Ваза искрилась в нежном свете заходящего солнца, переливалась всеми цветами радуги. И при взгляде на нее сердце замирало от восторга: "Какая красота! Она была действительно красива, эта хрустальная ваза. И она знала это. И тихо мелодично звенела, когда к ней прикасались.
Ее любили, украшали цветами: в особенности приятны были стройные хризантемы со стальным отливом... Чьи-то добрые ласковые руки каждый день смахивали с ее граней случайные пылинки, подрезали стебли цветов. Ваза была счастлива.
Но однажды сильные холодные руки сняли ее с полки очень небрежно... И, разумеется, уронили. Ваза тихо вскрикнула - в последний раз высверкнув сонмом легких огоньков - и исчезла. Она разбилась. Те же равнодушные руки взяли веник и совок, но так и не выбросили осколки. Кто знает, почему? Скорее всего, лень было этим заниматься...
Прошло не так уж много времени: и прежние добрые руки стали бережно собирать вазу, склеивать. По кусочкам. И, в общем, склеили. И даже очень удачно - ваза теперь казалась еще изысканнее. Исполнив таким образом свой долг, добрые руки поставили ее на полку и... навсегда забыли. Очевидно, надоело с ней возиться.
Ваза искрилась в мягких лучах заходящего солнца. Но чего-то ей теперь не хватало: склеенная и казавшаяся целой она, тем не менее, целой уже не была...
Ваза стояла, пылилась и знала, что никогда уже не смахнут с нее пыль добрые ласковые руки, никогда не украсят ее стальными хризантемами - она теперь не умела держать воду. Ваза даже звенеть перестала: битый хрусталь не способен петь.
И тогда ей захотелось снова разбиться. Она мечтала о том, как брызнут во все стороны осколки-искры. Брызнут - и навсегда потухнут. Но мечты ее были напрасны: все забыли о ней, и некому было даже небрежно уронить ее на пол. А сама она ничего не могла...
Проходили годы. Постепенно ваза привыкла к такому своему положению и... стала довольствоваться малым.
И только изредка ей снились стройные хризантемы и добрые ласковые руки.