По-моему, раз уж мы опять с вами за грибы-ягоды зацепились языками, самый теперь удобный случай про мухомор дорассказать. Вы как считаете? У нас как раз перерывчик небольшой образовался послеобеденный. Как говорят йоги, для оседания пищи вниз. Или это мой братец только говорит, что йоги так говорят. Поди знай! Но он ведь и сам йогнутый, а тем более, гуру - а как гуру прикажете не верить?!
Начинать опять придётся издалека, чтоб никто ненароком не подумал, что я закоренелый наркоман и не начал цокать мне вослед языком и говорить ай-ай-ай. Ну, слушайте... Учился я когда-то в институте. Тогда все учились. Девчонки учились, потому что это было модно, а парней мода никогда не интересовала и они учились по другой причине. Никто не хотел идти в армию - вот почему парни учились в институте. Иной причины парни представить себе не могли, ибо сложно представить себе настолько глупого парня, чтобы согласился этот парень получать сто двадцать рублей после института, вместо того, чтобы получать двести пятьдесят сразу после школы. А вот глупые парни, коли таковые нарождались, соответственно, за семнадцать лет до поступления, шли в педагогический институт. И уже после обучения их забирали в армию, чтоб они ещё два года не могли получать свои честно заработанные сто двадцать рэ. Теперь, детишки, если в вашей школе есть не очень умный преподаватель-дяденька, вы знаете, по какой причине. Только помните, что преподаватели-тётеньки бывают глупыми совсем по другой причине. И армия здесь абсолютно ни при чём.
Что поделать, такие вот тогда были странные правила. Они позволяли государству экономить на зарплате, а парням - вполне легально откосить от армии. Для этой цели почти во всех ВУЗах были организованы военные кафедры. Тоже не сахар, скажу я вам, но хотя-бы без дедовщины. Вот. Такая кафедра была и в нашем ВУЗе. Мы ведь не хуже других, а даже лучше. Потому как в других ВУЗах были военные кафедры разные, а в нашем - химическая! И получались из нас, значит, на выходе - лейтенанты химзащиты запаса. Не в смысле, что мы должны были делать какие-то химические запасы, а в том смысле, что мы вообще могли ничего по этой специальности не делать, полностью её забыть и сидеть на попе ровно. Если, конечно, на нас тот самый дядя Сэм не нападёт из-за своего империалистического угла и не начнёт в нас ядерные бомбы кидать и разными газами ядовитыми душить. Вот только тогда мы должны были из запасников нашей великой родины выскочить в плащах как у мушкетёров, - помните в кино? - но только резиновых, дядю Сэма напугать дымовой завесой, а его боеприпасы, напротив, дезактивировать и дегазировать. Видите, каким страшным штукам нас обучили? То-то! Никогда к нам, дядя Сэм, не суйся - хуже будет!
И был на нашей кафедре капитан. Молоденький, почти нам ровесник. Как он туда затесался, никто не знает. На нашей кафедре и майоров-то мало было, а тут совсем салага - капитан. Может, во всем был виноват блат. Тогда не было коррупции, а был только блат. В то время вообще было мало иностранных слов и всё называлось по-русски. Но я, честно, не знаю. Может, он это место в лотерею выиграл, а может, был отличником боевой и политической подготовки - не это главное. Это даже вообще к делу не относится. А главное вот что - он весёлый был. Очень. Как наш Мишаня прям, хоть тот и майор, а этот, наоборот, худой как щепка. Ему бы в КВНе карьеру делать, а он, чудила, в армию! Мы очень любили его занятия. А то, представьте, целый день в строгости среди суровых подполковников. Застрелиться! Вот. Теперь самое главное. Этот весёлый капитан нам про ЛСД рассказывал. Нет, это вы думаете, что ЛСД это наркотик такой. На самом деле ЛСД круче. ЛСД - это боевое отравляющее вещество. И он нам про него рассказывал не как наркоман со стажем, а вовсе даже в рамках официально утверждённой учебной программы.
А теперь, наконец, самое-самое главное - с чего у меня всё началось. В смысле - жгучая охота съесть мухомор. Хотя о мухоморе в тот момент я и не помышлял.
Вы, наверное, думаете, что я уже и сейчас под мухомором, но это не так. Вы просто не умеете слушать, поэтому вам и кажутся мои объяснения сбивчивыми и запутанными. Погодите, сейчас всё исправим, вы только слушайте внимательно.
Так вот этот самый весёлый капитан, когда официальную версию про ЛСД нам доложил, от себя лично тоже пару фраз сказал. Он без этого ведь никогда не мог, он же весёлый. И он, взяв с нас слово, что мы никому не расскажем, иначе нас расстреляют как шпионов, пересказал нам, как умел, содержание совершенно секретного документального фильма, который ему показывали в военном училище, когда они там, в свою очередь, проходили ЛСД. А пересказывать он умел только как мальчишки-первоклассники обычно пересказывают друг дружке боевики. Тот побежал туда, этот прыгнул, а тот - бабах! - и тот, который тоже, ему как даст! Вот примерно так. Только ещё малость сдабривая казарменным юмором и теми самыми словами, которые мы с командором не осуждаем, но многие мальчишки-первоклассники никогда даже не слыхивали.
И кино это секретное было такого содержания... Я вам, если позволите, переведу вкратце с капитанского языка на русский, - ага? - чтоб вы поняли.
Роте американских морских пехотинцев, - да-да, тех самых, которые "ну ваще звери", - предложили испытать на себе действие ЛСД. Точнее, как предложили: им, скорее всего, приказали или, может статься, они и не знали вовсе, что их командование таким образом осчастливить хочет. Противогазы, может, бракованные подсунули или что... Но нам ведь это не интересно? Нам гораздо интереснее ведь, что там после этого получилось, когда они газиков надышались. А там, братцы, такая ржака началась!
Короче, со слов капитана выходило, что зря Чарли Чаплин всю жизнь пыхтел, сочинял сценарии, репетировал перед зеркалом, тратил километры плёнки - всё зря. И что все чаплинские комедии вместе взятые - ну вроде как лекция о профилактике клещевого энцефалита в душном сельском клубе по сравнению с приключениями этой бравой роты. И вот что я, братцы, думаю... А думаю я, конечно, что вовсе не такой реакции ожидали от меня заокеанские создатели того учебного и где-то даже научного кино, если они вообще ожидали какой-либо реакции от меня. Фильм-то, повторю, для моих глаз не был предназначен. Но вот парадокс: с тех самых пор меня постоянно терзала мысль - где бы стырить чуток этого чудо-вещества и добровольно разделить веселье с теми наёмными американскими счастливчиками.
Лишь спустя много лет я узнал, что и тырить ничего не нужно. Оказывается, есть такие грибочки - натуральный аналог ЛСД - которые все на картинках видели, а где растут - никто не знает. Кроме, разве что, посвящённых - худосочных юношей с затуманенным взглядом. У них надо спрашивать. Но на моём пути эти юноши никак не попадались, и я продолжал просто жить и надеяться на чудо. Пока я ждал чуда, у меня две дочки подросли, а пока росли дочки - я книжки разные читал. И вычитал я в книжках, что, оказывается, и юноши худосочные мне совсем без надобности. Оказывается, обычные мухоморы тоже легко могут перенести меня в мир грёз. Только не переборщи, сказали книжки, а то вместо грёз увидишь совсем иной мир. Хотя, - махнули на меня рукой книжки, - ты и иной мир не увидишь. Ты ж, блин, атеист! Я не атеист, я агностик - попытался возразить я книжкам. Да какая, нахрен, разница! - ответили книжки, а затем огорчили меня ещё сильнее. В мухоморах, оказывается, совсем другие вещества. Но ты все ж попробуй, - вмешался интернет в нашу с книжками научную дискуссию, - на всех по-разному действует, вдруг тебе повезёт! И иди себе с миром! - печально напутствовал меня интернет и украдкой перекрестился.
Была и ещё одна проблема, друзья. Как оказалось, самая неразрешимая. Именно из-за неё и получилось так, что я, почитай, дожив до седины в бороде, так и не получил в подарок беса. Нет, не в ребро. Нафига мне ещё и этот "геморрой" сдался! Я все эти годы так жаждал, чтоб бесы в моей буйной головушке разок пошуровали! Оторвались по полной. Только лишь разок - мне больше не надо! Но сколько я ни просил знакомых посидеть и проконтролировать моё поведение наедине с бесами, никто не соглашался. А без охраны никак нельзя. Вдруг я с пятого этажа в окно погулять по лунной дорожке захочу выйти, или там изучить строение собственной брюшной полости с помощью ножниц и консервного ножа! И оставить двух сироток? Не-ет, это не наши методы!
Я уговаривал. Я умолял! Я применял всё своё косноязычное устное красноречие. В суете будней я редко связываю слова в красивые фразы - но я старался как мог. Я говорил им, что ЛСД совсем не наркотик и к нему нет привыкания. Что это совсем как водка: если ты сам себе хозяин, то плевать ты на неё хотел с высокой колокольни, а если слаб в коленках - вот только в таком разе пиши пропало... Но я ведь не стал алкоголиком! - таков был мой коронный, железный аргумент. Всё без толку. Их человеколюбие и забота обо мне разлучили меня с моей мечтой! Никто не хотел брать на себя ответственность. А к безответственным я сам не обращался. Вы должны меня понять: какой же может быть строгий научный эксперимент с подобными субъектами! Безалаберность многих уже погубила и я не хочу быть следующим, совсем не хочу!
Но вот - свершилось. О небо, это, наконец, случилось! Всё неожиданным образом вдруг совпало, когда я уже потерял всякую надежду. Совсем как у Незнайки, когда он получил-таки в дар вожделенную волшебную палочку. Но моя палочка круче! Гораздо круче. Она открывает любые двери. И я несу её над головой в вытянутой руке как флаг. Она больше похожа на маленький детский зонтик в виде божьей коровки, с той лишь разницей, что пятнышки на моем зонтике кремово-белые, но я победно размахиваю ею над головой, словно настоящим боевым знаменем. Я им покажу! Я им всем покажу!
Я всё уже решил. Вернее, я решился. Ведь это только на словах совсем легко мне перед вами бравировать и гарцевать на коне бесстрашия, но вы ведь не заглядывали мне в душу, не видели, что творится у меня внутри в потайных закоулках. А душу мою страшит эта тянущая неизвестность. Прививающий себе чуму доктор тоже наверняка до самого последнего момента мучился тягостными сомнениями, а надо ли... Но я принял это решение. Осталось только уговорить всех присутствующих.
Командора будет убедить легче всего. Я знаю, он давно жаждет моей кончины. И я обязательно расскажу почему, если останусь цел и невредим. Юрец тоже с некоторых пор ко мне не испытывает нежных чувств. О Пусичке и упоминать не стоит. Танюха конечно всплакнёт, но, с другой стороны, ей не придётся заботиться о моём будущем. Детишек жалко! Но они вырастут и поймут. Всё - решено!
Ну вот, я как в воду глядел! Ксюха больше всех и запричитала. Но командор сказал ей - цыц! - и тогда Ксюха переоделась в чистое, красивые такие жёлтые штаны: кто не видел - посмотрите! - и, прикрыв ладошкой глаза маленькой Лизочке, увела её вниз, к Лягушачьей бухте, ловить тех, в честь кого, собственно, бухта и получила своё название. Остальные с хорошо замаскированной тревогой в глазах, но с плохо скрываемым любопытством остались и столпились неровным строем вокруг меня - мало-ли что. Мамулечка, впрочем, не забыла Лизочке перед уходом дать строгий наказ: обязательно поймать для папы царевну-лягушку. Чтоб он, значит, её поцеловал и приобрёл таким образом себе новую жену благородных кровей.
А это, друзья, говорит о чём? Нет, о том, что она у меня заботливая и добрая и никогда не выгонит меня из дома в никуда, не позаботившись сперва о моем благополучии и обеспеченной старости - это я и без вас давно и прочно усвоил. Но вот то, что она в такой момент думает о моём будущем, говорит о многом. Она, значит, в меня верит. Верит, что будет оно у меня, будущее, после моей трапезы. Радость моя! Верит, что со мной ничего не может случиться.
Этого паразита никакая отрава не берёт! - наверняка проносится сейчас в её голове. Посмотрим-посмотрим... - скептически выражают её глаза.
- Чтоб тебя понос пробрал! - говорит она вслух. И в этом она вся, моя травоядная кысонька.
- Я тоже тебя люблю. - ответствую ей я и начинаю жарить свою находку...
Я применяю научный подход. Строго говоря, я не знаю, как следует есть мухоморы, я никогда не общался со сведущими людьми, а все книжки всегда врут - вы же знаете. Поэтому я решил: мухомор я буду жарить. Даже сыроежки не стоит есть сырыми. Не верьте названию. Я пробовал - невкусно! Я жарю мухомор в масле и с солью - так, по крайней мере, съедобно. По крайней мере, уйду красиво! - так думаю я и переворачиваю кусочки обратной стороной.
В этом и состоит мой научный подход: я разрезал большую шляпку на равные кусочки. Я не знаю дозировки и поэтому буду есть мухомор постепенно, кусочек за кусочком. А видеокамера будет беспристрастно фиксировать все изменения в моём поведении.
- Тьфу, блин, видеокамеру-то мы опять не взяли! - ругаюсь я вслух.
Но эксперимент не сорван, нет. Просто вместо видеокамер - несколько пар любопытных сочувствующих глаз. Нет, неправильно сказал: не сочувствующих - сочувственных. Глаза смотрят так, будто меня, спеленатого длинными белыми рукавами, уже увозят санитары...
Глубокий вдох. Отступать поздно: билеты распроданы и трибуны жаждут зрелищ.
- А вкусно, чёрт возьми! - восхищаюсь я так искренне, что мне, похоже, верят.
Не вру, братцы, не вру - вкусно. Теперь, кажется, я понимаю, почему некоторые справочники (даже иностранные, которым можно верить) упорно зачисляют мухоморы в стан съедобных грибов. Их надо лишь правильно приготовить, как японскую рыбу Фугу и - наслаждайся на здоровье. Одна лишь бледная поганка ядовита абсолютно. Вроде как её яд в самом "мясе", а не в соке и потому не вываривается и не вымачивается.
- Это даже, пожалуй, вкуснее, чем мои любимые жареные подосиновики! - продолжаю я свой восторг, отправляя в рот очередной кусочек через строго дозированный промежуток в пять минут.
Если бы мы только что не покушали, наверняка у них у всех потекли бы слюнки - так живописал я свои ощущения.
- Попробуйте сами как вкусно! Мишаня, Танюха - ну! Здесь на всех хватит...
И тут свет померк... Я оглянулся вокруг - все исчезли. Лишь далеко справа неясное свечение освещало чьи-то лица. Я подошёл ближе. Ах, вот они где! Вот почему видны только лица в сполохах расставленных полукругом свечей - они опять надели на себя эти чёртовы чёрные мантии и дурацкие квадратные шапочки. Опять играют в судей и адвокатов. Сколько можно! Почему кисточки на их шапочках так странно извиваются? Похоже на змей. Ух ты, это и есть кобры с высунутыми языками. В меня целят! Прочь!
Нет, это не суд. Это Нобелевский комитет. Обсуждают, в какой валюте выдать денег за Цитрамон.
- В тугриках.
- Нет, лучше в лептах - больше получится.
- Да что вы, я ему всю сумму натурой отоварю - рычит самый толстый и тянется ко мне длинными губами. И вдруг его губы, дотянувшись уже до самого моего уха, затягивают:
- По реке плывёт утюг из села Кайфуево... - а все чёрные мантии разом подхватывают:
- Ну и пусть себе плывёт, железяка х-х-х...
-...уй ему, а не деньги. Правильно - пусть натурой берет! - и их главный, в жёлтых штанах, выскакивает в центр круга. И все склоняются перед ним, в полуприседе бьют себя руками по щекам и хором кричат: - Ху-у. Ху-у-у!..
Чёрт возьми!!! Ведь именно так всё должно происходить! Я читал Пелевина и точно знаю: всё должно быть именно так. Ну или хотя бы примерно так. Где всё это?! Я что, зря жрал этот сраный мухомор?! Ребята, ну скажите же им! Я так ждал! Должен был прискакать верхом на Анке Петька и трахнуть Василь Иваныча, фараоны должны были разом восстать из гробниц и изо всех щелей обязательно брызнуть огуречный рассол. Разве не так мне обещали?
А я ведь делал всё-всё по науке. Да, я применил научный подход и ... проиграл! Что ж, братцы, видимо нельзя в таких делах применять научный подход...
Но за вторым мухомором, дабы доказать обратное, я не пошёл. Да меня бы уже и не пустили...
Прощай, моя юношеская мечта! Все старики, рано или поздно, когда-нибудь хоронят свои так и не сбывшиеся надежды. Так было и так будет. Это закон жизни.
Зато теперь никаких метаний и рысканий. Нет худа без добра: теперь все мои усилия будут направлены на осуществление моей второй по значимости, теперь уже первой, мечты детства.
Девочки мои! Кровинушки! Вы уж постарайтесь! Вырастите красавицами и охмурите миллионера. Только вы его сами тоже обязательно полюбите, чтоб вам не зря страдать. И полюбите вы разных миллионеров, чтоб каждой как минимум по одному. И он чтоб вас полюбил. Не надо олигархов - они злые. Полюбите какого-нибудь весёлого и доброго миллионера. Если вы этого не сделаете, доченьки мои, папина вторая мечта тоже тихо скончается. Нет, она не сгорит в одночасье, как первая, она будет тлеть всю жизнь, пока только папины глаза могут воспринимать окружающий мир. И если папа не ослепнет раньше, то мечта уйдёт в тот мир, в который папа не верит, вместе с ним. Я сейчас - верите? - плачу, пока пишу эти строки.
С детства мечтал я, доченьки, посмотреть огромный мир. Не наскоками между делами, не в командировках и не сквозь чёрные пляжные очки с берега моря. А сесть на большой океанский лайнер, чтобы провёз он меня по всем, по всем уголкам земного шара. Вот такая есть у меня мечта. Я бы даже что-нибудь продал: например почку, чтобы купить заветный билетик; но почка, боюсь, дешева для такой дорогой мечты и к тому же в ней небось обнаружат песок и щебень, а то и целые кирпичи. И только разве что стройплощадка подскочит в цене при таких условиях, а почка, напротив, потеряет...
Япона-ж ты мать! А я ведь знаю, что мне выставить на торги. Не-ет, братцы, душу я ни за какие коврижки не продам, даже не надейтесь. Хотя, казалось бы, это самый простой и надёжный вариант: потёр бутылочку, чёртик выскочил - раз! - подписали всё кровью и ты уже на палубе в удобном шезлонге в горизонт вглядываешься. Но душа-то мне как раз и самому пригодится. Не оценю я ведь в таковом случае, без души, всей прелести путешествия. И тогда нахрена, спрашивается, я своей кровью договор марал? Дилемма получается, совсем как в сказке про землянику, дудочку и кузовок.
Однако я абсолютно точно знаю самую бесполезную деталь моего организма. Даже вредную, скорее, для тех, кто понимает! Мужики! Продаётся либидо! Кому либидо? Выдержанное, как дорогое вино, с годами становящееся лишь лучше, исправно работающее и надёжное... Не буду я приписывать в этом объявлении, что оно ещё и не дающее покоя его хозяину ни днём ни ночью, постоянно отвлекающее его от важных дел, назойливое и капризное. Ведь это именно половое влечение заставляет нас делать глупости, вместо того чтобы заниматься серьёзными делами. Ну кому, скажите, пришло бы в голову петь ночные серенады под балконом, рискуя получить по шее от разъярённых соседей? Или лезть по прогнившей водосточной трубе на седьмой этаж женского общежития? Ломать колючие розы в сквере на центральной площади? Не будь у нас этого дурацкого либидо, а? Любовь, говорите вы? Прекрасное чувство. Но появилась бы она вообще, эта любовь, не влезь мы предварительно в форточку, влекомые инстинктом?
Но ничего такого не напишу я в своём объявлении, дудки! И так-то я боюсь, что ответят мне мужики отказом. Скажут мне примерно так, как наверняка сказал бы в таком случае мечтатель и философ, наш добряк командор: Да нафиг нам твои либиды?! У нас либидов ентих и у самих хватает! У нас счастья нет!..
Да как вы могли обо мне подумать такое, мужики! Нешто я вас обижу?! Я ведь своё либидо не голое, я в комплекте отдаю. Со счастьем. С настоящим счастьем, с мужским. Нет, сам орган мне ещё и для других целей нужен, не просите даже, не буду я разрушать анатомическую гармонию. А вот ту волшебную силу, которая наполняет могучей и вполне осязаемой мощью ваше эфемерное влечение - отдаю. Опять же - в исправном состоянии, работающую, как швейцарские часы, без осечек. Ну согласитесь, какая в ней теперь надобность без того самого влечения! Одеяло по утрам топорщить?
Ага-а! Сразу побежали очередь занимать? Нет, ребятки, по частям не продаётся. Правила аукциона строги, но справедливы: победит сильнейший.
...Хотя, мужики, отбой, расходитесь - я ещё подумаю. У меня ведь доченьки подрастают. Старшенькая и младшенькая. Красавицы и умницы. Одна другой пригожее... Погожу малость продавать. Без обид, ладно?
И я с нежностью посмотрел на своих девчушек.