Плесков Андрей : другие произведения.

Свирид. Мозговые Явления

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Формально [Свирид] - это как бы автобиографическая история о том, как человек подвергся оккультному воздействию, да чуть было от этого не помер, но его спасли. Происходит она в модной сейчас несколько альтернативной реальности с как бы густым шпионским флером. Shake but not stir. Совсем чуть альтернативной. В сущности же - это не грустное, но, скорее, веселое повествование о том, что у многих в жизни по сути и выбора-то совсем никакого нет. Да и незачем он. Вместо выбора есть Мозговые Явления. И пусть это и правда, но выбирать все равно приходится настолько часто, что сбоят системы наведения на жизненные цели и клинит [свой/чужой]. Сочинение это дебютное. К числу достоинств можно, при желании, отнести то, что многим все же интересно читать о чем пишут.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  СВИРИД
  МОЗГОВЫЕ ЯВЛЕНИЯ
  
  
  
  
  Часть Первая Указателя Поворотов
  
  Ј Свирид. Мозговые Явления
  Ј Густаба. Великая Пуническая Война
  Ј Торкель. Шлем Тора
  Ј Тэдди. Formulae Patria
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Содержание
  
  
  
  q Ком Первого Блина. Предисловие К Русскому Изданию
  
  q Предуведомление
  
  q Обратный Отсчет
  q Исполнение Наказаний
  q Тайна Переписки
  q Той Же Мерою Отмеряется И Тебе
  q В Очередь, Сукины Дети, В Очередь
  q Грозное Предзнаменование
  q Глядя Из Лондона
  q Kasaken Patrouille
  q Силовая Структура
  q Большой Барьерный Миф featuring Сидящие Над Просом
  q Хорошо Что Есть На Свете Это Счастье Путь Домой
  q Лучший В Своем Теле
  q Как В Воду Глядела
  q Dagor Dagorath
  q Предостережение От Которого Невозможно Отказаться
  
  
  
  
  
  
  
  Ком Первого Блина. Предисловие К Русскому Изданию
  
  Доброго вам времени суток.
  
  Вот и встретились. Если вы читаете эти строчки, господа, значит, Администратор явил милость и пропустил таки все это дело в печать несмотря на. Тогда извольте видеть нескладные очертания кома первого доступного широкой общественности Сочинения Подателя Сего. Косвенное упоминание первого блина оказалось здесь не для того, чтобы ходатайствовать о снисхождении к дебютному опыту и тем призвать вас не судить его строго. Пустое. Судите строго, ибо судимы будете. Там где суд - там и неправда. Ведь критика не беда. Всего лишь сухие дровишки в топку самоактуализации. Беда - это отрицательный рост личности и negative cashflow.
  
  Все проще. Целеполагание себя приличным человеком неотделимо от непрерывного ношения на себе ответственности за свои же деяния, которые, как известно, суть действия и бездействия. В этой связи, мне, как честному товаропроизводителю, хотелось бы дать необходимые разъяснения, касающиеся общей усвояемости и потребительских свойств произведенного мною продукта. Поэтому - еще немного о коме первого блина.
  
  Данное Сочинение изначально не задумывалось как попытка создания чего-либо из области беллетристики, причем побудительные мотивы остаются неизменными и продолжают побуждать. Автор, как и многие, однажды оказался в незавидном положении, когда уж больно неймется предать свои мысли бумаге. Дебютировать как нормальные люди - литературной миниатюрой или сборником рассказов - не смоглось. Смоглось первой частью Сочинения в 120 страниц 10 размером шрифта Verdana и дело здесь отнюдь не в масштабе личности, просто иначе не получилось. Следовательно, если уж предавать такой опус огласке, значит, надобно его снабдить руководством по применению. Как же иначе использовать время других и оставаться приличным человеком?
  
  Данное Сочинение, пусть и демонстрирует иные признаки, скажем, романа, по сути, является Декларацией. Вместе с тем, специального раздела Декларации на сайте не предусмотрено. В виду вышеизложенного, было принято решение разместить Сочинение в юрисдикции раздела, соответствующего его формальным атрибутам. С тем, чтобы определиться в отношении того читать все же или не читать, не угодно ли вам, господа, произвольно выбрать пять мест на теле Сочинения, кликнуть и бегло пробежаться по паре-тройке фраз в каждом таком месте. Эта нехитрая, еще дедовская метода, дает прекрасный результат в большинстве случаев. Сказав это, поспешу лишь добавить, что собственно action и, не убоюсь звучания шипящих и дифтонгов, thrill, начинается с третьей главы, что может помочь вам кликнуть на теле текста сообразно.
  
  Официальными языками Сочинения являются русский и английский. Последнего в тексте есть, причем с запасом. Вместе с тем Сочинение написано на совершенно русскую тему, как бы про что делать в случаях, если угораздило. Различимы еще и пассажи на украинском, польском, и, совсем чуть, на сербском. Фразы на иностранных языках, как правило, не искажены переводом. Автор придерживается спорного мнения о том, что в наше-то время каждый труждающейся за сумму хоть и малую, однако превышающую прожиточный минимум, уже не относится к владению английским как к статус символу. Вместе с мобильными телефонами и добротными заграничными авто инженерной работы, все это кануло в последние эпизоды сериала Намедни. Пассажи же на дружественных славянских языках транспарентны как тендер на закупку оборудования в Швеции и в свете этого так же не требуют перевода.
  
  Высказанные в Сочинении суждения условно оригинальны. В том смысле, что самостоятельно состоялись в голове автора без мелочной опеки признанных печатно авторитетов. И еще в том, что, несомненно, уже были высказаны тысячи две лет назад, например, какой-нибудь ответвившейся школой солипсизма. Исключение из общего порядка представляют лишь иные расковыченные цитаты про чакры, торсионные поля, Великое Ничто и феномен Выхода Из Тела. Справки об издании-источнике предоставляются по требованию. Apply in confidence.
  
  В Сочинении почти нет физического насилия, лишь однажды употребляется слово, ранее бывшее непечатным и наличествует два специальных случая употребления личного местоимения множественного числа "яйца", что делает текст непривлекательным для любителей словесности Сорокина. Что ж, я не Байрон.
  
  Я - другой. Своими скромными повторениями известного, автор пытается лишь еще раз указать на то, что человеческое существо несоизмеримо больше своего фаллоса, тем самым как бы неосознанно бросая вызов аналитикам семени Фрейдова и всему постмодернизму в целом. Лишний ли раз подчеркнув, что в жизни человека случаются частные случаи проявления Провидения, Войны и Родины. Это если коротко. Но коротко, как нам уже известно, не получилось.
  
  Вместе с тем целью указанных трудов было не разбрасывание вызовов. Отнюдь. Всякое печатное слово, естественно, ищет создания наибольшего количества валентных связей и их оплодотворения, как и всякий мужчина, изначально запрограммированный на то же. С Сочинением дело обстояло иначе, скажу я вам без всякого лукавства и предложу, на всякий случай, все же поверить. Данный продукт прежде всего предназначается для внутреннего, а не наружного применения. Он, если угодно, кронштейн и отданный долг. В том смысле кронштейн, что фиксирует расположение мозгов на определенном возрастном этапе, с тем, чтобы сделать возможным дальнейшее движение вперед без оглядки. И в том смысле долг, что отдан он себе. Никогда раньше ничего крупного не заканчивал. Некрупного, причем, тоже. Ну а доброе слово - оно и кошке приятно. А злое - еще и полезно.
  
  И, наконец, последнее. Автор, как и великий русский монархист белорусского происхождения Солоневич, находится в очевидных неладах с пунктуацией и прочим чистописанием. Его, скорее, занимают смыслы, нежели формы. Этим утверждением я не ищу ограничить ваши конституционные права корить и хаять Подателя Сего за небрежение и безалаберность, вкупе с пристрастием к Американской Традиции Обозначения Заголовков. Я лишь спешу призвать вас критиковать меня всего более за смысл, в борьбе с которым и допускается использование всех видов оружия - от сарказма, через цинизм к легкому ерничанью.
  
  И вот теперь уже, как бывало, скажет после удачной партии в мочилово, С. Доренко и недобро улыбнется, - всего вам доброго!
  
  
  Предуведомление
  Все события, люди и суждения в этой книге являются как бы условными и действительно имевшими место. Степень реальности и вымысла в каждом из них в отдельности разнится от случая к случаю. Впрочем, автор придерживается спорного мнения о том, что важен не вымысел или реальность, но их значение. Значение же каждый волен определять для себя сам, потому что у человека есть свобода воли, и лишь в ее рамках он только и является свободным. Важно, однако, не забывать, что одно и то же явление может нести несколько смыслов для отдельного человека, которые становятся очевидными или сразу же, в момент конфронтации с ним, либо по прошествии. Иные смыслы остаются навсегда невыраженными мысленно или формально непризнанными сознанием ощущениями. Навсегда, значит до смерти. Это еще больше осложняет выбор важных для себя смыслов. Но кому и когда было легко выбирать?
  
  Никому и никогда.
  
  
  
  И пришлось нам нелегко.
  Леонид Ильич Брежнев
  
  
  Обратный Отсчет
  Если читать жизнь отдельных людей как книгу, то очень скоро можно убедиться, что книга эта пишется на заданную тему и наверняка где-то ближе к концу обнаружится ожидаемый вывод. Каждая строчка присутствует в такой книге не просто так, а со смыслом. Поговоришь с человеком, откроешь книгу его жизни, пусть и незавершенную, пусть и наобум, и видишь что и здесь, как и на предыдущих страницах, каждым печатным знаком, даже и пробелом, все умиротворенно размеренно или сбивчиво и нервно дышит одним, для этой книги главным. Вот такими я вижу разных людей. Кстати, очень многих. Встретишь в любой день, перекинешься парой фраз, и вновь убедишься, что жизнь этого человека есть иллюстрация к некому сочинению, что уже раньше читал да диву давался. Хотелось бы не даться, свалить все на аберрацию близости какую-нибудь - ведь могу и выпить сообразно случаю и тем замутнить око свое - но нельзя. Потому что вот он и сейчас стоит перед тобою - щеки тронуты невротическим румянцем, в глазах желание прыгнуть, то ли на тебя, то ли в окно, а все потому, что сказал ему что-то без умысла злого, но ему невпопад. Не хочешь ведь ненароком обидеть еще больше, не зная даже чем ты уже досадил прежде, поэтому молчишь. И теперь ты ему немой укор. В том, что ему плохо, а тебе - хорошо. По его мнению. Вот он, полюбуйтесь - пример для изучения из Tabu der Virginitat Зигмунда Фрейда или Чуда Голодания Пола Брэга. Хотя в другое время, если не ранней весной и не поздней осенью, если не дождь собирается и полная луна не весит, если на работе все хорошо, да с девушкой новой заладилось, вроде бы и нормальный человек. Только вот норма это что? Who is checking the checkers? Кто судьи? Могут ли они кинуть камнем, скажем, в меня? Право ли имеют?
  
  Мы все, чего греха таить, не без обострения маниакально-депрессионной хандры по весне. Однако у некоторых из нас все-таки есть какой-то основополагающий комплекс длинною в жизнь. Ведь взрослые особи, как не раскладывай пасьянс человеческой личности на составляющие, родом из детства своих первых переживаний, из которых мы и знаем все и обо всем в любой ситуации наперед, даже если так о том, что знаем и не говорим. У Леши же их несколько, этих комплексов. Происходят они из его, Лешиной, уверенности в том, что все ему по плечу, что он особенный и многое ему дано. Что он может волевым усилием справится с любыми проблемами, поэтому, долго не раздумывая понапрасну, за многое берется, страстно и вдохновенно. В действительности же он лишь думает, что сможет и ему от этого хорошо. Мало что из этих порывов и задумок вызревает вообще, а многое погибает еще в его голове, испускает дух под тяжестью нового грандиозного замысла. Так же в действительности, а не в своих представлениях о себе, Леша бесспорно человек особенный, творческий и, несомненно, одаренный. Ему бы сотрудника, чтобы брал его дымчатые идеи и доводил до ума, претворял бы их жизнь. Но ведь для этого Лешу нужно не просто терпеть, но и любить. В гендерно ровном, нейтральном смысле, этого слова. Я на это не гожусь. На то, чтобы претворять чужое. По своей природе иначе сбит. Я неспособен делить ответственность за итоговый продукт приложения усилий с кем-либо. В такой конфигурации я изначально запрограммирован на конфликт, причем сам же, быстренько так, готов его спровоцировать, чтобы или стать ведущим, или получить частную, но персональную задачу либо же вообще отойти покурить и желательно не вернуться в не устраивающую меня схему. Был бы более агрессивен, сказал бы, что я - steppe wolf, степной волк-одиночка. Но я менее хищен чем волк, хотя далеко и не вегетарианец на посту. Может быть лис? Собака? Лисособака? Как будет угодно, господам Высокому Совету. Только лишь обязательно, чтобы в степи. С моих слов записано верно. Мои системы настроены на автономное принятие решений и работая с другими я должен точно знать свое место, желательно наверху организационной пирамиды. Пусть и гипотетической.
  
  Но я вполне гожусь для иного. Подставить другу плечо в лихую годину. Спросите у меня, кто ты по жизни? Друг, отвечу я. Поэтому, когда у Леши возникают реальные проблемы, которые что-то там за собой влекут и чем-то там грозят, он всенепременно находит меня. Редко все оборачивается так, что решая его проблемы я обхожусь лишь одним своим плечом. Чаще чем нет, когда все уже позади, у меня болит моя натруженная спина, всей своей немалой площадью и даже дельтовидной мышцей, накаченной еще во время оно. А Лешу, друга, я очень даже люблю. Заметьте, что я не стал употреблять частицу как. Потом сгодится вам эта зарисовка. Кстати, я тоже падок, слаб, суетен и всякой прелести податлив в том, что касается той разновидности греха суестрастия, которую я уже, надеюсь, достаточно рельефно изобразил, когда скорбно повествовал о Лешином проблемном разнообразии. Однако по статистике доведенных до конца дел и признанных ошибок выгодно отличаюсь я от Леши в сторону более высоких показателей. Вы ведь знаете, что такое прелесть и что это не лак для волос, правда? Если не знаете, не спрашивайте о том, о чем можно прочесть в любом словаре. Не спрашивайте также, сделайте милость, откуда у меня эти данные, что я выгодно отличаюсь, поверьте мне просто на слово. Пусть это будет условием игры. Если все еще читаете, вы, думаю, примите эти кондиции, явите милость. Иначе лучше будет почитать что-нибудь другое. А условий больше не будет. Дальше все будет по делу.
  
  Таким образом, жизнь распорядилась в том смысле, что у нас с Лешей на двоих оказалось одно ребро жесткости. Из Лешиного, верно, сделали еще одну женщину. Может поэтому у него был вечный любовный зуд, причем не только в паху. Так вот хоть ребро это и было моим, да проблемы-то были у каждого, и жить нужно было все таки две жизни. Кстати, -то есть русский пост позитивный артикль. Не многие знают.
  
  Не требует ненужных объяснений тот факт, что в наших широтах так уж исторически повелось, что из всех известных человечеству практик психоанализа, важнейшим для нашего партикулярного национального психического естества является теплая беседа как неизбежное следствие посещения друзей под вечер. С бутылкой водки. Не входя в детали, впрочем, стоит заметить, что количество терапевтического напитка никогда жестко не регламентировалось согласно тем сведениям, что доступны нам из открытых источников. Ведь все равно, на основании какого-то тайного знания от всех нас и ни при каких обстоятельствах не скроешь того, что, сколько с собой разово не унесешь, все равно потом нужно отряжать поисковую партию в ночную экспедицию. Посидели друзья, поговорили, расслабились. Проблему, может, и не решили, но приятно провели время и до следующего раза хватит. Проблемы ведь тоже многие длинною в жизнь. Одним махом не всегда получается. Некоторые, правда, меняют жену, или просто женщину. Говорят помогает. На какое-то время. Иные мудрые люди рекомендуют не решать многие проблемы, но научиться с ними жить. По согласию.
  
  С Лешей же все было не так. Ему необходимо непременно деятельное участие в своей судьбе внешней дружественной силы. На иную помощь он был не согласен. А я иной и не предлагал. Мы нашли друг друга не столько в том, что у нас были общие интересы, например, этническая история, сколько в том, что ему иногда нужно было послушать, а мне поговорить, потом наоборот, но всегда изрядно. О проблемах и решениях, например. Мы нашли друг друга как собака что всегда кусает того кто ее боится и тот кто боится собак, которые могут укусить.
  
  Ко всему прочему Леша был еще и писателем. Он все твердил, что не может сводить свою жизнь к выполнению служебных обязанностей, что ему есть, что сказать миру, и что, вообще, он как и Есенин - некий орган, при помощи которого человечество познает мир, данный ему в ощущениях. Леша ощущал мир исключительно как сосуд полный дерьма, всячески подчеркивая, что лишь встречи со мной сдерживают его всевозрастающий death wish и прочие шашни с Танатосом. Он, разумеется, лукавил; ему просто нужен был сосуд, емкостью поменьше чем мир, в который он мог бы перекачивать нечистоты своего негативизма, а я мог такой сосуд предоставить, ибо естественным для себя способом трансформировал эту его низкую порядка энергию в задачи, решением которых делал уже свою жизнь более рельефной. Чем и пробавлялся.
  
  Леша был мне в определенном смысле наказанием. За то, что я не избегал первых порывов, которые, как известно всегда самые благородные, и, порой, необдуманно давал обещания помочь. С этого момента чужие проблемы как бы становились уже моей головной болью, - ибо я слово дал - а это для меня дорогого стоит. Леша же, словно приняв Eferalgan, чувствовал себя теперь более комфортно. Я боролся с собой, стараясь заставить себя думать прежде чем обещать, но чувствовал, что во мне уж слишком много какой-то особой силы, с вектором обязательно вовне. Она выпирала наружу и поставить ей заслон, урезонить ее доводами о том, что за обещанием следуют трудности, не представлялось никакой возможности. Вот так что-то внутри тебя и притягивает к вещам и явлениям, что в итоге и определяет судьбу. Знаешь же чем кончится, но все равно тянешься, идешь. Поэтому, бесполезно и не честно спорить о том, что больше поможет другому человеку - твое участие в его судьбе или твоя относительно этой судьбы бездеятельность. Обе позиции - лишь оправдание своего нежелания или страха совершить противоестественный для собственной природы поступок или того, что так же естественно для себя неймется поучить других жизни. Все это, если признаться честно, положа руку на самый дорогой для вас орган, имеет очень мало общего с тем, как вы станете поступать в действительности. Настолько мало, что можно сказать, что вообще ничего. Человека всегда прет, он делает то, чего не сделать не может и, потому, вместо того, чтобы быть мудрым, упреждать трудности и тихонечко так себе жить, почти всем неуемно желается слыть умными и всячески демонстрировать свое умение решать проблемы. Спасу нет.
  
  Мы с Лешей как бы играли в младостарчество. Но играли по честным правилам. Честно по отношению к личности друг друга, без обмана. Без него, потому что понимали, что Леше чуть ли не физиологически нужно изощренно грешить и каяться, а мне увещевать и говорить, что теперь делать с последствиями и чем сердце успокоится. Дурить же себя тем, что упреждение проблем возможно путем сообразного для этой цели изменения себя, мы не дурили, потому что нечестно.
  
  Кстати, Леша не был единственным объектом приложения силы с вектором вовне. Люди чувствуют кому могут доверится или чьим доверием могут воспользоваться. Помню как в Лондоне вели себя нищие. Агрессивно. Сменил безразличие в глазах на какой-то интерес к нелегкой судьбине несвеже пахнущего маргинала, дал слабину, как тут же получишь в адрес своего физического лица - бродяга, подонок, неудачник. Наши, слава Богу, все еще просят подать Христа ради. Понимая, что есть и другие реципиенты как-то раз, набравшись смелости, Леша спросил у меня:
  
  - Андрей, я знаю, что ты порой по уши в моем дерьме. Но ты же видишь, как меня все подставляют. Сам же понимаешь какая жизнь вокруг. Ты ведь меня не бросишь, если что?
  
  Я сказал ему, чтобы он успокоился. Мне нужно изучать иные формы жизни. Такая у меня внутренняя потребность. Есть люди, которым нужно рассматривать свой силуэт на фоне других. Чтобы потом было что добавить или отсечь. Или оставить все как есть. Или просто из интереса. Поэтому, Леша, не бойся, буду я с тобой, никуда не денусь. Я много вложил в тебя исследовательского усилия и врос в предмет изучения ветвистыми корнями мозговых извилин и прочих фибр. Опять же, после десяти лет близких отношений, люди напрочь утрачивают возможность расстаться друг с другом без всякого ущерба для собственного психического здоровья. У нас с тобой, Леша, уже байндинг наметился, я его уже чувствую, упругий такой, тугой, как-то сказал я ему.
  
  Лешины трудности, связанные с выстраиванием его неравноправных, по его мнению, отношений с собственной жизнью, исправно поставляли нам качественный материал. Поэтому звонки на мобильный с просьбой о скорой встрече были весьма заурядны. Иногда их последствия вносили коррективы в планы на мой вечер или на месяц.
  
  До последнего раза они еще никогда не разворачивали мою жизнь.
  
  А в предпоследний, мы сидели в нашем излюбленном месте, естественно в Лас Ахуэллас, где же еще, и вели неспешный разговор.
  
  - Ведомо ли тебе, Леша, что я получаю из собственного внутреннего космоса как бы сигналы. О том, что в действительности все совсем не так с человечеством, как оно себя полагает выступлениями своих лучших ученых дядек и теток в прессе. Сигналы говорят мне о том, что мир все больше населен психопатами и чтобы убедится в этом нужно всего-то чаще смотреться в человеческие лица. И стал я в этой связи, друг мой, временами без видимых на то причин за все человечество переживать, всматриваться в лица людей, опять же, будучи во все это дело премного эмоционально вовлечен. В церковнославянском нет звука ё, поэтому - вовлечен. Видно фаза луны какая-то особая - располагает - раньше за мной такой вселенской duress, you know, не водилось, а теперь просто overkill какой-то, если говорить о нем, чувстве тревоги этом, в терминах величины силы.
  
  Еще с университетских времен нами стала наблюдаться занятная закономерность - количество иностранных слов в речи прямо пропорционально выпитому объему. Если общение уже ведется средствами трех и более в какой-то степени известных нам языков - дело дрянь, ибо говорит о том, что выпито было действительно много и вот-вот начнутся незабываемые приключения тела и духа. Далеко не всегда, причем, их не хотелось бы забыть.
  
  - Так вот, если по делу, - продолжил я по делу, но вновь сбился. - У тебя, кстати, закончилось и требуется дозаправка. Кликни-ка Митю, пока я мысль закончу, ты успеешь и внутрь принять и к ответу подготовиться сообразно. Так вот. В указанном выше свете мне, порой, кажется, что жизнь всякого в мире сущего человека суть иллюстрация к какой-нибудь книге по психиатрии, case study такой для изучения, практикум. Всякое человеческое общество на поверхности собственного натяжения, если на первый взгляд, производит впечатление вполне здорового организма. Потом всмотришься пристальней в лица вот любого из выборки, хоть и из наших, с высокими славянскими cheek bones, в тебя, например, и спросишь у собственной личности - а вот как множество больных образуют здоровою совокупность самое себя и им за это ничего не бывает? У больных в головах-то тараканы - видно невооруженным глазом - сначала больно грызут внутри, потом - прут наружу и кусают, но уже окружающих. И все это - на лицах. Ты, конечно, не согласишься, незадачливый друг мой? - спросил я тогда у Леши.
  
  - Я, собственно, с чем не соглашусь? - спросил Леша.
  - Ты все понял, Леша, - ответил я, - Нам незачем играть с тобой в эти игры, время нынче не то, неспокойное, того и жди беды. Ты согласишься, что человечество в беде или останешься крепнуть в своей беспечной позиции соглядатая? - Это свое состояние я совсем неоригинально называю сумерками. Солнце сознания еще не зашло, но уже темнеет и не все очертания видны четко. Марево. Физиологический раствор. Twighlight Zone. Речь сбоит, напыщенна как еж в ощущении опасности и так же глупа, и, пусть еще содержит смысловые моменты, но уже готова поплыть. Это же состояние надвигающегося отупения повзрослевший подросток Савенко называет groggy, вторя североамериканцам.
  - Нет, почему же, - ответил Леша. - Соглашусь. Я ведь и сам по сторонам гляжу, господин Плесков, не всегда ведь сразу к вам, в приемный покой, за научением. Даже всматриваюсь иногда. Ненадолго. Потому что лотерея. Присмотришься так, видишь, что у кого-то даже может быть хуже, чем у тебя. Плохо, кончено, так говорить, но лучше становится, уверенней, что ли. Но как посмотришь на такого как ты, умника, знаешь, скала такая видится с утесом, а не человек с бородой, стрежень в ней кремневый. Со всеми трудностями справляется самостоятельно и о других понятие имеет. Вот тогда и день пропал. Ты ведь, Андрей, ни к кому за советом не ходишь, ведь так? Мы с тобой о тебе-то серьезно совсем и не говорили. Или скажешь, что все обман и optical illusion? - Леша казался мне трезвым в степени, граничащей с унижением.
  - Незачем. Пустое. Шуму много, толку - чуть, - сказал я и выпустил в потолок сигаретный дым. - Я ни к кому не хожу, потому что не знаю к кому пойти. И не знаю хочу ли. Может скажет кто такое, что потом как дальше жить думай. Страсти-то какие. Жуть, - я посмотрел в окно и, глубоко вздохнув продолжил, - А сам я, когда думаю о себе в контексте психически ущербного человечества, всего более ощущаю на себе всю мощь синдрома второго курса студента медицинского института.
  - ???
  - Только не надо на меня так смотреть, Леша, делая мне вот такие знаки собственным лицом. Этим ты обнаруживаешь в моей связи ко мне свое глумливое отношение. Синдром в том, что такой студент, посмотревшись в справочник всевозможных болезней, чувствует, что в нем крепчают симптомы по меньшей мере трети из них.
  - Я тебе не верю, что тебе нужно к кому-то идти. - Леша оставался трезвее меня. - Не может такого быть. Потому что, если может, тогда мне уже нужно что-то делать, как ты сам сказал, как дальше жить думать. Другой ориентир искать, если ты серьезно говоришь. Напрасно ты так говоришь, право слово. Я ведь верю что ты сильный, значит и мне что-то перепадет от этого, друзья ведь. Скажи, что ты это просто так сказал, вредности своей поддался, потому что погода меняется, на голову жмет, выпил немного, расслабился - вот и выскочило из тебя. Иначе тогда как, все блеф, все понты, да?
  - Гм-гм, - замялся я, - Понты. Ишь! Я и слов-то таких не знаю, нелитературных. И где ты, чадо Алексей, набираешься всякой дури, в каких заповедных для меня местах...Ладно, понтами делу не поможешь. - Я посмотрел в окно. В нем весело гасли и загорались вновь огни проезжавших мимо автомашин. Внутри разливалась нежность и чувство комфорта. Тем не менее, от Лешиных высказанных мыслей становилось как-то неуютно, я чувствовал, что вот еще чуть, я начну отчего-то злиться. Глупое ощущение - зарождение злости в оболочке психологической комфортности, вызванной алкоголем. Хуже только отрыжка от персиковой водки после поглощенного мясного блюда. Не люблю я ароматизированную водку. Водка должна быть простой и естественной. Как жизнь цельного мужского характера, отображенная в героической летописи. Поди узнай как все было в самом деле и что он там пил. - Не все, конечно, - продолжил я. - Когда, скажем, человек, сразу как бы особо не сильный, но проблемы решать нужно постоянно, то поначалу этого дела, понтов, как ты говоришь, много требуется. Потом укрепишься уже и забудешь сам где врожденное, а где благоприобретенное, а со стороны бывает еще труднее различить, что человек есть на самом деле, а что у него из подвесных средств подавления. Я ясно выражаюсь из личного опыта, товарищ? - мне захотелось с деланной серьезностью посмотреть другу в глаза. Я не нашел аргументов от противного.
  - Ты это делаешь, - ответил тот простой калькой с английского. Речь его еще не плывет, но уже колышется на волнах. Алкоголь принес и ему свои нехитрые дары.
  - Но ты многое сам для себя выдумал, Леша, продолжу я. Знаешь как романтические барышни, ты уж извини за неуместную фигуру речи. Им нужен такой принц для бесконтактной, но насыщенной любви, обязательно белокурый и голубоглазый, бесплотный, лишь с символическим бугорком в районе первой чакры. Вот находят они подходящего парня, немного пофантазируют, поиграют с образом, подправят под нужный размер, а потом ему и друг другу письма пишут, о том как приятно о нем таком мечтать во влажной постельке. Важен для них не их вымысел, а его значение. А то, что ты назвал понтами, я думаю, может подчас важнее всего прочего, потому что дает свободу маневра и время для упреждения. Понты - это наркотик, если долго употреблять его на людях, бить на поражение - втягиваешься, если есть предрасположенность к привыканию. А если нет, так никогда и вкуса-то не поймешь. Это как сыр с зеленой плесенью. Одному вкусно, другому жаренные несвежие носки чудятся.
  - Все равно, зря ты это сказал, Андрей. Я ведь запомню слова твои. Так ненароком и веру в человеке убить недолго.
  - Веру убить трудно и долго, чадо Алексей, потому что веру убивают только вместе с человеком. Живой всегда во что-то верит, это я знаю точно. А человека убить совсем нелегко и нам с тобой незачем. Тогда незачем говорить и о том, что я могу веру убить. Я знаю, что вера живет и всего больше в тех, что говорит, что у них она кончилась вся. - Злость внутри пошла на прорыв. Мне больше не было комфортно. - Так что не говори мне глупостей, я сегодня совсем немилосерден к людям, включая, кстати, собственное разбухшее мужское начало. Знаешь, у меня такая тоненькая корочка терпения сейчас к чужим слабостям вокруг нервных центров, надави лишь чуть, и трещиной пойдет. А внутри - злость. И давай, поэтому, все же, прекратим нашу изнурительную беседу о том, что может позволить себе в постели девушка и при этом остаться порядочной в своих глазах. Процесс самопознания всегда конечен - рано или поздно дойдешь в нем до того, чего испугаешься и - все. Я, кстати, близок. Сегодня тоже с утра все не заладилось. Может ты и прав, насчет погоды. Как думаешь, зарядят дожди теперь? - спросил я у Леши так, чтобы ему стало ясно, что меня интересуют не дожди, а не терпится закрыть тему. Но ведь у людей в жизни разные задачи, иногда лишь общие цели.
  - А ты смог бы человека убить? - ответил мне Леша.
  
  Исполнение Наказаний
  Дней через семь, после необычайно долгого перерыва, Леша позвонил мне и сказал, что будет ждать меня в условленном месте. Так называлась скамейка в сквере, где я однажды долго слушал, а он много говорил, о том, что ему нужно поставить точку. Есть что-то постыдное в сочетании существительного мужчина и глагола плакать. Поэтому скажу лишь, что когда я тогда слушал, а он говорил, было ему тяжело. С тех пор, правда, я про себя называю это место Аллеей Слез. Напротив, что говорится в аккурат, выгодно расположилось заведение, чтимое столь многими не только за комплексно приятную атмосферу, но и за название, размашисто раскинувшееся кириллицей на вывеске - Блинная Лас Ахуэллас. Лас ахуэллас переводится с испанского как собственно блины. Вряд ли стоит говорить почему заведение не назвали The Pancakes, например. Потому что. Место было бойкое, на чем сказывалось и удачное маркетинговое решение с названием. Для нас выгодным было в частности то, что из окон блинной был виден сквер и нужные скамейки, где мы обычно располагались для встреч, проходивших в спешном порядке. Можно было с удовольствием сидеть в заведении, кушать блины и наблюдать за обстановкой на рейде. С удовольствием, потому что неизвестность не только пугает людей, но и манит. Леша никогда не говорил и полслова о том, что не даст ему спокойно спать сегодня ночью. Ответ на вопрос кто? - меня традиционно не интересовал. Я уважаю тайну личной жизни и переписки и не задаю лишних вопросов. Может быть потому, что существуют косвенные способы получать информацию.
  
  Я сидел в Лас Ахуэллас и, как водится, внешне спокойно и размеренно управлялся со стопкой блинов с икрой. Мне почему-то казалось, что блинам нравится их едок. Единственной заботой было не испачкать галстук, так как я делал это часто и всегда очень переживал если это случалось. Я заметил, что в фокусе моего зрения, напротив стопки с блинами, несколько в отдалении, образовалась девушка. Достаточно миловидная с чашкой кофе в руке и пачкой сигарет Silk Cut на столике. Казалось бы ну барышня и барышня, сидит, вот уже курит, пьет кофе, сужает сосуды и заставляет сильнее биться свое сердце, что в этом особенного. А особенным было то как она смотрела. На меня. Вернее, и на меня тоже. Посмотрит как бы сквозь, а потом быстро так мне в глаза и сразу свои отведет. При анализе вариантов развития ситуации человек, как правило и как известно, выбирает наиболее предпочтительный для себя сценарий развития событий. Если человек - традиционного толка мужчина, а ситуация - приятной наружности женщина, то двух мнений в моем положении касательно того, в кого это стреляют глазами, я составить никак не мог, ибо всякому здоровому мужскому организму завсегда хочется, чтобы в него непременно попали. Началось все это где-то со второго блина и закончилось к моменту, когда уже я высек из зажигалки огонь и приготовился сузить себе сосуды. Существует множество способов измерить время. Но измеряемые отрезки времени всегда конечны.
  
  Девушка, вдруг, резким движением в пепельнице, словно придушив, лишила сигарету огня, поднялась и направилась вперед, явно ко мне. Я задержал на ней, приближающейся, взгляд и подумал - ну вот, что она сейчас мне скажет. Неужели, что уже где-то видела.
  
  - Извините, - сказала она. - Я вижу, что у вас напротив незанято.
  - Да. Присаживайтесь, пожалуйста, - сказал я со смешанными чувствами.
  - Нет, спасибо. Дело в том, что я жду человека. Он должен подойти к одной из скамеек в сквере напротив, а мне, как бы я не вертелась у себя за столиком, все равно не увидеть, что там. Не будет ли Вам угодно пересесть?
  
  Лучше сядь напротив, baby, - достаточно плотоядно подумал я про себя. Или про нее. Вслух же сказал:
  
  - Да, разумеется. Как скажите, барышня.
  - Спасибо, - сказала она и вернулась к себе за столик.
  
  Стоило мне лишь пересесть, как она уже приложила к нижнему краю короткой стрижки мобильный телефон и стала тихо разговаривать, глядя при этом в окно. Я также посмотрел, нет ли Леши, но у нужной скамейки увидел только среднего роста хорошо сбитого крепыша, который так же разговаривал по телефону и смотрел в нашем направлении. Крепыш помахал рукой, видно увидел в окне то, что выглядывал, уж точно не меня, и направился в блинную.
  
  Раздалось раскатистое дзинь дверного колокольчика. Дзинь был сильным, чистым и еще долго звенел в ушах как звук метронома или слова уверенного в себе человека, что сказал что-то важное и вдруг ушел. Крепыш на мгновение остановился и сразу же нашел глазами то, что искал. Во взгляде, помимо узнавания, отразилось еще и то удовольствие, которое мужик испытывает увидев правильные формы здоровой самки, если ему бес не переиначил центры наслаждений, что обычно управляются треугольниками и выпуклостями, а не упругостью ягодиц. Он подошел к столику за которым сидела девушка, и, не пожимая руку и не целуя ее в щечку, громко сказал:
  
  - Здравствуйте, Катя.
  
  Повернулся вполоборота, снял пиджак, набросил его на спинку стула и тут уже посмотрел на меня. Его взгляд немного дольше чем обычно бывает задержался на моем лице потом скользнул вниз, к галстуку, и затем уже окончательно стал всецело принадлежать Кате. Обычно, здесь не совсем точное слово. Часть моих предков в свое время слезло с ледников и разошлось по северо-западу. От них мне достался несколько нездешний для этих краев вид, а частая перемена мест довершила дело окончательно, отразившись на всем от выговора до повадок. Если бы я когда-нибудь решился написать книгу воспоминаний, я назвал бы ее A Man From Elsewhere, Человек Ниотсюда и начал бы ее с истолкования аналогии - японского Сада Камней - применительно к собственной судьбе. С какого места не смотри, все равно одного камня не увидишь. По той же причине, где бы я не находился что-то во мне всегда выдает некоторую нездешность. Так что я привык останавливать на себе взгляды самим фактом своего существования в местах скопления людей.
  
  Я посмотрел на свой галстук и увидел, что все таки обляпался. Тяжко вздохнул - я отношусь к галстукам как отдельным сущностям, почти живым, что помогают передавать мое настроение в конкретный момент - и посмотрел в окно. Леша, как водится, запаздывал.
  
  Я ждал Лешу и думал о той части нашей жизни, что мы переживали вместе. Кое-что я уже рассказал и думаю, что для начала достаточно поведал и о себе, ведь нет лучше способа это сделать, чем дать человеку возможность поговорить о ком-нибудь другом. Многое скажет и о многом проговорится. Я решил, что лучше проговорится про Лешу. У него проблем больше.
  
  Посмотрев в окно еще раз, я, наконец-то, заметил привычное белое пятно на скамейке и набрал Лешин номер. Сказал, чтоб шел в Лас Ахуэллос и узнал что ему заказать. Он велел спросить водки. Грамм двести. Значит внешнее воздействие, подумал я. Внутренние душевные проблемы обычно тянут на сто или на пару пива.
  
  Робко звякнул звонок и вот уже Леша снимает куртку и кладет ее на спинку стула. Синхронно с ним появляется официант. У него на груди label badge:
  
  Блинная
  Лас Ахуэлас
  Митя
  Человек
  
  Здесь в почете старые порядки и формы обращения, даром что название испанское. Впрочем, это еще как посмотреть. Митя был в Лас Ахуэллас новым человеком и как-то сразу ко мне расположился. Даже когда обслуживал других клиентов, завидев меня, извинялся перед ними, чтобы поспешить к моему столику и сказать заведенное Чего изволите? Митя поставил на стол пузатый, как бы заиндевелый графинчик с водкой и маленькое блюдце, с огурчиком, соленым груздем и кусочком лимона. Закуски за счет заведения. Где-то читал что совпадений не бывает только в хорошей литературе. В плохой литературе и в жизни их полно.
  
  - Привет, давно ждешь? - спросил Леша.
  - Ты же знаешь. Обычно я жду от 15 минут до получаса. Потом начинаю волноваться и звонить. Что случилось, говори, ты, я вижу, уже синий весь?
  
  Леша посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Всегда ловлю себя на том, что нужно меньше употреблять клише. Но, все равно, употребляю. Отсутствующий взгляд сполз вниз и замер на покрытом изморосью графине. Леша взял его в правую руку, поставил перед собой пятидесятиграммовую рюмку и налил себе водки. Получилось с горкой и пятнами горячительной влаги, разбрызганной на скатерти, с причудливыми изображениями всевозможных блинов в разных позах.
  
  - Тут, понимаешь, какое дело. Мне стали звонить ночью.
  - И дышать в трубку?
  - Нет, все хуже, гораздо хуже. Звонки будят меня ровно в три часа ночи - все это уже длиться с неделю. Я просыпаюсь от того, что мне в сон вкрадывается животный страх. Потом я открываю глаза и слышу звонок. Поднимаю трубку, а там - равномерные, механические щелчки. После какого-то времени они обрываются.
  - Почему не сказал мне об этом раньше? Зачем терпел? Я могу представить что все это для тебя означает?
  - Для меня все это означает ужас, Андрей. Я думал, что после раза-другого начнут что-то говорить, чего-то требовать, но ничего не происходит. Вернее, происходит одно и тоже постоянно. Сейчас, уже звонят два раза - в три и три тридцать. Ночью.
  - Так почему мне не позвонил?
  - Я же тебе сказал тогда, ты во мне веру убил. Я все думал, что вот есть человек, все ему нипочем, от всех отобьется. Стержень в нем каменный. Не согнешь. А ты - побежал бы, со всех ног.
  - Я не говорил, что со всех ног. Я говорил, что пошел, если бы знал к кому, и от слова своего не отказываюсь, потому что слово свое держу. И еще говорил, что веру так просто не убьешь, потому что живой человек всегда верит.
  - Ладно, перестань. Хочешь скажу, что ты победил? Скажи лучше, что мне делать. В полицию я идти не хочу, сам знаешь, каково оно. Заявления и эполеты в доме.
  - Ты совсем напрасно полагаешь себя важным казенным имуществом, Леша. Ты, может, важен для меня, но для эполетов, ты уж извини, думаю лишь условно.
  - Может? Для тебя?
  - Давай не будем с тобой ерепенится. Важен, важен, и хватит об этом. Не время сейчас. Дело действительно серьезное. Подозреваешь кого? Девушку бросил ли, в долги залез, по служебной линии дел наворотил? Говори, пожалуйста, побольше. Понимаю, что что-то утаишь в любом случае, не на исповеди. Поэтому, пока говори то, что можешь без сверхусилий. Могут и не понадобится.
  - Ты, что, хочешь, как это - вычислить?
  - А ты хочешь сразу к эполетам или в частную разведку?
  - Я хочу спокойно спать.
  - Тогда, Леша, не елозь, дело говори.
  
  И Леша заговорил. Он стал рассказывать о состоянии дел на роботе, о внутренней политике в своем отделе, об отношениях с женщинами и многом другом. Мне, в общем-то, все эти секреты были неплохо известны из наших былых сессий. Сессия, по старогречески - сидение. Я слушал Лешу, но слышал лишь названия и имена. Ровно столько внимания я мог уделить тому, что он произносил. Все остальное я сконцентрировал на том, что Леша назвал вычислением. В меру своих способностей я пытался мысленно составить психологический портрет человека, из знакомых, которому было бы выгодно все это затеять. При этом следил, чтобы такой портрет свободно накладывался бы на условный образ известных мне людей из Лешиного окружения, чтобы не жал этим людям, но и не болтался. Тут явно что-то личное, не деловое. Чувствуется терпкий запах чьего-то садистского удовольствия, с примесью, чего пока не знаю, не умею сказать. Фартовые дела так не делаются, государственные - тоже. Так объясняются в любви и ненавидят. Иногда, и то и другое сразу, много и вместе. Когда Леша произнес - Руслан Фаридов - вся моя психическая энергия устремилась вослед прозвучавшему сочетанию. Вдогонку и, естественно, вовне. Чу! - гончие начали беспорядочно лаять. Учуяли запах. Может взяли ложный след, но весьма возбудились. Неужто верной дорогой идем, товарищ Андрей Плесков?
  
  - Извините, - я был резко катапультирован из своего близкого к созерцательному состояния обратно в Ахуэлос силой уже знакомого женского голоса. Передо мной стояла девушка, что еще так недавно и напрочь пресекла мои тайные поползновения.
  - Извините, - повторила она. - У меня в телефоне села батарейка. Я подумала, что так как мы уже как бы знакомы, вы не откажите мне, и позволите воспользоваться Вашим.
  
  Я смотрел на нее не моргая. В ушах все еще слышался нестройный лай.
  
  - Я хочу позвонить, - уже совсем робко сказала она.
  - Да, конечно. Вы правильно подумали, - я понял, что от меня хотят и нагнал сказанное женским голосом прежде. - Вот, извольте, - я протянул свою Nokia. - И, вообще, для меня была большая честь пересесть для вас Катя, и еще меня зовут Андрей, - сказал я уже будучи совсем за столиком блинной.
  - Спасибо, Андрей, - она улыбнулась, взяла телефон и пошла в ту часть зала, что находилась справа от входной двери. Там за столиками никого не было, но, как это обычно случается, было и устойчивое покрытие телефонной сети.
  - Ну, что скажешь? - спросил Леша.
  - Скажу что утро вечера мудренее. Давай сделаем так. Ты иди домой, а я предприму некие действенные мероприятия. Завтра поговорим. Если не поможет - поговорим больше. Если совсем худо - пойдешь в полицию.
  - А что ты придумал?
  - Подробный разбор и выдачу тел родственникам убиенных устроим после победы и подсчета потерь. Я не хочу сейчас об этом говорить, ты уж прости. Если ничего не получится сегодня или завтра - все равно скажу. Но не сейчас, ладно?
  - Ладно. А ты думаешь получится?
  - Что так достало?
  - Да, Андрей, достало.
  - Я обычно не беру на себя функции органов исполнения наказаний, но, думаю, что ты не станешь возражать, если кое-кому станет немножко страшно?
  - Нет, пусть чувство мести и плохое, но надери ему задницу, если сможешь.
  - А почему, ты думаешь, что это он?
  - Значит все же она. Жанна?
  - Я спросил у тебя лишь, почему ты думаешь, что это он. Ты знаешь, что я не люблю когда за меня думают. И еще мне очень не нравится, что моему другу делают больно и страшно. Ко всему еще так изощренно. Это требует сообразного ответа. По Сеньке и шапка. Нужно подумать. Не важно, что плохое, не плохое, всякое зло должно быть наказано, если сдюжишь. Непротивление злу означает ему потворствование, так ведь?
  - Хорошо, Андрей. Как скажешь. Извини, что я так, про стержень. Я просто уже весь извелся и буду рад, если у тебя получится. Ты уже уходишь?
  - Да, извини. Нужно идти сейчас, чтобы успеть помочь тебе бороться с животным страхом. Вот только телефон обратно получу и пойду.
  
  Телефон был мне возвращен со словами благодарности, но без слов надежды. Я не очень-то и стремился, сказал себе сам, действовал скорее из инстинкта и по привычке, хотя и не совсем поверил в что сказал.
  
  Я попрощался с Лешей и вышел из блинной. Ни крепыш, ни его спутница не обернулись. Уже на улице я снова посмотрел в окно Ахуэллас, лишь для того, чтобы ощутить укол смешанного чувства зависти, досады и непонимания силы вещей в одной инъекции. В окне же я увидел, что Леша со своим графином уже успешно перекочевал за столик Кати и крепыша. Они, опять же, уже, о чем-то оживленно говорили. Их головы ритмично вздрагивали. Значит, смеялись, не могли же они все враз подавиться или закашляться. Впрочем, если все пьют водку, случится может всякое.
  
  Теперь ночные звонки стали моей проблемой. Леша уже принял Eferalgan и, для вящего комфорта, запил таблетку 200 граммами беленькой. Думаю, что для начала.
  
  Тайна Переписки
  Я остановил такси, сказал адрес и попросил выключить радио. В последнее время в моду вошли стилизованные под городской романс песни фартовых и концентрироваться под этот фон не было никакой возможности. Появилась целая музыкальная станция, что транслировала лишь такую музыку. Таксисты по умолчанию слушали в своих таксомоторах лишь эти песни, словно все они сидели или готовились в острог. Выбор чувств, связанных с ней был невелик - или любить и слушать, или внутренне напрячься, чтобы вытолкнуть ее из головы. В такси клиент не обязан напрягаться. Иным клиентам даже приходит в голову думать.
  
  Мне в голову пришел Руслан Фаридов. Леша и Руслан были достаточно близки одно время. В хорошем, традиционно мужском понимании, близки. В любом случае, со стороны Леши. Если бы что было не так, я бы знал. На не так у меня особый чуй. У меня был друг, что после двух лет сказался мне ненатуралом и с видимым трудом произнес, что хочет поцеловать меня как брат. Я уже давно его не видел, но полагаю, что у него давно уже как рассосался небольшой шрамик на верхней губе, положивший официальный конец нашей дружбе. Когда я думаю о геях, то лишь мысленно ощущаю неестественность прикосновения чужого небритого лица к своему. У меня нет братьев. Поэтому так меня поцеловать не может никто. Частица как, это всегда предательская условность.
  
  Руслан - персонаж совершенно специальный. Мне он образно представлялся в виде букета. На первый взгляд красиво, даже некий шарм, поднесешь поближе и вместо аромата цветочного разнотравья, чувствуешь несколько отдельных, с четко выраженным характером, запахов вразброс от терпкого, до перепрелого. Нельзя сказать, что совсем неприятно, но подумаешь, что оставь вот этот букет на ночь в спальне, утром проснешься с больной головой и еще полдня не сможешь отделаться от каких-то тревожащих ароматов. Я знал его по роду занятий, поэтому мог неоднократно наблюдать его жизнедеятельность в приближении. Мы все, разумеется, родом из детства своих первых осознанных переживаний. Видно у него в семье были строгие порядки, которым он привык подчинятся. В пубертальном возрасте не смог или не захотел конфликтовать с родителями о дальнейших путях развития своей личности или не знал, что бывают и такие, отличные от тех, что были представлены в мнениях родителей на этот счет. В более зрелом возрасте привычка подчинятся хитрой метаморфозой превратилась в привычку подчинять и рассматривать свое мнение как заведомо правильное. Я как-то услышал от него - Ты же знаешь, что в итоге я всегда оказываюсь прав. Он был небольшого роста и это тоже впечаталось в его характер навсегда. Когда мы говорим навсегда, следует помнить, что это всегда же означает до нашей смерти. Маленький рост заставлял Фаридова вечно доказывать, что он лучше, причем он для этого выбрал деньги. Он многое делал для того, чтобы достичь доминирующего имущественного положения среди людей с которыми он общался. Его предками были обрусевшие наследники известного клана текинских беков, что явственно читалось не только на бумаге с его фамилией, но и на лице с пусть и нечеткими но все же среднеазиатскими чертами. Азиатские гены вообще держаться очень цепко за человека. Руслан был по-азиатски же медлителен в действиях и всегда торговался. Если он не смог сбить цену на интересующую вещь на рынке, то уходил, потом долго мучался, однако все равно не покупал. Хорошо, что есть магазины, где цена фиксирована. Она избавила его от части проблем. Он болезненно переживал эту свою нерусскость, что выражалось в том, что подчас поступал и говорил так, как и не всякий урожденный русак сможет или захочет. Из горячительного пил исключительно водку, столовался только в русских патриотических ресторанах, с неизменным портретом Адмирала Врангеля где-нибудь у стойки. Комнаты своей избыточно просторной квартиры стилизовал под боярские хоромы и монашеские кельи, с характерными арками и росписью, где поддерживал исключительный порядок, допекая своих домработниц числом две за малейший водяной развод на зеркале или пылинку на выедающей глаза белизны ковре. Вот такой образовался букет. Не стоит думать, что человек находит себе окружение, будучи исключительно направляемый своими душевными разладами. Это я про Лешу, значит и про себя. Может быть вы просто недостаточно глубоко прониклись жизнью своих знакомых, чтобы увидеть в ней такого, что сможет вас озадачить и невольно побудит сравнивать с уже собственной жизнью. А там уже недалеко и до самокопания и богоискательства. Так что большинство людей инстинктивно избегают чувствовать и размышлять в глубину. Так действует инстинкт самосохранения психики. Помимо этого, у Руслана был еще и достаточно поздний половой старт. Тот период, когда юноши бурно переживают первые романтические отношения, с придыханием говорят о смерти и стараются пробудить в объекта своих привязанности чувство жалости у него затянулся. И вот из-за этого-то, главным образом, обстоятельства мои гончие и оторвались от привязи едва заслышав фамилию Фаридов.
  
  Если бы я не был уверен в том, что никогда полностью не смогу быть спокойным, оставив в одном доме Лешу и свою любимую девушку, я бы сказал, что между ним и Русланом стался роман. Леша, как всякий орган, способный воспринимать данный нам в ощущениях мир, был человеком тонко чувствующим всякие искусства, следовательно способный говорить об этом вдохновенно и со знанием дела. Руслан, на каком-то этапе, верно, решил, что деньги и объекты собственности позволяют самоутверждаться далеко не всегда и не во всех средах. Поэтому стал интересоваться искусствами для того чтобы и себя превратить в тонко чувствующую натуру и тем быть любезен обществу, расширив тем самым ореол, где бы он мог блистать. Леша, как уже было сказано, был негативистом, во всем находил некую червоточинку, а значит и возможность все покритиковать. Тем самым лишний раз посамоутверждаться. Физически сильные люди как правило добрые. Им незачем доказывать другим, что они, несмотря на свои неразвитые формы, могут все таки унизить других людей. У них просто есть сила, она очень убедительно явствует из их уже физического вида. Сильные люди, вообще, склонны меньше критиковать и больше утверждаться, низко устанавливая пороговое значение своих ожиданий от других. Если Бог тебе не дал особой силы, физической или духовной, тогда все не так просто. Нужно либо много упорно трудится и развивать свои способности без всякой уверенности в том, что они, пусть когда-нибудь, смогут сравняются с талантами, данными Богом, не говоря уже о том, чтобы их превзойти. Ко всему может от перенапряжения случится и какой душевный надлом. Более простой и избитый путь - критиковать все. Хотя и это не всегда справедливо сказать про всех с видимой болью живущих. В некоторых генах укоренился депрессионный гормон. Кстати, совсем еще и неизвестно как бы вели себя нынче сильные люди, не будь или отними у них не ими данную силу. Одним словом, не судите, да не судимы будите. Я, кстати, и не сужу. Мне надобно определить и наказать обидчика моего друга. Совершить действенное участие в его судьбе. Следовательно и в судьбе обидчика и в совей собственной. Кармическое деяние сказал бы, если бы верил не в своего Бога, что не исполняет наказания автоматически, но прощает если каешься без фиги в кармане. Деяние же есть действие или бездействие. А я уже говорил о том, что лучше деятельно участвовать или не действовать вовсе. Что лучше - не важно. Важно то, что ты сделаешь все равно.
  
  Я приехал домой, сделал себе чаю, вышел на балкон, сел в плетеное кресло и закурил. Отхлебнул чаю и посмотрел в небо. Оно было чистым и безветренным. Безопасным.
  
  Роман у Леши и Руслана был бурным. Леша часто бывал у него дома, познакомился с девушкой Руслана, у которого были на нее серьезные виды. Руслан говорил, что очень дорожит дружбой с Лешей, она его стимулирует, он становится лучше, что жизнь для него получила новый драгоценный смысл и он бы воспринял как личную трагедию уход Леши из его, Руслана, жизни. Интересно как это лучше? В нем прибывало больше негативизма или к лучшему менялось его качество? Становилось все более объемлющим и вязким?
  
  Беда была в том, что Леша воспринимает людей в совершеннейшей отдельности от их связей друг с другом. Жанна, так звали девушка, Леше нравилась. Он говорил, что как сестра. Я уже сказал, что не люблю эту частицу за ее предательский характер. Леша говорил также, что у каждого человека внутри есть сосуды - любимое слово его образного мышления - где хранятся различные чувства. Причем не чувства вообще, а по категориям. Так, например, в одном сосуде содержится любовь к матери, в другом к бабушке. Причем чувства эти не возможно истратить не по прямому их назначению. Чувство любви к сестре не изольешь на брата, и если нет сестры, то так оно и останется закупоренным в соответствующем сосуде. Будет там бродить и в итоге из бодрящего вина превратится в уксус. Поэтому, говорил, Леша, человеку нужно отыскивать людей и отдавать им те чувства, которые в нем есть и не могут естественным образом выйти наружу, лишь потому, что мама не захотела второго ребенка. Иначе, идя по жизни человек, станет испытывать тяжесть и расстройства. Он, в отличие от других, понимал, что негативизм это плохо, но объяснял его природу сложно, значит путано, и, в частности тем, что люди не отдают своих чувств другим. Я как-то спросил у него, а как же любовь к женщине, она что, тоже в одном сосуде хранится и почему он не исчерпается после первой же проведенной бурной ночи. Недобро посмотрев на меня, он сказал, что у таких умников как у меня, этот сосуд сообщается маленького сечения патрубком с яйцами, откуда в него поступает взвесь из вырабатываемой ими любви и моей желчи, которой отдают многие мои великоразумные откровения. Я не нашелся, что ему ответить на это. Достаточно редкий, замечу, случай.
  
  Леша говорил, что к Жанне он, как раз, и испытывает такие чувства. Сестры у него не было. Жанна отвечала ему взаимностью и даже стала называть его братец. Случается так, что люди находят себе других людей, что распространяют волны одной с ними длинны. Они не просто понимают друг друга с полуслова, они знают заранее, что в принципе может сказать такой человек и как он поступит, потому что приблизительно такого человека они видят всю жизнь в себе. Они не обязательно соглашаются друг с другом - по волнам можно передавать все что угодно, в том числе и неприятное - но они воспринимают текст, полностью и сразу. Руслану хотелось расширить круг знакомых из числа тех, в присутствии кого он смог бы демонстрировать свое вновь приобретенное качество утонченности. Так, что и я, порой, хаживал на эти посиделки, но не частил. Поэтому помню как каждый такой братец мелькал почти незаметной тенью по лицу Руслана.
  
  Руслан и Жанна решили пожениться. В период добрачного токования Руслан был учтив, заботлив, предупредителен и, то ли с умыслом то ли инстинктивно являл по-восточному широкий и трогательно-предупредительный ритуал ухаживания. Я уже говорил, что он отнюдь не был лишен обаяния. Естественно Леша был на свадьбе шафером.
  
  Потом началась война. Уверенный в своих правах мужа Руслан стремительно превращался в семейного деспота. Его требования и придирки свели на нет влюбленность Жанны, а из куколок его милых недостатков вывелись черные махаоны ее ненависти. Леша очень переживал происходящее, глубоко проникаясь такой скорой переменой. В Руслане, по большому счету, он нашел человека, что много и вдохновенно слушал его и, в благодарность, Леша терпел некоторые издержки дальнейшего становления его личности и профанские суждения. Он мог говорить Руслану программные, значимые вещи и тем удовлетворял свою потребность в ценящей его умение разбираться в жизни аудитории. Тем самым он удовлетворял и другую нужду, которая рывками возрастала, после его встреч со мной, где программные вещи говорил я, отчасти потому, что таким образом сам получал вдумчивую аудиторию, отчасти в силу того, что Леше действительно нужен был совет, которым бы он воспользовался. Я никогда не имел иллюзий относительно того, почему меня тянет поговорить. Я, естественно, хотел помочь другу. Но ведь только того не интересует правда, кто не хочет понять, что с ним в действительности происходит. Так что я всегда отдавал себе отчет, что дело не в одной только в дружбе. Дело даже не в мессианстве и гордыне, дело еще в игре ума и необходимости периодически, и, желательно, вовремя нажать на слив.
  
  Я как-то сказал Леше об этом, потом сказал что Леша тоже сливает, причем в два сосуда - в мой свой чистой воды негативизм, в Руслана - затемненные продукты распада своего ego, поэтому лучше без иллюзий о трогательной дружбе. Потому что не залеченное острое всегда переходит в хроническое.
  
  - А ты, типа хирург, да? Скальпель? Все резать хочешь? По живому, по душе? Все тебе правду сказать нужно? - гневно спросил Леша.
  - Вообще-то я - скала и кремень, но лучше зови меня по имени, - ответил я. - Ты сам все отрежешь.
  
  Леша не хотел отрезать от себя восхищенного Руслана, но с каждым днем все больше проникался положением своей сестрицы Жанны, все страдания которой он ко всему еще понимал без всяких слов, как если бы они сообщались одной нервной системой. Ей было плохо, очень плохо. Пришла пора резать, сделать выбор. Между Русланом и Жанной, между действием и неучастием. Иными словами у Леши набухла пурпурным бутоном кровоподтека большая проблема. Леша пришел ко мне. Вернее он вызвал меня к в Ахуэллас звонком на мобильный. Когда он говорил я ощутил то, что наверное почувствовала бы бортовая РЛС истребителя когда до нее дотронулся враждебный луч, будь она не электронным устройством, а чем-то живым. Касание, прикосновение, означающее скорую схватку и неизбежный выпуск ракет с пилонов под крыльями. Или слив топлива, чтобы уменьшить массу для большей маневренности.
  
  Леша пришел в блинную и начал без церемоний.
  
  - Андрей, я готов признать, что ты победил. Нужно что-то делать. Резать, если хочешь. Скажи, что делать. Я больше не могу это терпеть. Я должен вмешаться, сказать что-нибудь?
  - Я хочу еще грамм сто. Резать я ничего не хочу, это ты хочешь, чтобы я разрезал вместо тебя. Я этого делать не стану. Твои друзья не находятся в моей юрисдикции.
  - Ты отказываешься мне помочь?
  - Я отказываюсь предпринимать что-либо вместо тебя. Я могу дать тебе лишь мое толкование силы вещей. Но ты сам говоришь, что я умник и кривишь лицо. Это максимум печали за других, который я могу взять на себя. Поверь, этого уже достаточно, чтобы изменить многое и потом долго выслушивать обвинения.
  - Но ведь я в безвыходном положении. Мне важны и Руслан и Жанна. Пока я все отшучиваюсь, знаешь, милые бранятся - только тешатся, говорю. Извиняюсь и ухожу, когда начинают уже нешуточно бранится. Все еще успеваю уйти пока сорвется с языка.
  - Да, в безвыходной. Иногда для того, чтобы попасть в безвыходную ситуацию нужно только встретить кого-нибудь. Например, психопата. С этого момента совсем не важно, что ты будешь делать. Важно то, о чем он будет думать.
  
  Есть совершенно особая логика нью-йоркцев. - Какие красивые у тебя туфли! - Тебе что, не нравится мое платье?
  
  - Хорошо. Говори. Помилосердствуй.
  - Я хочу дать нам образ, чтобы мы с тобой говорили, а он, дымчатый, висел где-нибудь в задней части головы. Задумался, сверился с тем, что слышишь и слушаешь дальше. Согласия твоего не спрашиваю, извини. Пример не мой, говорю честно. Помнишь парней, что плыли за Золотым Руном?
  - Андрей, тут все серьезно, а ты сказки складываешь.
  - Иначе не умею. Позвони своему психоаналитику, он профессионал, все знает. Или не перебивай.
  - Ладно. Золотое Руно, отметили, дальше что?
  - Дальше они подплывают к городу на побережье. В те времена, все подобные экспедиции были по сути пиратскими предприятиями, с элементами свободной торговли. У них есть товар. На вскидку прикидывают сколько в городе мужчин и какого качества. Если много и хорошего - торгуют и любезничают, если мало или плохого - грабят и лютуют.
  - Я запомню твой образ. Что теперь?
  - Теперь, перескакивая через обоснование, сразу к выводу. Человек живет в среде, в принципе достаточно агрессивной и неприспособленной для жизни. Расширяет себе жизненной пространство. Другие заняты тем же. Условно говоря, человек массой своего тела деформирует окружающую реальность, чтобы она стала наиболее комфортной для его габаритов и массы, пока не упирается в другое тело. Теперь начинается борьба, которая завершается естественной расстановкой сил. Потом реальность деформируется снова, пока тело не упирается в другое тело опять. И так пока человек не умрет, то ли опять же естественным образом, или в следствие этой борьбы. Иногда слабым помогают сильные. Руслан расширяется за счет Жанны, которая в силу разных обстоятельств скукоживается. Ты думаешь, что это несправедливо и хочешь ей помочь. Значит станешь давить на Руслана, а Руслан станет давить на тебя. Жанна сможет перегруппироваться и вот потом ни ты ни я, ни даже Жанна неизвестно как себя поведут. Ведь она не бросает Руслана несмотря на то, что терпит от него. Тебе, думаю, нужно очень крепко подумать перед тем как подставить свое плечо и помочь Жанне.
  - Андрей, я хочу поступить благородно. Девушка, к которой я отношусь как к сестре страдает и мне больно это видеть.
  - Ты думаешь что Руслан не страдает? Он видно тоже поступает так для чего то. У него, может быть, своя правда, о которой ты не знаешь всего.
  - Не знаю. Знаю лишь, что он поступает плохо. Его правда делает из красивой девушки больного человека.
  - Да, я понимаю. Мне не хочется звучать велеречиво и патетично. Но прозвучу, с меня станется. Все равно нас с тобой никто не слышит. Я вижу что жизнь есть борьба отдельных личных правд. Я лично думаю, что нужно бороться иначе признавая за другими их правду ты никогда не увидишь победы своей. В борьбе несут потери. Это борьба вечна, как джихад, да? В смысле внутренняя душевная брань со злом, что никогда не кончится. Никогда для тебя. Если ты хочешь поступить благородно и явить милосердие, сначала нужно уцелеть. Иначе милосердие явит кто-либо другой и за сотни верст от тебя и по другому поводу. Потому что в своей борьбе он оказался сильней. У некоторых людей нет шансов уцелеть в противоборстве с другими людьми. Мы хоть и рождены равными, но только по тексту Уложений. В действительности у нас разные таланты, например хитрости и изворотливости и величина силы. Поэтому, да, ты можешь поступить благородно и помочь тому, кто несправедливо по твоему мнению страдает. Просто знай - и я тебе говорю это как человек зализавший не одну рану - и свою и чужую - хочешь помочь - помоги. Понимай лишь, что ты это делаешь для себя, а не для другого в буквальном смысле. Не жди благодарности и слез умиления. Люди не знают, чего они хотят, потому что боятся знать. Многие склонны винить во всем не себя. И никто не любит в своих скрытых мыслях и снах спасателя и защитника, потому что гораздо приятней спасать и защищать самому. Не многие прощают собственное спасение.
  - Так что же мне делать, Андрей?
  - Поступай как считаешь нужным. Просто знай и не жди. Теперь ты не сможешь сказать, что ты хотел как лучше и не заслуженно пострадал. По крайней мере, ты не сможешь сказать этого мне. Я не стану тебя слушать и уйду. Ты вмешиваешься в чужую судьбу, Леша. Подумай еще раз. О том, с чем ты можешь столкнуться и хватит ли у тебя сил быть с собой честным, и не попрекать других людей неблагодарностью.
  
  Леша смотрел на меня и в его глазах читалась обида и желание прервать, на что он все-таки теперь решился.
  
  - Андрей, ты считаешь, что и я не могу тебе простить того, что ты мне помогаешь?
  - Скажем так, ты - приятное исключение.
  - Это же не так. То не так, что я исключение, потому что я не почувствовал, что в твоем правиле могут быть исключения. И еще не так то, что говоришь о том, чего нет. Ты же не любишь когда думают за тебя. Представь, я тоже, с недавнего времени. Мне обидно, что обвиняешь меня в том, чего я не делал.
  - Я, Леша, не обвиняю. Я просто думаю, что по сути все так и есть. Если ты меня разубедишь - я разубежусь.
  - Если ты так думаешь, почему ты все равно говоришь со мной о моих трудностях? Исследовательский интерес? Скажи мне что это не так иначе я не смогу относится к тебе по прежнему. Я, конечно, слабый человек, и мы это знаем, не спорь, не время сейчас жалеть, но я не хочу быть подопытным кроликом, зайцем, которого приручили, кормят и от которого волков отгоняют, только для потому чтобы узнать когда он умрет естественной смертью и потому что он забавно сучит лапками.
  - Это не так, Леша. И я не смогу тебе ничего доказать, если ты не поверишь. Я говорил тебе, что ничего невозможно доказать человеку, если он не захочет принять аргументы. Но всегда можно попытаться обосновать.
  - Обоснуй.
  - Смотри, - я взял салфетку и стал на ней рисовать. Мне легче думать графически, когда на листке бумаге я рисую разной величины треугольники или ромашки. Я называл эти изрисованные листки протоколами наших сессий. - Я тебе говорил, что полагаю жизнь среди людей борьбой правд. В обществе вообще, в семье, с профессиональных сообществах - где угодно, люди имеют мнение. Знаешь это как американское присловье - Opinions are like assholes, everyone has got one. Грубо, однако верно и емко. Люди очень часто не понимают друг друга. Потому что не хотят, хотя часто и просто не могут. Они по другому устроены, думают иначе, у них разные кнопки, приводящие в действие их реакции. Некоторые об этом знают и пользуются. Тогда мы называем это манипуляцией. Для того, чтобы все таки достичь своего, люди борются за свою правду, деформируют реальность под себя. Если они признают, что правда других более правдива, они навсегда остаются, образно говоря, фигурами страдательного залога. Еще это называется мазохизмом. Если они, все же хотят чего-то достичь, они давят на других, и тем наносят им ущерб. Нельзя достигать своего не ущемляя других. Коль скоро жизнь это вот такой джихад, многие преуспевают в искусстве войны, матереют. Их душа становится заскорузлой, они перестают чувствовать боль других, потому что думают, что если слишком много будут милосердствовать не достигнут чего хотят. Плохо то, что они во многом правы. Другие становятся обиженными на жизнь, и не дают скидки другим, потому что думают вот я пострадал, пострадай и ты, так будет справедливо. Джихад делает их жестокосердными. Некоторые понимают, что несмотря на боль, что причиняют другие все равно нужно являть милосердие к людям. То есть сначала достичь, реализоваться, выжить, но проявить благородство. И вот это милосердие есть двух видов. Расчетливое, построенное на понимании того, что побежденный враг затаит обиду, накопит силу и захочет реванша. Чтобы не вечно ждать этого реванша и жить в его страхе особенно усиливающимся когда былой победитель чувствует, что начинает уступать по силам побежденного или видя, что тот обзавелся сильным союзником, вот для этого и милосердствуют. Помнишь как это было в Мировой Войне. Представь если бы на Германию наложили репарации и всячески унизили, как, может быть, изменился бы мир, сколько бы было еще крови. Может была бы еще и Вторая Мировая. Есть и другое милосердие. Человек просто не хочет больших страданий другому. Сверху тех, что он доставил другому, потому что иначе было нельзя, иначе не добиться своей правды. Сила - всегда хорошо. Просто нужно помнить что в ней всегда есть червоточинка, как те болезнетворные микробы, которые всегда наличествуют в организме, но начинают действовать, если для них образовалась среда. Сила всегда может ударить по твоему сердцу, если ты увлечешься. Ставшими сильным, не ими рожденными, всегда труднее оставаться благородными и милосердными. Победив в борьбе с другими такой сильный начинает бороться уже с собой, за то чтобы себя не потерять. Я, Леша, не богатырь какой, но кое-что в своей жизни смог. Мне было трудно найти то, что я совсем не хочу терять. Я знаю тебя десяток лет. Ты мой друг и я хочу тебе помочь. А еще мне нужно сливать. Исследование есть частные случай слива. Вот сам теперь и суди, что здесь да как. И сам реши кто я для тебя и как тебе дальше ко мне относится.
  - Я запомню слова твои, Андрей. Я подумаю, - Леша тяжело вздохнул и посмотрел в окно. - Но что все таки мне делать?
  - Повторю. Я уже сказал достаточно для того, чтобы выслушивать обвинения о неудавшейся жизни и мне как причине личной катастрофы. Поэтому об этом я больше говорить не стану. Скажу другое. Помни, Леша, что есть частный случай джихада - газават. Руслан может объявить тебе кровную войну, сказать что ты во всем виноват ты. Со временем ты будешь виноват все в большем.
  
  Вскоре Леша сказал Руслану, что думал. Разразился скандал. Руслан сказал, что друзья так не поступают и должны оставаться преданными всегда. Женщина, она, кстати, уже в следствие текинской перепевки Домостроя превратилась в невротичку, не должна становится причиной раздора, ко всему, если ты эту женщину не хочешь сам. Вообще, отношения в семье не для посторонних, пусть и друзей. И если друг этого не понимает, то такой друг ему, Руслану, не нужен. Леша человек общительный у него много приятелей, поэтому разрыв с Русланом не станет для него серьезной утратой. Леша высказал все, что накопилось, включая собственное мнение о жизненных ценностях этого выскочки и профана, и эмоционально хлопнув дверью вышел из жизни потомка текинских беков.
  
  Руслан и Леша больше не общались. Месяца через два Жанна как-то позвонила Леше, сказала, что уже вся извелась, что больше не может и что хотела бы встретится. На встрече она просто взорвалась от горя и Леша ее долго утешал. Потом сказал, что так больше продолжаться не может и что ей стоит непременно уйти от Руслана. Причем, всего лучше прямо сейчас. Жанна так вскоре и поступила, хотя и не тогда. Не обошлось без еще большего скандала, сцен и прочего. Самолюбие Руслана оказалось просто раздавленным всем этим. Он был совершеннейшим материалистом, поэтому больше всего ценил собственное здоровье, безопасность и материальные блага как инструмент проекции своего превосходства. Поэтому каких либо решительных действий с его стороны не последовало. Жанна мне говорила, что видела как он переживал уход из своей жизни Леша, что даже увидела у него на столе листок бумаги, где только и смогла прочитать Леша и так трудно без наших встреч. Потом увидела еще много подобных не отправленных писем этой тайной переписки. Но официально Руслан молчал. Молчал и Леша. Последнему молчать было проще, потому что у него появились новые знакомые и Жанна. Ей было трудно и одиноко и она тянулось к Леше за утешением и укреплением душевных сил, как к брату сестра. Потом она стала приходить к нему домой, оставаться на ночь. Все закончилось достаточно обыденно. Некоторых лучше всего утешать в постели. В разговорах со мной Леша перестал говорить о Жанне как о сестре. Потом он вообще перестал упоминать ее имя, что было уже недобрым знаком. Я ничего не спрашивал. Он все сам рассказал. Первые недели Жанна и Леша проводили очень бурно. Жанна была очень темпераментна по части плотских утех. Леша потом признался, что за всю предыдущую половую жизнь не перепробовал и не изведал столько, сколько в эти недели, включая различные пероральные употребления. Затем Леша изнемог. Жанна была же очень далека от каких либо форм истощения в этом смысле. Вскоре то, что воспринималось Лешей как подарок судьбы и аттракцион превратилось в пытку еже для него. Он стал отлынивать от бурных встреч, искать отговорки, а потом у него появилась девочка, с которой ей было размеренно хорошо, с которой он мог не частить. Жанна узнала обо всем и устроила просто неописуемый скандал Леше обвинив его, помимо прогрессирующей мужской беспомощности еще и в том, что он разбил ей жизнь, лишив радости с человеком с которой ее понимал, хоть иногда и делал больно, но с кем ни бывает. Видно, Руслан действительно понимал не только то, что было нужно Жанне, но и сколько этого она могла употребить без ущерба для здоровья, и, даже, наоборот, для хорошего самочувствия. Иначе чем объяснить то, что она стоически превозмогала. Трагедия была в том, что вернуться к Руслану она уже не могла, хоть и пыталась. Руслан сказал, что не использует вещи уже бывшие в чьем-либо употреблении.
  
  С момента разрыва Леши и Руслана прошел год. Страсти улеглись, многое забылось. И вот теперь Леше стали звонить по ночам. И я думаю, что это Руслан Фаридов. Психологический портрет, мысленно составленный мной, сидел на нем как литой. Вместе с тем, я не был окончательно уверен, что все это затеял именно он. Поэтому действовать нужно естественно эффективно, но не прямо. Сунь - это не антоним слова высунь. Сунь - это обходной маневр, важнейший элемент китайской науки стратегии. Китайцам было известно, что непрямые действия всегда более эффективные. Я вспоминал обстоятельства всего этого романа, а попутно с этим в голове у меня родился замысел. Когда он полностью оформился, я весело, совсем не по-доброму хмыкнул и мысленно сказал себе, что я молодец, сунь у меня вполне получается. Вслух же процитировал фразу из известной комедии о том, какие чудеса творит любовь с сотрудниками учреждений. Уже смеркалось и в эту темноту я сказал:
  
  - А я отвечу. Только я Новосельцеву по другому отвечу.
  
  Сделал себе еще чаю. Зажег свет, включил компьютер и сразу же пошел на известный сайт Тумблер, чтобы создать там почтовый ящик. При регистрации я назвался известным литературным героем-сыщиком. Потом стал писать электронное письмо. Писал так, чтобы оно было по возможности обтекаемым и неконкретным, но вместе с тем содержало бы однозначны посыл - Большой Брат следит за тобой, я знаю твою маленькую грязную тайну, уймись или готовься к последствиям. На это ушло еще два стакана чая в серебряном подстаканнике и три сигареты. Когда работа была завершена, я создал сообщение в только что открытом почтовом ящике, набрал электронный адрес Фаридова, перечитал свой труд вновь и нажал на send.
  
  Было 9.20 вечера.
  
  Той Же Мерою Отмеряется И Тебе
  
  Архив Отправленных Почтовых Надобностей
  
  From: Эраст Фандорин
  To: [email protected]
  Subject: Телефонное Хулиганство
  
  Дорогой друг!
  
  В последнее время в нашем городе участились случаи телефонного хулиганства. Целью хулиганов, по всей видимости, является получение удовольствия от вмешательства в и нарушение привычного течения чужой личной жизни. Звонки производятся ночью и, иногда, по несколько раз за день. В трубке слышны щелчки, после чего звонок внезапно обрывается.
  
  Если вы, либо кто-то из ваших друзей, оказались объектом действий телефонного хулигана, прочтите некоторые соображения, связанные с этим неприятным явлением.
  
  Телефонное хулиганство далеко не безобидный розыгрыш. Это касается как воздействия на жертву, так и последствий для хулигана. На рассматриваемые случаи распространяется действие статьи Уложений об Уголовный и Административных Нарушениях Российского Союза и предусматривают меры, разнящиеся по степени суровости от штрафа в 3000 рублей, до заключения в тюрьму до 6 лет в особых случаях, если удается доказать (покушение на) доведение до самоубийства
  
  Что же делать если вы стали жертвой телефонного хулигана?
  
  Во-первых, не паникуйте. Связка жертва-агрессор напоминает сообщающиеся сосуды. Чем больше паникуете вы, обнаруживая то, что на языке психологов называется виктимное поведение , тем более вы разжигаете в агрессоре желание наращивать усилия. Не предоставляйте ему это удовольствия. Он, наверняка, того не стоит, если решился на подобные действия. Наверняка у человека душевные проблемы, которые он пытается решить таким способом. Если можете пожалейте его, ибо ответные действия могут спровоцировать ухудшение его состояния. Постарайтесь выждать, может человек уймется. В случае с моим другом он, вычислив обидчика по психологическому портрету уже через день, начал действовать лишь через неделю, все думал перестанет. Не помогло.
  
  Далее. Определите номер. Сейчас это не сложно, даже если агрессор использует современные технические средства, например программируемые телефоны или компьютерную телефонию. Вопрос лишь во времени, деньгах и желании. Возьмите у друзей АОН. Если он использует технологию, блокирующую отображение номера звонящего, спросите у друзей есть устройства, деблокирующие эту функцию. Обратитесь на АТС. Есть услуга, предоставляющая возможность после окончания звонка, набрать известную комбинацию цифр и услышать голос робота , который и выдаст вам номер звонившего.
  
  Теперь, узнав номер агрессора, вы выбираете способ реагирования. Самый тривиальный набить обидчику морду. Он, хотя и достойный, не всегда самый эффективный. Мотивы звонящего вам неизвестны и он может продолжать упорствовать в достижении своих, неясных вам целей. Второй способ видится нам наиболее эффективным. Обратитесь на телефонную станцию с соответствующей просьбой, хотя помните о том, что в рассматриваемом случае потребуется вместе с этим подать официальное заявление в полицию. Сотрудники станции станут отслеживают звонки, определят номер и, затем, звонят хулигану, предупреждая его о том, что, если он не оставит свои попытки, ему отключат собственный телефон. Согласитесь, в наш век, когда мы все зависим от телефонной связи и Интернета, это - действенное предупреждение. Наконец, вы можете обратится в органы исполнения законодательства. Можно также обратится еще и в частную разведку. В любом случае, выбор остается за вами.
  
  Итак, главное не паникуйте. Да у вас трудности. Однако не поддавайтесь на провокацию, действуйте уверенно и логично и проблемы действительно возникнут у Вашего обидчика. Помните, что больше всего людей страшит неизвестность. Надеемся, что после прочитанного, неизвестности стало меньше.
  
  Если вы считаете, что эта информация заслуживает внимания Ваших друзей и близких, отошлите это письмо им.
  
  С уважением,
  
  Эраст Фандорин,
  Координатор Восточного Полушария,
  Фонд Активной Коммуникации, ФАК
  -----
  Получите бесплатный почтовый ящик [email protected]
  
  
  В мой сон раскалывающим голову трезвоном ворвался телефонный звонок. Я испытал весьма неприятное ощущение потому что своими биологическими часами чувствовал, что до естественного пробуждения от поставленного на семь часов утра будильника еще далеко. Не то, чтобы животный страх, но все же неприятно и неужто и мне теперь начнут звонить, может быть это меня вычислили, подумал я об этом всем просыпаясь и дотягиваясь до трубки. Сумел.
  - Да.
  - Андрей, привет, это Леша, извини, что разбудил.
  - Случается. Прощается тебе, чадо.
  - Он не звонил сегодня. Ни в три, ни в три-тридцать.
  - А сейчас-то сколько?
  - Полшестого.
  - Ясно. А мне чего звонишь в полшестого?
  - Радостью поделиться. Ты же друг мне. Ты же мне помог. Или тебе совсем не интересно знать?
  - Интересно. Только радоваться не спеши. Может он уезжал куда. Погодить нужно.
  - Андрей, так ты расскажешь что да как и, главное, кто?
  - Леша, я тебе слово дал, купеческое, дорогого стоит. Но и поспать стоит тоже, вижу, не дешево. Давай сегодня встретимся и поговорим.
  - Хорошо. В Ахуэлос. В девять.
  - В десять. Тебе час штрафа, чтоб на потом знал.
  - Я буду тебя ждать.
  - Roger. Over. Отбой.
  
  О, чудо, Леша ждал меня за столиком да в назначенный час. Охота пуще неволи. В особенности, если это охота на человека. В той ее части, когда собаки загнали дичь и нужно идти смотреть кто попался.
  - Ну кто?
  - Фаридов?
  - Руслан?
  - Руслан.
  - А узнал как?
  - Вычислил.
  - Нет, ну какая все-таки сволочь, скажи, Андрей?
  - Я тебе и раньше говорил. Да ты не слушал. Жареный петух, мудрейшая из всех птиц, Леша. Я другой такой не знаю.
  - А зачем?
  - Думаю, что он хочет тебе досадить.
  - Ему это удалось.
  - Вижу. Но думаю это еще не все. Ему плохо без тебя. Он тебе письма пишет, но не шлет.
  - Откуда знаешь?
  - От Жанны.
  - А почему Жанна обращалась к тебе и говорила про письма? Я вот ничего и не знаю.
  - Ты не можешь знать. Жанна обращается ко всем, кто, по ее мнению, может помочь ей вернуться к Руслану. Я просто, пользуясь случаем, кое-что выведал. Так, на всякий случай. Пригодилось, как видишь.
  - Так на что он надеется?
  - Он не смог, думаю, просто вернуться в исходное положение с твоим уходом из его жизни. Ноги на ширине плеч. Поэтому, шлет тебе тайные знаки основным посылом - мне плохо без тебя. И не смотри на меня так - никогда не заставишь сказать слово message. Я борюсь за чистоту языка, ты же знаешь. Ладно. Вот. Так на телевизионную волну нанизывают как бы два сигнала - изображение и звуковой. В твоем случае - месть и ...чуть было не сказал слово любовь. Может он себя твоей женщиной мнит, как Игнатьев-Игнатьев у Лучникова.
  - Страсти-то какие. Так может мне ему позвонить?
  - Дело твое. Расскажи ему тогда уже все.
  - Where is the catch? В чем подвох?
  - Думаю, что если ты ему позвонишь, он заставит тебя долго каяться, а потом как жена, что простила мужу измену, станет попрекать при каждом удобном случае тем, что ты не повел себя как друг.
  - Ну уж нет!
  - Тогда не звони.
  - А с топором не придет, как думаешь?
  - Думаю, что ты не процентщица, а он прекрасно осведомлен о своих имущественных правах. И больше всего ценит именно их. Грохнуть можно любого, ты же знаешь, вон в САСШ четырех президентов грохнули, не поморщились. Только Руслан слишком уж безопасностью и комфортом дорожит. Так, анонимно, как в Интернете, знаешь, нагадить, досадить - это да. Но открыто, думаю, что маловероятно чтобы с топором. Тонка, думаю, кишка. Росточком не вышла.
  - Ты меня успокаиваешь.
  - Я тебе объясняю. Успокаивают транквилизаторы. Если он вдруг перейдет к менее безобидным штукам, уж я тебя, Леша, попрошу, звони, ты не пыжся. На каждый пыж есть свой шомпол, Леша, причем иногда нарезной, с винтом.
  - А ты это серьезно, про женщину?
  - Я не знаю. Давай оставим это вечной гипотезой. Сохранится интрига. Совсем уж без тайн не интересно.
  - Кстати о женщинах. Я вчера здесь немного позажигал как ты ушел. Тут барышня была такая знаешь, ну, приятная, и парень такой, коренастый. Так вот барышня о тебе спрашивала. С интересом. Глазки блестели. Ее Катей звать.
  - Я помню. И что ты ей сказал про меня?
  - Про тебя я сказал, что ты хороший друг, приятный собеседник и вообще, редкой души человек.
  - Хвалишь другого, значит хвалишь себя. Окучивал, девочку, да?
  - Окучивал, окучивал, не без того. Но без видимых шансов. Думаю ты ей очень приглянулся, друг мой. И чем ты их только берешь?
  
  У меня в кармане раздался писк. Вернее, два писка. Один за одним. На мобильный пришло Краткое Текстовое Сообщение. Я достал телефон из заднего кармана джинсов, взял в левую ладонь, а указательным пальцем правой стал нажимать нужные кнопки, чтобы извлечь сообщения из телефона. По ходу дела, я хотел закончить объясняться с Лешей.
  
  - Я, Леша, - пауза и еще кнопка, - беру их голыми. - Я нажал на последнюю и в промежутке между этим нажатием и появлением сообщения на экранчике Nokia добавил: - Руками. Голыми руками.
  
  Сказал и увидел как выглядит оторопь. Оторопь имела вид незаконченного сообщения. Так на электронный адрес посылается письмо, а мобильный отображает на своем экране лишь столько знаков сколько может заглотнуть. Того, что смог в этот раз оказалось достаточно, чтобы я изменился в лице.
  
  10:20. From: Багатур Лобо To: [email protected] текст сообщения: Уважаемый господин Фандорин. Нам стало известно, что Вы оказываете консультационные услуги деятельного харак...
  
  Обрыв.
  
  - Что, точно, Катя? - спросил Леша
  - Нет, Леша, не Катя. Но я, пожалуй, все равно пойду. Теперь очень нужно. Извини, как-нибудь договорим.
  - Случилось что?
  - Да, нет. Я предполагал, что мне сообщат, но просто не думал, что так скоро, - соврал я, - Это по работе.
  - Тогда, спасибо тебе, Андрей, и пока.
  - Да, пока.
  
  Я поймал такси и поехал домой. Багатур Лобо тоже сыщик, даром, что из другого романа. А вот адрес-то почтового ящика знать не мог никто. Кроме Фаридова, естественно. Неужто и у него появился консультант? Горазд, значит, вычислять. Поделом гордецу Плескову. Какой мерой отмеряешь. Или, чего еще, может и сам взялся за топор? Видно повоюем.
  
  Фартовые песни по радио меня в этот раз не отвлекали. Посторонние звуки отвлекают, когда ищешь решение, вот кажется сейчас ускользнет, если кто голос повысит, мысль бросится во след, ищи потом. Если чувствуешь, что нутром уже знаешь. Если же нет, то напряженно работающий мозг глушит все шумы, внутренние и внешние.
  
  
  В Очередь, Сукины Дети, В Очередь
  Я приехал домой и, не раздеваясь и, даже, не приготовив чай, направился прямиком к компьютеру. И не закурил даже. Потом. Все потом. В особенности никотин. Закурю когда нужно подумать. Сейчас не о чем. Можно только гадать. А вот теперь, прочитаю, и обязательно закурю.
  
  Архив Оправленных Почтовых Надобностей
  
  From: Багатур Лобо To: [email protected]
  Subject: Консультационные Услуги
  
  Уважаемый господин Фандорин.
  
  Нам стало известно, что Вы оказываете консультационные услуги деятельного характера. Нам хотелось бы поговорить с Вами подробнее в этой связи. Если Вам будет угодно принять наше предложение и посетить нашу контору, расположенную по адресу: Александровский Бульвар 12, 8, мы смогли бы обсудить некоторые предложения, которые, как мы полагаем, могут оказаться интересными для Вас.
  
  Если решите прийти, извольте быть к 7 часов утра, завтра в среду.
  
  С уважением,
  
  Мартын Панькив
  
  Я отправился готовить чай попутно закуривая и жадно затягиваясь. Им стало известно. Занятно. Извольте быть. Откуда он знает, что я буду? Видно, оттуда, откуда это знаю и я. Если приду, значит стану маяться неизвестностью до семи утра. Если - нет, еще долго, с неизвестным исходом, попутно корежа весь промежуток собственной жизни до неизвестного исхода. Конечно приду. И сейчас бы пошел. Да не стоит. Если приду раньше все равно не изменю правило игры на свои, но обнаружу слабость. Придется довольствоваться чужими и постараться явить силу.
  
  
  И я пришел. Без двух минут семь я с усилием выдохнул воздух и задержал выдох, чтобы расслабить мышцы живота, значит и свою психику. Иллюзия, но иногда помогает.
  
  Красивая дубовая дверь. Слева элегантный звонок. На двери жестяная табличка:
  
   Hierde
  
  И больше ничего. Только сучки под качественным прозрачным лаком. Я надавил на звонок. С той стороны почти неслышно отозвался мелодичный сигнал. Шагов не слышно. Просто открывается дверь, а за ней появился молодой господин приятной наружности, с чертами карпатского горца и легкой небритостью на ухоженном лице. По-английски о таком состоянии растительности говорят - five o"clock shadow. Предполагается, что для того, чтобы добиться этого состояния нужно всего-то не побриться восемь часов со времени пробуждения. На самом деле - дня три.
  
  - Доброе утро. Проходите, пожалуйста, - сказал господин самым приятным мужским тембром. Баритоном.
  
  Я прошел. Уютная прихожая, приятные тона, недорогие, но со вкусом картины. Не абстракция. Сельские пейзажи. Заказывали у авторов, не репродукции.
  
  - Меня зовут Мартын, - Мартын подал мне руку для пожатия, что и было сделано. Уверенно, но без демонстрации успехов, достигнутых в тренажерном зале. - Не угодно ли пройти в переговорную. Извините, мне нужно закончить телефонный разговор, это очень срочно, поверьте, иначе не почем не стал бы заставлять Вас ждать. Потом я вернусь и принесу Вам кофе. Или все же изволите чаю?
  - Чаю, благодарю, - прозвучали мои первые слова с этой стороны за дубовой дверью.
  - Крепкой заварки ли? - казалось что ему тоже хочется еще раз услышать мой голос. Мне нечего стесняться. У меня тоже баритон. Иногда с металлом.
  - Крепкой.
  - Ну что ж. Располагайтесь.
  
  И он вышел. Где-то в глубине стал слышен приглушенный звук его голоса. Слов не слышно, но слушать приятно. Немного необычная для наших мест мелодика.
  
  Я осмотрелся. Часть приемной была отгорожена каунтером для секретаря. Странным было не то, что за ним не оказалось одной из штампованных где-то на секретном заводе за Уралом миловидных и предупредительных барышень. Удивление вызывало то, что там вообще ничего не было. Ни деска, ни стула, ни компьютера, ни даже телефона. На самом каунтере стояла занятная икебана, источавшая пряный запах, а вот на стене, висела большая фотография Черчиля. Известная. Там где он в котелке, с сигарой в зубах и автоматом с круглым диском наперевес. Карикатурный образ британского империализма. Под фотографическим портретом готическим шрифтом на вновь прибывшего посетителя колко смотрела надпись:
  
  В Очередь Сукины Дети, В Очередь!
  
  Жить становится все лучше, жить становится веселей. Не из Черчиля ведь это совсем, подумал я и прошел в переговорную. Мило, со вкусом, любезно к визитерам. Но опять, на стене слева от окна, еще один портрет сэра Уинстона. Главное в нем - выражение глаз. Неуверенность, внутреннее страдание и обреченность на выполнение может и не собой на себя возложенной миссии. И надпись под фотографией:
  
  Не Теряйте Мужества, Худшее Еще Впереди
  
  Вот это уже прямо по тексту. Фан клуб и них здесь, что ли. Не масоны ли какие?
  
  Я сел так, чтобы оказаться подальше от окна, чтобы солнечный свет не слепил и не создавал дополнительного дискомфорта. Хватает.
  
  Мартын не смог застать меня врасплох, хотя по всей видимости и не стремился. И без того было сделано достаточно. Лучшее - враг хорошего. А плохого - друг.
  
  - Еще раз здравствуйте, - начал Мартын, - Вот, пожалуйста, Ваш чай, не побрезгуйте. Давайте начнем с главного. Для любых переговоров. С правды. В степени, насколько это позволяют обстоятельства. Я понимаю, что вы можете сказать, что правда не имеет степеней, но я предлагаю все же не играть в слова. Меня действительно зовут Мартын Панькив, я вам писал как Багатур Лобо. Мне не хотелось бы использовать псевдонимы в дальнейшем.
  - Меня зовут Андрей Плесков, господин Панькив.
  - Хорошо. Как я обозначил в письме, нам стало известно, что Вы оказываете услуги определенного рода.
  - Это звучит как заказ на убийство.
  - Извините. Я продолжу. Вы проявили творческий подход, и, как нам также, стало известно, ваши действия возымели успех. Теперь к делу. Наша организация также оказывает услуги. Назовем это условно благотворительной деятельностью. В определенном смысле, мы помогаем людям попавшим в сложные ситуации. В такую сложную ситуацию попал один из наших клиентов. Никто из наших компаньонов, в силу обстоятельств, не может оказать ему помощь. Мы полагаем, что эту работу сможете выполнить Вы. Вот, вкратце, что я намеривался сказать. Не хочу говорить больше сам. Думаю, что смогу несколько прояснить ситуацию отвечая на Ваши вопросы.
  - Спасибо, господин Панькив.
  - Если у Вас нет стойкого нежелания к тому, чтобы перейти к обращению по именам и на ты, я бы предпочел этот переход произвести прямо сейчас.
  - Согласен. Первый вопрос. Какое отношение твоя организация имеет к Руслану Фаридову?
  - Никакого. Мы не знаем Руслана Фаридова.
  - Тогда как вы нашли меня?
  - Я не могу сказать тебе много о том, как мы тебя нашли. Вместо этого готов предложить ответ на вопрос почему мы нашли именно тебя.
  - Годится. Но мне все же хотелось бы выслушать пусть то малое, что ты, Мартын, можешь мне сказать о том как?
  - Отвечаю. У нас хорошие связи в Сети.
  - Понятно. Отслеживаете по ключевым словам?
  - Скорее - по понятиям. Ты сказал, что выслушаешь то малое, что я готов. Я больше не могу тебе сказать ничего. Это все. Добавлю лишь, что пока. Во многом то, что и почему мы с тобой обсуждаем - авантюра. Но мы ведь люди бывалые, да, Андрей?
  - Думаю, что ты все же бывалее. Мартын. Ладно. Почему?
  - Потому что нам нужен человек для выполнения задания. Готовый, способный и умеющий действовать самостоятельно, скорее даже, автономно и достаточно креативно. Ты гораздо больше известен в Городе, чем думаешь. Ты free lance, ландскнехт, занят консультационной и посреднической практикой. Значит умеешь находить, и привязывать людей к себе, действовать на долгосрочную перспективу, работать в тяжелых психологических условиях. Значит, опять же, умеешь противостоять, защищать себя и других. Наверняка имеешь достаточно широкий кругозор, если берешься за столь многие предметные области, работой в которых ты отличился. Помимо прочего, оказываешь и иные консультационные услуги, действенного порядка, - Мартын ехидно улыбнулся и контуры его five o"clock shadow сильно изменились.
  - У вас на меня досье?
  - Нет.
  - Отчего же столько знаете?
  - Мы работали на тех же площадках что и ты. Только, разумеется, в ином качестве. И еще мы больше внимания обращаем на людей вообще.
  - Что я должен делать?
  - Ты был в Лондоне?
  - Да.
  - Нужно поехать туда.
  - To do what?
  - Lot"s of things. Хотя правда в том, что я в действительности не знаю. Там, на месте, в Лондоне и разберешься. Оттуда виднее будет. Я правда не знаю. Верь-неверь. Если согласишься, то лучше верь. Трудно работать вообще без доверия.
  - Я еще не согласился.
  - А я этого и не сказал.
  - А что будет, если я не соглашусь? Задание не будет выполнено?
  - Если ты не согласишься, то тебе и не зачем знать что станет, ведь это не будет тебя касаться.
  - Так все же, что в Лондоне?
  - Придешь в представительство русской фирмы. Там у одного из партнеров какие-то свои проблемы. Ему нужна сторонняя помощь. Нам он доверяет.
  - Почему?
  - Потому что.
  - Оплата?
  - Две твои ставки в день. Плюс все расходы по выполнению задания за счет компании, разумеется. Мы дадим тебе 1000 фунтов наличными сейчас, и карту, с которой ты можешь снимать до 500 фунтов в день. Будет нужно больше, скажешь, увеличим.
  - Вы настолько мне доверяете?
  - Настолько насколько и ты нам. Значительно, но не полностью.
  - А если я не справлюсь?
  - Не справится может каждый. В том числе и наши ребята. У нас же сейчас есть один выход. Ты.
  - Когда я должен принять решение?
  - Лучше сейчас. У тебя было время подумать, ты задал 16 вопросов. Если хочешь, я пойду сделаю нам еще чаю, а ты подумаешь еще немного. Это максимум времени, что я могу тебе дать.
  - Почему?
  - Потому что мы так работаем. У нас так принято. За промедление приходится много платить и не всегда ассигнациями. И еще потому, что тебе куплен билет на полуденный рейс. Будет лишь время собраться.
  - Вы всегда думаете за людей?
  - Это иллюзия, Андрей. Мы кое-что знаем о тебе, я же сказал. Человека могут вести любые обстоятельства, но он всегда сам принимает решение от том что делать, когда или нужно ли назад. Бывает, что сама игра играет человеком, но это значит лишь то, что человек сам не захотел во время этого ей не позволить.
  - А это, не иллюзия ли?
  - Решай сам. Я думаю, что нет. В тебе есть внутренняя энергия определенного вида. Определенного нами. Да, Андрей. Мы знаем, но главное, что мы из знания о людях получаем выводы. Так вот. Энергия эта не у тебя одного, о ней нам тоже известно. В том числе и из личного опыта. Она не держит тебя на месте, движет вперед. Другие могут и даже хотят ничего не делать. Ты же - не можешь. Твоя личность - турбина из сопла которой эта энергия вырывается. Ты все равно движешься вперед, реактивно, потому что тебя толкает изнутри. Поэтому за тобой образуется шлейф, как за истребителем, прошедшем число Маха, состав и форма этого шлейфа однозначно очевидна другим. Нам, например. Тебя всегда найдут. И еще. Ты всегда можешь ввести в действия механизмы управления - рулевое колесо и тормоза, чтобы повернуть куда нужно и остановиться. Ты всегда можешь это сделать, скажем ударить по тормозам и прекратить движение. Принять решение, ухудшить качество своей жизни, отказаться от возможности или умереть, если это следует за твоим решением. Но решение - всегда твое. Ты это знаешь.
  - И вы это знаете? Догадываетесь как я поступлю. Значит манипулируете мной.
  - Понимай как хочешь. Не думал, что ты станешь обвинять нас в чем-то. Из того, что мы знаем о тебе, нам известно, что ты никогда не перекладываешь ответственность за свою жизнь на других. Не говори, что я оказываю на тебя давление этим утверждением. Я не хочу сказать, что ты не мужчина, да, и тем тебя принудить. Не ищи в том, что я говорю скрытых посылов и оговорок. Я хочу лишь сказать, что удивлен.
  - Как я буду поддерживать с тобой связь?
  - Что нужно еще выгадать время? Хочешь задать пару вопросов? Достойный способ.
  - Какой есть. Ты не ответил.
  - Скажешь мне номер своего мобильного. Я дам тебе свой, лэптоп есть?
  - Да.
  - Я дам тебе мои адреса. Ты сам открой себе новый ящик. Сообщи мне. Так и будем общаться. Еще вопросы?
  
  Есть в человеке чувство интуиции. Часто оно подсказывает ему то, что ему хотелось бы самому сделать. Мой зять, муж маминой сестры, считает, что для того, чтобы определится с решением проблемы нужно закрыть глаза, сконцентрироваться и задать себе соответствующий вопрос. Немного выждать и потом услышать ответ. Внутреннего голоса. Я думаю, что доверять внутренним советчикам нельзя. Потому что не знаешь кто они, глубины твоего подсознания или еще кто. Но есть и другое. Редкое чувство. Что само прорывается из каких-то внутренних омутов в редкие и ответственные минуты жизни. Как будто такой всплеск, что ли, раздался внутри и вдруг тебя повело. В сторону. В ту, которую нужно. Необязательно в нужную, как может оказаться потом. Но преимущественно в правильную сторону.
  
  - Еще вопросы, Андрей? - повторил Мартын.
  
  Всплеск.
  
  - Нет. I am in.
  - Хорошо, - он открыл папку, что оказывается принес с собой и которую я не заметил. - Здесь билеты, документы, и сведения, которые могут понадобится тебе для выполнения задания. Вот, еще, возьми. Одень это на лацкан пиджака или куда на рубашку. Не снимай. Это важно. Шлейф виден не сразу, а опознавательные знаки - всегда, если с близкого расстояния.
  
  Он протянул мне небольшой серебряный значок в виде буквы г, стилизованный под глагол старословянской буквицы.
  
  - Зачем?
  - Мы не в детективе, Андрей. Скорее в авантюрном романе про жизнь, - Мартын улыбнулся, - Не заставляй меня сказать, что здесь я задаю вопросы, это не так. Но носить ты это должен в любом случае. Условие контракта.
  - Подпишем сейчас?
  - Поверим на слово. Друг другу. И еще. Я не знаю, сколько продлится задание. Не знаю, куда тебе нужно будет для этого ехать. Деньги у тебя есть, связь со мной тоже. Давай договоримся, для избежания недоразумений. Задание считается завершенным если ты получил от меня указание, его завершить. Если указание получено не лично, скажем, по электронной почте, данное распоряжение считается предварительным. Мы заканчиваем работу лишь после личной встречи. Договорились, Андрей?
  - Договорились, Мартын. А если на карте закончатся деньги?
  - У нас еще не было так, чтобы заканчивались деньги. Мы не совсем обыкновенная благотворительная организация. Но мир велик, все может статься. Если закончатся деньги - ты больше ничем формально не связан, полагайся на.... Назовем это совестью, что ли.
  - Ясно.
  - Еще чаю?
  - Нет, спасибо. Только вопрос. Не относящийся к заданию.
  - Слушаю тебя, Андрей.
  - Что такое Hierde?
  - Не хирдЕ, хИрд. Hierde - это боевой порядок гномов. Очень эффективен для борьбы со всякой нечестью.
  - На гномьем?
  - На человечьем.
  
  Грозное Предзнаменование
  Я оказался в аэропорту Heathrow уже через семь часов после разговора с Мартыном. Все происходило очень стремительно. Не ропщу, такое случалось и раньше. Никогда лишь не было настолько масштабных событий, явственно отдающих каким-то конспирологическим заговором. Сейчас я столкнулся с силами не просто мне неизвестными, но, по всей видимости, с величиной многократно больше чем мои, включая ту, что вектором вовне. Эти силы влекли к себе, словно заглатывали, но я чувствовал, что у меня еще достаточно своих, чтобы сделать усилие и выйти из плена. С каждым новым действием в Лондоне - с открытием дверей doubledecker, с поднятием на второй этаж, с инстинктивным хватанием за ручку, чтобы не упасть, когда трогается автобус, мои силы сопротивляться этой тяге, иссякали. Я терял контроль за своей жизнью, и теперь мне нужно бдительно сопротивляться. Стоит ли говорить, что было тревожно? Не стоит, но уже сказал.
  
  Был солнечный день. Я сел в автобус, что следовал на Victoria Couch Station. Туда, радиально, сходятся все автобусные маршруты. Это - hub, ступица, транспортный узел. Оттуда можно попасть куда угодно. В мою бытность в Лондоне я обычно избегал перемещаться наземным средствами London Transport. Узкие центральные улицы, вечные пробки, и никогда вовремя. Underground, Метро, также не всегда предоставляло действенную альтернативу. Оставит кто-нибудь по небрежению пакет на скамейке на станции метро и после объявления bomb alert станция организованно пустеет за три минуты. Случалось все это достаточно часто. Однажды я простоял сорок минут в душном вагоне поезде Central Line где-то между Holland Park и Nottinghill Gate по причине все той же тревоги. Помню, что когда ушел с работы в сэндвич баре на Moorgate, Ирландская Республиканская Армия взорвала пятитонный грузовик со взрывчаткой неподалеку. Чуть было не снесло целый квартал. Впрочем, для того, чтобы ощутить в себе чувство, возникающее после подобных событий, далеко ездить не нужно - было нечто подобное и в Городе. Мы работали на верхнем этаже высотного здания, когда раздался взрыв. Охотились за крупным фартовым, заложили взрывчатку в шахту лифта и рванули. Одна из барышень пользовалась этим лифтом минут за пять до взрыва. С ней потом случился припадок. Я же помню свои чувства - сначала геройский восторг, как же я участвовал почти в войне и вышел живым и вот успокаиваю женщин, даю им свой мобильный, чтоб позвонили близким, что вот-вот увидят телевизионный репортаж, чтоб не волновались, все хорошо, слава Богу живы, а потом, резко так, во мне оказалось осознание того, что твое тело могло бы быть одним их этих, окровавленных, с рваными кусками человеческого мяса, до времени ничего не чувствующим от болевого шока. С нами был британец. Он все потом матерился, и говорил, что за жизнь такая, куда не приедешь всем хочется оторвать от тебя кусок твоего тела.
  
  На подъезде к Лондону погода начала меняться. Естественно портиться. Тривиально говорить в Туле о самоварах, а в Лондоне о погоде. Замечу лишь, что меня поражало всегда. Температурные колебания зима-лето. Температура, окружающая лондонцев зимой, не ниже плюс пяти, летняя - не выше плюс пятнадцати. Меня все это вполне устраивало. Моросящий дождь, хмурое небо, стылые волны. Отличное состояние для прогулок, если нужно подумать. Не отвлекаешься на чириканье. Просто сейчас другое дело. Любое ухудшение внешней среды отзывается еще большим напряжением среды внутренней. Моей, естественно, среды. К тому же еще значок.
  
  Еще в самолете я присмотрелся к нему более внимательно. На вертикальной и достаточно широкой планке глагола имелся еще один символ. В кругу скрещенный меч и казацкий палаш. Воинственная символика, боевой порядок, всякой нечисти, сам не знаю чем заниматься, верь - не верь, автономно, задание не считается оконченным вплоть до личной встречи. Куда и зачем я еду? Ведь не за две поденные ставки на неограниченный период. Плохо у меня с тормозами. Когда плохо с тормозами всегда в итоге ломают голову. Свою, причем, тоже.
  
  Сзади ехала семья афробританцев. По разговору видно возвращались из Германии. Мамаша все пыталась вернуть мальчишку в лоно традиционного произношения, порядком испорченного общением с немецкими сверстниками. Детишки негров даже в маленьком возрасте отличаются от белых детей тем, что совершенно характерно басят. Каждый раз, а разы следовали часто, как чернокожий малыш орал Мамми! я чувствовал что не один напрягаюсь от этого баска. Показывая на очередной townsquare - Большой Лондон постепенно поглотил окрестные маленькие городки, что нынче хоть и считаются самым, что ни на есть Лондоном, но сохраняют свою средневековую структуру - малыш говорил:
  
  - Мамми! Лук! Дис ист зе пляц!
  
  Миловидная негритянка поправляла его:
  
  - Но. Нот пляц - плэс. А плэс.
  
  Place, она тоже не могла выговорить на Queen"s English, но все же это уже было по-английски.
  
  И, через минуту вновь:
  
  - Momme!
  - Yes?
  - And where is momme"s momma?
  - Momme"s momma is in Ghana.
  
  Мамин муж же сидел тихо, одетый в красивого покроя костюм, и иногда тихо, то ли себе то ли сыну говорил, тыча черным пальцем в окно.
  
  - Look! It"s UK (ю ке). UK is beautiful.
  
  В глазах кисло-сладкая смесь радости и тоски.
  
  Наконец я сумел отстроится от внешних воздействий и стал смотреть в окно. За окном начали появляться знакомые по былым приключениям места. Уже на подъезде к Виктории на одном из домов я увидел grafitti:
  
  PAKI GET OUT OF OUR COUNTRY
  
  Значит мало что изменилось. В свой первый приезд в Лондон я был буквально поражен тем, что этот город, при более пристальном рассмотрении, отнюдь не являет примеры имперского величия, золотым тиснением на граните. Минимум четверть населения города были негры. Больше четверти - выходцы из Индии и Пакистана (paki), остальные - белые, но совсем не обязательно автохтоны. И национальный вопрос был актуален и тогда. В Парламенте, помню, выступал один. Все говорил - We"ve been swapped. Нас, значит, подменили. Обозвали джингоисткой свиньей. Джингоизм, это тот же шовинизм, только по-английски - от бравурной песенки где рефреном - jin-go. Мою знакомую из Бразилии избили днем прямо на центральной Oxford Street три негритянки. Она отбивалась и кричала - за что? Ей ответили ты красивая и белая, вот за что. Полиции рядом не оказалось. Ну а сторонние, как водится, не захотели вторгаться в чужое privacy. Ну разбираются люди, личные проблемы решают. Вот нищий стоит, весь опустившийся, мочей от него несет. Так что и ему помогать? А может у него такой жизненный стиль. Страна-то свободная. И потом сам виноват - в свое время не думал о карьере, об ипотечной ссуде, о здоровье не заботился должным образом. Вот и получает. И Кальвин говорил, что богатство - признак богоизбранности. Богатый, значит много и упорно трудился (worked hard), значит и заработал. Не в Mother Russia, чай. У нас богатые как с бедными говорят вроде извиняются, что денег нажили. Любят у нас помочь, причем иногда так, что и не знаешь к лучшему ли. Наши люди всех жалеют, сердобольные. Вон в Сибири, на околицах деревень места есть, выносят люди узелки с припасами. Беглым. Хоть знают, что злодейство учинили ежели в острог попали, но все равно несут, жалеют.
  
  Сам я, не будучи расистом, должен признаться, уезжал из Англии со смешанными чувствами. В качестве примера, скажу что как-то раз мне нужно было позвонить из уличного автомата. Шел проливной дождь, хотя на мне была водонепроницаемая куртка с капюшоном, я понимал что непроницаема она лишь условно и недолго. В будке стоял негр и говорил. Долго, словно метил территорию. Несколько раз я робко постукивал и говорил - хэй, майт, тут такое срочное дело. Вотще. Вот проходит мимо будки и меня другой негр. Тот что внутри открывает дверь, высовывает голову наружу, под дождь, и спрашивает у прохожего - hey, mate, do you wanna call. Тот ему, нет, спасибо. Дверь закрывается и я опять жду под дождем. Потом плюю и ухожу. Мои английские друзья сказали позже, что в белом районе такого в принципе можно побить.
  
  Так, что вижу, что многое не изменилось. Автобус прибыл на станцию. Я подал выходящей негритянке руку - одной она держала своего говорливого малыша - другую с удовольствием протянула мне. Мы улыбнулись, пожелали друг другу беречь себя (Take care! - Take care!), я вышел из станции на Victoria Street и вот теперь уже окончательно понял, что приехал.
  
  У человека, в общем-то, всегда есть выбор в каком отеле остановится в таком городе как Лондон. Теоретически он был и у меня. А вот практически - нет. Мне сейчас тридцать лет, поэтому мне как бы неестественно говорить о своей юности. Ничего к этому сочетанию не добавив. Поэтому, чтобы губы не морщились от неестественности я говорю в годы моей студенческой юности. Так вот во время оно я труждался в Лондоне в Bickenhall Hotel, что находится на Street, расположенной параллельно известной Baker Street. Я искал работу в квартале где отелей было много, зашел и в этот. В Лондоне принято не присваивать отелям звезды, а вместо этого обходится crowns, коронами. В районе было много гостиниц, многие из них гордились, что являются four crowns commended hotels. Bickenhall официально корон не имел, но по сути ему полагалось все четыре. Его держала швейцарка, а муж ее был армянином из диаспоры, что сложилась окончательно после известного погрома армян в Турции, унесшим миллионы жизней. Те, что не пришли в свое время под омофор Белого Царя должны были погибнуть или уйти. Предки мужа ушли. Муж был, кстати, не настоящий, потому что разведенный. Но несмотря на это помогал бывшей жене решать текущие проблемы, например менять канализационные трубы. Иногда с мужским персоналом гостиницы. Меня тоже не минула чаша сия. Charge D"Affairs, Управляющей Делами отеля была финка. Она заприметила во мне те родные ей черты, что всегда выдают во мне нездешность и сразу же расположилось. Я говорю по-английски без традиционного восточнославянского акцента, поэтому ее еще ожидал сюрприз. Я сказал, что я из РС и тут возникла пауза. Я заполнил ее заявлением о том, что не являюсь реваншистом и не ищу присоединения Финляндии к Союзу. Наша Империя, а потом и Союз, достигли своих естественных границ расширения, сказал я, и было очень здорово что мы не стали после Гражданской Войны насильно удерживать в составе Финляндию, Польшу и Галицию. Я был рад, что Адмирал и Гетман приложили ухо свое к речениям того господина, что сказал, что тот, кто приобретет Галицию, потеряет Империю. Мы избежали больших проблем и теперь хоть я и далеко от дома, сила моей страны мне всегда поможет и меньше раздражает людей, которым не нравятся сильные державы.
  
  Ко всему Анна, так звали финку, была из местечка Vantaa, там, где аэропорт. Я сказал ей что был там и мне очень понравилось. По второму пункту несколько соврал, но это окончательно разрешило ситуацию. Именно в Raantasipi, в аэропорту, я пристрастился к тому, чтобы выискивать и читать graffiti. На двери туалетной кабинки я тогда прочитал вопрос и ответ:
  
  - Is every Finnish guy a gay?
  - No, you stupid American fuck
  
  Я зауважал находчивых финнов пуще прежнего.
  
  Так или иначе стал работать в Bickenhall Hotel. Теперь я решил там остановиться. Купил букет роз и коробку шоколадных конфет Cadbury Roses Анне, сел в метро и поехал.
  
  Станция метро Baker Street выходит на Marylbone Road. Есть мнение, что ни случись в английской истории Жанны Д"Арк местные нобеля так бы и не перешли на английский, и этот язык постигла бы судьба кельтских языков. Чтобы поднять боевой дух и упрочить спайку с солдатами нобилитет стал говорить по-английски. Но многие названия, происхождение которых не очевидно нынешним англичанам, несут на себе французский древний флер. Marylbone Road - это от Marie de Bon. Вот на эту улицу-то я и вышел и направился прямиком в Bickenhall Hotel. Зарегистрировался, поговорил с Анной - она не изменилась - ни внешне, ни фонетически - та же неспособность выговорить sh - крепко озадачившая меня в свое время:
  
  - Andre, could you bring some pain from the fridge?
  - Beg your pardon?
  - Same pain, bottles, wine, you know?
  
  Шампанского она хотела, Champaign.
  
  Поднялся в свой номер, с окнами на Street. Распаковался и задумался. Традиционно, по-русски. Вопрос кто виноват? решил опустить потому что самоочевидно. А вот что делать нужно подумать.
  
  Я достал папочку с материалами, или как сказал Мартын, сведениями. Главным сведением был бланк с логотипом.
  
  
  Корпорация Русские Оборонные Технологии
  
  Представительство в Лондоне
  
  
  
  
  
  
  
  
  EY3 Suite 12, Cornhill,
  City of London, London, United Kingdom
  
  
  Телефоны, адреса электронной почты, так по мелочи.
  
  Я набрал нужный номер и попросил милый девичий голосок соединить меня с Захаром Корниловым, беспокоит некто Плесков из Hierde. Минуты две я слушал Шопена за 15 пенсов минута, затем в трубке раздался второй за сегодняшний день приятный баритон. За сегодняшний день! Ведь еще вчера...
  
  - Добрый день, господин Плесков. Очень рад Вас слышать. Мы уже заждались.
  - Извините, если заставил Вас ждать, - они уже заждались?
  - Как Вам, вероятно известно, дело у нас неотложное. Вместе с тем я прямо сейчас должен ехать, причем буду назад в Лондон лишь завтра к утру. Не угодно ли Вам подойти часам к 10 в наше Представительство. Я введу Вас в курс дела и сообщу все, что имею сказать.
  - Как будет угодно, господин Корнилов. Я буду у Вас в завтра в 10. Нужно ли мне что-либо предпринять до нашей встречи?
  - Как сочтете нужным, господин Плесков. Жду Вас завтра. Всего доброго.
  - До свидания.
  
  Он будет назад. Долго, видать не был дома. А на мое усмотрение, я, пожалуй, поброжу по Лондону. И первым делом на Portobello. Потом может и не смогу. К тому же погода портится. Хотя что значит портится применительно к Лондону? Who is checking the checkers?
  
  Я набрал номер Мартына.
  
  - Ало? Мартын? Это Андрей. Я на месте. Завтра встреча.
  - Спасибо, что позвонил. Молодец.
  - Будут ли дополнительные указания?
  - Андрей, давай досадно не повторяться. Ты работаешь автономно. Более того, у нас здесь складывается ситуация. Серьезная. На какое-то время мы можем потерять связь.
  - Мобильную?
  - Любую. Пожалуйста, не задавай больше вопросов. Даже если бы у меня было время тебе объяснять, ты все равно многого бы не понял. Не потому что ты глупый, а потому что ты не знаешь нужного, чтобы разобраться. Действуй. Если возникнет серьезная опасность, серьезная значит, что тебя или клиента могут убить, понимаешь, тогда звони и шли письма по и-мэйлу. Мы тебя вытащим. Но если не убивают - терпи и выполняй задание. Ясно?
  - Так точно.
  - Все, отбой. Удачи тебе.
  
  Спасибо я уже сказал прерывистым гудкам в трубку. И решил немедля отправится на Portobello. Нужно развеяться и получить хоть какое-нибудь удовольствие.
  
  Вышел на станции Notting Hill Gate и сразу же направился в сторону Portobello Street. Назвать Portobello Market русским словом рынок у меня не поворачивался язык никогда. Этот раз также не стал исключением. На рынке съестного все не так. Такой рынок живой организм не в смысле того, что на нем все кишмя кишит, а в том, что там везде продукты, фрукты овощи. В воздухе запах не наших плодоовощных ароматов. Скорее даже плодовых. Они перебивают запах английского картофеля, который пахнет скорее ацетоном и лишь когда уже сварен и в кастрюлю засунут нос. Наша картошка пахнет Матерью Сырой Землей, сама в ней хоть чуть, и запах непременно различим в прочих клубнично капустных ароматах. На рынках Англии я всегда чувствовал характерную для таких мест свежесть, но не нашу и, в общем-то, и нездешнюю. И много слышал. Чу! Pound of mush for a pound of money,- артистично кричит здоровенный детина предлагая фунт опять же тепличных шампиньонов за фунт стерлингов. Ta, love, скажет милая старушенция передовая тебе вязаночку купленных бананов. Если немного непообвыкся, то, может сразу так и не сообразишь, что же она тебе такое сказала. Сказала же она тебе - Спасибо, голубчик, если по нашему. А потом может и добавить - Call again. И если учил язык только в школе, немудрено подумать, что она предлагает тебе позвонить, чтобы продолжить с ней, бальзаковской, знакомство. Call, же это заходить. Так и корабль, например, calls to the port, заходит в порт. Причем корабль почему-то всегда она - she - в этом самом безродовом из языков. Необычней, пожалуй, лишь шведский, там нет женского рода вообще. Мужской, средний - есть, а женского - нет. Вместо этого в Швеции есть феминизм. С шотландцами и вообще северянами - совсем беда. Скажут чего хоть плачь, но все равно обслужи, если работаешь в catering business, в английском общепите, как говорили при северном коммунизме. Я спросил однажды у некого господина с фамилией O"Brian, отчего бы вам, мистер, говорить не pu"eh"duun и paih"o"bia, а нормативно - put it down и pint of beer. Он мне ответил, что они, шотландцы, как-то однажды напрочь забыли свой исконный язык, но англичан от этого больше любить не стали и все равно хотят выделяться. Или выделываться. Поэтому говорят как умеют и не всяким диким казакам их учить.
  
  Так вот на Portobello Market все не так. Длинная улица спускается от района, находящегося в юрисдикции Central Line метро вниз, а на ней, в стороне и по сторонам магазины, лоточники, развалы, все что хочешь. Продают паленый Levi"s за 20 фунтов, полученный контрабандным путем откуда-нибудь из Алжира, и ношенный уже ранее кем-то продают, но уже фунтов за 12-15, джинсы культовые. Изделия мастеров, всякую старину. В общем особое место, с энергетикой. Личности так ходят все непростые, с претензией на особое место и понимание жизни. Очень интересно. Не какой-нибудь car boot sale, куда несут всякую дрянь, чтоб только продать, выручив за старый черно-белый телевизор фунт. Portobello Market это по сути хэппининг.
  
  Меня всегда интересуют в таких местах старые вещи вообще и книги в частности. Боковым зрением я заметил на книжной раскладке книжку с именем всегда интересовавшего меня автора - Tolkien. Сработал рефлекс и вот я уже держу ее в руках, перелистываю. Рядом с Властелином Колец лежат всякие книги по эзотерике и прочие подобные сочинения. За спиной двое мужчин неспешно ведут беседу. Сетуют на то, что в компьютерный век дети все больше читают на экране, противятся чтению собственно книг per say и уж вовсе не желают писать. Очередной за этот день приятный баритон говорит, что не стоит страшится интернет - революции, потому что и революции-то никакой и нет, есть лишь новая форма получения информации. В начале двадцатого века, продолжает он, родители приходили в ужас от того, что их дети получат широкий доступ к беллетристике в силу небывалого распространения книгопечатания, что приведет к разброду в головах. Но, ничего, видите, все нормально, мы же с вами не потеряли человеческий облик, Джон. Я решился на покупку о чем и захотел сказать продавцу. Поднял для этого глаза и обмер. На стене, на черном фоне прямо передо мной и справа от книжника красным мелом была нарисована пентограмма. Причем не просто красная звезда острым углом наверху как символика леваков, что расклеивают по Лондону плакаты где как медали на коньяке вполоборота выстроились головы Маркса, Энгельса, Ленина и Мао, а фигура двумя лучами вверх, так, как звезду эту, говорят, носил Троцкий. Я, на мгновение, замер от неожиданности. А в это время баритон сказал у меня за спиной - no, but still writing is very important. Writing, подумал я, the writing is on the wall. Спросил сколько стоит книга, достал деньги расплатился и пошел. Я не суеверен. Я просто не люблю явления совпадения, что сами предлагают себя для истолкования. В особенности, в Лондоне. В Лондоне я все вижу иначе и все иначе происходит. В прошлый раз много чего произошло. Началось с того, что в один день я посреди многомиллионного города встретил в разное время двух барышень, что многое значили в моей судьбе, и которых мне бы очень не хотелось встречать вообще, а тогда, в трудной жизненной ситуации, - в частности. Одну я встретил в Soho, вторую когда шел огибая Marble Arch. Она ехала в машине со своим очень преуспевающим дружком, а я шел в отчаянии безработного с 2 фунтами в кармане, порядком несвежий от кочевой жизни и без каких-либо планов на достойный ночлег в ближайшие дни. Машина остановилась, меня окликнули, пригласили внутрь и долго рассказывали о том, как хороша жизнь в Лондоне для тех, кто приручит это норовистое существо. Несмотря на искушение решить свои проблемы, я поблагодарил за lift, что подбросили, и вновь остался со своими проблемами и двумя фунтами в кармане. Так, что я не люблю знаковых вещей. Хуже знаковых - только культовые, а всего же хуже - судьбоносные. Потому как значение всех этих слов непонятно, но каскадно ниспадает какой-то тревогой с каждым новым таким словом в ушах.
  
  На русский the Writing is on the wall принято переводить как грозное предзнаменование. Все свои чувства я отнес на переживания последних дней, последних двух дней. Я уже знаю, что означало письмо от Багатура Лобо, но разъяснение принесло новые загадки. Радует лишь то, что денег у меня сейчас завались. Кстати о деньгах. За этими размышлениями я не заметил как оказался недалеко от своего отеля. Погода испортилась еще больше. Набухшие стылой влагой тучи разрешались от бремени и дождь усиливался. Разверзлись хляби небесные. Я подошел к банкомату NatWest банка для того чтобы снять оговоренные 500 фунтов. Могут пригодится завтра. Англичане называют полученный таким образом купюры the money from the wall. The Wall.
  
  Что ж так паршиво-то на душе? Ничего. Завтра разрешатся хляби и от иного бремени.
  
  Я вошел в гостиницу, залез в постель и уснул. Я спал хорошо. По крайней мере куда лучше чем вчера, когда все думал, кто же это так изящно чудит.
  
  Странная вообще она, иерархия человеческих страхов.
  
  Глядя Из Лондона
  - Ну вот и хорошо, что приехали, господин, Плесков. Располагайтесь. Не угодно ли чего-нибудь выпить, чаю, кофе? Может быть коньяк?
  - Если есть Коктебель, то немного коньяку. Если нет - кофе.
  - Конечно есть. Мы не обладаем статусом экстерриториальности, но уж с напитками Родины у на все в порядке, - господин Корнилов без устали демонстрировал неизбывную улыбку радушного хозяина.
  
  Утром меня разбудил wake up call администратора отеля. Я быстро оделся, на скорую руку позавтракал блюдами continental breakfast, и скоро уже был в метро. Выбрался заранее, чтобы немного побродить по Сити, вспомнить. Вышел на станции Bank. Ее уже привели в божеский вид. Раньше казалось что более уместным название было бы станция Бочка. В ней пахло какой-то сырой затхлостью, солеными огурцами. Всегда было как-то влажно. Достаточно, с часок, походил по Сити, прошел у здания Lloyd"s Bank, в очередной раз удивился как можно работать в банке, помещение которого в такой степени стилизовано под завод. Все в железе, стеклянных капсулах и сосудах. В без пяти минут десять я уже был в нужном месте на Cornhill.
  
  - Итак, господин, Плесков, перейдем непосредственно к делу. У нас есть сотрудник - Свирид Дементьев. Это важный сотрудник. Настолько важный, что мы думали о том, чтобы ввести его в состав Совета Директоров нашего филиала. Чем мы занимаемся, Вы, вероятно, понимаете. Мы занимаемся оружием. Достаточно специфичный бизнес, скажу я Вам без утайки, да и Вы и сами понимаете. Свирид великолепно справляется с делами. Во многом наши последние успехи связаны с его напряженной работой. Однако в последнее время с ним творится что-то неладное. Все началось где-то с месяц назад. Вы знаете, в его обязанности входит, помимо все прочего ведение переговоров. Динамичное, скажем так, ведение переговоров. Само собой, не будь Свирид хорошим переговорщиком, не умей он оказывать давление на людей и противостоять ему, он никогда бы не работал в своей должности. Так вот с месяц назад у него не заладилось. Сначала мы подумали, что просто ряд внешних факторов привели к неудачам. Потом мы заметили, что как-то осунулся, куда исчезла его хоть и изящная, но несомненно наступательная манера. Затем начали происходить уже совершенно невероятные события. Мало того, что он стал нервным и раздраженным и избегал смотреть людям в глаза - вы же понимаете насколько важен в таких делах ...э-э...eye contact, однажды он просто встал и ушел с переговоров. Его нашли в туалете. Он пробыл там гораздо больше чем необходимо для чего-либо, что можно делать в мужской комнате. Мы попытались объяснится, но ничего выяснить не смогли. Недавно о вообще попросил несколько дней отдыха. Мы с радостью предоставили ему эту возможность, думали что переутомление взяло свое. Он работал буквально в цейтноте месяцев десять - у нас были очень важные контракты с Восточным Пакистаном. Мы не оговаривали сколько продлятся эти несколько дней. Длятся же они уже с неделю. Три дня назад он мне позвонил и попросил связаться с кем-нибудь из вашей организации. Мы наслышаны о ней, хотя, если честно, не до конца представляем характер вашей деятельности. Тем не менее, Свирид был настойчив, и мы выполнили его просьбу.
  
  Тут Корнилов несколько изменил тон и стал звучать менее официально и более взволнованно. И еще - участливее.
  
  - Понимаете, Андрей, можно я буду Вас так называть? Меня очень беспокоит, что с ним происходит. Я работаю со Свиридом уже очень давно. Пытался многое выяснить - увы безуспешно. Думаю, можно сказать, что я ему как брат, но у меня просто нет времени заниматься этим делом более глубоко, да и Свирид к себе не подпускает. Сейчас нам очень нужно разобраться в происходящем. Вы же понимаете специфику нашей работы. Важные заказы, козни конкурентов, честь страны, наконец. А мы ничего не понимаем. Поэтому мы в какой-то степени были рады, что хоть он предложил какое-то решение и вызвал Вас. Свирид не тот человек, которого можно просто уволить. Даже если он бы и совершил что-либо этакое. В нашей системе не увольняют, как вы понимаете, проработав в ней 10 лет, вы переходите в новое состояние из которого очень трудно вернуться в исходное без ущерба для организации и себя лично. На определенном этапе нашим сотрудникам разъясняют, что их дальнейший карьерный рост - это уже неразрывная связь с компанией. Life time employment, понимаете? Если что не так, мы переводим людей, ну, скажем на космодром, Плесецк, например. Но для того, чтобы принять решение мы должны знать в чем собственно дело, понимаете Андрей?
  - Понимаю. Скажите Захар, а Ваше руководство не возражало против привлечения к этому делу такой организации как наша?
  - Естественно нет. И вам прежде всего известно почему.
  
  Он посмотрел на мой значок. А я вновь и видимо не в последний раз вспомнил глаза Черчиля в переговорной комнате у Мартына.
  
  - Я чувствую, что здесь нужна не просто помощь, а помощь специалистов. Я сам обратился к вам. Во-первых, потому что обращение в Управление, скажем, придало бы дело необратимый ход. Необратимый прежде всего для Свирида, а я уже говорил, что я ему как брат. Во-вторых же, у них несколько другие методы и специализация. Я пока не хотел бы придавать этому делу этого звучания. Ну а ваша репутация не требует дополнительных раздумий.
  - Ясно, господин Корнилов. Как мне найти Свирида Дементьева?
  - Вот адрес, - Павел передал мне листок бумаги, - Действуйте, Андрей, мы возлагаем на Вас большие надежды. Если нужна какая помощь - звоните. Мы всегда будем готовы Вам помочь. Это не только в интересах фирмы, это еще и в моих личных интересах, Свирид мне как брат.
  
  Как брат, но сейчас нет времени, господин Корнилов. Три раза как брат за 10 минут. Спасибо за помощь. И еще за то, что теперь я знаю, что и государственные охранные органы не возражают против моих действий, потому что у моей организации сложилась репутация.
  
  - Благодарю Вас, Захар Андреевич. Я, пожалуй, пойду. Вряд ли стоит медлить. Я проинформирую вас о том, что смогу узнать. Обязательно.
  - Спасибо, господин Плесков. Всего вам доброго. До встречи.
  
  Ехать нужно было на Acton. Я сел в поезд Hammersmith and City Line и поехал на Shepherd"s Bush. Маршрут проходил по местам, где были здания и жили люди которым обязательно нужно позвонить, причем уже сегодня. С каждым новым днем у меня все меньше становилось личного, и все больше того, против чего не возражают охранные органы. Звонки же были личными. Успею ли перед тем как может и часы будут приносить стремительные изменения? Так мы работаем. Иногда...приходится платить, и не всегда ассигнациями, вспомнил я Мартына, и подавил в себе желание позвонить ему. Опять ведь скажет, шельма, что ты в одиночном плавании. Может прибьют в конце концов?
  
  На Shepherd"s Bush я пересел на 609 автобус и поехал в Acton - один из тех городков, что слились в единый и могучий Лондон. На Acton High Place я вышел и направился к одной из скамеек, что перед супермаркетом Safeway. Я был уже почти у цели, но все же следовало уточнить конкретное положение нужного мне дома. Я принялся изучать карманный справочник - путеводитель A-Z. Уже почти нашел как мои мысли устремились в след подслушанному разговору.
  
  - Та чого це ти менi не вiриш?
  - Бо не вiрю й все.
  - Та шо я тобi якiсь Скотленд Ярд, чи шо? Анумо, кажи скорiше.
  
  В районе Acton большая колония галичан. В местном Safeway для этой публики даже предусмотрели некоторые продукты. Один называется - Smatana, другой - Ukrainian Bread. Ни то не другое, даже отдаленно не напоминает оригинал, но на безрыбье вполне сгодится. Хотя и жалкая пародия. Я ничем не выдал своего тайного знания, кроме многозначительного взгляда, и пошел дальше, за сквер, к группе многоквартирных двухэтажных домов. Такие дома имеют, как правило собственные имена и достаточно необычны для Лондона - как правило лондонский пейзаж это сдвинутые в сплошной ряд двух или трехэтажные дома, semidetached houses, с обязательным front и court yard, как бы палисадником и как бы небольшим внутренним двориком. Порой они сомкнуты по всему периметру квартала, поэтому если полиция кого-то преследует, то скрыться от трех патрульных машин очень трудно - в рядах домов нет проходов. Меня интересовал дом с названием Edendale. Я открыл дверь в подъезд, поднялся на второй этаж и оказался перед дверью с табличкой с цифрой 4. Вчера перед тем как позвонить я волновался больше. Даже не выдыхая воздух, чтобы расслабить нервы, я нажал на кнопку звонка. Ну что ж, посмотрим, какой ты Дементьев.
  
  - Who"s there? - глухо раздалось с той стороны.
  - Меня зовут Андрей Плесков. Я приехал по вашей просьбе. Я из Hierde.
  
  Пауза.
  
  - Пожалуйста, покажите свой значок. Поднесите его к глазку.
  
  Я снял свой глагол и сделал, что требовали. Дверной глазок замутился. Дверь приоткрылась. В ней показалась голова. Человек быстро, оценивающе, посмотрел на меня, отвел взгляд, и теперь уже открыл дверь полностью, как бы приглашая войти.
  
  - Заходите.
  
  Что я и сделал. За это время я уже привык первым делом определять тембр голоса. На этот раз сделать это было непросто. Свирид говорил с усилием, приглушенно. Видимо раньше его голос звучал иначе. Это следовало из его общей фактуры. Такие люди всегда, из моего опыта сужу, говорят уверенно, звонко и даже нагловато.
  
  - Можете не разуваться. Проходите прямо в гостиную. Что вам сделать чаю, кофе, может чего-нибудь выпить, покрепче? - он говорил со мною не оборачиваясь как бы стремясь быстрее оказаться на кухне, словно что-то его туда толкало.
  - Не откажусь от чаю.
  - Хорошо, - Дементьев скрылся на кухне.
  
  Я прошел в гостиную, мельком взглянув и туда, где находился Свирид. На холодильнике был прилеплен стикер:
  
  GO FOR IT!
  
  Я сел и приготовился ждать. Чаю и вводных на ближайшее время. Сейчас я наконец-то услышу зачем я здесь. Инстинктивно захотелось сделать что-нибудь, чтобы задержать этот момент и еще немного побыть в неведении. Я как-то очень для себя понятно ощутил то, что до нынешнего момента четко себе не сформулировал. Порой лучше догадываться и не знать, чем ясно знать и подчинять свою жизнь этому знанию. Потому что трение скольжения легче трения качения. Для того, чтобы раскачать и сдвинуть всегда нужен куда больший труд чем при поддержании движения. Иногда вес того, что нужно раскачать больше чем ты можешь сдюжить. А что делать если ты не можешь сдвинуть с места?
  
  Мне это не было свойственно ранее, избегать знания. Что-то во мне изменилось за эти дни. За эти два дня. Нет, уже три. Нечего пробуждать себе жалость, пеняя на стремительные изменения. Слишком быстрое движение неотделимо от побочных эффектов себя же. Уверенный в себе человек никогда не оглядывается, сказал мне как-то один фильм. Go for it! Добивайся!
  
  Послушаем, чего добился Свирид Дементьев.
  
  - Я не знаю, с чего начать. У меня в голове все перепуталось, - сказал Свирид, ставя на стол две чашки с дымящимся чаем и источающими запах бергамота. Earl Grey. По-английски cup - это маленькие чашки, как бы для кофе или чашки вообще. То, что поставил на стол Свирид - большие, как бы глиняные емкости с разными рисунками, называются mugs.
  - Начните с того, что вы чувствуете сейчас.
  - Мне страшно.
  - Тогда, скажите с чего все началось.
  - Будьте добры, повторите как вас зовут.
  - Меня зовут Андрей. Андрей Плесков.
  - Андрей, - Дементьев на мгновение задумался. - Мне всегда нравилось это имя. Я даже хотел, чтобы меня тоже так назвали.
  - Свирид тоже великолепное имя.
  - Вы думаете? - Свирид посмотрел мне в глаза и тот час же отвел взгляд. Ему действительно было трудно смотреть в глаза другим. Видимо трудно, в том смысле что зримо.
  - Я отдыхал в Holland парке. После переговоров. Ко мне прискакала белочка. Знаете такая, серенькая, у нас таких нет. Милая такая, маленькая, с пушистым хвостом, добрая.
  
  Он вновь прервался. Что это за сентиментальность и торговца оружием?
  
  - Я порылся в карманах, чтобы найти что-нибудь для нее. Ни орешков, ни печенья не оказалось. Я решил пойти ближайший corner shop, купить чего и покормить белок. Очень успокаивает. Встал, пошел. Прошел метров десять и увидел, что ко мне медленно движется какой-то паренек, с серым рюкзаком на плече. Это все, что я помню...из того, когда в последний раз был в нормальном состоянии.
  
  Свирид замолчал, а затем, с очевидным усилием произнес:
  
  - А потом. Потом парень пошел на меня. Я вдруг ощутил, паралич какой-то, что ли. Меня как бы пронизали электрические токи. Я помню однажды было нечто подобное. Я залез в компьютер под током и меня ударило. Только в тот раз это длилось долго, очень долго. Я затрясся весь, сам как будто внутри кинофильма - вокруг что-то происходит, а я как бы где-то в стороне и за всем наблюдаю. Он смотрел мне в глаза. И у меня...у меня в голове возникло одно желание. Не мое желание. Чужое. Убить его. Я стою, чувствую что трясусь, хоть и в кино как бы, хочу убить его, а сделать ничего не могу. Скован весь. Тужусь, хочу вырваться и бить его, бить, до изнеможения и обязательно до смерти. Его смерти. Но не могу. Вдруг, именно, вдруг не из меня, в голове возникла мысль. Словно кричащая - Скрести руки и сомкни кольцо! И я сомкнул руки.
  
  Он замолчал. Как бы для того чтобы перевести дух. Потом - быстрый взгляд мне в глаза, и так же стремительно назад - на чашку с чаем. Чай уже не дымится.
  
  - Потом все кончилось. Ощущение это кончилось. Чувствую нервы взведены. Убивать никого не хочется, но и пошевелится не могу. Хотя стою уверенно. Этот парень, с рюкзаком, не знаю почему, он мне так в глаза бросился - там еще какая-то эмблема была, не помню - этот парень так засмеялся, в глаза мне смотрит и говорит - I know you wanna kill me. И уходит. Он уходит, мне хочется его догнать и, уже не убить, нет просто разобраться. А может и убить... Но не могу. Нет сил.
  
  Смотря на него я мог это представить. Видимых сил у него не было и сейчас. Хотя когда говорил, то казалось, что вот он сейчас горы свернет. Или в окно сиганет, кроша стекло и ломая рамы.
  
  - Затем... Мне было плохо. Но не страшно. Как если бы болевой шок. Только не физический болевой шок. Душевный, что ли. Я как-то по наитию пошел в аптеку. Попросил чего-нибудь успокоительного. Дал пятьдесят фунтов и не дождавшись сдачи ушел. Просто не мог ждать, не мог оставаться на одном месте. Нужно было куда то идти. Купил тоник Kinley, выпил, и дальше, дальше, куда не помню. Потом лекарство начло действовать. Устал я, сел на скамейку. Осмотрелся. Оказался в парке на Marble Arch. А потом. Потом, малыш какой-то загнал свой мяч мне по скамейку. Подбегает, лопочет, я достаю мяч и отдаю ему. И встречаюсь с ним глазами. И не могу в них смотреть. Мне страшно. Раньше словно взгляд был упругий, да, а теперь, как голый, обнаженный, невозможно им дотронуться до чужого взгляда. Даже если он улыбчивый, добрый все равно обжигает. Вы понимаете?
  - Давайте на ты, Свирид, - я опять вспомнил Мартына. Чувства мои смешались. И еще вспомнил Черчиля. В глазах - страдание. Уже в который раз. - Да, понимаю.
  - Думаю, что нет. Не дай Бог, чтоб когда-нибудь пришлось.
  
  Я подумал, что вот сейчас Свирид остановится, замкнется в себе, и что мне сделать, чтобы вновь вызвать его на откровенное изложение его истории. Не замкнулся. Ему хотелось говорить, выговорится, как больному хочется буквально обо всем поведать доктору. Его болезнь причиняет боль и страдания, но ее столько много и она везде, с нею уже и сроднился, поэтому готов говорить о ней без устали, лишь бы кто-нибудь участливо слушал. Хоть чуточку, хоть малость, но становится легче.
  
  - Моя жизнь превратилась в кошмар, Андрей. Поэтому и не хочу чтоб когда-нибудь ты чувствовал подобное. Я думал, что это все пройдет, уляжется, само собой рассосется. Я ошибся, Андрей, крепко ошибся. С каждым днем все хуже. Я начинаю чувствовать что такое раздвоение личности. Это когда ты настоящий, прежний, как бы в стороне стоишь. В стороне, но всегда рядом с тем собой, с тем, что делает что-то, ест, говорит и страдает. Та, другая половина боли не чувствует, может только думать. Но ее становится все меньше, потому что страха, страдания и боли, знаешь, душевной такой боли, становится все больше. И постоянно, появляется что-то еще. Сначала был только страх и такое состояние, знаешь, как пресыщенность кислородом, все несет куда-то, нужно идти, не останавливаться. Если остановишься, чувствуешь, что догонят. Не важно кто, не спрашивай. Молчи, я все тебе сказать должен. Того, другого думающего я у меня уже совсем мало осталось. Потому и тебя вызвал. Ты должен стать этим моим я, и спасти. Спасти меня.
  
  Свирид отхлебнул чаю и спросил:
  
  - Сигареты есть?
  
  Я дал ему пачку Rothmans. Best tobacco money can buy. English blend. Английская мешка. Он прикурил с третьего раза - руки трясутся - и жадно заглотнул дым.
  
  - Так вот. Сначала я все бегал от кого-то. Знаешь как трудно было сидеть на переговорах? Не знаешь, не говори. Потом стало еще хуже. Я почувствовал, что это второе, не думающее я, кто-то науськивает. Я как бы в стороне стою, сказал ведь, тот я что думает и знает что происходит. А вот второе я, все силится дать волю рукам. Угробить кого или себя. Что-то такое сделать. Я еще могу со стороны с этим бороться, еще достаточно силен, но чувствую, что силы слабеют. И порой, через мою защиту, второго меня, настоящего, эта гадость пробивается. Я ухожу, убегаю от людей, чтобы чего-нибудь не сделать им плохого. Или себе. Контролирую свою речь чтобы бы не сказать лишнего. Знаешь как это трудно? Можно только представить как это смотрится со стороны. Психопатом, наверное смотрится. Я вот так и с переговоров одних сбежал. Просто взял и ушел посреди. Лица аж у людей вытянулись. Зашел в туалет, закрылся и стал лицо водой обливать. Помогло. Но чувствую, что не смогу бороться долго. Умаялся весь, извелся. Ослаблю контроль и... Не знаю, что будет. Устал уже слушать?
  - Нет. Продолжай.
  - Спасибо, что слушаешь и не перебиваешь. Не пытаешься объяснить или на смех поднять. Мол переутомился. Я-то знаю о чем говорю. Да боюсь сказать своим - не поверят. Сам бы не поверил, если бы не со мной. Сказал бы переработался парень. Или спросил бы не было в роду у кого с шизофренией. Когда в компьютерные игры играешь, типа Doom-doom, не было ли эпилептических припадков. Почему мы никогда не верим, что нам говорят другие? Неужели всегда и все нужно на своем опыте? Как же горько, потом, больно.
  
  Еще затянулся сигаретой. На ее конце пока Свирид говорил скопилось много пепла. Захотел вновь затянуться, пепел не удержался и упал на ковер. Я посмотрел на серую кучку на ковре.
  
  - Ничего. Все это ерунда. Мне б только Кондрата не увидеть. Может и повезет, раз ты приехал. Ты молодец, умеешь слушать. Редкое качество. Я так не могу. Может и поможешь мне. Ведь поможешь?
  
  Свирид посмотрел мне в глаза. Ему было нелегко держать мой взгляд, но он все смотрел, и я видел как ему физически трудно не отвести свой.
  
  - Я помогу тебе, Свирид, - первые чувства всегда самые благородные. И некоторые не умеют их сдерживать. И влазят в чужие проблемы. И делают их своими. Знал, Мартын, что делал. Знал.
  - Я верю тебе. Не очень, но верю. Только тебе и верю. Извини, если грубо скажу, но просто больше мне верить некому. Не Богу же.
  - Почему не Богу?
  - Бог... Религия - источник хороших моральных ценностей. Я знаю принципы физики, Андрей, мы торгуем оружием, а оно людей убивает. По физике. Чтобы не убивало, нужно другое оружие. Ты его и найдешь. Впрочем...
  
  Он еще раз затянулся.
  
  - Если найдешь это оружие у Бога, противится не буду. Я согласен на все. Просто Бог мне этого оружия не дал. Грешил много.
  
  Отхлебнул еще чаю.
  
  - Но это еще не все. Появилось новое. Я чувствую, что на меня накатывает какая-то волна. Как прилив. Она тоже все время усиливается. Но не провоцирует желания что-то сделать, с собой или другими. Я просто чувствую, что когда эта волна наберет нужную силу со мной что-то произойдет. Не смерть, нет. На это работает то, другое, с чем я борюсь, тот я что в стороне стоит и слабеет, но пока держит. Та же волна не имеет ко мне никакого отношения. Она посторонняя, не зависит от меня ничуть. Но я чувствую, что она скоро вырастет. И убьет меня, наверно. Думаю у меня есть не больше 10-12 дней. И что б совсем стало тебе сладко от моей сказочки, - Свирид недобро улыбнулся, - есть и еще один феномен. Я сначала чувствовал какое-то воздействие. Вот здесь, смотри.
  
  Свирид показал на средину лба, внутренние части запястья обеих рук и солнечное сплетение.
  
  - Потом в этих местах стало все напрягаться, как бы затвердевать. А теперь болит. Нервы болят там. Знаешь, не дергает, не ноет, а именно болит. Словно склеилось там все. А теперь болят еще кончики пальцев и здесь.
  
  Он показал на внутреннюю часть рук от локтей до запястий.
  
  - Вот такая жизнь у меня теперь, Андрей. Я все тебе рассказал, главное. Были у меня силы, но вот на этот рассказ я их очень много потратил. Может запаса на два дня истратил. Так что теперь, ты должен что-то делать, а я к тебе прилеплюсь. Если конечно не забоишься.
  
  И он посмотрел мне в глаза. Хотел видно, чтобы получилось лукаво, но не получилось. Получилось то, что обычно за эти три дня. Черчиль и Не Теряйте Мужества. Теперь, услышав что сказал мне Свирид и зная что было раньше, я понял что лучшего впереди точно уж нет. Впереди моя судьба. Конечно я могу повернуть обратно. Но вряд ли смогу оставаться потом собой, если пойду назад. Чувствую будет надрыв, раз смирился с поражением - до конца жизни трус, хоть никто кроме тебя кажется и не узнает о твоей слабости. Не стоит идти против своей природы, иначе однажды она пойдет против тебя. Сокрушит. Она знает как ты устроен. Себя-то она знает.
  
  В голове у меня сложился законченной формы кавардак. И еще в ней поселился расплох. Я слушал Свирида и думал во что же это я на этот раз так крепко влип. Я ехал в Лондон и думал, что, на худой конец, вляпаюсь в какие-то шпионские страсти, в конспирологический заговор какой-нибудь и внутренне к этому готовился, хотя и всячески гнал от себя эту мысль. Думал, может придется отстреливаться, убегать по крышам. Мне не было комфортно от этих мыслей, но, тем не менее, в них не было чего-то необычного. Чего-то такого, что я в принципе не умел бы делать. Мой отец - бывший военный, и я с детства умею нажимать на курок. Но это. Совсем все иначе. Какая-то магия, что ли. Об этих предметах я знал не больше рядового обывателя и действовать с учетом влияния потусторонних сил и всяких эфирных тел был не только не научен, но и всячески не желал. Теперь же у меня просто нет выбора. Я сам себе его не оставил. Там у Мартына. Как я буду держать с тобой связь? Никак. Потому что действовать нужно автономно. Автономно от знаний о предмете. Я смотрел как рассказывает свою историю Свирид, с видимой болью и страданием, изломанным голосом и страхом в глазах. На каком то этапе у меня возник образ готического храма. В Средние Века когда кто-то говорил о магии, то имел в виду так называемую белую магию. Когда говорили о черной, говорили готика, gothics. Не ищите досуже произнесенных лишних смыслов в том, что я говорю. Но всегда когда я видел устремленные вверх шпили и химеры, думал насколько же они отличаются от наших православных луковиц. Какими же другими должны быть люди, чтобы вот так изображать свое стремление к божественному. Мне всегда было в них, этих храмах неуютно. Как и под местным, лондонским небом. Низким, затянутым хмурыми тучами. Вот и разверзлись хляби небесные. Разрешились своим бременем и излилось оно на некто господина Андрея Плескова, free lance и ландскнехта.
  
  Свирид говорил, а я, слушая его пытался припомнить, что же я знаю обо всем этом. Вот он закончит и дальше... Дальше, действовать будем мы. Для этого нужно бы знать хотя бы в каком направлении. Я читал в одной книге по практической магии, что источник ее один, а уже конкретный колдун делает ее белой или черной. Чушь, наверное, как и все эти бабушки в платочках, что по деревням сидят да приворотным зельем торгуют. Так подумал бы я раньше. Но вот он сидит, человек, и говорит, что осталось ему десять деньков, а потом все. Я смотрю в его испуганные, исполненные страдания и боли глаза и не могу, язык не поворачивается сказать, что все это ему приснилось просто потому что так не бывает. Выходит, что бывает. Вот и сам столкнулся и поверил.
  
  Я слушал Свирида а в мозгу, уже изрядно перегретом, вертелось еще что-то, что когда-то знал или читал. Связанное с сегодняшним утром. Это что-то как бы перетекало из одного полушария в другое словно играя в прятки, прячась за извилинами. Вот, нащупал, ухватился. Контракты с Восточным Пакистаном. Бывшая провинция Британской Империи. Вовсе не Пакистан никакой, ни по этническому составу населения, ни по религии. Коль отделились, взяли бы себе другое название, хоть вот Бангладеш, какой-нибудь, например. Мухамед, знакомый египтянин говорил, что у них считается, что человек с голубыми глазами имеет злой глаз на чернявых арабов. Он вел переговоры с одной классической Virginia blonde, естественно голубоглазой. Она пристально смотрела на него так, что у египтянина треснуло кольцо-амулет от недоброго глаза. Что русскому хорошо...А у нас, ведь, наоборот - черные глаза и дальше, уже со всеми остановками.
  
  - Свирид, извини. Как ты думаешь, это не могло быть как-то связанным с твоими партнерами из Восточного Пакистана. Сам знаешь, у них там вся эта техника очень развита?
  
  Свирид задумался.
  
  - Я не знаю. Сейчас я готов поверить во что угодно. Но у тебя свежий взгляд, может быть ты и прав. Было в них что-то недоброе, но ведь как обычно - не перекрестишься пока не грянет. Карточки их где-то были...
  
  Он встал, подошел к имитации камина, взял два кусочка бумаги и передал мне.
  
  Precision Technologies
  
  Suresh Gupta
  
  President and CEO
  
  
  Ministry For Armament And Material
  Republic of Eastern Pakistan
  
  Vivek Khana
  
  Group Captain
  Deputy Head of Contracts Department
  
  
  - Думаешь пригодится?
  - Не знаю. Пока не знаю.
  - То что ты ничего не говоришь дает мне больше надежды чем скоропалительные объяснения. Только ты пожалуйста начни потом говорить, ладно? И, главное, ты ведь станешь что-нибудь делать? - В его глазах просьба - это клише. А в жизни в его взгляде была чуть ли не мольба.
  
  Скоропалительно. Когда человек употребляет длинные прилагательные он еще в значительной степени сохраняет контроль за своей речью. Значит и над собой. Время есть.
  
  - Я сделаю все что смогу, Свирид. Я буду с тобой.
  - Спасибо тебе. Мне это очень нужно. Ты знаешь у меня никогда не было брата.
  - Порой братья ведут себя так, что ты жалеешь, что у вас одна мать.
  - Ты по себе знаешь?
  - По другим. Давай я буду для тебя Андреем Плесковым из Hierde. Этого пока достаточно, - сегодня я понял, что Hierde, это не просто торговая марка. Это еще и placebo. Решает проблемы самим фактом упоминания. Мантра такая.
  - Хорошо.
  - И еще Свирид. Чтобы ты не думал, что я...Неважно. Я буду с тобой буквально. Сейчас я уеду. Вернусь часа через три. С вещами. И потом уже буду с тобой постоянно.
  - Спасибо тебе еще раз, Андрей. Я сам хотел об этом попросить. Но боялся, - он печально улыбнулся. - Я много сейчас боюсь, так что думаю, что этот страх пересилил бы и все равно попросил.
  - Я пойду, Свирид. Держись. Если тебе это поможет - знай действовать я начинаю прямо сейчас. Говорить же пока не обещаю все равно.
  - Поможет. Я буду ждать тебя, Андрей.
  
  Мы расстались. Я поехал в гостиницу. Мне нужно было еще какое-то время сохранить свежий взгляд. Когда я вернусь в Edendale, это качество я уже утрачу. Погрязну в проблеме чужого страха. Хорошо хоть не своего. Пока.
  
  В отеле я поднялся в свой номер, упаковался и вдруг вспомнил, что не создал новый почтовый ящик и, естественно, никого об этом не проинформировал. Включил лэптоп, пошел на Тумблер, сделал что надо и тогда уже задумался. Традиционное, что делать. Потрескивание жесткого диска подсказало решение. Я пошел на форум Переговорный Пункт. Выбрал раздел Жизнесмысл. Немного подумал и оставил там сообщение. Потом послал письма Мартыну и Леше, тот уж видно весь извелся, а говорить с ним по телефону я не хотел. Не придет Фаридов с топором. Может позже. Пока есть и другие проблемы. Есть вещи по важнее чем мир, говорил Александр Хейг. Разумеется есть.
  
  Война!
  
  
  
  Архив Отправленных Почтовых Надобностей
  
  Commandante ZunZwang
  Тема Сообщения: Помощь В Борьбе С Неизвестными Силами
  
  Текст сообщения: To Whom It May Concern
  По всей видимости мой друг оказался жертвой какого-то оккультного воздействия. Он находится в постоянном страхе. Эти страхи разноплановы и постоянно усиливаются. Ему трудно себя контролировать. Говорит, что долго не сможет и чувствует, что скоро произойдет непоправимое. Требуется помощь в объяснении природы сил, действующих на него и способов борьбы. Это срочно. Буду благодарен за любую помощь.
  
  Я подошел к окну. Смеркалось. Первый день начала войны. Неизвестно с кем, с какими силами. Неизвестно каким оружием. С неизвестными последствиями. Я один в чужом городе. Это слишком. Нужно звонить нашим. Наши это те, что не чужие. На которые соответственно реагирует бортовая система свой - чужой.
  
  Нужно слать луч Драгану Буяничу. Он поможет.
  
  Вот о том, что ему сказать я и подумаю на обратном пути в Acton.
  
  
  Kasaken Patrouille
  Вся эта история знакомством с Драганом закончилась, а началось с того, что мы с Матвеем очень сильно напились. Было это во время оно, в те благословенные дни, когда по образному выражению одного из моих друзей, самым обязывающим обстоятельством жизни была сессия, все остальное же представлялось лишь потенциальными возможностями для извлечения удовольствий. В нашей среде тогда считалось хорошим тоном говорить на Ruslish, причудливой смеси русского и английского и обильно сдабривать речевой поток всякими крепкими словцами. Не из побуждений подросткового самоутверждения, а из филологического чувства - хотелось выразится точнее, а, порой иначе ведь и нельзя, если точно. Так приблизительно общался Толстой с Горьким в воспоминаниях последнего.
  
  Так вот, одним июньским днем мы с Матвеем напились до степени, что на ненормативном британском английском называется pissed as newts, кстати я не знаю причем здесь тритоны. Американцы называют это состояние loaded big time, а политкорректно принято говорить we did some serious drinking. Короче, напились в сиську. Я тут немного насорил англицизмами в виду последствий той процедуры. На каком-то этапе, несомненно важном, этого сугубо мужского мероприятия в головах у нас что-то щелкнуло и мы заговорили друг с другом исключительно стихотворными формами на потеху прочим и на свою собственную радость, разящую алкогольными парами на добрую морскую милю и еще пару кабельтовых. Я начал было пересказывать Руслан и Людмилу в собственном изложением с вариациями на тему матушки. И вот когда уже дошел до:
  
  Тридцать три богатыря
  Знать не зная нихуя
  В боевом порядке срать
  Все пошли, ёбтвоюмать
  
  Матвей вдруг встрепенулся словно услышал какую-то мантру и сказал:
  
  - Все, Андрейка, нам пора в Англию. Сколько же можно терпеть.
  
  Я запнулся.
  
  - Что, прямо сейчас?
  - Нет. Сейчас мы пьем. Выпьем, проспимся и поедем. Сейчас никак нельзя. Что о нас подумают господа парни. Это не по-русски, не по-людски. Не допьем, не за что не простят. И я бы не простил.
  - Ладно, Матвейка, быть по твоему вели.
  
  Ничего, прихватило, к утру рассосется, подумал я.
  
  - Пушкина любой сможет. А вот Бородино у тебя выйдет? - спросил белобрысый парень, залетный, верно из Москвы, уж очень характерно акал.
  - Ка-а-нешна, - ответил я ему в тон, плеснув в него еще больше нелюбви к себе. Он, верно, кроме себя других выскочек крепко не любит.
  
  В запале, помогая себе отчаянной жестикуляцией, словно махая сабелькой дохожу до:
  
  Гусары, бляди, кирасиры,
  Все держат, суки, ровный строй,
  Горят и рушатся сортиры,
  Как все же точен наш огонь!
  
  Как Матвей вступает вновь:
  
  - Нам с Андреем следует извинится перед вами, fellas. Все выпито, время позднее, а нам в Англию завтра с Андрейкой. Так что не серчайте, пойдем мы, - Матвей говорил и чувствовалось, что лазеек противоречить себе он не оставляет. Так читается вердикт. - Пошли, Андрей. Еще нужно соснуть, пусть и самую малость.
  
  И улыбнулся. Все оказалось очень серьезно.
  
  Мы давно уже собирались чухнуть в Англию. На нашем факультете поездка полагалась непременно туда, как так уж повелось да не вывелось. Ехать нужно экспромтом, без подготовки, с минимум денег, стремглав, и это считалась делом чести. Испытанием. Никто не неволил, но многие ехали. Люди, что с честью выдержали его, пользовались авторитетом в том смысле, что только и считались собственно достойными людьми. Прочие же полагались маменькиными сынками и мягкотелыми неженками. Наибольшим уважением пользовались те, у кого трудностей было больше. От барышень подобных подвигов не ожидалась, но будя какая юница таки выдержит эту программу выживания, ей негласно присваивался титул своего парня и был всяческий почет и приглашения в места и на действа доступ к которым прочим всяким был напрочь заказан. Мы с Матвеем все откладывали на потом, но второй курс, the sophomore year, уже минул, а на третьем уже следовало иметь какие - никакие шевроны и кресты. Чтоб уважали парни и вздыхали девушки. Мы всенепременно полагали себя людьми порядочными и даже потенциально героическими.
  
  Наши предки не только смогли сокрушить коммунизм Троцкого, но пойти все-таки на исторический шаг - союз с Германией. Все это сделало многое возможным. В частности то, что вот любым утром, с бодуна ли или просто так, садишься в самолет ли, поезд, и едешь куда хочешь в Европе, никто и визы не спросит. Покажешь только паспорт, посмотрит в лицо иммиграционным властям какой-нибудь Бельгии двухглавый, и проезжай. Еще может и по-русски власть что скажет. Двухглав орел, но ведь и зорок вдвойне. Может и хотелось бы что сказать и другое, обидное, но в Европе это сложно. Историческая память бывших врагов - крупнейший стратегический ресурс. Добавишь к нему авианосную группу в Западном Средиземноморье, и говорить будут, обдумывая слова. Нас в Европе любить не могут по определению. Скорее японцев. Сакура, сакэ, сэнсей, субару. Потому что совсем разные. А мы вроде бы и белые, и христиане, и колонны у нас греческие и право римское, но все же другое чуть, как насмешка и укор. Что можно и иначе жить, на свой лад и не заглядывать в рот. Кому же такое понравится, покушение на собственную исключительность. Поэтому мы как бы дикие для них, казаки, как любят называть русских на Западе. Поскребешь такого, татарина увидишь. А тут уже недалеко и до пренебрежительного отношения. А там и до войны с азиатской угрозой безграничных степных пространств, чтоб и ее ликвидировать, да и от дикой жизни отучить, чтоб правильно держали тупой десертный нож, наученные общечеловеческим манерам и всегда можно было бы приструнить. Что kazakh, что kazak, все едино. Казах, казак. Разница лишь в правописании, не в смысле общеевропейском. Поэтому у некоторых их нас при таких поездках была еще одна, как бы идеологическая составляющая. Демонстрация флага. Вот они мы, и мы все еще сильны. Недалеко казацкий разъезд. Kasaken Patroille. Бдите. Следите за речью. Есть такая штука - практика малых дел. Армия и флот это великие союзники тех, кто без суеты и буффонады просто четко является тем, чем есть, являясь примером одним, укором другим и назиданием третьим. А четвертым - предостережением.
  
  Пунктом сбора мы с Матвеем определили шинок на железнодорожном вокзале. Потому что пробираться по Европейскому Театру Военных Действий в Лондон - куда же еще - казаки должны с трудностями. Значит с пересадками и непременно с позиционными боями за каждый квартал. Это означало зажигать, крепко пить и участвовать по мере физических сил и таланта в жизни местных социумов. Разбили бивуак, грамм по двести на каждый фланговый форт, и устроили совет. Определили маршрут выдвижения основных сил и рокадные дороги для движения фуражиров. Решили брать оборонительные редуты по порядку их обозначения на карте. Есть у нас Пражская улица. Значит нам туда дорога. Как говорят продвинутые англосаксонские родители своим чадам - Have Fun With Your Life. Пейте, ребята, веселитесь. Потом колледж и карьера и Time Is Money Kiss Me Quickly. Еще говорят - Life Is A Bitch. And Then You Marry One.
  
  Мы приехали на вокзал, пражские Hlavni Nadrazhi. Периодически раздавались всякие информации по системе общего оповещения. Потом мы увидели объявление для публики, сложили все вместе, и наконец-то поняли что от нас хотят совсем не того, что мы вначале думали. На объявлении было:
  Prosim Pozoru
  
  Просили внимания. Мы знали про совершенно чудное заведение в Праге, особо милое для русского уха - U Pijduha, У Пиждюха. Там и встретили одного немца. Мы приглянулись друг другу и решили провести вместе время до Франкфурта. Сели в поезд и я предложил немедленно приступить к сдаче ирландского экзамена Kiss Me I"m Irish. Четыре литра пива за четыре часа. Идея понравилась. Мы разговорились с немчурой. Немчура оказалась не по-немецки говорлива и мила. Разговор шел, естественно, по-английски.
  
  - Ну так откуда ты, Манфред?
  - О, я из прекрасного города Любека.
  - Чем же прекрасен город Любек, Манфред?
  - Город Любек всем прекрасен, майне руссише фройндэ Андреас унт Матвеус. Он древен и красив. Это сердце Ганзы. И еще он прекрасен тем что в нем живут майне фатер унт мутер.
  - Фатер унт мутер поехали на хутер, - глядя на меня сказал Матвей. От него сильно разило пивом. Irish test подходил к концу. Дальше начинались показательные выступления. Где-то в рюкзаке у меня была клубничная жевательная резинка. Нужно бы достать. Я, наверное, пахну также. Пикантно это, верно, смесь аромата клубники и многовыпитого пива. Впрочем, какой к лешему запах. If everyone eats garlic, no one eats garlic.
  - Что сказал Маттеус?
  - Маттеус сказал, что это очень хорошо когда фаттер унт мутер еще живы, Манфред, - немецкая манера произносить слово vatter, очень веселить англичан. Им всегда слышится farter, пардон, пердун. - Известно ли моему немецкому другу, что я родился в страрорусском городе Пскове, что впервые упоминается в Chronicle of Bygone Years в 903 году и который так же являлся членом Ганзы, только ассоциированным?
  - Мне не было известно, что мой русский фройнде родился в этом славном городе, я сожалею об этом, но йа, йа, натюрлих, я знаю что он действительно был городом Ганзейского Союза. Что больше, я знаю и еще кое-что.
  - И я смогу это услышать?
  - Конечно. У нас в городе Любеке есть такая, beer pub. Называется Клуб Капитанов. Если вы друзья окажете мне честь своим визитом мы несомненно отправимся в это отличное место. Любезный хозяин заведения вам непременно укажет на те столы где сидели капитаны судов из Новгорода и Пскова и обсуждали рыночный коньюктур.
  
  Здрасьте, гости-господа, долго ль ехали, куда, вспомнилось мне и я уже хотел было сложить какой-нибудь сальный лимерик, но удержался, так как вспомнил, что это всегда приводит к неожиданным предложениям Матвея и решил погодить от греха подальше.
  
  - Кстати, друзья мои, ду ю инджой данцинг унт зингинг? Мы несомненно хорошо проведем время в Любеке. Непременно приезжайте, - и Манфред икнул.
  - Яволь,- сказал я и тоже икнул.
  
  Сны пришли к нам под стук колес. Проснулись уже перед прибытием. В купе стоял угарный постпивной чад. В нем не было ничего клубничного, ничуть. Поезд из Праги прибывал во Франкфурт по расписанию в 6.08 утра. В 6.05 раздался писк тормозных колодок. В 6.07. вагон остановился недвижим. Я выглянул в окно. За окном раскинулся Великий Бундес. Мы выбрались из поезда. The Time Has Come To Go. Пришло время прощаться. Мне захотелось сделать что-то приятное Манфреду. После прощальных рукопожатий и слов я прокашлялся и затянул церковнохоровым басом:
  
  Дойчланд, Дойчланд, юба алес,
  Юба алес ин дер вельт
  
  Манфред растрогался и еле удержался чтобы меня не обнять. Потом все же не удержался, прильнул и уже на ушко шепнул, чтобы я непременно все таки приехал в Любек, лучше один, и что если честно он все же думал о русских иначе. Хуже. Потом поцеловал в щеку. Мой чуй почувствовал недоброе. Я решил не портить впечатления от дороги, даже если оказалось, что иные ненатуралы умеют таки хорошо маскироваться. Сдержался. Манфред направился к выходу, обернулся и помахал нам рукой. Бывай и ты, Оскар Уайльд, хренов.
  
  Мы порядком устали в походе и решили дальше просто развивать стратегическую инициативу и двигаться вперед, занимая новые плацдармы и оставляя прочие большие города в тылу, поручив дальнейшие неистовства частям арьергарда. То что таковые имеются мы совсем не сомневались. Традиция была не только у нас. Сели в автобус у поехали в Остенде. В Европе стояла невыносимая жара. Ничего в сущности не ели, но на каждой остановке пополняли свой запас всяких жидкостей. В основном пива и sodas. И вот автобус въезжает в огромное чрево парома. С автобусной палубы поднимаемся на пассажирскую и прямиком в бар. Жажда пива и приключений. Паром был бельгийским и это здорово чувствовалось. Какие-то небритые члены команды, бармены с лицом проженных gigalo и официанты-сутенеры. На английских-то P&Q все чинно. Ко всему, везде какие-то панки и агрессивного вида ребята, наверное футбольные болельщики. Хулиганы. Веселая публика. Из нормальных - два семейства английских индусов. В углу беседуют старшие дочери. Одна толстушка, в нарядах еще хранящих формы страны предков, что вот сидят и о чем-то беседуют, характерно покачивая в сторону головами. Наверное еще пахнут madras curry или какой chat или tank masala. Вторая - стройная, холеная, стремительно европеизирующаяся. Как говорится as we speak. Вот она-то и говорит своей подружке
  
  - А я ему и сказала, kiss my arse.
  
  Толстушка смущается под строгим взглядом отца. Тот смотрит на главу другой семьи. Во взгляде читается ну и как же ты, Rahul Balendra, позволяешь дочери так себя вести, мы же не англичане какие-нибудь, понятие о кастовости имеем.
  
  Нам стало жарко. Вышли на палубу. Сначала свежо, затем зябко. За бортом куда не кинешь взгляд плавает всякий мусор. Видны огни прочих судов. Идем полчаса. Осталось еще четыре.
  
  - Соснуть бы, - говорит Матвей, - На месте может не скоро сможем.
  - Ну, пошли, - говорю я.
  
  Мы садимся в кресла и засыпаем. Очнулся от того, что Матвей толкает меня в плечо.
  
  - Смотри, светает уже. Скоро Довер.
  
  Мы подходим к фронтальному большому окну и видим сюрреалистические темно желтые скалы в свете раннего солнца. Они медленно движутся на нас. Вот на берегу уже видны портовые строения. Скоро на берег. Вернее сначала опять на в автобус, потом уже на берег. А через часа два-три уже и Лондон. И начнется у нас совсем другая жизнь. И вернемся мы выдержавшие испытания. Непременно в ботинках Doctor Matins, со штанами, заправленными в носки, выглядывающие из ботинок. И будем еще месяца два курить самокрутки с каким-нибудь табаком. Old Holborn, например, вкусно пахнущий черносливом, или Drum, Zware Shaag. Скручивать будем непременно вручную. Машинки - для эстетов и маменькиных сынков, что жизни не видели и хотят примазаться к славе героев. Так делали все настоящие парни на закрытых для прочих всяких мужских собраниях. Wherever Special People Congregate.
  
  В Лондоне мы прибыли на Victoria Coach Station. Еще в Союзе мы познакомились, а потом долго дружили со хорошим английским парнем. Он все приглашал погостить, уважить. Причем принимая в учет совместно изведанное и выпитое мы справедливо полагали, что приглашения эти не пустопорожние.
  
  Подошли к ближайшему телефонному автомату и принялись звонить. Джим сказал, что разумеется все в силе, просто ему нужно срочно уехать и если мы не успеем добраться к нему за час, тогда, ребята извините, тогда только вечером, у меня job interview и еще неотложные things to do. Так что торопитесь ехать на Mile End. Быстренько давайте в метро, а там на поезде Central Line еще может и успеете.
  
  Легко сказать. Мы купили карту метро и уже на платформе стали ее напряженно изучать ибо было что. Через станцию Victoria проходили четыре разноцветные линии, причем красная - обозначавшая Central Line - в направлении влево от Victoria ветвилась как рога оленей Йолопукки, поезда разбредались по разным направлениям уже внутри самой линии. Время же шло. Тикало нервом в брюшной полости.
  
  - Piss off, майт, - сказал здоровенный детина, что волок какие-то тюки. Видно мешал я ему. Я весь в размышлениях не понимал, что он от меня хочет. - Hey, are you deaf or what? Can"t you understand English?
  - But of course, - с ехидцей сказал я. По-русски это типа, ну разумеется, как же еще, и разгородил ему дорогу.
  - Fuck you very much, yank, - услышал я в ответ. Меня не сразу выкупают как русского. Иногда принимают за североамериканца.
  
  Хороший город. Душевный. Похож на Одессу. Поладим.
  
  Наконец приняли решение и через сорок минут высадились на Mile End. Справочник A-Z купили еще на пароме, и все время в метро изучали как нам добраться к Джиму Робинсону. Добрались. Успели.
  
  - Значит так парни, мне нужно бежать. Вот тут моя комната, располагайтесь. Если кто придет, скажите, что я буду позже. Пока разрешается все кроме секса. У меня строгий landlord, вечером - посмотрим.
  - Спасибо, Джим. Секс неактуален. Нам бы чего попить.
  - Проверьте холодильник. Пейте все кроме клюквенного сока и кленового сиропа. Это штуки Марши. Она из Канады, - Джиму явно не нравилась либо сама Марша, или Канада или просто волновался перед собеседованием.
  - Keep your fingers crossed for me, okay.
  - We most definitely will, Jim. Не пуха.
  - В каком смысле?
  - Беги. Вечером разъясним.
  
  Зачем человек едет в практиковаться в языке в другую страну, чтобы потом все забыть?
  
  Если вводить процентные соотношения, то думаю процентов пятьдесят Londoners, не меньше, живут в том, что в условиях северного коммунизма получило обозначение коммуналка. Люди снимают комнаты в двухэтажных домах. Подчас landlord, хозяин, живет вместе с жильцами, и не всегда в самой лучшей комнате. Жильцы пользуются общей кухней и facilities, туалетами и ванной или душевой. Квартиру снимать дорого. То, что мы привыкли называть однокомнатной не существует. Английская studio flat, где маленькая кухня переходит собственно в комнату стоит больших денег, если квартира расположена где-нибудь в приделах 1, 2 или 3 зоны общественного транспорта, там где меньше негров, продуктов их жизнедеятельности, наркотиков и собачьего кала. Если снимать, то обойдется в аккурат сколько скажем клерк получает в неделю. Для того, чтобы получить mortgage, ипотечную ссуду, сначала нужно установить так называемый credit rating, иначе говоря начать покупать в кредит, чтобы банк видел, что вам доверяют и вы платежеспособны. Затем вы обращаетесь собственно в банк или организацию по специализированней и попроще - building society - и выбираете mortgage plan - график внесения платежей. Длинною в жизнь. Шучу. Как правило выбирают двадцатипятилетний. Долго, но не так напряженно. К старости вы становитесь счастливым обладателем дома, хотя понятие старости субъективно. Если у вас не случилась какая беда и вы не смогли вовремя выплачивать. На rainy day, черный день есть механизм отсрочки, но он непродолжительного действия - года два. Потом дом отнимут и вам прямиком дорога в Office of Social Security. Работает эта система хоть и хорошо, но пятно неудачника уже не смоешь. Если все нормально, то в итоге вы выплачиваете стоимость дома плюс еще 100 процентов сверху - interest, процент.
  
  В кухне стоит счетчик. Его нужно кормить золотистыми кругляшками с изображением, например, чертополоха на одной из сторон - монетками достоинством в один фунт. Счетчик весьма прожорлив. Системы district heating, центрального отопления нет - везде индивидуальные нагревательные бойлеры. Уровень воды в ванной от этого - только чтоб покрыть срам в этой луже. Это если живете небогато. Ванна вообще не популярна. Горячей воды в бойлере хватает чтоб на скорую руку помыться двоим, потом жди пока бойлер снова нагреется.
  
  В холодный период года начинается зимняя сказка. В большинстве домов тепло включается часов на пять в день - экономят энергию. Матвей однажды проснулся у себя в комнате на первом этаже с стеклянными дверьми в backyard, а на покрывале, у ног лежал иней. Возмутился. Ему предложили выбор - или бутылку с горячей водой или жениться. С женой теплее. К тому же у вас в Сибири тоже холодно. И нефти больше, и газа. Понаехало. Если температура зимой опускается ниже нуля, то это уже катастрофа. Промозглая сырость проникает везде. Аборигены победнее и с соответствующими могут обращаться в органы социальной защиты за вспомоществованием.
  
  Тогда мы многого еще не знали, в частности не знали кто может оказаться дома у человека кроме родственников и друзей, и рассевшись на чем попало в комнате Джима уже решили отдохнуть как в дверь постучались. Come on in, дружно крикнули мы. Дверь отворилась и к нам вошел парень. Несколько прыщавый, хрупкой конституции. Мы подумали, что это друг Джима и коль скоро все что не запрещено, разрешено решили пообщаться. Запрещен был только секс, но мы не по этим делам.
  
  - А чего бы нам ребята не перейти на кухню? - спросил Ричард.
  - А давай, - сказал Матвей, - У нас есть бутылка Смирновской Љ26.
  - А вы что русские, чтобы водку пить в обед?
  - Они и есть. Sure.
  - Странно, - озабоченно и все еще не веря сказал Роберт, - вы не выглядите как русские и не звучите даже.
  - We are language students, and besides, we are terribly nice guys. Let"s cut the bullshit, pal, let"s start having fun. It"s party time. The show is about to begin. Will you, gentlemen, please proceed to the fridge area and avail yourself, - меня понесло. Нужно было как-то снять усталость с дороги. До вечера - далеко и хватит ли у Джима сил веселиться я не знал.
  
  Ричард оказался не другом Джима, просто жил в коммуналке с ним вместе. Ничего, сойдет. Главное выпив не проговорится. Я всегда чувствовал себя очень неуверенно общаясь с людьми по имени Ричард. На каком-то этапе наступает момент когда нужно переходить на уменьшительные, а в этом случае человека приходится называть одним из трех слов, обозначающих по-английски половой член. Dick.
  
  Разговорились. Ричард оказался из Уэльса, Wales, из города с типически кельтским названием - Llanfrekfa. When you think of whales, - вспомнил я из шоу Ali G, - you think about the fish with the biggest dick in the ocean. Удержался. Промолчал. После второй рюмки Ричард зарделся и совсем осмелел. Признался что он тоже language student,и, между прочим, тоже изучает русский язык. Он понизил голос и по-заговорщистски сказал:
  - А я знаю как по-русски будет плохое слово.
  - Говори.
  - Piska.
  
  Мы дружно рассмеялись. Было какое-то жуткое несоответствие между его именем и физическими формами. Ричард. Richard The Lion Hearted. У нас этому соответствовало бы если бы такой вот паренек носил имя Лев. С лицом завсегдатая сайта Дрочилла. Я называл таких людей CAWard. Слово образовалось само из семантических частей разных смыслов. Coward - трус, wizard - волшебник, и придуманной мною аббревиатуры CAW, по аналогии с CAD - Computer Aided Design. Computer Aided Wanking.
  
  Когда мы уже допивали Смирновскую в дверь настойчиво позвонили. Пришли две барышни - Лиз и Рэйчел, а также смазливый парень с прекрасным именем Art. Вот уж где не было несоответствия. Эти уже точно были друзьями Джима, ибо начали с уточнения его whereabouts, координат. Мы объяснили, что у того job interview и он будет к вечеру, то есть уже скоро.
  
  - Where do you come from, lads? You sound as if you are from the US but you don"t look like yanks? - спросила Лиз
  - We come from Russia, lady.
  - No way. You don"t look like Russians.
  - Я сейчас принесу шашку и бурку, достану из рюкзака, - сказал я по-русски.
  - What Andre is saying?
  - He"s saying that you better trust people. It"s good. It"s good for your eyes, - Матвей всегда говорил что все позитивное хорошо для глаз.
  - What eyes?
  - Big and beautiful. Just like yours, - сказал Матвей.
  
  Вскоре пришел Джим. Предложил перейти к нему в комнату. Девушки сами вызвались готовить закуски. Запекли в фольге гигантского вида картофелины. Разрезали надвое и положили внутрь по большому куску маргарина. Все это пахло чем-то искусственным. Овечкой Долли.
  
  Джим отвел в сторону Ричарда и долго с ним говорил. Потом подошел ко мне и сказал:
  
  - Don"t you talk to this guy. He is a problem child. He does not belong to our party. And besides. He is a wanker, you know.
  
  Верной дорогой пошли товарищ Плесков, влет ставите диагноз. Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас. Руки у нас золотые. Мастеровые, натруженные руки.
  
  - Я еду в ASDу, ребята, вам чего-нибудь купить? - сказал Ричард, спешно засобиравшись куда-то после разговора с Джимом.
  - Ta, love. We are okay, - отозвалась Лиз.
  - What is ASDA?
  - National chain of supermarkets. Like Yelisseyevsky Torgovy Rjad.
  
  Мы подумали, что одного картофеля маловато будет. Барышни опять вызвались готовить. И это называется феминизмом, подумал я? Что-то здесь не так. Может они у Джима в наложницах? Девушки в Англии вам никогда не простят если подадите руку при выходе из автобуса. "Я тебе предложу в следующий раз", скажет такая и посмотрит так, что возникает местная анастезия в паху. У нас идешь по улице и всякая встречная на тебя хоть раз да глянет. Если приглянулся - то и не раз. Здесь же девушки идут демонстративно не смотря на самцов. Одеты как докеры в порту и так же независимы как они же в портовом баре где-нибудь в Гамбурге. Всегда готовы подраться за свои права. Из принципа. Важно-неважно, не суть.
  
  Лиз и Рэйчел ушли на кухню. Мужчины числом три занимали друг друга светской беседой. Джим, между делом, достал приличный брикет иссиня черного гашиша и стал ножом отскабливать от него частички. Арт крутил самокрутки.
  
  - Помнишь мы с тобой говорили об Империи, Andre, еще в Союзе? - спросил меня Джим.
  - Как не помнить.
  - Так вот все. Совсем все кончилось. Была Империя и вся вышла. Нас подменяют. Паки держат все маленькие магазины. Лица белого не увидишь. Черные, знаешь, едут там на Grand Cherokee, золотыми цепями обвешаны, все знают что торгуют хашем. В каждом пабе - пушера.
  - Ну, ты я вижу тоже не samosad куришь.
  - Ну так пусть белые и торгуют. Арабы везде, ходят девки их в этих намордниках, словно не в Лондоне а в Бейруте.
  - В Бейруте христиане-униаты, мирониты.
  - Don"t be a smart arse, okay?
  - Okay.
  - Я уже не могу арабом его назвать. Не-полит-коррек-тно, понимаешь. Говорят, зови меня Asian. Какой он, for the fuck sake, asian. Здесь родился, здесь помрет. Вот будет заварушка как в Brixton, и помрет. Хорошо тогда подучили. Смирные ходили потом. Ты считаешь меня расистом?
  - Я полагаю, что ты называешь вещи своими именами. Иначе невозможно ориентироваться в пространстве если не употреблять точные значения слов. Политкорректность как по мне - это отсрочка платежей. Острое в хроническое. А ведь все равно придется платить. А расизм не в словах, расизм он в действиях и в мыслях. По мне, что политкорректность, что расизм - все едино. Первая только ведь призывает людей на публике не выражаться, отношение же не изменяет. Расизм, думаю, честнее в итоге выходит, он тоже людей не меняет, зато не фарисействует. Просто ты кому-то говоришь, ты мне не нравишься и я отношусь к тебе так-то. Если это не нравится тебе, заедь мне по уху. Посмотрим чья возьмет. Все равно ведь с политкорректностью или без возьмет та чья сильнее.
  - А чья думаешь возьмет? Ладно, не отвечай. И за что нам это?
  - Эта расплата за колониальную империю, я так думаю. Наша-то не колониальная. У нас русских в правительстве zhouk chihnul.
  - У вас все русские, the Russians. Мы же тут не различаем кто у вас russkiy, а кто rossiyanets, так что все - Russians. Как у нас раньше все были британцы. А теперь британцев не осталось. Сестра жила в Эдинбурге. Так что ты думаешь, сидит в библиотеке никого не трогает, тут к ней присаживается какая-то indian и начинает ей рассказывать, заметь по-английски, хорошо по-английски, о том, какие мы сволочи и что теперь век наш должны каяться и голову прилюдно сыпать пеплом. Но это ладно. Но шотландцы, как это правильно по-русски звучит, скоты, the Scots, устраивают там англичанам травлю. Вы сволочи, такие-этакие. Что думаешь, многие англичане уезжают, а те что остаются, перекрашиваются типа в местных, кильты носят, англичан ругают пуще лоулендеров. Противно. Святее Папы Римского. Смотри, не допускай такого в Mother Russia, пожалеете потом обо всем.
  - Переехала сестра?
  - Да, сейчас в Лондоне. Так и здесь уже начинается тоже самое. Хоть казаков зови. Знаешь, Pristley, писатель, когда служил в нашей разведывательной миссии в Сербии во время Большой Балканской Войны, как посмотрел на все дела, усташи там знаешь всякие, четники, так сказал, что я превращаюсь в русского империалиста. Все это дерьмо нужно держать внутри. Уйдет сила сверху и начнется равенство и братство. Как это по-русски Andre, братская могила?
  
  Закуски не готовы, но парни управились со своим нехитрым делом. В средине обсуждения красот Западного побережья Франции, откуда Джим и Арт только что вернулись, поступает предложение раскурить косяк. Вообще hash у английской молодежи что-то вроде пива. Собрались вместе, устроились и косячок по кругу. У английской молодежи развлечения свои. Делается это часто и отражается серьезно. Реакции становятся заторможенными. Говоришь там, эй, Джим! Джим выдерживает паузу и потом уже медленно разворачивается с неизменным - А-а?
  
  - Ну что, Андрейка, пыхнем? - Спрашивает Матвей. По глазам видно, что он уже давно и вожделенно ждет. Мартын и дома любил это дело. Я вот не любил. Я традиционалист-почвенник. Употребляю дедовское, все больше беленькую. Матвей же во всем оригинал. Во всем у него какой-то средний путь, псевдобуддистский. Когда я тогда уехал из Англии, он взял дома academic suspension, как бы отпуск по учебе, и остался там. Какое-то время мы переписывались. Он спутался с Церковью Сайентологии, стал быстро расти, дослужился до тамошнего аудитора, а потом, как говорят американцы исчез с моего радара. Матвей умел копаться в чужих страхах.
  - Давай. Умаялся я в Европах.
  
  Очередь дошла до меня три раза пока я почувствовал неладное. Затягивался жадно, на голодный желудок, не избалованный калориями в Европе потому что жара. Тошнить что ли начало. Я извинился перед парнями и направился в туалетную комнату. Каждый шаг давался с трудом, и хоть каждый шаг был несомненно вперед, силы мои убывали рывками, с каждым новым поступательным движением. Перед дверью в туалетную и ванную комнату я рухнул на плитку пола. Хватило сил дотянуться до двери, открыть ее, вползти внутрь, закрыть и тут силы иссякли. Я устремился вниз выбрасывая руки вперед. Ухватился за что-то и крепко обнял, стабилизируя свое положение в пространстве и напрочь теряя ощущение времени. Что-то оказалось в последствии унитазом. Это был последний объект материально мира который был определен моим ускользающим сознанием как таковой. Биологические часы сбились и время перестало иметь смысл. Я почувствовал что выхожу из того тела что распласталось на плиточном полу, держась обеими руками за унитаз как за якорь в этом мире. Hash, как я потом узнал, оказался отменным, афганским. Сколько потом Матвей не пытался найти подобное у пушеров все было вотще.
  
  Вдруг я увидел что смотрю на себя, прижавшегося к унитазу, откуда-то сверху. На время замер и вдруг такой слабый толчок, поползновение малое, и я полетел. Чувствую что вверх. Пьянящий полет и вот я уже в каком-то звездном пространстве. Лечу. Долго лечу. Думаю про себя, оставшегося там. Вот войди сейчас кто злой, враждебный, вгони в меня шашку и ведь не шевельнусь чтобы избежать. Лечу. Вдруг хочется курить. Но как закурить в этом состоянии и главное где взять сигареты? Впереди показалось какое-то белое пятно. Оно приближалось и уже стали различимы детали. Пятном были две человеческие фигуры. В белом. Не думаю, что ангелы, как-то иначе выглядят. Вот они поравнялись со мной. Смотрят. Ни добро, ни зло, просто смотрят на меня. Оценивают что ли. Правильные черты лица без каких либо этнических особенностей. Пауза затянулась.
  
  - Парни, - говорю, - курить хочу просто погибаю. Не найдется сигареты?
  
  Молчат. Но по глазам вижу, что молчать будут не всегда. Тут один из них говорит. Говорит в голове у меня, хотя голова у меня сейчас должна чувствовать лишь боль от ушиба и холод фаянса.
  
  - Не погибаешь. Но здесь ты зря. У нас только красное Marlboro.
  - Согласен.
  - Бери.
  
  И тут я прихожу в себя. Игры сознания. Было ли или все приснилось? Все нормально с координацией движений, все как должно быть. Болит ушиб. В ушибленном месте чувствую огонь синяка и холод фаянса сверху. Пытаюсь пошевелится. Выходит. Пытаюсь еще. Все системы работают нормально. С трудом, но поднимаюсь. Открываю дверь и иду в комнату Джима. Там никого нет. Сколько же я...проспал. За окном - часов семь вечера. Солнце скоро садится. Дела. Отравляюсь на поиски друзей. Вижу что открыта дверь в court yard. Там слышаться веселые голоса. Им хорошо. Выхожу в сад. Меня приветствуют. Говорят где был, тошнило ли. Отвечаю что нет. Не верят. Обидно. Хорошо, думаю, раз вы так не расскажу вам что у меня был за experience. Вот вам. Лиз дает мне тарелку с лечо. Съедаю две ложки и чувствую что вновь накатывает тошнота. "Не погибаешь". Обратно все равно не хочется. Боязно. Никогда больше не буду курить гашиш. Все таки лучше водка. Извиняюсь, говорю что нездоровится, пойду. Захожу в комнату Джима, сажусь в кресло и засыпаю. Просыпаюсь от того, что Мартын теребит меня за плечо:
  
  - Андрейка, просыпайся, нам спать пора, час ночи уже.
  - В каком смысле? - спрашиваю и думаю, что за сюрреализм такой в его словах, нет больше никогда гашиш, с водкой все по-свойски, без Кастанеды и множества смыслов в одной реальности, что шашлык.
  - В прямом. Вон Джимка уже и кровать стелит.
  
  Джим действительно из всяких покрывал соорудил на полу некое подобие лежбища. Братского. Человека четыре ляжет. Кто-то уже лежит у окна. Нет, двое. Значит я, Матвей, Джим и Лиз, да, точно, Лиз, упадем здесь, а Арт и Рэйчэл там. До вечера никакого секса. Какой там секс. Мне бы поспать. Валюсь и засыпаю.
  
  Утром мы устроили совет, что делать дальше. Я сказал, что нужно искать работу и жилье.
  
  - C"mon, guys. Have fun with your life. Успеется, тут одна девушка знакомая уехала, я пока вас к ней определю, развлечемся еще, а потом уж и начнете, - предложил Джим.
  
  Мы согласились. Через четыре дня девушка вернулась, нам нужно было уходить. На двоих у нас осталось 20 фунтов. Мы поблагодарили Джима за радушие, попрощались с его друзьями и уже изготовились быть таковы, как Матвей спросил, что Джим может порекомендовать недорогое чтобы пока перекантоваться.
  
  - Знаете, на Holland Park есть такой Youth Hostel. Говорят что дешево и неплохо, по соотношению цена/качество. Best value for money.
  
  Значит нам туда дорога.
  
  Станция метро Holland Park нас весьма удивила. Для подъема наверх там были не эскалаторы, а лифты, в которые набивалось человек десять-пятнадцать, какой-то совсем неновой конструкции, и они тарабанили свой груз на гора. Мы выбрались наружу словно шахтеры из штольни, изучили уже в который раз свой A-Z - тогда еще не было картографических систем, грузящихся на palmtop,- и пошли. На одном из перекрестков Holland Park Road, мы остановились как вкопанные. Перед нами стоял памятник Святому Равноапостольному Князю Владимиру. С католическим крестом и гуцульскими чертами лица. На постаменте надпись
  
  St. Volodymir
  The Ruler of Ukraine
  988-1015
  
  Сильный ход. Bingo! Гуцул. Матушка из Пскова, варяжка, Ольга - женская форма от Хельга - вождь и колдун, батюшка Рюрикович, а сын гуцул. Замену Русь на Ukraine мы тоже оценили. В окрест пахнет галицким духом. Нужно будет проверить что здесь да как. Пока же в общежитие, в hostel.
  
  Hostel нас удивил пуще прежнего. За ночь здесь требовали 5 фунтов с человека, а предлагали место на двухярусной койке числом 5 в комнате. Итого 10 человек в одной. Нет, так дела не делаются. Близилось время обеда. Как водится хотелось пить. Мы спустились вниз к памятнику и принялись искать прочие признаки галицкого владычества. Ukrainian Catholic University нас совсем не прельстил, а вот в Ukrainian Community Centre мы решили зайти. Заодно и пива попить.
  
  Я общался с людьми из галицкой канадской диаспоры и поэтому используя свое знание малороссийского и впрыснув в него побольше североамериканского акцента могу исполнить пару-другую арий заокеанского гостя не особо себя выдавая.
  
  Я подошел бартендеру и спросил пару пива. По-украински. Он поинтересовался не хочу ли я еще мармаляды с шоколядою. Видать что-то учуял. Я ответил, что нет, не хочу.
  
  Мы с Матвеем расположились за столиком. Перед нами сидели двое и оживленно беседовали. Особенно один. Явно ненатуральной наружности. Что же это такое, подумал я, что же это за метафизика сознания. Почему они все время притягиваются моей жизнью. Может я сам латентный гомосексуалист какой? Чур меня, яростно погнал от себя мысль. Второй был точно наш, из Союза. По говору - полтавчанин. Характерная мягкая среднеевропейская эль, от шведов она у них что ли?
  
  Хоть я и был погружен в свои мысли, это не мешало мне выхватывать и чужие, из разговора наших соседей.
  
  - Отож я й сдецiдував насамкiнець репрезентувати свою опiнiю щодо цього. Й вiдверто сказав що я тут є першiй український гей-хлопець.
  
  Как всегда и безошибочно. Что и требовалось доказать. Пиво было холодным и пшеничным. Всячески располагало к себе. Я не противился, поэтому лишь иногда концентрировался на звуках окружающей действительности.
  
  - Я йому сказав, Федiр, я не мiг прийти, бо блядував цiлу нiч. - Лицо у полтавчанина напряглось. Его собеседник понял что не ясно выразился и уточнил: - В мене носом усю нiч шов бляд.
  
  Еще глоток. И еще. Словно погружаюсь в пивную пучину. Хорошо. Теперь, назад, выныриваю обратно в клюб.
  
  - А я йому й кажу, що ми є найбiльшi шаровики цiєї кумпанiї, розумiєш, Сашко? - Сашко был совсем плох. Растерянность на лице уже из острой стала хронической. Я решил, что пора освободить парня от страданий и тем выручить соотечественника.
  - Шаровики, Сашко, - сказал я подходя к их столику, - це вiд англiйського слова shares - акцiї, тобто цiннi папери, - У меня уже был подобный лингвистический конфуз, - тому й шаровики. А вам, пане перший український гей хлопець, я ще й додам, що те що ви зараз сказали шановному пановi Сашку англiйською перекладається як freeloader, тобто халявщик як такий. От русского слова шара - дармовщинка, халява.
  
  На лицах у собеседников застыла растерянность. Сменялась она на этих лицах разными чувствами. Гневом у гея и приятным удивлением у полтавчанина.
  
  - А тебе, москалику нiхто й не питає. Будеш у себе у Москвi поради давати.
  - Я не москаль. Я кацап. Это разные вещи. Помни об этом. Всегда. Всего вам доброго. Пойдем, Матвей, нам нет места на этих игрищах курения хлебных вин.
  
  Матвей не возражал. Наскоро допил пиво. Выходя я лукаво подмигнул бартенедру. Он мигнул мне в ответ своим карим глазом и сказал:
  
  - Заходьте ще. Ми завжди щиро радi га-а-стям з Ра-а-сеї, завсегда ждем-с, шоб побазiкати гарно. - Утрируя московский акцент как я недавно выговор белобрысого сказал он.
  - Бувайте, шановний, - сказал я, и уже в гомон Holland Road тихо бросил, - Ты мне еще за свои слова ответишь.
  
  Уже на улице нас догнал Сашко.
  
  - Стривайте-но, хлопцi, зачекайте. Я з вами пiду. Вже занудьгувався тут, - сказал он и начал перестраиваться на русский, но с характерным мягким фрикативным г, расслабляющим и делающим жизнь менее напряженной. - Квелые они все тут, вроде и балакают по-украински, но не поймешь. Вроде издеваются. Нерусские какие-то.
  
  Правильно сказал. Когда вроде бы все также, но все же немного не так, кажется, что издеваются, перекривить хотят. С теми кто со всем другой все и так ясно. У нас цвет траура черный, у них - белый, мы хороним - они сжигают. Все понятно. Вот так и будет у нас с Европой всегда. Да, мы ее часть, специфическая, но ее, не Китая же. Но как можно любить пересмешника? Да никак нельзя.
  
  Сашко оказался для нас подарком судьбы. Он, оказывается, жил здесь, как он выразился недалече если навпростэць, если напрямую, в доме, где дешево сдавали комнаты. Причем жить в такой комнате можно было по сколько угодно, снижая тем самым себестоимость затрат. Сашко как раз и искал таких room mates, нужно было двое, затем и пришел в клюб, ну и конечно чтобы посмотреть тоже.
  
  Там мы и стали жить, на Bethnel Green, в зоне действия Hammerthsmith and City Line, мы уже свыклись определять местоположение в Лондоне по близости к станциям метро и линиям Underground. Сашко же нам подсказал и как работу найти, хоть и предупредил, чтобы мы готовились по сути к каторжным условиям.
  
  Дело в том, что хотя гражданам Российского Союза и можно беспрепятственно разъезжать по Европе, работать там без особых на то разрешений, work permits, нельзя - Европа совершенно справедливо печется о своих рынках труда. Уже на иммиграционном пункте в Довере в наши паспорта шлеплули штамп:
  
  Paid Or Unpaid Employment Prohibited
  
  Это, промеж прочего означало, что будя вас найдут работающими без вознаграждения на какую-то charity, благотворительную организацию типа Salvation Army, Армию Спасения, грозит вам непременно казенный дом и дальняя дорога. Казенный дом это изолятор иммиграционной службы в районе станции Paddington, где учинят дознание и предложат подписать соответствующие документы где вы самолично признаетесь в том, что нарушили законы Соединенного Королевства и тем лишаетесь права посещать Великобританию в ближайшие 5 лет. Станете упорствовать вас определят в нейтральную зону, хоть и в Heathrow, уже не Англия, но еще и не самолет Аэрофлота. Станут оказывать воздействие, не давать есть, пить, ходить в туалет, так что будьте уверены, что подпишите все что нужно. Арсенал gimmicks and gadgets, примочек и уловок, велик. Если взяли на работе, депортируют в том, в чем стоишь. Или сидишь, это уж как придется. Был случай с одним поляком, что совсем не понимал по-английски. Стоял парень на лестнице стремянке, что-то красил. Идет мимо полицейский
  
  - Hi, mate, how are you?
  - Good morning, - отвечает ему майт.
  - So, what are you doing here, painting?
  - Good morning.
  - Yes, but still?
  - Good morning.
  - May I see your papers please?
  - Good morning.
  
  Поляка в чем был отвезли на Paddington. Хотя обычно полиция не занимается депортацией самочинно. Лишь в качестве muscle, мускула, судебных приставов, для людей из Home Office, которые выезжают по получению соответствующей информации. У входа в полицейский участок весят плакаты с просьбой информировать власти что да как. Есть программа Neighbourhood Watch, когда соседи информируют полицию о подозрительном в их районе. Стучите и вам ответят. Частенько так сводят счеты. В том числе и работающее в Англии нелегально. Сашко сказал, что видел телевизионное интервью одного высокого полицейского чина с участка на Sheperd"s Bush. Он сказал, что у него просто нет времени самостоятельно заниматься выслеживанием нелегалов и если заниматься этим, то на остальное сил не хватит - их у него чуть ли не треть района таких. А ведь ничего не действует более умиротворяюще на публику, чем пару bobby, желательно он и она, патрулирующих в проходку ваш neighborhood, you know?
  
  Сашко нам также сказал, что работы иначе как за cash, наличные у для нас нет. Потому что иначе, если чеком, то на твой банковский счет начинают поступать периодические платежи. Соответствующие органы это отслеживают и тебя могут взять прямо в банке. Есть еще одна штука - National Insurance Number - номер в системе социального страхования. Даже если и нашел работу, задурил мозги, что у тебя есть work permit, представившись гражданином страны, с которой у Ю-Кей есть договор о взаимной процедуре предоставления права на работу гражданам, если деньги и поступают на счет английского друга, то все равно остается проблема NIS. Впрочем, и ее можно решить. Существует так называемый временный NIS, что присваивается как раз вот таким-то гражданам с режимом наибольшего благоприятствования. Просто говоришь при устройстве на работу, что твой Temporary Number is - и называешь комбинацию цифр из дня, месяца и года рождения и одной литеры - M for male, мужеского полу, F for female, женскаго.
  
  Сашко работал в одном из сети sandwich bars с названием Benjy"s. Сеть справедливо говорила о себе как о предприятии общепита, что предлагает the cheapest food in town. Это было так и частично достигалось низкой удельной частью трудозатрат в себестоимости продукции. Это в свою очередь объяснялось потогонной системой. Матвея он устроил в своем шопе, мне же порекомендовал пойти искать нелегкого трудового счастья на Moorgate.
  
  Собеседование у меня было с Марией. Мария оказалась итальянкой. Она отнюдь не принадлежала к категории владельцев бизнеса, которых я условно отношу к gentleman farmer, то есть тех кто работает ради удовольствия и когда хочет, подряжая для собственно выполнения работ всякий люд, а над ними ставит наемных менеджеров. Здесь все было не так. На работу она приходила в 3.30 утра, или, если угодно, ночи, тогда когда вообще не ложащиеся спать булочники привозят в sandwich bar свои изделия, круглые булочки - buns, продолговатые - white and brown rolls, распластанные большие с формами раздавшейся восьмерки individual jiabattas и прочую мелочь. Домой уходила часов в семь вечера, после того, как заведение убрано, помыто и готово уже к следующему трудовому дню. И так 6 дней в неделю, круглый год. Иногда, как правило на Рождество, она и члены семьи уезжали куда-нибудь на серьезный курорт, например во Флориду. Надевали все свои бриллианты, набивали карманы наличными долларами и в пять дней компенсировали всю свою усталость и обреченность этой жизни.
  
  - Work hard, Mr. Breadcutter, - говорила она мне, - and maybe one day you will have your own shop in Russia.
  
  Ну вот уж дудки, думал я про себя. Про себя у меня были другие планы. В слух же всегда говорил:
  
  - Yes, ma"am, I will most definitely do so.
  
  Нравоучения Марии развернули меня к новому восприятию некоторых сторон жизни. Из позитива я усвоил лишь концепцию customer orientation. И сейчас, когда меня спрашивают какой я ориентации гомо или гетеросексуальной я, как та американка, что на вопрос в графе sex ответила - occasionally, - отвечаю - I am customer oriented. Когда я не выскребывал буквально весь маргарин из огромных, catering size, контейнеров для того чтобы тонко размазать из по булке, Мария все говорила мне
  
  - Take everything. It"s all money at the end of the year.
  
  Вот с тех-то пор я ненавижу слово экономия. Она скукоживает человека, делает его мелочным, подчиняет всю его жизнь прагматическому просчитыванию всего, даже той экономии времени и шагов, которого вы достигаете рассчитав в каком вагоне метро вам нужно ехать, чтобы в нужный момент времени оказаться в точке перехода между станциями, что обеспечивает вам временные преимущества в толпе. Сэкономить можно сто рублей, но поразмыслив креативно, определив возможности можно нанести сильный динамический удар и образно говоря отхватить тысячу. Нужно не экономить, нужно просто больше зарабатывать. Think Big Or Your Mind Will Shrink. А еще мой друг настойчиво требует, чтобы его сын не злоупотреблял пассивными конструкциями типа меня вчера. Всегда лучше сказать я вчера. Внутренне формирует настрой. Главное не заиграться в игру winner, но для этого нужно просто учится являть милосердие.
  
  На моем job interview мне разъяснили мои задачи. К таковым относилось непременно быть в шопе не позднее 4 часов поутру. Оттарабанить лотки с булками наверх и сразу же не останавливаясь потом два часа резать и намазывать булки. У нас был как бы конвейер. Я режу и намазываю, парни у окна готовят fillings, засовывают их в rolls, потом другой парень запаковывает их в слюду, а следующий тащит все это вниз и раскладывает по полкам. Если я замешкаюсь станет все. Мешкать нельзя, но не мешкая получается много крови по началу. В буквальном смысле. Roll нужно разрезать так чтобы он свободно открывался как книжка, но не в коем случае не распадался бы на две части и намазать обе странички маргарином или маслом. На все это должно уходить не больше трех секунд, потом следующий roll и так часа два кряду - конвейер требует продукта. Нож для резки длинный и необычайно острый как сказочный меч зинг-зонг. Первой время часто вместо плоти булки резалась собственная. Зажимаешь большим пальцем кровоточащий в это утро и орешь, чтобы кто-нибудь принес йод и пластырь и ускоряешь работу пуще прежнего, чтоб было время перевязать. Помню однажды Мария нашла каплю крови густой в одной булке. Поднялся невообразимы лай, она сказала что из-за меня и СПИДа ее могут напрочь закрыть. Улеглось. Я еще на интервью сказал было что то, что мне предлагают делать находится вне пределов человеческих сил, на что был получен ответ, что, в общем-то, здесь никто и никого не неволит, и работу можно поискать и в другом месте. На момент инцидента я приобрел не только опыт, но и авторитет. Справлялся хорошо, мне даже стали поручать мелкие административные задания, как переговоры по накладным с поставщиками булок по утрам. Я был даже награжден и по великому монаршему соизволению мог на обед брать булки не так как все, стоимостью до 60 пенсов, но и больше, исключая те, что с красной рыбой и икрой. А потом случилось вообще невозможное. Мне было позволено пить не кофе и не чай внизу, а брать из холодильника холодную банку Pepsi Cola. Еще я был русским, а это в условиях работы тоже кое-что значило.
  
  Так случилось, что хоть Benjy"s Moorgate и находился в лондонском City, в самом что ни на есть бастионе и средоточии британской финансовой мощи, практически все разговоры там велись по-русски. По-английски, с акцентом говорила лишь Мария, ее заместитель португалец Пабло и бразилец Альфредо, что служил внизу, на раздаче, и появлялся на нашем втором этаже только для того, чтобы уже забрать выпотрошенные и загруженные всякой снедью булки к себе. Верхи говорили преимущественно по-русски, хотя я был там единственный из Союза. Остальные были поляками. Был еще один парнишка, с убийственным для пребывания в Англии именем Toshita. Он был с Цейлона, но в свое время учился у нас в Тифлисе потому и говорил хоть и по-русски, однако с грузинским акцентом. Часто опаздывал на работу, поэтому мы привыкли слышать его имя в сочетании - Fucking Toshita. На день рождения ему таки подарили будильник. Идеи Витте о том, чтобы остановить свою экспансию в естественных пределах Империи и не лезть больше в Польшу победили, однако экономически сильный и самодостаточный Российский Союз обладал силой экономической же гравитации для многих окрестных стран. Чтобы увеличить возможности для своего населения правительство Польши ввело в школах обязательное изучение двух иностранных языков. Английский изучали все, а вот второй иностранный предлагался на выбор - немецкий или русский. Мои польские сотрудники были из восточных регионов этой страны, поэтому владели русским лучше чем английским, хотя и говорили на нем очень своеобразно. Поляков в Европе не любят. Нас тоже, но нас ведь еще и боятся. Их же просто считают несвоими, хотя и многое прощают ибо рассматривают как своего рода прокладку - кто знает может и сгодится на что. Мария, как и многие в Европе, после этапа некоторой боязливости перешла к открытому предпочтению к русскому духу, как тяжеловесному, но определенному и надежному. Меня никогда нельзя было застать с куском ветчины во рту за worktop, рабочим столом, я мелко не подворовывал и тем снискал уважение. Не скажу, что это справедливо ко всем гражданам Союза, но в моем случае было так. Она разуверилась в своей способности правильно произносить мое имя и после всяческих Андреас и откровенно женских Андреа я попросил ее просто называть меня Breadcutter. Есть в этом что-то монументальное, архитипное, Режущий Хлеб, как масонский титул. Мастер Режущий Хлеб Ложи Великий Восток.
  
  Среди поляков был один польский украинец - Анжей. Мы очень хорошо с ним ладили. Бывало уже закончим работу, сядем и он скажет мне
  
  - Andrjej, dlja cego jestem kurva taki zjebany.
  - Odnak jestes taki fainy facet a nje warjat jak Pedro, отвечу я ему.
  - Poljacy tak nje mowia, - скажет Лешек услышав слов zjebany. В слове mowia - носовой звук как в английском morning - поляки сохранили эти носовые дифтонги, может поэтому так кичаться своей европейскостью. Впрочем и от Лешека я слышал как он посылал Збышека себе в пах, упоминая фаллический орган в русаком звучании, только ударение ставил он на последнем слоге.
  
  Братья поляки все укоряли меня Суворовым и казаками, затем территориальными претензиями - Польска От Можа До Можа. Вопрос польских обид - это наше домашнее дело. Обычное. В нашу первую Смуту банды польских мародеров доходили аж до сибирских владений Строгановых, есть на этот случай документ с описанием 123 предметов, что братья-поляцы умыкнули из тамошней церкви. Потом наши окрепли, утвердили свою правду и под недоумевающие взгляды из Европы Минин с Пожарским посадили на трон Романовых, федеральных царей, ибо как обеспечить выживание огромной страны у которой столько охотников до ее тела, при помощи Конгресса. Поляки увлеклись демократией. Магнаты начали гонять короля по сейму как зайца, все переругались, и страна на 300 лет исчезла с карты Европы как самостоятельное государство. Доперестраивались. Русские тоже, правда, оказались порядочными людьми, спору нет. Но Костюшко и Пилсудского, бравшего поезда на гоп-стоп никто как предводителей сипаев к пушкам не привязывал. Привилегии были им дадены такие, что о таких русский народ слыхом не слыхивал. Все неймется. И никогда не кончится. Не смогут они нам простить, что мы смогли, а они нет. Просто одни могут, друге - нет и не по-мужски это кивать на то что нам кто-то там не давал. Все всех давят и выживает тот, что покрепче. К счастью до этого не дошло, чего об этом досуже судачить. Врангель и Скоропадский вернули Романовых на трон, правда после существенного секвестра властных полномочий. Кабинеты сменяют один одного, поливают грязью предшественников словно и не бывает в политике достойных людей, а Царь есть, вот он - символ порядочности и богоизбранности власти. А вокруг него моральные авторитеты и новые дворяне, что получают свои титулы за заслуги перед Отечеством и без всякого имущественного от этого прибытка. Ладно, пусть будет по-вашему, почти без прибытка. Нет своего Царя, так и не стоит завидовать, братушки. Вам вместо Царя - Совет Европы. Как говорит Сашко: - Бачили очi що купували. Тепер їжте хуч повилазьте.
  
  Мы жили втроем в одной комнате, Сашко, Матвей и я. Спать я ложился в семь часов вечера, чтобы проснуться в два ночи и потом еще два часа добираться до City с пересадкой на Trafalgar Square на перекладных ночных автобусах, ни за что не тормозившись если зазевался и опоздал к остановке на минутку. Парням нужно было быть у себя на рабочем месте в семь утра, они ложились позже и у них была ночь. У меня был лишь частичный отдых в ночной период. Звучит также мерзко и на коммунистическом новоязе, как прием пищи, вместо домашнего плотно покушать. Не ропщу, впрочем, за этим и ехал. Работа была тяжелой. И вот однажды я наконец понял почему в Англии в таком почете всякая левизна. Посмотрел на барышню в открытом Ferrari за окном и все как-то враз понял. И вспомнились мне строки из наследия одного поэта серебряного века:
  
  Белый, ест ананас спелый
  Черный - гнилью моченый
  Белую работу делает белый
  Черную - черный
  
  Матвей говорил что у себе в подвале заведения видел еще большей радикальности надпись:
  СЛАВА КПСС!
  
  Во мне было много молодой энергии и поэтому я совершал много ненужных движений на рабочем месте. Однажды, наблюдая за мной Педро сказал:
  
  - Andreas, do not dance. You get tired for nothing.
  
  For nothing, подумал я. Бывают такие слова, что начинают светится каким-то озарением в голове. Зачем я все это делаю. Зачем я перестал have fun with my life? Поколения что придут в Benjy"s после меня разнесут и подтвердят славу, что я снискал здесь. Достаточную, чтобы меня считали как бы героем. Надобно бы сменить курс.
  
  Курс сменился сам.
  
  Как-то раз я задержался в центре гораздо больше обычного и возвращался домой под вечер. На дальних подступах меня перехватил озадаченный Матвей.
  
  - Стой, Андрейка. Домой не ходи. Там архаровцев понаехало. Ловят нелегалов. Пока схорониться нужно. Видно кто-то стукнул.
  - Почем знаешь?
  - Сашко сказал. Он уже близко к дому подошел. Видит машины стоят, людей выводят, разговоры характерные. Марек все говорит I tourist. I look London, а они ему, ты себе под ногти посмотри, tourist. Они оказываются первым делом на руки смотрят. Если на стройке работаешь, всегда грязь под ногтями.
  - А я-то думаю, чего это Вацлав все время как с работы придет первым делом тщательно вымывает руки.
  - Да вот поэтому. Что делать будем?
  - Выждем, думаю. Потом уходить надо. Может не сразу, но особо не откладывая. Взяли наш домик на карандаш. Сашко где?
  - Вышел в магазин. Ты же знаешь, он когда нервничает много ест.
  
  Дома в довесок к уже изведанным радостям нас ждали и другие, более изощренные удовольствия. Нас постигла скоропостижная и тяжелая утрата. Наши накопленные за две недели непомерным трудом кровные авуары прекратили существование. Хорошо поискав денег наших мы не обнаружили. То ли кто из будущих депортантов решил прихватить с собой кусочек чужого нелегального счастья, то ли что еще нехорошее с ними приключилось, но реальность оказалось таковой, что остались мы лишь с тем, что было у нас в карманах на момент акции изъятия illegal aliens из свободного обращения. Сашко сказал, что с него хватит. Умаялся он уже бороться с этим бусурманским режимом. Мы скинулись ему на обратный билет на автобус к родным вишенкам и остались с двумя фунтами на каждого остающегося. Распрощались с Сашко и поблагодарили его за все. Дружно сказали, что совместно пережитое не забывается и что будем держать связь. Я потом пару раз видел Сашка. Он стал крупным землевладельцем и очень удачным фермером. Ukrainian gentleman farmer.
  
  На следующий день была пятница. Мы решили пойти на вечернюю службу в большой собор Сербской Православной Церкви, расположенный недалеко от дома, и после нее уже задастся с Матвеем русским вопросом что делать? Мне надоело резать булки и я принялся искать новую работу. Когда выходил ни соло нахлебавши из ресторана Garfunkel в районе Soho встретил знакомую, которой однажды отказал во взаимности. Потому что считал, что хорошей фигуры и смазливого лица все же не вполне достаточно, чтобы принять ее условия наших отношений. Потом, уже на Marble Arch случилась и другая история, со второй барышней. Два совпадения в один день. Как в плохой литературе или в жизни.
  
  К началу службы я уже стоял у храма и изучал объявление, начинавшееся словами:
  
  Драги Срби
  
  За этим занятием меня и застал Матвей. Мы перекинулись парой фраз и он пошел внутрь собора. Я вернулся к изучению объявления. Вдруг кто-то тронул меня за плечо:
  
  - Ты из Союза, товарищ мальчик?
  
  Я ответил что да. Причем по-русски, как обращались. Передо мной стоял лет тридцати пяти парень, с внешностью типичной для сербов в окладе черной бороды. Разговорились. Уже по-английски. Парень назвался Драгоном Буяничем. Живет здесь в Лондоне. Работает юристом. Свой дом. Что у вас с другом за проблемы? Не нужна ли помощь? Да, нужна. Так в чем дело, пошли ко мне, там все и обсудим, только вот на службе постоим и пошли. Спасибо, мы обязательно.
  
  Вскоре мы уже были у Драгана. Сидели на заднем дворе. В дальнем углу back yard дымился мангал и распространял слюноотделительные запахи скорого шашлыка. Пили сливянку, беседовали о жизни. Драган сказал, что мы хоть сегодня можем перебираться к нему. Может сдать нам комнату, недорого. С оплатой подождет сколько нужно. Я сказал ему что он очень радушный хозяин и отличный парень. Драган ответил:
  
  - Знаешь, Андрей, свои всегда и везде должны помогать друг другу. Только так мы и можем выжить. Ты свой, русский. У Сербии же вообще есть только два защитника - Бог на небе и Россия на земле.
  
  В первый и единственный раз мне захотелось прослезиться из-за политики. Вот такие незаслуженные авансы, просто за то, что ты есть тот, кто ты есть. Я навсегда запомнил эту фразу. Чтобы никогда не забывать, всегда и без предварительных условий помогая своим. И принимая помощь, если нужно без долгих слов благодарности и расшаркивания. Мы свои. Мы это делаем для себя, чтобы быть сильными. И вообще - быть. Ведь так много охотников вокруг нас переделать. Чтобы мы их не передразнивали.
  
  
  Я вспоминал всю эту историю по пути в Acton. Совсем не думая о том, что же я все-таки конкретно скажу Драгану. Инстинктивно мне все еще хотелось побыть где-то вне свалившихся на меня проблем. Это хорошо достигается воспоминаниями. А Драгану я что-нибудь сумею сказать завтра. Свои ведь люди, уж поймем друг друга, не впервой.
  
  Силовая Структура
  - А сейчас, пожалуйста, посмотрите сюда, - доктор подержал молоточек на уровне глаз Свирида и медленно стал отводить влево свой инструмент. - Так, хорошо. Скажите, а в роду у вас не было психических заболеваний?
  - Да, что вы меня за психопата держите! Я же нормальный человек! Я же вам все рассказал, как было. Я же до этого был абсолютно здоров! Вы же понимаете, что для того, чтобы меня допустили к моей-то работе перед тем всего проверили, до пятого колена, проверили, - Свирид вскипел. Я внутренне напрягся и изготовился применить к нему какой-нибудь блок, чтобы он не изувечил доктора. Судя ко всему к этому шло и было близко. Люди с психическими расстройствами в момент кризиса проявляют недюженную силу и, если, честно, я не был вполне уверен что справлюсь сам. Я посмотрел на Драгана. С ним происходило тоже самое. Ничего, вдвоем как-нибудь управимся.
  - Конечно, здоровый, кончено. Никто здесь в этом совсем не сомневается. Что вы, - доктор говорил с таким интонациями, что будь я на месте Свирида, мне бы тоже захотелось ему врезать. Сюсеньки-пусеньки. There, there...That"s me boy.
  
  Мне порой кажется, что психотерапевты сами со временем приобретают черты и повадки своих подопечных. Это профессиональное качество. С эллинами как эллин. Во Вьетнаме, когда переводили Евангелие местным хлеб заменили рисом, нет возникает в их головах нужного образа при слове хлеб.
  
  О работе Свирида Милошу Павичу, психотерапевту, ничего не было известно. Когда я позвонил Драгану, то извинившись за то, что в кои то веки и с проблемой и услышав, что тот всегда готов помочь, я попросил его найти нам кого-нибудь с кем можно было бы профессионально проконсультироваться. Добавил, что человек должен быть надежным ибо дело деликатное. Государственной важности. Буянич просто обожал подобного рода секретные дела и вообще считал своим долгом участвовать в борьбе нас с ними. Эта его энергия своими джоулями порой заставляла зашкаливать приборы, но сейчас все было как раз в самый раз, то, что нужно. Ко всему, не мне морализировать о сдержанности в деле энергетических эманаций.
  
  Кабинет Павича находился на Ealing, на одной из чудных тихих улиц возле огромного здания Японской школы. Когда я увидел развивающейся огромный стяг на флагштоке, меня, уже не впервой посетило чувство како-то невсамомделешности происходящего. Я в Лондоне и здесь эта огромная красная точка на белом полотнище, а вокруг многоголосье японских детишек. Я докурил сигарету, резко выбросил ее в урну с надписью Cleaning Ealing и со словами, что въелись в меня еще с прошлого приезда - Keep Britain Tidy - повел свою небольшую группу в дом Милоша Павича.
  
  В приемной нас встретила учтивая барышня и, как водится, предложила чаю, кофе и подождать. Из запрятанных неизвестно где колонок стереосистемы мягко лилась музыка Jazz FM. Все это успокаивало, не заставляя вздрагивать при каждой новом рекламном джингле, убеждающем покупать непременно Haagen Danz Frozen Yogurt - неизменный атрибут Ninety Five Point Eight Capital Ef Em, чью нарочитую бодрость слышно было видимо везде за исключением психотерапевтических кабинетов и некоторых ресторанов. Может в них тоже что-то лечат?
  
  Сбивчиво, постоянно пряча затуманивающиеся с каждым днем все больше глаза, словно не зная куда их деть, Свирид рассказал врачу свою печальную историю. Врач слушал, не перебивал, участливо кивал головой. Потом стал задавать вопросы, подобные тому, о родственниках. Потом подумав, сказал, а не придумал ли все это себе Свирид сам. При этом не отрываясь от его глаз, которые он как-то изловчился цепко поймать своим взглядом. Мы с Драганом вновь стали в стойку. Но Свирид уже устал, ему уже ничего не хотелось. Видимо та надежда, что возгорается в человеке когда он услышит о новом возможном способе лечения собственной болезни, что действенно помог кому-то другому, эта надежда у него иссякла. Ушли и силы. Он вжался в кресло и потерял интерес к тому, что происходило вне его. Выражение лица же постоянно менялось. Шла внутренняя борьба. Он не мог никуда деть свои руки, постоянно что-то с ними делая. То, что на языке телодвижений называется охранительными жестами. Скрестит их на груди, дотронется до уха, нервно проведет пальцами правой по ладони левой.
  
  - Так, все ясно. Андрей, вы пожалуйста останьтесь, а Мария между делом угостит Свирида и Драгана кофе по-белградски.
  
  Драган и Свирид вышли. Когда за ними закрылась дверь, Милош обратился ко мне:
  
  - Все достаточно серьезно, Андрей. Раздраженность, подавленность сменяющаяся вспышками агрессивности, повышенная утомляемость. Фобии, не спровоцированные реакции, галлюцинации. Напридумывал себе столько всего. Это шизофрения. Легкая форма. То, что у вас называется 7Б. В фазе обострения. Весна, знаете ли. Тем не менее, желательно серьезное обследование и длительное наблюдение. Я, естественно, никому ничего сообщать не буду, Драган меня предупредил, но вам, как родственнику есть о чем подумать. Далее. Болезненные ощущения. Болят нервные спайки. Еще. Характерный тип нервной системы. Легковозбудимый. Прямо сейчас, не откладывая, давайте-ка с месяц поколим лидазу и витамин А. Это для спаек. Для того, чтобы успокоить нервы вообще, купите вот это, - он протянул мне листок бумаги с мелкими каракулями.
  
  Потом замолчал, задумался, и после непродолжительной паузы сказал:
  
  - Это я вам говорил как врач, работающий в Англии. Сейчас кое-что добавлю как человек родившийся и долго проживший в Сербии, - он вновь сделал паузу. - Когда у кого-то случалась знаете, рожистое воспаления, то некоторые врачи отсылали таких больных к знахаркам. Можно обколоть человека бицилином всего, кончено, вместо этого... А еще, есть такие психические заболевания, знаете. Нормальный обычно человек в припадке начинает ругаться очень, очень плохими словами. Делает это долго и не может остановится до срока. Многие называют это психическим расстройством. Другие - бесовской одержимостью. Вы понимаете, о чем я говорю, Андрей?
  - Понимаю, господин Павич. Спасибо вам за все.
  - Всего вам доброго, Андрей. Вам и вашему другу.
  
  Драган не мог просто так с нами расстаться и буквально затащил нас к себе на Shepherd"s Bush. Но Свириду явно было не до посиделок с друзьями. Он не находил себе места. Как при почечной колике, ему постоянно нужно было двигаться, так ему было легче. Побыв столько у Буянича ровно столько, чтобы уж совсем не обидеть его дружеские чувства мы ушли. Решили идти в Edendale пешком - было относительно недалеко. Я увидел по пути аптеку и оставил Свирида сидеть в парке, ждать. Сам купил необходимые медикаменты. По старой привычке жителей страны, где культура заботы о своем здоровье так никогда и не развилась до западноевропейских стандартов, я сначала купил необходимые медикаменты. Но вскоре сработал другой рефлекс, правда со значительным опозданием. Тот, что выработался при общении с людьми из того мира, где здоровье всегда рассматривалось как важнейшая инвестиция в свое будущее. Я прочитал аннотацию к седативному лекарству и крепко выругался по-русски в лондонский воздух. Из самых безобидных побочных эффектов в аннотации значилась возможная импотенция, из самых серьезных - выделения молока из мужских! молочных желез. Деньги на ветер. 50 фунтов за упаковку. Если Свирид выкарабкается, то как мне смотреть ему потом в глаза, ведь сейчас он возьмет из моих рук все что бы я не дал. Нет ведь других рук у него. Собственные годятся лишь разве для охранительных жестов, причем очень сомнительных по эффективности. Если не выкарабкается, то. Об этом я думать не буду. Тогда и подумаю.
  
  Неладное я заприметил еще на дальних подступах. Свирид изменился в лице. Ни тогда ни сейчас я не в силах описать выражение на его лице. Он вспотел, на кончике носа висела готовая сорваться капля.
  
  - Что? Что с тобой?
  - Мне плохо, Андрей. Эта волна. Она уже подступала два раза. Каждый раз все сильнее. Я чувствую, что что-то произойдет. И еще чувствую, что мне не справится. Чувствую, что в следующий раз и не захочу ее сдерживать. Будь что будет.
  - Держись, браток, держись. Держись, я с тобой. Мы сможем, Свирид.
  
  Браток. Сам сказал. Думал не скажу никогда. Нет у меня братьев. Но сказал. Естественно для себя. Свирид постарался улыбнуться. Получилось вымученно, деланно. Боже мой, что мне делать! Мой отец в молодости командовал ротой воздушно - гренадерских войск. Когда перешел на штабную работу еще долго просыпался в бреду. Говорил маме, что ему приснилось, что ему снова дали роту. Вел ее в атаку, и положил много людей. Мне дали Свирида. И я не хочу его положить. Его нужно поднять в атаку. Только на кого?
  
  - Вставай, Свирид! Вставай. Пошли! - я потянул его за руку.
  - Куда?
  - Пошли. Не разговаривай. Это приказ! Марш! - я с детства знаю, какой силой обладает правильно поставленный командирский голос. Становись! Штыки примкнуть. Первая шеренга напра-, вторая - нале- ВО!
  
  Главное вперед. Мы не арабы. Не на все воля аллаха. Если самолет в пике, дергай за ручки или катапультируйся. Не жди падения. Пусть за Родину погибают наши враги. Нам нужно ее защищать. Я уже тоже брежу. Но все равно - вперед!
  
  Тут я увидел церковь. Даже не знаю какую, и сейчас не вспомню. С крестом, да и ладно. Я чуть ли не впихнул Свирида вовнутрь. Внутри все по-простецки. Просто стены, скамейки, человек десять сидит на них. Священник в гражданском платье читает что-то по-английски. Ему помогает бабушка-одуванчик. Скоро я понял, что готовятся к причастию. В ненашей какой-то чаше вино, в другой - плоские пластиночки, словно чипсы.
  
  - Давай, Свирид, иди.
  
  Свирид пошел. Я наблюдал как он причащался. Ему дали хлебец, потом приложился к чаше, чашу после него вытерли платочком. Мы перекрестились. По православному обряду. Справа налево. Никто не обратил внимания. Обращают внимание лишь на то, чего ждут. Служба закончилась. Мы вышли из храма молча и пошли домой. Через какое-то время я спросил у Свирида, как он. Сказал, что ему лучше, что чувствует себя уверенно. Неужели помогло? Я всячески давил внутри грозившую прорваться наружу радость. Никогда не веселись до срока в серьезном деле. Твоя удача может оказаться на поверку чьим-то сунем, обходным маневром.
  
  Мы пришли в дом и Свирид сразу же завалился спать. Быстрая утомляемость и постоянное желание спать. По нашему, это - 7Б, говоришь...Ну-ну... Дипломированные умники. На нечисть всегда есть крестная сила. Маловеры.
  
  Свирид проснулся и мы стали пить чай. Впервые за все это время он естественно улыбался. Мы беседовали ни о чем. Где-то через полчаса, он вновь стал хмурым и на его лице отобразились все те переживания, что я уже видел все эти дни. Неужто, опять?
  
  - Да, Андрей. Опять. Не так плохо как раньше, но снова по-старому. И чувствую, что все скоро вернется. Я боюсь.
  
  Теперь пришел мой черед ощутить душевную усталость и опустошение. Что делать теперь? К кому обращаться за помощью? Я тоже стал терять силы. Не те силы, что нужны для того чтобы мешки таскать, а те что требуются для того, чтобы жить. Говорят, что у женщин живущих подолгу вместе синхронизируются циклы. Не знаю насколько верно это, не женщина, хотя с барышнями жил и подолгу, но то что я начинаю понимать ощущения Свирида - несомненно. Правда я не боюсь его страхами. У меня свои.
  
  Я вспомнил, что вчера разместил свое сообщение на форуме. Как у Свирида, у меня тоже шевельнулась надежда, что может быть я смогу что-то узнать такое, что поможет нам. Нам.
  
  Включил компьютер и зашел на форум. Там было несколько сообщений, с предложениями что делать и с какими силами мы имеем дело. Структура сил. Силовая структура.
  
  Архив Отправленных Почтовых Надобностей
  Избранные Произведения С Комментариями
  
  Имя: Услада Безладов
  Тема: Помощь В Борьбе
  
  Текст сообщения:
  Плохи, видно, ваши дела, уважаемый Commandante, если вы назвались ZungZwang. Впрочем, назовитесь как угодно, хоть горшком, главное, чтобы вас не поставили в печь. Все равно слова - это лишь ярлычки. Мы силимся приклеить их к явлениям, но поднимется вихрь новых идей, они отклеятся и все начинай заново. Мы клеим эти ярлычки, чтобы было больше определенности, ведь больше всего человека пугает неизвестность. Вот об этом, в меру своих скромных талантов мы с вами и поговорим.
  
  Не торопитесь делить все в жизни на белое и черное. Противопоставление позитивного белого негативному черному далеко не всегда облегчает выбор. Если вас интересует результат, естественно. Такое противопоставление еще называют белосветничеством, где добро - хорошо и всегда должно побеждать. Добро же, как известно, подчас бывает злым, а зло добрым. Еще во всяком разрушительном есть созидательный компонент. Поэтому, не спешите паниковать и отчаиваться. Я постараюсь объяснить вам структуру сил и тем самым уменьшить вашу растерянность перед лицом неизвестного. Это поможет вам принимать осознанные решения.
  
  Не спешите в ситуации с вашим другом все относить к мистическому, если вы так понимаете слово оккультный. Еще одна коннотация всякого оккультного - тайное, скрытое знание. Мы подходим к рассмотрению этих явлений с сугубо научных позиций, без колдовства и многозначительных взглядов карих глаз.
  
  Известно ли вам, что поместив человека в комнате со стенами определенной геометрической формы, вы сможете добиться того, что вскоре он окажется в состоянии, которое мы привыкли называть сошел с ума? Этого же можно достичь, например, чередованием определенных звуков, а также цветовой гаммы. Есть такой компьютерный вирус, три шестерки. Когда на экране монитора появляется определенная комбинация, вскоре с людьми случаются припадки, схожие с эпилептическими. Это я вам говорю, для того, чтобы показать, что человеческая психика позволят собой манипулировать тем, кому известна некоторая тайная, оккультная, если угодно, методика. И совсем не обязательно все это связано с действием сил отличных от посюсторонних. Вот вам грубая аналогия. Одна из разновидностей китайских казней. Если человека долгое время, дней двадцать, кормить исключительно мясом, то происходит пресыщения человека белком животного происхождения и он умирает без какого-то вмешательства потустороннего мира.
  
  Все это известно гораздо большему кругу лиц, чем мы можем догадываться и используется так же чаще, чем мы об этом думаем. Просто большинство из нас пока не представляют интереса для определенного вида организаций. Во времена Вьетнамской Войны, каждый раз когда в плен к американцам попадал наш солдат его сразу же брали в оборот психотехники в военном чине. Ему надевали на голову наушники и после того, как несчастный участник Великого Противостояния слышал чередования звуковых сигналов, он детально рассказывал об антеннах РЛС и прочем военном оборудовании, что видел в расположении своей части, рассказывал причем технически грамотно не имея инженерного образование. Его накачивали необходимыми для такого рассказа знаниями по наработанной методике. Не будем говорить что случилось с его психикой позже. Нам не известно. Я придерживаюсь мнения о том, что несмотря на то, что очень большой потенциал нашего мозга не используется как бы разумно на протяжении всей нашей жизни, вряд ли стоит загружать в него новые программы. Многие юные гениальные дарования не долго радуют нас своими талантами. Нам видится, что этот потенциал как бы RAM, Random Access Memory, причем ключевое слово здесь - random, редко. Частое использование этих возможностей для решения текущих задач может привести к психическому истощению.
  
  Теперь, еще теории, вы уж извините. Иначе не понимая общей картины как вы сможете доверять нам все же несколько больше чем камлающим шаманам. Ведь так?
  
  Перед собственно изложением замечу лишь то, что все о чем я буду говорить, хотя и имеет общее звучание с тем, что иными принято полагать оккультной галиматьей, тем не менее зиждется на прочном фундаменте научно доказанных гипотез. Их обслуживают математические уравнения и серия многочисленных экспериментов. Вместе с тем, естественно, окончательный выбор в отношении того верить в это или не верить, разумеется остается за вами. Вернее, не столько принять на веру, сколько принять аргументацию. Хотя, в вашем случае, думаю вам это сделать будет легче, чем другим, не сталкивавшимся в своих жизни с оккультным.
  
  Начнем с того, что в результате своих изысканий целый ряд ученых пришли к выводу о существовании Бога. Правда в несколько ином виде. Однако дело это не меняет.
  
  Согласно теории, являющейся продолжением теории единого поля Эйнштейна или теории физического вакуума, объясняющей весь мир, как вещественный и так называемый, тонкий и все его проявления при помощи формул и научной логики, существует так называемое Абсолютное Ничто, что есть Сверхразум, обладающий Сверхвозможностями. По пока непонятным нам причинам Свехразум способен создавать из себя первоначальные планы. Когда мы говорим здесь о первоначальных планах, мы говорим не о каком-то гипотетическом явлении, а исключительно о физическом. Он определяется как Максимально Устойчивый Уровень Реальности, с которого все начинается и все заканчивается. Он вечен. Это мир планов, законов, отношений между элементами материи, являющимися более устойчивыми, чем сама материя. Лауреат Нобелевской Премии Пол Дирак теоретически обнаружил то, что уже сейчас является доказанным экспериментально - в вакууме рождается электрон и антиэлектрон, что преобразовывает вакуум во множество пар частица - античастица. Процессы в каждой точке вакуума рождающие и уничтожающие частицы и античастицы идут бесконечно. Образуемые в вакууме частицы как бы виртуальны, но вполне реально воздействуют на реальные частицы. Так, информационные матрицы, образующиеся в вакууме, формируют различные планы реальности. Вы можете более детально ознакомится с этой теорией в работах Академика Г. И. Шипова. Мы же идем дальше.
  
  Общеизвестно, что структура мира состоит из четырех уровней реальности - твердые тела, жидкости, газы, поля и элементарные частицы. Сейчас математически определено, что в действительности этих уровней - семь. Четыре названные ранее образуют грубый, материальный мир, а три другие являются уровнями Тонкого Мира - пятый уровень - уровень физического вакуума, шестой - уровень так называемых торсионных полей и седьмой уровень - Абсолютное Ничто, которое, как мы уже и заметили ранее, творит материю, генерируя из себя информационные матрицы всего сущего.
  
  В современной науке немало ученых, желающих понять эти феномены оставаясь на собственно научных позициях. Приверженцы этого направления научной мысли пришли к заключению, что человек потенциально способен развить семь тел, соответствующих семи указанным информационным уровням, и связь с этими уровнями осуществлять с помощью информационных центров, известных вам из мифологизированных уже порядком чакр. Вот эти семь тел (каждое их них связано с чакрами, которые, в свою очередь, относятся к различным эндокринным железам человеческого организма): Физическое тело, имеющее самую низкую частоту вибрации, воспринимающее информацию органами чувств и обрабатывающуюся в основном в форме рефлексов. Это тело встраивает организм в среду обитания. Эфирное тело - уровень, связывающий человека с физическим миром. Оба этих тела соотносят с надпочечниками и гонадами. Они локализуются в области таза и гениталий и обеспечивают жизнь человека в природе. Астральное тело более тонкое чем оба предыдущих, имеет более высокую частоту колебаний и в зависимости от своей мощности далеко выступает за пределы своей оболочки. Это тело является оригиналом, по которому строятся физическое и эфирное тела и локализуется в брюшной полости или районе солнечного сплетения. Его связывают с поджелудочной железой. Ментальное тело, тело мысли, обладает еще большей частотой, и является по сути голографическим образованием. Четвертая чакра, соответствующая этому телу находится неподалеку от сердца и соотнесена с зобной (вилочковой) железой. Первые четыре тела человек разделяет со всем животным миром. Астральное и ментальные тела хорошо фиксируются при фотографировании в высокочастотном поле по методу Кирлиан, так как их основой являются электромагнитные поля - носители информации и торсионные, энергетические поля им сопутствующие. Далее, Каузальное тело, или тело интеллекта, обеспечивает способность самопознания и познание сущности вещей через рассуждение и логическое мышление. Соответствующая этому телу чакра находится на шее и связана с функционированием щитовидной железы. Будхическое тело, это тело Сознания, если образно, то сознание можно назвать голографическим компьютером. Сознание человека является частью Сознания Вселенной. Поэтому все о чем мы думаем моментально становится достоянием Вселенной. Мы ничего не в силах скрыть в виду этой природы. В этом смысле Вселенскому Разуму известно о нас все. Шестая чакра же находится на лбу, в области так называемого третьего глаза и связана с гипофизом. Душа - это каузальное и будхическое тела. И, наконец, последнее - Атмическое тело представляет собой дух - часть высшей сверхсилы Вселенского Разума, творящая, воплощающая тонкое в плотном. Седьмая, коронная чакра, расположена на темени и связана с шишковидной железой. Раскрытие каждой чакры означает переход на новый уровень развития, но духовный рост не является предметом нашего обсуждения. По меньшей мере - сейчас.
  
  Сейчас же, имея некоторые представлении и природе и структуре сил, поговорим о вашем друге. Человек есть генератор и приемник информационных полей. Как-то был проведен следующий эксперимент. В отдельных колбах были помещены два различных вещества, что при смешивании вступают в определенную химическую реакцию. Эскстрасенсу предложили подержать некоторое время подержать руку над одним из них, а затем поднести ее к другому, после чего это, второе вещество стало обнаруживать признаки вступления в соответствующую реакцию. Все несет в себе определенную информацию и эта мысль является главной для целей нашего обсуждения. Всякий человек обладает таким информационным полем, диапазон которого колеблется в среднем от 1 до 4 метров. Чем меньше это поле тем опустошеннее чувствует себя человек. У горожан, жизнь которых связана с постоянными стрессами, это поле зачастую составляет приблизительно 60 сантиметров. Экспериментально установлено, что существует три таких поля. Эти поля связывают клетки организма энергией и информацией в единый и слаженный комплекс. Есть люди способные непреднамеренно царапать эту ауру, либо же злонамеренно ее прорывать. В некоторых случаях подобные прорывы чреваты очень серьезными последствиями. Если человек, к примеру, настроен негативистично, он, тем самым, отсылает на определенном уровне сигналы Высшему Разуму о том, что он не желает жить в установленной системе, стремящейся к общей гармонии. Тем самым он как бы ослабляет свой иммунитет и делает себя уязвимым для тех сил, назовем их условно злыми, которым позволено окончательно разлагать подобный, извините, мусор. Такому человеку стоит задуматься над своими действиями и той опасности, которую за собой влечет их продолжение. Коль скоро человеческая мысль также имеет энергетическую структуру, иными словами является тонкоматериальной, есть люди способные внедрять свои мыслеформы в чужое сознание, перепрограммируя тем самым сознание других людей, подчиняя их своей воле.
  В этом случае человеку, подвергшемуся подобному нападению нужна помощь. Мы, в нашей организации, располагаем необходимыми техническими средствами для проведения волновой коррекции ослабленных полей, а также штатом психологов, которые работают с такими людьми, позитивируя их сознание. В определенном смысле, мы чистим карму.
  
  Конечно, вы можете попытаться использовать и другие методы. Например, молится. Мы полагаем, что когда, скажем, христианин, молится, осеняет себя крестным знамением, бьет поклоны, он, тем самым, вводит себя в особое состояние, которое возникает благодаря работе специального отдела мозга - миндалевидного тела. Оно преобразует сенсорную информацию в эмоции, наступает религиозный экстаз, открываются каналы связи с Информационным Полем Земли. Но, ведь для этого необходимо истово верить. Мы же предлагаем опробованный, условно говоря, достаточно техничный механизм. Думайте же, и если решите, что вашему другу нужна наша помощь, кликните на мой ник, увидите электронный адрес и пишите. Мы обязательно вам поможем.
  
  Многоуровневый маркетинг программных продуктов духовности. Широкий выбор тел. Раздевайтесь и проходите в манипуляционную. Сестра, уведите больного. Мы подключим вас к информационному полю и зарядим качественной энергией. Еще вчера вызревала в атоме. Заголите ягодицу. Установочный пакет и первые 20 дней - бесплатно. Дальше - накопительные системы скидок. Постоянным клиентам предоставляется общежитие.
  
  Я становлюсь англичанином - чем хуже, тем более саркастическим становится юмор. Погодим пока с психотехниками.
  
  Имя: Fellippe Kirkorul
  Тема: Помощь В Борьбе
  
  Текст сообщения:
  Подобный случай был в юности и у одной женщины из нашего Ордена Гермеса. Она устроилась работать репетитором в дом в одну семью. Жена хозяина постоянно как-то пристально на нее смотрела. В скором времени эта женщина стала испытывать, то о чем написали Вы. Нарастающее опустошение, страх и как бы внедренное желание подчинится чужой воле. Время от времени все это сопровождалось электрическими покалываниями. Она каким-то чудом смогла покинуть злосчастный дом. Страхи и ощущения продолжались. Многое чего перепробовала. Говорила, что хорошим убежищем является любой христианский храм, освещенный до Реформации - дело было в Европе. Потом нашла людей увлекающимися герметизмом. Если коротко, то это учение о космических силах, о людях, получающих знание из Космоса и общающиеся с Высшим Разумом, названное так в честь Гермеса Трисмегиста. Он жил в Древнем Египте и был впервые в истории этой страны избран Великим Жрецом. После смерти его стали считать богом Тотом. Трисмегистом - трижды великим, его назвали греки.
  
  Женщина о которой я рассказываю смогла совладать с мучавшим ее только после вступления в Орден. Он оградил ее своим щитом и дал время развить необходимые навыки. Затем она начала самостоятельно выходить на астральный план и вскоре встретила там свою обидчицу и смогла с ней поквитаться. Долгое время после посвящения она продолжала периодически испытывать слабость, но теперь она уже вполне нормальный человек.
  
  Я лишь неофит, как бы ученик в Ордене, но, думаю, что смогу ходатайствовать о том, чтобы Орден помог Вашему другу и предоставил убежище.
  
  Филиппе Киркорул. Румын, что ли? Или все же болгарин? Да какая разница.
  
  Имя: Fratello
  Тема: Помощь В Борьбе
  
  Текст сообщения:
  Если состояние вашего друга непрерывно ухудшается, то это очень опасно. Могли серьезно повредить или, даже, убить его астральное тело. В этом случае он действительно обречен и в жизни в нынешнем воплощении ему уже не поможешь. Можно лишь содействовать наименее болезненному переходу в Тонкий Мир. Там, возле преграды, толчется большая толпа всякой нечисти, духовно бедные, но эмоционально не исчерпавшие себя умершие, всякие злые сущности, перепуганные сновидцы, залетные наркоманы и почитатели белой горячки. Путь в Добрый Мир многоуровневый. Как правильно было сказано, существует семь планов и нужно после смерти попасть в нужный канал из семи. Иначе обычный человек, без особых грехов, но и не святой в нашем понимании, может угодить не туда куда нужно. За Пределом ему нужно вести себя смирно, не дергаться, не бояться. Это привлекает внимание злобных сущностей. Они могут облепить его и не дать двигаться дальше. Движение в Иной Мир - это как удар мяча об землю - первый его прыжок после удара - на самую большую высоту. Вот так нужно и вашему другу. Ему требуется научение с тем, чтобы справиться с этой нелегкой задачей. Все это можно найти в Книге Мертвых. Он также может списаться со мной, я объясню. Если ему трудно - пишите Вы, а потом объясните. Смотрите, не затягивайте с этим делом. В нужный момент не прыгнет и все.
  
  Этот уже похоронил. Если умрет, отпоют. Не впервой.
  
  Имя: Coitus Interruptus
  Тема: Помощь В Борьбе
  
  Текст сообщения:
  Все будет нормально. Даже если умрет Ваш друг. Смерти нет. Есть лишь любовь. Мы умираем для того, чтобы возродится для новой любви. Вся вселенная - это любовь. Хватит на всех, любви много.
  
  Здесь все ясно. Все очень запущено и никаких шансов. Солдат вечной любви. Ранили его. В головке пуля.
  
  Когда идешь на форум словно раздеваешься. Могут сказать ого, какой у тебя бицепс, а могут, кого ты хочешь удивить этой маленькой штучкой. Хоть и виртуальная, но все равно, конфронтация. Поэтому, одет - не одет всегда будь готов лягнуть.
  
  
  Имя: Думник
  Тема: Помощь В Борьбе
  
  Текст сообщения:
  Так получилось, что мое сообщение я пишу прочитав, и, даже, перечитав некоторые предыдущие. Тем не менее, преимуществами использовать тексты других как основу для своего я воспользоваться не смогу в полной мере ибо говорить буду не в унисон, а в диссонанс.
  
  Начну с определения позиции. Я - православный христианин, поэтому всю это проблему с другом Commandante стану рассматривать сообразно своим убеждениям. Именно в этой связи спешу заметить, что несмотря на кажущееся тождественность позиций с предыдущими ораторами, в самом деле никакой тождественности нет. Не стоит заблуждаться, к примеру скажу, что говоря о гуманизме христианство, буддизм и так называемые общечеловеческие ценности говорят об одном. В центре гуманизма последних - все во имя человека, все во благо человека. Адепты буддизма не вредят ничему живому чтобы не испортить свою карму. Бога у них по сути нет, есть боги и как мне кажется они стремятся к психическому самоубийству - растворении своего я в том, что Услада называет Великим Ничто. Я не намерен никого перековывать в свою веру, чтобы кто не думал. Мы представляем нашу как гать на болоте, путь спасения в который мы верим. Если другие мы не знаем, а экспериментировать не будем. Просто не нужно подменять понятия. Потому что, например, общечеловеческий гуманизм вырос из христианских ценностей - вы же знаете какая мораль была до Христа. Нравы Римской Империи просто образец целомудрия, если их сравнивать с сжиганием детей в статуе бога Молоха в Карфанене. Поэтому гуманизм этих ценностей, это гуманизм без Христа, и когда говорят что они по сути те же что и христианские это - подлог. Поэтому в известном смысле, в этом смысле, христианство противопоставляет себя идеалам общечеловеческого гуманизма, пытающегося, изрядно осмелев, перекроить под себя не им сотворенный мир, ибо человек не сам себя создал и не может на равных тягаться с силами которые многократно и кстати и многопланово, сильнее его. Также как образованные в конце 19 века протестантские конфессии берутся поучать церкви, что очистили учение от ересей на Своих Соборах и силами Отцов дали нам ту Библию, в истину которой мы верим. Тем, кто верит, конечно. Но вопрос веры и религиозного чувства мы, как я понял, сейчас не обсуждаем. Однако я утверждаю, что если человек не признает Бога и страхом Божьим не руководствуется, полагая себя абсолютно свободным везде, а не только в пределах своей свободы выбора, ему обязательно станут наушничать из другого ведомства. Вот для разъяснения нашего неприятия суждений о том, что все религии и даже наука говорят об одном, о том что Бог есть и нужно вести себя хорошо, я об этом всем и говорю, а не для того чтобы перековать или досуже перечить другим. В этом смысле нужно занять позицию и по черно-белому отмежеваться друг от друга - есть вы и есть мы. Мы верим в нашего Бога и к нему идем, вы верите в своего или не верите вовсе и идете туда, куда скажу позже. У нас с вами разные Боги.
  
  В сообщениях, размещенных на этом форуме признается бытие Божие, что традиционно для подобных господ. Бог у них - безличностное Великое Ничто и вакуум, производящий матрицы для изготовления планов. Бог в которого верю я - это личность. Не просто личность, воздающая за грехи и установившая порядок общения с собой и жизни в сотворенных планах и затем или устранившаяся или как каким-то образом все же карающая автоматически за нарушение миропорядка. Бог - это Отец, Отец нас всех, Отец наш небесный. Он милует раскаивающихся искренне и нет нужды высоко подпрыгивать после смерти - все равно не допрыгнешь, если нет на то Его воли. Согласен лишь с буддийским изречением, что один конец ниточки твоей судьбы находится у тебя, другой же у Бога. Но если следовать вашей логике, то этот, второй, конец лишь только привязан, зафиксирован где-то в вакууме и судьба ваша никак не может изменится волею Того, кто создал нас и любит. Когда говоришь подобное, некоторые упрекают тем, что подобные слова - своеобразная лапша, что была навешана проповедниками на твои уши и теперь ты, нисколько ее не перерабатывая, пытаешься перевесить ее на уши чужие. Я не смогу сказать иначе, наверное у меня нет проповеднического дара, но вместо его у меня есть вера. Вера начинается с потребности верить и если этой потребности нет, тогда трудно что либо доказать. Многие противятся нашему пониманию мироздания, потому что оно жестко, уже 2000 лет как жестко в разъяснении картины мира, и не оставляет лазеек. Вера в огранке догм, структуры понимания миропорядка, дисциплинирует либо к такой дисциплине призывает. Человек же рожден свободным. Он может сам выбирать свой путь, потому что Бог хочет, чтобы люди сами пришли к нему, без принуждения. В этом смысл наших противоречий. Суть борьбы дисциплинирующего и псевдо-свободного начал. Псевдо- , потому, что вся штука в том, что если человек не идет к Богу, он идет к Дьяволу, а не следует каким-то третьим путем. Все что вы говорите мне видится попыткой отыскать или выбрать себе третий путь, видение которого было бы вам действенным подспорьем после смерти и оправдывало бы ваши устремления до ее. Многие, исходя из своих пристрастий так и выбирают себе религию, чтобы она не запрещала того, с чем призывает бороться или что зовет превозмогать христианство.
  
  Несмотря на то, что учение Христа является полным, не подразумевающим дополнений и конечным, до Конца Дней и до Второго Пришествия будет лишь последний Собор где и назовут Антихриста в предупреждение верным, появляются тексты вроде Евангелия Христа Эпохи Водолея, ссылаясь на которые некоторые пытаются легитимизировать и совместить христианские представления и оккультную практику, заниматься которой так многих и настолько влечет. Исходя из этого же признается бытие Божие, роль Христа, но не как Сына, а как Пророка, атавара, космической силы высокого порядка, но это уже не христианство, это уже религиозная синкретизм и синергетика. В ней нет нашего Бога. Духи водят за руку пишущих под их диктовку откровения о загробной жизни, о темном туннеле и объятиях любящего существа. Бесы - это духи, что отошли от Бога, но участвовали в нашем создании, поэтому они многое могут, знают и умеют на нас воздействовать. Я совсем не исключаю, что многое из того, что они говорят герметистам, верно. Многое, но не главное. Главное то, что в раю никто оказаться не может за тем барьерам, потому что рая и ада еще нет. Ушедшие в мир иной находятся в преддверии и ощущают приближение своего грядущего пребывания в блаженстве или в муках. Их судьбу еще можно изменить по молитвам живых, сами они лишь ждут в ожидании Великого Суда. А у вас везде туннели и коридоры и вы верите, что это так, и что не бесовская сила ввергла вас в эту прелесть, водит руками контактеров. В то же время многие скажем, индусы, и православные в момент смерти продолжают видеть именно бесов.
  
  Их лики ужасны. Они являлись нашим святым в образе светлых ангелов и чем святее человек тем больше таких визитов, тем ожесточеннее брань, потому что к человеку приставлен один бес, а к праведнику - десять, а к святому - сто, для искушения, тем желаннее им приз. Праведники осеняют крестным знамением этих ангелов, являющихся порой и в образе Христа, и они обращаются в себя же, в бесов. Ибо для того, чтобы видеть Бога, нужно быть чистым. А праведная чистота обжигает нас, живущих в грехе. Поэтому просто так увидеть Бога во сне вряд ли можно, мы для этого слишком грешны, хотя я и не исключаю, что в редких случаях возможно и это. По преданию у человека был третий глаз, но Бог отнял его потому что бесы населяют воздухи и лики их ужасны. До Господа Нашего Иисуса никто не мог вознестись нанебеси именно по этой причине. Его явление нам сделало наше спасение возможным, через кровь Его, через Его смерть и Воскресение. А вы продолжаете цепляться за знания, что были накоплены до Его пришествия, словно и не было ничего совсем. Не нужна вам ни его жертва, не жизнь вечная. Хочется тайны и удовольствий. Это понятно. Но неужели вы думаете, что та часть жизни вечной - Загробная, устроена иначе, что там ни за что не придется платить. В этой же жизни вы постоянно расплачиваетесь, или из бумажника или из чего еще. Вам же говорят ваши Друзья Сердца, как называл их Андреев, там - коммунизм, там все будет так как ты захочешь, только выше подпрыгни. Но ведь и там по вашим же воззрениям энергетическая структура. Следовательно и соответствующие законы. Например, сохранения энергии, когда ничто из ничего не возникает. Как живете здесь, так воздастся и там. Только христианство говорит, что еще есть прощение, у вас же автоматическое действие и нажатие на кнопки. Как я уже говорил, многое в ваших тайнах верно, но тем и ужаснее потом.
  
  А насчет потом, скажу вот что. По православному учению и приданию Святых Отцов, когда человек умирает, душу его наверх относят ангелы, и путь этот лежит через мытарства - бесовские испытания, а мытари - это злые сущности. Вот они то, эти злые духи и припоминают вам все то плохое, что вы сотворили наземли, а ангелы оправдывают вас вашими же хорошими делами. И праведников испытывают ибо никто не без греха, и многие праведники на иные свои грехи не находятся что сказать кроме да, было, но я усердно постился и молился и Бог милостив. Насколько же описанная мною картина отличается от вашей, насколько она черно-бела, должна быть для столь многих неинтересна, безлазеечна. Никаких сил, коридоров, подпрыгиваний, личного волевого усилия чтобы перебраться в рай. Все однозначно и определено. Как было сказано - горе мне, если Бог справедлив. Но Бог милостив. Очень многим трудно уверовать, потому что это означает умерить гордыню, дисциплинировать себя, отказаться от так многого в жизни, и главное, от того и что после смерти ты самостоятельно сможешь решать задачи своего спасения и строить планы на будущее, если ты лихой парень.
  
  Я никого не силюсь здесь переубедить. Commandante обратился за помощью, вы наговорили ему своей правды, я сказал свою. В этой битве именно ему и его другу нужно сделать выбор. Подставлять ли голову под волновой резонанс ли, обращаться к воителям астрального плана или идти в церковь, на исповедь, на долгий пост, на причастие. Это если на Вашего друга, Commandante, просто воздействовали. Я, если честно, не думаю, что вы столкнулись с бесовской одержимостью как таковой, вселением беса. В принципе это дело очень серьезное и его нужно у них заслужить, колдовством, магией, общением с космосом, предоставлением своего мозга и тела для контактов и прочее. И еще не думаю, потому что сам видел действительно одержимых. Они не тают как Ваш друг. Был случай как одна девушка начала в церкви и биться в припадке и откуда-то изнутри раздался утробный грубый голос - Зачем ты меня крестишь, дура. Люди, влекомые неизвестным, колдуны потом расплачиваются тем, что бесы вселяются в них. Они ведут с ними прилюдные разговоры. Слышен лишь голос одержимых, но само явление зримо является диалогом с кем-то скрытым, тайным, оккультным. Такие люди совершают нелепые движения, говорят что бесы не только с ним разговаривают, но и бьют их. Если вы живете в Городе, то у нас есть церквушка, где выполняют обряд изгнания. Напишите мне если решитесь. Напишите мне вообще. Я всегда буду готов вам помочь.
  
  Некоторые люди приходят к Богу естественно, рождаясь в семьях с христианскими традициями. Хотя бывают что и отходят от них, становятся антихристами. У человека ведь всегда есть выбор, я уже говорил. Другие к Богу путем размышлений. Третьи - потому что их побудил пример авторитетного для них человека. Но есть и такие, которым Бог посылает испытание. Им или их близким. Болезни или трудности, как та, с которой столкнулся Ваш друг. Болезни и трудности бывают в искупление и в научение, когда по попустительству Божьему и своим стремлением к грехам и унынию человек, отдаляется от Него. Эти трудности указывают человеку на необходимость измениться, повернуть. Но не все понимают этот язык и продолжают упорствовать. Но Господь терпит нас, грешников, дают нам еще возможность и не одну. Недавно в нашем монастыре умер молодой инок. Ему было двадцать пять лет от роду. Все считали его святым несмотря на возраст. Господь призвал его к себе, этого святого человека. Это необязательно должно случится с каждым кто приближается к святости, у Бога свое провидение. И нам не стоит ослабить попытки быть лучше боясь умереть до срока. Если такие мысли появляются у нас, мы скорее умрем от ожирения и прочного телесного невоздержания. Но Господь милостив и каждому дает шанс спастись. Может и вы не просто так оказались с Вашим другом в настолько тяжелый для него момент. И для вас во всем этом может быть есть особый смысл. Лишь будьте бдительны и восприимчивы к языку явлений и людей вокруг вас. Впрочем, я не морализирую с умыслом. Я лишь сказал то, что счел нужным. На форуме высказаться может всякий. Выбор остается всегда за Вами. Потому что он есть у вас от рождения. А те кто помогает решить вам ваши проблемы внешним воздействием могут лишить вас этого выбора, загрузив вам в голову чужие программы. Может быть это и есть случай с вашим другом. Помните еще оно. Источник всех сил один. Но гармонично человеком все эти силы эти силы воспринимаются лишь от Духа Святого. Если лечить будут оккультными методами, то помните, что все они не от Бога. Вы знаете от кого. Из другого ведомства. Можете не соглашаться. В Бога как Спасителя в реальной ситуации верят только тогда, когда прочих надежд уже не осталось. Так поступают многие. По началу им нужна таблетка, съел и снова порядок. А уж потом, когда прочих надежд не осталось, тогда уже к Богу. Он примет, потому что он не вакуум, он - Отец. Главное не лукавьте, будьте искренни. Путь к Богу, он трудный- через исповедь, молитву, пост, искренне раскаяние и изменение себя. Просто бывает так, что другого пути как к нему не остается, чтобы выжить. Но многие все равно не идут. Это их выбор. Бог дал его им. Сейчас вы это знаете и не сможете не вспомнить.
  
  Бдите, Commandante. Помощи Вам Божей!
  
  Ох, Думник-братушка! Хотел бы я тебе поверить, ведь и сам лоб крещу, хоть никак толком и не разберусь как мне нужно верить. Но были мы в церкви, были. Бог велик, но, видимо, нам до него не достучаться. Здесь нужна все же помощь деятелей узкой специализации, как говорит господин Корнилов. Но, правда, нужно найти тех, кто в Бога верует. В этом ты меня убедил, Думник. Кстати, Захару нужно будет позвонить. Я достал из кармана диктофон и сказал в него:
  
  - Завтра пораньше позвонить Корнилову. Сказать, что дело у нас двигается. Правда, медленно.
  
  Диктофон я купил вчера. Новый. Свой забыл дома. Уже давно у меня вошло в привычку постоянно таскать его в заднем кармане. Или боковом, сообразно ситуации. Мысли, даже если они высказаны вслух, всегда запоминают лишь стены. Если лет через сто изобретут аппарат, что сможет считывать эту информацию, мы непременно узнаем много интересного. А пока я полагаюсь на диктофон. Вечером сажусь за компьютер, надеваю наушники, подключаю к диктофону и наиболее важные мысли заношу в файлы. Из того, что записано в диктофоне по состоянию на настоящий момент, мало что годится для выработки даже краткосрочной стратегии.
  
  Открыл почтовый ящик. Извлек оттуда письмо от Леши.
  
  Архив Отправленных Почтовых Надобностей
  
  From: Алексей Данилов To: [email protected]
  Subject: Ну И Позывной У Тебя, Халдей
  
  Приветас, Андрейас. Лаба, так сказать, дэнэ. Вот взгрустнулось, решил тебе написать. How du bist doing? Все ли в порядке? Как Королева, детишки, ладите ли? Big Boys Big Toys?
  
  Помнишь ты говорил про американера, что проделывал всякие философские тесты со стаканами в присутствии представителей международной общественности? Ну, это когда человек высказывается в том смысле, что стакан наполовину полный, значит человек оптимист, если наполовину пустой, значит информированный реалист, если его назвать политкорректно, а не по матушке? Я нынче в нестройных рядах последних. Фаридов не звонил и это несомненный плюс. Тихо так радуюсь, как старичок солнечному лучику, и мило шамкаю - завалил ты ахалтыкинского Сивку своей джигитовкой, побрыкалси и будя. Поделом тебе, текинская морда, никчемный пловоедишка. Но минус в том, что тут меня конкретно задели и я серьезно подумываю перестать заниматься belles-letres, прелестными письмами.
  
  Если коротко, то приключился со мной серьезный такой, творческий кризис. Написал рассказ, Баклушистан, дал ознакомится людям, чье мнение привык учитывать (извини, не тебе, у тебя понимаю свои срочные дела, ты всегда успеешь указать мне на инфляцию слов). То что услышал не хочу повторять. Я вообще думаю, зачем писать, что-нибудь, если ни о чем новом все равно не напишешь, все уже писано-переписано. Нет, можно конечно углубить и расширить тему нему неоднозначного отношения к чувству любви взрослого мужика к молоденькой нимфетке, или про Эру Водолея с ея урецраорами, но я не Набоков и не Андреев, лучше не выйдет, да, если честно, то и не интересует особо. Что более всего неприятно, так это то, что вечно талдычат, а это у тебя как у Пелевина, а это ты списал у Сорокина. Хорошо хоть сравнивают не с Виктором Б. Лядищевым, каким-нибудь. Все им не так, все им не этак. Может бросить все, как думаешь, и найти себе просто оригинальное хобби. Лобзиком что-нибудь выпиливать. Или лучше все-таки пчелы?
  
  Можешь не отвечать. Не обижусь. Понимаю, что у тебя дела и тебе не до этого, оттого как обуза. Но если чиркнешь весточку малую, что мол, все в порядке, скоро Плескова озера встретят и приветит край родной, то возрадуюсь я весьма, потому как пойдем мы к Мите и изволим блинов вкусных, да с требухой, как вся эта пустопорожняя жизнь. Хочешь, Плесков, блинчиков, да с потрошками или совсем там уже обасурманился на своих fish and chips под gravy?
  
  Пиши мне по адресу:
  
  Северная Курляндия, приморское местечко Швайнехунде,
  Пивная Стылые Волны И Ладья, место в правом дальнем углу
  Курфюрсту
  
  Всего лучше, если нарочным фельдъегерем, бильдсвязь нынче сбоит. Время не спокойное. Того и жди беды.
  
  Ну с этим-то все нормально, если пишет на нашей тарабарщине. Вот если бы сугубо по-русски, тогда действительно жди беды и заказывай у Мити двести грамм стабилизатора. А так, давление в норме. Пульс ритмичный. Это у меня здесь проблемы, у Леши же штатные неполадки с системой наведения.
  
  Нужно свежее решение.
  
  Принять его я сейчас не могу. Слишком уж я под спудом, эмоционально вовлечен во все эти дела с Свиридом. А после прочтение сообщений, чувствую еще, что у меня синдром TMI - Too Much Information. Нужно как-то отстроится, опроститься. В психологии есть такое понятие - фокус группы. В группе есть человек на котором концентрируется все внимание ее членов. Если в группе разлады и конфликты, то одним из решений является удаление этого фокуса. Среди меня таким фокусом является Свирид. Удалить я его не могу. Да, точно, откровенно, не могу я выйти из этой ситуации. Значит нужно временно переключить внимание на что-либо другое, естественное для меня, оказаться, пусть и на время малое, в привычных условиях, и восстановить присущие функции. Что может быть для меня более естественным чем Лешины проблемы? В рассматриваемом контексте - ничего.
  
  Свирид спал. Я подошел к его кровати проверить. Беспокойный сон. За время, которое я пробыл у его постели, он два раз вздрогнул всем телом. Обычно он просыпается часа в четыре ночи, как он говорит. Вроде бы кто то щелкнет пальцами у уха и сразу просыпается. Потом долго не может уснуть. Когда засыпает, все повторяется. Иногда несколько раз. Говорит постоянно болит голова, сжимает, вытесняет что-то его из собственной головы. Но сейчас он спит.
  
  Я приготовил себе горячего чаю и сел перед лэптопом. Стал писать ответ Леше. Писал долго. Настолько, что в наступившем раже забыл про то, что я в Лондоне, а рядом спит Свирид Деменьев. Перечитал, сделал уточнения. Так, чтобы повеселее все было, это здорово разрежает мне мозги в сложной обстановке, выводит в нормальное состояние, как бы на нейтральную скорость. А с нее уже хоть вперед, хоть заднюю передачу включай. Потом написал еще одно сообщение на форум. Затем еще одно - Леше. Пока писал первое, чувствовал как сначала все во мне вернулось на свои места, а потом - знакомый утробный всплеск - родилось решение. Вот для того, чтобы его осуществить я написал Леше второе письмо. Мне нужна его помощь. Пришел и его черед поносить чужою ношу. Не своя эта ноша, и даже не моя. Поэтому тянуть будет вдвойне.
  
  Большой Барьерный Миф
  
  Архив Отправленных Почтовых Надобностей
  
  From: Commandante Zungzwang To: [email protected]
  Subject: Письмо Другу Из Глубины Британских Палестин
  
  
  Дорогой Леша!
  
  У меня все хорошо. Давай будем считать так для нашего общего блага. Детали же при личной встрече. Надеюсь, скорой. Лучше пчелы. Когда это то я не хотел блинов? Хачу. Канэшна хачу. Харч здесь действительно невеселый, воспоминания тебя не обманули. Грустный, одним словом, тут харч. Я уж и вес утратил.
  
  Пока же изволь ознакомится с прилагаемым вложением. Hope, this attachment is self-explanatory.
  
  
  Сидящие Над Просом
  
  Светлой памяти Ф. Архипова, толмача посла и автора Росписи Города Лундану И Всей Аглинской Земли, Благодарственное Посвящение
  
  "И как Бог дал погоду по нас, и пошли мы на море, и шли 5 дней все возле землю погодою добрую и до устья Двинского, и пришли на устье в 20 день в-Ыльин день под вечер... Божиею милостью здравы пришли из Аглинской земли".
   Ф. Архипов, 1646 г.
  
  Содержание
  
  Recitals. Декларативная Часть
  
  ј 1. Новое В Литературе
  1.1. Пошто писатели пишут
  1.2. Новое как таковое
  Большой Барьерный Миф
  
  ј 2. Потребители Литературного Продукта. Примерная Типология
  
  ј 3. Нелепая Роль Литературного Критика
  
  ј 4. Проекция Собственной Личности На Ранее Чистый Лист Бумаги
  
  ј 5. Некоторые Соображения О Потребительских Свойствах Хорошо Усвояемого Литературного Продукта
  
  
  Recitals. Декларативная Часть
  
  Наскоро писано сего паскудного дня дождливым вечером, марта месяца, не с умыслом чванливого произрекания словесы и умножения скорби для, а токмо вразумления отрока Алексея Петрова Данилова ради, мещанина и кавалера, пребывающаго ныне в жутком грехе уныния по своему многоглупостному обыкновению и нерадивости душевной.
  
  Заверено у Acton High Place Solicitor, напротив супермаркета Safeway. Signed, Sealed and Delivered on this day of 28. 03 in witness whereof . Certified Correct.
  
  Показания К Применению: Психическое расстройства в форме творческого кризиса, употреблять в период ремиссии под обязательным наблюдением;
  
  Возможные Побочные Эффекты: Приступы идиосинкрозии, посинение лица с его правосторонним перекосом, нервный тик глазного века, пограничные состояния, синдром ВИТ (выход из тела), тошнота, пена дней;
  
  Составитель: Андрей Плесков, Эсквайр
  
  This Product Was Not Tested On Аnimals!
  
  
  Параграф Айнц. Новое В Литературе.
  
  Чадо Алексей!
  
  Я солидаризируюсь с высказанным тобою мнением о том, что написать что-то действительно оригинальное архисложно, хотя сам премного страшусь и бегу ужасающей меня мысли сей. Следует ли из того необходимость задастся таки вопросом стоит ли писать вообще или вместо этого сформулировать вопрос иначе, тем самым придав ему иное звучание: стоит ли искать новое в принципе?
  
  Для этого, мнится мне, необходимо определить для чего писатели пишут.
  
  
  Пункт Айнц- Айнц. Пошто Писатели Пишут
  
  Иные зарабатывают этим ремеслом собственно деньги, другие ищут славы и так далее по пирамиде Maslow со всеми остановками. Нам выходить на платформе Самоактуализация, мой пытливый друг. Это, несомненно, твоя станция, Леша. Слазь. Тебе нужно писать потому что не писать ты не можешь. Писать так хочется, что чешутся мозги. Известный в практике наблюдения случай. Следовательно, поражение тебе в правах на писательство влечет за собой непременный раздрай в твоей Леша правильной арийской конструкции голове. Ergo: Писать ты таки должен. Теперь. Те, что пишут на потребу широкой публике, должны обязательно учитывать ее вкусы с тем, чтобы всячески ей потрафить. Которые ищут славы, должны ударить в общественный нерв, так причем, чтоб всенепременно до болевого шока. Как очухаются признанные авторитеты, ея opinion leaders, чтоб сказали, да, это он - интеллектуальный лидер нашего поколения. Он культов, знаков и судьбоносен. Его тексты прелестны, его посылы похабны, по сему всем интеллигентным и просто культурным слоям следует незамедлительно ознакомится с таковыми и непременно поминать их в разговорах с себе подобными, тем самым демонстрируя, что только они и могут называться собственно продвинутыми людьми. Обязать чтить силой мнения авторитетов угрожая страшными казнями египетскими числом до сорока вплоть до остроцизма. Ignorance Is An Offence. Не знание закона не освобождает от наказания.
  Перед тем как мы перейдем к интересующей нас группе в которой естественным для себя образом позиционируешься ты, мой друг, сделаю всего одно замечание. Предметом нашего рассмотрения не является степень таланта господ писателей, ибо кто станет судить? Естественно критики, но их можно вынести за скобки. Пока, до Параграфа Драй они нам, скажем так, безотносительны.
  
  Вернемся к нашему целевому контингенту. Итак он пишет, потому что иные формы разумной жизни для него либо невозможны в сущности, либо крайне нежелательны, сиречь премного чреваты. Ну так и пусть же пишет, шельма! Пусть высвобождает энергию, пусть ругает себя графоманом, лукавя, держа в кармане нервно скрученный кукиш, стоя на своей земле, и все же надеясь, что будет признан таки новым интеллектуальным лидером. Главное - это просто тужиться и явить таки себя миру. В дальнейшем необходимо не строить из себя нецелованную барышню, мечтающую втайне о близости все равно, но упорно навязывать себя общественности, если слава в кругу близких друзей не дает полноты жизни. Может что и получится. Пиши как бы для себя. Читатели найдутся. Но у них другая мотивация и о них позже (см. Параграф Цво). Миру же точно станет легче дышать, потому что, за счет тебя, меньше людей станут жаловаться на психические расстройства и переться в своих не ступавших по реальной жизненной почве идеалистических лаптях в паркетные коридоры власти. Пусть лучше с придыханием человек говорят о себе, я поэт, я не проживу без строчки и дня, кончусь весь и постигнет мир невосполнимая утрата на радость моим завистникам. Знаешь сколько таких? Я тоже, но согласись - пусть так, чем рост душегубств и всяких прочих самоубийств.
  
  Всю энергию писателя в свисток литературы!
  
  
  Параграф Айнц-Цво. Новое Как Таковое
  
  Думаю все же, что невозможно, чтобы постоянно, настолько постоянно сколько писателю пишется. Но важно ведь не самое счастье обретения нового, но токмо сам процесс. Или иллюзия, процесса либо обретения. Существуют же пороговые значения боли, денег, власти, после которых нормальный человек должен большей величины боли, денег и власти уже не чувствовать. Если большую величину не чувствует, но, все равно, к еще большему стремится, то это уже мания. Изолировать. Конвой - уведите. Нельзя же всю жизнь только и делать, что открывать новое и чтобы тебе ничего за это не было, чтобы ничего не щелкнуло в голове и вдруг не открылась эта страшная и мистическая связь между гениальным и маниакальным, юродивым и святым. Но можно другое. Если все явления, смыслы и процессы суть фантики с названиями и изображением таковых на них, то можно многократно перетасовывать фантики, выкладывать из них все новые и новые узоры, и коль скоро человеческая личность совершенно индивидуальна, каждый раз будет получаться, скажем, новый рассказ о неразделенной любви. Все та же тема, но другие образы, и другая лирика. Тоже хочется плакать, но не навзрыд и в конце, а всхлипывать и по ходу. Более того, не исключено, что в процессе перекладывания узоров и даже узоров ранее составленных другими на части с их последующим сложением на свой макар, сможет действительно появиться что-то новое, вызванное счастливым теперь писателем на свет. Или вогнать что-нибудь острое, мазанное перцем, в общественный нерв. В этом случае соблюдается известная гигиена писательского труда, потому что без сверхусилий. Хотя можно и по русской старинке - оставлять в чернильнице кусок собственного мяса, закончив роман. Кстати, Леша, ни сейчас, ни ранее, ни вообще я ничего нового не сказал. Только переложил на свой лад и, уверен, что иным в этих мыслях чудится, скажем, Толкиен. Он, кстати, никогда не был силен в знании живописи. Но это его не уберегло. Ничуть. Как-то подходит к нему человек один, показывает милые картины, всякие пейзажи. Толкиен говорит, да, действительно мило, но раньше я этих полотен не видел. Чьих же кистей эти великолепные полотна, любезный? Порядком раздосадованный ценитель живописи и почитатель толкиеновских талантов в сердцах ему и бросил - только не говорите, что вы сами, без влияния, вот этих вот картин, все напридумывали про хоббитов, быть такого не может, из картин явственно следует, что пребывали вы под сильным влиянием и впечатлением от этих пейзажей. Вот такие дела.
  
  Тот, кто искателен всегда и в плагиате разглядит личность. Тот же, кто победителен и в новом сыщет возможность указать на элементы плагиата.
  Доказывай потом, что ты не Толкиен. Но для того, чтобы разглядеть или указать прежде надобно просто сметь. Dare to Care. Сидел над просом да остался с носом. Вот мы все сидим как бы над просом, если просо в нашей задаче суть возможности. Но могут воспользоваться ими не многие. Не смеют. Большинство, ведь в жизни очень мало смеют, потому что - Большой Барьерный Миф.
  
  Большой Барьерный Миф
  Существует масса принципов классификации людей. Вот, например, такая. Народец, все больше, - подлец и сволочь. Из этого следует, что есть и некая меньшая часть, слагаемая из порядочных людей. Но для целей настоящего исследования мне видится занятной следующий принцип. Есть люди, назовем их условно - классификаторы по жизни. Они могут великолепно все выучить, категоризировать и исполнять. Вообще могут с удовольствием дальнего прицела выучить правила и в их пространстве великолепно жить, учить других, даже и кичится их знанием, черпая из всего этого силы для обеспечения равновесия собственной конформистской личности, понимаемого стратегически и стабильности ее же, но уже в контексте пены дней. Есть и другие, назовем их условно - инноваторы. Те сообщаются какими-то неведомыми для классификаторов каналами с, назовем это пусть и гиперкосмосом. У них в голове совершенно естественно и каждодневно и помногу раз возникают идеи, новации, каламбуры и вообще всяческая новость. Не вплывает в голову, а просто - раз! - и ощущение присутствия в собственной головы ранее отсутствовавшего там предмета мысли. Образование этого нового в голове у людей второй категории как и все действительно реальное в мире неизъяснимо. Одни могут свернуть язык трубочкой, другие - нет. Ни объяснить, ни научить этому никак невозможно равно как и объяснить, что такое национальная идея. Можно насоздавать образов, исписать нервным почерком страниц, но лучше повторить за Гумилевым - чувство общей судьбы. Сначала ощущение присутствия нового в голове, потом чувство причастности, а потом уже - действие.
  
  Между классификаторами и инноваторами идет война, потому что первые не могут простить вторым, что те не ведут себя как все нормальные люди и вечно и непрерывно рожают, ибо сами лишь нянчат идеи, что выжили, а вторые недолюбливают первых полагая их скучными, ущербными и формальными. Значит, по сути - выхолощенными и безжизненными. Естественно как любой янь с инем полезны и те и другие, ибо миру нужны и развитие и стабильность и все это сразу в любой точке. Инноваторы плодовиты и живородящи, идей у них хватает, как правило они пребывают в режиме постоянного кризиса перепроизводства и, в силу этого, обладают столь многим, что могут позволить себе определенное великодушие по отношению к классификаторам. Вместе с тем, инноваторы более уязвимы и ранимы, нежели их заклятые друзья. Хотя бы потому, что для того, чтобы улавливать столь тонкие изменения реальности требуется тонкая же нервная организация. Если по ней вмазать кумулятивным зарядом бинарной конструкции - правильностью устоявшегося и личной нелюбовью - последствия не заставят себя ждать по всей широте диапазона, ограниченного понятиями от губительного до разрушительного.
  
  Классификаторам обеспечивают целостность формы все формальные процедуры, знания и суждения, годами и тысячелетиями признанные как верные. Инноватор же находится в постоянном движении - иначе не может по своей природе - постоянно находясь под ударом разный сущностей. Желающих высадить магазин в движущийся объект, естественно, много. В особенности если с защищенной позиции да с пристреленного оружия. Люди, как и все прочее, как известно, имеют не только вектор движения, но и массу, значит, энергию. Есть те у которых инноваторский вектор, но нет нужной массы или есть неверное представление о своей способности пробить преграду. Преград же - несть числа, в этом смысле жизнь это такой конкур, и первейшая из них - Большой Барьерный Миф, неустанно укрепляемый и латаемый классификаторами. Этот миф, как и все остальные, есть нечто, внушающее людям уверенность в том, что оно существует и так материализуясь препятствием к развитию личности. Большой он оттого, что может напрочь лишить человека возможности развития в в целях этого же человека. Миф этот в том, что ТЫ этого не можешь. Не важно чего. НЕ СМОЖЕШЬ. Люди ныне also known as великие до тебя смогли, их слава ухожена, красиво уложено гелем в wet look и описана мемуаристами, но ты не можешь. Ты неправильно говоришь, излагаешь, поступаешь для того, чтобы смочь, говорят тебе классификаторы. Они далеко не всегда не правы. Люди выдумывают потрясающе глупые и ненужные вещи. Но если ничего не делать, ничего не выйдет, чем не четвертый закон Ньютона?
  
  Прежде всего ничего не выйдет для тебя, Леша, давай забудем про человечество - оно не знает чего хочет, скорее всего и в совей массе - диктатора и закончит плохо, Антихристом. Подумаем о себе, с нашей ориентацией, думаю, нам все ясно, и о значимых для нас людях. Спасись сам и вокруг тебя спасутся многие. Подумай о себе сам, за тобой следят сотни глаз и если ты продемонстрируешь результат - желающие воспользоваться им не запылятся. Не СМЕЯ ты запросто можешь прожить не свою, придуманную за тебя кем-то, каким-то классификатором, что не понимает даже твоей природы, жизнь. Что еще хуже, ты сможешь вполне самостоятельно наделать не своих, по сути, грехов за которые, впрочем, ответишь уже сам. Поэтому следует сметь. Чтобы реализовать себя. Чтобы в итоге прожить собственную жизнь. И это уже результат важнее которого я не знаю ничего более, если не считать спасения души. Не считать невозможно, но и четко понять, что за этим стоит нелегко. Поэтому - пока за скобки. Нужны дополнительные вводные.
  
  Если тебе для того, чтобы прожить собственную жизнь тебе нужно писать - пиши. Если ты пишешь чушь в понимании других - значит ты пишешь чушь, но для тебя эта чушь есть достижение. Хотя бы потому, что раньше ты не писал ничего, а сейчас - можешь предоставить результат собственного развития в иной области. Сейчас такое время, когда многое можно сметь, сказала Екатерина Вторая. Она говорила о внешнем времени в котором жила страна. Человек же должен преодолеть Большой Барьерный Миф с тем, чтобы оказаться во внутреннем времени собственной личности, чтобы у него в голове наступило время когда можно сметь. We are judged by results. О нас судят по результатам. По достижениям. И главный неметафизический судья это ты сам. Ему ты прежде всего и должен показать достижения как доказательства своей невиновности в преступной халатности по отношению к собственной личности. Чтобы он дал твоему делу дальнейший ход. Ты ведь сам всегда чувствуешь, чью жизнь живешь, да Леша? Круши Барьерный Миф! Устрой им Total Krieg! На Штурм!
  
  Venceremos!
  
  Параграф Цво. Потребители Литературного Продукта. Примерная Типология
  
  Я полагаю, что означенных потребителей можно разделить на следующие категории - потребители сюжетов, форм и смыслов. Одни ищут все больше удовольствий от захватывающих перемен, и внутриутробного сладостного ожидания - кто же, все таки, ихономать, кто? Кто убил - Да, вы и убили. Знаешь, у особо впечатлительных мальчиков на экзаменах случается даже несанкционированный пуск. Думаю, из этой оперы ария. Еще перипетии трогательных жизненных историй (см. Параграф Фир). Другим нравится слог, образы, формы. Люди ищут более утонченных удовольствий, чем грубые догадалки или тривиальное следование за сюжетом. И, наконец, есть те, что ищут откровений и наставления по жизни. Эти - опасные по определению. Стерегись таких. Они все могут понять буквально и воплотить не долго думая и прямо в кресле. Здесь то и как раз и можно вписать в уголовное дело своей кармы парочку листов с чужими грехами и пойти за это паровозом. Но это жизнь. Леша. Жизнь-держись. Есть такие красавцы, что захлебнулись собственной слюной. Ладно бы до обеда, Леша, под ароматы готовящейся еды, так были и такие, что после, просто механически. Так что сколько не знай, что упадешь, все одно соломки не напасешься. Я вот когда сам чего пишу, то мне очень занятно потом перечитать. Настолько, что хочется к зеркалу подойти и в глаза посмотреть. Ты что ли, спросить. И улыбнуться себе - я. Не потому что всегда нравится, просто я доволен тем, что прошел то число Маха, когда наконец-то перечитывая, ты чувствуешь, что смог выразить действительно себя. Я для себя самый важный потребитель. Хочется конечно угостить и чтоб похвалили стряпню, но, на нет и суда нет.
  
  Потому что главное - это Страшный Суд. Все остальное - критика.
  
  
  Параграф Драй. Нелепая Роль Литературного Критика
  
  А я, Леша, совсем даже не считаю, что критик это неудавшийся писатель. Критик, Леша, это такой же человек как и все мы, не удивляйся. Просто жизнь у него так сложилась и наступили как-то враз у него одни Критические Дни, сплошной непроглядной чередой. Ведь оно как получается. Есть такой парень как ты, который не убоялся внешних факторов и внутренних сомнений, нашел сюжет, изваял, дал другим. Ага. Вот вам часть моего тела, ментального скажем, позитивом на бумаге, извини, в твоем случае, скорее негативом. Посмотрите, сравните что там у вас, хуже-лучше, может для чего сгодится, девушке покажите, вместе испытаете удовольствие. Ну это мы так с тобой думаем, нам с тобой люди интересней их недостатков, что можно использовать в своих личных же интересах. Люди ведь делятся на тех, что самоутверждаются за счет своих талантов и труда непомерного и тем рады, что двигаются таки вперед и вверх, и тех, что для этого используют других, как подставку, как аэродром подскока. Вот думаю, что среди критиков таких большинство. Они берут, скажем, твой текст. Из законченного тобой, тобой! Леша, заметь, не ими же, произведения, они делают болванку-заготовку для своей критической статьи. И давай в ней тебя, Алексея Данилова, в чем-то творца и маленького даже, не побоюсь этого резкого слова, Демиурга, распластав на своем же тексте как на стиральной доске, чихвостить. Но ты Леша знай, то что я знаю, а то, что я знаю, я тебе сейчас расскажу, все, без утайки. Критиков, конечно, слушать не стоит. Поучайте лучше ваших пучат. Но неприятностей они тебе могут создать числом немалым. Это как с ложью, поклепом. Если объем выброса этого дела велик, то оптом на все ротки платков не накинешь. Тут надобна стратегия реагирования. Вот что я предлагаю тебе. Критики есть ранжиром побольше и поменьше. Те что поменьше, они self-important, важные лишь для себя и все об этом знают. Большие же критики должны всенепременно сказать что-либо оригинальное, иначе как же. Поэтому если ты сам в своем же тексте указал на те моменты, за которые тебя можно покритиковать, то по силе вещей, Большой Критик должен найти в твоем продукте что-либо еще, чтобы таки остаться оригинальным и подтвердить реноме. А если в тексте ты все время даешь понять, что, мол, да знаю я, знаю, что это так-то и так-то, уймитесь, будя, замысел у меня такой, тогда жизнь их непомерно усложняется. Этим самым ты отнимаешь у них полноту удовольствия, или используя инструментарий иного речевого регистра - конкретно ломаешь им кайф. А ведь нет ничего неприятнее несбывшихся надежд на получение близкого удовольствия, частичный или полный слом кайфа, вспомни лишь укоризну в глазах тех редких девушек к которым ты был недостаточно любезен, потому как не смог продлить свое долговые обязательства, когда известные нам психомоторные функции иссякли скоропостижно и до ее срока. Вот поэтому-то роль критиков и нелепа. Потому что сидят все на взводе, возбуждение испытывают, а толку-то - чуть. Уж поздно, время улетело. Суррогат у них получается, Леша, а не кайф. Имитация и заменитель. Все не как у людей. Обидно. А ты не воруй. Болванок им захотелось, понимаешь. Свои нужно иметь.
  
  
  Параграф Фир. Проекция Собственной Личности На Ранее Чистый Лист Бумаги
  
  О чем нравится читать людям? Думаю о том, что им нравится делать. Не могу объять все, попытаюсь то, что влезет в объятья. Люди любят смотреть в глазок, чтоб все в нем было на самом деле, настоящая трагедийная поэма жизни, чтоб без выдумок, убедительно. Потом, а может и во время, сравнивать с тем как они делают это, но уже сами. Или с тем как они хотели бы сделать это сами, если бы могли, сумели или решились. Поэтому я, Леша, думаю, что о чем не пишешь, лучше писать о себе. Тогда будет убедительно, без подвоха. Людям это нравится, чтобы по честному. Но если иметь лишь одного действующего героя в тексте, дело может не выгореть. Для этого предлагаю при составлении эпизодов фрагментировать собственную личность на несколько больших кусков и вставлять эти ломти в образы действующих в тексте лиц. То что осталось нефрагментированным - мелко растолочь и распорошить по всему телу романа, чтобы во всем тексте ощущался один фоновый привкус, как думаешь, сгодится такая мысль ли? Есть еще, но я их, для пущего удобства, в следующий параграф поместил. Там им комфортнее, что ли.
  
  Параграф Фюнф. Некоторые Соображения О Потребительских Качествах Хорошо Усвояемого Литературного Продукта
  
  Думаю, что любой текст должен быть немного авантюрным. Иначе - лекция часа на три без coffee brake, все умаются. А так тайна, какая-то, загадка. Особо ушлые могут и догадаются что куда, да пока суть да дело, может для себя что-нибудь другое найдут, полезное, какой-нибудь жизненный факт, например. Вкус приобретут. Знаешь как по-немецки acquired taste? Надеюсь ты сидишь, да? Тогда слушай эту мелодию Вагнера, знаешь есть такая у него музыкальная тема - Вертолетная Атака - очень похоже - gewöhnungsbedÜrftig. Еще мне думается, что в текст можно вставить всякие фразы из нашего партикулярного культурного контекста - у читателей может возникнуть ощущение, что все это как бы все время происходит в привычной с детства реальности. Ты как бы привяжешь их, пусть не всех, к своему тексту всеми их переживаниями и впечатлениями, что они изведали, слыша эти фразы ранее и окажутся они вроде бы снова дома, в кресле перед телевизором. Тем самым снизится реакция отторжения, ты же всегда стремишься немного ее сдвинуть, эту реальность. Не то начнется, что вы себе позволяете, где вы работаете, вот нашелся еще один реваншист.
  
  Ты все равно пиши, может поможешь кому своей книжкой. Обращать внимание я думаю стоит лишь на тех критиков, что помимо того, что сами способны сказать что-нибудь дельное, могут воздерживаться и не всякий раз предаваться сладостному для них чувству филодермии - любви к тому чтобы все обгадить. Они так метят территорию, мол здесь и вокруг, где слышится запах моей секреции, а единственный умник. Все остальные должны приносить мне жертву в виде своих заведомо глупых суждений и неустанно каяться, что посмели открыть рот на моем жизненном пространстве. Игнорируй таких Леша, устрой им Total Krieg и сгустятся над их этими божками сумерки, не минет их часа сия, ибо вступит в действие закон сохранение энергии. Только знай меру, не увлекись. Ницше закончил тем, что практиковал уринотерапию, используя свой башмак как сосуд для собственной мочи.
  Знаешь, как если в очереди стоять - есть люди, что все ходят, бурчат, всячески заводят коллектив. Плохо им. Но чу! Стоит только кому откликнуться, рявкнуть чего в ответ, как вот они - вступают в перепалку и становится паршивцам легче. А если нет - для них катастрофа. Вся их желчь возвращается взад, а там уже на место ранее ушедшей, новая образовалась, у них же выделения непрерывные. А местов то уже и нет. Куда прешь, морда! Не положено! Катастрофа чистой воды, как есть. Есть у фартовых в тюрьмах отличный лозунг - Не Верь, Не Бойся, Не Проси! Руководство по захвату места под Солнцем in the nut shell.
  
  Тем же кому ты помочь можешь, с ними часто случаются два явления в силу психофизического действия которых тебе и не стоит думать как отзовется твое слово. Пустое, думать в этом случае думать, непреложное. Оно отзовется ровно так, в какой степени и в каком порядке оне предрасположены к воздействию этих двух феноменов. Имя им - клишированное мышление и коннотационный шум. Штуки эти однопорядковые, только одно обычно является нам в анфас, другая же в профиль. Клишированное мышление - это когда из общей речевой программы, где условно есть 10 отдельных смыслов, человек выхватывает лишь 6, для себя чем-то значимых, сущностных. Вот что ему нравится, открыто или тайно, что обижает, то и выхватывает его сознание, заглатывает в глубины психического чрева. Коннотационный шум же - это когда человек внутренне настроен на что-нибудь, например на скорый уход с работы, и поэтому склонен толковать все смыслы вокруг как знаки скорого окончания рабочего дня. Например, начальник говорит - Давайте, братцы, подналяжем. А ему чудится, что подналяжем и скоро пойдем. Иными словами, слышит он лишь то, что хочет услышать. Это я все к тому, что не стоит избыточно проникаться интересами тех, кто будет тебя читать. Они сами не ведают чего хотят. Люди, что не знают, чего им нужно, внутренне ждут диктатора, что придет и скажет им что нужно, доходчиво. Bent to the King, you know. Вот и будь диктатором. Лучше быть диктатором и иметь шанс, что напором и примерам своим кого подчинишь, чем сюсюкаться и вечно спрашивать удобно ли вам, не жмет ли. У тебя богатый опыт с барышнями. Если ты будешь им вечно угождать они таки найдут себя парня, что возьмет их грубой силой, для того у них и короткие юбки. Правда? Или все же мужской шовинизм. Her ass - ment?
  
  Впрочем, может и все наоборот. В смысле никому и не поможешь. Станешь, например, критиковать Lasania Bolonese, что много в ней холестерина и вообще, а человек раньше о ней не слышал, от тебя впервые, познал ее как смысл жизни и ест теперь только ее, вес у него растет, поднимается кровяное давление. Если случится с ним удар, ведь вменить можно будет и тебе, что до этого все дошло и им закончилось. Впрочем, если писать не будешь ты, тогда у тебя до чего-нибудь дойдет. Так что в итоге ничья. Уверен есть школа научной мысли, что вот это еще при Пифагоре об этой ничье все стройно изложила, какой-нибудь солипсизм. Так что пиши, Леша, мой тебе дружеский совет, участие в судьбе и благословение. Пиши не оглядывайся ни на кого. Только чтоб с авантюрой, да по ходу дела обозначь разных версий возможного развития событий, чтоб не сразу ясно все. Знаешь как это, самолет при взлете отстреливает болванки, чтоб систему самонаведения ракеты запутать. Затем, уже в самом конце, возьми и...Впрочем, об этом я скажу тебе как увижу.
  
  Задание не считается выполненным до личной встречи и получения соответствующего распоряжения.
  
  
  Хорошо Что Есть На Свете Это Счастье Путь Домой
  
  From: Commandante Zungzwang To: [email protected]
  Subject: Вдогонку
  
  Леша, мне требуется твоя помощь. Очень и срочно. Пожалуйста, сделай что прошу. Мне нужно, чтобы ты завтра же нашел бы мне всяких бабок, дедок, тётек, кого хочешь, что умеют серьезно камлать и вытаскивать людей из всяких ведунских дел. Не удивляйся. Это более чем серьезно. Займись этим сразу же с утра. Мы прилетим трехчасовым рейсом из Лондона. Мне нужны эти люди, желательно в списке числом побольше, с указанием рейтинга, специализации и reference list (desired though not required). Не мешкай. Если сможешь - подъезжай в аэропорт. Позвони Сергею, мне он будет нужен на день. Скажи, чтобы мне нужен Opel Frontierra. Пусть захватит тебя и вместе - в аэропорт.
  
  Я на тебя очень надеюсь.
  
  Rgrds,
  
  APL
  
  Утром следующего дня проснулся рано. Свирид еще спал. Умываясь, я с ухмылкой отложил в сторону затычку, которую англичане используют, чтобы создать в раковине для небольшой водоем стоялой воды. Я как-то спросил Джима зачем они это делают. Он ответил, что так гигиеничней. По его мнению в проточной воде заводятся всякие плохие бактерии, а в стоялой, с мыльной пеной и смытыми накопленными за ночь выделениями - нет. Два мира, два образа жизни. Видимо по этой же причине автохтоны не поласкают посуду, вымытую в wash up liquid. Как высохнет, пытаются стереть остатки жидкости для мытья посуды полотенцем.
  
  Из гостиной позвонил Корнилову на мобильный. Но сначала попытался дозвонится Матрыну. Молчок. Значит, все же одиночное плавание. Корнилов же оказался вполне досягаем. Уже вернулся с утренней пробежки и я застал его то ли в душе, то ли за утренним йогуртом. Захару на вид было лет тридцать пять. В действительности - 52. Я не мог объяснить этот феномен иначе как действие живых бифидокультур.
  
  - У нас все нормально, господин Корнилов. Дело движется, правда медленно, - сказал я ему.
  - Спасибо, что позвонили, Андрей. Предпринимайте все, что сочтете нужным. Как Свирид?
  - Все могло быть хуже.
  - Ну что ж. Это радует. Keep me posted.
  - I will most definitely do so.
  
  - Ты правда думаешь, что все нормально? - раздался из-за моей спины голос Свирида.
  
  - Нет, - ответил я поворачиваясь к нему. Свирид стоял возле имитации камина и смотрел на меня своим замутненным взглядом.
  
  На журнальном столике стояла его фотография, которую я разглядывал перед тем как звонить Корнилову. На фото был снят уверенный в своих силах крепко сбитый мужик, в камуфляже, берете спецназа и автоматом Калашникова на плече. Лихой. С нагловатой улыбкой пса войны. Совсем не похожий на то, что сейчас было передо мной. И уж совсем - на человека которого я встретил, возвращаясь из отеля, тогда, еще в первый день нашего знакомства. Он дал мне ключ от квартиры когда мы прощались, я прошел внутрь и нашел его в кухне, за холодильником со стикером Go For It!. Я спросил его, что он там делает.
  
  - Боюсь. И тебя жду, - ответил он.
  
  По всему видно, что и сейчас у него был ко мне разговор.
  
  - Говори, Свирид.
  
  Пауза.
  
  - Андрей. Я очень благодарен тебе за все, что ты уже для меня сделал. Не возражай и не успокаивай. Выслушай меня, пожалуйста. Я чувствую, что умру. Скоро умру. Я и хочу умереть дома. Пожалуйста, увези меня домой. Я думал, что, знаешь, все это байки и квасной патриотизм. Но когда чувствуешь, что одной ногой уже там, хочется сделать последний шаг со своей земли. Мне будет легче дома. Прошу, послушай меня. Я не смогу тебе противится, если ты не сделаешь, что прошу. Поэтому ты просто сделай и все.
  
  В его глазах стояли слезы. Комок подкрадывался и к моему горлу. Хотелось сказать ему громко, что все будет хорошо, приказать, наконец. Не смог.
  
  - Свирид. Я понимаю, что тебе трудно. Но, поверь, я действую, у меня есть план, мы выкарабкаемся.
  - Я не верю, Андрей. Так мы поедим домой?
  - Да. И это часть моего плана. Там нас будут ждать. И помогут.
  - Твои ребята из Hierde? - взгляд надежды в глазах.
  
  Что же это за чудо-то такое, Hierde?
  
  - Да, - соврал я. Или не соврал. Я же тоже из Hierde и я буду там. Задание ведь не закончено до личной встречи. А по телефону не было предварительного распоряжения. - Собирайся.
  
  Мы быстро собрались. Я вызвал такси. Приехал типичный лондонский кэб, выпуклый сзади, чтобы джентльмен мог садится в него не снимая котелка. Как Черчиль. Да, Черчиль. Знаковая ведь уже фигура. Посмотрел на часы. Время было. Для стремительного броска, как тот, что наши парашютисты сделали на аэродром Слатина. Мы же в аэропорт Heathrow тоже вполне успеваем, если даже сделаем нужный мне крюк.
  
  Скоро мы уже оказались в нужном месте.
  
  - Если хочешь, Свирид, можешь подождать меня в машине, я быстро.
  - Я пойду с тобой.
  - Иди.
  
  Мы подошли к памятнику Черчилю. Сэр Уинстон стоял, опираясь на трость. Тяжелая поступь под грузом великих задач. Challenges. Нет, я не Черчиль, я другой, подумал я. Но почему-то тянет меня к нему. И сейчас, к изваянию, и раньше, к фотографиям. А больше всего к мыслям, к изречениям. Какая связь между этим великим человеком, почти всегда нашим недругом, и мной? Оставим как вечную гипотезу. Без тайны нет интриги.
  
  - Что родственник? - невероятно, Свирид шутил!
  
  Правда у шутки была предыстория. Когда ему полегчало после церкви и мы говорили не о чем, мы все таки говорили о разных странностях. Я ему сказал, что как-то сначала почувствовал необъяснимую тягу к шведскому языку, и, даже принялся его немного учить, а потом узнал, что прабабку звали Кайеулянен. Не совсем точно, но близко. Он ответил, что у него есть друг по фамилии Сопилин, что очень хорошо говорит по-английски, и тоже недавно узнал, что его прапрадед был McDowell, что владел крупным заводом за Уралом.
  
  - Если только духовный, - ответил я Свириду.
  
  - Jesus Loves You, - услышали мы из-за спины. - И он принес вам любовь.
  
  - Свирид, иди пожалуйста в машину, - сказал я. Свирид пошел.
  
  - Почему ушел ваш друг? - спросила одна из девушек евангелисток.
  
  - Потому, что я уполномочен вести переговоры от его лица, young lady, - ответил я. - Слушаю вас.
  
  - Вы думали о том, для чего вы живете?
  
  - Я думаю об этом постоянно. Что вы делаете, когда предполагаете, что человек одержим бесами?
  
  Растерянность.
  
  - Мы... Мы молимся за него. Вам нужна помощь?
  - Да, lady. Нужна. Очень нужна. Всего вам доброго. Прощайте.
  
  И мы поехали в аэропорт. Уже в машине я наконец вспомнил, что хотел спросить у Свирида. Мысль все время вертелась, но я чувствовал, что она не была принципиально важной, поэтому ранее я не стал напрягаться, чтобы непременно оформить ее в четкую конструкцию. Подумал, что и сама выйдет на поверхность со временем. Вышла. Обрывками фраз. Вьетнамская Война, наши солдаты.
  
  - Свирид, а какое у тебя воинское звание? Если судить по годам. Думаю, что капитан.
  - Майор. Обижаешь, - вымученно улыбнулся он.
  
  Мы сели в самолет. Расположились в креслах. Я устроил Свирида у иллюминатора. Уже в полете, я увидел, что недалеко от выхода сидит православный священник. Нет, все таки подобное притягивается. Или вообще и или для меня только, либо в особых ситуациях. Решился, подошел к нему и сказал:
  
  - Батюшка, вы не могли бы уделить мне немного времени.
  - Да, конечно, - с готовностью сказал он. Добрые, какие-то искрящиеся глаза.
  
  Мы встали и вышли в тамбур.
  
  - Мой друг в беде, - сказал я отцу Роману, так его звали.
  
   У него была какая-то военная выправка. Не полковой ли? Объяснил ему суть дела.
  
  - Вашему другу нужно в храм. На причастие. Исповедаться, обязательно, искренне исповедаться. Когда человек признает грехи на исповеди, проговаривает их священнику, они выжигаются его совестью. Господь милостив.
  - Мой друг говорит, что он много грешил и Бог его не простит.
  - Знаете, Андрей, есть такое изречение. Если бы Бог был справедлив, то горе мне. Понимаете? Нужно принести истинное покаяние, раскаяние, неустанно молится и верить.
  - А как скоро насупит избавление?
  - На все воля Господа, Андрей. Будем молиться вместе. А что касается бесов, то не торопитесь с выводами. По неведению многие принимают кажущееся за истинное. Приходите ко мне в храм, мы же в одном Городе живем. Непременно приходите. Пусть ваш друг не поест ничего животного происхождения и утром, пусть ничего не ест, не пьет, не курит, пусть приходит на причастие.
  - Спасибо вам, отец Роман.
  - Бога благодарите, Андрей.
  
  Он осенил меня крестным знамением и я вернулся на свое место. У Свирида нет времени на изменение себя. Ему, образно говоря, нужна таблетка. Большая доза. Укол адреналина в сердечную мышцу. Для этого требуется специалист. Надеюсь Леша нашел кого-нибудь. Почему он не звонит? Я проверил телефон. Shit! Я забыл его включить. Жму на кнопку. Еще хуже. Села батарея, а запасной нет.
  
  Ничего, скоро будем дома.
  
  Лучший В Своем Теле
  - А вот с вами, молодой человек, - и Ольга всмотрелась в мои глаза, - с вами мы не виделись уже давно. Очень давно.
  
  Ее голубые глаза смотрели в глубину. Там, где все и водится. Взгляд же проникал настолько глубоко, что я, вдруг, начал как бы ощущать природу тех страхов, что поработили Свирида. Как бы. Мне захотелось, чтобы это ощущение поскорее прекратилось, казалось еще немного и мне захочется уйти. Я несомненно был на линии огня. Словно из этих глаз на тебя смотрит что-то огромное, нечеловеческое, и скоро грянет. Меня учили и я сам учился выдерживать человеческий взгляд. Это необходимо каждому, кто в жизни решил занимать позицию. Видно плохо учили или просто она невообразимо психически сильнее меня. За одни твои глаза тебя бы сожгли на площади, вспомнилось мне. Странно, что глаза голубые, а не карие.
  
  - Мы об этом сможем поговорить, если захотите. Но на этой сцене вам делать нечего, - сказала Ольга и перевела взгляд на стоящего рядом Свирида. Я сразу же расслабился и перестал ощущать себя крепко стянутым комком ниток для вязания. Но не полностью. Мы с ней не виделись. По крайней мере в моей сознательной жизни. Или этой жизни - я хоть и не верю в реинкарнацию, но как и любой человек подвержен сомнению. В особенности сомнение овладевает тогда, когда сталкиваешься с чем-то, что совершенно не укладывается у тебя в голове, а кто-то очень уверенно тебе объясняет что к чему. - А вот у ваш спутник, находится здесь уже по праву. Это, несомненно, мой клиент. Чего вы боитесь?
  - Я не боюсь, - ответил Свирид. - Я борюсь. С собой.
  - Я вижу, что боритесь, - сказала она как бы нараспев, - С собой.
  
  В ее интонации прозвучали нотки Милоша Павича.
  
  
  Первое что спросил Леша когда увидел меня в аэропорту, так это что случилось, Андрей, в порядке ли ты. Затем он понял, что я не один. Об этом можно было догадаться из моей оговорки в том сообщении, что я послал. Я вспомнил, что там я написал, что мы будем рейсом из Лондона. Оговорки всегда важнее прямых утверждений. Я всегда считал Фрейда хорошим систематизатором и бизнесменом, что склеил фрагменты разных учений в marketable, коммерчески хорошо продающуюся теорию. Но ведь ничто не ново. Новым может быть лишь звучание и метод использования переработанного старого. Получение не только славы, но и денег - удачный ход. Но акцентирование внимания, скажем, на оговорках, это, пожалуй, все же его лично отработанная метода.
  
  - У меня все в порядке. Познакомься, Леша, это Свирид Дементьев.
  - Очень приятно, Свирид.
  - Рад вас видеть, Алексей.
  - Лучше - Леша. На Алексей я уже не отзываюсь. Только в сочетании отчеством или фамилией. Утратил рефлекс, - Леша улыбнулся. По нашей эмоционально приглушенной реакции он понял, что пошутил неуместно, и что-то, видимо, все же не в порядке. Если не у Андрея, значит у Свирида.
  - Веди нас, Леша, к машине. Я все тебе объясню как сумею и тогда когда будет нужно. Нужно будет скоро, но не здесь, не в здании аэропорта.
  - Понял, патрон. Пошли. Выезд оплачен и ждет под парами. Домчим с ветерком-с.
  Нет, все же я плохо разбираюсь в людях, если даже поведение этого охламона, чьи страстишки знаю назубок и готов разложить на составляющие спросонку, пусть в стельку пьяным, не могу толком предсказать. Весело ему, с каких это жизненных щедрот? May be I am in the wrong business? Почему, кстати, в стельку?
  
  Мы подошли к действительно ожидавшему нас с работающим двигателем черному крыло Opel Frontierra. Из машины выбрался Сергей, вечно улыбчивый и добрый парень. Я часто использовал его фирму для работы со своими клиентами. За пять лет никаких нареканий. Редкий случай. Дорогого стоит.
  
  - Здравия желаю, Андрей. Как добрались? От ракет не уходили, как тогда в Израиле?
  
  В общую продолжительность воинской службы Сергея набилось по меркам мирного времени невероятное количество локальных конфликтов, в которых его воздушно-гренадерский штурмовой батальон почти всегда успешно доказывал превосходство нашего оружия над прочим всяким. Демобилизовавшись Сергей не спешил расставаться со многими военными привычками. Так проще, говорил он. Не нужно и себя перестраивать. И вообще, проще, все, конкретней. Бывает. И жук свистит и бык летает. Сергей любил поговорки. Как и команды. Концентрированная мудрость тех, кто выжил.
  
  - Спасибо, Сергей. Бог миловал.
  - Куда едем?
  - Езжай-ка в Город, по пути разберемся, - сказал я.
  - Понял. Направление выдвижения указано.
  - Точно так, - Я всегда ему подыгрывал.
  
  Иногда хочется на время очутиться в ином контексте, чтобы лучше чувствовать свой. Кстати, свой я уже не против был бы сменить. Позвонить, что ли Мартыну. Или завтра?
  
  - Список готов? - я посмотрел на Лешу.
  - Имеется, - ответил тот.
  - Свирид, садись пожалуйста в машину, если не возражаешь на...front seat. Мы тут с Лешей немного пошушукаемся. Вас же, Леша, я попрошу остаться.
  
  Леша остался. Я собирался с мыслями. Паузу заполнили объявление о прибытии самолета из Франкфурта и обрывки фартовых песен из радиоприемника в машине Сергея.
  
  - Сергей, будь добр, выключи радио, - крикнул я ему.
  
  Дым Отечества нам сладок и приятен. Так-то дым. Он ухо не режет, только глаз выедает.
  
  - Слушаюсь, господин поручик, - прокричал Сергей в ответ.
  
  Я состою в активном армейском резерве в этом звании. Мой ВУС - Военная Учетная Специальность - переводчик, если война дорога прямиком в штаб соединения не меньше дивизии. Штабная крыса. Вернее крысолов. На учениях резервистов, я всегда служу в разведке дивизии.
  
  - Так ты мне скажешь, что происходит или это все для посвященных и требуется clearance?
  - Скажу. У этого парня - серьезные проблемы. И было бы очень здорово, если бы ты их соответственно воспринимал. Потому что мне может понадобится твоя помощь.
  - О чем разговор. Мы друзья.
  - Я никогда об этом не забываю, но сейчас не об этом. Следующее мое откровение понадобится уже тебе. Настоящим довожу до твоего сведения, что я могу быть груб с тобой этими днями, прости авансом и скрепись. Как все закончится, приму человеческий облик.
  - А ты думаешь, что обычно ты мягкий и пушистый. Ты, Андрей, добрый, но жестокий. Не спрашивай как это возможно. Возможно. А когда это закончится, знаешь?
  - Это зависит от Свирида. - Или все же от Мартына, подумал я, или от меня? - Мы этого парня или вытащим обратно или он умрет.
  - Чем он болен и откуда его нужно тащить обратно?
  - Леша, чем ты тут занимался без меня? Ты что вообще ничего не можешь понять?
  - Так ты же ничего толком не объясняешь, проблемы да проблемы, помрет-выживет. Так и у меня проблемы, и я не знаю помру-выживу ли.
  - Okay. Pull back. Отходим. Непреднамеренный наезд. Извини. Я совсем издергался там. Значит так. Я, верно, утратил дар внятной речи. Поэтому давай, лезь в машину. Дашь мне свой прейскурант, я тебе - свой лэптоп. Я тут вел переписку, все сохранил. Ознакомишься, задашь вопросы, я отвечу. Все, по машинам. You snooze, you loose.
  - Ты еще по-русски можешь?
  - Это к делу не относится. Едем.
  - Ты неси меня река за крутые берега, - сказал Сергей и мы поехали.
  
  Полку умников прибыло. Прибыл и полковник. Сергей туда же. Еще один. Воздух у них тут, что ли другой. У друзей в Лондоне, кстати, большей частью так и ненавищенных друзей, самое частотное слово в лексиконе - депрессия. Здесь же негативист Леша сыплет остротами. Кстати, не тут, а у нас. Впереди страна родная, а чужбина - позади.
  
  Леша вытащил из кармана порядком измятый листок.
  
  - Вот держи, как ты это назвал, прайслист?
  - Прейскурант. Говори сам по-русски. Спасибо. Что ты с ним делал, чего он такой жухлый?
  - Я его постоянно актуализировал.
  - Куда мы едем, Андрей? - спросил Свирид с переднего сиденья.
  - В Город.
  - Ясно.
  
  Что ему ясно? Может спросить? Мне глядишь, тоже ясно станет.
  
  - Так, парни, listen to me. До дальнейшего распоряжения объявляется radio silence. Всем роток на замок. Заниматься своими делами. Атаман будет думать. Do I make myself clear, парни?
  - Crystal clear, say no more, - ответил Леша. Компьютер у него на коленях издал привычный звук загрузившегося Windows. - Любо братцы, любо, любо братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить, какие файлы-то, есаул?
  
  Я сказал. Потом сказал еще.
  
  - Все теперь - молчок.
  - Весело с вами, ребята, - слова Свирида были нечеткими. Он говорил вперед, по ходу движения.
  
  Я привел боевой листок в Божеский вид и углубился в содержание донесения.
  
  Его Многомудрию А. Плескову, Commandante и Че Ловеку, от прилежного сотрудника его Алексея Владимирова Данилова (кличка Алдан)
  
  Докладная Записка
  
  Мастер, по Вашему высокому повелению была развита деятельность с целью выявления лиц, способных к действиям в условиях паранормальности и дальнейшего их использования в агентурной работе. Среди своих потерь нет. Список означенных лиц с установочными данными на них прилагается. Дабы не распылятся на шарлатанов был проведен предварительный background check с тем, чтобы оказаться уверенными, что оне не картонные дурилки, но действительно эксперты.
  
  1. Ольга. Невероятно крута. Предки из очень серьезных ведьм из Черниговской Губернии. Злыя языки бают, что действительно останавливали коней на скаку. В том смысле, что те замирали. Широкий профиль. К нашему общему счастью ли устраивает performance в 5 вечера в день вашего, ты не один? приезда. Потом убывает с концертной программой дальше. У нас - всего одна гастроль в этом сезоне. Спешите видеть. Reservation Recommended.
  
  
  2. Бабка Ульяна. Наружное наблюдение (не наше, Виталия, ты его знаешь, он очень интересуется всеми этими делами, кстати почти вся здесь информация от него. Думаю, что тебя это весьма возрадует. Виталий в этих делах это хорошо раскрученный brand) установило, что у ее дома был замечен автомобиль одного из министров кабинета. Ты и его знаешь. Тот что похож на Родзянко. Говорят, что обладает особым даром реконструкции событий, видит что у человека в голове. К ней лучше быть ближе к вечеру.
  
  
  3. Александр Жилов. Серьезный экстрасенс. Волновая коррекция, кодирование. Снимает сглаз и порчу. Говорит, что как бы научными методами.
  
  
  4. Так, по мелочи. Пока в разработке, но, как говорит Виталий, люди крайне не ненадежные. Помогают клиентам, но те потом вновь обращаются. Берут не много, но часто. Видимо такой бизнес.
  
  
  5. Андрей во что ты себя втягиваешь, хоть сам знаешь? Ты что, там Матвея встретил трансцендентно в своем Лондоне и от него набрался?
  
  
  6. Составлено в одном экземпляре с приложением forensic evidence. Как по-русски - забыл, но мы свои люди, как-нибудь поймем друг друга.
  
  Хорошо. Выбора нет. Если всего одна гастроль. Поедем к Ольге.
  
  - Спасибо, Леша, благодарю за службу.
  - Обращайтесь. Стучите и вам ответят. Ну у тебя здесь и зоопарк. Бумажные тигры и слоны из слоновой кости. Кто такой Думник?
  - Не знаю.
  - Поедем к Ольге?
  - Да.
  - И куда конкретно едем, командир? Где нам Ольгу-то сыскать?
  - Ты это у Леши спроси, он у нас штурман.
  - Так что, Алексей Владимирович, далек ли путь?
  - Дорога в тысячу лье начинается с первого шага, Сергей.
  
  Эти парни меня выведут. Ничем их не проймешь. Впрочем, я вел бы себя также, если бы не варился с Свиридом три дня в одном компоте.
  
  - Весело с вами, ребята. - А вот и его голос.
  
  Может пусть так и будет, если человеку хорошо. Это тоже терапия - находится в среде благожелательно настроенных к тебе людей. Но как пищевые добавки -это не излечит, но только способствует выздоровлению. Знаков которого на лице у Свирида мы пока не видим. Я наклонился и тихо сказал Леше на ухо:
  
  - Ты, дружок, почаще Свириду в глазки-то смотри, когда он их не прячет. Поможет настроится на нужный лад.
  - А что в глазках?
  - Мутные они, Леша. И в мути этой как промелькнет чего, так и не знаешь, что и делать.
  
  Я вспомнил о вопросе Сергея. Он парень дисциплинированный. Если командир не ответил, значит план у него такой. Скажет когда нужно. Нужно, нужно. Тем не менее нельзя превращать всю жизнь в сплошную армию. Нации, не способные к разделению труда и подчиняющие всю свою жизнь лишь войне, плохо заканчивают. Как Спарта. Гомосексуализм и поражения. Или самураи - закрытость от иностранцев и гомосексуализм. Нет, явно что-то с этим предметом у меня не так, хоть психоаналитику иди. There, there, that"s my boy. Сюсеньки-пусеньки. Нет. Лучше уж вы к нам.
  
  - Поедем пока ко мне, Сергей. Переоденемся, приведем себя в порядок, а потом и к Ольге, к пяти часам. Леша, ты же знаешь куда?
  - Еще бы не знать. Жизнь с тобой организует. Строг ты и безмерно суров, если что взыщешь - мало не покажется.
  - Ты говоришь как женщина в браке, Леша. Оставь.
  - Значит домой, - отозвался Сергей. - Нет, вы только посмотрите что творит эта прокисшая повидла. Десантника подрезать, как пацаненка. Андрей, можно приструнить подлеца?
  - Время есть, если без крови.
  - Без крови, но с повреждениями.
  - Тогда, давай.
  
  Наш Opel все время стремился подрезать синий Pegeout. Пужо, как говорят англофонные канадцы и кривят лицо, что на дух не переваривают франкофонов со всех их неприемлемым для англосаксов галльским духом и language police в Квебеке. Я уже видел как Сергей проделывает эту воспитательную процедуру и не имел с ним в этом смысле идеологических расхождений. Его действия вполне укладывались в мое понятие о практике малых дел - будь собой и одних научишь, других предостережешь. Спасись сам и вокруг тебя спасутся многие. Сергей обогнал Pegeout, заставил его остановится и выбрался из машины назидать.
  
  Подошел и наотмашь, ударом от себя и со всей силы, сшиб зеркало заднего вида у машины-нарушителя. Есть все же в Земле Русской еще мужики, что не желают таскаться по мелочам по судам.
  
  В открытую дверь нашего джипа доносились протестные возгласы.
  
  - А на хрена тебе, сучий потрох, зеркало заднего вида, если ты в него не смотришь? - отвечал Сергей.
  
  Его физические формы были средством сдерживания. Связываться с ним хотелось лишь в крайнем случае, если вообще.
  
  - Ты у меня еще поговори, - продолжал он, - я еще чего найду, что ты для красоты на своем утюге возишь. Француза он купил. Баба. Нет денег на РуссоБалт, так хоть немца заведи, не позорься.
  
  Сергей вернулся в машину. Свирид смотрел на него как на совокупляющуюся пару коал в березовом бору на Среднерусской возвышенности.
  
  - Вот теперь, я точно понял, что дома, - сказал он.
  - Каждый свисток знай свой шесток, - ответил ему Сергей и лукаво подмигнул.
  - Все в порядке, Свирид, - прокомментировал Леша случай в пути. - Так мы и с твоими врагами управимся. Дома, ведь. Тут у нас свои законы. А на твоих английских чертей, мы наших русских нашлем.
  - Что русскому хорошо то немцу смерть, - сказал Сергей, круто выворачивая руль, чтобы обогнуть жертву своей беспечности на французе. - И французу.
  
  Мы стали таковы.
  
  
  На пути в Дом Гармонии, где Ольга арендовала большой зал для своего performance, я сказал Свириду:
  
  - Свирид, ты пока у меня поживешь, ладно?
  - Как скажешь, Андрей.
  
  Мы вошли в зал, наполненный народцем вполне определенного вида. Богоискатели. С придыханием говорят о духовности, а в итоге находят все тех же чертей. Но Леша прав, нам нужны местные, чтоб повыбивать английских. Кстати, почему обязательно английских. Версию с Восточным Пакистаном никто не отменял. Свирид на переговорах их здорово прищучил и те вполне могли его подвинуть. Ладно, разберемся кто тут Зита, а кто Гита. Достанем и за ширмой, хоть за Гангой. Наши колдуны - самые колдуны в мире. По крайней мере нам так легче считать. Избыточная вера в свою страну конечно плохо, но куда лучше если недостаточная. Категория духа потому как, сначала матрицы и смыслы, потом материя и танки.
  
  Сели, все втроем - Свирид, Леша и я. Какое-то копошение на сцене. The show is about to begin.
  
  Выходит Ольга. Вся в белых одеждах. С белым контрастируют всякие цепи, цепочки, амулеты, обереги. На голове то же какой-то невообразимый убор, рисунки-письмена. Поздоровалась, представилась.
  
  - А теперь, пожалуйста, вытяните вперед руки и направьте свои ладони ко мне. Сейчас по ним пробежит такой слабый ветерок. Так я установлю с вами контакт.
  
  Весь зал встрепенулся и вытянул руки. Мы не стали исключением.
  
  Однажды на собеседовании при принятии на работу меня просили о пяти сильных и слабых сторонах моей профессиональной личности, получили ответы, энергетически насыщенные на первые пять и витиевато уклончивые на вторые, причем так были мной сконструированы последние, что и не поймешь сразу, то ли это действительно week point, или даже скорее наоборот. Я сказал тогда, что привык работать много, вечерами, чтобы только выполнить, поэтому мне не всегда хватает времени должным образом отдохнуть. Вспомнил об этом, потому что, потом последовала просьба с элементами приказа - встать, потом лечь и отжаться 25 раз от пола на кулаках. Упал-отжался. На работу приняли, да я не пошел.
  
  Так и тогда, протянув руки навстречу Ольге, я подумал о том, какие еще упражнения таит для нас покрытое мистической вуалью будущее. Насколько все же глупо, порой, звучит клише, правда? Ничего. Кстати, оказалась, что никаких. Вместо того, чтобы, Ольга высказалась в том смысле, что теперь она станет закупоривать злых духов в помещении, во всех четырех его сторонах. Стала танцевать какой-то прыткий танец, подпрыгивая, делая движения посохом и, в конце набора действий, тыкала им в углы зала. Усталая, но довольная, сказала, что все, кранты, им теперь, не деться никуда, не схорониться, сейчас она их покрошит, а потом примется за собственно лечение душевных недугов публики. Что-то было во всем этом показушное, однако внутренним чувством я ощущал, что было и что-то еще, что так сразу к шарлатанству не отнесешь. Всякое явление ведь только одной частью вымысел, а другою нет. Вопрос лишь в соотношении. Покончив с целительством методом крупного опта, она перешла к индивидуально-групповой работе.
  
  - А сейчас, я кое-что сделаю и те из вас, кто что-то почувствуют, могут подниматься ко мне сюда, на сцену. Мы будем работать с вами индивидуально.
  
  И сделала. Я посмотрел на Свирида.
  
  - Что-то чувствуешь?
  - Как бы.
  - Пошли?
  - А ты со мной?
  - Да.
  - Идем.
  
  На сцене мы выстроились в нестройную шеренгу. Ольга со своим посохом заняла место справа от начала шеренги и потом, то ли помолясь, то ли помедитировав, двинулась от человека к человеку. У каждого останавливалась, о чем-то говорила, прикладывала руки к разным частям тела. Я внимательно наблюдал. Руки она прикладывала к чакрам. Или мне так казалось, я уже был порядком индоктринирован за последние дни. Переел духовного продукта. Ослабонить бы поясок, так кто же даст.
  
  - А вот с вами, молодой человек, - Ольга всмотрелась в мои глаза, - с вами мы не виделись уже давно. - Очень давно. Мы об этом сможем поговорить, если захотите. Но на этой сцене вам делать нечего, - сказала она и перевела взгляд на стоящего рядом Свирида.
  
  Потом оглянулась вновь на меня и повернулась назад. Положила руку ему на лоб.
  
  - Сейчас может возникнуть небольшое головокружение и немножко заболит в голове. Не пугайтесь, так и должно быть.
  
  Свирид зажмурился. Вздрогнул. Очень давно. Поговорить. Я хочу закончить все это дело со Свиридом и забыть про астральные планы навсегда. Значит до мытарств. А там - посмотрим, может и перевесят мои добрые дела, да хоть это, например. Halt! Дело-то доброе, но ведь мне за него я получаю две поденные ставки в день. Я-то уже и забыл. Незачет. На исходную. А с Ольгой все равно не хочу. Без интриги нет тайны. Увидимся еще, коль не впервой. Как-то же жили порознь, ничего, без всякой тоски и истомы. А если ей нужно пусть сама. Все сама.
  
  - Теперь можете занять свои места.
  
  Мы заняли. Леша их верно охранял, лезть на сцену он отказался. Чуткая натура, тонкая нервная организация. Как бы чего не вышло. Ольга вновь заговорила. Казалось, что она как бы ищет кого-то из аудитории взглядом. Впрочем, когда долго и напряженно во что-то вовлечен эмоционально, кажется всякое. Когда много говоришь с кем-то по-английски, напряженно, выйдешь на улицу и все чудится, что вокруг все тоже говорят на этом же языке, хотя до переговоров на перекрестах еще точно говорили по-русски. Случается. Случается и вдова венчаться, как сказал бы Сергей, что сейчас ждал нас внизу в машине. Слушает, поди, свое Фартовое Радио. Пора сваливать и нам, как говорят господа бандиты. Дело сделано. Нет, не совсем. Наметилась какая-то коммерция. По сходной цене торгуют фотографиями Ольги во всем убранстве ценой 5 рублей за штуку и мешочком песка со Святой Земли, прошедшего фирменный Ольгин обряд. За двадцать пять целковых.
  
  - Если вы вновь почувствуете себя плохо, приложите фотографию к месту, откуда исходит беспокойство. А землю разместите у себя в доме, отгонит злых духов и принесет счастье.
  - Берем, - сказал Леша, - Такое в хозяйстве нужно самому.
  - Только фотографию, - сказал я и протянул парню с лотком пятерку. - Возьмем мы ее. Заверните.
  
  Свирид не сказал ничего. Мы вышли раньше восторженной толпы. На выходе мне захотелось обернуться и увидеть Ольгу. Долго боролся, но уже у самой двери не совладал. Она смотрела в зал, поверх голов любителей духовности.
  
  Я вышел последним.
  
  Сели в машину поехали. Ехали молча. Переваривали впечатления. Каждый в своем желудке. Леша, наверное, в каком-нибудь из своих сосудов. Пошла течь. Он тихонечко затянул песню:
  
  А атаман догадлив был,
  Он сумел сон мой разгадать,
  Ой, пропадет он говорил,
  Твоя буйна голова
  
  - Леша, ты не мог бы прекратить. Пожалуйста, - попросил Свирид.
  
  Я представил его состояние, потому что уже понимал его. Наши сосуды уже стали сообщающимися. Его сознание из всего окружающего то, что, как ему казалось, говорило о его скорой смерти. Помню как на подъезде к Дому Гармонии он увидел кладбище и отпрянул от окна, в которое постоянно до этого вглядывался. Не понять это, Леше, не понять. Нужно, верно, с ним все же поговорить как следует. Из обстоятельств.
  
  - Извини, Свирид.
  - Ничего.
  - Пеший конному не товарищ, - сказал Сергей и вздохнул.
  
  А вот этот понимает. Я ему вкратце объяснил ситуацию, когда Свирид с Лешей пошли на performance, а я задержался немного с Сергеем, чтобы ввести его в курс дела. Когда человек понимает общую картину ему проще принимать осознанные решения, так ведь, господин Безладов? Я для себя решил, что мы работаем в команде, поэтому каждый должен знать цель. Спасти человека от смерти. Амбициозно, но безальтернативно. Сергей видел смерть и не раз. И свою и чужую. Поэтому, выслушав меня тогда как бы сгруппировался. Как парашютист перед прыжком. Да он и есть парашютист. Как говорят американские морские пехотинцы - Once A Marine Always A Marine. К тому же он чаще видел взгляд Свирида - сидят рядом. Очень неприятный взгляд.
  
  - Куда теперь, атаман? - спросил Леша. Вот так, по последнему слову и можно реконструировать весь предыдущий мыслительный процесс. - К Бабке Ульяне?
  - Погодим. До завтра. Посмотрим, как Свириду после сегодняшнего действа будет.
  - Никак, - сказал Свирид.
  - Не спеши. Ладно. It was a long day. На сегодня все, парни. Едем ко мне домой, дальше по своим делам. К тебе Леша будет разговор. Если сейчас уходишь, остановимся и поговорим, нет - тогда уже у меня дома.
  - Давай дома. У тебя же коньяк есть? Чуть дернем и поговорим, а там Сергей меня домой забросит, да Сергей?
  - Заброшу, - отозвался тот.
  
  Мы приехали ко мне домой. Свирид спросил, где ему можно лечь поспать. Быстрая утомляемость. Я отвел его в комнату и сказал, что она теперь в его полном распоряжении. Со всей утварью. Из челяди в моей квартире только я один, поэтому никто мешать не будет.
  
  Лешу же я оставил на кухне, куда и вернулся закончив обустраивать ночлег Свирида. У нас так уже давно повелось, что водку мы пьем исключительно под добрую закуску. Под недобрую и в виду отсутствия таковой вообще - пьем коньяк. Из русских дома у меня всегда Коктебель, а из иностранных Curvoisier - у меня всякий народ бывает. Налил нам по рюмке коньяку и принялся взразумлять Лешу.
  
  - Леша, ты, видно, не понимаешь ничего совсем. Не впиливаешь. Поэтому буду говорить тебе прямым тестом на полицейской волне. Этот парень действительно может увидеть Кондрата. И действительно скоро. Это для нас с тобой сегодня был аттракцион, для него же это, как я уже вижу - очередная несбывшаяся надежда на то, что он сможет выкарабкаться. Пойми. Это серьезно.
  - E4. Убил. Я все понял, Андрей.
  - Ты мало что понял, но зафиксировал, и это уже хорошо. По крайней мере - достаточно. Едем дальше. Сейчас мне нужен от тебя ответ. Варианта два. Нет и да. Подумай, мне не нужно жертв, но я должен знать. Я не представляю, что может произойти. Уже, пятый день как не представляю. Но все это - лирика. Мне необходимо знать смогу ли я на тебя положится, сможешь ли ты, если потребуется, посидеть с Свиридом?
  - Ответ да. Считай - проехали. Я свободен. Free like a bird. Я вчера вдохновился твоим письмом и назвал Николай Израилевича жидовской мордой. Сотрудникам сказал что я ухожу, продолжаю их любить и что you are all my children.
  - Они тебе спросили, ты что Майкл Джэксон?
  - Откуда знаешь? Подслушивал через спутник?
  - Известная цитата, про children. Майкл знает, что говорит.
  - Да. Но я им сказал, что на самом деле я - Бэтмэн. Никто не знал, а я - Бэтмэн. Я на вольные хлеба пойду. Нужно все-таки когда-нибудь решиться. Ты же меня к себе возьмешь? Дверь еще открыта? Я в консалтанты пойду, пусть меня научат.
  - Научат, научат. Только если станешь юдофилом. Если нет, ты мне распугаешь всю жирную рыбу. И, вообще, все это как-то нехорошо, не по-людски.
  - Так ты рыбак жирных рыб? Я думал ты ловец человеков. С большой мошной. Catcher In The Rye. Ты ж деньги любишь, компрадор.
  - Люблю. Без денег человек нищ и несвободен. Бедность может быть благородной, нищета всегда родит двух больших жаб с бородавками. Зависть и ревность. Я хочу быть свободным. А ты что так полевел, это ведь я приехал из социал-демократической Европы, ты же из Расеи-то не выезжал?
  - Я на месте розовею. Николай Израилевич делает меня красным.
  - Я думал он тебя готовит в Черную Сотню.
  - Это само собой. Он человек способный, многоплановый.
  - Как бы там ни было, Леша. Я не могу даже тебе дать погубить свой бизнес. Избавляйся от жидофобии, это мелочно. Мелочные чувства губят душу и рыночную коньюктуру. Пусть микробами тления безотносительно к национальному составу и общественным порядком занимается Царь, мы его для этого на общественный контракт и взяли, чтобы гордым смирение. Нас охраняют законы и вразумляющие донцы с нагайками. А для тебя я закрою дверь лишь в свою спальню, да и то потом как женюсь. В холостом семейном положении тебя, надеюсь, кроме большой нужды в зажигалке, что у меня всегда есть, а у тебя никогда нет, ничто туда не приведет.
  - Не обобщай, пожалуйста. Возникает почва для обид. Рыхлая, тучная и благодатная. Только семя брось.
  - Ты поэтому ходишь такой, весел весь, что пришло таки время отделять семя от плевел?
  - Еще попал. Я теперь знаю точно, что я не Израилевича семя.
  - Поздравляю.
  - Отметим?
  - После победы.
  - Слово даешь?
  - Да.
  - Купеческое?
  - Естественно, других нет. Значит побудешь с Свиридом, если что?
  - Плесков, не будь бабой, не повторяй восемь раз. Тебя, что в Лондоне подменили на Portobello или ты в Soho мозги все пропил?
  - Pull back. Отход. Worse than enemy fire is only friendly fire. Так говорил Murphy. Ладно. Я рад, оттого и спрашивал много, что нужно очень. Я тебе денег дам, я ведь Свиридом тоже как бы по работе занимаюсь.
  - А я тебе в голову. Дам.
  - Ты это серьезно?
  - Эбсолутно. Друзья не продаются. Они предаются. Но это не наш случай. Верю в тебя, Плесков, в тебя и в Царя. Только в тебя всерьез. Ты светишься в спектре как гранит, надежный такой. Но в голову дам. Я смог себя ясно выразить?
  - Да.
  - Теперь я тебе стану говорить, а ты послушай. Мне нравится твой Свирид. Понимаешь, есть люди, что молчат и нравятся другим людям. И не тем, что молчат, нравятся, аура у них какая-та особая, что ли. Кстати, дай дочитать свою переписку с Каутским и Энгельсом. При нормальной жизни Свирид, видно, был отличным паренем. Мне хотелось бы, чтобы я смог поговорить с ним, как оклемается.
  - В книжку хочешь вставить?
  - Не без этого. Только не учи меня жить правильно.
  - С каких это пор?
  - С прямо сейчас.
  - Roger. Willco.
  - Тогда - отбой. Звони. Я пошел.
  
  Когда Леша ушел я плеснул себе еще Коктебеля, на то и Плесков. Подумал, погоремычился и пошел в комнату, что раньше звалась гостиной, а после удачно брошенной агентом Алданом фразы стала аппаратной. Там стоял телевизор, музыкальный центр Kenwood и программное обеспечение установленное на аппаратном Compaq. Я весь ушел в Сеть. В разделе Favorites у меня была папка Nevod, куда я сбрасывал все то, что было интересно на текущий момент. Мой Nevod стал понемногу полнится пеною морскою - сайтами по эзотерике и оккульту. Ночью буду читать.
  
  Свирид спал. Рано лег. Он-то что будет делать как стемнеет?
  
  Часа в два ночи я устал, проверил Свирида - сопит, ворочается, и решил сам отойти ко сну. Сон был неспокойным, так бывает, что кажется и не спишь вовсе, чутко все воспринимаешь, хотя и высыпаешься так как есть быстрый сон, когда человек собственно спит и иногда выходит из своих тел.
  
  Проснулся от того, что уже у меня кто-то щелкнул над ухом. На душе тревожно, вокруг никого. В окне - полная луна. Встал, пошел в комнату к Свириду. Глаза постепенно привыкли к темноте, так что я сразу понял, что его в комнате нет. Тогда где? Свет не горит во всей квартире. На кухне нет, нет в туалете, в ванной - тоже нет. Нет и в трех комнатах. Балкон! Или...Неужели не уберег!?
  
  Открыл балконную дверь. Свирид стоит смотрит в низ.
  
  Чувство беспокойства.
  
  - Что ты делаешь, Свирид?
  - Ты почувствовал?
  - Почувствовал.
  - Я хочу умереть, Андрей. Только вот думаю сейчас или завтра как к бабке вашей съездим. Не верю я в нее. Думал сейчас, да ты помешал.
  - Свирид!
  - Не подходи, Андрей! - в голосе явная угроза. - Не подходи. Прыгну. Восьмой этаж, хватит. Я посчитал, время было. Поэтому - стой, где стоишь.
  - Зачем?
  - Я не могу больше. Сильный приступ. Волна. Еле удержал. Следующий раз отпущу. Но тогда, думаю, что это уже не я буду. Меня будет меньше чем того, понимаешь? А я не хочу. Я хочу быть собой всегда. Но чувствую, что не могу. Они побеждают. Поэтому хочу умереть. Чтобы умереть собой. А не видеть, что из меня делают какую-то сволочь. Что будет резать людей.
  - Свирид, у нас еще есть много возможностей.
  - У вас есть много возможностей, сходить на аттракционы. Извини, я нечаянно услышал. А я не хочу быть на них шутом. И материалом. Ты боишься меня, скажи, боишься? Посмотри мне в глаза, сейчас луна, видно? Я вот смотрел в зеркало и я себя боюсь.
  - Я подойду ближе, чтобы посмотреть.
  - Хитрый. Ну иди. Только учти. Можем и вместе улететь. Тебе-то зачем. У тебя все нормально. Человеков ловить будешь.
  
  Я подошел и взял его за предплечье. Цепко. Ему должно быть больно. Посмотрел в глаза. Жуткие глаза. То же чувство, что и с Ольгой. Словно это не он смотрит. Лютое, опасное, больше чем ты.
  
  - Я ведь могу убить тебя, Андрей. Прямо сейчас. Себя-то я всегда смогу убить. Но шепчут мне сейчас не об этом.
  
  Во всем его теле - ощущаемое мной напряжение. Напрягся и я. Это почувствовал он.
  
  - Уйди, Андрей. Сейчас и вообще уйди. Возьми завтра Сергея. Отвезите меня в лес. В какую-нибудь сторожку. Найдите что-нибудь. Бросьте там. Чтоб я был только с собой. Значит, один на один. Потому что с собой это скоро не уже не со мной. Я уже давно в себе не один из тех, кто решения принимает. Ты рискуешь, Андрей. Очень рискуешь. И совершенно напрасно.
  
  Всплеск.
  
  Он верно говорит, зачем мне быть с ним дальше? Мы уже столько перепробовали и все даром. Я ведь действительно прибьет. Не Фаридов. Этому уже все равно какие ценности, материальные или духовные. Ему уже все равно. Даже он сам. Потому что это уже не он сам.
  
  И тут случилось ранее не бывалое. Второй всплеск. Первый был как мокрая тряпка. Шлепнулась - хлюп - об пол. Этот же хлесткий какой-то, звонкий, словно прутьями саданули по нутру.
  
  Не трусь. Держи его. Лови человека, твою мать, лови его. Ведь не простишь себе если не удержишь. Все потом пойдет червоточенкой, супермен, хренов. Сам везде кричишь о долге и слове, всех в терминах мужик-не мужик меряешь, а тут скис. Баба. Прав Леша. Баба и есть.
  
  Последние слова хлестнули по лицу. Больно. До слез. И я заорал на него:
  
  - Хочешь прыгнуть? Прыгай. Со мной. Давай! Я сказал тебе, что буду с тобой! Я слово свое держу. Прыгай же, если посмеешь! Если смелости хватит. Но учти. Раньше нужно было тебя меня пугать, раньше. А теперь я тебе врежу по яйцам так, что у тебе вся хрень из головы повыскакивает.
  
  И я с силой привлек его к себе и толкнул вовнутрь, в комнату. И закрыл за ним и собой балконную дверь.
  
  - Спать теперь будем вместе. Как новобрачные пидоры. Все, Свирид. Без разговоров. Вольница кончилась.
  
  Пауза. Самая тяжелая пауза за все это время. Потому что еще не известно сломлена ли воля или все начнется снова. Вспышка гнева это, конечно, хорошо - проекция собственной воли, но вот удерживать постоянно чужую - это другое.
  - Извини, Андрей. - Все таки сломал. - Трудно мне. Не удержался. Прости, наговорил. Я не хочу, ты же знаешь, я...
  - Все, Свирид, все! Проехали. Забыли. Я здесь и с тобой. Так будет всегда, пока ты...болен.
  - Прости.
  - Я сказал все, Свирид! Только теперь комендантский час и патрули. Оккупационный режим. И я комендант.
  
  А это верно. Комендант Цунгцванг. Я потянулся к выключателю.
  
  - Не включай свет, Андрей.
  - Почему?
  - Потому что мужик не должен видеть слезы другого мужика.
  - Я тебе сейчас не мужик. Я тебе сейчас врач и сторож. Егерь. На осмотре у врача не стесняются.
  
  Так кончилась ночь. Еще было темно, но для меня ночь уже точно закончилась. Комендантский час же с рассветом отменен не был. Но караул я все же решил попозже сменить. Чтобы не ослабла бдительность конвоя. I need back up. Подкрепление мне нужно.
  
  Леше я позвонил в 7 часов утра.
  
  Как В Воду Глядела
  
  - Да. Talk to me. Ты кто?
  - Плесков.
  - Чего тебе надо, Плесков?
  - Тебя.
  - Я и так твой, потому что друг. Чего еще тебе, Плесков?
  - Нужен здесь.
  - Когда?
  - Когда сможешь.
  - Кофе есть у тебя, заварной, хороший чтоб, Плесков?
  - Daught Egwards.
  - Quadratich. Praktich. Gut.
  - Когда будешь?
  - После душа.
  - Вещей возьми, чтоб с запасом, на пару дней.
  - Ценных?
  - Дело твое. Можешь считать это своим первым заданием в консалтинге.
  - Дам в голову.
  - Помню. Работаешь бесплатно. Я наставник, ты - дурак.
  - Совсем?
  - Что, совсем?
  - Совсем плохой стал. Что у тебя там, стрельба что ли?
  - Нет. Прыжки. С балкона. Парные.
  - Да ты что!
  - Вот именно.
  - Еду. Отбой.
  - Душ прими. Еще ты тут вонять будешь, skunk.
  
  
  Так. Нужно выполнить reality check. Займемся бухгалтерией. На Balance Sheet, Балансовом Отчете у нас за ночь без изменений. В assets, у нас я, Леша, Жилов и Бабка Устинья. Пассивы это не пассивы. Пассивы это источники. Свирид и есть источник. Hierde почти не виден, пишем - intangible, нематериальный. Ольгу списываем. Write off. Устинья принимает по вечерам. Значит нужно ехать к Жилову.
  
  - Алло, Сергей? Ты сегодня сможешь для нас поработать? И завтра? И всегда? Что я тебе сделал? Отлично. Когда сможешь? Прямо сейчас? Шутишь? Давай тогда - жми ко мне. Когда, через полчаса? Okay. Жду. Отбой.
  
  Сказал через полчаса, значит будет. Сшибет еще пару зеркал, если будут занимать его ряд, но будет точно в срок. Отличный парень. Только уж очень ассертивный.
  
  Cash Flow Statement, Отчет О Движении Финансовых Потоков. Свирид вот-вот перетечет в иное состояние, уведут его в недосягаемый off-shore, потом не вернем капиталы. Нужно торопиться. Лютая волна накатывает на него где-то раз в сутки. Лучше бы кто из этих двоих чего-то смог. Хоть временно, ведь нужна передышка. Пусть так. Передышка. Но потом-то что? Ведь вертится, шельма, вертится in the back of my mind мысль, как та, что в лондонском кэбе. Нет, другая. Потому как важная. Очень. Чую, что важная, но поймать не могу. Не могу, но чувствую, как это говорит Мартын, шлейф. И вот химический анализ шлейфа говорит мне о том, что к этим двоим-то мы, конечно пойдем, но ведь нас интересует результат. Если не могу поймать мысль, так может и не хочу поймать? Гоню ее от себя, смириться с ней не желаю. Неужели подспудно чувствую что ничего не выйдет, потому и отталкиваю прочь? И меньше, Плесков, меньше, английского мусора, сам же трезвонишь о чистоте языка, а сволочи доверчив. Пустозвон.
  
  Вот и Леша, звонком входной двери. Пахнет свежестью лосьона. Ну давай, заступай на пост.
  
  - Сержант Данилов прибыл по вашему распоряжению в расположение части, господин поручик! Какие будут указания касательно несения караульной службы?
  - Заступай на пост. Возьми у меня под во втором выдвижном ящике компьютерного столика элетрошокер. Не перепутай с диктофоном, он тоже серебристый. Будет лягаться, выключи его, пусть выйдет из тела, погулять. Может увидит знакомых. Родственников каких. Пообщаются, о делах своих скорбных покалякают.
  - Что все так серьезно?
  - Для тебя - да. Упустишь его - пожалеешь обо всем.
  - Разрешите приступать?
  - Прекратите ерничать, Данилов.
  - Есть. Пост принял, господин поручик.
  - Вольно. Можно дышать. Паяц.
  - Никак нет, вашвысокблагородие. Подмастерье-с паяца. Силюсь стать похожим на мастера. Пока - тщетно. Велик, мастер, недосягаемы покоренные им вершины.
  - Тужсья и будет тебе в будущем счастье. Если карта ляжет. Карта Генштаба. На ней, как следует из кинематографических источников, уже и Америки нет. Была, да вся вышла. Кончилась, их Америка, все, кирды. Есть пророк в своем отечестве и имя ему Багров. Запомни это имя, сынок, поспеет еще этот пострел.
  - Так точно, вашвысокородь, как есть поспеет!
  
  Я что ли тут один серьезно все это воспринимаю, или просто на меня всякая гадость выпадает, другим - только пенки слизывать? Был бы Николаем Израилевичем, сказал бы - еврейское счастье. А так даже и это сказать не могу. Семя другое.
  
  Next stop Жилов. "арш!
  
  
  - Как дела, Сергей?
  - Дела, как сажа бела.
  - Что так?
  - Да тот лось, которому я вчера зеркало сшиб к эполетам подался, к стряпчему. Тяжбу вынашивают.
  - Во как злопышут.
  - То-то и оно.
  - Ничего. Отмажем. Будут проблемы - звони. Тут у меня друзья появились. В государственном авторитете.
  - Прорвемся.
  - Ну смотри.
  - Только то и делаю. Спросить можно ли, Андрей?
  - Все что угодно. Главное суметь ответить.
  - Как друг-то ваш? Не попустило ли?
  - Да нет, мается, еще.
  - Эка его.
  - Да, сильно.
  - Ему бы к попам, в церковь, там они это дело знают как поправить.
  - Так были мы у попов.
  - У нас?
  - В Англии.
  - Так что там за попы. Педофил на гомосексуалисте. Ему нужно нашего, русского попа.
  
  Что за люди. Один русских чертей предлагает, другой - попов. Нет, сильна еще земля наша, с такой-то опорой на собственные силы. Смешно порой, но в стратегическом плане ценно.
  
  - А ты думаешь наши попы что, не без пчелы в чепчике?
  - Какой такой пчелы?
  
  Вот и сыскался человек, что не подвержен англофильской тайной ереси. Редкий случай. Bee In The Bonnet, что такое не ведает. Придется переводить. Как это говорил один косноязыкий генерал-интендант, Ты, Плесков, переводчик, ты и переводи. Не царское это дело, тебе мудрость военную разжевывать. Я-то Плесков, да...
  
  - Ну, не без пули в голове, если по-нашему.
  - Нет, наши-то поприличнее будут. Ему если что бабульки-то бороденку прополют, повыскубывают. У нас бабульки, они боевые.
  - Да уж боевые. Спасу, порой, нет.
  - Спас есть.
  
  Пауза. Потом Сергей тихо так, вроде и не для меня:
  
  - Кому церковь не мать, тому Бог не отец.
  
  Ну надо же. Иоанн Кронштадтский. Ладно. Разберемся.
  
  - Вот и приехали почти. Адрес не уточните ли? - спросил Сергей.
  
  Уточню. Что ж не уточнить. Вот и карточка где-то была. Леша прилежно приколол ее к Докладной Записке.
  
  
  Жилов
  Александр Иванович
  
  Эскстрасенсорика и Биокоррекция
  
  Александровский Бульвар, Апартаменты Љ 56
  
  Апартаменты у него. Ну, посмотрим, какой ты, Жилов.
  
  А Hierde-то не далеко. Может заскочить? Ату ее, эту минутную слабость. Может все это дело с Свиридом какая проверка. Ничего, товарищ, броня крепка и танки наши быстры. Сделаем мы их, как есть сделаем.
  
  - Здравствуйте, здравствуйте, господин Плесков, знаю, звонили мне, проходите. Не угодно ли кофе, чаю, каких еще колониальных продуктов? Есть прекрасные сигары, - маленький, с брюшком и плешью, предчувствия меня не обманули. Понижает голос до шепота. - Запрещенные.
  - Что, запрещенные?
  - Шучу. Сигары, запрещенные, кубинские.
  - Так что же в них запрещенного?
  - Так под носом же у американцев торговлю ведем.
  
  Лишь я вошел, еще сказать ничего не сказал, как Жилов руку уже выбросил вперед, для рукопожатия. Неестественно как-то. Не то неестественно, что для рукопожатия, а то что так быстро.
  
  - О, какое мощное у вас биополе!
  - Что, извините?
  - Биополе, говорю, у вас мощное.
  - Что, видите, мою ауру, все три излучения?
  - Почему три?
  - По книжке.
  - Книжки все врут. Никогда не вверяйте свою жизнь в руки шарлатанов.
  - А вы не шарлатан?
  - Я? Нет.
  - А почему сказали про мое биополе?
  - У вас от ладошки жар исходит. Сильно. Никто из родственников не занимался ничем таким?
  - Запрещенным?
  - Ну да. - Жилов улыбнулся улыбкой человека, которому нравится когда принимают его игру.
  - Бабушка, говорят, заговаривала от укуса змей. Дед утверждал, что у него сильное мнение, так он называл какие-то свои таланты.
  - Вот видите. Все это и передается через поколение. Генетически и никакой мистики. Это главное, кстати, чтоб без тумана, правильно?
  - Правильно.
  - Ну, на что жалуемся?
  - Я не жалуюсь.
  - Это хорошо, значит просто пришли подправить, профилактика, да?
  - Нет.
  - Тогда что же?
  - У моего друга проблемы. Я пришел к вам за помощью.
  - Как интересно. Рассказывайте.
  
  Я рассказал.
  
  - Да, ваш друг, вне всяких сомнений мой клиент. Уверен, что и в ушах у него чешется. Я готов его пользовать. Он за дверью?
  - Он на другом конце города. Я приехал убедится, что с вами можно иметь дело.
  - Ну и как убедились?
  - Убедился.
  - Можно?
  - Можно.
  - Что теперь?
  - Можно везти?
  - Везите. Когда вам назначить, у меня, знаете ли по записи, очередь?
  - Через час вас устроит?
  - Вполне.
  - У секретаря вы узнаете наши расценки.
  - Меня не интересуют ваши расценки. Меня интересует результат. Вы беретесь его обеспечить?
  - Знаете ли. Медицина наука неточная, все зависит от конкретного случая, но мы сделаем все, что в наших силах.
  - Сделайте. Мы будем через час.
  - Всего вам доброго. До встречи.
  
  Я вышел в приемную. Очереди не было. Кто знает, может у него Just In Time система такая.
  
  Вышел на Бульвар, позвонил Леше, сказал, чтобы паковал товар и вез к Жилову. Только б не даром. Каждое разочарование в наших условиях есть понижающий коэффициент. Оттого, что понижает надежду. Плохо все, очень плохо. Самое время начать шутить по настоящему.
  
  - Сергей, давай-ка обратно ко мне, заберешь парней и сразу сюда. За час управишься?
  - Легко.
  - Давай.
  
  Сам все-таки пошел в Hierde. Смалодушничал. Подошел к двери с сучками. Набрал воздуха, выдохнул, нажал. Ну и что я сейчас скажу. Pull back, отходим? Не сказал. Ответом непроизнесенному вопросу была такая же тишина.
  
  
  Жилов сказал Свириду раздеться до пояса.
  
  - И-и-и, раз! - Каким то ребристым деревянным предметом врачун провел по позвоночнику Свирида. - Все болезни от позвоночника. Там все концентрируется, - сказал он глядя на меня, словно я у него в учениках. - Теперь сядьте в кресло. Съешьте это. - Жилов дал Свириду какую-то таблетку. Тот послушно открыл рот.
  - Стоп! - заорал я. - А-атставить! На контроль. Что это у вас здесь?
  - Господин Плесков, - словно пытаясь меня пристыдить сказал он, - Это все - и таблетка, и сама процедура - есть неотъемлемые элементы метода. Вы ж так все можете поломать, испортить. Думать же надо.
  - А я и думаю, сударь мой любезный. У вас когда-нибудь открывалось выделение молока из ваших грудных желез?
  - Что за ахинею вы несете? Что вы себе позволяете? - Я начинал его крепко раздражать, на то указывало множество знамений. Например, нервный румянец на лице этого биокорректора.
  - И вправду, Андрей, пусть специалист занимается своим делом, - сказал Леша.
  - Специалист пусть занимается чем хочет. Я же буду делать то, что считаю нужным.
  - Но ведь я выполняю работу. Теперь я не смогу гарантировать результат.
  - А я за эту работу плачу! Поэтому, уж будьте любезны, объясните мне, мне! что вы там ему даете!
  - Я даю ему безобидную таблетку. Она будет способствовать расслаблению мышц.
  - Без нее сможете?
  - Без нее можно. В принципе. Но результат...
  - Fuck результат! Pull this back! Pull this fucking thing back! Now! - Опаньки! Вот у нас и новое свойство личности выгнездилось. Если сдают нервы, то у нас это обязательно уже по-английски. Эволюция человека в неоатлантическую эру. Pull back. Отход. Оговорки. Всегда показательнее нежели суждения. Что, напугал тебя, Плесков, Свирид сегодня ночью, да? Не ври, хоть себе-то не ври, напугал. Но все равно - веред! Иначе сокрушит тебя твоя собственная родная природа. Что станет, если сила с вектором вовне этот свой вектор сменит? Ведь знаешь? Вот такой Свирид из тебя и получится. Как Леша примешься канючить что все плохо, все ужасно. Только он-то лукавит, а у тебя будет все взаправду, по-взрослому. "арш!
  - Не орите на меня! Вы мешаете мне работать! - закричал Жилов в ответ. У нас явно не было chemistry между организмами, разные волны приемо-передачи торсионных полей.
  - Я не ору! Когда стану орать - сбежится весь участок городовых! - Ничего, Hierde прикроет с фланга. Ничего, что превышение, как можно одолеть преступника при паритете средств нападения и защиты? Shit, это кто же преступник, Жилов, что ли? Я ведь действительно только что, ни за что ни про что, наорал на человека. Значит было за что. Не может быть так, чтобы не было ничего совсем. Ему нужно со своими бабами разобраться, что в приемной сидят словно в примерочной. У меня человек погибает, а им все глазки строить. Все им хиханьки, да хаханьки.
  - Андрей, давай ты выйдешь, а я тут проконтролирую все, ладно? - настойчиво предложил Леша.
  - Да делайте в конце концов что хотите. Жду вас в машине.
  - Давай, жди.
  - Всего вам доброго, господин Жилов, - сказал я таким тоном, словно отсылал маньяка в пожизненное.
  - И вам того же, - сказал тот мне в этот мой тон.
  
  Вот и поговорили.
  
  
  Когда Свирид и Леша показались в дверях парадного, я вышел им навстречу.
  
  - Значит так, парни, сейчас пойдем в магазин, примем на борт продукты, у нас дома есть нечего, и обратно, на зимние квартиры.
  - Как скажешь, командир, - сказал Леша.
  - Скажу, - ответил я, - Сережа, пошли с нами, - you are part of the team, выберешь себе что поесть, день, чувствую, будет долгий.
  
  Мы поднялись вверх по улице, где был супермаркет сети Елисеевский Торговый Ряд. В магазине мы сбились в стайку и ходили вместе. Я снова поймал себя на том, что гоню от себя какую-то мысль. Не хочу с ней смирится. Эх, Свирид, Свирид. Девок бы тебе любить, обнимать, чтоб трещали, а не грозить мужикам, что грохнешь их в собственной квартире. Не прошла эта ноченька для меня даром. Боком вылезла. Жилова задела. И еще заденет, только успевай поворачиваться.
  
  - А ты, Андрейка, я вижу тертый калач, - сказал Свирид. Резануло по уху. Андрейкой меня звала в детстве мама и Матвей. Дело даже не в том, что Андрейка, дело в том, что это сказал Свирид. Изменение реальности. Сдвиг.
  - Назови меня хоть горшком, все равно в печку не засунешь, Свирид.
  - Вот как! А я такого не знаю, - сказал Сергей.
  - Теперь знаешь, - парировал я, - А ты, Свирид, скажи, что чувствуешь, чудится мне, что-то в тебе новое появилось, или просто wishful thinking?
  - Это что? - спросил Сергей.
  - Выдавать желаемое за действительное, если в примерном переводе, - с интонациями экзаменаторши-стервы, ответил ему Леша. - Андрейка, кстати парни, у нас всегда держит слово.
  - Это ты о чем?
  - Ты обещал быть грубым, и слово свое исполнил. Уважаю, я таких людей. Не слово - вексель бездисконтный.
  - You"ve just missed a wonderful opportunity to shut the fuck up, Леша, а переводить не надо. Так что, Свирид, верно говорю или примстилось?
  
  Группка американцев у стеллажей со спиртным с интересом смотрела в нашу сторону.
  
  - Да, чувствую, кое-что. Там где нервы болят, там как бы какие-то блоки поставили. Спайки не разжимаются, но больше не вибрируют.
  - Ну слава тебе Господи, хоть один чего может.
  - Плесков за дверь - удача в дверь, - сказал Леша.
  - Я за вами скоро записывать стану, - вторил ему Сергей.
  
  Неужто. Стерплю и не такое, только бы во благо.
  
  - Свирид - болезный, ему прощается. На остальных же будут наложены суровые дисциплинарные взыскания.
  - Нет, не в добрый день скрестились наши пути с Воином и Делателем. Полятят головы, как есть полятят.
  - Разговорчики. Скупились, давайте в машину. Данилову наряд по кухне. Два. Исполняйте.
  - Прямо в машине?
  - Приказы не обсуждаются. Превратили армию в богодельню.
  - Андрей, - Леша обратился ко мне вкрадчивым голосом, - тормози. Какая армия, браток? Какая война? Тебе бы отдохнуть, а то заговариваешься уже.
  
  Заговариваюсь. Это верно.
  
  
  К Бабке Ульяне ехали молча. У Свирида опять все по старому получилось. Стервец все же Жилов, денежку взял, не побрезговал. Плесков ему виноват. Таблеточку вовремя в рот сунуть не дал.
  
  Подъехали к дому Ульяны. Штук пять машин возле. Серьезные. Заходим во двор. Собаки нет. В прихожей - человек семь народу. Вот где очередь и никакой Just In Time. Добрый знак. Был бы добрым, если бы раньше не насмотрелся я других добрых знаков. Как Свирид, чувствую уже на себе действие понижающего коэффициента. Даже Леша сник. Уже недобрый знак. Итого - ничья. Ждут люди, не ропщут. Разные. Попроще и посложнее. С ароматами духов рублей по 50 флакон. Стоим, слушаем приглушенные разговоры. Везде образа и свечи. Наши, восковые. Как говорил Розанов - в храме и парафиновая свеча. Шпили и луковицы. Нет, разные мы.
  
  - Барышня, говорите тише. Здесь же как в церкви, сдержаннее нужно себя вести.
  
  Как в церкви. В церкви мы уже были. Ну и что, что в Англии. Бог один.
  
  Какой-то шум из-за дверей. Нарастает. Из комнаты, где принимает Ульяна вылетает женщина лет сорока.
  
  - Да что я. Я ведь ничего. Я пришла порчу снять, - говорит она присутствующим в прихожей, значит и нам. Говорит, но, тем не менее, спешно продвигается на выход. В дверях появляется Ульяна. Ух, боевая старушка. В руках какая-то скалка. Помахиват. Того и гляди зашибет. И ту, что оправдывается ретируясь, и тех что под руку попадет - положит, не помилует ни жен ни малых детушек.
  - Ах ты, стерва, чего удумала, а! Я-то сейчас тебе задам! Будешь знать как ворожить, шельма!
  - В чем дело, бабушка Ульяна? - спрашивает кто-то из числа ожидающих.
  - Нет, вы на нее посмотрите, чего удумала. Мне иголок навтыкать заговоренных.
  
  Та уже и исчезла. Наверное уже за спасительным забором. Хотя Бабка Ульяна захотела бы, так догнала бы обидчицу легко, не напрягаясь. Сразу видно - ресурс имеется. Бабка - это скорее титул у нее такой, должность. Сама достаточно крепкая женщина, лет пятидесяти.
  
  Тут она увидела Свирида.
  
  - А ты, сынок, кто будешь? - спросила, она успокаиваясь на глазах.
  - Я - Свирид.
  - Свирид. Зайдешь за мной вслед. Постоишь пока я закончу с кем начала. Не возражайте, - упредила она недовольство остальных. - Знаю, что говорю.
  
  Никто и не возражал.
  
  Тут настал мой очередной черед встревать.
  
  - Извините, - говорю. - У моего друга большая беда. Я его сопровождаю. Можно ли мне с ним? К вам.
  - Вижу, что не радость. Хорошо, что сопровождаешь. Человеку в трудную минуту завсегда нужно плечо чтоб опереться на него-то. Иди и ты, сынок. Тебя-то как звать?
  - Андрей.
  - Андрей, хорошее имя, доброе.
  - А мне можно? Я тоже с ним, - вступил Леша. А меня укорял за исследовательский интерес. Все мы одним миром мазаны.
  - Два плеча у тебя, сынок. Хорошие у тебя друзья. Правильные. Ну и молодец. Ты не кручинься, поправим мы твою беду с Божьей-то помощью.
  
  Невероятное перевоплощение. Злое добро и доброе зло. Ишь ты, имя у меня доброе. Доброе, да жестокое.
  
  - Знаете что, хлопчики. Пока я там с клиентами вожусь, возьмите-ка вы со Свиридом баночку - вон она стоит на полке, - да сходите-ка к колодцу. Воды наберите. Только пусть Свирид непременно свой ручкой наберет. Слыште, поступайте как велю. Как наберете, так и приходите, не мешкайте.
  
  Что мы и сделали. Как вошли, так в светлице у Устиньи никого уже не было, прежние клиенты уже вышли.
  
  - Ну что же. Начнем помолясь, - сказала Устинья и зашептала молитву. Долго шептала. Потом говорит:
  
  - Вы, хлопчики, - показала на нас с Лешей, - не маячьте. В ногах-то особой правды нет, присаживайтеся-ка на стульчики. А ты, Свирид, баночку-то возьми, да ко мне подходи. Не бойся.
  - Я не боюсь, - сказал Свирид.
  - Я вижу, что не боишься - Интонации всех врачевателей одинаковы.
  - Так, - Ульяна взяла в руки банку с водой и посмотрела в нее. - Дело-то было не у нас. Был парень молодой, да? Сумочка у него такая маленькая. Через плечо, рисунок на ней?
  
  Смотрит Свириду в глаза.
  
  - Ты не отвечай. Я все и так все знаю. Старая уже, много чего перевидала. От него у тебя вся эта напасть. Испужал он тебя, ох как крепко, испужал, порушил всего.
  - А зачем? Зачем? - Не выдержал я вскакивая со своего стула. Нервы.
  - Зачем, говоришь? Тут надобно другое, чтоб на зачем ответить. Обождите, хлопчики.
  
  И она впала в транс. Назвал бы я это по другому, да другого слова не знаю.
  
  Пока Свирид спал, перед той сценой на балконе, я многое чего повыуживал своим неводом. Было там кое-что и про транс. Дервишей. Перед тем как в впасть в свой транс, они, сначала, очень быстро вращаются на левой ноге, толкаясь правой. Движение происходит до исступления. По сигналу шейха все останавливаются в той позе в которой их застала команда. Затем - снова вращение, остановка, и так много раз. Утверждают, что это не просто так движение, а со смыслом. Левая нога связана нервными путями с правым полушарием мозга. Там происходит непрерывное отображение образов всего, что видит человек, эмоций. А правая нога в тоже время своими толчками шлет в левое полушарие информацию другого рода - дискретно, прерывисто. Таким образом одно полушарие наполняется сигналами о том, что все стабильно, непрерывно, другое - противоречащими сигналами о том, что все нестабильно, прерывисто. Возникает конфликт между полушариями, получающими одновременно истинные, но противоречащие друг другу сигналы о состоянии мира, опоры нашего тела. Этот конфликт приводит человека в состояние транса.
  
  Не знаю, что там было на самом деле с дискретностью, но иначе как транс состояние Ульяны я назвать не могу. Не умею. Она вышла из него и сказала:
  
  - Ты, Свирид, испужался. Думается мне, что этот человек просто шел и решил тебя испужать, силы свои на тебе испытать.
  
  Wrong time, wrong place, подумал я. Так-то вот.
  
  - А теперь мы тебя немножко полечи., - И она стала водить по его телу руками.
  
  Сказать до каких мест она дотрагивалась? Не буду. Надоело.
  
  - Ну, Свирид, сейчас молись, чтобы Бог тебе помог. Водичку эту, - она указала на трехлитровую стеклянную банку, что мы принесли, - ты пей. Пей, сколько влезет. Станет вода заканчиваться, долей в нее еще. Хоть и из под крана. Ей это никак не повредит. Будет она в тебе булькать, не бойся, так нужно. Захочется тебе спать больно. Спи. Это для тебя хорошо. Ну, вот, Свирид, и все. Ступай. Божьей тебе помощи.
  
  И она перекрестилась на иконы.
  
  - А твоему старшему другу я хочу еще кое-что сказать. Андрею. Вы же, хлопчики, ступайте.
  
  Очень интересно. Что она мне сейчас скажет. Что и у меня проблемы? Что уже видела?
  
  - Очень хорошо, Андрей, что ты ко мне его сегодня привел. Успел, потому что. Молодец. Мысли-то я знаю какие в голове у него вертятся. Злые, лютые, тупые мысли-то. Боязно тебе, наверно, было с ним. Молодец, что не бросил. - Сказав это, она замолчала. Но видно было, что хочет что-то добавить. Может ждет, что я сам начну.
  
  И я начал.
  
  - Бабушка Ульяна, Свирид говорил, что волна какая-та накатывает на него, что разрушить его хочет, что не совладает он скоро с ней.
  - С этой напастью, я думаю, мы справились. Другие у него есть, но тут срочности такой уже не нужно было как с этой бедой. Опоздал бы ты, сынок, еще немножко и случилась бы с ним падучая. Знаешь ли, что такое?
  - Знаю.
  - Ну, ладно. Ступай и ты.
  - Спасибо тебе, бабушка. - Всегда нравилось, что у нас принято говорить ты, даже старшим людям. Непочтительно можно и на вы сказать, как мы с Жиловым сегодня, а вот трогательной близости выканьем не передашь. Но это, конечно, мою личное мнение. - Спасибо тебе, бабушка Устинья.
  - Бога благодарите.
  - Пойду и я.
  - Ступай, - она посмотрела на меня и добавила. - Не оставляй его, сынок, трудно ему.
  - Так вы же полечили.
  - Я-то полечила. И оттого, о чем сказала, Божьей милостью, думаю, избавила. Но, знаешь, оно всяко бывает. Болезни, они, сынок, разные случаются и для разного дела человеку приставлены.
  
  Попрощавшись, я вышел. Для разного дела приставлены. Для какого дела? Нет, хорошо, конечно, если хоть от чего-то избавила, но человек жить-то должен ведь нормальной жизнью. Нормальной жизнью. Странное сочетание. А судьи кто?
  
  Мы сели в машину. Поехали. Опять молча сидим. Потом Свирид сказал:
  
  - Что она тебе рассказала там, Андрей, как мы с Лешей ушли? Важное что-нибудь?
  - Важное.
  - Скажешь мне?
  - Да. Но не сейчас.
  - Почему?
  - Потому что не время.
  - Я умру?
  
  Хотелось сказать, что мы все там будем. Удержался. Легко было удержаться. Не время потому что ехидничать, хватит уже.
  
  - Нет.
  - Так о чем?
  - О том, что волны этой больше не будет.
  - Правда? Я ведь это чувствую. Нутром чувствую. Страх есть, остался, нервы тоже болят. А вот там где это волна поднимается, там ничего и не чувствую.
  - Вот и хорошо, Свирид. Вот и хорошо.
  - Спасибо, вам парни.
  - Бога благодари.
  
  Я все время только это и слышал. Сейчас и сам сказал. Естественно для себя. Не важно, что естественно, что не естественно. Важно то, что человеку лучше. Впрочем, еще не вечер, и не ночь.
  
  - Леша?
  - Да.
  - Посидишь с Свиридом до трех часов ночи, ладно? Мне нужно поспать.
  - Ладно, Андрей.
  - Что вы, ребята, - начал было Свирид, - мне уже лучше. Не бойтесь. Ведь именно эта гадость и была для меня самым страшным. Я как-нибудь.
  - Свирид. Комендантский час никто не отменял. Я не хочу ограничивать твою личность. И не буду. Как только убежусь, что это полностью твоя личность. Вся, в полном составе.
  - Хорошо, Андрей.
  - Домой, командир? - спросил Сергей.
  - Домой.
  
  Мы ехали молча почти до дома. Уже на подъезде, Леша словно очнувшись сказал:
  
  - А я вот всегда и думал, почему вот так говорят - как в воду глядела?
  - А почему же? - отозвался Сергей.
  - Это долгая история, Сережа. Мы обязательно тебе ее расскажем, завтра. Будь, пожалуйста, утром у моего дома часов в десять, - сказал я. - Тогда и расскажем.
  - Понял, буду.
  - А зачем машина-то? - спросил Леша.
  - Так, на всякий случай, - ответил я.
  
  
  Dagor Dagorath
  Я проснулся часа в четыре утра, было еще темно. Но я понял, что уже проспал свою вахту. В аппаратной мерцал голубой свет. Работал компьютер. Леша сидел за машиной и яростно стучал по клавишам.
  - Не спится?
  - А, Андрей, привет. Нет, работается. Знаешь, хорошо так теперь работается. - Леша повернулся от экрана ко мне. - Я вот чувствую как Израилевича послал, так и попустило меня. Внутренне спокойнее стало. Так все время на работе хожу, мысли роятся в голове для новых рассказов, а поделать ничего не могу - нужно задания выполнять. Отвлекает. И от заданий и от рассказов. В итоге толком хорошо не получается ничего. Хорошо получается лишь накапливать злость, да внутреннее неудовлетворение. Не жизнь, а прыжки в мешках. Движение есть - удовольствия нет. А вот теперь как прорвало. Ты мудрый мужик, Плесков и хитрый. Раз консультант.
  - С чего это вдруг такие почести и ночные откровения?
  - Да с этого самого. От раскрепощения и свободы.
  - Ты кушать любишь, девушек обедать, а потом их же и танцевать?
  - Ты же знаешь. Зело милы и прельстивы. И очень нравится, когда между ее и моим сердцем лишь девичья грудь. Все пульсирует, дышит. Словно ночью в озере плывешь. Ночь лунная, вокруг звезды, а ты сам - голый. Как в космосе. Восторг, да и только.
  - Подумай о том, что сказал. Ты запутался с симметрией - движения женского сердца также левосторонние. Но потом подумай, так как сейчас ответь как, по-твоему, можно делать это без, например, хруста денежных знаков в ладошке довольного тобой и собственной жизнью официанта, потому что ты ему купеческие чаевые бросил, а он не погребовал, душа?
  - Не знаю. Ты знаешь. И научишь.
  - Почему?
  - Потому что ты, Плесков, друг. Архетип друга по Юнгу.
  - Не ври мне. Таких архетипов у Юнга отродясь не водилось.
  - Кого интересуют мелочи? Главное не то, что было, а то что потом оказалось.
  - Нет, хитрый это ты. От Израилевича набрался?
  - О них ни слова. Ночь на дворе. Оне ж приходят яко тать в ночи.
  - Кто оне? Данилов, вы заговариваетесь. Вам требуется отдых.
  - Это точно. Но ты все равно научишь?
  - Я тот друг, что лучше двух. Потому что а - собственно друг и б - коммерчески успешный проект. Два в одном.
  - Дорогого стоит?
  - Не дешевого. Спать иди, Леша, силы береги. Процесс зарабатывания изнурителен, если на вольных хлебах. Потому что ты себе и жнец, и спец и на дуде игрец.
  - И верховный жрец. Переведи.
  - Запросто. Free lance сам себе и производственная, линия, и маркетинг, и служба безопасности.
  - Что сам на разборки выезжаешь? Врешь-не купишь. У тебя BMW нет. Машина у тебя съемная. Ты от меня что-то скрываешь. Чую.
  - Продолжайте, Данилов. Чуйте. И вообще - бдите. По жизни. Пост принял.
  - Пост сдал.
  
  Леша ушел спать в резервную гостевую. Ни к Свириду же.
  
  Я окончательно проснулся. Шуткование с Лешей было как бы продолжением сна. Теперь я полностью уже проснулся в свою реальность. Источником моей реальности продолжал оставаться Свирид. Так, let" take the balance. Раздел Бухгалтерия и Счетоводство. Передышка у нас есть. По крайней мере сегодня без затяжных прыжков в ночь. Но Свирид далек от образа того здорового дебила, что на коммунистических плакатах трудовых армий Троцкого призывал к экономии продуктов первой питательной необходимости:
  
  Хлеба К Обеду В Меру Бери, Хлеб - Драгоценность -
  Им Не Сори!
  
  Были бы нормальные товар - деньги - товар, а не товар - удар под зад - кукиш в кармане, оставался бы едой, а не редкоземельным металлом на экспорт. Не слазь, Плесков, с кобылки, не слазь, дальше скачи. Не отвлекайся. На штурм. Мозговой штурм. Из всех brain storms, для нас важнейшим является brandy storm. Надо дернуть, дверь и откроется. Пойду дерну коньячку.
  
  На кухне посмотрел на wine rack - ни Коктебеля, ни Curvoisier там не оказалось. Даже водки нет. Что за дела, неужто все выдули? Быть такого не может - трезвые все как стекла в операционной. Аж противно. Проверим холодильник. Есть! Чужие в доме, пришельцы. Городят свой огород. Потом начнут перемещать предметы, носки и презервативы, полтергейсты хреновы. Холодильник. Что это у меня за образы чудесные? Ладно, первым делом коньяк - образы потом. Выпил - просветлело в голове. Раскрепощение сознания. Мне надобно решение, да чтоб обязательно на перспективу. Окончательное решение вопроса. И я разжал все зажимы на извилинах. Пусть всплывает, всякая мысль, большая и малая. Сначала, конечно, всплывет что обычно, потому что масса малая. Все, будь что будет. Всем сущностям - право на самоопределение. И вольная охота - мочи их, Плесков, смотри чтоб только не лягнули, бди! Еще коньяку, эх, гуляем - рюмку - хлоп! Идет большое тело. Холодильник! К нему, открыть. Все. Понял. Другим может и не понять, но для меня мысль оформилась очень четко, в короткую фразу - восемь слов и один восклицательный знак:
  
  Я все это время покупал Свириду постные продукты!
  
  Потому что сначала хотел испробовать все возможные таблетки. Хотя и чувствовал что понапрасну. На Бога же надеются в самом последнем случае. Потому что боязно и беспокойно. Оттого как если и это не поможет, то помочь уже некому и нечему. Но это не самый большой страх. Самый большой - это если поможет, после личной и проникновенной мольбы. Ведь как тогда жить? Теперь-то знаешь, что не вакуум, не абстракция, не призыв мяса не есть в постные дни, что, кстати, полезно для здоровья и наука это признает, да лоб на людях крестить - смотрите ребята какой я всегда готовый к духовности. Если Бог помог, нельзя уже опять делать вид, что я-то конечно как бы верую, как и все, но ведь не в самом же деле не прелюбодействуй с курортницей с такой круглой попкой в санатории Красный Луч. А жизнь тогда что, прокрустово ложе и смирение и никаких осязаемых руками перспектив? Нет, лучше просто верить. У себя дома. Что там, за Пределом, мы не знаем, сами не видели, там и разберемся, сориентируемся на месте. Не может же так быть, чтобы все было взаправду и по делам воздастся. Ведь миллионы же имеют курортниц и ничего. Ведь приятно же. Вокруг работа, жена, нервы, а тут небольшая разрядка напряженности в чреслах. Не убудет от мирового равновесия, если, ну всего пару раз, с курортницей. Разбежимся и никто не узнает. А там оправдаемся - нас жизнь всех изъездила совсем, вдоль и поперек, жить то, ох как трудно, нужно и передых себе давать. Поэтому религия - источник моральных ценностей, рекомендации и советы.
  
  Не наш случай. У нас человек гибнет. Может уже и без эпилепсии, но с полной головой страхов и никогда не ослабевающей болью нервных спаек. Не фигурально, буквально, так как я с Свиридом сейчас. А если я с ним, значит мне ему это и сказать. А Свириду нужно измениться и покаяться, иначе ничего не выйдет, если права Бабка Устинья, что болезни для разного к человеку приставлены. Будем дискутировать с Устиньей, Плесков, есть еще аргументы, или к Безладову полетим, голову Свирида в волновой анализатор засовывать, таблетки кушать, фирменный программный продукт грузить? Были ведь уже, плавали знаем. Been there, done that, got the T-shirt. Так и в церкви тоже были. Ну и что, что были. Что покаялись, исповедались, обещание дали жизнь изменить или просто под энергетику подставились? Ульяна передышку дала, но ведь и того, что у Свирида осталось хватит чтоб увидел темный лик Кондрата. Ну не сейчас прямо, не через пару дней, через пару лет, что это меняет? Будешь ему егерем? Задание-то не выполнено, если без личной встречи. А сила, та, что с вектором вовне, тебя не гробанет, если не выдержишь, если pull back? Или все же к отцу Роману, в Святого Ильи? Но смотри, Плесков, если поможет Свириду, так сам-то что делать будешь? Та сила покруче твоей будет, как потом жить, понимая что она тоже взаправду сущая, знаешь?
  
  Знаю. По заповедям. Насколько сумею. Лучше пусть ему поможет, чем мне привольней. Все равно человек моего типа попрыгает, да придет к дисциплинирующему началу. Потому что не умеет смотреть на вещи иначе как реально. Правду, Плесков, любит. Ну так пусть и мается, правдой своей. Не можешь жить как люди, в себе не копаясь, значит смотри на все как оно есть, глаз не отводи. Не умеешь давать взятки, не берись. Посодют. Тогда, лучше раньше. Раньше сядешь, раньше выйдешь. И больше не будешь взяток себе давать. На свободу - с честной совестью. На свободу воли.
  
  И стало мне от этих мыслей и легче и тяжелее. А еще волнительнее втройне. Раз плюс раз равно три. Вот такая синергетика. Добрый, но жестокий, оттого хороший друг. Неправильная какая-то логика. Математически неточная. Но нутром чую, верно все это, о чем думаю. Как это говорил Безладов - сознание есть голографический компьютер. А если конфликтующие импульсы в разные полушария - с одной стороны все свидетельствует о том, что хорошо живешь, правильная жизненная практика, с другой - есть данные, что совсем нет, теория говорит об обратном, тогда - сбой, завис компьютер, транс и обморок. Выход из тела, а там тебя - цап-царап. А ты не воруй. Вовремя делай дефрагментацию файлов в своей машине, гигиену души. Чтоб все было структурно в порядке. Значит, в итоге, Плесков, правильный ты. Потому что на все реально смотришь, себя не обманываешь, лишние файлы в срок удаляешь, да перезаписываешь их в нужные директории. Только трудно ведь так жить, если прямо глаза в глаза всегда. Так, а кому и когда было легко? Правильно, никому и никогда. А если душа вечная, то никогда, это значит, всегда. Причем всегда - это действительно, буквально всегда, а не до смерти. Ведь даже наука говорит, что смерти нет, есть лишь переход. Значит верная твоя верной дорогой идете, товарищ, Плесков, стратегически верной. А то, что трудная, так и все чем-то мучаются, только ты хоть взаправду, а другие понарошку. Правда у них дальше будет, в этой жизни у них только присказка. Что полегчало тебе, браток? Когда человек видит полную картину - ему проще принимать осознанные решения, говоришь? Ну-ну. И Думник говорит. Многое из того, что все эти корреспонденты пишут - правда. Только не вся. Вся в конце. И плохо если у тебя лишь часть вводных истинная. Ты ж думаешь, что все путем, уравнения строишь, планы там всякие, астральные, а там тебя - хлоп! - иди-ка сюда. Ну, говори теперь, мил человек, есть ли на земли кто, что за тебя помолится может, сделал ты кому хорошее, или из всех заступников твоих одна лишь надежа бесплотная только и осталась. Плотной-то уж нет. Вышла уже вся, из физического тела.
  
  Светает. Утро дня последних надежд. Последняя битва. EndKrieg. Dagor Dagorath. И первое сражение, за господствующую высоту. За Свирида. А потом - бой, генеральное сражение. Не на жизнь, а на смерть. На его, Свирида, смерть. На кону она. Или Свирид. Еще коньяку. Подумать нужно, что сказать ему. Он еще ничего не ведает. Это я знаю, в общих-то чертах. Мне и легче. Или тяжелее?
  
  Слышу шум вдалеке, в гостевых комнатах. Ну кто, Свирид или Леша. Как карта ляжет? На жизнь или на бизнес?
  
  На жизнь. Свирид.
  
  - Доброе утро, Андрей. Уже на посту?
  - На нем. Как ты?
  - Нормально.
  - Нормально-нормально, или нормально лучше?
  - Лучше. - Но глаза невеселые. Те еще глаза.
  - Как все сделаешь, подойди ко мне, пожалуйста, дело есть.
  - Ладно.
  
  
  - Ну вот и я. Говори, Андрей, я готов.
  - Это хорошо, что готов.
  - О чем говорить будешь, опять куда-нибудь поедем?
  - Начну с того, что обещал вчера.
  - Что Ульяна сказала?
  - Да.
  - Тогда говори.
  
  Нетерпение.
  
  - Ульяна сказала, что Божьей милостью одну напасть она победила. Сказала еще и что, если бы опоздали бы на пару дней, дело было бы плохо.
  - А что было бы?
  - Падучая.
  - Эпилепсия?
  - Да.
  - Боже мой!
  - Вот об этом я и хочу поговорить. О Боге поговорить. И о тебе. Как тебе быть.
  
  Молчит. Не протестует. Уже мне легче. Точно легче, без или.
  
  - Ты видишь, что с тобой мы испробовали многое. Не все. Но думаю, достаточно, чтобы сделать вывод. Я его делаю так - частный и временный успех в лучшем случае, если продолжать в том же духе. Передышка. Но тебе нужно и хочется жить. И не в передышках. Я правильно понимаю?
  - Ты же знаешь.
  - Знаю. Всех этих людей мы нашли с Лешей не просто так. Готовились. Теоретически. Узнавали кто у тебя в голове нашептывает.
  - Кто?
  - Я все сохранил из материалов. Нужно будет - почитаешь.
  - Нужно. Сейчас нужно и тогда было.
  - Тогда - нет.
  - Почему?
  - Потому что у тебя хватает врагов. Незачем тебе еще приглашать других.
  - Сейчас можно? Раз сказал?
  - Да.
  - Почему?
  - Потому что я принял решение.
  - За меня?
  - Для себя.
  - Какое?
  - Поговорить с тобой.
  - Говори.
  - Я думаю, тебе нужно задуматься. О своей жизни. Я не знаю как ты там грешил, как ты говоришь. Знаю лишь, теперь уже точно знаю, для себя знаю, что тебе нужно идти в церковь.
  - Были же.
  - Были. Но не то принесли, что нужно.
  - А что нужно?
  - Принесли тело, подставили под благодать и не в намоленный храм, а нужно раскаяние и покаяние.
  - Поповские слова.
  - Других нет. По другому сказать не умею. Идти нужно на исповедь, причащаться и молиться. Мне об этом талдычат всю дорогу. Столько, что я наконец понял.
  - Когда?
  - Сегодня ночью. Когда открыл холодильник.
  - Причем здесь холодильник?
  - Потому что понял, что покупаю тебе только постные продукты. Все время мысль гнал, сам не верил, но подсознательно создавал тебе оборонительный рубеж. Последний.
  - Плохо звучит. Страшно.
  - Как есть. Когда ты мне говорил о смерти, там на балконе, я на какой-то момент испугался. От неожиданности. Не умом. Человек когда о смерти сам говорит - лукавит. Хочет внимание к себе привлечь, чтобы его пожалели, удерживали, нянчились с ним. Опровергали его, утешали. Признание личности ему нужно. По настоящему пугается лишь когда о его смерти ему скажет кто-нибудь другой, палач, врач, тот кто точно знает что этот человек скоро умрет и не лукавит, ему ведь его всегда меньше жалко чем себя.
  - Или егерь.
  - Или егерь.
  - Ты жестокий, Андрей.
  - Сам решай. Но я тебе говорю, открытым текстом, что ты действительно можешь умереть. Или жить такой жизнью, что лучше умереть. Значит однажды решишься. Не выдержишь.
  - Почему?
  - Потому что я видел тебя в камуфляже. Если идут в солдаты добровольно, значит думают о смерти.
  - Я не думал.
  - Значит я ошибся.
  - А сейчас не ошибаешься, откуда знаешь?
  - Я не знаю, я верю.
  
  Пауза.
  
  - Что мне делать?
  - Готовься.
  - Как?
  - Подумай, почему ты мне сказал, что Бог тебя не простит.
  - А ты?
  - Я поеду к знакомому батюшке. Он знает про тебя. Подготовлю его.
  - Ты с ним обо мне говорил?
  - Да.
  - Езжай.
  - Ты решился?
  
  Пауза.
  
  - Да.
  
  
  У дома меня уже ждал Сергей. Как штык, в шесть часов, я ему позвонил, чтобы был раньше условленного. Чтобы при случае на службу поспеть. Молодец. Штык всегда молодец. Он побеждает честно, лицом к лицу, бьет наверняка, и, как правило, не калечит. Пуля же - дура, может и не убьет, но жизнь поломает.
  
  - Куда едем, командир?
  - В церковь. Святого Ильи, знаешь где?
  - Знаю.
  
  Поехали.
  
  - Нашему Ванюшке - одни камушки. - Это он о Свириде.
  
  Действительно аура у Свирида особенная что ли, или Сергей такой сердобольный? Я вот ауры Свирида не чувствую. Страдание человеческого существа - да, а ауры - нет. Видно на разных волнах мы с ним. Но объединяет нас - долг. Мой долг. Перед ним и Hierde.
  
  Из размышлений меня вывел звонок мобильного. Я посмотрел на экранчик телефона. Там высветилось - <<Мартын>>. Не оторопь опять, но крайнее удивление. Горазд Мартын удивлять. Правду говорят, забудь о чем-нибудь покрепче, оно само явится скоро. Не выдерживает, видно, психической атаки.
  
  - Да, Мартын, слушаю тебя.
  - Здравствуй, Андрей, как ты?
  - Борюсь.
  - Тяжело?
  - Нелегко.
  - Ничего, мы скоро тебя сменим.
  
  Что-то новенькое. Pull back мне предлагает. Сам. А я уже не хочу. Так бывает, что когда боишься или не хочешь чего-нибудь делать, это что-то имеет над тобой власть. Решился, начал действовать, втянулся, раж, захлебываешься чумной радостью атаки и выйти из нее уже так же плохо для тебя, как раньше казалось плохо подняться во весь рост. Любое стремительное изменение состояния чревато болезненными побочными эффектами.
  
  - Давай я уже закончу.
  - Мы сменим тебя, Андрей. Ты нужен нам для другого дела.
  - Вы опять думаете за меня?
  - Ты слушай, что я тебе говорю. - И где я слышал эти интонации. Он то слова не давал, что будет груб, - Слушай и слышь. Я сказал, что ты нам нужен, а не то что мы за тебя решили.
  - Хорошо. Для какого?
  - Я позвоню для этого отдельно, чтобы объяснить.
  - Когда?
  - Скоро. Может быть завтра.
  - У вас все нормально?
  - Скажем так.
  - Ситуация ваша закончилась?
  - Закончилась.
  - Без потерь? - Я решил пошутить.
  
  Пауза.
  
  - С потерями. Мы потеряли одного из наших.
  - Извини.
  - Помощь нужна?
  - Справляюсь.
  - Молодец. Позвоню.
  - Отбой.
  
  А я думал, что они занимаются маркетингом и промышленным шпионажем. А они теряют своих людей. Впрочем и маркетинг бывает агрессивным. Как писал Леша? Куда ты лезешь, Андрей? Не знаю, куда прет, туда и лезу, Леша.
  
  
  - Здравствуйте, матушка. Есть ли отец Роман?
  - Есть, есть, вон он по храму ходит.
  - А можно его позвать?
  - А чего бы и не позвать.
  
  Вот я и в его каморке.
  
  - А, здравствуйте, Андрей, если не имя запамятовал.
  - Все верно.
  - Решились таки приехать, вот и хорошо. Надеялся, что будите. И друг ваш с вами?
  - Друг у меня дома. Я к вам приехал, чтоб предварительно поговорить.
  - На разведку?
  - Можно сказать и так.
  - Ну рассказывайте.
  
  Я рассказал ему о последних делах. Отец Роман нахмурился.
  
  - То, что были у колдунов всяких, Андрей, это плохо. Был у друга вашего один бес, так вы ему еще друзей привели.
  
  Вот, Плесков, так и помогай людям. Бесов ты привел. Благодетель. А ты учись помогать, чтоб по правилам, так и не приведешь никого вслед. Тебя же учили, а ты все таблетки выбирал. Поделом. Это что у меня уже 7Б, раздвоение. Фрагментировать личность нужно все больше романах, а не в жизни. В романе она в итоге целая остается, а в жизни - в голове война.
  
  - Ну, да ладно. Господь милостив. Приедет друг ваш?
  - Приедет. Сейчас позвоню и приедет.
  - Решился, значит?
  - Решился. Только не знает, что ему сказать вам.
  - Он Богу говорить будет, я лишь помогу. А вы за него молитесь.
  - Как? Какими-то особыми молитвами?
  - Читайте Отче Наш, возьмите Молитвослов, там найдете еще. Только усердно, всем сердцем молитесь. Когда так молишься, всем своим естеством просите, о том, что вам нужно и никакие особые слова и не требуются.
  - Спасибо.
  
  
  Со службы обратно ехали молча. Это уже, видно, традиция такая. Свирид молчал, молчали и мы. Чтобы ему не мешать думать. И еще, чтобы ничего не испортить, не спугнуть. Я молчал пуще всех. После вразумления. Одно дело Леши всякую чушь писать, что ни говори, слово твое все равно иначе отзовется, не по-своему. Другое, это когда за твоим словом всякие сущности идут. Вослед.
  
  Сергея отпустили. Сами, все втроем устроились на кухне. Неизбывно это в нас. Национальная особенность. Совместная трапеза. Налили коньяку. Себе. Свирид считай что на антибиотиках, только микроорганизмы у него в голове. Ему нельзя. Почему, кстати, обязательно микро? Выпили.
  
  - Я вам кое-что рассказать хочу. Вы уж послушайте, не перебивайте. Коньяку не дадите? - сказал Свирид.
  - Нет, - сказал я.
  - Не отменяется комендантский час? - спросил он снова.
  - Задание не считается выполненным до личной встречи, - ответил я.
  - Слышь, Андрей, что это за задание такое? Мне все писал о нем, теперь вот людей мистифицируешь? - возмутился Леша.
  - Скажем, что это коннотационный шум, Алексей. Скажем и замолчим, Свирида станем слушать.
  - Надо же, Алексей. Раз, наверное, в третий от тебя слышу это ругательство. Эка тебя.
  - Так получилось. Давай, Свирид, - сказал я.
  - С чего начать? - спросил Свирид.
  - Начни с того, что почувствовал в храме и почему захотел нам рассказать, - подсказал ему я.
  - Почувствовал. Батюшка помогал мне исповедоваться. Указывал на то, что неглавное для меня тогда было, что и на общей молитве перед исповедью называют. Сказал, что у тебя камнем лежит, о том и говори. Проговоришь все это, полегчает, как бы выжжешь словами то, от чего отрекаешься. Я многое о чем говорил. Минут тридцать, наверное. Но выделил одно. Позже об этом. А как служба началась, чувствую, что в нервах, на кончиках пальцев какое-то шевеление началось, что ли. Потом болеть начало, там где болело раньше. Путано, да?
  - Ничего, мы поймем, - поддержал его Леша.
  - Только другой болью болит. Я внутренне знаю, что это - правильная боль, в исцеление. Во лбу, в солнечном сплетении, на запястьях, в центре ладошек. Больно так, что аж вскрикнуть хочется, заскулить. Никогда такого еще не чувствовал. И голова болит. Словно что-то там рвется, и потом опять срастается. И плакать хочется. Стою, слезы катятся, а я все плачу, парни. И не стыдно совсем, словно я в детстве. Не от горя плачу, не потому что себя жалко. А просто чувство такое, хочется тянуться к чему-то, что как бы сказать, правильное, родное. Ты знаешь, когда я там читал про вакуум, я был готов поверить, что это Бог и есть. А тогда, когда, плакал в церкви, подумал что вот так сказать будет кощунством. Не вакуум Он. Было как в детстве, скажу опять. Отец поругает тебя, затем приголубит, ты тянешься к нему и думаешь, чтобы вот родной тебе человек нахмурился, но улыбнется тебе когда прощения попросишь, к себе прижмет. Вот. Хочется прижаться, и чувствуешь, что прижимаешься. И что-то приходит в тебя, хоть и со стороны, но свое. Родное. Нужное. И все болит. Крутнется прежняя, гадкая мысль, вроде той, что шептала мне тебя с балкона толкнуть, и быстро уйдет. Боится. Потому что Он везде, вокруг, внутри. Вот это я и чувствовал.
  
  Не спрашивая разрешения Свирид налил себе коньяку. Я не противился.
  
  - А сказал отцу Роману...Хороший батюшка, добрый, понятливый. Но суровый бывает. Всех своих бабулек в церкви гоняет так, как сержант новобранцев. Дисциплина там у него. Он, кстати, раньше, совсем раньше, офицером был. На Кубе воевал. Потом пошел уже в церковь пришел. Выправка у него военная осталась. Я ему сказал на исповеди, что все началось, как я думаю, с того, как я себя однажды потерял.
  
  Свирид налил себе еще коньяку. Мы тихо смотрели на него и думали. Каждый о своем, но все вместе об одном и том же. Уверен, что именно так. Нелогично, но верно.
  
  - А дальше говорить я сейчас не стану. Не готов.
  
  Свирид закончил свой рассказ, уперся взглядом в картинку напротив. Фиалки в бежевом кувшине. Леша слушал его напряженно, вдумчиво. Они с ним одной крови, играет она в Леше когда Свирид говорит. Со мной он играет в другие игры. Свирид для него как бы дворовый товарищ. Я же...Старший Друг.
  
  Устал, однако, Старший Друг. Надоело ему думать. Помолчать бы с денек. Так, чтобы в мозгах тишина и лишь фоновой шум. И надпись.
  
  Не забудьте выключить телевизор
  
  - Хорошо, Свирид, что рассказал. Всегда рассказывай. Мы теперь друг для друга особые люди.
  - Да, Свирид. Я согласен с Андреем, ты всегда можешь на нас положиться, не только рассказать, - присоединился Леша к тайной Конвенции.
  - Спасибо, парни.
  - Значит так, хлопчики. Комендантский час хоть и остается в силе, но часть войск, думаю, можно отвести в места постоянной дислокации. Данилов - домой! У меня здесь скоро ничего на своем месте лежать не будет от мародеров. Понаехало тут. Все. Beat it!
  - Яволь!
  
  
  Ночью я проснулся от прикосновения. Свирид тормошил меня за плечо.
  
  - Андрей, опять началось.
  - Что?
  - Волна.
  - Shit!
  
  Я зачем-то потянул его в аппаратную. На лице Свирида - признаки борьбы, как в старые злые времена. Того и гляди следы появятся. Но все равно, что-то не так. Неужели опять, все напрасно? Бог не помог? Как же теперь он? Как же теперь я, со своим чувством стратегического превосходства?
  
  Включил лампу, потянулся к стеллажу с CD. Достал один. Наскоро вставил в CD-changer компакт диск с песнопениями Лавры. Не думая, просто сделал это как автомат. Верю. Еще верю.
  
  - Молись, - сказал ему, - Читай Отче Наш. А я с тобой буду.
  
  EndKrieg. Dagor Dagorath.
  
  Я не только за него молится стану, за себя, может даже больше. Чтобы самому веру не потерять. Потому что как же мне тогда жить? Если Бога нет? Если он не Отец, не поможет в трудную минуту, тогда зачем? Ведь если Его нет, значит действительно все можно и гори оно огнем.
  
  Мы стояли вместе и молились. Так как учил отец Роман. Всем собой, без остатка. Очень верное клише. Все мысли в одном, в одной просьбе. Мольбе. И было такое ощущение, что вот оба кончика моей судьбы, как говорил Думник, пришли в движение. А потом я увидел, что с Свирида спало напряжение.
  
  Я стоял и смотрел на него. Он смотрел на меня. И вот я решился.
  
  - Что?
  - Она ушла. Эта волна. Поднималась, но ушла.
  
  Помог. Слава Тебе Господи!
  
  Все. Теперь я мог уснуть спокойно. Потому что как можно спокойно уснуть, если тебя беспокоит нерешенная проблема? А если это не просто проблема, а главный вопрос существования, тогда тем более как спокойно уснуть? Никак. А ключевым вопросом существования, корневой причиной на которой и строится все логическая диаграмма твоей жизни, является даже не собственно сам вопрос, а ответ на него. По правилам диаграммы все ужасно просто - если - то. Есть ли Бог? Не абстрактно, есть ли, мол, Он, вообще, где-то, в принципе. А взаправду, есть ли он в твоей жизни, в ее каждом дне. И если это так, значит жизнь свою нужно строить непременно с учетом ответа на этот вопрос. Некто Даг Хаммершльд, бывший Генеральный Секретарь ООН как-то сказал: Если вникнешь в суть дела, то именно наше представление о смерти определяет наши ответы на все вопросы, которые ставит жизнь. Это, конечно, верно. Но если ты веришь в Бога, что смертью подарил тебе жизнь, всю, не только нынешнюю, но и ту, что за Пределом, тогда основополагающим вопросом все же является вопрос о его существовании в тебе. И если ты посчитал, что он есть, но потом разуверился, тогда уже опускайся на ступеньку ниже и ищи ответы на сущностные жизненные вопросы, исходя уже и собственного определяя отношения к смерти. Тогда уже веришь в смерть. Но я думаю, что нужно верить все таки в Бога.
  
  Если же нет, то и говорить обо всем этом незачем, не так ли, Господа Высокий Совет? Я вижу, что на лице иных ваших членов мерцают смешанные чувства, как бы говорят лица своими разочарованными выражениями - ну вот как оно все тривиально обернулось, нестройными аргументами доказательства бытия Божьего. А я ведь говорил, что трудно изобрести что-нибудь, новое. В особенности, если не ставишь такой цели. Говорил, ведь? Говорил. Неужели кто-то из вас, несомненно мудрых людей, думал, что здесь пишется просто шпионский роман о жизни несколько психически нестандартных меньшинств? Думаю, что нет. Эта книжка пишется со смыслом - откройте ее на любой странице и убедитесь, прислушайтесь к ее дыханию. Здесь ищутся ответы на вопросы, что возникают тогда, когда вникнешь в суть дела.
  
  Человек живет и мозг этого живого существа - самообучающийся компьютер - определяет важные, узловые проблемы, определяющие его безопасную и длительную эксплуатацию. Затем формулирует их как вопросы. А потом пытается найти ответы. Если ему не мешать, не запутывать, не боятся получить расчетный результат и обоснование, то ответы мозг вам в итоге обязательно предоставит. Вы, может быть не сразу, а может и вообще никогда, сможете эти ответы выразить в мысль, трансформировать в реальность - сначала выносив планы, а потом образовав из них материальные формы, но ответы у вас будут, если, конечно они вам нужны. Мне они нужны, в том моя природа. И вот когда я сказал Слава Тебе Господи, ответы эти, ранее вызревавшие, оформились в плоды. Прошли аналитическую валидацию. Поэтому-то спать я могу лечь спокойным.
  
  Но коль скоро пока не лег, подумаю еще вслух.
  
  Знаете, что такое мозговые явления? Это такие штуки, что возникают у подопытных животных. Они хотят есть и нажимают на условные кнопки за которыми следует еда. Нам кажется, что они как бы думают, но пока нам кажется, в мозгу у животных происходят явления, в силу которых они и делают как бы свой выбор. Так кажется нам. Кажется, что он у них есть.
  
  А есть ли или нет его в действительности - мы не знаем. Знает наука. Но, она часто меняет свое мнение о предметах изучения, чем себя дискредитирует, смотрите, что уже сделали с Дарвиным, а каким казался матерым человечищем. А в то же самое время всякие собачки мокрыми носами, словно у них вечный насморк, нажимают на кнопки, чтобы взять себе от жизни то, что им нужно. Но знают ли они, что могут и по другому, не тыкаться? И могут ли? А мы, у нас есть выбор ли, ведь мы тоже постоянно поступаем так как будто запрограммированы на определенные решения? А ведь можем в принципе и иначе. Установлено экспериментально, на себе. Так может мозговые явления это у нас? Мозг говорит подчас одно, а явления свидетельствуют, что выбор все рано был сделан мозгу вразрез.
  
  Вот такие мысли на скорый сон грядущий после потрясения моральных основ. Мысли же всегда лучше высказать вслух, а потом, и это уже совсем хорошо, записать на бумаге. Зафиксировав их таким образом, вы как бы переводите их в статическое состояние, они уже не толкаются у вас в голове, не мелькают в сознании своими фрагментами, не кусочничают, не искушают вас желанием ухватить их за хвост да другу показать после пары пива - watch me! - смотри как я могу! Теперь они лежат на бумаге, спокойные, доступные и тебе и другим как архивный документ. Положите их в папочку, папочку - на полочку и всегда сможете достать их, подправить если нужно. Если же пользуетесь компьютером, тогда можно как в Министерстве Правды Оруэлла - мысли постоянно актуализируются сообразно развитию ваших внутренних явлений и событий. Резервные файлы можно периодически удалять и тогда правдой будет лишь то, что содержится в последнем документе. А еще лучше запишите их в собою написанную книгу. Сделали это и все! Теперь можно думать о другом, все равно ведь там все прибывает и прибывает, в мозгу. Нужно вовремя опорожнять себе голову. Становится она от этого и легче и светлее, причем без всякого гашиша. File Under Past Thoughts. Вот в чем, я думаю и есть истинный смысл литературы - в очень широком понимании этого загадочного слова - в опорожнении головы. Ну ведь не воспитательный же посылах, право слово! Ведь если честно - литература - это кривое зеркало, увеличительное стекло, там все гипертрофированно, даже совпадений не бывает. Так как по литературе ведь жить нельзя, ведь это все равно, что жить в виртуальном мире. А вот слить в нее можно. А те, что читать будут, могут увидеть в ваших мыслях не сформировавшиеся свои - мало ли почему не сформировавшееся, не нам судить - и вместе с вами смогут себя облегчить от бремени перезрелых, никем, даже и собой не сорванных мыслей. Такая вот психотерапия. Alcoholics Anonymous.
  
  Что скажете на это, Господа Высокий Совет? Я же скажу вам спокойной ночи. Спать пора. Завтра, верно знаю, случится что-то опять. Почему знаю? Помните про кондиции? Договорились же что явите милость не станете спрашивать. Впрочем отвечу. Потому что уж видно судьба у меня такая. Есть такое финское понятие sissu - изматывающее противников противостояние, без резких движений, контр- и просто наступлений. Но Плесков-то, по условиям игры, ведь, только на четверть финн, на три же четверти - русский мужик, что бы это не значило. Вот поэтому-то все равно попрусь я вперед. Предложит завтра утром что-нибудь новое Мартын, и ведь пойду. Потому что, если открыта дверь, то есть два способа дальнейшего поведения как увидишь из нее кусочек света - посмотреть что за ней, или закрыть ее, от греха подальше. А если закрыть, ведь потом можно всю жизнь изводится, а не упустил ли ты главную в своей жизни возможность, a chance of a lifetime? Не будешь ли мучаться потом, что вот ведь все могло бы совсем иначе, если бы тогда, перед дверью той не смалодушничал. Пусть и есть выбор, но ведь он для многих как бы все таки предопределен, так что можно считать, что, по сути, и выбора-то никакого нет. Все - одни мозговые явления. С другой стороны, может и рано делать такой категорический вывод, еще ведь многого о себе не знаешь, не видел в разных ситуациях, в основных их типах. Мартын, шельма, уверен, информирован на этот счет. Пользуется. А я иду. Потому что понял теперь, что Hierde для меня - это такая высокой химической концентрации возможность, набор лакмусовых бумажек для проверки разных состояний собственной личности. С ним я смогу быстрее определится, что мне делать со своей жизнью. Ведь я правду люблю, не в смысле справедливость, хотя и это тоже, а в смысле - не иллюзию. И чтобы непременно глаза в глаза. Это мое преимущество и мой крест. Когда любишь такую правду, тогда не обманываешь себя. Значит еще, что идешь против толпы, против движения тех, у кого все как у людей. Нет, не подумайте, что я о них уничижительно, скорее с небольшим чувством зависти. Совсем небольшим, таким чувством, что возникает в тепленькой постельке утром, когда не хочется рано вставать, пусть и знаешь, что в этот день заработаешь больше, чем другие за месяц. В этом смысле движение вперед - это движение в обратном направлении. И двигаться нужно очень быстро. Как если бежать по движущемуся вниз эскалатору. Эскалатор - это образ и тренажер. Выполнив сходное по смыслу, хоть и иное по форме действие, как на учениях, тренировке, затем быстрее принимаешь решения в реальной жизни, а не в ее имитации. Пот Дороже Крови, говорил пРУСский кроль Фридрих, что сбежал с офицером гвардии, которого потом казнили за растление своего монарха. Тяжело в учении - легко в бою, скажет позже Суворов и бросят ему, что это у него плагиат. По спускающемуся эскалатору же, если идешь вверх, значит в действительности стоишь, так как для того чтобы реально двигаться вперед, всегда нужно вверх бежать. Немного замешкался, и начинай все заново. Не новое, а заново. Сгодится на определение жизни, одно из неисчисляемых, если смотреть на нее взаправду? И как, кстати, думаете, добегу ли? Тем, кому трудно дочитать - посмотрите в конце, там все написано. А если можется - читайте все же дальше. Будет интересно. Всего вам доброго.
  
  А тем, кто ложиться спать - спокойного сна. Спокойная ночь.
  
  
  Я уснул как только коснулся подушки. И как только коснулся подушки зазвонил телефон. Только тогда, в первый раз за окном еще было темно, а теперь - солнечный свет. Утро. По всей видимости - часов десять.
  
  - Да.
  - Это Мартын. Как ты?
  - Я - хорошо.
  - Отлично.
  - Сегодня тебя сменят.
  - Кто?
  - Ты ее не знаешь.
  - Ее?
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Я думал, что Hierde это сугубо мужская организация.
  - Избавляйся от мужского шовинизма. Это мешает в работе.
  - Да, командир.
  - Вот как ты сказал. Хорошо.
  - Вы уже придумали чем мне заниматься дальше?
  - Да, но пока это не важно. Мы хотим поговорить с тобой. Упреждаю твои обвинения в манипулировании.
  - А это не так?
  - Не так. Мы не лишаем людей свободы. Мы эту свободу структурируем.
  - Интересно. Никогда не слышал ни о чем подобном.
  - Теперь уже слышал. Нам не нужны исполнители, Андрей. Нужны люди, работающие самостоятельно. Исполнители у нас есть. И операторы. Ты должен к нам приехать.
  - В офис Hierde на Александровский?
  - Нет, в Крым.
  - Куда?
  - В Крым. В Ливадию.
  - Когда?
  - Тебе заказан билет. На сегодня, на три часа.
  - А говоришь, что не думаете за меня.
  - Мы предлагаем. Ты всегда можешь отказаться. Если твои планы на свое будущее не совпадают с нашими планами.
  - На мое будущее?
  - Да. В Симферополе в аэропорту, как пройдешь контроль, увидишь наш флажок. Там тебе скажут, что делать дальше. Сотрудницу нашу не дожидайся, предупреди лишь Дементьева, что она придет. По значку он ее узнает. Свой, кстати, сними и к нам езжай без него. Положи в карман. Смотри не потеряй.
  - Понял.
  - Тогда все.
  - Все.
  
  Все.
  
  В том смысле, что сейчас все. Не вообще. Потому что если вообще, то существует Hierde. Разноплановая благотворительная деятельность с потерей своих. Структурирование индивидуальной свободы. Спешите. Количество мест ограничено. Вылет в три часа. Место назначения - Крым.
  
  
  Предостережение От Которого Невозможно Отказаться
  
  Архив Отправленных Почтовых Надобностей
  Outbox
  
  Здравствуй, Андрей!
  
  Решил написать тебе письмо. Чего не решил, так это посылать ли его тебе. Знаю точно, что его содержание будет тебе интересно, хотя, опять же не уверен, что настолько, насколько и мне. Ты вышел из моей жизни так же стремительно как и появился, твой запах еще различим вокруг, но главное, конечно то, что ты в ней делал и чему способствовал. Люди по команде которых ты так быстро ушел называют операции подобного рода - изменением состояния объекта. Все прочие употребляют слово диверсия. Точечные и гуманные в своем роде силовые действия, а не площадные бомбардировки. Разные методы, смысл тот же. Кардинальное преломление ситуации в свою пользу. Несомненно, в мою тоже. Почему диверсия? Потому что одних бьют и указывают что они делают не так. И те понимают. Других тоже бьют, да другие не понимают, или не хотят. Тогда им дают испытать штуки посерьезней. И когда уж становится совсем плохо, а повернуть все равно не хотят или уже не могут, посылают человечка, чтобы вытащил и тем показал, что это уже последний шанс. Такой вот спецназ. Если и тогда не захочется сделать из своей жизни все по-другому, тогда больше звонков может и не прозвонить. Я услышал. Ты много у меня в голове звонил, хоть может сам этого и не понимаешь. Поэтому думаю тебе мои мысли также будут занятны. Мы тут подружились с Лешей. Он многое о тебе порассказал, о том, что ты такой как бы энтомолог, изучаешь различные формы белковой жизни. Еще он сказал мне о том как ты поступаешь с мыслями, когда не хочешь, чтобы они роились у тебя в голове. Вот поэтому-то я за этот документ и засел. Я уже достаточно неплохо знаю тебя, чтобы в очередной раз не наговорить слов благодарности, после чего извинятся, что заставляю вновь тебя их слушать, а ты сердишься так как не хочешь, чтобы нам обоим было неудобно. Ведь всегда так - когда извиняешься, сам же и привлекаешь внимание других к тому, что может быть было бы незамеченным или, хотя бы, незафиксированным. Ты, думаю, глубже чувствуешь, чем нужно извинятся. Поэтому я просто изложу те свои мысли, что после того Причастия начали формироваться в смыслы, а также, что им предшествовало и что, думаю, нужно делать дальше. Сначала изложу как бы для себя, чтоб и себе понятней было, а потом решу слать ли письмо тебе. Или на словах передать. Или промолчать. Может и не нужно тебе знать.
  
  Я сказал отцу Роману на исповеди, что все началось, как я думаю, с того, как я себя однажды потерял. Потом еще раз и так и не нашел потом. В школе я хорошо учился, участвовал в соревнованиях разных. Другую работу делал, общественную, хотел непременно всегда лидером быть. А потом, не поступил в университет, когда поступал еще в первый раз. До поступления отовсюду дифирамбы с панегириками в мой адрес, в ушах победный звон. В доме у нас разные люди бывали, и армейские, и из разведки военной, и из Управления, других разных ведомств. Все говорят, учись Свирид, нам нужны такие парни как ты, послужи Родине. А потом - раз, в один день и нет у меня ничего. Ни регалий, ни дифирамбов. Если не было ничего такого раньше, то поражение легче воспринимается. Естественней. А когда наоборот, а ты непременно все лидером хочешь всегда быть, и вдруг такой удар, то он с ног сшибает, напрочь. Я почувствовал тогда такую внутреннюю встряску, что на какое-то время вообще жил как растение. Питался, воду пил, раскрывал листочки утром, вечером складывал. Вот и все. Думал, что теперь делать. Рассыпался я, утратил былую форму и структуру. До этого все мне было ясно, каждое явление, понятие как бы записано на листочке бумаги. Листочки сложены мною то ли в узор, то ли в стопочку, по предназначению. Живи и добавляй другие документы. Так, наверное, с опытом, формируется жизненное мировоззрение у каждого человека. С годами его ничем уже не прошибешь, так все склеилось, вместе слежалось, и друг к другу прилипло. А в юности, все это еще достаточно свободно болтается. И вот под этим ударом все эти листочки с названиями разом вспорхнули, закружились и стали медленно падать. Оседать. Я чувствовал, что пока они выложатся вновь, в уже новые узоры, расположатся по полочкам, пройдет время, не малое время, и уже тогда я снова стану понимать кто я такой, что значит для меня моя жизнь и что мне с ней дальше делать в своем новом качестве. Приспособлюсь к новым реалиям. Я достаточно скрытный человек что касается допуска чужих людей в собственную душу. Да и своих - тоже. Ни с кем не о чем не советовался о том как быть дальше, и, если честно, то и не особо с кем было. Отец с матерью, конечно, пожалеют, но у них другие представления о жизни, а я хочу жить свою жизнь, а не ту, что они для меня определят. Не придуманную другими. Потому что иначе потом многие обвиняют своих советчиков в их бедах, я же сам должен идти. Это непременное условие моей жизни. Я только так и могу двигаться, если сам.
  
  Пока все не осядет, нужно было что-то делать. Но было очень больно, неприятно, ведь меня отвергли, а это для лидера удар будет посильнее всякого другого. Пить я не стал, для меня это не выход. Начал страдать. Знаешь, в юности это так естественно получается, органично даже. Мир меня отверг, смысла жить нет, все равно умирать, рано или поздно. Только если поздно - то старым и больным. Есть такой философ - Аммиан Марцеллин. Он сказал что, когда человек много страдает - утешением ему служит целесообразность тех причин, из-за которых он страдает. Я не находил причин из-за которых должен был страдать. Я должен был взять приз. Достоин. С эти страданием нужно было что-то делать и я нашел как открывается это ларчик. Ключика к нему у меня не было, так как не было понимания причин, и я саданул этим ларчиком об пол, со всей силы. Знаешь китайское изречение - для того, чтобы превозмочь боль пожелай себе еще большей боли и сможешь. Вот я и пожелал себе еще больше страдания. И оно пришло. Большое такое, с меня. И растворило в себе горечь от поражения. Но плохо то, что это опасный способ, коварный, решать проблемы. Это я уже сейчас точно знаю. Тебя засасывает тебя, это как наркотик. Страдание становится жизненной потребностью. Но это не так плохо, если ты на подчиненных ролях, постоянно за кем-то идешь, в чужом кильватерном потоке, и в этом же жизненная функция и роль. Я же всегда хотел быть лидером. Всегда хотел взять реванш. И у меня, уже потом, возник конфликт, который стал главной темой моей жизни, конфликт между желанием страдать, и стремлением быть лидером. Конфликт одновременного стремления к действию и бездействию, если в других терминах. Такой конфликт всегда приводит к разладу. Вскоре я все таки поступил куда хотел, затем начал делать карьеру. У меня появились первые успехи. Они сменились еще большими достижениями. Вновь стал слышать о себе много лестного. Но тяга к негативизму осталась. Когда мне было лет двадцать пять, дело было весной, в феврале, моя личная идеология выкристаллизовалась в одну четкую формулу. Все в жизни может быть плохо или очень плохо. Я понимаю теперь, что я все таки лукавил, ведь настроен был на достижения, но эта жизненная философия в меня уже въелась.
  
   Очень опасно это, когда такого рода негативистские установки входят в человека во время формирования его личности. Не тогда, когда он спорит с отцом и ругается матом, чтобы самоутвердится. Не тогда, когда он хочет быть как можно более плохим. Это, видно, совершенно естественный пубертальный фактор. Вот когда человеку мало восхищенных девченочьих глазок, а нужна уже философия для жизни, вот тогда и плохо, если появляется эта штука. Как при первых опытах тела. Мальчишку замучили поллюции и онанизм, а девушка ему отказала. Тут приходит дядечка с сальными глазами и предлагает ему и секс и любовь и понимание и терпение к отсутствию навыков. Вот человек уже и готовый педераст. А дальше уже есть целый отработанный шаблон поведения, целая субкультура. Каждый мужик испытывает некое чувство, когда испражняется. И чувство это приятное, потому что здоровая простата. Сними ограничения, скажи, что любое чувство любви откуда оно бы не исходило должно приветствоваться, потому что оно благородно, и все. Педерастия выходит за рамки своих естественных 3 процентов и в колледжах уже не полагают современным людей без гомосексуального опыта. Также и с этой философией. Она начала во мне создавать уже собственные системы, воспроизводить себя моими тканями, стремительно локализуясь, объясняя уже мою жизнь, а не жизнь вообще. Плохо или очень плохо, это потому, что как я полагал люди страдают от синдрома отсутствия смысла жизни. Не могут его найти, потому что его нет. Ведь в действительности не может же для вменяемого, разумного человека быть смыслом нахвататься впечатлений, вкусно есть, нарожать детенышей и ждать Кондрата уже не удерживая не чужих, ни своих мыслей, да и собственных испражнений тоже. Нашел как-то книжку Франкла, из семени Фрейдова, так там все об этом, с научными выкладками. Просто поразительно. Мой товарищ в тот же период узнал о чем говорил Заротуштра, и из тихого мальчика превратился в радикала. Заратуштра сказал ему, что когда идешь к женщине, возьми с собой плетку. Нет, подумай, Свирид, каково, а? - говорил мне товарищ, ницшенианствуясь на глазах. - Ведь словно сам об этом все думал, да никак сказать не мог.
  
  У каждого своя книга. Я вот взял и смог сам себе сказать о том, что люди мучаются, оттого что смысла своей жизни узнать не могут. Еще до того, как об этом прочел. А когда прочел об этом у других, то стало еще хуже. Потому что думал, вот, я сам открыл это знание. Петь я не умею, на гитаре учился играть шесть раз и все зря. В изобразительных искусствах совсем не силен. Все что осталось так это как бы изучать жизнь, значит философствовать. Но ведь все уже сказано, не высказаны лишь оттенки. Решил что значит есть один способ жить уважая себя - превратить в искусство собственную жизнь, создать свой стиль. Однако, каждому нужна аудитория. Аудитория у жизнеутверждающих людей невероятно мала, так же мала как у той газетенки, что просуществовала два дня, потому что печатала исключительно хорошие новости. Жить нужно с видимой мукой и неудовольствием от мира. Эта позиция помогла мне в свое время сохранится как личности, законсервировала во мне все качества, в том числе и способность вести за собой людей, но вместе с этим отняла и главное - способность просто радоваться жизни. Каждому дню, простым вещам, отдыхать. Я искал сложных вещей. Если в литературе - то непременно экзистенциалисты, если в музыка, то чтоб какая-то катастрофичность. Скрябин, например.
  
  И вот однажды, после того как я открыл для себя эту формулу, я почувствовал, что я умер. Эмоционально умер. И сказал себе об этом вслух. На работе я был активен, после же обычным состоянием стало уныние. Всегда, везде, во всем, как стиль. Причем часто с вызовом миру, агрессивным вызовом. Девушкам нравится. Демоническая как бы, но, вместе с тем, романтическая натура. Отец Роман сказал что уныние страшный грех. Ужасный. Человек ничего не хочет. Ни Божий мир не любит, ни Бога, ни себя. В твоей переписке один твой корреспондент указывал на сигналы отторжения мира, что шлются в вакуум. Не нравятся мне твои матрицы, вакуум, глупые они, никчемные. Отец Роман сказал, что по попущению Божьему и попал я в руки к тем, что мне все мои страхи в голову и всадили. Чтоб знал чего бояться. Сказала же Бабка Устинья, что просто шел парень по Holland Park как по полигону, нашем мишень и высадил в нее. Уйди я раньше, или приди позже, может ничего и не было бы. Впрочем, сейчас я уже думаю, что было бы все равно. Что-то притягивает к нам других людей. И возникают они перед нами не случайно. И я думать начинаю о том, о чем и думать бы не стал еще вчера. Видно к лучшему это, что не ушел я из парка на пять минут раньше. На моем радаре уже годы не было видно цели. Движение было, цели не было. А сейчас, думаю, появится у меня цель. Верю. Он еще сказал, что коль скоро я искренне отрекся от того, что делал, вернее, не делал, и Бог мне помог, мне нужно крепко стоять в своем выборе и больше не предаваться унынию. Потому что если не удержусь, то повторное наказание будет еще более страшным. Хотя куда уж. Но все же верю, что может быть и еще хуже. Не вынырнет больше Андрей со свои значком. Но думаю, совладаю. По-своему мне легче теперь будет, чем другим. Я уже никогда не смогу сомневаться в том, что Бог есть и что в его воле все. И в моей, конечно, но у меня воля - это выбор, а у него воля - в ней все. Знаю точно, что кризис веры мне не грозит. Известные тебе события вбили в меня штырь. Тот самый стержень, что я потерял. Теперь я, лично для себя, знаю и не знать более никогда не смогу, что Бог есть, не Бог вообще, как концепция, а наш Бог, что он - Отец, что он личность и любит. Хотя может наказать так, что никогда не узнаешь откуда и что придет. В определенном смысле, Андрей, мне легче чем другим, что в религиозности рождены и живут, что сомневаются, что боятся поверить, что ярятся и богохульствуют, оттого, что не хотят смирится, что он есть и значит не все можно. Я теперь знаю об этом всегда. Как Адам в раю, в том смысле что от ока его мне не скрыться. Да я и не хочу. Говорят есть в одной деревне дед, что стал вдруг мысли читать. Спрашивают у бабки его, не боишься ли, что он узнает, что ты о нем что-то плохое думаешь. Она отвечает, что я не думаю плохого оттого и не боюсь. Было мне предостережение. И не смогу я его игнорировать. Отказаться. Слишком уж велик страх. И даже не того, что я вновь начну боятся, того чего раньше страшился. Страх, что в этот раз Бог не поможет, и тебя не пришлет за изменением состояния объекта. Чтобы совершил диверсионный акт на территории временно оккупированной противником. По попустительству, да за грехи. За уныние.
  
  Я уже почти выкарабкался. Стану теперь любить жизнь. И других этому учить, насколько сумею. Каждый ее денек, пусть и пасмурный, буду любить. Теперь я уже точно знаю, чего нужно боятся. И пишу я тебе, Андрей, может еще и для того, чтобы уже совсем, как на исповеди, все сейчас выжечь, до золинки. Все думал рассказывать другим потом, что пережил. Решил рассказывать. Я человек, все же, сильный. Косые взгляды, при случае, выдержу, а если расскажу, так может кому-то и помогу. Тем уберегу от беды. Такая, верно, у меня теперь судьба.
  
  Судьба же - это то, что для тебя решит Бог.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"