Аннотация: Перед Вами пособие по выживанию в стенах больничной палаты на заре новой эры, когда медицина так далека от совершенства.
"История болезни".
Пролог
Молодой человек неустанно боролся со сном, следя, чтобы жидкость во флаконе не закончилась без его ведома. Правая рука его была привязана к койке на случай, если парень во сне вздумает перевернуться на бок. Глаза безнадежно слипались, но юноша продолжал всматриваться в всплывающие пузырьки капельницы. За пару часов конечность, пригвожденная иглой, превратилась в доисторическую окаменелость.
- По-моему, пора менять флакон! - негромко сказал лежащий, обращаясь в пространство. Дежурная сестра мерно похрапывала на койке где-то сзади. Длинный коридор был освещен светом лампы на столе спереди, на коем копошилось какое-то существо. Когда оно спрыгнуло и прошло мимо системы, неведомое созданье превратилось в обыкновенную дворовую кошку неопределенного цвета. Зверь издавал неимоверно громкие звуки, кои в данной ситуации можно было назвать шагами, опуская лапы с выпущенными когтями на жалкое подобие линолеума. Сие было странным, ибо обычно кошки стараются передвигаться бесшумно, и это им прекрасно удается, но эта тварь имела явное намерение разбудить всех спящих в палатах.
- В общем-то жидкость там заканчивается и все такое, - громким настойчивым голосом заметил великомученик. Храп прекратился, и голосовая вибрация приняла речевые оттенки.
- Я все вижу! Там еще осталось.
Через мгновенье храпение возобновилось. Кошка все ходила туда-сюда, боковым зрением изучая новоприбывшего. А новоприбывший, в свою очередь, переваривал информацию из своей кратковременной памяти, дабы, не переводя в долговременную, избавиться от нее навсегда.
Три часа назад неусыпные труженики скорой пытались замедлить стремительный бег его сердца. Пульс жаждал перевалить за 230 ударов в минуту, но жизненно важный орган вовремя был усмирен рядом волшебных инъекций. Спасатели утверждали, что в больнице счастливый обладатель пароксизмальной тахикардии отлежится пару дней, а затем плавно вольется в коллективный поток жизни.
Врачи всегда так говорят. В переводе на язык простых смертных это звучит примерно так: "Да, парень, ты действительно плох, если повезет, пройдешь курс лечения за месяцок. Поехали в твой новый дом!"
Больного доставили в приемный покой в 2 часа ночи. На дворе больницы, как и везде, стоял декабрь. До Нового Года оставались считанные дни - самое время начать беспокоиться за место его проведения.
Ночь на 20-ое новобранец отлежал в коридоре 1-ого отделения под капельницей, прежде чем его можно было отправить в палату. Это было традицией, установленной в давние времена: всех новеньких обеспечивали системами вне зависимости от их диагноза, дабы вывести всякую дрянь из организма. Вообще, по сути, это полезная вещь - чудодейственный капли помогают от похмелья, отравления, умственного помрачения и депрессии. У несчастных брали также кровь из пальца, не отходя, как говориться, от капельницы. Женщина, коя занималась этой процедурой, обычно подкрадывалась к жертве, когда та спала. Это считалось самым смаком, когда человек вопил от проколотого во сне пальца.
Всю ночь, с которой начинается летопись сей повести, больные старшего возраста совершали вылазки в туалет, тревожа драгоценный покой медсестры.
-Вам нехорошо? - спросила она спросонья старичка, передвигавшегося при помощи здоровенной палки. Старик хотел уж было огреть ее своей "третьей ногой", но, трезво оценив ситуацию, ответил:
-Нет, мне просто нужно отлить!
Глава 1. Адаптация.
Больного определили в 14-ю палату, коя впоследствии стала легендарной.
Сия небольшая комнатушка с высоким потолком начиналась с вешалки у двери. Помимо этого агрегата там стояли четыре кровати, одна из которых казалась лишней, так как над ней красовалась раковина для всяких гигиенических процедур. Она (кровать), естественно была свободна, как впрочем, и та, коею теперь решил занять новичок, что он и сделал. Располагалась сия конструкция у окна, за которым не было ничего примечательного. На двух лежаках по другую сторону возлежали людские тела, находившиеся в процессе пробуждения. Одно из тел на сегодняшний день прожило на Земле уже отнюдь не мало лет, другое же только познавало все прелести существования. Организм, что принадлежал юному соседу, сразу принялся играть в электронный покер. Видимо это было его основным занятием, кроме сна и походов в туалет. Другой организм потянуло бриться. Из соседней палаты доносились уникальные лингвистические комбинации ночного старца с палкой. Он активно использовал добротный отборный мат, с сильнейшим энтузиазмом изрыгая его на Свет Божий.
Вскоре за новичком пришли. Преодолев небольшое расстояние от здания к зданию, он очутился в помещении с нескончаемым гулом, издаваемым тамошним оборудованием. Парню сделали рентгеноскопию на экране и снимок внутренностей. Затем рентгенолог сказал:
-Да, двусторонняя очаговая сливная пневмония... Сколько ты, приятель, уже затягиваешь с этой болезнью, а?!
И тут шокированный известием пациент вспомнил, что он уже неделю жутко кашляет и что его постоянная температура тела с недавнего времени составляла 38.6*С. Зловещее безразличие рентгенолога к происходящему заставило парня забыть о своем скоростном сердце. Он с грустью побрел обратно в отделение.
В это время пожилого однопалатника выписали. Он уехал в свой родной город Донецк долечиваться от своей пневмонийки. Другой никак не мог оторваться от своей портативной карточной забавы.
В апартаменты зашла киргизка в белоснежном халате со своей немолодой, но русской ассистенткой. Судя по всему было время обхода. Послушав хрипящее дыхание легочника, она молвила:
-У тебя двусторонняя пневмония, приятель.
-Где-то я уже это слышал, - подумал названый приятель.
-Левое легкое больше поражено, - продолжала она, - вот тебе 900 лекарств, купи их и прибери свою тумбочку. На какие препараты у тебя аллергия?
-А врач его знает! Я не помню диковинных названий!
-Как это так! Какое упущение! Ты должен помнить все! Особенно такие важные вещи! Значит так, мое имя - БУРУЛКАН АСАНКАНОВНА!!! Чтоб к завтра выучил! Проверю!
От непонятного набора звуков у пациента, чье имя было всего лишь на всего Павел, округлились глаза в пол-лица.
Тем мрачным утром восточная врач обещала дать ему вторую подушку, чтоб удобнее было лежать под 8-мичасовой капельницей, однако в тот день она более не появлялась (врач, конечно).
К вечеру кровать 4 была переоборудована двумя приятелями под свалку мусора. Однопалатники стали обмениваться всевозможной жрачкой, но не по бартеру и не по принципу Толеона, а в виде угощения.
Самое интересное было то, что у Жени (так звали второго "раненого") не было никакого диагноза. Просто его врач (не Бурулкан, а женщина европейской наружности) никак не смогла докопаться до источника неведомой хвори. У парня была несбиваемая температура 37 с копейками, болела шея, и вообще, он был заядлым сердечником.
Каким-то таинственным образом он умудрился потерять здесь часы, как раз во время выписки первого жильца.
-Мне всегда удается попадать в больницу в канун Нового Года, но я успеваю вовремя оттуда свалить, - говаривал Евгений.
Сей юный завсегдатай лечебниц лишь заканчивал среднее образование, и посему хитро отдыхал от учебной жизни, хотя ему поначалу тоже ставили капельные установки, а также делали уколы. Торчал здесь Женя уже 2 недели.
Павел был студентом 3-го курса факультета иностранной филологии. И прикольное время у него только начиналось. В первый день его уже дважды прикололи болючим антибиотиком Цефазолином. К тому же симпатичная медсестра с большими очами уже сделала ему шишку на левой руке, когда брала кровь из вены.
-Ух ты, я тебе шишку сделала! - в восторге сказала она.
Первый день Павла в больнице постепенно угасал вместе с действием смеси демидрола с анальгином (для сбивания температуры).
Глава 2. Палаты Врачевания.
Суббота и воскресенье - выходные дни для знахарей, кои в обычные рабочие дни совершают традиционные обходы больных с приличным опозданием. Лечение в эти дни не прекращается. Пациенты дружно лежат под системами с иглой в одной руке, и с градусником под мышкой другой. В то же самое время им ловко делают уколы внутрь задней мышцы.
Суббота и воскресенье - выходные дни, но это не значит, что в сей период отдыха в лечебницу не могут и не должны поступать все новые и новые жертвы переохлаждения и неправильного питания (да-да, за дверью в конце длинного, по-готически мрачного коридора находилось логово желтушников). И, не нарушая закономерности, в палату 14 субботним вечером зашел, пошатываясь, новичок. Это был долговязый юноша с маской обреченности на строгом лице. Взгляд его мгновенно упал на наслаждающегося капельницей Павла. И следом за зрительным сигналом в мозгу у чужака возник мыслительный: "Бедняга умирает, наверное. Ведь этот аппарат ставят в исключительных случаях... вроде". И не успел он разложить как следует вещи на кровати у окна справа (бывшем месте бывшего обитателя), как ему тоже поставили капельницу.
-О Боже! Что мне делать?! Что я должен ощущать?! - в ужасе возопил он, стоило медсестре, удалившись, закрыть за собой дверь.
-Молись, сынок. Пришел твой час, - сказал шепотом Паша, а потом со знанием дела добавил вслух, - лежи да и все, просто следи за жидкостью во флаконе.
Руку Павла уже вывели из обездвиженного состояния.
Когда подчистили кровь новоприбывшего, он открыл Павлу свое имя.
- Я Шурик, - сказал он, доставая из кармана колоду карт, - будешь?
Будучи с температурой под сорок, он успел захватить из дома верное средство для времеубийства.
На виду у пытавшихся ему помочь врачей, он, шатаясь и отмахиваясь от них руками, спускался вниз по ступенькам многоэтажного здания, из своего жилища.
- На обследование? На пару дней, говорите, Черта с два! Я знаю эти ваши "пару дней"...
В самом разгаре партии в "бридж" возник Евгений, явление которого подлым образом было проигнорировано. И ему ничего не оставалось, как лечь на больничное ложе и лицезреть потолок. Однако вскоре уже все трое активно убивали время азартными игрушками.
Первое воскресенье было встречено Пашей и Сашей с вытянутыми левой и правой рукой соответственно. Поскольку они лежали головами к окну, они не могли видеть количество бутылей с лекарством, что стояли на подоконнике и ждали попадания на штатив капельницы. Все, что они могли делать, это загадывать друг другу дурацкие на их взгляд загадки и рассказывать свои биографии.
Саша занимался искусством. Кулинарным искусством. И учился он, понятное дело, на повара. Однако по внешнему виду нельзя было сказать, что он любитель стряпать, ибо не был плотен он и головой своей чуть не упирался в высокий потолок палаты, пребывая в вертикальном положении.
В понедельник его ожидал приговор. Либо помилование, либо прокалывание, антибиотиками, естественно. Ждал его рентген. В общем, все и так знали, что парень тут задержится. Но в промедлении он курил от волнения больше, чем обычно, находясь в предбаннике, в смысле, вестибюле, у выхода то бишь. На тот день это был единственный больной 14-ой палаты, увлекавшийся куревом.
Начиная с того самого воскресенья, иной персонаж, Женя, начал пропадать где-то за пределами лечебницы. Все равно никто не знал, чем он болеет и болеет ли вообще. Евген бывал дома, посещал всякие поликлиники и возвращался под вечер злой и пьяный... То есть захмелевший от свободы и расстроенный из-за вновь обретенной неволи.
И в те недолгие часы, когда он был в палате, троица играла в картишки на вынос мусора и на флаконы в капельнице.
В ночь на понедельник кого-то рвало. И рвало в соседней палате, а не в туалете, как положено. Видимо, повлияла местная жрачка. Вид ее почему-то никого не привлекал, и все питались чем-то своим, добытым из вне.
- Завтрак! Обед! Ужин! - то и дело кричала заведующая столовой. Но люди приходили лишь за кипятком. Кипяток был довольно теплый.
И совсем не странно, что туалет мог отпугнуть кого-нибудь. Его кабина была оснащена по первому слову техники. О том, как же работало сливное устройство обезглавленного бачка, люди узнавали обычно на второй день пребывания в здешней среде. Над сим устройством коричневым маркером была увековечена надпись "Не забудь смыть ГАЛЮН!". Ошибка в последнем слове вряд ли была ошибкой вовсе. Слово это видимо обозначало возможные побочные действия некоторых запретных лекарств, которые здесь не использовались. Кафельная плитка на стенах была аккуратно исписана злостными панками и прочими любителями графити. Нижняя часть окна замазана белой краской, чтобы прохожим не повадно было лицезреть нутрь. Да и пациентом нечего было глазеть на удручающий пейзаж. Где-то снаружи располагались два морга и кладбище для особо проблемных больных.
Понедельник - день тяжелый. Врачам нужно встать раньше, часов в 11 утра. Медсестрам нужно успеть выкурить 20 пачек сигарет в холле, а пациентам палаты 14 вспомнить все карточные игры и переиграть в них, по 125 раз в каждую.
Паше особенно удавался "бридж". Ежели требовалось вынести мусор, накапливавшийся на кровати под раковиной, то он уговаривал всех играть именно в сию забаву.
Понедельник оказался особенно тяжел для Александра, узнавшего, что у него правосторонняя пневмония. В тот день его посетила Муза. Муза Алексеевна (так звали его веселого доктора) любила все скрывать от своих пациентов, от любых вопросов она ловко увиливала, или же говорила что-то не по теме. С понедельника Шуру начали прикалывать 4 раза в день старым добрым Цефазолином, но не таким уж старым, чтобы срок годности кончился, да и доброты в нем было мало. Пашу же кололи трижды. Для того, чтобы все больше прониклись всей серьезностью положения, сей антибиотик разводили новокаином, чтобы боль (хоть и меньшую, чем при использовании воды как растворителя в особых садистических случаях) все же чувствовали. Ощущение боли сохранялось долго после инъекции.
- Ну, что, приятно? - любила спрашивать одна из молодых медсестер, вкалывая лекарство.
На Павла тоже обрушилась вся тяжесть понедельника, когда он узнал, что быть ему в палатах врачевания еще долгие, долгие дни.
- От пневмонии вообще-то умирают. Так что Новый Год встретишь здесь! - сказала Бурулкан Асанкановна, имя которой Паша так и не выучил, не лезет оно в голову да и все.
Благо, что капельницу ему ставить прекратили.
Глава 3. Смена коллектива.
Повара, вернее еще поваренка, все баловали системами, а кололи обоих - Сашу и Пашу.
Женя же ни черта не делал, только все домой уходил иногда. Напрасно Саша связывал беглеца полиэтиленовой оболочкой пачки сигарет днем и заботливо смазывал ему руки зубной пастой ночью, того все тянуло улизнуть на часок-другой, точнее часов на шесть.
А потом его и вовсе выписали, так и не поняв, что с ним, собственно, было. Уходить Евгений не хотел. Видно спятил совсем. Весь свой последний день прыгал на пружинчатой поверхности кровати, а затем и совсем захандрил. Пожал оставшимся руки и исчез за дверью навсегда, оставив в палате свою простынь.
Но время, хоть и жутко медленно, но все-таки шло. И у 14-х появился новый знакомый из 11-ой. В 11-ой он и оставался, но стал захаживать к нашим героям. Поначалу он в панике бегал по отделению в поисках сигарет, чем навлекал на всех леденящий ужас. Со страху даже курящий Саша молвил ему, что заветного табака не имеет, но все ж впоследствии был застигнут с сигаретой в зубах. Затем пошел обмен книгами. Гость был любителем фантастики. И лишь Паше пришелся по вкусу Роберт Шекли.
Коля (вот и имя ходока) превратился в потенциального претендента на жилье в 14-ой квартирке. Облюбовал он помещение. В общем, все трое играли там в карты. А что еще делать? Они либо ели, либо спали, либо что-то читали, либо, собираясь в одной палате, то бишь 14-ой (Саше и Паше это не составляло особого труда), играли все в те же карты.
Житие Коли приближалось к круглой цифре 30, но все же до нее не хватало несколько лет. Закончил он медицинский, успел жениться, родить ребенка и попасть в инфекционку с неким воспалением. Коля был веселым парнем и развлекал новых депрессивных друзей историями из своей бывшей студенческой жизни.
А помимо студенческой и рабочей жизни существовала еще и больничная. Каждый Божий больничный день начинался с укола. Первый укол у Павла и Александра совпадал: был он где-то между 6 и 7 часами утра.
- С добрым утром! - ехидно улыбалась дежурная медсестра, выпуская воздух из шприца.
Хотя не каждая сестрица тратила силы на процедуру освобождения от газообразной массы цилиндра агрегата перед введением медикамента.
- Какой к черту воздух, вашу мать?! Вы что, физику не знаете?! Нет там никакого воздуха! - говорила самая вредная из них (средних лет), и со свистом игла врезалась в задницу.
Примерно через полчаса после иглоукалывания яркий свет вновь включался, несмотря на то, что проколотые уже успели заснуть, - на сей раз для измерения температуры тел .
Когда же лечащиеся наконец приходили более-менее в себя, начиналась уборка помещения.
- Ребята, приберите, черт возьми, вашу палату в благопристойное состояние! Сплошной беспорядок! - говаривала злостная уборщица, с шумом распахивая дверь. После этого дверь нормально не закрывалась. Приходилось надавить на нее посильней, чтобы добиться желаемого результата.
Потом заходила очередная медсестра, не дававшая клятву верности Гиппократу, волоча за собой штатив с флаконами.
- Готов? - спрашивала она по привычке Шуру.
- Че-то она слишком быстро включила эту фигню! - заметил однажды Санек.
- ?! -Паша отложил журнал в сторону.
- Быстро капает! - уточнил кулинар.
- Ты мне это уже 10 минут подряд говоришь!
- Позови-ка сестру! - сказал Саша, взглянув недобро на флакон.
Студент нехотя поднялся с кушетки и открыл с ноги дверь.
- Сестра! - пафосно сотряс он воздух, у человека что-то капает слишком уж быстро, я про капельницу, как бы не помер бедняга!
- Неееет!!! - возопил не верящий в услышанное Саша, но было поздно. Сестра сбавила напор поступления лекарства в кровь и заодно сменила флакон, а затем с чувством выполненного сестриного долга ушла. Дверь плотно не закрылась.
- Я же просил позвать ее только, чтобы заменить бутыль! - с грустью сознался Александр.
-Эй! Я не читаю чужых мыслей! И она же заменила ее, - молвил Павел, продолжая имитировать чтение журнала.
- Да, но теперь бутылка осушится за большее, гораздо большее время! - уточнил страдалец, - но я нашел выход: подкрути мне колесико!
- Что?! Ты хочешь полный напор? - удивился больной.
- Мне не дотянуться до него! Сделай процесс побыстрее!
- Ни за что! Еще копыта отбросишь!
После долгих пререканий Паша все же облегчил соседу страдания из-за медленного капанья. Теперь он страдал из-за быстрого, но покорно молчал.
Электрофорез и массаж было новым развлечением для Сани. Паше пока это не грозило, видимо не заслужил. Пропадал Саня по утрам, уходил в желтушное отделение с простыней и одеялом, а возвращался через сорок минут злой и изможденный.
Все же и Паша присоединился к нему, но пока что на более невинные процедуры, как-то тубус кварц. В процедурной хозяйничала античная старушенция, коя ни черта практически не слышала. По истечении дней и Павел стал жертвой ее нечеловеческого массажа. Такого рода пытки применялись в средневековье и явно не помогали при пневмонии. Эту экзекуцию можно было хоть как-то стерпеть только с помощью крема для кожи. Если, конечно, кожа оставалась цела. Иногда талантливая массажистка рассказывала о Великом Космосе, что снижало восприятие адской боли от очередной серии ударов.
Пашу и Сашу изредка баловали ингаляцией. Паша поначалу дышал из банки с кипящей содой, а потом достал приличный ингалятор. Саня же дышал из грелки, подозрительно напоминавшей клизму, издавая при этом какие-то булькающие звуки.
Обычный день продолжался традиционным недовольством со стороны сестер.
- Опять устроили бардак и бордель!!! - возмущались они.
В принципе, учитывая то, что студент притащил в палату весь свой дом, упаковав его во всевозможные пакеты (то, что не помещалось в тумбочке, стояло на ней и на подоконнике, в добавок ко всему казенный холодильник был набит его хавчиком, ибо интоксикация не позволяла сразу от него избавиться), бардак, в легкой его форме, а именно, бардачок, в принципе, имел место быть. Саша тоже в вещах своих не отставал на много от Паши. Но бордель? Нет. Семантика данного слова означала бы профессиональную некомпетентность сестер помоложе.
Были и запоздалые обходы и запоздалые уколы.
Однажды был и праздник. 26-го числа, когда медперсоналу вздумалось отмечать Новый Год. Несмотря на алкогольное опьянение, ежели оно и вправду возможно у крепких организмом медсестер, кололи они на редкость профессионально.
Суббота и воскресенье - выходные дни для знахарей, кои в обычные дни по возможности отлынивают от работы, в частности, от обходов. Лечение в эти чудесные дни не прекращается, только лишь массаж и прочие процедуры откладываются до понедельника.
Суббота и воскресенье - сплошной отдых, но это не значит, что в сей период тунеядства (со стороны врачей) в лечебницу не могут и не должны поступать все новые и новые больные. Поступают они ежедневно.
И вот опять дверь палаты 14 распахнулась, и в нее ступила нога, принадлежавшая
плотненькому человеку небольшого роста, голову которого украшала кепка. Он нес свое постельное белье. Кинув свои вещи на бывшую кровать Жени (а кто посягнет на лежак под раковиной?), он тут же представился:
- Я Саша! - новичок протянул руку для пожатия.
- Я Паша!
- А я тезка!
Так в почти легендарной палате появился еще один картежник. Пришел он из мест не столь отдаленных - из 17-ой палаты, где он очень не долго пребывал. Кроме внешности у обоих Саш было все схоже: и диагноз, и врач тот же, и даже фамилия почти та же. И жили они на одной улице! Посему на следующий день Муза Алексеевна, вконец запутавшись, все же нашла решение проблемы - прописала обоим одинаковые лекарства в одинаковых дозах. Те же четырехразовые уколы достались новому Саше. Новый Саша не был поваром, работал он в порту. Был он немного старше своих новых собратьев. Имел привычку курить и курил много. На левой руке его, кою он любовно подставлял для прокапывания, красовалась недоделанная по пьяни татуировка. Во время Процесса Очищения, то бишь действия системы, он разворачивался на кровати головой к двери (дабы лицезреть мрачный пейзаж из окна по примеру Евгения), в остальной же час - по традиции, головой к окну (дабы лицезреть дверь).
Павла спутать с "близнецами" было трудновато. С виду он был чем-то (точнее кем-то) средним между своими двумя соплеменниками: он не был таким длинным как первый Саша и был повыше теперешнего новичка. Постоянный гость палаты Коля тоже внешне отличался от троицы легочников. В общем-то благодаря своему уже не студенческому возрасту.
Глава 4. Постоянная прописка.
Николай переехал к друзьям. Он стал четвертым жильцом палаты 14, заняв четвертую кровать у раковины.
Коля был необычным пациентом. Его кололи шесть раз в сутки. У него было какой-то зловещий воспалительный процесс, коий мог неблагоприятно подействовать на мозг, оттого-то Николая иногда мучили головные боли. У него была свободная посещаемость клиники, ибо, будучи, в принципе, медиком с медиком-женой необычайной красоты, он мог обслуживать себя и дома, к тому же он должен был сидеть со своим маленьким сыном и заниматься делами по работе.
Врач его была опять-таки Бурулкан Асанкановна, чье имя он знал в совершенстве и говорил без запинки. Пораженный Павел попросил его даже записать сие имя в тетради, где обычно велся счет игры в "тыщу" или же чертились сектора "морского боя". Почерк у Коли оказался по-настоящему медицинским.
Вообще, этот молодой человек чувствовал себя в палате, как дома: сразу по утру включил кварц, к которому до него никто не прикасался, когда жильцы находились в палате. Затем он всех долго успокаивал, что это всего лишь бактерицидка, а не реальный кварц, от которого можно ослепнуть. Ну и проветрил комнатку, настежь открыв окно, за которым выпал снег и градусы упали за отметку "ноль", когда все те же жильцы были внутри.
В лечебнице Николай либо перекидывался в картишки, либо читал Аверченко и Бабеля, взятых у Паши, не переставая ими восхищаться (Аверченко и Бабелем), либо курил с Александрами в курилке у выхода. Должно быть он тоже временами причислял себя к легочникам, оттого и неустанно дымил сигаретами. Ведь оба Саши очищали правые легкие именно табаком.
-Сумасшедший дом, - любил повторять Коля, изучая поведение местных работников шприца и ваты, - моб вашу ять!
Больных все посещали родные и друзья. Нового Сашу посетила одна нервничавшая особа.
Пашу посетил друг со двора.
Вне посещений жизнь шла своим чередом. Настало время, когда карты всем осточертели. Особенно, когда медик начал пропадать. В очередной раз обозвав сестру дитем метрополитена, когда она не закрыла уходя дверь в палату, он исчез на пару дней.
Павлу уже сделали повторный контрольный рентген, который дал ему понять, что здесь ему еще лежать и лежать.
В 11-ой палате, на прежнем месте Коли, появился подозрительный субъект в подозрительных очках и с подозрительно взлохмаченными волосами. Поскольку он постоянно занимал туалет, легочники сочли его кишечником. Как выяснилось, он еще украсил свою коморку сосновыми ветвями, навесив на них всевозможные гирлянды и шары.
А в 14-ой люди продолжали сетовать на жизнь.
- Вообще, как так, блин, получилось? - возмущался Новый Саша, - мы, только трое из
400 000 жителей нашего славного города, попали сюда с воспалением легких!
- Ну так! - согласился Старый Саша, и возмущение перешло полностью к нему, - и ведь именно под Новый Год! На Новый Год сюда люди с отравлением поступают!
Надо было что-то делать. И свершилась революция. Благо больных навещали родственники, принося им еду и чтиво. Саша Новый заказал из дома небольшой черно-белый телек (в больнице телевизор был лишь где-то у желтушников, да и то вряд ли функционировал), Саша Давний - игровую приставку с картриджами, а Паша - очки для того, чтобы нормально видеть изображение на экране. Все сделали непосильный вклад.
И началась жизнь. Троица с рифмованными именами отыскала пару программ, соорудив самодельную антенну, и наслаждалась просмотром фильмов, в перерывах играя в видео игры. По вечерам шли неплохие фильмы, обычно подло повторявшиеся с утра; за полночь был полный бред, коий наблюдал (и то не до конца) Новый Саша, поскольку весь день он обычно спал. А ночью его мучил жуткий брутальный храп Бывалого Саши.
Спину Павла начали украшать банками, как спиленную сосну новогодними игрушками. А так же ставить отечественные горчичники, которые прожигали спину до легких.
Настал тот вечер, когда Паше должны были сделать последний укол. Старый Саша отделался от него еще утром.
-Последний укол - это очень ответственное событие, наряду с последним звонком в школе и выпускным в вузе, - сказал пациент, приготовившись к боли. Вопреки всем ожиданиям этот укол не был последним. Сорок штук не было пределом, и Паше назначили более крутое лекарство - Цефтриаксон.
На Новый Год всех отпустили домой. Паше и Саше-2 нужно было уколоться самостоятельно.
В народе говорят: как Новый Год встретишь, так его и проведешь. Уж лучше бы эти злые языки молчали. Дорвавшись до еды долговязый Шурик провел праздничную ночь в туалете, доводя приступы тошноты до кульминации. Павел, получив в 10 вечера законный укол, почувствовал себя нехорошо и тоже провел праздничную ночь в туалете. Ведь новый препарат имел побочные действия на кишечник. Когда же вся страна под бой курантов стояла с поднятыми бокалами, полных шампанским, татуированный Саша стоял со шприцом в заднице, загадывая желание при двенадцатом ударе.
Вечером 1-го числа Паша был вновь в стенах родной больницы. Соседи появились утром следующего дня.
-Тсс... Тссс!!! - прошибало барабанную перепонку.
Павел открыл глаза, и мир грез принял очертания палаты, в коей царил хлам и бардак, как говорили мудрейшие. Над лежащим возвышался, сбивая затылком штукатурку с потолка, Александр-1.
- Сколько можно спать? - поинтересовался он.
- А который час? - ответил вопросом на вопрос Паша.
- Девять утра.
- Ты что, издеваешься?! Еще спать и спать... - сказал соня, сладко зевнул и отрубился.
Вскоре появился Саша-2.
-О! Спит! -сказал он.
- Который час? - сквозь сон спросил Паша.
-Без пятнадцати десять.
-Еще спать и спать...
Спустя время вновь возник Старый Санек после утреннего массажа. Массаж ожидал и мирно спящего Павла.
- Коля вряд ли появится сегодня, - заметил один из Шуриков.
- Да он вряд ли вообще здесь появится, -поправил другой.
- Не-е, у меня его книга, придет! - подытожил проснувшийся Павел.
Троица принялась делиться новогодними впечатлениями. Все дружно посмеялись друг над другом. Паша заявил, что отказывается от антибиотиков, так как они на него плохо влияют.
- Да, лекарства недетские, - молвил Саша-2 и принялся расхваливать крутое обезболивающее лидокаин.
- И как нам раньше про него не сказали! Это вещь! Лежу себе, телек посматриваю и не чувствую вообще укола - укололи ил нет - никаких ощущений!
Это был его последний укол.
- Мне лидокаин не понадобится, я отказываюсь от нового антибиотика! - смело заявил Павел и жестоко ошибся.
На обходе Бурулкан Асанкановна была очень недовольна решением пациента и назначила ему промывание желудка клизмой, из которой раньше ингалировался Саша-1. Уколы возобновились.
- Это она мне мстит!!! - кричал разочарованный больной.
Зато теперь и Паша ощутил на себе всю прелесть лидокаина, коий одолжил у медсестры, а затем и заказал у родных. Точнее, прелесть лидокаина была неосязаемой. А вот вечером случилось ужасное. Пришла не та медсестра и принесла не тот шприц (с новокаином!).
Но недоверчивый Паша пронюхал это, и сестра заменила шприц ценой своих денег.
Саша длинный стал вызывать у Паши комплекс вины.
- Вот! Это ты виноват! Несчастная медсестра выкинет из своего ничтожного бюджета последние деньги на твое лекарство вместо того, чтобы кормить своего ребенка!
- Откуда ты знаешь, что у нее есть ребенок?
- По крайней мере у нее обручальное кольцо на руке! Иди посмотри, как стекает тушь от слез по ее лицу!
Паша чуть было не поверил хитрецу и был уже готов отдать деньги на исправление сестриной ошибки. Ему стало жаль бедняжку, которая любила по вечерам своей смены вязать в коридоре нечто шерстяное.
- Да не волнуйся, они тебе завтра вколют что-то другое или пустой лидокаин, - успокоил его Новый Саня, - я помню, когда лежал как-то в другой больнице, мне по ошибке вкололи чужой дорогой препарат, очень мощный, а мой тупо вкололи тому пациенту, чье было лекарство.
На утро 3-го дня явился Коля. Пришел он в последний раз - его переводили в другое лечебное заведение. Хотя, может, и не в последний, ибо забыл он кучу своих вещей (а на счет этого есть одно поверье). Но книга была ему возвращена.
Прощание произошло в курилке, где все обменялись телефонами.
- Ну а с тобой мы еще встретимся в твоем универе! - сказал он Павлу. Там работала мачеха Коли.
Вернувшись в палату, больные стали вновь обсуждать свои проблемы.
- Да, подсели мы на колеса, - сокрушался Александр-2.
- Как все достало! - нервничал Александр Высокий.
- Я отсюда не скоро выйду! - обреченно говорил третий.
Всю последующую ночь Паша и Старый Саша горланили песни хриплыми пневмонийными голосами.
- Давайте поймаем всех медсестер, понавкалываем им Цефазолина, поставим капельницы в обе руки и включим кварц, - предложил поварской Санек.
-Давайте! - согласились соседи по палате.
Днем Павла проведала его однокурсница. Она принесла ему сладости и свежий выпуск "Арт мозаики". Когда студент зашел в место для свиданий с пациентами, она стояла к нему спиной, задумчиво глядя в окно на все тот же зловещий пейзаж. Услышав чье-то появление, девушка повернулась к нему, и пряди ее красивых черных волос эффектно последовали за движением ее головы.
- Как дела? - спросила Виктория.
Паша был необычайно рад этой встрече.
- Дышу через дырявые легкие, - сказал он, улыбаясь.
И они долго беседовали о бытии.
Новый Саша играл на приставке. По природе своей он был относительно спокойным, но когда он добирался до видео игр, он впадал в состояние, близкое к маниакально-депрессивному психозу. Просто у него там что-то не ладилось, и, к тому же, хозяин "Сеги" давал ему всяческие подсказки, будучи специалистом по игре, и всегда не вовремя. По всему отделению слышались крики недовольства. Поскольку автор не рискует осветить всю лексику, искусно использованную в тот момент обычно веселым и добрым человеком, заменим ее на более приличный вариант:
- Господа! Что же это за неблаголепие! Сие бесовское изобретение чересчур меня утомило! Женщина легкого поведения! Отсылаю вас всех, друзья мои любезные, к первоисточнику! Женщина легкого поведения! Самка собаки!
- Когда же вас выпишут, наконец?!!! - рвали на себе волосы медсестры по пришествии очередного дня, - по ночам они смотрят телевизор на полной громкости, при этом ничем не подкупая больницу!
Самая злостная из них решила по примеру Коли кварцевать злополучную палату. Выпихнув оттуда спящих, она включила кварц. Солнечный свет заливал комнату, и сквозь занавешенное стекло в двери не реально было различить фиолетовый цвет "бактерицидки". Этим и воспользовался кулинар.
- А кварц-то не работает! - со спокойным лицом сказал он.
- Как это ?!! - удивилась сестра и стала судорожно щелкать выключателем. Эффекта не было. Тогда она вновь сдвинула выключатель в положение ВКЛ и зашла внутрь. Оказавшись в стабильно кварцевавшейся палате, она пришла в ярость:
- Работает все!
- Вот там и оставайтесь! - огрызнулся Александр-1 и закрыл дверь.
В тот день рентген показал, что Давний Шурик был практически здоров. А на 5-й день в палату 14 принесли вещи подозрительного по мнению больных жильца из 11-ой. Того самого, коий украсил ее новогодними элементами. Соседи беспокойно переглянулись. А сам он пришел лишь на следующее утро (ночью он где-то бродил). Звали его Дима. Было ему чуть за тридцатник. Он страдал бронхитом в острой форме, коий лечил пеницилином.
Вот и второму Саше сделали контрольный рентген, и он был готов к выписке (видимо покурил перед снимком).
Выписали всех, кроме Паши, которого лишь отпустили на Рождество, но обещали выписать по возвращении. Прощание с друзьями было недолгим и потому безболезненным.
Эпилог
7-го января вечером студент вернулся в больницу в опустевшую палату, и разум его наполнился воспоминаниями, под которые он быстро заснул. На хороший сон также повлияли расслабляющие тело и бдительность волшебные банки.
А 8-го его навестил работавший в порту Шура. Вернее, он пришел всего-то сдать кровь из пальца, но все же заглянул.
- Да ты подстригся! - заметил Паша.
- Да, ну и как?
- Нормально!
- Одному здесь, наверное, паршиво?
- В точку!
- Саня обещал подойти к девяти, но что-то его нет; в общем, передай ему привет, если придет!
- Ладно!
- Выздоравливай!
Первый Саша так и не пришел. Пришла Бурулкан Асанкановна, совершая традиционный обход.
-Ну что, я тебя обещала сегодня выписать?! - спросила она, и на ее лице родилась улыбка.