Аннотация: То ли было, то ли не было, но скорее, что было. Что? В этом и вопрос.
Опубликовано в газетах "Время ИКС" и "Наше время ИКС" за 1997-1999 гг.
ВСЯКОСТИ
Комические были из криминального архива газетчика
Светлая голова - грязные деньги
И в добрые застойные времена знавала Самара своих Эдди Таккеров и Остапов Бендеров, умевших на белом снеге наварить 'бабки'. Довольно-таки именитым комбинатором в 1960-е годы слыл некто Грязнов. Пробавляясь, главным образом, на мелких аферах, он, тем не менее, жил не бедовал. А махинации Грязнова отличал огонек подлинного вдохновения и остроумия.
Раз на воскресной зорьке просыпается Грязнов с сильнейшего бодуна. Денег у него и собутыльников - шаром покати. А выпить надо, хоть ты сдохни.
Запанской пролетарий Дубов поутру выглянул в окно и изумился. Ходят, понимаешь, по улочке от столба к столбу три мужика: один что-то замеряет веревочкой, второй с пилой. А третий при строгом костюме - с бабочкой и блокнотом. Снедаемый любопытством Дубов свешивается из окна: 'А чего это вы, мужики, делаете'? Который самый деловой, сосредоточенно вписывая в блокнот какие-то закорючки, недовольно морщится и скороговоркой:
- Деревянные столбы на железные менять будем. Сейчас замерим и будем пилить.
Запасливый мужичок Дубов мигом смекнул: это ведь какие хорошие дрова можно наделать из огромных зигзагообразных стволов радиосвязи?! Такое добро упускать - грех.
Он и поинтересуйся: а не продадут ли ему спиленные бревна?
Добрый дядя с блокнотом неожиданно кивнул: 'Да', но обусловил: пили, дорогуша, сам. Сошлись на 6 столбах - по 'пол-литра' за пару...
Ошеломленные милиционеры уняли возбужденного пролетария, когда он сбивал топором 'ненужную' радиотехнику с четвертого поваленного столба.
А веселый Грязнов сотоварищи продолжил вчерашнюю вакханалию.
4:0 в пользу мужа
Бадиков - большой любитель выпить. И личный девиз у него под стать: 'Каб зеленому змию выделили заповедник, я б туда в егеря пошел'. На егеря он, правда, не похож. Скорее - на браконьера из сытых, плечистых и животастых дельцов среднего пошиба. Медные щеки, белые, пучками, глаза, борцовская в складках шея и соответствующая поступь. Но все это дурилка. На самом деле, Бадиков - капитан милиции среднего достатка, потому как взяток не берет, а к водке аппетит имеет ого-го-го!
Жена Бадикова лишь нудно плачет по поводу такого безобразия, а еще больше от бессилия мужнюю пагубу истребить. Что до Бадикова, то в 'выпивонной конспирации' он просто ас. Такого за губу не словишь.
Но однажды терпение жены лопнуло, и вопрос был поставлен реб?ром: если до моего дня рождения употребишь хоть каплю, развод! А надо видеть Бадикову в гневе: этакий шарик на тонких ножках с лицом без всякого выражения. Все эмоции запучкованы в крохотный и нервный кружок губ, которые двигаются так мультяшно, что даже зрелище возмущенной Бадиковой обычно вызывает спазмы смехучести. И когда все это вылупляется из безразмерного спортивного костюма цыплячьего цвета и тапочек с опушкой и помпончиками...
Но на этот раз муж оценил масштабы гнева.
Итак, на последние до зарплаты сбереженья купили шампанского и пару бутылок водки. Бадиков истово и проникновенно побожился на бутылочную этикетку и сунул все это в холодильник, к самой стенке.
Аккурат на завтра он заглянул домой. Ба, вот это сюрприз: время - обед, а благоверной нету. Рука по инерции - нырк в холодильник. А там! Вспотевшая, ледяная, аппетитная... Просто грех не освоить рюмаху. И освоил. Всю емкость. До дна. Со дна ужаснулся. Как спастись? Мысль футболила об стенки стакана, пока, сильно ушибясь, не вышла. Выход был найден и - прост. Требовалось лишь наполнить порожнюю бутылку водой и старательно подогнать пробку... Попробовал - срослось. Фальшивку пометил, отогнув нижний уголок этикетки. Для себя. Теперь вперед - из дома вон.
Бадиков, ликуя, за порог, потом за угол дома, а в квартиру - жена. И не одна - с сослуживицами. Сама Бадикова к спиртному равнодушна, но подружки, узнав про водку, давай подначивать. По законам гостеприимства отказать неудобно. Была не была. Случайный выбор пал, конечно, на 'подделку'. Раз, и бутылка скальпирована. Поехали...
Наполнена уже третья рюмка, и тут в замке весело цвиркнуло. Муж! И пригубить не успели, а в емкости - половинка с тютелькой. Что, впрочем, еще хуже, если б вовсе пустая. Тоскливо представилось, сейчас как войдет, да как заревет: 'Меня на глоткЕ ловишь, а сама втихую на троих алкашишь'!
В горячке и помутнении женщина махом опростала рюмки в раковину, в бутылку долила воды.
За секунду до того, как муж вошел в кухню, она приладила обрывы пробки и теперь... застыла с бутылкой в руке. Супруги уставились друг на друга, красные и взволнованные. Он - понятно от чего. Изобличен?! Она - от стыда и пережитого страха. Однако обошлось: муж вернулся за позабытыми после пол-литра правами. Из дома вышли все вместе. Понятно, что от вечернего допроса воздержались оба.
Назавтра все повторилось. Нагрянув ровно в обед, милый по полной 'уважил' нЕмеченый подлинник в сорок градусов, привычно запечатал бутылку со влитой водой и ушел... В туалет.
Тут жена. С теми же. Сконфузясь, Бадиков притаился в уборной. Привычно поддавшись на уговоры, милая достала 'суррогат' и деловито разлила по рюмкам. К этому времени изгнанник, притомясь, выпустил жидкость. Из бачка.
Объятая ужасом, жена проделала вчерашние манипуляции. Но уже в темпе рок-н-ролла. С красной мордой муж вышел из сортира, озадаченно вперился в не менее розовый фас единственной и находчиво выдал:
- А вы чё эт... повадились? Никак лесбиянничать удумали!
Шутка разрядила общий стресс.
А завтра... был день рождения. Подарок Бадиков припас загодя, а вот спиртную фальшивку заменить не успел. Таким образом, он знал, как дважды два, что усадил 2 бутылки водки. И, стало быть, гостям остается Н2О из-под крана. Не мудрено, что к началу пира он больше напоминал стручок в горилке.
Именинница, со своей стороны и с непривычки, просто извелась: 'Приплыли. Сейчас разольем, а там вода. Бадик впадет в свирепёж или, что хуже, приревнует: с кем оприходовала?! И ничего ему уже не докажешь. Будет подарочек на День рождения'!
Обалдев от таких шансов, именинница заняла у соседки денег и лично сгоняла за двумя бутылками 'белой'. Подделку сплавила в мусоропровод совместно с тарой.
Еще не догремели бутылки, как нагрянули гости - подруга с мужем. Чинно расселись. Вот только со стороны хозяев какое-то застенчивое тушеванье. А обычно бравый и заводной Бадиков - просто пришибленный...
И вот водка разлита по стопкам. Мужественно предаваясь сраму и расправе, муж обреченно пригубляет первую рюмку - чисто ветхий старец. Но допивает уже Микула Селянинович! Бардовый пыл от щек разбредается по мощному телу, будя и радость, и кураж.
Когда дошло до второй бутылки, витязь снова резко скис, но уже не так уныло. А, была не была! - решил он, твердой рукой разлил жижу и первым трагически подставил горло 'чертовке'.
Тогда-то у мужика в прямом смысле 'сверзился скворечник': в обеих бутылках вода превратилась в водку! Впрочем, вторая рюмка поправила дело... Праздник удался! И вскоре умчались за водкой гонцы...
Обоюдное признание состоялось позднее, вызвав хохот. Взаимный...
Превратности деревенских амуров
Один капитан-штабист не отличался разборчивостью в амурных знакомствах. За то, в итоге, и поплатился.
Разок, будучи командирован в самарскую глубинку, забрел он в местное питейное заведение. Погоны пьянке не помеха. Ошаяв пару рюмок, завеселевший штабист поймал на себе клейкий девичьий взгляд. Студентка-заочница самарского вуза была примой тутошнего авангарда, то есть кабака.
Роман развивался бурно. У половозрелой заочницы оказалась своя квартира. Туда скороспелые любовники и отбыли.
В пиковый момент сени застолбил непредвиденный сюрприз в форме перевернутой пирамиды Хеопса, но поменьше. Салютовав зардевшейся даме комплиментом в три этажа и оплеухой, пришелец занялся ее кавалером: "Ну что, фраер, убивать тебя будем или пограбим чуток?".
"Штабс-капитан" предпочел второе. Его удостоили парой затрещин под зенки, сразу зафонивших синевой. Вывернув все карманы служивого, то ли муж, то ли "друг" кафешной моли, заставил волокиту одеться по форме, силком накормил горохом, солеными огурцами, молоком с уксусом, сметаной с урюком... После чего просунул воину в рукава шинели швабру, скотчем прикрутил руки по типу дуги коромысла. К правой ладони прикрепил "дипломат". Капитан не роптал, чего не скажем про его кишечник.
Вытолкнув на улицу, детина лопатой шарахнул гостя по "тыловой артиллерии", та устроила преждевременную канонаду.
На ночном морозце капитан стал леденеть, особливо ниже пояса. Мечась по поселку с распростертыми руками и болтающимся портфелем, он пугающе выл. Редкие прохожие шарахались от злоухающего привидения и крестились...
Озорная ребятня с портфелями, не рискуя подбегать вплотную, подбадривала монстра куплетами: "Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка это флаг корабля. Капитан, капитан, обо...тесь, только с...ным покоряются моря!"
Изредка на помощь подавались сердобольные бабульки, но радикально портящаяся атмосфера гнала их на попятный. Постепенно источник вони кристаллизовался, запах "зазяб" и выветрился. От полного обледенения чудо в шинели спасла, конечно же, родимая милиция...
'Верблюжонок' под ацетоном
Во времена, заярлыченные как 'застойные', коммерция осуществлялась конспиративно. Например, в нашем районе была организована приемка по дешевке стареньких 'запорожцев' от инвалидов. Под ейной крышей многие барышники делали свои первоначальные капнакопления.
...В самый канун Рождества ударил лютейший мороз - под 30. Оценщик 'запорожской рухляди' взял у фронтовика за гроши горбатенького 'покойника' на колесах. Своего подчиненного - Капитошу - попросил наскоро намакияжить развалину. Тот не понял: почто? Но, заполучив стакан перцовки, преобразился в стахановца: из насоса ударно наяривает жертву коррозии желтой ацетоновой жижей.
Босс же, не теряя времени, обзванивает по объявлялкам желающих приобрести 'запорожец б\у, но в хорошем состоянии'.
Ловкач успел сторговаться с клиентом точняком под последний штрих своего насосного дизайнера. В двадцати метрах от места условленной встречи он пересадил ничего не соображающего, но на все (после стакана) готового красильщика за руль, проинструктировав: 'Получишь деньги и дергай'.
Покупатель шел, шумно сморкаясь в носовое полотенце. Только что выкрашенная тачка ему глянулась издали. Правда, деньги забыл в гараже. Вот он - непредвиденный афронт! Алкаш Капитон, и тот, затрепетал от интуитивных поползновений. Однако править пришлось, куда велели.
На беду гараж пенсионера оказался утепленным. И в то время, как подслеповатый клиент отсчитывал рубли, под лампой натопленного гаража 'верблюжонок' давал первые потеки. Однако старичок лишь сморкался. Это и было спасением 'Пикассо районного разлива' - ацетоновый духарище активно ассимилировал прочие ароматы, с тройным обгоном опережая потливую волдыристость псевдоэмали.
Получив деньги, протрезвевший красильщик дал стрекача. И уже спустя 10 минут бурно обмывал с шефом рисковую шарлатанскую викторию.
Месяц спустя свершилось возмездие - лоханулся сам оценщик.
Один бывалый отставной полковник, выкрасив гуашью крыло своего отличного 'запорожца' и поставив никудышный капот, пригнал его к хитромудрому оценщику. Тот, даже не заглядывая внутрь, оценил четырехколесного уродика по мизеру - в 200 ре. А умный полковник провернул с 'торпедой' в разбитой скорлупе очень прибыльную сделку. Впервые в жизни алчный оценщик остался в дураках.
За 'чинарик' под скальпель
Временами жизнь смахивает на дурдом, в котором все мы - пациенты. Но всего прискорбней, когда это же определение применимо и к тем, кто нас лечит.
Примером - персонал нормальной (в смысле, не психиатрической) клиники в районе Металлурга. В последнее время здесь участились ситуации полного абсурда, но далеко не для всех комического...
Выпивали два приятеля и вдруг разругались. По пустяку - один другому сигарету пожалел. Оскорбленный ушел прочь, но пар до вечера так и не спустил. Тем более что остужающий променад имел устойчивый маршрут - вокруг родимого дома. Который был из тех строений, что нашлепали пленные немцы: первый этаж на уровне пупка. Во время очередной "кругодомки" сердитым очам предстало искусительное зрелище: обидчик развалился животом на диване, да... прямо под окном.
"Ах, гнида, я седею от переживаний, а он преспокойно дрыхнет!" План мести созрел в момент. Разъяренный мужичок сбегал за немелким ножиком и с размаху всадил его в ближний ягодичный бугор присвистывающего собутыльника. Квартал оглушило дичайшее "А-А-А" с матюками.
Проснувшись, невезяга хватался рукой за мистически выросший твердый "хвост" и еще пуще заливался от несносной боли. Покуситель с дворового клена злорадно хихикал в кулачок. Отчаявшись понять, что за заноза жить мешает, тяжело раненный человек поковылял к телефону...
В больницу его доставили ближе к полуночи. Умаявшийся хирург заявил: "Этого заделаю и баста!" Ну, распластали дядю, выдернули нож, уняли кровоток, заштопали и отправили в палату отлеживаться. Раной строго к потолку. А следом поступил гражданин с приступом аппендицита. Однако хирург рявкнул: "Перебьется до утра. Спать хоца"...
Спозаранку доктора продрал бес энтузиазма, руки зачесались, к скальпелю потянулись. "Везите аппедицитника," - велит он санитарам. Те спросонья туго вспоминают, кого же принимали последним. Сошлись на том, что... разумеется, нашего бедолагу с распоротой задницей. Когда болезного, неоклемавшегося от анестезии, стали грузить на тележку, он как взревет белугою: "Не надо меня, резаный я, швы у меня на..." И в той же тональности. Но, как в том анекдоте, где "Доктор сказал: в морг, значит - в морг", непробиваемая обслуга скрутила мятежника, придавила оперированной областью к тележке и покатила на... экзеку..., пардон, операцию.
К хирургическому столу его прикрутили ремнями. Сил на доводы у несчастного не осталось, он только припадочно скулил... покуда его брили в положенном месте.
И тут измятая физиономия хмурого дылды в зеленом фартуке слегка разгладилась, занесенное лезвие опустилось к ноге. В гудящий черепок закралось подозрение: вроде бы я это уже где-то видел. Пользуясь спасительной отсрочкой, "это" залопотало: "Да-да, меня, это, резали, правда, с обратной стороны..."
Хирург напряг память и распорядился: этого - на живот и в палату, того - на спину и на стол... Без тени смущения и всяких извинений
Любит не любит, обует не обует
Одному деловому женатику отчаянно не везет на внебрачные отношения. Жинка только за порог, а дом уж по?лон подружек. Все коммерческие навары мужик вкладывал исключительно в дам.
Как-то жена подалась в деревню. Муженек моментом кадрит двух краль. Угостив в кафе, везет обеих домой, накрывает стол. Милашки сла?достно вздыхают, глазками суля негу и истому. Гейзером бурлит шампанское. Тройной брудершафт...
Супруга вернулась в полдень. Дверь в квартиру настежь. Внутри - как после пе?ченегов. Осиротелые - без теле-видео-аудиотехники - тумбочки и полки. Сервант без сервизов. Стены обесковрены. А посередь уцелевшей тахты телеса суженого, бодро взды?маемые храпом. Зуботычи?ны, вперемешку с ледяной водой, привели ухаря-купца в чувство. Голова гудела от шального коктейля с... клофелином. Веселых прелестниц женолюбивый деловар больше не видел. Как и семейного добра. Но впрок наука не пошла.
***
Поднакопив деньжонок, разгульный малый катал ввечеру на такси, пока не запеленговал пару юных созданий. Зажурчали по?сулы и уговоры. Одна девица вовремя ис?чезла. Вторая, хихикая, дала себя уломать. В доме по соседству, на диване услужли?вого приятеля, все и случилось. А может быть, и не случилось... Теперь что гадать?
Через четверть часа амурного уединенья па?рочку накрыла стая. Из родни соблазнен?ной. Но под предводительством подружки. Той, что неподат?ливая. "Бриллиантовая рука-2", да и только! Ну, и дальше все, как в класси?ке: "Не виноватая я! Он сам меня... сна?сильничал..." - и прочая, уже не комическая, а криминальная карусель.
В общем, поставили перед повесой ди?лемму: или за решетку, или 100 "лимонов" на банк (дело было до деноминации). Именно в эту сумму оценила свои честь и невинность "жертва". Которой оказалось неполных... 16!
Но самое здесь досадное то, что весь двор уже года два лихора?дило от постельных аттракционов "целомудренной" крошки. Проще говоря, попался наш ловелас на грубую наживку примитивнейшего шанта?жа. Но откупные деньги он мог добыть, раз?ве что, продав квартиру... жены. Очень, кстати, сердечно к нему расположенной после огласки-то случившегося.
От тюрьмы и от сумы искателя утех спас опытный адвокат. Который разра?ботал не совсем законную комбинацию. В общем, заявляется бедолага к "по?терпевшей" и давай слезно, покаянно клянчить, чтобы скостила размер санкций. Понятно, что азартная бестия, упиваясь загнанностью про?сителя, борзеет все больше. "Насильник" идет на крайнее унижение:
- Я готов развестись и жениться на тебе, только не сажай.
Шакалья семейка, покатываясь от таких воззывов, на блатном жаргоне объясняет: мол, на фига ты нам, лох, сдался? Мол, доча наша еще не нагулялась. Да и на кой шут ей замуж спешить, пока денежные балбесы стадами бродят?..
Только на этот раз балбес ум?ников обставил. И на следующей очной встрече просто вклю?чил диктофон. Который все те открове?ния скрупулезно воспроизвел. В присутствии судьи. А балбес еще поклялся, что сделает их достоянием эфира. Не исключено, что и телевизионного... И хотя у нас такого рода вещдоки не в почете, эффект записи был столь ошеломляющим, что антишантаж сработал. И маленькая дрянь испарилась совместно с "предъявой".
Впрочем, мужик и поныне стоически верен своему хобби. Изредка ему даже фартит. Это когда секс на стороне "ра?дует" совсем уж пустяковыми финалами. Типа визитов к платному венерологу.
Из алканов в бароны
День в семье Лажиных начинался так.
Когда спозаранку, когда попозжей (и чем дальше, тем позжей) Лариса крадется к ободранному, со сгустками крови на кулаках мужу. Ближе к топчану она приседает и, тая дыхание, чистый снайпер, наставляет в ухо спящему будильник. Выжидательно помедлив между зверскими храпками, резко врубает звонок и мечет 'минный механизм' на подушку. Оставлять в руке - чревато: милый разнесет и не почешется. Не менее важно: рассчитать дистанцию для броска, чтоб лицо - не ближе, чем на метр. А то ведь радиально мазнет по сусалам, как уже не раз бывало...
Когда-то был Мартын Лажин классным сельским водилой. Но к 'возрасту Христа' зачем-то стал все больше смахивать на забулдыгу. Днем он с грехом пополам крутил баранку, благо дело в деревне гаишники нарушителей не пасут. Да и толковых механизаторов тут, как свистунов на полюсе. Поэтому любые пьяные закидоны Мартыну сходили с рук.
Кому не позавидуешь, так это семье, да и соседям. Лыкнувший Лажин являл полярную противоположность себе же трезвому. 'Мастер золотые руки', душка, сама доброта и безотказность, - после первой же рюмки водки или стакана бормотухи он превращался в Годзиллу. Потому как стопору не знал. Хуже того, на пропой уходила вся личная заначка, а также семейная казна и даже отдельные пункты домашнего имущества.
Но абсолютным, монопольным Мартынкиным лихом была, конечно же, необузданная ярость и драчливость. После литрухи беленькой оттарабанивший в ВДВ здоровяк больше тянул на особо буйного пациента дурдома: хвать что приподъемно, и ну гонять всё окрест: от безродных собутыльника до родимых кровиночек. Связываться с бузотером не рисковали: имелся опыт, когда в нокаут полсела отправил.
Лишь Лариса самоотверженно боролась с бедствием. То сыпанет рвотных снадобий, то - приворотных от знатных ворожей. Как-то даже уговорила мягкого по трезвяни Мартышу ампулку вшить. Правда, обоюдный позыв он прямо у дверей больницы успел стаканом перетавокать... и всё на этом. Нет, бывший десантник вовсе не дрейфил перед якобы смертельной для 'вшитика' стопкой: просто не желам-с!
В общем, как здравоохранение, так и знахарство перед Мартынкиным организмом капитулировали. От таблеток или там порошков он бывало, что и порыгивал, а вот кодирующие препараты и бабкины заговоры вызывали лишь брюшную и головную боль, которую излечивал опять же в мокрую..
Все это экспериментаторство привело к тому, что со временем удобренная фармацией лютость Лажина стала необузданной. И если он вдруг зачем-то несся по двору, односельчане рефлексивно запирались на все засовы и массово переквалифицировались в глухих.
Единичные факты восстаний и бунтов не отменяли беспросветности общей статистики. Ну, к примеру, психанул как-то зоотехник, - не меньший, казалось бы, крутень - из морпехов. А проку? - пальнул по спец-коллеге из бердана, промазал! Так Мартын опосля, с полгода, всяк раз, как шары зальет, - давай строить планы контрудара. И ладно бы строил: итогом штабных дум был неизменный марш-бросок. Который, в свою очередь, обрел две четко чередующиеся, близкие к классике формы.
Форма ? 1: прикрывшись от огнестрелки щитом, - это была либо белазовская дверца, либо днище утильной барокамеры, - Мартын-богатырь, ровно Финист Ясный Сокол, гордо выступал во чисто поле и медленно, тяжко и неустрашимо шествовал к калитке недруга, откуда вызывал обидчика на честную кулачку. И ничто в подлунном мире не могло отвратить от вражеских ворот тугой и мутный взор Мартына.
Обычно столь героический маневр десантный стратег выбирал, когда был нагружен так обильно, что в эрективном состоянии его тело удерживалось лишь благодаря 'щиту'.
Марш-бросок второй формации был технически проще, но тактически коварней. Не успев нагрузиться до щитовой поступи и, по той же причине, не утратив ловкости, точно заправский лазутчик - в хаки, ирокезской раскраске и с пучками укропа в носу и бровях, - Мартыша издали крался к логову врага, не обременяясь ничем, кроме аршинной рогатки или самодельных нунчаков из метрового бамбука. И это при том, что в руках десантника, как известно, даже карандаш - за штык. Поначалу экс-морпех изображал глухаря, а потом съехал в соседний район.
Тутошний участковый бывшего одноклассника унимать и не думал: еще в школе на своей шее испытал лажинскую крутость. Так вот и вышло, что все село Мартын держал в страхе - в кулаке то бишь.
Лишь однажды, когда борзанул против пивника от 'иноземной' конторы, слетевшиеся городские отморозки начистили Мартыну сопло. Ввосьмером, правда.
С тех пор по пиву не западал, обходясь сугубо водочкой и самогонкой. А ближе к тридцати, чуток ослабнув, переключился с внешних репрессий: против чужих, - на сугубо внутренние гонения: гонял, по преимуществу, родню. В месяц раз, не реже, Лариса с сыном и дочкой искали убежища у соседей. Следы при этом заметали не хуже индейцев: то ведь перепадет и людям добрым за укрытье. А иной раз, всю ночь по буеракам пряталась.
Застольные компаньоны у Мартына быстро сжухли и отпали. Разве приезжий подвернется какой, да и тот по незнанью последствий. Платой за наивность были косые версты, что нарезал болезный от взбесившейся гориллы.
В итоге, после тридцати усиживал Мартын свои литры сычом-одиночкой. Питаться по человечески тоже перестал. Так, зажует какой ни есть хреновиной... в прямом смысле! По части хавла хмельной Лажин предпочтенье отдавал 'хренобродикам' - горбушке, смазанной хреном, чесноком, луком, аджикой или горчицей. И уж не первый год кликали Мартына за глаза не иначе как 'свиной алкан'. За нечистоплотность, неразборчивость в еде и полное моральное опущение...
...Вот и сегодня, раззверясь на будильник, Мартын жахнул кулаком по освоенному радиусу, ничего не словил, помычал, порыгал. Но минут через пять привычно почапал к умывальнику.
А еще через пять младшенькая услыхала дробный, методический притоп. С пугливыми предосторожностями родные заглянули в ванный закуток... Увиденное потрясло: вывернув шею, выкатив зенки и высунув пенный язычище, 'свиной алкан' провисал с балки и, еле дотягиваясь, стукал ступнями по полу.
Жена едва не взвыла от... радости. Вот же оно - избавление - само, и звать не надо! Но при виде оцепеневших в ужасе деток, скрепя сердце, резанула серпом растянутый шарф, что глыбким врезом засинил бычачью шею. То свойство шарфа к растяжке и спасло забубенную башку Мартынки.
Выхаживали семьею, дежурили поочередке.
Две недели не говорил, лишь сипел. Но кабанье здоровье, да без спиртной слабухи, передюжило косую.
Для начала бывший эксдесантник сел за руль, в езде руки тренировал, а твердость ногам педалями подкачивал... Потом на турничок прыгнул, железяками заворочал, а скоро и мускулатурою стальной.
И вот первая получка в новой тверезой жизни. Домой вернулся поздно и с бутылкой. Жена тихо уткнулась в ладони, дети - по углам. Тут еще, как на грех, двоюродный брат Мартынки из города завалил: проведать умирающего. Три месяца, пока отхаживали, ни слуха ни духа, а тут поди ж ты - переживалец!
Бывший громила молча вынул пузырь, всклень набрал оба стакана. Чокнулись, выпили. А потом 'свиной алкан' хлопнул стаканом о столешницу - донышком к потолку - и: 'Завязал - баста!'
Ныне Мартын Лыжин уважаемый фермер. От старой клички к нему справедливо прикрепло лишь слово: 'свиной', поскольку трезвенник со стажем хрюшек теперь разводит.
После развода с водкой 'свиной барон' заделался пижоном, блюдет чистоту кожи и волос, одевается дорого, не брезгует парфюмом, зато на дух не переносит пьянь да рвань.
На первых порах кабанчиков резать он выписывал того же кузена, да изредка дружков по стакану бывших. Заколку щедро приправлял кусками свежатины, плюс пузырь ставил. Каждому!
С годами ожлобился. Резать зовет строго родню. А, может, это окулачившиеся СВОИ ЧУЖИХ сами отшелушили.
Да и своим мясной монополист Мартын Антимонович Лыжин справно ставит ровно... литр 'белой' - на всех, и ни чекушки сверху! Свинины закольщикам на прихват не дает. Да и закусью обходится, все больше, вегетарианскою...