Это был жаркий и удивительно солнечный день - один из тех дней, которые заставляют меня толстым слоем накладывать на лицо солнцезащитный крем и надевать очки с самыми темными стеклами. Я не любила ни жару, ни солнце - все это было скорее мучительно, и я в очередной раз засомневалась в своем решении.
"Может, плюнуть на все и не ехать? Ну что я там не видела?" - думала я, выглядывая в окно и щурясь.
Дело было в том, что в июне в моем университете проходила конференция, в которой я имела удовольствие участвовать и даже занять призовое место, наградой чему была грамота и обзорная экскурсия по моему городу. Приз довольно нелепый, на мой взгляд, ибо все свои двадцать лет я прожила в этом городе, чем он мог меня удивить? Но, почитав восторженные отзывы о том, как "эта экскурсия научила новому и открыла прекрасное", я все же решила ехать. Не пропадать же добру! Оказалось, что такая экскурсия стоит не дешево...
"Надеюсь, в автобусе будет кондиционер" - вздохнув, подумала я и покинула свой дом, отправившись навстречу новому и прекрасному.
Сбор участников экскурсии проходил недалеко от того места, где я жила. Я добралась до туда минут за десять, не больше. Несмотря на то, что было еще утро, солнце пекло немилосердно. Таких по-настоящему жарких дней в моем городе за все лето бывает всего пять-шесть, о чем многие печалятся и чему я, изнывая от жары и щурясь даже в черных солнцезащитных очках, радовалась.
Когда я подошла к остановке, рядом с которой был назначен общий сбор, то сразу узнала наш автобус - большой, синий, блестящий, окруженный говорливой толпой сияющих улыбками людишек.
"О Господи..." - вздохнула я, приближаясь к толпе.
Я была не в духе и уже предчувствовала ужасающую мигрень, которая от всей этой жары, суеты и солнца не могла не разыграться к вечеру.
В самом центре веселой людской кучки стояла высокая молодая женщина с короткими черными волосами. На ней было легкое серо-бежевое льняное платье, на шее, как у пионера, повязан платок, только синий. Я подошла прямо к ней - на груди, справа, у нее была приколота бумажка, возвещающая крупными синими буквами "Экскурсовод Наталия".
Дружелюбно улыбаясь, экскурсовод Наталия проверила мой билет-талончик, и весело воскликнула:
- Все, теперь все в сборе. Можем ехать!
И толпа медленно стала загружаться в большой синий автобус.
Оказалось, ждали только меня, но я не опоздала, так что совесть меня не мучила. Правда, было немного неловко, и за эту неловкость я злилась на себя.
В автобусе я пристальнее оглядела толпу - я никого не знала здесь. Впрочем, я и не надеялась найти знакомых. Я могла бы разве что повстречать знакомую из университета, занявшую первое место на соседней секции, физиологии растений, но я точно знала, что она не приедет. Толпа была неинтересная - старые дамы с внуками, группа подростков, молодая пара и лысый пузатый дядька, не отходивший от Натальи и сладко ей улыбавшийся.
"Надо было остаться дома!" - подумала я со странной, щемящей сердце тоской.
И когда автобус тронулся, и Наталья своим приятным голоском зачирикала экскурсионную программу, мне отчего-то стало страшно, и сердце сжалось. Я уставилась в окно, стараясь отвлечься от этого глупого волнения.
Первые минут тридцать экскурсии прошли гладко, и я действительно узнала несколько любопытных деталей о городе, в котором прожила всю свою жизнь. По ходу дела выяснилось, что молодая пара - только что поженившиеся Ваня и Алина, приехали сюда отдыхать из другого города, из Бородино, где Алина работала в библиотеке, а Иван - на угольном разрезе. Все это было мило и задушевно, и наша экскурсионная группа все больше походила на большую семью, где все друг другу улыбались и говорили приятности, даже подхалимистого вида лысый дядька. Одна я по-прежнему была не в духе.
Экскурсия подходила к концу. Остался всего лишь один объект, "секретный объект", как его, улыбаясь, обозначила Наталья. Она лишь сказала, что до него нужно будет немножко пройтись.
В автобусе, уже утомленная и солнцем, и жарой, и затянувшейся прогулкой, и шумными назойливыми детьми, я еще раз порадовалась тому, что сижу одна, таким образом оба мягких серо-синих кресла в моим распоряжении. Скинув свои тряпичные розовые в бело-черную клетку кеды, такие удобные для долгих пешеходных миссий, я вытянула ноги и умостила их на второе кресло. Все было прилично! Я знала, что эта экскурсия не повод для изысканных одеяний, поэтому надела старые комфортные джинсовые шорты и полосатую, белую с розовым, футболку.
Мы ехали по довольно оживленной дороге - кругом сновали машины, большие и маленькие, и сердито сигналили. Неожиданно откуда-то сзади и сбоку раздался противный, резкий и тревожный гудок, протяжный, словно вой раненого зверя, тоскливый, сжимающий сердце страхом ожидания трагедии. Пассажирам особенно неприятен это звук, ведь они не понимают, что происходят, не могут ничего поделать - им остается только ждать своей участи, доверившись водителю. Многие мои соседи прилипли к окнам и стали испуганно озираться. Я же не оглянулась, но тоже с тревогой ждала чего-то.
Но ничего не последовало. Вой-гудок резко оборвался, и после него наступила какая-то пустая тишина. Мы ехали дальше, и вскоре остановились.
Наталия попросила нас выйти из автобуса, и мы вышли. В этот раз рабочее место покинул и наш водитель, полный круглый дядечка в очках, джинсах и белой рубашке, на его короткой шее тоже был приспособлен синий платок пионер-стайл. Такова, по-видимому, была экскурсионная униформа.
Оторвав взгляд от закурившего водителя, я бегло оглядела толпу. У меня возникло странное ощущение, которое я не могла ни полностью осознать, ни тем более описать - но люди, не изменившись, казались мне другими. Да и я сама чувствовала себя по-другому. Внутри меня была какая-то новая легкость, и злоба ушла.
Наталия стояла чуть поодаль, видимо, пересчитывала группу. Никто не обращал на нее внимания, кроме меня - все весело переговаривались и смеялись еще больше, чем прежде. Неожиданно - я не заметила, как это произошло - в нескольких шагах от Наталии оказалась странного вида старуха, персонаж столь своеобразный, что я не могла оторвать от нее взгляда.
На старухе, согнутой прожитыми годами, было выцветшее коричневое платье, наглухо закрытое, с длинными рукавами. Буйные седые волосы ее спутались, и свисали с головы, словно серые лохмотья, скрюченные пальцы правой руки сжимали клюку, на которую старуха опиралась при ходьбе. Но страннее всего были глаза старухи, темно-серые, сияющие, горящие огнем, и ее взгляд - суровый, безжалостный, властный. Она подошла к Наталии и жестом поманила к себе - экскурсовод удивленно нагнулась, и старуха что-то зашептала ей в ухо.
Я не слышала слов и поэтому жадно вглядывалась в лицо Натальи, которое теперь было бледно и выражало какой-то беспомощный испуг, растерянность. В это время старухой заинтересовались и другие участники экскурсии, но никто не решался подойти поближе. Но вот Наталья выпрямилась и окинула нас потерянным взглядом.
- Продолжим... - чуть дрожащим голосом проговорила Наталья и оглянулась на старуху.
Та кивнула и хмуро поглядела на нас. Наталья заговорила вновь:
- До следующего памятника нам придется немного пройтись. Пойдемте, на месте я вам все расскажу...
"Все это странно, хотя и не выглядит таким уж странным..." - размышляла я, рассматривая старуху.
В ней была заключена какая-то власть - подумалось мне. Я чувствовала ее, и другие тоже. Даже говорливые, ничем не затыкаемые старушки притихли и опустили головы, словно перепуганные овечки.
Но "странно" значило для меня "глупо". Что таково было в том, что Наталью поджидала экстравагантная старушенция? Мало ли... Это могла быть ее бабушка, мама, просто знакомая... Да и в конце концов - по улицам ходят тысячи психически нездоровых людей. Я решила не тратить силы мозга на этот загадочный дуэт. Тем более что мысли мои были какими-то рассеянными, они рассыпались на отдельные слова, не образуя стройных, склеенных предложений в моей голове.
К тому же меня занимала другая проблема - я потеряла очки. К еще большей досаде - это были мои любимые очки. Впрочем, я не была уверена, потеряла ли их. Это было так странно, но я не помнила, куда, как и когда дела их! Это сводило меня с ума. Я точно знала, что в автобусе они еще были на мне - я задвинула их на макушку, как всегда делала. Теперь же их не было. Да, я могла их снять и оставить в кресле - но этого не было. Я не помнила этого, по крайней мере...
"Чертовщина!" - подумала я.
Еще больше я расстроилась, когда поняла, что идти придется по виадуку, через железные пути. Там должно было быть особенно солнечно, и моим чувствительным глазам предстоял ад.
Видимо, я задумалась над этой проблемой слишком глубоко, поэтому не заметила, как оказалась на середине лестницы, ведущей вверх. Я не помнила, как забралась сюда, и сердце мое тревожно забилось. Обернувшись, я заметила, что позади меня уныло и устало бредут другие члены группы. Впереди же шли старуха и Наталья, причем от бабуськи с клюкой я никак не ожидала ни той скорости ни того проворства, с которыми она одолевала ступени.
Я попыталась нагнать их, но они как-то в одно мгновение скрылись из виду, видимо, достигли поверхности моста.
Я не любила слово странно, но все это делалось страннее и страннее.
Остановившись на мгновенье, я оглянулась по сторонам. Я бывала здесь раньше, но теперь все казалось каким-то другим, словно я глядела иными глазами. Тени и свет, фигуры, движения - все выглядело каким-то искаженным, словно я спала, и видела действительность через призму сна. Сонная вялость сковала и мои мысли. Но самым удивительным было то - и я внезапно осознала это - что мне больше не жарко, и что солнце не слепит меня. Все кругом казалось более светлым и размытым, словно засвеченная фотопленка...
Я добралась до вершины. Старуха стояла, поджидая нас, недалеко от края лестницы. Одна. Я удивленно оглянулась по сторонам - Натальи нигде не было.
"Она не могла далеко уйти. Не могла уже спуститься!" - подумала я взволнованно.
Старуха смотрела на меня пристально и строго, ее густые седые брови сошлись у переносицы. Казалось, мое смятение забавляет ее. Мне не хотелось говорить с ней - вокруг нее было нечто темное, непреодолимое, заставляющее робеть и склонять голову. Но я все же подошла к ней и спросила чуть слышно:
- А где же Наталия?
Усмешка искривила пересохшие губы старухи, и она ими звонко причмокнула:
- Не судьба. Я вас поведу. - Хриплый голос был полон насмешки.
Я хотела развернуться и спуститься обратно к автобусу, но сонная слабость вновь охватила меня, и под строгим взглядом старухи я осталась стоять. Вскоре все члены нашей группы вскарабкались на лестницу. Отчего-то это оказалось труднее, чем обычно. Когда все были в сборе, старуха окинула нас пристальным взглядом, особо задержавшись глазами на Алине. Мы отправились дальше и вскоре уже спускались с другой стороны.
Когда мы спустились, то я увидела странное здание, которого никогда не видела здесь прежде. Да, я давно не гуляла тут, и его могли построить... Сейчас все строится быстро, но... Оно не выглядело новым. Это был небольшой дом, нелепый, нескладный. Абсолютно квадратный, грязно-желтого, выцветшего цвета... С одной лишь узкой темно-коричневой дверью в голой стене без окон. Эта стена была словно вдавлена внутрь здания, и таким образом дверь находилась в тени как бы навеса, образуемого выступающим потолком.
Под этим-то навесом мы и столпились, прижавшись к стене возле двери. Отчего-то мы встали в ряд, словно на линейке, хотя ряд наш и был неровным. Ближе всех ко мне стоял Ваня. На его лице я видела то же недоумение, смешанное со страхом, что было, должно быть, и на моем. Неожиданно я поняла, что с нами нет Алины. Я оглянулась по сторонам, вопросительно посмотрела на Ивана и пробормотала:
- Где Алина?
Но он не сразу ответил, глаза его наполнились отчаянием.
- Я не знаю! Мы вместе спускались, а потом... Она исчезла. Я не вижу ее нигде... Мне хотелось найти ее, звать, но я не могу...
В это время раздался властный глухой стук - это старуха ударила своей клюкой по земле, требуя внимания. Она стояла прямо перед нами, вглядываясь одновременно во всех и в каждого. Мое сердце, казалось, остановилось, мысли и дыхание замерли. Вся наша группа - кто остался - покорно смотрели на нее, ожидая.
- Мне нужно сделать небольшое объявление... - хриплый голос казался безучастным, словно старуха выполняла опостылевшие ее за многие годы обязанности, - Хм, сколько раз говорила это уже, а каждый раз, все же, непросто... Вы все умерли сегодня. Погибли в автокатастрофе. Я привела вас теперь туда, где вы проведете остаток отпущенного вам времени.
Внутри меня словно что-то треснуло, и голова закружилась. Какие нелепые, жестокие слова!
"Розыгрыш!" - думала я, - "Злая шутка..."
И все же все во мне отчего-то безоговорочно верило в это. Казалось, что я и сама давно уже знала, только не могла признать, оформить в слова эту мысль...
- Ваши сердца уже не бьются, и чем скорее вы это примете, тем проще будет всем нам. - Продолжила старуха назидательным тоном.
В ее глазах не было ни капли сочувствия. Скорее скука.
Я всегда считала себя сильной. Бесстрашной даже, владеющей своими эмоциями и разумом. Мне всегда казалось, что если уж я и умру насильственной смертью, то умру достойно. Но теперь... Подобной тоски я не испытывала никогда, и из всех, кто стоял сейчас рядом со мной, лишь одна я расплакалась, горько, безутешно, безудержно.
Все то, о чем я мечтала - было разрушено. Все планы! Столько радостей, что были впереди, и столько трудностей, которые предстояло преодолеть... Я плакала, и все внутри меня сжималось от ужаса и отчаяния. Больше от отчаяния. Я не была готова умереть, не могла принять свою смерть! Я хотела закончить институт, выйти замуж, возможно даже детей иметь когда-нибудь... Это когда-нибудь... Как несправедливо то, что его отняли у меня!
"Я не увижу родных и друзей, а навечно останусь рядом с этой ужасной старухой... Как то сердце, которое, говорят, больше не бьется, может разрываться от боли?" - и слезы еще сильнее побежали по моим глазам.
Я оглянулась на своих товарищей - все они стояли с потерянными лицами, опустевшими глазами. Да, они уже выглядели мертвыми, они смирились. Все они были или уже слишком стары, чтобы иметь планы, либо еще слишком малы для этого. Никто из них не терял жизнь, в которую верил, которую строил, на пороге которой становился. Как я. Мне было хуже всех. Лишь Иван, казалось, испытывает те же чувства, что и я, но и в его глазах уже было смирение. Я одна еще была "жива".
- Прежде чем мы войдем, усвойте два главных правила: ни под каким предлогом не смейте покидать хранилища и во всем подчиняйтесь указам глав хранилища. Ясно? Тогда идем.
Старуха проковыляла к двери. Дверь открылась ей навстречу, словно повинуясь руке невидимого швейцара. Старуха шагнула внутрь, и все уныло и покорно побрели за ней, словно стадо. Я затравленно оглянулась по сторонам.
"Ты не знаешь, что ждет тебя там. Ты останешься там навсегда! Нужно бежать, пока можно, бежать и спасаться!" - думала я лихорадочно.
Но я не смогла. Что-то притягивало меня, вело, покорно, следом за старухой и остальными. Я не успела осознать это, как уже оказалась внутри, и дверь захлопнулась за мной.
Помещение показалось мне странным, я видела его, словно в бреду. Цвета были приглушенными, грязными, все казалось словно размазанным. Ощущение сна еще сильнее захватило меня здесь. Других... духов? призраков?... не было здесь. Мы стояли в небольшом холле, от которого отходили два узких коридора со множеством дверей. Стены и двери были выкрашены светлой серо-зеленой краской, цветом больниц, как подумалось мне. Все здесь выглядело каким-то узким и размытым, хотя было довольно светло - под потолком тускло горели длинные желтоватые плоские лампы. Я не увидела ни одного окна.
Как только я переступила порог этого призрачного здания, общая апатия, казалось, подхватила и меня. Кровоточащая рана в сердце ныла теперь тупой болью, но слез больше не было на моих глазах. Я словно вступила в собственный склеп, и мне стало казаться, что смирение закралось и в мое сердце. Впрочем, я еще была далека от того, чтобы принять случившееся. В моей голове начали роиться вопросы.
"Что это за место? Кто та старуха? Единственные ли мы обитатели? И кто мы сами теперь?"
Но думать было сложно, к тому же я чувствовала ужасную слабость.
- Каждому из вас будет выделена комната в первом этаже. - Пробормотала старуха. - Лучше вам их не покидать, по крайней мере, первое время. Пока это все, что вам нужно знать.
В следующее мгновение я очутилась в крошечной светлой комнате. Помещение было наполнено настоящим ласковым дневным светом. Я оглядела стены - краска здесь была другой, почти белой. У одной из стен стояла скамейка, также выкрашенная белой краской.
"Я останусь тут навсегда..." - новый, острый приступ тоски охватил меня. - "Одна. До скончания времени".
Я с надрывающей сердце грустью вспомнила родителей, друзей, всех, кого любила. Как бы я хотела увидеть их еще раз! Попасть домой... Царит ли там горе? Знают ли уже? Слезы вновь подступили к глазам. Комната давила на меня, белые стены сводили с ума. Я решила выйти и побродить, надеясь, что мерный стук шагов успокоит меня. Я помнила о наказе старухе оставаться в своих комнатах, но не могла ему подчиниться. Приоткрыв невероятно узкую дверь, я выскользнула в коридор.
К моему великому удивлению, это не был один из коридоров, которые я видела из холла. Этот коридор был светлее и шире. Подумав секунду, и направилась вправо. Любопытство разгоралось внутри меня. Здесь также не было окон, не было и ламп, но свет был самый натуральный. По обе стороны тянулся бесконечный ряд дверей, непривычно узких, выкрашенных светлой краской.
Я не встретила никого. Мне стало не по себе. Некоторые двери были открыты, и из пустых комнат выливались потоки солнечного света. Я решила свернуть назад, но оглянувшись, поняла, что нахожусь теперь в совершенно другом коридоре. Стены здесь были темнее, а свет не такой яркий, искусственный, желтый. Местами лампы не горели, и впереди царил полумрак.
Я не имела ни малейшего понятия о том, как здесь оказалась, и меня охватил приступ паники.
"Как теперь я вернусь к себе?!" - в голове лихорадочно билась одна единственная мысль.
Вдруг я почувствовала что-то. Холод? Тьму? Я не знала, как описать это... Что-то за моей спиной, что-то мрачное, пристальное, страшное... Я обернулась нервно и увидела незнакомого мужчину, и вздрогнула от страха, потому что он был действительно пугающим.
"Огромный!" - вот что было моей первой мыслью.
Высотой под два метра, с широкими плечами, с тяжелым, гипнотизирующим взглядом полупрозрачных глаз. Его волосы были густыми и длинными, черными, как и его брови. Он весь был окутан темнотой, и черная одежда сливалась с окружающей его тьмой. Густые черные брови незнакомца сошлись у переносицы, темные, синеватые губы были плотно сжаты. Он не двигался, не сказал ничего, но я знала, что он опасен, и ничего не могла поделать со сковавшим меня ужасом.
Неожиданно все кругом стало расплываться и менять форму. Отчетливо я видела лишь его лицо, устремленный на меня взгляд, пронзительный, гипнотический. У меня стала кружиться голова, и на секунду лишь я закрыла глаза. Когда же я вновь открыла их, то стояла в совершенно незнакомом мне месте.
Все здесь было еще темнее. Лампы над головой почти не горели, кругом царил мрак. Это было гнетущее, страшное место, рядом с которым больничный холл казался праздничным залом. Коридоры здесь не шли по прямой, словно линейки. Они петляли, запутывались, упирались в тупики. Я, теряясь от страха, ощупью пошла вперед.
Я знала, что заблудилась, и была в ужасе от того, что вечность проведу, петляя здесь. Здесь не было открытых дверей - все они были закрыты наглухо. На некоторых были таблички с непонятными знаками, я не могла хорошо различить их в темноте, но надписи эти, как мне показалось, не были похожи ни на один виденный мной язык.
Темнота окружала меня, подступала со всех сторон, душила. Кругом стояла мертвая тишина. И вдруг меня осенило - за этими дверьми... Другие! Тысячи комнат, коридоры, в которые попадаешь случайно и из которых не можешь выбраться, они все полны... Я окружена мертвыми. Я на кладбище.
Отчего-то от этой мысли мне стало еще хуже. Страх парализовал меня, тьма мешала думать, видеть, двигаться. Свернув влево, я уперлась в непривычно широкую для этого места дверь. Я заметила, что на некоторых дверях всего три знака - три жирных, извитых символа. Изредка мне попадались двери с четырьмя или пятью... Но эта дверь была вся исписана, словно запечатана древним заклятьем.
Вдруг в темноте пронесся тоскливый, протяжный скрип. Я вздрогнула и стала озираться по сторонам, но ничего не увидела. Вслед за этим звуком раздался глухой шорох, словно шарканье ног по шершавому полу... Мое сердце сковал лед. Шорохи становились все громче, и я с ужасом осознала, что они доносятся из-за двери. Кто-то знал, что я здесь. Кто-то шел за мной. Не помня себя от страха, я бросилась бежать обратно. Я не узнавала ни дверей, ни поворотов, ни коридоров. Казалось, что все здесь менялось, как только отвернешься.
Наконец, я выбралась из темного коридора и уткнулась в старую деревянную лестницу, пыльную, покрытую паутиной. Она круто уходила наверх, и я, не думая ни минуты, стала по ней подниматься.
Не помню, как и сколько ступеней я преодолела... Очнулась я уже на следующем этаже. Здесь было немного светлее, но не менее жутко - все светилось каким-то мертвенным синеватым цветом. Лестница заканчивалась здесь. Делать было нечего, и я пошла вперед, по новому коридору. На этом этаже все коридоры соединялись между собой странными переходами - то узкими дверями, чуть открытыми, то какими-то щелями... Когда я в очередной раз уперлась в глухую стену - а тупиков здесь было предостаточно! - то, уже по привычке, зашла в ближайшую приоткрытую дверь, надеясь перейти в соседний коридор.
Я слишком поздно осознала, что это был не переход... а чья-то комната.
Крошечное помещение было заполнено синеватым сиянием, позволяющим смутно различить очертания стен и скамейки, которая не пустовала. Когда я поняла, какую ошибку совершила, то решила немедленно выскочить оттуда, убежать, спастись... Ведь все здесь было мне в новинку и вселяло ужас! Но было поздно. Я смотрела, словно завороженная, как что-то, свернувшееся комочком на скамейке, поднимается и приобретает форму.
Я никогда не видела ничего подобного. Передо мной возникла девочка, бледная, тонкая, полупрозрачная. Ее кожа излучала тусклое синеватое сияние, ее пустые, блеклые глаза смотрели строго. Она казалась невесомой. Она казалось призраком... Худенькое личико ее - лицо покойницы - не выражало никаких эмоций.
Я не могла оторваться от этого жуткого пустого лица, и не сразу заметила светлые русые волосы, забранные в два хвоста, или красное платье в синюю клетку...
- Меня зовут Катя... - прошелестело существо.
Девочка приблизилась ко мне на шаг, движения ее были расплывчаты и неуловимы. Я не хотела давать волю своему ужасу, не хотела выказывать его, и постаралась приветливо улыбнуться. Но внутри меня все было сковано льдом.
- Как ты умерла? - ее голос был пустым, глухим, надтреснутым, но все же было понятно, что говорит ребенок, девочка.
- Автокатастрофа... - промямлила я, заикаясь от страха.
- Ты... помнишь? - существо покачивалось, словно от ветра, и эти вибрации вгоняли меня в еще больший ужас.
- Нет... - прошептала я, теряя голос.
Девочка нахмурилась, ее глаза разгорелись новой глубиной синевы, словно она все больше пробуждалась ото сна.
- Я не помню тоже... У меня было много братьев и сестер. Я была младшая. Шесть лет. Катя, Катенька... - девочка говорила все более быстро, нервно, все сильнее возбуждалась, - Я не помню! Последнее что было - порезала палец...
Этот маленький ребенок, призрак, мертвец, ее голос, жуткий, словно эхо в сводах склепа, - все это делалось невыносимым, но я не могла сдвинуться с места, чтобы уйти...
- Что ты здесь делаешь? - раздался удивленный возглас за моей спиной.
Я обернулась и увидела девушку, строго глядевшую на меня.
- Это не для таких, как ты, место! - проворчала она и протянула ко мне руку.
В следующее же мгновение я очутилась у себя в комнате, и незнакомка стояла рядом со мной.
Это была невысокая женщина со сверкающими рыжеватыми волосами и искрящимися карими глазами. Она выглядела реальной, живой...
- Как тебя угораздило? Разве вам не говорили сидеть у себя в комнатах?
Впервые кто-то из этого мира говорил со мной, впервые я чувствовала участие.
- Я не могла сидеть здесь... Мне так плохо, так тоскливо! - при этих словах взгляд незнакомки смягчился, - Я не знаю, как попала туда... Это не моя вина, мне кажется... Это все тот странный человек.
- Ох... - пробормотала незнакомка, и на лбу ее появилась морщина.
- Кто он? - спросила я, - И как попала туда? И кто ты? И что это за жуткое подземелье внизу?!
- Успокойся. - Выдохнула незнакомка. - Меня зовут Соня. Софи, как все меня называют. Я помощница главы хранилища...
- Хранилища? - переспросила я, падая на скамейку.
Софи села рядом.
- Когда люди умирают, иногда их души остаются на земле. Особенно когда умирают неожиданно, скоро, не успев даже осознать... Эти души заперты здесь, но не имеют права находиться среди живых. Мы собираем их и храним. Пока они не уснут.
- Что значит, уснут? - переспросила я.
Хоть мне и тяжело было думать, но не знать было хуже, поэтому я пыталась получать столько информации, сколько было возможно.
- Со временем души начинают... терять скорость. Не перемещаются, не говорят. Чем глубже сон - тем ниже уровень хранилища... Мы проверяем их каждый день. Многие спят десятилетиями, а потом исчезают. Никто не знает, почему и куда. Некоторые хранятся здесь не одну сотню лет.
- А Катя? - спросила я робко.
Софи нахмурилась сильнее.
- Это старая душа, очень старая... Все никак не уснет. От прежнего облика остается все меньше, а она никак не смирится. С теми, кто не может смириться, тяжелее всего. Ты - хороший тому пример. Тебе нечего делать в нижних ярусах. Там хранятся не только спящие, но и озлобленные, жестокие, те, кто хочет вырваться обратно в мир живых, чтобы мстить.
- Разве это возможно? - спросила я, устало глядя перед собой.
- К сожалению, да. Видишь ли, бывают особенные души, у которых есть власть, есть силы... Они могут натворить много дел.
- Как тот мужчина?
Софи вздрогнула.
- Он заперт на нижнем этаже. Под тем ярусом, где я нашла тебя... Мы можем удержать его в хранилище, но не в комнате. Как бы ни запирали... Он очень силен, и иногда выходит из комнаты, правда, ненадолго. Силы заветов, начертанных на его двери, всегда возвращают его обратно. Обессиленным.
- Я не могу сидеть тут одна. Не могу поверить, что никогда не выйду отсюда! - пробормотала я.
Софи с участием и даже нежностью посмотрела на меня.
- Ты смиришься. Это место поможет тебе. Оно живет своей жизнью, и ты скоро привыкнешь к этому. Ориентироваться здесь буде для тебя так же легко, как и дышать. Хранилище станет для тебя родным домом. Как знать, может быть ты даже найдешь новых друзей... А теперь мне пора. Я зайду еще, чуть позже.
И Софи оставила меня. Впрочем, я даже была рада этому. Мне нужно было о многом подумать...
И все эти мысли приводили меня в отчаяние. Я не могла смириться с тем, что буду коротать вечность, ожидая сна, чтобы потом исчезнуть куда-то из мрака темницы нижнего уровня хранилища... Малейшее воспоминание о том месте заставляло меня содрогаться от отвращения и ужаса. Нет, я не могла смириться...
"Возможно, если я увижу свою семью в последний раз, если смогу с ними распрощаться... Может, тогда мне станет легче? Может тогда пройдет та боль, что сжигает мою душу?"
Я все была готова отдать за то, чтобы увидеть тех, кого люблю, в последний раз... Логическое мышление испарилось, мной владело лишь это лихорадочное желание.
Когда Софи вновь заглянула ко мне, я старалась казаться смиренной, спокойной, я играла роль. Казалось, Соня верит мне и даже искренне рада этой перемене.
- Как зовут то чудовище из подвала? - во время нашей беседы как бы невзначай спросила я.
Софи тут же нахмурилась и пристально вгляделась в мое лицо. Однако же ответила, хоть и с неохотой.
- Мы не знаем его имени. Здесь его зовут Ворон.
- Он напугал меня тогда... - ответила я, и тень страха на моем лице не была притворной.
Софи, казалась, смягчилась подобным ответом.
- Не бойся. Он заперт надежно. Его держат древние письмена.
- Но что, если их кто-то сотрет? - со страхом спросила я.
Все внутри меня сжалось в тугой комок.
- На тот уровень никто не может попасть, кроме меня или главы хранилища. - Ответила Софи спокойно, но лицо ее было напряжено.
"Я была на том уровне!" - хотелось выкрикнуть мне, но я сдержалась.
Та темная нарождающаяся мысль во мне стала оформляться в нечто определенное...
- Я уверена, что письмена эти не так просто стереть. Я верю, что мы все в безопасности.
- Да, их может стереть лишь очень старая душа, та, что за долгие годы накопила много сил. Такие души спят глубоким беспробудным сном. - Улыбаясь, ответила Софи. - Их ничто не может разбудить.
Она особенно подчеркнула "ничто", и глаза ее наполнились тревогой. Это было странно. Я почувствовала, что она что-то скрывает.
"Но что?" - подумала я, наблюдая за тем, как Софи удаляется.
Она сказала, что еще навестит меня, и будет часто навещать, и это тоже было странно.
Когда она ушла, я резко поднялась со скамьи и принялась нервно расхаживать по комнате, в которой отчего-то сгустились тени, словно солнце зашло, и наступили вечерние сумерки.
"Их ничто не может разбудить..." - тихий шепот разносился в моем сознании, и казалось, мне слышится, как в крадущихся тенях шелестит отдаленный смех.
"Я схожу с ума!" - думала я, беспомощно оглядываясь, чувствуя, как страх просыпается в сердце.
Даже моя комната уже не казалась мне тем образцом покоя и защиты. Я чувствовала, что мрак подземелья пришел за мной, и я не могла ему противостоять. Я даже не знала, с чем имею дело! Все казалось новым и непонятным, и неизведанность еще больше пугала меня.
"Как бы я хотела уйти отсюда! Сбежать, вырваться..." - думала я, обхватив себя руками и закрывая глаза.
Вырваться. Неожиданно в голове моей прояснилось.
"Я знаю, ты слышишь меня... Ты пришел за мной. Тебе что-то нужно. Мне тоже нужно что-то... Мне нужны ответы. Правда. Я могу... прийти к тебе".
Мои мысли были полны страха, я не могла поверить в то, что делаю. Но еще меньше мне верилось в то, что я, смирившись, останусь коротать вечность в этих стенах, среди всех этих безумств... Я знала, что отсюда так просто не выбраться. Конечно, я не могла открыть дверь и выйти! Мне нужен был кто-то, кто смог бы.
Я почувствовала, что земля уходит из-под ног, а невесомое тело мое летит в темноту. Я открыла глаза - кругом царил сырой мрак. Те же коридоры, те же двери, тот же ужас. Царство смерти. Нижний уровень, где спали древние души и коротали свой век, запертые древними могущественными письменами, одаренные, сильные, озлобленные души, жаждущие отмщения. Я знала, что реальность хранилища мнима и условна - повороты возникали, словно из ниоткуда, и исчезали за спиной, новые коридоры появлялись и терялись во мраке... Но отчего-то я знала, что теперь, куда бы ни ступила моя нога, дорога приведет меня к нужной двери.
Я шла неторопливо, хотя мне и хотелось бежать. Я была напугана и смущена, и чувствовала, что поступаю неверно, делаю то, за что меня осудят и накажут... С каждым шагов вперед я теряла еще одну возможность повернуть назад, и поэтому я шла медленно, оттягивая тот момент, когда дороги обратно уже не будет.
Наконец, я достигла исписанной, словно узорами, двери. Тьма вокруг меня замерла и словно прислушивалась к моему дыханию, к моим мыслям. До двери оставалось всего несколько шагов, когда во мраке, среди абсолютной тишины, раздался голос - холодный, тянущийся, насмешливый... Голос существа из другого мира, голос монстра - он вселял ужас.
- Какие мысли возникли в твоей голове, когда старуха сказала тебе, что ты мертва? - за каждым словом слышалась насмешка, и от этого мне становилось еще страшнее.
Этот вопрос живо напомнил мне все то горе, что я испытала, все то отчаяние. О, я прекрасно помнила все те ужасные, разрушающие мысли, каждое слово! Но теперь они отчего-то казались мне стыдными, я не желала разделить их и в то же время знала, что не могу не ответить.
- Я подумала о том, что никогда больше не увижу тех, кого люблю, и не достигну того, о чем мечтала. - Собрав все силы, ответила я.
Несмотря на то, что мои собственные слова ранили меня, вновь и вновь разрывая сердце, голос мой не дрогнул.
"Это злое, жестокое существо. Монстр! Я не дам ему власти надо мной... Нужно уходить!" - подумала я, отступая на шаг от двери.
Существо за дверью почувствовало, уловило мои мысли.
- Не спеши... - тянущиеся, словно слизь, интонации наполнили меня отвращением. - Как же правда, за которой ты пришла?
"Я не верю, не могу верить ему. Нужно вернуться..."
Но я не могла, уже не могла уйти.
- Ты еще можешь увидеть их. - Прошелестело за дверью. Раздался ехидный смех. - Тех, кого любишь. И я могу... Мы можем вместе. Видишь ли, правда заключается в том, что у нас у обоих есть свои цели - у тебя свои, у меня - свои. И мы не сможем достигнуть их порознь - я без тебя, ты - без меня...
Игра слов явно забавляла этого демона, его голос то подпрыгивал вверх, то опускался вниз, и ехидные смешки, не прекращаясь, сыпались через каждое слово.
- Я не понимаю... - пробормотала я, борясь с желанием убежать.
Впрочем, бежать тоже было страшно - позади меня, запертые во мраке, спали и бодрствовали души, которых я не знала и боялась. Весь этот "уровень", как его назвала Софи, был для меня камерой ужаса.
- Да-да, конечно... Ты прибыла так недавно! - снова смешок, на этот раз злой, - А ведь я так долго ждал тебя! Впрочем, им ты не в радость. Ты медаль о двух сторонах.
- Отправь меня назад, я больше не хочу здесь находиться! - вскрикнула я истерически.
Страх взял свое. Я чувствовала, что я под прицелом, что тьма давит меня, опутывает щупальцами. Все, кто мог слышать, слушали, оценивали... Я не могла здесь больше находиться, это сводило с ума!
Но мое требование, повисшее во мраке, было встречено лишь бурным, безумным и безудержным смехом.
- Я здесь решаю, что кому и когда делать. - Проскрипело за дверью. - И кстати о деле... Ты должна вызволить меня отсюда.
- Должна?! - я даже на секунду позабыла весь свой ужас.
- Должна. Если сама хочешь выбраться и вернуться в мир живых. Я могу это устроить.
- И как это? Как я могу вызволить тебя? Софи сказала, что ты заперт. Только старая душа может помочь... Или что-то в этом роде...
- Софи... Ты не задумывалась, случайно, отчего она так дружна с тобой? Откуда это участие, забота? Поверь мне, у нее много дел и проблем, и все же она навещает тебя, ведет беседы... Хм, с чего бы это?
Я ничего не ответила, лишь настороженно слушала. Все это было отражением моих тайных мыслей и подозрений.
- Ты думаешь, она такая со всеми? О нет. Так в чем же дело?
Этот голос, качающийся вверх и вниз, словно волна, гипнотизировал меня и подавлял волю. Я больше не думала о том, чтобы уйти. Да я и не смогла бы уйти...
- Я не знаю! - мои мысли туманились, одурманенные мраком, - Она хочет, чтобы я смирилась... Софи знает, как мне тяжело.
Наступила мимолетная пауза, затем вновь раздался ехидный смешок.
- Допустим, это верно, отчасти. Но зачем ей твое смирение, твоя покорность?
Я почувствовала себя опустошенной и невероятно уставшей.
- Так должно быть. - Пробормотала я чуть слышно.
- И это тоже логично. Многие твои товарищи уже стали засыпать, и лишь ты еще ничуть не забыла ни прежней жизни, ни скорби о ней. И дело в тебе самой. Способность пробуждать не дает тебе самой найти покоя...
- О чем это ты? - я почувствовала, что грядет нечто серьезное, ошеломляющее.
То, чего мне не могла сказать Софи, то, что могло бы все объяснить. Правда. Однако правда не идет в чистом виде. Не тогда, когда от тебя хотят что-то получить.
- Ты видишь эти письмена? - неожиданно голос существа за дверью потерял всю насмешливость и игривость - он сделался властным и суровым.
- Да. - Ответила я, оглядывая ряды странных фигур и символом.
- Они держат меня в хранилище. Иногда мне удается выбраться, чтобы побродить по нижнему ярусу, иногда удается добраться до верхнего, но я привязан ими к этой проклятой комнате. Они всегда возвращают меня назад... слабым, истерзанным. Их нужно стереть, и тогда я без труда смогу отправить тебя домой, туда, куда захочешь. У меня хватит сил.
- Возвращение домой - это плата за что-то. Награда. Я понимаю это. Но в чем же заключается моя часть сделки? - спросила я, чувствуя, как мысли стали бешено кружиться в голове.
Мысли и образы, лица... Они заслонили все остальное, и даже рассудок.
- Приведи мне душу. Выпусти меня.
- Нам не подойдет просто какая-нибудь душа! - воскликнула я, всплеснув руками, - А все древние спят. Софи сказала, их нельзя разбудить...
И тут меня осенило.
"Катя... Она старая, давно здесь... И никак не уснет... Вот он, мой шанс!" - подумала я с радостью.
Впрочем, перспектива еще раз лицом к лицу столкнуться с жутким призраком ребенка с лицом трупа радостной не была...
- Я знаю, что можно сделать... - начала было я, но голос, вновь став ехидным, перебил меня.
- Не думаю.
- А как же Катя? Ты не знал о ней?
И вновь раздался оглушительный, надрывный смех сумасшедшего.
- Не знал? Не знал! Почему, думаешь ты, эта душа до сих пор не спит? Не знал... Что мешает ей? Или... кто?
- Ты? - удивилась я. - Но как? Зачем?
- Я устал ждать... Мне нужна была душа - старая, сильная, но не дремлющая... И я сам решил заняться ее изготовлением.
Это откровение шокировало меня и зажгло новую нить отвращения к этому существу. Я слишком хорошо помнила облик Кати, пустоту ее голоса... Она заслуживала покой, а он отнял его у нее. Выбрал ее, как самую слабую, беззащитную... Я знала, что так и было, чувствовала это. Это было подло.
- Проблема лишь в том, что у нее недостаточно сил. Мне пришлось бы долго ждать ее. Но теперь есть ты. Ты приведешь самого древнего из еще не исчезнувших...
Теперь, когда я подошла так близко, сомнение закралось в мою душу. Я вспомнила слова Софи про зло, что содержится здесь... Как я могла заключать сделки с этим монстром?
- Когда ты вернешься, ты будешь хранителем для них. О, у тебя хватит сил... Здоровье, богатство, удача... Ты всегда будешь с ними. Ты станешь их счастьем. Кто еще позаботиться о них, когда придет старость? Ведь ты покинула их, оставила одних, бросила...
- Ты говоришь это лишь для того, чтобы я помогла тебе... - прошептала я.
- Возможно... - за дверью раздался тихий стрекочущий смех, - Однако это есть правда, независимо от того, зачем я о ней говорю.
И вновь лица вспыхнули в моей памяти, и вновь я забыла о добре и зле, и даже о смерти.
- Что мне нужно делать?
- Сейчас ты вернешься в комнату, и будешь весела и мила с Софи. Не дай ей ничего заподозрить, она и так боится тебя, хочет заточить, как и меня... Не верь ей! Она не будет к тебе милосердна. Зло - это зло, но, по крайней мере, в нем нет лицемерия добродетели... Я призову тебя, как только наберусь достаточно сил. Не покидай своей комнаты. При следующей встречи я скажу тебе, что делать. Наша свобода - в твоих руках. Не упусти шанс. Второго такого не будет у тебя.
Я хотела было что-то спросить, но стены вокруг меня качнулись и поплыли, и глаза я открыла уже в своей комнате, такой же светлой, как и прежде. Странно, но теперь этот свет казался мне резким и неприятным. Будто во мне поселилась тьма, и солнце стало моим врагом.
Я не знала, сколько времени провела в одиночестве. Всеми мыслями я была там, в подземелье, на нижнем уровне хранилища. Все это казалось сном, но в то же время ощущение реальности происходящего ни на минуту не оставляло меня. В то, во что разумом сложно было поверить, верило сердце.
В этот раз она явилась бесшумно, ничем не заявив о своем приходе. Заметив ее, я вздрогнула, отчего-то испугавшись. Теперь Софи не казалась мне той доброй душой, которая хочет помочь мне, облегчить мои страдания. Как долго она была здесь? Что успела прочесть на моем лице? Я попыталась улыбнуться, выглядеть покорной, смирившейся, но не могла оторвать от нее напряженного, испуганного взгляда. Этот взгляд мог выдать меня, поэтому, собравшись с силами, я отвернулась и, сделав пару шагов, села на скамейку.
Софи не села рядом.
- Как ты? - спросила она спокойно, но я чувствовала, что она напряжена и следит за каждым моим движением, каждым словом.
- Хорошо. - Ответила я, стараясь казаться безучастной. - Мне легче, правда. Я чувствую, как это место вселяет покой в мою душу. Ты была права.
Я медленно подняла голову и заглянула Софи прямо в глаза. Мы обменялись долгим взглядом, и казалось, ее глаза потеплели. Раздался вздох облегчения.
- Я рада это слышать. - Она села рядом со мной. - Приятно знать, что еще одна душа обретет здесь покой.
"Она боится тебя, хочет заточить..." - всплыло в памяти.
Я искоса пригляделась к Софи - она не казалась мне напуганной, и все же в глазах ее были сомнения, тайные мысли, не дававшие ей покоя.
- Почему нам нельзя быть там... с теми, о ком мы бы хотели позаботиться? - вырвалось вдруг у меня.
Софи резко поднялась и успокаивающе улыбнулась, но улыбка ее казалась вымученной. Я не заметила этого при первой встрече, но видела теперь, что веселость и живость ее - сродни маске, спрятавшись за которую Софи изучает, высматривает и контролирует.
- Это против правил... Так заведено. Таков порядок. Это невозможно! Там, в том мире, нет места нам. Души, запертые на земле, заслуживают покой, и хранилище дает им его. Ты поймешь со временем... За побег из хранилища существует наказание, и неспроста. Впрочем, убежать отсюда невозможно. Даже самые сильные души не могут этого.
"К чему все эти разговоры? Про наказание, про побег? Она пытается запугать меня?"
Софи все так же улыбалась, но глаза смотрели холодно.
- Ты права. Так и надо. Все устроено справедливо, конечно... - пробормотала я, чувствуя необходимость что-то сказать.
- Верно. Важно, чтобы все поняли это. Так легче смириться. - Ответила Софи, и глаза ее вновь зажглись странной, неестественной веселостью.
- А другие, им ты объяснила? Они смирились? - спросила я.
Мой голос прозвучал неожиданно мрачно.
- Конечно! - С притворным удивлением воскликнула Софи. - Я забочусь обо всех, всем хочу помочь. Особенно тебе, ведь тебе труднее, чем другим.
"Не верь ей... Она не будет к тебе милосердна..."
- Спасибо. - Пробормотала я и улыбнулась.
- Что ж, я пойду. Но мы увидимся еще. - Улыбнулась в ответ Софи.
"Он был прав. Она шпионит за мной. Она не доверяет мне, подозревает что-то. Нужно торопиться!"
Прошло совсем немного времени с момента ухода Софи, как мрак вновь стал клубиться в моей комнате. Я больше не боялась его, я знала, что это значит, и все же меня охватила тревога...
На этот раз я добралась до нужной двери еще быстрее. Может, это было дело рук Ворона, а может я, как и предсказывала Софи, успела сродниться с этим местом, стала частью его... Новые повороты, коридоры и двери больше не смущали меня, не пугали, не сбивали с толку, наоборот - казалось, они возникают, повинуясь моей воли, исполняя мои желания.
На этот раз я заговорила первой.
- Она подозревает. Она не верит мне. Нам нужно торопиться. Что я должна делать?
Мне хотелось скорее покончить со всем этим, оставить это странное место, где я никому не могу верить, вырваться на свободу, пока не сошла с ума.
- Приведи ко мне старую душу и заставь стереть надписи. Тогда меня здесь уже ничего не удержит.