СЕРЫЙ ПОТОК обтекал Маргариту Николаевну. Поток серых. Нахохлившихся под дождём женщин. И даже ни разу не толкнули. Словно она всегда была частью этой жизни. Неужели так просто бежать из лап дьявола? И тут когтистая скрюченная лапа уцепилась за полу ее пальто.
"Нужно контролировать каждую мысль!" - строго подумала Маргарита и отцепила от себя коготь мороженой курицы из авоськи справа. И быстро пошла вперед, ибо красные мальчики в глазах светофоров уже сменились на бодро подворачивающих ногу зелененьких. Самый пронизывающий, самый промозглый, самый мокрый и тяжелый снег, проходящий во все поры кожи и души. Как телу хочется тепла... Какой добрый и теплый голосок нашептывает тебе на ушко:
"Кто, общаясь с людьми, не переливается по временам всеми цветами беды, серо-зеленый от усталости, омерзения, омраченности, одиночества, тот, конечно же, не из людей с лучшим вкусом; но если предположить, что он взваливает на себя все эти тяготы и печали добровольно, если..." - забыла? Не так, не так. Не взваливает? Да - лучше так: "постоянно избегает их, тихо и гордо укрывается в своей крепости..."
Фитотерапия. Теплый халат, махровый. После ванны. Кофе с гренками в постельку. И тот, кто подаёт, сейчас тоже под одеяло к тебе. И книжку хорошую почитать, старинную, с ятями и фитами. "Зачем нужна эта смешная буква фита?" "Чтобы отличать грамотных от неграмотных, милостивая сударыня".
Очень захотелось курить. От глубокой табачной затяжки тяжелый соляной столб над душой словно покачивается. Становится менее весомым. Тает он только от слёз, но это большая роскошь здесь и теперь.
Почему человек не может жить в своей сказке? Почему он создаёт ее годами, укладывает труды любви по кирпичику в стены своего убежища, где может теперь со вкусом насладиться каждым днем своей небогатой жизни, но вместо того, как месть - прочь, в ночь - за что?
Почему Лев Толстой ушёл из своего дома, чтобы умереть на никому не нужном вокзальчике - почему?... Одинокому гению нужна иллюзия причастности к серому потоку на железной дороге? Из ниоткуда в никуда освещенные окна. Ах, да, его потянул к месту преступления неотмытый грех - убийство госпожи Карениной. За что убил-то? За любострастие в пределах своего же круга...
А что в этом такого? Танцы в концентрических кругах. Своя своих познаша в каждой касте. Страх - к дьяволу! Кого бояться? Дьявол - это же бог праздника. Лихорадка субботнего вечера. Бог ведь тоже отдыхает каждый шестой день недели. Иначе и он бы не выдержал своих пресных обязанностей по ежедневным трудам любви.
Как плохо, дурно от сигареты. Христова невеста, Мария Магдалина, блудница - почему ее нет в романе? Я бы замечательно сыграла ее. Даже лучше чем, куда ей до меня? Подумаешь - отдаваться многим мужчинам за малые деньги. А попробовала бы за большие, но одному. Но ежедневно. Но единообразно. Но без дьявольских выходных.
Слава Богу. Миловал. Не родила от этого. И без наших трудов достаточно на обезгрешенной земле убогих душою. Ибо рожденных без любви. И мир обездушенных людей растет и развивается, размножается механически и автоматически.
Дура. Нужно было рожать от любимого. В первый раз. Да и в последний раз - что мешало? Ждала, когда он выйдет к тебе из своего романа? Он никогда не выйдет насовсем. Или это уже не он. А ты? В доме, где не плачут дети, привидения хохочут!
...мокрая собака зашла под навес. Мы снова вместе, здесь и теперь. Это мой пес по имени Джонатан Джеремия следует неотступно по следам убегающих героев не моего романа. Да, господа, я заранее отвергаю любые притязания на какие бы то ни было намеки, что я пытаюсь завязать свой роман с Маргаритой Николаевной. Нет, нет, и еще раз нет.
Просто сам Михаил Афанасиевич не успел при жизни завершить начатое, не сказал трижды слова "Пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат" - да и почему трижды? Но мы не о том. Не о каббалистических играх с цифрами. Мы о реальном издательском деле. Ведь книгу белогвардейца Булгакова издавал писатель-молодогвардеец Фаддеев. Уж я бы на его месте заточил под соцреализм этого фантазмагориста от Воланда!
