Мне было 7 лет, а моему брату Жене было 17. И его товарищам - десятиклассникам было по 17-18. И Серёжке Селезнёву было 18 лет. Серёжка был сыном начальника шахты. Всё это происходило на прииске Спасск Таштагольского района Новосибирской области. Серёжка был высокий, стройный, как Женя, но если Женя десять раз выжимал двухпудовую гирю, то Серёжка даже на турнике подтянуться не мог. Он был близорук и носил очки. Был он курнос и имел пышную шевелюру пепельных волос.
Серёжка играл на пианино какие-то бесформенные мелодии, которые самозабвенно слушала моя мама.
У детей ответственных работников вечно возникали проблемы в отношениях с ровесниками из рабочей среды. Наш отец тоже принадлежал к руководящей элите прииска, он был главным редактором местной газеты, но я был под защитой Жени, а с Женей связываться никто не собирался, т.к. он мог отлупить любого взрослого мужика. А на Серёжку "тянули" всякие местные хулиганы, в частности Мишка Шаболин. Этот Мишка после 7-го класса больше не учился, он пошёл работать на шахту, чтобы поддержать свою мать и прокормить сестёр. Семья у них была большая, отец болел туберкулёзом лёгких.
Так вот, однажды Серёжка, Женя и я были на реке, река называлась Кондома, и протекала под горой, которая называлась Батькина Гора.
Неожиданно появился Мишка Шаболин с ватагой ребят. Они приближались к нам, и от этой встречи ничего хорошего ожидать было нельзя. Мишка держал в руке кость от лошадиной ноги и недвусмысленно потрясал ею. Парни подошли к нам вплотную. Мишка натянул на подбородок ремешёк отцовской фуражки и протянул левую руку, чтобы схватить Серёжку за ворот рубахи. У Серёжки сморщилось лицо, будто ему захотелось заплакать.
В это время Женя хлестнул кулаком в ухо Мишки, тот брякнулся на траву, а его "орлы" рты пораскрывали. Инцидент был исчерпан: Мишка кряхтя поднялся на ноги, и, бормоча ругательства, его свора потянулась за ним, пристыженно опустив головы, т.к. нехватило решимости вступиться за честь атамана.
...Война началась утром, а ближе к вечеру мимо нашего дома проехала "бедарка" (двухколёсная тележка), запряжённая худой белой лошадкой, а в ней сидел, рядом с возчиком, мой брат Женя. Женя прокричал мне какие-то прощальные слова, которые я не разобрал, и уехал в Таштагол на сборный пункт.
Серёжка был мобилизован через месяц, но так случилось, что он был направлен в то же Красноярское училище связи, в котором уже целый месяц учился Женя. Серёжка был самым плохим курсантом: он не мог бегать и ходить на лыжах, он страшно мёрз в шинели и в сапогах, а однажды, поднявшись при помощи монтёрских "когтей" на столб, не смог оттуда слезть и чуть-чуть там не замёрз до смерти.
Через полгода Красноярское училище связи выпускало молодых офицеров (тогда говорили "командиров"). Всё это были младшие лейтенанты, только несколько человек (и наш Женя в том числе) были в звании лейтенантов.
По какой-то страшной нелепости, по какой-то бюрократической ошибке Серёжке Селезнёву было присвоено звание капитана. Он страшно растерялся, заикался, краснел и не смотрел в глаза.
Настало время отправки на фронт. В Красноярске, как в одном из крупнейших городов Сибири, находился центр формирования частей, и молодых командиров ставили во главе взводов формировавшихся полков и дивизий. Не все были поставлены на соответствующие должности - так вышло и с Серёжкой Селезнёвым: если Женю поставили командиром взвода связи, то Серёжка, будучи капитаном, был поставлен командиром пехотной роты.
Сформированный полк был погружен в эшелон и отправлен в район Харькова, где должен был влиться в какую-то дивизию. Взвод моего брата Жени был прикомандирован к этому полку. А в роте капитана Селезнёва числился боец Михаил Шаболин.
Эшелон был разбомблён недалеко от Полтавы.
Не произнеся ни одного командного слова, не сделав ни одного выстрела, не убив ни одного немца, погиб капитан Сергей Селезнёв. Женя вместе с Михаилом Шаболиным погрузили мёртвого Серёжку в отдельно стоящий на путях вагон, куда складывали убитых..Этот вагон потом загнали в тупик, где он, видимо, простоял до весны.
Послевоенная статистика гласит, что из всех ребят 1923-24 годов рождения, кто был на войне, в живых остался один процент. В этот процент вошёл ни разу не раненный мой брат Женя. Он демобилизовался в звании майора. Психика его была основательно разрушена.
И в этот же процент попал Михаил Шаболин, потерявший в первом же бою обе ноги.