Аннотация: Русские вошли в Европу на запятках битых фрицев. Одни говорят, то было массовое насилие. Другие оправдываются: мол, нет, всего лишь возмездие. Не то и не это. Просто был марш победителей. Благородство и человечность одолело низость и зверство...
Владимир Плотников
ПАЛЕЦ НА КУРКЕ, СЕРДЦЕ НА ЛАДОНИ, или
НАШ КОМАНДИР "ЗВЕРЬ"
Опубликовано в газетах 'Народная трибуна' (2000), 'Волжская заря', 22.06.2000
Время действия - март 1945-го. Восточная Пруссия, окрестности города Пултусск. Был тогда я помощником командира разведывательного взвода 13-й гвардейской минометной бригады.
Каусов, наш майор, крутой был мужик. Сподлоби глазами так иссверлит, что ты и без приказа на амбразуру - хоть грудью, хоть еще чем...
- Младший лейтенант Плетенников...
Я навытяж, а майор, что волк, буравами парными так и ковыряет переносицу. Ну, ровно крестик меловый рисует для пули. Однако обошлось, задание как задание:
- Так вот, младший лейтенант, приказываю вашей группе переправиться через реку Нарев в квадрате... Ваша задача - разведать местность и пути подхода к основной позиции, осуществить ее привязку и разбивку, а в последующем приступить к разведке и засечке цели для поражения...
Фуух, Ваня, и всего-то делов! Сталбыть, расстрел откладывается. Вон даже группу дают. Оно, конечно, "группа" сказано сильно, но о ней чуть позже.
...Ввожу в курс сразу: плацдарм наш, от 2 до 15 км в глубину и 60 км в ширину, просматривался со стороны противника по всем направлениям. И если привязку мы произвели успешно, то разбивку огневой позиции приходилось вести в ночное время или под покровом утренних туманов.
А немец, он не дремлет: обнаружив любое скопление русских, он давай лихорадочно поливать наши позиции из всех видов оружия.
Тем не менее, свое задание мы все же выполнили в кратчайший срок, и буквально под носом неприятеля. После чего согласовали с пехотой ее действия в период выхода "катюш" (М-31) для нанесения удара и ухода с позиций.
Это очень важный момент. "Катюши"-то были смонтированы на американских трехосных "студебеккерах". Дать серию залпов, в считанные минуты развернуть и организованно увести несколько десятков таких махин по узкому коридору - вовсе не потеха.
К счастью, все удалось: оборона врага пробита, ему нанесен огромный урон. Фашисты в панике отступают. Мы рвемся вперед.
Рейд первый: трое на трое.
Следующая остановка на пути нашего следования - окрестности прусского поселения Баумгарт. Их в Германии - как у нас Петровок. Среди нескольких строений выделяется лесопилка.
Днем раньше через Баумгарт прошла разведка пехоты. Основные же силы "царицы полей" были на марше, и мы их, благодаря технике, опередили.
Короче, осваиваемся, обустраиваемся, но при этом не забываем про основную задачу - разведку ближайших поселений. И всякий раз, получая от Каусова приказ, я сперва мысленно, но медленно малюю, а потом скоренько стираю со лба очередной "снайперский крестик".
...Эта деревушка "побаловала сюрпризом".
Затаились мы, значит, на окраине, присматриваемся. Ага, к соседнему домику по хлябистому грунту протоптана свежая дорожка: подошвы глубокие, резкие, четкие, - грязевым оползнем покамест не сжеваны.
Кто-то здесь был, причем вот только.
Домик как домик. Не наша избушка - стены из кирпича, крыша тоже не из соломы. Черепица. Окошки не дымные и без света. Даже стекла на месте...
Нас трое: я и рядовые Дельдинас и Шиповский. Оба под два метра штука. Они и врываются первыми. Я замыкаю.
Первое что слышу: "Хейн де хох"! Влетаю в помещение и торможу в дверях. Картина Репина "Не ждали" отсыхает в запасниках...
Шутка ль, за столом три здоровенных фрица... Сидят. Пасти разверсты. Глаза белые, как пробки из-под "Шампанского". На столе вразброс и на руках - карты. Игральные. По торцам столешницы - Дельдинас и Шиповский. Если честно, для обеих враждующих сторон встреча - полная неожиданность.
Во всяком случае, верзила Шиповский не шибко внушительно хрипит: "Хейн де хох". При этом выписывает перед картежниками воздушные чертежики трофейным... штыком. Автомат-то за спиной.
У немцев, у тех оружие между ног. Зажато и намертво - видать, со страху. То один, то другой так и порываются вскочить или выдернуть ствол. Но Шиповский осатанело подносит поочередно штык то к одному, то к другому. Страсти на пределе. Длится все это секунды, а кажется - часы.
Пыл гитлеровцев вовремя охлаждает Витя Дельдинас, вскинув автомат "ППШ". А я довершаю маневр: похватав у немцев винтовки, швыряю за дверь. Подняв руки, они зыркают по сторонам, чего-то бормочут.
Дело ясно: мы напоролись на пост, а где-то рядом: где? - основные силы.
Но время не терпит. Кажем арестантам на дверь. Хрен там. Упираются. А все как на подбор, что тебе кормовая база. Тут уж недурно "шпрехавший" Дельдинас мозги вправляет: "Без шума впереди конвоя, марш".
Медлить нельзя. Пока враг не обнаружил исчезновения своего поста, мы должны не просто улепетнуть, но и гнать этих бугаев до своих. Когда вывели о двор, из сарая приглушенно-бабье и с украинским вывертом:
- Хлопчики, тикайте швыдче. Тут кругом фрицы.
Спасибо тебе, родная: не побоялась, упредила. Знать, хохлушка из угнанных...
А дорога неровная, по бокам овражины, заболоченные жидким снегом и грязью. Продираемся быстро и, по возможности, бесшумно. Через полверсты запыхались что мы, что "гансы".
К той поре в поселке, как и следовало ожидать, уже спохватились: шум, ругань, стрельба. Правда проста: спасение наше в скорости ног, и не только наших! Но плен тоже скумекал, что их хватились. Заупрямились, нарочно спотыкаются. Потом уселись на снег и точка.
Тут Виктор Дельдинас мне на ухо:
- Вань, проверь оружие, и как можно наглядней. Пускай увидят, как мы вооружены!
Достаю пистолет "ТТ", три обоймы, перекладываю из кармана в карман, "для вящей пущести" передергиваю затвор автомата. Мои товарищи - всё ту же карусель.
Наконец, Витя поиграл добытым еще в Крыму маузером и... оперным басом: "Всем встать!!!".
Фашисты же знай тянут волынку: на погоню, видать, надеются. Дельдинаса от злости аж перекосило, он и буркни им по-немецки невесть что. И сразу же по-русски: "Быстро вперед, гады! Больше повторять не буду".
Заколебались, однако ни с места. Витя в мою сторону - глазами зловеще - сверк, а потом как рявкнет... И теперь уж германца подгонять не понадобилось.
Резво подпрыгнув и настороженно косясь на меня, с ошалелыми рожами рванули разом: прямо, рысаки в кирзе подкованной. Преследовать нас не решились.
В части сдали пленных и... спать!
Наутро начштаба подполковник Литвиненко, выслушав мой доклад, сказал, что пленных отправили в вышестоящие инстанции, и дал нагоняй... Нечего, мол, было ввязываться в перестрелку. А напоследок приказал:
- ...Час спустя выдвигаться на западную окраину поселка, занять там позицию и выслать донесение о положении дел. В бой вступать только в случае чрезвычайной необходимости.
До меня дошло, что наша троица вляпалась в "нештатную ситуацию". И благодарностью тут не пахнет.
Впрочем, радость все же была.
По возвращении с нагоняем слышу громкий смех. Ба, все наши разведчики тычут в меня и хихикают: "Зверь, зверь идет".
Здесь и узнал: те хитрые слова Дельдинаса, что враз подстегнули и приручили пленных, на русский переводились примерно так: "Быстро и тихо бегом марш! Наш командир зверь. Еще секунда - и он изрешетит вас из автомата"...
Рейд второй: пятеро против восьми.
Если помните, в Баумгарте была лесопилка. С запада к ней протянута узкоколейка, от которой уцелели насыпь и шпалы.
Но насыпи вдоль края оврага мы и пошли. И снова снег, грязь, месиво. Но иной дороги не дано: в лесу пообочь талое "болото", вмиг провалишься по колено, а то и по пояс. Идем сторожко, с оглядкой.
На 4-м километре лес сменился реденькой россыпью жилищ. По карте их максимум полдюжины. По делу - вдвое больше. С виду - необитаемые.
Рассредоточась по окраине, начинаем наблюдение. На этот раз нас пятеро. Вот поименно:
1. Старший вычислитель Виктор Дельдинас, 1923 года рождения, рост 192 см. Наш "авангард", самый чуткий следопыт, таежный охотник. Да-да, латыш по происхождению, Витя вырос под Томском.
2. Старший вычислитель Василий Шиповский, 1924 года рождения, сталинградец, рост 195 см.
3. Вадим Златковский, 1924 года рождения, родом из Полтавы, себя величал "русским евреем", рост 197 см.
4. Аман Нургалиев, 1924 года рождения, казах, кажется, из Кокчетава, рост 164 см. Прозвище "Карапуз". Они с Дельдинасом корешки "не разлей вода".
Ну а номер 5 - ваш покорный слуга, помкомвзвода Иван Плетенников, 1924 года рождения, из Оренбургской глубинки, рост 169 см.
Все, без исключения, комсомольцы-добровольцы.
...Так вот, рядовой Нургалиев после долгого наблюдения за левой стороной поселка делает вывод, что в большом крайнем домике "ходют". Гипотезу сына степей поддержал и сибирский следопыт.
- Кто-то движется в окне. - Сформулировал Дельдинас, - и остается радоваться, что мы в курсе, а вот они нас не видят. Предлагаю брать дом штурмом. Он с краю дороги, и при отступлении нам опять же прорываться через него.
Я согласился.
Дальше - труднее и труднее. Всячески маскируясь, подбираемся ближе. Сам дом - подобие русского пятистенка. Рядом большущий пристрой - сарай с крытым чердаком. Окно - на восток. Открыто. По всему судя, блокпост.
Покуда наблюдали, примеривались, усвоили важную закономерность: немцы мелькают в оконном проеме в четком режиме. Ровно каждые 15 минут.
Впятером детально прорабатываем план захвата. Решили так: ударная тройка из росляков: Дельдинас, Златковский, Шиповский, - штурмует дверь. Я форсирую окно. Нургалиева оставляем для прикрытия. Его задача: держать под прицелом двери в сарай и чердачные подступы. На втором этапе разоружаем фрицев и оперативно уходим.
То по теории... На практике вышло иначе.
Сперва, как и условились, "гренадерская троица" ворвалась в дом. Хозяев застали врасплох, но ненадолго: пруссни оказалось много больше, что пробудило в ней решимость и агрессию.
Да тут еще у меня пробуксовка вышла. Не рассчитав размеров окна, я в нем малость застрял. Это обстоятельство, одновременно, и осложнило и ускорило операцию.
Протиснувшись-таки в проем, сходу пинаю дверь. Она с грохотом распахивается. Мельком оцениваю обстановку. Опешившие фрицы сидят, задрав руки вверх. На краю кровати скорчился их офицер, до пояса прикрыт пледом. Наши трое, свирепо оскалясь, переводят дула на кучу "гансов". И все это молча - кричать чревато! Винтовки у фрицев под рукой, они только и ждут секунду для вскидки. Резинить не приходится, поэтому без раздумий хватаю за шиворот самого грузного, волоку его в заднюю комнату и, жму дуло автомата в шею: "Стоять"! Затем сигаю обратно, грабастаю у оставшихся винтовки и перекидываю через подоконник.
Эффект был силен. Обезоруженные враз утихомирились.
Улов неплох: 8 лбов. 7 - здоровых, один - больной, но зато командный! Тот самый, на кровати, с обмороженными ногами выглядел важной птицей.
Впоследствии я узнал, что как только наши вбежали, офицер дал команду сопротивляться, сам же - нырк под подушку. Златковский вовремя перехватил его руку с парабеллумом...
Времени, однако, в обрез. Через Дельдинаса даю распоряжение соорудить для офицера носилки и отходить. Увы, хваленый вермахт проявил полную неспособность сделать что-либо из подручных средств. Но скорее все-таки притворялись, рассчитывали на выручку.
Я выглядываю на улицу: вроде спокойно. "Карапуз" бдит за чердаком, откуда доносится подозрительный скрип. Однако соваться наверх слишком рискованно. Разумней ретироваться, и как можно скореё.
Шепотом приказываю Нургалиеву: "Продолжай прикрытие, если что - открывай огонь на поражение". Он у нас ворошиловский стрелок, малый надежный: стоять будет насмерть!
Прострелила мысль: а что с арсеналом? Не оставлять же стволы врагу...
Всё делал как в тумане: сначала зачем-то безуспешно пытался выбить затворы. Дохлый номер. Попытался расщепить приклады о бетонный столб, да руки отсушил. Такой вот вышел от волнения конфуз. После было стыдно. Сейчас - нет. Молодо-зелено. Плюс мандраж... И основания для него имелись. Как установили позже, на чердачном сеновале пряталось до сорока фашистов! Вот почему наши "голуби" из блокпоста так борзели: они до конца надеялись на подмогу. А тут еще я, дурень, прикладами бетон лупил.
В общем, расклад на тот момент был суров. С тылу - полная неизвестность, впереди - долгие версты по узкому жидкому "тоннелю", стиснутому крутой вырубкой слева и глубокой полыньей справа. В довесок, именно этой дорогой враг и отступал, и двигался на помощь своим. Вторая дорога того хуже: вешним разливом подмыта ...
Сам не знаю, как, но выбрались из передряги благополучно. Груженные оружием, по четырехкилометровому снежному киселю гнали мы перед собой фрицев. Те по переменке на руках тащили обмороженного командира...
Выдохлись изрядно все. Мы так - не столько физически, сколько психологически. Зато морально ликовали! И было с чего: два дня кряду горстка русских разведчиков продиралась по чужой территории, напичканной затравленным, лютым врагом. И оба раза, рискуя жизнью, "прихватывала" с собою опасный пригруз.
Ведь чего бы, казалось, проще: пустил "обузу" в расход, да налегке и скоренько беги в часть? Тем более, артиллерийских разведчиков никто не обязывал брать "языков", да еще в таком количестве. Но мы же русские...
Кстати, больной офицер оказался начальником юнкерского училища, должность, по меньшей мере, "эквивалентная" генеральской...
Я горжусь своими ребятами. Ни разу ни один даже не заикнулся насчет расправы с "живым балластом". И свой долг мы выполнили в лучших традициях русской армии: чести, благородства и гуманизма. Безоружных пленных русские не убивают!