О графоманах уже столько сказано за все времена, что, вроде бы, и добавить нечего. Да и существуют они практически с того момента, как была изобретена письменность. Только сначала они были весьма немногочисленны, но, с развитием цивилизованности общества и повышением доступности азов образования, их количество стало расти лавинообразно.
Но говорить я буду в основном не о них, хотя с них и начал. Ведь есть немало тех, кто просто пишет "в стол", для себя, не докучая издателям и цензорам и не мечтая осчастливить своими откровениями весь мир. Правда, часть из них всё же делает неуклюжие попытки заявить о себе, но, получив по мозгам, обычно быстро успокаивается. Кто-то продолжает попытки и достигает в этом некоторого успеха, получив на руки свидетельство своих трудов, пахнущее свежей типографской краской, пусть и в мизерном тираже. Кто-то идет дальше, а некоторые вообще достигают "олимпа" или близких к нему окраин.
То есть, корни проблемы не в том, стремится человек обязательно издать свою книгу или нет, а в том, что он решает высказаться. И здесь уже не так важно, о чем. О виде за окном или о любовных страданиях своей юности, о своих привычках или о взгляде на мировые проблемы, о рецепте приготовления своего любимого блюда или о стуле, на котором ему приходили самые яркие откровения. Вопрос в другом: почему он это делает? Ему что, заняться больше нечем? Каковы его побудительные мотивы? Слава, деньги, известность? - Есть и это, причем, в той или иной мере, почти у всех. А у начинающих писателей - обязательно и повсеместно.
Но, если внимательно проследить судьбы тех, кто стал грандами и корифеями, то в их произведениях всегда можно увидеть их самих. Они не просто писали свои книги - они жили в них, они перевоплощались не только в главных героев романов и повестей, они и во второстепенные персонажи вкладывали частицу самих себя. И те оживали. Писатель (с этого момента я так буду называть лишь тех, кто соответствует этому имени, а соответствуют ему лишь единицы, вне зависимости от количества изданных книг или членства в разных писательских организациях, либо даже признания такого звания за ними определенными слоями общества) творит и создает Вселенные и Миры - и это огромная ответственность. Если ты написал шаблонную книгу, пусть и красивым правильным слогом, но наполненную мертвыми схемами и "безвоздушным пространством", то созданный тобой мир будет ублюдочным, напоминающим могильные склепы, в которых задыхаются твои несчастные персонажи.
Так задай себе вопрос перед тем, как взять в руки перо: "Для чего и зачем я хочу писать?" А за ним второй вопрос: "Могу ли я не писать, или это - моя потребность?" Даже великие писатели начинали по-разному: кто-то легко и искрометно, кто-то, как, например, Генри Миллер, первоначально каждодневным трудом заставляя себя выдавать "на-гора" две машинописные страницы. Но в том-то и было их отличие: они не могли не писать. Для них это была такая же потребность, как дышать.
Допустим, ты вполне искренне положительно ответил на заданные самому себе вопросы, но всё равно должен помнить: даже когда ты пишешь "в стол", ты переходишь некую границу. Ты уже начал создавать, конструировать миры, которые пока еще "спят". Как только их "прочитал" еще хоть один человек, кроме тебя, они начинают "просыпаться".
А дальше - следующий момент. Если ты действительно что-то представляешь из себя как писатель, ты почувствуешь это "просыпание", почувствуешь живые импульсы, идущие от тех строк, что ложатся под твоим пером на бумагу. Этот эффект особенно заметен именно при использовании "пера и бумаги", происходит как бы некая материализация мыслей. А потом ты начнешь слышать своих героев, их многочасовые диалоги и рассказы о себе, и из этих рассказов ты узнаешь о них много такого, о чем и не думал, когда лишь только замысливал их. Они начинают обретать "плоть". Если в какой-то момент, поддавшись, например, дурному настроению, ты вдруг возьмешь и швырнешь свою рукопись на пол, ты ощутишь всплеск боли и недоумения: "За что???" Опять же пример: Гоголь, как считается до сих пор, сжег свою рукопись. Так ли было на самом деле, не знаю, а всяким "свидетельствам" я привык не очень-то доверять, но - он должен был слышать агонию того мира, который уничтожал. Если не слышал, то он не был Писателем, а всего лишь - писателем. Если слышал и все-таки сделал - то справедливо был наказан концовкой своей жизни.
Если ты способен чувствовать и слышать нечто подобное, то тогда ты можешь считать себя Писателем, независимо от признания обществом. Но тогда вопрос: "Писать мне дальше или нет?" - встает в еще большей остроте.
И, если ты решаешься продолжать, то должен понять всю меру своей ответственности, и четко осознавать, что написать настоящую книгу - это тяжелейший труд, это - работа на износ. Вполне возможно, что только на одну лишь книгу у тебя уйдут все силы, в нее войдет вся твоя душа - и больше ты никогда ничего путного уже не напишешь. Более того, возможно, после этого ты будешь ощущать, что от тебя в этом мире осталась лишь оболочка, а ты сам, настоящий, - в том мире, где теперь живут придуманные тобою герои. А в довершение - эта твоя книга может так и остаться неизданной.
Вообще, в писательстве много подводных камней и без того. Один из них - подражательство. В свое время я был буквально очарован Прустом и Джойсом, несмотря на их абсолютную непохожесть. Но мне нравился стиль изложения что того, что другого. И я даже думал: "Я никогда не смогу писать так, как Пруст. Так стоит ли быть где-то в малоприметной середине, если не можешь быть в первых рядах?" И вот здесь возникает опасность неосознанного копирования стиля. Лишь много позже я понял, что ты тогда чего-то стоишь, когда у тебя собственный стиль, собственный слог, не похожие ни на что из того, что было раньше.
Еще один момент: я не понимал и не понимаю смысла всяких "школ литературного мастерства", "мастер-классов", семинаров и даже учебных заведений, где учат, как правильно писать книги. У меня был момент, когда мне настоятельно советовали сходить к председателю краевой Писательской организации, даже протекцию в этом плане предлагали, чтобы "мэтр" принял участие в моей судьбе. Я отказался: каким бы он ни был человеком, он всё равно станет отечески учить меня правильно писать. Но чему он может научить? Тому, как пишет сам? Так ведь это он так пишет - не я! И даже не он сам, когда-то его тоже "учил" кто-то другой, из "маститых", а того "маститого" - еще один, и так далее. Осталось ли в их творчестве что-то свое?
Да, можно преподать схемы, некоторые правила "незамыливания" сюжета, даже помочь выправить стилистику, и даже, если неофит плохо изучал в школе свой родной язык, как-то подлатать его орфографию. Но нельзя научить творить, а не просто строить. Если этого изначально не умеет твоя душа, то она не научится этому никогда. Займись лучше другим делом, ведь в мире полно всяких интересных профессий. Не мучь тех "героев" и "персонажей", которых ты старательно пытаешься выдумать, иначе они тебе когда-то отомстят, как своему глупому и никчемному "создателю": "Отсутствие таланта рождает чудовищ" (почти с); "Мы ответственны за тех, кого приручили" (с).
PS. Я понимаю, что то, о чем я пытаюсь сказать, у многих вызовет усмешку, а то и активное неприятие. "Да кто ты такой, чтобы нам такое говорить?" - "Никто" - У тебя самого есть хоть одна изданная книга?" - "Нет" - "Так какое ты имеешь право?" - "Потому и имею".
Вообще-то, не мое дело кого-то и чему-то учить, да и не люблю я это делать, - но обо всем том, что было сказано выше, неплохо бы помнить и тем, кто уже является, так сказать, "писателем" со стажем, кто пишет регулярно и имеет за плечами уже изданные книги.
В свое время я тоже мечтал стать известным писателем. Было и желание издавать свои книги. А вот теперь у меня такого желания нет. И даже если бы вдруг произошло чудо, и мне предложили бы нечто подобное, суля известность и деньги, я долго бы думал, прежде, чем принять какое-то решение. Но чуда не произойдет - и я этому рад. Не хочу быть причиной чьих-то несчастий, пусть даже и тех, кого я лишь просто придумал. Потому что помню о том, что я тоже кем-то придуман.
PPS. А вот интересно, кого считать все-таки большими графоманами? Тех, кто только пытается выйти "в люди", или тех, кто какими-либо путями уже смог это сделать, и теперь с упорством, достойным лучшего применения, продолжает "клепать" свои пустые, мертвые "творения"? Ведь первые - еще никто, они никому не известны, и их влияние на умы ограничивается лишь кругом ближайших родственников и знакомых, а вторые - имеют определенную аудиторию и, временами, немалую....