Был Новый год, и фонари, и вечер жёг морозцем пряным. И я ломала мандарин - по солнечным меридианам, меня покачивала тишь, баюкала под шквалы тостов: "Ты вкусно-крепко-сладко спишь, без снов и наконец-то вдосталь..." Покой отяжелевших век. Тревога съёжилась и сникла.
Аудитория, четверг. И чётко-чётко, будто снимок: в снегу рябина... трепет рук изящно, мягко припорошен, и платье - белое в горошек - подрагивало на ветру.
Смыкаешь веки в январе. Кровать - нагретое местечко. И вдруг - оттаявший апрель. Минуя март. Как скоротечно -
как невозвратно... Тишина свербит тревогой затаённой. Зелёно-серая стена в больничной сумрачной приёмной. И ждёшь ответа - ты одна, и мысли все перегорели, и въелась в память та стена и ватман о вреде куренья...
Курится дым - костёр лесной. Мои девчата, день рожденья. Журфак с цветами, выпускной, дипломники и награжденья... Листвы зелёный балахон, в косе у дочки вьётся лента, перебегаю переход в последние секунды лета.
Сентябрьский солнечный палас, денёк по моему хотенью. Линейка, первый дочкин класс - под белой бантичной метелью... Остановиться всё сложней, но хочется остановиться - где сосны, шапки в рыжине, все пряменькие, как девицы... И песня в голове звенит, и пишешь в упоенье гордом... И отправляешься в "Магнит" - а там на стенке - "С Новым годом!"...
Я так хочу - наверно, зря, отсюда, из далёкой дали. Чтоб те листы календаря - не путались, не выпадали. Они же были так важны, они же были все о чём-то... Но, суетой искажены, двоятся, мельтешат нечётко. Под снегом памяти - бледней картинка, голос умолкает... И я озябшими руками весь этот ворох пёстрых дней - мой вечный хаос и разброд, и бестолковый, и докучный - сейчас возьму, сгребу до кучи -