К закату достиг! Нос уперся в панораму города, и довольно большого. Но в то же время как бы по картинному застывшего. Даже редкие, архитектурно приличные, из домов изрядно соскучились по ремонту. На улицах - безлюдно. На башне ратуши - ржавые часы. Без боя и хода. На галочку стрелок нанизан плакат "МАРЦИЛОН".
Похоже, столица, рассудил я и, сощурив глаза, выглядел на соседнем доме афишу поменьше: "ОСЕНЬ".
Определенно, столица. Все в духе предусмотрительного принца: ну, как согражданам без напоминаний? А, в сущности, почему б и нет? Неровен час, и прочие куранты-будильники тикают столь же исправно? Тогда людям и впрямь не до часов, минут и даже не до времени суток, не прошляпить бы время года!
Чудная страна! Пожалуй, да, экскурсия стоит свеч из-за одних нелепостей. Коллекция, сказка, то есть бред!
Долго еще шнырял покорный ваш слуга по пустынным улочкам, пока не наткнулся на вывеску: "Городская аптека". А что? Аптека? Аптека! И разве не городская? Умно. Логично! И предусмотрительно.
Я толкнул створки - фанерные, туда-сюда, - как в ковбойском салуне... Клубы вонючего дыма облепили, залепили, налипли... В таком чаду всего труднее что-нибудь увидеть и вовсе нетрудно - понять, что фармацевтическое заведение больше смахивает на питейное. За мощными столешницами - важные немногословные господа с густыми поповскими бородами. Перед каждым - полуведерные долбленые кружки, которые молча же опрокидываются в рот.
В тщете разогнать дымные портьеры я робко дунул и проделал коридор к ближнему столу. Господин с сигарой меланхолически пробавлялся из дуплистого "наперсточка". Из колоннады у левого локтя он лениво двинул прибор на меня.
- Чем вы занимаетесь? - Строго интересуюсь я.
- Пью, - ответ был пространен.
- Ценю отшлифованный лаконизм.
- А я нет. - Дружественно признался господин, пыхнув драконьей струей гари, вони и т.д.
- Кха, кха, благодарствуем.
- Не жалко. - Он протянул мне табакерку - грубо выскобленный кусок прокоптелого дерева в виде сапожка - и лоскут плотного пергамента, более похожего на толстую кору.
- Не курю, кха... цигарки, - спрямляю я.
- Зря. Классный ассорти чая с перцем, - зевнул общительный дядя и, лихо свернув самокрутку, присосался к ней. Недокуренная сардель без жалости была выплюнута в, как мне показалось, опорожненный сосуд. "Бычище" противно зашипел. Курильщик, как ни в чем не бывало, испил оттуда, смачно побултыхал во рту.
А что? Все нормально, Прескарен! Держись, старик, так надо, будь спок, тут главное ничему не удивляться.
Уговорив себя, я приступаю к завсегдатаю аптеки:
- Что пьем?
- Что всегда. Спирт.
- Это что... такие лекарства отпускают в городских аптеках?
- Да, только в городских. Они у нас одна. Вот это! Вопрос вам: зачем в аптеке продавать лекарства?
- А что еще, если не лекарства?
- Действительно, что? Или спирт уже не считается лекарством? - даже не видя в дыму его глаз, я гарантирую иронию.
- Не стоит пускаться в дебри. Лично мне, будем говорить сугубо для примеру, очень нужны очки.
- Очки? - Он внимательно воззрился на меня. Казалось, что оба его глаза заволокло кругляшками пенсне - из дыма.
- Очки.
- Очки? Ха-ха-ха! Любитель розыгрыша или придурок? - взорвался вдруг собеседник. - А? Катись-ка ты к собакам чертячьим! Шутник балбесов!
- Лечитесь на здоровье!
Беря курс на задымленную стойку, я был уже максимально подготовлен к сюрпризам. После курительного порошка из чая с перцем комплект лекарственных средств сильного впечатления не произвел. А ведь было чему удивиться. В стеклянной витрине лежали, висели, стояли всякости любых конфигураций. Сходу я угадал назначение лишь одной - бутыли емкостью литров в тридцать, не меньше! Для аптечных кружек мензурка вполне подходящая!
- Что будем? - Из стойки пробурился человек в тертом сюртуке и апостольской бородке.
- Скажите, для чего вы так изуродовали вон ту связку каштанов?
- Какие еще каштаны? - дятловидный в фасе нос едва не тюкнул мне в глаз, зато с близи я разглядел попугайский изгиб профиля. - Это сушеные мыши!
- Извините, не признал. Кем же мыши служат в аптеке?
Я отдавал себе отчет, что выгляжу идиотом, но жало страсти гнало осторожность!
- Служат товаром, как и все в городской аптеке? Мы держим только то, что пользуется спросом, - снизошел "дятел".
- И что, мыши приносят доход?
- Да что вы? Еще какой! Простите, откуда, милейший, будете?
- Положим, из Пномпеня.
- Отколь, отколь? Не слыхал, видно, глушь!
- Кто б знал, какая! - Я уже не спорю.
- Ну, так, просветись, деревня: ономняся в моду зашли серьги из сушеных мышек с блестками цвета ржа.
- Изящно!
- Во-во. Эта связка стоит состояния. Как войдет в кондицию, приглашаю вас на дуэль герцогинь!
- Шик и шарм! Не в пример пномпенькам. У них в моде кастаньеты из мочевого пузыря быков с мельченным пометом кордильерского вонюгана, на худой конец, скунса.
- Как? Уже пишем, - под стойкой заскрипело перо. - Мода она всегда восходит с глубинки.
- Меткий этюд! - После дозы лести я делаю вылазку. - Но, пардон за бестактность, нельзя ли заказать чего-нибудь из аптечной классики?
- Чудак! Впрочем, я учтив, услужлив и услышлив... Сельская простота - это такой экзотик!
- Антикварюк, дополнил бы я!
- Во-во, лексикон-то весь какой - девственно трущобный! - в горбатом носе возникли признаки напряга. Чует крамолу?
- Шут с ними, с девками трущоб. Я бы хотел заказать очки, - и, увидев его страх, спешу добавить, - само собой, в порядке очередности.
- Ага... - аптекарь очень странно, до шейного излома скосил лицо куда-то, в то же время созерцая мой подбородок. Глаза его обратились в два потных чайника. - А вы, простите, кто-либо или как бы от кого-нибудь? - Его голос обрел некую протяженность во времени, причем с лающими элементами.
- Нет, я, знаете ли, сам по себе и даже без кабы.
- Да? Впервые слышу такой титул. И кто же вы сам по себе?
- Я-а-а! - Солидно акцентирую я.
- Ах, я-а-а? - Он почтительно улыбнулся. - Как же, как же? Такое короткое и звучное имя нельзя не знать. Сколько раз слышал. - Улыбка стала приторней. Дядя начинает чиниться?
- Определенно, нельзя. Это имя знакомо всем. - Соблюдаю я честность.
- Ну, тогда, какие дела, ставлю вас вне очереди, то есть в затылок герцогине...
- Кого это мы ставим вне очереди, когда на очереди сама любовница и.о. генерала? - шамкающие звуки принадлежали третьей силе. Не возьмусь объяснить, когда и как за спиной аптекаря вырос этот сухой, длинный и плешивый старикан с бурым носом и клинышком редкой бородки.
- Господин и.о. инспектора городских аптек, - залепетал аптечный бармен, - вне очереди после внеочередной герцогини я ставлю вот этого господина, - и робко указал на меня.
- И кто это? - а ведь во взгляде этой козлятины инквизиторская искось.
- Йа-а, - ласково прощебетал аптекарь. Его затруднения были понятны и даже умиляли: ведь так непросто угодить всем и сразу да еще с двух сторон!
- Он? - Лицо и.о. инспектора уелось в пятнышко унылого скепсиса.
- Йа, - подтвердил младший кадр, но без прежнего почета.
- Болван, - скорректировал начальник. - Этот я, который он, такой же он, который я. Ясно? Вы от кого? - Его глазки непроницаемо сузились, заякорив мой нос покруче штопора.
Э, дружище Прескарен, да нас никак держат за лгунишек? Какая обида, ведь мы говорили чистую правду, что ты это я, то бишь я это ты.
- А, может, вы все-таки от кого-нибудь? Или, чего доброго, кто-либо? - шуршал он как прошлогодняя передовица.
- Да нет же, - в моем вздохе отчетливое томление. - Я это я. А лучами славами и вниманием кой-кого мы пока не опалёны.
- Мы? - Застигнутые врасплох аптечные мастера переглядывались, покуда и.о. инспектора не распорядился сбивчиво. - Запишем их в нормальную очередь третьей категории.
- Спасибо, я не задержусь так долго. - Стараясь не обидеть дедушку, я ангельски мягок.
- Как знаете, можно и пожалеть. Ждать пришлось бы не свыше восьми лет. Эта аптека самая сверхскоростная в мире.
- До встречи через восемь лет, - моя улыбка предназначается буроносику.
- Вы что, издеваетесь над моим возрастом? - возмутился тот.
- Что вы? Как можно? Я лишь прикидываю, какое это будет чудо, если вы через восемь лет будете все еще и.о., а я и все пациенты третьей категории все еще будем любоваться на бравый вид вашего степенства!
- Не понял. - Скрипуче выронил козломордый.
- А это уже говорит ваш ум.
- Вы что, хотите принизить размер моего ума? - Насторожился бюрократ.
- Напротив, я убедился, что вы ум с размером. Сравнить бы еще с чем этот ваш размер. Если - вон с теми милашками, - жест в сторону "аристократических сережек", - то ум ваш просто грандиозен. Всего доброго. Аптекарь, или, скорее всего, и.о. провизора, не забудьте рецепт кастаньет из бычьего пузыря с пометом, шкала усохлости которого не уступает инспекторской.
С этим я оставил мыслителей переваривать информационный парадокс. Впрочем, и они не остались в долгу, озадачив меня вопросом: почему тут все большое и начальственное, вплоть до "главзабора", носит приставку И.О.? Что такое и.о. - "именем отечества" или все-таки "исполняющий обязанности"? Того и гляди, окажется, что и сам как бы принц исполняет обязанности какого-нибудь императора!
Бухлое небо жало на мостовую грязные ломкие спицы. Озябши и промокнув, я поднял воротник. Дождило и ветрило, унылей и унылей. Пусто, безлюдно. И так до самого горизонта. Не наблюдалось ни ночных сторожей, ни даже дворников. Лишь груды мусора, рухлядь и отбросы.
Экскурсия порядком прискучила. Хотелось уже где-нибудь и приютиться. Из-за угла со скрипом выползла телега. Телега ли? Не совсем: из тумана выштриховывался архи-древний экипаж, и даже с претензией на вычурность. Но при езде он как-то инвалидно раскачивался. Сощурившись, я и без очков разглядел, что правое колесо сработано из обруча с приличными спицами, а левое - из сплошного диско-чурбана.
Ах да, у них проблемы с железом. Колесо, небось, вышло из строя, а замена нынешним мастерам не по зубам. Дальнейшие домыслы скомкал звук из недр:
- Кто там встал на городской дороге? - голос принадлежал даме. Городская лошадь остановилась, чуть не снеся меня на городские камни. Сверху влажным непроглядным призраком глыбился городской кучер.
- Пардон, мадам, это я, и без и.о.
- Как странно вы отвечаете. Кучер, остановите транспорт. Незнакомец, приблизьтесь.
- Да я вот он. Весь. - Иногородний я выставляюсь напоказ, предупреждая в приоткрывшуюся дверцу. - Однако, чур в щель не стрелять. На меня уже достаточно покушались.
- Хм, что за жанр? Вы дворянин?
- В душе - всегда. Почти.
- Тогда в экипаж. Мигом.
- Это обязательно?
- Садитесь, пока приглашают. Вы приезжий. Я сразу поняла. А приезжим нечего разгуливать под городским ливнем.
Вот оно счастье приезжего!
- Мерси, коль не шутите, - вскочив на подножку, я начинаю скрываться внутри, но тут же вдавливаю боком что-то мягкое. Безрассудно, конечно. Но...
- Ну и темень, - посетовал некто, судя по всему, я, ибо уже чужие губы близко-близко прошелестели:
- Какой же выход?
- Наипростейший! - чирк спичкой.
- О! Натюрлих спичка! Вы не и.о. хранителя городского музея? Ах, я недоумка! Ведь все старинные спички давно ушли на нужды дворца. - Тонкие ручки приблизили к огоньку блюдце с маслом и, кажется, лучиной. Сразу посветлело. Веселый треск масла способствовал живости общения.
Внимательный полукруг глазами удостоверил присутствие пассажирки. Одна, недурна и не то чтоб стара! Это в темноте, а уж при свете! Впрочем, меня больше занимало другое: поддалась ли она последнему крику моды? К откровенной радости, миленькие мочки прекрасно обходились без ржавых грызунов.
- И вы тоже? - она подавленно вздохнула.
- Что тоже?
- Судите по человеку, то есть о человеке по его побрякушкам. Но я, представьте, не переношу мышей. И пусть меня разорвут, - я ни за что и никогда не надену эти сережки!
Она оправдывалась! Так сразу?
- Поверьте, я консервативен, как настырный пережиток и как четырнадцатилетний котяра! Лучше скажите, какова программа? Круиз по ночному Марцилону?
- Вы о помойных свалках и выгребных ямах?
- О них. И что? От этой прелести никуда не деться даже в Париже.
- Тоже вот речи! И одеты вы как-то не так. - Она поднесла блюдце, ловя блики с моей щеки. - Побритый! А у нас никто не бреется. Нечем. И выговор того... не того...
- Догадливая вы, из-за кордона мы.
- Чужестранец? Ни разу не встречала чужестранцев! Они у нас и не бывают почти... Со времени кончины короля - папочки всеобщего благодетеля.
- С вами опасно... Вы, случаем, не из антикрамольного отдела?
- Оскорбилась бы, не будь вы из-за кордона.
- Пардон-кордон. Не придавайте вес невесомости наших словес.
- Нам с Европой не с руки состязаться и мозгами, в особенности. Народец туточки дремуче туп и дикарски отстал. Я читала про Европу. Вам далеко до нас... или наоборот?
- Кому как сподручней. Но то, что ваши люди моложе европеоидов лет на сто, видно с полприщура. А, значит, за вами будущее.
- Хватит глумиться.
- Молчу.
- И не молчите, пожалуйста.
- Хорошо, я буду сыпать. Вопросами.
- Только, уговор, не безнравственными. - А воркованье все жеманней.
- Вы нанесли рану мне. Я, по-вашему, что похож на безнравственного?
- Нет, нравственного.
- Вот о том и я.
- А я о том, что мы грубы и дики...
- Ох, уж это самоедство. Оставьте... Вечер вопросов и ответов. Уточняю: невинных вопросов и приличных ответов. Позвольте, сударыня, узнать, с чего это вам заблагорассудилось разъезжать по мрачному городу, вверяясь порядочности зашлепанных грязью проходимцев? Вопрос.
- Катаюсь так уже восемь месяцев. Но строго по ночам. Днем сплю. Причина - скука. Мечта - найти умного и образованного мужчину. Ответ.
- С радости какой и для надобности кой, если не секрет?
- Секрет. Но по секрету, - она снизила голос, - чтобы взять его в любовники. Это в лучшем случае. В худшем, просто в чичисбеи.
- Чи-че-го?
- Вы не бывали в Италии? Это у итальянских фемин прогулочный такой мужичишка навроде пуделька на поводке. Чичисбей.
- А! Хе-хе, любопытные у вас понятия о нравственном.
- Я нравственная, очень, потому что честная. Честно всем в глаза так прямо и рублю, что мужа своего не люблю.
- Ваш муж кто-нибудь либо он от либо кого?
- Он исполняет обязанности ректора Заборного Института. Доцент геометрии. Баронет. Ночами торчит в аптеке.
- У вас тут как - все полуобязанные? В смысле: замещают кого-нибудь?
- Нибудь! Не нибудь, а Принца! Разве высочество может доверить хоть один командный пост всяким-разным? Всю упряжь волокёт, кроме там типа золотаря. Потому куда не кинь - сплошные и.о. Ну и зарплата как у и.о.
- Вот он в чем секрет!
- Оно не интересно, оно скучно... К тому же забыла... Мм, я про что, вообще, вам?
- Про супруга, баронета.
- Ах, да. Как только наше забороведческое заведение закрылось, мой благоверный - шасть по аптекам. Домой хлебом не загонишь. Теперь, по правде, и меня тоже. Но только вообразите, домой является заполночь...
- У вас часы есть? - Вставляю я.
- Ну да, песочные... Так вот, явится и давай охмурять смесью спирта и жженого чая с перцем. Пахучка, а не ректор.
- Это нам знакомо.
- Вы подвержены тому же поро... той же привычке?
- Нет, я тоже преподавал в университете, но в городскую аптеку я зашел за очками... ну в расчете подобрать очки.
- Простодушие колонизатора. Погодите! - В голосе ее - недоверие и торжество. - У вас что - слабое зрение?
- Причем, порядочно слабое. Но что за повод для патетики?
- Извините. Это скотство, конечно, но вы же единственный человек в этой стране, который может похвастать плохим зрением.
- Нашли предмет для восторга. Однако погодите, я решительно отказываюсь понимать. У всех отменное зрение, так? - Она охотно зевнула. - Так! Так... Так. - Я впадаю в раздумье. - А раз так, почему у вас за очками такие очереди?
- Эх, Европа! Потому что солидность всем подавай! Солидность. И по боку, что никто ничего не читает и даже не пишет, кроме рецептов и росписи в получении. А вся роспись-то - о двух буквах: ИО. Впрочем, вру. Читают и пишут двое - ученый секретарь и я. Но зрение у нас у обоих, как назло, ястребиное.
- Это великое счастье, дорогая моя!
- Не знаю, не знаю, дорогой. В этой стране уж лучше ничего не ви... - не договорив, она отыскала щекой мое плечо. Случайно.
- Не рано ль мы это... того... к нежностям-то? К эпитетам? К метафорам?
--
Эпитеты? Общепринятые прилагательные. Не более...
Шепот щекотал ухо. Я растерялся. Все развивалось необычно, но... чудесно! Оно и смущало.
- А... а скажи, дорогая, у вас пьют строго спирт?
- Всё. Просто вина не достать. Отпускается важным персонам, да и то лишь на светских ассамблеях. Редко и из старых запасов. Но мне все эти балы-ассамблеи опротивели. И муж отказал в кредите.
- Негодяй! - возмущаюсь я. - А известно ли тебе, что такое шампанское?
- Это знает Принц. Сей деликатес ему поставляют иностранные делегации. А последних, дай уже бог памяти, две было на моей уже памяти. Кому он нужен облезлый наш Марцилон? - закинув руку, она разом притянула мое лицо к своим губам.
- Э, э, э... Один момент, - бормочу я и экстренно отстегиваю литровую набедренную флягу. Пробка ее аккурат умещала парочку коньячных рюмок. Благодеяния Аделины-Гортензии-Хват снова пригодились. Я все делал искренне и благодарно.
Не оценив шутки, она впилась в вещицу неотрывным экстатическим взглядом.
- Но ты же несказанно богат! - фраза ей далась не без натуги.
- А на это что скажешь? - я тяну ей пробку с шипящим нектаром.
- Это что? - крылья ее носика взволновались.
- Пробуй. Ну же, смелей! Я не из отравителей, - фужер вложен в ее подрагивающие персты.
С наигранным смешком баронетка (надеюсь, я правильно склонил ее титул по мужу) поднесла прибор к губам. Опасливый глубокий внюх, озадаченный трепет подбородка...
- Это что? - повторно вырвалось из вожделеющих уст.
- Нравится?
- Пока не пойму.
- Ничего. Скоро оценишь, если, конечно, твой вкус не подпорчен в городской аптеке.
- Это не спирт, - убежденно сказала она.
- А я и не утверждал, что это.
- О, как это... Чудно! На нёбе булькают сладенькие перекатыши. Сахарные пузырики. Булькают и лопаются. - С растущим возбуждением две сверкающих миндалины уставилась на меня. Сверху собрался черный теремок.
- Еще?
- Нет, пока... Это надо смаковать.
- Интуиция прирожденного дегустатора.
- Лесть, все это лесть? Ах, у меня от комплиментов голова кружится!
- Это не от комплиментов, - возражаю я и, залпанув свою порцию, наполняю пробку и протягиваю ей. - Это называется Шампанское!
Она пригубила, замлела, захмелела. Сиротская капелька сорвалась и, падая ей на подол, скрестилась с лунным бликом. Магический кристаллик распался на искры. В глазах. Ее... И есть надежда, что моих... А там почудилось, что прослезилась вечность. Встряхнувшись первым, в приливе воодушевления, решимости и, накрыв ее ладонь, я дерзаю:
- Не пора ли?
- Это всегда пора, милый, - мурлыкнула она и нежно щекотнула мочку моего уха ушампаненным языком.
- По правде, у меня ни капли желания ручкаться с твоим заборным пахучкой.
- Глупый, глупый мой колонизатор, - с ироническим вздохом она нажала секретный рычаг. Спинка кресла откинулась назад, а ее тело еще и придало ускорения моему. И вот уже голова изумленного Прескарена намертво припечатана к мягонькой подушке. Легкое "фу-у", и лучина погасла. Взмах во мраке, и оконная занавеска наглухо задернута...
- Ловко придумано! - восхищаюсь я, трепля пушистую гриву прильнувшей. - А есть же, есть и в Марцилоне милые традиции.
- Обычаи, дорогой, гостеприимством зовутся...
На этом русло пустопорожнему балабольству закупорили. До утра. И проезжий не был в досаде за то...