разглядели отчима, который и стоял в одеяле над головой матери на коленях, странно мыча. Эти звуки и заставили меня проснуться. Диванчик стоял почти рядом с их кроватью и вскоре я мог видеть и слышать всё.
   "Папа Боря" продолжал раскачиваться, а мама почему-то сильно дышала и чмокала.
   Вскоре чмоканье сменилось её словами.
  -- Ты не должен забывать про свои руки... Мне очень нужны твои руки здесь...
   Просто держи руки между своих ног... Не смей их убирать... Держи себя за оба... Двигай по ней рукой, двигай... Так хорошо... Какой! Ложись на спину! Я должна его взять...
   От их постели шёл какой-то дурманящий и волнующий запах. Белое тело мамы переплеталось с отчимом и она почему-то громко мычала.
  -- Люблю, когда ты помогаешь себе руками между ног... - слышалось между
   обоюдным мычанием.
   Я не заметил, как мои руки шестилетнего пацана сами оказались под штанами пижамы.
   Трогать там всё оказалось так приятно, что я понял почему Маринка из подготовительной группы, лёжа в тихий час в соседней постели, всегда стремилась рукой залезть в мои трусы под одеялом.
   Под воздействием собственных неумелых рук и волшебного голоса матери я почувствовал как "стручок" подростает и твердеет. Увлёкся настолько, что не заметил, как мама сорвала с меня одеяло, обнажив это занятие.
   Оказывается, облегчившись для очередного захода и вернувшись из туалета она сразу заметила движение детских рук под одеялом.
  -- А ну встал! - скомандовала она и я тут же оказался на холодном полу. Только желание упрямо топорщилось под штанами.
   Одним движением мать резко стянула их вниз, отчего боль пронзила меня именно там, где только что плескалась ласка, пронизанная её голосом. Затем, заставив меня снять их окончательно, как и верхнюю часть пижамы, она включила яркий, режущий глаза свет.
  -- Что это такое?! - присев передо мной на корточки, зло зашипела она.
  -- Я кого, тварь, спрашиваю?! - при этих словах её ладонь хлёстко ударила по ещё не
   опустившемуся достоинству, а ногти больно и как-то тянуще-противно задели то, что висело сразу за ним. Она ещё несколько раз била и спрашивала, пока боль не стала невыносимой и тогда я заревел. Тут мама быстро прервала мои вопли хлёсткой пощёчиной, от которой долго наблюдались красивые звёзды. Вообще её пощёчин боялся, наверное, сильнее всего. Наносила их она как-то мгновенно всей ладонью так, что увернуться не было никакой возможности и после таких оплеух солоноватый вкус во рту смешивался с непривычным головокружением. Поэтому, избегая очередного звездопада я сам начал опускаться на пол. Однако мама уже цепко держала меня за волосы, несколько раз ударив моей головой о край стоявшего посреди комнаты круглого стола.
  -- Кому сказала молчать! Если хоть кто-нибудь от твоих воплей проснётся - убью!
   Испугавшись, я позорно не удержал несколько капель из своего заполненного мочевого пузыря.
  -- Это что?! - вскипела мама и, схватив за ушибленное об стол ухо, оттащила в угол
   возле их кровати. - Будешь стоять, сволочь, пока я тебя не выпущу. - Не дай бог, кто-нибудь твоё нытьё услышит...и только посмей сам в туалет сходить. Только когда выпущу. А если из тебя упадёт ещё хоть одна капля, долго будешь кровью ссать. - понял меня?!
   Я поскорее кивнул, чтобы избежать удара.
  -- Кого спрашиваю? Язык отсох?
  -- Ппонял - промямлил я и мама снова смогла лечь в кровать к отчиму, потому что
   больше я ей не мешал.
   Стараясь стоять тихо, сквозь собственное прерывистое дыхание, я снова услышал чмоканье матери и вскоре из под одеяла возобновилось обоюдное мычание. Иногда сквозь него пробивался какой то нечленораздельный бубнёж "папы Бори", на который мама отвечала чем-то вроде - "Я сказала - пусть стоит и твой, кстати, тоже".
   Так и не уснув за ночь, они ещё несколько раз выходили в туалет пока я боролся с уже переполненным мочевым пузырём. Позывы становились всё настойчивее и сдерживая их я всё чаще ощущал в паху неожиданно режущую боль.
   Уже рассвело, а мой умоляющий взгляд на иногда проходившую рядом мать, казалось, совершенно ничем её не трогал. Тогда, согнувшись от неимоверных сдерживающих усилий, я начал потихонечку перемещаться к двери.
  -- Я что, тебя выпускала, послышался с постели её голос.
  -- В туалет.... - начал я, но мама строго пресекла незаконченную фразу.
  -- Пойдёшь, когда разрешу! Теперь терпи и только посмей хоть раз на пол капнуть. А
   ну - встал прямо!
   От изменившейся позы сдерживаться стало ещё труднее и боль перешла в постоянную резь. Даже дышалось теперь с трудом.
   За дверью комнаты в прихожей раздались первые шаги вставшей, чтобы заняться завтраком, бабушки. Шёл пятый час укрепления моей выносливости. Даже боли в отнимавшихся ногах не было заметно. Теперь всё тело заполнилось острыми бритвами, а между ног мне вкручивали раскалённый штопор.
  -- Мамочка видит всё и я не буду её сердить. Она меня родила. - бубнил я про себя,
   чтобы отвлечься от боли. Хотя боль теперь почти не ощущалась. Вскоре все чувства притупились и тело стало как будто чужим. Только мельком, чтобы не испугаться, глянув вниз, можно было убедиться - стоишь ты в собственной луже или ещё нет.
   В десятом часу в комнату заглянула бабушка, чтобы позвать всех к завтраку. Увидев меня, она, видимо, поняла всё сразу, поскольку тут-же принялась настойчиво меня защищать. Однако, получив знаменитую оплеуху от моей матери, и еле удержавшись при этом на ногах, с плачем удалилась в прихожую.
  -- Сама знаю как своего ребёнка воспитывать! - прокричала мама ей в след и
   обращаясь ко мне добавила - Учти! Я всё вижу. Я тебя породила, я тебя и убью!
   Эти слова стали последними из запомнившихся мне в тот день, но зато запомнились они навсегда. Даже сейчас, набирая этот текст, чувствую их всем телом и со всеми интонациями. Зато всё, что случилось после этого словно покрыто какой то ноющей пеленой.
   Помню только, как мать весь день за что-то ругала дедушку, а утром следующего дня, загрузив всех своими сборами и зачем-то прихватив из передней комнаты большой настенный ковёр - предмет бабушкиной гордости - они уехали.
   Я прекрасно знал, что мамочка вскоре снова приедет и теперь уже за мной. Должен же кто-то помогать ей по дому. Поэтому с печалью провожал каждый день выпавшей мне тогда передышки и каждый закат становился ещё одним прощанием.
   Мысли о той боли теперь, в седьмом классе, иногда неожиданно заставали меня прямо на велике, когда седло вдруг резкой внезапной болью начинало жечь промежность, да ещё частыми остановками в туалет.
   Сейчас же я был собран, целеустремлён и полностью слился с дорогой, с тугим гудением воздуха и покрышек.
   Вот с вершины пологого холма мне уже показался поворот на Скопин и я легко летел вниз, радуясь последнему километру ровного бетона. Повернув на Скопин, я быстро и теперь уже со знанием дела прошёл весь маршрут до самой усадьбы совхоза.
  -- Наверное, к Вовке заскочить успею - рассуждал я, миновав поле, с которого,
   теперь уже крайне редко поднимались сельскохозяйственные "Кукурузники". В его короткой почти всегда жёлтой траве обычно прятались целые заросли грибов "говорушек", которые можно было есть сразу, так они были изжарены на солнце. Почти все остальные поля совхоза имени Мичурина были возделаны. Вообще раньше совхоз считался передовым не только в районе, но и всей Рязанской области. В особенности славился он своими плодовыми питомниками. Мало кто знает, что бывшая центральная выставка Москвы - ВДНХ, как и Воробъёвы горы, засаживались деревьями именно из этого хозяйства.
   Это была особая гордость дедушки, который в то время работал директором совхоза. Благодаря ему хозяйство и носило теперь имя Мичурина.
   Велик снова скатился к хате, где Вовка жил со своими родителями.
   Заехав во внутренний двор, никем не встреченный, я через крыльцо поднялся в дом.
   Пройдя прихожую, сразу же наткнулся на Владимира и сразу вспомнил, что о вкусах действительно не спорят. Вовик сидел за круглым кухонным столом и с аппетитом уминал ломтики большой солёной селёдки, лежащей тут-же, запивая всё это парным коровьим молоком из эмалированной кружки.
  -- Ты проходи в большую комнату - прочавкал он, видимо заметив мой ступор и
   подкативший к горлу ком, явно готовый вырваться в общество.
   В комнате, обеими окнами выходящей в небольшой сад перед дорогой, ещё дымился паяльник, рядом с которым топорщилась куча проводов собранной "наживую" очередной цветомузыки. Явно выделялся из этого творческого бардака лишь огромный понижающий трансформатор и торчащие то тут то там круглые шляпки дефицитнейших транзисторов П215.
  -- На совхозных прудах сейчас только мелочь. А это - Вовка кивнул на заполнявшую
   кухонный стол селёдку - батя в совхозном продмаге "поймал".
  -- Ты где транзисторы достал? - сразу озадачил я вошедшего приятеля.
  -- А у Олега, что за продмагом в двухэтажке живёт, поменял. Он в Рязани учится и
   практика у них на тамошнем радиозаводе.
  -- Ну и как она, работает? - кивнул я на кучу проводов, куда успел залезть
   любопытным носом и сбоку которой выделялись три лампочки.
  -- А ща пробовать буду, - признался он, подключая сигнал от радиоприёмника ВЭФ-
   202 и заправляя вилку трансформатора в электророзетку - ты лучше отодвинься, а то прошлый раз я где-то накоротко скрутил...
   Однако, как я не отодвигался, ничего не происходило и прежде всего - с лампочками. Одна из них просто и ровно засветилась в то время, как остальные не сделали даже этого. Из ВЭФа растекались заунывные народные напевы.
  -- Чё она у тебя даже без музыки светится? - я снова полез носом в кучу деталей.
  -- Это фон. Теперь модно цветомузыки с фоном делать, чтобы без звука тоже "цвет
   давали" - признаётся Вован и тут же хлопает об лоб ладонью - балда я. Там же к динамику припаяно. Надо просто громкость поднять - и тут же народные напевы становятся слышны на улице.
   Я отскакиваю от электронной кучи, поскольку лампочки внезапно оживают и каждая начинает мигать в своём ритме, который, видимо, как-то связан с народными воплями.
  -- Перед ней контур усилителя собрать и тогда с любого источника работать начнёт -
   орёт Вовка и я понимающе киваю - только ещё транзисторы нужны.
  -- Где достать пока не знаю - уже спокойно продолжает он, убавив громкость
   приёмника.
  -- У нас на ГРЭС точно не достанешь - констатирую я - домой пора. Сегодня
   вечером в гости идти надо.
   Спускаемся во внутренний двор и я жалуюсь на скрипящую каретку.
  -- Вчера снова перебрал. Вроде тише стала, но всё равно, стоит на педаль сильнее
   нажать, как сразу "скрип - скрип". Даже ехать стыдно.
  -- Каретка - это фигня - ты лучше педали проверь, возражает Вовка, подводя меня к
   Их старому чёрному велосипеду - смотри!
   Взявшись за рычаг педали, он толкает его вперёд и назад, имитируя ногу ездока и я вижу, что большая шестерня, что должна быть с ним заодно, даже не трогается с места.
  -- Как это? - недоумеваю я.
  -- А просто когда педали на ось одевают, то потом клиньями крепят, чтоб не слетели.
   Эти клинья от нагрузок и расшатываются. Даже переломиться могут.
   Вскоре мы выяснили, что с моим красавцем дела обстоят не лучше. И, договорившись набрать в запас - кто первый достанет - разбежались.
   Дома я был около пяти. Дедушка занимался огородом, а бабушка - цветником.
   Оттащив уже вырванные сорняки в компостную кучу за сараем и облившись в купальнике, обосновался у единственного в доме умывальника - на кухне.
   Купленный в парфюмерном отделе культтоваров лосьон "Анне" с довольно резким запахом спирта, своей наклейкой обещал полное избавление от угрей, что последнее время плодились всё чаще и этой жидкости я для лица не пожалел.
   В конце концов, натянув узкие серые хлопчато-бумажные брюки "а ля джинсы", в которые заправил клетчатую байковую рубаху и тщательно причесавшись, вышел в цветник предупредить бабушку.
  -- Я тут Алевтине Александровне и девочкам торт собрала. Мы его так и не съели -
   спохватилась она - сейчас вязочку соберу.
   Получив завёрнутую половину знаменитого "Дня и ночи", я выкатился на пыльную дорогу Октябрьской улицы. Всего-то ехать - до стадиона в гору, а после - мимо старого с помпезными колоннами дома культуры - под гору. Затем - налево на Советскую, ко второму дому от угла. Целая двухэтажка!
  -- Жаль ракета не готова, а то бы на испытание Юльку пригласил - вертелось в
   голове.
   Однако до запуска было как до Луны. Все, снаряжённые мной двигатели либо взрывались сразу после запала раскалённой булавкой, либо, кроме дыма, никакого эффекта не давали. Грамотно же сделать сопло нужного диаметра не выходило никак. Экспериментируя с доступнейшим для этого материалом - круглыми деревянными пробками - которыми под клеем затыкал заполненные топливом самодельные бумажные гильзы, я проковыривал в них разные отверстия. Сами деревянные пробки делались из всего, что подвернётся: круглых веток сухих деревьев, ручек садового инструмента и даже краёв гардинных шестов. Поэтому все вещи в доме, имевшие круглые деревянные ручки, распиливались моментально. Правда, на части из них я всё-таки ставил замену. Разумеется, не столь круглую.
   Само топливо, разумеется, тоже было самодельным и проблем с ним было не меньше. Так, что не видать мне пока эффектных пусков и заинтересованных Юлькиных глаз.
   Вот и их двухэтажка. Лихо проезжаю узкую калитку и эффектно паркуюсь возле деревянного крылечка. Оглядываю большой внутренний двор, занятый грядками - результатом труда местных жильцов. Кто - то даже спилил половину веток большого вяза и теперь, уже высохшие, они были собраны в кучу возле крыльца, у деревянной лавочки.
   Лестница встретила меня старым и давно знакомым запахом. Однако, сейчас он лишь усиливал волнение. Робко постучал и, представляя, что сейчас она меня увидит, подтянув брюки и перезаправив рубашку, судорожно занялся приглаживанием волос.
   За этим занятием и застала меня открывшая дверь бабушка Юльки.
  -- Заходи, кавалер! А мы уже думали - не приедешь - приговаривала она, провожая
   меня в комнату через длинный и узкий коридор.
  -- Вам бабушка передать просила...- начал я, стараясь поскорее избавиться от
   узелочка.
  -- Света! Юлька! - шутливо провозгласила Алевтина Александровна - а ну марш за
   стол. Вам Екатерина Александровна гостинец приготовила. Хватит от кавалеров в спальне прятаться.
   И тут это случилось. Сначала в гостиную влетела Светка и, хихикая, шлёпнулась на стул возле своей бабушки. Она вошла спустя секунду. Не спеша и, казалось глядя на меня и сквозь меня одновременно, опустилась на стул напротив.
   Разговаривали мы лишь с Алевтиной Александровной и иногда - со Светкой. Юлька соблюдала полный нейтралитет, невзирая на наши эмоции и оттого я тоже всё больше мрачнел внутри. Тут то Юлькина бабушка и схватилась за последнюю соломинку, чтобы хоть как-то сплотить компанию.
  -- Ох забыла! Сегодня мультики по телеку показывать будут. Вот сейчас мы цветные
   мультфильмы и посмотрим.
   Мне доверили включить это чудо техники и взгляд сразу упал на маленькую чёрную коробочку на его крышке.
  -- Покажи Нику свой аппарат - обратилась бабушка к Юльке - это только с её
   разрешения - добавила она.
  -- Бери не бойся - заговорила наконец "московская штучка" - вот здесь звук
   регулируют.
  -- Ну вы тогда с музыкой на лавочку идите - сразу добавила Алевтина
   Александровна - а мы со Светулей мультики посмотрим.
   Быстро раскрыв её замысел, я моментально оказался на деревянной скамейке перед
   Крыльцом, рассчитывая, что Юлька присядет рядом. Она же, опустившись на противоположный край лавочки, небрежно произнесла:
  -- Мама привезла из Японии. Здесь внутри кассета. Можно остановить, перемотать и
   посмотреть, сколько осталось.
   Пальчик девичьей руки касался разных кнопочек и, чтобы всё рассмотреть, мне поневоле пришлось придвинуться поближе.
  -- Здесь моя любимая группа "Битлз" на всей кассете. - произнесла она, включив
   воспроизведение и протягивая мне это чудо с уже замигавшим на нём красным огоньком - на, посмотри.
   Под волшебные звуки незнакомой мне музыки я осторожно взял из её руки чёрную коробочку. Сбоку красовалась строгая серебристая надпись "SONY".
   Почти забыв про Юльку, я разглядывал неземной агрегат. Видимо, поэтому, оставшись без внимания, она настойчиво прервала моё занятие.
  -- А ты живых дельфинов видел?
  -- Нуу даа - затянул я, с трудом отвлекаясь от чар заморского дизайна и стремясь не
   уронить себя в её глазах - видел, по телевизору.
   - Значит, не видел - констатирует Юлька, забирая у меня игрушку. - Мы с мамой на фильм про дельфинов ходили. Они такие красивые и умные! Даже, наверно, умнее человека.
   Не зная, как поддержать эту неожиданную тему, я попытался потянуть время, медленно меняя позу на более аристократичную. И тут вдруг ответ прозвучал громко и уверенно, но с неожиданной стороны. Просто, светски закидывая ногу на ногу, я вдруг раскатисто пукнул. Не способный после такого ответа продолжать светскую беседу вообще, я желал лишь одного - сгореть на месте или провалиться под землю. Наверно поэтому сразу поднялся и, не смея взглянуть на Юльку, сделал два шага к сваленным у крыльца сучьям, где изобразил кипучую деятельность по резке особо круглых веток на сопла. Правда, мы ещё перекинулись парой фраз, но вечер был мной окончательно испорчен.
   Зайдя в квартиру и попрощавшись с Алевтиной Александровной, я позорно бежал с любовного фронта.
   Уже проезжая через горпарк, решил, что мама права. Видимо я недостаточно вынослив и дисциплинирован, если позволяю себе портить воздух в самые ответственные моменты.
   Но как доказать себе, что ты на что-то годен.
   - Решено - подумал я - совершу дальний велопробег, например - до Москвы. - Может тогда это и другие признают. Например - на олимпиаду. Она как раз после середины июля открывается и въезд в город обычным транспортом, говорят, уже закрыт.
   Вон про какого-то бегуна, что уже в столицу своим ходом прибыл аж по телевизору рассказывают... - всё! Семнадцатого июля и поеду! Ничего, что до Москвы 273 километра, как на указателе написано. Я, в конце концов, мужчина и должен справиться.
   До выезда оставалось больше двух недель и дедушке с бабушкой я о поездке говорить не собирался. Однако сознавал, что без легенды не обойтись. Её версия выглядела так: мы с ребятами едем на великах в кораблинский лес с палатками на два дня. Разумеется, никаких ребят не было и быть не могло. Они бы и сами не поверили в реальность подобного "олимпийского плана". Володька, родители которого жили в совхозе - больше домосед и усидчивый радиолюбитель, а, жившие на спуске Октябрьской, братья Шмоновы, оба моложе меня. Так, что не оставалось ничего, кроме, как рискнуть в одиночку.
  -- Остановлюсь у тёти Вали - рассуждал я.
   Тётя Валя приходилась сестрой моему новому папе. Звали его Виктор и на ГРЭС в ДК энергетиков его, коренного москвича, занесло по распределению после Московского театрально-художественного училища. Уже в Новомичуринске, работая в ДК заведующим постановочной частью, или просто завпостом, он и попался на глаза матери.
   Я не считал нужным особо готовить велосипед к этому выезду, считая, что добьюсь результата своим упорством. Может быть поэтому день старта наступил для меня неожиданно. Погода стояла сухая и дорога обещала быть лёгкой.
   В качестве провизии закупил в хлебном магазинчике семь коржиков по восемь копеек, полагая, что они не портятся и достаточно калорийны.
   Этот провиант оказался настолько удачным, что свои последующие веловылазки я измерял не только километрами, но и коржиками.
   К вечеру перед выездом, чтобы проверить колёса, медленно проехал высохшими колеями крутых улочек к Красной горке. Так называли высокий склон, с которого открывался простор Козьего болота и небольшая речка Вёрда. По дороге пришлось объехать свежий забор из сетки - воинская часть расширялась. Сквозь ячейки виднелась какая - то военная техника. Я поехал медленее и даже привстал на педалях, силясь разглядеть таинственные боевые машины.
   Каково же было восхищение, когда прямо над своей головой я увидел длинные стволы стоящих прямо у изгороди нескольких прицепных пушек.
  -- Вот это техника! Думал я, любуясь высоко поднятыми жерлами - а у меня так
   ничего и не летает. Правда одна ракета на новом топливе поднялась метра на два. Зато это топливо не наготовишь. Я, Генка и Колобок весь день целлулоид рашпилями натачивали. Потом ещё пудру из спичечных головок в него добавляли осторожно, чтобы не переборщить.
   На самом деле я уже придумал новое топливо. Расплавленный ацетоном целлулоид смешивался с пудрой из спичечных головок, заливался в бумажную гильзу и там твердел, образуя готовый заряд который даже воды не боялся. В дровяном сарае в железном поддоне медленно твердела уже целая батарея таких шашек.
   Вернулся великом довольный и, подкачав во дворе камеры, загнал его в сарай.
   Во внутренней комнате бабушка с дедушкой пили чай и смотрели телек через цветную плёнку.
   Присоединившись, к ним, я долго не высидел, поскольку ни одна цветная плёнка не скрасила бы унылость этой передачи. Показывали какой - то доклад на каком-то пленуме.
   Поэтому я решил сообщить, что завтра с ребятами ненадолго на великах отъедем.
   Ответив на сразу возникшие вопросы хорошо подготовленными ответами, я быстро поменял тему.
  -- В нашу часть новую технику привезли, - докладываю дедушке свежие
   разведданные - стволы прям над забором торчат.
  -- Пушки, говоришь, видел - задумчиво отвечает он - а спор то вы свой с приятелем
   разрешили?
  -- Какой спор?
  -- Ты рассказывал, что вы со школьным приятелем поспорили о ракетах и
   артиллерии.
  -- Аа! - вспоминаю я - с Генкой. Поспорили, что сильнее, его пушки или мои ракеты.
  -- Ну и кто выиграл?
  -- А мы же так и не сразились. Собирались провести стрельбы в Маклаково, возле его
   дома в маленьком котловане. Он стреляет по моим позициям, а я - по его. Сами же на дистанции за верёвочки дёргаем. Только вот у меня зажигание не всегда срабатывает.
  -- Видел я как ты ракеты запаливаешь спичками с хвоста.
  -- Не, деда, я электрическое пытался сделать.
  -- Что то я не видел, чтобы ты кнопку нажимал. Хотя это, конечно, безопаснее и даже
   на настоящий запуск больше похоже.
  -- Сделаю скоро настоящую кнопку - отвечаю я - уже нихромовую проволоку достал.
   Только вот спичка от неё никак не загорается. Видно, батарейки не хватает. Думаю теперь через трансформатор попробовать. Проволоку в сопло, а концы - наружу, прямо без всяких спичек. К тому же эти спичечные головки потом всё отверстие забивают.
  -- Я твой метод не критикую - отвечает дедушка - не только ты придумал факелом с
   хвоста топливо поджигать.
  -- А кто ещё? - недоумеваю я.
  -- Давно я это видел. Во время войны ещё. Служили мы тогда с товарищами при
   гвардейском миномётном дивизионе.
  -- Это которые из трубок стреляют? - демонстрирую я недюжую осведомлённость.
  -- Правильно говорить - с направляющих. На каждом автомобиле, их ещё шасси или
   тягачом называли, по десять длинных балок. На них специальным выступом и крепились ракеты. В каждом дивизионе по несколько таких самоходных установок было.
  -- Так они что, прямо с машин с водителями стреляли и, наверно, от их
   аккумуляторов запаливались?
  -- Что ты! Водителя во время такого залпа в кабину не затащишь, но ты зажиганием
   интересовался. Так вот в ракетах тоже электрозапал ставили. Потом провод тянули к укрытию, к динамо или другому источнику тока. Только срабатывал тот электрозапал тоже не всегда. Вот тогда то их и зажигали твоим проверенным способом - факелом под хвост. Потом, правда, что есть ног - снова в укрытие.
  -- Неужели так страшно было?
  -- Кто хоть раз в жизни залп реактивных миномётов видел, никогда этого не забудет.
   Мы это на себе проверили. Сразу несколько машин ставят на позиции, наводят и лупят со всех сразу. Зато потом сломя голову чехлимся и на другое место. Так что когда немец по нашей прежней дислокации в ответ лупить начинает, мы уже в пути к следущей точке стрельбы. Только нас тут и видели. Не случайно они так боялись наших катюш. Только они тогда считай моментально огромную площадь огнём накрывали. Да и катюшами их все в начале войны звали. Потом разные доработки пошли. Например, с набалдашником вместо острого носа. Так те на фронте уже ванюшами прозвали.
  -- Ты сам стрелял?! - восхищаюсь я.
  -- Мы другим занимались. Чтобы правильно выстрелить и при этом своих не задеть
   нужна точная наводка. А что такое точная наводка? Прежде всего - это чёткие разведданные, где немец со своей техникой засел и откуда он больше угрожает.
  -- А ты что, всё это знал?
  -- Конечно нет. Узнать это и было нашей работой. Иначе говоря, фронтовая разведка.
  -- Так ты, значит, разведчиком был, вроде Штирлица?
  -- Штирлиц решал свои задачи, а мы - свои, причём совсем разные. Штирлиц
   работал с людьми, а мы больше - с местностью: где вражеские позиции расположены, где наша скрытность лучше. Да и ходили мы не в немецкой форме, а в наших плащ-палатках иногда при камуфляже.
  -- Они что же, не замечали, что вы везде ходите и их определяете? - недоумеваю я.
  -- Конечно, мы действовали скрытно. Иногда, неважно даже днём или ночью, тебя
   может погубить просто сухая ветка. Запнёшься или просто что-нибудь под ногой или в экипировке зашумит. Вдруг враг в засаде поблизости. Некоторые из них даже на шум точно стреляли. Тогда то и начиналась разведка боем.
  -- И ты стрелял?
  -- Прикрывать товарищей приходилось... - задумчиво отвечает дедушка.
  -- У тебя, что, свой автомат был?
  -- Полагался мне автомат и на задание оружие брать приходилось.
  -- А у тебя какой был?
  -- ППШ или пистолет-пулемёт Шпагина.
  -- Это у которого короб с патронами круглый. В кино такие видел. - хвастаюсь я. А
   зачем ему столько дырок вдоль и вокруг ствола?
  -- Это проблема была. Ствол от стрельбы так раскалялся, что не будь кожуха, ты себя
   ошпаришь вместо того, чтобы противника положить. С кожухом и то не всегда за него возьмёшся. Хотя, конечно, оружие было неплохое, надёжное. Давай ка мы с тобой днём об оружии поговорим, а то по телевизору вон уже сетку показывают.
  -- Мы, может быть завтра с ребятами на великах вернуться не успеем... - начинаю я.
  -- Чтож, если решил, надо делать. - отвечает он и я понимаю - куда мне тягаться с
   фронтовой разведкой!
   Уснул я не сразу, окрылённый такой поддержкой со стороны дедушки. Пришлось даже выйдти подышать с веранды на крыльцо. Опершись на сделанные дедушкой деревянные перила, я смотрел на красный кирпичный особняк горного техникума через узкую Октябрьскую улицу.
  
   Ещё детсадовцами мы любили возле него играть, прячась на корточках за кирпичной оградой - фундаментом высокой чугунной изгороди. Со стороны тротуара кирпичный выступ шёл строго горизонтально до угла самого здания. Тротуар же, наоборот, быстро понижался - Октябрьская спускалась к речушке Калика. Поэтому высота бордюра там, где техникум заканчивался, достигала роста взрослого прохожего.
   Вот тут то и начиналось соперничество. Сначала я или Вовка Медников, живущий через дом, спрыгивали с бордюра на тротуар там, где он доставал нам лишь до колена. Точнее, прыгал один из нас, тогда как второй оставался на фундаменте изгороди. Приземлившись, прыгнувший обходил стоявшего сверху и вставал сразу за ним на уже более высокое место. После этого прыгал тот, кого обошли. Чередуясь таким образом, мы были вынуждены приземляться со всё большей высоты и проигрывал тот, кто первым отказывался от очередного прыжка. Как правило, последними оказывались мы с Вовкой, поскольку остальные "отсеивались" там, где высота достигала их роста. Да и мы никогда не доходили до конца и, однажды, я решил сделать это. Разумеется, в одиночку, чтобы случайно не опозориться.
   Брусчатый тротуар за краем пропасти казался тогда невероятно далеко. Тогда мне ещё предстояло постичь, что высота осозаётся лишь сверху. Снизу всё кажется не таким высоким. Так же и люди, ещё не обременённые собственным опытом, смотрят на тех, кто осознал большой собственный путь, снизу, не замечая всей высоты и всех усилий. Просто другой ракурс.
   А тогда я долго стоял наверху у края изгороди в самом её конце. Когда же понял, что прохожих пока нет, всё-таки прыгнул...
   Ветер засвистел в ушах и тело чуть сжалось от страха. Поэтому притротуарился я ещё и на руки с коленками, несильно ободрав их. В голове тогда долго стоял свист ветра, но было и ещё что-то упущенное, что ощутил, но не успел запомнить. Тогда я полез на изгородь снова. Лишь прыгнув второй раз, уже почти без страха, удалось осознать, это упущенное вначале чувство. Я летел!
  
   Старый тополь отбрасывал на деревянную площадку крыльца резную тень, лаяли вдалеке собаки, да шумела верхушка нашей берёзы. Успокоенный этой идилией, я вернулся в кровать на веранде.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   18.07.1980
  
   Утро ознаменовалось неудачей - рано встать так и не удалось. Поэтому завтракал один. Бабушка с дедушкой уже хлопотали на огороде. Наскоро позавтракав бабушкиными оладьями и прихватив большую клеёнчатую сумку с провиантом и запасной курткой, пошёл крепить её к багажнику.
   В дровяной сарай, откуда я уже выкатывал своего коня, зашёл за инструментом дедушка.
  -- Не поздно ты выезжаешь? - начал он - всему ведь - своё время. Да и настроение у
   тебя, вижу, неважное. Хмурый как туча.
  -- Не, - оправдываюсь я - вроде, ветер попутный. Наверстаю.
  -- Тогда будь осторожней на дороге и учти, что раньше вернуться - тоже не грех.
   Я заметил, как, возвращаясь в сад, поднятой рукой он определил направление ветра, не совсем доверяя флюгеру в виде самолёта с пропеллером на высоком шесте забора.
   Лихо скатившись вниз улицы к Калике, я хотел было использовать этот первый разгон для подъёма к воинской части, но пришлось тормозить.
  -- Тояматоканава - вспомнился японский анекдот про русские дороги и, чтобы не
   расшатывать педальные клинья, в крутую гору зашёл пешком.
  -- Так можно пол дороги пройти - возмутилось что-то внутри. - Не
   спортивно это как-то, не последовательно. Интереснее вообще ног на землю до самой цели не спускать, но так тоже вряд ли получится.
   Меж тем уже приближался тоннель перед совхозом. В нём то и пришлось разойтись со встречной "Победой", водитель которой решил посигналить. Эхо этого клаксона долго потом металось в моей голове и окончательно я снова услышал свои мысли и шум ветра, лишь оказавшись среди совхозных полей. До "волгоградки" оставалось не более двух километров, но крутой подъём и печальное состояние районной дороги не оставляли мне шансов... Поэтому, добравшись всё, таки до перекрёстка с шоссе, удовлетворённо слез и размялся.
   Путь по бетонной трассе начинался сразу с затяжного спуска к какому-то селу и я лихо понёсся, впитывая взглядом встречные пейзажи. Лишь гудение шин да ветер сильно шумящий в ушах. Пожалуй - слишком сильно.
   Через час езды, продвинувшись километров на пятнадцать, начал понимать. Что мой основной противник - именно встречный прерывистый ветер. Ноги уже начинали чувствовать усталость и на участках без склонов, пришлось идти зигзагом почти по всей ширине трассы. Просто переваливание с боку на бок оказалось интереснее и, вроде, легче. Благо - машины попадались очень редко. Конечно, главная задача при подобных маневрах - не забывать оглядываться, не идёт ли сзади транспорт. Об этом то я и забыл на одном из ровных участков. Уже довольно долго велик шёл подобным зигзагом, когда сзади раздался настойчивый сигнал. Оглянувшись на звук, я узрел запомнившуюся надолго картину. Примерно в десяти метрах сзади, кренясь на поворотах, не отставая и пытаясь улучить момент для обгона, за мной так-же вилял рейсовый "Икарус".
   Быстро отвалив вправо, я уступил ему дорогу. Спустя минуту за автобусом пронёсся огромный рефрижератор и меня прямо таки потащило за ним. Скорость велика сильно возросла и какое то время меня буквально несло вперёд.
  -- Почаще бы меня такие "Шкоды" обгоняли. - рассуждал я, когда проишлось снова
   налечь на педали. Даже оглянулся, но шоссе за спиной снова опустело.
  -- Пора бы и привал устроить да запасом коржиков воспользоваться - окончательно
   сформировалась настойчивая мысль и как будто нарочно на подъёме после очередного оврага показалась защитная полоса какого - то фруктового сада. Деревья этой полосы подходили почти к шоссе, всего метров пятьдесят по плавно спускавшемуся к ним просёлку. Шоссе отсюда просматривалось как на ладони в то время, как листва и кусты образовывали уютные уголки. Поэтому я и уединился здесь, прислонив своего "коня" к берёзе и наконец приложившись к коржикам, которые сопровождал бабушкин морс из крыжовника. Лишь однажды почти вплотную ко мне по обочине сада, подняв облако пыли, прокатился старенький ГАЗ-51. Тишину нарушал лишь шум листвы, пение птиц, редко проносящиеся по шоссе автомобили, да мой собственный треск за ушами. Однако в голове оставалась лишь дорога.
  -- Сколько ещё осталось - вертелась мысль - подумать страшно.
   Судя по указателям - позади лишь около сорока километров. Почти как снова от ГРЭС до Скопина доехать. Впереди же - подумать страшно! Больше двухсот. Да ещё это однообразие: спуск - подъём, спуск - подъём и сплошные поля с лесопосадками вокруг.
  -- Единственный интерес - когда сёла да деревушки проезжаешь - рассуждал я, снова
   выкатывая велик на шоссе и медленно разгоняясь по прогретому бетону - даже не утомительное, а почти тяжёлое однообразие. Тяжёлое при таком порывистом встречном ветре, что даже способен остановить тебя на подъёме.
  -- У меня важная цель и, к тому же, всё это оказалось более увлекательным, чем себе
   представлял - крутилось в голове - выдерживал же занятия более монотонные и тяжёлые...
   Первый раз это произошло в нашей однокомнатной квартире на последнем этаже пятиэтажки. Вернувшись из под Кандалакши и, встретив "дядю Борю" мать поселилась с ним на ГРЭС. Она уже преподавала рисование в первой школе (других в посёлке просто не было) и занималась оформительством в ОРСе самой электростанции. В общем, редко бывала дома. Может быть поэтому они с отчимом довольно быстро расстались. Может и потому, что "дядя Боря" имел свои представления о семейной жизни, менять которые не собирался даже под действием знаменитых оплеух матери. Хотя его уход меня не огорчил и не обрадовал. Конечно, этот отчим иногда пытался защищать меня от матери, но и сам лупил меня с её подачи "за плохое поведение". Пользоваться при этом он предпочитал не столько пряжкой ремня, сколько проводом с вилкой от электробритвы, что для моей "кормы" было гораздо чувствительнее. В конце концов незаметно нас покинул.
   Тогда мама надолго оставляла меня дома одна, запирая в квартире. Напрасно я целый день колотился в запертую дверь.
   Однажды летом она вернулась необычно рано и, надолго закрылаь в нашей совмещённой сидячей ванной. Затем вышла оттуда, одетая в два полотенца, на голове и на бёдрах и сразу улеглась на живот на огромном диване, где раньше они спали с "дядей Борей".
  -- Поди сюда мой маленький - позвала она, устраиваясь поудобнее и снимая с бёдер
   полотенце.
   Я послушно оказался рядом с диваном.
  -- Сядь вот здесь - указала она на край обивки на уровне своей талии. - ты руки
   вымыл?
  -- Вымыл. - соврал я, но она снова отправила меня в ванную, приказав снова помыть
   их горячей водой с мылом и быстро возвращаться.
   Когда снова вернулся на край дивана, мама удовлетворённо потрогала мои горячие и ещё влажные ладошки.
  -- Теперь положи ручки сюда - указала она на свои плечи. - Вот здесь. Нет повыше.
   Так. Теперь ты должен двигать ладошками прямо отсюда - показала она на свою шею - и вот сюда, вниз по спине.
  -- Не вздумай тереть. Надо вот так пальцами и ладошкой переминать - показала она,
   сделав движение своей узкой ладонью. - понял меня?
  -- Да, мамочка. - послушно отозвался я.
  -- Тогда не стой на месте, начинай массировать и смотри, делай с обоих сторон спины
   одновременно да не останавливайся. Я сама скажу, когда хватит. Сядь ближе и наклонись надо мной сверху. Так ты одновременно разминать сможешь...
   Она опустила голову на подушку и больше за полчаса не произнесла ни слова. Мои руки и особенно ладони успели за это время сильно устать, но сказать об этом мамочке я предусмотрительно не решался. Затем усталость появилась и в затёкшей пояснице, поэтому темп движений заметно снизился.
  -- Ты что, уснул? - она сменила положение головы на подушке - забыл как надо? Ну-
   ка сделай, как я тебе показывала! Вот так. Смотри, а то накажу!
   Спустя ещё полчаса рук я уже не чувствовал почти по самые плечи и старался не думать о пояснице, которая временами тоже куда - то исчезала. Облегчение приходило почему -то когда начинал крутить головой, разминая уже собственную шею. Вот в этот момент я и заметил, что у лежащей и, как будто уснувшей, мамы регулярно сжимаются и пульсируют бёдра с ягодицами. Размышляя о том, почему так происходит и двигаю ли я так же попой во сне, я частично забывал про собственную измождённость.
   Затем мамочка часто, почти каждый день, привлекала меня к этой моей обязанности и относительные передышки возникали почему - то с появлением очередного отчима.
   Теперь, уже в седьмом классе я был благодарен ей. Видимо мама по настоящему заботилась обо мне, раз пыталась сделать меня сильным и выносливым.
  
   Да уж. Против такого встречного ветра выносливость - основное оружие. Я снова и снова преодолевал встречные подьёмы и, наконец, достиг указателя, который гласил, что до Михайлова оставалось всего пять км.
   Михайлов - первый райцентр по дороге на Москву. Именно здесь, под автомостом проходит межобластная трасса Тула - Рязань. Сам же Михайлов расположился вдоль этой трассы со стороны Тулы, выходя к развязке окраинными деревянными домишками.
   Справа, вплотную к дороге, потянулся лиственный лес и стояночные "карманы" для дальнего транспорта. Ехать стало интереснее. После очередного подъёма горизонт буквально распахнулся огромной долиной с двумя деревеньками и маленькой извилистой речкой. На противоположной стороне этой долины дорога, прорезая высокие холмы, уже поднималась к развязке и посту ГАИ возле Михайлова.
   Вот где возликовали уставшие ноги! Я уже не спеша катился вниз с холма, изредка помогая себе педалями. Ставить рекорды скорости уже не было сил. К тому - же пришло понимание того, что на велике - как в жизни: чем выше твоя скорость, тем больше сопротивление. Тем больше ты должен развивать усилие, чтобы, как минимум, не замедлиться.
   Долину миновал как то незаметно, с интересом крутя башкой по сторонам. Заодно обратил внимание, что солнце уже почти село. По ночам ездить ещё ни разу не приходилось. Почему то вспомнил дедушкину фразу об осторожности на дороге да бешено пролетающие мимо "Икарусы" и рефрижераторы.
  -- Ночью они меня даже не заметят - подумалось - придётся место под ночлег рядом
   с дорогой искать.
   Как выбирать место ночлега у трассы я понятия не имел и это начинало напрягать.
   Меж тем начался затяжной подъём между холмами и, чтобы окончательно не раскиснуть, пропустил вперёд висящий на хвосте "Беларусь", а затем пошёл сзади, стараясь не отставать. Так и поднялся на возвышенность, где, перед развязкой, дорога расширялась, образуя стоянки возле небольшого домика ГАИшного поста.
   От этого поста ко мне тянулось целая автомобильная очередь в сторону Москвы, замыкал которую почему - то плавучий военный вездеход с большим гребным винтом сзади.
   Подьём закончился совсем и, к тому-же, ослаб ветер. Велик легко катился мимо этой колонны и я, выгнув шею, разглядывал гаишников, изучающих у машин какие - то бумаги и недоумевал, почему ни один из покинувших пост автомобилей не пошёл прямо на столицу, а сразу поворачивал на Рязань, Михайлов или вовсе разворачивался обратно.
   Дорога впереди была свободна и я повернул как раз на Михайлов, уже всерьёз сомневаясь в реальности своего плана и подумывая о возвращении.
   Если по трассе, что шла до развязки, раньше ездить уже приходилось если не на автобусе, то на попутках, то сейчас велик катился туда, где я не был никогда. Взгляд скользил по пыльным палисадникам деревянных домиков, которые постепенно сменили потрёпанные кирпичные двухэтажки. Ещё дальше дорога обрывалась крутым спуском, до которого так и не доехал, решив остановиться, чтобы спросить время у сидящих на лавочке под пыльными тополями старушек.
   Узнав, откуда я еду, они долго не могли мне поверить. Я же имел глупость ещё открыть им и цель своего путешествия. Вот тут то они и запели слаженным хором:
  -- Да как же ты один по дороге то поедешь? Тебя ж машины собьют. Вона как
   носятся!
  -- Ведь стемнеет скоро. Что же ты ночью то делать будешь? Знаешь сколько
   хулиганья вокруг?
  -- Да опасно одному то. Вон сколько на дорогах грабют! Надысь у нас в обочине труп
   нашли. А сколько таких трупов вдоль дороги в кустах, подумать страшно!
   Вскоре от их предсказаний мне действительно стало не по себе. Подобная реальность пугала больше блокбастеров, что вышли на экран лишь спустя четверть века. Тогда же я не знал и самого слова "блокбастер", но это старушечье пение всё таки стало последней каплей. Возникло чёткое решение вернуться.
   Попрощавшись с "поющими" мне вслед бабульками, покатил обратно к развязке с "Волгоградкой". В голове крутилась мысль об одном: до ночи в Скопин никак не успеть вернуться. Надо где - то ночевать возле дороги, но где, когда кругом бандиты и трупы?
   В таком, почти паническом состоянии снова выкатился к развязке и, не задерживаясь на ней, покатил обратно к прорезавшему холмы спуску дороги в долину.
   Теперь ветер дул в спину и скорость была просто нереальной. Солнце уже зашло, да и ветер больше почти не шумел в ушах, поскольку нёсся теперь вместе со мной. Поэтому я чётко слышал, как на спуске сзади меня шумит мотор "жигулёнка". В конце концов он медленно пошёл на обгон, но ещё долго маячил впереди розовым отсветом заката на заднем стекле.
   Начинало смеркаться и я понимал, что вернуться до темноты просто невозможно. Однако ног не жалел и нёсся так, что даже каретка скрипеть перестала. Вот уже промелькнул указатель, гласивший, что до Михайлова снова двадцать километров.
   - Прошёл, как за одну минуту - подумал я и снова озадачился тем, куда определить свою натёртую задницу на ночь - но ведь было же то самое, выбранное ещё днём, удачное место для привала. Я сам его при свете дня обошёл. Никаких покойников там нет даже поблизости. От бандитов же оно и того лучше укрывает...
   - Решено! В этой посадке возле сада и переночую.
   Меж тем леса и прочие увлекательные для взгляда места снова сменились однообразием холмов, полей и посадок. Усталость медленно, но верно возвращалась и вот уже всё труднее взбираться на очередной подъём. Ноги уже не успевали достаточно восстановиться за время спусков. На одном из них я неплохо разогнался, чтобы въехать на начало следующего холма по инерции. Каково же было разочарование, когда внизу пришлось притормозить из-за серьёзных во всю ширину дороги выбоин. В общем, подьём пришлось начинать "с нуля" то есть без запаса скорости. Я потихоньку запереваливался в гору.
   Однако тут однообразие оказалось прервано стуком лошадиных копыт и скрипом колёс телеги. С просёлка из оставшейся позади низины на шоссе выехал мужичок в пыльном чёрном пиджачке и такой же кепке. Сидя на телеге и подзадоривая серую кобылу он стал довольно резво подниматься в гору, настигая велосипед. Вскоре лошадь уже обошла меня и рядом оказалось серое сухое дерево края телеги. Именно за него, как за соломинку, я и решил ухватиться, чтобы отдохнуть на этом затяжном подъёме.
   Вскоре, разомлев от неожиданного облегчения, я почти задремал в седле.
   - А ты из какого общества, парень, будешь? - вывел меня из дрёмы чей то голос.
   Мужичок все так же подзадоривал кобылу, иногда оглядываясь в мою сторону. В сумерках мы снова взбирались на очередной подъём.
  -- Из Скопинского - придумал я, чем явно не удовлетворил его любопытства.
  -- Чё там у вас в Скопине то, "Спартак" али "Динамо"?
  -- "Торпедо" у нас - гордо произнёс я истинную правду - недавно с болгарами
   в футбол играли.
  -- С иностранцами что ли? - не поверил он.
  -- Конечно. Афиши по городу до сих пор висят.
  -- Ну и как сыграли? Побили капиталистов?
  -- Не, вничью свели. Только какие они капиталисты? Там ведь такой же социализм
   как и у нас.
  -- Ну, положим, не совсем такой... - вспомнил что-то своё мужичок - а сам то давно
   тренируешься?
   - Каждое лето стараюсь - гордо отвечаю я - и вдруг вижу, как с холма, на который нас вытянула его лошадиная сила, открывается вид на знакомую уже мне посадку возле сада.
  -- Спасибо Вам - прощаюсь я с мужичком - хоть ноги немного отдохнули.
  -- Давай, дерзай! - кричит он вслед - глядишь - и басурманам нашу силушку
   покажешь, не посрамишь.
   Лихо оторвавшись от телеги далеко вперёд, я скатился на просёлок к краю знакомой посадки.
   Здесь, в моём схроне, было теперь темно и тихо. Только, как прежде, с шоссе раздавался шум редких машин, теперь сопровождаемый отсветом фар.
   Замаскировав ветками велик, разложил в густой траве под берёзой тёплую куртку, положив в качестве подушки мешочек с провиантом. Кроме коржиков в нём помещалась ещё одна консервная банка с "завтраком туриста". Которой в моём случае больше подошло бы название "Ужин авантюриста". Сейчас же открывать её не стал из за полного отсутствия как баночного, так и любого другого ножа, на что обратил внимание только теперь. Впрочем, вполне хватило двух оставшихся коржиков. Залитая же в стеклянную флягу вода, запасы которой удалось пополнить из уличной колонки в Михайлове, оказалась вкусной и я прикончил её целиком.
   Покончив с ужином, проверил состояние камер и покрышек, после чего удовлетворённо растянулся на куртке в укрытии кустов под берёзами.
   Сон долго не приходил. Постоянно что то мешало и в конце концов я понял, что опираюсь затылком на ребро той самой консервной банки, открыть которую мне светило лишь дома. Вытащив банку из под головы, довольно быстро уснул.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   19.07.1980
  
   Разбудил меня снова старенький ГАЗ-51, что прокатился мимо по грунтовой дорожке сада. Сообразив, где нахожусь, я размялся и довольно скоро уже выводил своего мокрого от росы "коня" на бетон "Волгоградки".
   Спешить теперь было не куда. В распоряжении оставался целый день. Солнце только встало и ветер создавали лишь редкие авто.
   Хотелость, правда успеть домой, к началу трансляции с открытия олимпиады.
   Вскоре я уже рассекал нежный туман дорожных низин на приличной скорости.
   На этот раз я не позволял себе вилять от усталости поперёк всей дороги и "Икарусы" за мной не толпились. Однако, на одном из спусков мы долго соревновались в скорости с попутным ЛАЗом, до отказа забитом пассажирами, которые, видимо от недостатка впечатлений, во все глаза таращились на меня через окна. На очередном подъёме автобус вырвался вперёд и вскоре я его уже не видел. Снова потянулись теперь уже чётко узнаваемые холмы и посадки. Вскоре на вершине одного из них нарисовался всё тот же автобус. Только теперь он стоял на обочине с распахнутыми в стороны задними техническими люками. Высыпавшие размяться пассажиры с философским интересом знатоков созерцали суетливые действия водителя, пока в их поле зрения, разогнавшись с очередного холма, не влетел я.
   Поблизости не на блюдалось никаких деревень и, может быть поэтому, на меня уставилось сразу тридцать пар удивлённых глаз, включая перепачканное лицо водителя, который тут же перестал быть центром внимания. В это время велосипед, потратив всю инерционную скорость, медленно полз в гору, постепенно приближаясь к зрителям. Те показывали на меня пальцами и, видимо, даже о чём то спорили.
   Поравнявшись с автобусом, я вообще стал героем из дня.
  -- Давай, парень!
  -- Жми на педали!
  -- Ударим велосипедом по ржавому автобусу!
  -- "Динамо" бежит! - кричали они, а из автобусных окон глазели ещё сонные, но
   заинтригованные физиономии.
   Лихо обойдя сломанный автобус, я понёсся с очередного спуска и, набрав приличную скорость, довольно быстро забрался на очередной подъём, после которого разогнался в начале очередного понижения.
   Вот тут то меня снова настиг этот ЛАЗовский "Турист". Скорость велика поднялась намного выше средней на таком спуске, поскольку активно помогал себе педалями. Поэтому автобус обгонял меня медленно, давая снова возликовавшим пассажирам вволю насладиться единоборством человека и техники. Они даже высовывали руки из форточек, чтобы поприветствовать единственное приключение своей поездки.
   Таким образом, громко улюлюкая и размахивая из форточек руками и занавесками, автобус, обойдя меня, скрылся за очередным холмом.
   Вскоре стали попадаться знакомые приметы того, что близится поворот на Скопин.
   Солнце уже совсем взошло и в его лучах на вершине очередного холма снова показался пресловутый автобус.
   На этот раз на обочине слонялись почти все его пассажиры.
   Такой встречи я даже ожидать не мог.
  -- Ещё немного, ещё чуть-чуть!
  -- Сооветский Союз! Сооветский Союз!
  -- Знай наших!
  -- "Спартак" - чемпион! Это он! Это он! - горланили самые активные, некоторые из
   которых уже советовали пересесть на велосипед водителю.
   Воодушевлённый столь активной поддержкой, я быстро завершил подъём и взгляду открылась широкая долина с селом внизу. Именно за этим селом на следующем склоне был поворот на Скопин.
   Автобус больше так и не обогнал меня до самого перекрёстка. Надеюсь, его пассажиры использовали свою неуёмную энергию в мирных целях. Моей же с запасом хватило, чтобы, преодолев колдобины перед совхозом, бойко промчаться по утренним улочкам до самой нашей калитки.
   Быстро прокатил свой транспорт через дворы тёти Насти и тёти Тамары с будкой ещё спящего Мухтара в дровяной сарай и уже там проверил ходовую. Оказалось - велик с честью выдержал такое испытание и довольный этим на слабеющих ногах я поплёлся через цветник к нижней веранде дома. Окна в цветник были уже распахнуты и исьочали ароматы бабушкиного завтрака.
   - Вернулся уже, путешественник? - в одном из них показался дедушка - давай-ка мой руки и за стол.
   За столом царило деловое оживление.
   - Сегодня вечером Алевтина Александровна со Светой и Юлей в гости зайдут. Вместе первый день олимпиады посмотрим - прокомментировал планы дедушка.
  -- Зайдут то зайдут, а нам ещё надо молока и сметаны для теста купить - ответила
   бабушка.
   - Как вы там с ребятами в лесу - то ночевали? - обратилась она ко мне.
  -- Ну, у нас же куртки тёплые в запасе, да и костёр разожгли... - выкрутился я
   давайте я быстро в магазин за молоком сгоняю.
  -- Лучше бы поел нормально, а то в дороге, небось, проголодались - возразила она.
  -- За молоком я сейчас пойду, заодно в кассу взаимопомощи загляну - дедушка уже
   допивал чай с оладьями.
  -- Знаю я вашу кассу - запротестовала бабушка, - пока до магазина дойдёшь, с тобой
   полгорода переговорит, так ещё и в кассе на полдня застрянешь.
  -- Не могу же я отворачиваться, когда со мной люди здороваются, вот и стоим
   иногда, разговариваем.
  -- Им то что! Они с тобой поболтали и - по своим делам. А тебя весь совхоз да
   половина города знает...
  -- Да они сегодня и сами поторопятся. Всё таки открытие олимпиады показывают -
   отвечал он, уже удаляясь в переднюю комнату переодеваться.
  -- Сегодня Анна Самойловна звонила - сообщает бабушка. - говорит -Лёва на
   каникулы приехал да хочет зайти, тебя повидать.
   Как в подтверждение её слов на дорожке цветника промелькнула шапка темной Лёвкиной шевелюры. Через минуту он уже входил в комнату и бабушка захлопотала, обустраивая ему место за столом. Я же попытался встать ему навстречу, чтобы обнять старого приятеля. Именно попытался, поскольку, не почувствовав под собой ног, рухнул обратно на стул. Вот тут то и пришлось рассказать высокой компании о своих приключениях.
   Странно, но меня поняли. Бабушка, сказав, что теперь придётся постепенно приучать ноги к нагрузке и посоветовав разминать ноги сидя, удалилась готовить, а Лёвка в этот и последующие дни буквально таскал меня, подставив своё надёжное плечо.
   Правда, Юльку я так тогда и не увидел, поскольку она осталась дома. Алевтина Александровна пришла с одной Светкой. Зато та, целых пятнадцать минут, на которые нас оставили вместе, смотрела на меня как на героя.
   Вскоре ноги стали быстро проходить, но не менее быстро проходило и лето.
   Мы с Лёвкой помогали своим в огородах, исследовали заросли огромных лопухов за старой кладкой из красных кирпичей и даже однажды, сидя в сиреневой беседке их сада, он как авторитета попросил меня научить его ракетопусканию.
   Юлька, конечно же, уехала в Москву, а вскоре туда же вернулся и Лёва.
   Так и не успел я её ничем поразить и оставалось лишь ждать следующего лета, когда "Московская штучка" снова вернётся в Скопин.
   Ракеты тоже упрямо отказывались летать. Я теперь занимался только двигателями на своём новом топливе, справедливо полагая, что с хорошей тягой дело наконец то сдвинется. Соорудил даже переносной стенд для огневых испытаний, где тяга не только измерялась в Ньютонах, но и фиксировалась самописцем во времени. Самописец пришлось собирать из двух старых будильников. Зато работал он от их пружин довольно надёжно.
   - Эту бы надёжность - да самим двигателям! - в отчаянии думал я тогда, в начале августа.
   Именно тогда в нашей старой кладовке мне попалась целая корзина мотков старой засвеченной целлулоидной фотоплёнки. В книгах для моделистов её называли хорошим топливом и не скупились на рекомендации по применению.
   Тогда, в качестве корпуса, я использовал заострённый кожух очень толстого фломастера. Впереди, в самом его конусе пришлось разместить сигнальный заряд из спрессованной пудры измельчённых спичечных головок. Он основательно утежелил нос, сделав предполагаемый полёт более устойчивым. Затем всадил толстую пробку, проткнутую зажигательным шнуром и, наконец вставил в оставшееся место моток фотоплёнки. Заткнул я всё это толстой деревянной пробкой, в отверстии которой уже стояло, выдаваясь далеко наружу, сопло, скрученное из тюбика от зубной пасты.
   Ко всему этому примотал трубку для прута направляющей. Однако центр тяжести полностью снаряженного безобразия сильно сместился назад и, для устоичивого полёта, мне пришлось вырезать и приклеить четыре больших хвостовых стабилизатора. Теперь ракета почти полностью напоминала противотанковый управляемый снаряд "Малютка".
   Теперь оставалось лишь организовать запуск, а там сразу станет ясно - так ли хороша эта фотоплёнка, как её описали.
   Пусковой штырь с упором под снаряд я воткнул сразу за сараем в огороде, направив его через несколько садов и огородов в сторону видневшейся из-за них трубы ремстройконторы. Взрыв носовой части должен был показать, где произошло падение. Таким образом, отпадала потребность лазить в экспедицию через несколько заборов.
   Впрочем, я был уверен, что до конторы модель не долетит, да и вряд ли перелетит даже наш огород и всё таки очень надеялся на новое топливо.
   Надев свой аппарат на штырь и, убедившись в лёгкости "схода", я поджёг свечку и стал накалять на ней изогнутую булавку перед тем, как засунуть ей в сопло. День стоял пасмурный и безветренный, так что вскоре кончик иголки засветился красным. Я сунул его вовнутрь и, услышав нарастающее шипение, отбежал к скамейке под яблоней.
   Слабый дымок поднялся над хвостовым отсеком, но ничего больше не произошло. Прождав напрасно около пяти минут, я повторил "булавочное зажигание", но результат оставался прежним. Потеряв терпение после шести попыток я извлёк сопло вместе с его пробкой и увидел внутри целёхонькую плёнку со следами булавки в нескольких местах.
   - Ах так! - взорвался я - так, может быть ты вообще в закрытом объёме гореть не хочешь? - и с этими мыслями поднёс загорающуюся спичечную головку прямо в центральное отверстие плёночного мотка.
   Необычно сильное шипение снова заставило отбежать и присесть на скамейку.
   Теперь из заднего отверстия аппарата вырывалась плотная струя клубящегося серого дыма, шум и скорость которой быстро нарастали.
  -- Пропало топливо - думал я, понимая, что без сопла тяги не видать как своих ушей.
   Меж тем снаряд пару раз дёрнулся вперёд и даже прополз до конца стержня, но в конце концов беспомощно скатился обратно на упор.
   - Вот и всё топливо - мелькнула мысль, когда выхлоп закончился, а над расплавленной и покоробленной хвостовой частью поднимался лишь слабый дымок.
   Расстроившись, я совсем забыл, о его источнике. Горел зажигательный шнур...
   - Вот и закончены испытания - опечаленный подошёл к пусковои и протянул руку, чтобы снять с неё снаряд.
   Пальцы уже почти обхватили его корпус, когда грянул взрыв. Прямо на моих глазах то, что ещё недавно было снарядом перестало существовать вообще. На пруте осталась лишь оторванная взрывом направляющая втулка а в глазах, словно венчик цветка, застыл веер осколков, летящих в разные стороны.
   Мне повезло. Может потому, что ракета висела под направляющей, а я тянул ручонки сверху, меня и не задело. Может - по другой причине, но я остался цел, чего не скажешь о снаряде. Он чётко выполнил последний пункт программы, обозначив взрывом конечное место своей траектории - место старта.
   Вскоре пришлось возвращаться на ГРЭС. Приближалось начало учёбы.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Новомичуринск.
  
   Мать окончательно ушла из школы и работала теперь в ДК, где ещё вела изостудию. Это сильно облегчило мою жизнь поскольку теперь не видел её во время учёбы. Учился же я не на отлично, но уже значительно лучше по сравнению с первыми классами. Еще в третьем меня жестоко лупили просто за то, что никогда и никому не "давал сдачи". Причина такого недетского терпения, конечно, была. Мама категорически запрещала ударить хоть кого то. Кроме того, за немногие дошкольные годы привык стоять "по стойке смирно", получая её побои, как прощение своих проступков.
   Однажды, ещё во втором классе, получая очередное наказание, я попытался закрыть свою голову рукой и маме показалось, что я хочу её ударить.
   - Ах ты сволота! На родную мать руку поднял! - заорала она, но при этом, как то боязливо отшатнулась.
   Поняв же, что я всего лишь защищаюсь от ударов по голове ребром линейки, она снова схватила меня "где надо" и "всыпала" уже серьёзно. Поэтому в школе старался всегда оставаться добрым, как учила меня мама. Однако эта доброта, почему то как магнит притягивала всякие нападки и издевательства. В меня могли весь урок стрелять жёванной бумагой из трубочек, заранее зная, что я не отвечу, а затем, на перемене, снабдить ещё и солидным запасом пендалей и подзатыльников.
   Вот тогда то, классе в третьем и кончилось моё терпение. Дело в том, что заводилой многих тогдашних приключений со мной часто становился Толик. С самого начала мы учились с ним в одном классе и к третьему меня почти постоянно преследовала его компания.
   Однажды, сидя на перемене за задней партой, я увидел, как ко мне снова приближается "заведённая" им толпа, во главе которой героем шёл сам Толик. В тот момент я не рассуждал. Рука сама схватила с парты карандаш и метнула его в предводителя. До этого я не представлял, что одним брошенным карандашом можно остановить сразу нескольких решительно настроенных человек. Толик почему то сразу осел на пол и начал странно подвывать. Оказалось, карандаш вошёл ему точно в глаз. Парня срочно увезли в горбольницу, а затем и вовсе отправили в область.
   Домой же я вообще идти не решался. Был уверен, что мать уже всё знает и, попади я домой, лишит меня не только обоих глаз, но и жизни вообще.
   Долго тогда блуждал по стройкам и дворам, мерия резиновыми сапогами глубокие мартовские лужи с кусками льда и внутренне готовя себя к самому худшему.
   Каково же было моё удивление, когда прямо с порога меня вовсе не стали убивать, а просто отругали за неподметённый днём пол. Оказывается мама ничего про это не знала. Да и узнала всего месяц спустя, когда все крики на эту тему уже поулеглись и стало окончательно ясно, что зрение Толик не потерял.
   Зато в школе меня стали побаиваться в первую очередь приятели Толика, что позволило мне почти совсем избавиться от поползновений наседавшей ранее компании. Появились постоянные приятели. А когда занялся кустарной пиротехникой - и первый авторитет.
   Произошло это классе в четвёртом. Осенью нас, окрылённых отсутствием занятий, впервые стали вывозить на картошку в Погореловский совхоз. Примечательно, что именно с этого названия начались наши пиротехнические приключения. Тогда мы зарабатывали свои первые деньги - по восемь копеек за ведро, отнесённое к грузовику.
   В перерывах же кидались той же картошкой и балагурили в том числе с ребятами из других классов.
   Вот в одной такой посиделке я и познакомился с совершенно незнакомым парнем из пятого класса. Он и поведал мне о том, как его знакомый набил пластмассой пустой тюбик из-под зубной пасты.
  -- ...потом он его с одного конца поджёг и тот полетел - рассказывал парень.
  -- А чего он за пластмасс использовал? - озадачился я.
  -- Да любой. Просто наломал туда кусочков неваляшек, расчёсок всяких.
  -- И что? Всё это как то поджеч надо.
  -- Просто бумагу под его концом запалил.
  -- И чего? Он как то двигаться начал?
  -- Да, вверх полетел.
   Я тогда просто не поверил в то, что это так доступно - сделать действующую и даже летающую модель. Тем более, что до этого увлекался лишь моделями ветромобилей, где двигателя нет вообще.
   Тогда дома я выдавил зубную пасту из полупустого тюбика и наполнил его кусками пластмассы от старых детских кубиков. На то, что эта конструкция полетит даже надеялся и про себя решил, что хорошо, если всё это хотя бы проедет несколько метров. Поэтому, для облегчения этой задачи, проткнул уже заполненный тюбик железной осью возле закупоренного пробкой горлышка, на которую одел пару колёс. Раскрытый же конец тубы заплющил и проделал три дырки для выхода газа.
   По замыслу тюбик должен был катиться на двух передних колёсах, тогда как задняя часть с дырками волочиться по бетону. Именно её, заднюю часть, предстояло разогревать, обложив горящей бумагой.
   Подготовив свою конструкцию и, прихватив Димку с первого этажа, отправился проводить испытания на стройку.
   Изрядно помесив сапогами рыжую строительную грязь, мы нашли длинный и ровный бетонный блок, в начале которого и поставили аппарат. Димка бросился оборачивать его дырчатую корму прихваченными газетами и пришлось его поправить:
   - Не надо весь зад заматывать. Только снизу побольше подложи, чтобы у него хвост раскалился.
  -- А поджечь можно? - не унимался он.
  -- Поджигай, только осторожно, с самого низу и с обоих сторон спичку пронеси.
   Димка торжественно приступил к запаливанию и вскоре весь торец тюбика охватило пламя. Однако стартовать из кучи бумажного пепла и горящих обрывков наш "Феникс" даже не собирался. Вместо этого появился едкий запах и из кормовых отверстий потекла горящая синим огоньком чёрная жижа, затухающая и застывающая на ходу. Так, вместо того, чтобы пронестись вдоль по стройке, а ещё лучше - над ней, предмет нашей надежды окончательно приклеился к бетону прямо там, где его и поставили. Словно издеваясь, он прилип к блоку не только кормой, но даже расплавленными колёсами.
   Долго и печально смотрели мы с Димоном на то, что теперь, остыв, превратилось в неотъемлемую часть стройки.
   Из ступора меня вывел Димкин настороженный вскрик.
  -- Пацаны! Сюда, кажись, идут!
   Это слово в посёлке почти всегда несло оттенок разнузданной и неоправданной жестокости. Убийства пьяных и загулявших ночью, подожжённые гаражи, драки и даже приклееные к черневшему вокруг них потолку в подъездах сгоревшие спички - всё это объясняли одним словом - "пацаны". Доставалось от "пацанов" и мне, когда приходилось встречать лбов постарше в количестве человек эдак в десять. Настоящие "пацаны" по одиночке ходили редко.
   Эти же шли прямо на нас, их было восемь, совсем разных, на вид - с четвёртого по восьмой класс. Стена, на выступ которой опирался наш блок, своей протяжённостью отрезала нам путь к отступлению. Тем более, что мы оба знали: бежать от "пацанов" нельзя. Они сразу бросятся в погоню. Опасно даже сворачивать в сторону, если проходишь рядом. Так что, в который раз приняв судьбу, мы остались на месте.
   - Эй ребятня, спички есть? - начал подошедший первым худой жердь, видимо, семиклашка.
   Дважды ему повторять не пришлось, тем более, что мы оба стояли возле ещё тёплой вонючей кучи, в которую превратились наши ожидания. Схватив протянутый полупустой коробок, он, вместе с подошедшей гоп-компанией начал делить "бычки" и даже целые папиросы.
   - А чё это вы тут делаете? - его взгляд впился в оставшееся после испытаний безобразие. Туда уже откровенно пялились и остальные.
  -- Да вот, хотели реактивную машинку....- начинаю я.
  -- Это что ли? - он ковырнул пальцем наш "авангард" на бетоне. - Хотели - аж
   вспотели! Разьве так пускают! Вот, гля! Сань, дай золотинку - окликнул он другого высокого парня.
   Затем, достав из коробка спичку, обернул кусочком фольги головку и, установил её на
   блок носом вверх, оперев на коробок. Затем, запалив об штаны другую спичку, осторожно поднёс её к головке первой.
   Через секунду мы с Димоном стали свидетелями настоящего чуда. Зашипев, обёрнутая фольгой спичка с дымным следом пронеслась по воздуху прямо над головами всей присутствующей шоблы.
  -- Она летает! - констатировал известный результат Димка.
  -- Ага, ещё как! - довольный жердь рисовано закурил.
  -- Дай золотинку! - нагло потребовал я у высокого Сани и сразу попытался повторить
   конструкцию жердя.
   - Да ты только головку закручивай. Саму палку не нужно - вмешался он в мой сборочный процесс и вместе мы так же успешно запустили уже совместное изделие.
   - Ну что, понял? - улыбался шобле жердь, купаясь в лучах возросшего со всех сторон уважения.
  -- Ага, спасибо. - благодарю я.
  -- Не спасибо, а коробок оставь и свободен! - он вновь забрал у меня спички и мы с
   Димоном почавкали по жирной жиже в сторону своей пятиэтажки.
   На самом же деле, я уже не шёл, а буквально летел, поскольку в голове уже произошла доработка увиденной конструкции. Ведь фольгой можно обернуть сразу две, а то и три спички!
  
   Дома на испытания извёл целый коробок так что вскоре пришлось проветривать кухню, где возле балконной двери в шкафу находились целые две моих полки.
   Через неделю я уже укорачивал сами спичечные палки для снижения веса, подобрал оптимальный сорт фольги и даже попробовал завернуть в неё вместе с основной спичкой несколько других отрезанных ножницами головок, а на полках уже томилось с полсотни полных коробков.
   Поскольку никто из одноклассников такое сделать не мог, я научил нескольких своих приятелей и, к концу осени, дело даже дошло до соревнований. Вместе с Колобком и другими ребятами собирались в подъезде Генкиного дома и проводили целые ноябрьские вечера за стрельбой с подоконника, определяя чемпиона по дальности полёта. При этом скромные размеры "изделий" вызывали полнейшую беспечность и однажды такая самодельная ракета, развернувшись в полёте, приплавилась фольгой к веку моего глаза, который успел вовремя закрыть. После этого начал прикрывать глаза в момент запала или, по возможности, наблюдать с дистанции.
   Наверное поэтому был крайне осторожен, испытывая свой первый ракетный автомобиль. Точнее - модель.
   Прочитав в газете статью о экспериментальном реактивном автомобиле из Харькова ХАДИ -9, я полностью отказался от спичечных деревяшек, решив набить головками скрученную из фольги трубку. Не зная, однако, как поведёт себя такой корпус, нос которого смотрелся острым из за плотной скрутки, а хвост просто сжат плоскогубцами, я поставил его на колёса с крепежом из проволоки. Причём переднее находилось под носом, а два других вынесены от хвоста далеко в стороны. Для сходства с Харьковским образцом сверху хвоста закрепил вертикальный воздушный киль.
   Испытание провёл прямо на линолеуме на кухне, направив аппарат из одного угла в другой. Затем накалил хвост в пламени спички и ... застыл в восторге. Мой ракетный автомобиль вытянул из кормы струю дыма и сразу не быстро, но уверенно поехал, разбрасывая за собой недогоревшие головки. Так и упёрся в противоположный плинтус, где ещё какое то время работал, пока не догорело топливо.
   Это была настоящая удача. Потом менялись топлива, усложнялись конструкции, но этот успех запомнился навсегда.
   Вскоре у меня появилась своя компания и в школе, куда принёс подаренные взрослым парнем из соседнего дома "морские спички". Мы быстро сожгли их в туалете, но я решил, что могу сделать свои и ещё лучше. Уже через неделю почти все ребята класса испытывали мои новые образцы. Даже Толик влился в эту команду, а после вообще приглашал меня к себе домой, где мы в конце концов и помирились окончательно.
   Помогали ракетные дела и в остальном. Так Колобок предоставил мне свой велик "Орлёнок", за то, что сделал ему ракетный автомобиль.
   Приложился к нашей "Ракетной гонке" и один из авторитетов класса - Андрей.
   Именно благодаря Андрею Знаменскому я впервые забрался в школьную библиотеку в поисках материалов по авиамоделированию и химии. Кстати сама новая "химичка" выделила нам динамометр для испытаний двигателей.
  
   В шестом классе, получив двухкомнатную, родители переехали из нашей пятиэтажки на отшибе в другую, ближе к центру посёлка и Генкиному дому. Теперь мы с Генкой и Толиком собирались и у нас и даже раз в неделю проводили поединки в старых боксёрских перчатках. Со Знаменским же - излазили знаменитые своей глубиной карьеры на другом берегу речки Прони, возле которой и стояла ГРЭС, и впервые испытали "рабочий" дымный порох для двигателей. Так что на прощальный пуск многоразовой одноступенчатой ракеты пришёл почти весь класс. Прощальный потому, что родители переезжали в Рязань. Отчима пригласили завпостом в областной театр драмы.
  
  
  
  
   Рязань
  
   Почти всё собрание Высоцкого за одной стенкой и орущий ребёнок за другой, точнее - за дверью напротив. В нашей Рязанской коммуналке на Театральной площади жило ещё две семьи. Поэтому в скромной кухне питались по очереди. Да и мне пришлось смириться с тем, что спал я теперь в проходной комнате, поскольку наша территория только и состояла, что из двух смежных комнат, дальнюю из которых, разумеется заняли родители. Там же спали и обе младших сестры. Совмещённый с ванной туалет так же поощрял расторопность. Зато окна выходили прямо на облдрамтеатр - работу отчима Виктора. Матери же пришлось трудоустроиться преподавателем изостудии в городском дворце профсоюзов.
   В школе сразу же получил прозвище "Фёкла". Именно так в 43-й, да и в других изначально относились к приезжим из областной провинции. На первых же уроках в спину и затылок полетела жёванная бумага из трубочек, а на перемене на ворот незаметно навешивались таблички типа "не будь жмотом, дай пинка!". Целая компашка непрерывно выдавала клички и заподлянки. Заводилой постоянно становился какой то мелкий, пожалуй, самый низкий парень класса. Грозой же среди них был длинный, на голову выше меня верзила. Разумеется учились с нами и ребята среднего роста, которых эта гоп-компания тронуть не могла. Так явными авторитетами класса ещё до моего появления стали Стас Шильцов и Андрей Баскаков. Один играл в хоккей за Спартаковскую юношескую города, тогда как другой защищал имя школы на ковре, тренируясь в самбо в секции при заводе САМ. Занятые своими делами, они никого сами не трогали, не защищали и помочь мне ничем не могли. Так думал я тогда, не подозревая, насколько ошибаюсь.
   Однажды утром, придя в класс, обнаружил свернутый на моём месте парты кулёк бумаги, наполненный чем то влажным. Нехорошее предчуствие сразу загасило моё настроение. На самом деле и так в школу ходил неохотно из за подобных приключений. Стронув же кулёк, чтобы очистить парту, ощутил на пальцах что то противно липкое.
   - Фёкла сопли собирает! Пендаль получить мечтает! - влетел в класс ненавистный мне уже мелкий, за которым медленно вплывали остальные члены шайки во главе с длинным. - Давай ка! Пендаль тебе поможет - ухмылялся он примериваясь и задирающе толкая меня плечом.
   От этих толчков я подавался назад и тогда кто то из низ решил использовать этот момент, подставив сзади подножку, точнее - встав за мной на четвереньки. Мелкий уже толкнул меня обеими руками, когда, поняв замысел, я уцепился за лацканы его школьного пиджака и, потянув на себя чуть сильнее с одной стороны, резко поменялся с ним местами. При этом кулёчек, что собирался выкинуть, растёкся соплями по его пиджаку. Это и было его содержимое.
   - Ты бля посмотри, что этот сучёнок с моим костюмом сделал! - возопил мелкий, взывающе пялясь за мою спину. - конец тебе, понял?
   Сзади на моё плечо тяжело опустилась ладонь длинного.
   - Ты знаешь придурок, что делают с теми, кто маленьких обижает? - процедил он, разворачивая меня к себе.
  -- Знаю. - ответил я неожиданно твёрдо - посылают в жопу! - и внутренне
   приготовился к побоям.
   Однако спас меня звонок к началу занятий.
   - Смотри, после урока далеко не уходи. Да ты и не успеешь... - процедил он, отправляясь за свою парту.
   Конечно, самого урока я даже не слышал, думая о предстоящей каре и скромных возможностях её избежать. Сидел то далеко от двери. Не помню даже, что это был за предмет.
   Несмотря на то, что я непрерывно обдумывал ситуацию, звонок застал меня врасплох. Он случился неожиданно, как удар в спину и, даже не прихватив портфеля, я пулей выскочил из класса. Отбежав к середине ещё пустого коридора, оглянулся на двери в слабой надежде, что ничего из обещанного не произойдёт. Однако оттуда уже вышел длинный и, подождав, пока в дверях появятся девчонки, демонстративно решительно направился ко мне. Я же стоял, не решаясь даже бежать и сделал только одно - прочно зафиксировался на полу ногами.
   Когда голова длинного нависла сверху и его руки начали какое то движение, я ударил...
   Ударил со всей своей обиды, распрямляя сжатые ей пружины. Пришедшееся под нижнюю челюсть длинного кулачное усилие неожиданно для меня отбросило его к стене коридора.
   Сам же приготовился к мести и ответным ударам, но их не последовало. Вместо этого произошло другое. Откуда то справа вылетел Стас и прямо слёта добавил длинному в челюсть. Потом подошедший Андрей без спешки и со знанием дела сунул ему под дых. Не понимая, чем я заслужил такую поддержку, я стоял, опустив руки. Из глаз текли слёзы, а брюки промокли до самых ботинок.
  
   Уже через неделю мы со Стасом регулярно посещали ближайшую к школе кафешку, которую прозвали "отдых", а изредка присоединявшийся к нам Андрей обещал показать секцию самбо при заводе. Именно в этой секции впервые понял, что такое настоящая тренировка. Иногда на разминке мы обегали почти треть города, неся напарника на плечах. Чаще всего, однако, мы теперь общались с Костиком. Костя жил прямо возле завода Счётно-аналитических машин и, несмотря на расстояние в добрую половину Есенинской улицы, мы постоянно бывали дома друг у друга.
   Именно Костик со Стасом поведали мне, что наш географик, которого почему то многие звали просто "Пит", увлекается фантастом Лемом и вскоре Пит выделил мне несколько своих томов. Чтение захватило настолько, что улетел в эти миры "с ногами", буквально дрожа и переживая за его героев.
  -- У них там такая техника... - делился я с Костиком прочитанным.
  -- А у нас в школе Колька на технике помешан - ответил он как то и,
   продемонстрировав свою последовательность, вскоре познакомил нас с Коляном. Жил он тоже на Есенина, только гораздо ближе. Коля и притащил меня на городскую станцию юных техников или СЮТ. Объединяло нас довольно многое. Оба мы переписывались с журналами "Юный техник", "Моделист-конструктор", "Техника-молодёжи" и "Наука и жизнь", отправляя туда свои предложения.
   Тогда я и не представлял, что очень скоро придётся расхлёбывать результат этой переписки.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Интеркосмос
  
   Помещалась городская СЮТ во дворике небольшого домишки на улице Полонского сразу за городской филармонией, одним из артистов которой в это время работал Юрий Лоза. Записался я тогда в какой то технический кружок. Ракетомодельного же там не было и поэтому посещал станцию от случая к случаю.
   Каково же было моё удивление, когда, в конце ноября 1981 - го в дверь нашей коммуналки настойчиво постучали. Открыть, кроме меня было не кому и на пороге увидел двух женщин, которые представились от СЮТ. Правда, на самой станции я их ни разу не видел.
  -- Ник Внуков - это ты? - настойчиво поинтересовались они с порога.
  -- Да. А вам кого?
  -- Нам нужно согласие твоих родителей - озадачили они ещё больше.
  -- Так вам, наверно, отец или мама нужны... - засуетился я, но они официально
   оборвали меня.
  -- От родителей нужно лишь согласие, а Вас, Ник вызывают встречу победителей
   конкурса "Малый Интеркосмос" в Москву. Ваша беговая дорожка завоевала призовое место. Надо подойти на станцию вечером... - они назвали дату.
   Пообещав зайти и забрав какую то бумажку для росписей, я закрыл за ними дверь.
   Стало ясно, о чём речь. Около года назад отправил в один журнал предложение как разнообразить разминку космонавтов на станции "Салют". Помня свои велопроприключения и понимая, как интерес крутить педали зависит от смен пейзажа, предложил установить над беговой дорожкой и велоэргометром кинопроектор. Космонавт крутит педали и вместе с ними генератор, подпитывающий лампочку и аккумулятор, а так же механизм протяжки киноплёнки со сглаживанием скорости. В общем - крутит педали и пялится в дали. Быстрей крутит - быстрей меняется пейзаж. Дольше едет - ярче светит лампочка, меняя воображаемую солнечность.
   - Странно, что выбрали именно это. Вроде посылал в редакции идеи поинтересней... - рассуждал я, подходя вечером к СЮТ.
   Руководитель моего кружка сразу же отвёл меня к директору станции.
  -- Внуков прибыл, Николай Александрович - произнёс он и сразу удалился.
  -- Присаживайся. - пригласил директор - ты знаешь, зачем приглашён?
  -- Да, - отозвался я - только это не лучшая идея....
  -- Понимаю, понимаю - тормознул он меня - но есть вещи важные, а есть те, до
   которых время ещё не дошло. Вот это предложение наши руководители считают важным
   и тебе предстоит доказать, что мы тоже серьёзно к этому относимся. Вместе с тобой от всей нашей области будут ещё два парнишки. Именно вам троим представлять край Рязанский. В общем, ты всё понимаешь. На вокзале "Рязань -1" надо быть заранее. Действующей модели у тебя нет?
  -- Нет.
  -- Тогда, хотя бы, возьми все свои наброски, а вот вещей много брать не стоит.
   Просто оденься потеплее. Понятно?
   Я кивнул.
   - Что ж, тогда досвидания. До встречи на вокзале - и он, как равному, пожал мне руку.
   Домой возвращался с неохотой. Мать с отчимом уже неделю, как не ладили и обстановка всё больше накалялась. Моё раскладное кресло приходилось как раз на пути всех их нервных перемещений в проходной комнате. Поэтому я даже во сне чувствовал на себе их недовольные взгляды.
   Отвлекало и спасало лишь увлечение радио. Дело в том, что отчим подарил мне современнейший радиоприёмник "Ленинград - 006" и теперь надо было снабдить его достойной антенной. Настоящую медную проволоку для неё принёс сосед - водитель троллейбуса дядя Толя, что вместе со своей женой Наташей и маленьким ребёнком ютился в каморке напротив. Из этой проволоки я накрутил 7 спиралей и, натянув их под потолком общего коридора, вывел соединительный провод в комнату. Теперь, несмотря на "глушилки" и просто помехи, "Голос Америки", "Свобода" и "Радио Канады" при небольшом навыке смены частот глушения принимались вполне уверенно. Теперь я мог не только принимать концерт популярной музыки на "голосе", но и записывать его на подаренный дедушкой катушечный магнитофон "Снежеть". Мечтой оставалось прослушивание всё больше появлявшихся в продаже стереопластинок. Когда же на заработанные летом деньги купил в комиссионке деку "Вега -106" и собрал две колонки, счастью от воплощения мечты почти не было предела. Удалось даже найти пульт дистанционного управления громкостью и яркостью для нашего чёрно-белого "Горизонта", что соединялся с ним толстым проводом. Огорчало лишь отношение матери, которая теперь почти не разговаривала со мной и постоянно что-то долго выясняла с отчимом. Именно поэтому дома я старался полностью погружаться в своё увлечение и спокойно чувствовал себя лишь в гостях у Костика или в СЮТ. На станции же меня "автоматом" записали во все кружки сразу. Каждая секция хотела быть представлена в Москве. Близился день отъезда...
  
   Пасмурным утром слегка подморозило и эта свежесть придавала бодрости. Кроме того, предвкушение поездки возбуждало до томления в желудке. С одним лишь школьным портфелем с набросками я сел в шестой троллейбус, на котором и добрался почти до самого вокзала.
   По площади к зданию "Рязань - 1" уже стекался народ. Знаменитый московский поезд "Берёзка" отправлялся через час.
   Николая Александровича Лопатина заметил ещё издалека. Он стоял с двумя ребятами, чуть постарше меня возрастом, обременённых солидными сумками. Один из них ещё прощался с провожающими родителями.
   - Вот о них родители заботятся. - подумал я - вон сколько в дорогу собрали и провожают до самого поезда. Мои даже не проснулись...
   Лишь потом до меня дошло, что в баулах, скорее всего, везли части действующих моделей.
   Через полчаса, определившись с билетами, мы заняли просторные кресла в вагоне, где стояли они почему-то в разных направлениях - одна сторона спиной, а другая лицом по ходу поезда. Это вызвало во мне настолько мучительные раздумья, что не заметил, как поехали. Разговаривали мало и проносящийся за окном однообразный коричневый пейзаж вскоре постепенно сменил сон.
  -- Хватит ночевать, ребята. Пора. - директор станции будил нас уже возле вокзала.
   Поезд замедлял ход. За окошком господствовал серый облачный день с редкими снежинками. Потянулись длинные платформы и вскоре мы уже топали по одной из них к огромному зданию вокзала с белой неоновой надписью "Москва". Затем Николай Александрович кому то позвонил из настенного телефона и долго пытался перекричать тех, кто звонил рядом.
  -- Время у нас есть, герои. Кто желает подкрепиться? - озадачил он нас, повесив
   трубку.
   Мы переглянулись, не зная, как правильно среагировать и тогда он проявил инициативу.
   - Так. Пока автобус не пришёл, все идём со мной в буфет!
   Я по дороге в буфет буквально съёжился от опасений, что надо будет как все что то покупать, а у меня с собой ни копейки.
   - Ребят, наверное, дома деньгами снабдили и они станут покупать пирожные, ещё не понимая, почему их спутник лишь облизывается - мысленно готовился я к худшему.
   Однако худшего не последовало, поскольку наш руководитель взял каждому по стакану кофе с бутербродом.
   - Ты с осетром бутерброд будешь? - спросил он меня последним и этим сразу загнал в ступор.
   Из рыбы доводилось есть лишь селёдку, какую-то таранку у знакомых, да ещё палтус, который пробовал лишь на севере. Поэтому, чтобы не оплошать и не прослыть изобретателем, который и рыбы то не видел, я энергично кивнул.
   Вскоре сытые мы уже сидели в новеньком ЛАЗе с ковром и красивыми занавесками. Правда сидели мы почти на всех сиденьях сразу, прыгая от окна к окну, чтобы лучше разглядеть столицу за вуалью первых снежинок. Николаю Александровичу стоило больших усилий призвать нас к порядку.
   - Вот приедем сейчас, а там со всей страны представители и вы так же будете по всему автобусу сигать? Хорошо ещё вас троих в один номер поселили.
   В конце концов мы заняли каждый самое милое ему место и прилипли к стёклам, за которыми проносился какой то большой проспект.
   - Вот сейчас будут Ленинские горы - поощрял уже спокойное любопытство директор. - Прямо на этих горах - наша гостиница.
   Вскоре действительно водитель начал заруливать к какому то красивому и очень высокому зданию. Буквально расплющив нос о стекло можно было разглядеть крупные буквы "ОРЛЁНОК" на его крыше.
   У входа в ряд уже стояло с десяток чистеньких автобусов, среди которых наблюдались современные двести пятидесятые "Икарусы" и даже редкие у нас "Чавдары". Я не отрываясь глазел на это великолепие, на огромный вход под длинным козырьком, на стройные ряды низеньких ёлочек вокруг и потому аж дважды споткнулся на ровном месте.
   - Под ноги смотрим. По сторонам ещё наглядитесь. Это наши модели в космосе работают, а здесь притяжение быстро вам носы поутирает - вернул меня к реальности директор и через открытые двери с потоком дующего сбоку тёплого ветра завёл в вестибюль.
   Размером он оказался чуть меньше зала нашего ДК "Энергетик". Здесь толпилось целое море ребят примерно нашего возраста. Все они вместе со своими провожатыми постепенно распределялись у длинной стойки по этажам и комнатам. Узнав, что нас зарегистрируют лишь минут через двадцать, мы нашли два свободных дивана возле огромного окна, в которых и утонули, расслабившись. Я не переставая пялился по сторонам пока от стойки не вернулся директор.
   - Подъём, Кулибины! У нас два часа на то, чтобы осмотреться и умыться, а потом - обед.
   Слушая его, мы прошли в лифтовой холл, где несколько групп уже толпились у множества лифтов. Мигающая лампочками и звенящая колокольчиками кабина со множеством мерцающих кнопок снова заставила отвалиться мою нижнюю челюсть.
   К тому же оказалось, что наш девятый этаж был здесь далеко не последним.
   - Закрой рот, а то простудишься и космонавты о твоей "дорожке" не узнают. Кто тогда на станцию лететь захочет? - вывел меня из очередного ступора Николай Александрович, заводя нас в трёхместный номер в конце длинного коридора - размещайтесь, умывайтесь с дороги. Через полтора часа за вами зайду и идём обедать. - он ушёл в свой номер, оставив нас делиться впечатлениями.
   Кровать моя оказалась у самого окна, головой возле маленького столика на котором стояло чудо техники - кнопочный телефон и он был в моём полном распоряжении!
   Ребята же, обмениваясь со мной и друг с другом впечатлениями, не забывали распечатывать модели. У одного это были большие чёрные окуляры для глаз, что соединялись с каким то электронным ящичком несколькими проводами, а у другого - вездеход с перемещающимися на штангах колёсами, задирая которые он мог залезать на разные препятствия. Оказалось, что ящичек с окулярами не что иное, как тренажёр для глазных мышц и реакции.
  -- Хочешь на себе проверить? - кивнул мне его хозяин, после чего я с радостью
   Подставил голову, чтобы нацепить тубус окуляров и сразу оказался в темноте.
  -- Положи два пальца левой руки на две клавиши слева, а два пальца правой на две
   справа - инструктировал он - в темноте будут разные значки появляться. Слева и справа, далеко и близко. Как только появится очередной, сразу жми. Справа появится - правый клавиш, справа, но далеко впереди - правый внутренний и не зевай.
   - Вот появится значок, а ты через полсекунды клавиш нажмёшь. Прибор это время измерит и после того, как ты группу значков пройдёшь, у меня на корпусе, где ты клавиши жмёшь засветится время твоей реакции. Оно чем меньше, тем лучше. Так на нём водителей тренировать можно, машинистов всяких... Готов? Пальцы не убирай. Постоянно на клавишах держи. Начали!
   Темнота сразу уступила место разным значкам в виде простейших фигур или цифр, как будто расставленных передо мной вдоль ночной дороги. Они непрерывно сменяли друг друга с возрастающей скоростью, иногда возникая группами так, что приходилось жать по нескольку клавиш сразу. Процесс захватывал целиком и не помню, сколько прошло времени пока снова не воцарилась темнота.
   - Хочешь на свою реакцию посмотреть? - довольно улыбался парнишка, снимая с меня тубус окуляров и показывая на маленькое окошко с горящими красными цифрами на боковой стенке ящичка с клавишами - очень неплохой результат!
   Поверив ему на слово и всё ещё щурясь от дневного света, проникавшего сквозь тюль занавесок, я добрался до кровати и, переодевшись и убрав вещи в свой стол, служивший и шкафом, направился умываться.
  -- Стой! Блин!
   Я застыл, как вкопанный, так и не успев обойти две их койки. Нога уже натянула провод дистанционного управления. Оказывается второй наш "Кулибин", лёжа на животе на кровати и пользуясь пультом, пытался переехать вездеходом небольшой пуфик у другой стены номера. Увлёкшись, он не видел меня, а я вообще ещё почти ничего не видел и чуть не сорвал испытания.
   - Да всё равно он его не перелезет! - комментировал первый парнишка - сейчас вторую опору поднимать начнёшь и он с трёх первых гробанётся.
   Я аж присел на край кровати, наблюдая за развязкой. Двумя задними колёсами и одним передним "паук", как прозвал его создатель, ещё стоял на полу. Зато одно из передних на повёрнутой вверх от корпуса штанге уже нагло попирало пуфик.
   - Ну давай теперь второе переднее подними! - комментировал наш "глазник" - увидишь, как он переквырнётся!
  -- Да он и не так ещё лазил! - запротестовал конструктор - вот смотри!
   По команде с пульта штанга переднего колеса медленно пошла вверх. Она уверенно подняла переднее правое почти на высоту пуфика и хозяин изделия уже торжествовал, когда левое заднее вдруг оторвалось от пола... Вездеход лихо крутнулся вокруг уже задранной на пуфик штанги и позорно рухнул прямо на собственную крышу.
   - Говорил! Крышка твоему экипажу и половине марсианской экспедиции - гоготал "глазник" - ты его назвал неправильно. Ему больше подходит не "паук", а "ху..к", к тому же "х..як" - тоже четыре буквы. Он ведь у тебя как паук по стенам и потолкам не лазает!
   Не дожидаясь кульминации конфликта, я всё таки добрался до ванной, где у меня снова отвалилась челюсть... Собственно привычной ванной там не было вовсе. Просто средних размеров комната, оказалась полностью отделана кафелем, а в дальней её половине из потолка торчал друшлаг душа. Умываясь в широкой раковине к которой зачем то прилагалась пробка, я переваривал в мозгах этот сверкающий кафелем с никелем модерн и вернулся в комнату уже задолго после предполагавшейся стычки.
   - ...можно, конечно, ещё штанги поставить, но они тогда лишь поперёк откладываться смогут. Где тогда прикажешь экипаж помещать? - сокрушался паучных дел мастер.
   Оба теперь бок о бок сидели на койке, скептически разглядывая машину будущего.
  -- А он у тебя на чём ездит? - вникал "глазник".
  -- На батарейках, конечно. Целую кучу запихиваю. Вона какой отсек здоровый!
  -- А ты его и убери! Паук должен мухами питаться.
  -- Смешно? А его всей стране покажут! Вдруг опозоримся? Ведь у нас то он раньше
   ездил...
  -- Что, и по коврам с пуфиками гоняли?
  -- Не, только по твёрдому...
  -- Вот на твёрдом и покажешь. Будем пока считать, что на Марсе коварные пуфики
   не встречаются - в комнату уже вошёл Николай Александрович - быстро руки моем, кто не успел и вместе спускаемся в ресторан обедать.
   При слове "ресторан" желудок у меня "зашёлся" от предчествия чего то необычного и особенного. В ресторанах ведь не был ни разу и даже само это слово означало для меня что то нереально роскошное.
   Лишь раз в жизни, когда летом бабушки дома не было, дедушка зашёл со мной в ресторан "Скопин" на улице Ленина. Обслуживали нас тогда незнакомые взрослые и полные женщины, но чего то особенно вкусного так и не запомнил. Помню только, что ели мы какую то окрошку.
   В общем, желудок мой зашёлся в предчуствии и наверное даже подскочил когда скоростной лифт буквально провалился вниз со всей нашей компанией.
   Ресторанный зал поражал своими размерами и количеством ребят с сопровождающими их руководителями групп. Ещё больше поразило то, что кроме уже стоящих на столе блюд можно было неограниченно брать добавку. Выражение же "шведский стол" означало для меня тогда лишь мебель, изготовленную в Швеции.
   - Вот бы вы на своих докладах так рты то открывали - вернул нас к реальности Николай Александрович - следующий раз сами на завтрак, обед и ужин ходить будете. Расписание на этаже висит и садитесь только за этот стол. Он наш. Как закончите - быстро за одеждой и вниз. Я вас у автобуса жду. Первая экскурсия - в мавзолей.
   Поели и собрались мы быстро и вскоре колонна комфортабельных автобусов уже неслась по ноябрьской Москве в сторону Красной площади. Сама площадь оказалась пустынным местом, где на заметаемой позёмкой брусчатке чернела длинная очередь. Высадили нас у храма Василия блаженного и вскоре мы уже без всякого ожидания быстро входили в чёрный мраморный зев. Внутри освещение оказалось приглушённым и мы быстро обошли стеклянный куб с вождём как какой то бездушный выставочный экспонат, так и не успев толком разглядеть деталей. Практически не успев опомниться и закрыть рот от избытка впечатлений, я снова оказался на улице. Теперь порывистый ноябрьский ветер с редкими снежинками дул нам в спину и мы быстро снова оказались в тёплых автобусах.
   Свободных мест хватало и каждый садился с кем хотел. Мы с "глазником" устроились в центре салона и места перед нами сразу заняли два каких то парня, видимо из одной делегации. Автобусы быстро заполнялись, а на сиденьях уже лежала свежая пресса и один из них начал пролистывать "Советскую Россию".
  -- Слышь! Там про нас пишут! - сидящий у окна уже расправлял газету на нужной
   странице.
  -- Чё, правда про нас? - встрепенулся его уже разомлевший в тепле товарищ -
   почитай вслух, пока стоим.
  -- ...международный конкурс на лучший проект космического эксперимента
   открылся в Москве ... та, та, та ... среди самых интересных - проект молодого
   изобретателя из Рязани Ника Внукова, который предлагает...
  -- Ребята, что за шутки? - я потянулся между кресел к сидящим впереди товарищам -
   вы не читаете, наверное, а всё придумываете.
   Они оба развернулись ко мне, да и "глазник" уставился на меня так же удивлённо.
  -- Чего тут придумывать то! Вот же написано! - тот, что сидел у окна, протянул мне
   газету - а чего это ты вдруг решил?
  -- Да просто Ник Внуков - это я!
  -- Так это, значит, про него написано? - переглянулись приятели.
  -- Ну, поздравляю! - "глазник" торжественно протянул мне пятерню.
   Тут же потянулись руки для ещё трёх рукопожатий и, перезнакомившись, дальше мы ехали уже одной компанией.
  -- Вот вам и результат! Не успели вернуться и даже проекты показать, а
   первый успех уже налицо. - директор удовлетворённо пробежал глазами показанную нами за ужином в ресторане газету - чтож, теперь отдыхайте, после ужина у вас свободное время, но рекомендую подготовиться к завтрашнему выступлению.
  -- Да там ведь только модели показать надо будет - оторвался от напитков наш
   "паучник".
  -- Здрасьте! Уже после первой славы расслабились - Николай Александрович
   поставил свой стул между нашими - вам защищать свои проекты придётся, доказывать, что ваша идея нужна и не только вашим сверстникам. Знаете какая комиссия будет всякие каверзные вопросы задавать? Журнал "Техника - молодёжи" видели?
   Мы дружно кивнули.
  -- Так вот из него будет Василий Дмитриевич Захарченко, что в "Это вы можете" по
   телевизору всех в пух и прах критикует, учёные из Бауманского института и даже космонавты.
  -- И мы с ними прям разговаривать будем? - не унимался "паучник".
  -- И разговаривать и спорить, а потом даже в гости к ним в "Звёздный городок"
   поедем. Поэтому отдохните хорошенько.
   Вечер распахнулся нам навстречу полнейшей свободой, взрослой самостоятельностью, а также современным интерьером многочисленных переходов и приглушенным освещением огромного зимнего сада, но нас тянуло вверх. Так мы с "глазником" поднялись на последний семнадцатый этаж, где сверкал иллюминацией местный бар. Панорама ночной столицы, открывшаяся отсюда, несмотря на промозглый ветер и редкий нетающий снег, запомнилась нам надолго.
  
   Разбуженные с утра директором, мы, как бывалые, небрежно спустились в ресторан, сразу прихватив с собой одежду и модели чтобы затем, переварив завтрак на мягких диванах холла, направиться в свой автобус.
  -- Вы знаете, где у нас защита проектов? - озадачил нас директор, поднимаясь из за
   стола.
  -- Не-а - мотнули головами мы с "паучником".
  -- Совсем от свободы одурели! Небось вечером всю гостиницу излазили!
  -- Не, мы только на верхний этаж поднялись. Оттуда всю Москву видать...
  -- Вот это правильно. С "Ленинских гор" да ещё с такой высоты на неё, наверное и не
   каждый москвич смотрел, но мы сейчас о защите говорим. Так вот. Проходить всё это будет в центральном дворце пионеров здесь же на "Ленинских". Так что ехать нам всего минут десять, а там уже и ваш выход. Так что сосредоточтесь.
   Дворец поразил нас своими размерами, архитектурой и множеством залов.
   Всё это великолепие заполняли целые толпы деловых подростков, кучкующихся по сходным техническим направлениям. Наша секция начиналась в одиннадцать и проходила в небольшом зале с трибуной, длинным столом комиссии и множеством плакатов, что уже поразвесили прибывшие докладчики. Некоторых из них, тех, что помоложе, даже сопровождали родители.
   Один такой парнишка представлял электромассажёр, который надо было держать за ручку, прижимая к мышцам большим округлым эксцентриком на её конце. Сам эксцентрик раскручивался довольно мощным электромотором и оттого действовал массажёр весьма эффективно.
   Видимо, мощность мотора и стала одной из проблем на его докладе.
  -- На наших космических аппаратах, тем более пилотируемых, необходима жёсткая
   экономия электроэнергии. Часто того, что дают солнечные батареи и другие бортовые источники не хватает даже для работы гораздо более важного, чем массажёр оборудования. Представьте себе огромную железную бочку, где из электричества - лишь набор батареек для карманного фонарика Кроме того, это дополнительный вес. Так ли он необходим? - вопрошала комиссия.
  -- Да как же! Конечно необходим! - отец докладчика защищал сынишку всеми
   доводами.
   Он оттягивал от живота полуспадающие штаны, демонстрируя результат собственных развлечений с этим моторчиком, бегал по залу и прикладывал крутщийся эксцентрик к разным частям тел посетителей.
   Досталось и мне. Подбежавший папаша не нашёл ни чего умнее, чем приложить его к моей голове. В глазах сразу раздвоилось.
  -- Видишь, как чувствуется! - возбуждённо восклицал он.
   Не приученный спорить со взрослыми, я подождал, пока он прекратит это издевательство и, сидя на своём месте, продолжил готовиться к докладу.
   Сильно портило настроение то, что у меня не было ничего, кроме набросков, не говоря уже о хоть какой нибудь модели. Не оставалось ничего иного, как скрасить этот вопиющий недостаток собственным красноречием.
  -- Они должны будут с моих слов всё представить. То, что почти ничего к обычной
   велодорожке добавлять не потребуется, кроме компактного проектора, да экран в виде рулона закрепить. Ещё, правда, маленький пропеллер, что встречный ветер для велосипедиста имитирует. Зато всё это питается от небольшого динамо, что крутит сам космонавт и никакой электроэнергии моим приборам вовсе не нужно. Наоборот. Если на станции понадобится что то подзарядить, можно просто по очереди крутить педали на тренажёре.
  -- А теперь у нас - Ник Внуков с проектом универсальной беговой дорожки и
   велоэргометра - произнёс высокий и слегка худой член комиссии - вам, наверное, надо свои плакаты повесить?
  -- Слушайте, Борис Николаевич, а может не надо этой писанины? Пусть парень
   попробует без бумаг свои мысли излагать - обратился к нему Захарченко - Ник, Вы можете чётко изложить нам свою идею, так чтобы все поняли, зачем это нужно?
   - Я постараюсь - голос мой стал предательски тихим.
  -- Слышите, товарищ Чугунов, он постарается, а мы ему поможем. Давайте Ник!
   На ватных ногах я поднялся на сцену и застыл, боясь посмотреть в зал. Язык намертво прилип во рту, а зрение сжалось в узкий тоннель.
   Спас положение мужчина, которого Захарченко называл Чугуновым.
  -- Ну-с, уважаемый, для чего в вашем предложении задействовал экран?
  -- Для поддержания постоянного интереса к тренировке - голос мой постепенно
   крепчал - космонавт видит результаты своего движения и это поддерживает его настроение к тренировке.
   - А с чего вы решили что это для тренировки так важно? - приступил Захарченко к своему постоянному занятию - критике - у Вас что есть опыт таких тренировок?
   Этим он буквально развязал мне язык. Вскоре весь зал внимал историям дальних велопутешествий. Наверно это и стало кульминацией выступления, поскольку техническая часть проекта, видимо, у комиссии вопросов не вызывала. Они явно представляли себе все возможности такой доработки тренажёров. Поэтому, скорее в воспитательных целях, прозвучало лишь несколько вопросов.
   Вскоре я уже шёл на своё место, уверенный в том, что предложение моё и так понятно всей комиссии и, скорее всего, вряд ли необходимо.
   Затем наступил перерыв и Захарченко, со всех сторон окружённый ребятами, повёл какую то длинную беседу об эффективности и отдаче. Подтянулся послушать и я. Вскоре же к захарченко присоединился Чугунов и громко провозгласил, что если кто захочет заняться космической техникой профессионально, ему прямая дорога в МВТУ им. Баумана. По этому поводу у него для каждого, включая меня, даже нашлась визитка.
   Затем без особых приключений рассмотрели ещё три доклада и нас повезли в "Орлёнок" обедать.
  -- Ну что, пришлось твой "Ху..к" по пуфикам погонять? - поинтересовался "глаз-
   ник" уже за столом в ресторане.
  -- А то ты не видел! - обиделся "паучник".
  -- Откуда? Мы ж все на разных секциях сидели. Вон, Нику вообще Захарченко
   попался. Небось в пух и прах его велопроектор разнёс - он вопросительно взглянул в мою сторону, но я сделал вид, что жутко занят десертом.
  -- Да нет - смягчился "паучник" - сказали, что идея ценная и что американцы в какой
   то НАСА тоже такие проекты разрабатывают.
  -- Правильно, все ваши идеи ценные - наш директор занял опустевшее за столом
   место напротив - но это же не все ваши идеи, верно?
   Мы горячо закивали с набитыми ртами.
   - А чтобы они стали ещё полезнее, неплохо бы знать, какие реально сегодня в космосе проблемы. Вот вам их сами космонавты да конструктора и расскажут. Так что доедайте, а я вас у автобуса жду - и он направился в гардероб.
   Кортеж снова несся по серой послеполуденной Москве.
   - Вот это - Садовое кольцо, а это - Шоссе энтузиастов - направлял нашу неуёмную энергию Николай Александрович уже в дороге.
   Мы же вовсю пялились в окна, за которыми потянулся густой еловый лес.
   Вскоре автобусы свернули с шоссе, а затем остановились у охраняемых постовыми ворот с надписью "ЦПК им. Л.И.Брежнева" и по одному начали потихоньку закатываться на территорию Центра подготовки космонавтов. За окнами проплывали аккуратно обсаженные ёлочками аллеи. Какие то длинные корпуса зданий маячили вдалеке, но автобусы свернули налево и вскоре мы уже выходили на бетонные плиты широкой аллеи
   перед центральным домом культуры "Звёздного". Довольно быстро нас провели вовнутрь и вскоре, раздевшись, мы уже находились в светлом центральном зале. Тогда то я впервые "вживую" увидел их. Тех, кем мечтал стать с самого детства.
   Впрочем, никакого пафоса или превосходства не отражалось на их лицах. Просто вошли в зал и распределились среди групп ребят для знакомства и беседы. Лишь ведущий представил вошедших: Алексей Леонов, Герман Титов, Георгий Гречко, Валерий Шаталов и другие, кого я уже не смог запомнить тогда. Может быть открытая искренняя улыбка Леонова и собрала так много ребят в группу, с которой он беседовал. Не знаю, но оказался в ней и я, жутко гордый, что пожал руку первому человеку, вышедшему из корабля в космос и даже сумевшему вернуться обратно.
   Мы ходили от одной группы беседующих к другой, впитывали невыдуманные истории с орбиты от тех, кто их пережил и просто знакомились. Тёплая и непринуждённая атмосфера этого вечера убедила меня в том, что по настоящему значительные дела делают лишь по настоящему простые люди, без пафоса и "заморочек".
   К автобусам мы выходили уже затемно, когда вдоль аллей городка мягко светили невысокие стильные фонарики.
   На обратной дороге в салоне стояла непривычная тишина. Кто то просматривал открытки и автографы, а кто то просто размышлял.
  
   На следующий день произошло торжественное собрание конкурса, где мне вручили тематический набор открыток с настоящими автографами всех космонавтов, которые были сделаны чёрным фломастером и ценный подарок в адрес школы. Кроме того во Дворце пионеров прошла выставка всех привезённых моделей, да ещё работ московских изобретателей. Вот где насмотрелся на разное творчество и фантазии!
   Полностью многоразовые транспортные челноки, заводы по добыче ископаемых на Марсе и даже совсем нереальные корабли для полётов к ближайшим звёздам. Всё это сверкало, мигало и тянуло к себе. Макет какой то станции для Венеры вообще заставил меня забыть обо всём. Мы увлечённо беседовали с автором, который показывал, какие люки и антенны управляются с пульта и не заметили, как сзади к нам подошёл Георгий Гречко. Не заметили мы и то, как с другой стороны модели уже подкатили камеру центрального телевидения. Поэтому я даже вздрогнул от неожиданности, когда он, встав за нашими спинами, дружеским жестом обнял нас обоих за плечи. Только вернувшись в Рязань, узнал от своих приятелей, что почти вся страна видела этот репортаж с выставки и нас в обнимку с известным космонавтом.
   Вечером, возбуждённые за день, никак не могли успокоиться для сна. Не помог этому даже плотный ужин, прошедший за постоянными шутками и воспоминаниями. Долго потом гуляли по гостинице и даже экспериментировали с моим кнопочным телефоном.
   Вначале я пробовал позвонить тёте Вале, сестре отчима. Однако с номером меня упорно не соединяли и на двенадцатой попытке ребята тоже заинтересовались процессом.
  -- Чего ты там названиваешь? Смотри, какой серьёзный! - подошедший
   "глазник" был явно настроен на веселье.
  -- Да вот пытаюсь до тёти дозвониться, но на третьей или пятой цифре какие то
   короткие гудки начинаются - отчитался я.
  -- Наверно занято. А давай по гостинице попробуем. Может он вообще не работает.
  -- А кому звонить то?
  -- Да любой набирай!
  -- А людей побеспокоим?
  -- Как побеспокоишь, так и извинишься. Мы аппарат проверяем - разыгрался в нём
   дух исследователя.
   Подтянувшийся к нам "паучник" тоже присоединился к эксперименту и под прицелом их горящих глаз я набрал первую пришедшую в голову комбинацию. В трубке почти сразу пошли гудки. Только теперь они были длинными. Я поднёс трубку, дав послушать товарищам.
   - What? - громко раздалось с той стороны.
  -- Чё? - "глазник" вырвал у меня трубку - там, кажись, иностранец.
  -- Дай я - "паучник" перехватил инициативу и, поднеся трубку к губам громко ответил - Sorry - и тут же положил её на аппарат.
  -- Хочешь? Сам набери! - я сунул трубку "паучнику".
   Тот сразу набрал какую то комбинацию и поместил трубку между нашими головами.
   Оттуда почти сразу раздался звонкий девичий смех.
  -- Ааллоо? Мы вас слушаем - голос сопровождал смех нескольких голосов.
  -- Давай ты! - "паучник" ткнул трубкой в мою руку и так же шёпотом продолжил -
   слышно, будто рядом стоят.
  -- Аллё - начал я нерешительно.
  -- Это кто то хочет к нам в гости? - вопрошал озорной голос девушки.
   Мы снова слушали трубку в три уха.
  -- Тот, кто хочет, не хохочет - вырвал у меня трубку "глазник".
  -- Мы из девятьсот...- он назвал наш номер - на конференцию приезжали, а завтра
   уже обратно отчаливаем.
  -- А мы - тоже - весело раздалось из трубки - мы тоже на девятом.
  -- Номер спроси - шепнул "паучник".
  -- А номер какой? - послушно выпалил "глазник" и ему что то ответили.
  -- Так мы с ними - соседи! - торжественно провозгласил он, и добавил в трубку - а
   чё там у вас, праздник?
  -- Ага. День рожденья отмечаем. В гости заходите!
   "Глазник" вылупился на нас, надув щёки и скособочив такую выразительную физиономию, что мы с "паучником", не удержавшись, дружно прыснули со смеху.
  -- А чего смешного то? - обиженно прозвучало в телефоне.
  -- Да не, не.. Тут наш вездеход "Ху..к" снова х..якнулся - расшаркивался "глазник" -
   а мы ща собираемся.
  -- Вы быстрее собирайтесь, а то мы все пирожные съедим.
  -- Уже летим - выпалил он, вешая трубку.
   Так что вечер мы провели, путешествуя из номера в номер, неумело поздравляя именинницу и беззастенчиво "добивая" пирожные. Особенно преуспел в этом мужском деле я, пока одна из девочек не потащила меня гулять по галерее вокруг зимнего сада.
   Была она чуть моложе и ниже меня и оттого чувствовал себя увереннее и даже ожидал большего, чем простая прогулка.
   Когда гостиница, затихая, стала постепенно засыпать, мы расстались у их номера.
   Вся моя награда за этот вечер сконцентрировалась в её коротком и мягком рукопожатии, которое я чувствовал на своей ладони даже засыпая под сопение ещё двух "Кулибиных".
  
   Наутро директор поднял нас решительнее обычного.
  -- Так, подъём, финалисты! - оглядел он наше сонное королевство - лишь полдела
   позади. Теперь самое главное - всех вас вместе с наградами родителям вернуть.
   Вспомнив родителей, я мысленно сразу попал в жуткую домашнюю атмосферу и куда либо ехать или идти расхотелось вообще.
   Однако он не уходил из номера, пока через силу не заставил нас умыться и собраться.
  -- Сегодня у нас ещё мероприятие, а потом - сразу на вокзал. - Он оглядел номер.
  -- Вещи и призы собрали все? Ничего не забыли? Ник, а чья там визитка возле твоей
   кровати? Кто забыл?
   Я обнаружил, что в портфеле действительно не хватает визитки. Наверное, вечером своей спутнице хвастался и по пижонски положил рядом с телефоном. Впрочем, директор уже держал её в руках.
  -- Чугунов Борис Николаевич. МВТУ... - прочёл он - А вот это правильно. Хочешь
   космосом и ракетами заниматься - поступай в Бауманский. Убери её и не теряй, школу кончишь - позвонишь.
   К вечеру, обессиленные и явно недоспавшие мы были уже на вокзале.
   В поезде отключился почти сразу, да так здорово, что проснулся, когда пропахшая колбасой "Берёзка" уже тормозила возле "Рязани -1".
  
   Дома моего отъезда как будто не заметили. Зато в школе сразу стал героем. Особенно когда вручил директору подарки из "Звёздного". Чтобы меньше оставаться дома часто ходил на самбо, начал строить модель своей "дорожки" в СЮТ, да постоянно гостил у школьных приятелей. У одного из них впервые увидел действующую цветомузыку, висящую на стене в красивом корпусе. Впечатление от её "переливаний" осталось неизгладимое. Именно её счастливый обладатель и объяснил тогда, что цветомузыки начали делать на очень современных деталях - тиристорах.
   Увлечённый таким красивым миганием, я сразу решил доработать две своих самодельных колонки. Ту, что собрал из деревянной коробки решил оснастить высокочастотным динамиком и не спереди, а сбоку для объёмности. Затем установил параллельно звуку лампочку пикового индикатора, всё это герметизировал и даже поморил и залакировал под красное дерево. Ту же, что имела пластмассовый корпус и была поменьше вообще оснастил тремя пиковыми лампочками на разный вольтаж. Так что теперь, с возрастанием громкости они начинали загораться последовательно от зелёной к красной.
   Страшно довольный, что довёл почти всю технику "до ума", я возился с индикаторами подачи питания, что сделал из маленьких красных фонариков, вставлявшихся прямо в розетку. В это время в комнате родителей прозвучала знаменитая материнская пощёчина. В комнату ворвалась мать и сходу налетела на мою аппаратуру, занимавшую малый дальний от них угол комнаты.
   - Чего ты тут понаставил?! - она схватилась за тяжелый "Ленинград", размахиваясь им для удара.
   - Не надо! - завопил я, бросаясь подхватывать дорогой мне аппарат, позволявший забыться от домашней атмосферы.
   Успел! Подхватил на лету и вместе с вырванными соединительными проводами поставил на место. Мама же с шумом умчалась на кухню.
   Опасаясь, что там она может натворить бед на всю коммуналку, я потихоньку подошёл к кухне и вскоре увидел мамочку, метающуюся посредине помещения.
   Однако, заметив меня в двери, она почему то завопила на всю квартиру.
  -- Спасите! Он меня избивает! Вызовите милицию!!
   Буквально опешив от таких слов, я так и застыл в кухонной двери. Наверное, потому, что никак не понимал, зачем мне бить свою маму, да и как вообще я смогу её ударить?
   Видимо, папа Витя не имел об этом понятия, потому что уже бегом летел по коридору на кухню. Он сходу попытался увести мать в наши смежные комнаты, но она показала ему на меня.
  -- Он собрался меня ударить!!
   После этих её слов отчим, нагнувшись, как бык понёсся на меня и со всей своей скорости ударил головой в живот. Я даже отлетел в прихожую и прижался там к стенке возле двери в коммуналку. Ступор, однако, не отпускал.
   - Почему я должен был ударить мамочку?
   Эта мысль буквально сверлила голову и, стоя у стены в подобном состоянии, видел, как отчим постепенно увёл её из кухни обратно.
   Возвращаться даже в свой угол с аппаратурой теперь жутко не хотелось и я долго сидел, закрывшись в туалете. Благо, других жильцов дома ещё не было.
   В конце концов в прихожей послышались голоса. Отчим уходил на работу к вечерним представлениям и мамуля зачем - то отправилась с ним.
   Радостный, что остался один, я покинул ванную и переместился в свой уголок с аппаратурой. В дальней смежной комнате раздавались голоса играющих сестёр. За окном на Театральной площади шумел транспорт, но головой завладела какая то ватная сковывающая тишина. И через час моего тупого созерцания шкалы приёмника из этой тишины вышла и завладела мной одна единственная мысль. Именно она заставила принять окончательное решение.
   На следующий день в школе я взял ученическую справку для льготного пятидесятипроцентного проезда на транспорте.
   - Ты чего это сегодня в школьной канцелярии делал? - озадачился Костик после уроков, когда мы толпой в семь человек гуляли вечером возле цирка, катаясь по накатанным дорожкам из подтаявшего мартовского льда.
  -- Да, справку проездную оформлял.
  -- Она ж на городских троллейбусах с автобусами не действует, а трамваи вообще лишь где то за Горрощей ходят...
  -- Не, - прервал его я - это чтоб в Скопин ездить. Да и так, на всякий случай.
   - А случаи бывают разные... - проделал Костик жест из анекдота про Ржевского - куда то с родителями едешь?
  -- Если поеду, то от родителей и подальше.
  -- Да - соглашается Костян - мои тоже постоянно зудят чтобы поздно не гулял.
   Я сразу понимаю, что приятель и понятия не имеет о том, почему так долго засиживаюсь у него и оттягиваю свои возвращения домой.
   - А в Скопине у тебя бабушка с дедушкой, да? Наверное, здорово будет к ним от родителей свалить?
   - Да, неплохо - отвечаю я, понимая что не смогу этого сделать, поскольку если так сбегу, то меня просто стыд задушит.
   Надо становиться полностью самостоятельным. В том числе и от родителей, а не бежать "под крыло" бабушки и дедушки, поскольку тогда гнев матери может обрушиться на них.
   Домой вернулся поздно и на этот раз со мной почему то не разговаривала не только мать, но и отчим. Очень хотелось спать, но ложиться боялся, ожидая от матери всего самого для себя неприятного. Попробовал подремать, сидя в туалете, но в коммуналке это оказалось невозможно. В конце концов уснул сидя на своём, так и не разложенном кресле.
   Разбудил меня дневной свет. Родителей уже не было, а сёстры играли в их комнате. Спину ломило.
   - Всё! Больше не могу! - раздалось в голове помимо моей воли. - Сейчас или никогда! Сегодня я должен стать независим! Уеду туда, где можно хорошо зарабатывать, и если вернусь, то совсем самостоятельным и начну жить сам!
   Старенький тёмно - малиновый школьный портфель смог вместить довольно много. Сюда вошла шапка-ушанка, тёплые рукавицы, толстый атлас дорог, комсомольский билет, самый маленький отечественный радиоприёмник "Свирель" и целых семь рублей денег, что скопил с прошлого лета. Как провиант уложил туда несколько сдобных булочек из нашей хлебницы.
   Одев коричневую болоневую куртку, школьные брюки и вязаную шапку - петушок, уже через час я оказался на улице. Через арку в нашей жёлтой пятиэтажке вышел на Театральную площадь и обернулся на наши окна на втором этаже. Что то подсказывало, что снова увижу их уже не скоро.
   Время шло к обеду и редкие капли промозглой мороси болтались в воздухе. Я решительно отвернулся от нашего дома, накопленных там переживаний и быстро зашагал прочь. Поэтому через минуту оказался на остановке шестого и восьмого троллейбусов.
   - Сяду на первый же! - решил я - по дороге решу, куда точно двинуть лыжи...
   Первым подошёл шестой и я решительно поднялся в салон, сразу встав на любимое место у окна задней площадки.
   Детские путешествия с родителями по окрестностям Мурманска убедили в том, что на севере никому пропасть не дадут, да и живут дружнее. Кроме того и огромные зарплаты, и коэффициенты - всё это было на слуху. Однако ехать под Мурманск не хотелось. Во первых, боялся встретить знакомых матери, которые могли сообщить обо мне. Во вторых, и это было самое главное, я мечтал попасть на большое и перспективное дело. Туда, где нужны предприимчивость и энтузиазм. Репортажи про такие стройки уже видел по радио и ТВ. Больше всего понравилась тогда программа с БАМа. Собственно, это была не передача про стройку, а концерт Дина Рида, но темпераментная атмосфера, созданная в репортаже, просто захватила меня. Вот и сейчас, вспомнив эти переживания, я понял, что уже давно принял решение. Оставалось лишь правильно выбрать вокзал для начала пути в Тайшет...
   - Следующая остановка - "Рязань -1" - удалось разобрать нечленораздельное хрипение, вырвавшееся из динамиков.
   Я судорожно достал и открыл атлас и понял, что моё путешествие пролегает через целых пятнадцать страниц по Восточно-сибирской железной дороге, а выезжать надо как раз с "Рязани -1".
   Опрометью выскочив из уже стоящего на привокзальной остановке троллейбуса, я поплёлся к вокзалу, рассуждая на чём же начать этот путь. Решил для начала - на электричке, чтобы не утруждать себя укреплением решимости на более дальний "прыжок".
   Расписание гласило, что самая дальняя электричка на восток идёт до Сасово. На неё и взял ученический билет за полцены. Ближайшая отходила через четверть часа и за это время решил подстраховаться, забежав в туалет. О том, что это заведение есть и в пригородных поездах даже понятия не имел. Где же найти это место на вокзале тоже не знал, а спрашивать было неудобно. В итоге пришлось высматривать его, прогуливаясь по залу и платформе. Внимание привлёк жиденький ручеёк граждан, навещавших пристройку в конце перрона. Подойдя ближе, я убедился, что это то что искал. Однако все пятнадцать минут до электрички ушли на то, чтобы решиться войти в пропахшую тёмную нору, где от хлорки буквально слезились глаза и приходилось обнажаться на глазах посторонних мужиков в единственной комнате с проделанными в полу отверстиями.
   Через полчаса за окном поезда уже проносились незнакомые пейзажи. Пасмурное низкое небо и коричневая полоса леса с островками недотаявшего снега сливались в непрерывном однообразии.
   Я открыл атлас и начал пролистывать страницы до цели своего путешествия. После получаса внимательного изучения удалось понять, что Тайшет - вовсе не моя цель, а всего лишь развилка двух железных дорог. Восточно-сибирская идёт вниз на юг, а Байкало-Амурская - наверх, обходя озеро Байкал с севера. Именно в этом месте карты обозначались два посёлка: Северобайкальск и Нижнеангарск. Их то я и решил сделать окончательной целью, считая, что строительство трассы ведётся там и там же нужны новые рабочие руки, как заявляли по радио и ТВ.
   Вагон оказался полупустым и я устроился поудобнее на жёсткой деревянной скамейке, поставив портфель рядом и решив снова пересчитать наличность. Оказалось, что её почти столько же, сколько было до покупки билета и это приподняло настроение.
   - Со своей справкой я, наверно до цели доберусь быстро - рассуждал я, когда поезд начал потихоньку притормаживать перед Сасово.
   Уже наметились сумерки, когда сошёл на перрон. Весь пейзаж - небольшая пустая стоянка перед двухэтажным старинным зданием станции да привлекавший клиентов музыкой привокзальный ресторан и неизменная слякоть под ногами. Низкий город почти не просматривался за этой декорацией. Поблизости виднелось лишь несколько деревянных домишек. Зато количество параллельных железнодорожных путей и развилок за моей спиной впечатлило бы любого.
   - Товарняк по третьему! Товарняк по третьему! - громко разнеслось в сыром воздухе за моей спиной, выведя из созерцательного оцепенения.
   Пора было делать следующий шаг...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ульяновск.
  
   Я медленно шёл ко входу в станцию. Внутри копошилось какое то чувство нерешительности. Вскоре я понял даже, как можно выразить его в словах.
   -"А может, вернёмся" - звучало где то внутри.
   Однако, я знал и чувствовал и другое. То, что любое из решений окажется лучше возвращения.
   Войдя в здание станции, я уже сделал выбор и уже искал глазами окошечко кассы.
   - Один ученический до Ульяновска - выпалил я кассирше, которая почему то с недоверием осмотрела справку.
   Даже со скидкой цена оказалась приличной и теперь в кармане куртки оставалось чуть меньше двух третей наличности.
   Поезда дождался в зале ожидания, умяв за это время две из припасённых булочек.
   Стемнело, когда я поднялся в притихший полутёмный плацкартный вагон, выискивая своё верхнее боковое место. Скользнув головой по ароматным носкам пассажиров вторых полок, вскоре устроился на своей. Сон пришёл не сразу, прогоняемый возбуждением от полной самостоятельности и принятого окончательного решения ехать дальше. Вскоре глаза привыкли к темноте за окном и я вдруг увидел, что поезд несётся через сплошную метель. Вскоре всё пространство заполнил снег. Сугробы подходили вплотную к дороге и шапки белели на еловых лапах.
   - Блин, замёрзну в своей курточке, если вдруг - сильный мороз - вяло рассудил я, уже дремотно глядя на пролетающие за окном струи снежинок.
   Окончательно уснуть удалось лишь под утро, поскольку всю ночь наш вагон немилосердно болтало из стороны в сторону и я боялся, что вскоре его окончательно выкинет с рельс.
   - Вот так и проснёшся в лесном сугробе, пропустив самое интересное - нарисовалась заключительная мысль, которую окончательно прогнал сон.
  
   Яркий свет резал заспанные глаза, когда утром снова нашёл себя на верхней боковой полке. Проснулся почти моментально, поскольку вагон наполняла суета утреннего завтрака и сбора пожиток к выходу. За окном же вовсю господствовала зима.
   - "Под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце снег лежит" - услужливо подбросила память давно заученный отрывок, поскольку именно так оно и было.
   От предложенного проводником чая пришлось отказаться в целях экономии.
   Сложив свою полку и усевшись за боковой столик, я умял ещё две из припасённых булочек и две оставил в запасе. Желудок приятно отяжелел, в то время, как на душе стало совсем легко. Решение было давно принято и его правильность не вызывала сомнений. Теперь же я просто выполнял поставленную себе задачу.
   - Готовимся! Готовимся на выход! Ульяновск! - проорал проводник из своего угла вагона и всё его пространство стала постепенно заполнять суета носков, кофточек, валенок, свёртков и всего остального подходящего месту и случаю.
   Собираться долго мне было просто нечем, да и незачем. Пожалел, правда, что очень оперативно закрыли туалет, предоставив пассажирам самостоятельно определять позицию и время последствий завтрака. Ещё пришлось достать тёплые рукавицы, в чём меня убедил сильный иней на окнах. Вскоре за ними потянулись бесконечные заборы, цеха и трубы. Поезд притормаживал.
   Минут через десять я уже дышал свежим морозным воздухом на платформе перед Ульяновским вокзалом. Любоваться здесь было нечем, разумеется, кроме памятника Ильичу. Кроме того, холод быстро проникал даже сквозь брюки и "треники" и вскоре оказался возле касс дальнего следования в самом вокзале.
   Следующим крупным городом на намеченном маршруте оказалась Уфа и цена на билет до неё меня неприятно удивила. Даже со справкой после покупки билета наличности приходил полный "кердык", то есть оставалось меньше двух рублей...
   Несмотря на это, поступил я вполне в духе названия города.
  -- Главное - уехать, а там - разберёмся с деньгами как нибудь - рассуждая так, взял
   льготный до Уфы и узнал, что поезд отходит лишь во второй половине дня. Часы в зале ожидания показывали лишь начало десятого и решил, что успею посмотреть сам Ульяновск.
   Выйдя с вокзала на какую то дорогу или улицу, обнаружил трамвайную остановку и, узнав, что все они идут до центра, забрался в первый же. Сквозь процарапанный в оконном инеи промежуток виднелась идущая рядом автотрасса и деревянные домишки с обоих сторон.
   Вскоре сквозь проталину показался контур давно известной по учебникам и почтовым конвертам постройки. Деревянный дом-музей Ульяновых с небольшим двором свободно чувствовал себя под огромным железобетонным навесом на колоннах, укрывающем его от непогоды.
   Я сразу сошёл на ближайшей остановке чтобы своими глазами увидеть то, о чём так много слышал. Тратиться на музеи, конечно, было бы непозволительной роскошью. Поэтому просто дважды обошёл постройку и снова повернулся к городу. Здесь было на что посмотреть. Высокие белоснежные дома, широкие проспекты под глубоким лазурным небом. Всё как будто создавалось для приподнятого настроения. Оно действительно могло стать здесь великолепным, если бы не постоянная мысль о деньгах. Вернее, их жалких остатках.
   Я долго гулял по светлым улицам и, заметив, что солнце перевалило полдень, снова вернулся к трамвайной остановке. Вскоре, слегка промёрзнув от прогулки, уселся коротать время в зале ожидания, где и прикончил оставшиеся булочки. Отныне провизию предстояло покупать...
   Ещё через час уже устраивался у окна плацкартного вагона, глядя как розовые в заходящем солнце кварталы Ульяновска уплывают назад, на запад.
   Теперь даже представить себе было трудно, что ещё вчера просыпался на складном кресле где то в дождливой весенней Рязани. Сейчас за окном проплывали пейзажи настоящей морозной зимы с бездонно - чистым вечерним небом. Так я смотрел в окно и никто этому не мешал, поскольку занятыми во всём вагоне оказались лишь два плацкартных отделения.
   Снова открыв атлас, я убедился в том, что первая страница пути уже пройдена. Даже вторую прошёл больше, чем на половину. За окнами постепенно воцарилась морозная темень с колючими точками звёзд, редкими лампочками фонарей, да немногими светящимися в ночи окнами редких селений.
   Вскоре поезд сделал первую остановку и теперь в вагоне, кроме меня оставалось не более пяти пассажиров, которые тихо переговаривались или дремали.
   Достав свою "Свирель", которая ловила только в средне и длинноволновом диапазонах, я попытался разбавить как то внезапно наступившее одиночество. Однако, как ни крутилась стрелка в квадратном окошечке шкалы, кроме прорывавшегося сквозь шквал помех всесоюзного радио ничего поймать не удалось. Однако я был настойчив и даже прослушал какую то передачу, после чего шея так затекла, что с удовольствием выключил и растянулся на нижней полке, достав сверху матрац и подушку.
   Сон пришёл сам собой под стук колёс и плавное укачивание.
  
   Разбудило меня яркое солнце. Окно замёрзло не совсем и, приподнявшись, увидел проплывающие мимо ярко-зелёные ели и сосны с янтарными стволами на фоне нестерпимо - белого снега. Ехали мы почему то очень медленно. Посетив сортир и умывшись, убедился, что в вагоне остался один единственный пассажир - я сам.
   Вскоре вагон и вовсе остановился посреди поля и по нему быстро прошагал проводник.
  -- А мы долго стоять будем? - озадачил я его на ходу.
  -- Это сколько скажут - посмотрел он в мою сторону - скоро Бугульма будет, а там,
   может и быстрее пойдём.
  -- А Бубульма - это что? - не унимался я.
  -- Бугульма, а не Бубульма - улыбнулся он - город такой, центр, вроде районный. Ты
   в правое окно смотри. Эта станция справа будет.
  -- Угу - киваю я - а когда в Уфу приедем?
  -- Ну, это ещё не скоро. А тебе что, до конца?
  -- Да - вздохнул я - к тётке еду - надо было как то притупить его нарастающий
   интерес к моей персоне.
   - Понятно. Чаю то принести?
  -- Да мне в дорогу денег не дали - отчаянно стараюсь я сэкономить.
  -- Правильно сделали. А ты, небось, что тебе в дорогу собрали и съел уже?
  -- Ага - честно признался я.
  -- Ты погоди тогда здесь, а, как готово будет, мы в моём купе вместе почаёвничаем.
   Через полчаса мы сидели в проводницкой и я разбавлял свой чай неимоверным количеством красиво упакованных кусочков рафинада. Чтобы избежать рассказа о себе, пришлось постоянно задавать вопросы о том, что и как здесь устроено.
  -- А зачем у Вас такой пульт установили? Да и лампочек на нём полно? Это же вагон,
   а не тепловоз.
  -- Такие пульты - в каждом, считай, вагоне, у каждого проводника. Так мы смотрим,
   хватит ли нам электричества, что тепловоз даёт, как мы его расходуем. Тут и управление по отдельному вагону, резервные системы, с машинистом связь. Много ещё чего ты, брат, не знаешь...
   Он пустился в рассказ о важности собственной профессии, пока на пульте не загорелась очередная лампочка.
  -- Всё! Видишь? Чай попить некогда! - с озабоченным лицом проводник поднялся из
   за стола.
  -- Спасибо! - раскланялся я, поняв, что аудиенция окончена - пойду Бугульминскую
   станцию смотреть.
  -- Давай, давай - промямлил он, закрывая проводницкую и направляясь в тамбур.
   Вскоре за окнами действительно потянулись первые постройки города.
   Небольшой старой архитектуры вокзал надолго "застрял" перед окнами нашего вагона. Только через час мы потихоньку тронулись с места.
   Затем по левому борту распахнулись необъятные снежные поля. Только кромки какого то дымчатого леса маячили у горизонта. Зато все эти поля оказались уставлены невысокими буровыми или маленькими вышками с насосами. По медленному вращению огромных противовесов я сделал вывод, что здесь, видимо, что то добывают и, скорее всего, добывают нефть. Заинтересованно "прилип" к стеклу, поскольку впервые видел настоящие нефтяные вышки, пусть и таких небольших размеров.
   - Так вот они какие, скважины, где работают героические нефтяники! - рассуждал я, вспоминая телерепортажи об ударных буднях.
   Вышки ещё долго тянулись справа от дороги. Они казались чёрными игрушечными пирамидками на фоне ослепительного снега.
   Вскоре в глазах начало "рябить" от столь ярких картинок за окнами и я, по хозяйски пройдясь по вагону, выбрал себе понравившуюся полку и улёгся на неё прикрыв глаза и взяв свой микроприёмник. Однако, здесь ничего не "ловилось" вообще и вскоре в скрипящей тишине вагона под стук его колёс сами собой подкрались размышления...
  
   Ещё на ГРЭС, в первом классе, мы с сестрёнками играли в поезд, ползая на четвереньках друг за другом. Так как просто ползать было неинтересно и мы проползали под стульями и прочей мебелью, представляя себе тоннели и платформы. При этом я обычно становился тепловозом. Это и неудивительно, поскольку в мои обязанности входило присматривать за сестрёнками. Обязанность эта появилась сразу после рожденья Натальи, когда ещё учился в первом классе.
   - Вот, теперь у тебя появилась сестрёнка! - радостно провозгласила мама и я улыбнулся в ответ - будешь теперь за ней смотреть и ухаживать. Да?
   - Да, буду - снова улыбнулся я в ответ, сказав, что от меня ожидали, ещё не зная, что уже вскоре мне не раз напомнят эти слова.
   В первый же месяц Наташка начала кричать по ночам и мама вставала её кормить. Потом же мы перешли на искусственное питание и в первую же ночь мама разбудила меня, протягивая бутылочку с соской.
   - Вот, держи! Будешь кормить, когда заплачет. Если откажется - качай и убаюкивай и смотри, не дай бог она у тебя орать будет. Высеку! Папе на работу с утра!
   Всю ночь тогда провёл у Натальиной кроватки, которая постоянно ворочалась и, несмотря на мои старания, иногда всё таки орала. Поэтому постоянно оглядывался на кровать, где очень оживлённо "спали" мамочка с папой Борей. Не идёт ли оттуда справедливое наказание? От этих переживаний к утру буквально валился с ног, а глаза закрывались сами собой. Именно в этот момент наступало время собираться в школу...
   Вскоре мне доверили менять и стирать пелёнки, а потом и выносить горшок.
Отсутствие сна и постоянное ожидание наказания превратили это время в какой то вырезанный из памяти кусок киноплёнки.
   Затем Наталья подросла и теперь, после ночного дежурства, я должен был собирать и вести сестрёнку в ясли, а после школы забирать её обратно. Так я и делал. С утра мы месили жирную рыжую грязь до детсада. При этом Наташка постоянно норовила убежать куда то в сторону. Всё то её интересовало. До всего ей находилось дело. В итоге в сад мы приходили одни из последних. После этого я обычно опаздывал в школу и получал там внушение или вообще вызов родителей. Затем следовало неотвратимое наказание дома. Эта последовательность почти вошла в привычку, пока в голове не созрела мысль, как разорвать эту цепь невезения.
   В то пасмурное осеннее утро я, как обычно, поднялся по звонку будильника. Однако будить сестрёнку было ещё рано, мама не разрешит. В конце концов, собравшись в школу, я всё таки разбудил сестру и, покормив начал одевать в сад.
   Конечно, Наталья не столько одевалась, сколько бессильно висла на мне, продолжая беспардонно спать. Это, кстати, было гораздо лучше, чем сражаться с ней, когда она бесится.
   С трудом мы всё таки вышли на улицу и я вздохнул свежий туманный воздух. Сестру повёл за руку. Проснувшаяся Натали, также вдохнув утренней свежести и сбросив остатки сна, как обычно резво потянула меня куда то в сторону от нашей цели.
  -- Мятик маненьки! Мятик! - завопила она, потянув меня к грязному
   проколотому детскому мячу, что валялся возле огромной лужи позади нас.
  -- Он грязный. Нельзя! Перепачкаешься. Мама узнает - заругается -
   увещевал я, но всё бесполезно.
  -- Хочу мятик! - орала Наташка и на нас уже поглядывали немногочисленные
   прохожие.
   И тут я сильно сжал её ладошку. От неожиданности сестрёнка затихла.
   - Не будешь слушаться - больно будет - пообещал я, глядя в её испуганно-вопрошающие глаза.
   Однако через минуту нашего продвижения к саду Наташка стала беситься пуще прежнего. Тогда я снова сильно сжал ладошку и сестрёнка закричала. Из натальиных глаз потекли слёзы.
   - Не плачь! - прервал я - будешь беситься или кричать - снова больно будет.
   Через месяц такого воспитания мы действительно перестали опаздывать в сад. При этом сжимать ладошку сестры мне требовалось всё реже. Даже в школе дела пошли немного лучше и на сестрёнку почти перестал злиться.
   Вскоре меня перевели в новую, вторую, школу, где, как говорили, был даже бассейн. В нашем классе за четвёрки и пятёрки стали давать носить разные красивые значки. Правда при плохих отметках их передавали более успевающим. Стремился получить красивый значок и я. Поэтому, когда начались уроки химии первым вызвался выращивать кристаллы из раствора медного купороса в стеклянной банке. Банку мне выдали домой, чтобы, спустя неделю, показал кристаллы классу.
   Страшно гордый доверенным учительницей экспериментом и чтобы лучше видеть результат, вернувшись из школы, поставил посудину на окно в комнате нашей однокомнатной квартиры.
   Через полчаса с прогулки вернулась мать с отчимом.
  -- А это что у нас здесь синее налито? - озадачила мамочка дядю Борю.
   Чтобы показать своё рвение к учёбе и хотя бы частично избавить свою задницу от экзекуций проводом я подал голос без разрешения.
  -- А это мне в школе дали, чтобы эксперимент для всего класса провести!
  -- Что за эксперимент такой? - обернулась ко мне мать.
  -- А здесь настоящие кристаллы вырасти должны, прямо в растворе.
  -- Что за раствор то там? - вопрошал отчим из прихожей.
  -- А это настоящий медный купорос! Мы...
  -- Что?! - заорала на меня мама - Ты эту отраву на подоконник поставил?!
   - Ссказали на свет поставить и здесь Наташка не дотянется...- начал оправдываться я.
   - Сволочь! А если она упадёт и растечётся?! Вдруг Наташка в неё вляпается? Ты же, подонок, собственную сестру угробишь!
   Чуство того, что приближаются жестокие побои росло стремительно. Причём на поддержку отчима рассчитывать явно не приходилось, поскольку мама быстро заговорила его на свою сторону.
   - Может лучше самому всю банку быстро выпить... - в отчаянии подумал я - тогда поймут, что сестрёнка мне дороже?
   Хотя была надежда, что при ней и отчиме так как наедине бить не будут. Потому и начал потихоньку продвигаться с банкой в прихожую, где всё ещё копошился с обувью папа Боря.
   - Я больше так не буду... - мямлил я, поставив раствор на обувную полку и пытаясь тоже заняться обувью, чтобы оставаться вблизи отчима, но вскоре с ужасом услышал, как мама зовёт его на кухню.
   Буквально через минуту она выскочила оттуда и молча схватив меня за ухо, затащила в ванную. Дыхание сразу перехватило от сознания того, что останусь с ней наедине в столь тесном закутке квартиры, но как то увиливать было поздно. Мамочка уже задвинула шпингалет изнутри.
   - Мммамочка! Я ббольше не буду! - причитал я, когда она коленом усадила меня на унитаз.
  -- Конечно не будешь, сволота поганая. - прошипела она - А ну, тихо сидеть!
   Причитания мои перешли в извиняющийся сопливый шопот. Лицо я закрыл руками, пытаясь хоть немного спрятаться от ужаса. Стало даже как то немного спокойнее, несмотря на грозное шипение мамы. Вот тут то она и схватила меня за руки, оторвав их от лица. Правда, света я от этого не увидел. Глаза открылись сразу в космос. Знаменитые материнские пощёчины сыпались на голову одна за другой, не давая опомниться. Я летал в ноющей цветной темноте среди огромных звёзд. Когда они врезались в меня, то взрывались очень красиво и очень больно со звонкими шлепками. Иногда сквозь мощное гудение этого пространства сверху доносился голос "... понял!?...скотина?!...".
   - Понял меня, скотина такая?! - вдруг удалось ясно разобрать слова над своей головой и стало ясно, что оплеухи давно закончились - Сейчас весь унитаз, ванну и раковину вычистишь и смотри, если я грязь найду! Будешь потом всю ночь языком вылизывать!
   Тогда, снова ощутив непослушное тело, я принялся с усердием драить толчок и к утру был доволен тем, что заслужил прощение. Однако всякие эксперименты и другие задания старался уже из школы домой не брать, считая это для себя слишком опасным.
   А вот сейчас еду один в пустом вагоне за тысячи километров от Рязани и это, почему то, опасным вовсе не кажется.
   На улице быстро темнело. Я улёгся на живот на верхней полке, чтобы удобнее смотреть в окно. На следующее утро подъехали к Уфе.
   С одной стороны - крутой склон. С другой - широкая река. Так по склону и подъехали к вокзалу и я, наконец то покинул поезд.
   Неожиданно город встретил меня тёплой пасмурной сыростью и полным отсутствием снега. Как и не было того мороза и сверкания заснеженных просторов. Наличности у меня тоже как и не было. Оставалось не больше двух рублей. Потому всё, что смог позволить себе в этот день - коржик за восемь копеек. Однако ещё позволил себе непростительную при моих финансах ощибку - сесть на электричку не того направления.
   До сих пор не пойму, как так вышло.
   Взял билет до какой то станции в сторону Челябинска и, потоптавшись в ожидании на грязной пасмурной привокзальной площади, сел не в ту электричку. Шла она долго и всё время в черте города. Кроме того, игравшие в дурака работяги, громко гоготавшие на весь вагон, почему то называли этот маршрут кольцевой. Вскоре понял, что действительно едем вокруг Уфы.
   Вечером прибыли на конечную. Одинокая платформа в стороне от пригородных девятиэтажек приютила наш состав надолго и поэтому вышел размяться под закатное солнышко. Ждать отправления обратно предстояло не меньше часа и я просто осматривал окрестности, не удаляясь от перрона.
   - А Вы не знаете, когда она отходит? - приятной наружности девушка, что стояла, опершись спиной о бетонную ограду платформы, кивком отметила электричку.
   - Да вроде, меньше часа осталось - отвечаю - мне на ней обратно придется до вокзала пилить...
   - И Вы до вокзала?
   - Ну, я же сюда случайно попал - становилось неудобно перед ней за собственную неопытность. Ещё бы! Всего второй раз в жизни сам пытался ехать на электричке и, к тому же неудачно.
   - Что, тоже поезд перепутали?
   - Нну да.
   - Значит обратно вместе поедем! - она улыбнулась и мне сразу стало легче.
   Отпала необходимость изображать серьёзного денди, чем обычно занимался при виде любой красивой девушки. Она же сама призналась, что тоже ошибается!
   Мы вместе гуляли по платформе, провожая последние лучи заходящего солнца и что то тронуло меня в её характере, в глубоких понимающих глазах. Скорее даже почувствовал, что понимание это рождено выпавшими ей испытаниями. Наверно потому и не вели с ней светских бесед, характерных для случайных знакомых. Даже совместное молчание не казалось нам тягостным.
   В электричку мы вошли, взявшись за руки и неожиданно оказались одни во всём вагоне. Именно тогда впервые почувствовал, насколько важна душевная близость и насколько важно строить свои отношения именно с этого. Но только почувствовал, а не понял и потому наделал ещё много ошибок.
   Всю дорогу до вокзала мы держались за руки и просто смотрели друг на друга, проникая всё глубже и боясь разочарования. Но его не было. Мы сливались каждым лёгким прикосновением и, казалось, просто летели!
   Но летели мы в разные стороны ...
   Она взяла билет на ближайшую электричку до своей станции и вскоре уже прощались в полупустом вагоне.
   Чувствовал, что прощаюсь с тем, чего, возможно, не найду никогда, но в себе я при этом нашёл гораздо больше. Это большее придавало мне сил и я почти без сожаления провожал взглядом уходящие в ночь огоньки её электрички.
   ...
   Моя же электричка отходила только утром и я наивно решил взять билет ещё с вечера, то есть заранее. После чего предстояло коротать ночь в зале ожидания.
   Вот тут то и почуял на себе прелести сидячего сна. Уже через два часа заныли зубы. Ещё через час от них заболела голова, а ещё через час, не выдержав, поднялся и вышел пройтись на привокзальную площадь.
   Здесь стоял лёгкий ночной морозец. На нём и голова прояснилась. Я вдруг понял, что это болевое нытьё в зубах не случайно.
   Во сне голова падает на грудь и опирается нижней челюстью. Верхняя же челюсть всем весом этой самой умной головы давит нанижнюю. Дёсны же на столь длительное постоянное усилие просто не расчитаны. Вот уж действительно: умная голова зубам покоя не даёт...
   Однако кое как подремать всё же удалось и в девять утра уже сидел в переполненной электричке. Морозное утро и полное отсутствие снега, делало все чётким и ярким до рези в глазах. Поэтому за окно особо смотреть не пытался. В вагоне тем более глаз не на чем остановить. Сплошные тюки, кошёлки, да дети на коленях. Так и не заметил, как задремал после бессонной ночи.
   - Паренёк! Эй, парнишка! - какой то мужина в чёрном форменном пальто тряс меня за плечо. Второй при этом оценивающе изучал с головы до ботинок.
   - Парень! Билет показывай!
   Порывшись в карманах, протянул им заветную бумажку, на которую ещё вечером потратил почти половину "состояния". Один из них быстро прокомпосировал его блестящими железными щипцами и почти вернул, как внезапно передумал, поднёс к глазам и начал внимательно изучать.
   Моя рука так и застыла в воздухе.
   - А билет то просрочен! - изрек он наконец, глядя на меня, как на воришку - гляди! Там же вчерашнее число стоит!
   - Пусть ещё поищет - среагировал второй - он, наверно, старый не выкинул...
   - Какой же он старый!? - встрял я, перепугавшись, поскольку раньше никогда не попадался зайцем в электричках, да и обидно стало за потраченное на билет - вечером же специально заранее взял...
   - Ладно. Потом расскажешь - прервал меня первый - ну, что, к зайцам его?
   - Да. Давай парень, иди в последний вагон.
   - Но у меня же...
   - Дуй в последний вагон! Там разберёмся.
   В полупустом последнем забился в дальний уголок. Так стыдно стало, будто действительно длинные уши выросли и весь вагон на них пялится.
   Вскоре вошли те самые контролёры и принялись по очереди разбираться с каждым. Оказалось, что в хвостовом - только зайцы. Все пятнадцать человек!
   Как ни боялся этого момента, а в самую последнюю очередь занялись и мной.
   - Ну что, парень, нашёл свой билет то?
   - Ввот он - промямлил я снова - вчера вечером брал...
   - Так едешь то ты сегодня! Неужто не слышал, что вчерашний билет недействителен?
   - Ннет - я увидел, что они всё больше пялятся как на чудо.
   - Не, ты что, первый раз в электричке?
   - Второй вроде.
   - И что, когда билет действителен не знаешь?
   Я помотал головой.
   - Не, удивляюсь, и чему их только в школе учат.
   - Учат, как справки на льготный проезд брать. У тебя то парень есть такая? - второй оказался настроен на беседу. Тем более, что всех зайцев уже обработали.
   - Да.
   - А паспорт?
   - А мне ещё не выдали.
   - Ну какой то документ есть?
   - Билет комсомольский.
   - Что? - они переглянулись - давай посмотрим твой комсомольский и заодно справку доставай.
   - Ну и куда ты такой вот Ник Внуков направился, не зная даже, как на электричках ездить? - они вернули документы.
   - Да к тётке в Тайшет - соврал я, не моргнув глазом.
   - Что ж родители денег то на дорогу дали?
   - Дали - отвечаю - только вот десятку на вокзале где то потерял. Наверно из портфеля выпала.
   - Правильно выпала. Деньги при себе держать надо. А едешь то откуда? Где твои родители?
   - Из Сасово - честно признался я.
   - Как же ты теперь добираться то будешь? Тебе бы и с десяткой твоей потерянной тока тока хватило, а теперь ...
   - Хорош тебе парня то стращать - второй смотрел с сожалением в мою сторону - ему помочь надо.
   - Да надо. Не спорю. Тока думаю, не станет он после этого уже профессиональным зайцем ...
   - Ладно тебе! Он же билет то купил. К тому же комсомолец...
   - Хорошо - пустился другой во все тяжкие в общем, паренёк, делаешь так...
   Через четверть часа, обученный езде без билета и снабжённый запасом ирисок из кармана одного из контролёров, я наконец то остался один и сразу же уставился в окно. А уставиться было на что.
   На электричку надвигались горы. Скорее это были очень высокие сопки, но уж очень они противостояли равнине, по которой до сих пор ехали и к которой привык с детства. Перед поездом вырос настоящий забор, уходящий за горизонт ровно, как по линейке.
   Открыв атлас, я наполнился предвкушением. Мы въезжали в Уральский хребет ...
   Не прошло и часа, как моё предвкушение сменилось нешуточным страхом. В одном окне - сплошная каменная стена на расстоянии ладони. В противоположном - только небо и другой склон близ горизонта. Увидеть в окно дно этой пропасти не удалось, даже расплющив нос о стекло. Причём начиналась она прямо от колёс поезда.
   Даже дыхание замирало, когда состав начинал крениться на поворотах.
   Так и прыгал от окна к окну, пока высота гор резко не пошла на убыль и мы въехали в небольшую долину к конечной.
   Станция будто стояла в центре блюдца с резными краями из снегом и лесом покрытых вершин. Собственно, вся станция - маленькая избушка где на входе маячил клочёк бумаги.
   "Начальник станции - кассир обедает дома. Ждите" - прочёл я.
   Лёгкий морозец пощипывал щёки и загонял вовнутрь. Там нашёл закрытое наглухо окошко, три стула для ожидания и большую железную печку. Согревшись и расслабившись в ожидании, включил приёмник. К моему удивлению не ловилось абсолютно ничего. Даже всесоюзное радио. Однако на одной частоте шпарило, по другому не скажешь, настоящее забойное кантри. Возле железной печки приемник работал громче. Я придвинулся и с удовольствием развесил уши...
   - Парень, тебе куда? - коренастый мужичок возился с ключами у двери в кассу.
   - До ЛЕСНОГО - выдал я заранее подготовленное.
   План был прост. Взять билет до ближайшей остановки и, не выходя на ней, проехать лишнюю пару - тройку тысяч километров. Как объяснили контролёры, проводники нечасто смотрят на пункт назначения. Да и зачем? Пассажир сам знает, где выйти. Кроме того, можно слегка подмочить или подправить эту пометку. Кроме того, контролёрам, совершающим обход всего поезда, вечно не хватает времени и они редко отвлекаются на пассажира, с которым на первый взгляд всё в порядке.
   Так что достаточно к их приходу изобразить занятость. Типа срочно надо воды набрать, в сортир припёрло или в вагон-ресторан приспичило. Никто из контролёров тебя ждать не будет. Просто выяснят, что садился с билетом и успокоятся.
   ЛЕСНОЕ оказалось третьей станцией в сторону Челябинска. До первой брать не стал. Решил, лишь за три остановки проводники ко мне привыкнут.
   Вот держи! - начальник станции протянул билет через окошко - и поторопись! Твой поезд стоит уже.
   Выйдя из хибары, действительно увидал стоящий на дальних путях состав, локомотив которого уже дал предупредительный свисток к отходу.
   Что есть сил рванул по деревянной дорожке наперерез набирающему ход поезду. Когда приблизился в моём распоряжении оставались лишь два последних вагона. Причем двери в обоих оказались уже закрыты. Сообразив, что бежать вдогонку по насыпи бесполезно, поскольку скорость быстро нарастала, намертво ухватился за ближайшие поручни. Постепенно подтянулся до двери. Портфель то и дело норовил выпасть и пришлось зажать рукоять зубами.
   - А вдруг заперто! - Пронеслось в голове - ведь не все же на станциях открывают.
   - Ну и пусть! Ни за что не слезу. Так и останусь на морозе до первой остановки висеть, поскольку больше денег всё равно не будет ...
   Ручка, до которой дотянулась рука, спасительно повернулась и я толкнул дверь внутрь тамбура. Теперь можно закидывать портфель.
   Уже стоял на коленках на полу, когда перед глазами возникли ноги проводницы.
   - Это куда, куда мы на ходу то без билета ломимся?!
   - Есть, есть у меня билет! - поднявшись на ноги, я пытался отдышаться - вы так быстро поехали, что в свой вагон попасть не успел...
   - Так, у тебя место в другом вагоне. В свой не пущу!
   - Хорошо. Я в свой пошел - я забрал у неё заветную бумажку и оставил стоять неприступным стражем собственных владений.
   В обозначенном билетом вагоне оставалось свободным лишь одно место - моё.
   Перезнакомившись с собратьями по отделению плацкарта, и обзаведясь стаканом "общего" чая, уставился в окно.
   Янтарные от солнечных лучей на коре сосны, ярко жёлтая глина косогоров возле насыпи и светло - жёлтые срубы сёл на фоне искристого снега. Всё это невольно поднимало настроение. Но больше всего удивлял размах, масштаб той территории, что уже проехал и что еще впереди. Выходило, наше Отечество так велико, что в пути я уже перестал верить в существование и слякотной Рязани, и тамошних неприятностей.
   Наконец добрались до назначенной билетом станции, но я вовсе не думал выходить. Лишь старался меньше попадаться проводнице на глаза. Да она и сама блистала усердием на совершенно ином фронте вместе с молодым проводником соседнего вагона. Кроме того, в столь долгой дороге пассажиры сами по себе громко сходили с ума. Целые компашки тратили многочисленную опустошённую стеклотару, метя ей в ближайшие столбы. При каждом таком попадании шобла ржала на весь вагон. Чаще, всё же, промахивались и "снаряды" рвались у других объектов. Именно тогда я понял, почему родители так ругали моих корешей, что те бегают возле "железки". Понял также, почему даже летом окна большинства составов остаются наглухо закрытыми. Те же, кого активный "спорт" не привлекал, активно обкуривали тамбур, сортиры и спивались прямо на своих местах под крепчающий мат карточной игры. Так, что работы проводникам хватало.
   Но постепенно они смогли уделять служебному роману всё больше времени.
   С каждой станцией вагон пустел. И вот нас осталось лишь шестеро. Трое в нашем плацкарте и трое в другом конце вагона.
   Уже стемнело и что то разглядеть в окно стало почти бесполезно, когда я устроился на верхней полке и, включив свою "Свирель", уверенно поймал "Маяк".
   - Слышь, парень! - на уровне матраца возникло заинтересованное лицо одного из попутчиков - это чё у тебя, приёмник что ли такой?
   - Нну да. "Свирель" называется. Только ловит лишь средние волны...
   - Не, а что, такой маленький?
   - Да. Первый наш массовый микроприёмник. Даже в небольшой кармашек влазит...
   - Пацан, слышь, а, может, продашь? Восемьдесят рублей даю. Уж очень прикольная штука. К нам то на север таких не завозят.
   - Так Вы не из Челябинска? - мне, почему то, стало жаль расставаться со своей машинкой, скрашивающей дорожное одиночество.
   - Проездом я тут. Про станцию Таюра слыхал?
   - Не а.
   - На БАМе это. Ну, там, где железную дорогу строят...
   - У вас, наверное, рабочие руки нужны... - начал было я с надеждой.
   - Да какие там руки! Уже и не строят почти. По всей дистанции сокращают. Вокзалы из мрамора отгрохали и стоят они теперь пустые и без окон...
   - Так совсем уже работы не осталось? - я заметно приуныл и расставаться с приёмником ещё больше расхотелось. Какое - никакое утешение.
   - Не, ну у ремонтников там, в мехколоннах или у хозяйственников местных думаю найдется. Но ты аппарат то как, продашь? Сто рублей даю!
   - Ннее - замялся я - он же в дороге незаменим. Место не занимает...
   - Ну, хорошо. Даю сто пятьдесят, но не больше.
   - Нет.Спасибо - уже более твёрдо заявил я. Хотя в голове и обозначилось, что это впятеро больше его цены.
   Уже потом пришлось пожалеть об этом решении. Тогда, когда впервые столкнулся с отсутствием и денег и своего угла одновременно.
   - Ну, что ж. На нет и покупателя у тебя больше нет - мужик отошел и уставился на первые вечерние огни за окном. Мы въезжали в Челябинск.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Челябинск.
  
   Вокзал просто поражал великолепием. Прозрачные галереи на каждую платформу. Винтовые лестницы между этажами с фонтанами и подсветкой внутри и, наконец, душевые помещения. Всё это удивляло и постоянно глазел по сторонам.
   - Всё обойду и изучу - твёрдо решил я - а после полуночи потрачу оставшиеся пятдесят копеек на электричку в сторону Кургана. До какой станции хватит.
   До самого Кургана же электрички не шли и пришлось обилетиться до райцентра Коршуниха.
   До самого утра изучал вокзал и окрестности, а под утро устроился подремать на удобном диванчике второго яруса перед большим табло расписаний обоих секций, пригородней и дальней.
   День начался пасмурным и тёплым. В окно электрички наблюдал, как уплывают назад пригороды Челябинска, когда вновь ощутил знакомое настроение. Сырость, влажная дымка и полное отсутствие снега живо напомнили отъезд из забытой Рязани. Откуда ни возьмись накатила такая же неуверенность. Денег осталось всего пять копеек.
   - Как же быть - вертелось в мыслях - ни ехать дальше, ни купить хоть какой то еды уже нельзя. Остаётся лишь как то заработать в самой Коршунихе. Хоть бутылки собирай...
   От невесёлых мыслей отвлёк толчёк и притормаживание вагона. Я не заметил, как мы добрались до этого райцентра. Такие же деревянные домишки, заборы и сараи, как и почти вдоль всей линии.
   - Вот и всё! Это был мой последний поезд - стоя на пасмурной платформе, угрюмо осматриваю окрестности. Жирная грязь, серый кирпич и ржавого цвета кусты "ласкали" мой ищущий глаз. А глаз тот уже высматривал на улицах у ближайших заборов спасительные бутылки.
   - Должны же их где нибудь здесь принимать - рассуждая я, борясь со стыдом от текущей реальности подобного занятия.
   Прошвырнувшись по прилегающим к платформе улочкам и, не найдя даже намёка на стеклотару, я приуныл и решил податься ближе к центру города. Но больше там было не бутылок, а трёхэтажек. Ценное сырьё же, видимо, собрали задолго до меня.
   Тут я и вовсе сдался и уныло брёл вдоль какого то бетонного забора, когда тот вдруг закончился доской объявлений с привычно наклеенными на него газетами второй свежести. Внимание сразу привлёк наклеенный сверху крупный листок с большой чёрной надписью "ТРЕБУЮТСЯ".
   - Вот оно - спасение от бутылочного унижения! - я принялся изучать полуразмытый текст. "Базе Райпотребсоюза на постоянную и временную ....ебуются грузчики, водители эл.каров..." Далее значился совершенно размытый адрес.
   Про базу я расспросил у местных, но дорога к ней оказалась куда размытей самого объявления. Всё же, помесив жирную грязь и перебравшись на другую сторону железки, я нашёл небольшую кирпичную будку проходной.
   В коридоре на деревянной лавке уже сидели несколько небритых мужиков в видавших виды ватниках. Настроение сразу упало. Вряд ли возьмут меня, когда столько тёртых калачей за быстрым рублём пришли. Уже думал, куда ещё за счастьем двинуть, когда подошёл кадровик.
   - Пацан, кару водить умеешь?
   - Даа.. - робко начал я, в отчаяной надежде освоить по ходу - куда проходить?
   - Да погоди ты! Сначала права карщика твои перепишу - он завёл меня в каморку для пропусков.
   У меня всё как опустилось. Прав никаких не было и в помине.
   - Ррабботал я. Раньше - оправдываюсь, вспоминая, как смотрел за карщиками на одном заводе - сейчас с собой нету...
   - Ладно - махнул он рукой - значит грузчиком - давай паспорт!
   Я снова затрепетал.
   - У меня ттолькко биллет комсомольский.
   - Как же ты тогда без паспорта то ездишь? - посмотрел он в документ.
   - А по комсомольской путёвке - нашёлся я - на месте обещали выдать. Паспорт то ещё не получил...
   - А деньги уже получить хочешь! - он прищурился на меня - ладно! Не дрейфь! Заработаешь - получишь. Грузчиком тебя оформлю.
   Внутри я весь возликовал. Ведь всю дорогу провёл под прессом конца наличности. Здесь же возможность по - человечески двинуть дальше.
   Да я всю эту базу перетаскать готов за эту возможность! Одного я тогда не усвоил сразу. За веру в себя многие готовы на гораздо большее.
   До самого вечера мы с местными мужиками накладывали карщикам какие то тюки, лазия по всяким клетям и подсобкам.
   Лишь в конце рабочего дня удалось передохнуть, сидя на скамейке у проходной.
   - Эй, пацан! - подошедшего верзилу я уже видел на погрузке днём - тута вагон с барахлом подогнали. Подработать хош?
   - Хочу! - обрадовался я дополнительному, пусть и не очень длинному, рублю.
   - Тогда ща бригадир подойдёт и я ему говорю, мол у нас готова полная бригада под разгрузку. А вот он идёт!
   Бригадиром оказался тот самый кадровик, что определил меня на дневную работу. Он проводил нашу группу из четырёх человек к вагону и я оторопел. Барахлом оказались бытовые холодильники "Юрюзань" килограмм по тридцать каждый. Огромный объём оказался занят почти до потолка. Как четверо могут такое разгрузить и в голове не укладывалось.
   Однако мужички сноровисто взялись за дело и всё, что там у меня не укладывалось в голове, быстро уложили мне на спину. Проделали они всё привычно и быстро. Двое вытаскивали холодильники из вагона и удобно располагали на перроне, чтобы быстро наваливать нам на спины. Мы с верзилой гоняли туда - сюда за сорок метров до склада, где ставили их как придётся, поскольку окончательно их устанавливали те же первые двое.
   Уже через два часа с перекурами вагон был пуст. Я смотрел на это и не верил глазам.
   Воодушевлённый, запомнил простые, но эффективные приёмы, которые потом, спустя много лет, помогли мне на плодоовощной базе в Москве. С деньгами тогда стало туго и пришлось снова вспомнить про работу грузчика.
   Сейчас же вера в свои силы посетила меня вновь.
  
  
  
  
  
   ***
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Союз"
  
   Хмурое осеннее утро стыдливо прикрывали первые мягкие снежинки.
   Вся группа Э-1 в полудрёме распределилась по полупустому "скотовозу", что с дребезжанием покидал привокзальную площадь Дмитрова, куда они добрались на ранней подмосковной электричке.
  -- Эх сззоснуть бы ещё часик - промямлил полусонный Андрюха Балин, поудобнее устраиваясь на плече, привалившегося к окну Фурката, что уже впал в счастливую отключку.
  -- Сосни, сосни мальчик, раздалось с немилосердно подпрыгивающей задней площадки, где Паша Быстров с "Браткой" травили утренний запас анекдотов, прогоняя сон.
  -- Да я в смысле - полежать, сквозь дрёму поддержал хохмачей Балин.
  -- Ото правульно. Сперва соснёшь, потом оно и полижешь - не унимался Братко, чем вызвал очередной приступ гогота у всей, расположившейся в хвосте "лайнера" команды.
  -- Юмористы! Мать вашу! - вновь прикрикнул на них староста Протасов - щас на "лабах" первыми ласты отбросите. Мы всей группой вас ждать не собираемся. Или забыли, как позавчера последний автобус упустили?
  -- Да до Орево всего полчаса и ехать то - возразил ему Владик Нуриев, что в полный рост растянулся на сидении через проход от Фурката с Андрюхой - попробуй тут выспись!
  -- А то ты не видел, как они прошлый раз храпака всыпали! - оборвал его староста Протасов - могли в день за два "лабы" отработать, а так ещё раз ехать придётся. Короче, всем дремать, вашу мать!
   Вскоре рейсовый скотовоз попрощался с Дмитровым и сонное забытьё постепенно овладело его салоном.
  -- Слышь, кончай ночевать то - тряс меня за плечо Мишка Потеев - выходим!
  -- Миха, блин! Сам давай кормой двигай! - уже подталкивал его Семиколенов.
   Через минуту мы уже стояли на обочине дороги, что шла вдоль водного канала, а самые расторопные уже топали от неё к КПП базы.
   Очерёдно и без хохм пройдя проверку в небольшом кирпичном строении, мы засеменили к пристройке крупного ангара у входа на территорию комплекса, где нас уже встречал сопровождающий.
  -- Помнишь, как первый раз сюда вовнутрь заводили? - подтолкнул меня локтем Миха, кивая на ангар - там ещё какой то майор полчаса техинструктаж проводил. Так я из его речей лишь одно понял, что сортир у них всего один, а нас, подонков мол, много, а потому не стоит мол сантехнику обижать.
  -- Спрашиваешь! - отвечаю ему, проходя в группе мимо ангара, - первый раз в жизни увидел то, что знал лишь по картинкам.
  -- Точно. Как войдёшь через обычную маленькую дверь в такой огромный зал, так сразу аж дух захватывает!
  -- Да зал - фигня! - отвечаю - я вот как вошёл, так и почувствовал себя муравьём, припёртым к огромной стене ангара, а с другой стороны на меня же уставились целых двадцать огромных красных маршевых сопел ракеты "Союз".
  -- Во, во! - кивает на ходу Мишка - ты ещё маневровых не учёл.
  -- Уже без разницы. Итак ощущение, будто вот вот шквал пламени шарахнет. Да ещё эта аппаратура гудит и нагнетает...В общем снесёт как муравья вместе с ангаром на фиг!
  -- А ведь мы с тобой и есть муравьи, по сравнению с этой махиной - рассуждает на ходу Миха - там ведь в баке окислителя целый актовый зал устроен. Стульев понаставили...
  -- Да, михалыч - отвечаю - мы с тобой из тех муравьёв, что эту фигню делают. Вот у меня, к примеру, курсовик, по Бурановскому движку был...
  -- Знаю я, - отмахивается он - но ведь мощная, всё таки машинка эта 8к710, хотя далеко не самый крупный из носителей.
   Тем временем наша орава следовала за провожатым по первому снежку мимо приземистых кирпичных корпусов, продвигаясь вдоль каких то труб по центральной дороге комплекса.
  -- Внимание! Пятиминутная готовность! Внимание! Пятиминутная готовность! - неожиданно разнеслось из рассредоточенных по территории репродукторов.
   Вся наша "делегация" дружно завертела головами на доносившиеся с разных сторон звуки.
  -- Четыре минуты двадцать, четыре минуты десять - доносилось с разных сторон.
  -- Сюда, ребята - сопровождающий заворачивал всех на маленькую дорожку к двухэтажному корпусу.
  -- Вот на этой вешалке раздеваемся - ориентировал он нас в скромной прихожей - и проходим в этот небольшой зал за столы. Пока я вам задания принесу, можете здесь возле стен Исаевские и Кузнецовские двигатели на натуре изучить. По ним и будут ваши работы.
  -- Миша! ЖРД! - тут же возопил Семиколенов и, подобно зомби. С дрожащими руками направился к ближайшей камере сгорания, чем вызвал дружный хохот собравшихся.
   Мишкино увлечение жидкостными двигателями иногда настолько явно выпирало наружу, что ребята поневоле прикалывались над его буквально эротичным отношением к подобным железкам. Потеев не обижался, понимая что в группе каждый готов так же посмеяться и над собой.
   "Лаба" прошла в полной тишине. Целых полтора часа мы сидели над рассчётами и лишь спустя ровно две минуты после начала наших мучений пол здания ощутимо задрожал. Все тут же завертели головами, в то время, как вибрация усиливалась и вскоре что-то очень весомо ухнуло как будто в глубине самой земли под нашими ногами.
  -- Так, ребята, сосредоточились - привлёк наше внимание сопровождающий - в четвёртом корпусе сегодня испытания. Кстати - это по вашей тематике. Так что после сдачи работ и зачёта идём в наблюдательный бункер. Там живой запуск и увидите. Только испытания придётся наблюдать по очереди, сначала одна половина группы, потом другая. Все сразу не поместитесь.
   Так и случилось. Через два часа мы сдали работы и первые счастливчики побежали смотреть испытания в четвёртый, который находился не близко, а потому их спешно увёл прибывший оттуда лаборант.
   Мы же лишь вышли на узкую дорожку перед крыльцом, кода входили два часа назад. Через полчаса обещали забрать на пуск и нас.
  -- Потеев! Блин! Ты же сейчас в бункере находиться должен! - Семиколенов снова решил прогреть компанию.
  -- Да, Миха! Там без тебя ЖРД киснет - почти хором поддержали его Быстров, Архимон и Братко.
   Эти трое почти всегда тусовали вместе. Даже с девушками предпочитали знакомиться все сразу. Подойдут бывало и давай представляться друг за другом - Шура Шуровщик! Филя Марамойкин! Лёня Гавайский! - слова не вставишь!
   Поэтому Потеев даже не пытался переговорить столь шуструю компанию. Просто стоял и улыбался.
  -- А он хитрый - отреагировал Фуркат - ведь самое приятное - это ожидание приятного. Правда Миха?
  -- Тридцать! Двадцать девять! Двадцать восемь! - громкоговорители базы транслировали последние секунды отсчёта.
  -- Вы все просто главную фишку не просекаете - откомментировал происходящее Игорь своим звонким голосом - вот вырастет Миша и станет вторым Глушко. А вы все к нему придёте на работу устраиваться ...
  -- Куда же дальше то расти? - перебил его Паша Орлов, имея ввиду недюжий Мишин рост - хотя Миха у нас...
   Жутко громкое внезапно возникшее шипение охватило нас со всех сторон и стало сразу переходить в невыносимый свист. Затем что то ухнуло и земля ощутимо вздрогнула под нашими ногами.
   Вот тут то Миша и перестал загадочно улыбаться, поскольку вся наша праздная шобла, буквально не разбирая дороги ломанулась снова к крыльцу под защиту стен корпуса. Разворачиваясь, на первой тонкой наледи, Миша лишь слегка утратил равновесие, но этого оказалось достаточно, чтобы наша напористая толпа повалила его на дорожку окончательно. Подгоняемые нарастающим рёвом и дрожью земли под ногами, мы все дружно распластались на Мише и до спасительного крылечка так и не добрался никто.
   Однако этих трёх секунд хватило чтобы мозги взяли верх над эмоциями. Ещё через две мы с Семиколеновым уже снова выбежали к дороге, чтобы лучше видеть, как над четвёртым поднимается зарево, сопровождаемое немилосердной вибрацией почвы и воздуха. Словно зачарованные мы стояли и смотрели на завихрения проносившегося над лесом рукотворного урагана, рождавшегося где то в дюзах маломощного двигателя. Так мы впервые реально осознали, куда "влезли" и с чем вскоре будем иметь дело.
  
  
   ***
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Пилотаж
  
  -- Аллоо! Кто это? - телефон "разродился" после целых полутора часов молчания, однако номер определитель мне так и не назвал.
  -- Кирилл! Штурман. Помнишь, ты с нами в Питер летал?
  -- Аа! Кирилл! Ты что ли? Да такое разьве забудешь?! Целый час лететь на пузе, считай впереди всего самолёта, да ещё уткнувшись головой и камерой в носовой обтекатель. Вряд ли хоть кто нибудь так отснял эту...
  -- Ник, короче! Долго говорить некогда. Помнишь, мы пилотаж отснять собирались?
  -- Конечно помню! Только это-ж надо стёклышки надраить, а потом...
  -- Погоди, говорю! Мы с ребятами сейчас в аэроклуб едем. Погоду надо ловить. Ты с нами?
  -- Спрашиваешь! Погодка что надо. При кучевых только снимать...
  -- Тебя подобрать в твоём Лыткарино, или уже в клубе увидимся?
  -- Давай - в клубе. Не люблю на дороге стоять. Только я ведь и клуба то вашего не знаю. "Авиаспорт", наверное.
  -- Нет. Слушай! Клуб называется "Ласточка". Он в самом конце маломоторного перрона. В общем, ближе к тому месту, где Якубович свой сериал снимает. Найдёшь?
  -- Язык до киллера доведёт - успокоил я его - ща беру камеру и выезжаю в Мячково.
  -- Давай! Там увидимся.
   Схватив самую компактную сто десятую "Соньку", я вышел на трассу, что вела к верхнему Мячково и тормознул частника. Нещадное августовское солнце палило вовсю и казавшиеся многочисленными кучевые облака совсем от него не спасали. Пришлось опустить козырёк и полностью открыть окно.
   Упругий поток ворвавшегося в кабину воздуха сразу сделал жизнь гораздо приятнее.
   А вот жизнь Кирилла, на мой взгляд, состояла из сплошных приятностей, поскольку занимался он тем, чем хотел. Даже когда мы только что познакомились в старой потрёпанной "Тушке", он моментально загорелся идеей отснять весь полёт до Питера через носовой блистер. Правда, когда я уже ломанулся меж кресел пилотов вниз, в его штурманское хозяйство, всё таки засомневался в безопасности наших планов.
   - А ты там точно поместишься со своими габаритами? В полёте ведь покалечишься!
   - Попробую лёжа как нибудь, а ноги по бортам вдоль кабелей...
  -- Да я не спорю, но ты хоть раньше то из штурманской снимал?
  -- Конечно, поспешно захвастался я - из 76-го, из Ан - 12.
  -- Так там и отсек штурмана побольше будет, а здесь - как перед рулёжкой заползёшь, так - до полной остановки в Пулково - как килька в банке.
  -- Да ещё со стойкой вашего кресла промеж ног - добавил я - но ведь фильм для авиакомпании всё равно снимать придётся. Так лучше уж красиво.
   Старенький КрАЗ аккуратно волок нас к исполнительному старту. Однако, останавливаясь, всё таки по русски солидно дёрнул сцепку. Вот тут то на мою задницу и опустилось штурманское кресло вместе с содержимым. Видимо от встряски слетел фиксатор. В общем, как в известном фильме, в целях выживания пришлось ещё больше раскорячиться.
   Весь полёт тогда прошёл как на одном дыхании. Поскольку, невзирая на неудобства, ощущения просто "сносили башню". Ещё бы! Летишь головой вперёд впереди всего экипажа, а всего в трёх сантиметрах перед твоим "шнобелем" прозрачный триплекс рассекает атмосферу со скоростью 900 километров в час!
   Посмотришь под свою грудь, а под ней тот же прозрачный триплекс, а под ним - все девять километров!
   Питер тогда встретил нас плотным покровом низкой облачности. Выскочили мы из неё тогда всего в пятидесяти метрах над полосой. Вот уж когда вспомнилась поговорка: "Нет земли, нет земли. Полный рот земли!". Бетонная поверхность приближалась так быстро, что поневоле представил - случись что и я первым встречу эту неминуемую твердь. Причём сразу же - собственной головой.
   Всё, тем не менее, прошло гладко и вскоре, снова в Москве, узнал фамилию Кирилла - Приборов.
   Отпустив частника у ворот аэродрома и, как обычно, поздоровавшись с охраной, я пошёл к перронам малой авиации с единственной целью, отыскать клуб "Ласточка" и дождаться там штурмана Приборова.
   Перрон жил своей обычной жизнью, что не зависела от сезона и затихала лишь к вечеру. Группа ребят драила полярный Ил - 14, Братья Маркаловы возле своего Як - 18 о чём то оживлённо беседовали с Якубовичем, а какой то немецкий турист, причмокивая от удовольствия, бегал с фотокамерой вокруг восстановленного По - 2. "Ласточки" я так нигде и не заметил.
  -- О! Ник! Привет! - из открытой двери одного из клубных офисов выскочил Саша Самойлов, явно направляясь к спортивному Як - 55, пропеллер которого уже громко молотил воздух.
  -- Саш! Постой! - попытался я разузнать хоть что то, но он уже подбегал к самолёту.
  -- Ничего не поделаешь, один из лучших инструкторов - подумалось и тут из офиса с кружкой горячего чая не спеша появился Фёдор Михайлович.
  -- Ну что, Ник. С праздничком тебя! - начал он, щурясь на послеполуденном солнце и высматривая среди облаков клубные борта.
  -- А что сегодня? - искренне недоумеваю.
  -- Как? День воздушного флота. Вон, считай весь аэродром сегодня шашлыки жарит. Ребята гитару принесли. Да и в других клубах отмечают.
  -- Фёдор Михалыч, мне сегодня лишь один клуб нужен, но я его название впервые лишь час назад услышал.
   Аэродром Фёдор Хазиев знал как свои пять пальцев и про то, кто здесь и где летает мог ответить обстоятельно и точно.
  -- Это какой? - подул он на свою чашку.
  -- "Ласточка", но на нашем перроне его вроде и нету.
  -- Правильно, что нету. Тут уже и негде новому клубу поместиться. Так что ты подальше челез лужок к следующей рулёжке проиди, а там...
  -- Спасибо! - я уже направлялся к торцу перрона и далее через луг к деревянному домику, от которого навстречу мне в белой форменной рубахе шагал Кирилл Приборов.
  -- Здорово! - он крепко пожал мою руку - нам уже погоду дали. Так, что, идём сразу к борту! Ты готов?
  -- Да я то всегда готов, как пионер. Только вот камера настройки требует. Да и сумку где-то бросить надо. Думаю и самолёт не совсем готов. Стёкла хоть в кабине протёрли?
  -- Сейчас уже некогда. Нам уже запуск разрешили! - вместе мы подошли к торцу длинной асфальтовой рулёжки. На её прогретом асфальте уже стоял готовый к вылету Як-52 с распахнутым колпаком кабины.
  -- Ну, что! Залезай! - Протянул он руку, указывая на переднее сиденье двухместной тандемной кабины спортивного самолёта.
   Вместе с сумкой я забрался на крыло и опустил свою "корму" на парашют переднего пилотского сиденья. Пристегнувшись, огляделся и с печалью осознал полную непригодность остекления для хоть какой нибудь съёмки.
  -- Кирилл! - позвал я приятеля, что всё ещё оставался снаружи - пусть кто нибудь из клуба триплекс протрёт, а то вообще вылет бесполезен!
   Появившийся вскоре шустрый пацан лет четырнадцати, видимо, гордый этим поручением, буквально выкатился из клубной времянки с большой влажной тряпкой и, заскочив на крыло, принялся охаживать ей остекление. Пришлось остудить его пыл и изнутри протереть самому дабы избежать разводов.
   Пока я драил стёкла, техники намертво пристегнули нас к парашютам и креслам. Во всяком случае, думалось, что намертво. После чего предоставили себе и я снова столкнулся с неожиданностью. Оказывается, управление пилотской ручкой между ног пилотов было в обоих кабинах, но на этом дублирование заканчивалось. Именно поэтому управлять радиостанцией, маслорадиатором, закрылком и даже самым важным для возвращения целиком - шасси предстоит мне. Даже магнето запуска как назло включалось именно с моего места!
   "Получив" от меня зажигание, Кирилл уже прогазовывал двигатель и кабину трясло. Как ни странно, эта вибрация помогла мне быстрее справиться с протиркой фонаря и вскоре все окошки "заблестели насквозь". Завершил я это занятие, когда мы уже выруливали на полосу.
   - Чего снимаем то - услышал я в гарнитуре голос Кирила - нам эту зону на считанные минуты дали.
   - Какую зону?
   - Сразу за рекой. На десять часов.
   Взгляд упёрся в почти чистое поле с белой свечкой церквушки. Поговаривали, что в ней венчался сам Иван Грозный.
   - Давай пару кругов вокруг часовни! Пристреляемся. Потом ещё пару для съёмки.
   - Поехали! - отозвался он - радиатор масла приоткрой и наше радио на частоту зоны перебрось.
   - Готово - отвечаю - радиатор открыт. Частота установлена. Могу перейти к съёмке?
   - Давай!
   Мы вошли в первый вираж. Задницу прижало к парашюту и камера в правой руке сразу потяжелела вдвое.
   Тут увидел, что фонарь кабины всё равно не отчищен. Видно, сколько не чисти... Пришлось "пристреливаться" между разводами и царапинами.
   Вскоре отсняли церквушку со всех сторон и пошли "по коробочке", т.е. По квадрату вокруг аэродрома.
   - Садимся! - раздалось в гарнитуре - на траверсе про шасси не забудь!
   - Стойки выпущены, законтрены - доложился я уже через минуту.
   Через 5 минут уже раскладывал съёмочный комплект в избушке аэроклуба. Ещё через 15 трескал шашлык с персоналом клуба, слегка приняв "сухенького" за российскую авиацию. Мы уже раскатали губу на следующий тост, как к мангалу подошёл Кирилл.
   - Ник! Готов?
   - Всегда! - козырнул я пластиковым стаканом.
   - Зону дали! Сразу идём на пилотаж!
   На этот раз успел подготовился к вылету тщательно и в кабину полез в предвкушении удачных кадров.
   Выдав зажигание напарнику, освободил замки кабины. Открыть её предстояло сразу после взлёта.
   Я только убрал шасси, как в гарнитуре раздался голос Кирилла.
   - Идём в зону. На высоте полтора километра начнем отработку.
   - Принял, на полутора - отвечаю - открываю фонарь?
   - Давай!
   Тугой воздушный поток ворвался в кабину. Мимо, на расстоянии вытянутой руки, пролетали обрывки облаков. Мы набирали высоту.
   Я принялся судорожно прикреплять камеру плотнее к ладони. Дело в том, что Кирилл сделал пару разворотов и руку с аппаратом сильно дёрнуло в сторону. Показалось, что вместо "хендикама" к ней примотан тяжелый наплечный "Панасоник". Камеру удалось удержать. Зато, слетевшую с объектива крышку, выбросило в поток. Привязанная на шнурке, назад она вернулась с такой силой, что на плече нарисовался синяк.
   Так я с ужасом понял, что к съёмке никакого, даже простого пилотажа, не готов.
   Меж тем под нами уже не меньше километра. Скоро Кирилл начнёт "крутить" и меня забросает как бочку при шторме. Стал искать, как лучше раскорячиться и зафиксироваться так, чтобы руки оставались свободны.
   Коленками я упёрся в борта кабины. Ногами - в переборки за педалями. Свободной же рукой постарался подтянуть плечевые ремни. После подумал и для пробы упёрся локтями в края "колпака".
   "...жить захочешь - не так раскорячишься..." - мелькнуло в голове из знакомого фильма. Я улыбнулся. Мы плавно "задирали нос".
   Тут же всё тело резко бросило на левый борт. Даже не успел сгруппироваться. Левый локоть ударился о край кабины так, что камера чуть не вылетела из руки наружу.
   - Наверное, выпрыгнул бы следом, случись такое. - Только и успел подумать, как чудовищная сила вдавила в кресло и я "поплыл". Рука с камерой беспомощно прижалась к бедру.
   - Держись! Сейчас первый комплекс пройдём. - Раздался в наушниках голос Кирилла.
   - Готов! - еле выдавил из себя в ответ и тут же превратился в незакреплённую бочку в сильный штом.
   Меня болтало по кабине так, что стучали зубы, а камера так и норовила выскочить из руки или долбануться обо всё, включая мою голову.
   В конце концов, Кирилл снова перешёл в горизонтальный полёт, разгоняясь для очередных фигур. Я осмотрелся.
   Гробануть свою "соньку" с полутора километров меня вовсе не радовало и ухватил её обеими руками. Пришлось срочно подбирать новые места для более удобного упора сразу всеми локтями и коленками.
   - Перенастрой заслонку маслорадиатора! - Услышал в гарнитуре спокойный голос Приборова и сам слегка успокоился.
   - Всё под контролем. Он не разберёт самолет прямо в воздухе - обозначилось в голове.
   я отрапортовал исполнение и лишь теперь вспомнил о настройках камеры. Хорошо снять против солнца и внутри кабины можно лишь вручную. Так и начал бегло подбирать режимы, не заметив, что машина снова задрала нос.
   Тут меня снова рвануло влево. Но раскорячился я прочно. К тому же не сводил глаз с "соньки" и потому легко пережил эту "бочку".
   Всё остальное видел через окуляр, и потому не суетился и не паниковал больше. Казалось, экстремальные спортивные перегрузки больше на меня не действовали. Я увлекся работой и не сразу сориентировался, когда что то больно ударило по голове. Потом грохот раздался в кабине.
   Осмотревшись, заметил свободно летающую колодку контактов интеркома.
   - А если она звезданёт по камере? - Пронеслось в мозгу. - с первого ж удара накроется!
   Освободив кисть одной руки, принялся ловить летающий по кабине провод со смертоносным набалдашником. Подтянуть его за сам провод оказалось нереально, посколько крепился он ближе к ногам. Дотянуться же туда, не ослабив наплечные ремни, не получится. А я не самоубивец. Мы и так уже сделали несколько "мертвых петель" и остваться без привязи, да ещё головой вниз не хотелось. Сильное давление ремней на плечи ощущалось как гарантия и спокойствие. Поэтому пришлось ловить провод лишь в те счастливые моменты, что от пролетал мимо меня.
   Тут Кирилл снова приступил к "бочке" с "петлёй" и мы с кабелем на секунду зависли "головами вниз". Колодка норисовалась прямо близ моего лица.
   Не растерявшись, сразу схватил её.. зубами.
   Теперь оставалось лишь закрепить кабель в гнёздах по правому борту. Тогда можно снова включить интерком и сообщить Кириллу, почему не слышу команд. Хотя ему было не до переговоров .
   Вскоре уже держал "непослушный" разъём в свободной руке.
   Другую же, с камерой, зажал меж колен. Удерживать её на месте одной рукой было нереально.
   Теперь - дотянуться до ответного разъёма на правом борту, закрутить хорошенько и связь восстановлена. Можно будет снимать дальше.
   Я стал нагибаться к ответной вилке кабеля, натягивая плечевые ремни.
   Тут всё тело неожиданно бросило вправо. Кирилл "крутил" очередную "бочку". Тут же у левого уха что то свистнуло. Левая часть задницы начала предательски отделяться от кресла с парашютом.
   - Блин! Мать твою! - рявкнул я в свист ветра.
   - Скорее закрыть кабину! - мелькнуло в голове. - тогда далеко не выпаду, хоть камеру всё равно угроблю.
   - Колпак моего веса по любому не выдерит. Девяносто кило на шесть. Это больше полтонны! - одёрнул сам себя и рванулся к вилке.
   Рванулся, пока напарник снова не "повесил" нас вниз головой. Кирилл именно это и собирался сделать. Он уже разогнал самолет до трех с половиной сотен в самом начале "мёртвой" петли и меня намертво вдавило в кресло.
   - Главное, чтоб после неё "бочку" не крутанул - решил я и изо всех сил тянулся к вилке. Тянулся, пересиливая все шестьсот килограммов собственного веса.
   Резко наклонив голову, попытался прижать ремень ухом. Однако он всё равно предательски выскальзывал.
   Сейчас о съёмке не могло быть и речи. При этом камера продолжала "сковывать" правую руку. Её то я и приподнял вверх, чтоб лучше зафиксировать в ремне правое плечо.
   И тут "бочка" закончилась. Левый ремень больше не сдерживал и я мгновенно "нырнул" к разъёму. Дрожащими руками быстро "скрутил" соединение и даже успел закрепить провод на стенке кабины.
   Облегчённо выдохнув, откинулся, чтобы сразу закрепить левый ремень. Иначе на следующей "бочке" меня просто вышвырнет наружу.
   - Что там за провод у тебя? - успокоил голос Кирилла.
   - Связь налаживал - Отозвался я - и ремни ослабли. Не крутись пока. Подтянуть надо.
   - Понял. - ответил он спокойно.
   Дальше всё прошло штатно. Я подтянул ремни и вплотную занялся камерой. Кучевые облака на нашей высоте создавали живописнейшие пейзажи и мы сполна использовали эту красоту при съёмке.
   Лишь иногда работе мешала перегрузка, подскакивавшая почти под семь единиц.
   Однако неудачные куски убрал уже на монтаже.
   А пока мы плавно приземлились и я даже не забыл выпустить шасси.
   - Ну ты как? - Внимательно глянул Кирилл - Голова не кружится?
   - Вообще то не до головы мне там было - отвечаю - если б вовремя связь не наладил, вообще бы её потерял.
   - Понимаю - Кивнул он - тогда можно это
   отметить. Пошли!
   Он подвёл меня к "бытовке" соседнего аэроклуба, где уже вовсю отмечали авиационный праздник.
   -Ай яй яй яй я Убили негра!
   Убили негра убили! - неслось из окошка в хорошем гитарном сопровождении.
   Зайдя, мы сразу оказались в тёплой компании троих парней и двух девчат.
   Все пятеро показались знакомы.
   - Пилоты - любители, наверное или техники - подумал. Однако мысли мпервали сразу три крепких доброжелательных рукопожатия.
   Нам сразу предложили чаю с пирожками и я, как Винни Пух обрадованный сладостям, занял дальний уголок, дабы не мешать такому искреннему веселью.
   А парень играл профессионально. Даже подигрывать начал, когда я снова извлёк из сумки камеру.
   -Ведь в сборной по баскетболу
   всегда не хватает народу ...
   Я снова убрал аппарат, чтобы насладиться наконец и пирогом и моментом.
   - Почему на аэродроме всегда так спокойно и удобно, иногда даже несмотря на отсутствие самих удобств? - возникло в голове - вот и приятели все то же говорят. Возьми да возьми с собой!
   - Ты ж авиацией то не увлекаешься? - спросил как то одного из них.
   - Ну и что? - отвечает - прикольно там. Атмосфера, понимаешь, другая.
   Только сейчас я, наконец то, понял, в чём дело! Глядя на эти лица, понял!
   Ведь другую атмосферу создают другие люди!
   - Но чем же они другие? - думаю - обычные весёлые ребята. Вон, стемнело уже, да и чай кончился, а они всё поют!
   - Именно! - возникла догадка - им все бытовые проблемы нипочём. Умеют фильтровать второстепенное. Понимают, наверное, что главная ценность - не большая квартира или смирный сосед, а хорошие отношения. Действительно. Ведь уже завтра твой приятель может не вернуться из вылета. Тут поневоле начнёшь ценить жизнь, не растрачивая её на дрязги.
   Так я и наслаждался клубной атмосферой пока музыка не стихла и народ начал определяться, кто кого до дома подбросит.
   -Ты с Кириллом приехал? - в сумерках разглядел парня с гитарой.
   -Не - Отвечаю - только летали вместе.
   -А ехать то куда?
   -До Лыткарино.
   -Так давай с нами! В машине ещё два места свободны. У нас инструктор как раз оттуда. До дома довезём.
   -Это необязательно, но, вообще, едем!
   Мы попрощались с Кириллом и вскоре я уже сидел в вишнёвой "девятке", слушая вечные байки аэродромной жизни.
   Фары выхватывали из темноты то ангары, то аэропланы и почти о каждом ребята вспоминали отдельную хохму или просто историю. Однако вскоре аэродром
   Закончился. Мы проследовали КПП, сопровождаемые тявканьем "вечно вохривших" вместе со сторожем собак.
   - Ты там не уснул? - обернулся ко мне "гитарист".
   - Ну что ты человека дёргаешь? - среагировал водитель - может он сегодня на спортивные перегрузки "ходил".
   -Что, действительно на пилотаж "поднимались"? - не унимался "музыкант".
   -Да.
   -Сложный "крутили"? - полключился к нам парень за рулём.
   -Высший.
   -Здорово! - присвистнул второй - Перегрузку не смотрел?
   - Около семи.
   - Да мы с тобой целого героя везём! - шутя обратился он к водиле.
   - Именно! - среагировал тот - а ты ему своими допросами вздремнуть мешаешь!
   - Да не сплю..Тут ехать то.. - подал я голос.
   - Видишь! Не спит! И в клубе не спал. Лучше всех про убитого негра подпевал.
   - Просто слова хорошо знаю - отвечаю. - В компании петь не стыдно.
   -Да чего стыдиться? Любишь, наверное, "Запрещённых барабанщиков"?
   - А как своё дело не ценить то?
   - В смысле? - заинтересовался водитель.
   -Просто администратором с ними работаю.
   -Администрируешь?
   -Выступления им организую. Недавно в Орлёнке на выпускном пели...
   -То есть, заказчиков ищешь? - перебил "гитарист".
   -И заказчиков и телепередачи, где мы к месту. Сейчас вот с Кириллом Кальян договорились. В "Ночном виджее" выступать собираемся.
   -А что нибудь, кроме "негра" то они поют. Хит, конечно, но я больше у них ничего не слышал.
   -"Негр" - это что! - Разошёлся я. - вот "Планета обезьян" или "Шейкбебимолодость" - это серьёзно.
   - Никогда не слышал. - среагировал водитель.
   - Конечно! Это ж социальная музыка. Каждый день по "ящику" крутить не станут.
   Даже концертмейстеры шутят перед выступлением: "твои, мол сегодня не поют. Как? Говорю.
   А самого - в холодный пот - ребята ж почти на сцене! Так они же у тебя запрещённые!"
   - А у тебя самого есть?
   - Да у меня почти все их сборники и демонстраторы дома лежат! Надо ж клиентам показывать.
   - Останови здесь.- окликнул я водителя.
   - Это ж тебе отсюда до дома ещё идти придется - среагировал "гитарист ".
   - Всё кстати - отвечаю - еще переварить надо, что сегодня пережил.
   Всю дорогу от машины к дому буквально не шёл, а летел. И даже не от пережитого или ощущения того, что "заново родился". Изнутри буквально распирал тот факт, что с этого дня в моей биографии есть опыт высшего пилотажа.
   Через неделю мы с Кириллом вновь пересеклись на аэродроме.
   - Просто дух захватывает! Так и хочется обеими руками за стул ухватиться, чтоб не упасть. - откомментировал он значительно урезанный материал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   МАЯК
  
   Разбудил меня пробившийся сквозь шторы солнечный свет и лёгкий шум прибоя. С берега слышались весёлые крики отдыхающих.
   Приподнявшись на кровати, и бросив взгляд за окно на изумрудное море, лазурное небо и неизменную точку маяка на горизонте, провёл небольшую разминку. Время завтрака осталось далеко позади, но настроения это испортить не могло и поэтому сразу отправился на ресепшн к началу экскурсии.
   Этот маяк на горизонте как то сразу стал центром картины, что наблюдал с лоджии своего номера на втором этаже каждый вечер.
   Каждый вечер я устраивался в плетёном кресле с баночкой какого нибудь нового для себя прохладительного напитка и созерцал. А созерцать было чего.
   Огромная луна оставляла на волнах длинный переливающийся отблеск. Где - то внизу под балконом эти волны с бархатным шумом приглаживали и без того ровный песок, а в центре пейзажа, дополняя яркие звёзды, медленно мерцал красный огонёк маяка. Он возникал и гас в ночи нереально далеко со стороны Синая и красная дорожка его сигнала дополняла лунный отблеск.
   Именно по этой дорожке уносила меня собственная фантазия. Уносила в романтику рыбацкой жизни и морских путешествий.
   Вот и сейчас, дожидаясь экскурсионного автобуса на входе в отель, я поневоле ушел в эти вечерние переживания.
   Однако наш транспорт, что собирал экскурсантов по гостиницам, задерживался уже на полчаса. Пришлось достать из кармашка визитку с местным телефоном моего агента по путешествиям Хасида.
  -- Здравствуйте Хасид! - напористо начал я, услышав знакомое "Халло" - до сих пор жду обещанного автобуса к яхте на коралловые острова. У вас там ничего случайно не поменялось?
  -- А Ви гдэ сэйчас? - прозвучало из мобилы после приличной паузы.
  -- В отеле "Волны" на рисепшене и жду уже сорок минут!
  -- Ааа! Даа! Ви ждыте. У нас проста автобус сломался. Ми скора за Вами заэдем.
   Спустя полчаса, когда со стороны центральной улицы Хургады так никто и не появился, я снова набрал его номер и сделал сразу несколько звонков. Просто теперь никто не брал трубку. Однако минут через десять терпение моё было наконец вознаграждено.
  -- Халло! Подаждыте!
   Минуты через три роулинга в трубке снова раздался его голос.
  -- Ви слюшаэте?
  -- Конечно Хасид! - нетерпеливо отозвался я - что там у нас?
  -- У нас сэгодня нэ будэт. Автобус совсэм сламалса.
  -- И что?! - рявкнул я в ответ.
  -- Навэрна нэ будэт экскурсиа. Эта то ест нэ будэт.
  -- То есть, мы поедем завтра или потом?
  -- Нэт. Нэ паэдем - голос Хасида постепенно твердел - Нэт вазможнасти!
   Тогда пришлось напомнить ему о взятых им лично заранее сорока фунтах и о том, что в Москве, в турагентстве его описали как порядочного агента и настойчиво рекомендовали, во избежание возможной недобросовесности, иметь дело только с ним.
  -- Так как же мне теперь попасть на эти коралловые острова? - закончил я свой монолог.
  -- А Ви сэчас в отэле?
  -- Да! А где же ещё?! - закипал я.
  -- У вас в отэле есть яхти?
  -- Конечно. У причала стоят!
  -- Вот Ви идитэ к капитаню яхта и покажитэ бумажька, что я даль, когда Ви платили.
  -- И что? - недоумевал я.
  -- Он Вас пасадит
  -- Куда пасадит?!
  -- Када будэт экскурсия - любой психолог позавидовал бы его невозмутимости - идыте сечас вместе с моей бумажька.
  -- Хорошо - растеряно ответил я, поскольку ничего другого не оставалось - потом, если что, позвоню.
   Минут через пять уже стоял на далеко выдающемся в море досчатом причале под окнами нашего трёхэтажного отеля. К моему удивлению капитан одной из двух оставшихся здесь к обеду яхт по русски говорил гораздо лучше Хасида.
  -- Конечно! Каждый день мы отсюда отправляемся к этим коралловым островам.
  -- Что? В любой день можно приходить? - изумился я.
  -- Да. Каждое утро. Любая экскурсия - по 3 фунта.
  -- Всего за три? - изумился я, - вспомнив как лоханулся с гостеприимным Хасидом.
  -- Да. Сюда входит и обед на борту.
  -- Но яуже заплатил за всё нашему экскурсоводу и он сказал показать это Вам
  -- я показал бумажку с печатью и афтографом Хасида.
  -- Это меня не касается - он скептически взглянул на мой аргумент, как будто уже не раз получал подобные бумажки - у нас своя цена.
  -- А на других яхтах это примут? - не унимался я.
  -- Конечно нет - чётко отреагировал он - это Вам что-то напутали.
   Точнее, облажали, подумал я. Теперь становилось понятно, как Хасид, да и заодно московское агентство дополняли свой заработок, продавая экскурсии вдесятеро дороже их стоимости, к тому же не всегда затрачиваясь на их проведение.
   Не тратить же свой отдых на выколачивание долгов! Время идёт. Солнце уже перевалило за полдень и чтобы использовать остатки дня, решительно направился в номер переодеться к пляжу.
   Минут через десять я уже сдавал гостиничную карточку арабу, что выдавал полотенца возле входа на причал.
  -- Опять плавать? - привычно поприветствовал он.
  -- Да, спасибо - отреагировал я.
  -- Удачи! - услышал я его привычное напутствие.
   В прокатной лавке, где обычно забирал маску и ласты, меня, казалось, даже ждали как постоянного клиента.
   Говорят, в Хургаде дешевле купить свои в городских магазинчиках, но это выгодно при двухнедельном отдыхе и я этим не заморачивался.
   Выбрав и проверив оснащение, большая часть которого, кстати, оказалась российским, я пожал руку дружелюбному хозяину арабу и двинулся к шлюпке у берега, от которой обычно отправлялся в свои купания.
   Однако внутри росла и крепла решимость.
  -- Подумаешь острова! - рассуждал я - что, в конце концов, сам что ли далеко сплавать не смогу? Тем более, что с капитаном уже на послезавтра договорились. Сегодня же сам себе экскурсию устрою...
   Деревянная шлюпка легко покачивалась на изумрудной воде на глубине чуть ниже моей груди, пока я подгонял ласты, трубку и смазывал слюной стекло маски.
   Многочисленные блики сверкали над кристально прозрачной поверхностью и лишь на далёком горизонте иногда вспыхивал на солнце блик от стёкол маяка, хотя самого его почти не было видно из за расстояния.
  -- Вот к нему и поплыву! - решил я - ведь должен же этот маяк на чём то стоять, хоть отсюда и не видать этого острова, и потом это, пожалуй единственный пришедший в голову способ утихомирить досаду от неудачи с экскурсией. Кроме того, я с детства панически боялся глубины. Вот и будет шанс от этого избавиться.
   Однако я хорошо понимал, что единственная панацея от страха перед подобным начинанием - это сразу начать действовать. Начать, не задумываясь, не успев поставить себе мысленных препятствий.
   Поэтому, решительно войдя в воду, и сориентировавшись на далёкий отблеск, я поплыл, не оглядываясь.
   На глубине метра в два, перед самой коралловой грядой, нырнул, проверив, как трубка выстреливает остатки воды и затем, как мог быстро, по дельфиньи, поплыл.
   Вот и кораллы с их вечными шалуньями - рыбками. За несколько дней они настолько привыкли к моему дрейфу над их зарослями, что самые смелые из них даже трепали меня за пальцы и заплывали в подставленные ладони.
   Вскоре кораллы закончились и дно подо мной резко пошло вниз, удалившись сразу метров на восемь. При этом просматривалось всё так же хорошо. Вот затонувшие ржавые бочки, а вот звено остроносых серебристых рыб идёт к берегу на примерно пятиметровой глубине.
   Когда под животом оказалось метров двадцать и панорама дна уже приобрела размытость, возникло первое желание оглянуться, но я тут же попытался отгородить себя от этой мысли и даже не допускать её в голову. Помог мне в этом шум, который донёсся сквозь толщу воды. Обычно так звучит мотор трёхэтажной морской яхты, а её трудно остановить или развернуть сразу. Поэтому я вытащил лицо на воздух и огляделся на звук. Белоснежная красавица действительно бороздила волну, но вдалеке от меня. Две других посудины бесшумно дрейфовали где-то слева и справа на расстоянии до километра. Снова опустив голову я поплыл дальше в сторону Синая и тут вдруг вспомнил про возможную непростительную ошибку. Непростительную для меня, человека просто вынужденного постоянно учитывать боковой ветер при каждом заходе на посадку.
   Ведь когда входил в воду тоже дул боковой ветер. Не уведёт ли он в сторону от цели, где я просто окажусь в открытом море? Взглянув вперёд и увидев точку башни маяка почти по курсу я успокоился и рассудил, что не такой уж я белоснежный парусник, чтобы меня сильно ветром то сносило. Ну даже снесёт немного, так подправим.
   Меж тем дно проглядывалось уже с трудом и проплывало подо мной, как местность под реактивным "Ильюшиным" на высоте в пять тысяч. Зато во всей этой толще появились мерцающие словно северное сияние, косо уходящие вниз лучи.
   Дело в том, что солнце находилось прямо за моим затылком и его лучи уходили в бездну именно в том направлении, куда обычно был направлен взгляд.
   Вскоре дно провалилось совсем и перед глазами теперь надолго нарисовался этот бесконечный тоннель из изумрудных и лазурных лучей, сходящихся где то далеко внизу в одной точке.
   Вот тут то меня снова охватило невыносимое желание оглянуться.
  -- Всего - то! Один взгляд. Вдруг недалеко отплыл? Немного усилий назад и снова плескаться в безопасной солнечной отмели за коралловой грядой...- почти чётко прозвучало в мыслях.
   В это время в глубине прошла какая то тень и ещё больше стало не по себе.
   - Может действительно рвануть назад и плескаться в безопасной близости от берега...
  -- А что безопасного то? - оборвал я сам себя - привычно дождаться ужина и подавиться рыбной косточкой? Или попасть под маршрутку в холодной декабрьской Москве?
  -- Да, но ведь там, внизу может быть, уже целый километр! Всё таки Красное море - это тектонический разлом между материками! - нагнетало панику сознание - представляешь, какое давление там внизу? Даже на полусотне метров уже целых шесть атмосфер...
  -- Вот именно! Далеко не утонешь - парировало моё упорство - вода сама вытолкнет. Тем более с твоими то батонами! И какая разница, где утонуть, на двух метрах или на километре? И то и другое одинаково смертельно. Или всё таки предпочтём под маршрутку?
  -- Нет! Не за этим ты сюда прилетел - вмешалась рассудительность - за свободой ты прилетел, за природой. Слиться захотелось, порадоваться.
   А поплыл зачем? Опять же, от страха избавиться.
   Страх этот перед глубиной действительно гнездился где то с самого детства.
   Жили мы тогда с первым папой в Парголово под Ленинградом и почти весь день проводили в городе. Тогда то мама видимо и решила развить во мне мужество и заставляла ходить по перилам мостов, иногда держа за руку. После этого я надолго запомнил быструю стальную воду Невы под собственными сандалиями.
   - Нет братец! - снова вмешалось упорство - с такими воспоминаниями долго не проживёшь. Раз решил от комплекса отделаться, так расслабься и получай наконец удовольствие! Смотри: небо, море и только ты. Ты свободен в трёх измерениях. Подумаешь утонул! А где ты видел могилу красивей? Ведь даже когда лёгкие заполнит вода - основа жизни, ты продолжишь парить в этих прекрасных лучах. Или нет роднее глины на кладбище в Долгопрудном? Видишь, как проносятся назад пузырьки воздуха? Это единственный признак скорости. Ты идёшь к цели!
   Теперь, уже спокойно, я посмотрел вперёд и увидел чуть справа впереди розовую башню маяка. Удалось даже сообразить, что она квадратная. Сверху же возвышалась ещё и круглая железная, на которой и располагался фонарь.
   Скорректировав курс, наконец позволил себе оглянуться и заметил, что берег с отелями почти скрылся за горизонтом. В этот момент высоко надо мной прокричала чайка и я долго наслаждался её полётом в бездонной высоте. Затем обратил взор в бездонную глубину и вдоволь насмотрелся на изумрудные лучи, выискивая в них проблески чешуи. Именно там, в перекрестье лучей появились какие то смутные очертания. Через минуту до меня дошло - дно снова поднимается.
   Теперь я парил над подводным рельефом, медленно проплывающим подо мной на расстоянии в десятки метров и наслаждался этим "полётом".
   Бросив взгляд вперёд, убедился, что до башни маяка осталось не более сотни метров. Приглядевшись, я внезапно снова испытал приступ страха. Оказалось, что стены высокого квадратного основания башни со всех сторон отвесно уходили под воду. Даже лестницы или какой никакой площадки не наблюдалось вовсе.
  -- Как же отдыхать то, если ни опереться, ни даже схватиться не за что? - предательски прозвучало в голове.
  -- Ничего - успокоил я сам себя - доплывём, увидим. Есть ведь ещё задняя от меня сторона. Может там поручни или трап найдутся...
   Меж тем подводный ландшафт просматривался уже чётко. Многочисленные морские обитатели стайками "тусовались" подо мной на разной глубине. Сбоку, метрах в двух в кристальной толще неподвижно завис детёныш кальмара. Единственной подвижной своей деталью, глазами, он пристально следил за моим движением. Сам же я наблюдал скопления огромных морских ежей, что собирались вокруг небольших кораллов.
   Вскоре эти коралловые заросли с неизбежными ежами и рыбками, а также большие песчаные поля между ними стали выглядеть так близко, что, казалось, можно легко дотянуться опущенной рукой. Однако я понимал, что до них ещё около трёх метров и летел дальше. Возникла надежда, что сам маяк окружает отмель, по которой можно спокойно ходить и какова же была моя радость, когда это оказалось именно так.
   На задней стенке высокого квадратного основания действительно удалось найти поручни для подъёма наверх, к круглой металлической башне. Подтянувшись за нижнюю перекладину и поднявшись наверх, на площадку вокруг башни, я чуть не свалился обратно в воду. Ноги мои сразу же заскользили в толстом слое прогретого солнцем птичьего помёта. Чайки здесь поработали на славу. Пришлось ухватиться за окружающие площадку поручни. Только оторвав взгляд от погруженных в маслоподобное дерьмо ступней, я наконец осмотрелся.
   Уже склонившееся к закату солнце со стороны оставленного мной берега, расстилало перед собой золотистую дорожку на изумруде моря. Лишь на самом горизонте виднелись белые корпуса прибрежных отелей Хургады. Свежий ветер открытого простора упруго бил в мою кожу, ступни утопали в говне а душа, как будто вырвавшись на волю, носилась над окружающим великолепием. Я стремился запомнить этот момент.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ПРАВДА1.
  
   - Завтра нас на даче и дождёшься -
   моя "половинка" просто светилась от предвкушения совместного отдыха - завтра ещё до обеда мы с мусюськой и папуськой и подъедем. Ты пока котёл включишь, дом прогреешь.
   - Хорошо, а ночью под три тёплых одеяла заберусь и Томилинских собак за окном слушать буду - отвечаю.
   - Вот. Как раз на последней электричке успеешь - продолжает Ленка - а мы ща поужинаем и спать. Я так уже готова. - она оттопыривает глубокий вырез халата и наклоняется ко мне, чтобы смог увидать полнейшую наготу под ним - к соседям так и ходила.
   - Ладно - натягиваю я туфли - может до вас и обед из чего-нибудь сготовлю - и, забрав ключи от дачи, выхожу на Есенинский бульвар.
   Далее - всего ничего. До метро Выхино. Пересесть на электричку и до Томилино. Здравствуй хвойный осенний воздух и тишина загородних участков!
   Правда время близилось к полуночи и электричка мне оставалась всего одна. Другая шла с той же платформы, но уже по другой ветке на Егорьевск. Главное - не перепутать: моя на пять минут раньше.
   За восемь минут до отхода был уже на перроне и, отстояв за билетом, уверенно сел в подошедший полупустой состав.
   Уютно устроившись у окна, наблюдал проплывающие полустанки в надежде скоротать четверть часа поездки.
   Однако через четверть часа знакомого объявления "Томилино. Следующая - Малаховка" так и не прозвучало.
   За окном - темень непроглядная. Вовсе не так, как перед Томилино - огоньки там и витрины всякие.
   А главное - электричка пёрла на всём ходу через этот мрак, даже не думая останавливаться.
   В дальнем углу, пользуясь пустотой вагона, вовсю предавалась скамеечному интиму какая - то сладкая парочка. Пареньку с девчонкой видимо было абсолютно наплевать, сквозь какую темень их везут, лишь бы потемнее и подольше.
   Пришлось нарушить их уединение своими глупыми расспросами.
   - А теперь мы до самого Егорьевска без остановок пойдём - она пялилась на меня, видимо осознавая, что в вагоне они остались не одни.
   - Да - взял инициативу парнишка - теперь только там переночуешь и первой электричкой - обратно.
   Я похолодел. Где и как ночевать без денег? Да и жена с тёщей и тестем на дачу нагрянут, а меня и в помине нет!
   Из ступора вывел слабый толчок. Вагон несколько раз тряхнуло и он начал притормаживать.
   - Постой! Вот же ещё одна остановка перед Егорьевском! - парень явно брал реванш в познаниях перед спутницей - только не уехать отсюда, коли сойдёшь. Почти все мимо идут. Глушь короче.
   - За окном действительно как у негра в ... - мелькнуло в голове, когда поезд почти остановился.
   - Не выходи тут - девушка смотрела на меня широко раскрытыми глазами - нету тута ничего - уж лучше в Егорьевске на вокзале переночуешь.
   А я вновь представил тёщину с тестем реакцию на моё полное отсутствие, с каким усердием Зоя Тимофеевна примется суженую обрабатывать. Мол года со свадьбы не прошло, как парень по ночам гулять начал.
   Так и решил выйти в эту жуть и темень.
   - Уж лучше сейчас, пока далеко не отъехал. Глядишь, к утру и доберусь - оправдывал я себя, стоя на абсолютно тёмной платформе, в то время, как единственные световые ориентиры, три красных огонька, удалялись на хвосте электрички.
   Теперь темнота и какая то влажная тишина хищно набросились отовсюду. Лишь прелой осенней листвой пахло, но даже этот запах выглядел каким то неживым.
   - Вот идиот! Надо было ещё при электричке осмотреться.
   Постоянно пробуя кроссовком край бетонной плиты перрона и ежесекундно рискуя загреметь с непонятно какой высоты, я таки нащупал подобие ведущей куда то вниз лестницы.
   Делать нечего. Так и так придётся искать дорогу назад к Томилино. Я начал осторожный спуск в этот океан мрака.
   Неожиданно после трех очень крутых ступенек в ноги впились сразу два каких то острия. Причём сразу с двух сторон. В страхе замер и осторожно пошарил ногами впереди чуть ниже. Оказалось так вот "в штыки" меня встречали заросли каких то высоких репейников, уже "прихваченных" первыми заморозками.
   Вовремя сообразив, что лучше постоять и прикинуть что делать дальше, вдруг заметил чуть справа впереди слабый робкий огонек, как будто бросивший безнадежный вызов тьме и почти растоптанный ею.
   Слабая лампочка под ржавым абажюром почти не светила и походила на жёлтую щербатую луну. Освещалась лишь часть старой хибары с деревянной дверью, куда я и не замедлил ворваться под жуткий скрип петель.
   Единственную абсолютно пустую комнату освещала такая же лампочка. В углу, над полукруглым, зарешёченым железными прутьями окошком, белой с потёками краской грубо намалёвано "касса".
   Я постучал и сам испугался наделанного шума. Показалось что какое то эхо моих ударов метается по ту сторону стены. Похоже, кто-то там негромко завозился и хрюкнул.
   Тогда я занял позицию сбоку от окошка и постучал снова.
   Хрюк повторился и дверца откинулась в уютно освещённую "конуру". Вскоре в ней нарисовались красная, примятая сном щека и в жутких разводах черного макияжа глаз.
   - Чё? - сонно чавкнуло из кассы и я окончательно понял, что глаз принадлежит женщине.
   - Ну чё? - снова нетерпеливо причмокнула она из своего безопасного тёпло-жёлтого дупла.
   - А ккак нна ближайшую дорогу выйти? - робко начал я и тут же в удивлении отступил, поскольку из за прутьев высунулась полная женская рука с длинным хищным ногтем. Ноготь упёрся в меня и в испуге я шарахнулся ещё дальше. Потом, покрутив в воздухе палец показал прямо и направо. Дверка дупла тут же захлопнулась, заставив вздрогнуть от неожиданности. Аудиенция была окончена.
   Снова вышел на улицу, но покидать жёлтый пятачёк света под щербатой лампочкой очень не хотелось.
   В конце концов, собрав всю смелость, медленно двинулся в стену тьмы по направлению, указанному пальцем вначале.
   Чем дальше я шёл по влажному, пружинящему под ногами просёлку, тем больше смелел и разгонялся.
   Тем более, что справа сразу же потянулся глухой досчатый забор, прикрывая меня от возможных неприятностей с этого бока.
   Слева, судя по всему, шла "железка". Так что если и оттуда какие монстряки полезут, непременно шуму по насыпи наделают.
   В общем, шагая так с полчаса, я почти осмелел, как вдруг забор внезапно кончился и колеи так же неожиданно повернули направо в ещё более непроглядную тьму прочь от железной дороги. Сразу вспомнился когтистый палец, окончательно указующий направо.
   Я решительно повернул, стараясь не снижать темпа и вскоре заметил, что неподвижные кусты по сторонам как будто тянут ко мне свои тонкие руки, заманивая всё глубже во тьму. Только тогда в глубине этой тьмы перед собою заметил что то воздушно белое, буквально пялящееся на меня из нарастающей ввысь и вширь полосы абсолютной черноты. Страх подтянул живот почти до подбородка, а шаг уже заметно стих, когда я вздохнул с облегчением. Тёмная полоса оказалась довольно дремучим лесом, а белым и "смотрящим" - прятавшийся в нём густой туман.
   Глаза, с трудом привыкшие к такой темноте, разобрали, что дорога идёт как раз через лес и первые контуры темных ветвей уже сомкнулись над головой, заключив меня в длинный тоннель. По нему я и продвигался по пояс в тумане. Продвигался, пока не застыл от недоумения. Уж больно правильный контур приобрел этот тоннель впереди. Робко продвинувшись на несколько шагов, вдруг обнаружил над дорогой покосившуюся ко мне чугунную арку с какой то вязью поверху. Присмотревшись, невольно похолодел. Кованные буквы образовывали надпись КЛАДБИЩЕ.
   Тут и вовсе застыл на месте, опасливо вглядываясь вперед. Там, под жутко неподвижными ветвями уже проглядывало свободное от кустов пространство, над которым то там, то здесь плавали белые силуэты.
   - Врёшь. Не возьмёшь! - упрямо процедил самому себе буквально сквозь зубы, но ноги, хоть и двигались, предательски дрожали.
   И тут появились они! Тёмные холмики с крестами возникали из тумана один за другим. Холодный пот потёк под спортивной курткой, но я не останавливался. Казалось, лишь движение отгораживает от ужасов, готовых выскочить в любую секунду.
   Я пялился вперед во все глаза, стараясь разобрать, что поджидает впереди и так прощёлкал опасность, подкравшуюся сзади. Ноги сами подпрыгнули в воздух, когда за спиной раскатилось громкое на весь лес уханье.
   Стремительно обернувшись, не увидел ничего, лишь затихало хлопанье больших сильных крыльев. Долго потом уже на ходу вглядывался в тьму позади и всё никак не мог избавиться от ощущения пристального взгляда в спину.
   Меж тем могильные холмики и кресты потянулись почти вплотную к дороге, окружив со всех сторон.
   Те, что имели ограду, казались гораздо безобиднее.
   И тут от одного такого ограждённого холмика сорвался в мою сторону тихий, но невероятно глубокий стон. Он охватил всё целиком. Аж волосы встали дыбом.
   Я побежал. Побежал, уже уверенный, что дорога проведёт прямо через центр этого страха.
   Тут же в глубине по обе стороны задвигались какие то зеленоватые силуэты. Они как будто ждали, когда выдам себя шумом или резкими действиями. Надгробия сразу обступили плотнее и дорога предательски сузилась. Вдруг как то сузилось и зрение, внезапно перейдя в чутье.
   Сразу ощутил себя посторонним среди огромного туманного пространства, усеянного страшными чёрными плюсами, готовыми, казалось, приплюснуть и приплюсовать любого. И над всем метался, вот вот готовый заметить меня, почти видимый дух этого места.
   Я рванул быстрее и пусть там хоть сразу все веки поднимают...
   Так и ворвался в центр самого страха.
   Уже не бежал, а буквально летел над рваным белым саваном, когда заметил, что дорога впереди снова расширяется.
   - Ещё немного и всё позади - ликовала слегка отпущенная страхом душа, когда меня наконец настигли...
   Мучительно долгий полёт и снова тот жуткий стон, казалось теперь входящий и исходящий из меня одновременно.
   - Нет, а какой примитивный приём - возмущалась оставшаяся кроха сознания - обычная подножка!
   Только начав падать ощутил, что моё движение, а значит и жизнь окончены. Не желая мириться с этим, полный внутренней борьбы так и звезданулся со всей дури, даже не думая группироваться.
   Удар привел в чувство. Мгновенно обернулся назад, ожидая худшего.
   Никого. Лишь уходящая в глубь леса дорога, да редкие оградки по краям. Вздохнув с облегчением, я вдруг услышал от себя самого тот самый пресловутый стон и решил, что психическое равновесие дорогого стоит.
   - лишь котях немного вылез, натянув мои трусы - вспомнилась "кладбищенская" сектора газа пока поднимался, оттирая от глины исцарапанные руки и осматриваясь.
   Оказалось, стою уже на опушке.
   Лес и кладбище позади, а прямо по курсу - в слегка поредевшем тумане дорога вела к какой то асфальтовой площадке.
   По ней я и двинул, бодро насвистывая, дабы собрать остатки смелости. Однако и здесь, хоть теперь и гораздо слабее, ощущался пристальный взгляд в спину.
   Вскоре лес скрылся в тумане позади, а впереди, на асфальте нарисовался какой то крупный контур. Приблизившись, разглядел КАмАЗ с тентованным кузовом.
   Машина, казалось, пустовала и я решил пройти мимо.
   - Эй! Куда нада, дарагой! - раздалось позади - все тут. Чего ищемь?
   Из кабины торчала усатая голова с буквально выкаченными на меня глазами.
   - Да на Егорьевское шоссе надо. Оно где то там проходит вроде...- я махнул рукой куда шёл.
   - Дорога нада? - перебила меня голова - он нэ там, он здэс проходит.
   В доказательство сразу за грузовиком раздался шум и мимо пронеслись пятна противотуманок легковушки.
   Так понял, что первая цель достигнута. До шоссе добрался.
   - Тута спат нада - не унималась голова - тэпло в кабина. Утром паэдэш. Арбуз поэдим и паэдэш. Вона! Целый машина арбуз! Астраханный, настоящий!
   Что то внутри действительно очень захотело задержаться и отведать таки знаменитых астраханских арбузов. Затем дверца приоткрылась. Добрый дядя гостеприимно зазывал внутрь, очень искренне улыбаясь. Я невольно сделал шаг к кабине.
   И тут из за передних кресел неожиданно показались ещё две пучеглазых головы, одну из которых покрывала невообразимо плоская кепка.
   - Давай! Чего мерзнэш! - тэпло, харашо будет...
   Такое развитие событий сразу заставило попятиться от машины.
   При этом в голове никак не укладывалось, как же это возможно, спать в такой кепке.
   Всё ещё размышляя над этим, перешёл Егорьевское шоссе и начал голосовать на обочине в сторону Люберец. Головы ещё с минуту покричали вслед, предлагая гостиничные услуги по схеме "всё включено".
   Авто здесь проносились быстро и в снова сгустившемся тумане просто не замечали меня. Страшно конечно, но пришлось слегка выйти на дорогу, в надежде, что когда попаду в свет фар, успею метнуться в сторону и это движение окажется замеченным.
   Однако мысль о кепке по прежнему не отпускала.
   - и как они эти аэродромы носят? Нет, не все, конечно. Но всё таки, чтобы гордо носить такое, надо точно хотя бы чувствовать себя грузином.
   Внезапно размышления прервал громкий настойчивый сигнал и я буквально ослеп. Инстинктивно бросившись в сторону обочины, ощутил, как высокий железный борт промчался прямо в сантиметре от меня. Икарус остановился всего в пяти метрах, показав многочисленные тормозные огни.
   Ожидал, что выскочит разъярённый водила и начнет в гневе монтировкой размахивать, но ничего подобного не случилось. Дверца просто приглашающе отъехла в сторону.
   Проворно подбежав, увидел почему то улыбающегося водителя и страх как рукой сняло.
   - Залазь! - он махнул рукой и мы поехали.
   - Что ж ты мать то свою не жалеешь? Погибнешь так под колёсами, а каково ей придется!
   - Началось! - подумал я - новенький Икарус рассекал сплошной туман, который теперь лишь заполнял низины и, стоя у ветрового стекла, ощущал, будто пролетаю сквозь него головой.
   - Так ведь не видит в тумане никто - оправдываюсь - а так заметят, а я отскочу.
   - Отскочил один. Целых сто метров на стекле плющился! Да я бы тебе и не сказал ничего, если б не в нашем автопарке случилось.
   - Простите ...
   - Не ты, парень первый. А чтоб лучше запомнил, ответь, чем правила дорожного движения написаны? А?
   - Нну рручкой, наверное, - отвечаю, а сам думаю, что тут он меня и подловит. Мол печатаются они, а не пишутся.
   Однако он долго молчал, изучающе поглядывая в мою сторону.
   Я уже начал беспокоиться, когда он наконец произнес:
   - Кровью они пишутся, парень. Сегодня это могла быть и твоя кровь.
   При этих его словах, почему то сразу вспомнил кладбище, а не дорожный случай.
   Почти всю оставшуюся дорогу молчали, вглядываясь в пролетающий мимо туман. Лишь в Люберцах он высадил меня рядом со стоящими на другой обочине Жигулями, хозяин которых и довёз до самой дачи ещё затемно.
   ...
   К обеду приехала Ленка с родителями. Мы пообедали с открытыми окнами и верандой, ловя последнее осеннее тепло и солнышко.
   - Идите теперь погуляйте - отправляла нас Зоя Тимофеевна прямо из за стола - вон в лесу благодать то какая! - а мы тут с папулей пока приберёмся - она бросила плотоядный взгляд на Валерия Владимировича.
   Но нам было уже не до взглядов, лишь бы уединиться.
   В лесу творилось великолепие золота и узорного солнечного света.
   Держась за руки, добрались до маленькой извилистой речки Пехорки и направились было вдоль, как путь преградил глубокий и крутой овраг. О том, чтобы перебраться, не было и речи. Столь круто выглядели склоны. Обходить тоже не хотелось, поскольку мы даже не различали его конца.
   - Вона! Мостик! - жёнушка показывала пальцем на толстую поваленную берёзу, что опиралась другим концом аж на тот край.
   - Мда - промямлил я, приближаясь и оглядывая с виду сухой и прочный ствол.
   - Думаешь, пройдём? - недоверчиво покосилась Ленка - вона внизу какие кусты острые.
   - Ты обойдёшь - отвечаю ей геройски - а я буду на том склоне тебя ждать.
   - Не, я с тобой. Не так тут и высоко, чтобы бояться то - и первая встает на бревно.
   Я буквально бросаюсь следом, но она уже делает несколько уверенных шагов и под ней больше полутора метров.
   - Не спеши! - кричу вслед - сейчас подстрахую!
   - Она же прочная! Ты что,
   боишься ? - Ленка разворачивается на месте и, задорно улыбаясь, слегка топает по стволу ногами.
   Я торопливо добираюсь до жены и встаю рядом.
   - Дальше не пойдёшь!
   - Трус несчастный! - она задом пятится к тому склону - вот мой первый парень хоть на край света за мной пошёл бы! И спасти бы никогда не побоялся.
   Ударить ниже она не могла. Уже больше года выслушиваю про первую её любовь, Александра и то, насколько он в сравнении со мной идеален.
   - Хорошо! - мелким шагом мы продвинулись почти к середине оврага - только повернись по ходу передом, а ко мне задом - под нами уже метров пять!
   Алёнка начала медленно и аккуратно разворачиваться, как будто внезапно осознала опасность.
   Я уже почти успокоился, когда вдруг кроссовок жены громко свистнул по гладкому месту на берёзовой коре. Это случилось столь стремительно, что удержаться она просто не смогла, а сам не успел ей ничем помочь.
   Через мгновение обе Ленкины ноги уже болтались в воздухе, а животом она опиралась о ствол, постепенно, сползая с него, из за скользкой ветровки.
   Выбора не было. Я бросился на ствол и успел распластаться и закрепиться как раз вовремя. Алёнка уже висела на руках, которые стремительно соскальзывали.
   - Хватайся! - схватил её за руки, стараясь уравновесить нас, закрепившись на другой половине.
   - Что ты делаешь?! - она уже не говорила, а кричала от страха.
   - Тебя держу! - с усилием выдавил я - ты же почти вдвое больше весишь!
   - Крепче держи! Рука! - одна ладошка действительно предательски выползала из моей пятерни. Поздно и неудачно схватился.
   - Спокойно! Держись другой крепче! - и я сделал единственное, что оставалось. Глядя прямо в испуганные глаза, отпустил одну руку и изо всех сил рванул вверх другую.
   Теперь она висела на одной руке, зато одну обоими своими держал железно.
   Решение пришло само. Проползти так полтора метра вперед, где торчали крепкие остатки сучьев и как нибудь подтянуть к ним её вторую руку и я пополз...
   Живот ободрался корой до крови, а треники и трусы сползли до колен, когда мы достигли цели. Кисти вообще уже не чувствовал.
   - Больше не могу! Рука оторвётся! - Ленка смотрела снизу почти обречённо.
   - Терпи! Видишь сук?! - она судорожно кивнула - хватай сразу как рвану, второго раза не будет!
   Покрепче зафиксировав локти, дёрнул вверх. Вдруг резкая боль в плече ослабила мой захват.
   - П...ц! - мелькнула мысль - упустил!
   Но тут внезапно держать стало легче и я увидел, что ладошка жены крепко сжимает сучек.
   - Молодец! - отдышался я - теперь хватай другой рядом.
   Через минуту уже затягивал её на бревно, буквально болтая собственной мошёнкой над пропастью.
   - А классно ты, наверное, на берёзе без трусов смотрелся - уже на безопасном берегу Ленку "пробило на хи хи" - любая стриптизёрша позавидует.
   - А они всегда невовремя слетают. Весь исцарапался ведь - возвращаясь, мы с удовольствием взрыхляли ногами опавшую листву - вечером тебе лишь ободранный сучек достанется.
   - Ничего, как всегда твои ранки залижем. А как тогда обрезанные мужчины ходят...
   - Под себя ходят! - прервал я её - какой то у тебя последнее время повышенный интерес к обрезанию.
   - Говорят, полезно.
   - Тогда обрежь себе что нибудь, не тяни!
   - А женщинам не делают...
   - Именно! Что тогда ты так этому радуешься? Ведь не видать тебе пользы обещанной...
   - Так ведь для гигиены вас обрезают. Чтобы там у тебя не накапливалось ничего!
   - Да если человек неряха, ты хоть ухо ему отрежь, он так неряхой и останется! К тому же, в ушах ещё больше скапливается. Так что почти оглохнуть можно. Чем тебе не повод. А я скажу, чем.
   - Ну и?
   - Да потому что тогда и вам резать придётся! Уши то у всех одинаковыё.
   - А ты?
   - А я причём? Я подмываюсь регулярно ...
   - Да нет! - она упрямо мотнула головой - ты что бы выбрал?
   - В каком смысле?
   - Ну, обрезаться или ухо отрезать?
   Аж споткнулся и чуть не загремел прямо возле дачной калитки, но вовремя удержался о забор.
   - Конечно ухо. Или ты во мне сомневалась?
   - Как?! - она так и встала поперек тропинки к крыльцу - почему?
   - Во первых, то, что обрезать предлагаешь, у меня одно, а ушей, как видишь, двое. Иммунитет у меня тоже один, чтобы его всякими ранками, да потёртостями на огрубевшей коже расшатывать.
   - Так, это всё таки, вредно? - жена смотрит недоверчиво, но внимательно - а есть же религиозные обрезания...
   - Есть на жопе шерсть! Хоть редкая, а на носки будет. Тем, кто путает религию и медицину, самим психиатр необходим, а таких хватает - разговор почему то начал раздражать.
   - Но они же верующие... - возражает она, но я уже разошёлся.
   - Тебе, видно, такие верующие попадаются. Говорят, что их по образу и подобию создали, но применяют это только к себе. Остальных же не грех и ножиком поправить!
   - Ну успокойся! - Ленка примирительно обнимает меня прямо на крыльце - тебя то никто править не будет. Я не позволю. Ты мой герой!
   ...
   В понедельник с утра мы все разъехались. Родители - к себе в Кузьминки. Суженая - устраиваться на работу после своего техникума.
   В общем, оставили смотреть за домом, точнее, принадлежащей Ленкиным родакам его частью.
   Листья почти опали и предлагали носу свой прелый аромат. Им и наслаждался, бодро шагая к даче от остановки электрички в конце робочего дня.
   Места одному - с избытком. Всё помещение - три смежные комнаты, одна из которых служила просторной кухней, да веранда. В общем, все эти деревянные апартаменты легко просматривались через два дверных проёма между комнатами и ночевать я мог и в средней и в дальней. Без разницы. Однако в дальней не так слышались удары капель кухонного крана о жестяную раковину над ведром. Наверно потому и лёг здесь на большой кровати возле стены с ковром. Устроился головой в сторону кухни, чтобы лучше видеть раскачивающиеся за окном кусты. К ночи стало немного ветренно и ветки тихо цепляли стекло.
   Это успокаивало и, окончательно расслабившись, повернулся на правый бок к ковру. Его узор сплетался с подвижными тенями ветвей...
   Внезапно до сознания дошло, что, вместо сна пялюсь на ковер широко открытыми глазами. И было бы на что пялиться, а так рассмотрел его уже сто раз...
   - Нет! Быть не может! - догадка предательски ускользала - ведь веток за окном не слышно. Значит ветер стих. Отчего тогда такая яркость и чёткость рисунка, ведь ни луна, ни фонарь в эту комнату не светят.
   И тут в гости ломанулись первые мурашки. Рисунок ковра оказался незнакомым! Казалось, не я глазею на него, а он пристально смотрит на меня.
   И тут внезапно стала ясна причина столь жуткой обстановки - абсолютная тишина. Лишь капал кран на кухне. Как метроном, неестественно чётко и равномерно.
   - Но ведь обычно в дальней комнате его не слышно - сознание пыталось оправдать натекающий душевный страх - может, слух так обострился, что, настроившись, различу и другие звуки?
   Но вслушиваться не пришлось ...
   На кухне чётко скрипнула половица.
   - Быть не может! - я застыл в напряге, уверенный, что показалось.
   Однако скрип повторился громче и, видимо, уже от соседней доски.
   - Ведь запирал же и веранду и внутреннюю дверь...
   Но тут скрип раздался уже на пороге кухни и разделяющей нас комнаты. Каким то образом он перекликался с ритмом капающей воды. Он приближался!
   Панически захотелось спрятаться поглубже под одеяло. Однако, почему то присутствовала уверенность, что не поможет.
   - Не пугайте страуса: пол бетонный - промелькнуло в голове - и слегка приободрился.
   Даже, набравшись храбрости, попробовал повернуть голову и взглянуть всё таки, что творится там, за моей макушкой. Тем более, что пол скрипнул уже в соседней комнате.
   Внезапно кошмар охватил с такой силой, что каждый волосок встал "дыбером". Я не мог пошевелиться.
   Чудовищные усилия двинуть хотя бы пальцем не дали ничего. Двигались лишь глаза да капли холодного пота.
   - Я неподвижен! Полностью скован чужой волей! И источник этой воли движется ко мне! - истеричная мысль доводила до тошноты.
   Страшный скрип порога прервал её столь внезапно, что ком так и застрял спазмом в горле.
   Меня полностью накрыло жёстким чёрным взглядом и я понял: оно увидело меня. При этом пронизывало насквозь одно знакомое ощущение, уже испытанное ночью на кладбище. Этот взгляд не смог настичь меня там, в лесу. Зато теперь он пригвоздит как бабочку к своему гербарию, в котором (я не сомневался) уже сохнут многие души.
   - Неужели так и сгину, как беспомощный мотылёк, даже не увидав лицо смертельной опасности?! - я изо всех сил закатил глаза кверху.
   Там, у дверного косяка, сгущалась, двигаясь ко мне, темнота - предвестник своего хозяина. Она направлялась прямо к кровати.
   Я невольно отвёл глаза от надвигающегося кошмара. Я понимал, что это не спасёт. Под одеялом, как в детстве, не спрятаться.
   - Мне придётся это увидеть!
   И я увидел...
   Абсолютную черноту узрел впервые в жизни, которая, видимо, подошла к концу.
   Круглая чёрная пирамида или страшный конус своим основанием жутко давил на пол, медленно придвигаясь к кровати безо всяких ног. В глубине этой тьмы угадывались или действительно вспыхивали и гасли два янтарно - огненных глаза.
   - Я уже ощущал себя мухой, застывшей в этом янтаре, когда конус начал неотвратимо медленно присаживаться на край кровати под скрип досок, и мою нарастающую боль в примятом боку.
   Теперь мы смотрели друг на друга и я не мог отвести глаз, как кролик от удава.
   Внезапно вершина конуса стала склоняться к моему лицу, словно собиралась разглядеть даже скрытые от себя самого мысли.
   Я ощутил, как этот взгляд начал растворять душу. Глаза буравили всё глубже в то время, как страшная чёрная вершина близилась к лицу.
   - Если дотронется - всё! Растворит в себе без остатка! - полыхнуло в мозгу.
   Я безнадежно попытался собрать остатки сознания, воли, мечты, чтобы не свалиться в бездну за двумя жёлтыми фарами. Попытался стать целостным...
   И тут оно дотронулось...
  
   Постепенно взгляд снова сфокусировался на ковре. Резные тени раскачивающихся за окном ветвей причудливо переплетались с его узором, да лаяли где то Томилинские собаки.
  
   Всю следующую неделю ночевал в Москве и на дачу выбрался лишь вместе с супругой.
   ...
   - Вот завтра учредительное собрание и проведём! - Саня удовлетворённо погладил усы и улыбнулся легкому морозцу и вечерним огням, встречавшим нас на выходе метро Марьино.
   Любит он, когда всё чётко спланировано. Вот и сейчас, пока до его квартиры на Перерве топаем, хочет в завтрашнем успехе утвердиться.
   - Чтобы учредителей утвердить, председателя избрать, да ещё возможное финансирование обсудить - это на свежую голову надо - отвечаю - а время вон уже полодиннадцатого!
   - Наш ВДОХ не терпит суеты - пробасил Саня, поучительно глянув с высоты своего роста - не для того мы его создаём. Вот сейчас пивка на ночь тяпнем и сразу на боковую.
   - Не, я только сухенького - киваю на ближайший магазинчик - здесь обычно неплохое.
   Мы рулим в гастроном, вожделея перед вечерней дегустацией на кухне, где и родилась идея ВДОХа или Всероссийского Добровольного Общества Холостяков.
   Сказать по правде, выпили немного. Больше смаковали. После чего разбрелись по спальням.
   Однако сон никак не хотел приходить. Мешали мысли о завтрашнем собрании. Цели мы обществу поставили интересные:
   Взаимоподдержка одиноких плодотворных мужчин. Помощь в развитии индивидуальности, а кому надо и семью помочь создать. Да и ребята уже подобрались славные: Шура Новиков - мастер гитары, Валера Лебединский - экономист - профессионал, а еще сколько!
   Только целей как то достигать надо. А вот как достигать, чтобы не превратить всё в обычные клубные посиделки, мы представляли смутно. Ведь почти все такие ребята - яркие индивидуальности. А попробуй индивидуальностей объедини!
   Кроме того, шевелилось внутри чувство, что раз мы с Саней всё придумали, то и выбрать должны нас.
   - А вдруг, действительно, выберут меня? Как тогда со всем этим справлюсь?
   Мысль крутилась в голове до смертельной усталости, от которой избавил спасительный сон.
  
   Кто за компом сидел, заставку винды помнит. Ту самую, с зелёным холмиком и облачками - барашками. Только на холме ещё и деревца имеются и тропинка жёлтенькая к самой вершине ведет. А на самой вершине то, чего создатели этой самой винды никогда и не задумывали - белоснежный храм православный с куполами, золотом на солнышке сверкающими.
   Прямо к храму по дорожке иду и вдруг уже внутри оказываюсь.
   А внутри то ли концерт, то ли лекция идёт. И зал уж больно на наш ДК Энергетиков походит. Так же к сцене наклонен. Я же на самом верху, на галёрке, сижу. Прямо возле бокового прохода. И всё что со сцены говорят слышу отлично. На сцене же старец седой выступает и голос глубокий, мелодичный. Прямо в голове раздаётся.
   - Вы в храме нашем для дела благого собрались. Так вы считаете. Но не увидите здесь ни икон, ни наставлений писанных, поскольку не церковники мы.
   Здесь вы сами, без посредников со Всевышним общаться можете...
   Взгляд мой неожиданно привлекла посторонняя деталь и, посмотрев, вздрогнул от неожиданности. Слева от сцены внизу распахнулась дверь, образовав квадрат абсолютной черноты.
   - Пришли вы сюда ряды свои сплотить и для этого сообща о деле благом молиться - вещал старец - но у любого дела мирского две стороны имеется.
   Я почувствовал лёгкие мурашки на спине от чего то неприятно знакомого.
   В чёрном проёме двери обозначилось какое то неуловимое движение.
   - Так под любым храмом, делам мирским возведённым, бесы водятся. Любая вознесённая идея обратную сторону имеет. Чем выше вознесена мораль, тем сильнее её сторона обратная - старец был смирен и могуч одновременно.
   Видимо, весь зал, как и я чувствовал себя под его защитой.
   И тут в защите образовалась брешь. Небольшая, но способная породить душевную тревогу.
   Из дверного проёма прямо внутрь меня упёрся тот самый абсолютно чёрный взгляд. Показалось даже , что увидел два янтарных глаза, чётко выделивших меня из остальных зрителей. Потом понял, что не только меня.
   - Гармония или мера - вот ваша золотая середина и оберег начинаний - старец, казалось, знал о моих переживаниях, но контролировал ситуацию - делай другим то, что хочешь получить сам, но прежде тем, кто отвечает адекватно. На них ориентируйся ибо равновесие - инструмент господень. Так у каждой потери обратную сторону ищи. Возьми за правило вместо расстройства...
   Я уже не столько слушал старца, сколько стремится слиться с его уверенностью. И судя по ощущениям, это удалось. Подтверждением стала плотно закрытая дверь слева от сцены.
  
   На следующий день успешно проведённое собрание завершилось избранием Сани президентом общества. Я и не догадывался, что это стало началом заката ВДОХа.
   Не прошло и года, как мы столкнулись с первыми серьёзными разногласиями в своих рядах. В то время уже обеспечили своим людям бесплатный проезд по стране и собственную юрконсультацию. Помогали с оргтехникой. А замахивались и дальше. К примеру, на время заменить надписи на входах в метро со ВХОД на ВДОХ.
   Но ничего не помогло. Общество разваливалось на глазах. Поползли сплетни. Росло недоверие. А когда у Сани образовалась возлюбленная, которую он привлек к нашим делам, процесс и вовсе пошёл лавинообразно.
   Тогда то я и вспомнил слова старца, как можно вывернуть на изнанку любое благое начинание. Но больше не давало покоя то, что я упустил. То, что он говорил дальше. Что то о целостности и сопричастности этому миру, которую все мы в этом храме обретали. О том, что позволяет видеть даже варианты будущего. Но о чём пока бесполезно говорить, доступно лишь переживать, заново просматривая возможно вещие сны.
   Вскоре яркие и чёткие сны действительно стали случаться, оставаясь в памяти, как реальные события.Даже пронумеровал их цифрами. Как ни странно, отчётливо запоминались все такие сны:
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1.
  
   Однажды осенью тогдашний первоклашка я сидел за раскрашиванием картинок домашнего задания в нашей блочной пятиэтажке в Новомичуринске, глядя иногда на рыжие под солнцем поля скошеной соломы далеко за окном.
   Снова посмотрев в окно, заметил, как на осеннее солнышко стремительно наползает не просто туча, а целое небо тяжёлых то ли дождевых, то ли снежных облаков.
   Уже через полчаса стало темно и начал накрапывать дождик, вскоре перешедший в ливень. Громкий монотонный гул воды завораживал и я прилип носом к стеклу.
   Внизу раскисшая грязь черноземья брала в плен оказавшихся вне домов жителей посёлка.
   Мать с отчимом вернулись с работы вымокшие и долго проклинали этот ливень, не забывая при этом спорить, надолго ли его хватит.
   Быстро перекусив на кухне и вернувшись в зал, застал их у окна, оживлённо жестикулирующими.
   - Говорю тебе, до наших домов ей не добраться. Она даже в весенний паводок сюда и близко не подходит - отчим показывал на огромную лужу, уже давно оккупировавшую бетонку между двумя микрорайонами.
   Даже летом в ней иногда стояла вода и водились головастики. Теперь же её буро-коричневое пятно, затопив ближайшие дорожки, подбиралось к нашему газону.
   - Что ты мне горишь! - матери снова хотелось казаться правой - ты видишь, как она расползается, прямо как живая!
   И действительно, чёрная поблёскивающая грязь возле наших домов постепенно сменялась серо-коричневой водной гладью.
   - Ну и что? - реабилитировался отчим - у нас даже летом иногда в подвале вода стоит...
   - Ты что, дебил? - мать явно нервничала - то в подвале, а теперь кругом. Из дома только в сапогах теперь выйти можно.
   Я снова сплющил нос о стекло. Теперь всё пространство между пятиэтажками оказалось покрыто грязной водой. Лишь торчали из неё высокая трава да кусты.
   - Смотри! Теперь ещё и провода залило - нервозность матери передавалась и мне - вон, все фонари на улице погасли!
   - Подумаешь! Главное, чтоб дома свет остался - отчим обернулся и подмигнул мне - правда? - он подошёл к выключателю - А что мы, действительно без света то сиди...
   - Что? Света не давала? - съёрничала мать - не слышишь что ли, что холодильник молчит?
   Оказалось, что мы уже несколько часов пялимся на это безобразие и успевшая войти в силу Луна, попадавшая в разрывы тучь, высвечивала нереальность происходящего. Как будто весь посёлок залит толстым слоем чёрного отсвечивающего асфальта. Не светилось ни окошка и картина выглядела почти зловеще чёрно - белой в ярких бликах.
   - А ведь точно! Смотри! Уже и кусты затопило! - отчим с матерью снова спелись и сообща тырились за борт.
   - Что твои кусты! Видишь, под подоконники первых этажей подбирается. А вдруг выше? Им же окна конопатить надо!
   - Не выдержат твои окна...- мы все дружно обернулись на звук в подъезде.
   Поднималось множество ног и вскоре под ними загремела лестница на крышу.
   Однако новый звук заставил нас повернуться обратно. Какой то натужный треск стёкол. И мы это увидели. Сверкающий под Луной "чёрный асфальт" вламывался в квартиры первых этажей, выдавливая окна.
   Теперь топот в нашем подьезде стал непрерывным. Только к нему добавились возбуждённые голоса и громыхание каких то вещей.
   - Как же они там в темноте то...начал было отчим.
   - Со свечками они, да с фонариками. Вона! - мать показала на соседий дом и я увидел мечущиеся в окнах световые пятна.
   Резкий детский плач заполнил лестничную площадку. Малыши не понимали, куда их волокут среди ночи. Лишь ребятня постарше упивалась приключением, страшно нервируя родителей.
   Мать тоже громко паниковала.
   - Витя! Нас же смоет! Ну что ты такой нерешительный! Делать что то пора.
   - Да вряд ли до последнего то до пятого дойдет ...
   - Ну что ты заладил! Не дойдет! А если сам дом обвалится!?
   - Не обвалится. ГРЭСовская бригада строила...
   - Да недалёкий ты! - мать носилась по нашей однокомнатной, строя кучи из разных, на мой взгляд вовсе не нужных вещей - помогай же, растяпа!
   Это уже относилось ко мне, поскольку фразу сопроводил увесистый подзатыльник.
   - Должны же в доме какие нибудь лодки или плоты...
   - Ты забыла! Мы не на корабле, а в собственном доме. Он шлюпками не оборудован! В конце концов, из мебели что нибудь свяжем - мимика напуганных родителей в свете фонарика и свечки только добавляла страху.
   - Что ты свяжешь!? Клееное ДСП, которое быстрее тебя на дно отправится!?
   - Ну, не знаю. Тазы соберём...
   - Еще трех мудрецов вспомни! Зальёт твои грёбаные тазы...
   - Ну и что теперь?! - отчим тоже вышел из себя - в крайнем случае на крыше отсидимся! Не накроет же нас совсем!
   - Да пусть и не накроет. Долго же мы на крыше не высидим! Ладно еда. Так сейчас без света и воды не будет. Наконец, как ты в сортир бегать будешь!?
   - А ты что, не видишь? Теперь везде будет сортир. Жопу с крыши свесил и вперед ...
   Я не выдержав хрюкнул со смеху, за что немедля схлопотал второй подзатыльник и приказ паковать большой коричневый чемодан. Но уж больно смешной показалась картина посёлка со свисающими со всех крыш жопами и плавающими меж домов какашками.
   - Ну успокойся дорогая - отчим попытался обнять мать, но та в последний момент бросилась к окну.
   - Не слышите?
   - Чё? - мы хором уставились на неё.
   - Дождь перестал! Уже только чуть чуть моросит.
   Мы с отчимом расплющили носы о стекло. Вода там уже поглотила первые этажи пятиэтажек и из окон третьих медленно выплывала мелкая мебель.
   Вскоре дождь перестал совсем.
   - Ну и что я тебе говорил - радовался отчим. Теперь и вещи паковать не надо.
   Окончательно вышедшая Луна прочертила на воде дорожку аж до горизонта. Везде от неё искрились серебристые блики и единственными цветными пятнами в этой чёрно - белой картине маячили огоньки свечей на верхних этажах, да появившиеся на крышах небольшие костры.
   - Смотри! - мать снова подтянула к окну закурившего было отчима - она всё равно поднимается!
   И действительно. Третьи этажи медленно, но верно скрывались под чёрной, маслянно сверкающей поверхностью.
   - Да это просто остатки натекают - успокаивал отчим - скоро совсем остановится ... Так что, готовь мать поздний ужин!
   - Какой ты бессердечный - мама ткнула его локтем - а каково сейчас тем, кто внизу живет ...
   - Димка! - вспомнил я - они же с матерью на первом...
   - Да твой Дима Маткин на крыше уже!
   - И мамаша его сумасшедшая - добавляет маман - голос в подъезде слышала. Эта своего не упустит. Слышишь с потолка шум? Небось даже сейчас высокие босоножки напялила и перед мужиками ляшками сверкает...
   - Это не босоножки ...- отчим как то вдруг напрягся и медленно подошёл к окну.
   Подтянулись и мы, поскольку звук слышался уже довольно отчётливо.
   Низкий гул с каким то пенным шипением, казалось приближался, а вода между домами покрылась рябью от набежавшего ветра.
   - Не нравится мне... - начала было мать, но её прервал вопль. Жуткий вопль мужчин и женщин, вторивших им детей.
   Кричали те, кто оказался на крышах. Кричали обречённо, панически, заглушая нарастающий шум. Казалось, он шёл со стороны Маклаково и мы принялись вглядываться туда.
   Поначалу глаза различили лишь быстрое мерцание лунных бликов, но вскоре из них сложился стального цвета вал, стремительно растущий в размерах.
   - Быстро от окон! - истошно завопил отчим - стёклами порежет!
   Его голос тонул в грозном гуле и надрывных людских криках.
   - Все - в прихожую!
   Мы рванули, как только могли. Лишь бы укрыться от надвигавшегося кошмара. Пусть иллюзорно, но спрятаться от летящего на нас бесконечно широкого бульдозерного ковша.
   Я успел сделать лишь три шага...
   ...
   - Твою ж мать! - отчим изо всех сил пытался крепче ухватиться за обклеенную клеёнкой и потому скользкую дверь. Другой рукой он держал над поверхностью мою голову.
   - Больше сознание не теряй, а то нахлебаешься этой грязной похлёбки - выглядел он вполне спокойно - плавать то умеешь?
   Признаваться, что плаваю лишь вертикально и быстрее меня только топор не хотелось и я кивнул.
   - Тогда плыви к дяде Славе. У него как раз брус удобный нашёлся. Пока плот собираем, на нём поплаваешь - Славик, принимай пацана!
   Набравшись храбрости, я что есть силы оттолкнулся от двери и по собачьи загрёб в сторону маячившей неподалеку головы дяди Славы, соседа по лестничной клетке. Добрался на последнем дыхании.
   - Цепляйся давай! - сосед едва успел подцепить меня, было пошедшего на дно у самой цели - да двигайся постоянно, нето окоченеешь.
   Вместе с Дядей Славой мы наловили ещё две двери и стол и теперь подгребали всё это к плавучему барахлу, собранному отчимом.
   - Нам главное над водой приподняться, а там увидим, кто ещё выжил и есть ли земля поблизости. Правда Вить? - сосед дрожал не то от холода, не то от страха.
   - Насчет земли ты сильно не надейся. Вон, светает уже, а ничего нигде не видно.
   - Думаешь, так глубоко?
   - Да не думаю я ничего, но уверен, пятиэтажки точно под нами. Может всего метр до них, а может и вдвое выше плаваем.
   - Пока Вить ты спасибо скажи, что не зимой, а в начале осени. Сейчас бы уже подо льдом рассекали...
   - Давай теперь пацана на столы подсаживай - за разговором они соединили несколько столов и теперь прикрепляли вокруг двери, на что пошла пружинная проволока дрейфовавшего невдалеке дивана.
   - Ты особо по сторонам то не пялься. Лучше нам с дядей Славой помогай.
   Но я уже увидел ...
   В ушах снова резанул крик людей, оказавшихся беспомощными. И вот сверху я вижу этих людей, безжизненно плавающих вокруг.
   Постепенно рассвело и я увидел, какая грязная вокруг вода. Кое где дрейфовали целые поля нечистот.
   Вскоре на хлипкий, но уже подросший плот выбрались и отчим с соседом. Тут же они взялись пробовать импровизированные вёсла.
   - А куда плыть то, если вода везде? - дядя Слава терзался выбором направления.
   - Дерьмо везде, а не вода! Она теперь нам дороже золота...
   - Блин! А и вправду не сразу до меня дошло! - дядя Слава вновь излучал уверенность - к станции плыть то надо. Главный корпус - вон махина то какая! Уж по любому должен над поверхностью торчать! А дымка пройдёт - мы по трубе то и сориентируемся. Всего на сто метров ниже Останкинской. Не может же выше неё воды набежать...
   - Набежать то может и не может, а вот напором снести могло. К тому же прошла уже твоя дымка, а трубы то не видать...
   Я приуныл, представив, что напором повалило и все дома в посёлке. Где же мы тогда жить то будем, когда всё высохнет, а я на это очень надеялся.
   - Слышь! Виктор! Вроде кричит кто! Гребём туда.
   - А чего кричать то. Непонятно что и спасателей утопило? Может вся страна под водой...
   - Тихо! Кажись крик женский.
   - Спасите кхе кхе! - наша команда гребла на звук уже минут десять.
   - Вижу! - заорал я, различив в воде голову с длинными спутанными волосами.
   - Да это ж Надька с первого этажа. Вот уж, Надежда даже последней не уми... - сосед запнулся, встретившись с ней взглядом - Давай к нам на своём мячике! - её подцепили под руки, когда плот приблизился - в воде долго не продержишься!
   Страшную от размытой косметики, ссадин на лице и спутанных косм тётю Надю поместили на плоту, который уже с трудом держал четверых.
   Она смотрела на всё каким то сумашедшим взглядом, невнятно бормоча и вздрагивая.
   - Димка...Димка ... - сумел наконец разобрать я и наконец впервые заплакал.
   - Пусть парень поревёт - отреагировал сосед успокаивающе - всё равно сырости хватает. Не соску же с молоком ему давать...
   - Точно! Молоко! - отчим аж привстал, опасно качнув нашу конструкцию - только в нашем молочном его так безбожно водой разбавляют!
   - И что молоко - сосед недоумевал, а Димкина мама даже причитать перестала.
   - А то, что они бидоны по своим почти до середины выбирают и отставляют, чтобы потом водой докачивать.
   - Без тебя знаю, как честных советских людей дурят. "Машка, не разбавляй! Я уже разбавила".
   - Так они эти полупустые закрытыми держат! Они то в первую очередь и всплывут..
   - Ага! Если сами из магазина выберутся.
   - Да разнесло твой магазин давно в щепки, что вместе с бидонами плавают.
   - Не - согласился сосед - молоко - и еда и питьё. Тока в какой стороне теперь магазин то?
   - А вот солнышко рисуется - задрал голову отчим. По нему судя, чуть правее надо. Сразу может и не найдём но потопчемся до победного.
   И мы поплыли сквозь утреннюю дымку, подбирая выживших и расстраивая наш "корабль". Нас сплотило несчастье, а теперь ещё объединяла задача. Первая задача в ином мире.
  
  
   Русло.
  
   - Алло! Это Ник?
   - Да, я. - никак не мог узнать голос, хотя и был он знаком - с кем имею и кого?
   - Вадим. Ну, Вадим Михайлов. Мне Саня про тебя все уши пропел.
   - А, Вадим! Здоров! - наконец опознал я главного диггера столицы.
   - Слушай, тут такое дело... В общем мы сегодня вечером наш новый год справляем. То есть каждый год девятого января у нас диггерский новый год. Навыками там делимся, новичков посвящаем, планируем, ну и "поляна" конечно.
   - Так...
   - Ну вот мы и решили тебя пригласить, чтобы всё это на камеру как надо зафиксировать.
   - А в каких условиях снимать то? Я к тому, какую технику с собой брать то?
   - А не надо брать ничего. Мы всё дадим. Ты, главное, свои руки привези...
   - Ну это пока на месте.
   - Понимаешь, мы ведь отмечать то под землёй будем...
   - В каком смысле?
   - Принято у нас так. В этом году - в русле Неглинки, почти под Метрополем.
   - А свет то у вас есть?
   - Ну а как же мы тагда погружаемся...
   - Нет! Я о съёмочном освещении...
   -Это ты давай с Шуриком обсуди. Вот он. Саня! Иди с Ником договорись! Ну так мы ждём!
   - Хорошо - отвечаю и, утряся с Шурой детали, собираюсь в дорогу к Белорусскому вокзалу.
   Жил Вадим в большом желтом сталинском доме, что по другую сторону железки от самого вокзала. Здесь же и собиралась диггерская братия. В квартире из этой братии я застал человек семь. Все уже подгоняли под себя страховки, фонари, а некоторые и костюмы химзащиты. При этом особый вес даже новичкам придавали мощные белые каски с крупной надписью "ДИГГЕР". Сам же Вадим почти не отходил от телефона, оформляя необходимые разрешения.
   Эта подготовка, казалось никогда не закончится, как вдруг он собрал нас на инструктаж, особо отметив новичков.
   - Погружение у нас сегодня простое - подытожил Вадик - в этот коллектор только ленивый не ходил. И всё равно, это вам не на десять метров опуститься. Так что слушаться старших!
   После чего мы подкрепились на кухне, а новички остались смотреть видео с предыдущих походов, поскольку их очередь заполнять желудки ещё не подошла.
   Когда наш отряд выдвинулся, на улице уже темнело.
  
   Мы выехали на Тверскую, в сумерках и крупные, но редкие снежинки липли к стёклам микроавтобуса.
   - А ты первый раз "на дело идёшь"? - поинтересовался сидящий рядом Кот. Он уже был полностью экипирован и выглядел весьма внушительно - а то, знаешь, у большинства мандраж начинается...
   - Когда работаешь с душой - никакому мандражу тебя не осилить. Просто не до него.
   - Ну ты же возможные опастности видишь...
   - Ага. Только через объектив, а это, знаешь, как в телевизоре. Иногда только потом, на просмотре понимаешь, в какой передряге побывал.
  
   - Так, бойцы! Личное оборудование всем проверить ещё раз - Михайлов первым приготовился к выходу.
   Автобус заруливал с Садового кольца в переулок как раз напротив Метрополя. Через минуту, под неусыпным взором Вадима,
   мы уже выгружались возле видневшегося возле тротуара люка с надписью МВК. "Бойцы" уже обнесли его стойками с полосатой лентой и теперь, орудуя длинными крючьями, вовсю тащили из своего гнезда.
   - А что такое МВК? - отвлёк я главного диггера от распорядительной суеты - там на люке отлито.
   - А, Ник! - он бросил на меня взгляд - ты кстати. Давай, бери у ребят "химзу" и готовься! Во второй группе пойдёшь. Камера то готова?
   - Да. Только вот аккумуляторы...
   - Вижу, ты всегда готов. Саня! Тросы готовь!
   - А что это - МВК? - повторил я.
   - А? Мосводоканал! - отмахнулся он, доставая мобилу. Так, что стоим? Быстро экипируем НТВэшников.
   Он уже мчался к тем ребятам, что встречали телекорреспондентов.
   Меж тем на ближайшем тротуаре собралась группа заинтересованных нашей суетой прохожих. В основном их привлекали большие каски с необычным словом "диггер". Некоторые показывали пальцем на меня. Видимо потому, что в руке уже носил готовую к работе "восьмёрочную" камеру, а на поясе - мощный осветительный аккумулятор. И то и другое я регулярно проверял, делая первые "зарисовки", как первыё диггеры исчезают в люке посреди снега и слякоти.
   - Давай прямо вид сверху в сам люк снимем - подошёл полностью экипированный Кот - чтоб глубину видно стало.
   Он помог мне окончательно подогнать "химзу" и мы двинули к колодцу, где уже завершался спуск первой группы. Двое из ребят травили страховку вниз, в абсолютную темноту и я направил туда объектив. Мощный свет прожектора высветил уходящий куда то вглубь тоннель с вереницей ржавых скоб на стене.
   Вскоре где то далеко внизу вспыхнул свет и я приблизил. Кто то из "бойцов", уклоняясь от падающих грязных капель, смотрел вверх, подёргивая верёвку в знак того, что спуск окончен.
   Ещё через минуты три обвязывали страховкой и меня и
   вскоре уже стоял на краю, не решаясь на первый шаг в бездонный колодец. Помогли ребята.
   - Ты же в "химзе"! Она воды и грязи не боится. Просто садись на край и спускай ногу на первые скобы.
   Так я и сделал. Опустил задницу прямо в заснеженную грязь и, постепенно, нащупав ногами скобы и развернувшись, уже стоял на лестнице. "Бойцы" подали камеру и потравили страховку. Я начал медленный спуск в никуда.
   Приходилось спускать на следующую скобу обе ноги и лишь затем перехватываться рукой, поскольку другая рука оказалась полностью занята камерой. Её я пытался уберечь от летящих сверху грязных струй, что иногда долбились по каске. Хорошо, запасся герметичными полиэтиленовыми пакетами, которыми и укрыл аппарат.
   Казалось, этот спуск будет вечным. Так медленно я продвигался. Ощущение же полузамкнутого пространства так и провоцировало некое подобие паники. Почему то представил себе, как сверху пройдет снегоуборщик и поток холодной грязной каши свалится на мою голову. Увернуться будет абсолютно некуда, поскольку загораживаю собой весь, довольно узкий кстати, колодец. Так вот и образуется пробка из человека и грязи, которая просто пропихнёт меня в тёмную неизвестность.
   Сверху подсвечивали фонарём, но сюда свет почти не достигал. Вспомнил, как в детстве мы лазили по трубам на стройке. Иногда с пацанами находили вход в длинный коллектор и пускались в него на четвереньках. Один раз мы втроем забрались так далеко, что пролезли уже под несколькими колодцами. В них мы видели зарешёченные арматурой отводы вверх, туда, где синело небо. Недоступное и потому всем становилось не по себе. Но мы сами стремились к опастности и потому показать свой страх было не по пацаньи. Тем более, что спереди тебя - задница, а сзади - голова. Ни назад ни вперед не рыпнуться. Приходится храбриться и ползти дальше в общей веренице.
   Так и сейчас приходится самому бороться со страхом. Фонарь сверху до меня уже не "добивает" и продвигаюсь медленно, предохраняя камеру. Ногами нащупываю ступеньки внизу. Вот тут то меня и охватывает ужас.
   Опускаю ногу на следующую скобу и вместо опоры нога проваливается в пустоту! Пытаюсь нащупать ниже, но и там только пустота! К тому же это пустота целого зала где, под высокими сводами гуляет эхо падающих капель.
   - Даже непонятно, сколько до дна лететь - мелькнуло в голове и тут снизу вспыхнул мощный фонарь.
   - Давай на другую лестницу! - разнесся под высоким потолком спасительный голос Шурика и я понял, что вишу на отвесной бетонной стене.
   - Справа! Справа от тебя!
   Начал осторожно поворачиваться направо. Обещанных скоб не было!
   Лишь далеко внизу проглядывали водные блики быстрого потока.
   Оттуда и светил мне в глаза мощный Шуриков фонарь.
   - На лестницу посвети! Пониже! Не в глаза! - проорал я.
   Луч метнулся чуть вниз и я посмотрел следом.
   Действительно. В полуметре, отбрасывая регулярные тени, уходила вниз череда ржавых скоб.
   Однако до них ещё предстояло дотянуться, что с камерой в одной руке оказалось почти невозможно.
   Пришлось перевесить всё себе на шею и уже через минуту спускался к поджидающей внизу первой группе. Правда перчатки химзы скользили по арматуре скоб, которая здесь оказалась не только ржавой, но и какой то осклизлой. Видимо, от бегущего внизу потока испарялось не только Н2О. Так что дважды я чуть не сорвался и был безмерно счастлив оказаться наконец на твёрдом тротуарчике возле стены. Здесь царили лучи многочисленных фонарей и радостно возбуждённые лица новичков-диггеров.
   - Вадик! Вторую давай! - проорал Шура куда то под потолок. Подняв глаза я сразу понял, сколько пришлось бы лететь, не перевесь я камеру на шею. Что там Винни Пух с его шариком! Где то высоко, почти теряясь в темноте, чернел зев пройденной мною шахты. Вскоре из неё показались ноги следующего "бойца".
   - Ну что, поздравляю с первым успешным спуском! - рядом с Шурой стоял незнакомый мне ещё диггер и хлопал меня по плечу - я Шкряба. Зови меня так. А вообще не расслабляйся. Сейчас к водопаду пойдём.
   - А разве под землёй водопады бывают? - обалдел я. Куда ещё ниже падать то?
   - Ага, бывают. Сразу за шлюзом.
   Такой вот, обалдевший от его слов я и простоял на тротуарчике над мутным потоком, проверяя и настраивая предоставленную диггерами видеотехнику. Батареи видеокамеры оказались почти полностью разряжены. Хорошо, если хватит минут на пять съёмки. Поясной же аккумулятор мощного накамерного фонаря хоть и внушал уважение, но с таким прожерливым светом, казалось тоже долго не продержится.
   - Не растягиваться! Выдвигаемся! Каждый страхует соседа! - Михайлов уже выводил полностью собравшуюся внизу группу - Ник, ты идёшь в середине, перед Котом.
   - Котяра, слышал? Ника страхуешь!
   - Ляволь босс - промурлыкал мелкий Кот откуда то из за моей спины и мы тронулись.
   Идти пришлось по неширокому выступу вдоль стены. Поэтому растянулись цепочкой. С другой стороны быстрого потока шёл точно такой же выступ.
   - А можно перебраться и другой стороной идти? - обернулся я к сопевшему сзади Коту - не снесёт течением то?
   - Да здесь не должно. Скорость не такая, как у шлюза, да и неглубоко - Кот осторожно шагнул вниз, в поток, оказавшийся ему по колено.
   Уже вскоре добрая половина ребят шагала по руслу, а кое-кто и вообще следовал по противоположному бордюру.
   Свой осветительный аккумулятор я экономил и оттого старался не отставать и держаться в свете чужих фонарей.
   Так мы и вошли в старое русло. Бетонные стены сменил красный кирпич. Да и сами стены скруглились. Теперь тротуарчики, плавно искривляясь, переходили в центральный желоб, заполненный значительно ускорившимся потоком. С боков тротуарчики плавно переходили в арочный свод, смыкавшийся высоко над нашими головами.
   - Шум слышишь? - тронул за плечо Кот - это за шлюзом вода шумит.
   - Так мы через этот шлюз пойдём?
   - Нет, конечно. Не пройти там. Скорее, перед ним и расположимся.
   Действительно, после пары поворотов проводники впереди остановились и мы подтянулись к освещавшей себя фонариками толпе.
   Всё! Располагаемся! - Михайлов уже распределял роли в новом лагере - Шура! Ёлку вешаем! Кот и Шкряба! Стол над потоком размещаем! Ник фиксируй!
   - Как это "ёлку вешаем"? - озадачил я стоящего рядом худого паренька, что в огромной белой каске при свете фонарей больше походил на поганку - её ставить положено...
   - А у диггеров так принято. Ёлку верхушкой вниз вешают...
   - Ник! Глянь, стол ровно стоит? - Шкряба с Котом уже установили над потоком длинный стол, что двумя ножками опирался на один тротуар, а другими - на противоположный - щас закуски расставим, так ты говори, как красивше.
   - Снимай! Снимай, как ёлку вешают! - услыхал я и тут же навёл объектив на занятых этим ребят. Зрелище оказалось не для слабонервных. Один из диггеров стоял на краю тротуара, тогда как другой восседал у него на плечах. Но не просто восседал, а правил молотком гвоздь, что не хотел вбиваться в старую добротную кладку. Правил он его прямо на каске своего товарища.
   Снимал буквально трёхсекундными кусками. Другого просто не позволяла полностью "изнасилованная" литиевая батарея. Так и запечатлел эти и другие детали нашего похода этаким сверхдинамичным репортажем (см. на диске). Но и предположить тогда не мог, как подведёт нас с Котом эта самая батарея всего через два часа и что именно от крупиц её заряда будут зависеть наши с ним жизни.
   - Ребята говорят, ты чуть нашу программу поменял - повернулся я к подошедшему Вадиму - мне ж надо знать, как при съёмке батарею сэкономить.
   - Мы сделаем поторжественнее, чем обычно. Сначала - посвящение новичков в диггеры. Потом - сразу фейерверк, чтлб это обозначить. Потом - поедание стола. Ну и в конце, как обычно, посиделки с байками и гитарой.
   - Так вы хотите здесь фейерверк устроить?
   - Конечно. Чтоб новички момент запомнили.
   - Они ж запомнят только , что задохнулись. Да и мы тоже!
   - Ну, это ты, думаю, преувеличиваешь!
   - Какое преувеличиваешь!? Я уже несколько лет пирошоу провожу. Нельзя в таком пространстве это устраивать!
   - Чтож, знать будем поосторожнее. Саня! Собирай новичков для посвящения! - повернулся он к ребятам и вскоре началась церемония.
   Посвящение оказалось недолгим. Вадим по очереди поговорил с каждым из новичков, что выстроились на тротуарчике, и каждого напутствовал в увлекательную диггерскую жизнь, особенно упирая на диггерскую взаимовыручку и ответственность.
   После третьего новичка я присоединился к компании бывалых с гитарой, что озвучивали церемонию.
   Когда же обернулся обратно, все тротуарчики со стороны водопада оказались уставлены мощными пирофонтанами и связками римских свечей. Челюсть моя так и отвисла, поскольку посвящённые новички уже зажигили всё горящими факелами.
   - Ну хоть сниму экзотику - решил я и включил камеру.
   - Ник! - тронул за плечо Кот - уходить надо. Вон ребята от дыма сваливают!
   Клубы сизого дыма быстро двигались к нам по тоннелю. Ребята, оставив накрытый стол, уходили по основному тоннелю обратно.
   - Куда уходить то? Они вон, считай, впереди дыма бегут! Нам же их ещё догнать надо!
   Белые каски диггеров почти исчезли далеко впереди за сизой пеленой и мраком.
   - Не догнать их - сокрушался Кот - и чё ты так долго снимал...
   - А дым что, тока по основному проходу фигачит? - прокашлял я.
   - Ага. Где дыра побольше и на подъем. То есть туда, откуда мы припёрлись.
   Свет с его каски уже едва пробивал пелену и мне пришлось врубить накамерный прожектор.
   - Так мы же всякие ответвления проходили. Может вбок уйдём?
   - Вадик говорил, тута старый НКВДшный коллектор был...- Кот морщился от угара, пока мы, почти на ощупь пробирались по тротуарчику обратно от водопада.
   - Вот! - оборачиваюсь к нему - это оно?
   В дыму обозначился угол уходящего влево бетонного тоннеля.
   - Давай туда! - догнал меня Кот и первый вскарабкался на край дыры, находящейся на уровне пояса.
   - А куда он ведёт то? - мы быстро удалялись от дымной пелены центрального коллектора и я озирался на зиявшие слева и справа овальные дыры примыкающих ответвлений.
   - Куда, точно не знаю - ответил Кот - а на что похож, скажу...
   - Я те и сам это скажу - отвечаю - на большое влагалище. Такое же круглое. Только метра два - вверх и метр вширь будет. Да ещё следы коричневого потока везде под ногами...
   - Вспомнил - перебил Кот - здесь где то подземелья Лубянки рядом.
   - И что нам это даёт? - через них, что ли выйдем?
   - Не, я той дороги не знаю. Да и "пластилин" под ногами глубже стал. Я уже еле лапы вытаскиваю - при этих словах фонарик на шлеме Кота плавно померк и отключился.
   -Ты чё творишь!? Тут же отовсюду шум воды отражается. На слух не сориентируешься! - я включил накамерный прожектор.
   - Амбец моей батарейке, а у тебя целый съёмочный фонарь пропадает - спокойно среагировал Кот - куда то вышли!
   Я врубил прожектор и перед нами распахнулся целый зал, всё дно которого покрывало какое то дерьмо, застывшее сверху коркой.
   - И дышится легче! - съязвил Кот - и мы осторожно двинулись по корке вперёд в темноту.
   - Думаю, действительно легче - я остановился - так что, здесь гарь переждём или другой выход ищем?
   - Переждём давай! - ноги кота стали медленно продавливать корку над дерьмом - только на месте стоять не стоит.
   - Так стоит или не стоять? - я решил разрядить обстановку - ребята то нас дождутся?
   - Дождутся конечно! Диггеры своих не бросают! Даже если и сбегут от дыма, то потом вернутся.
   Мы медленно продвигались вглубь огромного зала, а противоположная стена всё не появлялась.
   - Свет здесь какой то жёлтый - начал Кот - может в воздухе чего...
   - Ясно чего - отвечаю - зато, в отличии от дыма, запах натурального происхождения...
   - Блин! Тут же метан скопиться может, а мы прём со своими фонарями! - Кот почти полинял в лице - так рванёт, что всё ФСБ без кабинетов останется...
   - Всё - говорю спокойно, дабы прекратить его зимнюю линьку - потихоньку обратно!
   Он кивает, показывая на прожектор и я с ужасом понимаю, откуда взялся жёлтоватый оттенок.
   - Котяра блин! Это наш прожектор садится! Назад и в темпе! - сказал, не подумав.
   - Её твою! - ноги резво взяшего старт Кота проминают корку и почти по колено уходят в пластилин.
   Хватаю его за протянутую руку и оказываюсь в той же ситуации. Сделал, не подумав. Налицо все признаки паники.
   Прожектор выхватил из темноты бледное лицо Кота и на этом свет кончился. Кончился совсем!
   Впервые в этой жизни ощутил полную темноту. Нет ни искорки, ни отражения. Просто нечему отражаться. Темнота пронзала насквозь. При этом многократно отражённое эхо потока совершенно дезориентировало. Мы просто стояли, пришибленные этим ударом тьмы. Потом я понял, что, по привычке, жду, когда глаза привыкнут и начнут различать контуры. Привыкать так можно до бесконечности, посколько контуры не возникнут, если света нет в принципе.
   И тут меня осенило.
   - Кот!
   - Я - прохрипел он севшим голосом.
   - В этой камере инфракрасное есть. Ща попробую включить.
   - Дым, наверно, уже ушёл - пошмыгал носом Котяра - выбраться бы...
   - Я в окуляр уткнусь, а ты клади руку мне на плечо и не вздумай его потерять!
   - Пошли уже - занервничал он.
   В глазке камеры возникли зелёные контуры зала, но куда идти оставалось неясным, поскольку в обе стороны зал уходил в темноту.
   - Чего стоим то? - тормошил плечо Кот.
   - Да откуда пришли не помню!
   - Ну на следы же посмотри!
   - Да не видит она следов в этом режиме! Стены и то едва различает!
   - Куда ж тогда идти? Можем ведь ваще не выбраться!
   - Можем вокруг себя руками дерьмо пощупать! - осенило меня - я с камерой, а ты посмотри!
   Кот долго сопел и, наконец выдал.
   - Понятно, откуда шли! Я по своим следам определил! Туда идти надо!
   - Куда туда? Ты же вперед меня зашёл и оттуда возвращался.
   - Верно! Ну тогда - в противоположную.
   - Проще мне по своим следам прицелиться - сориентировавшись через окуляр, где находится стена, я присел и достал из за пояса перчатку.
   Вскоре, всё равно измазавшись пластилином, я уже точно знал направление.
   - Сперва к стене подойдём, говорю - чтоб ориентир был и вдоль неё двинем.
   Вскоре пальцы моей вытянутой руки упёрлись во влажный бетон.
   - Есть! - радую Кота - теперь руку с плеча не убирай и точно выйде...
   Окуляр камеры мигнул и погас. Я застыл, как вкопанный.
   - Ну что ещё? - прохныкал Кот.
   - Писец! Приехали! Теперь и литий на камере сел. Нет у нас больше никакого видения!
   - Ну и что нам осталось? - уже спокойным голосом напарник оценивал ситуацию - вдоль стенки же пробираться можем!
   - Давай попробуем на ощупь - отвечаю - ведь крупных ответвлений до самого русла не будет...
   - Двигай, Ник!
   Мы потихоньку двинулись, держась за стену. Котовская рука на моём плече придавала уверенности.
   - Смотри-ка! Дыма уже в помине нет - промурлыкал он сзади.
   - Действительно! А насчёт "смотри" ты перегнул...
   - Ну ты ведь тоже при полной жопе шутить пытаешься. С юмором то любая опасность - не опасность.
   Шум потока значительно усилился. Мы снова приближались к руслу.
   - А что, по твоему у нас все опасности позади?
   - Думаю, одна, всё-таки есть - ответил Котяра - это сама вода.
   - Как это? - я почуял неприятный озноб - там же чуть выше колена!
   - Это сейчас! А когда целый бассейн в Олимпийском спустят или ещё какой сброс произойдёт...
   - Так нас что, смыть может!?
   - Не просто смыть, а унести в трубу с меньшим просветом.
   - Это как?
   - Ну, затянет, а там сплошной поток, ваще без воздуха!
   - Так мы ж дыхание задержим, а нас потом всё равно на воздух куда нибудь в широкую трубу вынесет...
   - Вынесет! Если по пути в решётку не упрёмся.
   - Как же быть то тогда? - недоумеваю.
   - А не попадать в такой поток. Шум то издалека слышно.
   - И долго ты от него драпать сможешь?
   - Зачем долго? До первого колодца.
   - Это какого?
   - Вроде того, по которому с улицы спускались.
   - Так его ещё найти надо...
   - А кто вниз ходит, тот знает и потом мы один такой уже проходили, когда группой к водопаду шли.
   - Это скобы такие и впадина сверху в кирпичном своде?
   - Вот! Сам ведь видел! А выше впадины труба наверх ведёт...
   - И что, кто то так спасся?
   - Было дело.
   - Знаешь его?
   - Не а. Ребята рассказывали про какого то "Сталкера", что то ли в этот, то ли в другой коллектор ходил.
   - И что?
   - А то, что шли они по руслу с дружком - напарником, беседовали. Вода рядом на пороге шумела. Так и прощёлкали опасность. Заметили лишь, когда уровень под "помидоры" поднялся. Тогда и обратили внимание на шум за спиной. Токо по пояс же, сам знаешь, быстро не побежишь. В общем, пришлось ребятам выложиться. До лестницы добрались, когда им, кажись, по грудь было.
   - Так на улицу и вылезли?
   - Куда там! Кто - то машину на люк поставил!
   - Да. Небольшая радость - дерьмом захлебнуться!
   - Выжили они! Уровень же до люка то не поднялся. Под ним водяную пробку и переждали.
   - А если б унесло?
   - Не знаю я. Говорят, русло под кремлём проходит частью. Так там то ли ловушки, то ли автоматические пулемёты стоят. Спецом сделано, чтоб не пробрался никто.
   На тепло реагируют и решетят всё без предупреждения. А какое им, блин, предупреждение, если ты тока из гавёного цунами вынырнул?
   - Мать твою! Кот! - нога моя, не найдя опоры, пошла вниз и я чуть не утянул за собой напарника.
   Ухватиться также оказалось не за что, поскольку стена тоже куда то исчезла. Хорошо Котяра вовремя рванул мою тушу обратно.
   - А это мы, кажись, в русло выбрались - успокоил он - теперь на четвереньки и ногами вперёд слазим. Всё таки больше метра до тротуарчика то.
   Я передал камеру Коту, а сам начал медленно спускать ноги вниз с уступа, опираясь животом. И тут внезапно накатил страх. Прямо как тогда при спуске на лестнице. Слишком долго ноги не находят опоры.
   - А вдруг тут провал глубокий, а никакой не тротуарчик - вырвалось у меня дрожащим голосом.
   - Да не дрейфь ты - успокаивал сверху голос Котяры - мы ж сюда со светом лезли! Никаких провалов не помню.
   - Да при такой темноте любой метр пропастью покажется - оправдываюсь - у меня словно глаза удалили. Аж в мозгу режет!
   - Давай, на всякий, тебя за ворот подстрахую!
   - Ладно. Тока камеру не упусти - отвечаю, а сам уже бесконтрольно съёзжаю на животе с края вниз так, что никакая рука Кота не поможет.
   Сердце зашлось от волнения и весь покрылся холодным потом, понимая, что, если это бездонный провал, то отныне коли и доведётся увидать свет, то уже только иной. Какова же была радость, когда нога упёрлась таки в тротуарчик.
   - Всё Котяра! - возликовал я - твёрдо стою! Теперь давай камеру!
   Подстраховав сползшего следом напарника, снова растерялся.
   - Куда теперь то? Налево или направо? - мы стояли на тротуарчике спиной к дыре и прислушивались.
   - А мы, когда в это дупло лезли, налево поворачивали? - озадачился Кот.
   - Да, кажись - отвечаю - но по мне, так всё равно, что направо, что налево. Если в одну сторону не выйдем, так вернёмся...
   - В гробах мы вернёмся! Это - в лучшем случае!
   - Что!?
   - Не дошли мы до водопада, понимаешь? Чуть раньше расположились. Вадик то - человек осторожный. А там дальше тротуарчики в обрыв переходят. Скорость воды огромная и труба узкая. Нас ни один спасатель не отыщет...
   - Выходит, если ошибёмся...
   - Выходит! На ощупь то несложно и соскользнуть. А там, сам понимаешь: "нет воды, нет воды, полный рот воды".
   - И что теперь делать? Мы ж без глаз как беспомощные...
   - Думаю, есть выход! Тут везде звук отражается, но у водопада, всё таки шум сильнее.
   - Ага! Понял! Ну что, вправо двинем?
   - Давай!
   Мы потихоньку, ступая ступня к ступне, продвигались по тротуарчику. Теперь уже моя рука лежала на котовом плече.
   - Ник! Шум то усилился! - резко остановился он - взглянуть бы! Может уже на самом обрыве стоим!
   И тут меня осенило.
   - Молодец Котяра! Литий же на камере уже восстановиться мог. Влажность конечно... Но, может, хоть на две секунды хватит!
   На ощупь развернув камеру я заранее приложился к окуляру, чтобы успеть хоть что то увидеть.
   Обзор мигнул и снова погас, но остался гореть индикатор включения и я нащупал кнопку инфракрасного.
   Ноги Кота стояли на краю каких то досок, которыми заканчивался тротуар. Впереди же, доски обрывались в огромный наклонный жёлоб, по которому в чёрный зев трубы быстро уносилась вода. Позади нас кирпичный тоннель несколь несколько раз изгибался в поле зрения. Он уходил туда, откуда мы пришли.
   - Верно говорят, что у котов чутьё развито - я потихоньку увлёк напарника от края - мы и точно чуть концы не отдали...
   - Назад идём? - среагировал он.
   - Ага. Только теперь я спереди, а ты плечо держи.
   Включать камеру больше не имело смысла. Все батареи сдохли, но у нас хотя бы появился ориентир.
   - Как говорил Бендер: "шансы растут с каждым стулом" - воспрял Кот.
   Наверно, мы оба просто уже устали переживать и психика требовала хоть какой то разрядки.
   - А вот и НКВДшный коллектор - говорю - дышите глубже!
   Мы снова прошли ответвление, в котором я впервые познал власть тьмы.
   - Теперь до бетонной части добраться, а она уже прямая. Сразу ребят увидим - Кот расслабился как и я.
   Теперь мы стали менее осторожны, зато продвигались быстрее.
   - А что, ваши и вверх по бетонному ходили? Куда он идёт то?
   - Говорят, к Олимпийскому. Точно не знаю. Всё больше про метро - 2, да сталинский бункер...
   Неожиданно что то больно ударило по ноге и в тот же миг его рука, в безнадёжной попытке ухватиться, сорвалась с моего плеча. За спиной раздался шумный всплеск потока.
   - Кот! - я обернулся, по привычке полагаясь на глаза - ты где?!
   В ответ из воды донеслись нечленораздельные ругательства и понял, что между нами уже больше двух метров.
   - Мать ..ою! - расстояние до голоса увеличивалось. Он удалялся к опасному желобу.
   - Продолжай материться! Не молчи! - я буквально побежал следом по тротуарчику.
   - Да ёё! Зацепиться ж не за что! - услышал я из потока и понял, что догнал.
   - Держись! - отталкиваюсь от стены и выше колена погружаюсь в поток.
   Делаю два быстрых шага и... снова сбиваю с ног Кота, что уже порядком раскорячился, остановился и уже вставал.
   - Боком! Боком к течению стой! - он ухватился за мою ногу и снова поднимался.
   - Нормально. Держусь! - вода бурлила вокруг штанин, шевеля содержимое.
   - А ты устойчивый! - на плечо снова легла его успокаивающая рука.
   - Просто тяжёлый. Кроме того, Шура за камеру убьёт. Хороший аппарат то.
   Мы снова выбрались на тротуарчик.
   - Что это было, Котяра?
   - Да, блин, расслабляться не надо! Шагали, как по бульвару. А там же в одном месте под ногами сплошная арматура. Главное ведь, сам приметил, когда со светом шли...
   - Ладно! Хорошо, химзу не пропороли.
   - Это самое главное. Только куда теперь идти то? - я пока в воде крутился, ориентир посеял.
   - Так мы ж на другой тротуар то выбрались! На противоположный. Не помню, чё там на нём.
   - А и не надо! Просто против потока пойдём. Пусть медленно. Зато, чем выше, тем мель...
   - Смотри! - но Кот и сам уже увидел.
   Из-за сводов вдалеке показались отсветы фонарей.
   Привыкшие к темноте глаза увидели всё сразу и чётко. В первую очередь, радостные лица друг друга.
   Мы стали пока ещё осторожно продвигаться навстречу.
   - Котяра! Ник! Вы здесь? - раздалось после продолжительного свиста и из за ближайшего изгиба стены показались два фонаря и выхватили нас из тьмы.
   - А куда ж мы денемся - снова съёрничал напарник - вы куда так резво свалили?
   - Дым пережидать! Кто то даже наверх поднялся.
   Вскоре подтянулись ещё ребята и старые кирпичные своды наполнил яркий для наших глаз свет.
   Все снова собрались возле стола и для пущей надёжности со светом, запалили маленький костёр.
   - А Вадик где? - озадачил Котяра кого то из бойцов.
   - Сейчас будет, куда денется! Там ещё несколько человек идут...
   - Во-во! - среагировал то-то - ещё не всю мораль про осторожность и ответственность на нас вылил! И чё парится? На фиг ему это надо!
   - Не ему! - обернулся Кот на голос новичка - нам это надо. Нам!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Четвёртый блок.
  
   Захлёбывающийся лай со злобным рычанием наступал на пятки. Целых пять минут олимпийского драпака от голодной собачьей своры! А толку - ноль. Даже на двадцать метров не оторвался! Ещё автомат по ногам хлещет, да рюкзак врезается в лопатки. В общем - атас! Хорошо, две банки энергетика "всосал", когда к кордону вышел. Всё лучше в себе, чем на себе "корячить". Только и хотел то - от "вояк" ноги сделать, а приходится перед мутантами жопой сверкать.
   - И ведь попёрся прям через их логово! Лень, матушка крюк то по холмам делать. Получи теперь! И погоня на "хвосте", и доза при себе, как родная - потратив остатки сил на эти мысли, прямо на бегу заглатываю пару антирада. Но тоник уже просится наружу и бегу мешает мочевой пузырь. Делать нечего. Отливаю на ходу себе в штаны в надежде и от напора, и хоть от части дозы избавиться.
   - Говорил ведь Шрэк мультяшный - "лучше наружу, чем вовнутрь". Хотя какого...Всё равно щас с дерьмом сожрут, когда догонят. Одно утешение, крепко пёрднуть в голодные пасти, пока "перделку не схавали" - крутится в башке - а на холм с лёту уже не взобраться! А за ним - спасение. Даже пусть в деревне пусто! Можно в подвал к торгашу юркнуть! Туда не сунутся. Но лищь бы ноги не подкосились!
   Вот уже виден первый фонарь из за пригорка.
   - Ещё чуть - чуть! Но нет! Не успею...
   Ссссвввуууу - шарахнуло звуком справа. Какчто то прям сквозь ухо пронеслось.
   - Вниз! - гаркнул кто то спереди сверху.
   Объяснять не надо. Я рухнул ряхой в траву, радуясь толи отдыху, толи смерти, толи "без разницы". По ушам снова ударило. Пара длинных очередей из "Абакана". Чуть рюкзак со спины не снесло. И, наконец, жалобный скулёж уже вдалеке. Я продолжал лежать, привыкая к жизни заново. Одежда намертво приклеилась едким потом но стало наконец прохладнее.
   - Эй, лежепопа! А ну тащи мослы в гору!
   Я осторожно поднялся. Бок болел. Упав, примял им детектор. Ноги вообще не слушались и я зигзагом подковылял к хлопцу в камуфляже.
   - Что то ты на вояку не похож! Они тут на "блоке" сытые сидят. Уж не по тебе ли с поста пулемёт лупил?
   - Угу - киваю, привыкая к себе заново - поздно только. Я уже в кустах скрылся.
   - Вижу как ты скрылся! Чуть на нас собаков не навёл! - он так и сказал "собаков".
   - Хорошо, у меня две обоймы. А ворвись они в деревню!
   Я только кивал, поглядывая вниз на семь полуразрушенных домишек.
   - Короче, "колобок"! От собак ты ушёл, а от Волка - не выйдет. Идём к нему! Вперёд давай! - он снова снял автомат с предохранителя.
   По деревне патрулировало несколко неплохо вооружённых ребят. Волк оказался возле костра у центральной хаты. Высокий приветливый мужик.
   - А, сталер! Ходи сюда. Разговор есть.
   - Как ты понял, Волчара... - начал было конвоир.
   - Наблюдательность и опыт - прервал он - по твоему, я в лагере лишь по росту старший? Лучше колись, пошто так пацана трепал. Еле стоит ведь...
   - Не он это - говорю - до кордона на "Ренегатов" наткнулся. Потом - вояки, потом - мутанты...
   - Видно, нужда большая - прервал он, глядя изучающе.
   - Малую по дороге справил - отвечаю - торговец нужен.
   - Сидорыч что ли?
   - Он.
   - Кому ж этот жмот в печёнках?
   - Лебедеву.
   - Это профессору то болотному?
   - Они там на болотной базе, кажись, причину нашли.
   - Чего причину то?
   - Почему радиоактивная зона до сих пор растёт да аномальная активность скачет.
   - Так то не только мозгам из "Чистого неба", а и нам интересно.
   - Ребята считают, кто то в центре зоны с крутой техникой "химичит".
   - То есть?
   - Ну рвётся группа к центру типа за призовым артефактом и по ходу свою аппаратуру налаживает. Вот и реагирует зона выбросами.
   - Какая ж там аппаратура при бешеном фоне то?
   - Ламповая.
   - Думаешь, у Сидорыча запчастями разжились?
   - Так Лебедев думает, но не уверен он...
   - Ну, теперь всё ясно. Ты у нас следопыт Лебединый по имени...
   - Ник.
   - Так дуй ка ты, Ник, на тот конец деревни. Там и подвальчик скряги отыщешь.
   - Уже в пути!
   - А пока твои уши здесь, запомни - монстров и вояк сюда водить - недругом нашим быть.
   - Виноват, исправлюсь! - я уже спешил за околицу.
   - Лысый череп - автоматом мелькнуло в башке при виде скряги.
   Вспомнил. Говорил кто то из ребят с "Чистого неба" у костра на болоте.
   - Ты что, уснул? - прервал мысль Сидорыч - говори, зачем пришёл!
   - Да, уж не в твой череп смотреться - промелькнуло помимо воли, а вслух выдал - нижайший Вам от Лебедева! Он...
   - Ясно всё! Время сэкономим? Тебе - инфа. Мне - услуга.
   - Есть выбор?
   - Тогда слухай сюда, понятливый! Прибыток мне не донесли. Вояки ребят перехватили. Но сталкеры с местной базы - в теме. Дуй к ним, всё узнай и верни моё, а я уж за услугу отвечу. А то, может, прикупишь антирада или водочки - он алчно сощурился и я, не выдержав, отвернулся.
   - Отец Валерьян у них главный - рздалось мне вслед.
   - "На растяжках всё и всем" - припомнил слова из песни, поднимаясь на пригорок за деревней - снова перед целью чей то интерес пролёг. Блин! Барахтаешься как муха в меду, а продвижения чуть!
   Ведь не от хорошей жизни люди в эти игры уходят. Это уже знаю чётко.
   Когда в реале ништяк, РС лишь для работы нужен. Ты и не смотриш в него без нужды. Не то, чтоб по двенадцать часов жопу плющить.
   Так и я нырнул ещё в первого "сталкера" с ногами. Пытался от проблемы сбежать.
   Только не избавляются так от повышенного сахара в крови. Сидя то за компом и поедая плюшки. И ведь прекрасно это знаю. А всё равно "ныряю" в игру при первой возможности. Ныряю, забив на всё!
   Сначала думал, что азарт не даёт покоя.
   Но ведь не страдаю по другим играм то. Банальные "шуттеры" так вообще не переношу. И пришла тут мне догадка внезапная.
   Не по картам с текстурами бегаю! Приключения прошлые заново прохожу! Места их вспоминаю, да представляю себе корешей прежних. А от прошлого то своего точно никуда не деться.
   Так что же теперь всю жизнь в этой игре париться?
   Выход "нарисовался" как то неожиданно.
   Меня ж не принуждает никто! Могу просто пройти игру или пару миссий, следуя своим нынешним убеждениям. Так и проверим их жизнеспособность.
   Типа: прошёл - порадовался себе поумневшему, и в реал чувство победы и завершённости вынес ...
   - Да так и игроманом не станешь и неудачи прошлые переосмыслишь - возликовало в душе.Тут внезапный шум прервал мысли.
   Звук лопастей стремительно приближался . Сама машина ещё не видна, но я уже различил две турбины Ми-24. Вскоре борт радиохимразведки оказался прямо надо мной.
   - И надо же! В чистом поле! Не спрятаться, даже распластавшись! - засуетился я, признав движение носовой турели - опять лень матушка. Нет, чтобы от перелеска к перелеску или ложбинками! Нет! Как танк, по прямой!
   Отметил на GPS, а там трава не расти!
   Машина легла на левый борт.
   - Ну всё! Сейчас начнёт "воронку" делать и пристреливаться - я рванул зигзагами, заранее снова умерев мысленно. Но умер я ненадолго. Громогласный мастодонт просто сменил надо мной курс и ушёл на юго-восток.
   - Ты где застрял? - резануло в гарнитуре - тут вояк не мерено! Помоги отбиться
   Сталкеров я поддержал без колебаний. Независимые и корректные ребята. А я и сам - вольный художник.
   - Прибытие - минута! - выдаю в гарнитуру и "ноги в руки" на звук стрельбы.
   Трое парней держали оборону возле старой автобусной остановки. Точнее - уже двое. Третий оказался ранен и поддерживал товарищей "Макаровым" из развалин остановки.
   Вояки же прикрывались развалинами кирпича на приличном расстоянии и вели бой по всем правилам воинского искусства.
   - Гадюкой прицельно не достанешь - прикинул я и сходу достал ПБшку.
   Так, прячась за развалинами остановки, постепенно приближался к противнику, снимая одного за другим с одного - двух выстрелов бесшумного пистолета.
   "Работу" мою вояки засекли не сразу и постепенно "заземляли" остальных сталкеров. Зато когда засекли, все два их, оставшихся в строю "Калаша" навалились. И туго бы мне пришлось, не отвлеки их своим "Макаровым" последний, оставшийся в живых. Тот самый раненый, что всё ещё отстреливался из остановки. Вот тут то и снял я обоих. Сам не знаю, как удалось. А только магазины у них одновременно закончились.
   - Мужик! - слабо раздалось из развалин.
   Бросился туда, уже на ходу потроша аптечку. И это был не альтруизм. Просто, друг и товарищ - это друг и товарищ, а зверь и поддонок - зверь и поддонок и это - не только в Зоне. Продолжение следует
  
  
  
  
  
  
  
  
   116
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"