- Нет,- сказал Стекляшка Том.- Нет, Дон, мне не нужно этих "пятьдесят миллионов долларов", про которые поют янки. Мне нужно пятьдесят фунтов стерлингов, и все. Я подсчитал - этого хватит, чтоб открыть небольшую бакалейную лавочку в предместье.

- Лав.. вчка - эт дрянь! - убежденно сказал Ржавчина Дон, Дональд 0'Морриган.- Купи паб!

- Я бы купил паб, Дон,- задумчиво ответил Том.- Но у меня дети, трое детей, Дон, и куда это годится, если они каждый день будут видеть все это.- И широкий взмах веснушчатой, в перламутровых драконах и синих якорях, длани охватил внутренность убогой матросской пивнушки. Вид и впрямь был жалкий и никак не годящийся для детских глаз.

- Я, Дон, сыт по горло морем, кораблями, пивнушками. Я хочу достать пятьдесят фунтов стерлингов, хочу завести лавочку, хочу быть почтенным человеком, чтоб пристроить детишек в хорошую школу, чтоб они не походили на старого глупого отца, научившегося читать в двадцать лет. Ты не поверишь, Дон, но меня Милдред научила читать. Моя Милли. Она была чудо что за девочка. А теперь она чудо что за женщина, и все наши дети похожи на меня, Дон. И она должна мыть полы в лавках, потому что ее муж дурак. Эх, знаешь, как поется, Дон:

Ведь я подарил ей колечко

и алый букет из цветов,

и в том ей поклялся,

что с морем расстался

и с нею остаться готов

...Пошли на воздух. Дон.

- Пошли,- тряхнул сальными медными прядями 0'Морриган.

Обнявшись, они вышли на улицу. Был поздний осенний вечер.

По другой стороне пустынной улицы шел пожилой джентльмен в плаще-макинтоше и лаковом цилиндре, отражающем свет полной луны. При виде его Дон остановился и заговорщицки ткнул Тома в бок.

- Вот, Том, идет члаек, к-крому твои псьсят стерлингов - как мне высморкаться.- Свои слова он подкрепил действием, шумно сморкнувшись через одну ноздрю и угодив на штанину своего приятеля. Том, однако, не обратил на это никакого внимания, пристально вглядываясь в пожилого субъекта - благо тот задержался у витрины какой-то лавочки. Желтушечный свет керосиновой лампы осветил его лицо, высокие скулы, чуть раскосые глаза, острый, слегка вздернутый нос, седые усы.

- Этот джентльмен - он богач, Дон? - "Если он богач, какого черта ему надо здесь в это время?"

- Н-не-а. Этт жентльмен, Том, он, накажи меня Бог, проклятый колдун. Он старый с виду, Том, а ты не верь, он не старый, Том, он - дррвний!

- Чего?

- Дррвний, как рримские башни, и еще дрревней, как... как белые камни, водящие хороводы на веррских... верресковых пустошах, Том.

- Белые камни... Горячка у тебя белая. Дон, а не камни. Где ж это видано, чтоб камни хороводы водили.

- Кклянусь святым Патриком, Том! Я тебе говорю, он - колдун, его зовут Эмрис, Мерид-дин Ф. Эмрис, эсквайр, а живет он, знаешь, на чердаке, в Сохо.

- Ты сбрендил. Дон. Джентльмены не живут в Сохо. И колдунов не бывает. В Англии.

Тем временем Мериддин Ф. Эмрис, эсквайр, не подозревая, что в его существование не верят, скрылся в двери заинтересовавшей его лавки. Уныло звякнул колокольчик, прогрохотал мимо кеб.

- А я тебе говорю, он - колдун, его мать была крр... корр... коррлевского роду, а отец, не к ночи будь помянут, ввббше не члаэк!

- Брось заливать. Дон! Это удивительно, ирландец, моряк, а пить не умеешь,- проворчал Том.

- Я?! Я тррзвый, как каланча! - после этого неожиданного сравнения Дон какое-то время пытался принять строго вертикальное положение, но вскоре бросил это занятие.- Я даже знаю, где его найти - знаешь, где паб "У Черного Пастуха" - вот там, недалеко, перед ррсветом он п-пятницам гуляет п-набррежной. И твои псьсят фун... функ... ффу ему эти твои стерлинги!

Если бы Милли взглянула в это мгновенье в глаза мужа, то она-то поняла бы - в эту самую минуту Стекляшка Том решился на отчаянную авантюру. Может, Милли сумела бы остановить его - и все повернулось бы по-другому. Но Милли в это время сидела дома, вязала на спицах, по временам взглядывая на часы, вздыхала и изредка откладывала вязанье в сторону, чтобы поправить одеяло на беспокойно вертевшемся во сне младшеньком - Хэме. В два часа в дверь постучали.

- Кто там? - спросила Милли.

- Я, Том.

Она открыла дверь, и он сразу, с порога обнял ее, прижал к себе...

- Милли, родная... Прости меня, дурака, а? Честное слово, скоро всего этого не будет, скоро мы заживем счастливо и богато, купим тебе новое платье...

- Дурачок,- улыбнулась сквозь слезы Милли, прижимаясь к мужу.- Ничего мне не надо, лишь бы с тобой все было хорошо. Спи иди... богатство мое...

На следующий день Том прямиком направился к докам, где подрабатывал грузчиком Ржавчина Дон. Дон как раз отдыхал, восседая на бухте каната и дымя трубкой, что твой паровой катер. Поздоровавшись, Том присел рядом, оглянулся и зашептал в немытое Доново ухо:

- Слушай, Дон, я прикинул, как расколоть этого твоего вчерашнего колдуна на пятьсот фунтов...

Трубка выпала изо рта Дона, но ирландец, не замечая этого, резко повернулся к Тому. Его лицо побледнело под загаром и грязью, остекленевшие глаза побелели.

- Тты... тты про что. Том? Какого колдуна?

- Да ты что, забыл? Мы еще из пивнушки топали, ты мне его и показал, мол, колдун, звать Эмрис или еще как-то по-чудному, ему, мол, твои пятьсот фунтов...

- Да ты чего, Том? Тебе спьяну привиделось.- Дона начала колотить крупная дрожь.- Тты ппе-реб-брал ввчера, ввот и ввсе!

Том нахмурился.

- Нет уж, Дон, ты это брось. Коль на то пошло, я был потрезвее твоего. Я вообще крепче тебя на выпивку, и ты это знаешь. Слушай, я возьму тебя в долю...

Мучительный стон, вырвавшийся из посиневших губ Дона, оборвал его.

- Святой Патрик! С-слушай, Ст-тек-кляш-ка, нну сов-врал я спь-пьяну, нну ч-чего нне б-ывает, п-пон-нимаешь? Нет нник-какого кколд-дуна, н-не знаю я ег-его...

- Соврал? И что по пятницам он у "Черного Петуха" гуляет, тоже спьяну соврал?

Из открытого рта Дона донеслось какое-то невнятное сипение, его рука тискала воротник матросской куртки. Рыжие волосы стали мокрыми, словно под дождем.

- Нет, Дон, ты либо сам дурень, либо меня за дурня держишь,- закончил уже всерьез рассердившийся Том и поднялся на ноги, но рука ирландца вцепилась в его рукав.

- Том, подожди, Том, ради Святого Патрика, ради Богоматери, ради самого Господа - забудь об этом. Том, а? Ну хочешь, я на колени встану, хочешь, я месяц всю выручку отдавать тебе буду и еще год наполовину, а, Томми?

Том молча вырвал рукав из его пальцев и зашагал прочь.

- Томми, подожди! Том, не надо! - неслось ему вслед.

Через полчаса Том уже сидел в темном углу курильни с двумя мрачными смуглыми ласкарами.

- ...В общем, тут появляюсь я и вроде как даю вам в зубы. Я же сказал "вроде", убери руку с ножа! Вы падаете, как без памяти. Тут я его обрабатываю, то-се, чаевые. Вам с меня - по бутылке бренди.

- Ого! - оскалился ласкар.- Ничэго чаэвыэ.

- А можэт, его проста - чик, и всо? А дэнэжки - сэбэ! - мрачно осведомился другой.

- Нет! - поспешно возразил Том.- Не пойдет! Вы чего, не знаете, сейчас джентльмены не носят с собой наличных, а платят чеками? Ты сможешь его подпись подделать?

Первый ласкар вновь оскалил гнилые зубы.

- Он и свою-та нэ паддэлаэт.

- Ну так по рукам?

Ласкары молча протянули черные пятерни.

- Значит, после дела встречаемся здесь же.

Ласкары молча кивнули.

Туман висел над Темзой в глухие часы предрассветья. На улице было безлюдно, только черная, долговязая фигура в цилиндре неторопливо, постукивая по булыжникам набережной тростью, двигалась вдоль мокрых ржавых цепей, провисших между чугунными столбиками.

Неподалеку от паба "У Черного Пастуха" из переулка вынырнули две коренастые тени, окружив долговязую фигуру. Дальний отблеск фонаря над дверью паба скользнул по лезвию матросского ножа.

- В чем дело, любезнейшие? - холодно осведомилась фигура.- Я вас не знаю.

- Сэчас узнаэшь, ублудок! - прорычал хриплый гортанный голос.- Дэнги, жыво!

В этот драматический момент на сцене появилось новое действующее лицо.

- Руки прочь от джентльмена, мерзавцы! - прогремел его голос.

- Ты эшо кто такой? - развернулась к нему одна из коренастых фигур.

- Сейчас узнаешь, ублюдок! - дерзко ответил незнакомец, и удар его кулака поверг налетчика на мостовую.

- Сдохны, сабака! - замахнулся ножом второй, но незнакомец, захватив его руку, рванул его мимо себя и гвозданул по затылку веснушчатым кулаком в синих якорях и перламутровых драконах. К неподвижно простертому на мостовой телу прибавилось еще одно.

- Они вам ничего не сделали, сэр? - тревожно осведомился Стекляшка, поворачиваясь к долговязой фигуре. Его беспокойство было не вполне наигранным, он успел уже десять раз пожалеть о выборе подручных, с неприязнью вспоминая их мутные шальные глаза и мерзкие ухмылки.

- Благодарю вас, молодой человек, я невредим,- отозвался обладатель цилиндра и трости, и Том увидел уже знакомое острое лицо. Странным образом лицо это, почти лишенное морщин и иных признаков дряхления, производило впечатление крайней древности. Может, дело было в выражении глаз, зеленых и холодных, как нефрит? Что-то странное было и в затянутых в белые перчатки руках, покоившихся на рукояти трости, выполненной в виде головы огромного ворона, только Том не мог понять - что. Да и не время было. Пора начинать спектакль.

- Мистер Эмрис, сэр? - удивленно воскликнул Стекляшка Том.

- Вы знаете меня, молодой человек? - в свою очередь изумился Мериддин Ф. Эмрис, эсквайр.- И, позвольте узнать, откуда?

- Да так, друг рассказал,- уклончиво ответил Стекляшка, которому не вовремя вспомнилось белое, белее мела лицо Ржавчины Дона.

- Вот как, вот как, так я знаменит! Признаться, и не подозревал,- Мериддин Ф. Эмрис покачал головой.- Впрочем, что же это я - я же обязан вам жизнью, надо полагать. И чем же я могу отблагодарить вас?

- Сэр,- горячо сказал Стекляшка Том.- Может быть, моя просьба вам покажется нахальством, только я слышал... то есть говорят,- он досадливо дернул рукой, словно вновь стряхивал с рукава дрожащие пальцы Ржавчины Дона.- Говорят, сэр, пятьдесят фунтов стерлингов для вас - ну, ничего не значат. А мне они помогли бы начать совсем другую жизнь.

- В самом деле? - пробормотал мистер Эмрис, оглядываясь через левое плечо, и Том обнаружил, что у его нового знакомого, ко всему прочему, очень странные уши - без мочек и с острыми торчащими концами.- То есть я хочу сказать - в самом деле так говорят? И кто, любопытно знать? Надо полагать, все тот же друг. Вот как, вот как.- Он вновь покачал головой.- Только я, боюсь, должен буду вас разочаровать, да, молодой человек. У меня нет такой суммы. Впрочем, знаете, что?

- Что?

- Вы действительно очень хотите получить эти деньги?

- Очень, сэр! - с жаром воскликнул Том.

- Вот как, вот как, очень. Тогда, надо полагать, я смогу вам помочь.- Мистер Эмрис повесил трость на сгиб локтя и принялся стаскивать с левой руки перчатку. Тут Том понял, что показалось ему странным в руках нового знакомого - длинный, даже длиннее среднего, указательный палец. Да к тому же между ним и большим пальцем темнело странное пятно в виде треугольника вершиной к запястью.

На пальцах блестели перстни - из золота и из каких-то странных камней. На большом пальце красовался перстень с ломаным крестом. Этот знак показался Тому знакомым, почти сразу он вспомнил, что видел его в Индии, на туземных храмах.

- Этот - нет, это не то. Вот он! - воскликнул меж тем мистер Эмрис и стащил с одного из пальцев золотой перстень с рубином.- Получайте, молодой человек. Это то, что вам, надо полагать, нужно.

- Что? Мистер Эмрис, сэр, да ведь если я сунусь в ломбард с этой вещицей, меня враз сдадут в полицию. Никто не поверит, что простой моряк вроде меня мог добыть ее честным путем.

- В самом деле? Но ведь я и не предлагаю вам сдать ее в ломбард. Просто нажмите на камень и произнесите желание. И оно исполнится, уверяю вас, молодой человек.

- Любое желание? - глухо произнес Том, разглядывая кольцо.

- Любое. Оно рассчитано, вообще-то, на три желания, но остальные два я предоставляю вашей фантазии.

- А потом?

- А потом делайте с ним что хотите. Можете все-таки снести в ломбард, отдать нищему или просто выбросить, оно, молодой человек, все равно вернется ко мне.

В голосе говорившего прозвучала вдруг какая-то жуткая холодная уверенность, почему-то наведшая Тома на мысль о кругах белых камней на озаренных луной вересковых пустошах. И Том поверил ему.

- Благодарю вас, сэр! Прощайте!

- До свидания, Том Стекляшка, до свидания.

На середине второго шага Том остановился. Он готов был поспорить на что угодно, что не представлялся этому остролицему! Он развернулся.

Набережная была пуста. Нигде не вырисовывалась в редеющем тумане долговязая фигура в цилиндре, не стучала по булыжникам трость. Том вздрогнул - огромная черная птица, каркнув, пронеслась над его головой и канула в тень переулка.

- Тьфу ты! Ворон. Напугал,- пробормотал Том и поднес к глазам кольцо.

На его внутренней стороне он обнаружил три знака, на сей раз совершенно ему незнакомых:

- Ладно,- проворчал Том непонятным знакам.- Некогда мне с вами разбираться.- С этими словами он нажал на камень, глубоко вздохнул и произнес:

- Хочу, чтобы у меня были пятьдесят фунтов стерлингов.

Ничего не произошло.

Том обшарил свои карманы. В них не прибавилось ни цента;

Том не знал, плакать ему или смеяться. Ну и дурака же он свалял! Колдун, волшебное кольцо- поверил, как мальчишка. Верно Милли говорит - "дурачок". Да не дурачок, а дурачина!

Внезапно ему пришла новая мысль. Бедолага Дон так трясся... даже сейчас перед глазами, застыв, словно маска, витало его перепуганное лицо. Надо бы пойти, успокоить. Рассказать, что его "колдун" - самый обыкновенный мошенник.

Том сунул кольцо в карман и покачивающейся моряцкой походкой зашагал в доки.

- Где Дон? - старый грузчик почесал седую щетину на щеке.- Да как сказать, парень. Он же был не особый праведник, но и не так, чтобы уж шибко страшный грешник. Ну, а раз он католик, то небось в это свое чистилище угодил.

- Что-о? Ты чего, дед? - Том Стекляшка уставился на старика.

- Ага, ага, вот аккурат сегодня потоп. На рассвете на самом выловили. Чудно, он же плавал, что твоя макрель, и на тебе - оступился, видать, да и бултых. Слышь, парень, а это хорошо, что ты пришел. Сегодня аккурат "Магдалина" придет, работы завались, а твой дурной картофельник возьми да потони, ага. И, главное, парень, замены нет. Слышь, ты давай, ты его заменишь на сегодня? Мы, само собой, тебе его долю, заработаешь, ага? - он пихнул Тома локтем.- Слышь, парень, а чудная была рожа у него, ну, у Дона, когда выловили - ровно напугался чего, да как! - старый грузчик скорчил какую-то жуткую рожу, пытаясь изобразить не то лицо мертвого Дона, не то нечто, напугавшее ирландца до такой степени.

День прошел у Тома в каком-то отупении. Он таскал туда-сюда здоровенные тюки, складывал их и снова бежал по трапу наверх. Он чувствовал себя чертовски виноватым перед Доном, так и умершем в нелепом страхе перед дешевым фокусником.

Во время краткого перерыва он вспомнил о кольце и взвесил его в руке - не фальшивое ли? Вроде бы нет - хороший, золотой вес.

Тут ему пришла в голову неплохая идея. Он расплатится этим кольцом с ласкарами. Уж они-то сумеют его продать. А вообще-то было бы лучше и для Тома и для человечества, чтобы эти двое передрались из-за кольца и пристукнули друг друга.

За столиками в курильне сидели совсем другие люди. К Стекляшке подбежал смуглый паренек и предложил ему трубку. Том отрицательно помотал головой, продолжая выглядывать двух своих знакомцев. Их нигде не было.

- Слышь, малый, а где те двое, с которыми мы вчера вон там разговаривали?

- Откуда я знаю, сар! - смуглый чертенок пожал плечом и хитро глянул на Тома черным сорочьим глазом.

Том протянул ему монету - из тех, что заработал сегодня в доке.

- Спасибо, сар! - на чумазой мордашке засияла улыбка.- Только я не знаю, чем я вам могу помочь. Говорят, трупы Тагира и Гаджиба нашли сегодня утром бобби на набережной у "Черного Пастуха".

- Что-о? Какие трупы?

- Тсс, сар! Обыкновенные трупы, вы что, трупов не видели? И знаете что, сар? Держитесь отсюда подальше. Не один я видел, как вы о чем-то толковали вечерком накануне.

Том брел домой. Сегодняшний день выбил его из колеи. Не то чтобы за бурную моряцкую жизнь ему никого никогда не приходилось убивать или смерть двух подонков тяжким грузом легла на его совесть. Но ведь он же совершенно точно помнил, что бил еле-еле, в четверть силы!

В одно утро три смерти, одна другой нелепей и необъяснимее... Тому казалось, что черная птица с набережной кружит над его головой.

Из-за этого он не замечал сочувственных взглядов соседей, когда пришел, наконец, на свою улицу.

Весь верхний этаж их дома был черным, как головня. Пустые глазницы окон мертво таращились вслед заходящему солнцу. Крыши не было, лишь торчали обугленные останки стропил.

- Том... ох. Том.

Это была подруга Милли, цветочница Маргарет из дома напротив.

- Что тут было, Мэгг?! Где дети? - Том схватил Маргарет за плечи.

- Дети у меня...--всхлипнула Маргарет.

- Милли?

- В церкви...

Том перевел дух. Где еще, как не в церкви, быть его набожной Милли после пожара.

- Ее... ее отпева-ают, То-ом!!!

Небо почернело закоптелой стеной. Том Стекляшка отодвинул рыдающую Мегг с дороги и со всех ног бросился к церкви.

Как будто ему было куда спешить.

Милдред Розмери Уэстли

1865-1897

R. I. Р.

было мелом выведено по заколоченной деревянной крышке.

Том провел пальцами по доскам, словно по ее щеке.

- Томас, сын мой... - Сзади стоял отец Стюарт.

- Почему... почему гроб забили без меня? - Том не узнал собственного голоса.

- Поверь, сын мой,- доброе лицо священника исказилось.- Ее лицо так обгорело... Поверь, так лучше. Лучше, если ты и дети запомните ее такой... какой она была при жизни.- И, помолчав, еле слышно добавил: - Коронер распорядился... жара... власти опасаются эпидемии.

- Как это было?

- Что-то с дымоходом, говорят. Вспыхнул чердак, перекинулось на лестницу. Милдред спасла детей, а сама... Все в руке Божьей, Томас.- Он вновь замолк.- Том, мы все знали и любили твою жену как добрую женщину и истинную христианку. Мы знаем, что тебе сейчас тяжело, и не время сейчас об этом... Господи, помяни царя Давида и всю кротость его! В общем, мы собрали деньги для вас, вся улица, и Маргарет с Эсмеральдой обошли все дома, где она работала... Вот, возьми, здесь пятьдесят фунтов стерлингов.

В церкви вдруг стало темно и душно.

- Что?! - хрипло переспросил Стекляшка Том, поворачиваясь к священнику.

- Возьми...-тот неловко сунул в одеревеневшие руки моряка небольшой мешочек.

Том не слышал его.

Глухое карканье отдавалось эхом в переулках, хлопали черные крылья, и чей-то, не отца Стюарта, а чей-то незнакомый, противный, режущий ухо голос говорил:

- Хочу, чтобы у меня были ПЯТЬДЕСЯТ ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ.

"Пятьдесят фунтов стерлингов, фунтов стерлингов",- подхватила темнота в переулках.

Том сидел на ступеньках церкви и разглядывал кольцо.

- Так ты все-таки исполняешь желания, колдовская вещица,- пробормотал он и решительно нажал на камень.- Слушай: я хочу снова услышать, как стучат каблучки Милдред за дверью, услышать ее голос, увидеть ее лицо...

Квартира Маргарет, где временно поселился Том с детьми, была очень похожа на их прежнее жилье - крохотная каморка под чердаком, надвое разделенная перегородкой.

Полицейские явились к ним в полдень. За их спинами маячило бледное лицо отца Стюарта, а впереди них вышагивал субъект в штатском клетчатом костюме и кепи, из-под козырька которого пристально глядели карие маленькие глазки.

- Инспектор Степлтон, Скотланд-Ярд,- представился он, предъявив значок.- Мистер Томас Уэстли, вдовец, я полагаю?

Том тяжело поднялся из-за стола. Так, это наверняка из-за чертовых ласкаров... По ту сторону лестницы скрипнула дверь каморки старого Радклиффа - первого сплетника переулка.

- Я, конечно, приношу глубокие соболезнования, мистер Уэстли - инспектор убрал значок на место и подался вперед, сверля Тома взглядом.- Но интересы следствия требуют... Что вы можете сказать о похищении из церкви святого Томаса тела вашей жены, покойной миссис Уэстли?

- П-похищения? - непонимающе уставился на инспектора Стекляшка Том.

- Я же говорил вам, инспектор,- подал голос священник.- Он ничего не знает.

- И что самое любопытное,- не обращая внимания на отца Стюарта, продолжал Степлтон.- Злоумышленник или злоумышленники не похитили тело в гробу, хотя так было бы быстрее и удобнее, а взломали гроб, причем очень грубо. Вы кого-нибудь подозреваете, мистер Уэстли? У вашей супруги были враги?

Том молча помотал головой. Враги у Милли? Смешно. Но - кто это сделал?

- Ну хорошо, мистер Уэстли. Не буду задерживать. Ещё раз - мои соболезнования, - инспектор протянул Тому руку. Том ответил вялым пожатием. Степлтон почему-то разочарованно поморщился. Уже с лестницы донёсся его приглушённый голос: Не выходит...Видели пятерню? А по следам на шее служки - чуть ли не детская ручонка.... И басок констебля помоложе: Я думаю, сэр - китайцы... Ритуалы, сэр.. И раздражённый голос инспектора в ответ...

Полиция ушла. Вновь скрипнула, закрываясь, дверь каморки Радклиффа.

Том вновь уставился перед собой. Перед глазами неотступно маячило лицо Милли... Вот она, восемнадцатилетняя, учит здорового, с пробивающейся бородкой матроса читать, изо всех сил пытаясь быть строгой. Вот прячет покрасневшее лицо в первом букете, что он, смущаясь, преподнес ей... И алый букет из цветов...

Он провалился в сон. Сон был жуткий и тягостный. Полная луна озаряла сквозь просвет в тучах поросшую вереском холмистую равнину. На вершине одного из холмов высились, словно зубья короны, камни, белее обнаженных костей. Меж камнями мелькали стремительные тени; над ними хлопали черные крылья, и холодный ветер разносил над долиной замогильное карканье...

Том проснулся. В его ушах звучало еще дальнее эхо ударов Биг Бена, отбивавшего полночь. Но сквозь этот звук из-за двери пробивался другой, дробный, ритмичный, как стук перепуганного сердца. Собственное сердце Стекляшки заныло в груди. Он узнал этот звук.

Так стучали каблучки Милли, когда она поднималась по лестнице.

Ни о чем не думая, Том бросился к двери, положил руку на засов и машинально, по привычке, взглянул в крохотное оконце в двери.

Это его спасло. Спасло Маргарет и детей, спавших за перегородкой, в соседней комнате.

Лицо, на которое падал из узенького окошечка лунный свет, было лицом Милли. И отец Стюарт был прав - оно сильно обгорело. Правая половина обуглилась и почернела, вторая - стала красной и сморщенной. Волосы, угольной массой облепившие голову, обрамляли страшную маску, с которой смотрели перед собой белые, как у вареной рыбы, глаза. На безымянном пальце одной из слепо вытянутых вперед рук поблескивало в лунном свете кольцо, которое когда-то он подарил ей в день свадьбы.

Страшное лицо надвинулось вплотную - Том отшатнулся. Послышался шорох - это слепо шарили по двери обугленные пальцы.

- Томми,- прошелестело за дверью.- Это я, Милли, я пришла...

- Нет! - прохрипел Стекляшка.- Убирайся! Убирайся восвояси!

- Томми, ты что? - за дверью всхлипнуло.- Ты не узнаешь меня? Пусти меня, Томми, мне холодно, мне так холодно... Я замерзну, Томми, впусти меня, обними, как умеешь... Это же я, твоя Милли! Помнишь: Ведь ты подарил мне коле-ечко...Помнишь, ты мне пел?.. Пусти же, Томми...

- Нет! - прошептал Том.

На дверь обрушился мягкий, но тяжелый удар.

- Томми, милый...

Удар.

- Открой, ну пожалуйста, открой!

Удар.

- Маленькой Милли холодно...

Удар.

- Пусти меня к себе, к моим деткам...

Удар.

- Не будь таким злым, Томми.

- Нет, нет, нет,- хрипел Том, наваливаясь на дверь.

Удары прекратились. Коротко простучали шаги. Что-то ржаво, визгливо заскрипело.

- Том!

Стекляшку подбросило. За его спиной стояла - потребовалось не одно мгновение, чтобы осознать это - стояла Маргарет, в ночной рубашке, босая, со свечой в руке.

- Что ты тут устраиваешь?! - сердито спросила она.- Во-первых, разбудишь детей, во-вторых, соседи Бог весть что подумают о нас с тобой. Я и та-а-а!..

Она пятилась, распахнув пересохший рот, от маленького окна, в которое, заслоняя лунный свет, глядело мертвое темное лицо с белыми глазами.

Стекло со звоном посыпалось внутрь комнаты, черная рука легла на подоконник - в ней торчал стеклянный осколок - и шелестел мягкий, тихий голос.

- Томми, дурачок, ну почему ты меня не пускал...

И тут Том прыгнул. Он схватил лежавшее на столе под подоконником кольцо, отскочил, спиной закрывая дверь, за которой была Маргарет и дети. Он нажал на красный камень с такой злобой, словно выдавливал глаз врагу, и прорычал:

- Хочу, чтобы душа моей Милли обрела покой - сейчас, сию же минуту!

Мертвое лицо вдруг исчезло, за ним, чертя по подоконнику черные полосы, исчезла рука, раздался глухой треск - и жалобный женский крик, оборвавшийся где-то внизу звуком глухого удара.

На следующий день к Тому пришел отец Стюарт.

- Мы закопали ее. Том. Мы закопали ее. Господи, спаси ее душу! - тихо сказал он, присаживаясь на краешек стула.- И ничего не сказали полиции. Ты только не сердись... но Маргарет и старый Радклифф настояли, чтобы в гробу ее положили лицом вниз.

- Я не сержусь,- мертвым голосом ответил Том, глядя в разбитое окно.

- Том...- еще тише и очень серьезно сказал маленький священник.- Ради Бога, уезжай отсюда. И увези детей. Очень тебя прошу.

- Хорошо,- так же безжизненно откликнулся Стекляшка Том.

Тем же вечером он посадил Маргарет и детей на вокзале Ватерлоо в кингстонский экспресс - в Кингстоне жили родственники Милли и Мегг, - и вручил ей оставшиеся деньги. Он пожал руку старшему - Дику, обнял Хамуэля и поцеловал маленькую Салли. И потом долго стоял на перроне, не махал, а просто стоял и смотрел вслед.

В сумерках он стоял на мосту. Город отходил ко сну, и улицы становились все безлюднее. За его спиной скользила по реке лодка, на корме которой восседал с головой закутанный в плащ лодочник, вооруженный шестом.

Том глядел на кольцо.

- Мне ты сделало все, что могло. Но худо будет тому, кто еще тебя найдет. Будь ты проклято, будь проклят твой дьявольский хозяин и тот день, когда я его повстречал!

С этими словами он швырнул кольцо вниз, резко повернулся и, засунув руки в карманы, зашагал прочь.

Кольцо падало, и навстречу ему из тени моста выдвигалась лодка. Лодочник, не глядя, протянул руку, и оно упало ему на ладонь. На узкую бледную ладонь, с очень длинным, даже длиннее среднего указательным пальцем и странным пятном в виде темного треугольника. Ладонь сомкнулась и исчезла под плащом, и так же бесшумно канула в туман лодка.

Утром следующего дня Стекляшка Том записался матросом на "Магдалину" и покинул Лондон, древний Каэр Ллуд - Город Ворона.