Аннотация: Деревенский кримминал - это не уголовка, а смесь юмора и абсурда...
Опубликовано в газете 'Наше время Икс', ?? 11, 18, 19, 1999
Посвящается рассказчику этих историй покойному Олегу Абрамову.
ПОЛУКРИМИНАЛЬНЫЕ ПАСТОРАЛИ
Комические были из криминального архива газетчика
Сельский человек - орешек крепкий. К нему на "мерсе" не больно-то подъедешь. Пинкертонам городским деревенский менталитет слету не разъядрить. Поскольку даже тутошним "анискиным" не всякий хулиганствующий дед Фишка по зубам.
Два участковых "рейдуют" деревню на предмет самогоноварения. Ищут на нюх, то бишь ходят и отлавливают ароматы ноздрями. У одного из домов учуяли запах сивухи. Входят в избу. Хозяина нема, а самогонный аппарат знай себе наяривает, змеевик первачом сочится. Все ясно, достали папки, ручки, сели ждать. Тут и хозяин пожаловал с двумя ведрами воды. Гости в лоб: "Попался! Давай объяснения." Тот поставил ведра: "Даю. Сижу я, значит, дома. Решил попить сходить... Иду обратно, а в хате сидят два мента и самогонку гонят..."
Если это и анекдот, то списанный практически с натуры.
Как баба Глаша "Анискина" умыла
Бабу Глашу неустанно донимал участковый. За дело, кстати: слыла Глафира Саввишна злостной самогонщицей. Хотя ни разу не попалась. Но вот настырный "Анискин" накрыл-таки трухлявую хитрованку. Опять же по запаху.
Постучал. Входит и с порога:
- А где у тебя, бабуся, бражка?
- А нету, милок. Хошь - ищи. А у мине ридикулит болит нагибаться.
Милиционер на такое простодушие не клюнул и ударился в поиски. Опаньки, за топчаном что надо: бадейка, в ней брага киснет.
- А это вот что за тара, что за харч? - торжествует участковый.
- А иде? - недоумевает бабулька.
- Да за топчаном.
В "овечьем неведении" старая ковыляет к бадье, кряхтя, кланяется:
- А энто, касатик, помои. - Лейтенант не успел и ойкнуть, как "радикулитчица", сгребя бадью, выплеснула бурду в окошко...
Через пару недель раззадоренный страж порядка нагрянул снова. Интермедия повторилась. Отыскалась и брага в... ведре. Но на этот раз ученый лейтеха перекрыл подступы к окошку.
- Я тебе обещал, Глафира, что поймаю? Так-то! Ну-с, и что у нас в ведерке?
- Да ты, внучек, рази не видишь: полы мою! - бабуленция шустро опростала брагу на пол и, подлив рукомойной водицы, разметала шваброй по углам. Изъять вещдоки "Анискину", понятное дело, опять обломилось.
Погорел Федот на "козьей ножке"
О он на другом - действительно, запутанном деле, где проявил незаурядную сметку.
В-общем, пропали из свинарника поросята. По всем статьям "дело тухлое" - следов не сыщешь. Но дошлый лейтенантик, часа три прокарачив объект ограбления, выудил окурок. Логика диктовала следующее: поскольку табачная фабрика на ремонте и с сигаретами перебой, стало быть, все мужичье поголовно смолит махорку. Развернув чинарик, участковый подпрыгнул от радости: клочок газеты "Сельская новь". Чохом - на почту. Забрав подходящий номер издания, узнал адреса подписчиков. Их всего-то один и два - правление и зоотехник Семен Пружилов. Правление отпадает, даешь Пружилова!
Уже на подходе к избе зоотехника душа милиционера возликовала от поросячьей "оратории". А ведь еще вчера у Пружиловых зооконцертов не наблюдалось. Впрочем, "Анискина" интересовал не седой и уважаемый специалист дядя Сеня, а его оболтус-шурин, третьего дня вернувшийся из мест лишения свободы.
- Никак с прибавленьицем тебя, Федот? - издали улыбается участковый.
- Да у тебя, начальник, пусто. - С непостижимой радостью щерится сиделый и, расщедрясь, предлагает свой кисет.
- Позволь-ка, Федя, - разом серьезнеет "Анискин" и ссыпает все свернутые цигарки на предусмотрительно подстеленный номер "Сельской нови". Для полной ясности осталось растеребить каждую самокрутку... Что и было проделано в присутствии вынырнувших по знаку "начальника" свидетелей.
Огненный конец золотого быка
В одном большом самарском селе (назовем его Воротынцево) не так давно скота было немеренно: одного "говяжьего" поголовья тысяч на семь (теперь уцелела пара сотен).
У бригады сельских пастухов потерялся бык. Не то заблудился, не то недруги угнали. Неделю проискали. Без толку. А на носу обязательный пересчет стада в конце месяца. Отвечай тогда за пропажу. Что делать? Одно: топать к местному аксакалу. Пришли, наклонились:
- Дед Михей, как нам быть? Научи.
Мудрый человек в ответ:
- Стану думать. Для ускоренья ставьте горлодерки. Ведро.
Ну, тут уж без ведра куда? - поставили. За третьей чаркой деда развезло, он и роди идею:
- Таперички сведите быка от соседнего стада.
С мудрецами не спорят. Той же ночью, надерясь с вдохновителем самогонки, чабаны оседлали лошадей и "цок-цок" к соседям, которые мирно дрыхли. Постольку забарабать быка труда не составило.
С утра доложились: все исполнено! Творец проекта качнул "клубнем морщин" и ушел "в аут". На том и рассвело. Полупьяные угонщики глянули на трофейную животину и окосоротились. Окстись, в заревых лучах краденный бычок полыхает позолотой.
Вай-вай! Из бухих голов бедокуров совершенно вылетело, что в их стаде вся скотина черно-пестрая. Этот же экземпляр огненно-рыжий. Таких в их деревне отродясь не видали. Что делать? Мало: потеряли своего, - чужака зазря сперли. Притом племенного производителя по кличке Чубайка! Неровен час посадят!
Дернулись к аксакалу. А он, первачом уломанный, ранее вечера вряд ли оклемается. Пришлось сховать быка в роще и до ночи отгонять девчат и малышню от бычьего укрытия.
К сумеркам разум Михея "нагулялся". Проведав о новой кручине, патриарх лишь проронил: "Тащите самогонку. Обрат думать буду."
Привели четверть, почали. Старец прищурился, пустил дымок самосадовый и велит: "Тащите по ведру картохи."
Молодцы брызнули по дворам, несут. "Таперичек сыпьте быку в кормушку".
Заподозрив дряхлеца в полном изжитии интеллекта, все-таки послушались.
Рыжий производитель Чубайка налопался и раздулся, как барабан. Расчет михеев оправдался: от горы бульбы у бычары случилось вздутие рубца.
"Таперичку кличь коновала." - выдохнул долгожитель и изумился целиком.
Поставить литр ветеринару - за 'отсутствие интереса' - дотумкали сами. Сельский Айболит постановил: "Резать". - "Чего? Брюхо?" - "Какое брюхо? Всего! До летального исхода!"
Так и закололи золотистого Чубайку. Отмучился болезный за пороки чужие... людские... нетрезвые.
На труп Чубайкин составили акт и списали, как зарезанного, на мясо. А шкуру огненную первым делом... кремировали, не пожалев на факел самогонки.
Телки прокатили за коров
Был случай, когда пропало шесть коров зараз. Виной - пастушье раззявство. К прискорбию односельчан, дед Михей о ту пору отбыл в лучшие миры. Но директор фермы Евсей Лучина в лучших традициях опочившего аксакала созвал пастухов, выставил литр спирта "Ройял" и благословил их на "угонный рейд" - в соседнюю ферму того же колхоза. Да-да, гайдаро-чубайсовские реформы еще не успели угробить животноводческий комплекс.
Бухие чабаны оседлали коней и сподобились на "печенежий промысел". Как назло, вместо коров подвернулась им полудюжина телочек несмышленых. Обманулись на подходящие габариты.
Однако телки хамским образом отказывались отрываться от родимого загона. А на дворе еще - декабрь вьюжный. Пастухи и так и сяк гонят молодняк от телятника, но те через десяток сажен - врассыпную и впопятки. Пригорюнившиеся парни - с повинной головой к начальнику. Тот спроворяет их к коровнику.
А там история еще угарней. Коровы от чужаков разбегаются. Раздухарившиеся аллаяры с гиканьем скачут туда-сюда. Гомон, топот, гомерическое "Му-муу!"
А в сторожке тамошних скотников, тем временем, ночная оргия: молодцы просто обурели от пугачевского надрыва, согласно коему Алла Борисовна каждого из них персонально "поцеловала". Спасаясь от "кочевников", животина скопом - у-ух - в навоз. Самый бойкий из угонщиков верхом - за рогатой "атаманшей".
Теперь его трогательный рассказ о последующем: 'Я за ней. А она вдруг - бух, хлюп и шандец. Благо дело, успел поводья натянуть. Гляжу - одни рога из болота торчат. Правда, болото чегой-то пованивает невкусно. Сую руку - навоз. Вот бы и я туда нырнул на морозе 10-градусном..."
Пришлось "буренокрадам" несолоно хлебавши к вожаку вертаться. Постучал тот по столу, по лбу, вздохнул скорбно: "Всему вас, дурачье, учить треба".
Запрягши Савраску в сани, Лучина лично возглавил предприятие...
Коровам учинили персональный отлов. Каждую за ошейник цепляли осилом к саням. Потом горе-кавалькада двинулась восвояси. "Идеолог операции" в голове - на полозьях, его клевреты - в хвосте, в чине 'погонялок'.
Наутро и свои коровы отыскались. А следом ходоки из соседней фермы плакаться пришли на свою кручину с пропажей.
Угонщики и сделай жест великодушия: мол, к нам аккурат шесть приблудных буренок затесалось. Берите - не жалко.
"Зацелованные" Пугачевой дурни милостивцев два дня самогонкой благодарили.
Дубовый нарком Клизмыч
На закате тотального партийного верхоглядства прислали в Воротынцево парторгом молодого ком-функционера. Звали его, как и "железного сталинского наркома обороны", Климом. Но за беспрецедентную твердолобость и вездесущесть народ окрестил выскочку "дубовым наркомом Клим Клизмычем". Происходил он из породы тех, кто, схавав светлую идею, испражнил сами знаете что. Трагикомедия заключалось в том, что дубовый каръерист искренне и убежденно верил в прямую, как "южная кишка", линию партии, не терпя никаких человеческих послаблений и естественных уклонов. Единственное, чем Клизмыч обладал в совершенстве, - это демагогическое балабольство в стиле заумных и, при этом, редкостно бестолковых лозунгов. Кстати, повадками и внешним имиджем он поразительно напоминал тогдашнего генсека Горбачева. Такой же речистый, упитанный, лощеный и глянцевитый... маковкой.
По примеру кумира, Климушка страсть до чего обожал затевать самые невозможные реформы и преобразования. Остывал, кстати, еще радикальней Михал Сергеича. Вырождаясь в уродливый раскоряк и полную дебильность, дикие "клизмовведения" становились притчей во языцех уездного фольклора. Со временем Климка стал фигурой, можно сказать, харизматической. Ему дружно пророчили будущее великого партбосса, да тут не к месту грянул августовский путч...
Ясное дело, Клим слыл на все Воротынцево главным бездельником, верховным краснобаем и генпрожектером. Хобби известное: ходи да мозги народу вправляй. Со скуки. Ничего при этом не умея, не делая и, главное, ни за что не отвечая. Зато в каждой бочке затычка... или клизма!
Ретивый Горби из Воротынцево
Однажды Клима обуял великий замысел покончить с деревенскими шабашками. Ведь в колхозе, да тем более таком богатом, добра не счесть. Разворовать всё - казалось утопией. К бытовой краже относились как к капле в море. У каждого свое хозяйство справное. Колхоз - крепче скалы. Зарплата - та чуток отставала от желаний. Посему народец не считал зазорным кой-какую общественную долю определить в частный карман.
Клим в специфике сельского менталитета не петрил. В сущности, он и толковать-то с народом не мог по ихнему. Птичниц, к примеру, упрямо величал цыплятницами. И чтобы пресечь практику "несунизма (его термин) среди цыплятниц, свинарок и доярщиц", взялся лично подсиживать расхитителей социалистической собственности.
Спрячется у проходной и подсиживает...
И ведь троечку нарушителей отловил, коллективное "возвернуть" заставил. Только и деревенские воришки приноровились ховать шабашку в кустах, чтоб опосля смены - домой.
Отследил и это дело.
...Кампания антинесунизма на излете: как-никак уж третий день. Ввиду таких пертурбаций Клизмыч изрядно подустал. Но блюдет, из последних, так сказать, сил. Сидит час в засаде, два, три и... ура! от птичника отделилась дебелая "цыплятница" Дуся и, лихорадочно подтыкая подол, шпарит в кусты. Не иначе с крутой поживой!
Парторг с хрустом в суставах шурует за нею. Дуська истошно из кустов: "Климыч, не ходь сюда!"
В охотничьем азарте парторг ломится сохатым.
Евдокия взвизгом: "Не ходь, низ-зя!"
Но парторг, как волкодав, раздвигает кусты, рычит победно: "И чегой-то нельзя? Я же знаю - ты там шабашку кроишь."
Тут уж бабенка обреченно на матюгах: "Так и хрен с тобой. Глазей, Клизма!" - и встает во всю стать с задранной юбкой.
Называется, отлучилась Дуся в кусты по малой нужде. А всякие клизмы ей - без надобности.
На этом антишабашную реформу постиг символический - в деревенском духе - конец...
Пустил чушка на ливер
Клим еще не раз затевал преобразования в русле ликвидации всеобщего расхитительства. Воротынцевские же - народ редкостно бедовый, отпетый и циничный, - ну, никак не дозволял он молодому партийному ягненку в матерого барана вырасти. Все "клизменные" призывы и проекты сельский люд традиицонно посылал на веселый дионисийский символ. От века уж так повелось: не любит простой человек нездорово принципиальных и идейных.
Короче, в другой раз свою страсть к большим переменам Клим Клизмыч обрушил на свинарники: поросят оттуда уж больно рьяно таскали. Только вот парадокс: сколь ни таскали, - сотой части разнести не могли. Такой вот "нищей" была колхозная собственность.
Новый почин дубового наркома заключался в создании при свинарнике "чрезвычайных опербригад сознательных специалистов" - ЧОБСС. По-русски: дежурные вахты из дипломированных работников - зоотехника, ветеринара, агронома...
Эти самые ЧОБССы за воришками по ночам бдели. Одного не учел деревенский реформатор: все воротынцевские - родня. Поголовно. А он - единственный пришляк. Посему каждая бригада загодя знала, кто и когда дежурит, упреждая про то "несунов". Необразно говоря: один брат сидит в засаде, а второй не замечает, как третий промышляет.
Таким образом, мнимые охранники, отлично зная, что ночь не будет бессонной, преспокойно себе веселились под музыку и жбанчик бражки.
Дозорили одинова спевшиеся еще на убое осеменителя Чубайки завкоровьей фермой Евсей Лучина и "гуманный" ветеринар Назар Тутыркин. Стол важный, во главе - бутыль разведенного спирта "Ройял". После пары стопок королевского захотелось чего-нибудь съестного, предпочтительней, скоромного. Коновал и двинь идею: "Хрен со свиньями. Айда допивать ко мне на хату." - "А закусь?" - "Нету, но это исправимо. - Находчивый Тутыркин обвел глазами дрыхнущее свиноголовье и указал пальцем на самого симпотного поросенка. - Вот из ентого ливер сляпаем. Тут именных хряков с боровами три тысячи. Кто убогого хрюшоночка хватится?"
Но осторожный завкоровником усомнился: "Скажешь тоже. Клизмыч утром придет и сразу спросит: где Чушок? Это ж его любимец. Ввиду природного сходства." - "Ну так что - мы ж не украдем, а забьем1 Ты, Евсей, со мной не дрейфи."
С этими словами "добрый доктор Айболит" опытной рукою умертвил сонного Чушка и, ловко выпоторошив, выбрал сердце с печенкой. При ливере в газетке двинули к нему, где допивали канадский спирт под жареные внутренности отечественного Чуши.
Утром нагрянул реформатор. С проверкой. Над трупом бездыханного пятачка он поднял траурный плач: как, за что, почему?
Изворотливый ветеринар в лЮбых Климову сердцу научных терминах обосновал кончину. Евсей Лучина приправил меддиагноз зоо-лирическими аллегориями. Итого, несчастному поросенку, по версии науки, внезапно поплохело, стал он хрипеть, понОсить и задыхаться. Все симптомы адской скотоболезни. Героические попытки спасти жизнь Чушка успехом не увенчались. Так что пришлось свиненка экстренно укокошить.
И спробуй теперь всю эту околомедицинскую околесицу опровергнуть! Коновал-то на селе один, он же и свиноубийца.
Впрочем, Климу хватило намека про страшный недуг, чтобы, похерив всю страсть к Чушку, чапать из свинарника на первой космической... Третью развить пузо мешало.
Патоку сосали помпой!
Прислали по разнарядке с тимашевского завода патоку. Предколхоза покумекав, куда б ее пристроить, рискнул облагодетельствовать хрюшек. Доставили сладкий продукт в свинарник, залили в объемистый резервуар, откуда его черпалом добавляли хавроньям в корыта. Но после первой же ночи емкость магическим макаром опустела. Чего ради подтибрили свинячью сладость, гадать не приходилось: из патоки первач гнать - первое дело.
На другой день история повторилась - ну никак не доходит лакомство до свинок. Зато все свинарки сами как свиньи - до визга и хрюка. Председатель колхоза распорядился закрыть паточную емкость на ключ и выдавать его свинаркам сугубо для получения "разумного лимита".
Наутро - емкость... суха, а свинарки в стадии "Хрю-хрю" заикасто бьются в грудь: "Енто не мы, а злыдни нечистые патоку шлангом отсасывают."
Ну где кардинальная проблема, как же без мудрости парторга!? Которая немедля отчеканилась в постулат: "Во внутренность емкости с патокой добавить отпугиватель в форме дохлых поросят!"
Устав дивиться клизминым перлам, народ лишь устало наморщился: дескать, а как же трупный яд, плюс свиная рожа и чумка? Да и, вообще, какова будет композиция в плане эстетики?
Но генеральная линия партии, если помните, умела всепобеждать. И всё тут! Настоял Клизмыч на своем, аргументировав: "Только гнусным ингредиентом мы отпугнем чуждый элемент и спасем социалистическую собственность".
Финал эпопеи был "как всегда". Свиньи напрочь отвергли антиэстетику. А вот люди...
Наутро в емкости сиротливо тухли и воняли трупики пятачков. После чего патоковместилище пришлось выкинуть: трупный запах, как известно, неистребим.
Урок впервые дал прок - Клизмыч чуток усвоил особенности деревенского менталитета. Согласно коему колхознику за грех - у соседа украсть, зато прибарахлиться колхозным - сам Маркс велел.
По крестьянскому разумению, это не кража никака, а справедливое перераспределение общенародного достояния. Несуна на селе, и увидав, не выдадут. Не в этой ли связи возник афоризм: "летняя ночь год кормит".
Или, например, спрашивает сосед соседа: "Чего не косишь?" - "А я зимой покошу." - "Эт как же?" - "А дугой..." Тою, что на шее лошадиной - "упру, мол, подводой с омета"...
Луна зияла над сортиром
Летом на подмогу селам десантировали студентов. Отображалось научно: "на картошку", или, вариант: "на свеклу".
Студентами в Воротынцеве заправлял мужланистый кандидат исторических наук, коего, как вечер, ни разу не видали трезвым. Зато, по причине хронического непросыхания, был доцент весьма либерален, "просвещал всяческие вольности", единственно требуя к себе уважения.
Ежевечерне он с важным видом внушал: "Помните, я вам Бог, царь и отец", - после чего в обнимку с залуженной "цыплятницей" удалялся почивать. На его счастье, эту сентенцию не слыхал Клизмыч. Самородная ведь крамола, да еще из уст специалиста по истории... КПСС! Плюс к прочему, Клизмыч на нюх не переносил спиртное, как и все растленные скверны типа блудодейства и мата.
Однако раз в смену студенты устраивали смотры самодеятельности, и уж тут-то дубовый нарком почитал своим долгом возглавить... жюри.
В тот злосчастный день адепт здорового образа жизни и "советской морали" гноил всех: от студентов до разгульного доцента. Доценту пришлось дотемна и втихомолку хлебать мутную жижицу, заедая ее луком, хреном и чесноком.
Хитрая тактика сработала: брезгливый Клим за три сажени воротил нос от кандидатской вони. На самом смотре публика буквально ныла от цензурного трезорства: всякая сатира или там вольнодумство на предмет интима карались низкими баллами. В итоге, победила команда предусмотрительных ботаников, чей растительный юмор худо-бедно соответствовал линии партии.
Ввиду штормового ливня, заночевать Клизмычу улыбнулось в общем бараке. Ночь превратилась в растянутую на часы пытку: перегар и храп соседа-доцента довели эстета до истерики. Да еще кухня "наужинила" его (и только его!) чем-то столь приятностным, что "партаристократ" каждые четверть часа несся очумелым тушканчиком в противный изысканным натурам срубовой нужник.
И вся эта прелесть - под "бисовые" аплодисменты и раскаты студенческого гогота...
Кренделяя на штурм клозета в ...дцатый раз, Клим присел и... Батюшки святы - над головою мутнела слепая от туч Луна! С нее-то, болезной, на лик и плечи первого партийца капали струйки вонючего, мерзкого, липкого...
То был заключительный аккорд студенческого КВН: жилистые парни исхитрились воздеть "очком" к небу мужской сортир.
Очень лепо кабачками в репу
Впрочем, форменный придурок достал не только городских гостей. Осточертел он и всем деревенским. Благородная публичная месть закипала долго. Что понятно: ну как покараешь полномочного представителя "Руководящей и направляющей"?
Но закипело, как водится, стихийно и в одночасье. Природный лодырь Клим, понятное дело, всяких грубо-физических усилий избегал. Одна беда - от субботников никуда. Как верховный партиец, Клим и прими участие в студенческо-совхозной страде кабачков.
Идет, значит, по полю трактор. Народ с флангов кидает в кузов овощ. В авральном деле участвует, причем энергично, и сам дубовый нарком. Тогда-то всем одновременно идея возмездия и явилась.
Увесистый кабачок, перелетев телегу, поцеловался прямо с темечком нагнувшегося парторга. Случайно! Следом второй - с другой стороны и с немыслимо сложной траекторией вылета. Знамо дело, еще "случайней". И так раз ...дцать кряду. И что характерно, по "чистой же случайности", мишенью становилась голова одного человека - Горбачева колхозного пошиба.
Итог плачевен: во-первых, у идейного пустобреха отбили последнюю охоту к труду. Зато шишек набили несчитано.
И "на второе": после обеда предстояла Клизмычу ответственная встреча с самим председателем райкома. Она увенчалась фотографией в газете. Там официальный клоун села Воротынцево был запечатлен "при марафете" комика Алексея Смирнова после "шуточек" озорного Вождя краснокожих из одноименной короткометражки Леонида Гайдая...