Рагимов Михаил Олегович : другие произведения.

Пасынки Фанских гор 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга разорвана с первой по времени. Основное действие происходит в 2023-2024 годах. Так же, как и в первой книге, есть некоторые сокращения по требованию издательства. Написано в соавторстве с Виктором Гвором и Мариной Штайнер. Под общим псевдонимом - Михаил Гвор. Напечатана в Яузе" под названием - "Прорыв выживших. Враждебные земли."

Я приду, мама





Август 2012 года
 
Алтай
 
    Мир упал в Эрлик. Злой дух поглотил его. Вспыхнули и погасли вершины Укока, зазвенела Белуха, глухо и раскатисто отозвались Камза и Медвежий стан. Вселенная вспыхнула, являя свой первозданный ослепительный лик вечного света, и провалилась в глухую тьму. Духи разом открыли пасти, ощерившись на пропавшего в оглушительном рокоте человека, без сожаления кромсая на куски посмевшего вырвать душу мира. Над белоснежными вершинами Таван Богдо Олы полыхало медно-красное зарево, и земля застонала под ногами, содрогаясь от ужаса. Алтай-Ээзи гневался на человека за то, что не принесли ему рыжего быка, а прекрасная От-Эне жгла в небесном аиле можжевельник, чтобы уберечь животных от своей всепоглощающей ярости... Человек, человек! Зачем ты обидел духов? Ради чего разрушил гору и перебил птиц? Духи кричали и стонали, заливая всё вокруг безжалостным огнём, и трясли землю, изнывая от боли и злобы...
    Кымзаар сидела у входа в аил, перебирая в руках острые косточки. Горячий ветер трепал полы оленьей куртки. На обвисшей, сморщенной груди, предвещая недоброе, звенели и перестукивались, хохоча, костяной Джутпа и каменный Арба. Старая шаманка шептала, стараясь объять внутренним взором лес и полыхающую в священном огне От-Эне гору. Духи пели песнь крови, обрекая человека на гибель. Почерневшее от старости лицо старухи сморщилось, из закрытых глаз текли крупные слёзы. Она была лишь сосудом ярости духов, в котором плескалась чёрная бездна, вырываясь из-под тяжёлых, опухших век, сворачивая пространство и поглощая окружающие шаманский аил трепещущие и гнувшиеся на жарком ветру строения соплеменников...
    - Бабушка, бабушка!..
    Кымзаар очнулась. К ней стремглав бежала Патпанак:
    -Бабушка, бабушка, что это!!! Алтай-Ээзи плачет! - кричала она, задыхаясь. Едкая гарь набивалась в лёгкие, мешая дышать: оживший ветер гнал раскалённый песок с вершины Тавана, застилая равнину непроглядным покрывалом.
    "Духи сжалились надо мной. - подумала старуха. - Они закрыли мне глаза на свою гибель. Но я их слышу!!! Слышу их вой и стенания, слышу, как под землёй ворочаются чёрные камни, как их невесомая кровь закипает от жара внутри горы. Кузнец куёт доспехи последнему шаману..."
    Старуха поднялась, и, шатаясь на сильном ветру, вскинула к небесам руки. Сверкнул и погас медный обруч, стягивающий кожу бубна, глухой сильный звук на минуту заставил беснующуюся стихию присмиреть. Недовольно ворча, опала пыль, обнажая обгоревшие стволы и вывороченные глыбы расплавленного камня на вершинах. С обожженного гневом От-Эне неба надвигалась Тьма... ;
Таджикистан, ущелье Зеравшана, укрепления кишлака Сангистан.
 
    Ночь. Тишина, прерываемая только шумом дождя. Да часовые перекликаются на постах. Боевые действия приостановлены, чтобы продолжиться утром. Можно было и в темноте закончить бой, если бы не налетевший шквал. Но завтра, невзирая на погоду, джигиты войдут в Сангистан. И ничто не сможет их остановить. Укреплений, подобных разбитым, у матчинцев больше нет. И воинов у них практически нет. А пока лагерь спит. Даже победителям нужен отдых перед новым боем...
    Часовой дошел до большого камня. Здесь граница его участка. Сквозь водяную пелену разглядел товарища с соседнего участка и двинулся обратно. Дежурить, конечно, лень, лучше бы прикорнуть, да хоть у этой же скалы, что столь удачно прикроет от дождя, да часок покемарить... Но в последнее время, баши всерьез занялся дисциплиной. Поймают - мало не покажется. Лучше уж доходить свою смену, а потом отоспаться. Боец зевнул...
    Легкая, неуловимая взглядам тень метнулась к нему, вынырнув из стены падающей воды. Чужая рука зажала рот, лезвие ножа вошло под ребра, и бездыханное тело, придерживаемое убийцей, аккуратно легло на землю.
    - Третий готов. - шепнула тень и скользнула в направлении машин...
    Только что встретившийся с товарищем постовой остановился в удивлении. В полутора метрах, как из-под земли, возникла крупная собака. Большая собака. ОГРОМНАЯ СОБАКА. Часовой даже не мог представить, что в мире могут существовать такие чудовища. Шерсть топорщилась, словно и не поливает ее сильнейший ливень, который с трудом пробивает свет фонаря. Угольно черный зверь молча оскалил пасть, издевательски улыбаясь джигиту.
    - Карашайтан! - прошептал человек и руки сами потянулись к автомату, но долей мгновения раньше пес прыгнул, и клыки сомкнулись на горле человека, не успевшего даже вскрикнуть. А зверь растворился в темноте...
    Вид лагеря не изменился. Только разом, словно по команде, умолкла перекличка часовых. Разводящий, сидевший у небольшого костерка под навесом, поднял голову, прислушиваясь, но поднять тревогу не успел. Из темноты прилетела смерть...
    А у оставленных у обочин дороги машин, на позициях пушек и у входов в наиболее крупные шатры мелькали почти незаметные тени... Еще более незаметные из-за непогоды.
    Через десять минут лагерь вновь опустел...
    Бодхани проснулся. Что-то изменилось. Он не сразу понял, что именно не так... Что?.. Заныла культя левой руки... В чем дело? Баши посмотрел на часы. Почти полночь. Время Иблиса... И тут до него дошло: часовые должны перекликаться. Обязаны. Но молчат...
    Рот успел открыться, но не выкрикнуть сигнал тревоги. Часовая и минутная стрелка хронометра баши совместились на цифре "12", и лагерь взорвался...
 
Самара - Саратов - Волгоград
 
    С "жигулевскими" "перетерли" быстро. Ребята были совсем не похожи на остальные местные "бригады". Даже манера общения, как ни старались, очень отличалась. Так что, не "терли" с ними, а разговаривали. Очень даже культурно и благопристойно.
    Договорились, что за проезд по Луке разведка подбросит некий местный груз до Валов, деревни на бывшей трассе М5. Собственно, груз (какие-то мешки, похоже, с удобрениями) ехал на том же пароме, там его и перегрузили с машин хозяев на "газоны" сибиряков. И прямо из порта в Рождествено, колонна ушла на "трассу".
    А через час, выгрузив несколько мешков в Шелехмети, поняли, что дороги "диких земель" - не самые худшие в мире. И в России тоже. Единственное, что радовало, что впереди было всего тридцать километров "полосы препятствий".
    Вот тут и выяснились причины вчерашней доброты Урусова. Капитан заразился от своего подчиненного интуицией. Юра-Алкоголик оказался находкой местного значения. Действительно ли, он водил всё, что водится, осталось секретом, но и с "шишигой", и с "УАЗиком" управлялся на раз. Стоило ему сесть за руль, и перегруженный грузовик только что бессильно ревевший движком, пробуксовывая на очередном подъеме заболоченного проселка, начинал потихонечку, а потом и немного быстрее, ползти вверх, метр за метром преодолевая препятствие. Кроме того, Юрка неплохо знал эти места, и гроссмейстерская интуиция больше не требовалась. Тем более что в отличие от нее, новый "кардан" заранее учитывал состояние дорог и в крыльях для переправ не нуждался.
    К вечеру добрались до Сызрани. Город, получивший ядерный заряд по заводу "Тяжмаш", обычный по нефтеперерабатывающему с сопутствующим пожаром, а в придачу еще и огненное наводнение (горящая нефть, плывущая по течению...), так и не оправился. Собственно, возрождать его было некому и незачем.
    Ни Сундуков, ни Урусов тоже не нашли оснований для остановки, и заночевали километрах в семидесяти дальше города, благо заблудиться в родной области "проводник" не мог даже специально. Рано утром пошли дальше. На Саратов.
    Дорога не баловала разнообразием. Все населенные пункты встречали приезжих массивными заборами, обнесенными колючей проволокой или мощными блокпостами, ощетинившимися оружием. Агрессивности, впрочем, не проявляли. Едете мимо? Езжайте, скатертью дорога, только нас не трогайте. В переговоры местные не вступали. Сам Саратов отличался от мелких деревенек, ранее встретившихся по дороге, разве что отсутствием сплошных заборов по-над трассой. Но полоса дзотов, выстроенных поперек пути в пределах прямой видимости друг от друга, впечатляла. Сама трасса контролировалась блокпостами, на которых хмурые мужики молча тыкали пальцем в сторону объезда и провожали недобрыми взглядами. На любую просьбу реагировали односложно:
    - Запрещено!
    Собственно, всё, что хотели сибиряки - это заправиться. Из-за "попутного груза" пришлось уменьшить запас горючки, и он таял с каждым километром. Впрочем, до Волгограда должно было хватить. А вот до Астрахани - непонятно...
    - Охренели они все, что ли! - возмущался Урусов на очередном перекуре, - что за проблема в нефтеносном районе бензина продать?! А бригада пойдет, как выкручиваться будем?
    - Бригаду заправят, - философски заметил Сундуков.
    - Почему?
    - Танками и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем пистолетом и добрым словом. Пистолеты есть у всех, а танки только в Омске... Больше проблем с переправой будет. Так что не исключено, по тому берегу пойдут.
    Урусов с сомнением посмотрел в сторону не видимой с этого места Волги.
    - Не уверен. Ладно, пусть у Шмеля голова болит... - и уже залезая в машину, - Товариш штатный штурман, сколько до Волгограда осталось?
    - Фигня вопрос, товарищ капитан. Километров тридцать. Дубовку проезжаем. И по городу пятьдесят... - тут же ответил Юринов.
    - Так вроде же нет города.
    - Говорили, что нет. Тогда объезжать придется. А как - не знаю...
    - Я знаю, товарищ капитан, - неожиданно сказал Поляков, - я же местный.
    - А чего раньше молчал?
    - Так не спрашивали... Товарищ капитан, а можно будет в наш дачный поселок заехать? Мы всего-то километрах в пяти проходить будем. Бабушка с сестрой точно там были, когда грохнуло...
    - Вот млять! - вскинулся Урусов, - у нас разведка, млять, или поход, млять, по могилам, млять, бабушек? Дер флюгцойге мегазвиздец! - но сам прекрасно понимал, что заедет. Из-за того и злился...
    Впрочем, местность Поляков, действительно, знал. Сначала попытался вести колонну впритирочку к городу, но после того, как пару раз уперлись в край какой-то воронки, скомандовал резко вправо. После этого ехали хоть и по проселку, но вполне приличному, а главное, никуда не упираясь и не возвращаясь.
    Поляков без остановки рассказывал, какая у него хорошая семья. Все уши прожужжал. Достал так, что его начали посылать. Даже Урусов, ушедший вроде бы в себя, не выдержал подобной лавины слов, и пообещал развернуть джип, если сержант немедленно не заткнется. Или вообще пересадить говоруна на капот, чтобы поработал носовой фигурой. К этому моменту "Тигр" уже свернул "к дому", оставив остальных подождать на развилке километрах в пятнадцати от цели. Жечь дефицитную горючку на четырех машинах ради "вечера воспоминаний" капитан не собирался.
    Заткнулся Димка минуты на три, а потом стал, уже шепотом, втолковывать Шаху,nbsp; какая у него, Полякова, классная сестра. Шах, еще не отошедший от самарских впечатлений, пропускал словесный понос мимо ушей, но и не прерывал, давая парню выговориться.
    - Юлька, наверное, красавицей стала, - с жаром шептал Поляков, - Еще с садика кавалеров куча была! А сейчас... Ты увидишь, точно влюбишься... Выдам ее за тебя замуж, будешь мне шурином...
    - Заткнись, Поляк, - опять не выдержал Урусов, - это ты ему шурином будешь, а он тебе - зятем. Или как там степени родства называются? Лучше дорогу показывай. Сейчас куда?
    - Налево, - не обиделся Поляков, - почти приехали...
 
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
 
    Дождь.... Он начался вечером, когда добыча была разделана и уложена в тюки. Сами горы говорят охотнику, что пора уходить. Или духи намекают на то, что загостился... Но куда пойдешь ночью? Вот с утра никакой дождь не остановит Шамси. Даже с таким грузом до дома всего полдня пути. А пока он переждет ночь под навесом из брезента. Даже маленький костерок можно зажечь. И пожарить кусочек мяса. Как хорошо... А завтра он вернется с добычей. Мяса хватит на неделю, а то и больше. Еще шкуры. Из рогов прадед сделает что-нибудь, что можно продать...
    Тихо... Только равномерный шелест дождя да шуршание листьев под порывами ветра... Тонкий слух охотника выделяет непривычный звук. Шаги? Если и шаги, то не слышанные раньше.... Кто-то очень крупный ходит неподалеку. Гораздо крупнее волка или барса. И человека. Медведь? Нет, медведь ходит не так... Может, дэв?.. Мальчик вытащил нож. Лук убран в чехол, и доставать его в дождь - последнее дело. Тем более, шаги затихли... Зато возник вой... Сначала тихий, на грани слышимости, но на каких-то запредельных нотах, жуткий, пробирающий до костей... Звук постепенно усиливался, крепчал, заполнял всё вокруг... И вдруг кончился, мгновенно сменившись пронзительным визгом. Так может визжать умирающий зверь, попавший в челюсти хищника. Только ни один зверь не умирает так громко.
    Шанси вскочил, оглядываясь. Откуда идет опасность? Какая? Ничего не видно... Звуки опять поменялись. Вместо визга лес заполнился громоподобным хохотом, опять зазвучал вой и громкое чавканье. Шамси вспомнил книгу, которую ему, маленькому, читал прадед, про огромных ящеров, живших очень давно. Казалось, охотник перенесся во времени, и вокруг бегают эти ящеры. Звуки доносились со всех сторон. Вой, визг, уханье, чавканье, грохот, шаги... Громкие, жуткие, выворачивающие душу... Охотник стал маленьким мальчиком, потерявшимся в темной комнате.
    "Я не боюсь, не боюсь, - шептал мальчик, сжимая рукоять ножа, - они сами боятся, раз не нападают. Их отпугивает костер! Нечисть боится огня!"...
    Резкий порыв ветра сорвал полог, и поток дождя хлынул в костер. Тот потух мгновенно... И тут же, как по команде, стихли звуки...
    И в наступившей темноте и тишине из леса выступило чудовище. Зверь был немного похож на волка. Или медведя. Только намного крупнее, массивнее. Ночью он смотрелся черным, хотя разобрать в темноте цвет было невозможно. Шкура светилась мертвенно бледным светом с синим отливом. Сверкали белки глаз. Порождение шайтана зевнуло, обнажив ярко светящиеся белые клыки, размером в палец Шанси. В пасть чудовища легко поместилась бы голова мальчика...
    "Гуль-ёвони, - мелькнуло в голове, - они всё-таки существуют..."
    Охотник стиснул рукоять ножа, из последних сил удерживая на месте ноги, готовые броситься наутек. И услышал шорох справа. Косой взгляд... О Аллах, за что?! Второе чудовище было копией первого...
    - Где мой обед? - спросило оно, облизываясь. Зверь говорил на таджикском, низким хриплым голосом.
    - Вон он, пытается напугать нас железным клыком. - послышался ответ.
    - Нас?
    И звери громоподобно расхохотались, а в ответ им захохотал весь лес.
    Нервы Шамси не выдержали, и он бросился в темноту, в одной руке сжимая нож, а во второй - подхваченный в последний момент чехол с луком. Бросить семейную реликвию его не могли заставить ни светящиеся чудовища, ни злые духи...
 
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
 
    Посёлок был сожжен. Частично сохранился только фундаментальный кирпичный забор по периметру, да обгорелые остовы домов. То ли молния в бочку с бензином угодила, то ли детишки со спичками неудачно поиграли, то ли проводку закоротило.
    Впечатление это нарушалось снесенными воротами, следами пуль на кирпиче и сгоревшей коробкой БТРа на центральной улице. Да и не могло коротнуть на всех участках одновременно. Пожар случился давно, острый запах гари успел выветриться полностью.
    Джип загнали внутрь, чуть не пропоров колесо, вылезшим из полусгнивших ворот гвоздем. Ваньку Германа оставили караулить. Втроем двинулись по улице. Урусов еле сумел притормозить разогнавшегося сержанта.
    - Нам еще одной дурной стрельбы не хватает, ага? - И загнал Полякова в арьергард их маленького отряда.
    До поляковского участка добрались минут за десять. Смотреть было не на что. Димка тупо обошел вокруг почерневшего от сажи фундамента с двумя уцелевшими кирпичными столбами, уныло поковырял носком ботинка черную слежавшуюся массу и вдруг, присев на корточки, стал остервенело рыть ее голыми руками, забыв про висящую на ремне лопатку.
    - Ты чего, Поляк?
    Поляков выпрямился и протянул к Урусову руку. На ладони лежал закопченный, но вполне узнаваемый кругляшок.
    - "За отвагу", - уважительно произнес капитан, - еще той войны...
    - Прадеда... - выдавил сержант. - Погибли мои... Бабушка никогда бы медаль не бросила... Вместе с похоронкой пришла...
    Все молчали.
    - Не хорони раньше времени, - сказал, наконец, Боря, - тут бой шел. Надо было самим спасаться, детей спасать. Могли не успеть... Не до медали было...
    Поляков только покрутил головой. И отвернулся, скрывая предательски заблестевшие глаза.
    - Обойдем весь поселок, - решил Урусов, - может, есть кто живой...
    - Обойдем, - тихо согласился Поляков. Но в голосе уже не было даже тени надежды.
 
Таджикистан, ущелье Зеравшана, укрепления кишлака Сангистан.
 
    Шоди Диноршоева разбудил грохот, раздавшийся со стороны лагеря врага, и жуткий, леденящий душу вой. Спросонья казалось, что демоны ада вырвались наружу и орут от счастья, оказавшись в мире смертных. Ополченец выскочил на остатки стены, где, несмотря на непогоду, уже собралась вся "армия" матчинцев, и оторопело уставился на открывшуюся картину, напомнившую сказки, которые рассказывала маленькому Шоди бабушка...
    Бивак ахмадовцев пылал. Столбы ревущего пламени демонами рвались в неведомые выси по всему лагерю, не обращая внимания на льющие с неба потоки воды. Особенно свирепствовали ифриты c двух сторон от дороги, где, вне зоны досягаемости стрелков Матчи, стояли вражеские машины. Грохочущим фейерверком рвались боеприпасы на позициях артиллерии, охваченных огненным дыханием Иблиса. Пасти невидимых оборотней-аджахоров метали молнии и рассыпали маленькие шарики огня, разя мечущихся по лагерю ахмадовцев. А над всем этим, перекрывая остальные звуки, царил вой Аджахи, царя драконов, прерываемый лишь раскатами громового хохота и ударами грома...
    - Спаси нас, Аллах всемогущий, - повалился на колени Шоди. - Злые дэвы вышли из Джанахейма забрать наши души.
    - Не наши. За ахмадовскими пришли, - потрясенно сказал оказавшийся рядом старый Арбоб, сосед Шодди по кишлаку, смахивая воду с лица. - Даже если это дэвы, то они на нашей стороне.
    А вакханалия злых сил продолжалась. Новые языки пламени сквозь дождь взметались к небу, навстречу летящим молниям, взрывались камни, рассыпая вокруг себя мириады обломков, метались огромные, страшные тени. Четыре стихии сошлись воедино. Огонь, выбрасывая вверх пласты Земли боролся с Водой в Воздухе и побеждал... Вышедшие из Джанахема духи пожирали вражескую армию, рассыпая вокруг искры огня, и даже сам Аллах был бессилен остановить адскую оргию...
 
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
 
    Живые обнаружились в крайнем доме, у леса. То, что дом жилой, видно было издалека. Все развалины ближе ста метров от дома разобрали, чтобы никто не мог подойти незамеченным. Само здание превратили в крепость: стены кто-то обложил дополнительным слоем кирпичей, заложил окна, оставив только узкие амбразуры. Тот, кто это делал, очень спешил: выглядело не слишком эстетично, но надежно.
    - Спец делал, - прокомментировал Урусов, - не похоже на садовые участки учителей. Не удивлюсь, если тут еще и ПОМЗами засеяно....
    Осматривали дом из-за ближайших развалин. Как добраться до обитателей, толковых мыслей не было. Поляков хотел просто пойти и постучать в дверь.
    - Если по дороге летчиком не станешь, где гарантия, что не шарахнут? Морда у тебя, сержант, конечно, симпатичная, но издалека - вполне себе злобная. - поникший Поляков все же послушал Урусова.
    Проблема решилась сама собой. Из-за амбразур раздался голос, явно усиленный мегафоном:
    - Эй, вы там, кончай в прятки играться! Кто такие? Выходь на площадку, а то бонбой шарахну!
    - Сторож это! - сказал Поляков, - Он всегда так говорил. Я выйду.
    - А он в тебя "бонбой шарахнет". Вдруг уже завел? Тут сиди. Покричи, может, расслышит.
    - Дядь Гера! - завопил сержант так, что Урусову заложило уши, - это я, Димка Поляков с семьдесят второго участка. Не стреляйте, я про своих узнать хочу!
    Как ни удивительно, но, похоже, его услышали.
    - А ну, выходь к воротам, я сказал! Там и побачим какой такой Поляков-Шмоляков...
    - Давай, - кивнул Урусов.
    Сержант закинул за спину автомат и неспешно двинулся к дому. Он был метрах в двадцати, когда последовала новая команда:
    - А ну, стой, где стоишь! Да треух свой сними, я тебя щас опознавать буду!
    Дмитрий сдвинул кепку на затылок и снова заорал:
    - Дядь Гера! Вы про моих знаете что?
    Вместо ответа бронированная дверь распахнулась, из дома вылетела невысокая темноволосая девчонка в стареньком камуфляже, и с радостным визгом повисла у сержанта на шее. - Димка!!! Живой!!!
    - Слышь, Шах, - бросил Урусов, - пошли. Кажись, повезло Поляку. Быть тебе его родственником...
    - Да я, в общем, и не против, - откликнулся тот, во все глаза разглядывая девчонку, - только еще у нее спросить надо.
    - Вот Поляк и спросит. Пошли...
 
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
 
    Шамси бежал по лесу, не разбирая дороги. Дождь все усиливался, вода текла по телу, сбивала с ног. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, нередко вырывая из нее клочья. Под сапоги попадались то камни, на которых подворачивались ноги, то скользкая глина, не держащая подошвы. Не один раз охотник падал, кубарем скатывался с небольших склонов, с разгону влетал всем телом в лужи, поднимая фонтаны брызг. Но вскакивал и мчался... Быстрее, быстрее, неважно, куда. Туда, куда несут ноги, подальше от невозможных светящихся зверей, по-таджикски обсуждающих его, как свой обед... Быстрей! А вокруг шумел лес. Выл, визжал, кричал. Хохотал и хрустел, чавкал и топотал...
    Шамси не замечал, что бежит вовсе не по кратчайшему пути, не воспринимал закладываемые петли. Даже не удивляло, что его до сих пор не догнали смеющиеся чудовища... Он убегал, как в ужасе бежит заяц от лисы, а перегруженное сознание отошло в сторону и милосердно не мешало перепуганному человеку.
    Уже на рассвете охотник выскочил на дорогу, зацепился ногой за камень на обочине, и в который раз рухнул лицом вниз. Но на этот раз он был уже внизу. И, наверное, в падении пересек невидимую границу ущелья.
    Лес замолк. Тут же. Охотник с трудом поднялся, постоял, не веря в наступившую тишину, сориентировался и медленно побрел вниз, не обращая внимания на текущие по телу струи...
    Домой он пришел только через два часа. Совсем не было сил. Старый Шамси, при виде оборванного, мокрого, перепачканного и исцарапанного правнука только покачал головой:
    - Что с тобой случилось, батыр?
    - Ты не поверишь, ата, - прошептал тот, - они существуют. Они гнали меня всю ночь... И непонятно, почему не догнали. Пришлось бросить всю добычу. Но, - глаза парня зажглись гордостью, - я сохранил лук!
    - Кто "они"?
    - Злые духи Пасруда!
 
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
 
    - Хомяковские это были. - рассказывал сторож, - три дня еще после безобразия не прошло, как заявились, ироды. У нас при "поросёнке" пол поселка баре скупили, вот по их душу и пришли. А тут уже не разбирали, кто буржуй, а кто учитель...
    Да только обломилось им. Баре при охране все были, оружные. Да и простые люди... Бабушка твоя двоих пристрелила из отцовской пистоли... Как и сохранила-то ее все эти годы... Патроны у нее кончились... Но главное - Сашок с тридцать седьмого участка, ты его помнишь, небось?
    - Дядя Саша? Высокий такой старик, с усами?
    - Хм... старик... я, чай, постарше буду. Так вот, Сашок еще в кегебе служил, оказывается. Дома целая арсенала хранилась! Первым делом танку из ракетницы сжег. А потом... Отбились, в общем... Но тому краю, где ваши участки, не повезло. Там только учительские и оставались, оружия, считай, и было, что пистоля бабушкина. Никто не выжил там... Юльку, вот, Сашок вытащил. Ссильничать ее пытались... Потому и успел...
    - Как ссильничать?! Ей же двенадцать лет было!
    - А им не один хрен? Ироды и есть. Кровь почуяли, последние мозги с катушек послетали.
    Поляков слушал деда, не поднимая головы. В глазах стояли слезы. Боря с ужасом пытался представить, что и как он найдет в Таджикистане. Урусов мысленно благодарил жопную чуйку Шмеля и собственную паранойю, заставившую его одиннадцать лет назад объявить "Грозу" чуть ли не на ровном месте... Юлька не отходила от брата, время от времени постреливая глазками в сторону Шаха. "Эх, судьба Шаху с Поляком породниться, точно судьба, - мелькнула шальная мысль. - А что? Жизнь-то, вроде как, продолжается..."
    - Опосля баре-то поразъехались, перепужавшись, а мы втроем и остались. Хоромы барские посжигали, чтобы шелупонь всякая по ним не шарилась....
    - А дядя Саша где?
    - Схоронили его по весне. Не такой и старый был, но и не мальчик ужо. А дырок в нем прежняя служба немало оставила. Так что ты, Митрий, вовремя приехал, хомяковские Сашка пужались, как узнают, что помер он - жди гостей, как пить дать...
    - Уже дождались, - вмешался Урусов, - Пара джопов подъезжает, битком набиты. Кто может быть?
    - Так они ж, гады, кому ж еще... Кого помянули не к часу, те и объявились. За вами на тихую ехать могли. Али про Сашка узнали. Судьба так выпала...
    - Хомяковцы... - протянул Поляков с совершенно не свойственной самому незлобливому сержанту Заимки интонацией и передернул затвор.
    Капитан посмотрел на сержанта, потом на побелевшее лицо и сузившиеся глаза Шаха. Пиндец грызунам, однако. Не вовремя понаехали. Или, скорее, вовремя - не придется вылавливать по всей области...
 
Таджикистан, ущелье Зеравшана, кишлак Шамтуч.
 
    - Что там произошло, брат? Наши ополченцы рассказывают просто жуткие истории...
    Фатхулла Рахманов был озадачен и не скрывал этого. Удивление прорывалось во всем, от выражения лица, до того, что он встретил брата на окраине поселка. И стоило больших трудов увести его в дом, подальше от лишних ушей.
    - Что случилось? Бодхани-баши решил покончить с нами. Такой силы он раньше на Сангистан не бросал. Похоже, снял всю артиллерию с Анзоба и отогнал "броню" от Пенджикента. За один день стены сровняли с землей. Мы почти проиграли бой и готовились утром умереть. А ночью случилось чудо. Кто-то напал на лагерь Бодхани. Очень похоже на работу спецназа. Старого спецназа. Наставили мин и растяжек среди шатров Бодхани, взорвали и подожгли броню и машины, да еще спровоцировали панику какими-то звуковыми устройствами. Пиротехники тоже не жалели. Одним словом, навели шороху... Это надо было видеть!
    - Бойцы болтают о дэвах и Аджахи!
    - Болтают. Неведомые друзья не поскупились на спецэффекты. Когда всё кончилось, половина войска стояла на коленях, взывая к Аллаху. А ведь мы наблюдали это со стороны. Представляю, каково было ахмадовцам, - Шамсиджан улыбнулся. - Думаю, утром Бодхани вместо армии имел стадо перепуганных баранов. Во всяком случае, ушел еще до рассвета, бросив всю технику. Правда, от нее мало что осталось.
    - Ты думаешь, это были люди?
    - Послушай, Фатхулло, ну какой смысл демонам помогать нам? Кутрубы и ифриты бы сожрали всех, а не только ахмадовцев. Или считаешь, что наши воины безгрешны или невкусны? Нет, это были люди. Вот только интересно, что за люди... Провести такую операцию может далеко не каждый. Но кто бы это не был, остается только благодарить. Наша смерть откладывается. И надолго. Ахмадов не скоро соберет такую силу.
    - И кто же это? Предположения есть?
    - Не знаю. Пенджикенту не по зубам. Урусы могут потянуть. И узбеки. Всё. Но не понимаю их интереса. Да и далеко обоим...
    - Всё интереснее и интереснее...
    - Угу...
    Братьев прервал стук в дверь.
    - Кого там еще принесло?
    - Извините, командиры, - всунул голову в дверь боец из охранного десятка, - тут к вам этот... посланец Иблиса... То есть, Ирбиса...
    - Зови. - Фатхулла повернулся к брату. - Никак не отойдут от ночного приключения... Как думаешь, брат, опять от Ахмадова?
    - Рановато для него. Сейчас узнаем.
    Шамсиджан повернулся к вошедшему. Как обычно, молодой, небогато одетый таджик. Опять новое лицо, Ирбис никогда не присылает дважды одного и того же человека.
    - Здравствуйте, уважаемые. Вам просили передать. - Гость протянул старшему брату шкатулку. - Послание внутри.
    - Отправитель не доверяет "языку" Ирбиса? - удивился Фатхулла.
    - Он считает, что так вам будет удобнее обдумывать его слова.
    Шамсиджан открыл шкатулку, и лицо... Фатхулла никогда не видел брата настолько удивленным. Сержант внимательно осмотрел извлеченный предмет, даже специально понюхал его, хотя запах и так ощущался достаточно далеко... Потом прочитал приложенное послание. Протянул листок брату. Подождал его ответа...
    - "Дважды пришедший вовремя в третий раз может и не успеть. Сержанту лучше отдать честь полковнику". - вслух прочитал младший. - Ты думаешь...
    - Да! Умных людей надо слушаться.
    - Хорошо.
    Шамсиджан обратился к гостю.
    - Я прошу вас немного подождать уважаемый. У нас будет послание в Душанбе. Полковнику Рюмшину.
 
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
 
    - Седьмой, так это наши подкатывают? - вновь ожил динамик рации.
    - Нихт, Ванья! Квакинцы местные. Жопу в горсть и к нам!
    Капитан обернулся к деду.
    - Машину есть, где сховать?
    - Что?
    - Спрятать, млять! - рявкнул Урусов на растерявшегося сторожа.
    - А... да... да... есть! - тут же засуетился дядя Гера, смешно всплеснув руками. - Мы ее, туточки... за дом всунем! Ворота там, железом заставленные! Никакая вражина не подкрадется!
    - Сомневаюсь. - буркнул в ответ капитан. - Борь, с дедом до "Тигры", Ваньке покажете куда, что. А мы тут приглядимся. Дед, млять, бонбой только вражину не стращай. Долбай сразу.
    Юринов тут же выскочил из дома, волоча за собой деда, от скорости происходящего, даже не сопротивлявшегося бесцеремонному Шаху.
    - Поляк!
    Сержант вопросительно кивнул, весь собравшись, как перед броском. Урусов дернул подбородком вверх. Сержант снова кивнул и без слов полез на чердак.
    - Ой, а мне что делать? - подняла глаза на Урусова девушка.
    Андрей покосился на испуганное лицо. На глазах слезы, губа закушена... А так - красивая. Повезет Борьке. И дети, будут умные и красивые... Прямо как у самого капитана....
    - Сначала успокоиться. - капитан ласково пригладил взъерошенные сквозняком волосы.
    - Хорошо, попробую! - опять шмыгнула носом Юля.
    - Вот и умница! - улыбнулся Урусов, и выглянул наружу сквозь узкую щель, которая когда-то была окном. "Не знаю, дядя Саша, что ты за человек был, и какие погоны носил, но поработал на совесть. Такую кладку не каждый фугасный снаряд возьмет. Так что, потанцуем, девочки, польку-бабочку, за ногу вас, сцуков, да об угол башкой. Тут такой, млять, "Дом Павлова" организуем, что жидко обгадитесь! Или мы не в Сталинграде?!"
    В пределах прямой видимости врага еще не было, но вдалеке начинало мелькать неразборчивое на таком расстоянии ворушение. Понятно. Ворота блокируют, через забор лезть готовятся....
    Заполошно протарахтела очередь. Явно не "Калаш". Из "Кедра" какого балуются... Заодно, стало ясно, что договориться не сможем. И не будем.... Оно нам надо, с шантрапой общаться?
    Урусов тронул кнопку гарнитуры:
    - Сундук - Седьмому!
    - На связи!
    - У нас гости. Закусь не светит, но налить обещают.
    - Сундук принял. Выдвигаемся.
    Вот и замурчательно, господа присяжные заседатели. Ребяток тут, от силы с десяток по нашу душу явился. Если напролом пойдут, мы их даже вдвоем с Димкой положим. Основная задача - не поймать шальную пулю. И дождаться Сундука. Засада тут крайне сомнительна. Не то пальто.
    Мимо дома прошуршал пробитым колесом "Тигр". И когда только успели, клоуны? Шах махнул рукой, и что-то проорал неразборчивое. Да и так понятно, что они с тылу останутся. Принцип круговой обороны - свят...
 
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь.
Санька
 
    - А теперь объясни, зачем?
    Папа рассержен. Очень. Говорит тихо и спокойно, совершенно ледяным голосом. А у деда в глазах слезы стоят. Было бы из-за чего! Ну, поиграли немножко. Пошутили. А чего он влез на чужую территорию? На нашу! Мы же его не убили! А вполне могли, никто бы слова не сказал...
    - Ну, пап...
    - Во-первых, я не припомню, когда тебе исполнилось четырнадцать лет?
    Опускаю глаза и ковыряю землю большим пальцем левой ноги.
    - Ну, пап... У Вальки одного человека не хватало... Я же подготовку по пятнадцатилеткам прошла...
    - Вижу, как прошла! Руки-ноги выросли, мозги нет! Когда вы заметили чужака?
    - Когда через хребет перелез...
    - И за каким хреном было его весь день вести?
    - Так неизвестно же, может, опасен...Между прочим, это не я решила. Валька так сказал, мол, трогать не надо, только последить. Потому что не враг, а простой охотник. Сделает свои дела и уйдет вниз.
    - И?
    - Ну, он же не ушел...
    - Саня! Он бы ушел утром. Никого и ничего не увидев. Ты не согласна?
    Ну, согласна, конечно. Можно было просто последить. А можно... Но так весело получилось... Как он перепугался! Стоит весь бледный, нож в руке зажал, смотрит на Коно, как будто собаку ни разу не видел... А когда еще и Ленг вылез... И пургень подкатил вовремя... Смехотища...
    - Дочь, пойми. Если перед тобой враг, его убивают. Если друг - приглашают в гости. Если идет мимо - пусть идет. Мы не исусики. Мы умеем быть очень жестокими. Но это должно иметь смысл. Ни над кем никогда не надо издеваться просто так. А вы это делали ради хохмы.
    - Мы не издевались...
    - Да? А ты себя поставь на его место!
    Пытаюсь. Не получается. Чего бояться-то было? Подумаешь, пара собачек, горсть гнилушек да несколько рупоров, чтобы голоса усиливать. А он рванул, как ошпаренный. Ночью, в пургень, напролом через лес... Пришлось даже за ним идти, чтобы шею не свернул с перепугу.
    - Не могу.
    - Что? Так страшно?
    - Не, не страшно. Совсем.
    - Не можешь абстрагироваться от любимой собачки? Представь вместо нее медведя.
    Медведя? Интересно... Один медведь выходит на меня в лоб, второй сбоку. Арбалета нет, лук достать не успею, только нож. Скорость реакции у медведя хорошая, уязвимые места... В прямом контакте не успею, зацепит лапой... Значит, прыжком вверх, через него, удар при перелете, ножом по горлу, других вариантов нет. Предварительно врезать в нос, слабое место... При приземлении перекатом под дерево, на случай, если промахнусь. Да и второй есть... Ой блин!
    - Папа! Он мог поранить Коно!!!
    Папа качает головой.
    - Бесполезно, - говорит он деду, - она прикидывает, как удобнее резать медведей. Ничего не боится, суперменка чертова. ... Как она может представить чужую боль...
    И неправда, боль очень даже могу. Но что в ней страшного? Да и не было этому парню больно...
    - Внучка. - вздыхает дед, - Он не мог поранить Коно. У парня нет такой подготовки, как у тебя и твоих друзей. Ты знаешь, что рассказывают о нас внизу?
    - Знаю.
    - Представляешь, как должна быть важна парню добыча, что он пошел сюда? Или думаешь, ради спортивного интереса?.. В кишлаке голодная мать и младшие, которых надо кормить. Если он погибнет, делать это будет некому. А если не добудет архара - нечем. Поэтому и пошел. Его трясло от ужаса весь день. Не за себя, за младших. Еще пургень, для них это кара Аллаха. Он и так был на пределе нервного срыва. А тут вы со своим спектаклем... Не надо оправдываться. Просто постарайся понять.
    Я молчу. Потому что представила: не суметь накормить младших, умирающих от голода... Пойти на что-то невозможное, и всё равно не суметь. Нет, не представила, я не могу себе представить, что может меня остановить в такой ситуации... Но этого парня остановила я...
    - Деда, я отнесу этих баранов... И еще двухвосток отсыплю... Недельный запас... Я могу неделю поголодать... Дед...
    - Нет. То, что надо, лучше сделают другие. Просто всегда сначала думай. Хорошо думай. Ладно, Санечка?
    Киваю сквозь слезы. Увидел бы кто - не поверил: бешеная Санька плачет... Но дед умеет просто объяснять самые сложные вещи. По крайней мере, мне...
 
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
 
    - Эй, доходяги, выходи по одному, с поднятыми руками! - даже как-то весело проорал "парламентер". - Старшой ваш помер, так что все, приплыли! Господин Хомяков обещает сохранить жизнь! И частичное здоровье! Не всех, конечно, частей тела! - и гнусно загыгыкал.
    Девушку затрясло. То ли от страха, то ли еще от чего.... Урусов поймал ее лицо ладонями, и тихо, но уверенно сказал прямо в заблестевшие от слез глаза:
    - Юлия Батьковна, если не перестанете плакать, ваше прекрасное личико покроется морщинами. И в Вас перестанут влюбляться прекрасные прынцы на камуфляжных "Тиграх". Понятно?
    Девушка кивнула. И тут же шмыгнула носом.
    - Раз понятно, значит, ты молодец и умница. И вообще. А сейчас, марш в коридор, ложись там на пол, и лежи, тихо-тихо. Как мышка. Что бы не случилось.
    Поляковская сестра отчаянно замотала головой:
    - У меня пистолет есть. Бабушкин. Только патронов нет.
    - Спрячь подальше пока, - сказал Урусов, покрутив в руках "Вальтер" с выгравированной надписью "Старшему лейтенанту Полякову. ГУКР 3-й Белорусский", - А как он до вас дошел? Брат твой говорил, медаль с похоронкой пришла.
    Юля опять всхлипнула, но уже потише:
    - Сослуживец привез после войны...
    - Ладно, потом расскажешь. Патроны тут "Парабеллум" девять на девятнадцать, их есть у меня...
    - Я...
    Урусов пригрозил непослушной девчонке кулаком. Та кивнула и попыталась улыбнуться.
    - Ну, так что, долго мне ждать придется?! - продолжал надрываться бандит. Он уже подошел метров на двадцать к дому. Еще немного, и начнет внутрь заглядывать... - Вам что, с перепугу уши позакладывало?!
    Сверху бухнул одиночный выстрел, непривычно громкий. Урусов кинул быстрый взгляд на девушку. Та даже не вздрогнула... Ну, и замечательно. А вот к окошку я тебя, красавица, в жисть не пущу. Нельзя красивым девушкам смотреть, как сучат ногами агонизирующие трупы, загребая скрюченными ладонями комья грязи. И как плещется на месте головы черно-красная лужа...
    Сволочь ты, сержант Поляков. Не мог в тушку жахнуть? Похоже, что жаканом влепил. Только что там за гаубица наверху?
    - Наверху у нас ружье дяди Сашино. "Трехлинейка". Он еще, когда охотиться собирался, пули напильником стачивал немного... - верно поняла удивление капитана Юля.
    - Матерый браконьер... - протянул Урусов. - Я бы с таким в лесу встретиться не хотел.
    - Он такой был! - с нескрываемой гордостью заявила девушка.
    Мдя, Борис Викторович... Вам срочно надо обзаводиться привычкой стрелять из ПК с одной руки. Тогда все шансы за тобой будут. Безоговорочно....
    - Раз начинаешь хвастаться, значит, точно успокоилась.
    Над головой пnbsp;Джип загнали внутрь, чуть не пропоров колесо, вылезшим из полусгнивших ворот гвоздем. Ваньку Германа оставили караулить. Втроем двинулись по улице. Урусов еле сумел притормозить разогнавшегося сержанта.
ронесся маленький свистящий вихрь. Несколько пуль со звоном отрикошетили куда-то внутрь, все же сумев нащупать "окошки". Началось. И кто же это у нас такой меткий, что сразу засек? Если дальше в таком духе пойдет - грохнут тебя, капитан, и не только тебя. А Первая Конная Буденного только в сказках вовремя появляется. Ребята, похоже, где-то тормозят. Если еще и их прищучили... Неа, не начнется. Похоже, подряд косят, вон, лупят во все стороны.
    - Так вот! - Урусов вытащил из-под погона берет. Отряхнул с новенького зеленого сукна мелкое кирпичное крошево, и нацепил на затылок. Где берет каким-то чудом все сумел удержаться на давно не стриженных волосах. - На чем я остановился?
    - На том, что надо успокоится! Я успокоилась! - натянуто улыбнулась Полякова, всем видом демонстрируя готовность к подвигам. - А берет зачем?
    - А это как моряки тельняшками светят, так от то и погранцы беретами красуются. Положено. Я, вон, свой старый сыну отдал, так судьба военторг на пути поставила. С новым.
    - Так у вас сын есть? - хихикнула девушка, совершенно не обращая внимания на пыльную взвесь, плотной завесой стоявшую в помещении.
    - Ага. И жена с дочкой.
    Снова прогрохотала автоматная очередь, впустую дырявящая воздух. Лишь оставила отметины на кирпичах. То ли у нападающих кончилось везенье, то ли выдумали что-то хитрое .... Первое - скорее.
    - Уже говорил, что ты умница?
    - Еще нет!
    - Значит, уже сказал. А теперь, умница моя... - Урусов выглянул наружу. Труп застыл, некрасиво раскинув ноги. Бандюки, прячась за складками местности, и потихоньку подползали поближе. Ну, пусть ползут. Идиоты... Должны же понимать, что на стволы лезут.... Ладно, они нам не дети, а вероятный противник.
    - Начинать? - сам себе шептал капитан - Не-а, далековато. С их темпами, минут двадцать есть еще. Если сержант не начнет из своего карамультука садить не глядя... Когда ярость благородная волною вскипит... Поляк, не стрелять! - заорал Урусов.
    - Принял! - донеслось сверху.
    - А теперь,- снова повторил капитан, обращаясь к девушке, - у тебя целых три очень важных поручения! Первое - смотреть, чтобы никакая паскуда не проскочила краем нас. Как увидишь, сразу кричи. Разрешаю меня пинать. Даже ногами. Второе - набивать магазины. Цинк открытый в РДшке есть, запасные тоже где-то там. И третье - постоянно читай про себя стрелковую молитву.
    - Какую-какую? - переспросила Юля. Судя по всему, девушка уже действительно успокоилась. - Я никакую стрелковую молитву не знаю! Дядя Саша не говорил, что такая есть....
    - Дярёвня... - разочарованно протянул Урусов. - Слушай сюда, тогда, представитель некультурного слоя, не читавший классику... "Сделай спуск мой плавным, святой Макаров, сделай прицел мой не сбитым, святой Драгунов..."
    Девушка от неожиданности прыснула смехом, но послушно начала повторять:
    - И не перекоси пружину мою боевую, святой Браунинг...
    В такт размеренному ритму "молитвы", Урусов уронил флажок на одиночную стрельбу, передернул затвор... Первая цель послушно подставила тушку под срез... Как не выбирай "холостой" ход курка, выстрел все равно будет хоть немножко, но неожиданным....
    Тушка врага смешно дернула руками и завалилась в грязь. Остальные как с цепи сорвались, шарахнув сразу из всех стволов. Сквозь ставший вдруг вязко-тяжелым воздух, вдруг закрутилась, чертя дымком запала причудливую спираль, ребристое тело гранаты... Урусов только и успел, что откатиться от амбразуры, накрыв телом Юлю. А та, прерывистым голосом все повторяла наскоро заученные слова, утонувшие в близком разрыве...
 
Таджикистан, окрестности Айни.
 
    По улице кишлака неторопливо шел высокий старик. Старый стеганный халат неопределенного цвета, черная тюбетейка. В поводу - маленький серенький ослик. Животному приходилось нелегко, вес поклажи был явно не мал. Путник двигался ровным спокойным шагом, выдававшим опытного путешественника. Подошел к калитке, коротко стукнул в нее посохом и, дождавшись возгласа хозяина, вошел во двор.
    - Ассалам алейкум, уважаемый!
    Сидевший на дастархане, еще более древний старик, поднял на гостя глаза. Удивительно молодые...
    - Ваалейкум ассалам. Выпей чаю с дороги, путник, и расскажи, что привело в эти края.....
    - Спасибо на добром слове, ата! Разве можно отказаться от пиалы, протянутой дружеской рукой?
    Выскочившая из дома женщина принесла еще одну пиалу и чайник. Пришедший подсел на дастархан к хозяину. Оба отдали должное божественному напитку. Разговор возобновился только после второй пиалы:
    - Скажи, уважаемый хозяин, туда ли привел меня Аллах, куда я держал свой путь? Мне нужен дом Шамси Абазарова.
    - Аллах направил твои стопы в нужное место. - неторопливо ответил хозяин, - Это дом Абазаровых, а Шамси - моё имя. - и, увидев удивление на лице гостя, добавил, - И имя моего правнука. Кто из нас нужен тебе? И как твоё имя, путник?
    - Оглашать моё имя нет нужды, я безымянный посланец того, кого в этих краях называют Ирбисом. Ты, наверное, слышал о Леопарде Гор, ата?
    Абазаров кивнул.
    - И хотя невежливо быть безымянным в гостях, я не стану вспоминать, как меня звали до того, как мир окончательно сошел с ума...
    Гость замолчал, и старики опять сосредоточились на содержимом пиал.
    - Я думал, что мне нужен твой правнук, уважаемый! Но трезвая мудрость старости лучше для серьезного разговора, чем горячность молодости. Ирбиса просили передать твоему внуку вещи, которые он забыл, отдыхая в горах. Они и составляют поклажу этого ишака.
    - Кто просил? - Старик мгновенно преобразился. Куда делась холодная степенность столетнего аксакала? Перед посланцем сидел полный сил воин, опасность которого ничуть не уменьшили прожитые годы.
    - Не на все вопросы я могу дать ответ, ата. Ирбис всего лишь посредник, он передает только то, что его просили... - путник "констатировал факты", как часто говорил ротный сержанта Абазарова на очень далекой и очень давней войне...
    Старик улыбнулся чему-то своему... Потом вернулся к делу:
    - Так всё же, кто просил?
    - Этого я не могу тебе сказать. Моё дело передать ишака с поклажей, и сказать следующее: "Пусть батыр, сбивающий одной стрелой двух архаров, простит неразумных, помешавших ему, и помнит, что он сумел сохранить не только жизнь и оружие, но и честь"...
    - Я понял тебя, путник. Мой разум не помутили прожитые годы.
    - И еще, уважаемый. Ирбис просил передать, что такие смелые батыры, как живущие в этом доме имеют право вырезать на своих воротах вот такой знак. - посланец достал небольшую пластинку и передал старику. - А наши услуги для них бесплатны. Думаю, твой правнук знает, где нас найти...
    - За что такая честь, посланец? Извинения приняты и без этого.
    - За Кавказ. Всего наилучшего, домулло.
    Он поднялся и неторопливо пошел к выходу.
    - Ты думал, я не узнаю тебя, Ильяс? - произнес старик, когда гость скрылся из виду, - Зря. Клинок моего разума, еще не затупился... Похоже, Снежный Барс благородный зверь... И обитает в интересных местах...
 
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга".
 
    - Капитан! Ты вроде как женатый? Или чем дальше в лес, тем карман для кольца глубже? - как сквозь подушку, послышался откуда-то голос Сундукова. - Хорош девчонку тушей плющить, кабан сибирско-донбасский!
    Урусов кое-как поднялся на ноги. Мутным взглядом окинул набившихся в вдруг ставшую тесной комнату... Капитана мучительно вывернуло наизнанку. Дрожащие ноги не выдержали и подломились. Урусов снова упал, чудом не оказавшись в луже, бывшей его ужино-завтраком...
    - Мда, только меня увидел - сразу блевать потянуло. - хмуро пошутил майор. - Ладно, барышня, оставайтесь, Шах и Поляк с нами. Герман - за Седьмым приглядишь. Хохол, сцука, везучий как обычно...только обблеваный. По коням!
    Перед глазами стояли разноцветные круги, медленно вращающиеся по странным траекториям. Урусова снова стошнило.
    - Потерпи, Андрей, все пройдет.... - Прохладная ладошка обтерла какой-то тряпкой лицо, подала флягу. Капитан случайно коснулся губами руки...
    - Коша... - простонал капитан, снова выпадая в забытье. Круги начали вращаться быстрее, затягивая в свой танец....
    - Я - Юля, разве забыли? - голос держал, не давал соскочить с реальности, уйти отсюда... - Ты меня от гранаты закрыл. Нам чуть внутрь не забросили как-то. Только осколки все в стену ушли
    Граната, осколки? Про что это она говорит, девушка с прохладными руками, такая похожая на ту, без которой нельзя жить...
    - ...Мимо прошли, а тебя взрывной волной приложило, да еще и об стену шарахнуло. А ребята почти сразу же подоспели! Хомяковцев всех перестреляли почти! Только двоих живыми взяли! И поехали к бандитам на малину. И Димка с ними, и Борис поехал, а я с вами...
    - Не грузи командира. - оборвал причитания девушки Герман. Водитель присел рядом с капитаном. Оглянувшись, забрал у девушки флягу с водой, и, долго не думая, вылил Урусову на голову и за шиворот. Помогло...
    - Седьмой, прием!
    - Седьмой на связи... - попробовал улыбнуться Урусов. Получалось плохо. - Как оно?
    - Да как может быть? - пожал плечами Герман. - С десяток "холодных" у них, двое у нас. Пацаны разбираться поехали. Поляк наверху РПО нашел, так что будет весело.
    - Трупы кто? - продавил главный вопрос капитан.
    - Сторож местный. И Юрка-кардан. Нарвался по-глупому. Шальная в висок, и только мозги по кабине...
    - Весело, млять. - выдохнул Урусов. - Ванек, помоги встать, а то в собственной блевотине сидеть - нихт кошер.
    И замолчал, оглушенный жутким, наизнанку выворачивающим душу, отчаянно-безнадежным криком поляковской сестренки:
    - Дя-я-ядя-я-я Ге-е-ра-а-а!!!
 
Таджикистан, Душанбе, расположение Дивизии
 
    - День добрый, Андрей Владимирович.
    Андрей Пилькевич, бывший начальник Центроспаса Республики Таджикистан, а ныне начальник штаба Двести первой дивизии с интересом рассматривал вошедшего. Обычный таджик. Молодой парень, почти подросток. Одет в европейском стиле: джинсы и дутая куртка. Всё не новое, еще довоенного китайского производства, но аккуратное, видно, что одежду берегли. Тоненькие усики на узком лице. С учетом возраста усами вошедший должен гордиться. Точнее, их наличием: у таджиков растительность на лице начинает появляться достаточно поздно. В общем, ничего особенного. Разве что, металлическая пластинка с изображением какого-то животного, одетая на шею, слегка выбивалась из образа. Впрочем, секрет данного амулета раскрылся в следующей фразе:
    - Я работаю у человека, который известен в Таджикистане под именем Ирбиса. Вам приходилось слышать этот псевдоним?
    Андрей кивнул. Естественно, приходилось. Ирбис, Снежный Барс Леопард Гор, Великий Посредник... До чего азиаты падки на громкие красивые имена и сложные обряды. Почему нельзя просто прислать человека на переговоры? Кому и зачем нужны какие-то посредники? Ладно, допустим, к тому же Ахмадову и в самом деле опасно посылать людей. Но чего бояться в Дивизии? Впрочем, надо отметить, что до сегодняшнего дня посредники обходили Душанбе стороной.
    Знали про Ирбиса мало. Конечно, разведка уделяла внимание всем более-менее значащим фигурам на политической карте Средней Азии, а особенно Таджикистана. Но посредникам его доставалось немного, хотя в первое время их развелось тьма тьмущая. Разрабатывать подобных пешек - смысла ни малейшего. Посредники - разменная монета, только подсобрал информацию, а клиента грохнули. И смысл? Потери среди посредников в первые годы просто ужасающие. Не один раз беки вместо ответа присылали спрашивающему голову посланца. А потом посредник остался один. Ирбис.
    Его пустили в проработку всерьез. Очень всерьез. После того, как в восемнадцатом году люди Леопарда Гор нашли и вырезали банду Искандера Осими, за которой спецназ дивизии безуспешно гонялся два года. А посредник нашел играючи, чтобы передать сообщение. И уничтожили быстро и эффективно. Но не за преступления, которых за Искандером числилось без счета, а за посягательство на жизнь посланника. А ведь у Осими были очень неплохие бойцы. Занялись разведчики Ирбисом очень плотно. И абсолютно безрезультатно.
    Самого Посредника, вообще, не нашли. Никто его не знал, никто его не видел, никто его не слышал. О нем слышали даже бродячие собаки, а его - ни один человек. Это мог быть любой дехканин, обрабатывающий хлеб на собственном поле, бек или баши, развлекающийся на досуге, столетний старик или узбекская разведка. Или, с тем же успехом, американская или республики Гонолулу. В определенных местах можно было оставить информацию, за которой приходил какой-нибудь молодой парень, представлявшийся "языком, глазами и ушами Ирбиса", выслушивал поручение, забирал оплату и исчезал, чтобы через некоторое время появиться у адресата. Естественно, попытки отследить "уши" были. И убить - тоже. Но насколько знал Андрей, исключительно неудачные. Даже квалифицированная слежка теряла поднадзорного на ближайших километрах пути, а результат покушений... Осими свидетель... Чаще всего на месте: у "языков" имелись и руки, и оружие.
    Защищала посланников такая же табличка, как и висящая на шее гостя. Кусок металла со стилизованно нарисованным зверем. Не то барсук, не то енот, может, вообще, скунс американский. На волка тоже немного смахивает. Но не барс, это точно! Весьма эффективно защищала. А подделать знак Ирбиса было не безопасней, чем пустить себе пулю в лоб.
    Разведка Дивизии, конечно, не чета службам мелких баши. И люди посерьезней, и материальная база... Но в данном случае и ей похвастаться было нечем. Никто, ничего и никогда...
    И вот "работник" неуловимого Посредника стоял перед Пилькевичем. Первой мыслью Андрея было захватить посланника, и получить кучу интересной информации. Но начштаба еще задолго до войны научился сначала думать, а уже потом бегать. Мало того, что результат такой попытки непредсказуем. Так еще есть законы, которая Дивизия активно проводила в жизнь на контролируемой территории, потихонечку строя нормальное государство. И если тот, кто эти законы разрабатывал и вводил, первым же и начнет их нарушать... Какое-то государство, может и получится... :Но только не нормальное. Парень пока не сделал ничего запрещенного, за что его арестовывать.
    - Присаживайтесь, - кивнул на стул Андрей, - чем могу быть полезен?
    - Меня просили передать несколько слов Сергею Павловичу. Но поскольку в настоящее время он занят, а скорость поступления информации столь же важна заказчику, как и точность, я решил обратиться с этим вопросом к Вам.
    - Слушаю.
    Дверь открылась, и секретарша (а как же, у нас и секретарша есть, правда в звании старшего лейтенанта и очень специфическими навыками, но есть, и ходит в штатском) принесла чаю. Гость начал говорить только когда она вышла:
    - Первое предложение от Шамсиджана Рахманова, соправителя Матчи. Дословно оно звучит так, - гость перешел на таджикский, - "сержант всегда готов отдать честь полковнику". Перевод нужен? - последняя фраза прозвучала уже по-русски.
    - Не обязательно, - ответил Пилькевич, - скорее, расшифровка. Я владею таджикским, хотя и не так блестяще, как Вы русским.
    По-русски посланец говорил чистейше, как будто родился и вырос на волжских просторах, а не в горах и пустынях Средней Азии.
    - Владение языками - обязательное условие работы у Ирбиса. Русский, таджикский и узбекский в совершенстве - обязательный минимум.
    Андрей покачал головой:
    - Неплохо. Очень неплохо. Достойно уважения.
    - Вернемся к делу. Матча хочет войти в состав Вашего государства. Дотируемым районом она не окажется. Скорее, наоборот. Единственное условие - уничтожение баши Ахмадова и присоединение вами его территории. При этом матчинцы готовы участвовать в боевых действиях. Но в одиночку с Ахмадовым им не справиться.
    - Вы должны понимать, что это непростой вопрос. Ахмадов и у нас как кость в горле, это не секрет. Но не уверен, что нам стоит сейчас начинать войну. В любом случае, такие вопросы я единолично не решаю.
    - Никто не требует немедленных действий. Сержант ВДВ СССР Шамсиджан Рахманов отдельно подчеркнул, что данное предложение долгосрочное, и останется в силе до тех пор, пока Матча не станет частью единого Таджикистана. Или пока Аллах не приберет к себе душу сержанта.
    - Что ж, спасибо. Я доложу переданное Вами полковнику. Насколько я понимаю, это не всё.
    - Совершенно точно. Бек Пенджикента Саттах Амонатов просил передать, что Пенджикент заключил договор о мире и дружбе с шахом Великого Хорезма Сарыбеком. Договор равноправный и не подразумевает включения Пенджикента в состав узбекского государства. Войска Сарыбека могут войти в Пенджикент исключительно по отдельной просьбе Саттах-бека, а она возможна только в случае успешной агрессии со стороны всё того же Ахмадова. Кроме того, бек по-прежнему считает полковника своим другом и подтверждает, что в случае конфликта Дивизии с Ахмадовым, поддержит вас всеми своими силами.
    - Чего-то многовато предложений дружбы для одного дня. А объединиться Саттах-джан не предложил?
    - Почтеннейший сказал, что при наличии общей границы имеет смысл вернуться к обсуждению данного вопроса.
    - Хитер дед, хитер и изворотлив... Еще кто?
    - Бодхани Ахмадов, баши Зеравшана, передает полковнику наилучшие пожелания и предлагает мир и дружбу. Более того, он информирует, что его войска не перейдут через Анзобский перевал.
    Андрей покачал головой.
    - Охренеть... Скажите, а как это у Вас получается: только что передали мне предложения от врагов господина Ахмадова, а потом от него самого? Один и тот же человек.
    - Мы передаем все оплаченные слова, кто бы их не сказал. Таковы Правила. Не гонять же к вам троих...
    - Тоже верно. Насколько я понимаю, второй и третий вопросы риторические, и ответа не требуют. По первому я пока тоже ничего не скажу.
    - Естественно. Когда будете готовы, оставьте сообщение в любом их наших "почтовых ящиков".
    - В Душанбе они есть?
    - Конечно. Ваши разведчики в курсе. Это наши личности им не удалось установить. А всё остальное - выяснили. Ваш ответ оплачен Матчой, так что не стоит рисковать своим человеком, отправляя его через земли врага. Не смею больше задерживать.
    - До свидания.
    Дверь за посетителем закрылась.
 
Окрестности Астрахани
 
    - Страшный ты человек, капитан.
    Сундуков отхлебнул из фляжки и протянул Урусову. Тот помотал головой. Контузия, вроде, отпустила маленько, но от одного запаха спирта выворачивало мгновенно. Пришлось становиться трезвенником. Капитан надеялся, что временно. Майор тем временем продолжил:
    - Тебе самых, можно сказать, невинных пацанов доверили. Поляк от каждого трупа блевал. Про шахматиста, я вообще молчу. Ты их должен был холить по холке и лелеять по лелейке. Беречь, так сказать, от жизненных неурядиц и прочих невзгод военного времени. А ты что с ними сотворил, хохол ты чокнутый?
    - Что сотворил, что сотворил... Эти сами кого угодно на подоконнике построят и Родину любить научат. А под белых и пушистых это так, маскируются.
    - Херово они маскируются. Видел бы, что у несчастного Хомяка творили....
    - И чего творили? Филиал Аушвица открыли?
    - Да так... - замялся майор
    - Нет уж, начал - рассказывай. Шибко интересно, на что способны мои бойцы, когда нужда яйца прищемит.
    - Ладно. Подъехали мы, я присматриваюсь, план прикидываю, как эту цитадель брать. Цитадель, прямо скажем, хреновенькая, не для обороны строилась, комфорта ради. Охотничий домик какого-нибудь Луя французского, не более. Внешка, как ДШК увидела, так сразу в нетя подалась. Даже ствол не прогрелся.
    Пока я мыслил через ворота идти или с заднего хода, выскакивает Поляк и из РПГ по левой стойке шарашит.
    - Придурок, вот что сказать хочу. У нас выстрелов и так мало к ним осталось.
    - Да по хрен. Если для дела - пущай тратят. Граната еще не долетела, а Шах уже по правой засадил. Ворота даже не посекло. Они просто рухнули. И эти двое внутрь. Зачищать.
    Идут, Поляк красный, как вареный рак, на глазах слезы, и орет, как в фильмах про войну, только не "за Сталина!", а "за бабушку, сцуки!". А шахматист молчит. Но белый, как мел, ни один мускул на лице не дрогнет. Мраморная статуя, мля. Идут и садят во всё, что шевелится. В общем, через пару минут уже ничего и не шевелилось. Даже собака хомяковского вместе с будкой в клочья разнесли... Только сам Хомяк под кроватью заховался. Прикрылся телом то ли жены, то ли курвы залетной. В общем, с кем спал, той и прикрылся.
    Майор перевел дух и опять приложился к фляге.
    - А дальше самое интересное. Поляк этого мудака вытащил, тесак в брюхо воткнул и спрашивает меня: "Товарищ майор, он нам что-то рассказать должен, или можно дальше резать?". "Сержант, - говорю, - не нужен он, кончай к чертям, да поехали". А он мне: "Разрешите, товарищ майор, я ему пару вопросов задам?".
    И задал... Блин, Андрюха, я обосрался. Как тот урод орал! Не нужны были Поляку ответы. Он просто этого козла на куски порезал... И ведь так и не убил. Бросил. Без рук, без ног, глаза выколоты, член изо рта торчит. Но живой...
    Роман отхлебнул еще. Выдохнул.
    - Млять, Андрюха, откуда это в нем? Нормальный же парень был... А тут прямо как Чикатила какая...
    - Этот урод его родителей убил. И бабушку. А сестру изнасиловать пытался. Двенадцатилетнюю. Не сам, но какая разница, по большому счету. Да и деда завалили... Не знаю, что бы я на его месте сделал, но есть подозрение...
    - Мда... Звереют люди...
    - В общем, Саныч, теперь мы знаем, что у нас на счету очередные трупы... И пара пацанов, пустивших в себя Войну... Уже хлеб...
    - С хлебом, кстати, полный облом. Брать у Хомяка этого оказалось толком нечего. И поспрошать уже некого. Главное - горючки ни капли. Даже с машин слить не удалось. Сгорело всё. Вместе с тачками и гаражом.
    - А на хрена поджигали?
    - Счас, поджигали! Заховался там кто-то, вот твои рэмбы мелкие и всадили залп. Полыхнуло - мама не горюй! В итоге, топлива как не было, так и нет. Зато на руках имеем двух полувменяемых садистов со склонностями ко всяческим извращениям. Вот такой вот расклад...
    Помолчали.
    - Что с горючкой делать будем, а, Андрюх?
    - А что делать? Махну завтра вперед на "Тигре". Возьму с собой Поляка и шахматиста и рвану. В последней деревне говорили, там что-то похожее на мотострелков расположено. Сомневаюсь, чтобы открытым текстом послали. Наберем бензина в канистры и вернемся. А пошлют, значит, кысмет...
    - Поляка не бери. Напоил я его, Еще сутки в себя прийти не сможет. То ли от спирта, то ли от собственного озверения.
    - Еще и алкашом станет. Достойную смену растим, а, майор? Нехай отсыпается. Проснется - сестренка реабилитирует. Вдвоем с Борькой сходим.
    - Не понял... А Ванька?
    - Чего-то подзамотался он. Пусть отдохнет. Шах баранку покрутит, потренируется. А если вляпаемся, что вдвоем подыхать, что втроем...
    - Добре. Другого варианта, вроде, не видно...
 
Таджикистан, окрестности Айни, чайхана.
 
    - Аллейкум ассалам, уважаемые!
    - Ваалейкум ассалам, Мустафа!
    - Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
    - Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? - ответил Вагиз, - сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
    - Как скажешь, о мудрейший.
    Мустафа сел на дастархан, скрестив ноги. Чай пили в молчании. Первым тишину нарушил Вагиз:
    - Вы слышали, уважаемые? Наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья, решил покончить с Матчой.
    - Подобное происходит несколько раз в год, и всегда с одинаковым результатом. - отозвался Абдулла.
    - Да, но в этот раз баши привез с Анзоба пушки, и они разрушили стены Сангистана. К вечеру первого дня Шамсиджан Рахманов стал беззащитен, как хромой суслик перед шакалом.
    - И что же - поинтересовался Мустафа, - помешало нашему уважаемому... зверю съесть суслика?
    - Вы будете очень удивлены, почтеннейшие, но вечером на армию нашего баши напали порождения Иблиса.
    - Порождения Иблиса? - удивился Абдулла.
    - Именно так. Те немногие, которым удалось спастись, рассказывают страшные вещи! Огненные дэвы вырывались из земных недр и поглощали людей и машины. Оборотни-драконы своим дыханием сжигали несчастных, кутрубы и гули в обличии зверей рвали их своими клыками. А проклятый Аджаха хохотал, собирая души погибших.
    - Но если на армию нашего баши, да пошлет Аллах ему здоровья, напали слуги Иблиса, то почему они не тронули наших противников?
    - Только Аллах знает ответ, уважаемый Мустафа, только Аллах. Я думаю, силы зла всё еще скованы печатями Рустама, хотя с каждым днем выбираются всё дальше. В эту ночь они просто недотянулись до матчинцев...
    - Нет, Абдулла, - произнес Вагиз, - я считаю, что дэвы привыкли к мясу джигитов нашего баши. Не стоило столько лет подкладывать его в котел старухи Оджун. Вот и отозвались вылазки в Проклятое Ущелье...
    - Да, уважаемые, - воскликнул Мустафа, - а вы знаете, что правнук Шамси Абазарова побывал там и вернулся живым?
    - Где там? Неужели?..
    - Да!
    - Но как!
    - Он охотился на архаров и забрел в запретные места.
    - Младший Шамси заблудился в горах? - удивился Абдулла.
    - Нет, он понимал, куда идет, но не хотел отпускать добычу. Шамси же не верит в духов.
    - Атеист, - презрительно выплюнул Мустафа, - а как ему удалось выбраться живым?
    - Непонятно, уважаемые. Видимо, большинство дэвов кушали отважных джигитов под Сангистаном. Мальчишку гнали всю ночь, порвали одежду и нанесли множество ран. Но Аллах благоволил к неверному: тот не только остался жив, но и сохранил добычу и оружие.
    - Шамси - смелый парень. И хороший охотник, этого у него не отнять, - задумчиво произнес Абдулла, - настоящий батыр. Но всё равно непонятно, как ему удалось спастись.
    - Всё в руках Аллаха, и только он решает, кто достоин какой судьбы. Сам мальчик молчит.
    - Вон идет старый Шамси. Может быть, прадед сможет пролить свет знания на произошедшее? Домулло Шамси, не окажите ли честь нашему дастархану?
    - Что, старые балаболки, птицы уже принесли вам новости о приключениях мальчишки?
    - Птицы редко рассказывают правду. Ее всегда лучше получить из уст самого батыра, или его близких. Правда ли, домулло, что ваш правнук ходил в Проклятое ущелье и вернулся оттуда живой?
    - Ну, ходил. Не бросать же добычу из-за глупых сказок, которые вы рассказываете здесь за пиалой чая!
    - А правда ли, что он видел там героев этих сказок, и только милостью Аллаха сохранил свою жизнь?
    - Ага! А так же добычу и оружие. Вы хоть немного думайте головой, уважаемые?
    - Домулло, но он же пришел домой весь исцарапанный и в изодранной одежде!
    - Мальчик зачем-то шел ночью, и разодрал одежду о кусты. А виноваты в этом вы.
    - Мы?
    - А кто разносит по всему ущелью всякую чушь про старуху Кампир и страшных дэвов в наших горах? Вот мальчишка и побоялся там ночевать. А теперь рассказывает сказки про хохочущий лес, огромных драконов и светящихся волков ростом с быка и клыками, как сабли, говорящих по-таджикски. Наверное, придумывает. А теперь еще и вы от себя добавите, болтуны! Небось, еще скажете, что армию баши под Сангистоном тоже пожрали демоны?
    - А кто же, домулло?
    - Взвода отлично подготовленных солдат хватит и не на такое. Шамсиджан молодец, что сумел так натаскать своих людей.
    - Но люди рассказывали, про драконов, летающих по небу!
    - "Люди"... Трусливые шакалы, наложившие в штаны после первого же взрыва, и бежавшие так, что обогнали собственную вонь. Да что с вами говорить, балаболки. Можете и дальше развлекать друг друга сказками... Толку от вас... Шахерезада хоть детей Шахрияру рожала...
    Старый Шамси тяжело поднялся и медленно двинулся к выходу. Идти ему было очень тяжело.
    - Стареет "железный Шамси". - произнес Абдулла, когда Абазаров покинул помещение - раньше он не говорил глупостей.
    - Ну так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
    - Кто считает чужие годы, уважаемые. Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят восемь лет. Однако надо сказать, что он совсем ослаб головой. Его правнук никогда не врет, как, впрочем, и сам старик. Если парень видел светящихся волков и огромных драконов, значит так оно и было. Тем более, что джигиты баши видели тоже самое.
    - Но драконы, Мустафа - это же аджахоры. Неужели, они уже на свободе? Значит, скоро вырвется и их властелин! Аллах всемогущий, защитишь ли ты правоверных от царя Хаоса? Или конец света неминуем?
 
Окрестности Астрахани.
 
    Колонна осталась позади. "Тигр" резво прыгал по ухабам, пофыркивая двигателем..... Минут через двадцать машина остановилась. От прямой как стрела трассы резко уходил в сторону просёлок. Очередная "грунтовка местного значения". Но очень уж специфически накатанная.
    Капитан прикоснулся к рубчатому следу, который мог остаться только после гусеницы чего-то тяжелого.
    - Сцукой буду, но по этой дороге кто-то часто катается на чем-то гусеничном.
    - Может бульдозер? - на всякий случай решил уточнить Юринов.
    - Ага. Мульдозер. - задумчиво протянул Урусов и резко встал. - Поехали. Если тут мотострелки где-то есть, то они по этой дороге очень часто катаются. На бульдозере с автоматической пушкой. БМП называется.
    Борис молча пожал плечами. БМП, так БМП. Его дело направление выбирать, а не следопытствовать лишний раз...
    Грунтовка шла через лесок. Смешанное редколесье или как там по-научному? Прозрачный, короче говоря....
    Вот только прозрачность кончилась очень быстро. Когда оказалось, что дорога упирается в КПП, больше похожее на качественный форт.
    Бетонные блоки в кажущемся беспорядке перед входом, "колючка" на воротах. И пулемет. Тяжелый станкач "НСВ". Из которого, вдруг шарахнули над головами. Скрежещущий вой крупнокалиберной очереди вбил обоих глубже в сиденья...
    - Знаешь, Борь, смотрю я по сторонам, и думаю, а не пришел ли нам полный и безоговорчный кердык? - безразлично сказал Урусов, когда звенящая тишина в ушах сменилась всего-навсего ватной подушкой.
    - Думаешь? - потряс головой Юринов.
    - Знаю.
    - Одно хорошо, Юлю оставили.
    -Это точно. А то было бы еще смешнее...
    - Эй, голубки, билять, хорош ворковать!!! - поторопили от блок-поста, для убедительности качнув стволом "Утеса" вверх-вниз. - А то снова шарахнем!
    - Все, млять, выходим! - заорал Урусов. - Хоть подрочить спокойно дали бы!
    С блок-поста понимающе заржали...
    Оба вышли, подняв руки. Борису стало страшно. Очень. Впервые, наверное, настолько... Вариантов-то, кроме одного совсем не видно. Положат прямо на обочине, и все. А из машины выйти приказали, чтобы кровью салон не забрызгать... Да и "Тигру" лишние дырки не нужны.
    С обочин поднялось несколько бойцов. Все, как на подбор, здоровенные лбы. Каждый не то что Юринова, далеко не маленького Урусова больше раза в полтора.
    - Вонючки, что ли? - решил уточнить Андрей, когда его ткнули лицом в грязный капот и начали старательно обыскивать. Единственным ответом на вопрос стал удар в район печени.
    - Точно, "вованы"! А обещали приличную пехоту... - полузадушено сказал Урусов и начал сползать вниз. Но был удержан от падения силой. Юринов решил не рисковать, и послушно вытерпел процесс перетряхивания содержимого карманов и бесцеремонное обшаривание по телу.
    - Так... - задумчиво произнес старший "группы шмона". - А это что за ксивы такие? - И сунул Урусову в лицо урусовскими же документами.
    - Удостоверения служебные. - поморщился капитан. - Выписанные на имя Урусова Андрея Михайловича. - Или ты тот мент, который дорогу домой знал?
    - Страшой, у второго тоже есть! - из внутреннего кармана Юриновской разгрузки ловкие пальцы вытащили его красную книжечку...
    - Отпустить. - скомандовал старший. Волкодавы послушно выпустили задержанных из стальных захватов рук и отступили на пару шагов, приучено держа гостей на прицеле.
    Урусов кое-как разогнулся, растирая отбитый бок.
    - Так, товарищ капитано-сержант, а объясни мне, неразумному подполковнику, какого черта у тебя ксивы на разные звания? И дата поздняя стоит? Махновцы?
    - Почти. N-ская ОтБр ВДВ. Новосибирск.
    - Забавно. - совершенно безразличным голосом ответил подполковник. - И кто же на тот момент главным рулем был? В вышеозначенной бригаде?
    - Полковник Капустин. А начштаба - майор Якимчук. Невысокий такой. Был.
    - Жаль, что был. - офицер неожиданно козырнул и подал Урусову отобранные документы. - Подполковник Бессонов. Позывной, естественно, Бес. 10-я отдельная. Краснодарский край. Из НВВКУ со сборов ехал.
    - И как? - зная ответ, все же спросил Андрей.
    - Сам видишь - развел руками Бессонов. - Где Краснодарский край, и где я. Пошли, махновец, чаем угощу. Заодно и новости расскажешь. Кто там кого в тишине сибирских руд. Ну и про сколько раз не забудь.
    - Я же за любой кипеш, окромя голодовки, товарищ полковник! Только будь ласка, нехай с машины твои Рексы не скрутят ничего. Добже? Самому у прыгоди стане!
    - Звычайно! - заржал в ответ Бессонов. - А ты, как погляжу, не из чалдонов будешь, а?
    - Где я, и где чалдоны? - подмигнул Урусов. - Только чтобы чай с заваркой был и кипятком. Тогда все расскажу подробно. А нет - буду партизана изображать!
    - Будет тебе и заварка, будет и кипяток на известное место! - ответил подполковник. - И бойцу твоему хватит. Ефрейтор, ты чай пьешь?
    - Пью. - мрачно подтвердил Юринов, все еще пытаясь прийти в себя. Слишком уж неожиданно и головокружительно все получилось.
    - Мой боец даже "шило" пьет. Только не наливаем ему. А то, как накидается, все норовит в шахматы обыграть.
    - В шахматы? - переспросил Бессонов, с недоверием оглядев поджарого Бориса. - И мат, наверное, боковым справа ставит?
    - А вы проверьте, товарищ подполковник! - огрызнулся Юринов. - Могу и с правой, могу и конем по голове.
    - Силен, бродяга! - хохотнул Бессонов. - Не смотри на меня так! Верю, что можешь. Э, капитано-сержант, ты автомат-то, в машине лучше оставь. Не сопрут. И вещи с собой не тащи. У нас крыс вывели.
    - Как скажешь! - лучезарно улыбнулся в ответ Урусов. Автомат - хрен с ним. Зато пока в салоне возился, в "оперативке", не особо заметной под мешковатым "комком", поселился ТТ. А что малютка ПСМ в районе берца пригрелся, так про то и вовсе знать никому не обязательно...
    Идти пришлось недолго. Пропетляв в хитросплетении бетонных блоков, в кажущемся беспорядке набросанных на дороге, маленькая процессия вышла к небольшой типовой постройке КПП.
    - Тут кто сидел? До Войны, в смысле?
    - Потом. - отмахнулся подпол.
    - Потом, так потом. - не споря, согласился Урусов. - Только ребятам своим маякни, чтобы сопели тише. И задницы лучше прятали с ногами. Торчат-с.
    Бессонов усмехнулся в ответ, но промолчал. Задницы попрятались.
    - Не доверяешь, земляк?
    - Лучше перебздеть, чем получить разрывную в голову. Так что, я никому не доверяю. - без малейшего смущения признался Бессонов. - Ствол же твой, из-за пазухи достать не требую. Несмотря на недоверие.
    - Ценю. - Урусов, конечно, должен был смутится, но не стал... - Там ствол маленький. Неопасный.
    - Ага. - фыркнул Бес. - И граната в кармане тоже не страшная. Она ж ручная.
    - Ох, уел, ты полковник, ох, уел! Но, спасибо. А то я все понять не могу, что же там колотится такое...
    Так за пикировкой, они и прошли пару десятков метров до КПП... "Вертушки" с "аквариумом" не было. Остались только неаккуратно заделанные следы на полу. Во двор бывшей части, заходить не стали. Прямо из КПП, по исшарканной тысячами ног лестнице, поднялись на второй этаж.
    Бессонов толкнул от себя дверь, выкрашенную белой краской. Давно выкрашенной, лет десять назад. Оттого, наверное, краска полущилась и пооблетала, держась лишь островками.
    - Бедновато живете, товарищи военные... - колупнул краску Урусов. Тут же на пол обрушился немалый пласт. - Пардоньте...
    - Я за это с тебя автомат стребую, так что, не переживай, товарищ земляк.
    - Москаль мени не земляк... - меланхолично отозвался Урусов. И первым вошел в кабинет.
    Внутри обстановка оказалась под стать двери и коридору. Старые ссохшиеся полы в коричневой эмали, дряхлые стулья, на которые и садится страшно... Выбивался из общей картины только стол. Здоровенная дура, лак, вензеля и прочие рюшечки.
    - Антиквара грабанул?
    - А то. - согласился хозяин. - Семнадцатый век. На него сам Ришелье Миледи заваливал неоднократно.
    - Вещь с историей - дороже вдвойне! - поддержал шутку Урусов. - Я сам гвозди ржавые, как скифские наконечники впаривал.
    - То-то мне рожа твоя подозрительной показалась.... - подпол кивнул Юринову. - Не стой столбом, товарищ ефрейтор, бери пример с командира. Он уже самый лучший стул выбрал и под свою задницу приспособил. И сейчас меня за кофе пошлет.
    - За чаем. - ответил Борис. - Вы, товарищ подполковник, нас чаем угостить обещали. Да и сомнения у меня есть, что у Вас тут кофе приличный имеется. Военные вечно всякую бурду пьют. Так что, лучше чай. Черный. Сладкий. И от лимона не откажусь.
    - Не, ты видал? - обратился к Урусову Бес. - На ходу подметки рвет...
    - Не без этого. - грустно ответил Андрей. - Скоро хунту организует и сместит с законного места.
    Бессонов улыбнулся краешком губ. Выдвинул ящик стола и накрутил "тапик".
    - Да, я! Кто же еще?! Сологуб, ты что, совсем чудак? Именно. По всем статьям. Карты тащи. Игральные, млять!!! Да и термос чая. Такой! Черный сладкий и с лимоном. Да, соленые подойдут.
    Оторвал трубку от уха и повернулся к Урусову.
    - Капитан, ты огурцы вместо лимонов потребляешь?
    - Как иначе! Под правильный чай - соленый огурец самое то.
    - Вот и замечательно. - И снова заговорил в маленькую трубку. - Да, и пусть Якимчук подойдет. Ребята из хозяйства его старшего.
    Трубка уютно расположилась в выемке корпуса аппарата...
 
Таджикистан, Душанбе, расположение Дивизии.
 
    - Итак, товарищи командиры, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятное известие. - полковник Рюмшин был очень серьезен. - Но сперва хочу задать один вопрос начальнику разведки. Павел Григорьич, что нам известно о Ирбисе?
    Капитан Махонько, словно в насмешку над собственной фамилией, отличавшийся совсем не малыми габаритами, попытался сжаться на стуле и сделаться как можно незаметнее. Получилось плохо.
    - Достоверных сведений мало, товарищ полковник. И оперативные мероприятия, и агентурная работа не дали положительного результата. Работать приходится на территории вероятных противников. Сейчас прорабатывается вопрос о захвате "языка" из числа его представителей.
    - Отставить! Нам не хватает только войны с Посредником. Так вот, товарищи. Час назад один из этих представителей посетил полковника Пилькевича. Доложите, Андрей Владимирович!
    Начштаба встал, дождался, пока уляжется шум, вызванный неожиданной новостью, и произнес.
    - Пришел таджик с опознавательной пластинкой. Молодой парень, лет восемнадцать. По-русски говорит лучше нас с вами. Принес три сообщения. От братьев Рахмановых, Саттаха Амонатова и Бодхани Ахмадова.
    - Что от троих сразу?
    - Нет, от каждого отдельно. Причем не скрывал, что должен передать информацию Сергею Павловичу, но поскольку тот занят, считает возможным сообщить ее мне.
    - Недисциплинированно, однако... - пробурчал капитан Метанов, командир третьего батальона. - Через голову прыгает.
    - Наоборот, Петрович, - парировал Рюмшин, - говорит о том, что люди Ирбиса умеют проявлять разумную инициативу. И отлично знают, кто есть ху в дивизии. То есть их разведка щи хлебает не лаптем. В пример некоторым.
    Махонько снова попытался сжаться. Командир кивнул Пилькевичу.
    - Суть сообщений: Рахмановы готовы добровольно присоединиться к нам при условии совместных боевых действий против Ахмадова, нацеленных на его уничтожение.
    Офицеры снова зашумели. Неожиданное заявление...
    - Амонатов - продолжил Андрей, - извещает о союзе с узбеками и доводит до нашего сведения, что в случае конфликта с Ахмадовым выступит на нашей стороне. Более того, прямым текстом сказано, что после уничтожения Бодхани-баши, готов вести переговоры о едином Таджикистане. То есть, не так прямо, как матчинцы, но всё же...
    Теперь все молчали. Одно дело Матча, а совсем другое Пенджикент. Такого никто не ожидал.
    - И наконец, главный герой. Всего лишь заявляет о своем миролюбии. Клянется, что первым не нападет, и от нас ожидает того же.
    - Ничего нового, - подал голос Махонько.
    - Ну-ка, ну-ка, Григорьич, поподробней.
    - На днях джигиты Ахмадова, - капитан был доволен возможностью реабилитироваться, - предприняли очередную попытку штурма Сангистана. На этот раз очень серьезными силами, с применением артиллерии и "брони". В первый же день разнесли матчинские укрепления в дребодан. А ночью матчинцы совершили диверсию, в результате которой была уничтожена практически вся техника противника, нанесены серьезные потери живой силе, а оставшееся войско полностью деморализовано. Серьезные потери в офицерском составе, хотя сам баши не пострадал. В общем, джигиты просто бежали. После этого Ахмадову только и остается, что просить всех о мире. Но и матчинцы напуганы, ищут сильного союзника. Понимают, что второй раз может и не повезти.
    - Паша, - спросил Пилькевич, - ты можешь сказать, что это была за ночная операция? Может, тебя в ней что-то удивляет?
    - Что-то? - вскипел Махонько, - да это загадка почище Ирбиса! Подобраться ночью к позициям врага, бесшумно убрать часовых, заминировать половину расположения противника... Всё это так, что тот ничего не заметил... А потом рвануть одновременно, да еще со звуковым сопровождением! Откуда в Матче такие спецы? Я не уверен, что наши смогут сотворить подобное. Такое по зубам только профессионалам высочайшего класса! А тут вчерашние дехкане под командованием бывшего сержанта. Бред.
    - Ты не бредкай, Григорьич. Ты предположения давай.
    - Три у меня предположения, и все фантастические.
    - Про инопланетян можешь пропустить.
    - Пропущу. Это реалистическое.
    - А фантастическое?
    - Первое. Сержанту Рахманову всё же удалось за одиннадцать лет натаскать группу бойцов с необходимым уровнем. Фантастика заключается в том, что сам сержант этой подготовки не имеет, и иметь не может. Только стандартные навыки десантника, отслужившего срочную. А это, все же, совсем не то.
    - Мда... - скептически протянул Метанов.
    - Второе, - не обращая внимания, продолжил Махонько, - что Матча наняла группу наемников-диверсантов высшего класса. Только все известные нам отряды на такое не способны. И более того, само ее существование невероятно. Они давно служили бы какому баши. Масштабом не меньше Сарыбека. Или сами были баши. Услуги таких скорохватов стоят дороже всей Матчи.
    - Тоже не версия, - согласился Рюмшин.
    - И последнее. Появилась новая сила. Новый игрок на политической карте Таджикистана. Опять же совершенно неясно, кто это такой, где прячется, чем занят и так далее. Для подготовки интересующих нас отрядов нужна неплохая база. А нам прекрасно известно, кто и где находится в стране.
    - Да? - скептически хмыкнул начштаба. - А скажи, Паша, сколько у тебя бойцов уровня Галочки? То есть, старшего лейтенанта Андреевой?
    - Галки? - удивился Махонько, - да считай, что и нет. Пара мужиков, может, и справятся, но благодаря грубой силе. Она уникум.
    - Так вот, твой уникум утверждает, что сегодняшний гость - боец ее уровня.
    - Что? - Вопрос был задан хором. Оно и понятно...
    - Старший лейтенант Андреева утверждает, что "язык" Ирбиса - очень сильный боец. А если учесть, что за всё время деятельности Посредника не известно ни об одном "несчастном" случае с его людьми, есть основания полагать, что подобная подготовка - типовая для всей группы.
    - Ни фига ж себе, - выдавил Махонько, уже ожидая очередного разноса. Однако, Рюмшин и сам был ошарашен.
    - Это еще не всё, - продолжил Пилькевич, - ни один человек Посредника не приходит к одному адресату дважды. Сколько людей должно участвовать в работе для выполнения данного условия? - он оглядел присутствующих и договорил, - минимум полсотни. С учетом возможностей изменения внешности. Скорее, больше. И еще. Все "глаза и уши" очень молоды, не старше восемнадцати. А это что означает?
    - Не тяни, Андрей! - воскликнул полковник, - любишь ты театральные эффекты!
    - Это означает, что готовить их начали лет в шесть. Сразу после Войны. И база у Ирбиса есть.
    - Может, ты еще скажешь, где она находится.
    - Не скажу. Но где-то же прячется сам Ирбис. Вот там и база. И Сангистанская операция ему вполне по силам.
    - Предположим, ты прав. Но смысл Ирбису помогать Матче?
    - Например, сохранение напряженности. И, соответственно, необходимости в его услугах.
    - Но это означает, - задумчиво сказал полковник, - что в случае нашей войны с Ахмадовым на его сторону может встать еще одна сила. Причем, достаточно серьезная.
    Рюмшин некоторое время сидел неподвижно, потом покрутил головой и произнес:
    - Мда... Ладно. Какие будут предложения по сути полученных предложений. По младшинству. Капитан?
    - Хорошо бы придавить гниду, - сказал Метанов, - но воевать нам сейчас не с руки. Да и с Ирбисом разобраться надо. И с матчинской историей.
    - Согласен, - поддержал Махонько.
    - Андрей?
    - Я бы ответил Рахманову так: в настоящий момент мы готовы заключить договор о взаимопомощи. Но не более. Амонатову сказать спасибо за сообщенную информацию. А Ахмадова поставить в известность о договоре с Матчой и предупредить о недопустимости... ну и так далее.
    - Ага! Поставить на вид с занесением в грудную клетку, - пошутил Рюмшин. - Ну что ж, наверное, так и поступим.
 
Окрестности Астрахани.
 
    Ждать пришлось недолго. Минут пятнадцать пристального изучения рисунка трещин на полу, и прочих узоров, в дверь скребнули.
    - Заходи. Открыто.
    Спиной вперед в кабинет вошел солдат с подносом, уставленным всякими тарелками. Посередине гордо красовалась емкость литра на два с половиной. Юринов обреченно сглотнул. Рядовой, занесший поднос испарился, и материализовался через несколько секунд с парой стульев, таких же древних, как и остальные, и с длинным тубусом. Карты принес, догадался Борис. Тут же, прямо из воздуха, наверное, посреди стола оказался большой армейский термос и несколько кружек.
    - Э, полковник, ты только чай обещал, а тут дастархан целый! - прокомментировал появление "подноса-самобранки" Урусов.
    - Одно другому не мешает. - заявил прямо из дверного прохода невысокий худощавый человек, одетый в серый "городской" камуфляж. Определенно, начальник... Никто не будет таскать такой в местных степях. Если, конечно, бегает по округе, а не сидит в штабе.
    - Здравия желаю! - Встал с продавленного стула Урусов. И скосил глазами на погоны. - Товарищ майор!
    - Взаимно. - кинул ладонь к берету вошедший. Еще один звоночек... Береты - вещь хорошая и местами престижная. Но, понимающие люди, кепки таскают. Или что другое, менее форсистое, но более удобное... Если они, конечно, не капитан Урусов....- Присаживайтесь, товарищи гости, присаживайтесь. Разговор долгий будет.
    - Что, расстреливать не будете? - решил все же уточнить Юринов. Собственное нахальство лезло прямо-таки через край...
    -Если очень надо, то всегда пожалуйста. - особо не чинясь, майор сел на подоконник за спиной Урусова. Капитан дернул плечом, но возмущаться вслух не решился.
    - Но, думаю, лучше просто поговорим. Так ведь, капитан?
    - Так точно! - не оборачиваясь, ответил Урусов. - А вы на брата похожи.
    - Знаю.
    Ох, не выделывайся майор. Плохой из тебя подпольщик. Голос дрогнул. А мы тебе еще и контрольный. В голову.
    - Погиб он. В Новосибе. По штабу округа сразу три прилетело.
    - Кто сейчас?
    - Пчелинцев. - А ничего, хорошо держится...
    - Знаю. Хороший офицер. Брат хвалил.
    Якимчук спрыгнул с подоконника и присел с торца стола, на ловко подставленный бойцом стул. Рядовой, выполнив свою задачу, отступил в угол и застыл там недвижимой статуей.
    - Раз обнюхивание прошло успешно, предлагаю приступить к делу. Никто не против? - спросил подполковник, отодвигая поднос в сторону и разворачивая на столе карту России, изрядно потертую на сгибах. Не всю свою жизнь она в тубусе хранилась...
    Все промолчали. Бессонов, недолго думая, отвинтил крышку термоса.
    - Чай все?
    - Все. - кивнул Урусов.
    Кружки, наполненные черной ароматной жидкостью, издавали неописуемый запах....
    - С чаем проблемы? - понимающе кивнул Якимчук в сторону блаженствующего Юринова.
    - И не только. - подтвердил Урусов.
    - Это плохо... - задумчиво сказал подполковник. - Ладно, капитан, вводи в курс дела. А мы с майором подпоем. Так ведь, Алексей Егорович?
    - Как иначе, Евгений Львович.
    Урусов подсел поближе к Якимчуку, чтобы карту по столу зря не таскать.
    - Так, стоим мы примерно тут...
 
Таджикистан, окрестности Айни.
 
    Молодые жизнерадостные парни чувствовали себя хозяевами жизни. Уверенности добавлял новенький, только со складов, камуфляж, толком еще не обмятый по складкам.
    Вежливость? Уважение к старости? А на хрена? Они - джигиты хозяина. Всесильного баши. Что с того, что последнего набора? Главное ведь кому служить, а не когда пришел...
    Еще в родных кишлаках можно было бы подумать, но здесь? Старой развалине лет сто, отпор, что ли, даст? Да тут даже оружие не понадобится. А оно есть, на плечах висят вчера выданные автоматы. То, что посланный с ними старший, побледнел, увидев вырезанный на воротах знак, их лишь рассмешило:
    - Ты что, боишься рисунка на дереве, Баходур? - спросил его Кохир, верховодившей в троице.
    - Этого - боюсь. Это знак Ирбиса.
    - Ну и сиди в машине. Мы не собираемся говорить баши, что не притащили мальчишку из-за того, что испугались глупой деревяшки.
    - Наша задача лишь пригласить в гости. Это можно сделать и вежливо.
    - Можно. А зачем? Рассыпаться в просьбах перед каждым декханином? Раз ты трус - сторожи тачку.
    Кохир первым пошел к воротам. Мирзо и Амон отправились следом.
    - Эй, дед! Ты будешь старый Шамси?
    - А вежливости вас отцы не учили? - вопросом на вопрос ответил Абазаров.
    - Ты не выпендривайся, - прикрикнул на него Мирзо, - где мальчишка? Его хочет видеть баши. Три минуты на сборы, с нами поедет!
    - Если вашему баши надо поговорить с моим правнуком, пусть приедет сюда сам. Правнуку это не нужно.
    - Что??? Да ты охамел, дед! - богатырь Кохир навис над сидящим стариком, как медведь над бараном, - ты-то баши не нужен, да я на тебя даже пулю тратить не стану...
    Ручищи, вполне способные свернуть шею человеку потянулись к старику, но неожиданно джигит захрипел, опрокидываясь назад. Его друзья не успели даже понять, что произошло, как свистнувший в воздухе нож вонзился в глаз Мирзо, а начавший скидывать с плеча автомат Амон выронил оружие: в его правом плече торчала стрела.
    - Добрый ты, Шамси, - пробормотал старик, но в этот момент вторая стрела пробила левое плечо джигита, потянувшегося было за оружием. - Или, наоборот, злой не в меру...
    Баходур, с ужасом наблюдавший эту сцену, наконец, пришел в себя. Он сорвал с плеча автомат... стоп! Знак Ирбиса! Да, расстояние большое, лук, в отличие от "калаша", не добьет, но... ЗНАК ИРБИСА!!! Эти бараны не верили в знак. И что? Джигит положил оружие на сиденье машины и медленно приблизился к воротам.
    - Скажите, ата, могу ли я забрать тела этих дураков и отвезти их уважаемому Бодхани-баши? А заодно передать ему Ваш ответ.
    - Забирай. Пусть живут. И передай следующее: если бы Бодхани прислал людей, уважающих старость, разговор был бы иным. Но пославший баранов, сам... - Шамси сделал паузу, - ...виноват. Теперь придется "великому баши" прийти к нам в гости.
    Джигит перетащил тела в машину. Наскоро перевязал Амона и Кохира, который, к его удивлению, оказался еще жив. И УАЗ скрылся за поворотом.
    - Забирай мать и сестер, Шамси, - произнес старик, - уходите в горы. Туда, где ты застрелил двух архаров.
    - Но...
    - Никто не тронет вас.
    - А ты, дед?
    - Мои ноги слишком плохо ходят. Но руки еще крепки... И автоматы... Резать горных стрелков "Эдельвейса" было намного труднее, чем джигитов этого тупого баши...
    - Не надо спешить, ата, - раздался голос от ворот, по-прежнему стоящих с распахнутыми створками...
 
Окрестности Астрахани.
 
    - Начнем с констатации положительного факта, мужики. А он таков - принять ваших мы готовы. Но есть одна загвоздка. Жрать нечего будет.
    - Почему? - удивленно поднял бровь Сундуков, - насколько я понял, тут намного теплее, чем в наших краях. Мы же крестьян приведем. Распашем земли. В вечной мерзлоте выживают, а это нифига не ваши тропики.
    - Потому что здесь степи. - Бес вздохнул. - Очень сухие степи. И не тропические вовсе. До Войны еще терпимо было, теперь же осадков практически нет. Зимы не сказать, что особо холодные. Только сезон ветров начинаются не в марте, как раньше. А в октябре. И дуют всю зиму. Причем, не просто дуют. Торнады с ураганами и прочими тайфунами. С год назад УАЗ перевернуло. Из-за ветров, кстати, вам зимовать здесь придется. В любую минуту могут начаться. Так что на зимние урожаи не рассчитывайте. А летние... Говорил уже, сухо. В пустыню потихонечку превращаемся. Я, конечно, ни разу не агроном, но даже мне понятно: сельским хозяйством здесь не прожить.
    - А вы чем живёте?
    - Рэкетом.
    - То есть? - теперь удивился Урусов.
    - Поборы берем за трансферт нефтепродуктов. Казахи горючку продают. В Калмыкию, в Ростов... А обратно тащат продукты и бижутерию всякую. А мы отщипываем от обоих.
    - То есть, просто отщипываете? И прокатывает?
    - Ну, не просто щиплем. С нас - безопасность грузов на немалой территории. Казахи подтаскивают до Волги, а дальше мы сопровождаем. В Элисту или Ставрополь.
    - А от кого? Если казахи...
    - Ты думаешь, только казахи в степи балуют? А калмыцких тонулчей не бывает? Не видел, что вдоль Волги творится? Каждая деревня - крепость. От них, родимых... А Кавказ... Ну, он всегда Кавказ. И Кавказом останется. Каждый тейп сейчас - отдельная страна. Или племя. И жить предпочитают бандитизмом.
    Думаете, из-за чего Ставрополь у казахов нефть берет, а не из Чечни или Дагестана? А из-за того, что Джумаев продал, а Сараев отобрать по дороге попытался. Потом они между собой подрались и скважины подпалили в суматохе. Обиделись на жизнь, объединились и поехали в степь, добычу искать. И так постоянно...
    - Так мы чудом проскочили, что ли?
    - Можно и так сказать. Ветра скоро. Караваны прошли уже. Так что местные тонулчи по хотнам своим сидят, задницы греют... А вы с севера шли, там поживы немного... В общем, устроились мы на торговом пути и слезать не собираемся. Казахи с калмыками и так бы обошлись. Но сковырнуть нас слабо, да и друг другу не доверяют.
    - Так если мы усилимся... - гнул свою линию Сундуков... - нашу бригаду добавить, да омичей с их танками... нам здесь равных не будет! Поднимем цены...
    - Поднимем. И хрен кто по таким расценкам что повезет . Хоть туда, хоть оттуда. Вот если ваши готовы прийти и забрать у Жанибека вышки и заводы - то вполне может пройти. Возьмем нефть - кого хочешь прокормим. Сил хватит.
    - Ну, это уже совсем крайний вариант. Не рвемся мы тут войнушку устраивать.
    - Вот и я о том. И с Пчелинцевым всё это уже десять раз обсудили. Эфир до сих пор трещит. Так что придется вам, товарищи сибиряки, дорогу продолжить. Не сегодня, ясное дело. И не завтра. Зазимуете у нас, а там помолясь, и с богом. И да поможет вам Аллах и святые великомученики. nbsp;
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
nbsp;- Ох, уел, ты полковник, ох, уел! Но, спасибо. А то я все понять не могу, что же там колотится такое...
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
Таджикистан, Душанбе, расположение Дивизии.
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
Окрестности Астрахани.
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
&
Таджикистан, окрестности Айни.<иги про постапокалипсисы писал. Дописался, Пострадамус. Хоть и писал хорошо. Что-то подобное в одной из его книжек и было. Она как-то про автомат и песни называлась. Только канонического текста в упор не помню, приходится импровизировать.
    - Ладно. Не будем о грустном и импровизациях. Давайте дальше думу думать... Зимовать снова предлагаю здесь. По весне с первым нашим караваном сможете пройти до Ставрополя. А там и о Краснодаре и Ростове подумать можно. К горам лучше не соваться. Мрачно там. И что почем не слишком понятно. С местными разговаривать надо.
    - От Ростова и до родного Хохлостана рукой подать, - задумчиво сказал Урусов.
    - А вот оттуда, вообще, никакой информации нет. Ни одной украинской передачи поймать не удалось.
    - Ну, в Ростове-то должны знать. Да и зуб даю, кто с Донбасса в эфир прорвется - по-русски нахер весь мир пошлет первым делом. Не будет с "окраинским" заморачиваться. По себе знаю. "Госмову" только на службе и выучил. А нас таких - вся Восточная Украина по факту.
    - От Ростова осталось ненамного больше, чем от Волгограда. Но попробовать-то можно... Только туда надо двигаться немаленьким отрядом, набеги мелких групп вполне возможны. Если всей толпой пойдете, да еще я десяток человек дам в усиление...
    - А Астрахани какой интерес в тех краях?
    - Так можем не только до Ставрополя возить. Ведь и дальше гнать вполне реально. Почему и не провести рекогносцировку?
    - А в другую сторону?
    - Тут сложнее. В Казахстане этот район держат три крупные банды и пяток мелких. Самый серьезный - Жанибек Шайкенов. Если с ним договориться, до границы Узбекистана проскочите, как по маслу. Узбекистан, вроде как объединяется, причем очень активно.
    - По Таджу имеется что?
    - Полный развал. По слухам, наши Душанбе держат. Двести первая дивизия. И то неточно, там горы ведь кругом, связь на единицу от силы. По слухам всё...
    Бес замолчал. Сундуков побарабанил пальцами по столу и спросил:
    - Ну что, капитан, не появились мысли?
    Обсуждали это всё уже не в первый раз. И даже не в десятый. Решение напрашивалось, но старшие рейда никак не могли решиться. Однако не бесконечно же тянуть...
    - В общем так предлагаю: зимуем здесь. По весне идете в Ставрополь. Двумя почти полными группами. Там проясняете обстановку, и вперед - Краснодар, Ростов или Украина - война план покажет. - капитан сделал паузу. - Здесь оставляем Юльку и Поляка. Пусть связь держит, чтобы хозяев лишней работой не грузить.
    - Что у меня связистов нет, что ли? - возмутился Бес.
    - Ты не понял, полковник. Девка брата нашла две недели как. Если он погибнет - я себе не прощу. Так что предлог можем и другой придумать, но сержанта надо оставить здесь.
    - Шахматиста бы еще оставить, - задумчиво произнес Соловьев, - любовь у них.
    - С Поляком?
    - С Юлькой, дубина!
    - Это другое дело, - протянул Урусов, - но Юринов не останется. Даже предлагать не стоит. Он в Тадж пойдет.
    - Один что ли, - усмехнулся Сундуков?
    - И один бы пошел. Но, думаю, правильнее будет попробовать вдвоем. Со мной.
    Воцарилась тишина, после чего майор взревел, как раненый кабан:
    - Ты охренел с недопоя, хохол чокнутый? У тебя двое детей, если не забыл! И жена третьего ждет! Заткнись, когда с тобой старший по званию разговаривает! В курсе я, что ты ему этот поход в карты проиграл, в курсе! Только игрушки кончились давно! Куда вы вдвоем уйдете? До первой перестрелки? А?
    - Не горячись, Саныч. Ты думаешь, я совсем дурной, да? Однако думал мало-мало! В Казахстане надо договариваться с каким-то бандитским бонзой. В Узбекии - единое государство, тем более договариваться надо, а не переть на рожон. Либо порешаем, либо нет. Если разговоры не помогут, что двое идут, что сотня - по фиг, у нас личного состава на полномасштабную войну один хер не хватит. Вдвоем даже лучше, меньше иллюзий на свой счет. И подыхать, если на то пошло, лучше меньшим количеством. А идти туда надо, там кроме всего прочего осталась не только Борькина родня, но и Потап с ребятами. И они были вместе. Очень приличный шанс, что не только выкрутились, но и в силе...
    - Да в этих горах им самим жрать нечего!
    - Всё может быть, Саныч, всё может быть. Но проверить-то надо...
    - И что? Ты сперва с казахами договорись!
    - Я?
    - А кто?
    - Борьке больше всех надо, пусть он и договаривается. Кто у нас мегаэкспроприатор экспроприаторов?
    - А вообще, Андрей Михайлович, мудак вы редкостный. - вздохнул майор. - Что я жене твоей скажу?
    - Я ей сам все скажу. Но потом. - поднял глаза на Сундукова капитан. - Когда мы все сделаем.
 
Таджикистан, Айни.
 
    - Отец, Бохадур вернулся.
    - Один?
    - Не совсем, отец.
    - Что значит, не совсем? Зови этого барана. - Бодхани проводил взглядом младшего сына, дождался, когда джигит войдет, и хмуро спросил:
    - Ну?
    - Мирзо убит, Кохир и Амон ранены, баши.
    - Кто это сделал?
    - Абазаровы.
    - Что? Я послал четверых привести сопливого мальчишку! Мало того, что задача не выполнена! Ты рассказываешь, что шенок и его столетний прадед убили одного из вас и ранили двоих! У вас что, кончились патроны? Или помутились мозги?
    - Никто не успел даже снять оружие. Кохир замахнулся на старика. А тот его зарезал, как глупую овцу. Потом метнул нож в глаз Мирзо. А младший из лука прострелил Амону оба плеча.
    - А что делал ты?
    - Стоял у машины.
    - Почему?
    - Я еще не сошел с ума. Двор защищен знаком Ирбиса.
    - Откуда там знак Ирбиса? Что за бред?! - Бодхани с трудом, но всё же взял себя в руки, - Я разберусь с тобой потом, сын ишака! Возьми два десятка и притащи всё их семейство. Кого-нибудь из баб можете пристрелить! И пусть окажут помощь раненым.
    - Не стоит торопиться баши. Им уже оказали помощь.
    Стоящий у двери был молод. Очень молод, лет восемнадцать, не больше. Совершенно бесстрастное лицо и бедная опрятная одежда. И "пайцза" на шее, демонстративно выпущенная поверх одежды.
    - Напавшие на защищенных знаком Ирбиса мертвы, - повторил юноша, - таковы правила.
    - Что? Ты убил моих людей?
    - Таковы Правила. Любой, поднявший руку на людей Ирбиса - умрет. Ты хочешь устроить еще одну проверку, баши?
    Бодхани вторично за пять минут обуздал свою ярость:
    - Как ты сюда попал?
    - Мы всегда приходим куда нам нужно. Тебе просили передать кое-что.
    - Кто? И что?
    - Шамси Абазаров. Те, что нарушили заветы предков - умерли. Не стоит о них печалится: джигиты, не сумевшие справиться со столетним стариком, немногого стоят. Если ты хочешь поговорить с Шамси или его правнуком, ты можешь прийти к ним для разговора. Один.
    - Я услышал тебя, язык Ирбиса. Я приду один. Я, действительно, хотел только расспросить мальчика о его приключении. Эти бараны слишком много на себя взяли. Мне их не жаль. Сколько я тебе должен за ответ?
    - Ничего. Это особый случай... - и гость словно растворился в воздухе.
    После его ухода Бодхани Ахмадов долго стоял в полной неподвижности, погруженный в тяжелые думы.
    - Кто ты, Леопард Гор? - наконец вымолвил он, - Ирбис? Или правильно сказать Иблис? А может, злой дух... например, Пасруда? Или старый Шамси Абазаров? Если старик в сто лет легко режет молодых вооруженных парней, что же он умел в молодости? И на что способны его ученики? Какая-нибудь тайная боевая школа? Птенцы орлиного гнезда Старца-С-Горы? Пожалуй, загадка Ирбиса не менее интересна, чем загадка Пасруда... По крайней мере, столь же опасна.... Почему все загадки таятся на моих землях? Надо над этим подумать. Может, даже, удастся столкнуть тайны лбами...
 
Окрестности Астрахани.
 
    На переговоры казахи приехали представительно. Мало того, что в эскорт запихнули два БэТэРа - "восьмидесятки", с десятком хаммеров, разнообразнейших моделей, так еще замыкал колонну самый настоящий танк. А танк - он всегда танк. Пусть даже это старенькая "семьдесятдвойка", волею неведомых танковых богов резво бегающая до сих пор.
    Однако не производила эта мощь нужного впечатления. Может из-за того, что для штурма "Ада" сил у гостей всё равно было мало, а может из-за комфортабельного линкольна, в котором восседал САМ. Слишком уж не вписывался роскошный белоснежный лимузин в общую картину.
    - Клоун, - сплюнул Урусов.
    - Не скажи. Мущинна сурьезный. Машина статусом положена. У негрилл - розовый Кадиллак, у казахов - белый лимузин. - отозвался Бес, - . Один хрен, Жанибек - самый сильный в местном цирке. Нас ему не взять, но если вылезем в поле - ситуация поменяется. Так что, паритет чистейшей воды.
    - Да знаю, рассказывал уже. - капитан бросил взгляд на Борю.
    Тот отодвинулся от стола, и сидел, всем телом привалившись к стене. Складывалось ощущение, что ефрейтор спал. Впрочем, какой ефрейтор? На плечах Юринова тускло поблескивали сержантские полоски. Погоны ему подобрали грамотно, подходившие по степени износа под его "комок". Бессонов несколько удивился, узнав, что ефрейтор будет участвовать в переговорах, но возражать не стал. Только брякнул, что тогда надо одеть пацана по чину: сделать его капитаном. По крайней мере, на сегодня. Борис, однако, отнесся к этому без энтузиазма: мол, капитаном - перебор. Даже летехой не надо. А вот старшим сержантом - в самый раз. Майор только плечами пожал.
    Дверь открылась, и часовой впустил гостей. Три классических "пацана": лет под сорок, короткая, но не армейская, стрижка, накачанные в зале мускулы, кожаные куртки, золотые цепи. Несмотря на приличные размеры, чувствовалось, что это не охрана. Бригадиры. Менеджеры среднего звена, так сказать. Четвертый выделялся: лет шестьдесят, малоподвижное, словно из дерева вырезанное лицо, строгий деловой костюм. Никаких цепей на шее и прочей мишуры. Только узкий золотой ободок на безымянном пальце левой руки, и перстень с впечатляющих размеров камнем на указательном правой. Жанибек Шайкенов, собственной персоной.
    "Обручальное и... тоже что-то означает" - подумал Урусов.
    Гости пожали руки хозяевам, при этом Бессонов представил новосибирцев, и расселись вокруг стола. Майор на правах хозяина разлил чай. Юринов, лениво вставший на рукопожатия, привалился обратно к стене, наблюдая за прибывшими из-под чуть прикрытых век. Прикрытых ровно настолько, чтобы это нельзя было считать оскорблением.
    - Говори полковник, какое дело заставило тебя искать встречи.
    - Мои друзья, Жанибек, хотят пересечь твою землю. Или не твою, им всё равно. В Узбекистан людям надо.
    - А разве я мешаю? - спросил Шайкенов.
    - Ты им пока не помогаешь. Иногда это одно и тоже.
    - И какая помощь нужна твоим друзьям? - Жанибек баюкал в ладонях кружку и загадочно улыбался чему-то потаенному.
    Бессонов посмотрел на Урусова.
    - Гарантии безопасности. А еще лучше сопровождение. Подполковник говорит, твоё слово много значит в местных степях. - произнес тот.
    Казах покачал головой, но ничего не ответил. Зато заговорил один из бригадиров:
    - Ты чо, в натуре нюх потерял, лошара? Мы чо, сявки безродные, за тобой по степям бегать?
    - Заткни гавкало, чувырла, и фильтруй базар, пока на правило не поставили. За меньшее перо ловили, - лениво ответил Юринов, не отрываясь от стены и не меняя позы. - Не с фраерами на стрелке фуфло перетираешь. Мы не лохи с бугра, понятие имеем в натуре. Не ты здесь козырный.
    Урусов в очередной раз изумился на ефрейтора. Собственно, где ефрейтор? Сидит, привалившись к стене сытая хамская рожа, как две капли воды похожая на товарища Сухова, разве что младше в два раза. Сидит и разводит точно такую же рожу на понятном той уровне. А силищей от него веет...
    Бригадир впал в ступор. Но к концу Бориной фразы сумел, наконец, подобрать отвисшую челюсть и спросил совсем другим тоном:
    - За тебя кто подпишется?
    - Я сам за барыг подписываюсь! - Борис перевел взгляд на старика, - думаю, погоняло Сухарь Вам знакомо, уважаемый?
    И опять Юринов изменился. Вроде, тот же бандит в сержантской форме. Но и не совсем бандит, а с положением в обществе. Простому сержанту тут не место, как ни крути. Одним словом, шестерку на место поставил, теперь с равным разговаривает. С местным сильным хозяином, но с равным! Лицо местного босса на долю мгновения перекосила гримаса, но он быстро взял себя в руки.
    - Это который?
    - Валера Сухой.
    - Москвич? Законник?
    - Был москвич, да весь вышел. Ныне - городской голова Новосибирска.
    - Знаю такого.
    - Вот он за нами и стоит. И еще двадцать тысяч народа. Из них треть - бойцы. Десантная бригада штатного состава. Со всей техникой. Ну и еще кое-кто по мелочи.
    - Хорошо, не будем ссориться. - ответил Шайкенов после минутного раздумия. - Хорошие люди всегда могут найти общий язык. Что вы хотите?
    - Вам нужен мир, Жанибек Закиевич. А нам хочется переселиться на юг. Выбор у нас из двух вариантов. Либо сюда, к майору, либо в Таджикистан, где у меня в данный момент, находится брат. Не один, разумеется. Какой вариант Вам нравится больше?
    - Это угроза, сержант?
    - Что, Вы! - Боря осклабился хищной улыбкой, - это просто вопрос.
    - Ответ на который ты знаешь заранее.
    - Знаю. И мне этот ответ нравится. Но сначала я должен сходить туда и вернуться обратно. Живым и здоровым. Потому как если я не вернусь, мало, кто захочет идти к моему брату. Бригада осядет здесь. Со всеми втекающими и вытекающими.
    Казах не ответил, спокойно попивая чай. Совершенно бесстрастное лицо. Только едва заметное дрожание пальцев выдавало напряжение. А Борис выглядел абсолютно безмятежным. Даже стену так и продолжил подпирать. Наконец Жанибек поставил пиалу на стол.
    - А если тебя убьют в Узбекистане, сержант?
    - Тогда ты, по крайней мере, не будешь врагом сибирякам.
    - Как они узнают, что не я тебя убил?
    - А ты вернешь сюда человека, который проводит нас до границы. Он майору и расскажет...
    - Несчастные случаи?
    - Это твоя проблема. У каждого несчастного случая есть имя и фамилия.
    Опять пауза. Еще пиала...
    - Хорошо, сержант. Убедил. Когда?
    - Как улягутся ветра. Мы сообщим.
    - Хорошо. Встречное условие. Полковник, - Жанибек посмотрел на Беса, - если начнется драка с Худайбердыевым, мне нужен твой нейтралитет.
    - Если? - удивленно поднял бровь Бессонов.
    - Когда, - поправился Шайкенов.
    - И когда?
    - Как улягутся ветра. Мы сообщим. - старик с явным удовольствием повторил Юриновскую фразу. Всё-таки, последнее слово осталось за ним...
 
Таджикистан, окрестности Айни, чайхана.
 
    - Аллейкум ассалам, уважаемые!
    - Ваалейкум ассалам, Мустафа!
    - Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
    - Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? - ответил Вагиз, - сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
    - Как скажешь, о мудрейший.
    Мустафа занял своё обычное место и потянулся за пиалой. Молчание затягивалось.
    - Что, уважаемые, - наконец произнес Абдулла, - совсем нет новостей?
    - Как может не быть новостей? Я знаю, кто спас молодого Шамси в Проклятом ущелье!
    - И кто? - заинтересовался Вагиз.
    - Чуру! - Мустафу просто распирало от гордости. - Черные собаки оросов!
    - Нет, кара-шайтаны - это уже перебор, уважаемый! - поперхнулся чаем Вагиз - Не могут все древние легенды быть правдой!
    - Не скажите, почтеннейший, не скажите! Помните волков размером с быка, которых видел мальчик? Чуру были точь-в-точь такими! И кто, кроме них может справиться с аджахорами?
    - Но кара-шайтаны черные. Шамси ничего не говорил про это!
    - Да, он не говорил про цвет. Но он не говорил и много другого. Да и как мальчик мог разобрать цвет шерсти ночью? И не называй их кара-шайтанами! Так их звали враги оросов! Или ты хочешь быть их врагом? Их настоящее название "чуру" - друг!
    - Между прочим, - вмешался в спор Абдулла, - джигиты, спасшиеся при Сангистане, тоже видели больших черных собак. И остались живы.
    - Вот видишь! - Мустафа даже подскочил на месте. - Древние защитники мира пробуждаются, чтобы снова загнать злые силы под землю. Может, всё еще не так плохо...
    - Может быть... - задумчиво произнес Вагиз. - Кстати, о старом Шамси. Его двор должен был сгореть еще позавчера, но стоит цел и невредим.
    - Это значит только то, что знак Ирбиса на воротах истинный, уважаемые, - сказал Мустафа.
    - "Только то..." - передразнил Абдулла, - с какой такой радости Ирбис дает свой знак бедному дехканину?
    - Мысли Ирбиса еще большая загадка, чем путь Аллаха...
    - Ты, кажется, становишься атеистом, ака? Или считаешь, что сам Аллах действует под личиной Снежного Барса?
    - Я не знаю, Вагиз. Но ты слышал, что баши, да пошлет Аллах ему здоровья, приказал доставить мальчишку Абазарова, но джигиты ушли ни с чем?
    - Ха! Ушли! Их увезли, причем один был мертв, а двое примерялись к дороге навстречу гуриям. Старый Шамси оказался не так уж и стар...
    - Что это за новость, Мустафа, если она всем давно известна.
    - Не торопись, Абдулла. Что, по-твоему, должен был сделать баши со стариком, зарезавшим его людей?
    - Ну... Шамси, хоть и "железный", но баши он не победит. Слишком стар. Да и ноги...
    - Так вот, Абдулла, баши сам пришел во двор Абазаровых. Лично! - Мустафа поднял вверх указательный палец. - Один! Поговорил о чем-то с обоими Шамси и уехал восвояси. И скажите мне, уважаемые, - аксакал сделал паузу, - что могло заставить нашего баши, да пошлет Аллах ему здоровья, так вести себя с убийцей своих людей?
    - Ты считаешь, что знак настоящий?
    - Настоящий, почтенные! Более того, одна вдова, подрабатывающая в казарме джигитов, говорила, что оба раненных не дожили до рассвета.
    - Аллах всемогущий, Мустафа! Разве можно верить вдовам, подрабатывающим в казармах?
    - Иногда можно, Абдулла, иногда можно. Особенно, когда сам баши ездит в гости к простому декханину, как к знатному беку!
    - Я что-то не пойму, куда ты клонишь, Мустафа! Может ты, Вагиз понимаешь мысль нашего уважаемого друга?
    - Нет, и мне сегодня непонятен смысл его речей, - покачал головой Вагиз.
    Мустафа пальцем поманил собеседников поближе и прошептал несколько слов. Аксакалы отшатнулись от него, как от прокаженного.
    - Стареешь Мустафа, - произнес Абдулла, - раньше ты не говорил глупостей....
    - Подумай сам! - поддержал его Вагиз, - У старика за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
    - Кто считает чужие годы, уважаемые. Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло без малого восемьдесят лет. И надо сказать, что несмотря на это я, всё равно уверен: "железный Шамси" и есть Ирбис. И сам баши тоже так думает...
 
Окрестности Астрахани.
 
    - Что это было? - удивленно спросил Бессонов, когда за гостями закрылась дверь.
    - Это, - подавился хохотом Урусов, - была демонстрация торжества организованной мысли над организованной силой... Ты просто в первый раз это видишь, майор. Помянутого Сухова он десять лет назад на автоколонну развел. Навсегда и задаром.
    - То, что нас тут вместе с Жанибеком, как мальчиков поимели, понятно. Я не понял, как это было сделано! Ну-ка, сержант, объясни диспозицию.
    - Ефрейтор я, - поправил Борис.
    - Нет уж! Теперь ты сержант. Старший. За такие подвиги на ниве дипломатии, люди ордена получали, а нам что, званий жалко? Так докладывай.
    - А чего тут докладывать. Ему на фиг не нужно, чтобы бригада здесь обосновалась. Ради этого всё сделает.
    - Так не сможете вы здесь обосноваться. Обсуждали. Жрать будет нечего.
    - Правильно. Не сможем. И Жанибек это понимает. Но он мыслит, как бандит. Мол, придут военные, жрать нечего, пойдут у него отбирать. Боится, однако...
    - А почему решил, что он мыслит как бандит? Может феня игрой была.
    - Она и была игрой. Но дело не в разговоре. Просьба пустячная. Чиновник предпочел бы навстречу пойти. Нормальный человек - тем более. А они права качать начали, да еще с наездом, на вшивость проверять. И не главный, шестерка. Уркаганские замашки. А с такими легко: шестерку на место поставить, чтобы не вякала, а старшему предъяву выкатить. Еще погонялами козырнуть. А когда получишь всё, что хотел, оставить за ним последнее слово. Чтобы самолюбие козырное потешить.
    Майор очумело покрутил головой:
    - Просто как, однако!
    Урусов, наконец, просмеялся:
    - Вот, майор, что такое русский гроссмейстер в действии. Секретное оружие полковника Пчелинцева!
    - Ты что, в самом деле гроссмейстер?
    - Ну... не совсем. Выполнил, а присвоить не успели - Война.
    - Обзвездинеть!!!
    - Борька, а откуда ты феню знаешь? Ты же гроссмейстер, культурный человек! Домашний, млять, мальчик!
    - А я ее не знаю.
    - Не понял!
    - Это не феня была. Это базар по понятиям. Там три десятка слов помнить надо, чтобы перетирать вопросы.
    - Один черт, не шахматисты же перетирают. Или так, пока никто не видит сопернику на ухо мульку затравить?
    - Так у нас все пацаны во дворе на ней разговаривали. И в школе тоже. Я запомнил на всякий случай, вдруг пригодится...
    Теперь смех разобрал Бессонова.
    - А почему сержант, а не капитан? - выдавил он.
    - Это мне папа объяснял. В Советском Союзе была только одна служба, сержант которой мог не обращать внимания на армейского майора или даже подполковника. Службы той нет давно, а ассоциации в крови сидят. Намертво. У всех постсоветских. И у казахов тоже. - Юринов сделал паузу, посмотрел на давящихся хохотом офицеров и закончил. - И капитана Вы бы мне не оставили. А лычки забирать - не комильфо будет.
    Смех у майора как рукой сняло. С минуту он внимательно смотрел на Бориса, а потом слегка ошалевшим голосом произнес:
    - Так ты, паршивец, еще и меня на звание развел?!
    - Так точно, товарищ подполковник! - лихо козырнул старший сержант.
    Офицеры закатились в новом приступе смеха.
 
2024 год
 
 
Узбекистан, правый берег Амударьи.
 
    Попасть в засаду в горах, на самом деле - проще простого. Достаточно только выскочить на очередном повороте серпантина из-за угла, и сразу уткнуться в ребристый ствол "Дегтярева-Шпагина-крупнокалиберного". А в пустыне? Оказывается, не намного сложнее, если дорога, перед спуском к реке пересекает полосу каменистых холмов. Даже не холмов, холмиков, но по сути, чем это отличается от предгорий? Хорошо хоть тормоза не подвели. Но все же джип чуть не перевернулся.
    - Приехали. - сам себе сказал капитан.
    - Это точно. - согласился Борис.
    Андрей хотел было потихоньку сдать назад. Теплилась мысль, что бывают чудеса, и никто из двух десятков узбеков не услышал и, главное, не заметил нахальную машину.
    Не бывает, однако, чудес. ДШК зашелся в хриплом вое, выплюнул короткую очередь. Жалобно заскрипели стойки кабины. Что-то посыпалось сверху. Урусов, вжавшийся в пол, поднял голову. Куска крыши как не бывало. Самая невезучая часть машины. В который раз туда прилетает....Зря астраханцы корячились, заплатки лепили.
    - Убедительно. - согласился Юринов, проследив капитанский взгляд. - Думаю, самым лучшим вариантом будет поднять руки и выходить. Потому что если из моей головы сделать кабриолет, не уверен, что переживу.
    - Вот и мне так кажется. - буркнул Урусов. - Пистоль заховай. Хай буде.
    - Добже, пан ясный. - За долгое время, проведенное бок о бок, Юринов не только перестал удивляться, когда Урусов вставлял в речь фразы то по-украински, то по-польски, но и сам заразился этой привычкой.
    - Эй, урус, выхады! - скомандовал пулеметчик.
    - Что-то меня терзает стойкая дежявя. - Сказал Андрей, потихоньку вылезая из кабины. Еще неизвестно, как дитя пустыни отреагирует на резкое движение. А двенадцать и семь в упор лечится только ямой два на полтора.
    - Есть такое ощущение. - согласился Борис. - Только нам тут явно чаю с соленым лимоном не предложат.
    - Зато опять крышу к херам снесли....
    - Эй, урус, хады суда! - снова заорал пулеметчик. Из-за бруствера, из наваленных камней, на них смотрело человек пятнадцать. Минимум. Кто в местных халатах, рванных до невозможности. Кто в разнокалиберной гражданке. Присутствовала даже пара относительно новых "комков". Типичная картина раннефеодальных баронских дружин со скидкой на среднеазиатскую экзотику и двадцать первый век.
    - Да тут я, тут! - рявкнул в ответ Урусов. И стал возле двери "Тигра". На машине уйти - никак. А вот двигатель может и прикрыть от первых очередей. А там попытаться спринтера изобразить. Или, к примеру, гранату засадить. Граната-то, имеется на всякий случай, как без нее. Деталь туалета любого приличного джентльмена при выходе в постапокалиптическое общество, млять... Граната!
    - Выжу, что тут! Паближе, падайды!
    Да к черту все! Борьку осколками не достанет, если что. А "Эфка" в каменном мешке рикошетов надает полной мерой...
    - Сам подойди! - заорал вдруг капитан, и выдернул из разгрузки гранату. Кольцо осталось в клапане. До "блок-поста" - три метра. Даже полуслепой разглядит что к чему.
    - Эй, хизмат-ака! Давай как честные люди договоримся! - Вот что "лимонка" чудотворящая делает... И грабки от гашетки убрал сразу, и акцент наигранный пропал...
    - Можно и попробовать. - кивнул Урусов, и шагнул поближе. Сразу же назад подались и узбеки.
    - Стоять, шакалы! - рявкнул на своих пулеметчик. Те замерли, не сводя взгляда с руки Урусова.
    - Видишь, урус, с каким сбродом приходится работать... - тоскливо вздохнул пулеметчик. - Я - Умид Мизафаров. Сержант ПогранВойск. В отставке. Работаю местным баши.
    - Андрей Урусов. ПогранВойска и десант. Капитан. Действующий. Кем только не работаю.
    - Я буду возносить хвалу Аллаху за такую встречу, "зеленый"! - радостно всплеснул руками Умид. - Жаль, что сейчас не конец мая!
    - Андрей! - позвал Юринов, под шумок уже вытащивший из джипа РПК. - Мне чудо-термос доставать? Раз на очередного сослуживца напоролись? Фонтан сами найдете?
    - Боря, - не оборачиваясь, ответил Урусов. - Ты, конечно, тонкий этнограф и классный знаток привычек некоторых социальных групп, но все же, подозреваю, Умид-джан, в первую очередь, местный баши. И только потом уже пограничник.
    - Увы, Андрей-джан. - хитро прищурился узбек, - но все именно так и обстоит, как ты сказал. И, вообще, посмотри наверх, и подумай, может тебе лучше спрятать гранату, а твоему молодому спутнику, положить пулемет обратно? Видит Аллах, такие джигиты как мы с тобой, всегда сможем договориться по-хорошему.
    Урусов окинул взглядом склоны. Мда...
    Кем бы ни был сержант Мизафаров в прошлом, но засаду он организовал отлично... Человек сорок, если навскидку... Да и первые, вовсе не такие уж овцы, как хотели показаться. Вон, шерятся остатками зубов. Ситуация, млять....
    - Можно и поговорить. Можно и договориться. Как иначе. Боря, кидай пулемет обратно. Умид-джан, предупреди своих: мне гранату выкинуть надо.
    Баши махнул бойцам сверху. Те сразу же пропали из виду. Урусов, оглядевшись, и прикинув, чтобы никого осколками не зацепило, метнул гранату подальше.
    - Настоящая, - хмыкнул баши, - а то мелькало предположение, что на понт тупого чурку берешь, - и, уже не сдерживаясь, расхохотался.
    - И в мыслях не было! - улыбнулся в ответ Урусов.
    Наконец, Умид отсмеялся и вытер слезы. Махнул рукой, подзывая.
    Андрей с Юриновым подошли поближе. Борис РПК все же не оставил в машине. Баши усмехнулся, но ничего по этому поводу говорить не стал.
    За блок-постом, метрах в двадцати от позиции, оказался небольшой овражек. Натянутый тент, земля застелена брезентом... Еще бы холодильник с пивом, и гурий не надо.
    - Слушай меня сюда, мой дорогой "зеленый" браnbsp;
&
&т! - сказал Мизафаров, когда все трое удобно расположились прямо на брезенте. На входе замерли два автоматчика. Хозяин устроился у стены, чуть поодаль. Урусов привычно сел по-восточному. Борис скривился, но все же смог усесться, как положено. Холодильника не оказалось, зато нашелся чайник со свежезаваренным зеленым чаем....
    - Я весь внимание, мой не менее ценимый брат! - ответил Урусов, наполняя чаем пиалу.
    Мизафаров помедлил немного, хитро улыбнулся щелочками глаз, и продолжил:
    - Кого другого, мои моджахеды положили бы прямо на дороге. Но видишь, как все удачно сложилось. Меня предупредили, что к моей земле едут на хорошей машине два хороших человека. Предупредили тоже хорошие люди. Вот я и подумал, что, тоже будучи хорошим человеком, могу сделать так, что всем будет хорошо.
    - Ты альтруист, Умид-джан! - улыбнулся Урусов. - И у тебя хороший чай.
    - Не позволяй лжи стать между нами, капитан! Чай больше похож на ишачью мочу, а я вовсе не альтруист, какие оскорбления ты не понимал бы под этим словом. - отставил пиалу в сторону Мизафаров. - Предлагаю следующее. Я именем Сарыбека пропускаю вас до самого Самарканда, но с одним условием. Вы побьете моего бойца.
    - Кхм... - чуть не подавился чаем Борис. - Прошу прощения, Умид-ага, что влезаю в разговор двух людей безмерно превосходящих меня возрастом и опытом, но все же позволь задать вопрос. А смысл?
    - Чтобы всем было хорошо. - загорелая под безжалостным солнцем пустыни физиономия баши просто лучилась удовольствием. - Вам будет хорошо, потому что вы сможете продолжить свой путь. Мне будет хорошо, потому что я не поссорюсь с хорошими людьми, и ни они, ни вы не допустите в свои сердца ожесточения в сторону бедного баши. Моим людям будет хорошо, потому что они усладят свои глаза зрелищем. Жизнь в пустыне на самом деле скучная штука, мой юный друг...
    - А если мы не побьем? - все же уточнил Урусов.
    - Тогда ты пойдешь пешком, мой "зеленый" друг... Ведь есть еще одно условие. Биться будет он. - и палец Умида уперся в Бориса. - Ибо не следует баши самому выходить на поединок, для этого есть простые батыры.
    - Спасибо тебе, Умид-джан! - картинно раскланялся Урусов. - Благодаря тебе, я выбился в баши!
    - Пользуйся на здоровье! - ответил Мизафаров, раскланявшись подобным же образом.
    - Еще раз прошу прощения, уважаемый хозяин, - не сдавался Боря, - но если вам так не хватает зрелищ, то мы можем предложить не менее интересный вариант.
    - И какой же? - заинтересованно подался к Борису Мизафаров.
    - Я видел у Ваших людей шахматную доску. Почему бы нам не разыграть дорогу в шахматы? А чтобы было веселее, я могу играть вслепую...
    - Вслепую? Это как?
    - Не буду смотреть на доску и фигуры. А ходы буду передавать нотацией... Кто-нибудь из твоих бойцов знает нотацию?
    - Знает! - прищурился Умид. Голос его стал холоден. - А если ты передашь неверный ход?
    - Значит, я проиграл.
    - Ты очень самоуверен, боец. Или пытаешься обмануть, хотя как можно обмануть в шахматах... Хорошо. Твой бой с моим человеком будет идти не до смерти. Тот, кто первым упадет и не сможет встать - проиграл. Потом я дам тебе отыграться в шахматы. Вслепую. Но если проиграешь и в шахматы .... Не думаю, что тебе будет приятен этот вариант. И твой старший друг будет грустить.
    Борис пристально посмотрел в глаза узбека и медленно произнес:
    - А если я выиграю дважды?
    - Тогда можешь считать Узбекистан своим домом.
 
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
 
    Виктор Юринов.
    Смерть... Наш вечный спутник и вечный противник. Вся человеческая жизнь - игра со смертью. Жесткая игра без правил с предрешенным результатом. Человеку не дано победить. Он может лишь затягивать поединок, но раньше или позже всё равно проиграет. Таковы правила. А потому те, кому удается продержаться долго, считают себя победителями. Несмотря на итоговое поражение. Человеку не дано победить смерть.
    Безнадежность игры настолько всеобъемлюща, что играющий придумывает подпорки и поблажки, пытаясь изменить неминуемый конец. И возникают легенды о бессмертных героях, становящихся богами, о жизни после смерти, о вознаграждении и воскресении. Возникают религии - утешение слабых, костыли для не умеющих ходить...
    Сильным этого не надо. Сильным и умным. Ибо они понимают, что судьба каждого человека - лишь маленькая часть большой игры, которую смерть ведет со всем человечеством. И в этой игре у смерти невысокие шансы. Отдельный человек смертен, но сообщество может жить вечно. И побеждать.
    И к нашему маленькому человечеству, сосредоточенному на территории двух горных ущелий, это относится в полной мере. Мы - живем.
    Нет, нам не удается избежать потерь.
    Гибнут патрульные в схватках с нарушителями границ. Увы, они не неуязвимые "злые духи", не "кутрубы" и "гуль-ёвоны", как считают декхане Зеравшана. Мы сами распускали эти слухи, и получилось неплохо. Но всегда находятся те, кто пытается выяснить истину, разобраться в ситуации или просто проверить себя на крепость. Авантюристы всех мастей регулярно проникают в наше ущелье. И умирают под пулями и клыками патрулей. Вот только, потусторонняя слава не защищает от пуль... Гибнут и патрульные...
    Погибают разведчики, работающие внизу. Мы готовим их, очень тщательно готовим. Они умеют такое, что порождает сказки еще более невероятные, чем легенды о Пасруде. Но никто не застрахован от случайностей. Тем более, когда дело касается людей. Особенно, правителей. Попадет такому шлея под хвост, и... Гибнут разведчики...
    Теряем больных. Наша медицина странна и непредсказуема. Имеем очень неплохой набор врачей самых разных специальностей, но нет никакого оборудования, а срок годности лекарств истек так давно, что о них уже забыли. И если бы не ата Мирали, умудряющийся творить чудодейственные зелья из одному ему известных травок... Но никакая медицина не всесильна, а наша тем более. Что можно сделать с раком? И не только с раком... Многому нечего противопоставить...
    Умирают от возраста. В основном, аксакалы из присоединившихся кишлаков. Среди альпинистов стариков практически не было. Это чушь, что тяжелая жизнь в горах способствует долголетию. Нет, конечно, прогуливающиеся по горным тропкам намного долговечнее пожирающих гамбургеры в офисном кресле между отшиванием претензий клиента и получением звездюлей от шефа. И здоровый образ жизни - это прекрасно. Но когда вместо утренней зарядки - пахота от рассвета до заката на пределе сил, вместо пятисекундного моржевания возле теплой баньки - постоянное ковыряние в снегу и форсирование ледяных рек, вместо диеты - недоедание, а вместо распорядка дня - недосып и всё та же пахота... И всё это годами, десятилетиями... Жизнь таджикского декханина никогда не была легкой, а теперь и подавно... Старики умирают...
    Мы несем потери. Но Лагерь живет. С каждым годом, да что там, с каждым днем становится крепче, сильнее и оживленнее. Уже не стоит вопрос о том, как перезимовать и не умереть. Уже появляются мысли о комфорте...
    За одиннадцать лет мы потеряли многих. Достаточно многих, чтобы сложились свои похоронные обряды. Иногда умерших хоронят по старым, чаще всего мусульманским, но обычно... Наши похороны просты. Умерший, могила, те, кто пришел проводить. Те, кто захотел и смог. Если тело осталось где-то далеко, вместо него камень с именем. И, в любом случае, такой же камень в изголовье могилы. Никаких напыщенных лицемерных речей. Зачем они там, где все знают друг друга? Только тихое: "Спасибо", шелестящее над небольшим лагерным кладбищем. И запись в архивах Мирали Садырзаде. О каждом.
    У нас простые обряды. Не только потому, что мы атеисты. Уважение к мертвым не имеет отношения к религии. Просто мы бедны и не всё можем себе позволить. Например, дерево на гробы... Или собирать на похороны много народа...
    Но сегодня всё не так. Нашли и дерево, и чистую белую материю на саван. И собрались все. По крайней мере, все альпинисты. Сидят на стационарах минимальные отряды прикрытия, из рудничных и маргузорских. Носятся по маршрутам уполовиненные патрули, усиленные удвоенным количеством псов. Остальные здесь.
    Сегодня необычные похороны. Ушла Руфина Григорьевна. Человек, создавший лагерь. Женщина, чья энергия победила всё и вся: чиновничью бюрократию, националистическую спесь, демократическое безденежье, торгашескую жадность. Сделавшая невозможное.
    Благодаря ей в глубине Фанских гор появился наш Лагерь. Не просто группа строений, к которым подведена плохая дорога, и несколько дизелей, а место, куда хотелось приехать. И которое объединило людей, одномоментно потерявших всё, что имели.
    Нет, в жизни послевоенного Лагеря Руфина Григорьевна принимала намного меньше участия, уступив бразды правления тем, кто моложе. Не по силам немолодой женщине такой груз. И не нужно это. Преподавала в лагерной школе, а когда та закрылась, продолжала большую часть времени проводить с детьми, что-то рассказывая и показывая. Самые маленькие звали ее "бабой Руфой" и не отходили часами... Летом любила посидеть у большого камня на плацу (на второе лето кто-то заметил это, и появилось специальное кресло, прикрытое навесом, которое убирали только на зиму). Зимой пила чай в столовой.
    К ней всегда можно было прийти за советом, или просто пожаловаться на жизнь... Не всегда она могла сказать что-нибудь по делу, но в результате такого визита всегда появлялось решение. Она была, и этого достаточно.
    Этой весной "бабаруфино" кресло останется в кладовой. Детишки будут бегать за кем-то другим, а решения придется искать самим, без ее молчаливой поддержки.
    Руфина Григорьевна ушла. И вместе с ней ушла довоенная история Лагеря. Мирные маршруты на окрестные вершины, разряды по альпинизму, концерты песен Визбора и уроки английского языка. И вечерние чаепития уже никогда не будут такими душевными. Она ушла, и вместе с ней ушла эпоха.
    Лагерь потерял Мать.
 
Узбекистан, правый берег Амударьи.
 
    Для боя выделили круглую площадку немного ниже места засады. Когда Урусов увидел Бориного противника, у него потемнело в глазах. Узбек был огромен. Нет, ОГРОМЕН. Двухметровый детина с фигурой борца выделялся среди "моджахедов", как степной волк в стае шакалов. Юринов рядом с ним выглядел комнатной собачкой. Такому волчаре на один укус...
    - Ну, как тебе Нахруз? - спросил капитана Мизафаров. - Между собой мои люди зовут его Дэвом. Тебе знакомо это слово?
    - Йети надо мыть чаще. - загадочно ответил Урусов. - А большой шкаф громко падает.
    - Я открою тебе один секрет, "зеленый" брат, - произнес Умид, - Нахруз не убьет твоего батыра. Мне очень интересно посмотреть, как после этого боя тот будет обыгрывать в шахматы перворазрядника...
    Нахруз скинул рубашку и остался в одних штанах. Без одежды зрелище было еще внушительнее. Густая шерсть, покрывавшая тело, придавала сходство с огромной обезьяной, внушая невольный ужас. Видимо, узбек прекрасно представлял, какое впечатление производит. Для полноты эффекта он выбил кулаками барабанную дробь на собственной груди и совершенно по-звериному заревел...
    Казалось, Борис не обращал на противника никакого внимания. Он тоже разделся до пояса и, игнорируя дружный свист зрителей, совсем не впечатленных его размерами и мускулатурой, проводил стандартную разминку, как перед тренировкой с лейтенантом Терентьевым. Пока привычно разогревались мышцы, мозг сосредоточенно составлял план боя. "Насколько он быстр, какие точки прикрыты мускулами, как будет держаться?" На большую часть вопросов ответа не было. Неожиданно вспомнился сон двенадцатилетней давности, не дававший ему покоя после драки с ефрейтором Коротковым. Узбек заревел и в его реве, явственно послышался издевательский голос ефрейтора: "Ну, ударьте же меня, месье...".
    Все чувства исчезли разом, как и не было. Только всеобъемлющая холодная ярость. Эта обезьяна стоит между ним и целью пути и, значит, виновата сама. План возник мгновенно, и Боря знал, что он правильный. Он спокойно закончил разминку и сделал шаг в круг: "Я приду, мама!"
    Драка длилась считанные мгновения. Нахруз бросился вперед, собираясь смять противника первым же натиском. Боря ушел в сторону и кулаки, каждый размером с его голову вспороли пустоту. В то же мгновенье Юринов взвился в воздух. Серия легких, даже ласковых на вид, касаний руками и ногами заранее намеченных точек и уход назад - в сторону. Подальше от падающей навзничь парализованной туши.
    Но еще до первого удара Урусов, увидев мраморную бледность, залившую лицо ефрейтора, обернулся к Мизафарову и произнес:
    - Пиндец твоему Нахрузу, "зеленый" брат. А еще мне очень интересно посмотреть, как местный перворазрядник будет обыгрывать в шахматы русского гроссмейстера...
 
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь
Надя Юринова
 
    - Мама! Мама!
    Худенькая, дочерна загорелая девочка, вихрем промчавшись по тропинке между столовой и домом, с разгону повисла у меня на шее. Господи, тощая-то какая! Тем не менее, ощутимо качнуло. Дочь, конечно, упасть не дала, каким-то невероятным движением заставив нашу скульптурную группу сохранить равновесие.
    - Мама! Я вернулась.
    Я молча глажу этого полуголого встрепанного звереныша. Повзрослела, подросла. Опять похудела. Или кажется?.. Ее любимый Коно, похожий на здоровенный шерстяной пуфик, развалился рядом и радостно скалится. Лучше бы не открывал пасть: когда не видно зубов, лежащего пса можно принять за большую подушку. Очень большую, лохматую подушку. Но подушка с десятисантиметровыми клыками... Брр... Никогда бы не подумала, что собаки могут достигать таких размеров! Наверное, есть в горном воздухе что-то, способствующее их росту. Или это Женя такой умелец...
    - Мама я целый месяц буду в Лагере!
    Слава богу! Может, хотя бы удастся ее отмыть и причесать! Хоть это и бесполезно: выпачкается в первые же десять минут. Господи, о чем я?! Этому исцарапанному чуду скоро четырнадцать! Взрослая девушка, так она и даст матери себя отмывать! Уже и младший справляется самостоятельно. Не могу, всё равно для меня они все крохи. И эта "гроза Лагеря" тоже.
    Хм... Девушка... Синяки, царапины, разводы грязи и пота на лице, замызганная майка и шорты... Нет, я в ее возрасте была совсем другой. Меня интересовали модные шмотки. Думала, не пора ли пользоваться косметикой. Школа... фигурное катание... театр, совсем немного, за компанию с Ленкой... Ленки уже нет... театра, наверное, во всем мире не найдешь... Мы поем вечерами иногда, Митька что-то рифмует и пишет поздравления на свадьбы, но разве это может заменить театр?.. А как было бы здорово посмотреть какую-нибудь, пусть самую провинциальную, труппу... Хотя, наши дикие супербойцы просто не поняли бы, что это и зачем?.. А как я книги любила!.. Успехом у мальчишек пользовалась! И они меня уже интересовали... А еще по уши была влюблена в карие глаза красавчика Ди Каприо...
    Но я не росла в альплагере после ядерной войны. Не пасла овец, не убирала хлев, не охотилась на диких собак. Не лазила по скалам, не ночевала в снежных пещерах и не ходила на восхождения высших категорий. До высших категорий я и позже не дошла.
    Моя дочь всё это делает. И довольно давно. Тряпки ее не интересуют, о косметике и макияже этот зверек не имеет ни малейшего представления, как и о кино или театре. Книжки - да! У детей повальное увлечение чтением. Читают всё подряд, не разбирая, что попалось. Санька в своё время проглотила "Войну и мир" за две недели. Но между вторым и третьим томом таким же запоем читала учебник по физике. Неделю на Толстого, неделю на Ландау...
    Мальчики ее волнуют слабо. И рано еще, и слишком она привыкла к их вниманию. К преклонению не мужчин перед Женщиной, а воинов перед Богиней Войны. Не Афродита, но Афина! Этакое маленькое божество с ободранными коленками и набитыми костяшками кулаков, догоняющее архаров на скалах, и без промаха стреляющее из арбалета... Голоногое, голорукое, коротко стриженное... Способное пробежать за неполных два часа двадцать километров вверх по ущелью только потому, что "надо экономить горючку". Олег же собирался послать за ними машину. Отказались...
    Боже, как же она коротко стрижется, ведь у девочки просто роскошные волосы. Их бы отрастить, хорошо подстричь или хотя бы подравнять... А она? Разве можно так: наискосок, ножом... А как-то наголо сбрила: "Мешают в бою". Да кто ж тебя пустит в бой, дурочка моя! Я всё понимаю: выживание, дикие условия... но девочка должна оставаться девочкой, а не "боевой единицей", как шутил свекор еще до войны... Дошутился...
    - Мама, слышишь? Я целый месяц буду в Лагере, а потом уйду на верхние пастбища. Одна! Только с Коно и с отарой!
    Ну вот. Выросла дочка. Разрешение самостоятельно пасти овец - первая ступень взрослости. В четырнадцать далеко не всем доверяют отару в одиночку. Это, кажется, первый случай... Но хоть месяц удастся пообщаться. Хотя, как пообщаться, она же опять целыми днями будет носится по лагерю...
    - Поздравляю, Санечка!
    - Мам, ну что с тобой? Ты не рада?
    - Нет, что ты, конечно, рада! Просто задумалась. Вот что, как ты ни сопротивляйся, но я хоть немного приведу твою голову в порядок!
    - Обязательно, ма! Если бабушка раньше не успеет...
 
Узбекистан, правый берег Амударьи.
 
    - Ты обманул меня, "зеленый брат". Но я не в обиде. Хотя поединок и оказался коротким, но мои моджахеды довольны. Они еще никогда не видели, чтобы кто-то победил Дэва. И шахматы вслепую тоже оказались увлекательным зрелищем. Я буду счастлив, если когда-нибудь твой сержант даст несколько уроков этой мудрой игры.
    - Ин ша Аллах, не мне тебе говорить. Но на обратном пути может и получиться. Скажи мне, Умид-ака, если можешь, Шайкенов просил нас убрать?
    - Шайкенов? Аллах всемогущий! Жанибек-джан, между нами говоря, большая сволочь. Но ваши жизни ему дороги больше собственной. Вы сумели сильно напугать моего казахского брата. А вот кое-кто другой не против увидеть ваши трупы. Очень многие хотят поссорить Жанибека с астраханскими урусами. Приходили разные люди и говорили разные вещи.
    - Выходит, Жанибек играл с нами честно?
    - Андрей-джан! Какой смысл Жанибеку в вашей смерти? Его люди мечтали, чтобы я дал вам то, что сержант выбил из меня своими руками и головой. Зато другие этого совсем не хотели. Почему-то казахи очень не любят твоего сержанта. Сейчас я понимаю, почему.
    Урусов усмехнулся:
    - Да, мой сержант умеет произвести впечатление. А в хозяйстве Шайкенова водятся жирные крысы...
    - Не беспокойся, капитан, Жанибек-джан узнает об этом. У меня нет предпочтений среди казахских братьев. С удовольствием перерезал бы глотки им всем. К сожалению, пока я не могу себе позволить такого. Впрочем, пусть пока грызутся между собой. Думаю, до осени останется кто-то один. - лицо узбека исказила злорадная ухмылка. За это время мой старший брат, дражайший шах Великого Хорезма, закончит свои дела в Ташкенте и Фергане, и наши руки будут развязаны. Каспийская нефть нам нужна. Я надеюсь, мои русские братья не станут нам мешать?
    - Ты же понимаешь, что это решаю не я. Очень многое зависит от того, что будет в конце пути.
    - А что вы хотите там найти, Андрей-джан?
    - Мой друг очень надеется найти там своего старшего брата.
    - У маленького бойца есть старший брат в Таджикистане? Если он хоть наполовину так же хорош, как младший, слава о нем должна греметь по всей стране....
    - Олег меня намного сильнее, - вздохнул Борис, - и драться умеет по настоящему...
    Умид уставился на него, как на привидение:
    - Аллах всемогущий! Неужели может существовать боец, по сравнению с которым тот, кто за пару секунд уложил Нахруза, не умеет драться?
    - Конечно, - Боря простодушно уставился на хозяина. Олег намного лучше меня дерется. И Леша Верин. - он хотел добавить в список и Андрея, но засомневался. Кто его знает, этого Умида, затеет еще один поединок... - И папа. Только у него сердце больное. Многие лучше меня. Я в нашем дворе только в шахматы сильнейший...
    - Я не слышал о таких бойцах в Таджикистане. Разве что за людьми Ирбиса отмечались некоторые странности. Может, Ирбис и есть твой брат? Тогда я втройне рад итогу сегодняшнего боя. Обидеть брата Леопарда гор может только сумасшедший. Тебе ничего не говорит вот этот рисунок?
    Умид достал из красивой шкатулки лист бумаги.
    Боря повертел его в руках и пожал плечами:
    - Зверь какой-то. Не то собака, не то лиса.
    - Считается, что это барс. Но на барса он не похож.
    Урусов молча забрал рисунок. Рассматривал недолго. Собственно, один взгляд.
    - Да, на барса он не похож. Умид-ака, расскажи нам всё, что ты знаешь об этом Ирбисе.
    - А ничего не знаю. И никто не знает. Его никогда не видели. Это посредник, передающий информацию. Оставляешь в условленном месте знак, и к тебе приходит человек. "Язык, глаза и уши Ирбиса". Они передают всё, всем и всегда.
    - А что, нельзя послать своего человека?
    - Своих жаль. Некоторые баши несколько жестоки по отношению к посланцам врагов...
    - А людей Ирбиса не трогают?
    - Когда-то пытались. Я не слышал, чтобы кому-то улыбнулась удача. А обидевший язык Ирбиса живет не больше недели. - Умид пожал плечами и произнес, явно кого-то передразнивая: "Таковы Правила!".
    При последней фразе Боря вздрогнул и хотел что-то спросить, но Андрей опередил сержанта:
    - Да, интересная личность... А что мешает ему вести свою игру?
    - Ничего. Но еще никто не слышал о том, что язык Ирбиса неточно передал слова. Его услуги дороги, но они того стоят. - Умид улыбнулся. - Впрочем, это не может быть тот, кого вы ищете. Все языки Ирбиса - таджики. И они очень молоды...
    - Ну и бог с ними.... Скажи, брат, какой путь нам выбрать, чтобы избежать ненужных сюрпризов?
    - Вах! Во имя Аллаха милосердного, ну какие сюрпризы? Вы же гости Умида Мизафарова! Только один человек во всем Узбекистане может отменить моё решение. Но вам придется очень постараться, чтобы шах Великого Хорезма, так на вас осерчал! Да и вообще заметил двух солдат на дырявом джипе. - хохотнул Умид.
    - Мы не собираемся гневить шаха. Если честно, мой "зеленый" брат, то мы и встречаться с ним не собираемся.
    - Это будете решать не вы, Андрей-джан. Если Сарыбек-ака захочет посмотреть на того, кто победил Нахруза, вам придется наведаться к нему в гости. Но этого не стоит бояться. Шах ценит хороших бойцов. И хороших шахматистов тоже. До сегодняшнего дня я лишь один раз проиграл поединок, и победителем был Сарыбек...
    - Ты же сказал, что Нахруз раньше не проигрывал.
    - Сарыбек бился со мной. И как результат его победы возник Великий Хорезм. Интересно, что возникнет в итоге сегодняшних схваток? Аллах никогда не отбирает у меня победу без серьезных причин. Впрочем, вряд ли тебя это интересует, капитан...
    - Маршрут какой посоветуешь? Кроков не требую. Хотя бы азимут провесь.
    - Есть три пути. Можно пойти через Дербент в Душанбе. Там сейчас дивизия урусов. Двести первая, если это что-то говорит моим братьям. Мне кажется, вам там будут рады. Но дорога проходит близко к афганской границе, и надо быть очень осторожными. Ну и не ругаться всякими непотребствами, типа "кроков" и прочих "азимутов", когда беседуешь с уважаемыми людьми. - подмигнул Умид.
    - Еще какие есть?
    - Два других пути лежат через Самарканд. Один дальний на Худжант. Не вижу в нем интереса. Разве что недалеко оттуда мой старший брат присоединяет к Великому Хорезму заблудших овечек. Согдийцы могут ввязаться в войну на стороне Ташкента. А вы имеете шанс влезть в эту заварушку.
    - Точнее, вляпаться обеими ногами.
    - Всеми четырьмя ногами, Андрей-джан, всеми четырьмя. Но совсем недалеко от Самарканда есть небольшой город Пенджикент. Его бек Саттах - наш брат. И не такой, как казахские "братья". Если домулло будет лежать связанный, я перережу не глотку, а веревки. Он лучше меня знает, что творится в стране таджиков. Советую братьям заглянуть к нему в гости. Кроме того, это самая близкая и безопасная дорога...
 
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь.
Виктор Юринов
 
    Интересная ситуация складывается. С одной стороны, Дивизии свернуть шею Ахмадову - как два пальца об асфальт. Но не спешат. Анзоб хорошо укреплен, малой кровью не возьмешь. Не хочет Рюмшин просто так своих бойцов класть. Что только добавляет ему привлекательности в наших глазах. С другой стороны, очень хочется, чтобы он решился. Союз с Матчой - это хорошо. Очень хорошо. Сумел таки Шахсимджан найти аргументы. За Рахмановых можно быть спокойным, кроме личных отношений, матчинцам просто деться некуда. Без поддержки серьезной силы они раньше или позже попадут на обед Бодхани. И восстановленные стены Сангистана не спасут. И срочно возведенная полоса укреплений у Шамтуча - тоже. Но теперь, имея за спиной Дивизию, Матча может не слишком беспокоиться об ахмадовской угрозе.
    А Пенджикент прикрылся узбеками. И хорошо, и плохо. Не лег под них, уже приятно. Того же Ахмадова пуганули. Прохлопал баши своё время. Всё, что мог, должен был захапывать в первые дни. Нельзя сказать, что не пытался. Но не везло болезному, слишком часто нарывался на нас. А мы оказались для его семейки неудобным противником...
    Так что с Пенджикентом? Как отреагирует Амонатов на вход Дивизии в Зеравшан и присоединение Матчи? А как к этому отнесется Хорезм? Непонятно. Саттах-бек должен понимать, что вечно независимым ему не быть. Сейчас у него один вариант - узбеки. А если Дивизия станет у его границ, какой он сделает выбор? Хочет он вообще выбирать?
    С Амонатовым что-то упускаю. Что-то очень важное. Эта мысль не дают покоя уже три года, с того момента, как Митька сообщил о подслушанном разговоре в Артуче. Что-то там прошло мимо сознания, зацепив лишь самый краешек. Вот только что? Может, дело в переводе? Но кто только не переводил Митькины записи... Всё точно. Что же я не учитываю?..
    И вторая загадка, не дающая покоя уже много лет. Амонатов. Где я слышал эту фамилию раньше? Ведь где-то слышал. В той, довоенной жизни. Она ассоциируется с чем-то насквозь мирным... Смешно, как может ассоциироваться с чем-то мирным таджикский бек...
    Люди, которых подслушали в Артуче, были амонатовскими. Это одна из причин, по которой патруль их тогда не тронул. Не хотели ссориться с конкурентами Бодхани. И сейчас не хотим. Конечно, пошли бы они вверх, забили бы на возможный союз. И их бы забили. Но они не пошли. И Митька находился слишком близко. Могли его зацепить. А наша жизнь намного дороже жизни или смерти чужих. В итоге таджики беспрепятственно вернулись домой, а мы получили запись разговора. Очень странного разговора... По крайней мере, один из приближенных Пенджикентского бека не верит кружащим по окрестностям слухам, а "злых духов" рассматривает, как возможных союзников.
    То, что не верит - нормально и естественно, я бы тоже не поверил. Эта хохмочка рассчитана на неграмотных дехкан. В крайнем случае, на людей, чей мозг хоть немного одурманен какой-нибудь религией. Таких можно сбить с панталыку всевозможной мистикой. Ну и кухонные интеллигенты к этому склонны, поскольку реального образования у них не больше, чем у дехкан. Однако местные беки землю не пашут, за овцами по склонам не бегают и, хотя поминают Аллаха и шайтана через слово, верят только в себя и количество стволов. Отнести же их к интеллигентам невозможно даже в ночном кошмаре.
    А вот то, что рассматривает, как союзника - интересно, очень интересно... Знать бы еще, насколько можно ему доверять... Мало у нас информации по Амонатовским. Ох, Саттах-ата, непростой ты человек. И подчиненные у тебя непростые. Например, "Великий Умелец"... Что это может означать?.. Что такого ты умеешь?.. Насколько могут совпасть наши интересы?..
    А что будет делать наш лепший друг Бодхани в сложившейся ситуации, когда он обложен со всех сторон, и ему не с кем воевать? У этого курбаши не регулярная армия, а очень большая банда, которую надо постоянно бросать в дело, чтобы среди джигитов не нарастало недовольство атаманом.
    Кинется на нас? Очень может быть. Соберет все наличные силы и попытается решить загадку Пасруда, задавив "злых духов" массой. Возможно это? Очень даже, в "дэвов" и он не слишком верит. Мы готовы к такому повороту событий, но как не хочется вести масштабные боевые действия... Тут уже под старуху Оджун не сработаешь... Это не пацанов измазюканными собаками пугать...
    Вопросы... Одни только вопросы... На которые мы ищем ответы уже двенадцать лет. Ищем, находим, они вызывают новые вопросы... Всегда не хватает информации... Се ля ви... И, всё-таки, где я мог слышать фамилию "Амонатов"?..
 
Узбекистан, пустыня Кимиреккум.
 
    Средняя Азия, страна гор и пустынь... Горы расположены юго-восточнее. Величественный Памир вторгается с территории Китая, вздымаясь пиками более, чем на семь тысяч над уровнем моря. Выше только Гималаи. Но это совсем далеко. А севернее Памира расположен Памиро-Алай. Он пониже, всего-то пять - шесть тысяч метров. Подобные высоты и на Кавказе встречаются. Вот только в каждом маленьком кусочке Памиро-Алая пятитысячников больше, чем на всем кавказском пространстве. А кусочков этих много. Очень много, почти вся Киргизия и Таджикистан - сплошные горы. Где-то там, в глубине Памиро-Алая спрятались Фанские Горы. Тот самый кусочек, который надо найти. Прежде, чем среди великолепия горных пейзажей искать конкретных людей. Или, хотя бы, вообще людей.
    Еще горы расположены южнее. В Иране и Таджикистане. Но рядом с Памиром и Памиро-Алаем это даже не горы, так, холмики. Предгорья. А Туркмения и Узбекистан - сплошные пустыни. Каракумы, Кызылкумы...
    Боря крутил "баранку", пытаясь выудить из памяти ошметки школьных знаний по географии. Урусов полулежал в соседнем кресле, отчаянно фальшивя: "Учкудук, три колодца...".
    - Андрей, а как эта пустыня называется, не знаешь?
    - Ни хрена себе, заявочки идут. Ты ж у нас штурман! Тебе и положено такое знать.
    - Так на карте не написано. А географию я не помню.
    - Я, тем более. Амударья, Сырдарья. Ну и те, что на конфетах были. Каракумы да Кызылкумы.
    - И их не помню. Никогда не любил сладкого.
    - Так ты ж в школе учился! Отличник, в отличие от меня, сто процентов даю.
    - А ты разве нет? Хоть и ведешь себя иногда так, словно прокурил за углом все предметы, кроме физкультуры...
    - Да в жизни не курил. - засмеялся капитан. - А школу "хорошистом" закончил. Хоть и ходил через раз. То работа, то спорт, то девчонки...
    - А я вообще почти не ходил.
    - Так ты ж не куришь! - Урусов хлебнул воды и спрятал бутылку поглубже под вещи, сваленные на заднем сиденье.
    - Я по турнирам ездил. До седьмого класса еще как-то пытался совмещать. А потом директор приказ издал: оценки ниже четверки Юринову не ставить. Мол, занят человек своим делом, и не надо ему мешать. Не нужна ему история с географией и черчение с литературой.
    Боря помолчал немного.
    - А по географии я в десятом классе экзамен сдавал. Там можно было либо по всему курсу отвечать, либо реферат подготовить и по нему. Я хотел по реферату, проще же намного. Так географ заартачился: мол, ты в школу не ходил, надо проверить твои знания.
    - И как? - заинтересовался Урусов, - проверил?
    - Не-а. Директор узнал, вызвал географа и устроил нахлобучку. Так и сказал, прямым текстом: "дашь парню тему, он прочитает по написанному, и поставишь хорошую оценку". А остальное матом.
    - А ты откуда знаешь, не при тебе же он учителя матюгом крыл.
    - При Олеге. Как узнал, так сразу вызвал, и понеслась. Географ у нас дурак был уникальный. Я даже имя отчество на всю жизнь запомнил.
    - Ну, память-то у тебя шахматная.
    - Не, его все помнили. Александр Сергеевич его звали. Как Пушкина. Но фамилия была Лермонтов. Такое трудно не запомнить.
    - Чего, на самом деле?
    - Угу, без базара...
    - Мда... А мне в шестом классе кол за сочинение влепили. По Тарасу Бульбе. С тех пор я на учебу подзабил мало-мало. Хотя еще и на бедном "принце датском" оторвался. Гамлет у меня с "вальтером" по замку рассекал и вообще был капитан ГРУ. Как с себя будущего, блин, списал. Только я не разведчик, да и вокруг не холодная мокрая Дания, а гребанная пустыня с саксаулами, аксакалами и прочими деревьями...
    - По Бульбе? И мне тоже. Ты чего там написал такого? Тоже про "вальтеры"?
    - Сравнил эту самую Бульбу с донецкими отморозками. И всех различий нашел, что Тарас ездил на жеребце, а "донецкие" на "меринах". Старался, анализ делал всесторонний, а училка разоралась на весь класс. Минут десять орала, что, мол, разве можно так с народным героем?! Достала в конце концов! Я и выдал ей, что таких народных героев в процессе перестройки и установления демократии из тюрем немерено навыпускали, хотя им там самое место. Дальше понятно: "Да что из тебя вырастет, да куда ты пойдешь...". Кол уже обеспечен был, так что я и ляпнул напоследок: "В армию пойду, или в милицию. Буду национальных героев назад в тюрьмы загонять. Пока с "меринов" обратно на жеребцов не пересядут". В общем, кол за сочинение, кол по поведению, мать в школу... До сих пор обидно...Хоть мать и не пришла. Она у меня умная. И тоже к криминалу плохо относится. А ты чего писал?
    - Я хотел выяснить, какого народа Тарас герой.
    - Так там, вроде, один народ в главных. Незалежные окры. Хотя нет, там они еще нормальные русские люди.
    - Нет, три. Поляки еще и евреи.
    - И что, выяснил?
    - Ага. Всем от него одни только неприятности. И украинцам, и полякам. Про евреев и говорить нечего, Гоголь их иначе, чем жидами не называл...
    - И как училка отреагировала?
    - Никак. Просто кол поставила. Она уже была Олегом воспитанная... Последняя моя оценка, которая была ниже четверки...
    Какое-то время ехали молча.
    - Млять, -выругался капитан, - достала эта пыль. Убил бы того казаха, что бедной машинке крышу снес...
    - Так ты же его сжег. Вместе с "броней".
    - Еще раз убил бы. Долго что ли? Засношали из моей машины кабриолет делать. Да еще без спроса.
    - Да ладно. Едем, как на курорте. В гостиницах ночуем... Не "пять звезд", конечно, но... В одиннадцатом году в Шэньчжэне товарищеский матч играли. Какая там гостиница была! Любые "звезды" отдыхают.
    - Это в Китае?
    - Ага, Гонконг. Город - побратим Самары. Или как это называлось... Небольшой по их меркам. Четырнадцать миллионов жителей. Принимали нас... песня. Президент областной федерации всю обратную дорогу репу чесал, как в ответном матче и лицом в грязь не ударить, и в бюджет уложиться. Пятьсот пятьдесят рублей на человека в сутки.
    - И как? Уложился?
    - Не пришлось. В сентябре двенадцатого планировали...
    - Мда... Может, из этого Чномчменя по Самаре и прилетело.
    - Шэньчжэня. Может и из него. Те ребята, что с нами в шахматы играли, в этом точно не виноваты.
    - Это да... Не шахматисты на кнопки давят... - Урусов снова отхлебнул воды и прополоскал рот, - а пыль всё равно достала.
    - Так я и говорю: хорошо едем, с комфортом. Гостиницы приличные, душ каждый день. Кормежка классная. И денег почти не берут... Вот скажи, Андрей, чего людям не хватало? Их же совсем не побило. Чего они сами себе проблем насоздавали?
    - По Ташкенту, вроде, прилетело...
    - Та где он, этот Ташкент. По Москве тоже прилетело, башкиры же не одичали, грызню между собой не устроили. А эти...
    - Эти тоже объединились. Умид с шахом местным даже не подрался. То есть, подрался, конечно, но по-честному. Дуэль на граблях, до первой крови. Все по классике.
    - Вот именно. Объединились, когда пришел злой дядя и всех построил. При помощи тяжелой техники и туркменского золота.
    - Почему туркменского?
    - А у кого еще в этом регионе золото есть? Туркменам союзник нужен, от афганцев отбиваться. Вот и обеспечивают себе, как минимум, спокойную границу. Сарыбек, если и начнет экспансию, то в сторону Каспия...
    - Ты откуда знаешь?
    - Из казахов вытряс, пока ехали. Бесовских аналитиков в Астрахани поспрошал. Чтобы представлять, что здесь творится.
    - Молодец. Умно. А интересно будет на твою встречу с Сарыбеком посмотреть. "Шах" делает шаху шах...
    - А какая пустыня, так и не выяснили. Ладно, хрен с ней. Уже Бухара на подходе. Или что там на горизонте черное белеет? По-любому, дальше не так пыльно будет...
 
Таджикистан, Айни.
 
    - Опять знаменитый Ирбис прислал вместо себя какого-то мальчишку! У него что, нет людей постарше?
    - Если уважаемого баши не устраивает мой возраст, я могу уйти, пока никто не сказал лишних слов.
    - Не надо сердиться, батыр! - Баши проклял свою несдержанность: шайтан, опять придется извиняться перед юнцом. Но он собирался просить Посредника о серьезном деле... - За человека говорят не его годы, а его дела. Слава Ирбис-батыра бежит впереди бампера его машины. Поневоле считаешь его уже умудренным мужем, как и его людей. Достигшие подобного в столь юном возрасте достойны лишь еще большей похвалы. - Бодхани отхлебнул из пиалы и продолжил, - я хотел бы поручить тебе одно необычное дело. Вы ведь очень хорошие бойцы.
    Его собеседник, невысокий худощавый юноша лет восемнадцати, усмехнулся, и налил еще чаю:
    - Ты знаешь наши условия, ата. Если тебе надо кого-то убить, это не к нам. Мы работаем только со словами. И можем отказаться от задания до того, как возьмем деньги. Как только ты заплатишь, считай, что работа выполнена. Что бы ты не сказал, это уйдет с нами в могилу, независимо от того, взялись мы за работу или нет.
    "Внешность обманчива, - в который раз подумал Бодхани, - под личиной безусого юнца скрывется очень опасный человек. Не зря слава Ирбиса бежит впереди бампера..."
    - Я знаю, уважаемый. - ответил баши, - потому и позвал вас. Все говорят, что Ирбис может невозможное, но я так и не сумел попробовать ни одной капли из глубокого кувшина его дел. Это говорит о великой скромности батыра.
    Ответа не последовало.
    - Меня очень интересует одна загадка. В последнее время дехкане рассказывают много легенд. Например, о злых духах, поселившихся в ущелье Пасруда.
    Посредник усмехнулся:
    - Баши интересуется сказками, которые безграмотные дехкане рассказывают детям на ночь?
    - Не торопись, батыр, не торопись. Эти сказки рассказывают не только про Пасруд. Двенадцать лет назад мой старший брат пошел на рудник Чоре. С ним ушло шестьдесят джигитов. Десять он оставил в Сарваде, с остальными пошел дальше. Больше их никто не видел. А потом приехали какие-то урусы, убили и увезли оставшийся десяток и всё, что было ценного в Сарваде. Я решил отомстить за брата и пошел на рудник. Там не могло быть больше пятнадцати человек. И из них только пять бойцов. Но я потерял три десятка джигитов и руку. Поверь, нас убивали люди. И руку оторвало пулей.
    - Насколько я знаю, рудник взорвали...
    - Рудник взорвали у меня на глазах. Но не торопись, воин. Я пришел в Айни. Меня интересовали там двое. Тот сержант, который посадил меня в тюрьму в третьем году, и внучка старого аптекаря. Я не хотел ничего плохого девочке, быть моей четвертой женой - честь для нищей сироты. Но я не нашел Дилором. Ни ее, ни деда, ни аптеки. Только пустое помещение. И я не нашел мента и его семьи. Мои джигиты рыли землю, но выяснили лишь, что их увезли урусы. Военные, на военных машинах, в сторону Душанбе. Они не могли пройти мимо меня. Дальше Сарвады не было дороги. Они могли уйти только в Чоре. Или в Пасруд.
    - Или в Зеравшан. К Рахманам.
    - У Рахманов их нет. Не считай старого баши совсем дураком, мальчик. У меня есть свои люди в окружении Фатхуллы. И есть специальные джигиты.
    - И что говорят специальные джигиты про Пасруд и Чоре?
    - Ничего. Я посылал много групп и много одиночек. Не вернулся никто. А по ущелью упорно ползут слухи о злых духах. Но мою руку отстрелили из снайперской винтовки. Злые духи не пользуются экспансивными пулями!
    - Кто тебе нужен, баши? Сержант или девочка?
    - Ни тот, ни другой. Бабе уже под тридцать, а Рахматулло - старик. Хотя я не откажусь от обоих. Но не они...
    Бодхани замолчал и опять приложился к пиале.
    - Нет, ака, нет, мой дорогой друг, мне нужен тот, кто убил моего брата. И тот, кто лишил меня руки.
    - Прошло десять лет, ата. Неужели ты ждал так долго, только чтобы месть остыла?
    - Нет, батыр, я не ждал. Вернее, не только ждал. Но я не мог снять серьезные силы с охраны границ. Если бы хотя бы Фатхулла Рахман не послушал своего брата, и не предал меня... Да и я не позволял мести остыть. Посылал туда бойцов. Хороших бойцов. Они не вернулись. Ни один. Мои джигиты уже верят в детские сказки. Про Леопарда Гор ходит больше легенд, чем про злых духов Пасруда. Вот старый баши и подумал: почему бы одной легенде не разобраться с другой легендой? А я готов это щедро оплатить
    - Итак?
    - Вы должны выяснить, что там творится. Это не просто передать послание. Но Ирбис торгует ин-фор-ма-ци-ей, а не просто словами. Так добудьте ее. Просто добудьте и сообщите мне. А если ты выяснишь еще и имена, это будет оплачено отдельно. За головы же...
    - Головы не по нашей части. Разве что злые духи обидят мои глаза и уши. А ин-фор-ма-ци-я будет дорого стоить, баши...
    - Назови цену, батыр. Я думаю, мы договоримся...
 
Узбекистан, Самарканд
 
    Идея пройтись по городу принадлежала Юринову. Помнились мамины рассказы о сумасшедшей красоты памятниках архитектуры, которые ей приходилось осматривать в одиночестве, потому что старший сын был к подобным занятиям равнодушен, а отец вообще терпеть не мог. А вот Боря красоту, застывшую в камне в прошлой жизни понимал и любил. Мама особенно хвалила два города. И раз уж Бухару проскочили не останавливаясь, то хоть в Самарканде очень хотелось задержаться...
    Несмотря на это не потеряли бы ни минуты, если бы не приехали под вечер. До таджикской границы остался всего час, но лезть туда на ночь глядя не хотелось. Так что тормозим, а с утречка, еще по темноте и утренней прохладе... А пока, раз уж есть свободное время... Оставили джип в гостинице, и в город.
    Шли долго. От окружающей пестроты даже зарябило в глазах. Да и от назойливости местных жителей, все сильнее и сильнее хотелось начать стрелять. Куда угодно и в кого угодно. Лишь бы отстали.
    Юринов уже пару раз раскаялся о своем желании посмотреть город. Нечего тут смотреть. Древние строения не впечатляли. Либо Борис сильно изменился за эти годы, либо слишком уж сильно сарты загадили всё вокруг. Да и реставрация бы не помешала. Скуки добавляло полное отсутствие знаний. Был бы какой гид-экскурсовод, другое дело, а так... Дом и дом, или башня какая, ни фресок, ни мозаики не разглядишь под слоем грязи, внутри тоже грязь, если не устроили общественный туалет, уже за счастье. Странный народ, собственную культуру ни в грош не ставят. Или не стоит так? Со временем наведут порядок, доберутся и до памятников. Отмоют, отреставрируют... И будет стоять тот же Регистан, как до Войны стоял, и поражать красотой туристов из Башкирии...
    Регистан оказался единственным местом, где удалось отловить какого-то старика и выспросить о том, что вокруг. Старик сначала откровенно шарахался от двух "кяфиров", но потом разговорился, видимо интерес урусов к историческим строениям ему польстил. То, что он сам только что помочился в древнем здании медресе Угулбека, значения не имело: одно дело уникальная и на весь мир известная узбекская архитектура, а другое - низменные естественные надобности. К чему их смешивать...
    Сам старик оказался таджиком и, видимо поэтому, утверждал, что вся узбекская культура никогда узбекской не была, а совсем даже таджикская. И если бы при Советской Власти волюнтаристски не перекроили границы... Впрочем, знал он о собственной культуре мало... Но хоть что-то...
    - "Всё построили таджики" - передразнил Боря полудобровольного гида после расставания.
    - А что, запросто, - откликнулся Урусов, - они и после строили. До самой Войны. Половина России построена таджиками. А вторая - хохлами.
    Сам город впечатлял еще меньше. Когда-то он был красив. Но сейчас древний Самарканд проигрывал войну грязи. Жарко, мухи, пыль, местные. Везде какие-то объедки, испражнения. Дохлятиной из каждого угла несет...
    - Андрей, - тронул Борис за плечо капитана. - Ну ее на хрен, эту экскурсию! Похоже, ничего интересного мы тут не увидим. Возьмем пару дынь, да в гостиницу.
    - Пронесет тебя от тех дынь. И заработаешь хроническую дизентерию! - отмахнулся Урусов. - Что я тогда Юльке скажу? И родичам твоим? - и пояснил. - Желудок от экзотики отвык.
    - Тогда так пошли. А то тошнит уже.
    - Беременный, что ли? - грубо пошутил капитан. И замер. Потом, резко повернулся направо и ускорил шаг.
    - Э... - попытался его остановить сержант. - Нам совсем не туда!
    Но Урусов только отмахнулся как от назойливой мухи. Он ломился по прямой, камуфлированным ледоколом раздвигая толпу. Кто-то попытался не уступить дорогу. Удара едва успевающий за капитаном Борис не увидел. Только мелькнули в воздухе растоптанные чувяки да взлетела пыль над упавшим узбеком. То ли товарищ ударенного, то ли кто-то посторонний решил вмешаться. Выдернул из-за пазухи пчак... И осел, получив прикладом в затылок. Уж прикрывать напарника Борю научили до автоматизма.
    А капитан все так же продолжал ломиться вперед, словно почуявший запах добычи гончак...
    Лабиринт кривых и грязных переулков вышвырнул на большую площадь. Идеально чистую, выложенную тщательно подогнанными друг к другу плитками. Казалось, ни время, ни Война не коснулись их своим разрушительным дыханием, только отполировав каждую сотнями тысяч ног. А посреди площади возносились к небу минареты белоснежной мечети.
    Андрей резко сбавил ход, сунул в руки Борису автомат и неторопливо зашел внутрь. Юринов остался снаружи: то, что в храмы не заходят с оружием, знал даже он.
    Внутри царили тишина и прохлада. Народа было немного: время намаза уже прошло. На русского в выгоревшем и потрепанном камуфляже никто не обратил внимания. Пришел человек. Молится. Сюда много кто приходит. Не так много осталось мест, где можно спокойно поговорить с Аллахом. Если непотребства не творят, почему нет? Может, паломник. Вон, потертый, словно из Джаханнема сбежал...
    Русский? Так обратившегося гяура Аллах ценит сто крат больше, чем сотню мусульман, отступивших от заветов. Кажется, так в Коране написано? Или не так? Плохо мы Коран знаем, правоверные, плохо...
    Стоит, молчит. Нет, вроде молится...
    - ...Не верил я никогда. Ни в Христа, ни Аллаха, ни в Рода... Ни в кого не верил. И не верю до сих пор. Но просить буду. Вдруг ты есть! И неважно, как тебя правильно называть, и по какой вере ты проходишь. Мне все равно, лишь бы достучаться. Да и тебе там, наверху, особой разницы нет, что бы ни думали мы здесь в нашей суете. Помоги. Не мне. Мне не надо помощи. Я мужик, сам справлюсь. Моим помоги, пожалуйста. А цену с меня возьми. Любую... Не постою я за ценой... Коша... счастье мое... прости меня... Я тебя очень прошу... Ты ведь выдержишь, любимая... Сможешь... Выдержи, ради всего святого... Должен был я пойти, понимаешь? Нельзя было иначе... Прости меня, Солнышка моя...
    Аксакал с до черноты выжженным палящими лучами солнца лицом проводил ушедшего уруса задумчивым взглядом. Понимающе кивнул. Медленно-медленно. Неважно кому ты молился, военный с пустыми глазами Познавшего-Жизнь. Боги не ревнивы. Святое место свято для всех. Если ты был искренен, тебя услышали...
    Невесомая улыбка чуть заметно тронула сухие губы старого муллы. Конница, мчащаяся по степи, сменяется грохочущими машинами и поездами, а те уходят, оставляя за собой дым и пустоту. Проходят века и тысячелетия. А просьбы любящих не меняются. Аллах им в помощь. И мир их дому...
 
Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала.
Санька
 
    Коно, пёсик мой хороший, иди сюда, золотко моё, я тебе шерстку расчешу. Вот, умница! Сейчас, родной, сейчас! Где же ты столько репьев нахватал? Они же еще не выросли! Вот горе-то! Ты уж потерпи, собачка, надо все их повыковыривать! Дальше мы с тобой вверх пойдем, там никаких цеплялок не водится.
    Как ты думаешь, Коно, мы справимся с этими баранами? Их так много, и разбегаются, сволочи! Всё время норовят на скалы залезть. А нас с тобой всего двое. И мы маленькие и слабые.
    Что ты смеешься? Ну да, немного я зарвалась. Ничего мы не слабые. А ты совсем даже немаленький. Но всё равно, овец много, нас мало. За всеми не угонишься, правильно? Мы же в первый раз вдвоем пасем, у нас опыта нет.
    Или угонимся? Ишака нам дали дурного. Молодой, глупый... Замучаемся с ним за две недели... Думаешь, покусать? Нет, золотко, это не поможет. Только хромать станет. У ишаков мозги с местом укуса не связаны. Они у них ни с чем не связаны, по причине отсутствия. Так что придется по старинке: "хош" и дрыном поперек хребтины...
    Коно, ты видел, какой у меня дрын? Это же настоящий альпеншток. Довоенный еще. Видишь, латиницей написано: "GRIVEL". Гривель! Мама говорит, это фирма такая была до войны. То ли в Австрии, то ли в Италии. С этим альпенштоком мама ходила. А еще раньше дед! Представляешь, я доросла до дедова дрына! Так что совсем даже немаленькая!
    Коно, тебе неинтересно? Да ты что! Посмотри, лучше, сколько у меня маминых вещей! Они мне почти не велики! Вот, смотри. Видишь? Это куртка из мембраны: не промокает, но дышит, потей сколько хочешь, всё испарится. Жалко, что я мало потею. Это из-за хорошей физической подготовки. Но не толстеть же ради этого, правда? Ты со мной согласен! Умница!
    А смотри, какое термобелье! У меня такое когда-то было. Только я из него давно выросла. А теперь до маминого доросла. Почти. Коно, как думаешь, как бы так сделать, чтобы не расти больше? Это мальчишки хотят быть все здоровыми. А мне надо из маминых вещей не вырасти? Ну, еще немного можно подрасти, тут есть запас, а потом всё. Не знаешь? И я не знаю... Может, само остановится...
    Смотри, какие ботинки. Бабушкины! Нет, одевать не буду. Зачем, когда здесь и босиком можно. Ты же ходишь без ботинок, а я чем хуже. Ботиночки беречь надо, видишь, какие они красивые! Я тебе, скажу, пёсик, что мамины еще красивее. Но мамины мне велики. Вот подрасту немножко, тогда подойдут.
    У меня еще и куртка бабушкина на прималофте! Никогда такой хорошей одежды не было! Коно, я такая счастливая!
    Ну что ты смеешься? Это тебе никакой одежды не надо, вон у тебя шерсть какая! А у меня только на голове что-то нормально растет. И то, это не шерсть, а волосы, они больше мешают, приходится их состригать. Мне одежда нужна. Не всегда, а только когда холодно. Или ветер сильный. Я без одежды в пургене не выживу. В пургенях даже ты ко мне в пещеру прячешься. Или в кош.
    Слушай, собачка, а давай и тебе одежду сошьем? Шерсть это хорошо, но в пургень будем тебя одевать. Тогда тебе сам черт не страшен. Даже не надо ни термобелья, ни мембраны. У тебя же потовые железы только на лапах и на носу. А остальное не потеет. Тебе только ветровку капроновую, чтобы снег не лип. И репейники за него цепляться не будут. Только хороший капрон сейчас не найти, каждый кусочек используется...
    Что, не хочешь? Ничего ты не понимаешь, красивая одежда - это так здоровски! Ну и ходи в одной шерсти! Я ее тебе уже всю расчесала, можешь бежать, золотко!
    Вот черт! Опять эти овцы не туда полезли! Коно, обойди по склону, и заворачивай вниз, а я с другого бока соберу. Гоним их к красной морене! Попасем там немного, и на Мутные! Ой, еще и ишак этот! Хош! Хош! Хош! Я кому сказала, скотина проклятая!..
 
Окрестности Новосибирска. Заимка.
Влада Урусова
 
    Детский крик разорвал тишину воем тревожной сирены. Влада подскочила, отбросив влажную тряпку: Даша проснулась... Кажется, опять животик болит... Вот наказание... Ну-ну-ну, малышка, потерпи, сейчас... Вот так, умничка моя ненаглядная... Тише, родная, братиков разбудишь... Уф, слава богу, уснула. Можно вернуться к своим делам, пара часов есть... Относительно свободных... В смысле, что дети спят. Совсем свободных-то просто не бывает: с этим хозяйством не то что книжку почитать за сменой дня и ночи следить не успеваешь...
    Куда Димка пропал? Уже второй час где-то шляется ! Весь в отца... Обещал сестрёнку помыть, пока мать младших кормит, а сам? Беспокойное хозяйство, сплошное кочевье!.. Димка сыном полка растёт, чумазый вечно, как кочегар. Большой совсем, за лето на сантиметров на десять вырос...
    Выглянула на улицу:
    -Дима-а-а-а!.. Дымо-о-ок!
    Сын влетел вприпрыжку, волоча по пыльной земле драный холщовый мешок, на ходу забросил его в открытую дверь, одним движением проскочил через коридор на кухню и схватил большую столовую ложку.
    - Ма, суп? - озорные зелёные глаза хитро блеснули, на губах мелькнула счастливая улыбка.
    - Ма не суп, ма - каша. - как Влада ни была сердита на сына, не смогла сдержать улыбки. - остыло всё уж, поди...
    - Ошень вкушно! - громко возвестил Димка, тщательно облизывая ложку. В комнате проснулись и захныкали на два голоса близнецы. Даша, шлёпая босыми ногами по свежевымытому полу, пришла на кухню. Девочка сонно жмурилась, обнимая большого плюшевого зайца (первый и последний подарок отца). Увидев брата, малышка, пыхтя, забралась ему на колени, уселась поудобнее и потянула ручки к тарелке.
    -Даша, нельзя! Это что такое? - Влада бросилась к дочери, но было поздно. Девочка самозабвенно макала пухлые ручонки в кашу и радостно возюкала ими по столу. Пока вытирала выпачкавшуюся дочь, близнецы проснулись окончательно, и дом наполнился сдвоенным рёвом. На ходу заворачивая бутылочку, под недовольное лопотание дочери кинулась кормить младших....
    Честно говоря, близнецы были полнейшей неожиданностью... Урусов, будучи хохлом не только по месту рождения, но и по призванию, обрадовался, узнав, что жена снова беременна. А потом пропал. Всего месяц жили спокойно, пока его опять не понесло мир спасать. Дашутке ещё не было года, Димка, конечно, помощник, однако... страшно... но надо, так надо... Долг превыше всего... Разве Влада не понимает? Сама клятву давала и присягала на верность отечеству, которого уже давно не существует. И так же носилась. Даже вспоминать страшно! А теперь вот... Сидит, как наседка в курятнике, благо что жильё отличается завидными размерами - Пчелинцев выделил лучшую жилплощадь, какую смогли найти на территории базы, подальше от складов и суетной беготни военного люда.
    Как начиналось, лучше не вспоминать - ужас сплошной! Половины окон нету, отопление на последнем полусдохе... Ничего, ребята помогли: и окна затянули, и дверь справили... Зато ни бензином не воняет, ни постоянных воплей вечно обиженных гражданских не слышно... То в супе мяса нету, то на работу гонят... Чтобы вы без армии делали? Позабыли уже все?..
    От Андрея опять никаких вестей. Последний раз из Астрахани было, с зимовки. Сейчас, наверное, уже к Таджикистану подъезжает. Господи, как же он там? Ласковая ладонь погладила по затылку, приглаживая растрепавшиеся локоны, слегка закручивая пряди, пропуская сквозь пальцы. Теплое дыхание коснулось шеи...
    Влада обернулась. Никого. Показалось. Все, мать, с ума сходить начинаешь.
    - Коша... - послышался тихий, на самой грани слышимости шепот. И пропал, растворившись в тишине...
    Такие слезы ничем не удержишь. Надо им выход дать. Обязательно... Перепуганный Димка подбежал, обнял, начал успокаивать....
    - Мам, что? С отцом плохо? Только честно-честно скажи! Пожалуйста! - уже и сын на той тонкой грани, что расплескивается слезами и воем...
    Так, старлей, не реви! Офицер ты или погулять вышла?! В конце-концов, ты же сильная, ты справишься... справишься... справишься... И детям какой пример подаешь?
    - Ничего, Дима-Дымок! - слезы все еще текут, но уже потихоньку. - Живой он. И здоровый. И нас любит. Честно - честно!
 
Таджикистан, Душанбе, расположение Дивизии
 
    - Ну, капитан, докладывай!
    Махонько прокашлялся:
    - В столкновении при Сангистане по-прежнему много неясностей. Выяснить удалось следующее. Действовала, действительно, сторонняя сила, получившая у нас псевдоним "Иблис". Никакой мистики в действиях нет, только спецэффекты, рассчитанные на безграмотных дехкан, из которых состоит большая часть обеих армий.
    - Дехкане только у Матчи. У Ахмадова - бандиты.
    - Не суть. Неизвестно, кто безграмотнее. Для операции использовались совершенно не мифические взрывчатые вещества. В основном - самодельные заряды с дистанционным управлением. Неизвестные достаточно большими силами подобрались к лагерю, практически одновременно сняли посты, заминировали всю имеющуюся у Ахмадова технику, включая автотранспорт и орудия, установили заряды по территории лагеря. Потом разом взорвали технику. Часть фугасов была огнеметной, что привело к сильному визуальному эффекту. Одновременно оказывалось звуковое воздействие, похожее на волчий или собачий вой и "демонический" хохот, усиленные какой-то аппаратурой. На территории лагеря активно использовались "камнеметные фугасы" и опять же огнесмесь. Видимо, для создания впечатления о "вырывающихся из-под земли ифритах". Ну и погода им помогла. Нормальная спецназовская операция.
    - Это всё?
    - Техническая часть практически вся, товарищ полковник. Есть несколько странных моментов. В первую очередь, спецэффекты. Смысл их применения вполне понятен, но это категорически не в традициях любых известных нам служб. Особенно, использование волчьего воя и гражданских акустических устройств.
    - Уверен, что гражданских, Паша? - спросил Пилькевич.
    - Абсолютно. Второе - массовое применение "камнеметных фугасов". Похоже, у нападавших есть некоторый дефицит боеприпасов, зато неограниченное количество взрывчатки. Нам не удалось найти достоверных следов применения штатных мин или гранат. Имеющиеся повреждения техники могли быть получены в результате детонации собственного боекомплекта.
    - Ты хочешь сказать, - поднял бровь Рюмшин, - что они подобную хрень без единой мины провернули?
    - Возможно. И третья странность. Часть часовых загрызена.
    - Чего? - тут уже удивились оба полковника, - как это загрызена?
    - Зубами. Точнее, волчьими или собачьими клыками. Причем, звери очень крупные.
    - Крандец! - выругался Рюмшин. - Вот и инопланетяне появились. С собачьими головами...
    - Или разумные псы метра полтора в холке, умеющие бесшумно убирать часовых, - добавил Пилькевич, - А еще они умеют пользоваться рацией... Черные, небось, собачки. А, капитан?
    - Неизвестно, товарищ подполковник. А при чем тут окрас?
    - Да есть у таджиков такая легенда про кара-шайтанов...
    - Бог с ней, с легендой, - прервал Рюмшин, - продолжай, капитан.
    - Так или иначе, - выполнил приказ Махонько, - но Шамсиджан клянется, что десять человек были с порванными глотками. А уж сержант в мистику ни на грош не верит. И не верил. По самой схватке всё. Поиски следов были сильно затруднены: их потоптали разбегавшиеся ахмадовцы и дождём посмывало. Однако нам удалось найти несколько кучек собачьего кала, определенно оставленного нападавшими. Кучки сравнительно большие.
    - Ты, капитан, брось эти шуточки! Дерьмо он за собаками собирает!
    - Вам смешно, товарищ полковник, а мы собачью версию еще как прорабатывали. И в дерьме этом пришлось поковыряться.
    - И как? - язвительно спросил Рюмшин.
    - Никак, дерьмо и есть дерьмо... На инопланетное непохоже. Больше на собачье. Главное: разобрались, чем эти песики питались. Ели они кашу с мясом. Не совсем как у нас в питомнике, но все равно не чабанские это собаки. Мышки в их рационе не основное блюдо. Хотя присутствуют...
    Пилькевич с трудом удерживал смех. Менее сдержанный Рюмшин уже хохотал в голос.
    - Говоришь, исследовали дерьмо инопланетных собачек? - выдавил он сквозь навернувшиеся слезы. - Не брезгуют нашими мышками?.. Ну, Паша, ну ты даешь... По делу у тебя что есть?
    - Показания Шамсиджана Рахманова.
    - Давай!
    - На следующий день после операции к братьям поступило послание от "Иблиса".
    - Ого!
    - Так точно. Причем, принес его человек Ирбиса. Но интересно содержание. В дословном переводе с таджикского: "Дважды пришедший вовремя в третий раз может и не успеть. Сержанту лучше отдать честь полковнику".
    - Ох уж эта восточная витиеватость, - вздохнул Пилькевич, - Шамсиджан это комментирует как-то.
    - Да. И очень интересно. Утверждает, что двенадцать лет назад эти люди спасли ему жизнь в первый раз. Кто они, не знает, но это русские и военные. Первая фраза - намек на те события. Вторая - прямой совет лечь под нас.
    - Ну, это понятно. И Матча этому совету последовала.
    - Причем, немедленно. Уважение Сержанта к писавшему послание очень велико.
    - Если это русские военные, - сказал Рюмшин, - то неудивителен класс бойцов. Но где мы, а где Россия... По крайней мере, они нам не враги, это точно.
    - И это не Ирбис, - добавил Пилькевич, - у него одни таджики, которые двенадцать лет назад пешком под стол ходили...
 
Таджикистан, окрестности Пенджикента
 
    Чайхана стояла на обочине дороги. Именно чайхана, а вовсе не крепость, окруженная высоким забором, минными полями и пулеметами на вышках.
    Немного кривоватый домик, несколько веранд. Крыша, еще не растерявшая старый, кое-где выкрошившийся шифер, опирается на столбы из неошкуренных бревен.
    На верандах ждут гостей дастарханы. От чайханы повеяло миром, довоенными временами, домашним уютом.
    Борис шумно сглотнул слюну и спросил:
    - Поедим может?
    - Давай. Может и поедим. - мрачно отозвался Андрей, съезжая на обочину. - Заодно народ местный поспрошаем, может, знает кто чего. Похоже, мы уже в Тадже.
    - Да. Судя по карте, те развалины на границе стояли. Пенджикент, скоро.
    - Тем более, глядишь, проясним обстановку. А то мандат наш, боюсь, здесь не действует...
    - Умид говорил, союзники. И границы, как таковой, нет.
    - То-то нас не то, что не проводили, даже письма сопроводительного не дали. Или уже не союзники, а вассалы?
    - Да нет. Вроде, союзники. Равные.
    - Ага! Дружил волк с ягненком. Пока не съел.
    Народу в чайхане почти не было. Только в углу пара аксакалов играла в нарды. Да чайханщик, подбежавший сразу, как появившиеся сели за стол. Мало кто сейчас по дорогам ходит. А ездят - еще меньше....
    - Салям алейкум!
    - Алейкум ассалам! Накормишь путников, ата?
    По-русски чайханщик говорил очень плохо, но слова "шурпа" и "лагман" понимают все, на каком бы языке они и не говорили. А слово, более интернациональное, чем чай, надо еще суметь вспомнить. Может, какой англичанин и не договорился бы. Но те тут не выживают. Климат слишком сухой, туманов не хватает... Впрочем, особыми разносолами чайхана не баловала.
    Шурпа была настоящая, на мясном бульоне, щедро сдобренная специями, с большим количеством лука, картошки и моркови и даже с курагой и сливами. Ну а чай... Просто зеленый чай. Что, собственно нужно человеку, остановившемуся поесть в дороге, кроме шурпы и зеленого чая? А когда чайханщик поставил на стол пиалу с небольшой горкой орзука, Седьмой чуть не онемел от неожиданности...
    "Хорошо как, - думалось как-то лениво, без желания, - слишком хорошо. Расслабились мы с Умидовой грамоткой. А здесь уже другая страна, запросто могут быть неожиданности... Ну вот, накаркал..."
    Гости подъехали с таджикской стороны. На трех машинах. Когда-то это были армейский УАЗик и два "жигуля". Наверное. Точно определить, что послужило базой бессистемному нагромождению листов металла и скопищу сквозных пулевых, Андрей так и не смог.
    Восемь человек. Разномастный камуфляж. Двое вообще, чуть ли не в "охотничьем". Два РПК, "винторез", "Калаши" сотой серии. На новеньких разгрузках у всех пистолеты. Трое остались у машин, остальные не спеша, вразвалочку, двинулись к дастархану.
    - Салам алейкум! - Поздоровался невысокий крепыш, державшийся по центру. Высокие ботинки. Немецкий флектарн. Арафатка. Единственный без автомата. И, судя по рукояти, в кобуре не положенный местным джигитам неписаным этикетом "Стечкин", а обычнейший "Макаров". Серьезный мужик, однако, не из "пижонов".
    - Ваалейкум ассалам, аро! - вежливо кивнул Седьмой, одновременно прикидывая, как выкручиваться...
    "Курво-мать, купились, как лохи, на мирную чайхану! Красиво поставили. Специально для наглых самоваров, чтобы мимо не прошли".
    Ситуация складывалась, мягко говоря, хреновая: пятерка расположилась грамотно. И руки от оружия убирать не собиралась. Старший стал напротив Андрея, очевидно, тоже сразу определив руководившего в двойке. Впрочем, по погонам это только совсем дурак не смог бы сделать.
    - Может, удобнее по-русски? - Спросил предводитель прибывших. - Зачем язык ломать будешь?
    - Может и удобнее. - Отозвался Седьмой. - Милости просим. Гостем будешь.
    Борис с невозмутимым видом продолжал хлебать шурпу, как будто происходящее его не касалось. Он и не должен был отсвечивать, чтобы потом уже действовать по обстановке. Внешний вид не впечатляющий, так что всерьез воспринимать не должны. Ну и хорошо. Очень правильно, пусть недооценивают. Если всё без стволов решаться будет - большое преимущество. Да и при стрельбе... Но стрельба пока откладывалась.
    - Спасибо за приглашение. И присяду, и гостем буду. - Вежливо ответил таджик, улыбнувшись одними глазами. И присел на дастархан.
    - Как доехали, уважаемые? - продолжал гость, наливая себе вторую пиалу. - Я слышал, Хорезмский Шах не любит чужаков, но слухи, похоже, устарели? - По-русски он разговаривал чистейше, даже акцент был практически незаметен. Да какой акцент, выговор был... "Московский выговор, - понял вдруг Урусов, - интересно..."
    - Смотря кого. Нас вот решил не обижать...
    - И почему Сарыбек-джан стал таким добрым?
    - Ну, не совсем Сарыбек-джан, скорее Умид-баши.
    - Умид? Это вызывает уважение. Насколько нам известно, Умид Мизафаров признает только сильных спортсменов. - таджик улыбнулся. - Ты сумел побить Дэва?
    - Я? - вернул улыбку капитан, - ему хватило и сержанта.
    - Удивительные дела творятся на свете! - и он обратился к Боре, не пытаясь, впрочем, убрать усмешку из глаз. - Прими мои извинения, сержант, я не счел тебя серьезным бойцом! Но, видит Аллах, лишь достойный воин мог сразить Нахруза! А твоя скромность вдвойне похвальна.
    Юринов кивнул. И снова склонился над полупустой тарелкой.
    - У нас к Вам дело, уважаемые. - продолжил гость. - Это ведь ваш кабриолет стоит у порога? Пятнистый такой?
    - Наш. Хотя это не кабриолет. Просто шальная пуля. Точнее, сначала снаряд...
    - Весело живете, господа. Куда нам до вас... - Грустно вздохнул таджик. - Ну да, ладно. Перейдем ближе к телу. Не хотите ли его поменять?
    - На пулю? Или пчак в печень как подарок предлагаете? - Уточнил Урусов, тоненькой струйкой наливая в пиалу чай. Пустую тарелку он отставил к самому краю стола. Так, чтобы удобно было запустить ее локтем. Хотя, против пули...
    - Ради бога! Мы же не бандиты! "Пуля, пчак...."... Как пошло. Предлагаю другой транспорт. Поменьше, конечно. Зачем Вам на двоих такая большая машина? И в довесок еды или оружия.
    - Любопытно, - прищурился Андрей, - вроде и грабеж, а вроде и нет. И всех интересует наша машина. А почему ты не предложил на нее сыграть? Умид-ака начал с этого.
    - Игры в духе уважаемого баши для нас недостаточно интеллектуальны. Что с них взять, узбеки. Дикий народ. Вы же в курсе, что вся их хваленая культура на самом деле таджикская?
    Собеседник интересовал Урусова всё больше и больше.
    - Не скажи, ака, не скажи. Насчет всей культуры спорить не буду, но с человеком Умида мы играли в шахматы.
    - Можно и в шахматы. Аллах любит умных. Только на чем вы тогда поедете дальше?
    - Вот так? - улыбнулся Урусов, приятно, всё-таки, иметь в рукаве козырного туза, - Умид тоже был уверен, что выиграет. Кого выставишь ты? КаМээСа? Мастера?
    Таджик улыбнулся:
    - А если гроссмейстера?
    "Та-ак, - мелькнуло в голове у капитана, - похоже, тут два игрока играют краплеными картами. А Борька что молчит?"
    В этот момент Шах, наконец, вмешался. Он уже несколько секунд внимательно рассматривал говорившего и теперь неожиданно спросил:
    - Извините, пожалуйста. Можно попросить Вас снять шапку?
    От неожиданности Седьмой чуть не свалился с дастархана. Нет, понятно, "великий переговорщик" и "мегаэкспроприатор", но всему есть предел. Под юродивого к чему косить? Не в Иерусалиме, богом не объявят, хотя распять могут запросто. Однако идиотизм просьбы вместе с полной неуместностью тона городского интеллигента привели к тому, что гость подчинился. Шах уставился на него, как на выходца с того света.
    - Фаррух! - произнес Юринов севшим голосом. - Невероятно! Фаррух Амонатов!
    Был ли спектакль просчитан сержантом заранее, или он и сам слегка обалдел от неожиданности, но эффект превзошел все ожидания. Таджик дернулся, как от удара, и уставился на Борьку:
    - Ты откуда...
    Шах, мгновенно забыв всю вколоченную в него последние десять лет науку, бросился чуть ли не обниматься:
    - Фаррух! Не узнаешь? Ведь это же ты! Да о чем говорить?! В Таджикистане был только один гроссмейстер! - он тоже сорвал шапку с головы. - Неужели, не узнаешь! Франция. Две тысячи десятый. Паульсен со "слон е семь"! А потом мы вместе за МИФИ играли!
    Таджики явственно напряглись. Урусов хотел воспользоваться моментом, и потянуться за пистолетом, но, посмотрев на опознанного, решил повременить с переходом в эндшпиль. Похоже, позиция перестала быть безнадежной. Иногда самые глупые ходы могут дать удивительно хорошие результаты. Как сейчас.
    Невозмутимость на лице Фарруха пропала окончательно. Он некоторое время пристально вглядывался в лицо Шаха, а потом неуверенно произнес:
    - Борька? Юринов? Ты? Живой?! Борька! Ты же в Новосибирске был! Там же всех накрыло! Часа через три после закрытия турнира! Как ты уцелел?
    - Андрей вытащил.
    Фаррух повернулся к своим и что-то быстро проговорил по-таджикски. Автоматы тут же перекочевали за спину. Трое боевиков ушли к машинам, четвертый, здоровенный бородач, подсел на дастархан.
    - Ты же там выиграл, да? - не умолкал тем временем Амонатов, - Рубля в последнем туре завалил. А партию помнишь? Я последний тур не видел, партии выложить не успели...
    - Выиграл. И гроссмейстера закрыл. - Борька грустно улыбнулся. - Присвоить уже... - он удрученно махнул рукой, - А партию помню, конечно, такое не забывается...
    - Слушай, - вдруг загорелся Фаррух, - давай прямо сейчас сыграем! Хоть пару партий! В блиц! У меня и часы есть! Когда такой случай будет!..
    Крутой и матерый "курбаши" исчез. Таджик стал удивительно похож на Борьку, несмотря на то, что общим у них был только рост. И выражение лиц людей, неожиданно увидевших возможность на несколько минут вернуть что-то очень хорошее из далекого детства...
    - Наиграетесь еще, - прервал Седьмой, чувствуя себя последней сволочью, - мы в эти края надолго. Давай о деле...
    - И о деле успеем. Вы в Пенджикент едете? То есть - к нам! Забудьте о дурацком разговоре про машину. Не было его! Послышалось! Гостями дорогими будете! Всё, что есть у Саттах-бека - ваше! И поговорим, и поиграем. Нас, шахматистов, может всего двое во всем мире осталось... Аллах всемогущий! Борька Юринов! Живой и здоровый! И помнящий Паульсена со "слон е семь"!!!
 
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь.
Виктор Юринов.
 
    Пургень всегда приходит неожиданно. Нет в этих явлениях ни малейшей системы. Еще утром светит яркое солнышко, и щебечут птички, а в обед взбесившийся ветер валит с ног и бросает в лицо жесткие снежные хлопья, или ливни тропической силы водопадами рушатся с неба, заставляя реки выходить из берегов, а красивейшие озера, жемчужины Фан, прорываться вниз селевыми потоками. И срываются планы, а люди прячутся по домам и кошам, предварительно загоняя скот в укрытия, а транспорт под навесы, больше напоминающие гаражи.
    Пургень идет. И зарываются в снежные пещеры команды на восхождениях, бегут к заранее подготовленным укрытиям патрули, и чабаны накрывают брезентом согнанные в кучу отары: так овцы выживут, согревая друг друга своим теплом. Даже лучшие псы, гордость питомника, способные ночевать зимой на пяти тысячах, предпочитают забиться хотя бы под нависающую скалу, чтобы оттуда жалобно поскуливать на непогоду.
    Пургень. Величайшее бедствие этих мест. Месть разгневанной природы человеку. Месть за хамство и пренебрежение, за самоуверенность и разгильдяйство. Не знаю, как это проявляется в других местах. На том же Памире или Кавказе. На равнинах. В лесах. В северной тундре. Судя по масштабности явлений, скорее всего, похожим образом. Но конкретные проявления могут быть и иные. Первоначально теплилась надежда, что это временно. Улягутся в атмосфере возмущения, вызванные взрывами тысяч разномастных зарядов, заровняют океанские воды вновь возникшие воронки на морском дне, уляжется поднятая пыль. Но за прошедшие годы ничего не изменилось. Видимо повреждения земной коры оказались слишком глобальными. Ядерная зима не пришла. Может, внизу и ощущается изменения климата, но здесь, выше трех тысяч, похолодание мало заметно. Хотя осень приходит на пару недель раньше, а весна позже. Но зато появился пургень.
    Пургень всегда приходит неожиданно. Но никогда не наваливается мгновенно. Между той секундой, когда на горизонте появляется черная точка, и обвалом сумасшедшего ветра проходит не меньше часа. За это время черные клубящиеся тучи заволакивают небосвод, воздух сыреет и пропитывается статическим электричеством, а порывы ветра постепенно усиливаются, словно подталкивая в спину и предупреждая: "Успей, успей!". Загнать в укрытие животных, убрать вещи, закрепить то, что может улететь. И спрятаться. Успей. Иначе останешься с пургенем один на один, и это будет тяжелая схватка.
    Попасть в пургень на открытом пространстве для неподготовленного человека - верная смерть. Подготовленному тоже придется несладко, но у него, хотя бы, есть шансы выжить. Хорошие шансы. Особенно тем, кто уже привык. Мы привыкли. Многим приходилось отсиживаться на снежных склонах пятитысячников и каменных хребтах, на скальных стенах и в селеопасных долинах. Жертвы были лишь в первый год, в основном среди маргузорских чабанов, избалованных ласковыми Фанскими горами, где даже небольшой дождик считался стихийным бедствием. Пришлось отвыкать. Теперь умеем. Да и состав пастухов поменялся. Наши скотоводы стремительно молодеют. С отарами ходят не припорошенные первыми сединами "полуаксакалы", а стройные поджарые юноши и девушки. Да, и девушки тоже. Работа не делится на мужскую и женскую, можешь - делай.
    В последние пару лет пастухами всё чаще оказываются подростки. А уж подпаскам редко больше десяти. Именно десятилеткам Санька ввела обязательный "пастуший месяц", когда они расходятся с отарами по ущельям, а роль учителей выполняют старшие товарищи. В кошмарном сне не смог бы представить себе картину, как шестнадцатилетний полуголый чабан объясняет двум десятилетним замурзанным подпаскам тонкости решения дифференциальных уравнений или законы Максвелла. А вот она: достаточно в летний хороший денек добраться до любой отары и посмотреть, чем заняты дети.
    Впрочем, дети ли? Мы называем их детьми. Они сами называют себя "ребенками". Но где беспомощные, тщательно охраняемые детеныши, над которыми трясутся родители, а каждый шаг направляется взрослыми? Взрослым некогда. Даже сейчас, а уж в первые годы... Нет, мы вырывали время любой ценой. Мы сделали школу. И детский сад, но он автоматически присоединился к школе. А потом она умерла. Потому что дети организовались сами. И отменили сидения в столовой, изображавшей класс. Ибо бессмысленно объяснять всем то, что половина уже освоила. Освоила в вопросах, задаваемых всем подряд во время совместных работ, разминок и восхождений. И учительские будни сменились общим правилом: всегда отвечать на любые вопросы. Подробно и точно. Или переадресовывать к тому, кто знает. А потом на эти вопросы стали отвечать старшие дети. Все чаще и чаще. Лучше нас. Подробнее, точнее и понятнее. Только боевые дисциплины еще проходят под присмотром Потапа, Прынца, Лаймы или Братов. И то, всё чаще вместо них можно увидеть Акрама-младшего, Витаса, Митьку Алябьева или ту же Саньку. Хотя Митька уже взрослый по любым меркам. Но даже Акрам - не очень...
    Дети...
    Они сильнее нас. Выносливее. Сейчас в лагере осталось человек пять, которые еще могут ходить вместе с десятилетками. При условии, что дети тащат весь груз. Олег и Эдик умудряются не отставать от двенадцатилетних. Мы не стали слабее. Скорее, наоборот. Разве что моё поколение уже сдает в силу возраста. "Ребенки" нас обошли. Утренние пробежки на Алаудинский перевал занимают у них два часа. Раньше мы считали это очень хорошим временем. В одну сторону. Они успевают вернуться. В тренировочном темпе...
    Они быстрее нас. Их движения лучше скоординированы. То, что творит на скалах Санька, и не только она, раньше мог сделать не каждый мастер по скалолазанию. Они ходят маршруты, о которых их родители не смели даже мечтать. Стреляют из арбалетов на бегу или прыгая по камням быстрее, чем лучшие бойцы из пистолетов. И не промахиваются. Совсем. Эти самые арбалеты они режут собственноручно. Эдик, единственный, кто умел это делать до Большого Писца, просто не успел бы изготовить и десятой части нужного. А обучились только дети. Но все. И как!..
    Они владеют любым оружием, до которого им только удается добраться. Да и без оружия... Петька в четырнадцать лет убил трех крупных шаков голыми руками. Не силой, просто оказался быстрее псов. Никто из "ребенков" даже не удивился. В порядке вещей... Службы Олега и Давида, патруль и разведка, почти полностью укомплектованы старшими "ребенками". Теми, кому сейчас семнадцать - восемнадцать лет. И мы перестали терять людей. Уже три года, как нет боевых потерь. Совсем... А младшие потенциально лучше.
    Они образованнее нас. Культурнее. Каждый из них говорит на трех-четырех языках. А еще на своем, лагерном, который даже не сразу поймешь что такое. Произошедший от русского, но не жаргон типа блатной фени, а сложное образование со своими правилами и законами, изучением которых уже сколько лет занимается всё тот же Митька, и не видно конца и края этим исследованиям. Они не просто говорят на этих языках. Они пишут на них, читают, сочиняют стихи... Библиотека Мирали Садырзаде зачитана до дыр, а самые популярные книги переписаны от руки. Самими "ребенками". Переписывали вечерами и во время пургеней. Когда Мирали увидел первые "переписки", он плакал. Они знают математически анализ и геометрию. Физику и химию. Биологию и горное дело. Медицину и психологию. Знают намного лучше, чем большинство из нас. Могут починить "шишигу", "Пушистика" и трансивер. Тогда, в двенадцатом году, я привез из Сарвады учебники. Все, что были, не разбираясь, какого уровня книжки и на каком языке. Сколько раз я благодарил себя за это решение. Сколько там всего, что не известно никому в лагере...
    И ладно бы они учили только то, что нужно в повседневной жизни. Зачем им география и литература? Языки далеких стран и история умершего мира? Не на начальном уровне, а всерьез, с логическим переосмыслением и постройкой собственных гипотез, куда более обоснованных, чем большинство вычитанных...
    Они умнее нас. Быстрее схватывают материал. Находят нестандартные решения. Лучше владеют логикой. Умеют объяснять и доказывать. Умеют убеждать. В Лагере умерли религии. Все. Хотя первоначально верующих хватало. Я даже удивился, когда узнал, сколько людей серьезно относится к этой чепухе. И ладно, старики из кишлаков. Но альпинисты! Интеллигенция! Образованные люди! Православных было больше, чем мусульман! А католиков почти столько же! На третий год дело чуть не дошло до строительства храма, остановила только неясность, с какого начинать! Назревал религиозный конфликт. А потом... дети постепенно всех убедили. Без большого шума и ожесточенных споров на теологические темы. Просто как-то само собой люди перестали верить. Как? Всегда был убежден, что верующие никогда не откажутся от религии. Они просто не слышат и не принимают аргументов разума. "Ребенков" услышали, поняли и поверили. Никто ни с кем не поссорился. И все теперь атеисты. Нет, не атеисты. Просто не верят.
    И в тоже время - они дикари. Они безжалостны и беспощадны. У них другая мораль, во главу которой поставлено выживание. Мы с самого начала бережем их, любим и опекаем. Мы готовы умереть за них, и не один из нас уже отдал свою жизнь. Теперь идет отдача. Они готовы умереть за нас. За Лагерь, друзей, "своего", неважно, человека, собаку, бульдозер... И без дрожи в руках будут уничтожать чужих, если те придут к нам. Пока мы стараемся ограждать детей от патрулей и разведок, они разбираются с шаками. Уничтожают одичавших собак с эффективностью охотничьих вертолетов. Давно выбили бы всех, если б не постоянная подпитка поголовья снизу. И с той же эффективностью они займутся двуногими шаками, ни на секунду не задумавшись, что это тоже люди. Первые выпуски это уже показали. Собственно, они и прозвали джигитов Бодхани знакомым и ненавистным словом.
    Они совсем другие. Они не делаю никому никаких скидок. Ни на пол, ни на возраст. Нет, неточно. На малый возраст. Ибо право на старость они признают. Нас они любят, берегут и уже опекают. И готовы подменить любого в любой момент на любом, самом трудном, месте. Через десяток лет, а может, и раньше, они заменят нас на всех ключевых постах, потому что всё делают лучше. И тогда в патрули будут ходить двенадцати-, а может и десятилетние, а те, кому восемнадцать, чтобы положить на наш кусок хлеба масло и черную икру, спустятся вниз, в большой мир.
    И пройдут по нему беспощадным Фанским пургенем.
    Мне жалко тех, кто встанет у них на пути. Мне жалко этот мир...
 
Таджикистан, альплагерь Артуч.
 
    Борис не мог избавиться от ощущения чужого назойливого внимания. Казалось, кто-то смотрит в спину тяжелым давящим взглядом. Ощущение непривычное и очень пугающее.
    Юринов закончил осмотр развалин и вернулся к машинам, где ждали Амонатов с Мухаммедом и Урусовым. Два с половиной десятка автоматчиков рассыпались по периметру бывшего лагеря и не сводили глаз с окрестных склонов.
    - Фаррух, давай еще раз сначала обстановку прокачаем.
    Мухаммед, тот самый бородач из чайханы, друг детства и правая рука Фарруха, развернул карту и заговорил:
    - Смотри. Фанские горы, как удалось выяснить, тянутся отсюда до Искандер-Куля. Не точно это: таджики это название не использовали, а русских альпинистов под рукой не имеется. Но единственный альплагерь в этих местах - вокруг нас. Мы здесь были не один десяток раз. Вверх по ущелью ходили до озер. Никого. Как сейчас. Главное, следов никаких. За двенадцать лет ни одного следа. Не бывает так. Но наш гроссмейстер уверен, что здесь кто-то живет.
    - Не здесь. - сказал Фаррух и тут же поправился. - не совсем здесь. В Пасруде. Вот оно, это место. - таджик ткнул пальцем в карту. - Пройти через один перевал. Простой. Несколько часов, и там. Только оттуда после Войны никто не возвращался. Ахмадов регулярно людей шлет. И крестьяне уходят иногда. Не отсюда, с его территории. Напрямую. Это мы имеем выход только сюда.
    - Как это никто не возвращался? - удивился Боря. - Не бывает так.
    Неприятное ощущение резко усилилось. "Как в оптический прицел смотрят, - подумал Боря, - сейчас шевельнут пальцем, и закончилась моя одиссея. Господи, какие глупости в голову лезут. Наверное, высота так действует. Горная болезнь..."
    - А вот так. Пошел человек и пропал. Ни слуха, ни духа. И ладно один, так ведь нет. Самым первым был Ахмет Ахмадов, старший брат Бодхани. И полсотни бойцов с ним. Сгинули, никаких следов. Слышал бы ты, какие истории дехкане рассказывают... Кровь в жилах стынет.
    - Что за истории?
    - О кутрубах и дэвах, живущих в Пасруде и питающихся джигитами Ахмадова. Тянет твой брат на кутруба?
    - Тянет, - сообщил Урусов. - Еще как тянет. Одного Дэва Борис Викторович завалил, а брат, вроде, еще круче. А если там еще и майор Потапов обретается, со своими злодеями широкого профиля....
    - Нет, - грустно покачал головой Юринов. - пятьдесят человек Олег не завалит. Ни один, ни с Лехой, ни с теми военными. Всему есть предел.
    - А больше им быть негде. - сказал Фаррух. И удивленно хмыкнул. - Надо же, альпинисты. Мне и в голову не пришло. "Злые духи"... Впрочем, действительно, неясностей в этой версии много...
    - Идти туда надо, - сказал Борис, - иначе не прояснить.
    - Ага, - ощерился Урусов, - и разделить судьбу бестолкового братца местного отморозка?
    - Не могут же они стрелять во всё, что движется, даже не узнав, кто и зачем пришел. Надо идти так, чтобы не внушать лишних опасений. По тропе, днем, не прячась, одному и без оружия. Тогда сначала поговорят. В плен возьмут и поговорят. У нас же есть снаряжение для ночевки! И одеться в альпинистское, из магазина!
    - Один не пойдешь!
    - Брось, капитан, против тех, кто справился с полусотней, что один, что двое... А один и без оружия - беспомощней смотрится. Больше шансов, что не пристрелят без разговора. А уж после, тем более.
    - Это если здесь твои. А если чужие? В злых духов я тоже не верю. Но могут быть просто другие люди. Поговорят и пристрелят. Если после разговора от тебя что-нибудь останется. Помнишь, как Поляк с главным грызуном разговаривал? Так вот, это он не умеет. А бывают такие умельцы...
    - Если мои не здесь, тогда где? - перспектива неприятного разговора впечатления на Юринова не произвела, мысли были заняты другим.
    - Вокруг до хрена гор. Ты же не уверен, что они именно здесь ходили! Альплагерь - единственная зацепка. Вот, развалины, полюбуйся. Единственный, уж местные-то знают! Вполне могут сидеть в совершенно другом месте!
    Про то, что Бориных родных уже давно может и не быть в живых, Андрей предпочел промолчать: кто и когда готов поверить в такое, не увидев трупов или, хотя бы, могил. Да еще после чудесного нахождения Юльки Поляковой. Надежда умирает последней... А невестку сержанта Надеждой и звали... Капитан усилием воли выбросил из головы неподобающие мысли. На хрен, на хрен. Еще сглазишь!
    - Нет, они здесь. Чувствую. - чужой взгляд не отпускал Бориса, но как-то подобрел. Словно его оценили и признали своим.
    Страшно захотелось наплевать на правила безопасности и громко заорать: "Олег! Юринов!", как будто Олег мог его услышать. Борис с трудом подавил порыв и только еще раз повторил:
    - Они здесь.
    - Уважаемые, не будем спорить. - решил прекратить спор Фаррух, - Всё равно снаряжения с собой нет. Так что, прямо сейчас никто никуда не пойдет. Давайте, вернемся домой, и еще немного подумаем. Сегодня вечером должен прийти кое-кто. Послушаем, что скажет. Может, и не придется лезть напролом.
    - Слышь, гроссмейстер, - произнес Мухаммед, - а ведь один человек вернулся из Пасруда. Правнук "железного" Шамси.
    - Кто? - вскинулся Боря.
    - Живет возле Айни один старикан, - сказал Фаррух, - очень колоритная личность. Ему уже больше ста лет, ветеран Великой Отечественной. Его внук... - Амонатов замялся, - или правнук, не суть. По слухам, он в прошлом году забрел в Пасруд и вернулся оттуда живым. Насколько это правда, неизвестно. Но, может быть, стоит поговорить с мальчиком. Однако это территория Бодхани. Опасно соваться. Мне, так просто не стоит без поддержки пары танковых взводов.
    - А нам, с Умидовым пропуском?
    - Можно попробовать. Кстати, сам дом Шамси защищен знаком Ирбиса. Такой только один, насколько мне известно.
    - За что это такие почести?
    - Говорят, за немцев. Но знак подлинный. Иначе деда бы уже убрали. И нагрубившие старику джигиты умерли. Хотя их сам Шамси и зарезал. Но Ахмадов стерпел.
    - Сколько лет деду? - недоверчиво вскинулся Урусов.
    - Больше ста. Точно никто не знает.
    - И он режет молодых бойцов? Херово у баши с подготовкой личного состава...
    - Как есть. Для нашей местности хватает. Но и Шамси не зря зовут железным. На него не хватило.
    - Ладно, - сказал Боря, - в общем, едем назад. Ждем человека. Сгоняем, поговорим с дедом. И готовимся к выходу сюда. Так?
    - Так.
    Урусов устроился за рулем "Тигра". Мухаммед и Фаррух скрылись в УАЗе. Охрана организованно расселась по "шишигам". Боря открыл дверцу. Чужой взгляд не отпускал. Сержант обеnbsp;- Сколько лет деду? - недоверчиво вскинулся Урусов.
рнулся и обвел глазами хребет. Пейзаж размазался от выступивших слез. Но и до этого не было видно ничего, кроме гор. А каменные исполины хорошо умеют хранить тайны. И свои, и чужие.
    - Я пришел, мама. - прошептал Боря. - Я пришел. Тебя еще надо найти в этих горах. Но я пришел, мама!
 
 
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"