На гладкой поверхности тумбочки стоял телефон - огромный, черный, с причудливой трубкой на медном рычажке, - чудовищное детище годов этак сороковых. Почему Галина оставила его, не заменив новым, не смог бы сказать никто, даже она сама. Наверное, в знак уважения к старому доброму другу, исправно служившему еще ее бабушке.
Рядом с телефоном в сгущающемся полумраке спальни светлела баночка со снотворным. Маленькие белые таблеточки соблазняюще посматривали из-за тонкого стекла. Галя хотела, но не могла отвести от них взгляд, и потому сидела, гипнотизируя склянку, что казалась единственным светлым пятном во всей комнате.
Почему она все сидит и смотрит, скованная страхом и сомнениями? Не решила ли она все тогда, раньше, намного раньше этого злополучного дня? Решила. Тогда почему?
- Мне незачем жить. Я никому не нужна. А человек должен быть хоть кому-то нужен.
Голос прозвучал тихо и совсем неубедительно. Она повторила, но лучше не стало, только воздух сильнее дрожал от неуверенности, раздававшейся в каждом слове.
Рука, словно чуждый ее телу орган, неуверенно потянулась к баночке, что должна была стать спасением от жизни. Уцепила, скляночка едва не выскользнула из потной руки.
Белые таблеточки призывно выглядывали одна из-за другой, словно прося: возьми нас, мы принесем телу покой, напоим блаженством душу, исцелим сердце, избавим разум от усталости... Они манили, лелея мысль о спокойствии, отрешении от всех ненужных земных дел, от горестей и бед, сложностей и проблем... от жизни. Бесцельной и никому не нужной жизни. Жизни, что не стоит мучений...
Зазвонил телефон. Таблеточки в склянке подпрыгнули, половина убежала на мягкое покрывало и дальше - под тумбочку. Спрятались, обиженно поглядывая на черное чудовище.
- Не буду отвечать.
Голос дрогнул и потерялся в веселых трелях. Один звонок, второй, третий... на шестом перестали.
Глубокий вздох, сердце постепенно замедлило свой бег. Темнота, вестница дурных событий, черной кошкой притаилась по углам, - не хотела быть замеченной раньше времени. Телефон осуждающе косился с тумбочки.
Не в силах больше сомневаться, Галя перевернула склянку. Таблетки каскадом понеслись на ладонь, глухо стукаясь боками, пересмеиваясь, перешептываясь.
- А говорят, в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами, - разочарованно прошептала она.
В голове было пусто. Совсем. Ни одной мыслишки, даже самого захудалого воспоминаньица. Лишь теплый сумрак комнаты, черная громада телефона и беленькие кругляшки таблеток. Тишина.
Я. Никому. Не. Нужна.
В этот раз - по-другому. Уверенность и обреченность. И голос не дрожит. Воскресенье, все сидят по домам, с семьями, никто и не заметит...
Новые трели разнеслись по маленькой пустой квартирке, которую хозяйка изо всех сил старалась сделать уютной. У нее получалось, а пустой квартирка была лишь потому, что женщина жила одна.
Ладонь резко сжалась, таблеточки впечатались в кожу. Тело находило упоение в легкой боли, белые кругляшки были довольны.
Что им от нее надо? Зачем? Кому она нужна, почти старуха в свои сорок лет? Одна, всегда одна...
Мир вокруг затуманился, поплыл, теряя очертания. Четким оставался лишь телефон, что как большое рассерженное животное шевелился на тумбочке, и плакал, и рыдал, и разрывался от мольбы. Казалось, натертая до блеска черная трубка подпрыгивает на рычажке от досады, стремясь добраться до галиной руки.
- Алло...
Голос прозвучал откуда-то издалека, глухой и неясный, рука с трудом держала тяжеленную трубку рядом с ухом.
- Галочка, дорогая, родная, извини, что разбудила, но без тебя никак, поверь. С Сашенькой опять что-то приключилось: лежит бледненький весь, глазки мутненькие, а сам горячий как чайник...
Время остановилось, секунды тянулись бесконечно долго, а в голове лихорадочно метались мысли. Как? Я? Нужна? - и больше ничего. Непонимание и надежда захлестывали, поглощая остальные чувства. Голос в трубке продолжал что-то бубнить, но уже далеко и нереально, словно не в этом мире.
Боль разъяренным котенком ворочалась в груди, и скреблась, и ныла. Но осознала Галина свою значимость, - и боль успокоилась, спрятавшись в самые темные закоулки души.
- ...Галочка, ты где? Что с тобой? Ты меня слышишь?
Губы, сухие и будто деревянные, разлепились, и она выдохнула. Резко, отрывисто, сбрасывая оцепенение, что, казалось, длилось всю жизнь:
- Да. Еду. Скоро буду.
Галина Петровна, она же тетя Галя и Галка - скорая помощь, вскочила с кровати и метнулась к двери.
Таблеточки взлетели веером, звездами сверкая в темноте комнаты, стучались в стены, скакали по полу, зарывались в шерстистое покрывало.
Белая кругляшка подпрыгнула разок на гладкой поверхности, завертелась в танце, покатилась, стукнувшись о черный бок телефона, и осталась лежать рядом, обиженная невниманием. А он затих довольно, лениво развалившись на тумбочке с сознанием выполненного долга...