|
|
||
До начала торжества оставалось всего несколько минут, когда в зал вошел странно одетый незнакомец с небольшим чемоданом в полотняном чехле. Высоко поднятый воротник плаща и низко опущенные поля глубоко надвинутой шляпы полностью скрывали его лицо.
Однако председатель Общества Собирателей Чемоданов, который в парадном костюме стоял у входа, приветствуя входящих гостей и участников выставки, при виде его улыбнулся и подумал: "Какой наивный молодой человек! Он полагает, что этот маскарад делает его неузнаваемым. Да стоит мне хоть раз увидеть чемодан, и я где угодно узнаю его хоть за версту, а вместе с ним - и его владельца".
- Добро пожаловать, - обратился он к незнакомцу. Что-то я вас не припоминаю. Вы, должно быть, гость?
Для гостей была установлена плата за вход.
Незнакомец молча достал членский билет и, не раскрывая, предъявил его Председателю.
- О, прошу прощения, - сказал Председатель и громко позвал:
- Федор Евстафьич! Здесь новый член. Проводите его, пожалуйста.
2. И навстречу Дмитрию Васильевичу (а он-то и был странным незнакомцем) вышел не кто иной, как его престарелый сосед снизу. - Узнаешь? - прошептал Упендра, дернув Стяжаева за мочку.
- Еще бы. Вот так сюрприз! - не поворачивая головы, прошептал Коллекционер.
Старичок, конечно, тоже узнал своего соседа. Ведь он уже неоднократно видел его из окна в этом причудливом наряде, громко беседующего с самим собой, а один раз даже наблюдал, как тот гонялся с ножом неизвестно за кем по пустому двору. Но, как и Председатель, он не подал виду, что знаком с новым членом Общества Собирателей Чемоданов, и тоже сказал:
- Добро пожаловать! Пройдемте.
- Вы тоже состоите в Обществе? - спросил Коллекционер.
- Да уж. С чем и вас поздравляю, - самодовольно ответил лицемерный старичок. - Вы уж, раз это дело начали, не бросайте. Чемоданы - занятие благородное. Хотя и дорогостоящее. Сам Дмитрий Иванович Менделеев занимался чемоданами, надеюсь, вам это известно?
- Дмитрий Иванович Менделеев - мой четвероюродный пра-пра-прадед по линии матери, - сухо ответил Стяжаев.
- А-а, - только и сказал завистливый сосед.
Коллекционер почувствовал жгучее желание броситься на негодного старикашку и разделаться с ним на месте. Остановил его только невозмутимый голос Упендры:
- Узнай, где его коллекция.
"Верно! - подумал Коллекционер. - Прикончить старого негодяя нетрудно, это я всегда успею. А пусть он сперва испытает все, что испытал я, пусть помучится!" - и спросил как ни в чем не бывало:
- И давно вы этим занимаетесь?
- Да, уж можно сказать, почти что всю жизнь. Я ведь здесь - старейший член, меня все знают.
И действительно, со всех сторон только и слышалось: "Здравствуйте, Федор Евстафьич!", "Как здоровьице, Федор Евстафьич, как чемоданчики?", "Давно вас что-то не видно, Федор Евстафьич".
- Да уж, последнее время редко бываю на собраниях, - сказал словоохотливый старичок. - Все больше хвораю. Да и живу беспокойно, соседи разные попадаются, не каждому внушишь. Но сегодня, ради такого случая...
- А что? Ожидается что-то особенное? - спросил Коллеционер.
- Ну, как же! Я ведь не каждый раз бываю, я уж сказал. Так что выставка будет богатая. Вам, можно сказать, повезло: не успели вступить, а уж увидите мою коллекцию.
- И которая ваша?
- А вон та, темноватая, - дрогнувшим от умиления голосом произнес Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов, - Видите, справа от председательской.
3. Зал был уже полон гостей и участников выставки. Отличить собирателей было нетрудно. Вперемешку с гостями они прогуливались по залу, оживленно беседовали, обменивались приветствиями, но при этом ни на миг не выпускали из рук своих коллекций. Даже дамы предпочитали сгибаться под тяжестью чемоданов, чем доверить их кому бы то ни было.
И только два невероятно огромных чемодана, стоявшие бок о бок, как два брата-богатыря, посреди зала, казалось, самим своим видом заявляли, что не нуждаются в защите и попечительстве. Один из них, солнечно-рыжий гигант, принадлежал самому Председателю. Другой, не уступавший ему по размерам, был черный, как деготь, с четырьмя серебряными пряжками в виде звезд: двух пятиконечных, с переднейстороны, и двух шестиконечных, по бокам. Это и была знаменитая коллекция Старейшего Члена Общества Собирателей Чемоданов.
- Только уж вы станьте вон там, в уголку, - сказал старичок. - И чтоб вы знали на будущее: здесь у каждого - свое место. Коллекция у вас пока что скромная, значит и самому надо держаться поскромнее.
- Делай как он говорит! - вовремя успел шепнуть Упендра, не то Коллекционер на это раз уж точно стер бы в порошок зловредного старикашку.
"Старая ехидна! - думал он, направляясь к месту, указанному Старейшим Членом Общества Собирателей Чемоданов, - Ну, ничего! Ты меня еще вспомнишь! Ты еще сам настоишься в углу".
4. Председатель дал первый звонок к началу выставки и предложил собирателям занимать места согласно достоинствам своих коллекций.
- Уж не знаю, какие там достоинства у их коллекций, - тихо сказал Стяжаев, - но что касается их самих, - он имел в виду Председателя и Старейшего Члена общества, - то единственное их достоинство - это непроходимая глупость. Будь у них ума хоть на копейку, они бы сразу догадались, что у меня в чемодане.
- Поговорим об этом после, - ответил Упендра. - Настоящая глупость - это раньше времени считать себя умнее других, все остальное поправимо.
И Коллеционер прикусил язык.
5. Упендра был, как всегда, прав. На самом деле изощренный в кознях старик прекрасно понял их несложный замысел. Потому-то он и направил Стяжаева подальше от своей коллекции, в тот дальний угол зала, где обычно располагалась группа молодых, но подающих большие надежды коллекционеров. Их ранние успехи давно внушали ему жгучую ревность, он даже начал пропускать очередные собрания, чтобы только не видеть этих самоуверенных юнцов. Конечно, он и не думал сдаваться. Он только ждал, когда представится подходящий случай убрать с дороги незваных соперников, и желательно, всех сразу. И вот, наконец, случай представился, причем совершенно нежданно. Это был настоящий подарок судьбы.
Дело в том, что старик вообще не собирался участвовать в этой выставке и даже нарочно, еще с вечера позвонил Председателю и нескольким активистам, сказал, что непременно будет и чтобы без него не начинали. Он знал, что ожидается много гостей, и хотел, если не сорвать, то хоть чуть-чуть подпортить праздник. Это была самая невинная из его повседневных затей.
Обычно по ночам он не спал, так как ему досаждали насекомые (чем отчасти и объяснялась его обостренная чувствительность к шумам). Но в эту ночь произошло нечто чудесное: старик проспал как сурок с раннего вечера до позднего утра и проснулся бодрый, как школьник, полный сил и снедаемый жаждой немедленной деятельности. Размышляя, с чего бы начать, он подошел к окну - и вдруг внизу, на остановке увидел Стяжаева, в плаще и шляпе, с чемоданом, садящимся в автобус в сторону вокзала.
Старичок метнулся вдогонку, но понял, что не успеет. "Сегодня воскресенье, следующий автобус - черед полчаса. Пока доеду - а он уж сядет в поезд, и поминай как звали. Да и что уж! Упустил так упустил".
Его взяла тоска. Он никак не мог придумать, чем заполнить долгий воскресный день, и в конце концов не нашел ничего лучшего, как пойти на выставку, рассудив, что там как-никак будет много народу, и за целый день наверняка представится случай хоть кому-нибудь напакостить. Он быстро оделся, собрал коллекцию и вышел из дома.
Автобуса он ждать не стал, решив, что пешком будет быстрее, и не ошибся. Даже более того. Случилось так, что автобус, в котором ехал Коллеционер, по дороге поломался, а потом еще долго простоял в пробке. Таким-то образом бодрый старичок и прибыл на выставку раньше. И какова же была его радость, когда Председатель представил ему того, кого он уже и увидеть-то не надеялся. Ведь он давно наблюдал за своим соседом. С некоторых пор начал замечать, что тот ведет себя странно. Ничего для него удивительного в этом не было, все шло по его плану. Не имея возможности видеть, что происходит в квартире наверху, он только слушал, считая доносившиеся оттуда звуки свидетельствами непрерывной и бурной деятельности умалишенного.
Но Федору Евстафьичу хотелось хоть одним глазком заглянуть в комнату соседа сверху, чтобы удостовериться воочию. И вот он наконец заглянул, удостоверился и окончательно укрепился во мнении, что бывший собиратель помешался на почве гибели своей коллекции, вообразив себя чемоданным жителем.
После этого коварный старик затаился. Он решил копить энергию сумасшедшего про запас, чтобы при случае использовать ее в своих целях, например, натравив его на других соседей, или как-нибудь еще. Он перестал тревожить Стяжаева, но все время держал его под усиленным наблюдением.
Пока Дмитрий Васильевич жил у себя, это было нетрудно, но в последние дни он стал надолго отлучаться, и это внушало тревогу. "И где он бывает? - не переставал ломать себе голову старик. - Надо бы проследить. Эх, старость - не радость!"
И вот, впервые после долгого перерыва, Коллекционер остался на ночь дома. Это внушило старику надежду. "Завтра с утра и прослежу. Лучше уж выставку пропущу, а выслежу. Что выставка? Она, слава богу, не первая и, бог даст, не последняя". С тем он лег спать, а наутро мы уже знаем, что было.
Итак Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов все более и более утверждался в своем заблуждении. Он был настолько чужд сомнениям, что, разговаривая с Коллекционером, вполне допускал, что тот его не узнает, как это бывает свойственно безумцам, а указав ему место в углу, уже праздновал двойную победу. Откуда было знать бедному старику, что тот, кого он считал слепым орудием в своих руках, не только пребывает в здравом уме, но и находится под руководством другого ума, еще более здравого и непредвзятого?
- Спасибо, Федор Евстафьич, - сказал Председатель, когда старичок подошел, чтобы занять свое законное место, по правую руку от него.
И Федор Евстафьич даже не спросил, за что. Обычно они играли в паре, не сговариваясь, и только в конце игры говорили друг другу "спасибо", как например в тот день, когда Председатель подарил Коллекционеру чемоданчик, только что изъятый у одного незадачливого собирателя, которому его всучили на барахолке. Вечером того же дня Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов позвонил ему домой и сказал "спасибо", а Председатель ответил: "Не стоит благодарности, Федор Евстафьич".
- Не стоит благодарности, - сказал Федор Евстафьич, занимая свое законное место, по правую руку от Председателя.
6. - Пора начинать, - сказал Председатель и поднял колокольчик.
Он уже собирался дать второй звонок к началу торжественного собрания, как вдруг в наступившей тишине до него донесся голос, судя по всему, принадлежавший кому-то из гостей:
- Смотрите, таракан.
- Тише! Тише! - зашипели собиратели чемоданов. - Не может такого быть, вам показалось.
Председатель нахмурился.
- Да нет же, - упорствовал тот же неугомонный гость. - Вон он, неужели не видите? Побежал! А теперь за батареей спрятался.
- Ну-ка, посмотрим, - заинтересовались другие гости. - Ай! Ой!
- Что такое?
- Там! За батареей!
- Что?
- Их там тысячи!
Председатель растерянно посмотрел на Старейшего Члена.
- Ничего, - добродушно засмеялся старичок. - Это все посторонние, они и сами-то не знают, зачем пришли. Сейчас вы в колокольчик позвоните, они и угомонятся. Я ведь когда еще говорил, да и после не раз повторял: ни к чему пускать посторонних, от посторонних добра не жди. Да только нас, стариков, теперь уж не слушают.
"Старик как всегда прав. Надо начинать, несмотря ни на что", - подумал Председатель и принялся трясти колокольчиком. Однако, пока он звонил, в другом конце зала происходил следующий разговор:
- Взгляните вверх. Видите, порхает?
- Кто там?
- Моль. Подыскивает местечко для кладки.
- Для чего?
- Для кладки. Ищет, где бы яички отложить.
- Батюшки! А ведь у меня в зеленом чемодане подкладка из чистой шерсти! Пойду-ка я, пожалуй, отсюда. До свидания.
7. Дело принимало серьезный оборот. Беспокойство распространялось среди собирателей, грозя перерасти в панику.
Председатель не мог взять в толк, каким образом в зале вдруг оказалось сразу столько насекомых. Откуда было ему знать, что здесь собрались все шестиногие обитатели дома, в котором проживал Старейший Член его общества, за исключением разве что самых немощных и личинок. Известно, что насекомые, в отличие от пернатых, свободны от высиживания яиц и потому всегда на ходу. К тому же они во всем заодно, и куда направляется один из них, туда же без промедления следуют все остальные. Тем более, что новости среди них распространяются во много раз быстрее, чем в любом другом организованном сообществе. Не наделенные даром красноречия, насекомые, быть может, никогда не выделят из своей среды выдающихся поэтов и ораторов, но зато изобретательная природа наделила их другим, не менее ценным талантом. Стоит только кому-то из них узнать что-нибудь новенькое, как он тут же, причем без каких бы то ни было сознательных усилий со своей стороны, чисто инстинктивно начинает распространять вокруг себя запах, в точности соответствующий полученным сведениям. Когда запах достигает его сородичей, они ведут себя точно таким же образом, и так известие почти мгновенно облетает всех.
Именно это и произошло в доме Коллекционера. Как только запах о предстоящем мероприятии распространился по зданию, никто из насекомых не пожелал остаться дома. Даже бледные квартирные муравьи, которые от недостатка свежего воздуха вечно страдают каким-то недомоганиями, решили раз в жизни проветриться и гуськом приползли на выставку. Клопы явились еще затемно и заняли лучшие места. Тараканы тоже постарались прийти задолго до начала, чтобы не брать билетов, тот же из них, кого обнаружили первым, был опоздавший и искал своих.
8. Председатель беспомощно разводил руками и повторял:
- Ничего не понимаю! Ничего не понимаю! Вчера вечером я лично осматривал помещение. Все было в полном порядке...
Он искал глазами Старейшего Члена или хоть кого-нибудь, кто подсказал бы ему, что делать, между тем как предприимчивый старичок, решив, что щедрая судьба сегодня дает ему еще один шанс, готовился праздновать уже не двойную, а тройную победу. Присоединившись к группе активистов и наиболее влиятельных членов Общества, он втолковывал им:
- Вы слышите? Теперь это называется полным порядком! Да уж, нечего сказать. Дожили, что называется. Развели паразитов. То ли дело, когда я был председателем! У меня ни одна блоха проскочить не могла! Вот где все сидели! - и потрясал своим маленьким сморщенным кулачком.
На самом деле он никогда не был председателем Ощества Собирателей Чемоданов, но об этом никто не знал.
9. Среди насекомых росло беспокойство. "В чем дело? Почему не начинают?" - шуршали тараканы. Клопы от скуки стали прыгать на людей и больно кусаться. Гости начали громко выражать недовольство, а один из собирателей чемоданов, из числа активистов, сказал:
- Придется разойтись. В таких условиях выставку проводить нельзя.
Он взял свой чемодан и направился к выходу, но двое гостей решительно преградили ему дорогу.
- В чем дело? Я - собиратель. Видите, у меня чемоданы, - сказал активист.
- А мы гости, у нас билеты на руках, - резонно ответили ему.
- Пропустите! - потребовал активист. - Вы не имеете права меня задерживать.
- А вы имели право брать деньги ни за что? Иди на все четыре стороны, только сперва покажи чемоданы. Клопов мы и дома увидим. К собирателю начали присоединяться другие активисты и рядовые члены Общества, но численность противника возрастала еще быстрее. Вскоре у входа образовалась большая толпа, четко разделенная на два враждебных лагеря.
- Верните деньги! - прямо заявил один из гостей.
Но другие, еще более непримиримые, требовали проведения выставки.
- Время - тоже деньги! - кричали они. - Мы здесь с семи утра! Очередь отстояли. У нас самх чемоданы на вокзале! Пусть покажут все, что положено!
Тогда самый храбрый из собирателей решился на отчаянный шаг. Он взял разгон и, используя свою коллекцию в качестве тарана, с криком "Поберегись!" врезался в ряды гостей. Ему и еще двоим из тех, кто последовал его примеру, удалось прорваться. Еще двоих задержали, но один сумел вырваться и вернулся к своим. Судьба другого была плачевной. У него силой отняли коллекцию, и пока два дюжих гостя крепко держали его за руки, третий бесцеремонно расстегивал его чемоданы. При виде такого надругательства собирателей охватил трепет. Охотников идти на прорыв больше не нашлось, а многие даже стали возвращаться на свои места.
10. - Тебе не кажется, что давно пора? - спросил Упендра, - Не боишься упустить время?
- Боюсь, но что поделаешь? Председатель не отходит от своего чемодана, да и старик все время вертится поблизости.
- Ну и пусть себе вертится. Кругом полно других чемоданов. В конце концов, что для тебя важнее: личная месть, или то, ради чего мы сюда пришли?
- Лично я пришел сюда ради мести, - упрямо сказал Коллекционер.
- Тогда ты должен был меня предупредить, я бы остался дома, - холодно заметил Упендра. - Учти: если они все-таки решат проводить выставку, то перед началом обязательно будет проверка. Наш чемодан арестуют и законсервируют. Не хотел бы я оказаться на месте староверов: провести остаток дней в летаргическом сне.
- Не понимаю! Недавно ты сам защищал староверов.
- Мало ли, кого я защищаю. Один раз я даже защищал животных. Но из этого не следует, что я мечтал оказаться вместе с ними за решеткой. Вот что: поставь-ка меня на подоконник, попробую их отвлечь.
- Но это рискованно!
- Ты сам меня вынуждаешь.
11. Тем временем гости, воодушевленные успехом, перешли в наступление. Смело пользуясь своим явным преимуществом - свободными руками, они одерживали победу за победой. Единственная их слабость заключалась в том, что они плохо знали друг друга в лицо, из-за чего даже несли некоторые потери. Так, среди захваченных и разоренных коллекций оказался чемодан с личными вещами одного транзитного пассажира. Впрочем, пострадавший стал жертвой своей же собственной хитрости. Что мешало ему, подобно другим посетителям выставки, сдать багаж в камеру хранения? Но он рассчитывал, благодаря своему чемодану, сойти за члена Общества и пройти бесплатно. Разумеется, его тут же разоблачили, и взять билет ему таки пришлось, а теперь, соглано известной пословице, он платил второй раз.
- Похоже, они решили перетряхнуть все чемоданы, сейчас доберутся и до нашего, - сказал Упендра.
Чего только не видало на своем веку желтое здание с колоннами по улице Вокзальной, номер два. Оно было свидетелем двух мировых войн и целого ряда революций. Но еще ни разу в его старых стенах не бывало столь бурного собрания. Поруганные чемоданы скрипели под ногами наступавших; рыдания, исступленные вопли и проклятия собирателей заглушали победные крики гостей. И вдруг над этим хаосом прозвучал чей-то негромкий, но необычайно ясный и твердый голос:
- Прошу внимания.
12. Этот голос не принадлежал ни Председателю, ни Старейшему Члену Общества Собирателей Чемоданов. Он принадлежал вообще неизвестно кому, но тем не менее заставил прислушаться всех, ибо это был голос разума, спокойствия и порядка.
- Прошу внимания.
"Кто это? Где он? Вы его видите?" - спрашивали друг друга гости и хозяева, казалось, забыв свою недавнюю вражду. Все повернулись лицом туда, откуда доносился незнакомый голос, но никто все еще не видел его обладателя.
Однако собирателям чемоданов на этот раз повезло немного больше: все они стояли теперь впереди, за исключением Председателя и Старейшего Члена Общества, которые оказались позади всех, не считая разве что пострадавшего гостя, который, пользуясь перемирием, спешил собрать свои разбросанные по полу вещи.
- Пропустите! Мне ничего не видно! - закричал оскорбленный старичок и, забыв о своем черном чемодане, с которого до сих пор не спускал глаз, стал искать брешь между плотно сдвинутыми спинами гостей.
- Прошу внимания! - в третий раз провозгласил Упендра (ибо, разумеется, голос разума и порядка не мог принадлежать никому другому в этом зале) и, не дожидаясь полной тишины, начал свое выступление.
- Я не представляюсь, так как считаю это излишним. Предлагая следующую программу: сначал я вам немного расскажу о своем последнем фильме, потом, возможно, что-нибудь сыграю, или даже спою, если буду в голосе. А в заключение, если останется время, отвечу на ваши вопросы.
Гости и собиратели дружно зааплодировали.
- Вот это я понимаю! - сказал один из гостей в самом последнем ряду.
Моментально вокруг него образовался кружок.
- Что? Что вы понимаете?
В толпе произошло перемещение, и в одном месте появился просвет, чем немедленно воспользовался Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов. Следом за ним в просвет устремился и Председатель.
- Так и положено, - объяснял тем временем понятливый гость. - Людей собрали, билеты продали - значит, должна быть программа. Увидели, что мы не сдаемся, сразу позвонили и вызвали артиста. А если бы мы не настояли, так бы ни с чем и разошлись.
- Правильно!
- Добились! Так и надо, добиваться!
- На то и рассчитано: люди культурные, связываться не захотят.
- Конечно. Сейчас все культурные, а жуликам это и на руку, они этим пользуются.
Тем временем собиратели чемоданов, узнав, как называется последний фильм Упендры, устроили ему бурную овацию. Правда, его пока еще никто не разглядел, но из задних рядов уже дошло, что перед ними выдающийся режиссер-постановщик и одновременно - владелец богатейшего собрания чемоданов конца серебряного века, только что вернувшийся в Россию из эмиграции вместе со своей коллекцией.
- Пропустите! Мне ничего не слышно! - вопил Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов. Первое время он успешно продвигался вперед, прокладывая путь не отстававшему от него Председателю. Но известно, что двигаться в подвижной толпе во сто крат легче, чем в неподвижной. Среди гостей, в которых победа пробудила потребность высказываться и переходить с места на место, юркий старичок лавировал, словно форель между струями горного ручья. Но дойдя до плотного скопления собирателей, застывших в своем устоявшемся единодушии и молча внимавших слову Упендры (а большинство из них к тому же были с чемоданами в руках), он забуксовал и решил применить особую тактику. Пустив в ход сразу и руки и ноги, он стал одновременно пинать собирателей по лодыжкам и больно щипать за незаметные места. Этим способом он быстро добился желаемого: толпа пришла в движение.
- Ай! Ой-ой-ой! Кто там щиплется? - взвизгивали собиратели.
- Прекратите щипаться! - громче всех заорал сам Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов и изо всех сил заработал своими острыми локотками.
Между тем Коллекционер, о котором все забыли, двигался в противоположном направлении. Он уже преодолел самый трудный участок и теперь, пользуясь попутными течениями, уверенно шел к цели. Шляпой и пуговицами пришлось пожертвовать, но чемоданчик находился при нем. Победители гости больше не интересовались коллекциями.
- Что за безобразие! - доносился возмущенный голос Старейшего Члена Общества собирателей Чемоданов. - Пускают на выставку посторонних!
13. Колекционер выбрался на свободное пространство. Цель находилась прямо перед ним. Два раздувшихся от гордости великана с тупой надменностью блестели замками и пряжками ремней. Коллекционер уверенно приблизился к ним. Немалых усилий стоило ему оттащить черный чемодан от рыжего. Наконец он вдвинул свой чемоданчик между ними, так, что крышка его вплотную соприкаснулась с коллекцией Председателя, а дно не менее плотно прилегло к чемодану Старейшего Члена. Проделав все это, Коллекционер быстро отступил и смешался с толпой.
Это произошло как раз в тот момент, когда Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов, наконец пробившись в первый ряд, громко сказал:
- Нашли кого слушать! Да это же переодетый чемоданный житель.
Он сказал это вовсе не потому, что распознал в Упендре чемоданного жителя - его-то он и вовсе не заметил - а просто так, из своей природной зловредности и естественной тяги к скандалам. Но после его слов среди собирателей поднялась настоящая паника.
- Спасайся кто может! Чемоданные жители! - послышалось из середины толпы.
- Караул! - голосом, похожим на вой сирены, прокричал сам Старейший Член Общества Собирателей Чемоданов и как торпеда пронесся сквозь толпу к своим чемоданам.
Наблюдавший за ним со стороны Коллекционер не верил собственным глазам. Оказалось, что этого с виду такого хилого и невзрачного старичка своенравная природа неизвестно с какой целью одарила, помимо сверхъестественного слуха, еще и неимоверной физической силой. Легко, как пушинку, подхватив свою, прежде пудовую, а теперь двухпудовую коллекцию, он рысью промчался через весь зал и скрылся за дверью.
Председатель последовал его примеру.
Впрочем, это была только видимость, ибо никто здесь уже не следовал ничьим примерам, авторитетам, советам и установлениям. Каждый собиратель видел только свою коллекцию - и спасительный выход, а больше ничего вокруг. Но дверь оказалась слишком узкой, чтобы пропустить одновременно всех желающих, и обезумевшие владельцы коллеций, сбивая с ног ничего не понимающих гостей, устремились к окнам. Они ломали старые дубовые рамы, выдавливали стекла и вместе с чемоданами выбрасывались наружу. Тараканы из своих укрытий жадно наблюдали за происходящим. Клопы улюлюкали и запускали вслед бегущим тухлыми муравьиными яйцами. Бабочки моли в экстазе кружились под самым потолком. И только муравьи, которым достались самые неудобные места, вытягивали шеи и спрашивали друг и друга: "Ну, что там? Скоро начнется?"
14. После того, как собиратели исчезли, до гостей постепенно дошло, что, хотят они этого или нет, но выставка окончена, и через какое-то время в огромном зале, не считая насекомых, остались только Стяжаев с Упендрой, да еще чемоданчик в сером чехле. Сам не зная зачем, Дмитрий Васильевич снял с чемоданчика чехол, отпер замок и поднял крышку. Чемоданчик был пуст, подкладка нигде не повреждена.
"Ну, вот, - подумал он. - Можно начинать с начала".
В это время Упендра стоял на подоконнике в окружении восторженной толпы.
- Я очень рад, что вы меня видели, - отвечал он усталым голосом. - Нет, я вас, к сожалению, не видел. У меня была другая задача... Да, мы сейчас домой, куда же еще?.. И чемодан берем, не здесь же его бросать... Нет. Очень жаль, но ничего не получится. Чемодан коллекционный, в нем ездить нельзя. К тому же мы еще должны зайти в магазин за продуктами, нам поручили кое-что купить. Так что, вполне возможно, вы еще раньше нас доберетесь. Счастливого пути.
Коллекционер защелкнул клипс, и они вышли на улицу.
- Я что-то не понял насчет продуктов, - сказал он. Разве нам Марина что-то поручала? Я, честно говоря, не собирался у вас засиживаться. Думал, тебя подброшу - и сразу к себе.
- Да какие продукты! Дома все есть, - сказал Упендра. - Просто я терпеть не могу тех, которые норовят прокатиться на чужом горбу. Сам подумай: неужели мы с тобой не заслужили полчаса покоя после такой работы?
- Еще как заслужили.
- Вот именно. А этот чемодан - может быть, для меня - последнее напоминание... - голос его дрогнул. - Не хочу, чтобы его топтали грязными лапами! К тому же я их вчера специально предупреждал, что путь не близкий. Они меня не послушали. А теперь, небось, обидятся, что не подвезли. Ну, и черт с ними! Давно мечтал распрощаться. Небось, ждут, что приду мириться. Не дождутся! Вот увидишь, не пройдет и трех дней, как сами явятся. Они без меня ни шагу, особенно когда надо что-нибудь организовать... Постой! Ведь мы так и не решили! Поворачивай обратно.
- Зачем? - удивился Стяжаев.
- Ну как же! Мы ведь вчера как раз начали договариваться. Хотим напоследок устроить мальчишник - сегодя у Марины ночная смена. Надо же, все забыли кроме меня! Пойдем поскорее, пока они не ушли. Кстати, все хотел тебя спросить: что ты ей такое вчера сказал?
- Когда? Не помню.
- Когда она швырнула поднос.
- А-а, - сказал Коллекционер. - Да так, ничего особенного.
- А все же?
- Сейчас припомню... Ну, да! Я ей сказал, что ничего бы страшного не случилось, если бы ты напоследок еще разок повеселился.
- Это ты зря, - огорчился Упендра. - Ты просто не представляешь, до чего болезненно она относится к таким вещам. Теперь даже и не знаю, как быть. Наверняка она уже что-то заподозрила.
- Да чего там! Даже если и узнает - ну, не убъет же она тебя.
- Как знать, - серьезно сказал Упендра. - Между прочим, знаешь, что мне в ней больше всего нравится? Именно вот эта ее непредсказуемость... Ну, да ладно! Все равно, не отменять же теперь. Семь бед - один ответ.
15. Вернувшись в Общество, они застали там почти всех насекомых за обсуждением утренних событий. Не было лишь муравьев: они поспешили уйти, чтобы поспеть домой до захода солнца.
- А, вы еще здесь? - сказал Упендра. - Кстати, мы можем вас подбросить... Нет, не в магазин. Домой. Магазин закрылся...
Не успел он закончить, как насекомые бросились занимать места. Через две секунды Коллекционер был с ног до головы облеплен клопами, а у ног его, молча оттирая друг дружку, толпились тараканы. Видя, что ничего другого не остается, он открыл чемоданчик, и насекомые хлынули туда сплошным потоком. Кого-то придавили, и он испустил сигнал бедствия. Стяжаев зажал нос, а Упендра сказал:
- Надо вынуть второе дно, тогда всем хватит места.
- В этом чемодане нет двойного дна, - сказал Стяжаев.
- Есть.
- Да я точно знаю, что нет. Когда я его покупал...
- Не спорь, - сказал Упендра. - Раз наши там побывали, значит, теперь есть. Так всегда делается во время переселений. Не веришь - убедись.
Дмитрию Васильевичу было уже все равно. Он достал из кармана отвертку и, бесцеремонно вытряхнув насекомых, подцепил ею дно чемоданчика и одним сильным рывком выломал его.
Упендра был, как всегда, прав.
16. Под верхним дном скрывалось потайное отделение, общие размеры которого во много раз превосходили длину, ширину и высоту самого чемоданчика, трижды помноженные друг на друга. Это отделение представляло собой невероятно запутанный и опасный лабиринт, практически без выхода, но зато с невообразимым множеством разветвлений, боковых ходов, подъемов, спусков, колодцев, улиткообразных заворотов. Даже на то, чтобы составить самый приблизительный план такого лабиринта, ушли бы многие годы. Выйти же из него и вовсе не представлялось никакой возможности. Провалы, тупики и ловушки подстерегали на каждом шагу. Некоторые проходы были настолько узкими, что пробираться в них приходилось ползком. Другие же, напротив, были до того широкими, что невозможно было решить, как по ним двигаться: вдоль или поперек. Оказавшись в таком проходе, путник, терзаемый сомнениями, должен был кружиться на одном месте до тех пор, пока совсем не выбивался из сил, после чего под ним проваливался пол, он кувырком летел на самый нижний этаж и был вынужден начинать все сначала. В некоторых помещениях были установлены телефоны, но тому, кто решился бы ими воспользоваться, лишь казалось бы, что он разговаривает с внешним миром, на самом же деле он говорил бы сам с собой, только из другой комнаты.
Мрачная картина лабиринта дополнялась странной, замогильной музыкой, состоящей из монотонного чередования двух звуков в интервале малой секунды, на фоне глухого бормотания на непонятном языке.
Но каково же было изумление Упендры и Коллекционера, когда в самом узком и глухом тупике лабиринта они заметили маленькую скорчившуюся фигурку.
- Чемодаса! - воскликнул Упендра.
Вот уж кого они не ожидали здесь увидеть.
17. Чемодаса встрепенулся и открыл глаза. Увидев свет и родные лица, он не мог найти слов, чтобы выразить благодарность своим спасителям.
- Что же вы? - проговорил он слабым, жалобным голосом. - Я уж только на вас и надеялся! А вы - пропали.
- Не бойся, это - обман зрения, - успокоил его Упендра. - Так бывает после долгого пребывания в темноте. Посмотри внимательно сюда. Кто это сейчас перед тобой, разве не мы?
- Сейчас-то да! А где вы раньше были? Недели две скитаюсь по этому проклятому чемодану! А такое ощущение, как будто все десять лет. Оголодал, обносился. Уже и надежду потерял, думал, не выберусь. Ножницы сломались...
- Лучше ответь, как ты здесь оказался? - вдруг спросил Упендра, - Разве ты должен был сопровождать староверов? Если мне не изменяет память, мы совсем не так договаривались.
- Я не обязан перед тобой отчитываться! - резко переменив настроение, отрезал Чемодаса.
- Как это не обязан? Я, между прочим, за тебя поручился!
- Спасибо.
- Что значит "спасибо"? - возмутился Упендра. - Я несу ответственность перед судом! Ты меня уже однажды подставил. А теперь хотел опять сбежать, чтобы меня снова судили? Как тогда?
- Да что ты ко мне привязался! - взорвался Чемодаса. - Можно подумать, я только о тебе и думаю. Больше мне делать нечего, как только тебя подставлять!
18. Ему хотелось на ком-то сорвать зло, но досадовал он только на себя самого. Кто же, кроме него, был виноват, что так получилось?
Причем сначала все как будто складывалось как нельзя лучше: смешавшись с толпой староверов, он беспрепятственно перебрался во временный чемодан. Успел даже поучаствовать в обустройстве подподкладочного пространства и заработать себе солидный авторитет. "Это хорошо! - радовался он, - Чем выше они меня ценят как незаменимого работника, тем скорее примут и в качестве Бодхисаттвы". И вот, когда катакомбные работы подошли к концу, и настал самый подходящий момент, чтобы приступить к Спасению, чемоданные жители вдруг начали засыпать один за другим, где попало, как осенние мухи. Чего только он ни делал, чтобы пробудить их сознание! Тряс, чекотал, щипал, дергал за уши и за носы. Карма этих людей была такова, что природный инстинкт в них пока еще перевешивал стремление к Истине. Тогда он решил, раз уж их сознание пока для него недоступно, попробовать воздействовать на подсознание, которое продолжает работать и в сонном состоянии. Обшарив несколько голов, он раздобыл плейер, усилитель и пару колонок. Кассеты с мантрами и лекциями Учителя у него были с собой уже заранее. Он и прежде приносил их в Чемоданы, но тогда все никак не представлялось случая устроить прослушивание. "А теперь-то уж вы у меня, голубчики, никуда не денетесь. Будете слушать как миленькие, - приговаривал он. - Может, это и к лучшему, что спят. Проснутся уже Пробудившимися". Он наладил систему, вставил кассету с мантрой и включил на полную громкость, с автореверсом.
А когда проснулся, мантра по-прежнему звучала, но вокруг никого уже не было.
Он остался один в пустом лабиринте...
19. "Ну, вот, опять все сначала! - подумал Стяжаев. - Сейчас они начнут, как всегда, выяснять отношения, а я должен все выслушивать и при этом еще таскать их на себе, как вьючное животное. Господи! И за что мне это наказание? Сколько мне еще возиться с этим народом?"
- Перестаньте! - сказал он. - Во-первых, ручался я, а не Упендра. А мне ваш суд не указ. А во-вторых, он вообще незаконный. - Как это - незаконный? - в один голос переспросили Упендра и Чемодаса.
- Очень просто. Чемоданов больше нет, мы все состоим под юрисдикцией Российской Федерации, так что кому хочется судиться, пусть судятся в законном порядке.
- Гениально! - воскликнул Чемодаса. - Ты сам до этого додумался?
- А кто же еще? Между прочим, мне эта мысль пришла во сне.
- Надо же! Как Менделееву, - заметил Упендра.
- Тогда - скорее домой! - потребовал Чемодаса. - Может, еще успеем освободить Учителя, пока они его там не засудили. Сейчас придем и сразу потребуем роспуска суда. А если они не согласятся, вызовем милицию. И как только никто до сих пор не догадался? Это же сразу все меняет! Нет, ты действительно второй Менделеев!
"Только милиции мне и не хватало", - подумал Дмитрий Васильевич и, чтобы сменить тему, спросил:
- А как же чемоданные жители? Каким образом они находят дорогу в лабиринте?
- В лабиринте? В лабиринте-то и я тебя куда угодно проведу, - засмеялся Чемодаса. - А вот как из него выйти наружу? Это уже совсем другая задача. Тем более с пустыми руками.
20. - Не знаю, - глубокомысленно произнес Упендра. - Просто не знаю, как бы я себя повел, если бы вдруг оказался на твоем месте. Не исключаю даже, что позвал бы на помощь. Гордость, конечно, вещь хорошая, но когда речь идет о свободе, то начинается совсем другой счет.
- При чем здесь свобода! Ты забыл, что такое Чемоданы? Там кричи - не кричи, а вот если бы я догадался подумать заранее и взял у кого-нибудь топор или ломик, то было бы совсем другое дело. И кричать бы не пришлось.
Упендре стало жаль Чемодасу. "Бедняга! - подумал он, - Вероятно, страдает из-за того, что испортил мои ножницы", - и сказал: - Да, это нехорошо, что ножницы сломались. Я ведь как раз собирался тебе их подарить. Что ж. Будем считать, что я это сделал давно.
Сердце Чемодасы переполнилось горечью. "Если бы он подарил мне их когда следовало, - подумал он, - может быть, и даже не может, а наверняка, они бы сейчас были целы. А теперь он хочет представить дело так, будто я сломал его подарок. Нет уж, спасибо!", - а вслух сказал:
- Зачем? Будем считать как есть. Что ты подарил их мне сейчас.
- Но тогда получается, что я дарю тебе никуда не годную вещь. Нет, лучше я подарю тебе что-нибудь другое, и забудем об этом разговоре.
- Ножницы можно починить, я вам это сделаю за минуту, - вмешался Стяжаев.
- Тем лучше, - сказал Упендра. - Я всегда был уверен, что рано или поздно найду им какое-нибудь применение.
21. Вдруг Стяжаев непроизвольно дернул плечом и вскрикнул. Это насекомые напомнали о своем существовании. Они явно заждались. Клопы, со всех сторон обступив чемоданчик, насупившись молчали. Тараканы, на этот раз оказавшиеся сзади, активно переговаривались между собой, мол, знали бы - не связывались, пешком давным-давно бы добрались. Бессловесные бабочки моли нетерпеливо перепархивали с места на место.
Стяжаев вынул Чемодасу из лабиринта, и насекомые с молниеносной быстротой заполнили чемодан. Убедившись, что никто не остался за бортом, он осторожно опустил крышку, защелкнул замок. Поднял чемоданчик, и, ощутив знакомую тяжесть, невесело усмехнулся.
- Как бы они там не задохнулись с непривычки, - сказал Чемодаса. - Я-то - Достигший, мне даже полезно, вроде подземного Самадхи. А впрочем, и им тоже полезно. Мантру послушают.
- Да ну их. Надоели, - отмахнулся Упендра. - Представляешь, чуть не сорвали всю операцию. Ума не приложу, откуда только им стало известно? Подозреваю, что Марина проговорилась.
- Ты так думаешь? - сказал Стяжаев. - Вспомни-ка хорошенько, а не сам ли ты в этом виноват?
- Конечно, сам, - ответил Упендра. - Потому и не собираюсь ее упрекнуть ни единым намеком, надеюсь, что и вы этого не сделаете. Что ни говори, а женская природа берет свое, и мы, мужчины, должны это учитывать. Больше никогда не стану вовлекать ее в подобные авантюры. Для ее же спокойствия.
|