Эта подборка названа "сборником рассказов", хотя это не совсем так, а, вернее, совсем не так. Просто то, что я пишу, редко вписывается в рамки какого-то определенного вида изложения, да и жанр достаточно часто трудно определяется.
ПРИДУРОК В БОЛЬНИЧКЕ
(Декоративно - но на реальной основе)
Нет, ну, все начиналось как обычно. Самые бессонные уже в шесть утра шаркали стоптанными тапками по коридору, стремясь опередить конкурентов по единственному на этаже туалету. В те же шесть утра, кому положено, получили в мягкое место по укольчику, у других же, тоже тех, кому положено, в то же самое время взяли порцию крови из вены, как неизменно шутят медсестры, "пожарить колбаски на завтрак".
В общем, все, как всегда. Кто-то уже по всем правилам отлил в баночки из-под майонеза энное количество желтенькой жидкости. Кто-то уже старательно отложил в мензурки производное своего кишечника с пометкой "на яйцеглист". Некоторые из зловредности набухали эти мензурки по самые края. А, может, не из-за зловредности, а из опасения, что сосед недоложит, и тогда во всем отделении будет непорядок.
Все было бы нормально, если бы не этот придурок.
Поступил он уже поздним вечером, и ему подсунули самую раздолбанную кровать. Конечно, не со злого умысла. У этой бедной кровати панцирная сетка давно обвисла, она за долгие годы перенесла на себе много разных тел и успела порастерять некоторое количество своих сочленений. Как обычно, сочленения выпадали из своих гнезд в течение ночи, а утром бдительные санитарки во время влажной уборки просто выбрасывали их в мусорное ведро. Места потерянных сочленений пытались заменять временными приспособлениями, будь то веревочка или резинка. Таких приспособлений хватало на один "присесть", и все начиналось сначала.
Надо сказать, что кровать, доставшаяся придурку, не относилась к числу самых древних: все зависело от того, кто на ней уже побывал.
Придурок несколько минут походил возле своей кровати, потом все же разделся и рискнул лечь. Сетка выдержала, однако приобрела вид гамака, цепляя некоторыми пружинками за пол.
В комнате еще доигрывали "тысячу", поэтому кто-то глубокомысленно заявил, что, вот, нашлась же сволочь из медперсонала, которая сперла лежавшие сверху на кровати деревянные полати, от которых утром немилосердно болели бока, зато сетка не проваливалась.
Придурок утонул в постели сразу и безвозвратно. "Тысячники" на мгновение приостановили свой расклад, прислушиваясь, как придурок устраивается в своем ложе. Впрочем, тот вскоре замер, и все тоже успокоились.
В течение ночи колыхания новоявленного гамака, чередующиеся со смачными ударами о стенку, свидетельствовали о попытках придурка во время сна переменить свое положение, что, естественно, было обречено на провал.
Кульминация наступила утром: придурку надо было идти сдавать анализы - желтую жидкость в баночку и коричневую субстанцию в мензурку. Сдать-то это он уже давно хотел, причем, с большим нетерпением, но не имел для этого возможности. Колебания гамака приняли уже такую устрашающую амплитуду, что пришлось подниматься всем.
Когда мы, наконец-то, извлекли придурка из гамака, попутно соображая, неужели это теперь придется делать каждый день, тот опрометью, подхватив свои баночки, ринулся в направлении туалета. Дальнейшее мы могли наблюдать по доносящимся завываниям и вздохам. Ведь туалет, как я уже сказал, был единственным на все отделение.
Наконец, все стихло, и мы успокоились. Однако, как оказалось, преждевременно. Некоторое время спустя наш придурок появился в комнате с одной из своих баночек. Он был бледен, и глаза его лихорадочно блестели.
Мы уже успели устроиться на своих койках, стремясь урвать тот кусочек сна, которого нас лишили. Не тут-то было.
Оказалось, у придурка отклеилась бумажка с указанием того, что внутреннее содержание баночки принадлежит ему и никому больше.
Он стоял несчастный, держа в одной руке свою драгоценную баночку, а в другой - зловредный кусочек бумажки.
Кто-то посоветовал:
- Сморкни на нее, фиг потом оторвешь, когда присохнет.
Другой сказал:
- Выдерни из трусов резинку и привяжи.
На счастье, я знал наиболее простой метод, не потому, что я такой умный, просто в аналогичной ситуации получил такой же совет.
- Намочи мыло водой и потри бумажку с другой стороны, а потом приклей.
Придурок ушел.
Некоторое время спустя он вернулся очень довольный и жизнерадостный, подошел ко мне и с чувством пожал руку, от чего я почему-то испытал некоторую гордость.
К своей кровати придурок боялся подходить.
Посовещавшись, мы все-таки сперли у санитаров назад деревянные полати, за что заслужили благодарные пожимания и улыбки от придурка.
Однако на этом наши проблемы только начались. Нам пришлось учить его жить.
Вот, висит, например, на стенке распорядок дня. Ну, висит и висит, никому не мешает. Спроси любого больного, есть ли вообще этот распорядок, думаю, половина затруднится ответить. Да и чего в нем особенного?
Так этот придурок целый день вводил всех в состояние прострации. Сколько нужно времени, чтобы померить температуру? - Правильно, десять минут. Так вот он, с 17.00 до 18.00, измерял ее шесть раз, и каждый раз заставлял записывать показание в журнал. Медсестры уже начали нервно посмеиваться.
Придурку непонятно было, куда девать промежуток между 14.30 (окончание обеда) и 15.00 (начало послеобеденного сна).
Но это еще цветочки!
Наш придурок умудрился в течение дня трижды остаться голодным. Дело в том, что начало приема пищи зависит не от утвержденного распорядка дня, а от того, когда эту самую пищу доставят из пищеблока. Время завтрака еще как-то более-менее соблюдается - кому охота рано вставать и гоношить эти ужасные каши! И то придурок умудрился опоздать. Он пришел на завтрак в 9.15, ничем не нарушив распорядок. Но... столы все уже были убраны, окно раздачи закрыто. На робкий стук придурок получил ответ, что спать меньше надо, и тарелку чего-то малосъедобного, которое пришлось запивать холодным несладким чаем.
В обед было чуть получше. Явившись в 14.20, он получил миску полупрозрачной похлебки и абсолютно сухой конгломерат кирзовой каши. Компота, естественно, уже не было.
Гораздо хуже дело обстояло в ужин. Дело - к вечеру, и пищеблок старается все свои мероприятия свернуть пораньше. Поэтому ужин обычно начинается в 17.30, а к 18.00 на дверях столовой уже висит замок. Поэтому придурок остался полностью голоден. Он понуро уселся на край своей постели.
Доброжелательные мужики заголосили:
- Да ты не тушуйся. Все равно их каша сплошное дерьмо. Сейчас вот мы "тыщу" сгоняем, а потом чайку попьем с колбаской.
Короче, стали кормить придурка по вечерам. Чем Бог послал. А посылает он страждущим и болезным от их родственников иногда очень даже ничего.
Очень долгое время придурка смущал последний пункт - "Сон". Он никак не мог уснуть именно в 22.00, и очень сильно этим мучился. Он привык выполнять все советские распорядки (а этот график, он чувствовал, висит еще с советских времен), и поэтому сильно страдал от невозможности следовать ему неукоснительно. Сдвижки времени кормежки он объяснял пагубным влиянием времен перестройки.
В свободное время (с 19.00 до 22.00) придурок медленно прогуливался по коридорам, тщательно читая все вывешенные транспаранты и объявления. То, что касается листков, пропагандирующих новые лекарства и устройства внутренних органов, придурок старался заучивать, но у него ничего не получалось. Хотя мы часто слышали по ночам, как он бубнил нечто непонятное про бета-блокаторы.
Весьма заинтересовал придурка график помывки в ванной, который указывал очередность палат по дням недели. Самое интересное, что номера нашей палаты в этом перечне не было, что опять же указывало на его доисторическое происхождение, то бишь, доперестроечное.
Придурок долго выяснял, когда же ему можно будет помыться. Даже медсестра, уже в голос объяснявшая ему, что он может там хоть замыться при условии, что дверь открыта, и ванная комната никем не занята, придурка не смогла убедить.
В конце концов, его послали на фиг, и он, изловчившись, проник в открытую дверь, тщательно закрылся на неработающий замок, так что позже пришлось вызывать слесарей, чтобы выдворить его оттуда. Стоя у двери с противоположной стороны, он долго и тщательно прислушивался, и, наконец, решил раздеться. Пугливо озираясь, он ступил в ванную, открыл теплую воду и быстрыми судорожными движениями потер некоторые части своего тела.
Убедившись, что неработающий замок, который он умудрился закрыть, открываться так и не собирается, придурок стал ждать. Положение спасли нетерпеливые женщины, которым также хотелось сделать омовение некоторых частей своего тела. Потому и были приглашены слесари, которые на свет Божий извлекли и придурка.
Приседая всеми частями тела, придурок проследовал мимо скопившихся дам, и, стараясь не оставлять мокрых следов, проследовал в свою палату и только там перевел дух, присев то ли на край своего гамака, то ли деревянных полатей уже в то время.
Так как придурок тщательно изучал все инструкции, то он принял к немедленному исполнению распоряжение о сдаче кружек после еды санитаркам для их помытия. Первую же санитарку данная просьба повергла в немалое изумление, что закончилось тирадой, а "не отсохнут ли у вас руки самим произвести подобное действие".
Короче, придурку было весьма непросто. И это даже учитывая то, что мы, по мере сил, старались ему помогать.
Но некоторые вещи мы и сами не знали.
Например, висят два щита с окошечками, где написано, что КЛЮЧ находится на посту у медсестры. По каким-то корявым линиям мы предположили, что речь идет о пожарном гидранте (это я уже рассуждаю с высот высшего образования). Но и это еще фигня! Главное - что же это все-таки за ключ? Что им можно открывать? Но и это еще не все! В соседнем стеклянном окошечке висит еще один ключ! И так, зараза, призывно подмаргивает, что так и хочется проверить, для чего же он все-таки существует?
Вот вопросы! У меня-то уж голова съехала, а что взять с бедного придурка?
Еще с чем мы не могли разобраться, несмотря на общий консилиум нескольких палат, так это с системой электроосвещения! Общее резюме было одинаковым: или мы все лохи, или электрики - гении. Ни один выключатель не включал и не выключал свет в тех помещениях, где ему положено. Нажав на выключатель возле собственной двери, можно было оставить без света женскую палату в конце коридора. Поэтому выключателями мы старались не пользоваться, оставив эту прерогативу за медсестрами, как более квалифицированными в вопросах электробезопасности. Это же правило мы с первого дня постарались внушить и придурку. Надо отдать ему должное, он человеком был дисциплинированным и ни разу не посягнул на святая святых местных богов - электриков и медсестер.
Но, все же придурок - он и есть придурок! Ему же все интересно. Стал он изучать план эвакуации на случай пожара. И ни фига не понял. Не понял он самое главное - а куда же ему, бедному, убегать? Вот там полный АТАС! Всем - в коридор! А куда дальше? Ну, я человек высокообразованный, я понимаю, в какую сторону мне деру давать. А вот что делать бедному придурку? Пришлось ему объяснять, что наши системы пожаротушения - супернадежные, и нечего дергаться, вынесут вместе с кроватью. А план - так это на всякий случай, для проформы, начальство требует.
Прошло дня три, все мы, вроде, оклемались, жизнь стала вползать в свою привычную колею. Так ведь придурок опять всех взбаламутил.
Вдруг выталкивает свою кровать в коридор. Да еще и нас пытается заставить это делать. Ничего не поймем. А он тычет в табличку, где написано, что сейчас, с минуты на минуту, начнется бактерицидное облучение ... от .... и .... до.
Блин!!! Три восклицательных знака! Да когда оно ваще делалось? Но ведь придурку же не объяснишь! Короче, выехали мы все в коридор. Санитарки на нас, как на сумасшедших, смотрят. А куда деваться? Придурок-то крик поднял. Короче, добился - сделали нам какое-то облучение.
Ну, и натерпелись мы с ним!
Еще чем он нас достал, так это таблетками. Дают-то их россыпью. Бывает, штук десять в одном гнезде. То, что не утром, согласно распорядку, придурок с этим скоро примирился.
Ведь важнее другое: что за чем пить и с каким интервалом? А вот этого никто не знает. Поэтому - обычно залпом. Так нет, придурок отправился к медсестре выяснять. Это был еще один АТАС. Откуда же медсестры, на фиг, знают, что за чем надо пить и стоит ли пить вообще?
Мужики, которые всю дневную дозу выпивали зараз: ну, утренний, обеденный и вечерний расклад, все удивлялись:
- А, чо, это надо по раздельности пить?
И еще умудрялись вечером требовать у медсестер:
- А чего это мне на вечер ничего не дали?
Не знаю, как дальше выживал придурок в экстремальных условиях наших больниц, но мы-то уж точно приспособились.
Жалко его только, может быть, единственного разумного в нашей когорте пытающихся выжить в борьбе с медициной.
Рассказ, наверно, был бы закончен, если бы не одно "но".
Поступил к нам напоследок еще один. Из реанимации. Вот он-то уж точно блаженствовал. Счастливая улыбка так и не сходила с его лица. Был он немногословен.
"Зачем вышел в коридор?" "Куда пошел?" "Кто позволил встать?" "Сколько раз уже сходил в туалет?" - это лишь то немногое, что нам удалось расслышать из ночных кошмаров нашего нового соседа.
И еще. В первый же день, отчаянно царапаясь и почесывая себя в самых интимных местах, он ринулся в ванную комнату, расталкивая всех страждущих. "Там мыться не дают - говорят, переведут в общую палату, там и отмоетесь. Слава Богу, бомжей в это время не привозили".
Об остальном он не распространялся. Говорил, что все хорошо, а медсестры просто милашки, некоторых из которых не хотелось бы видеть до конца жизни. Впрочем, может, это у них просто метод понравиться некоторым больным - не все же мы страшные и убогие!
Извините, сестрички, я не обо всех!
--
КАК БЕРЕМЕНЕЮТ ПУПСЫ
(Реально - но на декоративной основе)
Жизнь в нашей задушевной больничке была достаточно тихой и приятной. Пока мы не услышали страшную весть.
... Магда, старательно округляя глаза, сообщила, что у пупсов скоро будет прибавление в семействе. Ей об этом, якобы, сказал сам доктор Лемех.
Переспрашивать доктора никто не решился. Ибо все с опаской заходили в его тесный и мрачный кабинет, заставленный ведрами и бутылями с неизвестным содержимым, и какими-то механизмами и аппаратами непонятного предназначения.
На столе его черт ногу сломит, но доктор всегда умудрялся найти там необходимые пациенту пилюли.
В отличие от самого кабинета, доктор Лемех так и излучал благодушие. Помешивая ложкой в кастрюле какую-то вонючую бурду, которая у него также постоянно варилась на плитке, он участливо спрашивал очередного страждущего, не беспокоит ли его нечто более серьезное, и не пора ли принять экстренные оперативные меры.
Пациенты до смерти пугались этих предложений и клятвенно заверяли доктора, что у них все нормально, и достаточно будет только его разноцветных пилюль. Однако Лемех этим не удовлетворялся и заставлял каждого выпить мензурку той бурды, что он в данный момент готовил на плитке. Тех, кто пытался отказаться, он ласково спрашивал, а не просветить ли его особым аппаратом через имеющиеся на теле естественные отверстия. Этого таинственного аппарата боялись больше всего, особенно мужчины, женщины в некотором роде привычны. Черт знает, что он там увидит внутри с помощью своего аппарата? Поэтому все покорно выпивали бурду, а потом по два часа беспрерывно икали в коридоре, смотря в стену бессмысленными глазами.
Именно с помощью своего аппарата, как уверяла Магда, он и определил беременность у пупса, стоявшего среди прочих игрушек в комнате отдыха.
События не замедлили начать развиваться дальше. Прибыл директор больнички, тщедушный старичок с розовой лысиной, и через старинный монокль, вставленный в стеклянный глаз, внимательно изучил пупса, после чего подтвердил диагноз доктора Лемеха и приступил к осмотру второго пупса. Никаких дополнительных устройств, обеспечивающих продолжение рода, у пупсов обнаружено не было.
Тогда директор приказал выстроить в коридоре всех пациентов, и, поблескивая грозно моноклем, вдруг закричал неожиданно резким и неприятным голосом, переходящим на визг:
- Кто?!
Человек шесть слабонервных тут же повалились в обморок, один обмочился, а в дальнем конце коридора завыли в своих апартаментах буйные. Вася Клюкин, считавшийся самым авторитетным и образованным, торопливо забормотал:
- Не волнуйтесь, господин директор, найдем, обязательно найдем.
После чего все были временно распущены "на предмет подумать", как выразился доктор Лемех. Сроку "на подумать" было отведено два часа, после чего Лемех пообещал применить свой просвечивающий аппарат ко всем, даже к женщинам.
На робкое замечание Магды, что у женщин, вроде бы, нет соответствующих приспособлений, чтобы обрюхатить несчастного пупса, Лемех глубокомысленно заметил, что здесь собралась такая публика, от которой можно ожидать чего угодно.
Слабонервных унесли в палаты, от буйных ничего дельного не дождешься. Вася Клюкин заявил о созыве внеочередного заседания "домового комитета", как ласково называл он кружок из особо приближенных лиц. Начальство на существование "домового комитета" смотрело сквозь пальцы, поскольку Вася с помощью своего сброда помогал медперсоналу поддерживать в больничке своеобразный порядок.
Клюкин был из тех, кто находился в больничке "по интересу". Он - "косил". Но не от армии или тюрьмы. Ему лень было работать. Конечно, работать его и так никто не заставлял - но кушать-то хочется, и для того, чтобы найти пустые бутылки и сдать их, тоже надо потрудиться. А Васе этого, ну, никак не хотелось делать.
Первый раз он попал в больничку с алкогольного перепоя, через пару дней пришел "в себя", огляделся и начал налаживать жизнь. Однако очень скоро его выписали. А на улице была зима, и ему захотелось обратно, в тепло и относительную сытость. И тогда он в первый раз "закосил"
С тех пор Вася уже несколько лет практически безвылазно обитался в больничке. Начальство свыклось с ним, перестало пичкать таблетками. Хотя доктор Лемех и продолжал раз в неделю угощать Васю своей бурдой, из принципа "чтоб место знал и нюх не терял". Вася это стоически терпел, а перед корешами это зелье даже похваливал, чем неизменно вызывал в их глазах уважение, смешанное с ужасом.
И вот теперь такая кайфовая жизнь могла в одночасье рухнуть. А все из-за какого-то придурка, который облюбовал себе пупса. Поэтому виновника надо было найти обязательно.
Вася оглядел свою команду. Все выжидающе посматривали на вожака, лишь Флибустьер как-то суетливо потирал пальцы. Свою кличку он получил за то, что часто рассказывал о совместном борождении морей аж с самим Морганом. Сначала над ним посмеивались. Потом, когда у Флибустьера от злости пару раз пошла пена изо рта, прекратили. Черт его знает, еще возьмет да укусит - а вдруг у него бешенство? И доктор Лемех тогда не поможет.
- Какие будут предложения?
Все молчали.
- Так, тебе, Флибустьер, идти к Лемеху в сознанку.
- Да я ж ничо не делал!
- Это неважно.
- А почему я?
- Что-то ты слишком уж нервничаешь... К тому же за тобой должок: помнишь, пачку сигарет заныкал?
- Отдам я сигареты... А к Лемеху не хочу идти... не делал я этого.
- А кто делал?
- Откуда ж мне знать?
- А чего глаза бегают? А, ну-ка, рассказывай!
Флибустьер завздыхал, заерзал, потом нехотя поднялся и, подойдя к Васе, стал ему шептать на ухо, опасливо косясь на соседей. По мере того, как Флибустьер нашептывал, у Васи все больше округлялись глаза, и сам собой открылся рот.
- Врешь!
- Не-а... Сам видел. Не спалось мне тогда...
Вася несколько минут тоскливо смотрел в пол, потом вздохнул:
- И все равно, Флибустьер, тебе идти. Ты же малохольный, Лемех тебе поверит. Грозит тебе, максимум, ежедневное принятие его пойла в течение недели. А я тебе сигареты прощу. Более того, еще пачку дам. А потом все затихнет. Ну, сам посуди, хоть ты и с приветом, как эта пластмассовая кукла может забеременеть? Сказки все это.
Однако Вася жестоко заблуждался, особенно в отношении наказания.
Флибустьер пошел в сознанку. Доктор Лемех долго с интересом на него смотрел, ничего не сказал, потом велел выпить тройную дозу зелья. После этого отключившегося Флибустьера отнесли в сектор для буйных и заперли в изолятор.
Немного погодя, как опять же подглядела вездесущая Магда, туда отнесли второго пупса.
Вся больничка настолько была заинтригована данным обстоятельством, что некоторые любопытные пытались даже заглянуть в изолятор меж ног дюжего санитара, заносившего для Флибустьера очередную лошадиную дозу бурды. Голову одного из любопытных санитар зажал меж ног и так и отвел к Лемеху. Бедолага получил пятикратную дозу, провел двое суток в изоляторе вместе с Флибустьером, и вышел оттуда со счастливой улыбкой, пуская пузыри и агукая.
Флибустьера выпустили из изолятора через месяц. Он вздрагивал на каждом шагу, пугливо озирался и молчал. Ехидное замечание Магды о медовом месяце повергло Флибустьера в ступор. Вася Клюкин отогнал Магду и проводил Флибустьера до постели. Тот прилег аккуратно на бок на самый краешек и прошептал:
- Пупсы действительно беременеют. Это все - чертово зелье доктора Лемеха.
... На несколько месяцев в больничке воцарилась тишина. Доктор Лемех вдруг перестал поить своей отравой пациентов. Он отнес к себе в кабинет обоих пупсов с ощутимо округлившимися животами, и каждый день сидел взаперти с утра до вечера, часто оставаясь и ночевать там.
И вот, ровно по истечении девяти месяцев, в пять часов утра вся больничка была разбужена дикими воплями, доносящимися из кабинета Лемеха. Никто не решился выглянуть из своих комнат. Даже санитары сделали вид, что спят. Лишь Магда не побоялась - но она ж была истинной сумасшедшей.
Когда рассвело, все собрались возле ее комнаты. Магда, возбужденно блестя глазами, рассказала, что, когда стихли вопли, дверь кабинета Лемеха широко распахнулась, и оттуда двумя стройными колоннами вышли новорожденные пупсы. В первой колонне все они, как один, были похожи на доктора Лемеха, во второй - на Флибустьера.
Голова обоих колонн прошла по коридору, вышла в дверь и пошагала по аллее. А из комнаты выходили все новые и новые пупсы.
"Потом мне надоело смотреть - и я пошла спать. Сколько их всего было - не знаю".
Пациенты заглянули в кабинет Лемеха. Там никого не было, кроме двух несчастных пупсов, лежащих на столе с разорванными животами. Их голубые глаза также весело продолжали взирать на окружающий мир.
Исчез и Флибустьер. Наверно, опять отправился бороздить моря со своим любимым Морганом или капитаном Бладом. Впрочем, мог подастся и на подводную лодку к капитану Немо.
ТУМБОЧКА ДЛЯ ЧАЯ
(Реально-туповатая история)
Если какую-то сторону человеческой жизни охватывает система, то эта система, естественно, создает свои правила, условности, даже занимается неким законотворчеством в местных масштабах.
Не исключение и медицина. Всевозможные ведра, банки и посудины под то, другое или третье. И это правильно - инфекции должен быть поставлен заслон.
Но - вот такое оригинальное введение, как "Тумбочка для чая". На ней можно пить только чай? А сок? А можно ли в ней хранить продукты? Оказалось, что это всего лишь способ защиты других, более новых тумбочек, на которых кружка с горячим чаем может оставить след, который уже ничем не устранить.
Впрочем, это лирическое отступление, но к дальнейшему повествованию "тумбочка для чая" имеет самое непосредственное отношение.
В соседней палате ожидал своей очереди на коронарографию мужик в возрасте пятидесяти лет с небольшим. Бывший путеец, перенесший в свое время инфаркт и получивший вторую группу инвалидности. Инфаркт был получен на фоне неумеренного потребления алкоголя. После этого у него умерла жена, и мужик, вроде бы взявшийся за ум, снова начал попивать. В больницу его привезли на "скорой".
Больных на коронарографическое обследование готовят достаточно быстро, и в начале следующей недели подходила его очередь.
В воскресенье с утра еще ничего не предвещало, что произойдет нечто экстраординарное. Тем более, что родственники, навещавшие этого мужика, назовем его Геннадием, денег ему, зная неустойчивый характер, не оставляли.
Может, у него была заначка, трудно сказать, но к обеду Геннадий пришел в палату с бутылкой водки. Наливал он сразу по полстакана, закуска была, поэтому где-то минут через двадцать от водки не осталось и следа.
Его сосед по палате, лежавший с больной печенью по причине той же самой чрезмерной увлеченности крепкими напитками, не отказался тоже от 150 граммов, а потом засобирался в город. Пообещал Геннадию, что привезет вечером водки, и ушел.
Надо было видеть, с каким воодушевлением Геннадий стал ждать его возвращения. Однако время тянулось нестерпимо медленно, и наш герой, покопавшись в карманах и побренчав мелочью, опять отправился на первый этаж. На водку у него уже не хватило, и вернулся он с бутылкой дешевого вина. Он мужественно и терпеливо пригубливал вино, делая за раз не более двух-трех глотков.
А дальше потекло мучительное ожидание...
Сосед вернулся из города около восьми часов вечера, навеселе, и действительно привез водку - три бутылки. Выпив еще где-то со стакан, он повалился на кровать и почти мгновенно уснул. Геннадий остался один на один еще с литром водки.
Сколько он просидел возле "тумбочки для чая", никто не знал, но часа в два ночи он перебудил всех своими криками, что ему плохо, что сердце у него сейчас остановится.
Прибежал дежурный врач. Геннадия загрузили на каталку и увезли в реанимацию.
В семь часов утра он снова появился на пороге палаты: алкогольную интоксикацию сняли, и в реанимации держать его не было смысла.
Геннадий быстро прошел к своей любимой тумбочке, открыл ее и достал оттуда полстакана водки, предусмотрительно оставленной на утро, медленно и с наслаждением ее выпил, посмотрел несколько секунд в окно и с кряхтением завалился на кровать.
Скандал наутро, конечно, был немалый. Но обоим штрафникам он ничем не грозил: Геннадий был на пенсии по инвалидности, а его сосед вообще проходил лечение за собственные деньги.
Коронарография прошла своим чередом. Уже на третий день Геннадия выписали, и он сразу же уехал домой, как и был, в тренировочном костюме, не дожидаясь своих родственников.
Лечащий врач по секрету сказала, что все коронарные артерии у него чистые, как у младенца, на сердце даже рассосался шрам от инфаркта... Но вот печень и почки - это, конечно, другой разговор.
НУЧИСТАЯ СИЛА И ЧИСТОЕ БЕССИЛИЕ
(Все истории - подлинные, несмотря на кажущуюся декоративность)
История первая
Небольшой железнодорожный поселок. Как обычно, все друг друга знают. Как обычно, есть свои герои, и есть свои парии. Есть свои светлые головы, и есть свои сумасшедшие.
Правда, сумасшедшие в годы перестройки почему-то вымерли первыми. Я думаю, этот факт подлежит более детальному исследованию - и вот почему. Казалось бы, повышенная смертность париев общества в лихие годины вполне объяснима: в первую очередь вымирают самые слабые и неприспособленные. Но вот поди ж ты, в годы революции и гражданской войны было ничем не лучше, а все же некоторые из блаженных выжили. А потом стали регулярно объявляться уже в годы Советской власти не только в глухих деревнях, но и в больших городах. И не надо мне здесь говорить про поздние роды и необразованность народных масс. Все это было, но был и феномен юродивых на Руси. Я не беру на себя смелость браться за его изучение, слишком я мал и сир для этого. Но - феномен существует. Так же, как существует и то, что этот феномен, просуществовав в скрытом виде во времена Советской Власти, вдруг приказал долго жить..
В годы перестройки немногочисленные сумасшедшие вымерли очень быстро, а новые не появились. Возможно, дело здесь в достижениях медицины, а, возможно, дело просто в моральном климате: сумасшедшим в современном обществе слишком уж неуютно. Чтобы было понятнее: юродивые в России были всегда. Не побоюсь такого сравнения, но они являлись как бы негласным показателем уровня выживаемости общества. Сейчас юродивых нет - под них просто "косят".
Вернемся же в те года, когда вслед за сумасшедшими наступил черед остальных.
Вдруг, действительно, нестройная колонна отходящих в мир иной стала густеть и разнообразиться. По самым разным причинам люди покидали этот мир: умирали сами, погибали в пьяных драках, травились суррогатами, вешались, стрелялись. Резко увеличилось количество умиравших от рака.
Нет, ну, вот, опять я скатываюсь в очередную философскую яму. А ведь хочу просто описать случай, граничащий с анекдотом и произошедший на самом деле.
Где смерть - там и похороны. Где похороны - там и поминки. А где поминки - там и незваные гости.
Есть такая категория деревенских "бичей", которые не пропускают ни одни поминки, используя их как возможность выпить и поесть "на халяву". Причем, это единственное место, откуда не могут выгнать - вековые традиции не позволяют.
Способ попасть на поминки используется самый простой - дежурство на кладбище. Ведь кладбище - единственное место, которого не минует главный виновник торжества и его сопровождающие. Как только гроб с покойником ставится на холмик возле могилы, и начинается церемония прощания, из-за соседних могил появляются "рыцари поминок". Надо сказать, что некоторые из них будущее угощение стараются хоть как-то отработать. Они помогают закапывать могилу, устанавливать памятник и оградку. Ну, а потом, вместе со всеми отправляются на поминки.
Бывает, что в один день хоронят двоих, а то и троих - так совпало, а переносить похороны нельзя, закон - на третий день. Такие совпадения становятся для "рыцарей" либо полным кайфом, либо мучительным выбором. Дело в том, что по христианским, или языческим (мне трудно судить - я не специалист в этом вопросе) традициям, а, может, это просто деревенские правила, похороны обычно назначаются на два часа дня. Когда происходит полное совпадение - это и есть мучительность выбора: где лучше накормят и подадут больше рюмок водки? И второе - важнее всего. Хотя, вроде, есть традиция - три рюмки, но могут налить и четыре, и пять.
Если же по каким-либо причинам (задействование техники, оркестра и т.д.) во времени похорон делают сдвижку, то этот случай для "рыцарей" является полным кайфом, главное, рассчитать так, чтобы успеть и туда, и туда.
Последней поселковой сумасшедшей в те времена была Нюрка. Естественно, похороны она не пропускала. И поминки - тоже.
Как-то раз, попав на сдвоенные поминки, она, в приличном подпитии, отправилась домой, а ноги сами по привычке завели ее на кладбище. Дело было летом, Нюрка чувствовала большую усталость, она уже успела несколько раз упасть и основательно перемазаться. Короче, территорию кладбища Нюрка не осилила, и, упав в очередной раз, вдобавок скатилась в свежевырытую могилу. Сил выбраться оттуда не было, и Нюрка прикорнула на дне могилы.
Проснулась около четырех часов утра от жажды и холода. Дело в том, что Забайкалье даже летом не приспособлено для ночевок под открытым небом.
Где-то рядом разговаривали. Более того, горел костер, и его отблики плясали на металлических оградках и памятниках. Но и это еще не все. Натренированный слух Нюрки уловил бульканье разливаемой по стаканам водки. Она сделала над собой титаническое усилие, и, вытянувшись во весь рост, благо могила не была еще до конца выкопана, приподнялась над обрезом могилы, в которую так неосторожно свалилась.
В двух метрах от нее сидели три мужика и готовились выпивать.
Такое бывает - нужно срочно выкопать за ночь пристанище еще для одного покойника. Так случилось и здесь: умер одинокий человек, а его не сразу хватились. Ну, и, естественно, тянуть с похоронами было уже некуда. Копщикам могилы обычно дают с собой водку, не очень много, чтобы и силы поддержать, и могилу выкопать.
Копщики уже разлили водку и взялись за рюмки, как услышали низкий сиплый голос:
- Музики, дайте похмелиться...
Из соседней могилы выглядывала голова с нечесаными, торчащими во все стороны, патлами, перепачканная могильной глиной. Рот зиял черным провалом (зубов у Нюрки не было уже давно). Худые скрюченные пальцы впивались в дерн.
А вот на этом месте в описаниях очевидцев идут разночтения. Вроде, кто-то постыдно сбежал. Вроде, вообще никто не дрогнул. Вроде, кто-то пытался геройски вступить в бой с нежитью. Единственный достоверный факт: водка все-таки была выпита. Но желаемого эффекта не возымела. Для чего пришлось ехать в поселок за добавкой.
Виновницей в этом дружно была признана Нюрка. Похмелиться ей не дали. Более того, в то злополучное утро, возвращаясь домой, она еще до полусмерти напугала несколько человек своим абсолютно диким видом, усугублявшимся двумя здоровенными синяками, один из которых полностью закрывал Нюркин левый глаз.
История вторая
Весь поселок гудел с утра словно улей, даже дети были в курсе событий. Слухи ползли из локомотивного депо, обрастая все новыми подробностями.
Под утро кочегар дежурной смены, в обязанность которого входило отопление корпусов депо, отлучившись ненадолго по нужде, вернулся, по привычке глянул на манометры.
В те времена для отопления приспосабливали старые котлы со списанных паровозов, благо паровозов на базе запаса стояло много, а вакханалия перестройки даже еще не просматривалась на горизонте, когда в течение нескольких лет все подобные базы опустели: паровозы частью резали на металлолом, а частью просто продавали в Китай по смехотворной цене.
Кочегар подошел к столу, налил в жестяную кружку крепкий чай. Но выпить не успел. В этот момент раздался сиплый паровозный гудок. "Опять балуются", - ругнулся кочегар и пошел в первый корпус, где под парами стоял паровоз. Днем он использовался на маневрах под депо, а на ночь его загоняли в корпус под вытяжку, где он и пыхтел, пуская струйки пара. В обязанность кочегара котельной входило поддерживать в течение ночи топку паровоза в работоспособном состоянии. Большого жара для этого не требовалось.
Кочегар поднялся в будку машиниста - там никого не было. Раз уж пришел, надо тогда подкинуть уголька. Он раздвинул створки топки, подхватил на лопату уголь и привычным профессиональным броском, который вырабатывается за многие годы, отправил его в топку.
Это только со стороны кажется, что данный процесс не таит в себе ничего сложного. На самом деле, искусство кочегара состоит в том, чтобы огонь был жарким и равномерным, чтобы температура в топке поддерживалась постоянная, а уголь не шлаковался. Поэтому и ценились те, кто умел это делать профессионально. Немаловажное значение имел именно момент вбрасывания свежей порции угля, чтобы она не заглушила процесс горения.
Кочегар уже автоматически разворачивался, чтобы еще раз зачерпнуть лопатой уголь, как тут же понял, что в топке что-то не так. Он обернулся и еще раз внимательно глянул. То, что привлекло его внимание, было небольшим свертком. Старое одеяло, перетянутое шпагатом, чуть более полуметра в длину и толщиной с приличное полено, лежало в углу топки и только поэтому еще не загорелось, но уже начало тлеть.
- Б....ь, откуда эта х.... тут появилась?
Кочегар взял клюку, хотел было подтолкнуть одеяло поближе к огню, но почему-то пересилило любопытство, о чем он после сожалел, и он подкатил сверток поближе, а потом и вовсе вытащил его из топки.
Разрезал ножом шпагат и развернул одеяло. Кочегар был человек бывалый, но открывшаяся картина повергла его в ступор. На одеяле лежал крошечный новорожденный ребенок.
... Вот поэтому прямо с утра и поползли по поселку слухи, один нелепее и страшнее другого. Из районного центра, а потом и из областного, приехали следователи, криминалисты. Экспертиза показала, что ребенок был мертворожденным, поэтому часть ужасных статей УК отпала сама по себе.
Однако оставалось еще немало вопросов, и, самые главные: чей это ребенок и кто забросил его в топку.
Все потенциальные роженицы стояли на учете, поэтому оставалось искать следы в неблагополучном секторе. Хотя Советская власть и старалась жестко все контролировать, но проблемные семьи все равно были, и с этим приходилось мириться.
Так как в поселке все обычно всё про всех знают, то кто-то вспомнил, что небезызвестная Печенкова, крупная цыгановатая баба, лет тридцати пяти, не сказать, чтобы недоразвитая, но с какими-то странностями, короче, не блещущая проблесками ума, вроде бы, последнее время ходила "с животом", хотя на учете не состояла и продолжала работать как вол. Жила она в старом, враставшем в землю доме, который ей достался в наследство от отца.
Отец ее чурался людей, то ли старовером был, то ли еще кем, всех своих детей произвел на свет очень поздно. Старший сын куда-то уехал, и теперь Верка жила в доме со своим младшим братом. Дом выделялся на фоне соседних домов странной чернотой своих бревен.
Каких мужиков водила к себе Верка, соседи не видели, но несколько лет спустя она родила двойняшек, мальчика и девочку, прелестных малышей, которых забрала на воспитание ее бездетная тетка, жившая где-то вдалеке от этих мест. Но это было позже, а теперь же в милицию сообщили, что Верка в последнее время ходила подозрительно грузной.
Милиция не стала ходить вокруг да около.
- Где ребенок? - вопрос прозвучал прямо с порога.
- В кладовке, - также не стала сопротивляться Верка.
- В какой кладовке?
- Ну, здесь, что в сенях.
В кладовке действительно на нижней полке, завернутый в какие-то тряпки, лежал трупик новорожденного младенца. Оказалось, что произошли преждевременные роды, ребенок без врачебной помощи просто не выжил. Поэтому Верка и положила его в кладовку до весны, когда оттает земля, и можно будет похоронить младенца в конце огорода.
Следователь покряхтел, глядя на туповатое лицо Верки, и уехал. Дело закрыли. Младенца похоронили. Очень скоро разрешился вопрос и о втором младенце в паровозной топке. Пришел с повинной его отец, который, исходя из стесненных материальных условий и опять же по причине зимних холодов, решил таким образом как бы отправить его душу на небеса. Он даже и дал гудок, который привлек дежурного кочегара.
Можно только посочувствовать тому следователю, что вел оба эти дела. В конце концов, все спустили на тормозах. Здесь уже налицо было чистое бессилие перед нечистой силой правды жизни.
История третья
За окнами студенческого общежития сносили старое кладбище. Когда-то оно возвышалось над городом, далеко за его границами. Теперь же город, расползаясь вширь, стал забираться и на окрестные сопки.
Подобрался он и к старому кладбищу. Сначала на его окраине встали корпуса студенческого городка: два общежития, техникум и вновь организуемый политехнический институт. Теперь же чей-то "светлый ум", наверно, закоренелого атеиста, решил окончательно покончить с наследием прошлого и построить на этом месте жилой массив.
И теперь каждый день за окнами тарахтели бульдозеры и прочая техника. Они сначала все разравнивали, а потом начали рыть котлованы. От большинства старых могил уже не осталось и следа, но гранитные надгробия и памятники почивших купцов, городской знати, генералов и офицеров царских времен еще местами возвышались над землей.
И вот теперь ножи бульдозеров безжалостно все это крушили, сдвигая в общие отвалы. Рядом с бульдозерами постоянно копошились местные искатели сокровищ. Их гоняли, но они снова появлялись.
Рассказывали, что некоторые могилы приносили неплохую поживу: ордена, золотые и серебряные украшения, золотые зубы.
В основном же земля выдавала полусгнившие доски, кости и черепа.
Именно с этих раскопок и появился в соседней комнате череп. Его очистили от земли, отполировали, намазали фосфором, в глазницы вставили красные лампочки, частично обклеили фольгой.
А потом стали приглашать к себе в гости соседей, предварительно выключив свет.
Эффект, конечно, был потрясающим, особенно когда приглашенными были лица женского пола.
Ребята, жившие в этой комнате, были выходцами из Красно-Чикойского района, славившегося в то время своими традициями старообрядства.
Рассказывали они много занимательного, особенно из области мистики, которая тогда в Советском Союзе не приветствовалась и усиленно замалчивалась.
Причем, оба клялись, что это не рассказы с чужих слов, а то, чему они сами были очевидцами. С одним из них я сошелся наиболее близко, и он мне под большим секретом поведал как-то следующее.
- Ходила в нашем селе молва про еще довольно молодую женщину, что, якобы, знается она с нечистой силой, и сами черти у нее в услужении. Хотя у нас и достаточно тех, кто многое умеет, типа, стол поднять в воздух, не прикасаясь к нему, как я тебе уже рассказывал, но эту тетку побаивались все. И лишний раз к ней за помощью старались не обращаться.
А вот меня так и тянуло. Как-то поздним вечером, выпив для храбрости по четверть стакана самогонки, мы с другом отправились к ней. Едва постучались, как дверь распахнулась. Она недружелюбно нас осмотрела, а потом спросила: "Чего пришли?" Мы сначала напросились зайти, а уже потом, стоя в тесной кухоньке, я брякнул: "Покажи чертей". Она нас начала выпроваживать, но мы уперлись.
Неожиданно она согласилась, и завела нас в абсолютно пустую комнату. Поставила нас посередине, очертила мелом на полу круг и сказала: "За круг - ни ногой. Иначе я за вас не отвечаю". Несколько раз обошла комнату, что-то бормоча себе под нос, а потом зашла к нам в круг. Несколько минут ничего не происходило. А потом начали появляться ОНИ. Они выходили из углов, ниже среднего роста, покрытые шерстью, рогов нет, на верхних конечностях длинные загнутые когти. На нижних конечностях - тоже когти, копыт нет и в помине. Они начали ходить вокруг нас, клацая когтями по полу. Комната наполнилась вонью и смрадом. Не знаю, сколько это длилось - мы были на грани обморока, от выпитого в голове не осталось и следа.
Хозяйка что-то опять зашептала, и ОНИ вновь ушли в углы.
С какой скоростью мы бежали до своих домов, не могу сказать, но больше у нас не возникало желания увидеть что-то запретное.
- А не хотелось чему-нибудь из этого научиться?
- Спрашивал мать. Она сказала, что сейчас другое время, и мне эти знания и умения лишь будут мешать жить. Ведь просто так этими силами обладать нельзя, нельзя их просто носить в себе, они требуют выхода, их надо использовать хотя бы время от времени.
Остальные истории
* * *
- Ты знаешь, я, конечно, был выпимши в тот вечер, но ведь не более обычного. И на улицу-то вышел просто по нужде, никуда ж не собирался. Ночь ясная, морозная, звездочками все небо усеяно. Вдруг слышу, кто-то зовет меня по имени