Райз Дан Зарикович : другие произведения.

Конволюция. Книга третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

КНИГА ТРЕТЬЯ

  
  
  
  
  

О ПРЕВРАТНОСТЯХ ИГРЫ В БАДМИНТОН

  
  
  
  
   Из дневника Насти
  
  
   Уже почти три месяца я пытаюсь вести дневник. Очередная толстая тетрадь в а-ля сафьяновом переплете, последняя из вереницы десятка таких же исписанных тетрадей, молчаливых соглядатаев, друзей, надсмотрщиков, шпионов и любовников - бездонных хранилищ десятков и сотен впечатлений, признаний, обид, надежд и откровений. Очередной статист, отличающийся от своих разорванных в клочья и выброшенных на помойку родственников лишь презентабельным переплетом да толщиной. Воодушевляясь, день за днем я методично записываю, складирую крупицу за крупицей пережитые впечатления, пока рука не становится несгибаемой, а спустя пару недель, устав от монотонной рутины, отправляю багрового от напряжения и заметно раздобревшего дружка пылиться на книжную полку, где он и скучает в приятном соседстве между Зюскиндом и Анитой Мейсон - в ожидании следующих "монологов"...
  
  
  
   9-40 утра. Следуя "точно по расписанию", подъезжаем к Курскому вокзалу.
   Давно отзвучал всенощный жизнерадостный гул голосов за закрытыми дверьми купе, прерываемый лишь звоном тарелок и рюмок. Опухшие после сна и вечерних алкоголических возлияний, лица пассажиров поезда Харьков - Москва своей хмурой сосредоточенностью являют резкий контраст с их вчерашней, дурашливой веселостью, свойственной, как правило, всем отъезжающим командировочным - а их в элитном четырнадцатом вагоне большинство.
   Проводница снует беспокойно, разнося билеты, а последним желающим - стаканы в подстаканниках с локомотивами. В них плещется коричневая жидкость с привкусом кофе - пострадавшие пьют безропотно, пытаясь хотя бы таким способом осадить вязкое тягуче-тупое похмельное чувство и искусственно взбодрить усыпающий организм.
   Я пью чай с лимоном и "Полюсом" - шоколадно-вафельным украинским брендом, искоса поглядывая на Дэвида с Ромкой, играющих в нарды. Отворачиваюсь, и сквозь мутно-серое стекло наблюдаю сменяющие друг друга картинки с одним и тем же пейзажем на них - поля, покрытые рваной, клочкастой снежной накидкой. Октябрь...
   Проводница отдает билеты - три блеклые бумажки с оторванными корешками, три бесцветных пропуска в пеструю столицу, когда-то и моей страны. У нее усталый охрипший голос - "собираемся, через пять минут прибытие". Уходит, и вот я уже слышу из соседних купе монотонное - "Товарищи пассажиры, через пять минут прибытие".
  
   Мы едем в Москву на четыре дня - совмещать приятное с необходимым. Дэвид хочет провести разведку боем, как он называет встречи с российскими партнерами, а мы с Ромкой, словно любопытные лягушки-путешественницы, запрыгнули ему на плечо. Мы хотим. Мы хотим видеть, слышать, чувствовать, получать, прожигать, познавать. Ромка - от переизбытка неуемной детской энергии-трансформера, я - от ритмично бьющегося ощущения полноты жизни, страсти к путешествиям и восхитительного по масштабам своей наивности желания объять необъятное.
   Я понимаю Ромку - он первый раз едет в Москву. Ему весело, удивительно и чуть страшновато - как месячному щенку, впервые выведенному на прогулку после прививочного карантина. Я вновь откидываюсь на жесткую обивку сиденья и вглядываюсь в стеклянную муть окна. Вспоминаю. До прибытия еще три минуты, за стеклом грязно расплываются контуры люблинских полуразрушенных пятиэтажек, кирпичи крошатся от прикосновения к ним взглядом, от влажных поглаживаний свинцового неба, от ударов под дых холодного, пропитанного пылью и выхлопами ветра.
  
   Обрывками воспоминаний ("приготовиться, через пять минут прибытие...") пролетают серые исполины - павильоны ВДНХ, шумная студенческая компания, сквозняки в метро, одна на всех бутылка теплого безвкусного лимонада, ночь на третьей полке, обжигающее чувство восторга от первых заработанных ста рублей - (мы сделали это!), первые, самостоятельно купленные очки от солнца, безделушки, польская помада бледно-сиреневого цвета, мечты, кружащие, увлекающие, вырывающие из серой полуподвальной комнаты в блестящий и искрящийся водоворот...
   Встреча с Дэвидом. Теплый воздух - откуда? Зимой? Ах, да, кондиционер - диковинная штуковина для наивной маленькой провинциалки (посмел бы кто-то тогда сказать это вслух!). Мы с Дэвидом похоронили провинциалку и выпили шампанское на холмике свежей земли. Похоронным маршем прозвучал "Караван" Дюка Эллингтона. Дэвид стал Дави. Теплый кондиционированный воздух морским бризом. Грохот поездов под землей - боем африканских барабанов. Невидимая живая точка, пришедшая на зов древних приверженцев восточной философии - Ромкой. А тускло-сиреневая безымянная польская помада - гламурной л'Ореаль.
  
   Связываю десятилетний отрывок двойным узлом. И еще одним - для крепости. Конволюция, как ее называет Дави, мягкая податливая шерстяная нитка, лежит у меня на коленях изогнувшейся кошкой, вопросительно поглядывая - и что теперь???
  
  
  

ФАБУЛА

  

Не начинайте игру на неподготовленном поле, особенно, если оно правовое

Москва, март 2005г.

ПОСВЯЩЕНИЕ:

  

Всем тем, кто обеспечил выигрыш сета

  

В связи с продолжающейся тенденцией запутанности ситуации, названия глав не предусмотрены

  
  
  
  
  
  
   Из дневника Насти
  
  
   Наконец мы прибываем на Курский... Мерный стук колес становится все тише и тише, поезд замедляет ход и, наконец, останавливается жестким упругим толчком.
   Выйдя из теплого выгона, лицо и руки моментально съеживает и начинает щипать от мороза - русская зима в разгаре. Октябрь?!
   Москва встречает свежим леденящим воздухом и температурой -12 по Цельсию. Непривычно - после южного климата и теплого уютного вагона. Но мое внутреннее возбуждение, мой excitement, уравнивает внешнюю и внутреннюю температуру до стандартных 36.6, тем самым быстро акклиматизируя организм к новым условиям четырехдневного существования.
   Выходим не спеша, замедленные тяжестью материального - наша семья любит путешествовать основательно, неутомимо перевозя с собой все жизненно-необходимые вещи. У Ромки - зеленый рюкзак за спиной, у меня - изящная дамская сумочка через плечо соседствует с не очень изящной ручной кладью средних размеров, самый большой баул, конечно, у Дэвида - он у нас профессионал в деле упаковки-распаковки чемоданов.
   Вокзал радует меня своим внутренним лакированным блеском - магазинчики, ларьки, газетные киоски, но тут же огорчает, стоит нам выбраться по маленькому эскалатору на поверхность и выйти из здания - за десять лет здесь ничего не изменилось. Все те же нахальные красномордые таксисты, карманники, бомжи, сидящие на углу. Рядом растекаются лужи - продукт перевернутых пивных бутылок и влияния их содержимого на организм бомжей. Снуют носильщики с тележками, парковщики бегают от машины к машине, не желая упустить свои пару копеек - Курский остается Курским - неизмененным под грузом лет. Лишь огромное здание "Атриума", словно дорогая и до неприличия блистательная гетера в толпе оборванных уличных проституток - режет глаза роскошью форм и миллионами, вложенными в эту роскошь, напрочь не желая замечать всеобщую окружающую безнадегу...
  
  

"Старик! Многообещающие проекты ожидают желающего безвременно обогатиться"

Телегин

Москва, октябрь 2002г.

  
  
   У Ромки начались осенние каникулы, и мы с Настей решили развеяться, позволив себе кратковременную передышку в виде поездки в Москву. За оформление моих въездных документов взялся старинный дружок, полковник Андрей Петренко, уже известный читателю по незабываемой вечеринке в гостинице "Palace" в Нью-Йорке, и сделал это, надо отдать ему должное, в кратчайшие сроки.
  
   Следуя точно по расписанию, поезд медленно подъезжал к Курскому вокзалу. После шестилетнего перерыва столица встретила меня промозглым холодом поздней осени, колючими каплями дождя и роскошными новшествами архитектурного плана.
   Поселившись в заранее забронированной Настей маленькой гостинице на Котельнической набережной, мы разложили вещи, привели себя в порядок, и наскоро поланчевав в гостиничном ресторанчике, отправились шататься по городу.
   Умопомрачительные изменения, потрясшие столь дорогую моему сердцу столицу, европейские кварталы, изысканные бутики, отреставрированные "преданья старины глубокой" и трепетный поиск всепрощения в виде возрожденного Спаса на Крови, потрясли меня и произвели сильнейшее впечатление на Настю с Романом.
   Вряд ли возможно более трогательно относиться к городу, менее жестко руководя им. Лужков оправдал произведенное на меня в далеком 1992 году впечатление гениального дипломата и универсального аукционера - всегда готового к жизненному тендеру. Этот абзац -не только дань мэру, но и - часть сказа.
   Каждый последующий день я с нетерпением ожидал возможности, говоря Настиным языком, посмотреть, потрогать, почувствовать, посетить и, уже по необходимости - отведать. Поздним вечером, на обратном пути в гостиницу, Настя, ошарашенная исконно русской масштабностью и всесильной энергетикой этого удивительного, не имеющего аналогов в мире, мегаполиса, мечтательно посмотрела на меня и произнесла пророческие слова:
   - Какой мощный город! Как же здорово здесь жить!
  
  
   На следующий день, неожиданно ворвавшись в нашу идиллию, вездесущий Петренко коренным образом изменил дальнейшую траекторию каникул. Нежно обняв и поцеловав Настю и потрепав Ромкин чуб, он посидел в нашем гостиничном номере по-светски положенные четверть часа, а затем, извинившись перед Настей, предложил мне пообедать вдвоем. Успевшая привыкнуть к подобным нарушениям этикета моими военными знакомыми, Настя отпустила нас, пожелав удачи. Местом обеда полковник выбрал маленький грузинский ресторанчик "Фаэтон", на Пятницкой.
   В конечном счете, обед вылился в мое последующее знакомство с одним, небезынтересной судьбы человеком, по фамилии Телегин. Отрекомендовав его "нашим парнем", с тем же количеством и размером звездочек, уже несколько лет как пришвартовавшимся в уютной гавани одной из кавказских диаспор Москвы, Андрей многозначительно произнес:
   - Тем не менее, все не оставляет надежды прокрутить чего-нибудь самостоятельно.
   Полковник, к тому моменту уже часа полтора выяснявший, под потрясающие Хванчкару и шашлыки по-карски, мои дальнейшие жизненные планы, размашисто написал на салфетке номер мобильного телефона "нашего парня", и со словами:
   - Посмотри, может быть тебе стоит с ним поработать, - попрощался, сославшись на занятость. Уже через пару минут его высокая массивная фигура, растворившись, исчезла в сумраке московских улиц. В этом отношении полковник всегда был профессионалом высочайшего класса. Набрав номер телефона нашей гостиницы, я попросил соединить меня с Настей. Узнав, что они с Ромкой тоже пообедали, мы договорились встретиться в районе станции метро "Тверская".
  
   Москва подмигивала мне воспаленными красными глазами - неоновыми афишами и щитами с рекламой. Москва смеялась мне в лицо, обнажая безупречно белые зубы отреставрированных зданий. Москва кокетничала и интриговала - ненавязчиво-тонко, так, чтобы пробудить интерес...
  
   К вечеру следующего дня, когда Настя с Ромкой, уютно устроившись на белом ворсистом ковре нашего номера, обменивались друг с другом впечатлениями о Третьяковской галерее и выставке в ЦДХ, я решил набрать номер телефона, размашисто написанный на вынутой еще вчера из кармана пиджака, и положенной на стол, салфетки.
   Вероятно, мой звонок ждали, потому что, нисколько не удивившись, услышав мое имя, приятный мужской голос тут же предложил пересечься следующим утром у него в офисе. Узнав адрес гостиницы, и оговорив время, удобное для нас обоих, Телегин предложил предоставить в мое распоряжение водителя. Я, поблагодарив, согласился.
   Ровно в десять часов промозглого серого утра, к входу гостиницы подъехала белоснежная "Волга". Водитель, флегматичного вида коренастый молодой парень, приветливо распахнул передо мной дверцу машины.
   - Как дороги? - больше по инерции спросил я у водителя.
   - Да ничего... - послышался в ответ полузабытый за последние шесть лет, московский певучий говорок.
  
   Подрулив к офису, расположенному, как выяснилось по дороге, с наружной стороны МКАДа, водитель, полтора часа мужественно и неторопливо преодолевавший частокол утренних московских пробок, вызвался проводить меня до места назначенной встречи, помогая разобраться в сложном хитросплетении из лифтов, охранников и анфилады офисных комнат фирмы Телегина, щедро заполонившей собою три этажа из семи, составляющих самое здание. Любезно обратившись к секретарю со словами "Их ждут!", Эдик, так звали водителя, удалился. При входе в секретариат мое внимание привлекла сверкающая металлическая табличка с надписью ЗАО "ПАУ".
   Петр Иванович Телегин, поджарый мужик лет пятидесяти, с добрыми огоньками в живых темных глазах, прической, уход за которой позволял серьезно экономить на услугах дорогих салонов, в свежайшей сорочке и с безукоризненно вывязанным галстуком, встретил меня в секретариате и провел в свой большой и добротно обставленный офис. На двери офиса висела другая сверкающая табличка "Генеральный Директор". Дружески пожав мне руку со словами: "Друг Петренко - тоже мой...", Телегин пригласил проследовать к брифингу. На стоящем слева огромном столе, предназначенном для проведения более официальных переговоров, заботливой рукой милой пухленькой секретарши были выставлены вазочки с печеньем и конфетами, и три высоких кувшина с соками, вероятно, для размытия сладостей по организму.
   - Чай, кофе? - деловито осведомился радушный хозяин, в глазах которого странным образом погасли включенные в момент моего прихода добрые огоньки, - Чай у меня есть трех сортов, и может быть заварен двумя способами - обычным, и тем, который предпочитает моя жена, то есть в специальном стакане.
   - Благодарю, предпочитаю растворимый кофе, - настороженно ответил я, поскольку точно знал, что в природе существует всего один способ приготовления этого напитка. А как уверяла Настя, консервативность моя была избранной, но реакционной.
   - Как там наш Андрей Николаевич? - явно риторически спросил Петр Иванович несколько минут спустя, заинтересованно вглядываясь в пируэты, выписываемые чаинкой в своем, заваренном по способу жены чае. Из чего я сделал вывод, и оказался прав, что Андрей Николаевич был абсолютно безразличен Телегину, а впоследствии понял, что и неприятен.
   - Рыщет, - отшутился я - Весь в поисках заработков и проектов, по старой привычке.
   Следующие три четверти часа были посвящены обсуждению превратностей судьбы Петренко, вылившихся в воспоминания о превратностях служебной карьеры каждого из нас. Телегин объяснил, что работает на, вернее его собственником является, соучредитель крупной организации, дающей большую часть заказов ведомой Телегиным фирме. Основные собственники и руководители организации - выходцы с Кавказа.
   Наша "презентация" друг другу закончилась обменом визитками и исторической фразой Телегина:
   - Старик (к этому времени мы уже плавно успели перейти на "ты")! Многообещающие проекты ожидают желающего безвременно обогатиться. Позволь в свободной манере изложить тебе их суть.
   Суть состояла, прежде всего, в серьезной ответственности (столь непопулярном сегодня чувстве) предлагающих проекты сторон. Были точно просчитаны затраты, а аббревиатуры плана ЦБ, РАК и ГАЗПРОМ производили впечатление и подкреплялись соответствующими первоначальными документами. Проекты казалось были созданы для инвестора, умеющего заменять недостаточность имеющихся инвестиционных фондов работоспособностью вола. Речь Петра Ивановича была медленной, профессионально-убаюкивающей и неназойливой. Каламбуры и остроумные замечания перемежались с заверениями в выверенности произнесенных им цифр, и вносили в беседу нотку доверительности. Мы незаметно скоротали еще три четверти часа.
   Поблагодарив радушного хозяина за кофе и прием, я взял копии документов, и вновь получив в свое распоряжение Эдика с "Волгой", ожидавшего внизу, испросил двухнедельный тайм-аут для обдумывания и более детального разбора предложений.
   Выйдя на улицу, я, садясь в машину, еще раз внимательно осмотрел угрюмое серое здание, в тот момент не подозревая, что вскоре оно, по иронии судьбы, даст приют и моему офису. Даже в самых смелых фантазиях я не мог тогда предположить, к чему приведет это случайное, и, в принципе, ни к чему не обязывающее знакомство, и в какую сложнейшую шахматную партию превратится оно в результате...
  
  

"Оставался Запад, который вновь "должен был нам помочь"

Харьков, декабрь 2002г.

  
   Тем же вечером мы уезжали в Харьков. Под стук колес, Ромкину болтовню и мягкое "гаканье" проводниц, я проигрывал варианты возможного развития ситуации, пытаясь найти истинные причины столь щедрого предложения, а в голове назойливо крутилась строка из Евтушенко "Бойтесь данайцев, дары приносящих". Естественно, подобного рода предложение не могло меня не взволновать. Тем более, что оно исходило от серьезного человека, уже доказавшего преданность делу Родины, и продолжающего доказывать ее делу собственника.
   Следующие несколько недель я посвятил внимательному чтению предложенных документов, и в каждом из трех проектов нашел рациональное зерно и возможность резко улучшить мои отношения с финансовыми институтами, как родной страны, так и нескольких зарубежных. Отобранные после долгих электронных переписок с Телегиным проекты и впрямь отличались неожиданной многогранностью (переработка ценных бумаг, пластиковые соединения для труб и беспрецендентная возможность выбоситься из окна верхних этажей высотных зданий, а затем приземлиться невредимым, и пойти дальше... Вопрос - куда?). Но, поскольку мои материальные возможности в тот момент были резекцированы поддержанием на плаву американской фирмы, а также персонально Укстона, речи о личном финансировании проектов быть не могло. Оставался Запад, который вновь "должен был нам помочь".
  
   К счастью, Запад, в связи с концом года и приближающимися налоговыми платежами, серьезно, как я опять же думал, привлекала перспектива возможности пристроить сверхприбыли в управление доверенному человеку, находящемуся в тот момент на деловом пространстве СНГ. Пространство отличали ярко выраженные возможности заработать и, становящийся все более и более демократичным, строй.
   Давнишний знакомый и его, неизвестный мне, партнер, проживающие за океаном, вкупе с одной из диаспор, взращенной на необъятных мандариновых просторах нашей Родины, предложили мне прокрутить довольно серьезную сумму. Сумму эту я имел возможность инвестировать после проведения консультации с инвесторами о предмете вложений. Кроме того, мне было предложено партнерство с владением 33 процентов открываемой фирмы. Мое желание увязать между собой предложения, сделанные Москвой и инвестиции, предложенные Вашингтоном, подразумевали необходимость перебираться в покинутую шесть лет назад, но всегда манящую и желанную столицу.
   Расходы по такому глобальному перемещению предстояли нешуточные. Для принятия решения необходимо было оговорить эти важные подробности с обеими сторонами. Кроме того, отсутствие бизнес-планов в одном из проектов требовало дополнительной информации по срокам окупаемости и другим прозаическим моментам, которыми не хочется обременять глаз читателя, но отсутствие которых заставило бы напрячься глаз инвестора.
  
   Я вновь отбывал в Москву. Факсовые аппараты и электронные почты были отданы во власть сторон - приглашающих, разъясняющих, предлагающих и уверяющих. Петренко вновь взялся за оформление въездных документов. Телегин, ведомый жаждой поднятия своего реноме и благосостояния, забрасывал предлагаемыми распорядками пребываний в столице, возможными вариантами гостиничных расселений и местами проведения наиболее важных встреч. Кроме того, на мой рабочий стол ложились страницы, слагающиеся в фолианты, до мельчайших подробностей описывающие каждый предлагаемый проект. Суммы, необходимые для реализации этих проектных фолиантов, колебались от 15 тысяч до 1, 5 миллионов все тех же универсальных американских долларов.
   Если бы темп появления этих галлюцинаций не был столь высок, то разноплановость предлагаемых инвестиций могла бы и насторожить. Но скорость появления такого рода предложений и высота положения людей, занятых в каждом из проектов, либо их рекомендующих, не допускала подобного состояния. Необходимость быстрейшего начала финансирования, высокая, и, как показало будущее, не лишенная оснований вероятность перемены настроения "мандариновых" инвесторов, оставляли мне очень мало времени на размышления у столь "парадного подъезда". Получив необходимые въездные документы, согласовав корпорационные и пищеварительные планы Петра Ивановича на время моего пребывания, и оговорив рассмотрение исключительно заинтересовавших западных коллег проектов, я отбыл в Москву.
   Приезд был ознаменован моим размещением в гостинице, территориально расположенной по принципу: "За нами Москва". Все тот же торжественно-медлительный Эдик с гордым видом объяснял мне ее преимущества, связанные с близостью расположения пригорода, в котором проживал он, и офиса Телегина, в котором предстояло проводить время мне.
   Смахнув с себя теплой струей душа следы бессонной паровозной ночи, вызванной приверженностью проводников вагона к африканскому климату и полуторачасовым переездом от вокзала до гостиницы, я натянул свежую рубаху, надел костюм, повязал галстук, и выскочив из раскрывающейся, с идентичной Эдику медлительностью, двери гостиницы, сделал первый шаг по тонкому льду финансирования прогрессивных технологий.
  
   В офисе меня уже ждал обложенный свежими газетами, с чашкой дымящегося кофе в руке, Телегин. Он радостно вышел навстречу из-за массивного стола, обнял меня, и задал вопрос, который следующие два года постоянно сопутствовал моим утренним визитам в его офис:
   - Может, по кашке?
   Гордостью Телегина была столовая, созданная им лично для сотрудников фирмы. Первое посещение этого питательного комплекса несколько удивило меня планировкой, отсутствием кухонного оборудования, и ценами, живо напомнившими мне столовую при МИДе Белоруссии, которую мы с Настей посетили во время нашей поездки к моему коллеге Добровичу в 1999 году. Я вежливо поблагодарил за предложение и, отказавшись, пошел на компромисс в виде чашки американского кофе. В тот момент, когда я мирно расположился в кресле и сделал первый глоток, придавший этому утру какую-то логическую форму, в офис постучали. Не дожидаясь ответа, блистая любопытством глаз, в дверь впорхнула очаровательная шатенка средних лет, напоминающая актрису Кэтрин Зэта-Джонс в миниатюре.
   - Наш финансовый гений, Лариса Васильевна Верещагина - Давид Шалович Сатин,- представил нас друг другу Телегин, вновь выходя из-за стола.
   Через некоторое время, удобно устроившись в мягком кожаном кресле и попивая зеленый чай с жасмином, заваренный все той же пухленькой секретаршей Олей, финансовый гений делилась со мной своими восторгами по поводу экстраординарных качеств милейших людей, предлагающих проекты. Перейдя к большому конференционному столу, Верещагина, Телегин, и я, заинтригованный предисловием, сделанным Ларисой Васильевной, были готовы к встрече с представляющими проекты сторонами.
  
   Суть представляемого мне первого проекта заключалась в возможности оказать огромную услугу одному из отделов Центробанка РФ, освободив вверенные ему хранилища от огромной массы измельченных ценных бумаг. Перпендикулярно, как однажды выразился Виктор Степанович Черномырдин, имелся и результат переработки этой денежной массы - потрясающе стойкий строительный материал в виде плит.
   Проект представлял дуэт, до боли напоминающий полюбившихся с детства героев сказки - кота Базилио и лису Алису. Базилио, являющийся спонсором, инвестиции которого сводились к оплате проезда дуэта к месту назначенных встреч и последующему возвращению, занимался тем, что каждые восемь минут с глубочайшими извинениями прерывал Алису, и, вынимая из папки подтверждающие правдивость ее слов документы, ожесточенно махал ими перед нашими лицами, а затем торопливо засовывал обратно в папку. Вся подтверждающая документация должна была перейти в нашу собственность после подписания контракта, и первого транша размером в $5000. Стоимость всего проекта составляла $100.000. Учитывая то, что на одной из размахиваемых перед нашими лицами бумаг был адрес почти законченного цеха с находившейся в нем опытной установкой, наличие которой подтверждалось другим опахалом, проект действительно был небезынтересен. На обдумывание дальнейших действий мне были щедро выделены 48 часов и подарены две очаровательные улыбки. Дуэт удалился за лейкой для орошения Поля Чудес.
   После их ухода, на пороге офиса неожиданно появилась подтянутая, попахивающая табаком, и слегка подпрыгивающая, вероятно, от мысли о собственной значимости, фигура молодого, но тоже финансового гения, взращенного Верещагиной, как он был мне представлен Телегиным.
   - Давид Шалович, - вновь отрекомендовал меня Петр.
   - Слепнев. Кирилл, - протянул руку подпрыгивающий финансист, оказавшийся руководителем дочернего предприятия ЗАО "ПАУ". Одновременно, как выяснилось во время представления следующего проекта, Слепнев также являлся членом приватного инвестиционного сообщества, объединяющего его, Верещагину и Телегина, что и, естественно, делало его моим потенциальным партнером. Изучив записи Петра Ивановича по результатам проведенной с дуэтом встречи, Кирилл высказал сомнение в целесообразности финансирования проекта, и позже я понял, почему.
   Вторая и последняя в этот день встреча была посвящена незатейливым пластиковым соединениям для труб, требующим, как оказалось позже, полного изменения всей методики производства труб в СНГ. Но тогда я еще не видел грандиозности этой галлюцинации. Мне представили среднего возраста человека с русской фамилией, индийской внешностью и соответствующим внешности именем. В течение тридцати минут мне показывали пластиковые трубочки. Дули в них. Одевали их на пальцы. Кидали в меня, чтобы я одевал их на пальцы. Закрепляли на моих пальцах какими-то железками, что было довольно болезненно. И, наконец, предлагали попытаться снять их с пальца, что было невозможно без потери, как минимум, одной из фаланг. Процесс произвел на меня огромное впечатление и, поскольку эти соединения были представлены как "завтра строительного бизнеса", я тут же набрал телефон Дмитрия Якименко, зама Александра Пономарева по строительству, уже известного читателю по предыдущему опусу. Поговорив с Дмитрием, мы договорились о встрече - с ним, Телегиным и мною. Индиец-славянин ушел, впечатленный столь быстрой и положительной реакцией на его травматологические изыскания, на прощание почему-то крепко обняв Слепнева.
  
  

"А не пора ли нам умственные процессы подкрепить пищеварительными?

Там все и порешаем."

Телегин,

Москва, январь 2003г.

  
   Когда закрылась дверь офиса, вопросительно поглядев на нас, Телегин изрек:
   - А не пора ли нам умственные процессы подкрепить пищеварительными? Там все и порешаем.
   Слепнев, извинившись, отказался составить нам компанию, сославшись на необходимость присутствовать на выступлении дочери.
  
   Решать действительно было что. Но не было когда. Дискуссии о недостаточном количестве сортов пива в "Старине Мюллере" и отсутствии свеженарезанного лука в селедке были основной темой вечера. Лишь к концу его из прозрачных намеков разгоряченной пивом Верещагиной и киваний пребывавшего в полудреме Телегина мне стало ясно, что "трубный" проект - детище Слепнева, а мои визави, исключительно интуитивно почувствовав великое будущее этого проекта, уже стали минимальными инвесторами, внеся каждый по пять тысяч долларов. Что касаемо проекта, представленного сказочным дуэтом, то Верещагиной в нем казались нереальными сроки окупаемости, а Телегин был глубоко раздражен недоверием, высказанным Базилио ему как главному промоутеру, то есть непредставлением копий документации до транша.
   Сонливо потягиваясь, Петр предложил заканчивать вечер, невзирая на резво ерзающую в ожидании десерта с ликером Верещагину. Дабы раздобыть необходимые даме минут десять, я предложил Телегину осветить два вопроса: нашу позицию на завтрашней встрече с Якименко, и основные положения заинтриговавшего меня своим безрассудством третьего проекта. К моменту отработки нашей позиции в завтрашней беседе, Лариса Васильевна управилась с десертом и, очаровательно улыбаясь, предложила разбежаться, предварительно протянув Телегину корпоративную кредитку.
  
   Оплатив счет, они умчались в ночь, в московскую ночь, в легко заснеженную ночь, которую я медленно проезжал с Эдиком, с этим чудесным парнем, являющим собой живое воплощение плаката "Позор Шумахеру". Я пил эту ночь, я разговаривал с ней, и я понял, что нет силы, которая заставит меня отказаться от переезда с семьей в этот старинный и авангардный, летящий вперед, и утопающий в роскоши старины стольный град - из чего следовало, что каким-то одним из трех проектов я буду заниматься...
  
   Рассекая легкую утреннюю порошу, и стараясь понять, коим образом мы добрались до офиса Телегина из известного гостинично-спортивного комплекса, в котором меня разместили, я настраивался на встречу с представителями космического комплекса страны, и ощущая волнение, еще и еще раз оттачивал подготовленные поздним вечером вопросы.
   Опоздав на четверть часа, в офис Телегина вошли коренастый пожилой лысеющий брюнет и лохмато-всклокоченный блондин, лет сорока пяти.
   - Подачаев Виталий Сергеевич, Волков Владислав Владленович, - представились соискатели финансовой руки Запада.
   В руках у входящих была лишь видеокассета. Но Бог ты мой, что это была за кассета! В не столь отдаленные времена показ ее чужаку мог стоить головы, а во времена фиаско эпопеи "ЭКИП" за нее можно было просить любую сумму у потенциальных инвесторов. На пленке мелькали советские космические корабли, запуски, спуски, посадки, испытания... мой профессиональный интерес был подогрет до точки, несколько превышающей точку кипения. Вероятно, у меня на лице можно было это прочесть, ибо, когда я взглянул на Слепнева, он сидел с рассеянно-задумчивым видом, и абсолютно безучастно пользовался своей личной привилегией в офисе Телегина - курил. Сам же Телегин разрывался между желанием подкрепить трубный проект, в который он уже вложил деньги и найти финансирование для проекта Подачаева, в котором ясно виделись слава, деньги, белые штаны, пальмы и девушки... Совершенно неожиданно для всех, Петр предложил 24-часовой тайм-аут, невзирая на то, что в 21.30 следующего дня я покидал Москву. Гости, как и я, не ожидали такого исхода встречи, но отреагировали спокойно, попрощались холодно и с достоинством, посетовав на создаваемую дополнительной встречей напряженность и без того сложного графика.
   Слепнев, Телегин и Верещагина начали обсуждать меню места следующего "водопоя". На все мои попытки перевести разговор на обсуждение проекта, столь сильно впечатлившего меня, мои коллеги просили не спешить. К тому времени я уже догадывался, почему.
  
  

"Интересно, но не факт"

бывший начальник отдела безопасности разработок урановых рудников - Дмитрий Якименко,

Москва, январь 2003г.

  
  
   Утром следующего дня посетители небольшой итальянской пиццерии, поскольку сегодня у Петра выдался день ностальгии по итальянской пище, бесспорно обратили внимание на ввалившегося в заведение гиганта с широкой улыбкой и громовым голосом, эхом прозвучавшем в каждом уголке:
   - Ты смотри, живой!
   Телегин нервно повел плечами, всем своим видом показывая непричастность к приветствию. И был прав, ибо это я болтался секунд пятнадцать в воздухе, пытаясь усмирить темперамент старого друга.
   Представив Дмитрия Телегину (Лариса Васильевна не смогла участвовать в нашей деловой фиесте), я попросил Петра осветить суть "трубного" вопроса. Внимательно выслушав возбужденного Телегина, Дмитрий аккуратно осведомился, на какой стадии находится разработка изобретения, были ли проведены испытания, есть ли какая-то документация, и в содружестве с каким трубным заводом и какой строительной компанией происходит разработка. Огонь в глазах Петра неожиданно погас, и выяснилось, что пока все разработки, исследования и испытания проводятся самим славянским индийцем, и его другом, подрабатывающим в качестве сантехника. Услышав это, Дмитрий начал живо интересоваться историей моего возвращения, сожалеть по поводу преград, поставленных МинАтомом на пути внедрения нашего общего с ним проекта ЗРО, отпил несколько глотков капуччино, повернулся к Телегину, и изрек в лучших традициях любимца многочисленных пародистов и уважаемого мною отца Газпрома:
   - Интересно, но не факт, - и начал прощаться.
   Изумленно пожимая руку здоровяка, Петр вежливо осведомился о возможности дальнейших консультаций, на что Якименко, продолжая поддерживать образ, промычал: "Да уж..", и удалился. Обратно Телегин ехал молча, не включая CD плеера, которым он так гордился, и не слушая джаза, который он так любил.
   Радостная Верещагина ждала нас на пороге офиса. Рядом с ней, засунув руки в карманы брюк и стараясь придать лицу безразличие, стоял Слепнев. Забыв поздороваться, Лариса осведомилась о результатах встречи, победоносно поглядывая на меня. Выслушав полный трагикомизма отчет коллеги, она, пожав плечами, удалилась в свой офис. Сердито фыркнув, Слепнев сел в кресло и, вновь, воспользовавшись своей привилегией, закурил. Меня это несколько озадачило, поскольку с минуты на минуту должны были появиться наши космические пришельцы. Уловив мой немой вопрос, Петр объяснил, что Слепнев тоже будет участвовать в этом проекте и, более того, в качестве Генерального директора возглавляемой им фирмы. Для открытия диспута времени уже не оставалось, да и предмет разговора находился в зачаточном состоянии. Выяснять вопрос родительских прав пока еще было рано.
   В это время вошла пампушка-Ольга, и с нежностью глядя на ею же разложенные на столе переговоров сладости в хрустальных вазочках, безучастно объявила:
   - Подачаев, Волков, Пухлов, Темкин.
   - Пусть заходят! - неожиданно заорал Слепнев, и рванулся пожимать руки вошедшим, чем вновь ввел меня в заблуждение, разыграв энергичного партнера, готового признавать возможные неверные шаги и играть по правилам команды. В кабинет вошли уже знакомые мне по предыдущей встрече Подачаев и Волков, в сопровождении двух коллег.
   Александр Иосифович Пухлов, полностью оправдывая свою фамилию телосложением, был типичным представителем орды бывших комсомольских вожаков, разбредшейся по просторам СНГ в поисках привычных теплых местечек, занимая которые можно было спросить за что-то, при этом, лично, не отвечая ни за что. Его костюм-тройка придавал фигуре элегантность руководящего работника, неожиданно современный галстук говорил о желании идти в ногу со временем, особенно с тем его отрезком, который посвящался умножению личного состояния. Блуждающая на лице улыбка была в меру вежливая, в меру наглая, и безмерно многообещающая.
   Собственно, он и заразил вирусом этого проекта Телегина, инфицированной жертвой общения с которым впоследствии стал я.
  
   Последующие три часа Пухлов, как человек от администрации региона, на территории которого находилось предприятие, где работали будущие партнеры, расхваливал, насторожив меня избитостью фраз, как сам проект, так и приведенную им на повторную встречу группу изобретателей. Затем несколько минут было посвящено личности четвертого коллеги, Никиты Темкина, представленного чрезвычайно скурпулезным и преданным делу (как оказалось впоследствии, делу Подачаева) молодым дарованием. Дарование, отличавшееся легкой упитанностью, периодически теребило пушок на лице, то ли имитирующий бороду, то ли сохраняемый из желания казаться старше и солиднее, то ли говорящий о банальной лености. Краска постоянно заливала его щеки, на фоне которых прохладно светились редко мигающие голубые глаза.
   Оставшееся время заняли переговоры, касающиеся возможных форм сотрудничества, размеры необходимых инвестиций и всех остальных составных, которые почему-то не впечатляют бизнесменов в России, но является основополагающими в корпоративном мире Запада. Было решено разойтись на месяц, "переварить", как выразился Петр, оправдывая производимое им впечатление гурмана, и в марте приступить к оформлению отношений. Это давало мне возможность предложить грядущие жизненные перемены всегда консервативно настроенной Насте, Ромке, которому предстояло сменить место борьбы с получением образования, обдумать форму предложения западным инвесторам, и, наконец, определиться самому. Мы с Телегиным решили дождаться реакции инвесторов на предложенные варианты.
   Но, как обычно, жизнь внесла свои коррективы, и события начали разворачиваться быстро и непредсказуемо...
  
  

"Ты на месте, ты все видишь, ты равноправный партнер, сам решай, что зачем"

Представитель инвесторов,

США, февраль 2003

  
  
   Телефонный звонок с Запада порекомендовал обратить свои взоры на возможность создания, либо приобретения страховой фирмы. Идея была своевременна, но предлагаемый размер инвестиций не позволял отнестись к предложению серьезно. Тем не менее я связался с Телегиным, объяснил ему суть запроса инвесторов и попросил, как партнера и коллегу, определить наиболее рентабельное вложение инвестиций. Надо отдать должное Петру, в течение нескольких недель был проведен качественный анализ рынка и подготовлены встречи с руководителями двух небольших страховых фирм и генеральным менеджером крупнейшей страховой компании. Я вновь вылетел в Москву.
   Встречи действительно оказались очень продуктивными. Мне профессионально объяснили все подводные камни предполагаемого мероприятия. Независимо друг от друга обозначили минимальную сумму инвестиций, где-то в районе 600-700 тысяч долларов. Для снятия эффекта фактора прихода на рынок нежелательного чужеземца и конкурента, я попросил Петра во время моего пребывания в Москве обозначить страховые компании, находящиеся в стадии продажи, и встретиться с представителями нескольких из них, в качестве возможного инвестора.
   Последующие действия Телегина приняли несколько неожиданный для меня оборот. Прождав его на трескучем морозе около 30 минут, и серьезно опаздывая на встречу с директором страховой фирмы, срочно нуждающимся в деньгах и продающим свою компанию за смехотворную цену, я был поставлен все же появившимся Петром перед фактом, что фирма уже продана и смысла во встрече больше нет. Затем был проделан каскад движений по подтягиванию бесперспективных страховых компаний, желающих продать: себя с базой клиентов, либо только базу клиентов, либо только себя. Все это завершилось десятком последующих рекомендаций по нецелесообразности подобного рода инвестиций со стороны все тех же Петра и Ларисы Васильевны.
   И, хотя впоследствии жизнь показала, что они были правы только на 50 процентов, ошибочность их позиции в оставшихся 50-ти, ими так никогда и не была признана. Тем не менее, учитывая возможность покупки одной из продающихся фирм, Телегиным и мною были проведены встречи с потенциальными клиентами - держателями полисов, из бюджетных организаций, которые впоследствии были освобождены законом от необходимости покупать автостраховку, но в тот момент представлявших собой лакомый кусочек рынка страховых услуг и давших гарантии перехода в лоно нашей, будующей фирмы.
  
   На мои просьбы приехать в Москву для принятия окончательного решения и встреч с участниками рекомендованных мною проектов, представитель цитрусовой диаспоры, набрав мой номер телефона, прохрипел:
   - Ты на месте, ты все видишь, ты равноправный партнер, сам решай, что зачем.
   Затем это мнение поддержал в частном разговоре и мой вашингтонский знакомый.
  
  

"Как мы это видим, трубы окупятся первыми месяца через три, а затем уже и переработка ценных бумаг!"

Телегин, Верещагина

Москва, февраль 2003 года

  
   Вернувшись на Украину, я первым делом решил созвать совет представителей обеих палат нашей семьи, и мягко преподнести им - Ромке и Насте, ситуацию, которую я для себя озаглавил словом, являющимся эпиграфом ко всей моей жизни, и так пугающим Настюшу - ПЕРЕЕЗД.
   Учитывая хитросплетения минувших лет, мои возможности в области создания захватывающих дух жизненных зигзагов, и устав от перебора в количестве съеденной вместе соли, Настя мягко подвела меня к мысли о необходимости хотя бы устных гарантий со стороны представляющей проекты команды. В полдень следующего дня я набрал по громкой связи офис Петра, и задал волнующий нас вопрос:
   - Какие перспективы по срокам окупаемости проектов?
   Ответ был незамедлителен.
   - А мы с Ларисой Васильевной как раз, потягивая коньячок, и обсуждаем наше с тобой сотрудничество. Как мы это видим, трубы окупятся первыми месяца через три, а затем уже и переработка ценных бумаг. Относительно космических технологий я вижу миллиардные прибыли, при достаточно скромных инвестициях. Этот проект, безусловно, лидер. Я под этим готов поставить свою подпись.
   Сумма предложенных инвестиций и серьезность ответственности за них, возложенной на нас инвесторами, создали необходимость поделиться с Телегиным моими соображениями по этому поводу. Очень энергичное "ОГО!" загремело в динамике.
   - Считаю необходимым твое появление в Москве для проведения заключительной серии встреч и принятия финального решения, - продолжал греметь динамик - Сообщи только дату прибытия.
   Попрощавшись с коллегами, я взглянул на Настю, лицо которой не было озарено энтузиазмом москвичей. Глядя в окно, она грустно и пророчески произнесла:
   - За деньги-то ты отвечаешь...
  
  
   Из дневника Насти
  
   Бесконечная цепочка людей и связанных с ними историй все чаще возникает перед глазами, удивляя - неужели моя жизнь так богата событиями? Скорее, я сама, подобно мольберту, отражаю каждый мазок, нанесенный гениальным художником-жизнью, столь красочно и ярко, что даже самые незначительные из них компилируются в шедевры живописи, хранимые в легко доступном архиве холщовых свитков памяти...
   Человеческие поступки всегда окрашивались моим воображением во всю гамму цветов, существующих в природе. Причем, со временем многие из них умудряются прямо на холсте превратиться из ярко окрашенных мозаичных форм в тусклые выцветшие бесформенные пятна, не вызывающие к себе никакого интереса. Собственных наблюдения приводят к выводу, что причиной перемены цвета являются обычно дурные мысли и поступки людей. Смешно? Вероятно... Может быть, это также смешно, как видеть чью-то ауру... Или так же впечатляюще... Мне трудно философствовать на эти темы, не имея в арсенале достаточного количества весомых кирпичиков-догм, помогающих при решении споров. Поэтому я с большим доверием принимаю за аксиому чувство собственной природной интуиции, усиленное знаниями, приобретенными в процессе жизнутверждения.
  
   Я верю, что мой собственный жизненный опыт, пусть даже противоречащий "мировым канонам", в сложных ситуациях является единственно правильным и надежным. И, пускай эта логика ни для кого не станет откровением, но мне как-то предпочтительнее верить своим собственным утверждениям, действительно нажитым своими собственными синяками и порезами...
  
  

"Выбор, конечно, за Вами, но мы рекомендуем - всё"

Телегин - Верещагина,

Москва, март 2003

  
  
   Словно готовя нас к перемене климата, на улице, невзирая на март, свирепствовала зима. Несколько раз на дню из-за всклокоченных туч появлялось солнце, и, недоумевая от обилия снега, почти сразу же испуганно исчезало. На сей раз мы выезжали в столицу вдвоем. Финальная стадия, в интертрепации Петра, должна была представлять собой пищеварительные мероприятия с представителями каждого проекта, на которых будут заключены договоры о сотрудничестве. Я же видел это все несколько в ином свете.
   Прежде всего, "сказочный коллектив", неожиданно потребовавший тридцать тысяч долларов ежемесячно в виде поощрения, не произвел этим на меня впечатления а, скорее, рассмешил. Славянский родственник Джавахарлала Неру умудрился окончательно погубить интерес к своему проекту отсутствием необходимых документов и письменных выкладок о результатах испытаний. Впереди оставалась еще одна, завершающая встреча - с Подачаевым и его командой.
   Утром следующего дня, я, доставая, из купленной мне на удачу Настей, папки, домашние заготовки вопросов по проекту, частично продиктованные мне моим приятелем, профессором-физиком Тромбсоном, попытался заинтересовать ими невозмутимо закрывшегося свежим "Коммерсантом" Телегина, нервно курящего Слепнева и потягивающую жасминовый чай Ларису Васильевну. И вдруг совершенно отчетливо понял - коллеги не уяснили для себя, что два предыдущих представленных проекта финансироваться мною не будут, а потому и рассеяны, считая, что и судьба третьего автоматически решена мною положительно.
  
   Традиционно опоздав на четверть часа, в дверях появилась уже хорошо знакомая четверка. Именно на этой встрече и были представлены все документы по проекту, результаты испытаний и ролики с пленкой о этих испытаниях. Все было сделано на высоко профессиональном уровне, грамотно и весомо, в отличие от "сказочного дуэта" и индийца. Существовал и образец, прототип устройства, позволявшего выпрыгнуть из окна небоскреба в случае пожара, и при этом остаться в живых.
   Своей конфигурацией устройство напоминало воланчик для игры в бадминтон. Я внимательно вслушивался в каждое слово. Просматривал каждый предложенный документ, из числа тех, что не имел ранее. Более двух часов было потрачено на изложение расширенной версии проекта. Предлагаемое устройство включало в себя ряд космических разработок, применявшихся в нескольких вариантах посадок на другие планеты, но слегка видоизмененных. Были соблюдены, в возможной степени, и формальности, связанные с принадлежностью интеллектуальной собственности группе, представляющей проект. Основной изобретатель, отсутствующий на переговорах, по причине, описанной Подачаевым, как "нежелание вновь быть расстроенным несростанием инвестиций и проекта", не переставал совершенствовать свои разработки и ужесточать условия испытаний. И хотя из слов Подачаева я понял, что предложение инвестировать в проект он делает не впервые - оно было из ряда тех, которые делаются лишь однажды.
  
   Немудрено, что гости произвели неизгладимое впечатление на Настю, присутствующую на первом раунде переговоров. В их лицах, движениях и манерах моя юная спутница увидела знамение успеха. После короткого перерыва на кофе Настя покинула офис, а мы начали мягко обсуждать видение участия в проекте каждой из сторон. Рисовались схемы, предлагались варианты, упоминались банки. Окончательно запутавшись в юридических терминах и банковских операциях, "стороны" решили положиться на опыт юристов, каждая своих, и предоставить через день свой вариант Договора о Сотрудничестве. Это был тот этап, на котором Телегин, убедив меня в достаточной квалификации своих юристов, уклонился от предложенного мною ангажирования услуг серьезной адвокатской конторы.
   Через день все те же собрались все в том же офисе, и в процессе 4-х часовых переговоров выработали, удовлетворяющую на тот момент всех, систему отношений и порядок инвестиций. Выпив по рюмке любезно предложенного Петром коньяка, и пожав руки, мы разошлись.
  
   Продвигать проект - сложнейшее, требующее огромного напряжения, неимоверных физических усилий, железной воли, знания прогрессивнейших пиаровских технологий, и огромного количества денег мероприятие. В данном же случае мне необходимо было еще и перехать с семьей в другую страну, в другой город-мегаполис. И поскольку все, предпринимаемое "мною", негласно подразумевало - "нами", то и переезд совершался с обязательным учетом Ромкиного образования и Настиных потребностей в плане работы и общения.
   В эти два оставшихся дня в Москве нам с Настей необходимо было решить вопрос с подходящим для соблюдения всех условий местом проживания.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Он ворвался в номер ураганным шквалом, обнявшись вначале с Дэвидом, после чего несколько секунд пристально смотрел на меня. Вероятно, удовлетворенный увиденным, изрек:
   - Симпатичная у тебя жена, Давид.
   - Спасибо, мне тоже очень нравится, - заулыбался красноречиво мой супруг.
   Он искренне обожает, когда мной восхищаются, причем, ему без разницы, мужчины или женщины - важен сам факт.
   Во время секундной паузы, я, вспомнив про пакет с подарками, привезенными из Парижа, вручила его Телегину вместе с коротким вступительным словом. Когда все церемонии, поцелуи, шутки, благодарности и вновь поцелуи, наконец, исчерпали себя, Телегин, на правах встречающей стороны, предложил съездить "с дороги куда-нибудь пообедать и выпить по рюмочке за знакомство". Желудок к этому времени уже который час напоминал о себе настырным урчанием, а разгулявшаяся душа, в унисон ему требовала "сугреву" - поэтому предложение было принято единогласно.
   Старенький, грязновато-черный "Лэндровер", аккуратно припаркованный у входа в гостиницу, приятно поразил чистеньким, аккуратным кожаным салоном. Дядя Петя, как мысленно окрестила я его - в связи с ненавязчиво преподносимым, четко отработанным образом столичного преуспевающего рубаха-парня, резко рванул с места, и мы помчались в сторону Речного вокзала. Каким-то чудом миновав дорожные пробки, минут через двадцать остановились у плавающих у причала корабликов. На одном был оборудован ресторан, на другом - гостиница, остальные не подавали признаков жизни. Мы спешились, и вошли в самое здание вокзала. Резко повернув направо, попали в неподдающееся описанию, в связи с режущим глаз колоритом, некое подобие ресторации абсолютно совкового типажа. Зрелище было не для слабонервных - потрескавшаяся лепнина, высоченные закопченные потолки, псевдохрустальные люстры, аромат подгоревшего масла, столы, покрытые бордовыми бархатными полотнищами. И в центре всего этого великолепия - почему-то бильярдный стол, облепленный крепкими фигурами в спортивных костюмах.
   Дядя Петя нервно передернул плечами, и, поглаживая бархатную занавеску на столе, медленно произнес: "Многовато народу сегодня...".
   - А обычно? - решила я начать диалог - после знакомства в номере мы с дядей Петей еще не произнесли друг с другом ни слова.
   - Я был здесь один раз, неделю назад. С питерской делегацией, - и посмотрел на меня, придав лицу деловое выражение. "А теперь вот с украинской делегацией", - почему-то грустно подумалось мне.
   - И как, понравилось?
   - Неплохо. Даже на бильярде играли.
   По выражению лица Дэвида я поняла, что сегодня обойдемся без бильярда. Но есть хотелось действительно очень сильно. И теплилась надежда, что заведение не подведет.
   Заведение подвело. Это стало ясно уже после первых попыток заказать недовольной сонной официантке наш немудреный перечень, почерпнутый из грустного рукописного меню - борщ, котлеты по-киевски, салат и коньяк. На сладкое дядя Петя порекомендовал всем заказать чизкейк, который, по его словам, был здесь необыкновенно нежным.
   Мы молчаливо ели пересоленный борщ, запивая крепким московским коньячком. Котлета была неплоха, но к сожалению, неожиданного размера - не больше моего мизинца. Дядю Петю такие мелочи ничуть не смущали - расправившись со всем принесенным, он полирнул пиршество очередной рюмкой гремучего алкоголя, затем бутылочкой колы, и блаженно откинулся на спинке стула. Оставалось заполнить разговором паузу, в ожидании обещанных пирожных.
   - Давид, я принес вам план ваших передвижений на следующие три дня. Здесь все расписано. Завтра с утра мы с тобой в офисе, Настя (толчок подбородка в мою сторону) с моей женой поедут на выставку картин в музей Пушкина. И дальше посмотрите, как и чего, по плану. В день отъезда - прощальный ужин у нас в доме. Супруга сделает стол.
   И помпезность, с которой дядя Петя произнес речь, и его гордое "сделает стол" - окончательно добили меня. От долго сдерживаемого смеха в уголках глаз стали собираться крохотные слезинки. Но не рассмеяться же, в самом деле, человеку в лицо! Тем более, он явно пытался произвести впечатление. Плакали, Дави, наши задуманные бродяжничества по Москве... Спустя еще пару минут выяснилось, что к нам на три дня прикреплен Эдик-антиШумахер с "Волгой". Стоило мне вспомнить его вождение, как к горлу подкатил комок.
  
   От грустных мыслей отвлекла официантка с вазочками на синем пластмассовом подносе. В стеклянных плоских вазочках лежали желтоватые квадратики. С вожделением нацелив вилку, я ткнула свой квадратик в бок, и... получила твердый отпор. Незаметно оглядевшись, увидела, что и соседи по столу также безуспешно пытаются проткнуть пирожное. Чизкейк оказался банально замороженным. Можно сказать, замороженным намертво. "Встречающей стороне" пришлось вызвать проснувшуюся официантку и сделать выговор оной. Из любви к искусству мы остались еще минут на тридцать дожидаться разморозки страдальцев, и все-таки съели их (1:0 в пользу украинской делегации!). Когда подошло время расплаты, дядя Петя широким, не терпящим возражений жестом отклонил попытку Дэвида достать бумажник, бегло просмотрел счет, и рассчитался корпоративной карточкой.
  
   Часа три спустя, в гостиничном номере, когда разговоры уже опустошили нас, и Дэвид устало смотрел телевизор, я подошла к огромному, во всю стену окну, и крепко прижалась носом к холодному стеклу.
   От теплого носа на стекле образовалось влажное запотевшее пятнышко. Пластиковая батарея приятно согревала колени, а желтый ночник луны предательски слепил глаза. Я вздрогнула от чьего-то внезапного прикосновения - Дави! Так мы и стояли, обнявшись, у холодного чужого окна.
   - Москва приняла нас, ты же чувствуешь это, - утверждающе прошептал он мне в ухо, крепко сжав ладонями плечи.
   Я вяло кивнула, хотя ничего не чувствовала в тот момент, кроме усталости и своих холодных босых ног...
  
  

"Создание возможности выжить в катастрофе!"

Поезд Харьков - Москва,

Апрель 2003г.

  
  
   Вечером, по предложению Петра Ивановича, решено было "посидеть где-нибудь, послушать джаз и раздавить бутылочку". Сидя в джаз-кафе "Голубой петух", утомленный дневной встречей, я едва поспевал поддерживать беседу с расслабившейся и порозовевшей от "Божоле" Ларисой Васильевной, делиться впечатлениями об изменившейся Москве с высокомерно-томной, как в былые времена принадлежности к дипкорпусу, супругой Телегина - блондинистой дамой, смахивающей на претенциозно стилизованную под русскую матрешку американскую куклу Барби, естественно, приглашенную на празднование вложения чужих средств в дело повышения реноме и благосостояния мужа, и одновременно наблюдать за далеко не оживленной беседой Насти, с непривычки уставшей после одного дня жизни в мегаполисе, и, оживленного принятым сегодня решением, Петра.
   Позже я узнал, что беседа была посвящена его видению нашего территориального размещения в Москве. Прежде всего, Телегин предостерег Настю от, упаси Господи, приближенного расположения к центру цивилизации за счет удаления от его бурлящего "делового центра".
   Свою лепту в наше поселение внесла и Лариса Васильевна. Уже спустя четверть часа после ее грамотно составленной "рекламной паузы" и взмаха "легкой руки", мы с Настей были абсолютно точно уверены, что наиболее подходящее место для проживания нашей семьи в Москве - это ближний пригород, расположенный в 32-х км от МКАДа. Нам красочно описали его потрясающую природу, сочную зелень лесов, чистейшую воду прудов, доброту и приветливость местых пейзан. Как выяснилось пару месяцев спустя, семья Верещагиной унеслась из этого удивительного места при первом же представившимся случае - поближе к Садовому кольцу, театрам, набережным, возможности, игнорировать дорожные пробки, передвигаясь на метро, да и просто чувствовать себя частью цивилизованного мира.
  
   Поблагодарив всех за приятный вечер, и утвердив с Петром распорядок на завтрашний день, мы были отвезены в гостиницу Эдиком, договорившись, что завтра он будет полностью в Настином распоряжении. Сбросив с себя надоевшую за день одежду, мы облегченно вздохнули, и завернулись в пушистые уютные халаты. Позвонили Ромке, оставшемуся на попечении бабушки. Прощебетав о своих очередных успехах и пожаловавшись на обилие предлагаемой ему пищи, он дал добро на переход в любую школу, которую мы сможем найти, если это необходимо для блага нашей семьи (даже если школа не будет такая же крутая, как моя Академия - с грустью добавил ребенок). Надо заметить, Ромка отличался покладистостью, не принятой у его сверстников, и вызванной, скорее всего, необычностью кладки нашего семейного очага.
   Я пошел принять душ, и когда вернулся, увидел, что Настя штудирует предусмотрительно купленные, по дороге из "Голубого петуха", объемные газеты с предложениями об аренде квартир. Заметив появление маленькой упрямой вертикальной морщинки у нее между бровей, что означало тотальную концентрацию на каком-то вопросе, я понял - квартира будет снята в этот приезд.
  
   На следующее утро Настя с Эдиком, сбросив меня у офиса Телегина, выехали на просмотр квартир в тот самый пригород, о котором говорила Верещагина. Вертикальная морщинка не подвела - к концу дня квартира была найдена. Позже мы всей семьей дружно благодарили Петра и Ларису Васильевну за совет.
  
   Результатом подобного рода удаленности от цивилизации стали: четко усвоенная сеть московского метрополитена, знакомства во многих автомастерских, позволяющие поддерживать в кондиции наше средство передвижения, делающее по 100 км ежедневно, почетное место в числе наиболее часто посещающих автозаправки клиентов, и, наконец, огромный потенциал неиспользуемого, по причине отсутствия приемлимого контингента, желания интеллектуально общаться. Ромчик подружился с выходцами из бывших автономных республик и прочувствовал, неизвестные уже даже, в силу младого возраста, его маме, старые, совковые школьные прихваты учителей, и новую манеру общения криминально-ублюдочного подрастающего поколения этой части столицы.
   Был, правда, единственный положительный момент - наш любимец, немецкая овчарка Торро (или, попросту, Тошка), получил возможность вволю носиться по лесу, гоняя хмельных пейзан...
   Да, прошу прощения за отступление, грянул переезд!
  
   Поскольку у Ромки в его Академии занятия проходили до 1-го июня, а покорители космоса бомбили Телегина требованием скорейшего оформления отношений, напоминая слегка беременную невесту, было принято решение о моем выезде на "место происшествия" в ближайшие дни. Дети планировали приехать в гости на майские праздники, и уже насовсем - в июне.
   Мы начали собираться. Поскольку не было желания тратиться на новом месте на предметы быта, то значение присказки "оме мео омекум порто" - все свое ношу с собой, знакомым проводницам СВ пришлось испытать при моем отъезде. Наш скарб был рассован с использованием каждой возможной щели и, тем не менее, в моем купе было сложно балансировать. На вопрос таможенников о цели поездки, я роковым образом предрек: "Создание возможности выжить в катастрофе!"
   На вокзале меня встретил онемевший от количества тюков, если возможно применение этого эпитета, к произносящему два слова в час человеку, Эдик, и мы двинулись в сторону пригорода.
   Минут тридцать после приезда в пригород, я перетаскивал багаж в новое жилище, пока Эдик сторожил вещи, а новые соседи, в лучших традициях дворов, высказывали мне свое сочувствие.
   Затем ... начались будни.
  
  

"Колесо этой истории закрутилось со скоростью, которую Укстон назвал бы unsafe.

И, как обычно, был бы прав"

Москва, май 2003г.

  
  
   В офисах Телегина кипела деятельность хорошо укомплектованного, но, как показало время, плохо подготовленного юридического отдела. 51 процент акций во вновь создаваемой для продвижения проекта фирме были равно поделены между инвесторами, Телегиным и мною. Оставшиеся 49 процентов были равно распределены между Темкиным, изобретателем и Волковым, представляющими интересы Подачаева, дабы не создавать конфликт интересов между положением, занимаемым Подачаевым, и его ролью в проекте. Петр же продолжал претворять в жизнь свое основное, как я уже начал догадываться, кредо - где бы ни работать, лишь бы не работать.
   Средства уже были инвестированы, все были официально оповещены Петром, то ли в личной беседе, то ли по телефону, о нахождении им инвестора для продвижения уникального проекта, а я медленно, но верно начинал терять, столь необходимое в таком серьезнейшем мероприятии, чувство его локтя. Все были заиграны, он же рассматривал свежие газеты, отмечая что-то разного цвета маркерами, угукал в ответ на задаваемые мною вопросы, и неожиданно срывался на ланч с каким-то потенциальным клиентом. Вернувшись к концу дня, позевывая, вопрошал:
   - Что новенького?
   А новенького ежедневно было и много. Слепнев, как генеральный директор создаваемого предприятия (в крайнем случае, он был согласен на должность председателя совета директоров - как здесь не вспомнить Терри!), ожидал момента торжественной передачи ему ключей от известной квартиры. Юристы создавали документы, по своей наивности напоминающие первые перестроечные лозунги. Представители покорителей космоса постоянно предлагали встретиться и пообщаться с целью более близкого ознакомления не столько с вашим покорным слугой, сколько с распорядком траншей. И что интересно, их нимало не волновали юридические опусы коллег Телегина. А почему...
  
   Фирму мы создавали дважды. Первое название придумало юное дарование Никита Темкин. Документы были разработаны, услуги нотариуса были оплачены, но в последний момент Подачаеву не понравилось название. В мои, как их назвал партнер Петр:
   -... твои, Давид, обязанности - входило абсолютно все, с правом периодически беспокоить руководящий состав НИИ. Кроме того, мне представлялась возможность полностью рассчитывать на юное дарование. Как на грех, к тому времени дарование упало с велосипеда и поломало руку, а потому еще более обычного было озабочено своей персоной.
   Устав от ожидания ключей, Слепнев заявил о самоотводе у Телегина в кабинете в присутствии Верещагиной, но в отсутствии самого хозяина. Развивая мысль далее, он сказал, что не видит у проекта никакого будущего. Я откровенно признался Верещагиной и Кириллу, что остаюсь в проекте, не только потому, что уверен в его будущем, но и в связи ситем, что мой друг и партнер Петр пристегнул к проекту свою репутацию - а друзей я не подвожу. Присутствие Ларисы Васильевны при этом разговоре сыграло в дальнейшем огромную роль.
   Самоотводом Слепнев прибавил юристам проблем, и необходимость штудировать разделы, в общем-то, из институтского прошлого. Одновременно я был приглашен Кириллом на: равную долю в проект по созданию тюнингового центра, либо равную долю в уже частично профинансированном им, Петром, и Ларисой, проекте по производству пластиковых соединений. Все это на основе немедленного выделения пятидесяти тысяч долларов с возвратом через 3 месяца.
   По следам моего отказа он еще несколько недель кивал при встрече, а затем бросил и это, не приносящее инвестиций занятие. Тюнинговый центр, кстати, так и не состоялся, а испытания трубных соединений, обошедшиеся Телегину и Верещагиной еще в 10 тысяч долларов, с треском провалились.
   Надо отдать должное Петру и Ларисе Васильевне - они не поддерживали предложение Слепнева. Скорее всего, по той причине, что у них в вольте хранились "цитрусовые" инвестиции. Инвестиции были собственноручно выданы им представителем инвесторов, прилетевшим в Москву, в то время, когда я готовился к переезду на Украине. Сумма была передана в нале, и, с моего согласия, средства использовались Верещагиной для выплаты зарплаты сотрудникам. У фирмы в это время наступил небольшой антракт в сфере прихода финансов, по причине отсутствия заказов на оказываемые ими услуги.
  
   Создавался второй вариант названия фирмы. Кроме того, мы разрабатывали некоторые юридические документы, так как основные моменты уже были оговорены, на основе предложений юристов Телегина. Одновременно была начата подготовка дизайна торгового знака и вида вебсайта. Все это отнимало массу времени, и домой я попадал часам к 9-10 вечера. Дома было грустно, одиноко и чисто.
   На меня были возложены Настей некоторые домашние обязанности - приобретение стиральной машины и кресла-кровати для Ромчика. Это, в свою очередь, требовало возможности передвигаться, не пользуясь общественным транспортом. Эдик, добрая душа, вызвался оказать мне услуги по нахождению "способа передвижения", не подозревая, что я умею покупать машины с той же скоростью, что и Настя - снимать квартиры. Просмотрев газеты за три последних, нет не месяца - дня, разузнав характер зимних дорог моего региона, и вычислив среднее время достижения центра цивилизации с расположенными в нем нужными мне офисами, я сделал вывод - внедорожник, и, надо признаться, потом ни разу не пожалел об этом. Далее, еще один день был потрачен на переговоры с владельцем зеленого красавца-американца, и на глазах удивленного анти-Шумахера, я совершил покупку после одного единственного круга проверочной езды. После, в офисе Телегина еще пару месяцев об этой истории ходили легенды, и сотрудники Петра, интересуясь у меня состоянием машины, и получив оптимистический ответ, вскидывали брови в немом удивлении.
   Теперь я был готов к выезду на место продажи стиральных машин и спальных устройств. Этим местом, по совету Эдика, оказался местный рынок, с неисчезающим с момента начала 90-х годов кавказским колоритом. Естественно, закупки были сделаны с уже прогнозируемой скоростью.
  
   Покончив с первоначальным обустройством быта, я начал исследовать местные продуктовые магазины. Уровень обслуживания в них, так же как лица и одеяния продавцов, напоминал старые добрые годы отсутствия присутствия.
   Хорошим тоном в торговых точках пригорода считалось не общаться с покупателем на интересующие его темы. Свежесть продуктов и изделий кулинарных отделов супермаркетов определялась электронными весами, печатающими ценники и день упаковки продукта, а отнюдь не датой его изготовления. Рачительные хозяева торговых точек постоянно играли с покупателями в игру под названием "мой пакет" - то беря за пакеты плату, то щедро разбрасывая их на прилавке возле кассы, то передавая право выдачи их кассиршам, чувствующими себя в этот момент приобщенными к руководству, и проводниками политики рентабельности предприятия в массы. Очень дальние родственники хозяев выполняли роль рьяных охранников магазинов, и, не выделяясь из толпы спецодеждой, могли огорошить вопросом о причине отсутствия у вас корзинки для складирования закупок настолько громко и неожиданно, что взятый Вами с полки горошек падал на пол и катился под ноги. Другими словами - до боли доперестроечно.
   В супермаркетах города можно было купить дорогие и при этом не очень свежие изделия кулинарии, очень недорогие и очень несвежие изделия кулинарии, и не очень дорогие и не очень несвежие те же изделия той же кулинарии - все зависело от выбранного места приобретения. Поставка овощей и фруктов, продаваемых в ларьках, была четко продумана представителями рынков. В принципе, жить было можно, и жить питательно - чем я и воспользовался.
   Таким образом, к приезду моих детей я был готов на все 100.
  
  
   С проектом же дело двигалось очень и очень слабо. По непонятным в тот момент для меня причинам, Подачаев и Ко всячески старались привлечь мое внимание к возможному, а то и необходимому, партнерству с различными фирмами. Одной из них была западная фирма, занимающаяся вопросами космических перевозок. Другая была расположена на территории НИИ, и оказывала им услуги по сборке образца. Как же недальновиден был я, не обращая внимания на эти неуклюжие попытки-предупреждения!
   В тот момент я целеустремленно двигался в направлении разработки концепции маркетинга, и проведении его, используя, как можно целесообразнее и экономнее инвестиции моих партнеров. Интересное сочетание слов - не наши инвестиции, а инвестиции моих партнеров. То бишь, Богу Богово, а кесарю ... И кесарь, закусив удила, понесся по необъятным просторам ограниченных возможностей российского правового рынка.
  
   Фирма была создана. Уникальное юридическое лицо, обладавшее гораздо большей многоликостью, нежели Янус, с аббревиатурным названием "ВТС" - "Внедрение технологий спасения", устраивающим в этот раз всех соучредителей.
   Искрометное чувство юмора не подвело Создателя и при "подгоне" мне офиса. Обстоятельства сложились так, что то самое пресловутое серое здание, в котором располагался офис Телегина, и которое я с таким интересом разглядывал в свое первое посещение, и послужило пристанищем созданной фирме.
   Окруженное заправкой, МакДональдсом, полуразрушенным общежитием непонятного назначения, фирмой по оптовой продаже красок, занявшей основной участок территории, и обеспечивающей постоянно разбитый фурами подъезд - оно с большим трудом тянуло на титул Делового центра, как любовно окрестил Телегин непривлекательное строение.
   "ВТС" разместилась в двух комнатах, ранее выполнявших функции туалета, а впоследствии быстро и не очень аккуратно переделанных в скромный офис. Этажом выше и этажом ниже располагались столовые серьезных фирм, размещенные в помещениях, которые прежде выполняли аналогичные нашему офису, функции. Одной из этих фирм была ЗАО "ПАУ".
   В моем кабинете не открывалось окно, зато приятно пахло готовящейся сверху и снизу пищей - благо, вкусы и способности поваров не отличались изощренностью, и запахи не клешили.
   "Деловой центр", подобно многодетной матроне, приютил под своей крышей огромное количество офисов различного направления, обслуживаемых инженерно-технической командой комендантов, не заметивших социально-политических изменений, произошедших в стране. Пожарники с пеной у рта требовали запасные ключи от офиса в постоянное пользование, телефонисты бойко отбивались от проблем постоянно исчезающей связи, сантехники, обдавая свежим перегаром, объясняли причины отсутствия в любое время года, кроме лета, теплых радиаторов, странного вида пожилые люди, в спецовках с нанесенными на них названиями различных фирм, в том числе и западных, представляясь работниками ремонтного отдела администрации здания, свободно влетали в офис в любое время, не обременяя себя необходимостью предварительно позвонить, либо элементарно постучать в дверь, для проведения очередного планового ремонта питающего весь этаж электрического щита, по иронии судьбы тоже установленного в моем кабинете. Все это я узнал, став еще одной из жертв их ненавязчивого сервиса.
   Оставались мелочи - к дверям офиса, стараниями одного из мыслящих представителей клана ремонтников, была аккуратно привинчена табличка с названием фирмы, а инвестиции, наконец, были переведены из сейфа Верещагиной на счет, открытый в банке, управляемом другом Петра. Друг этот, после многоходового варианта перевода валютной наличности в рубли, рубли в безнал, а безнал - на мой счет в его банке, дал и нам возможность беспрепятственно пользоваться оставшимися после его сложной комбинации деньгами. К этому времени талантливейшие украинские специалисты разработали веб-сайт. Патентный поверенный начал подготовку к представлению документов. Торговый знак был отправлен на утверждение.
  
   Колесо этой истории закрутилось со скоростью, которую Укстон назвал бы unsafe. И, как обычно, был бы прав.
  
  

"...зачем нужен новый? Этого мы хоть знаем, а к новому опять привыкай"

Подачаев,

Москва, НИИ,

уже давно...

  
  
   Юное дарование верно служило делу своего шефа, и невзирая на полученную травму, все, мало-мальски затрагивающие юридическое поле вопросы, решало само. Лето выдалось раннее и теплое. Я с сожалением наблюдал, как Никита носится по станциям метро, расположенным в относительной близости от различных государственных офисов, в которых наша фирма, благодаря изобретательности ищущей посторонних заработков бюрократической братии, должна была быть зарегистрирована. Кроме того, на нем лежали обязанности, на тот момент небольшие, по поддержке связей с зарубежными коллегами НИИ. Встречались мы с ним трижды в неделю, и обсуждали наши планы, его задачи и мои затраты на все это созидание.
   Месяц пролетел, как теннисный мячик, поданный Сафиным - со свистом и на огромной скорости. Дарование устало. Начало приходить в офис все реже, и доверять мне все больше и больше юридических и бухгалтерских аспектов ведения дел фирмы. Бухгалтерскую часть программы я передал на попечении Верещагиной. Лариса Васильевна, финансист и бухгалтер, пусть небольших финансовых площадок, но высшей категории, и наш с Телегиным полноправный партнер, четко соблюдала сроки подачи необходимых отчетов. Юридические же вопросы решались под руководством Петра, в связке с юридическим отделом его фирмы, что и аукнулось позже. Я же увязывал все моменты, готовясь к броску в бурные воды всемирного рынка производства средств безопасности.
   Темкин утомился от моих постоянных требований найти нужную мне специфическую литературу или киноролик о применении идеи в одной из космических операций и одновременно следить за состоянием процесса подготовки образца волана. Допустил Никита и роковую, стратегическую, как потом оказалось, ошибку - уговорив Подачаева пригласить меня на встречу с западными партнерами, а заодно и представить команде испытателей, частично оплативших производство одного из образцов.
   Встречу было намечено провести в три этапа. Утренний кофе с западниками, с последующим обсуждением нашего проекта, в котором, как я узнал впервые, западники в какой-то степени уже были заиграны. Ланч в конференц-зале, в рамках подведения итогов переговоров. Знакомство с испытателями и легкий перекус. На встречу я попросил пригласить Петра.
  
   Теплым летним утром, когда соседи по дорожной простыне сладко потягиваются, рискуя вильнуть с последствиями, радио выдает сводки новостей, бодро перечисляя произошедшие за ночь катаклизмы, а солнышко рассеивает свои лучики в дымке выхлопов отработанного и высоко некачественного исходно топлива, я отправился в НИИ, расположенный на территории космического комплекса. На проходной меня ожидал Никита, в том же светло-сером костюме, что и каждый день, с оттеняющими его новым галстуком и пунцовыми щеками - в переводе с языка поведения невозмутимо-замедленного дарования - Темкин был возбужден. Охрана внимательно осмотрела мои документы, провела сеанс знаменитого перевода глаз с фотографии на оригинал - "... сверяю, сверяю..." и, взявши под козырек, нажала на педаль. Вертушка плавно поддалась, увлекая меня на блестящий корабль, давно уже ведомый корсарами.
   Подачаев, через Никиту, попросил прощения за опоздание - утряска финансовых вопросов. Синхронно с передачей извинений от Подачаева зазвонил мой мобильный - Петр просил прощения за возможное опоздание. Я понял, что Петр и не собирался откладывать свою еженедельную игровую разминку, известную в кругах коллег и в докладных, обиженных им работников фирмы, собственнику, как "процедура". Это было уже не первое семя моего сомнения в его надежности, занесенное переменчивыми ветрами его поведения в почву нашего партнерства. Ситуация складывалась не очень удачно. Я один должен был представить себя, представить инвестора, представить отношения с инвесторами, объяснить, кто мои отсутствующие партнеры, и почему они отсутствуют.
   Вместо Подачаева пришел Волков. Позволю себе задержаться на описании этого человека-явления. В мою студенческую бытность было две возможности попасть в силовые структуры, отвечающие за безопасность страны. Первая включала в себя изнурительные занятия популярными видами спорта и читаемыми предметами, активное участие в общественной и политической сферах деятельности ВУЗа, и умелое построение отношений с руководством факультета, учитывая постоянную нехватку времени на все выше перечисленные "нуно". Вторая возможность была довольно проста, и подразумевала фискальничество. Судя по отзывам коллег и сокурсников, Волков выбрал вторую. Его не смущало высказываемое, а иногда, особенно во время студенческих "уборочных", наносимое на отдельные части его тела, глубокое неуважение коллег к его хобби. В его глазах светилась радость возможности описать еще несколько фактов недостойного советского студента поведения. По окончанию вуза он был принят в наиболее актуальное по тем временам управление, и получил со временем должность заместителя начальника по режиму НИИ, в котором трудился Подачаев. Благополучно съев, в лучших традициях фискалов - на несоблюдении правил хранения табельного оружия - своего начальника, Волков занял его кресло. Одновременно создав столь крепкие отношения с Подачаевым, занимающим, в то время, должность начальника производства. От этих отношений Подачаев не мог, а возможно и не хотел избавиться до настоящего времени. На недоуменные вопросы коллег о причине его нежелания избавиться от нелюбимого всеми Волкова, он отвечал уже ставшей крылатой фразой:
   - Зачем нужен новый? Этого мы хоть знаем, а к новому опять привыкай.
   Эта информация, как и некоторая другая, была выдана мне в одной из откровенных бесед "источником", речь о котором пойдет гораздо ниже.
  
   Крепко обнявшись, и потершись немытой шевелюрой о безукоризненно белоснежные воротнички западных гостей, Волков уронил какие-то слова в сторону Никиты, скользнул взглядом по столику, накрытому для завтрака, и с огромной улыбкой и столь же огромной иронией поздоровался со мной, пожимая руку, и громко повторяя: "Господин инвестор, господин инвестор".
   Быстро позавтракав, все сели за стол, поставив рядом с собой чашки с дымящимся кофе. Мне были представлены западные партнеры, затем каждый из них отчеканил свое хорошо заученное резюме. Подошел мой черед, а Петр все не появлялся. Я сделал необходимое сообщение и предложил перейти к обсуждению целей нашей встречи. Тут и был отлит первый гвоздь для крышки саркофага этого проекта - оказалось, что команда Подачаева уже оформила партнерские отношения с немецкими гостями. Ими была создана фирма, зарегистрированная в Германии, и цели ее были идентичны целям нашей фирмы, зарегистрированной в Москве. Однако, исходя из быстро сделанной вставки Темкина, они работали на основе космического использования изобретения. Далее, педантичные гости вынули на свет лист с вопросами. Вопросы эти касались малоизвестных мне, исключительно негативных сторон, продвигаемого, как я понял, нами всеми, изобретения. Кроме того, педантов интересовал вопрос выяснения возможностей направить часть данных мне в управление средств на дополнительные RND (до-исследования), в которых немцы с удовольствием бы поучаствовали. Завершались вопросы абсолютно западным требованием. Условием принятия ими предложения Подачаева стать его партнерами в созданной мною фирме, выкупив 10% акций из 49%, принадлежащих команде Подачаева, было предоставление мною официальных документов, подтверждающих происхождение инвестиций.
   "Процедуры" Петра все еще не закончились.
   Вежливо объяснив коллегам, что правильнее всего вопросы по негативным аспектам изобретения направить на рассмотрение отсутствующим на встрече по различным причинам изобретателю и Подачаеву, я мягко отказался финансировать предложенное ими RND. Затем, обернувшись к Никите, как к человеку, гораздо дольше знакомому с изобретением, предложил ему спонтанно ответить на вопросы коллег. Неожиданно для меня, совершенно без привычного румянца на лице, и невозмутимо глядя ледяными глазами, Темкин сообщил на английском языке, что ответы на данные вопросы не входят в его компетенцию, и затрагивают юридическое поле наших внутренних отношений. Пришлось мне проявить настойчивость, и все же вызвать изобретателя. Подойдя к доске и начертив контуры здания, один за другим я перевел ему вопросы, поднятые гостями, а затем и его, обрадовавшие меня, ответы.
   "Процедуры" Петра все еще не закончились.
   Дискуссия медленно шла в направлении ланча, к началу которого и появился Подачаев. Позволю себе заметить, что в переделанных по моему требованию юридических документах, описывающих точку отсчета начала инвестиций, был ряд требований к стороне, представившей проект, без выполнения которых основные инвестиции были невозможны. Некоторые из вопросов, поднятые немцами, попадали как раз на это юридическое поле.
  
  

"А кто инвестор?"

Нисимов,

Москва, май 2003г.

  
   Подачаев мудро оценил ситуацию, и сделал достойный очень неплохого дипломата, ход, предложив соединить ланч с обедом, и пригласить на продолжение встречи ожидающую в холле команду испытателей, таким образом создавая возможность перевода дискуссии в русло мягкой застольной беседы.
   "Процедуры" Петра все еще не закончились.
  
   Команда испытателей состояла из двух диаметрально противоположных личностей. Поджарый кавказец средних лет, слегка потягивающий ногу, одетый в сафари с расстегнутыми тремя пуговицами, которые открывали вид на седеющую грудную шевелюру, явно был не в ладах с температурным режимом здания. И эти нелады остро ощущались, а позже заставляли ерзать его соседей по "банкетному" столу. Второй, седой интеллигент с умнющими глазами, застенчивыми манерами, одетый в легкий летний костюм, великолепно сочетающийся с ним галстук и белую рубашку, привстал и тихо представился:
   - Коллега и соучастник деяний Королева, Строев Никанор Станиславович.
   В это время подскочил кавказец, и рявкнул на весь зал:
   - Казбек Нисимов, Герой России!
   И тут в столовом комплексе появился распаренный от "процедуры" и длительного пребывания в пробках, Петр. С самого порога перейдя на подобающий моменту английский язык, он представился сначала гостям, затем хозяевам, затем еще одним гостям, но уже на русском и, сияя улыбкой, непосредственно и беззастенчиво попросил:
   - ...быстренько ввести его в курс дела.
   Это сделал Волков, объяснив ему, что проходит обсуждение инвестиций. Кавказец опять вскочил, и не менее непосредственно, чем Петр, опять заорал:
   - А кто инвестор?!
   Подтвердив свое умение с ходу вписываться в ситуацию и делать движения, не позволяющие позже отчитать его за разного рода выходки, Телегин встал, и гордо указав на меня, общавшимся со мной к тому времени уже более пяти часов присутствующим, торжественно изрек:
   - Давид Шалович Сатин.
   Подхватив эстафету, Подачаев тут же предложил тост за так всегда необходимые инвестиции. Обед начался. Не было больше обсуждения прорех проекта, видения немецкой стороной своей роли в составе учредителей созданной мной фирмы, попыток изобретателя уточнить для нас возможности своего детища - все были заняты едой. Так и не досидев до не очень "горячего", немецкие гости, наскоро попрощавшись, запрыгнули в свой микроавтобус и отчалили в сторону Шереметьево, а затем и Германии.
   После их отъезда разговор за столом стал напоминать скомканный отчет о проделанной работе, все куда-то заспешили, а Петр, продолжая свою линию поведения, пригласил меня и испытателей в свой офис, находящийся в 10 минутах ходьбы от НИИ, на рюмку вкусного чая. Строев смущенно отнекивался, но Казбек успокоил его тем, что у него в портфеле как всегда есть бутылка хорошего Кизлярского коньяка, которую мы и разопьем за знакомство. Петр обрадовался возможности, ибо был всегда не прочь выпить, а тем более быть угощенным.
   Попрощавшись с хозяевами, мы запрыгнули в моего железного коня и, через несколько минут оказались в уютной прохладе офиса Телегина. В связи с оставшейся у Петра со времен командировок на Запад привычкой поддерживать низкую температуру в офисе, Никанор Станиславович резко начал чихать, и смущенно поглядывать на кондиционер. Со временем Петр догадался, и перевел кондиционер в режим поддержки более высокой температуры. Легко адаптирующийся Казбек, вытребовав в секретариате стаканы, быстро разлил коньяк и, выпив его одним махом, начал вещать о своем видении проекта.
   Спустя несколько часов, попрощавшись с ушедшей домой Ольгой, представив гостям впорхнувшую в офис Верещагину, которая немедленно приковала взгляд Казбека к низкому декольте своей кофточки и допивая вторую, уже предложенную Петром бутылку аналогичного по составу "чая", мы приняли решение ввести обоих испытателей в соучредители нашей фирмы, отписав каждому по 3% акций. Этот ход окупил себя мгновенно - Нисимов, занимая должность вице-президента международного авиа-космического салона, предложил нам участвовать в планируемой на август выставке. К тому времени все мои попытки ввести нашу фирму в число экспонентов этой выставки, не увенчались успехом. Мы знали, что все места на эту выставку были давно отданы, и предложение, невзирая на его позже объявленную баснословную цену, было огромной удачей.
   Выйдя из офиса Телегина, Никанор Станиславович все так же смущенно попросил меня вернуть его на территорию НИИ, где он запарковал свой "Бумер". Я с удовольствием выполнил эту просьбу, помог переместить в его авто и разгоряченного Героя России, теперь требующего зрелищ, и укатил в темноту дороги, чтобы поскорее поделиться с Настей возможным вариантом участия в выставке.
  
   До их приезда оставалось несколько дней, и основная часть общения проходила по электронной почте, но в этот раз, невзирая на суровую финансовую дисциплину, я позволил себе набрать Настю. Я поведал ей о сопутствовавшей мне сегодня удаче, осведомился о их планах, передал пламенный поцелуй Ромке, и приняв прохладный душ, отдал себя ласковым волнам, гасящего усталость сна.
   Вскочил я даже раньше положенных четырех часов утра. Пошел отсчет времени, отведенного на выгул Тошки, поддержание более-менее сносной физической формы, ванну и фруктовый салат. Одновременно мозг начал просчитывать варианты предоставления затребованной немцами бумаги о происхождении инвестиций, и не находил их. Сложно было представить, что инвесторы смогут предоставить требуемый документ. Пришлось несколько поменять утренний распорядок встреч, тем более, что ланч, оговоренный вчера с Казбеком, должен был состояться в 14 часов, в одном из уютных ресторанчиков Старого Арбата, и перечеркивал ранее составленный распорядок второй половины дня.
   Назначив встречи с тремя знакомыми представителями финансовых институтов, я посвятил первую половину дня решению возникшей проблемы. Приятель Петра, чей банк четко снимал свои проценты за все операции, проводимые с нашими денежными средствами, не высказал никаких предложений, кроме пожелания увидеть в ближайшем времени новое, аналогичное по размеру, финансовое вливание на счет фирмы. На мой вопрос, какие бенефисы, касающиеся использования моих средств банком он мог бы мне предложить, дружественный банкир удивленно вскинул брови и отрезал:
   - Достаточно того, что мы их примем.
   Впоследствии, деньги были переведены в более дружественно настроенный банк, а при нашей случайной встрече с банкиром, Настя ехидно осведомилась: "Правильно ли вы распоряжаетесь оставленными на счету сорока долларами?"
   Второй банкир оказался гораздо смышленее, и сделал предложение, но тоже не очень приемлемое. Не возбудила стоимость получения необходимой мне бумаги, равная 5 процентам от суммы, этой бумагой подтверждаемой. И лишь третий выслушал меня, и предложил зайти завтра за требуемым документом, обозначив в качестве компенсации бесплатный билет на выставку, об участии в которой я ему рассказал. Естественно, в течение ближайшего месяца в его банке был открыт счет фирмы, и средства были переброшены Настей на этот счет.
  
  

"Пиши заявление. Ты уже участвуешь!"

Казбек Нисимов,

Москва, май 2003

  
   Наступили горячие - как в прямом, так и в переносном смысле, и суетливые деньки. Пришло время обратиться к Телегину за помощью в подготовке к выставке и ее проведению. Необходимо было закончить создание экспоната, провести сброс, обзавестись таблицами и плакатами, отснять, для прокручивания во время функционирования выставки, фильм о проведенных сбросах и сути проекта.
   Телегин вновь нашел возможность удивить меня. Сославшись на абсолютно не зафиксированную моей памятью договоренность о том, что он участвует в проекте всеми силами своей фирмы, но не лично своими, в связи с катастрофической нехваткой времени из-за проведения мероприятий по раскрутке ЗАО "ПАУ", которые в основном носили пищеварительно-пиаровский характер. Петр однако заметил, что с удовольствием проведет один день, из необходимых пяти, у нашего стенда, помогая общаться с публикой. И действительно, он сделал это, и сделал с удовольствием.
   Следующим членом команды, на которого я возлагал надежды, был Темкин, и он их полностью оправдал. Экспонат был подготовлен великолепно, сброс проведен, щиты с таблицами четко описывали суть проекта и несли необходимую, как для профессионалов, так и любителей, информацию. Кстати, одним из условий предоставления места на выставке, Нисимов выставил наличие как минимум одного щита, подтверждающего его принадлежность к проекту. Естественно, с фотографией, и желательно, во весь рост. Никита выполнил и это требование.
   Но вернемся к ланчу на Арбате. Вспоминая старинную притчу о том, как славянин приходит на обед (в данном случае, ланч) с водкой, кавказец с вином, а иудей с родственниками, я удивился, увидев Казбека еще с одним, кроме Строева, товарищем. Никанор Станиславович, сославшись на жару, попросил бокал холодного пива и легкую закуску. Казбек и его друг Юсуп, с которым мы позднее часто пересекались, и я даже летал на его самолете, взяли бутылку коньяка и шашлык, я сдублировал их заказ, и потекла плавная, колоритная беседа, имеющая своей конечной целью выработать финансовые условия участия моей фирмы в выставке. Никанор сразу отстранился от обсуждения этой темы, отнеся себя к числу "чистых технарей", но его живые глаза отражали реакцию на все повороты разговора, и радостно светились при каждом достижении консенсуса торгующимися сторонами.
   Те, кто бывал участником таких бесед, хорошо представляют себе красочность этого процесса. Для тех же, кому не довелось быть свидетелем подобного мероприятия, я вкратце опишу его. Первые два тоста посвящались здоровью всех присутствующих за столом. Затем шел тост за удачу. Четко воспринимая отведенную ему на этом этапе роль, Юсуп задал вопрос, прозвучавший гонгом к началу состязания:
   - А чем Вы занимаетесь?
   И, внимательно выслушав объяснения, данные почему-то Никанором, произнес:
   - Это же проект, которым ты давно хотел заниматься? - обращаясь к Казбеку.
   После чего последовал тост за всех испытателей. Казбек крякнул, закусил кинзой и, указывая пальцем на меня, сказал:
   - Теперь он командир этого проекта.
   Следующий вопрос Юсупа можно было уже предугадать, поэтому, играя на опережение, я объяснил, что совмещаю две роли, и обе, дико неблагодарные - промоутера проекта и управляющего финансовыми средствами, выделенными далекими инвесторами, что подразумевало не только море работы, но и горы отчетности. Юсуп, сообразив, что мяч на его стороне корта, сделал низкий реверанс, и передал ракетку Казбеку со словами:
   - Чужие деньги требуют уважения. Кто это знает лучше тебя, Казбек?
   Казбек в свое время баллотировался на довольно высокий, в своей республике, пост. Его избрание спонсировали крупные бизнесмены региона, и один из плеяды появившихся богатеев первопрестольной, обозванных позже - олигархами. Результаты, к сожалению, не оправдали их надежд.
   Казбек с интересом посмотрел на Юсупа, не очень понимая, является ли это сигналом к действию и, на всякий случай, наполнив бокалы, предложил вновь выпить за удачу проекта. Естественно, после очередной порции кинзы, было определено и событие, позволяющее проекту получить, необходимый для успеха толчок - выставка. Исходя из выжидательного взгляда Казбека, я в этот момент должен был закусить удила и помчаться навстречу всем его предложениям. Однако, Строев, потягивая все еще на три четверти заполнявшее кружку, пиво, не к месту, и с сожалением в голосе заметил:
   - Свободных мест на выставке уже нет. Каталоги с составом участников отданы в печать.
   Школа моего деда, представителя единственного грузинского рода, чей отпрыск получил звание купца первой гильдии и поставщика Дома Его Императорского Величества, дала себя знать. Я удивленно взглянул на Строева, и с интонацией огромного недоумения, связанного с оценкой возможностей Казбека, спросил:
   - Даже для проекта, в котором учавствует Казбек?
   В этот же момент, наклонившись, Нисимов достал из-под стула, на котором сидел Юсуп, свой портфель, яростно щелкнул открываемым замком, достал бланк Авиакосмического Салона, в нижней части которого стояла печать, щелкнув ручкой, написал "Утверждаю", и размашисто расписался напротив должности - Вице-президент, Герой России.
   - Пиши заявление. Ты уже участвуешь! Стоить это будет... , - далее была озвучена сумма.
   Сумма ... меня не устраивала. Я сложно представлял себе беседу с инвесторами, посвященную этой ... сумме. Позвав официанта, я заказал чайничек зеленого чая и попросил сопроводить его еще одной бутылкой коньяка.
   Обратившись к Казбеку, как к новому соучредителю фирмы, я предложил ему более чутко отнестись к трепетным сердцам инвесторов, и на сэкономленные, при оплате участия в выставке средства, более расширенно представить роль его, Казбека, в этом проекте. Горячий день, свежий коньяк и жаркий чай расслабили испытателя, и вновь консенсус был найден. Один щит, находящийся в непосредственной близости от экспоната должен был отображать фигуру Нисимова в летном скафандре (естественно, в полный рост) на фоне реактивного самолета, сбрасывающего наше устройство. Второй щит должен был отражать этапы развития проекта, в понимании Казбека, в виде цитаты с его подписью. Щиты не должны были стоять с края, но могли и не стоять в центре.
  
   Мы уже участвовали в выставке. Темкину пришлось заказать еще два щита, т.е. в общей сложности - восемь. Входной билет в мир международной космонавтики и авиастроения, РосАвиаКосмоса, фирмы Сухого и других престижных организаций, составляющие узкий и очень неохотно расширяемый круг профессионалов, лежал у меня в кармане.
   Несколько часов спустя, войдя в офис Телегина, дабы поделиться с ним радостной новостью, я вновь вынужден был выманивать его из-за очередной газеты. Демонстрация свежее напечатанной и уже утвержденной Казбеком заявки на участие в выставке, вызвало лишь неэмоциональное "Ага". Затем, очень серьезно, давая мне понять, что рассказ о встрече на Арбате был пропущен мимо ушей, Петр произнес фразу, действовавшую на меня в дальнейшем, в связи со своим многократным употреблением, мягко говоря, раздражающе:
   - А не посетить ли нам МакДональдс?
   В голове пронеслась мысль о желании моего партнера сконцентрироваться на предложенной мною теме, и для этого покинуть, пусть и не очень бурлящий, но все-таки офис, с тем, чтобы обсудить все за чизбургером и кофе.
   Я глубоко ошибался. Первые двадцать минут были посвящены гарцеванию возле прилавка в поисках оптимального варианта пищеварительного разгула. Затем, уже за столом, началось обсуждение необходимости заказать десерт, но чуть позже. Чтобы он не был то ли холодным, то ли горячим, то ли не растаял. Лишь на обратном пути, после выражения восторгов по поводу груды употребленного фаст-фуда, было сделано короткое замечание о безусловной целесообразности сегодняшней встречи с испытателями.
   Расстроенный таким отнюдь не коллегиальным поведением, и уставший от участия в двух обедах в течении одного дня, я поплелся к машине, и медленно, раздумывая о дальнейшей совместной работе с Телегиным, поехал в сторону зеленого пригорода, его пахнущих весною лесов, просыпающихся после зимы прудов, и обхватывающих корни деревьев, не желая исчезать, испаряться и впитываться, пятен темного снега, напоминающих плесень...
   Дома меня ждало радостное известие - по электронной почте пришло письмо от Насти, с указанием даты их с Ромкой приезда. И дата эта была послезавтра.
  
  

"Тогда я назову его - Дон Корлеоне"

Настя,

Москва, 1 июня 2003г.

  
   Следующие два дня были посвящены приятным хлопотам - закупке любимых детьми фруктов, соков, и, безусловно, сладостей. И Настя, и Ромка могли спокойно перенести отсутствие обеда или ланча, но при отсутствии в доме сладкого начинали передвигаться медленно, как осенние мухи, периодически разыгрывая, кто из них побежит за шоколадкой.
   И поскольку, независимо от результата розыгрыша, гонцом, как правило, оказывался Ромчик, то он и наиболее живо участвовал в части закупок продуктов питания, приходившейся на полки с конфетами, или, на крайний случай, сладкими булочками. Излюбленным же занятием Насти, было, поглощая богатый углеводами десерт, читать нам лекцию о вреде и пользе определенных продуктов и тлетворном влиянии сладкого на организм. Временной промежуток лекции зависел от размера десерта, Настиного настроения, и настроения автора книги о новой философии - приверженца здорового образа жизни, трудам которого она в этот момент доверяла. Авторы менялись, менялась суть излагаемого материала, неизменным оставался лишь черный шоколад с лесными орехами и белые кокосовые ежики фирмы Ферреро - константы ее "райского наслаждения"...
  
   Делать закупки я отправился в "Седьмой Континент", ибо этот супермаркет создавал у меня знакомые по командировкам на Запад чувство комфорта в обслуживании и в разнообразии выбора. Забегая вперед, замечу, что когда в руки моей рачительной супруги попал оставшийся в одном из пакетов счет за этот продуктовый салют, мне было строго настрого запрещено приближаться к этому супермаркету. Но в тот весенний майский день я ощущал огромную радость от скорого возврата к семейной жизни, нашим шуткам, специальным, непонятным для окружающих, словечкам и постоянно сопровождающему теплу человеческого счастья. Потому и цены на продукты оставались незамеченными мною, как и цены на цветы, которыми была украшена квартира, и на подарки, положенные под подушки приезжающих.
  
   День приезда, вернее утро, было теплым, солнечным и лукавым. Невозможно было, опираясь на прогноз погоды, переданный по полюбившемуся мне НТВ и утреннюю прохладу, ожидать наступившей в полдень жары. Настя и Ромчик не знали, что у нас уже есть машина. Вечером, предшествовавшим приезду, пожелав детям по телефону счастливого пути, я попросил Настю при подъезде к Москве приготовить все необходимое для быстрого сбора носильщиками, поскольку мне приходится ангажировать Эдика и "Волгу", а день субботний. Следуя за носильщиком, мы подошли к моему внедорожнику. Сгрузив чемоданы на землю, я выразил недоумение по поводу отсутствия анти-Шумахера, который, якобы, должен был подъехать к 11 часам. Настя взволнованно начала оглядываться в поисках белой Волги или, на крайний случай, такси. В этот момент, нажав на спрятанный в кармане активатор сигнализации, я предложил воспользоваться стоящим рядом с нами джипом, потому что двери у него только что открылись, а у меня в кармане, по счастливой случайности оказались ключи от зажигания.
   Курский вокзал резко вздрогнул, и затих. Все повернулись в нашу сторону. Причиной тому были радостный Ромкин визг и неуемно-восторженный индейский клич Насти. Обвешанный набросившимися на меня детьми, я с трудом пытался удерживать в поле зрения брошенные рядом вещи, и ожидавшего вознаграждения парковщика. Сложив вещи в багажник и усадив разбушевавшуюся молодежь, я понесся по утренней воскресной Москве, тревожа редких прохожих и водителей соседних автомобилей криками, все еще вырывавшимися у Насти.
   - Как его зовут?
   - Честно говоря, я не думал еще об этом, - застала меня врасплох неожиданность вопроса.
   - Тогда я назову его Дон Корлеоне, - сказала Настя, любовно поглаживая обивку.
   - Принято,- улыбнулся я, используя подцепленное у Строева словечко.
   Подняв детей и вещи на лифте, и открыв дверь, дав возможность очумевшему от радости Тошке присоединиться к танцевальным па, я пошел на кухню накрывать на стол. Из гостиной доносились визги Ромки, урчание Тоши, и пение Насти, создававшие ласкающую слух симфонию под названием СЕМЬЯ. Многократно обнятый, прижатый и зацелованный, я сидел, счастливо улыбаясь, взирая на остатки пиршества, убираемые Настей и мысленно благодарил Бога за возможность доставлять радость и получать ее, обдумывая при этом все приятные моменты, сопутствующие удачному развитию проекта "Волан".
  

"Вполне согласен, это открытая игра"

Телегин,

Москва, пиццерия, июль2003г.

  
  
   Выходные промчались, и последующие рабочие недели окатили меня первыми каплями будущего ливня проблем.
   Звонок инвесторов застал врасплох. Сложно было ожидать, что переведя деньги в конце апреля, и будучи осведомленными о масштабности проекта, на развитие которого направлены инвестиции, в начале июля "цитрусовые" финансисты поинтересуются возможной датой получения первых дивидендов. Растерявшись, я взял тайм-аут на несколько часов и, составив из находящегося в разработке бизнес-плана короткий отчет, отправил его по факсу за океан. Работа в этот день не клеилась, и я раньше обычного времени умчал домой, к восторгу близких мне людей. Однако, уложив сына спать, и убрав с лица символ семейного благополучия - милую улыбку, Настя деловито осведомилась:
   - Что произошло?
   К тому моменту я еще и себе не мог объяснить, что произошло, лишь чуял своей, никогда не подводившей меня чуйкой, запах собирающихся над нами грозовых облаков.
   - Да вроде пока ничего,- начал было я, но был прерван телефонным звонком.
   На другом конце голос, напоминающий клекот орла, пытался объяснить мне необходимость скорейшего получения дивидендов на инвестируемые средства, и не в виде мирового признания важности проекта международным авиа и космическим обществом, а в виде банальных ростовщических процентов. Сказанное привело меня в бешенство, и вместо попытки урезонить разыгравшееся воображение представителя инвесторов, я коротко и довольно резко предложил им приехать и разобраться во всем самим. Объяснять Насте ничего уже не надо было. В этот момент глаза ее потухли, и не зажигались полтора года, из которых еще восемь месяцев продолжались ежевечерние звонки "цитрусовых" финансистов, так никогда и не приехавших за разъяснениями.
  
   Подготовка к выставке кипела, и в этой бурлящей среде появлялось все больше и больше ингредиентов, предназначенных для обеспечения дивного вкуса победы.
   Телегин, как и прежде, делал отрешенный вид при любой попытке быть вовлеченным в какое-либо мероприятие, кроме все еще продолжающихся, но гораздо более редких распитий пива с командой Подачаева. Узнав же о проблемах с инвесторами, Петр медленно, но верно начал подготавливать себе роль постороннего наблюдателя. Темкин собрал в НИИ команду из пяти человек, чьи труды, естественно, оплачивались нашей фирмой. Они отвечали за подготовку образца к выставке. Казбек, постоянно обсуждал со мной, в режиме бизнес-ланчей, место размещения экспозиции. Важность предмета обсуждений, была обусловлена возможностью посещения ее первым лицом государства и начальником Генерального штаба. Надо заметить, что Казбек добился этого. Казбек и Темкин плыли со мной рядом в бурлящем море бюрократии, коррупции и всех других "приятных" мелочей, сопутствующих в любой стране частному проекту, руководители которого пытаются вывести его на государственный, а то и международный уровень. Вопросы аренды транспорта для доставки экспозиции, получение разрешений на въезд этого транспорта, и на въезд моего "Корлеоне" со всеми участниками нашей экспозиции, заняли еще дней десять. Приближался конец июля.
  
   Серьезным моментом сотрудничества, оговоренным мною в юридических документах, было получение на имя фирмы приоритета по изобретению. Наличие установленного приоритета становилось особо важным в свете участия в выставке, посещение которой определенным контингентом иностранных профессионалов могло поставить крест на уникальности изобретения. Я потребовал от Телегина заняться организацией встречи с Подачаевым, для выяснения наших дальнейших действий, поскольку патентный поверенный сообщил о полной готовности материалов для подачи. Нелишне будет упомянуть, что затраты к тому времени уже съели сорок процентов инвестиций. Телегин вновь медленно спешил и, мне приходилось, чуть ли не ежедневно, напоминать ему о требуемой встрече. Встреча была назначена на субботу, день, который в дальнейшем стал днем наших встреч с Подачаевым. Встреча предстояла нелегкая, я уехал с работы домой пораньше, чтобы в тишине подготовиться, и продумать ходы. Дверь мне открыла пунцовая, сверкающая глазами Настя:
   - Кажется, я заболеваю...
   "Кажется" продолжалось еще два месяца, которые впитали в себя безумные ночи с мечущейся в жару Настей, инъекции различных антибиотиков, операцию в домашних условиях, а затем, после посещения, от которого у меня не хватило сил отговорить Настю, нашей выставки, и повторную операцию в клинике.
  
   Встреча с Подачаевым состоялась в одной из многочисленных пародий Подмосковья на итальянскую пиццерию. После десяти минут обмена комплиментами между Телегиным и Подачаевым, и обоюдно высказанного ими сожаления по поводу моего не слишком здорового внешнего вида, мы перешли к делу. Подачаев, как всегда, был хитер и прям:
   - Перевод всей суммы необходимых инвестиций на счет фирмы является залогом оформления патента на имя фирмы.
   Как гром среди ясного неба прозвучалоТелегинское:
   - Вполне согласен - это открытая игра.
   В тот момент, а затем еще год, я пытался объяснить Петру, что высказанная Подачаевым, и так горячо поддержанная им, Петром, мысль, шли вразрез с подписанными юридическими бумагами об "Обязательствах Сторон". В тот момент я взял тайм-аут, на несколько дней, которые потратил на попытку образумить Телегина, но все было напрасно. И мною был найден компромисс.
   Осознание цели этого компромисса и поддержка его Петром заняли еще два похода в МсДональдс. Заключался компромисс в оформлении патентной заявки на имя учредителей нашей фирмы, представляющих интересы Подачаева. Патентная заявка была подана, за день до начала выставки почтой была получена "Положительная оценка в целом". Далее, для получения официального признанного приоритета необходимо было представить полный пакет документов для исследования их патентным Бюро России "По сути...". Товарный знак к тому времени тоже был условно утвержден, так же с необходимостью предоставления дополнительных документов для официального завершения процедуры утверждения.
   Образец был готов, щиты и сделанные по спецзаказу рамы для их поддержки были привезены в офис, видеокассета с результатами сброса, проведенного за два дня до выставки, была оцифрована, и диск был записан на ноутбук, который позднее постоянно крутил эту запись все время работы выставки. Был приобретен одетый в камуфляжную форму ВДВ манекен - для придания экспозиции завершенного вида, приобретены динамики и записана короткая реклама, направленная на "разжигание" интереса у публики, куплены столы и стулья для переговоров участников и посетителей, и отпечатаны цветные брошюры на двух языках. Выставку предполагалось провести по следующей схеме: первые два дня - посещения исключительно профессионалов, следующие три - гражданское население.
   В тот момент, на моих глазах и по непонятным мне причинам, начал угасать энтузиазм команды, подобранной Темкиным. Связав это с отсутствием договоренности о дополнительной оплате за пять дней обслуживания экспозиции, я выделил каждому удовлетворившую их ежедневную сумму, и взял на себя оплату их питания на все время действия выставки. Надо отдать должное, почти все члены команды отработали великолепно. Почти, так как технарь с курьезной фамилией Подонов, личный друг Подачаева, был отстранен мною после первых часов начала работы выставки, по причинам, описанным ниже.
   Итак, все было готово - документы, образец, сопутствующий инвентарь и транспорт. Казбеком были достигнуты договоренности о посещении экспозиции Первым лицом государства, начальником Генерального Штаба, Директором Российского Космического агентства и Генеральным секретарем набирающей тогда силу и популярность партии Единая Россия. Уже в процессе работы выставки Казбек организовал встречи с экипажами B-52 (США) и ВВС Франции "Патрол де Франс". На меня огромнейшее впечатление произвело уважение, которым Нисимов пользовался у представителей различных структур, как военных, силовых, так и политических. Не заигранными в проекте оставались лишь СМИ, которые ничего не знали о нашем присутствии на выставке, т.к. брошюры с составом участников были отпечатаны гораздо раньше, чем мы вошли в их число. Не были заинтересованы в освещении нашего участия в выставке, как казалось мне в тот момент, и Подачаев с Волковым.
   А инвесторы продолжали звонить каждый вечер.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Начала ловить себя на мысли, что человеческие взаимоотношения, иногда даже не связанные между собой, переплетены каким-то замысловатым узором - в одной канве сосредоточилась цепочка эпизодов, логически не имеющих друг к другу никакого отношения, рисунок из точек - ирреальных, разбросанных во времени.
   Но что, по сути, человеческая жизнь? - тот же самый точечный рисунок, лабиринт отношений и чувств, часто заходящий в тупик благодаря неумелой, а часто и беспричинно жестокой руке его рисующего... Парадоксально!
  
  

"Имеете в виду стулья, щиты и манекен? Не вижу в них особой необходимости"

Подонов,

МАКС. День первый. Москва, август, 2003г.

  
   Вечером, предшествующим открытию выставки, мне позвонил глава группы, инвестировавшей деньги, и потребовал возвращения средств в месячный срок. Настя была нездорова и спала. Ромка крутился рядом, пытаясь выбить из меня разрешение оккупировать компьютер. Как можно более цивилизованно я объяснил звонившему, что деньги не вложены в закупку контейнеров с мандаринами, которые должны вот-вот продаться, и предложил вернуться к этой теме через месяц, напомнив об открывающейся завтра выставке. Чем спокойнее я общался с инвесторами, а впоследствии и с их местными представителями, тем легче это переносила моя семья, ибо звонили они в основном по домашнему телефону, и в основном в вечернее время.
   Ромка на время подготовки к выставке и во время ее проведения стал для меня большим подспорьем - полностью взяв на себя все посильные ему домашние заботы, в том числе, и закупку продуктов. Кроме того, он уделял огромное внимание Насте, подойдя к вопросу с недетской ответственностью - покупал веселые и пустые как барабан, детективы Донцовой, которые Настя до сих пор вспоминает со смехом и нежностью, выгуливал баскервилеподобного Тошку, и рьяно пылесосил квартиру. Тем не менее, часть забот лежала и на мне. Одной из них был утренний выгул собаки. Учитывая необходимость выполнить эту обязанность, сделать зарядку, принять душ, подготовить завтрак Ромке и себе, уколоть Настю, и подогреть ей сок с водой, я никаким образом не успевал прибывать на выставку к шести утра, что и требовалось лишь однажды - в день ее открытия, для размещения экспозиции. Предложив Петру взять на себя эту единовременную обязанность, я вновь услышал массу живописных историй о его занятости. Потому-то и был очень благодарен группе поддержки, руководимой Подоновым, за то, что они взяли эту обязанность на себя.
  
   В восемь часов утра мы с Темкиным, которого я обязался возить на и с выставки, подхватили в условленном месте Казбека. Доехав до внешней парковки, пересели в машину Единороссов и въехали на выставку. Кордоны, выстроенные службой безопасности Президента, говорили о том, что невзирая на хлеставший ливень, визит Первого лица состоится. Казбек напомнил мне о распорядке движения Президента, и о моменте его посещения нашей экспозиции. Я подтвердил распорядок, и поплыл по потокам теплой дождевой воды, к предполагаемому месту нахождения нашей экспозиции.
   Ее там не было. Несколько растерявшийся Темкин набрал мобильный телефон Подонова и, получая по пути указания, побрел по уже набухающей, и начинающей превращаться в жижу почве, куда-то в сторону допотопных моделей самолетов и странного белого строения с надписью "Услуги Делового Центра". Не желая верить в происходящее, я плелся за Темкиным, с горечью поглядывая на остающиеся за спиной, и находившиеся в самом начале выставки здания администрации, роскошные павильоны, площадки и, наконец, пищеварительно-сувенирное поле. Усилиями Подонова наша экспозиция расположилась за задней стеной последнего очага услуг на выставке, в грязи. На мой вопрос:
   - Где инвентарь?
   Подонов невозмутимо ответил:
   - Имеете в виду стулья, щиты и манекен? Не вижу в них особой необходимости.
   Понимая, что возможность получить одобрение проекта со стороны Первого Лица накрылась медным тазом, т.к. никто, кроме уборщиков мусора не доходил, да и не мог бы, даже при желании, в это столь уединенное место, я попросил Подонова убраться ко всем чертям, и, позвонив Подачаеву, сообщил ему о своем решении и причинах принятия его. Подачаев хмыкнул, но возражать не стал. Я настолько был потрясен невозможностью осуществления столь тяжело организованного Казбеком визита Президента на нашу экспозицию, что не уловил аромат интриги.
   Темкин и вся его команда напоминали домашних рыбок, вынутых из аквариума для обмена воды, и по неосторожности, оставленных дольше положенного времени в сачке. Рты судорожно открывались, но звуков не было слышно. Я попросил Никиту купить оставшимся членам промокшего, к тому времени, коллектива (ибо Подонов, уходя, забрал с собой единственный зонт), кофе и бутерброды. Затем необходимо было найти водителя транспорта и выяснить, в котором часу он вновь имеет право заехать на территорию выставки, чтобы сгрузить оставленный у него на борту инвентарь. Остальных обитателей аквариума попросил накачать воздухом безжизненно лежащий на земле экспонат, а сам помчался в сторону здания администрации, совершенно позабыв об ограничении передвижений по выставке, введенных на время посещения ее Президентом. Столкнувшись несколько раз с представителями ФСО, я понял, что до окончания визита Президента мне к зданию администрации не пробраться, и поплелся осматривать незакрытые, в связи с визитом Президента, павильоны.
   Зрелище, конечно, впечатляло - уникальные системы парашютирования, работающие в условиях низких температур двигателей, уникальные спутниковые системы связи, изобилующие комфортом модели частных самолетов. Набрав проспекты, значки и подарки для детей, я вышел из павильонов, и понял, что визит Президента окончен, как и дождь.
   На центральной аллее звучали диалоги на различных языках, гремели предложения оживившихся после дождя продавцов сувениров, кофе, мороженого и бутербродов, а также юных последователей ЛДПР, раздающих значки и бейсболки с изображением Жириновского, посетившего выставку вслед за Президентом. Благодаря удостоверению, я спокойно прошел вовнутрь административного корпуса, мимо охраны и неимоверного количества гостей, толпящихся в ожидании буклетов, кофе и пропусков, но внезапно путь мне преградила женская фигура в обтягивающем черном платье, с четко вырисовывающимися под ним выпуклостями.
   - Чем могу быть полезна? - поинтересовалась фигура.
   - Ищу Нисимова.
   - Тогда нас двое. А кто Вы?
   - Давид Шалович Сатин, -представился я
   - Наслышана, наслышана. Проходите в наш бар на открытом воздухе. Что будете пить?
   - Кофе, - ответил я.
   - А коньячок?
   - Благодарю, я за рулем.
   - А за рулем не пьете? - игриво спросила дама в черном.
   - Нет, боюсь расплескать. А, кстати, кто Вы?
   - Заместительница Виктора Григорьевича Старикова, Генерального директора авиасалона - Зоя Ивановна. Можно просто Зоя. Кстати, своевременное получение Вами всех документов - моя заслуга.
   - Намек понял, - спокойно отреагировал я, почувствовав в собеседнице всепобеждающее чувство превосходства женского начала, - Кстати, когда будем искать Казбека?
   - А в чем проблема?
   - Надо перенести экспозицию.
   - Куда?
   - Как и было оговорено с Казбеком, напротив Вашего здания.
   -Переносите, я все оформлю, - и, покачивая женскими началами, медленно уплыла в сторону очередных гостей.
   Степень моего доверия к дамам, а особенно к сексуально-привлекательным, знающим это, и этим пользующимся, была на уровне степени доверия к "цитрусовым" инвесторам. Поэтому, увидев приближающегося нетвердой походкой Казбека в обнимку с Единороссом, я, позабыв о предложенном Зоей кофе, подошел к ним, и, получив подтверждение возможности переноса экспозиции, помычав в оправдание несостоявшейся презентации проекта Президенту, понесся переносить экспозицию.
   Вновь вернувшись в административный корпус, я переговорил с лицом, ответственным за обслуживающий выставку персонал. Переговоры прошли в обстановке уважения к свободно конвертируемой валюте, и в течение последующих двух часов мусор на выставке убирали 25 из 40 ответственных за уборку индивидуумов. Остальные были заняты, естественно, за мзду, переносом, благоустройством, и созданием ограждения вокруг нашей экспозиции, расположившейся прямо напротив административного корпуса, то есть, в самом начале выставки. Экспозиция была перенесена и благоустроена. Согласно условиям безопасности, перед закрытием выставки, она просматривалась солдатами по периметру. Они же, после моих переговоров с майором, проверяли состояние нашей экспозиции после закрытия выставки.
   Казбек и нежно поддерживаемый им уже знакомый мне черный силуэт, отчалиливали с Единороссом на вечер, посвященный открытию выставки. Нисимов требовал от меня немедленного присоединения к их компании, силуэт, шумно моргая, предлагал то же самое, а Единоросс утверждал, что компания не должна быть размыта. Я извинился и объяснил, что не могу допустить повторного прокола, тем более, что все присутствующие были заняты согласованием предстоящих завтра визитов на нашу экспозицию. Теплая компания удалилась. Подошедшие солдаты взяли под охрану экспозицию, а я, погрузив в машину разморенного неурядицами и необходимостью быстро ходить, Темкина, помчался по направлению к дому.
  
  

"Никто не думал, Давид Шалович, что к проекту Вы относитесь настолько серьезно"

уставший Темкин,

МАКС. День второй. Москва, август, 2003

   День явно не задался. По приходу домой, я был перехвачен в прихожей Ромкой, шепотом проинформировавшим меня о том, что мама договорилась с хирургом по поводу его визита на дом. Я попытался развеселить Настю рассказами о сегодняшнем дне, но не могу сказать, что преуспел в этом. Едва я успел наскоро перекусить и выпить чаю, как раздался звонок в двери. Торро для проформы гавкнул на вошедшего, довольно молодого сухенького эскулапа.
   Проговорив минут двадцать о том, как у него во время последнего вызова украли мобильный телефон, и одновременно осматривая Настю, он неожиданно бодро заявил:
   - Оперируем, ребята. И прямо сейчас.
   Настя поежилась, а я высказал некоторое смущение по поводу наличия в "операционной" смотрящего с любопытством и шевелящего ушами Тоши, отсутствия необходимого освещения и еще кое-каких принадлежностей, хорошо знакомых мне по длительной хирургической карьере отца. Но эскулап продолжал настаивать, и нам с Ромкой не оставалось ничего другого, как подчиниться, и начать создавать антураж операционной. Постель была застелена новой клеенкой, подготовленной Настей для покрытия праздничного стола, за которым отмечался бы успех выставки, а Ромка притащил свою настольную лампу, и под чутким руководством последователя Гиппократа, установил ее. Я подготовил тазик, нашатырь, ибо Настино отношение к боли являлось причиной, которая меня в тот момент волновала особо. Рома вывел из комнаты собаку, и началось то, что позже было названо профессором, взявшимся все-таки вылечить Настю - резней.
   Настюша держалась молодцом. Вероятно, возможность избавиться от боли придавала ей силы. Я страшно переживал, и для того, чтобы она этого не заметила, старался общаться с доктором, используя медицинские термины, запомнившиеся еще с детства. Операция прошла успешно. Хирург объяснил, каковы мои обязанности, когда ожидать его следующего визита, и, оставив достаточно перевязочного материала до следующего вечера, отбыл.
   Вероятно, довольно долго надо привыкать к банальной профессии нянечки в операционной. Вид залитой кровью простыни, разбросанных кровавых тампонов и тому подобных продуктов операционной кухни способен нанести удар по психике даже очень крепкого мужчины, каковым в тот момент я еще был, а особенно, если речь идет о дорогом и близком тебе человеке. Успокоив и уложив Настю, а затем расстроенного Ромку, коротко ответив на очередной звонок инвесторов, я сел в гостиной на кресле, пытаясь объяснить себе ситуацию.
   Я был уверен, что Настюша пойдет на поправку, и довольно скоро. Знал, что мы с Ромкой выстоим неделю уколов и перевязок, и что звонящая каждый вечер теща не поймет, что Настя нездорова. В чем я не был уверен, это в моем правильном понимании ситуации с проектом. Вряд ли Подонов самостоятельно решился бы на такой шаг, как перенос нашей экспозиции на задворки выставки, а единственным человеком, который им руководил, был Подачаев, следовательно, мои планы, и планы Подачаева не были идентичны. Мне оставалось понять, почему.
   Я вновь пересматривал все документы, перебирал в мыслях основные штрихи моего последнего разговора с Подачаевым, и не мог понять, что происходит. Вспомнив, что завтра - тот день, когда Петр удосужится почтить своим визитом экспозицию, я решил попытаться выяснить с ним этот вопрос. Посмотрев на устало-мерцающий экран компьютера, я откинулся на кресле ... и проснулся от ласкового прикосновения шершавого носа Тошки. Пес встал немного раньше обычного, как бы ощущая необходимость дать мне дополнительное время для выполнения обязанностей хирургической сестры. Сделав все, что было необходимо дома, подхватив по дороге полусонного, дожевывающего на ходу завтрак, Темкина, я поехал на выставку, и по дороге спросил у Никиты:
   - Что это за фортель вчера выкинул Подонов?
   Ответ меня удивил:
   - Никто не думал, Давид Шалович, что к проекту Вы относитесь настолько серьезно. Ведь никто из нас не видел еще основных инвестиций.
   Благо, что я вчера вечером разбирал документы, и поэтому, интуитивно почуяв подвох, заметил:
   - Инвестиции, дорогой Никита, связаны, как минимум, с наличием патентного приоритета. Который, насколько я знаю, еще не был установлен.
   - Давид Шалович, - зарделся Темкин, - у Вас в сейфе лежит положительная оценка заявки, данная патентным агентством.
   Сжавшись внутренне, и поняв, что это линия, а не случайность, я ответил:
   - Как ты знаешь, положительная оценка дана на "Заявку в Общем", и предстоит еще рассмотрение, этим же агентством, "Заявки по Сути", положительная оценка которой и будет являться моментом установления приоритета на изобретение, что абсолютно четко прописано в хранящемся у меня в сейфе документе. Кроме того, в другом юридическом документе, подписанном членами вашей команды и нашей команды, и хранящемся в том же сейфе, прописано, что только этот момент - момент установления приоритета - и является началом инвестирования.
   Темкин еще больше покраснел, недовольно засопел, и уткнулся взглядом в боковое стекло. Ехал я на выставку не в самом лучшем расположении духа.
   Представителей команды Темкина на месте не было. Усматривая теперь подвох во всем, я объяснил, что если в течение ближайшего получаса их не будет, они снимаются с довольствия, а заодно и с пробега. Поскольку травма Никиты все еще не зажила, я самостоятельно расставил все щиты, столы, стулья, брошюры, бутылки с водой и стаканчики, и, вручив Темкину тряпку, попросил здоровой рукой вытереть со столов и стульев остатки ночной влаги. Недовольно поморщившись, он взялся за дело. В это время появилась и команда. Мы представились друг другу, так как вчера не имели возможности этого сделать. Я объяснил им условия совместной работы, они извинились за опоздание, объяснив его поломкой транспорта, и пошли надувать экспонат и укреплять манекен. В течение всей выставки они показали себя великолепными специалистами и мировыми ребятами, серьезно болеющими за успех проекта. Как я выяснил позже, они и были именно той командой, которая собирала первый образец. Подключив ноутбук, я запустил фильм - к первому нормальному дню работы на выставке все было готово.
   Это был второй день, посвященный посещению исключительно специалистами. Потому я и пригласил на этот день владеющего несколькими языками Телегина. Никите я объяснил необходимость и его постоянного присутствия на экспозиции. Попросил неожиданно изрекшего на нормальном английском языке "Good luck, my friends!" члена команды Темкина также участвовать в общении с посетителями, и побежал покупать на всех кофе.
   На часах было 9:00. Выставка открылась.
  
  

"Искренне рад, поздравляю Вас, Давид Шалович"

Темкин,

МАКС. День второй. Москва, 2003г.

  
   То, что случилось дальше, напоминало сон и, добровольно или нет, я был его участником.
   Первые шесть часов работы выставки подойти к нашей экспозиции было невозможно. Представители МЧС, директора спецшкол Выживания, участники соседних павильонов, ученые, инженеры, пилоты всех видов летательных аппаратов, представители силовых структур просили разъяснить им основные положения, снабдить литературой, поделиться результатами испытаний и так далее. Успех был очевиден, и даже опоздавший на два часа Телегин и первым делом осведомившийся о местонахождении концессий с провизией, не испортил моего настроения. Темкин, представители его команды, и я обессилено рухнули, когда прошла первая волна посетителей. Мы уселись в стулья, каждый думая о своем. То ли забыв о данных ему инструкциях, то ли в силу своей безусловной порядочности, Темкин подошел, и пожал мне руку со словами:
   - Искренне рад, поздравляю Вас, Давид Шалович.
   Я поздравил и его, и всех членов его команды, осведомился у жующего Телегина, чем Бог побаловал и, откинувшись на спинку стула и жмурясь в лучах августовского солнца, позвонил Насте. В это время нас оповестили о приближении главы Генштаба, уделившего нашей экспозиции почти двадцать минут, а затем подошел в полном составе экипаж Б-52 и группа французских летчиков. Результатом визита французских летчиков была подписанная ими брошюра, а экипажа Б-52 - визит представителей NASА. Домой я ехал в безукоризненном настроении. Краткость визита Телегина, его постоянные отлучения за календарями, шапочками, журналами и прочей дребеденью, не волновали меня. Не смущала и все большая угрюмость Темкина. Я понял, что я сделал правильный выбор, поставив на этот проект и, хотя первые раны, нанесенные рифом непорядочности моих партнеров, уже кровоточили, я все больше и больше верил в успех.
   Дома меня ждала еще одна хорошая новость - Настюше стало легче, и у меня вновь появилась возможность обсуждать все, как она любила, "по порядку и с самого начала" с умным и преданным человеком. Мы проговорили до полуночи, и приняли беспрецедентно глупое решение - что в случае Настиного хорошего самочувствия она посетит выставку через день - послезавтра.
  
  

Один из них даже произнес - "Дай Бог!". Но Бог не дал.

МАКС. День третий. Москва, август, 2003 год

   Утро следующего дня шло по накатанной схеме. Темкин был все так же смущен и, невзирая на огромное количество столь обожаемых им иностранных журналистов и просто иностранцев возле нашей экспозиции, он на полдня сорвался гулять по выставке, с им же приглашенными друзьями, и еле успел ко времени моего отбытия.
   Экспозиция пользовалась огромной популярностью и у неспециалистов. Представители иностранной прессы, да и российской, наперебой предлагали оговорить со своими владельцами условия освещения дальнейшей судьбы проекта. Гражданское население радостно запрыгивало на экспонат, с которого был снят манекен, и фотографировалось на фоне нашей экспозиции. Ежедневно Темкин обрабатывал сделанные цифровые фотографии и вывешивал их на нашем сайте, на котором к тому времени появились зародыши дискуссии в форме чата.
  
   В эту ночь я спокойно заснул. Я был удовлетворен и даже где-то расслаблен. По причине энтузиазма в моем голосе, позвонивший знакомый-инвестор из Вашингтона, сменивший на вечер строго соблюдающих распорядок звонков "цитрусовых" коллег, неожиданно, в ответ на мой короткий рассказ о сегодняшнем успехе, даже произнес - "Дай Бог!".
   Но Бог не дал. Хотя знать этого в тот момент я еще не мог.
  
  

"Мы тоже продвигаем этот проект, так что не обессудьте."

сын депутата Госдумы

МАКС. День четвертый. Москва, август, 2003г.

  
   Рядом со мной мерно сопела Настя, впитывая в себя лучи восходящего солнца и убаюканная теплом и мерностью шуршания колес. Сзади тихо сидели очень подружившиеся за время поездки Ромка и Никита, которому, как воздух, необходимо было сбросить опостылевшую хоть и очень необходимую взрослую солидность. Подъехав к выставке, я разбудил Настю, чтобы она прошла весь спектр ощущений - проезд через VIP-ворота, охраняемые спецподразделением с собаками и зеркалами для осматривания днища, петляние по лабиринтам, созданным работниками автоинспекции и аэропорта, и, наконец, последним аттракционом была парковка в ближайшей к экспозиции точке, и последующие попытки увернуться от чистящей и моющей площадь выставки в этот ранний час, техники - путем перебежек.
   Подойдя к нашей экспозиции, Настя удивленно спросила: "А где всё?" "Всё" было спрятано заботливыми руками членов команды Темкина под не менее заботливо выданный командой наших друзей-уборщиков брезент, в связи с ожидавшимся ночью ливнем. Результатом ливня была огромная лужа в центре брезента, избавиться от которой, учитывая контингент, состоящий из ослабленной болезнью Насти, не очень крепкого Ромки, и Темкина с загипсованной рукой, было практически невозможно. Поэтому, ничуть не огорченные, Ромка и Никита радостно умчались снимать представленные на выставке американские самолеты и вертолеты. Надо отдать должное Темкину, он здорово обходился с Ромкой, хотя в конечном итоге и уклонился от дарения обещанного СД с отснятыми фотографиями. Настя же, расчехлив камеру, потянула меня на съемки наиболее интересных, стоявших на территории объектов, которыми, по ее мнению и должен был начинаться фильм о выставке.
   В дальнейшем, было невозможно переоценить наличие в моем личном архиве этого фильма. Скорее всего, он и явился основой возможности вновь закрыть ящик Пандоры, из недр которого, как я понял гораздо позже, и появился проект.
  
   Дождавшись появления команды Темкина, каждый член которой мило расшаркался с Настей и тихо напомнил мне об обещанных на обед шашлыках с коньяком, мы ушли снимать выставку. До официального открытия оставалось еще два с половиной часа. Времени у нас было гораздо больше, чем открытых кофейных концессий. Восторг, высказываемый эмоциональной Настей при виде каждого экспоната передался и мне, и мы незаметно пробродили по территории довольно долго, пока из репродукторов не донеслось предупреждение об открытии выставки для посещения через 30 минут. Мы вернулись к нашей экспозиции и, широко открыв от восхищения глаза, Настя прошептала:
   - Боже, как это впечатляет!
   Ее поддержал и вынырнувший откуда-то из-под брезентовой конструкции, Ромка. Впечатление на моих детей произвел надутый на 80% и закрепленный под углом, для доступности осмотра внутренней части, волан. Под воланом была спрятана переносная надувная станция и крепежи, позволяющие предлагать желающим запрыгнуть на волан и насладиться создающимся чувством безопасности и комфорта. Желающих в этот день вновь было хоть отбавляй. Техническо-надувательные процедуры становились все чаще. Затем начались события, происхождение которых стало ясно лишь позже.
  
   Расплываясь в широченной улыбке, навстречу мне шел Герхард, мой немецкий визави, так срочно покинувший со своими коллегами обеденный стол переговоров несколько месяцев назад.
   - Какими судьбами? - осведомился я.
   - Как?! - сделал он изумленное лицо, - Нас тут целая делегация, включая знакомых уже тебе коллег, директора Европейского Космического Агентства, его заместителя по финансированию программ с повышенным риском, и представителей прессы. Пригласили нас Виталий Сергеевич, Волков, Темкин и, как я был уверен, ты.
   - Подготовка к выставке заняла все мое свободное время. Поэтому кое-какие моменты ускользнули от моего внимания, - уклончиво ответил я, четко осознавая огромную важность этих ускользнувших от моего внимания моментов.
   Часа полтора прошли в переговорах о будущем проекта, который к тому моменту я уже затруднялся назвать "моим". Согласовывая со мной возможность отправки в немецкие СМИ диска с результатами размещения нашего экспоната на выставке и сопутствующими фотографиями, Герхард ни разу не упомянул о бумаге, столь сурово затребованной им на первой встрече. Радостно пожав мне руку, немцы, ведомые неизвестно откуда появившимися Подачаевым и Волковым, подхватили Герхарда и, лавируя между окружившей нашу экспозицию публикой, засеменили в сторону штаба РАКА.
   Пытаясь обработать полученную информацию, я услышал за своей спиной диалог на английском языке. Один из его участников жевал что-то - то ли из-за врожденной интеллигентности, то ли пытаясь скрыть свои минимальные познания в языке. Диалог сводился к следующему:
   - Этот экспонат и является тем, что вы сбрасывали с дирижабля? - рокотал мужской бас американского происхождения.
   - Да, этот тоже. И экспозиция эта тоже наша, - отвечал чавкающий фальцет родного российского разлива.
   Я заинтересовался возможностью познакомиться с моим, не только партнером, но и совладельцем моей экспозиции. Им оказался подпрыгивающий на месте, очень небольшого роста, неряшливо одетый субъект с легкой плешью, собирающийся бросить себе под ноги остатки от съеденного яблока. Кто он такой, как давно он страдает подобного рода галлюцинациями - я не имел понятия. И, обратившись к американскому гостю, к тому времени успевшему положить на постамент, используемый нами для манекена, бумажку, в которую завернул наполовину съеденный гамбургер и пустую банку от кока-колы, я заметил:
   - Уважаемый друг, прежде всего, хочу представиться и извиниться за навязчивую идею, преследующую Вашего гида. Экспозиция эта принадлежит моей фирме, так же как и выставленный экспонат, и права на него. Кроме того, на расстоянии пяти шагов находится урна, и я был бы очень признателен, если бы Вы, соблюдая правила цивилизации, выбросили оставленный Вами мусор в эту урну.
   Фыркнув и не представившись, оба гостя ушли. Я обратился к Темкину, знает ли он подпрыгивающего субъекта и, залившись очень насторожившим меня румянцем, Никита ответил:
   - Я его не заметил.
   Хотя в момент беседы с гостями и находился у меня за спиной.
   Настроение медленно сползало к нулевой отметке, Настя подустала, и я начал подумывать о возможности покинуть выставку пораньше, чтобы в спокойной обстановке обдумать все происходящее. Но не тут-то было. Вместе с представителями экипажа Б-52, вернувшемся за обещанным ему рекламным диском, пришел и представитель NASA. Представитель задал мне вопрос, повергший меня окончательно в бездну уныния.
   - Ваш экспонат является рабочей моделью, созданной по американскому патенту?
   Понятное дело, к ответу на этот вопрос я был не подготовлен. Ловко вынырнувший из-за моей спины Темкин начал сбивчиво объяснять основные различия между технологией создания нашего экспоната, и основными положениями какого-то таинственного американского патента. Путаные объяснения Никиты не произвели на гостя должного впечатления и, прихватив несколько брошюр, он вежливо откланялся. На мой вопросительный взгляд, Темкин, одновременно ковыряясь пальцем в пластике стола и носком ботинка в земле, начал бормотать о патенте годичной давности, оформленном в США представителями фирмы, в которой служит Герхард. И тут же начал клятвенно убеждать меня, что была запатентована устаревшая модель, отличающаяся от представленной нами, многими узлами. Выслушав со вниманием моего бордовощекого соучредителя, я попросил снабдить меня номером патента, и на следующий день после окончания выставки организовать встречу с изобретателем. Встреча организована не была, а номер патента я получил намного позже...
   Но и это был еще не конец. Под занавес, экспозицию вновь посетил подпрыгивающий и жующий очередное яблоко субъект, на этот раз в сопровождении упитанного молодого человека, Подачаева и Волкова. Подачаев представил мне молодого человека, как генерального директора частной фирмы "Гурам", расположившейся на территории его закрытого НИИ. В этой фирме Подачаев заказал производство нашего экспоната. Для показательного сброса был использован один из производимых этой фирмой дирижаблей. Волков в это время шепнул мне на ухо, что отец упитанного - депутат Госдумы. Я поинтересовался причиной представления, устроенного любителем яблок, на что молодой человек радостно заметил:
   - Мы тоже продвигаем этот проект, так что уж не обессудьте.
   Когда я обернулся, Подачаева, Волкова и Темкина рядом не оказалось. Коротко попрощавшись с конкурентами, юридические права которых на продвижение проекта были для меня в тот момент, и до сей поры остаются загадкой, я подошел к Насте и предложил пройтись еще раз по территории выставки. Дойдя до павильона, в котором, согласно брошюре, данной мне недавним посетителем, расположилась экспозиция фирмы "Гурам", мы зашли внутрь. На одиноком столе стояла телеустановка с модным плоским экраном, с которого то улыбались Подачаев с Волковым, то радостно вздымала вверх руки вся команда Темкина, ныне обслуживающая мою экспозицию, то выглядывал манекен, пугающий своим тюфячно-безголовым видом, то падал вниз волан, аналогичный нашему, и отличающийся лишь размером и расцветкой.
   Я осведомился у рассматривающей свои ногти блондинистой представительницы экспозиции, где находится основная часть дирижабельной команды. В ответ блондинка молча протянула мне карту, на которой красным крестиком было указано место, смутно показавшееся знакомым. Когда мы с Настей подошли к указанному месту, я увидел прикрепленный тросами к земле дирижабль и несколько белых пластиковых столов, на которых расположилась батарея напитков. За одним из столов сидел любитель яблок и, горячечно жестикулируя, доказывал что-то очередному упитанному американцу. Рядом находилось знакомое белое здание с надписью "Услуги Делового Центра". Мне стало ясно, как и почему изначально разместилась наша экспозиция за углом этого белого здания, подальше от глаз посетителей.
   Еще часок пошатавшись по территории выставки и поддерживая беседу с ничего не подозревающей Настей, я вернулся к нашей экспозиции, поскольку динамики громко требовали от посетителей покинуть территорию выставки, попрощался со всеми, собрал детей и уехал в направлении дома, не дождавшись отсутствующего на месте Темкина. Ко времени приезда домой я успел по телефону в двух словах объяснить Петру ситуацию, и поставил ему конкретную задачу: лично разобраться с Подачаевым и проследить за организацией встречи с изобретателем. Причем попросил все сделать до конца недели. Ни на секунду не задумавшись, Петр почему-то радостно согласился все сделать, и в конце беседы ошеломил меня вопросом:
   - Ну как тебе выставка?
   - Бесподобно,- рявкнул я в ответ, и повесил трубку. А через час после приезда домой у Насти поднялась температура...
  
   Я был счастлив, обнаружив в морозилке давно забытую бутылку хорошей шведской водки, а в холодильнике банку с солеными огурцами. К вечеру грозился приехать врач, чтобы проверить состояние Насти, и оценить мои способности операционной сестры. Визит прошел на редкость удачно. Я делал великолепные перевязки, повышенная температура была вызвана особенностью хирургического надреза, и к утру все должно было стать ОК - так уверил эскулап. Убаюкав домашних, я сел за кухонный стол, налил себе рюмку тягучей, как мед водки, и начал оценивать ситуацию, деля ее на положительные и отрицательные моменты.
   С одной стороны на чаше весов успеха было наличие у нас опытного образца. Представление нашей фирмой проекта, которое было отмечено многими западными и отечественными фирмами, а также, что особенно важно, и СМИ. Наш успех на выставке, которому были посвящены заметки на первых полосах газет. Плотная официальная поддержка, созданная Казбеком в лице его друзей. Прошедший частичную регистрацию фирменный товарный знак. Очень впечатляющий веб-сайт.
   С другой стороны, на противоположной чаше весов тоже находилось немало. Плавающий в информационных морях и непонятный мне американский патент. Существовавший и незнакомый мне депутат Госдумы, чей сын продвигал, непонятно по чьей просьбе, и куда, этот проект. Постоянно проявляющаяся, известная мне, немецкая фирма Герхарда, все еще не связанная юридическими узами с нашей, но уже представляющая довольно похожий проект, для возможного финансирования, представителям Европейского Космического Агентства. И, наиболее волновавший меня момент, явно имеющие свое видение развития проекта Подачаев, Волков, и безгранично преданный им Темкин. Конечно, на этой же чаше ютились и постоянно звонившие мне инвесторы.
  
  
   Из дневника Насти
  
  
   Как это было бы замечательно - однажды взять и убрать из своей жизни в один миг все знаки препинания, оставив лишь ровный текст!
   Идти в будущее вприпрыжку, не задумываясь над правильной расстановкой созерцателей-запятых, провокаторов-тире, аскетов-точек, и нетерпеливых джамперов - восклицательных знаков, не говоря уже об эксцентрично-причудливых вопросительных...
   Интересно, кому-то хотя бы на миг, хоть один единственный раз приходило в голову, как это потрясающе и гениально - просто не иметь в своем личном арсенале вопросительного знака?! Ведь это означает, что уже ничто и никогда не выбьет вас из ритма спокойной уверенной размеренности жизни.
   Отсутствие всех знаков, исчезновение из сердца бесформенного, горячего и трепещущего комка желания принадлежать миру - стальной и беспроигрышный символ многочисленной армии сторонников подчинения мира себе. Хочу верить, что нам посчастливилось не войти в их бесконечные ряды - оставшись принадлежать своему собственному, неброскому, но строго индивидуальному коллажу всех существующих видов символов. Спасти свою индивидуальность и независимость - думаю, это один из достойных способов самоутверждения в XXI веке...
   Иногда у меня возникает ощущение, что с момента переезда в Москву, в нашей жизни началась философская "антреприза всех знаков", перемешавшая в себе времена, направления и стили, фантазии и реальность, блеск дорогих бутиков и удручающие выбоины провинциальных дорог, веселую роскошь и угрюмое безденежье, наивные мечты и болезненный процесс необходимости существования в реальности, людей светлых, бескорыстно дарящих веру в собственное Я, и "злых клоунов", походя прожигающих тлеющей сигареткой незащищенные души...
   А рядом, лукаво подмигивая, лихо выстукивает каблучками по булыжнику жизни... конечно же, любовь, моя неутомимая, уверенная в себе подруга. А кто мы и что мы есть без любви, по большому-то счету?!
  
  

"Решения принимает тот, кто платит за их выполнение"

Давид Сатин,

МАКС. День пятый. Москва, август, 2003г.

  
  
   По пути на выставку, не обращая внимания на постоянные попытки Никиты завести беседу, я отмалчивался, обдумывая разработанный мною план.
   Как я видел это в тот момент, учитывая, что процентов семьдесят инвестиций было уже использовано, а правильное оформление заявки на патент, по моему мнению, было похоронено под камнем, гласившим "Мы здесь были", единственным возможным способом выйти из создавшегося положения - было продать свою долю в проекте. Для этого необходимо было всеми силами постараться привязаться к какому-то телеканалу и, используя оставшиеся инвестиции, заручиться поддержкой этого канала, в виде небольшого телеочерка. Не обойтись было и без еще одного контрольного сброса с использованием столь любимого работниками СМИ манекена, напичканного датчиками.
  
   Весь этот план состоял из трех этапов.
   Этап первый - телеочерк, этап второй- контрольный сброс. Сделать это было необходимо в течение следующих полутора месяцев, с приглашением сотрудников авиационно-космического испытательного центра, и представителей различных СМИ - для подогрева интереса к проекту. Все это надо было начинать в этот, последний день выставки, ибо встречаться с газетчиками и телевизионщиками рекомендуется по "горячим следам" успеха. Этап третий - сдача с рук на руки, найденному, в случае удачи первых двух этапов, отцу-инвестору, дитяти Подачаева, с учетом устраивающей меня стоимости усыновления.
   И в этот день удача оказалась на моей стороне. Первые посетители выставки, представители довольно солидного клана экстремалов, окружили нашу экспозицию и провели с нами часа два. Они не только выясняли интересующую их информацию, но и пообещали начать дискуссию о проекте на всех принадлежащих им форумах - сайтах. Экстремалы также выразили желание использовать экспонат для безопасного спуска, в его сегодняшнем состоянии, то есть, уже надутым. Позже они официально подтвердили это на всех своих вебсайтах, что навело меня на мысль о возможности создания парка экстремальных развлечений - еще один плюс в разработанной стратегии.
   Затем начали подходить представители СМИ, оставляя свои визитки и высказывая пожелания, одно из которых навело меня на мысль о возможности создания передачи, посвященной нашему спасательному средству и включению ее в программу, посвященную трагедии, потрясшей 11 сентября 2001 года США.
  
   Весь этот день я подвергался постоянным приглашениям Казбека обмыть успех. Я поймал себя на мысли, что из-за перипетий вчерашнего дня я совершенно забыл об обещанных моей команде шашлыках и коньяке. К радости заканчивающих собирать экспозицию коллег, обещание мое было тут же выполнено. Тосты звучали в основном в честь общего успеха выставки, нашего успеха на выставке, теплых отношений и грядущей совместной деятельности. Этот момент уже не был реальным. Извинившись перед Казбеком, и испросив его разрешения, отметить событие через несколько дней, в любимом нами уютном ресторане на стадионе Динамо, к которому меня приучили все те же мои банные соратники - давнишние зубры КГБ, я уединился с представителем одного из СМИ, чтобы обкатать пришедшую мне в голову идею.
   Поскольку до 11 сентября оставалось не более трех недель, то выполнение намеченного плана требовало поведения соответствующего известному девизу Цезаря "Vinу Vidу Vicci". Как говаривал великий Укстон, "на соответствующем его положению уровне" сотрудник дал положительный ответ. Он объяснил и предстоящую недешевую многоходовку, направленную на получение окончательного, положительного решения моего участия в передаче его организацией. Договорившись о следующей встрече, мы разошлись.
  
   Никита стоял возле джипа, держа в руке довольно объемный пакет.
   -Что это - поинтересовался я.
   - Оставшиеся брошюры.
   - И далеко ты их?
   - В НИИ, - невинно улыбнулся Темкин.
   - Нет уж, дружище, - довольно прохладно заметил я, - давай привыкать к тому, что решения принимает тот, кто платит за их выполнение. Так что брошюры едут со мной в офис, а плакаты и стенды, будь любезен, привези до конца недели.
   Дальше мы ехали молча, и лишь кивнули друг другу на прощанье.
   Дома меня ждали приятные вести. Судя по запахам, доносившимся из кухни, Настя явно выздоравливала. Ромка бегал вокруг нее, то и дело получая разные свежеприготовленные вкусности. Тоша уже был выгулян, и яростно облизывался, что свидетельствовало о наличие в его рационе столь любимой им Настиной подмески. Все складывалось как нельзя лучше, кроме миниатюрной детали, касающейся дальнейшей судьбы продвигаемого мною проекта и, естественно, судьбы моей семьи и отношений с заокеанскими финансистами.
   - Каковы наши дальнейшие планы?- спросила меня за поздним обедом Настя.
   Неугомонный Ромка тут же вклинился в беседу:
   - Зарабатывать миллионы! Папа, ты видел, сколько человек хотели купить экспонат прямо на выставке, не спрашивая о цене? Надо начинать их выпускать!
   Что мог я ответить моим дорогим людям? К этому моменту моей основной целью была не забота об обогащении, а необходимость вернуть вложенные свои и чужие инвестиции, и окупить, к тому времени уже довольно солидные, собственные затраты по переезду и проживанию в Москве.
   - Бесспорно, - смеясь, ответил я Ромке, что дало возможность несколько затянуть ответ на Настин вопрос.
   Обед прошел радостно.
  
  

"На ваш материал выделено три минуты. Показывать его будут в каждом выпуске новостей, т.е. пять раз в этот день"

Москва, сентябрь 2003г.

  
   Интернет бурлил диспутами на сайтах экстремалов, посвященных нашему волану. Экстремалы обыгрывали возможные варианты создания парка типа - "Аction-park". Для поддержания интереса у масс, я счел необходимым встретиться с Казбеком и прозондировать возможность использовать часть вверенной ему территории для создания экспериментального парка экстремалов. Темкин подоспел с грамотным названием - МАКСТРИМ-парк. Созвонившись с Нисимовым, мы договорились встретиться вечером у входа в гостиницу Россия, причем, по предложению Казбека, я приехал с Настей. Я понял, что вечер будет неординарный. И был прав.
  
   Казбек прибыл в назначенное время, один, с огромным альбомом, и предложил нам отобедать в находящемся рядом ресторане, цены которого были рассчитаны на иностранцев, проживающих в гостинице и не имевших понятия о реальности российского бытия. Едва Настя успела выбрать уединенный столик, как к нам, сияя лучезарной улыбкой, выплыла откуда-то из-за стоящего в центре зала белого рояля, добрейшего и слегка неопрятного вида дама средних лет. Подойдя к Казбеку, она расцеловала его, как старого, доброго друга, затем, повернувшись к нам, дама поздоровалась и представилась:
   - Ольга Ивановна, директор ресторана, близкий друг и почитатель Казбека.
   - Олюшка, присоединяйся,- Казбек галантным жестом пододвинул еще один стул.
   Размеры начавшегося после этого пиршества меня насторожили. Заказывая каждый новый штоф коньяка, Казбек подмигивал Ольге Ивановне, и произносил громко на весь зал:
   - А здорово я тогда разобрался с теми, кто на тебя наехал?
   И, заметив, как смущенно мы все ерзали при этих его словах, пятый штоф он заказал под новый лозунг:
   - Больше никто не беспокоит? Смотри, набирай меня тут же!
   - Спасибо, спасибо, Казбек, - в который уже раз кивнула Ольга Ивановна.
   В самый разгар фиесты Нисимов, извинившись, удалился минут на десять, чтобы вернуться со знакомой нам уже по МАКСу сексапильной Зоей, неординарно облаченной в обтягивающее черное платье. Естественно, следующие два тоста прозвучали за то, что было так выпукло и обтянуто, или говоря попросту, за женщин. На мой вопрос о мыслях, посетивших его в связи с предложением создать МАКСТРИМ-парк, Казбек гордо показал на стоящий возле окна альбом и сообщил:
   - Этот альбом нельзя даже выносить из библиотеки. Я уплатил по сто долларов за копию каждой страницы, - при этом он победоносно взглянул на сидящую напротив Зою, - сшил и принес тебе. Это планы великолепной усадьбы. Найди инвестора, отремонтируй усадьбу и, где хочешь на ее территории, ставь свой парк.
   Поскольку даже мысль о возможном общении с инвесторами не по теме волана вызывала у меня дикую идиосинкразию, я понял, что судьба парка экстремалов только что прошла аутодафе. И вечер "перестал быть томным". По крайней мере, для нас с Настей.
   Когда Казбек и Зоя в очередной раз вышли "почистить перышки и причесаться", я испросил у патрона вечера разрешения оплатить счет. Глаза Насти в этот момент напомнили об отличительной черте одной из героинь "Огнива" Андерсена. Но хозяйка не позволила мне расплатиться, и лишь любезно согласилась не возражать против небольших чаевых для обслуживавшего нас персонала.
   Выхватывая у растерянного гардеробщика меха наших дам, мы с Казбеком с удовольствием одели их, и обнялись. Поблагодарив друг друга за приятный вечер, мы уже почти разошлись, когда, отчаянно жестикулируя, вслед за нами на улицу выбежал официант, неся в руках драгоценный альбом, так технично забытый мною в ресторане. Злополучный план усадьбы был вновь вручен мне Казбеком.
   В это время позвонил Ромка с сообщением, что они с Тошей уже выгуляли друг друга, уроки сделаны, компьютер выключен, телефонные атаки бабушек отбиты. Ромка собирался ложиться спать, и позвонил нам с пожеланиями веселиться, гулять, и получать удовольствие "от жизни".
   То ли сказался выпитый коньяк, то ли мы с Настей соскучились друг за другом и за выходами "в свет", не знаю. Но следующие полтора часа мы болтались по Китай-городу, Васильевскому спуску, Красной площади, Охотному ряду, и почему-то все время истерически смеялись. На душе было удивительно легко и весело. Следующий раз подобного рода вечер сложился только через год...
   Приехав на следующий день в офис, я начал продумывать возможные варианты сценария рекламного ролика, о котором договорился с представителем телевидения. Созвонившись с ним, и получив приятные новости о почти достигнутой договоренности, что, естественно, служило сигналом к моей готовности быть благодарным, я предложил ему несколько возможных вариантов. Ответ был краток и сух:
   - На ваш материал выделено три минуты. Показывать его будут в каждом выпуске новостей, т.е. пять раз в этот день. Поэтому снимать будем в офисе. Короткое интервью, и кое-какие ваши видеоматериалы - вот все, что требуется. Встречаемся сегодня вечером, послезавтра съемка.
   "Послезавтра" началось для меня в тот момент, что я повесил трубку. Попросив Настю сообщить о готовящейся передаче всем, кто, по моему мнению, играл или может сыграть нужную, с учетом сложившейся ситуации, роль в развитии проекта, я поднялся в офис к Петру, чтобы поделиться с ним радостным известием и узнать, когда же все-таки состоится организовываемая им встреча с Подачаевым.
   Выглянув из-за традиционного вороха свежих газет, Петр сообщил, что встреча состоится в субботу, опять же в пиццерии, но уже в другой. Исходя из того, что была середина дня пятницы, я поинтересовался, когда он собирался сообщить мне об этом.
   - А вот буквально в течении ближайшего часа, сразу после посещения столовой. Кстати, не пообедаешь со мной?
   Я вежливо поблагодарил, и откланялся. Спускаясь по лестнице, я очень остро ощутил, что допустил ошибку. Нельзя было рассказывать Телегину о всех перипетиях МАКСа. Петр явно начал медленно отрабатывать путь своего отхода от проекта.
   Зайдя в офис, я увидел Настино изумленное лицо:
   - Все, кому я позвонила, были очень восхищены, обещали обязательно посмотреть выпуск новостей, и пожелали нам успеха. Даже банкир! - Настя выразительно посмотрела на меня. Этот взгляд был следствием нашего обсуждения возможности сделать проект залогом для получения в дружественном нам банке средств, необходимых для дальнейших инвестиций. Средств, выделенных "цитрусовыми" инвесторами, на проведение необходимого маркетинга, поиск инвестора-покупателя, прогон телевизионного сюжета и организацию сброса, было недостаточно. Говорить с Настей о том, чтобы использовать оставшиеся личные сбережения, я не мог. Это было бы несправедливо - сняться с якоря, перетащить всех под "соусом" внедрения уникального изобретения конца 20 века, предаваться мечтам о последующих почестях и материальных благах, и после всего этого опустошить семейную казну.
   В душе не разделяя Настиного восторга, я пошел в свой кабинет, набрал Темкина, предупредил его о планирующихся телесъемках и, используя когда-то преподаваемые мне навыки военной хитрости, сообщил ему, что телевидение хочет снять короткое интервью также и с изобретателем. В тот момент я считал, что это большая находка.
  
  

"Разработано то, что надуто и то, что сбрасывается"

Изобретатель,

Москва, сентябрь 2003г.

  
  
   День съемок был волнителен, а позже и трагичен. Мы с Настей, шокируя охрану, приехали в офис к шести утра. Настя еще раз прошлась опытным взглядом по немудреному убранству нашего офиса, протерла невидимую мною пыль, вскипятила воду, и в большом прозрачном чайнике со смешной желтой ручкой, заварила зеленый чай - поить съемочную группу, а нам сделала по чашечке крепкого кофе - сбросить остатки сна. К восьми подтянулись и Никита с изобретателем. Решив, что было бы неплохо использовать оставшиеся до начала съемок полтора часа, для столь долгожданных переговоров, я набрал мобильный Петра и осведомился о времени начала его сегодняшней трудовой деятельности:
   - Как всегда, к 11-30. Сегодня же среда.
   Среда была одним из трех пресловутых "процедурных" дней.
   - То есть к съемке тебя не ждать?
   - Не-е, - протянула трубка,- у меня потом встреча с клиентами, ланч, так что раньше трех я не планирую быть на месте.
   - Понял. Будь здрав, - завершил я беседу.
   Общаться с изобретателем предстояло в одиночку.
  
   Пригласив изобретателя и не на секунду не оставляющего его Темкина в кабинет, я осторожно начал долгожданную беседу.
   - Какова вероятность в течении ближайших десяти дней подать необходимый пакет документов для рассмотрения Заявки по Сути? - перешел я в наступление.
   Потягивая предложенный Настей коньяк, и скромно потупив глаза, изобретатель обрадовал:
   - Никакой.
   В этот момент я отчетливо увидел разверзающуюся перед собой бездну.
   - Что так?
   - Все просто. Система надува не разработана. Изготовители баллончиков, используемых для надувания, не определены, да и сама схема укладки изделия, как и чехол, тоже еще не разработана.
   - А что же разработано?- спросил я чуть дрогнувшим голосом, чувствуя, что через короткое время начнутся съемки уникальной фальсификации века.
   - Разработано то, что надуто и то, что сбрасывается, - допив коньяк, невозмутимо изрек отец волана.
   - А есть возможность разработать еще не разработанное? - в стиле изобретателя и все еще надеясь на чудо, поинтересовался я.
   - Наверное, есть, но, наверное, очень дорогая.
   Я поглядел на Темкина, цвет щек которого перешел границу пунцовости.
   - Ваше мнение, коллега?
   - Не думаю, что все так грустно.
   Услышав эти слова, возмущенный, новоявленный Кулибин сослался на отсутствие времени, и умчался, забыв поблагодарить за коньяк.
  
   В еще не закрытую за изобретателем дверь вползло зачехленное дуло кинокамеры в сопровождении съемочной группы. Времени на раздумья у меня не было, в связи с чувством необходимости, теперь уже бесспорной, передать эстафетную палочку в счастливые руки нового обладателя моей доли. Я радостно поздоровался с телевизионщиками, и работа закипела. Никита и я давали интервью в различных уголках офиса, за столом, под плакатами, привезенными с МАКСа и развешанными на стенах, на столь любимом Темкиным маленьком черном кожаном диванчике, и даже на подоконнике, на который Темкин был усажен неугомонным корреспондентом в позе, имитирующей готовность выбить стекло и выпрыгнуть. Забрав с благодарностью коробку конфет, бутылку шампанского и коньяка, съемочная группа удалилась, пообещав позвонить и сообщить точное время выхода в эфир репортажа. Настя, еще не уведомленная мною о нескольких узких моментах проекта, радостно поила уставшего после дефиле Никиту зеленым чаем вприкуску с шоколадными конфетами. Время возвращения Петра в офис уже пришло, и я, перепрыгивая через ступеньки, помчался наверх, выяснять у партнера, чем я обязан чести продвигать эту подогнанную им аферу.
  
   В этот раз мне пришлось, вызывая недоумение Петра, все-таки выудить его из-за вороха газет, и посадить визави за брифингом. Рассказав все еще недовольному изъятием прессы партнеру о разговоре с изобретателем, я попросил его поделиться со мной вариантами по возращению расходов инвесторам, мне, и оплаты моих шестимесячных трудов. Телегин метнулся к телефону, и неожиданно быстро дозвонившись до Подачаева, передал ему основные положения моего разговора с изобретателем. Затем минуты три молча слушал, попрощался и положил трубку.
   - Подачаев сказал, чтобы мы не нервничали. Все есть, все давно разработано, это уже применялось в космосе, и все дело за деньгами. Так что,- вернулся Петр к вороху газет,- не кипятись зря, успокой инвесторов, и проводи в жизнь намеченные планы.
   Я с сожалением посмотрел на этого человека, прекратившего в этот момент для меня быть моим партнером и, бесспорно, не готового к взятию на себя какой-либо ответственности за собственные слова. С этого момента наши отношения обрели исключительно деловую окраску, а и без того редкие встречи семьями были прекращены.
  
   В субботу мы встретились с Подачаевым. Он, весело похлопав меня по плечу, произнес роковую для себя фразу:
   - Раз взялся, доводи, Шалович, все до конца. Мы за свои слова ответим.
   Петр удовлетворенно потягивал очередной бокал нефильтрованного пива. Я смотрел на своих собеседников и не мог понять. То ли последние годы, состоявшейся, по мнению Горбачева, перестройки, развратили умы военных и ученых, то ли мои коллеги не понимали действительной важности, в мировом масштабе, разработки этого проекта и не оценивали реальность печальных последствий провала той компании, которую они так "благожелательно" доверили возглавлять мне.
   Не получив ответа на вопрос о возможной дате готовности пакета документов по патентной заявке, и уведомив балующихся пивком коллег, о планирующемся через десять дней очередном испытательном сбросе, я откланялся.
   Через два дня после выхода в эфир передачи, посвященной трагедии 911, телефоны в нашем офисе не замолкали. Все, кто прямо или косвенно были связаны с проектом, наши друзья, Настины родственники, звонили непрестанно, поздравляя нас, и желая всех и всяческих успехов. А угрюмая Настя, поставленная мною в известность об истинном положении дел с проектом, сидела дома и, выпуск за выпуском, записывала на видеокассету новости с репортажем о волане.
   В темном туннеле, в который я был загнан честолюбием Телегина и своей верой в порядочность ученых умов России, блеснула полоска света, и это, вроде, не были огни приближающегося поезда.
  

"Все же не перевернулся"

Казбек,

Москва, сентябрь 2003г.

  
  
   Звонок телефона оторвал меня от разрабатываемого плана сброса.
   - Добрый день. Я могу поговорить с Давидом Шаловичем?
   - Это я.
   - Отлично. Вас беспокоит Курсов Михаил - МЧС. Мы встречались на МАКСе, и я хотел бы продолжить профессиональные отношения.
   - Отлично. Когда и где?
   - Удобно будет у Вас в офисе завтра в 9:00?
   - Буду ждать.
   У меня появилось чувство удачи, но, не имея объяснения - прошло. Я продолжал разрабатывать план сброса, необходимые компоненты которого было совсем не просто обозначить. Во-первых, нужно было определить МЕСТО - достаточно безопасное для участников, легко доступное для доставки оборудования, и нахождения приглашенными на сброс гостями, а таких набиралось человек тридцать пять, не считая газетчиков. Достать напичканный датчиками манекен, стоимость которого оказалась равна всей сумме инвестиций западных партнеров. Найти команду специалистов, умеющих подготовить манекен к сбросу, имеющих возможность на месте провести расшифровку полученных данных, и дать представителям СМИ общее представление о результатах испытания. Продумать возможность подключения аппаратуры, т.е. компрессора. В конце концов, нужно было куда-то поднять сам волан и сбросить его с этого куда-то. А самое главное - договориться об освещении события представителями местного и федерального телеканалов, и прессы. Дел было по горло, времени - в обрез, помощи - никакой. Никита почивал на лаврах героя телеинтервью. Петр, решив, что продвижение проекта завершено успешно, и, дополнительные инвестиции на подходе, предлагал отпраздновать победу при каждой нашей, довольно редкой ныне, встрече. Подачаев и Волков, нахваливая мои организаторские способности, не предпринимали абсолютно никаких попыток подготовить пакет документов для подачи патентной заявке.
   Из создавшегося положения меня выручили голубоглазый умница Строев и профессионально-неторопливый представитель МЧС. Строев провел со мной пять дней, добиваясь разрешения на посещение научной базы специального назначения - "Комета". Я имел счастье познакомиться с патриархом нашей испытательной школы, гениальными представителями молодого поколения и, конечно, настоящими изобретателями. Эта группа и разработала для меня в умопомрачительно, невероятно короткий срок, необходимый по весу и размеру манекен, напичкала его всей положенной аппаратурой, одела в камуфляжную форму, сопроводила на место сброса, сняла и расшифровала информацию, полученную во время сброса, для нас и прессы. Кроме того, руководитель группы попросил меня не волноваться относительно системы упаковки волана.
   - При необходимости мы его засунем в шарик для игры в гольф.
   Благодаря сотрудничеству с "Кометой", основные затраты были удобоваримыми. Курсов помог мне подобрать место сброса, договориться с владельцами площадей, разработал систему проведения самого сброса. Он же и предложил воспользоваться для сброса обычным строительным краном, позволяющим поднять волан на высоту порядка 35-40 метров.
   Во время всех этих мероприятий Темкин побеспокоил меня лишь один раз, предложив сбросить не наш экспонат, а собранный ранее. Не подозревая о подвохе, я, интуитивно, но решительно отказался, и предложил сбросить оба. На том и поладили. Настя усиленно торговалась с фирмами, предоставляющими в аренду краны с крановщиками, и проверяла наличие всех необходимых для сброса принадлежностей. В результате мы арендовали красавец кран с красавцем-крановщиком по имени Вартан.
   Умиленный успехами развития подготовки сброса, Петр, не дотянув до дня его проведения, отправился расслабиться на шотландскую креветочную ферму. Даже не пожелав удачи, и не позвонив узнать результаты. Человек попросту выпал из моего видения проекта. Тем не менее, учитывая роль Петра, как соучредителя и челнока в отношениях с Подачаевым и Пухловым, приходилось быть предельно внимательным и сдержанным. Пухлов, к тому времени, уже освободил занимаемую ранее должность, и ожидал подтверждения назначения Подачаева Генеральным директором всего объединения, лишь небольшой частью которого был НИИ. Свои обещания о нахождении, в моем лице, инвестора для развития проекта "Волан", и административной поддержки кандидатуры Подачаева, при принятии решения о назначении в соответствующем агентстве, Пухлов выполнил. Получение им обещанной должности зама Подачаева по экономике было лишь делом времени.
  
   День сброса выдался солнечным, безветренным, и в меру теплым. Кран прибыл за час до начала сброса. Спецы из научной базы прибыли вслед за краном. Нанятые Настей строители подготовили площадку для сброса, расставили скамьи для гостей, вдоль дороги установили щиты, описывающие событие, и указывающие путь к нему. Возле гостевой площадки расположились столы с кофе, водой, и различного рода легкими закусками. Владельцы площадки пожаловали, якобы проверить соблюдение всех оговоренных в договоре условий, но их явно более интересовал сам сброс.
   А доставка образцов почему-то задерживалась. Раздался телефонный звонок, и спокойный голос Темкина объяснил задержку желанием участников сброса получить по сотне долларов США на брата, за доставленные им, пусть и во время рабочего дня, хлопоты. Время выставления условий было выбрано бесподобно, и я согласился, лишь уточнив количество шантажистов. Их было шестеро. Среди них был, конечно, и бесславно изгнанный мною с МАКСа Подонов. Появившись через 15 минут, они деловито начали раскладывать образцы. Затем Подонов сообщил, что компрессор не может достаточно хорошо надуть образец, и "кина не будет". Не дав мне даже открыть рот, крановщик, с интересом наблюдавший за развитием ситуации, немедленно расчехлил свой компрессор и, к огромному неудовольствию Подонова, Строев, Курсов, примчавшийся Казбек, и несколько членов бригады шантажистов в момент надули один из образцов - первоначальный. Казбек потребовал немедленно надуть и второй, выставленный нами на МАКСе. Однако Темкин предложил сначала сбросить первоначально собранный образец. Затем сдуть его и, уже только потом, работать с образцом, представленным нами ранее, на МАКСе. Учитывая ограниченность свободной от наблюдателей территории, это прозвучало резонно.
   Начали прибывать гости. Одними из первых появились мои динамовские друзья. Внимательно осмотрев конструкцию, Петренко заметил:
   - И это должно делать что?
   Он был единственным из гостей, кто не успел посмотреть передачу, поскольку был в другой стране. Объяснять у меня времени не было и, подсунув одного из шантажистов для ответов на вопросы, я двинулся навстречу следующему прибывшему кортежу, из двух машин.
   Из первой выползли слегка подшофе Подачаев, Волков и Пухлов с очаровательной секретаршей Подачаева, оказавшейся матерью Темкина. Пухлов потребовал минуту внимания и объявил, что сегодня состоялось утверждение Виталия Сергеевича в должности Генерального Директора всего объединения и, его Пухлова, в должности зама Виталия Сергеевича по вопросам экономики. Поздравить Подачаева подошел и "Голубь". Подачаев был рад увидеть доброго знакомого, и, одновременно, несколько озадачен его появлением на сбросе. В дальнейшем, наличие "Голубя" в числе моих друзей, поддерживало в Подачаева мерцающее чувство порядочности.
   Из второй машины, раскланиваясь и улыбаясь, выскочил сын довольно дальнего Востока, и был представлен Подачаевым, как:
   - Господин Ци Хако Чин. Samsung. Очень хочет поучаствовать в проекте.
   Сообразив, что представить меня господину Ци в планы нового генерального директора объединения не входит, я представился сам, и пожал протянутую руку, понимая прекрасно, что Подачаев начал продуманно засвечивать свои поиски следующей жертвы-инвестора. Визит главы моих партнеров по фирме напоминал бросок кобры - был ядовит и мгновенен. Сославшись на огромное количество новых дел и многочисленные проведенные им самим сбросы, Подачаев и Ко умчали, оставив в недоумении Никиту, не успевшего получить от матери ЦУ, связанные с изменением статуса босса.
   Следующий кортеж принадлежал приглашенным Казбеком представителям строительной фирмы, изъявившим желание спонсировать проект только после испытательного сброса с человеком вместо манекена. Ребяткам, видать, недостаточно уже щекотали нервы столичные развлечения, и они увидели в проекте возможность не только заработать, но и поднять уровень адреналина. Успокоив господ хороших сообщением, что сброс с человеком - дело неблизкого будущего, я убил их энтузиазм, и оставив для проформы клерка наблюдать за сбросом, кортеж отбыл.
   Представители СМИ уже настроили свои камеры, основная масса гостей заканчивала ознакомление с напитками и закусками, крановщик был готов к подъему волана, и по репродуктору объявили 5-ти минутную готовность.Строев, Казбек, и бригада спецов закрепляли манекен. Шантажисты подцепили волан к крану, а Курсов отвечал за устройство, поддерживающее волан в параллельном земле состоянии до момента отцепления.
  
   И грянул сброс. И это впечатляло!
   Оторвавшись от крана, волан не очень плавно опустился на землю. Он опустился, не перевернувшись, но издал при приземлении звук, говорящий о том, что все живое в волане не сохранилось. Позже, на тщательно скрываемом от меня Подачаевым сбросе, это поймет и следующий, призванный Подачаевым под знамена уникальности изобретения, инвестор, сделав свою реакцию достоянием прессы. На нашем сбросе поняли это не все. Но каждый понявший уже был причастен. Потому Казбек, Строев, один из ребят, и я аккуратно вынули манекен, неприлично высоко подпрыгнувший в момент приземления, и отнесли бережно к машине, в которой была установлена аппаратура для расшифровки данных. Представители СМИ снимали и комментировали происходящее, а мне почему-то казалось, что кто-то из них сейчас скажет:
   - Он жив, он жив!
   Расшифровав данные, ребятки, умницы, сделали заявление, что все перегрузки были сопоставимы с нормами, и лишь на одну сотую секунды чуть превысили их в области поясницы. Казбек, который всюду объявлял и сам искренне верил, что будет первым испытателем, севшим в волан, поморщился от услышанного, и заметил:
   - Вполне достаточно времени, чтобы навсегда остаться калекой.
   Пессимизм момента был очевиден, но это было не все. Как и положено сыну гор, Казбек завелся. Договорившись с представителями "Кометы", он потребовал сдуть, сброшенный волан и надуть наш образец. Второе за день фиаско было не за горами. Минут 30 было потрачено на сдув, заодно выяснилось, что и этот момент изобретатель еще не до конца отработал. Наконец и наш, интенсивно оранжевого цвета экспонат, был раскатан, надут и снабжен манекеном. Притихли Подонов и Темкин. Застыл, неизвестно откуда взявшийся представитель фирмы "Гурам", он же заместитель сына депутата Думы. Это его фирма изготовила наш волан. В какой-то момент, по указанию Подонова, один из шантажистов решил поменять одно из креплений волана к крану, но, Богу слава, помощник крановщика проспал жест и волан медленно и плавно вспорхнул над площадкой. На громкие замечания Подонова о неверном крепеже и необходимости повторить подъем никто на обратил внимания. Курсов отцепил крепление и, о ужас, падая вниз, волан сложился и хлопнув, и огромным вареником рухнул на землю.
   - Все же не перевернулся, - нашел момент оптимизма Казбек.
   Строев же, по выработанной годами работы с Королевым привычке, и причине не восприятия халатности, не понимая, что была эта халатность продуманной, истошно орал:
   - Где недоумки, которые рассчитывали каркас волана? Сюда их! Пересчитать все, и переделать за их счет!
   К тому времени Подонов и представитель "Гурама" комфортабельно исчезли. Спрашивать было не с кого. Было решено оставить все на попечение шантажистов, и отчалить к заранее заказанному банкету в ставшем уже придворным ресторане на Динамо. К тому времени подтянулся и опоздавший на сброс Сергей Тучкин - занявший место вице-президента Ассоциации ветеранов силовых структур, членом которой являюсь и я. Погоревав по поводу пропущенного шоу, он вскочил в джип, прихватив Казбека и Строева, и отчалил в ресторацию. Ко мне в машину сели Настя и Верещагина, пришедшая по искреннему зову сердца, и как представитель партнеров. Ромка, отвечавший за направление кортежей к месту парковки, был отвезен удачно подоспевшим на сброс, Эдиком, домой.
   После первых тостов, отметивших огромные потенциальные возможности проекта, вечер покатился по знакомому сценарию, позволяющему ненавязчиво, как сделал это Голубь, удалиться всем, кроме приглашающей стороны. За столом сидело двое невеселых людей - Строев и я. Мы оба, пусть и в разных ракурсах, уловили главный прокол проекта - "авосьность" всех расчетов.
   Дома Настюша, обняв меня за плечи, спокойно заметила:
   - Ты все давно понял, и все делаешь верно. Будь спокоен и уверен в себе.
   Слова ободрения были к месту. Я плохо начал понимать возможности и желания изобретателя и Подачаева, а потому, и будущее самого проекта. Одно было ясно, что постоянное упоминание в средствах СМИ о причастности моей фирмы к проекту и о его ближащемуся переходу в стадию производства - единственный залог возврата вложенных мною средств.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Почему-то именно здесь, в Москве, я начала почти физически тяготиться обилием своих прежних жизненных перипетий... как ребенок, давно выросший из смешных вязаных пинеток, и требующий красивых кожаных shoes...
   Пожалуй, естественное человеческое желание избавиться от надоевших пинеток, совершив скачок в росте, и сподвигло меня на сей труд - отгородиться от ситуации, в которой я ничем не могу помочь Дэвиду, кроме простых человеческих слов поддержки, компьютерным экраном, и часами ворошить сухую осеннюю листву историй - автобиографичных и не очень, однажды придуманных, и с тех пор поселившихся в памяти, несовпадающих по времени, или идущих цепочкою друг за другом - в любом случае, вдруг переставших желать принадлежать только мне. Спешащих выйти "в свет"...
  
  

"Это отлично, отлично, что он сам тебе позвонил! Значит, заинтересован"

Настя,

Москва, октябрь 2003г.

  
   Через три дня после сброса местные СМИ прислали копии публикаций и видеокассету с материалами сброса, показанными отдельным сюжетом. Федеральный телеканал попросил, в этот раз в качестве одолжения, возможность записать интервью с одним из представителей фирмы. Я согласился, и уже через неделю в утреннем выпуске новостей вновь прошел сюжет о волане. В этот раз интервью давал я лично. Реакция была еще вновь широкомассовая, и у Настюши поднялось настроение, что передалось и мне.
   В таком хорошем расположении духа я и отправился в офис вернувшегося в теплую Москву из холодной, но креветочной Шотландии, Петра. Предстояло объяснить ему, каковы, на данный момент, позиции изобретателя и Подачаева, и выслушать его предложения. Я не уповал ни на понимание, ни даже на отдаленные признаки внимания к теме визита, но происшедшее полностью шокировало меня. Выслушав меня, по-старому прячась в груде газет, Телегин глубокомысленно изрек:
   - А ведь Подачаев прав. Инвестиций нет. Обещанные пятидесятитысячные транши не проведены. Как можно ожидать перевода прав на твою (почему-то в этот момент она стала моей) фирму?
   - Позволь, - недоумевал я, - Во-первых, Подачаев не выполнил основное условие договора - не представил доказательства установления приоритета. Во-вторых - чьим партнером ты являешься?
   - Всех участников проекта. И твоим, и Подачаева. Мы все партнеры, и должны уважать друг друга и достигать компромиссов, - отчеканил Телегин, упиваясь собственной хитростью.
   - Ты понимаешь, Петр, что ты в равной мере ответственен за инвестированные средства, как и я?
   - Понимаю, но не вижу причины нервничать. Вот соберемся в субботу с Подачаевым, и за бокалом пива все обсудим.
   -Ок. Согласен. Дай знать о времени и месте проведения встречи. А это отчет о сказочных результатах сброса и сопроводиловка.
   С этими словами я положил на груду газет приготовленные заранее документы и, кивнув, вышел.
   В офисе ждала добрая, и попахивающая алкоголем весть. Звонил Казбек и просил увидеться во второй половине дня. Я отвез домой Настю, все менее и менее получавшую удовольствие от работы в офисе, и отправился к месту встречи - стадиону Динамо. Поскольку это был банный день, я, согласовав с зубрами посещение, предложил Казбеку присоединиться к нам. Казбек был рад, поскольку во время сброса и последующего его обмывания успел познакомиться с "зубрами", и испытывал к ним взаимную симпатию. В его бездонном портфеле всегда была дежурная бутылка коньяка. Я докупил закусь, и мы пошли париться и обсуждать предмет встречи. Зубры, в принципе, знали ситуацию, и понимающе дали возможность нам с Казбеком попариться вдвоем.
  
   Там, в облаках пара, очень символично, и появился образ Мирона Борисовича Спектра, приближенного к мэру, расслоившегося олигарха, когда-то весьма лестно, по словам Нисимова, отозвавшегося о проекте. Казбек предложил представить меня ему, тем более, что это было и в его, Казбека, собственных интересах. Мне оставалось подобрать какую-то тему для поддержания беседы, близкую к кругу интересов Спектра, ибо о проекте на первой встрече мы решили не упоминать. Поскольку наилучшей и единственной темой для поддержания беседы, имеющейся у меня на тот момент, не считая волана, было предложение Тучкина о содействии в продаже довольно солидного Саратовского производственного комплекса, выбирать не приходилось. Нанести визит в офис олигарха решено было на следующий день, если Казбеку удастся договориться о встрече. О своей цели посещения офисов Спектра Нисимов предпочел умолчать.
   Следующий день был дождливым и промозглым. Казбеку удалось договориться со Спектром о встрече и, перебегая от одной до другой станции метро, пропущенных Казбеком по незнанию схемы метрополитэна, но расположенных в треугольнике: Театральная площадь, Охотный ряд и памятник Пушкину, я, наконец, встретился с ним. Быстрым шагом мы подошли к особняку на Рождественке, второй этаж которого занимала фирма олигарха. Милая секретарша, как я позже узнал, по имени Даша, любезно предложила нам пройти в небольшой зал конференций, комнату, где в мгновение ока на столе оказались фрукты, орешки и минеральная вода. Официант предложил на выбор пять видов чая и три разновидности напитков, в основу которых входил кофе - капуччино, кофе и какао. Я попросил стаканчик воды, а Казбек - капуччино.
   Не успели мы допить наши напитки, дверь зала распахнулась, и на пороге, с огромной дымящейся сигарой в руке, появился хозяин офиса. Это был невысокого роста полноватый мужчина лет пятидесяти, с редеющими волосами, и маленькими ручками с маленькими пухлыми пальчиками. Одет он был в светло-синюю рубашку, синие брюки, державшиеся на предмете гордости патриархов финансовых бирж - подтяжках темно-бордового цвета. Обувью служили мягчайшие черные мокасины из тонкой кожи. Галстук четко соответствовал наряду, обстоятельствам, и финансовому благополучию. Жесты выдавали в нем то ли комсомольского, то ли партийного работника среднего ранга. Он пожимал руки, не протягивая своей, а согнув ее в локте и прижимая к телу, при этом слегка наклоняясь вперед, что выдавало в нем если не почитателя всей японской культуры, то ее кулинарной части, безусловно. Взявши нас под руки, он проводил нас в свой кабинет, состоявший из двух комнат.
   Дальняя комната служила рабочей частью кабинета. В ней находилось кресло хозяина, массивный письменный стол, два кресла для посетителей, и сейф с довольно внушительной дверцей. Вторая комната, раза в три больше рабочей, представляла очень своеобразный красный угол для проведения переговоров. Весь угол занимал половину комнаты, ближайшую к окну. В центре находился огромный низкий стол, выложенный мозаикой из драгоценных пород дерева, с расставленными по углам статуэтками, книгами по искусству и психологии, кальяном, двумя огромными сигарными коробками, хрустальными пепельницами, и листами бумаги, поверх которых лежали остро заточенные карандаши. Друг напротив друга стояли два огромных дивана, глубокие и удобные. Хозяин всегда занимал ближний к окну диван, и в солнечные дни сложно было увидеть выражение его лица из-за бьющего в окно света. В другие дни солнце заменяли специальные лампочки, создающие эффект солнечного света. У одной из стен стоял длинный стол из черного дерева, на котором расположились различной конфигурации телефоны и несколько пультов. За спиной сидящего напротив окна человека, при нажатии на один из пультов, опускался экран, и шла демонстрация необходимых слайдов. У стенки напротив стоял огромный книжный шкаф с различного рода литературой, и добрым десятком нэццки. Между столом и книжным шкафом стояло столь же глубокое и удобное кресло, в которое по приглашению хозяина и плюхнулся Казбек. Я утонул в гостевом диване.
   Пока все тот же официант по указанию Спектра разливал по бокалам серьезной выдержки коньяк, Казбек жестом фокусника выхватил из своего бездонного портфеля написанную олигархом автобиографию, изданную столь малым тиражом, что позже все наши с Настей попытки найти эту книгу не увенчались успехом, и протянул ее Спектру на подпись.
   - Напиши что-то теплое, - попросил Нисимов, удивив меня своей фамильярностью. Казбек опирался на чувство дружбы, впоследствии оказавшееся отнюдь не разделяемое Спектром.
   Спектр писал минут пять. Полностью исписав титульный лист, протянул Казбеку книгу со словами:
   - На добрую память Герою России от Героя Перестройки. Кстати, рекомендую почитать,- обратился он к Казбеку, указывая на несколько не расшитых еще страниц в самом начале книги.
   Нимало не смутившись, Нисимов заметил:
   - Я люблю фотографии, - и поднял тост за здоровье хозяина.
   После десяти минут, посвященных воспоминаниям о поездке Спектра на родину Казбека, для поддержки его кандидатуры на выборах, тон беседы стал более деловым, и пришло время объяснить цель нашего визита.
   Это был интереснейший момент. Тот, кто ходил первый - проигрывал. Из трех сидящих только один человек имел возможность прослеживать свои интересы в визите. Этим человеком был не я и, тем более, не Казбек. Отпив еще коньяка, Казбек абсолютно неожиданно для меня начал представлять Спектру проект реставрации все той же усадьбы, план которой бережно хранился в нижнем ящике моего офисного шкафа. Периодически обращаясь ко мне за поддержкой, как к человеку, знакомому с проектом, Казбек развивал, известную по классикам, тему Нью-Васюков. На пятой минуте презентации, откровенно зевнув, Спектр объяснил, что сейчас его финансовые потоки устремлены в другие проекты и, повернувшись ко мне, объяснил:
   - Нас интересует недвижимость, расположенная в элитных районах Питера и Москвы, приобретение контрольных пакетов акций крупных предприятий, функционирующих, но нуждающихся в инвестициях, и другие подобного рода цацки.
   - Единственное, что приходит в голову в этот момент, это обратившаяся ко мне во главе с директором большого саратовского завода, группа, ищущая лицо, заинтересованное в приобретении контрольного пакета, - заметил я, и кратко описал продукцию завода. Спонтанность вроде бы удалось изобразить.
   Спектр поднял трубку и, попросив его в кем-то соединить, сообщил:
   - К Вам зайдет Давид Шалович, и принесет предложение по саратовскому заводу. Отнеситесь внимательно, нас это интересует.
   Повесив трубку, Спектр произнес в никуда:
   - Зайдете в кабинет слева. Естественно, слева при выходе.
   К этому времени ни слова еще не было произнесено о беспокоящем меня вопросе.
   Спектр мягко потянулся. Я воспринял это как сигнал к завершению визита. Спектр неожиданно взглянул пристально на Казбека. И абсолютно безразличным голосом, никак не вяжущимся со ставшими вдруг цепкими, горящими, и пронзающими собеседника насквозь глазами, спросил:
   - Да, кстати, а что там с твоим проектом по безопасному прыжку с небоскреба? Мне сказали, что вроде его и по телевизору уже показывали.
   Допивая третий бокал коньяка, Казбек мотнул головой в мою сторону и сказал:
   - Вот Давид уже полгода как инвестирует в проект деньги, и имеет на него все права.
  
   Человек, сидевший напротив меня, изменился до неузнаваемости. Его голос, движения, форма тела стали похожи на огромный холм патоки. У меня было чувство, что если в этот момент он прикоснется ко мне, то мы прилипнем друг к другу - навечно.
   - Мне ваш проект снится ночами. Я мечтаю стать частью этого проекта. Давайте будем сотрудничать, - голосом, полным елея, выдержанного не хуже предложенного коньяка, которым нас только что угощали, воскликнул Спектр.
   Многие годы усиленных тренировок владеть своим лицом в критических ситуациях, психологическая подготовка, привившая безразличие, как лучшее средство сокрытия заинтересованности, и довольно неплохое состояние нервной системы, были перечеркнуты пятимесячными переругиваниями с инвесторами, полным игнорированием проекта Телегиным, и отсутствием взаимодействия с изобретателем и Подачаевым. По словам Казбека, я так горячо схватился за предложение, что пытался тут же обрисовать всю уникальность и прибыльность проекта, и единственным, что исключило возможность насторожить Спектра, была моя фраза, автоматически составленная в расслабляющем ключе:
   - Буду безмерно рад сотрудничать с деловым человеком, с хорошей научной подготовкой и великолепным чувством юмора.
   Эта фраза, на короткое время, увела Спектра от возможности прочувствовать мое desperado.
   Мирон Борисович улетал на несколько дней за рубеж, и мы обменялись номерами мобильных телефонов, что, по словам Казбека, а позже и секретаря Даши, было неслыханным жестом с его стороны, и, договорившись созвониться, пожали друг другу руки и разошлись.
   Выйдя из офиса своего друга, Казбек ненавязчиво попытался создать ситуацию, аналогичную той, в которой оказалась несколько недель назад хозяйка ресторана Ольга Ивановна. Пришлось напомнить, что он тоже является соучредителем проекта, что, бесспорно, не уменьшало его заслугу в организации сегодняшней встречи. Ничтоже сумняшеся, Казбек предложил мне в этом случае посетить очередной митинг единороссов, с последующим очередным фуршетом, но отправился туда в одиночестве, ибо мне необходимо было обмозговать ситуацию.
   Поделившись с Настей результатами встречи, я прочел в ее глазах удивление, недоумение, и даже, в какой-то степени, сомнение в моем правильном видении ситуации. Пришлось сделать шаг назад и попросить тайм-аут, в ожидании обещанного звонка, т.к. все действительно выглядело не очень реально.
  
   Звонок состоялся через четыре дня в районе полуночи, и был инициирован не мною. Спектр извинился за столь поздний звонок, объяснив это тем, что составляет распорядок завтрашнего дня и, прежде всего, хотел бы оговорить удобное для меня время нашей встречи. Договорившись о встрече, Спектр высказал удивление по поводу моего непосещения рекомендованного им кабинета слева. Я ответил, что не подразумевал о необходимости посещения в его отсутствие. Он довольно хмыкнул, и предложил продлить планируемую на завтра встречу еще на полчаса, чтобы обсудить оба вопроса. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и отключили мобильные. Не знаю чем занимался Спектр, но я начал с бешеной скоростью прокручивать в голове необходимость нахождения какого либо представителя саратовской группы, с помощью предложившего мне саратовский вариант, Тучкина.
   Сидевшая в постели Настя смотрела на меня горящими глазами, и с изумлением повторяла:
   - Это отлично, отлично, что он сам тебе позвонил! Значит, действительно заинтересован!
  
  

"Давид Шалович, пусть дают все мясо, мы сварим хороший борщ"

Спектр,

Москва, октябрь 2003г.

  
   Был ли, не был ли Спектр действительно заинтересован - не имело в тот момент для меня ни малейшего значения. Важно было, что теперь существует ситуация. Ситуация, которая позволяла мне говорить о возможном инвесторе. О каких либо сроках начала следующих инвестиций. И, что было наиболее существенно, создать ряд документов - документов, привязывающих к щекотливому вопросу возвращения затраченных средств Телегина, ибо именно в его обязанности входило подписание всех исходящих документов фирмы. Естественно, это относилось и к официальной переписке с инвесторами. Конечно, все это входило в обязанности Петра, при отсутствии Никиты, но Никита последнее время только тем и занимался, что отсутствовал.
   Переоценить появление господина Спектра в качестве лица, желающего поучаствовать в проекте, было невозможно.
   Утро следующего дня было посвящено поискам любящего понежиться в койке Тучкина. Затем попыткам наладить диалог с директором саратовского завода, и добиться от его представителя в Москве, господина спортивно-криминальной внешности, согласия на участие в планируемой на вторую половину дня встрече со Спектром. Когда все эти вопросы были улажены, Тучкин, я, и представитель саратовских, Александр, встретились недалеко от офиса олигарха и расположились в холле близлежащей гостиницы, попивая кофе, и проговаривая стратегию встречи. Александр поразил меня отменно поставленной речью, правильным использованием экономической терминологии, и потрясающим умением пудрить мозги. Тучкин поддакивал моему визави, а в конце беседы почему-то отмежевался от посещения офиса олигарха.
   Нас уже ждали, и охрана проводила к двери нужного офиса. Затем другая, внутренняя охрана, открыла нам дверь, и я вновь очутился в знакомой приемной с баром, официантом и милейшей секретаршей Дашей. В одном из конференц-залов нас уже ждал заместитель Спектра по приобретению и по управлению, но далеко не всем приобретенным - тридцатипятилетний, поджарый, слегка седоватый блондин со следами симпатии на лице.
   - Тушилов, - представился блондин, и передал нам свои визитки.
   Я протянул свою визитку в ответ, и в ожидании посмотрел на Александра.
   - Визитки будет раздавать директор, а я объясню, чего желает народ и попытаюсь ответить на вопросы. Я - московское лицо завода, и веду тему по приватизации предприятия от имени и по поручению директора и других заинтересованных, - процедил Александр.
   Тушилов спокойно и пристально поглядел на "лицо завода", и начал задавать профессиональные вопросы, на часть которых, надо отдать ему должное, лицо ответило довольно грамотно. Однако информации нужно было гораздо больше и, решив отправить ответы на оставшиеся вопросы по электронной почте, мы начали закругляться. В это время распахнулась дверь, и в конференц-зал ворвался взмыленный Спектр.
   - Пять встреч одновременно, две из них с иностранцами, запутался в языках. Что мы видим? - скороговоркой спросил он у Тушилова.
   - Как Вы, Мирон Борисович, и сказали - интересно, но нужно больше мяса, - отрапортовал Тушилов.
   - Давид Шалович, пусть дают все мясо, мы сварим хороший борщ!
   - Все дадим, - пробурчал Александр.
   - Ладно, спасибо за визит, - он пожал руку ничего не понимающему лицу завода, - Давид Шалович, а мы с Вами перейдем в следующий зал, там нас уже ждут по основному проекту.
   Едва успев пожать лапу Александра и договориться поддерживать связь, я бросился вдогонку мчащемуся по холлу Спектру. Мы вошли в следующий огромный конференц-зал. За длиннющим столом сидело пять человек, перед каждым из которых лежали блокнот, ручка для записей, и визитка. Перед некоторыми лежало несколько визиток. Как я уже понял, с визитками у команды олигарха все было в порядке.
   Мирон Борисович представил меня. Оправдав его ожидания, я протянул каждому из них визитку, получив по визитке взамен. Сев за стол, и быстро взглянув на визитки, я понял - Спектр привел к столу представителей юридического, финансового, строительного, экономического отделов, и отдела логистики. Скупо описав свое отношение к проекту, гораздо менее елейно, чем при нашей первой встрече, Спектр передал мне слово для освещения основных положений проекта, и, извинившись, вновь умчался.
   Следующие два с половиной часа напоминали пресс-конференцию, причем прессом управляли коллеги Спектра. Невзирая на потраченные три с половиной ночных часа на отработку вступительной речи, учесть все аспекты задаваемых вопросов было практически невозможно. Потому основной проносимой мыслью и являлось положение о создании сети абсолютно безопасных и, одновременно захватывающих, быстро окупаемых аттракционов, состоящих из вышек и раскрытого волана, спускающегося с них. Доходы, получаемые от функционирования этих аттракционов, и создавали возможность инвестировать часть полученных средств в разработку необходимых для завершения проекта узлов. Предложение нашли разумным, и договорились о предоставлении уставных документов, бизнес-плана, документов по патентной заявке и т.д. на следующей встрече. Дверь распахнулась, и вновь ворвался вихрь по имени Мирон Борисович. Я понял, что существует приспособление, позволяющее уведомлять его о завершении встречи и приглашать к моменту принятия решений.
   Спектр внимательно выслушал краткое резюме каждого из своих коллег. Повернувшись ко мне, представил молодого человека с мягкой улыбкой, который, судя по визитке, был стратегом финансового отдела и генеральным директором фирмы, ведущей инновационные программы. Как выяснилось позже, кроме того и любимец Спектра. Я понял, что это был человек, призванный мягко урезонивать авантюристические наклонности своего шефа.
   - Эснер. Яков Иванович. Координатор нашего с вами взаимодействия на ближайшее время. Миллион раз спасибо за время, проведенное с нами. Чувствуйте себя у нас уверенно, и заказывайте в баре все что угодно в любое время. Всего самого доброго, - и вновь умчался.
   Я попрощался с моими собеседниками, обсудил с Эснером регламент наших дальнейших встреч и сеансов связи, раскланялся с Дашей и, разгоряченный, выскочил на улицу, добежал до Камергерского переулка, где должна была ожидать меня, оформлявшая акции нашей фирмы, Настя. В Камергерском переулке находился и любимый нами уютный китайский ресторанчик "Старый Китай". Мы заказали по пиале ван-тон супа и китайских жареных овощей. Запивая все это восточное великолепие зеленым мятным чаем, Настя требовала поделиться результатами встречи.
   - Отчет по Александру и, откозырявшему на выходе из офиса, милиционеру - в целом - неплохо. Однако чувствую, что предстоит тяжеленная пора отработки различного рода документов, которые без участия Подачаева мне не составить.
   - Вы что-то подписали?
   - Пока нет, - извинился я, и взял звонивший мобильный.
   На другом конце мягкий голос координатора взаимодействий Якова Ивановича Эснера осведомился о возможности подписать завтра, между десятью и двенадцатью, "Договор о Намерениях", потому что шеф хотел бы представить проект на рассмотрение своих финансовых структур. Я согласился, и, отключив телефон, посмотрел на раскрасневшуюся от еды, чая и новостей Настю, и произнес:
   - А может, и да. Но уже завтра.
  
  

"Монастырь был еще одним нашим духовным прибежищем"

Москва, октябрь 2003г.

  
  
   "Завтра" для меня началось в восемь тридцать утра в офисе Телегина, благо, это не был процедурный день, и влекомый любимым с детства запахом манной каши, готовящейся специально для него приходящей на час раньше положенного времени поварихой, Петр был на месте.
   Не обращая внимания на рутинно-подчеркиваемое безразличие, в виде груды газет, я очень сжато ввел "вечного читателя" в курс событий прошедшей недели, и объяснил, что в случае подписания "Договора о Намерениях" возникнет необходимость получения нотариально заверенного разрешения инвесторов на продажу принадлежащих им, а, соответственно, как представляющим их интересы, нам с Телегиным, акций фирмы.
   Неожиданно Петр оживился. Оказалось, что он знал Спектра еще со времен совместного пребывания на Деловых Советах одной из нефтеперерабатывающих компаний, правда, в разных ролях: Спектр - в качестве члена делового совета, а Телегин - в качестве постоянно ищущего "где глубже" менеджера. Кроме того, Петр приоткрыл мне завесу над прошлым Спектра. Олигарх, резво и в одиночестве начавший поедать вкуснейший торт, был призван к соблюдению правил поведения того времени, за столом Российской приватизационной кухни. В результате внушения Спектр радостно пригласил к сладкому столу нескольких высокопоставленных лиц, поделившись с ними при этом опытом ведения бизнеса и шестидесятью процентами принадлежащей ему ликвидности. Пообещав заняться выполнением всех необходимых юридических процедур, Телегин предложил, немало удивив меня, разработать и требуемый Эснером бизнес-план. Не ожидая подвоха, я согласился. На том и разошлись - Петр к манной каше, а я - в офис Мирона Борисовича.
  
   В офисе Спектра охрана уделяла мне все меньше и меньше внимания. Добродушно кивая при входе, уже не провожала на второй этаж, и разрешала парковать машину на огороженной черной кованой решеткой парковочной площадке, принадлежащей офисам, расположившимся в особняке. Невзирая на то, что на второй этаж, благодаря обилию в моей жизни физических упражнений, я взлетал довольно быстро и легко, предупрежденный охранником Эснер уже ждал меня перед входом в офис. Пожав руки, мы вошли в знакомую приемную. Эснер заказал бармену чашечку кофе и, устроившись за столом, мы начали общаться. Эснеру оказались не чуждо чувство юмора, совмещенное с чувством непоколебимой настойчивости. Да и, пусть еще только вырабатываемая, но уже проглядывающая, мертвая хватка безжалостного финансиста. Зазвонивший в одном из карманов элегантной тройки Эснера, мобильник известил, что:
   - Босс готов увидеться с нами.
   - Рад за нас,- пошутил я и проследовал за Эснером в рабочую комнату кабинета Спектра.
   Выйдя мне навстречу из-за стола, Спектр с чувством пожал мне руку и вручил "Договор о Намерениях", который предстояло подписать. Основные положения этого договора сводились к тому, что я даю, а он - берет, если только ему это порекомендуют, получающие за это зарплату, сотрудники. На этом этапе такая трактовка отношений, вероятно, устраивала его финансовых консультантов, а для меня такой "Договор о Намерениях", подписанный лично Спектром, означал возможность создания абсолютно новых по качеству отношений со всеми окружающими меня "дружественными" сторонами. Подписав Договор, и отказавшись от предложенного бокала коньяка, я покинул офис моего нового потенциального партнера.
   Впереди маячила перспектива разъяснения достигнутых договоренностей Телегину, Подачаеву, и инвесторам. Но "завтра" было субботой, и очередной раз выслушивать причитания Петра о неудобствах, создаваемых необходимостью садиться за руль и куда-то ехать в выходные дни, у меня желания не было. Потому наша встреча с Подачаевым переносилась на следующую неделю. Во время очередного звонка заокеанских "друзей" я сообщил им о появлении потенциального инвестора. Разъяснив возможность вернуть вложенные нами деньги за счет продажи инвестору наших акций в фирме.
   Отсутствие традиционной субботней встречи с Подачаевым и Телегиным дало Насте возможность, в кои-то веки, спланировать полноценный семейный уик-энд. Решено было посетить Дом Художников и Даниловский монастырь. Дом Художников имел магическое влияние на Настю. В любое время и при любых ситуациях, когда я находил возможность привести ее в этот вертеп художественной и антикварной жизни двух столиц, Настюша обретала творческий румянец, глаза ее блестели, и лицо становилось безмятежно-прекрасным. Вот и на этот раз мы с Ромкой едва поспевали за парящей из зала в зал Настей, упиваясь ее неподдельным восторгом, и изредка напоминая о многогранности планов на сегодняшний день.
  
   Монастырь был еще одним нашим духовным прибежищем, как в дни светлой и солнечной радости первых недель переезда в Москву, так и в сумрачные дни последних месяцев. Купола храмов, важно расположившихся на территории, успокаивали глаза своим зеленым светом, маленькая открытая часовенка, в которой можно было набрать святой воды, была воздушна и тепла. Разгуливающие по территории монастыря казаки воссоздавали колорит того милого времени, когда латинская поговорка "Homo homini lupus est" не была еще так четко прилагаема к нашей стране. В церковной лавке сестры всегда готовы были объяснить суть того или иного религиозного обряда, и посоветовать подобающий случаю атрибут. "Наш" храм располагался по левую руку от входа на территорию. На втором этаже храма хранились мощи Николая Чудотворца и Святого Даниила. Успокаивающе пахло ладаном. Прыгающие огни свечек создавали неповторимую гармонию духовного настроя и земного бытия... Внявши нашим с Ромкой мольбам, Настя согласилась завершить оставшиеся несколько часов до необходимого возвращения в место нашей добровольной пригородной ссылки для выгула Тоши, прогулкой по Старому Арбату и посещением простецкой, но любимой мною и Ромкой вареничной, под типично славянским названием "У Мони".
   Неделя завершалась неторопливым закатом, манящим в столь недоступную для нас в этот момент гавань безмятежности.
  
  

"Босс любит четкие выводы"

Яша Эснер,

Москва, ноябрь 2003г.

  
  
   Рабочая неделя началась звонком Эснера.
   - Давид Шалович, мы ожидаем пакета документов не позднее среды.
   Такую резвость Эснер объяснил желанием босса закончить все формальности до Новогодних каникул. Я обещал постараться выдержать предложенные сроки, но переложил передачу документов на пятницу. Дождавшись возвращения Телегина после очередных процедур, я поднялся в его кабинет, чтобы описать сложившуюся ситуацию. Пригласил на разговор и Ларису Васильевну. Во-первых, ее темперамент и смекалка были большим подспорьем в разговоре с безразлично-отрекающимся Петром, а во-вторых - свидетели, батенька, свидетели. Хотя к тому времени Лариса, после выяснения особо щекотливых деталей проекта, мягко дала понять, что выходит из числа партнеров. Надо отдать ей должное - невзирая на это, все отчеты по фирме в течение следующего года она четко сдавала в соответствующие инстанции.
   Давая время Верещагиной ознакомиться с копией договора со Спектром, а Телегину - с оригиналом, я продумывал форму официального уведомления "цитрусников" о создавшейся ситуации. Мое внимание привлекли движения Петра - он что-то черкал и писал в договоре.
   - Что делаем, Петро?- поинтересовался я.
   - Да вот, правлю грамматику твоего опуса.
   Я взревел:
   - Телегин, у тебя подписанный оригинал, что творишь?!
   Нисколько не смутившись, Петр протянул мне испорченный документ.
   - А прочесть не хочешь?- осведомился я.
   - А, тогда давай обратно.
   И через несколько минут вернул договор со словами:
   - Ну и хорошо.
   Реакция Верещагиной была профессиональной. Ее, как финансиста, интересовало:
   - Какие условия, какую часть приобретают, и за какую сумму?
   - Пока не готов ответить, - сказал я, и подчеркнул положительную сторону уже самого наличия подобной ситуации. Со мной согласились. Лариса выпорхнула из кабинета, а я предложил своему читающему партнеру:
   - Давай отправим инвесторам факсимиле, с изложением ситуации и запросим нотариально заверенное разрешение на продажу принадлежащей им части акций.
   - Готовь текст факса, я буду здесь еще часа полтора, от меня и отправим,- деловито сказал Телегин.
   Через час я вновь был в офисе Петра с подготовленным факсом, извещающим инвесторов о появлении третьей стороны, заинтересованной в проекте, что дает возможность предложить приобрести, принадлежащие им акции, появившемуся инвестору. Обратным факсом мы просили их переслать заверенное нотариусом разрешение, сделанное на имя Телегина, на право распоряжения принадлежащими им акциями. Текст письма прилагался. Письмо было подписано Телегиным, и отправлено из его офиса. Через сутки пришел ответ, дающий Петру право распоряжаться акциями, принадлежащими инвесторам. Таким образом, я спокойно мог относить Спектру затребованные документы, ибо Телегин теперь имел юридическое право распоряжаться 51% акций фирмы, и подписывать все необходимые, для передачи контрольного пакета акций третьей стороне документы, не включая в процесс Темкина.
   Следующий день был посвящен сообщению новостей команде Подачаева. Темкин примчался через полчаса. Единственное, чего он не сделал с Договором, это не исполнил знаменитый трюк с запиской из кинофильма "Бриллиантовая рука" - не попробовал ее на зуб. Закончив разглаживание, обнюхивание, переворачивание, и повторное пристальное рассмотрение подписей, Темкин умчался с копией договора. Через час он позвонил.
   - Давид Шалович, босс просит объективку на Спектра.
   - Никита,- предложил я,- войди в Интернет. Там более чем достаточно сведений о Спектре, и сотвори объективку.
   - Могу не успеть,- предупредил Темкин, - улетаю за рубеж на недельку.
   - А мне, дружище, это не к спеху. Более того, мне она вообще не нужна.
   Очень непродуманный с моей стороны шаг. Я дал Темкину понять, что его верноподаничество не интересам фирмы, а личным интересам Подачаева мне известно. С этого дня Темкин уже открыто делал все для задержки принятия любого юридического документа, предложенного нашей стороной. И поскольку линия поведения Подачаева постоянно менялась, в зависимости от присутствия или отсутствия устраивающего его инвестора, Темкин постоянно стопорил какой-либо прогресс в отношениях со Спектром.
  
   В пятницу, как и было ранее договорено, я появился в офисе Спектра. Эснер традиционно встречал меня у входа в офис. В течение последующих двух часов он под расписку принимал заверенные нотариусом копии всех учредительных документов, заявление на утверждение товарного знака и копию заявки на получение патентного приоритета. Повторив номер Темкина с договором, Эснер посетовал, что отсутствуют бизнес-план, результаты маркетинговых исследований в виде презентации, и пакет документов по акциям, утвержденный РКЦБ. Пришлось, соблюдая такт деловых переговоров, объяснить Якову, что я пока не вижу платформы для предоставления ценных бумаг. Что же касается бизнес-плана и компьютерных презентаций - их мы предоставим. Согласившись со мной, Эснер взял недельный тайм-аут до следующей встречи.
   Мои же посещения офиса Спектра стали почти ежедневными. Прежде всего, пришлось спустить на тормозах мероприятие по приобретению Спектром саратовского завода. Александр не сумел убедить директора завода в правильности предложенного им выбора, запрошенные ответы на вопросы так и не появились, и после нелицеприятного разговора с Тучкиным, пришлось придумывать душещипательную историю для Тушилова. Пока я придумывал историю, директор завода, зайдя в очередной высокий кабинет в поисках понимания необходимости финансирования, нахамил хозяину кабинета, и был освобожден от занимаемой должности, о чем появились заметки в прессе. Мы с Тушиловым высказали друг другу соболезнования, и договорились в дальнейшем поддерживать связь и отношения.
   Петр, прекрасно осведомленный (по его мнению) о деятельности Спектра, и о многогранности этой деятельности, предложил мне несколько эксклюзивных объектов недвижимости в родном ему Питере. Уговорив меня показать эти предложения Спектру, Петр широким жестом вынул из ящика стола копию бизнес-плана, и протянул мне:
   - Вот. Как обещал.
   К тому моменту мною было уже проведено встреч пять с составителем бизнес-плана, о чем Петр осведомлен не был. Поскольку у составителя в тот момент появился на свет первенец, он с благодарностью принял у.е.-шный подарок, и закончил работу над планом несколько быстрее запланированных Телегиным сроков. Однако, и в этом вопросе Петр умудрился удивить меня.
   На титульном листе переплетенного бизнес-плана, отпечатанная крупным шрифтом, красовалась надпись ЗАО "ПАУ". Под ней, шрифтом помельче, синего цвета, был отпечатан душещипательный слоган: "Достоверность информации - краеугольный камень привлечения инвестиций". Далее шла краткая информация о ЗАО "ПАУ" и перечень предлагаемых ею услуг. Каждый последующий лист бизнес-плана заканчивался адресом фирмы и номерами телефонов. Войдя в раж, Телегин подал мне и письмо, подписанное им и адресованное Спектру, с предложением воспользоваться услугами его фирмы, и пачку свежеотпечатанных рекламных брошюр.
   - Так все вместе и передай, - напутствовал меня Петр,- если вспомнит меня, дай ему мой мобильный - пусть позвонит.
   Естественно, что олигарх никогда не увидел предложенные Телегиным рекламные брошюры. В фирме Спектра имелись свои, сильнейшие, аудиторский, юридический и консалтинговые отделы. Содействовать же Петру в использовании возможностей, как мне показалось, не только его фирмы, но и его лично, я не собирался. Пришлось перепечатать бизнес-план, благо, составитель оставил мне дискету. Созвонившись со Спектром, я сообщил ему о наличии в Питере недвижимости. Спектр вновь высказал интерес, и мне было предложено созвониться с его замом и, как оказалось, старинным другом по комсомольской деятельности. Созвонившись с замом, мы договорились о встрече, и на следующий день, я вновь парковал продрогшего от ранней и холодной зимы Дона Корлеоне за кованой оградой, на парковочной площадке, принадлежащей офисам Спектра. Почему-то вновь встречающий меня Яков, попросил после визита к заму уделить и ему полчаса. Меня умиляло, с какой трогательностью относились ко мне у Спектра. От этой обходительности у меня начинали потеть ладони, что было признаком полного несоответствия между моим черно-белым восприятием ситуации, и желанием Спектра убедить меня в ее исключительно розовых тонах.
   Заместитель по строительству оказался невысоким плотным мужчиной, с седой кучерявой шевелюрой, голубыми глазами, и немного крючковатым носом. Носил он полностью соответствующую внешнему виду фамилию Пересада. Как и все в офисе Спектра, он обладал незаурядным чувством юмора, вкрадчивым елейным голосом, и высоким профессионализмом. Изучив предложение Петра, Пересада предложил проанализировать его, и передать с комментариями шефу. Я поблагодарил, и, выйдя в коридор, увидел знакомую фигуру Эснера с папкой в руке, ожидающую меня в холле. Безусловно, в этом офисе была своя, особая система оповещения. Мы прошли в небольшой зал конференций, и Эснер предложил:
   - Кофе, чай?
   - Чай,- согласился я, понимая, что разговор отнюдь не на полчаса.
   - Давид Шалович, хотелось бы понять Ваше видение нашего сотрудничества,- начал издалека Эснер, - кроме того, мне непонятна роль Телегина, и принцип распределения акций. Босс любит четкие выводы. Да или нет. Если да, то почему, как больно финансово, и кто есть на противоположной части корта?
   Я узнал Укстоновские, Гарвардско-Стэмфордские прибаутки-наставления - "не брать пленных, только победа, и любой ценой". Потому, в том же доверительном тоне, замедляя при необходимости речь, я объяснил:
   - Безусловная близость видения проекта Вашим боссом и мною ... позволяет мне не останавливаться на этой части беседы, хотя ... жизнь имеет тенденцию заставлять, даже самых крепких, резко менять приоритеты... для выживания ... что Ваш босс однажды и имел мудрость сделать. Что касается роли Телегина в проекте - она полностью импонирует мне, как пока еще единственному инвестору и владельцу, де-факто, мажоритарного пакета акций фирмы, хотя, желающий перенести "финансовую боль", безусловно, вправе вернуться к этому вопросу. А на противоположной мне части корта - Ваш босс и подающие мячики коллеги. Естественно, присутствующие не имеются в виду.
   Едва заметно улыбнувшись, Яков сделав несколько глотков чая, и продолжил беседу:
   - Это перечень вопросов, - протянул он замеченную мною ранее папку, - скорейшее получение ответов на которые позволит продолжить, и даже ускорить процесс.
   Перелистав три страницы вопросов, я отметил в них некоторую странную тенденцию, обозначить которую в тот момент не смог. Ускорив темп поглощения чая, Эснер предложил следующую встречу провести в присутствии шефа. Денька так через два-три. Я согласился. Поблагодарил за чай, и покинул гостеприимный офис с чувством недоумения. Сев в машину, я медленно начал продвигаться сквозь дорожные заторы, пытаясь одновременно разложить все по полкам.
   - Если Спектр начинает торговлю на столь ранней стадии, - рассуждал я, - то либо он собирается "купить дешевле", либо, гораздо худший вариант - "продать дороже" т.е. занимается посредничеством. Содержимое папки, переданное мне Эснером, напоминало скорее желание создать конспект, на который можно опираться при презентации проекта, нежели попытку рассмотреть разумность и безопасность инвестиций. И, хотя песни о сновидениях, связанных с воланом, не убаюкали меня, я надеялся, что прибыльная сторона проекта искренне заинтересует Спектра лично, как инвестора.
   Исходя из полного отсутствия взаимопонимания с Подачаевым и понимая, что промахи юристов Петра, составивших с Подачаевым "Договор о Сотрудничестве", скорее всего, похоронят возможность продажи акций в приемлемый для Мирон Борисовича срок, а возможно и вообще, я пришел к выводу, что Спектром надо пользоваться, как и он мною - исключительно как трамплином для достижения своей основной цели, в моем случае - возврата инвестиций плюс расходов. Как пользоваться, в каком ракурсе - должна была подсказать жизнь. Осознав это, я расслабился, ибо страшно то, чего не понимаешь. Теперь ситуация менялась - я увидел либретто, и мог играть его.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Снег... Целыми днями метет снег. Холодно. Старенький градусник за окном зашкаливает за минус восемнадцать. Вероятно, для "аборигенов" это нормально, но мой темпераментный организм пришельца не в состоянии смириться с этой температурой ноября.
   На светящемся электронном будильнике 22-00. Подрагивая от холода, закутываюсь в старенький халат, пытаюсь задремать, свернувшись в кресле...
   Я жду твоего прихода... Еще сорок минут, пускай час, еще десять перезвонов, перестуков мобильных (кто сказал, что телефоны не имеют сердца?!), и ты, наконец, войдешь, принеся извне удивительную гамму запахов - чистый запах падающего снега, морозного воздуха, легкий привкус чужого сигаретного дыма, чужих людей, ресторанной еды... и еще - обязательные терпкие, жгучие, тонкие...всевозможнейшие пары алкоголя (как писал мой любимый Ремарк - "...коньяк, ром, вишневая настойка, абсент...") - верного спутника публичных вечеров.
   Прямо на пороге мы обнимаемся. Смотрим друг другу в глаза. Я - спрашиваю, ты - отвечаешь. Нам не нужны слова. Слова так часто мешают понять истинный смысл. Люди зря придают им слишком большое значение. Если существуют отношения, все остальное - вторично.
   Завариваю крепкий, обжигающе-отрезвляющий зеленый чай. Мы молча пьем его в темной кухне. Заканчивается еще один московский вечер - вечер моих надежд и моего ожидания.
   А за окном продолжает неистово валить снег...
  
  

"Виталий Сергеевич хотел бы получить доказательства сотрудничества Спектра с мэрией"

Москва, ноябрь 2004г.

  
  
   Звонок мобильного оторвал меня от мыслей и автоматической оценки дорожной ситуации. Голос Петра спокойно сообщил мне, что Подачаев извинился, и перенес встречу на следующую субботу.
   - Хороших выходных, старик, - радостно пожелала трубка, и отключилась, явно не желая загружать себя какой-либо информацией о ситуации с проектом.
   - И тебе тоже,- подумал я, пряча в карман телефон. Настроение было подстать состоянию - тихое и задумчивое. Вскоре впереди замаячили знакомые лесные массивы нашего пригорода. Начинался очередной уик-энд.
   Войдя в дом, я обнаружил делающего уроки Ромку, и никого больше.
   - Где мама?- спросил я, и тут же осознал несостоятельность вопроса - при входе в дом на меня ничего не прыгнуло, не облизало, и не наступило на обувь.
   - Муся ушла гулять с Тошкой.
   - Давно?
   - Минут десять назад.
   - Как дела в школе?
   - Три пятерки и четверка по рисованию.
   - Это мы переживем.
   Я быстро переоделся, поцеловал Ромку, и помчал вслед за Настей, по давно отработанному нами маршруту. Добежав до заснеженных берегов пруда, я увидел в сумерках абсолютно непонятную для меня картину: Тоша лежал в глубоком снегу, а рядом с ним стояла на коленях Настя, и, сложив у груди руки, что-то шептала. Я опешил. Я понял, что Настя молилась. Значит, сквозь щиты ее и моих улыбок, постоянных уверений в благополучном исходе, и полных иронии рассказов о происходящем, прошла ядовитая стрела беспокойства, и отравила душу самого дорогого и любимого мною человека... Втянув голову в плечи, я развернулся на 180 градусов, и медленно побрел в обратном направлении. Настю я встретил возле выхода с прудов, расцеловал, невзирая на истошные вопли приревновавшего Тоши, и открыл начало выходных юмореской о встрече с Эснером. Внимательно наблюдая за глазами Насти, я, невзирая на колокольчики ее смеха, увидел в них смесь страха, надежды и беспокойства.
   В этот раз мы ничего не планировали на выходные, уверяя друг друга в нежелании выезжать в бурлящий и промозглый мегаполис, и славно отдохнули, почитав, походив на лыжах в лесу, и просто подремав. По звонкам инвесторов можно было проверять время, и каждый вечер, в 23:00 я удалялся в ванную, чтобы не будоражить спокойствие домашних. Воскресный звонок отличался от остальных требованием сообщить возможную дату первого транша. Объяснив господам, что они будут первыми, кому я сообщу эту дату, как только буду ее знать ее сам, и, все еще находясь под впечатлением увиденного, я коротко попрощался и закончил разговор. Телефонные разговоры с североамериканцами становились все менее и менее цивилизованными, как с их, так и с моей стороны.
  
   Следующая встреча с Телегиным была в непроцедурный день - вторник, и посвящалась необходимости передать Подачаеву список заданных Спектром вопросов, и попросить ответить на них в ближайшее время. К тому времени я ограничил общение с командой Подачаева, пытаясь донести до Петра мысль, что проблемы отношений с Подачаевым - это его проблемы.
   Войдя в кабинет, я застал Телегина за привычным занятием. Не обращая внимание на его желание обсудить политико-экономическую обстановку в стране, я передал ему папку с вопросами и объяснил суть дела. Телегин, не дожидаясь дальнейших объяснений, набрал Подачаева, и выдал уникальную по наглости сентенцию:
   - Виталий, тут у Давида Шаловича папка с очередными вопросами нового инвестора. Будь любезен, сообщи на проходную, что он оставит там для тебя папку. Спасибо.
   - Все нормально, тебя ждут.
   - Петр, я не просил тебя налаживать мои отношения с вахтерами НИИ. Вот список. Найдешь нужным - прочтешь. А на проходную пошли своего шофера. Будь здрав! Кстати, инвесторов интересуют сроки возврата.
   - Что ответим?
   - Подготовлю текст и передам тебе.
   Возвращаясь в свой офис, я не мог поверить в непоколебимое спокойствие Телегина. Вероятно, он знал то, чего не знал, и никогда не узнал, я. Войдя в офис, я увидел сидящего на черном диванчике, с дымящейся чашкой в руках, Темкина.
   - Привет. Давно ждешь?
   - Минут десять, - он протянул мне руку.
   - Чем обязан? - устало поинтересовался я, пожимая его мягкую влажную ладонь.
   - Виталий Сергеевич хотел бы получить доказательства сотрудничества Спектра с мэрией.
   - Какая связь?
   - Заинтересованность мэрии, обозначенная в письме, предоставленном сыном депутата...
   - ... инициированная нашими телевизионными и газетными сюжетами, - перебил я юнца.
   - Возможно, - бесстрастно продолжал Темкин, - но нам нужно определиться, с кем нам идти дальше.
   - А с кем лично Вы, сэр?
   - Я с Подачаевым! - гордо выпалил Темкин, и, зардевшись, спросил - Кстати, где вопросы?
   - У Телегина, - ответил я, и, развернувшись, вошел в свой кабинет, захлопнув за собой дверь.
   - Дави, отвези меня домой. Я не хочу здесь больше быть,- жалобно попросила Настя после ухода Темкина.
   Я усадил расстроенную Настю в машину, и помчал домой. Во время пути зазвонил мобильный - "Телегин" - выбил дисплей.
   - Давид, Петр. Можешь общаться? - и, не дожидаясь ответа, зачастил, - у меня Темкин. Говорит, что мэр заинтересовался проектом. Думаю, как и ты, что это результат наших презентаций. Так может, ты вместо Спектра, продашь акции мэру?
   - А мэр просит нас продать их? По-моему, Петр, нас предупреждают о желании отдать проект в другие руки, потеряв нас где-то по пути!
   - Ты, как всегда, кипятишься. Это наши партнеры, и они предупреждают нас о необходимости выполнять свои обязательства. Где обещанный текст ответа зарубежным инвесторам?
   - Прошу еще раз - найди время прочесть договор с командой Подачаева, Петя.. Текст будет через час в твоей электронной почте.
   - Помни, завтра я могу и не появиться. Придется отложить подписание на четверг.
   - Отлично. Это дает мне время продумать текст. Пока, созвонимся.
   Настя, покачиваясь в такт 25 км/час - наивысшей возможной скорости вождения по забитой до предела фурами, трассе, спросила:
   - Нас осталось двое?
   - Да, и это правильно!- сфальшивил я. Но Настя грустно проигнорировала мою пародию, и пророчески посоветовала:
   - Поговори с твоим банным коллективом. Один в поле не воин.
   Знала бы она, преданное сердце, что вот уже три бани подряд я обсуждал с зубрами безответственное поведение Подачаева, и наглость инвесторов. Что Петренко постоянно предлагал вызвать их в Россию, и тут "все порешать"... Но я в тот момент предпочитал вести цивилизованные переговоры, нежели сжигать мосты, которые, как показала жизнь, и наведены то не были. Приехав в пригород, я засел за "письмо турецким Султанам". Прежде всего, необходимо было, принимая во внимание пожелания Спектра "закончить все до Новогодних каникул", соблюсти реальность возможного развития событий. Далее, определение каких-либо четких гарантий, сроков, и размеров траншей, предполагали наличие подобных гарантий у меня. Таким образом, даже учитывая, что письмо уйдет за подписью Телегина, пришлось очень обтекаемо обрисовать наше видение дальнейшего развития событий, и определить канун Нового Года, как одну из реперных точек развития событий.
   В конце следующего дня я отдал все же появившемуся Телегину черновик письма. Петру оно понравилось, и хотя я и не очень уверен, что он вник в суть вопроса, было им подписано и отправлено. Телефон зазвонил минут через сорок. Это было новое время звонка инвесторов. Сдерживая восторг, они настаивали на уточнении даты первого транша.
   А к концу недели, Темкин, как ни в чем не бывало, попросил затребованное Подачаевым подтверждение связи Спектра с офисом мэра. Вновь порекомендовав ему обратиться в Интернет, кишащий этими сведениями, я поинтересовался судьбой вопросов и ответов.
   - Слишком много вопросов в поле know-how, а потому и ответы не полные. Завтра передам.
   - Понял, а что нового по поводу отправки информации, необходимой для установления приоритета и закрепления за фирмой прав на товарный знак?
   - Все в работе.
   - Лады. Жду ответов.
   Пытаясь очередной раз предупредить Петра о "бунте на корабле", я вновь влетел в стену самоуверенной наивности, либо в безукоризненное симулирование оной. На этот раз у Телегина были совершенно потрясающие аргументы:
   - Мы засветили всё в СМИ. Мы были на МАКСе. Нас все знают. Никто не захочет поднимать волну. Слишком все прозрачно. Как и то, что мы не выполнили свои обязательства по срокам инвестиций.
   - Речь, Петр, не идет о прозрачности нашей деятельности. Речь идет о невыполнении другой Стороной обязательств, обуславливающих, инвестирование. Ведь до сегодняшнего дня все затраты были ДОБРОВОЛЬНЫМИ, и основ для этих затрат нету в документах, составленных твоими юристами, хотя наши с тобой обязательства по "раскрутке" проекта описаны до мельчайших подробностей. Неужели ты этого не видишь?!
   - Пока нет. Все идет так, как положено. Торги - консенсусы - торги.
   - Силен. Поторопи Подачаева с ответами. Всех благ.
   Я оставил все более и более обескураживающего меня хозяина офиса в окружении газет, чая и конфет. Мне стала ясна необходимость вернуться к личному общению с Подачаевым.
  
   На ум неожиданно пришло часто высказываемое моим дедом мнение - мужчина всегда должен уметь погоревать с другом о его бедах, выпить с врагом кубок за предлагаемый мир, но сделать то, что он считает должным. Мысли о горячо любимом мною, и единственном, которого я знал, деде (отец матери погиб в возрасте 30-ти лет), привели меня зачем-то к воспоминаниям о цирке, куда дед обожал ходить на номера по джигитовке, видимо напоминавшей ему о столь дорогих его сердцу днях горной молодости. И неожиданно я вспомнил постоянно завораживающий меня аттракцион - на манеж выходил артист, и на длинных, вставленных в пазы, гибких прутах, раскручивал и вращал одновременно две, затем четыре, восемь, двенадцать и, к моменту завершения номера, одновременно около 20-ти тарелок. Актер перебегал от одного прута к другому, поддерживая вращательное движение тарелок до того момента, пока не раздавались аплодисменты...
   Я, кажется, нащупал выход из ситуации. Оставалось только надеяться на полную укомплектованность сервиза, на мою достаточную подвижность и выносливость, и на краткость промежутка с момента начала номера, до звука первых аплодисментов.
  
   Приняв правила навязываемой мне нечестной игры, я подошел к сервизу.
  
  

"Это уже один раз было запатентовано. Правда, в США"

Давид Шалович Сатин

Москва, ноябрь 2003г.

  
   Единственной дверью, открывающей прямой доступ к Подачаеву, была безмерная самовлюбленность Темкина.
   Следующие несколько дней я потратил на переговоры с новым действующим лицом, выдвинутым на переднюю линию нападения командой Спектра - милой девушкой по имени Мила, представляющей интересы фирмы, предназначенной Спектром на роль инвестора.
   Юрист по образованию и занимаемой должности, Мила была изумительно вежлива, кротка, слегка небрежна, и постоянно самообразовывалась, что давало мне возможность, при необходимости, получать дополнительное время, путем высказывания заинтересованности в расширенном толковании того или иного аспекта предлагаемых Спектром взаимоотношений между нашими фирмами. Мила немедленно начинала исследование вопроса и несколько дней спустя, высылала мне по электронной почте квалифицированный ответ. Контакт с Милой был установлен, диалог начат, и к концу недели у меня на руках был документ, подтверждающий сохранение за Темкиным, в случае заключения сделки, должности Генерального директора.
   Позвонив Темкину, я попросил его подойти на встречу в МакДональдс, сообщив о наличии приятных, для него лично, новостей. Отказаться от получения хороших новостей под сводами предмета обожания его пищеварительного тракта Темкин не смог. Придя через час в МакДональдс, он, разрумянившись, прочел документ, который по понятным причинам, я не мог отдать ему, а он, по этим же причинам - не хотел иметь при себе. Отведав обжигающую, бывшую еще недавно глубоко замороженной, гордость санэпидстанций США, Темкин доверительно сообщил, что из мэрии нет новостей, и это повышает наши (АГА! - уже наши) шансы в принятии Подачаевым условий Спектра. Это меня не очень обрадовало. Мы распрощались тепло, но не эмоционально, а вечером этого же дня Темкин позвонил мне с номером американского патента и датой его утверждения.
   Подход к сервизу был удачен, и первая тарелочка завертелась.
  
   Остаток ночи я посвятил нахождению через Интернет в библиотеке Конгресса США сведений о патенте. Оказалась, что патент был точной копией предложенной мне почти год назад Телегиным "уникальной разработки", исходя из представленных рисунков, схем и описаний. Я к этому я был готов. Готов ли был к этому Телегин - нужно было проверить.
   Телегин уже ожидал меня, о чем свидетельствовали стоящие на столике две чашки дымящегося кофе. Мы отпили по глотку, и он уже, было, собрался весело обсудить со мной перипетии по организации Новогоднего банкета для сотрудников - предмета ежегодной гордости Петра, когда я предложил коллеге просмотреть эскизы и схемы, скачанные мною вчера из библиотеки Конгресса США. Петр ужасно обрадовался и гордо заявил:
   - Я тебе говорил, что они будут сотрудничать. Отменные результаты. Немедленно неси это твоему патентному поверенному. Пускай заканчивает оформление "Заявки по Сути".
   - Видишь ли, старик, вряд ли это стоит делать. Это уже один раз было запатентовано. Правда, в США, правда, не нашим изобретателем, обремененным грузом отношений с начальством и сохранения работы, а лично Подачаевым, Волковым, и их немецким визави Герхардом, визитером МАКСа. Я отдал Петру остальные страницы патента.
   - Как будем действовать? - после пятого глотка кофе спросил мой партнер.
   - Спокойно, - предложил я - мы знали, что где-то этот патент существует, а кто им владеет - не суть важно. Нам было сказано, что предлагаемый нам вариант патента отличается каким-то таинственным, по-моему, даже для многих его разработчиков, know-how. Наша задача - продать это Спектру, и рассчитаться с вложившими в проект деньги людьми, сделавшими это с твоей Петр, подачи. Кроме того, надо попытаться еще отбить и мои личные, увеличивающиеся ежедневно, немалые, расходы.
   Погрустнев, Телегин впервые, о чем свидетельствовали потухшие и прячущиеся от моего взгляда глаза, признал, на тот момент, свою причастность к ситуации.
   - Да, ты прав. И кажется, это единственный выход.
   - Петр, и не забудь попросить Подачаева не откладывать назначенную на субботу встречу.
   Пока я, простившись с Петром, общался в приемной с Олей, живо интересующейся сегодняшними Настиными планами на ланч, мимо, даже не заметив моего присутствия, в офис Телегина пронеслась Верещагина. Я удовлетворенно хмыкнул, и спустился к себе.
   Следующие две тарелочки тоже начали свое вращение.
  
  
   Из дневника Насти
  
  
   И снова снег, снег, бесконечные белые размашистые хлопья. Жадные... Суетливые, как и все вокруг. Спешат, сыпят с неба, хотят за ночь завалить всю Москву...
  
   Всю Москву. Как же мне нравилось раньше повторять это вслух: "А мы живем в Москве!" И, отвечая на звонки старого украинского мобильника, взятого, как и многое другое, "на всякий пожарный", непременно вставлять: "Кстати, запишите наш новый номер. Как, вы не в курсе? Мы же переехали! Да-да, совершенно верно, по работе. Очень серьезный и сложный проект. Спасибо большое, вам тоже удачи. Удачи нам всем".
  
   ...Спешим стать роботами, заложниками автомобильных пробок.
   В такие моменты начинаешь чувствовать себя ничтожной субстанцией, спрятанной в металлической банке. От безысходности приходится складывать обломки мыслей в депрессивные рифмы, монотонно распихивать сонные строчки по ячейкам-извилинам - авось, пригодятся...
  
   Я спешу вырваться. Я не поклоняюсь идолам. Я не субстанция!
   По морозному городу бегу в Столешников переулок. Там - чудная девочка Света, похожая на желтый одуванчик. Она - волшебник. Я верю, что сейчас она сотворит нечто, и кошмар закончится. Одуванчик делает попытки сопротивления, но я непреклонна. В результате мои длинные роскошные волосы лежат ошметками по полу, а на голове - смешные короткие пряди, как и пять лет назад.
   Пять лет назад... Бог ты мой, как же все изменилось... И я - не я, и ты - не ты. Заложники обстоятельств.
  
   Бегу. Снова бегу... Наматываю неровно очерченные круги - один за другим, один за другим... Вот и сейчас - не отступая от правил, свежеуложенная, помолодевшая под руками Одуванчика - бегу к тебе. Ты - навстречу. И как когда-то, помнишь, в Киеве, по Крещатику, так и сейчас, здесь, в Москве, бегу к тебе по Столешниковому переулку и реву навзрыд. На этом все. Круг пройден. Новый виток.
  
   Ты распахиваешь руки крыльями - мне навстречу. "I love you!" - влетаю в тебя с полной силой. Вся в слезах, тушь размазана. Неврастеничка.
   - Ну что ты, бусинка. I love you too, - и твои глаза наполняются слезами.
   - Все будет хорошо. Я знаю. Я точно знаю это. Вот - даже постриглась, чтобы все было хорошо. Верь мне.
   - Я верю, верю. Только не плакай. Пошли.
   Мне действительно очень хочется, чтобы мне поверил этот седой, растративший в неравных схватках с жизнью множество драгоценных сил, человек с грустными глазами. Ветряные мельницы... Донкихотство... Бессмысленно. Не вырваться из металлической, шершавой на ощупь кривизны - один за другим, один за другим...
   Деньги? - Миф! Их необходимо далеко не такое количество, которое все почему-то пытаются заработать, забрать, заграбастать, заполучить, за- за- за и еще миллионы за-способов.
   "Давай просто жить, я так люблю просто жить в нашем маленьком, далеком от людей мире!" - шепчу скороговоркой тебе в ухо.
   Зеленое пальто в елочку и норковая шубка времен нашей состоятельности прижимаются друг к другу с радостью старых приятелей.
   И мы бредем в обнимку под снегом по чужому городу - две неприкаянные планеты...
  
  

"Чтобы не было базаров на пересылке - как мы иногда говорим"

Спектр,

Москва, декабрь, 2003 год

  
  
   В офисе телефон подпрыгивал от настырных звонков. Я поднял трубку.
   - Давид Шалович, рад сообщить, что невзирая на задержку Вашей Стороны с ответами, наши юристы подготовили документы, обрисовывающие наши отношения. Не могли ли Вы быть настолько любезны и прислать кого-то за ними?
   Поскольку эта кто-то, иногда отвозившая и забиравшая документы для Спектра - Настя, сегодня была не в офисе, я сочинил историю о моей встрече в районе Охотного Ряда, и предложил забрать документы лично. Вероятно, я сделал что-то непрогнозируемое, и Эснер, запнувшись, извинился, и сказал, что уезжает из офиса до конца рабочего дня, и не сможет, к огромному его сожалению, со мной увидеться. Но документы будут ждать у охраны. В последнее время мне явно везло на отношения с охраной офисов моих партнеров. Забрав бумаги, я сделал копии - для Подачаева и Телегина.
  
   Сам же изучал документы весь вечер. Это было предложение моего добровольного перехода в рабство к Спектру. Все мои права, попросту говоря, оставались в силе, но с одним условием - работать в проекте я обязан был до его полного и успешного завершения, на что мне и выделялся срок длительностью в один год. В противном случае, я лично должен был вернуть не только инвестиции, но и нанесенный ущерб за - замораживание средств, неполучение интереса на вложенные средства, и весь остальной джентльменский набор претензий, столь любимый юридическим окружением воспрянувшей, за последние лет десять-двенадцать, духом братвы. Это меня озадачило. Набрав мобильный Спектра, в то время он еще брал трубку при появлении на дисплее моего номера телефона, я поинтересовался:
   - За что так сурово?
   - Не понял, - в голосе Спектра не было привычной елейности.
   - Документы похожи на закладную моей души.
   - А, - хихикнул Спектр и, приоткрыв неизвестную мне часть своей биографии, продолжил - Чтобы не было базаров на пересылке - как мы иногда говорим.
   По мнению моих учителей, преподающих спецпредмет "Работа с населением", я устанавливал слишком даже теплые отношения с частью населения, когда либо временно отдыхавшей от "воли" в учреждениях типа ИТК. Эти отношения и привили мне умение быстро и четко переходить в нужную тональность, и я вежливо осведомился:
   - В натуре?
   - Ну! - правильно отреагировал захихикавший олигарх-академик.
   Повесив трубку, да и голову, я начал просчитывать предлагаемый вариант. Понятно, что в среде, принявшей участие в формировании Спектра в качестве олигарха, тот факт, что подписывать все документы будет Телегин, не имел никакого значения - "за слово" отвечал я. Более того, я отвечал и за выполнение командой Подачаева ее обязательств, да еще и в определенные сроки. Занять позицию такого серьезного "Отвечалкина" у меня желания не было.
   Так были проработаны основные положения первого документа из четырех, забранных мною в офисе Спектра.
   Второй документ элегантно заменял покупку акций на управление ими - легкий "двойной Тулуп" в исполнении стратега Эснера., с последующим их выкупом по предложенному графику, четко привязанному к выполнению моих обязательств по первому документу.
   Третий документ предусматривал передачу прав на патент даже до внесения всей суммы инвестиций.
   Четвертый документ предлагал закрепить содержание трех предыдущих, решением Собрания акционеров. Одновременно включив в это решение передачу в управление фирме, представленной Спектром, нашего пакета акций. Мне оставалось проститься с семьей, взять котомку, и медленно, чтобы не создавать паники, двигаться в сторону долговой ямы.
  
   Но меня посетила светлая мысль - а как далек я от этой ямы сейчас? Инвестиции закончились. Всё продолжающиеся расходы по ведению проекта, содержанию офиса, переездам, обедам и т.д., я веду на свои кровно-семейные, невзирая на наличие, как минимум одного партнера, чем все больше и больше удручаю Настю. Подачаев и его други перешли в режим, как сказал бы Спектр - "отрицаловки". Телегин, судя по поведению, ищет и моментально использует первую же возможность соскочить с проекта, без какого-либо материального возмещения, как расходов инвесторов, так и моих, вопреки своим партнерским обязательствам. Инвесторы будут дергать беспрестанно, пока не создадут ситуацию, в которой я буду не прав, и тогда обратятся в суд - наивно, по отношению к инвесторам, предполагал я. Газеты и телевидение не применут облить меня ушатами известной смеси. Друзья пожалеют "слабака", и разбредутся. Враги порадуются и пройдут дальше, истоптав грудь и честь. Семья будет очень больно переживать случившееся и, скорее всего, лишится той божественно-трогательной атмосферы, в которой все верят друг другу безоговорочно, поддерживают и согревают друг друга, и ничего не утаивают, ибо я нарушу это правило первый - не поделившись с ними маячившей возможностью крупного фиаско.
   Подобного рода начало пути "с ярмарки", в момент столь долгожданного взросления Ромки, меня ни в коей мере не устраивало.
  

"Меня это устраивало - Подачаев вновь ставил Телегина, уже подписавшего свои копии документов в положение ... мда..."

Москва, ноябрь, 2003 г.

  
   Предстояло ознакомить с документами Телегина и Подачаева. Подачаеву документы были преданы через Темкина, а Петру я занес их лично. Я в общих чертах описал суть документов, предоставленных Спектром, предложив направить их для подготовки аналитической справки, в его, Телегина, юридический отдел.
   Обрадованный возможностью не вникать в суть предмета лично и прямо сейчас, Телегин вызвал Олю, и попросил ее отнести документы к юристам. В соответствии с моим новым планом, я должен был убаюкать команду Подачаева, сохраняя их "отрицаловку" в неприкосновенности - моя единственная причина возможности отказать, в положенное время, Спектру, в принятии его предложения, переложив всю вину на несговорчивость масс. Далее, предстояло довести отношения Телегина и Подачаева до стадии прямого конфликта, и каким-то образом, желательно при свидетелях, либо каким-то, пусть даже мизерным, материальным вкладом, обеспечить привязку Телегина к проекту, как ответственного за несостоятельность и аферистичность проекта, что было недалеко от истины. Одновременно это определяло и его участие в расчете с инвесторами.
  
   Телефон в офисе трезвонил всю неделю.
   - Темкин, - констатировала решившая вернуться в офис, дабы поддержать меня во время исполнения задуманного аттракциона, Настя, кратко и холодно, как врач скорой помощи констатирует состояние скончавшегося от холода бомжа. Отношение ее к этому парню, невзирая на постоянное кормление его конфетами, было по природе своей равнозначно отношению к самоуверенно-напыщенной и недоброй героине, постоянно беспокоящей слона в одном из шедевров Крылова.
   - Слушаю Вас, месье.
   - Давид Шалович. Вам сейчас мой сотрудник принесет (вот они, первые ростки начальственной эйфории!) замечания наших юристов по документам, предоставленным Спектром.
   - Благодарю. И здорово, что ты так четко все удерживаешь под контролем. Это сейчас в твоих интересах, больше, чем в чьих бы то ни было, - не замедлил подкрутить я тарелочку.
   Принесенные замечания юристов были почему-то сделаны почерком Никиты, и полностью, перечеркивали весь замысел Спектра.
   Темкин ибн юристы, предлагал известную со времен Ильфа и Петрова схему - утром деньги - днем стулья и т.д. То есть, отношение к пакету акций нашей фирмы, принадлежащих его команды, было у Темкина гораздо более чутким, нежели к нашему. Кроме того, он предлагал вообще убрать какой-то определенный срок передачи прав на патент (имелось в виду новый патент!). Предлагалось просто перевести два миллиона долларов (цены растут-видать вновь - овес) на счет фирмы. Продолжать параллельно внедрять коммерчески удачную мысль о МАКСТРИМ-парке. Разрабатывать недостающие, буквально мизерные, детали патента. И готовиться к наладке, сначала мелкосерийного, а затем и промышленного производств. Передача же прав на патент должна была произойти где-то по пути... Процесс необходимой сертификации устройства, занимающей, как правило, от года до полутора лет, был вообще упущен.
   Я сообщил Телегину, что Темкин уже вернул документы с правками юристов, и что я хотел бы с ним, лично, обсудить эти правки. Сославшись на занятость, Петр ответил, что документы им уже подписаны, и отпасовал меня к своим юристам. Меня это устраивало - Подачаев вновь ставил Телегина, уже подписавшего свои копии документов в положение ... мда! Преждевременное подписание же документов Телегиным свидетельствовало о том, что, очевидно, с его же подачи, юристы продолжали относиться к нашему общему делу без должного внимания. Да Бог им судья. Непорядочность же подписания Телегиным документов, "приговаривающих" меня к "пожизненной каторге", безо всякого по этому беспокойства, приводила меня в бешенство. Однако, это было чувство, непозволительное для исполнения задуманного мною столь деликатного номера с тарелочками.
   И я, поддерживая вращение, поздравил Петра с таким быстрым развитием ситуации, и высказал предположение, что еще до Нового года все будет завершено. В принципе, так оно и произошло.
  

"Через несколько дней...На ту беду..."

Москва, декабрь, 2003г.

  
   - Тебе звонили из МЧС, Курсов, - сообщила Настя.
   - Отлично, набери его, пожалуйста.
   - Давид Шалович - зазвучал мягкий и застенчивый голос Курсова. Мне надо с Вами сейчас же встретиться.
   -Жду Вас, - удивился я неожиданному напору этого всегда осторожного, в высказываниях и поведении, человека.
   Минут через тридцать мы пили с Михаилом чай в моем офисе.
   -Давид Шалович, мне поручено разработать, в рамках Государственного Стандарта Российской Федерации - государственную систему обеспечения единства измерений испытательного оборудования и аварийно-спасательных средств парашютного десантирования. Если мы сможем правильно сформулировать название вашего изобретения, я смогу включить его в список, и разработать все необходимые, для процесса сертификации, условия. Сейчас очень спешу. Созвонимся вечером, - и, не допив чай, покинул офис.
   Распрощавшись с Курсовым, я набрал номер мобильного телефона изобретателя. Приветствовала меня отнюдь не обрадовавшая фраза о "необслуживании номера".
   Позвонив Темкину, находящемуся все еще в начальственной эйфории, я уговорил его в необходимости моего немедленного контакта с изобретателем. Одновременно, но уже на вторую половину дня, я договорился о встрече со Строевым. То ли Строев не расслышал меня, то ли не понял, но через полтора часа в офис вошли Темкин, Строев и изобретатель. Для полного счастья на пороге появился и Курсов, вернувшийся для вручения образца разрабатываемого документа. Все были знакомы друг с другом. И пока Настя, пытаясь в моем, мягко говоря, малогабаритном кабинете, рассадить пять не очень мелких мужиков, да еще напоить некоторых из них чаем, а некоторых коньяком и кофе, я изложил суть предложения Михаила. Строев с изобретателем тут же сошлись в схватке за правильность трактовки основных положений изобретения. Тремя чашками чая и пятью рюмками коньяка позже, консенсус был найден, и Курсов второй раз за день попрощался, унося с собой рукописные наметки дальнейших шагов. Закончив питие, коллеги разошлись, оставив меня продумывать разговор с инвесторами.
   Сервиз начинал доукомплектовываться, и, новая партия тарелочек пришла в движение.
  
  

"По твоему лицу видно, что можно открывать коньяк!"

Телегин,

Москва, конец 2003 года.

  
  
   А в субботу, невзирая на охи и стоны оторванного от игр с внучкой Телегина, состоялась встреча с Подачаевым. Телегин появился раньше Подачаева и меня, и к нашему приходу уже попивал пиво, просматривая английский вариант газеты "Московские новости". Поздоровавшись, мы уселись за стол и сделали заказ. Телегин, то ли из-за желания быстрее вернуться к внучке, то ли по продуманной схеме, обращаясь к Подачаеву, выдал:
   - Виталий, Спектр нормальный дядька. Состоятельный. Давай подписывай все, и с Богом!
   - Секундочку, Петр. А как же обещанные инвестиции? На какие средства продолжать работу? Кто оплатит производство необходимых, для чистоты эксперимента, пяти образцов? Где, в конце концов, обещанные тобой деньги? - добродушно подтрунивал Подачаев.
   - Так и у тебя нет систем надува и упаковки, - отпарировал Телегин.
   - Все есть, Петя. Все проверено в космосе. Все работает. Дайте денег!
   - Ну, тогда другое дело. Давид Шалович, объясни Спектру, что он зря беспокоится. Пусть принимает все условия, какие предлагают коллеги, и начинает финансирование.
   Подачаев с нескрываемым интересом посмотрел на меня. В его глазах были видны блики смешивших его мыслей о попытках двух, сидящих напротив, соучредителей, увести у него, у самого Подачаева, проект, систематичность привлечения которым пусть мелких, но постоянных инвестиций, делала этот проект уткой, несущей золотые яйца.
   - Мне кажется, - я потянулся к сервизу, - что Виталию Сергеевичу ... необходимо лично встретиться со Спектром. Этот разговор решит все вопросы, тем более, что Мирон Борисович неоднократно просил о такой встрече, о чем я сообщал Никите, - раскручивал я новые, со страшно смещенным центром тяжести, тарелочки.
   - Да? Вероятно по причине своей занятости, связанной с прибытием гостей из Китая, Никита не успел мне сообщить об этом. Но в принципе - я согласен. Желательно, конечно, поближе к месту работы, можно даже здесь. Страшно загружен, не могу отлучаться надолго, - оттягивая момент начала вращения, мямлил Подачаев.
   Было абсолютно ясно, что убедить Спектра встретиться в какой-то пиццерии, где-то возле МКАДа - нереально. Но я согласился. Довольный Телегин протянул корпоративную карточку, но Подачаев достал из пиджака пачку денег, и отсчитал нужную сумму. Мы поблагодарили Подачаева, кто за гостеприимство и быстрое окончание беседы, а кто - за идею, подсказанную пачкой купюр, и за возможность продолжать номер с добавлением новых тарелок. Вид пачки денег навел меня на мысль о возможности востребовать компенсацию с Подачаева лично. Но детально продумывать этот вариант было еще рано.
  
   Следующую неделю я посвятил организации встречи, уведомив Спектра об огромном желании Подачаева увидеться с ним. Отработав версию моего личного привоза Подачаева в офис Спектра, я позвонил Подачаеву и сообщил, что Мирон Борисович в восторге от его согласия встретиться, и предложил даже выслать за ним своего шофера, дабы принять Виталия Сергеевича в своем офисе, и вручить будущему партнеру новогодний подарок. Подачаев пробурчал что-то по поводу занятости, и тогда, для поддержания нужной скорости вращения, я применил заготовку:
   - Виталий Сергеевич, а давайте я сам Вас заберу из офиса, по дороге не буду обременять разговорами. Вы расслабитесь. А после - привезу обратно.
   Заготовка сработала - Подачаев согласился. Спектр, надо отдать ему должное, для проведения встречи даже отложил на день поездку в Европу. Я сообщил Телегину и, в последнее время немедленно появляющейся при моем посещении его офиса, Верещагиной, что послезавтра, почти в канун Нового года, состоится встреча "колоссов", вероятно, и заканчивающая наши злоключения.
   Тарелочки вращались довольно быстро, что давало мне возможность увеличивать их количество.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Что-то с ней было не то.
   По ночам снились скучные, сухие черно-белые сны. Иногда же, совершенно внезапно они приобретали взрывчатую гамму разношерстных красок, увлекали следом за собой в неизвестность, кружили голову пестротой и размытостью. Она просыпалась посреди ночи, долго не могла понять, где находится, бормотала что-то непонятное себе под нос. Наутро, разбитая, сползала с кровати, протирая глаза руками, совершенно ничего не помня.
   Амнезия... Полная ночная амнезия. Сонник Миллера - тлеющая надежда на счастливое предзнаменование, кроющееся в закодированных знаках, посланных из потустороннего мира...
  
   Но старина Миллер, к сожалению, ничем не мог помочь. Сны растворялись на мутном и влажном стекле рассветной дымки, исчезали с поспешностью нашкодивших детей, дразня и посмеиваясь. Тщетные попытки раздражали ее каждодневной частотой и бессмысленностью. Она ждала своих старых закадычных сновидений - четких, словно цифровые фотографии, с лихо закрученным сюжетом и обязательным (согласно Миллеру) счастливым концом истории...
   Счастливый конец истории в данный момент был ей необходим как воздух, только вот предатели-пришельцы не приносили ничего интересного в своих зашифрованных записках, как бывало раньше.
  
   С утра начинался новый день - десятки тысяч привычных, заученных наизусть движений, тонкая тугая леска, канатик, ловко балансируя по которому, человекоразумные особи имеют возможность перемещаться вперед и вперед, без устали семеня по страничкам календаря.
   Не успев до конца проснуться, она мячиком выкатывалась из дома, мимикрируя у подъезда, спеша молниеносно влиться в толпу спешащих суетливых человекоразумных, оглядываясь в испуге, не заметил ли кто чужака, и тут же облегченно переводя дух - не заметили. Опять пронесло.
   Вереница рутинных дел - ненасытных пожирателей сил и времени, приправленная соусом из обязательного общения, помогала коротать сутки, ставя маленькую галочку на каждом прожитом календарном дне (привет канатоходцам!), приближая долгожданное время вечерних сумерек...
  
  

"Подписать же документ, присланный Милой, на данном этапе - было нереально"

Москва, конец 2003г.

  
  
   Неспокойные инвесторы требовали хоть какого-то признака продвижения вперед, желательно в виде денежного перевода. Я сообщил об этом ранее обещавшему такого рода перевод в письме инвесторам, Телегину и, было решено принять "меры" по их успокоению, по результатам встречи Подачаева и Спектра. Что подразумевал под "мерами" Телегин - было для меня загадкой.
   Для безукоризненности исполнения номера с сервизом, я предложил Миле не медлить до окончания Новогодних каникул с передачей Телегину на подпись, являющегося основополагающим, для свершения сделки, документа. Документ уведомлял Мирона Борисовича о праве Телегина распоряжаться пятьдесят одним процентом акций, для дальнейшей их передачи в управление фирмой, предложенной Спектром.
  
   Суть моего хода заключалась в следующем. Юристы Телегина вставили в "Договор о Сотрудничестве" пункт о том, что для покупки акций лицом, не являющимся соучредителем, необходимо было наличие не только письменного, но и нотариально заверенного согласия на эту сделку каждого из соучредителей фирмы, естественно, кроме того, кто продавал свои акции. Коллегам Подачаева не подходил предложенный Спектром вариант. Об этом свидетельствовал их отказ отвечать на вопросы Эснера. Ожидать от них согласия на продажу наших с Петром акций фирмы Спектру не приходилось.
   Таким образом, команда Подачаева создавала прецедент лишения меня, в лице Телегина, возможности получения компенсации по вложенным средствам. Учитывая к тому же невыполнение ими обязательств по "Договору о Сотрудничестве", команда Подачаева являлась, в этом случае, стороной, ответственной за возмещение этих средств.
   Правда, оставался вариант ожидания истечения месячного срока, по прошествию которого, в случае отсутствия письменных возражений, продающий мог распоряжаться своими акциями. Датой отсчета месячного срока служила дата, проставленная представителем почты на квитанциях об отправке уведомления всем соучредителям о планирующейся продаже акций. И это тоже работало на меня, т. к. ждать столь долго подписания документов о передаче акций Спектр намерен не был. Подписать же присланный Милой документ на данном этапе было нереально. Потому документ, полученный от Милы по электронной почте, я спрятал в своем сейфе, до поры до времени.
  
  

" Финансовый гений, среди твоих знакомых нет миллионеров?"

Телегин,

Москва, 29 декабря 2003 г.

  
   Я абсолютно не готовился к встрече "колоссов". Эснер утряс время, как с Подачаевым, так и со своим боссом. Я, как говорят московские "бомбилы", поднял клиента у вверенного ему комплекса, и, убаюкав включенным теплом и мягкой музыкой, привез на Рождественку.
   Все были безмерно рады видеть друг друга. Напоминающий блиц-криг, разговор был посвящен "патенту" и наличию инвестиций. В результате этих скоротечных переговоров было решено подписать все документы, то есть - мой приговор, сразу по окончанию новогодних каникул, в районе третьей недели января. Подачаев получил огромный новогодний подарок, несколько десятков братьев-близнецов которого стояли в кабинете олигарха. Спектр обещал начать транши в январе, сразу после подписания, и мы разошлись. По дороге в свой комплекс Подачаев изрек:
   - Деньги у этих ребят есть. Но отдать им патент за "здорово живешь"...гм... не знаю..., - чем очень улучшил мне настроение.
   Проснулся мой клиент у комплекса.
   Пожелав ему всех благ, поблагодарив за проведение встречи и подав подарок, я одел широченную манежную улыбку клоуна, и, запарковав машину, ворвался в офис Телегина. Верещагина была уже там, и судя то остатку чаю в чашке - давно.
   - По твоему лицу видно, что можно открывать коньяк! - обрадовался возможности наконец-то сбросить с плеч опостылевшие финансово-партнерские обязательства, Телегин.
   Верещагина внимательно смотрела на меня.
   - Более того, - скороговоркой отчеканил я, - числа 15-18 января состоится подписание всех документов, а до конца января месяца начнутся и транши.
   Попросив прощения за необходимость помыть руки, я покинул офис. Вернувшись через несколько минут, я застал Петра, как и рассчитывал, говорящим по телефону с Подачаевым. Телегин поздравлял его, и себя от его имени, и, заодно, признавал какие-то заслуги Давида Шаловича, по пусть и неуклюжему, но все-таки продвижению им проекта. Увидев меня, он попрощался с Подачаевым и, подмигнув, заметил с прозрачной хитринкой:
   - Пускай думает, что он все сделал сам.
   - Верно. Кстати, Петр, надо что-то делать с инвесторами. Они ссылаются на подписанное тобой письмо. Да и мои объяснения... Давай, во исполнение обещаний, вышлем 30% инвестированной суммы. 10% я найду, а двадцать давай где-то перехватим.
   Петр, неожиданно для меня, взглянул на Верещагину.
   - Финансовый гений, среди твоих знакомых нет миллионеров?
   Я затаил дыхание. Попахивало хорошо подготовленным экспромтом. Я был в курсе их небольших личных вложений в различного рода краткосрочные ссуды, предлагаемые под варварские проценты, клиентам фирмы. Но такого поворота я не ожидал.
   - Есть, - сказала Верещагина, - А как надолго?
   Взглянув на Петра, я, советуясь с ним, произнес:
   - Для страховки - месяца на три, так как, думаю, будет сложно сразу, из первого же транша, забрать всю сумму инвестиций.
   - Верно, - поддержал меня Петр - Да у тебя там еще крутится и вариант по продаже недвижимости, - зачем-то ввернул он.
   - Не у тебя, а у нас, Петр. Мы в этом деле вместе и на равных, - не стал я его расстраивать тем, что команда Спектра не смогла ничего добиться по Питерской недвижимости.
  
   Через день мы отправили инвесторам тридцать процентов вложенных ими средств. Десять мне пришлось вновь забрать из тающего семейного бюджета, а из остальных двадцати процентов взять на себя обязательства по возврату половины.
   Отыграл свою роль и олигарх. В его лице была создана атмосфера живого интереса к проекту, со стороны довольно независимой финансово личности, и принадлежащих ей структур. Были созданы и подписаны, регулирующие наши с ним отношения, документы, и желание инвестировать - тоже было, правда, в начале и ненадолго.
   Инвесторы тоже чуток остепенились. Петр теперь был привязан к проекту намертво, и вынужден был принимать более живое участие в возникшей довольно скоро необходимости рассчитаться с инвесторами. Из старого года моя семья выходила более-менее спокойно.
   Тарелочки вращались, и были довольно устойчивы.
  
  

"Мы запарковались, и каникулы начались"

Моква, канун Нового 2004 года

  
  
   По настоянию Насти, мы провели легкий офисный банкет, с приглашением всех желающих, которых оказалось совсем немало, включая коллег Подачаева и Телегина. Раздали подарки охране и группе ремонтной поддержки, пожелали всем доброго Нового года, и, закрыв офис, отчалили домой, к Ромке. Ромка гордо ждал нас с полным пятерок дневником и перечнем пожеланий.
   Кружились тарелки. Кружились снежинки. Кружилась, от неожиданной передышки, голова. Пахло снегом и Новым годом. Оставалось отобедать с Никанором и Казбеком, и пусть не самые веселые, но все же каникулы - начинались.
  
   Казбек проявился буквально утром следующего дня. Опередив вопрос, я предложил отметить приближение Нового года - пригласить Строева, и посидеть где-нибудь в уютном ресторане. Я понимал, что 30 декабря будет неимоверно сложно найти в центре Москвы не закрытый на банкет приличный ресторан. Потому и оставил за ними право выбора. Тем больнее, что Казбек находился постоянно в Москве, пытаясь посетить все банкеты, на которые он был приглашен - Казбек не любил обижать хороших людей. Позабыв о его южном темпераменте, мы с Настей и Ромкой шатались по нашему пригороду. Мы закупали продукты к празднику и наслаждались компанией друг друга.
   Зазвонивший мобильный телефон вывел меня из состояния расслабленности.
   - Слышишь Давид, - раздался голос Нисимова, - ты когда подъедешь? Мы тут с Никанором прошли уже три ресторана, и нигде нет мест. Давай подтягивайся, а я тебе скажу, где мы сидим.
   При другом раскладе я бы вежливо напомнил о необходимости созваниваться, но Казбек и Строев оказали мне такую поддержку, что сделать подобное было неверно. Да и посиделки в их компании всегда меня приятно радовали, и приносили интересные идеи. Уже через час двадцать минут мы с Настей подъезжали к Тверской. Настя умудрилась уговорить своего парикмахера "немного подправить" новую короткую стрижку, делающую ее похожей на смешного подростка, а затем обещала присоединиться к нам, предварительно позвонив. Если, конечно, позволят обстоятельства.
   Обстоятельства позволили. Ко времени моего прихода в указанный Казбеком ресторан, меня встретили скучающий Строев и, ну очень веселый, Казбек, в сопровождении очередного друга - Бори. Обрадованный моим приходом, Казбек расцеловался со мной более чем нежно и произнес тост, благо неизменный кизлярский коньяк еще оставался в графине, за милых дам. Изумленно поглядев на Никанора, я поймал его снисходительный взгляд, и тоже выпил. После заказа закусок, не сделанного почему-то до моего прихода, Борис признался, что очень много обо мне слышал, и тоже хотел бы поучаствовать в операции по аренде самолета для туристической фирмы друга Казбека. Чутко ведущий стол тамада прервал Бориса, объяснив ему, что нужный человек придет позже. Я понял - Казбек, дабы никого не обидеть, совместил несколько встреч.
   Через часок за соседний столик уселась компания веселых дам и мужчин, к которым и был отправлен Борис, усердно пытающийся, к тому моменту, вспомнить причину своего прихода. Строев произнес великолепный тост - за успех нашего проекта, за руки, которые должны правильно собирать, и за головы, которые должны правильно рассчитывать. Я произнес ответный тост, за слова, которые надо уметь правильно сказать, чтобы собирали с охотой руки и рассчитывали в радость головы, и чего, к великому моему сожалению, в проекте до сих пор нет. Такой жизнерадостный Новогодний тост на з-з-лобу дня.
   Казбек, грациозно перехватив эстафету, в своем тосте сказал, что последнее время успокоился, видя мои неимоверные усилия, и надеется, что у меня хватит воли и денег - довести проект до момента его, Казбека прыжка. Следующим тостом я ответил, что его друг-олигарх сейчас как раз в процессе покупки определенного пакета акций фирмы, с целью дальнейшего финансирования проекта, за что я Казбеку очень признателен. Строев только начал оживиляться - разговор наконец-то переходил в столь долго ожидаемую и столь любимую им деловую плоскость, как вдруг Казбек замер - в накуренный подвал небольшого ресторанчика, в котором мы расположились, вплывала Зоя. Она была в неожиданно черном платье, совершенно не типично для неё, обтягивающем фигуру. Далее праздник продолжался безотносительно к нам с Никанором. Уставший от гула и нетрезвых граждан, Никанор вновь заскучал, вернувшийся Борис продолжал настаивать, чтобы я занялся обеспечением самолета, Казбек организовывал уже весь подвал, и никто, кстати, не возражал, Зоя потягивала коньячок, пытаясь беседовать с импозантным соседом, а я - ожидал звонка от Насти...
   Но Настя пришла без звонка. В этом подземелье мобильные не функционировали, о чем комфортабельно не предупредили хозяева. Насколько я знал, в любом, мало-мальски уважающем себя заведении, всегда есть табличка, предупреждающая о зонах, в которых сотовая связь неустойчива. Я понял, почему все участники празднества постоянно куда-то выбегали, это не был "пивной синдром" - это было желание проверить пропущенные звонки. Казбек набросился на Настю, чем несколько обескуражил героиню своих сегодняшних застольных историй. Зоя глянула недоброжелательно, и с милейшей улыбкой подсказала Насте, что я за соседним столом. Увидев Настю, я усадил ее. Потратил минуты три на расхваливание профессионализма ее Фигаро, заказал у подошедшей официантки рюмочку, желательно чистую, и сырную нарезку. Казбек уже присаживался за наш стол, мягко спихивая друга Борю со скамьи. Друг был уже в том состоянии, что возражать не мог, но вдруг заорал:
   - Еще графин коньяка! У нас гости! - и, повернувшись ко мне, добавил - Не возражаешь?
   Я понял суть вопроса, и хотел возразить, но щедрая душа Казбек, уже поглаживая официантку, заказывал коньяк. Дождавшись чистой рюмочки, но так и не дождавшись сырной нарезки, мы подняли тост за удачу. Я угостил Настю своими орешками, расплатился за все выпитое и съеденное до той поры, обнял друзей, и под суровым Настиным взглядом промаршировал мимо Зои, отрывисто, как на параде, отчеканив:
   - С Новым годом!
   Казбек еще недолго обнимался с нами, в основном с Настей, возле гардероба, потом обнял примчавшуюся Зою, и потребовал от дам немедленно обменяться телефонами, на что милая женщина Зоюшка игриво заметила:
   - А у Давида уже давно есть номер моего мобильного.
   Нисимов, сын гор, внимательно взглянул на меня, и я, призвав на помощь расслабившемуся мышлению юмор, отпарировал:
   - Я звоню по телефонам, которые дают мне сами хозяева, а не их коллеги.
   Для Казбека это было достаточно запутанно, чтобы остыть. Мы расцеловались, но на этот раз уже все, и выскочили на воздух. Вопреки моим ожиданиям, Настюша постоянно хохотала по поводу вечера, и лишь при подъезде к дому как-то ужасно банально спросила:
   - А откуда у тебя ее номер?
   Спрашивать, о ком идет речь, было подобно самоубийству, но правда обладает удивительной способностью исцелять:
   - Мне дал его Казбек, когда отключили его сотовый телефон, и я должен был сообщить, что оплатил его счет.
   Меня нежно поцеловали в щеку. Мы запарковали "Карлеошу" и обнявшись, поднялись домой. Каникулы начались.
  
  

"- Мадам, прекратите утрировать!"

Москва, январь 2004г.

  
  
   Новый год мы встретили дома. Фотографии, сделанные в новогодний вечер, довольно точно отразили степень нашей с Настей озабоченности. Несмотря на то что мы изо всех сил веселили друг друга, Ромку, звонящих нам друзей и знакомых, некоторые из которых были в курсе моего "великого проекта", фотографии запечатлели непроизвольно опущенные уголки рта, потухшие глаза, отражающие то ли загнанность, то ли усталость от создавшейся ситуации...
   Несколько дней каникул мы посвятили лыжно-саночным процедурам. Как не старались мы с Настей обходить "трепетную" тему, удавалось это слабо, и обстановка потребовала разрядки - благо, зимние каникулы включают в себя такое количество праздников, что какие-то необходимо отметить и с тещей. Учитывая обстоятельства, семейным большинством мне была выписана индульгенция, и Настя с Ромкой отбыли вдвоем навестить маму и бабушку - дней на пять. Однако на третий день Настя сообщила, что завтра их нужно встретить. По дороге домой я, осведомившись о здоровье тещи, и состоянии кое-каких, оставленных нами на Украине начинаний, не выдержал:
   - Что так коротенечко-то? В чем дело?
   - В твоем голосе. Утром вчерашнего дня я уже просто тебя не слышала. Ты с каждым днем говорил из все более и более далекого далека.
   - Мадам, прекратите утрировать!
   - Не паясничайте, Паниковский!
   Переданные тещей подарки были любовно упакованы в баночки, завернуты в чистые марлечки и подписаны. Грузить в машину и разгружать в лифт эту пищевую массу было очень сложно - вес плюс осторожность в обращении. Но они стоили того. В холодильнике вновь заняли почетные места привычные продукты домашнего украинского производства - сало, сливки, творог, красно-желтковые куриные яички, сметана и королева наших с Ромкой застолий - кровяная колбаса. Естественно, только в зимнее время Настя могла доставить весь этот гурманизм в свежести и сохранности. Даже короткое пребывание вне ситуации вернуло Настиным глазкам былой блеск и то, что удивило меня неимоверно - Ромка вновь заливался смехом при первой же возможности, чего стены нашей обители не слышали давненько.
   Мы вновь были вместе! Я вновь мог соображать! Я был в состоянии функционировать! У меня появилось желание пикироваться, воспитывать, поддерживать, любить и быть любимым, то есть - существовать. Вечерний телефонный звонок издалека просигналил, что время, отведенное каникулам, заканчивается. Суть разговора не менялась - когда остаток? Объяснив, что все далее зависит от юристов, а торопить юристов - значит играть против себя, я предложил созваниваться в рабочем порядке, чего все равно не удалось бы избежать.
  
  

"Они нам ставят невыполнимые условия"

Телегин,

Москва, январь 2004г.

  
  
   На следующий день, выслушав увлекательнейшие истории, произошедшие с Телегиным, его внуком, и даже с зятем, во время зимних каникул, я вручил ему факсимильную копию документов, хранящихся в моем сейфе. Документа, полученного от западных инвесторов, и подтверждающую его право на продажу принадлежащих им акций, и документа, полученного в канун Нового года от Милы, и требующего подписи, подтверждающей право Телегина распоряжаться 51% акций фирмы. Обыденно предложил передать документы на рассмотрение его юристам и быстренько подписать. Отказался от чая, и вернулся в свой офис заниматься делами и ожидать реакцию партнера.
   Дел было немало. Необходимо было вновь, выражая глубокую заинтересованность, проверить отправку командой Подачаева дополнительных сведений патентному поверенному. Который должен был инициировать процедуры по получению оценки устройства, на основе "Заявке по Сути" и утверждения Торговой марки. Бумерангом вернуть Темкину его юридические упражнения с моими пометками, отданные одновременно и на просмотр юристу Спектра - Миле. Проговорить с Эснером, выражая все ту же глубокую заинтересованность, график оплаты акций, и размер первоначально приобретаемого пакета. Решить с Пересадой вопросы по недвижимости, к тому моменту уже элитной московской, и вновь предложенной Телегиным. Определиться с Тушиловым по решению, принятому им в отношении небольшого металлургического завода, выставленного на продажу акционерами, обратившимися ко мне за помощью.
   Я расписал все эти вопросы по мере важности, передал список Настюше, и попросил соединить меня с Дашей, очаровательным и смышленым ученым секретарем Спектра. Как правило, Даша являлась координатором внутреннего распределения моих звонков в офисе Спектра, поскольку всегда четко знала местонахождение командного состава, и могла квалифицированно рекомендовать очередность переговоров. Даша взяла трубку, и, рассыпавшись в благодарностях за подаренную на Новый Год цветочную композицию, порекомендовала начать с переговоров с Эснером.
   Яков был рутинно любезен. Он не был готов к ответам, но обещал до конца недели перезвонить. Пересада вкрадчиво попросил заехать. Предложил встречу и Тушилов, а вслед за ним, и Мила. Неделя начинала заполняться встречами. Приходилось компоновать встречи так, чтобы не требовалось дважды в день мотаться в Москву по величайшей ловушке московских транспортников и представителей автоинспекции - шоссе, соединяющего мой "деловой центр" с цивилизацией.
   В этот момент в приемной я услышал голос нежданного гостя - Петра. Это было его первое посещение моего офиса за семь месяцев моего в нем пребывания. Я вышел навстречу гостю. Гость был немного ошарашен.
   - Они нам ставят невыполнимые условия.
   - Кто эти нехорошие они? - я имел возможность занять столь любимую Телегиным позицию умного и рассудительно-спокойного коллеги.
   - Спектр и его юристы, - слегка разбрызгивая слюну, частил Телегин.
   - Не понял, - все так же спокойно сказал я.
   - У нас в Уставе записано, что каждый акционер имеют право "первой ночи" при продаже акций фирмы. Отказ акционера от покупки выставляемого на продажу пакета акций должен быть представлен в письменной форме, и заверен у нотариуса. Более того, они умудрились ("они" в данном случае были его юристы) вписать право корпорации приобретать выставляемые на продажу акции на таких же условиях, а при отказе - вместо подписи нотариуса необходима подпись Генерального директора, заверенная печатью корпорации.
   - Петр, это все рутинное соответствие законам, и существует почти во всех Уставах, кроме тех, которые соучредители не вставляют из болванки, а тщательно и вдумчиво отрабатывают в процессе переговоров, при создании корпорации для облегчения ее функционирования.
   - Каким образом я могу подписать этот документ, не имея необходимых, нотариально заверенных отказов, всех акционеров?
   - Я попрошу юриста Спектра, если ты чувствуешь, что твои ребята плавают в этом вопросе, продолжал отыгрываться я, - составить болванку отказа акционера и корпорации. Затем передам ее тебе. Твой секретарь вобьет все необходимые данные, ты вызовешь всех акционеров, и попросишь их подписать и заверить необходимые документы, а заодно и проведешь Общее Собрание Акционеров, на котором и утвердишь отказ корпорации от приобретения предназначенного на продажу пакета акций.
   - Что значит "вызовешь, проведешь"?
   - Это значит, Петр, что эта миссия возлагается на тебя, как на Председателя Совета Директоров, а номера телефонов всех акционеров у твоего секретаря есть, - ответил я, и углубился в лежащий передо мной старый выпуск "Коммерсанта". Затем поднял глаза на Петра, и предложил:
   - Может, по рюмочке? У меня есть отменный кизлярский коньяк - новогодний подарок Казбека. И, Петр, есть даже лимончик.
   - Нет, спасибо,- буркнул Телегин, и ушел восвояси.
   Я позвонил Миле и попросил, если есть такая возможность, вместе с находящимися у нее на правке документами, подготовить образцы документов, необходимых для Телегина. Мила сказала, что правки будут готовы к концу недели, а образцы у нее есть в компьютере, и она тотчас же вышлет мне их по электронной почте. Через несколько часов получив документы, я позвонил Телегину, и Олечка, извинившись, объяснила, что он говорит по телефону с Подачаевым, которого она все утро разыскивала. Я попросил, как только Телегин освободится, соединить меня с ним. Повесив трубку, я попросил Настю зайти в Интернет и поискать в списках поставщиков металла название разрабатываемого нами с Тушиловым металлургического предприятия. Настя зашла в Интернет, и ровно через две минуты была оттуда "выбита". Уникальность предоставленной нам арендодателем телефонной связи заключалась не только в невозможности получить второй номер без абсолютно нереальных затрат, но и в постоянном отключении от Интернета при звонке кого-либо в офис. Настя спокойно отреагировала:
   - Телегин.
   И верно. Ольга, осведомившись, могу ли я общаться с Телегиным, соединила нас.
   - Давид, Подачаев хочет увидеть образцы документов, получить ответы на замечания Темкина по передаче права на патент и срокам начала инвестиций, а также правки, предложенные его командой в документах по планируемому управлению акциями.
   - Вполне резонно, - все глубже и удобнее устраивался я в столь любимом Петром кресле наблюдателя, - Образцы отказов акционеров и корпорации у меня на руках, справки и правки будут готовы к концу недели.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Одинокая лампочка на потолке, шершавый голос Луи Армстронга звучит из колонок, желтоватым глазом подмигивает текила в стеклянной рюмке... Чин-чин! Его рука нежно обвивает ее тонкую кисть, поглаживая в такт музыке, выпитый алкоголь тягуче струится по организму, обжигает градусами, наполняет зыбким ощущением внутренней свободы. И тут же, ответным ударом - на языке отрезвляющий вкус лимона с солью - удачная и недорогая закуска, придуманная ковбоями с Дикого Запада ...
   На бумагу густыми мазками ложатся наспех написанные неровные строки, дневное напряжение незаметно исчезает, уступая дорогу опустошению, усталость и нежелание спать соединяются воедино - пошел процесс обратной реакции, восхитительный переход за грань разумного, доступного пониманию, тягучая путаница мыслей и образов, предшествующая...

   ...Затихал Армстронг, умолкали звуки их голосов, растворялся в наступающей тишине вечер. Подкрадывался сон, ставил предательскую подножку и тащил ее, успокоенную текилой, вперед по сумрачному коридору, заполненному снующими вереницами теней. Она зарывалась лицом в подушку, укутывалась в пушистое мягкое одеяло, как ребенок, в сладком ожидании цветных картинок. Небрежно заброшенный под кровать Миллер ворчал укоризненно, тихо шуршал потрепанными страницами (а может, это был лишь ветер?), тишина, счастливая, блаженная, долгожданная тишина мягким призрачным покрывалом укутывала комнаты, охраняя покой спящих...
  
  

"Конфиденциально Мила сообщила, что Спектр очень любит молниеносный эндшпиль"

Москва, февраль 2004г.

  
   Никита дал понять, что до момента приведения в надлежащий, то есть устраивающий команду Подачаева, вид пакета документов, предлагаемого Спектром, никакая дополнительная информация ни по патентной заявке, ни по торговой марке не будет отправлена. Никто из команды Подачаева не желал также консультировать Курсова, а неуемный представитель МЧС целеустремленно разрабатывал основные положения сертификации аварийно-спасательных средств парашютного десантирования.
   И мне пришлось попросить о помощи Никанора Станиславовича. Я отметил про себя появление очередной ниточки, ведущей к огромному клубку нарушений командой Подачаева достигнутых договоренностей. Хранил я в памяти и солидность денежного пресса, вынутого из кармана Подачаевым в кафе, и возникшую в тот момент идею. Потому я очень любезно попросил Никиту снабдить меня официальным уведомлением о позиции "оппозиции". Документ я намеревался предоставить юристам Спектра, для ускорения столь желаемого нами всеми завершения операции. Будучи все еще в состоянии беременности информацией, выданной мной в МакДональдсе, Темкин пообещал сделать это. Однако я заметил, что вращение тарелочек замедлилось...
  
   Так же, как и вращение тарелочек, события этой недели развивались в замедленном темпе. Темп праздников никак не хотел перестраиваться на новый ритм метронома жизни, и почти все запланированные встречи были перенесены. Кроме одной.
   В очередной банный день компания зубров была разбавлена появлением Тучкина, в компании молодого человека. После принятия очередной порции пара и соответствующих мероприятию продуктов и напитков питания, Тучкин, почему-то глядя на меня, представил его:
   - Сергей.
   Сергей занимал довольно высокую должность в Министерстве Обороны. Поскольку все продолжали заниматься своими делами - кто ел, кто выпивал, кто, нарушая все каноны баньки, курил, я понял, что я единственный человек, который не был еще знаком с ним. Подобного рода представления по неписанным банным законам требовали немедленного разъяснения.
   - Давид, - представился я, - Основное действующее лицо саги о Волане.
   Молодой человек выказал требуемый уровень образованности и вежливости.
   - Знаю. Читал, но не понял. А хотелось бы. Один из наших коллег в скором времени возглавит космическое агенство. Разъяснение ситуации с изобретением могло бы быть уместно.
   Я оцепенел. Всегда смеющийся, почти ничего не высказывающий желания обсуждать в серьезной манере, опоздавший, и потому не увидевший толком сброс, кроме как на подаренной мною видеокассете, Тучкин четко уловил ситуацию, и предупредил, сам того не подозревая, дальнейший ход событий. Потому, общаясь дальше с его приятелем, я постарался в сжатые сроки провести две основные, и казавшиеся мне определяющими, идеи - проект очень важен для страны, как по политическим, так и по престижным соображениям. Мы еще немного попарились, попили и поели, и разъехались, давая возможность предводителям зубров в спокойной обстановке окончательно засыпать пеплом расчерченную пулю.
   На следующий день, предшествующий столь желанным для осоловевшего от работы народа выходным, я поднимался по мраморной лестнице, ведущей в офис Спектра. "Вечного Эснера" на месте не было. Молчаливый и вежливый охранник открыл мне дверь, ведущую в приемную, предложил раздеться и немного подождать. Кофе с пирожными в этот раз не предлагали. Несколькими минутами позже подошла Даша, и предложила пройти в офис Тушилова. В свойственной ему энергичной манере, Тушилов зачем-то изложил мне основные вехи своей показательной деловой биографии, послужившей причиной переезда из сибирской провинции в Москву, и доверительно изрек:
   - Завод - конфетка. Условия великолепные. Но у шефа есть лимит инвестиций, и Ваше предложение появилось после утверждения этого лимита. По моему совету было решено поставить предложение о покупке контрольного пакета акций завода впереди других проектов, претендующих на место в инвестиционном пуле. То есть, попросту говоря, что-то из намеченного отменяется - Ваше предложение тут же принимается.
   Я поблагодарил энергичного носителя оптимистической информации, попрощался и вышел. Подойдя к рабочему столу Даши, я спросил:
   - Кто следующий?
   Даша подняла на меня глаза, и я увидел в них пу-сто-ту... Давая ей возможность выйти из состояния неловкого молчания, а заодно и пытаясь решить свои задачи, я спросил:
   - А Мила на месте?
   - Конечно, - радостно отозвалась Даша, почувствовав возможность создать встречу.
   Через пять минут в юридическом отделе я загружал в папку шесть предлагаемых Спектром вариантов отношений. Конфиденциально Мила сообщила, что Мирон Борисович очень любит молниеносный эндшпиль. Поскольку, в отличие от Спектра, я был только в стадии начала партии т.е., дебюте, и играл уже на совершенно другой, неконтролируемой Спектром доске, то замечание Милы меня лишь порадовало. Взяв документы, я уехал к себе в офис. Понимая, что Петр с нетерпением ожидает болванок документов о передаче права продажи акций, дабы иметь возможность попытаться созвать Собрание Совета Директоров, я снял копии только с этих документов Спектра, и позвонив Петру, попросил его прислать за ними Ольгу. Сам же углубился в чтение документов, предназначенных для просмотра Подачаевым, и заменивших исправленные Темкиным. Оригиналы напомнили мне знаменитое произведение Пушкина о столь популярном до сегодняшнего дня рыбном промысле. На этот раз Спектр ужесточил требования. Он предлагал:
   - выкупить первоначально 3% акций, по истечению трех месяцев выкупить еще 3%, по истечению полугода - еще 10%, и разницу выкупить в конце года. Стоимость покупаемого им контрольного пакета он оценивал в 80% от суммы уже сделанных, согласно выданной мною справке, инвестиций и связывал каждый транш с выполнением как минимум пяти, а как максимум - двенадцати условий. Мне отводилась известная роль Пьеро, который, пользуясь модным сейчас выражением, "по жизни" не может быть прав. При этом смехотворность траншей должна была вызывать мое умиление.
   Что касается управления столь лихо приобретенным пакетом акций, то и оно подразумевало огромное количество условий со стороны Спектра:
   - возмещения расходов по приобретению акций, займам на создание инвестиционного пакета, по оплате управленческого аппарата и т.д. Все это съедало прибыль ближайших десяти лет. Так что, по возвращению пакета обратно учредителям, прибыль фирмы уходила на погашение возникших в результате управления долгов. Замечание Подачаева о необходимости четкой координации момента начала инвестиций с моментом передачи прав на владение патентом, в предложении Спектра толковалось как "необходимость в течение пяти банковских дней со дня получения изобретателями символического вознаграждения в сумме, равной 1000 рублям РФ, передать фирме права на патент".
   При таком подходе сложно было ожидать как то, что команда Подачаева подпишет какие-либо бумаги, так и то, что Спектр жаждет их подписания. Оставалось выяснить, что так ужесточило позицию олигарха.
  
   Тарелочки вновь вращались с правильной скоростью. Инвесторы потели. Мое объяснение, касающееся предстоящего на следующей неделе окончательного утверждения юридических бумаг, их явно не успокоило.
  

" - Как все прошло? Кто ребята?

- Авторитеты. А прошло все как - догадаться несложно"

Телегин - Сатин

Москва, февраль 2004г.

  
  
  
   Следующая неделя началась со звонка Пересады.
   - Давид Шалович, наши ребята выезжали на предложенные Вами площадки. Там есть свои, довольно-таки специфические моменты, и мы спасуем.
   Это напомнило мне реакцию идущего на казнь, поинтересовавшегося, какой это день недели и, узнав, что понедельник, заметившего: "Ничего себе, неделька начинается!". Команда Спектра явно начинала шарахаться от меня в сторону. Оставалось дождаться звонка все еще занятого Эснера. Позвонил Эснер только на следующей неделе, с совершенно неожиданным запросом - встретиться с командой Подачаева на территории комплекса. Вероятно, подумал я, хотят увидеть и пощупать. Так до сих пор и не знаю, что двигало Спектром, но визит я организовал, и великолепно вышколенный Эснер после посещения комплекса заехал ко мне в офис поделиться результатами увиденного, и высказать предположения о возможном дальнейшем развитии событий. Предположения эти были позитивные, хотя я и понимал, что Спектр имел свое видение будущего, и не делился им ни с кем. Во время нашего разговора я нашел возможность обыденно положить перед Эснером копию американского патента.
  
   В офисе Телегина царил хаос. После получения Подачаевым документов, вновь отнесенных шофером Телегина на проходную, Петр получил звонок от Темкина, требующего официального уведомления о необходимости подписания отказа от преимущественного права на приобретение акций. Причем, юристы Телегина тут же бодро порекомендовали отправить эти уведомления заказным письмом с уведомлением о вручении, по домашним адресам членов "оппозиции". Петр сделал еще одну попытку связаться с Подачаевым, но звонки от него уже не принимали. На подготовку уведомительных писем и поиск домашних адресов "оппозиции" ушла еще неделя.
  
   И тут у инвесторов сдали нервы. В телефонном разговоре мне был передан номер телефона, по которому мне рекомендовали связаться с человеком, отныне представляющем их интересы, и ответственным, а потому и желающим мне помочь, за получение оставшейся части инвестиций. По какому-то странному стечению обстоятельств, в суд инвесторы не обратились. Поделившись с Телегиным новостью, я ожидал что-либо типа мужского предложения "вместе повстречаться с людьми", но вместо этого Телегин изрек:
   - Этого еще не хватало! Ну да ладно. Слушай, а может Настя отправит по почте все уведомления?
   Внимательно посмотрев на своего партнера, я спросил:
   - Чего делать будем, Петр? Выслать им уведомления не фокус. Фокус - так разобраться с ситуацией, чтобы без лишнего шума рассчитаться с инвесторами.
   - Ну, ты поговори, узнай, чего они хотят, и там решим.
   Я взял уведомления, подписанные Телегиным, образцы отказов, и собирался откланяться, как вдруг увидел среди писем одно, адресованное Подачаеву. Не читая его, я повернулся к Петру:
   - А Подачаеву зачем пишешь? Он ведь не является соучредителем.
   - Это письмо личного характера, - важно заметил Телегин, - и я надеюсь, оно изменит ситуацию.
   Я хмыкнул, и вышел из его кабинета.
   Придя в свой офис, я прочел это послание. Грозя пальчиком, Телегин напоминал Подачаеву о его, Подачаева, хороших сторонах, о своих потерях, связанных с задержкой завершения сделки, и выражал уверенность что причиной тому является его, Подачаева, занятость, полностью осознаваемая Телегиным, и препятствующая Подачаеву вовремя быть проинформированным о состоянии проекта. Другими словами, не знал царь-батюшка, не знал.
   Это письмо до сих пор хранится у меня, ибо даже при таком положении дел у меня не было желания выставлять своего партнера на посмешище, и показывать его слабость. На следующий день Настя отправила на почте все письма, как того требовала "оппозиция".
  
   Я уехал на место назначенной встречи - второй этаж непритязательного ресторанчика, с милым названием "Подвальчик". Когда я подъехал, неоновая вывеска не отражала букву "д", и название становилось недружелюбным. Меня встретили приятные ребята - представители соответствующего региона, и попросили пройти на второй этаж, где за столом, окруженный группой наголо остриженных боевого вида людей, восседал импозантный седовласый мужчина. Он поднялся мне навстречу, хотя и не вышел из-за стола, отослал собеседников, объяснив их присутствие оригинальной фразой:
   - Друзья. Очень много друзей приезжает. Всем надо уделить время, попить чай. Кстати,- обратился он к одному из сопровождавших меня своих людей, - принесите нашему гостю чаю с кизиловым вареньем. Или Вы голодны и поедите?
   Я поблагодарил за предложение, и сказал, что чая будет вполне достаточно. Затем началась неторопливая беседа, в результате которой мы с хозяином вечера нашли взаимопонимание, и было решено пригласить одного из инвесторов, а именно того, который обратился к Като (так звали моего собеседника) для выяснения создавшегося положения. Мы договорились, что люди Като займутся вызовом инвестора в Москву, а я подготовлю все документы по фирме. Поблагодарив за чай, я покинул это гостеприимное место. Предложить помощь мне, каким-то образом забыли. Я позвонил Насте, и, раздумывая о предстоящих делах, поехал домой.
   Дома Настя сообщила, что звонил Телегин, и просил меня перезвонить. Я был приятно удивлен - Петр все-таки интересовался развитием событий. Но, увы... Целью его звонка было желание проинформировать меня о юридической лазейке. По истечении месячного срока со дня официального уведомления акционеров о продаже пакета акций, и, при отсутствии от них письменных возражений либо согласия, акции автоматически могут быть проданы, отданы в управление и т.д. их держателем. Пришлось вновь огорчить Петра отсутствием желания у Спектра ждать еще месяц. Не говоря уже о инвесторах. Вероятно, в этот момент, вспомнив о моей встрече, Петр спросил:
   - Как все прошло? Кто ребята?
   - Авторитеты. А как прошло все - догадаться несложно.
   - И что теперь?
   - Не по телефону, - ответил я, и, пожелав доброй ночи, повесил трубку.
   Инвесторы позвонили узнать, как прошла встреча, и я, соблюдая правила предыдущего сета, рассказал о приятном впечатлении, оставленном их другом. Увеличивалось как количество тарелочек, так и скорость их вращения.
   А завтра наступала весна...
  
  
   Из дневника Насти
  
  
   Сон ворвался неожиданно - резкий, четкий, непохожий на предыдущие, пустые и маловыразительные. В этот раз слайды менялись быстро, один за другим, все больше напоминая своей динамикой серии очередной бондиниады.
   Она шла, беспокойно оглядываясь, по светлому мраморному полу московской подземки. Незнакомая станция метро, гул чьих-то голосов эхом отплясывал в стенах. Вокруг ни души. Где это происходит? Вдруг, как из под земли, перед ней выросла фигура старой грузинки, с повязанной черным платком головой...
   Пустой, громыхающий сундук поезда, летящий навстречу. Резкий щелчок, прозвучавший извне - новый слайд. Джип мчится на большой скорости по узким улицам старого города. Звон разбитого лобового стекла, какие-то незнакомые люди рвутся в машину. Щелчок - и она в огромной комнате с высоченными потолками, окруженная неизвестными, что-то быстро лопочущими на чужом языке. Посреди комнаты - огромный царственный трон, на который ей разрешено вскарабкаться. Приложив немало усилий, чтобы взгромоздиться на трон, она откидывается на его спинку, ощущая скользкую прохладу и запах хорошо выделанной кожи. Щелчок...
  
   Звонок телефона пронзал ночь настырным пищащим звуком. Слепая в кромешной тьме, ползая сонной рукой по гладкой поверхности тумбочки, она нащупала трубку, выдохнула хрипло в расщелину микрофона: "Слушаю".
   Короткие гудки, словно насмехаясь, выпрыгивали прямо в ухо. Что это - ошибка соединения или чья-то неудачная шутка? Глупо. Сломана ровная комбинация, перепутаны картинки, выброшено наружу умиротворенно дремлющее подсознание. Все еще непослушными руками она наощупь достала из-под кровати потрепанную книжку, раскрыла на нужной букве:
   "Если во сне вы сидите на троне, вас ждет быстрый подъем к славе и богатству".
   Улыбнувшись от неожиданно приятных слов, сладко зевнула, заворачиваясь в одеяло. Спрятала книгу, и прижалась к спящему любимому, согреваясь.
  
   Кошмар закончился. Теперь перед глазами проносились узкие парижские улочки и сверкающие витрины бутиков на рю де Риволи, Латинский квартал с его брассериями и пьянящим гулом голосов, их вечерние шатания, антикварные лавки, крохотная француженка, продающая огромные, сантиметров в сорок длины, разноцветные карандаши, и блестящая мишура Мулен Руж...
  
   Сознание убегало, выскакивало из границ тела, спешило вперед, вдаль, по темному извилистому коридору. А за окнами смеялась, спорила с тишиной, отражалась в желтом свете фонарей, укоризненно покачивая патлатой головой, грозила длинным шершавым указательным пальцем неизвестно кому - Ночь...
  
  

"Достойные люди" пришли, поигрывая буграми мышц, в полуспортивном наряде, и в потрясающих ювелирных изделиях, подчеркивая свою принадлежность к сильным мира сего"

Москва, март 2004г.

  
  
   На улице резко потеплело. Как и весна, Темкин ворвался неожиданно, без звонка, нарушив правила корпоративной этики и подчеркивая свое возбужденное состояние.
   - Давид Шалович, предложения Спектра попросту нецензурные, - у мальчика было иногда неплохое чувство юмора, - При таком подходе речи о совместной деятельности быть не может.
   - Представители мэрии вновь проявились? - прекратив брачные танцы фламинго, спросил я.
   - Да, но это безотносительно.
   - Темкин, у тебя, как у представителя юристов, есть месяц на опровержение. Имею в виду время до появления возможности у Телегина распоряжаться акциями. Да и ты не торопись с выводами. Дай время всем проявить свои намерения.
   - Давид Шалович, как Генеральный директор я хотел бы забрать все документы и бумаги по фирме.
   - Темкин, милый, как только соберешь сумму, вложенную в дело - всё твое. А пока и не мечтай. Ты прости, я занят.
   Темкин выскочил из моего кабинета, забыв попрощаться с Настей, не выпив свой традиционный чай и не поев конфет - что указывало на его высокую степень возбуждения. Настя после этого случая не появлялась в офисе. Царящее там напряжение, постоянные перипетии с Телегиным, и предстоящее выяснение отношений с инвесторами создавали не самую приятную атмосферу для работы. Из дома я начал уезжать все раньше и раньше, создавая причины не будить Настю, дабы не проходить через сцену ее предложения сопровождать меня, и моего, легко предсказуемого, отказа.
  
   Проговорив с Телегиным наши действия, в случае нарушения конвенции о перемирии, заключенной мною и Като, я выяснил, что Петр имеет какие-то контакты с какими-то людьми. Однако считает, что ситуация не настолько серьезна, да и ему не хотелось бы обращаться к ним.
   Ситуация развивалась непредсказуемо. "Референт" Като позвонил мне через неделю, и сообщил, что никто из инвесторов приезжать не хочет. Като считает, что надо встречаться и рассчитываться. Перемирие оказалось кратковременным. Сообщив новости Телегину, и не услышав предложения встретиться и разобраться в ситуации, имеющей к нему не меньшее отношение, нежели ко мне, я вновь начал просчитывать варианты. Решив, что зубры - наиболее квалифицированные советчики, я посвятил посещение бани теме своих последних встреч. Попивая холодное пивцо, зубры порекомендовали обратиться к моим коллегам по Ассоциации, которые периодически участвовали в решении подобного рода ситуаций.
   Тучкин обрадовался возможности оказать мне услугу а, выслушав меня, увидел и возможность заработать. Было решено, что при назначении Като следующей встречи, я приду на нее вместе с коллегами. Для официального подтверждения принадлежности коллег к теме встречи, Телегиным была выдана, несмотря на юридическую неправомерность, дарственная на имя телохранителя Тучкина. Петр сделал это с огромным удовольствием, с очередной надеждой сбросить с себя все обязательства по партнерству и проекту. Тучкин, жонглируя именами известных авторитетов, посоветовал не волноваться и, обняв меня, попрощался.
   Уезжал я с чувством невыполненного долга, как в прямом, так и переносном смыслах. Вечерний звонок "цитрусовых" меня вновь удивил. Со мной делились трагическими обстоятельствами, препятствующими приезду инвесторов в Россию. Я понял, не сегодня так завтра последует звонок Като. И действительно, представитель Като позвонил тут же, по окончанию разговора с инвесторами. Уже была и "солдатская" причина следующей встречи - умышленно неверно преподнесенная информация. Соблюдая договоренности с Тучкиным, я предложил встретиться в одном из тихих пищеварительных заведений на Садовом кольце. Като сослался на отсутствие времени, и посоветовал приехать к нему в ресторан. Я отказался, и настаивал на предложенном мною месте. Подумав, Като согласился, и понятливо спросил, кто будет на встрече. "Достойные люди", - правильно ответил я, и покатилось... Сообщив Тучкину о встрече, и получив заверения в полной солидарности и соблюдении договоренностей его стороной, я лег спать. День завтрашний, как я понимал, возвращал меня в глухую нецивилизованность 90-тых.
  
   "Достойные люди" пришли, поигрывая буграми мышц, в полуспортивном наряде, и потрясающих ювелирных изделиях, подчеркивая свою принадлежность к сильным мира сего. Мы мило беседовали с достойным человеком Маликом, и опоздание Като и его свиты даже не заметили. Ухвативший довольно четко основные моменты данного мною расклада ситуации, Малик сразу сообщил пришедшим:
   - Все деньги должен человек, ведущий проект, какой-то там Подачаев. Мой близкий, Давид, пытается эти деньги вернуть. Пока он пытается, все тихо ждут.
   Като закурил, посмотрел на сидящего рядом со мной Тучкина, и предложил Малику уединиться - за соседним столом. Минут через десять они вернулись. Като сказал, что они с Маликом обо всем договорились, уточнил у меня сумму и попросил не затягивать с расчетом. Малик и Като обменялись телефонами, и представители инвесторов вышли. Больше я их никогда не видел. Прощаясь со мной, Малик попросил держать его в курсе дела и продолжать спокойно работать. Тучкин подмигнул мне, и они укатили, сев в "Brabus" Малика.
   Мобильный зазвонил довольно скоро. Пытаясь сосредоточиться на дорожной ситуации, я достал из внутреннего кармана телефон, и открыв его, услышал лай одного из инвесторов:
   - Ти что за суммы называешь?! Тот твой перевод - это бил штраф! Ти теперь должен мне в два раза больше, чем раньше!
   Соблюдая уже новые правила игры, я посоветовал собеседнику не закатывать истерику, напомнив ему, что я никому и ничего не должен, ибо все начинали партнерами на равных паях, и все дальнейшие переговоры порекомендовал вести с людьми, которых он представил, как блюдущих его интересы. Отключившись от истерика, я тут же набрал Малика. С юмором описал неверное поведение друзей его сегодняшнего визави, и вместе с ним посмеялся. Малик попросил не обращать внимания, и я покатил дальше, в сторону офиса.
   Недельное молчание представителей Спектра меня уже не удивляло. Тем не менее, необходимо было найти повод для звонка, чтобы точно выяснить ситуацию. Повод подсказала Настя:
   - Мы отдали Спектру пакет акций месяц назад. Если они что-то решают и не уверены в чем-то, наверное, лучше позвонить Эснеру, и забрать этот пакет.
   Настя, светлая голова, одновременно решила два вопроса - возврат Эснером ценных бумаг без личной встречи со мной, подтверждал, что олигарх снялся с пробега. Так все и произошло. Я позвонил Эснеру, и попросил дать команду вернуть мне пакет акций, за которым взялся приехать сам. Эснер немедленно согласился, но встречи не предложил. Мы с Настей поехали вдвоем, ибо офис превратился в постоянно давящую и единственную декорацию длиннющего, монотонного, горького спектакля, антракты в котором были чрезвычайно редки.
   Улыбаясь, Мила передала нам пакет акций, проверив содержимое которого, Настя обнаружила отсутствие основного документа - Сертификата. Юрист тут же его вынесла с извинениями. У нас с Настюшей в тот момент мелькнула мысль о странном поведении этой команды, и пришла на ум даже параллель между добрыми отношениями Спектра с мэром, т.е. новым партнером Подачаева, но это значения уже не имело. Любая комбинация, освобождающая меня от пут крепостничества, организовываемого Спектром, и возможность переложить ответственность за все расходы по проекту на счет Подачаева, мне подходила. Кроме того, подходила мне создавшаяся ситуация из соображений столь не популярной у Телегина, мужской, пусть уже давно не дружбы, но солидарности, ибо подразумевала возможность вывода из "разборок" Петра, который был лакомым кусочком в этой истории, для "получающей" стороны.
   Завертелись новые тарелочки. Весь аттракцион шел в отличном темпе.
  
   Следующие три недели были посвящены обработке Темкиным документов Спектра, и общению с Эснером. Понимая, что необходимо поддержать энтузиазм Темкина и недовольство Телегина поведением команды Подачаева, я попросил Эснера прислать письмо, сообщающее, что они действительно заинтересованы в приобретении акций фирмы, и рассматривают варианты компромиссных решений. Я выслал письмо Эснера Подачаеву, Телегину и Темкину. Пиливший для вида, Темкин, тут же сообщил что юристы заканчивают правку документов, присланных Спектром, буквально со дня на день. Ответ Темкина я переслал воспрянувшему духом Телегину. Но день этот никак не наступал, а со временем, не дождавшийся ответов и реакции на высланные им бумаги, так и "не позвонив и не написав", Спектр окончательно исчез, растаял в облаке пара, из которого и появился...
  
   Петр заерзал на стуле при моем сообщении о кончине сделки по продаже принадлежавших ему с недавнего времени акций, и повисшего на нас с ним довольно серьезного долга, включая 20%, предоставленные Верещагиной.
   - А как же твои ребята, которым я все подарил?!
   - Они проверили дарственную, убедились, что она выдана незаконно, и хотели вообще отойти от дел.
   - У нас же есть какие-то наработки, что-то по недвижимости, - быстро поменял тему Петр, - да и Подачаева надо постоянно дергать.
   - Вот этим, Петр, и займись!
   Тарелочки вращались со свистом, на прутьях козней, устраиваемых всеми участниками спектакля, а участников становилось все больше и больше...
  
  

"Ты был прав - они не создали ситуацию, при которой мы должны были начинать инвестирование"

Телегин,

Москва, июнь 2004 года

  
  
   Я перешел к фазе, столь любимой инвестором-фантомом Спектром - эндшпилю. Собрав Тучкина и Малика, я предложил им вызвать, через Телегина, на встречу Подачаева, и пригласить знакомого Тучкина - Сергея, для создания обстановки особой важности. Сергей имел полное право интересоваться вопросом расчета по вложенным в проект средствам, так как являлся, как и я, членом Ассоциации. Сам же я не желал принимать участие во встрече.
   Официально мы с Подачаевым не спорили. Мы избегали темы финансирования. Мы оба "болели за производство", то есть - продвижение проекта. Требовать немедленного расчета я мог только в тот момент, когда отступать будет некуда и некогда, понимал это и Подачаев. Время, по моим сведениям, для расчета еще не подошло - деньги новые инвесторы, избранные мэрией, пока не перевели, и контракт не подписали. "Источник" сведений - комфортабельно подсунутый Пухловым сначала Телегину, а затем, поняв, что основную роль все же играю я - мне, в этом вопросе не лгал. Но мог ли я знать, во что обернется мое отсутствие на встрече?! Телегин неделю добивался возможности поговорить с Подачаевым, и, по совету "источника", обратился за помощью к Пухлову. Пухлов, потянув для важности несколько дней, организовал разговор и, невзирая на то, что Подачаев дважды переносил дату, встреча все же состоялась. Естественно, все в той же пиццерии возле МКАДа.
   Увидев несколько больше людей, чем он ожидал, Петр зачем-то набрал Подачаева, и начал не только извиняться за "расширенный формат встречи", но и - предлагать тому встретиться в другой раз, если его смущает количество людей. Делалось это в присутствии меня и ребят, смотревших на Петра, как на тихо помешанного. Нормально отреагировав на мое нежелание встречаться с Подачаевым, Малик попросил меня подождать в его машине. Водитель включил кондиционер, музыку, и мы молча откинулись на теплую кожу сидений. Я достал мобильный, и послал SMS Настюше, обрисовывая положение. Мой телефон завибрировал, очень нужное в тот момент свойство - Настя прислала ответ. Так мы и переписывались до самого конца встречи.
   Подачаева не смутило ничего. Будучи мужиком по натуре, он великолепно провел встречу. Шутил, смеялся и, поверите, признал, что деньги мне надо вернуть, но когда - не мог на данный момент уточнить. Хотя и обещал как можно быстрее, ну скажем до конца года. Тучкин, чувствуя уплывающий куш и, безусловно, заботясь о моем спокойствии, объяснил, что максимальный срок - начало июля. Подачаев обещал постараться, и уехал, сославшись на занятость.
   Встреча была закончена. Подойдя к ребятам, покинувшим пиццерию, я почувствовал холодок со стороны Тучкина и Малика.
   - Что же ты прятался и не пошел на встречу? Знал, что не прав? - уперся в меня взглядом Тучкин.
   - Не понял, - закипал я.
   - Чего ты не понял? Даже твой партнер признал это.
   Я посмотрел на Телегина:
   - Что происходит, Петр?
   - Ну как? Я признал, что ты не выполнил условия инвестирования.
   - Ты чего творишь?! Во-первых, не "ты", а "мы", поскольку в этой калоше ты вместе со мной. Во-вторых, ты что, не читал Договор?! Они должны были передать патентную заявку "По сути", как доказательство установления приоритета. И никогда этого не сделали. Ведь я тебе это объяснял раз двадцать.
   - Я вижу, как я вижу, - умничал Телегин.
   -Тебе, дорогой, надо было там быть, - обращаясь ко мне, сказал Малик и взглянув на Телегина, добавил:
   - Но нормальный партнер своих не сдает, - и пошел к машине.
   Уехали Тучкин с Сергеем, Петр, а я, оцепенев, стоял и не мог поверить в происшедшее. Ведь, предвидя этот ход Подачаева, я все объяснил Телегину еще раз, и просил, отыграв этот мяч, перейти в нападение и сообщить о переговорах с мэрией, как подтверждение нарушения договорных отношений с нами. Ничего этого Телегин не сделал.
   Пытаясь занять себя и произвести расчет побыстрее, все последующее время я посвятил поискам возможности заработать, используя свои связи в республиках. Но, то ли связи рассохлись от долгого неупотребления, то ли вышли на другой уровень - все кончалось неудачей. К этому времени Настю в офисе заменил сосед по дому - слегка холостой парень средних лет, довольно сурового вида, и со взглядом, выдающим обремененность исключительно физическими упражнениями. Подружились мы несколько месяцев назад, на почве его кинологических наклонностей.
   Добровольно пожелав стать партнером во всех моих попытках заработать, Николай, или, как окрестила его Настя, НикНик, с удовольствием катался со мной в офис, сидел на телефоне, заваривал чай, и инициировал столь нелюбимый мною самодеятельный ремонт машины, который затем сам и проводил. Бывший спортсмен, он давно уже был не у дел, в связи с острой необходимостью ощущать свободу и значимость своей личности, и вести размеренный образ жизни. Жил он с матерью, так как квартиру сдавал, покрывая свои бытовые расходы, и возможность недорого общаться со столь любимыми им дамами. НикНик любил приходить к нам в гости, раз - другой в месяц, обычно под вечер, до встречи с очередной пассией, попить водки с пивом, вкусно поесть и, не стесняясь нас, договариваться о времени рандеву, подчеркнув, что он сыт, и даже, исключительно для храбрости, под легким шафэ.
   Как-то, столкнувшись с нами в лифте, Верещагина при выходе тихо спросила у меня:
   - Это от них? - тем самым, подавая интересную идею.
   - А как же, - ответил я.
   С Телегиным я не встречался уже около месяца. К этому времени позвонил Малик и попросил помнить, что июль - месяц расчета.
   - Меня, Малик, там не было, и я гарантий подобных не давал, но сделаю все возможное.
   С Тучкиным мы перестали общаться. Я понял, что все наступательные звонки Малика инициирует он. Теперь мы лишь вежливо раскланивались, при встречах в бане, либо на каких-то мероприятиях. Отношения резко перешли в хозяйственные. В середине июня вновь попытался высказать свое недовольство один из инвесторов. Я попросту положил телефон. На следующий день позвонил Телегин.
   - Лариса Васильевна беспокоится по поводу кредита.
   - Правильно делает. У тебя есть предложения?
   - Да, поработай тут с одним парнем, по лесу. Рекомендую.
   После этого разговора я посвятил остаток июня и весь июль работе с различными протеже Телегина. Ни один из них не сработал. Вновь я мотался на встречи, угощал ланчами и обедами, и вновь все лопалось как мыльный пузырь, каковым и являлось. Мне это надоело, и я позвонил Петру, объяснив, что пора готовиться к расчету. Неожиданно Телегин произнес:
   - Кстати, я просмотрел еще раз Договор о сотрудничестве. Ты был прав - они не создали ситуацию, при которой мы должны были начинать инвестирование. Я буду говорить с Подачаевым.
   - ... Жаль, Петр, что у тебя заняло шесть месяцев сделать этот вывод. Может, и не дошло бы до сегодняшней ситуации, если бы мы выступали одним фронтом. Может тебе лучше заехать к Подачаеву?
  
   Заехать к Подачаеву Петр смог лишь через неделю. Звонки Малика становились все менее и менее дружелюбными, и я порекомендовал ему и Тучкину самим пообщаться с Подачаевым, сообщив, что Петр пытается организовать встречу. Было решено подождать ее результатов. Телегину предложили приехать в комплекс НИИ. Далее, по рассказам Петра, он в кровь бился с Волковым, доказывая искренность моих намерений и нарушение ими условий Договора. Требовал от Подачаева серьезного отношения к создавшейся ситуации, и даже позволил себе послать Волкова ... Тем не менее, встреча ничего не дала. Подачаев вновь подтвердил свое намерение рассчитаться со мной, но вновь не определил срок расчета. Телегин был обескуражен. Я понимал, что пришло время моего появления на сцене, и, позвонив на мобильный телефон Подачаева, назначил ему встречу у входа в комплекс.
   Захватив с собой НикНика, я приехал на место встречи. Позвонил Подачаеву, и сообщил, что я на месте. Он извинился, и попросил подождать десять минут. Десять минут переросли в тридцать, но Подачаев все же появился. Он выехал на минивэне, принадлежащем комплексу, с водителем, охранником, и почему-то матерью Темкина. Мы с Подачаевым вышли навстречу друг другу, и я попросил его подписать заранее подготовленную, в двух экземплярах, его личную долговую расписку, с указанием срока погашения и суммы долга, затем НикНик зафиксировал свое присутствие при подписании расписки. Я объяснил Виталию Сергеевичу, что до конца лета надо рассчитаться, и он мне это пообещал. Ни Настюша, ни НикНик, ни Телегин, ни Верещегина, ни Малик и его соратники не могли поверить, что я добился подобного результата. Это был первый, в определенной степени, официальный документ, подтверждающий мои инвестиции и долг Подачаева. Июльский срок расчета с Като был отодвинут Маликом, но его ежедневные звонки не прекращались.
  
   На семейном совете решили, что Настя и Ромчик уедут к бабушке. Настя долго возражала, но здравый смысл победил. Во второй половине июля дети уехали. Их отъезд дал мне возможность спокойно общаться с Тучкиным, у которого почему-то проявилась нетерпеливость в получении своей "доли". Встречаться на рассвете у подъезда с проезжавшим якобы мимо Маликом. Переносить абсолютно корректные намеки Верещагиной на подошедшее, по всем правилам, время отдачи кредита. Выслушивать ежедневные сообщения "источника" о готовящемся расчете.
   Кроме того, Голубь, любящий переваривать ситуацию как можно дольше, давно уже предложил проинструктировать Подачаева о необходимости правильного понимания ситуации, как любил делать в старые, добрые времена, и я дал согласие. Все упиралось в сроки, и это было ясно всем. Цель была достигнута. Подачаев согласен был рассчитаться. В конце июля он начал массированное наступление, с целью подготовки договорной базы для произведения расчета. Тарелочки крутились с огромной скоростью!
  
  
   Из дневника Насти
  
   Харьковская станция метро, почему-то именуемая "Студенческой". Дешево и безвкусно одетые люди, толкающие друг друга. Серый, мелкий, промозглый дождь срывается с неба, холодный, не по-летнему прерывистый ветер рисует в воздухе замысловатые фигуры, стремясь напакостить - вот он вырвал пластиковый пакет из рук суетливой старушки, небрежно смахнул шапочку с головы смешного карапуза, задрал короткую юбку белобрысой прыщавой девицы, покрутился вокруг стоящей у самого выхода из метро усталой молодой женщины, слегка, по-дружески, потрепал ее короткие темно-каштановые пряди, тихонько залез под белую отутюженную рубашку, разрисованную желтыми подсолнухами, и тут же смущенно выскочил, не забыв напоследок ласково пощекотать шею.
   Женщина не сердилась на ветер, как мы не привыкли сердиться на старых закадычных приятелей, которых знаем бесконечное количество лет. С ветром они были накоротке - когда женщина была маленькой, он шумел ветвями деревьев, напевая свои песенки, шуршал осенней жухлой листвой, рассказывая истории со счастливым концом. Но все это было так давно... Зачем она здесь? - недоумевал ветер.
  
   Зачем я здесь? - спросила женщина саму себя, минутой позже, оторвавшись от безжизненного холода парапета. Куда теперь?
   Незнакомые серые высотки, похожие на армию близнецов, отрешенно скользили по ней своими пустыми глазницами, моментально теряя интерес. Люди копошились около метро, на глазах превращаясь в полчища термитов - того и гляди, укусят, впрыснув немного терпкой кислоты.
   Женщина поежилась - то ли от холода, то ли от страха. Некоторые термиты подходили совсем близко, сжимая в лапках пузырьки с приготовленной кислотой, окидывали ее взглядом с ног до головы... Не стоило тебе заходить на нашу территорию - нацеленное прямо в зрачок острие шприца...
  
   Устало тряхнув головой, женщина отогнала видение. Харьковская станция метро, почему-то именуемая "Студенческой". Дешево и безвкусно одетые люди, толкающие друг друга. Она вновь стояла у входа в подземку, а мимо сновали, спешили, бежали... чужие незнакомые люди, не обращающие на нее никакого внимания...
   Женщина оторвалась... оторвала поочередно ноги от земли, и, медленно переступая, пошла в противоположную от метро сторону.
  
   Когда она успела отойти довольно далеко, начался ливень. Неожиданный, теплый, чудесный летний ливень. Пятно ее рубашки крохотным парусом мелькало между мокрыми стенами домов и деревьями, покрытыми сочной, как всегда бывает в начале лета, листвой, по которой струились бусинки дождевых капель.
   Женщина подошла к старому полуразрушенному зданию на пустыре. Ее школа... Разваленный, бывший когда-то высоким забор, черные обожженные кирпичные стены, разбитые стекла... Разочарованный взгляд, щелчок фотоаппарата, белое как мел, лицо... Вдруг страшно захотелось пить. Киоск "Кока-Кола" с косоглазым мальчишкой-продавцом, отсутствие сдачи, безвкусная вода орошает пересохшее небо... Безвкусная вода растворяла и уносила с собой смешные и грустные воспоминания детства, все чувства, с которыми женщина спешила сюда, словно надеясь на какое-то чудо.
   Ливень противно хлестал струями по лицу, наполнял одежду прохладной влагой, изгонял из своих владений, будто ненужное чужеродное тело.
  
   Женщина стала под широкий раскидистый клен, примостившись на единственном сухом пятачке земли, тихо смеясь, вытерла ладонями мокрое лицо, пятерней расчесала волосы... На душе неожиданно стало легко, радостно и спокойно.
  
  

"Знаешь, я мог бы вообще не возвращать деньги. Рискованное инвестирование, проект не удался, деньги потеряны"

Подачаев,

Москва, август 2004г.

  
  
   Стоял жаркий конец августа. Учитывая приближающееся начало учебного года и усиливающееся беспокойство, Настя с сыном вернулись в Москву. Мы сделали несколько необходимых для школы покупок, и посвятили несколько вечеров длинным прогулкам по почти уже осеннему лесу, для введения Насти в курс последних событий. В один из таких вечеров, во время одной из таких прогулок, раздался телефонный звонок Малика, находящегося в состоянии аффекта.
   - Вот тут Тучкин говорит, что это все напоминает театр. Я сейчас попрошу своих людей поговорить с Подачаевым, и закончить это кино.
   - Малик, я предлагаю Подачаева не беспокоить. Но, зная Тучкина, он захочет повесить все на меня из-за этого предложения, поэтому делай так, как находишь нужным и, более того, если Подачаев с тобой рассчитается - все твое.
   Настя изумленно смотрела на меня:
   - А все наши расходы?! А долг Ларисе Васильевне?!
   - Настюша, Подачаев ни с кем, кроме меня рассчитываться не будет.
   - А с тобой? - не очень оптимистично спросила Настя.
   - Даст Бог.
   Не успели мы прийти домой, как зазвонил домашний телефон. Это был Тучкин.
   - Ну что? Поговорил я с Подачаевым. Сказал, что рассчитается - недели через две. С тобой. И что ты об этом знаешь. Интересно, откуда?
   - Стопроцентные гарантии, Тучкин, по замечанию классиков, дает только страховой полис, и то не всегда. А вот точный срок - это для меня откровение.
   - Посмотрим, - буркнул он,- мы тут еще посидим, подумаем,- и повесил трубку.
   В это время зазвонил мой мобильный телефон.
   - Привет, Давид, - раздался интеллигентный голос Никанора Строева,- у меня для тебя хорошие новости. Подачаев подписал вчера договор с Фондом ХХХ, предложенным мэром, по дальнейшему финансированию ими развития проекта. Поскольку президент фонда, Федор Викторович Замутихин - мой старинный друг, а проект меня очень интересовал, как и справедливость Подачаева в финансовых отношениях с тобой, то могу тебе сообщить, что первый транш уже сделан.
   Я поблагодарил Строева, и узнал, не будет ли он возражать сообщить эту новость непосредственно представителям инвесторов. Подумав, Никанор ответил:
   - Если это важно для тебя, то - безусловно.
   Я продиктовал ему номер мобильного телефона Тучкина, и попросил дать мне пять минут на подготовку. Затем набрал Тучкина, и предупредил его о звонке.
   После разговора со Строевым, Тучкин миролюбиво позвонил мне, и попросил поторопить Подачаева. В связи с тем, что в это время к Ромке пришли в гости друзья, мне приходилось вести переговоры в ванной, мотаясь туда из кухни, где мы с Настей пытались поужинать. Она только и успевала растерянно наблюдать за моими перемещениями. Через час, уже разойдясь с Тучкиным, позвонил Малик, и сказал, что он в моем распоряжении в любое время, когда надо будет забирать у Подачаева деньги. Я ответил - безусловно, и попрощался. Затем я позвонил Строеву, и сердечно поблагодарил его. В течение следующих двух недель Малик позвонил один раз - узнать, что происходит. А происходило следующее.
  
   Приехавший в офис Телегина Пухлов сообщил, что Подачаев возложил на него подготовку договорной базы для расчета, а также и сам расчет. На этом месте я вынул из папки расписку Подачаева и, показав ее, сказал Пухлову:
   - Сумма уже утверждена. А договорной базой давайте заниматься.
   Пухлова, по-моему, расклад не очень обрадовал, но я, почувствовав близость окончания этого водевиля, не собирался отдавать ни пяди финансовой территории. Потому договорились о следующем: я в недельный срок создаю договорную базу, Пухлов утверждает ее, и в течении следующей недели происходит расчет. Верещагина взяла на себя неблагодарную миссию создания возможности сделать платеж, в форме, приемлемой для передачи представителям инвесторов. К середине недели база была готова. Я позвонил Пухлову:
   - Моя задача выполнена. Дело за вами. Кстати, я так и не понял, есть ли средства для расчета? Или мы заполняем паузу?
   Пухлов обиженно огрызнулся.
   - У меня есть что делать.
   - Рад слышать,- сказал я
   Пухлов попросил, чтобы пакет документов принесли на уже ставшую исторической, проходную комплекса. Это было сделано водителем, расцветшего от предвкушения окончания затеянного им же шоу, Телегина. В тоже время почувствовавшего, что до начала его очередной отпускной кампании расчет будет произведен.
   В пятницу позвонил Пухлов, и заявил, что предложенная им схема по какой-то причине не работает. Поэтому, скорее всего, состоится выкуп наших акций, то есть, однажды уже предложенный мною Темкину вариант. Необходимо собрать и подготовить все документы по фирме "ВТС" Не могу сказать, что выходные были проведены в великолепном настроении. Нам никто не звонил и никто не теребил, но я начал терять веру в порядочность Подачаева, столь рьяно защищаемую мною во всех переговорах с представителями инвесторов. В понедельник утром я набрал Подачаева, и попросил встречи. Подачаев предложил через час встретиться у него в кабинете.
   В кабинете Подачаева сидели все те же Пухлов, Волков и Темкин, который, согласно информации, полученной от "источника", заявил Подачаеву, что всех расходов по проекту, по его мнению, было тысяч десять, не больше, долларов. Пожав всем руки, я начал встречу с того, что объяснил собравшимся, как отрицательно влияет перенос срока расчета на мои возможности успокаивать темпераментных представителей инвесторов. То ли устав от нашей с ним ситуации, то ли желая произвести впечатление на собравшихся, Подачаев изрек:
   - Знаешь, я мог бы вообще не возвращать деньги. Рискованное инвестирование, проект не удался, деньги потеряны.
   На меня смотрели три пары глаз, каждая из которых несла свою информацию. Глаза Волкова засветились нескрываемой злобой и наглостью. Темкин смотрел свысока, считая, что приняли предложенное им решение. Пухлов был явно растерян. Пришлось, в столь же вежливых тонах, объяснить визави:
   - Несостоявшийся проект не предлагают другому клиенту, не заключают с ним договор о финансировании, копию которого я могу иметь в три телефонных звонка. Ты показывашь мне облупленный саркофаг, предположительно пустой, объясняя этим потерю инвестиций, при этом прекрасно зная, что он скрывает уникальный экспонат. Проект уже с полгода в других руках. Вы уже не только подписали договор, но и получили первый транш в счет инвестиций. При этом, ты не поставил в известность никого из Ваших очередных партнеров, о существовании другого, юридического лица, уже заигранного Вами в проекте. Ведя переговоры этом ключе вспомним, что существует несметное количество способов выяснить мнение по данному вопросу у широкой общественности, путем использования моих контактов в СМИ. Ну, а, в крайнем случае, посоветоваться с представителями юридической общины, и не только российской, учитывая имеющиеся у меня документы. Мы с тобой всегда достигали консенсуса, по всем вопросам. Неужели, мы в этом случае будем позорить свои седины?
   Подачаев думал ровно минуту, и пробурчал:
   - Я не говорю, что я не рассчитаюсь. Я говорю, что мне нужно еще время.
   - Сколько?- спросил я.
   - В районе недели.
   - Добро.
   И мы разошлись.
   Едва я включил выключенный, по просьбе Волкова, мобильный, он зазвонил:
   - Ну что, Давид, получил деньги?- зазвучал голос Телегина.
   - Петр, ты будешь первым, кому я сообщу об этом.
   - Да-а? А Настя сказала, что ты уехал к Подачаеву.
   - Абсолютно верно. Для получения требуемой от нас, представителями инвесторов, информации - когда будет расчет.
   - И что сказал Подачаев?
   - Подачаев обещал рассчитаться в течение десяти дней.
   - А жаль.
   - Что именно, Петр?
   - Жаль, что не сегодня.
   - Мы столько ждали, подождем еще десять дней, до момента поднятия бокала победы.
   - Да, но дело в том, что я улетаю сегодня вечером в отпуск. И обратно буду только дней через пятнадцать.
   - Я сообщу тебе радостную весть по мобильному телефону, - обнадежил я Телегина.
   - Да нет, не стоит.
   - Ну, не стоит, так не стоит, и я попрощался, не пожелав партнеру счастливого пути.
  
   Документы по фирме были подготовлены. Появились Пухлов, и надутый от важности момента и своей роли в нем, Темкин. В руках у Темкина был лист с тридцатью двумя пунктами, описывающими документы, наличие которых обуславливало расчет. В течении последующих двух дней Темкин принимал документы фирмы, а терявший терпение Пухлов ерзал на стуле. Сдававшая бухгалтерскую часть документов Верещагина, расстегнув еще одну пуговичку на обтягивающей ее великолепную фигуру блузке, устроилась на стуле рядом с Никитой. Ревизор густо покраснел, но темпа не прибавил.
   К концу второго дня у Врещагиной испортилось настроение.
   - В чем дело, Лариса Васильевна?- спросил я
   - Мне надо завтра уехать дней на пять.
   - Ну и уезжай спокойно.
   - А деньги?
   - Если со мной все-таки рассчитаются, то деньги не пропадут, - успокоил ее я.
   И Верещагина отбыла.
   На следующий день Пухлов позвонил, и сказал, что расчет состоится в четверг. Время они сообщат. Я поблагодарил, но не стал распространять информацию в массы, ибо подобного рода заверения я уже слышал, и не раз. Как я и предвидел, расчета в четверг не произошло. Более того, с двух часов дня - обещанного Пухловым времени расчета - мне рассказывали интереснейшие истории о несостыковках и неувязках. Но когда, уставший выслушивать эту белиберду, я к шести часам вечера подъехал все к той же проходной, дабы быть поближе к месту, обозначенному Пухловым, я увидел выходящего через проходную Никиту, помахивающего зонтиком, невзирая на двадцатиградусную жару и отсутствие на небе единого облачка. Темкин, согласно договоренности, должен был еще раз, в присутствии Подачаева, Волкова и Пухлова принять у меня документы фирмы, подтвердив, что все в порядке.
   Выйдя из машины, я остановил его и, попросив его особо не шевелиться, набрал Пухлова.
   - Что происходит?- поинтересовался я.
   - Все нормально, - невозмутимо ответил Пухлов,- Сейчас будем все решать.
   - А Темкин нам нужен для решения?
   - Конечно, нужен, - так же невозмутимо ответил Пухлов.
   - Тогда почему же он идет домой?
   - Не может такого быть!
   - Господин Пухлов, Темкин стоит рядом со мной, и при желании я могу передать ему трубку.
   - Одну секундочку, я сейчас все узнаю, - засуетился Пухлов.
   Через несколько минут, которые я провел в дружественном молчании с Темкиным, зазвонил мой мобильный:
   - Видите ли, Давид Шалович, я здесь в другом здании, а Подачаева срочно вызвали. Поэтому все переносится на завтрашнее утро - утро пятницы.
   Я поблагодарил Пухлова за столь четкую информацию, поблагодарил Темкина, за то, что скоротал со мной последние пятнадцать минут, набрал Верещагину, которая в это время подъезжала к аэропорту, и сообщил ей, что и сегодня расчета не произошло. Поделившись таким образом с ней своим мерзопакостным настроением, я поехал домой, по дороге рявкнув позвонившему Малику, что Подачаев обещал рассчитаться в понедельник. Сопровождающий меня НикНик, понимая, что его сопровождение не будет мною забыто, высказал оптимистическое сомнение в том, что расчет вообще произойдет, и посоветовал перезвонить Малику, и начать действовать. Я все же решил подождать. Позвонил Насте, весь день сидевшей как на иголках, и объяснил, что Подачаева банально вызвали, и все переносится на понедельник.
   Я не мог больше видеть безнадежность в ее глазах. Я понимал, что если до понедельника Подачаев не рассчитается, он уже не рассчитается никогда.
  
  

"Вы сейчас будете смеяться"

Москва, 16 сентября, 2004 года.

  
  
   Дома меня ждала неожиданно веселая Настя.
   - В чем прикол?- спросил я, используя лексикон Ромчика.
   - Прикол в том, что, когда завтра Подачаев рассчитается, а я чувствую - это произойдет завтра, то не будет никого рядом с тобой, чтобы порадоваться, как и не было рядом никого, чтобы побороться.
   - Это почему же?- поинтересовался я.
   - Партнеры твои отдыхают.
   - А как по поводу Малика?
   - Ну, ты же не побежишь с ним рассчитываться сразу? - сказала Настюша, как бы подтверждая резонность задуманного мною антракта перед финальной сценой водевиля.
   Этой ночью я, не будучи никем потревоженный, совершенно спокойно опустошил полбутылки доброго старого виски, подаренного мне Настей на день рождения. Затем закончил просмотр последней, предлагаемой НТВ, политически-острой передачи, и на рассвете вышел погулять с Торро, не одобрившим столь ранний подъем. Придя домой, сделал зарядку. Затем помылся и выпил кофе. Надел костюм, рубашку, повязал галстук. Зайдя в спальни, поцеловал еще спящих детей, и - уехал.
   По дороге я подобрал столь же недовольного, как и Тошка, ранним подъемом, НикНика, и помчал в офис. На второй чашке кофе сонный и хмурый НикНик пошел "поработать в Интернете" (излюбленное времяпрепровождение моего свежеиспеченного компаньона), я же уютно устроился на любимом Темкиным черном кожаном диванчике, и, неожиданно для самого себя уснул. Проснулся я от запаха сигаретного дыма, который серой завесой распространялся из-за компьютера - там шла усиленная "работа".
   Зазвонил мобильный телефон - это была Настя.
   - Привет, бусинка! Доброе утро! Судя по тому, как храпит Тошка, и что я уже часа два не чувствую твоего тепла, ты умчал где-то в районе шести утра? Помогаешь Подачаеву перевязывать пачки?
   - Утро доброе, малыш. Не столько пачки Подачаеву, сколько свои эмоции.
   - Мне снился хороший сон - все будет классно! Кстати, Ромка передавал большой kiss и большой luck. Удачи нам! Целую.
   Телефон зазвонил вновь. Это был Пухлов.
   - Давид Шалович, хочу уточнить - какая там была общая сумма?
  
   И я, то ли уже устав от водевиля, то ли почувствовав развязку, позволил себе рассказать ему мой любимейший анекдот, под названием "Вы сейчас будете смеяться":
  
   В провинциальный городок приехал в отпуск молодой инженер, и немедленно был представлен семье вице-губернатора, обремененной тремя дочерьми на выданье. Сыграв свадьбу со старшей из дочерей, инженер отбыл с молодой супругой на место дальнейшего прохождения службы. Через год семья жены получила письмо, в котором молодой супруг описывал постигшую его трагедию - смерть жены при родах и испрашивал совета у главы семьи жены о его дальнейших действиях. Вице-губернатор немедленно телеграфировал зятю о необходимости его приезда вместе с малюткой. По приезду зятя, на семейном совете было решено выдать за инженера среднюю сестру. Скромно обвенчавшись в церкви, молодые люди уехали к месту прохождения службы инженером. Через год, к тому времени уже губернатор, вновь получил письмо, описывающее трагическое положение молодого человека, только что похоронившего умершую при родах жену и оставшегося с двумя малютками на руках. Губернатор вновь выслал телеграмму, требующую немедленного приезда инженера. По приезду был созван семейный совет, и младшая сестра взяла на себя заботу о безутешном вдовце и двух детях. Обвенчавшись, они уехали к месту прохождения службы инженером. Через год губернатор получил от зятя телеграмму, начинающуюся словами: "Вы сейчас будете смеяться...".
  
   Пухлов, после секундного молчания, сопя, спросил:
   - Так все-таки, какая же сумма?
   И, услышав сумму, сообщил:
   - Подъезжайте к 11. Я лично Вас буду встречать.
   Мы с НикНиком стояли у Сезама с десяти часов. Я был полон решимости, в случае, если увижу выезжающего куда-то Подачаева, либо покидающего комплекс Темкина, не задумываясь, начать разбирательство. Но в этот день все, кроме НикНика, были на редкость вежливы, хорошо настроены, и добры. Радостный и улыбающийся Пухлов встретил меня с распростертыми объятьями, посадил в свою машину, и ввез на территорию комплекса. В кабинете, так же приветливо улыбаясь, меня ожидали Волков, Темкин, и неизвестный мне брюнет. Волков встал из-за стола, пожал мне руку и произнес потрясающую фразу:
   - Вы нас, конечно, поставили раком, Давид Шалович, - при этом он, как и все остальные, радостно улыбался, - Но слово мы держим.
   Темкин с умным видом минут двадцать проверял все документы фирмы, а затем и затребованный им документ, подтверждающие отказ Телегина от каких-либо претензий к фирме. Благо, заместительница Ларисы Васильевны блестяще воспроизводила подпись Телегина, который в тот момент находился в далеком и туманном Альбионе. Оставшись удовлетворенным результатами ревизии, и не заметив отсутствие годового отчета, найденного мною гораздо позже при выезде из офиса, Темкин дал зеленый свет. Появился Подачаев, и, пожав мне руку, сказал:
   - Я уверен, что, учитывая Вашу, в хорошем смысле, агрессивность, мы еще вернемся к совместной работе по продвижению спасательного средства на мировых рынках.
  
   С тех пор и жду.
  
   Брюнет, державший в сжатых добела кулаках полиэтиленовый пакет, передал его мне. Пухлов с улыбкой спросил:
   - Будете пересчитывать?
   - Токмо волею пославших мя инвесторов, - ответил я, и начал пересчитывать деньги.
   В мешке лежала не полная сумма. Я повернулся к Подачаеву, и вопросительно посмотрел на него. Строго глянув на Пухлова и Волкова, Подачаев процедил:
   - Кончайте цирк. Давид Шалович, со всем разберутся.
   Подачаев, брюнет и Пухлов удалились в закрома, Темкин исчез, забыв попрощаться, и мы остались вдвоем с Волковым.
   - Давид Шалович, очень уважаю Вас как профессионального промоутера. Как Вы считаете, какие должны быть наши дальнейшие действия?
   И ничтоже сумняшеся, поскольку большая часть долга была уже возвращена, я посоветовал:
   - Средства массовой информации, Владислав Владленович. Только они позволят Вам контролировать инвесторов, ситуацию и... партнеров.
   Надо отдать должное, намек Волков понял, и расплывшись в улыбке, предложил выпить по рюмочке доброго грузинского коньяка, стоявшего на столе в графине, в окружении обожаемых мною засахаренных лимонных долек. Я не отказался. К тому моменту, когда вбежал взмыленный и извиняющийся Пухлов, и передал мне недостающую сумму, графин был пуст.
  
   На выходе из комплекса бегал и курил, курил и бегал, взволнованный НикНик. Запрыгнув на пассажирское сиденье, он предложил мне подержать "мешочек". Пришлось расстроить его, объяснив, что выпитый мною коньяк меняет нас местами - конечно, не настолько, как того желал бы он, а в плане того, что он садится за руль, а я - на пассажирское сиденье. Договорившись с ним, что после прибытия домой мы втроем, с Настей, пообедаем в местном ресторанчике, отмечая наш успех, я отсчитал ему приличное, по моему мнению, вознаграждение, и откинулся на сиденье. По повисшему в машине молчанию я понял, что у НикНика были совершенно другие планы на полученные средства.
   Но в тот момент я уже очень устал. Очень хотел успокоить и обнять Настю, прижать к себе пришедшего со школы сына. Реагировать на провинциальную алчность профессионального лентяя у меня желания не было.
   Тарелочки вращались, но аплодисментов не было, утомленные длительностью спектакля созерцатели еще не вернулись в зал после антракта, поскольку звоночек о его окончании я еще не дал.
  
  
   Из дневника Насти
  
   Утро радостно врывается сквозь открытое окно, смешно путаясь в бесплотных лучах восходящего солнца. Утро приятным холодком пробегает по телу, заставляя кровь быстрее совершать запрограммированный круговорот. Утро застает меня, как обычно, врасплох, неподготовленной к наступившему дню, вялой смурнягой, не желающей окунаться в разноцветный калейдоскоп долгожданного лета.
   Медленно выбредаю на кухню, тру руками глаза, уже понимая, что проиграла в этой утренней схватке, побеждена и отдана на растерзание веренице собственных страхов, поглощающих, истязающих, непреклонно пишущих свой собственный сценарий еще одного моего дня, выхваченного ими украдкой из моей же собственной жизни.
   Останавливаясь в проеме кухонной двери - угрюмый крот, вытащенный из спасительной норы ночного успокоения, понурый силуэт с торчащими ежиком в разные стороны волосами, ворчливая старуха в смешном халате с Микки-Маусами.
   Сколько мне лет? Пожалуй, я уже намного старше собственной матери... Хотя, вероятно, еще нет... Веселые чертики детства еще упорно сидят внутри, не собираясь просто так покидать свою взбалмошную хозяйку.
  
   Короткие требовательные звонки телефона пинком выбрасывают меня из ванной, мокрую, наспех обернутую полотенцем, прохладные капли воды приятно струятся по ногам. Конечно же, это Дэвид.
   - Доброе утро!
   Милый, любимый Дави. Твой звонок, как всегда, вовремя. Ты, подобно сказочному волшебнику, каждый раз появляешься в нужный момент, чтобы виртуозно успеть выхватить меня из черного бездонного омута. Не отключайся, Дави. Не спеши прерывать тоненькую, связующую нас виртуальную ниточку - ее не рассмотреть даже под микроскопом, но она сильнее самых крепких стальных канатов. Я хочу слушать твой низкий медленный голос, не разбирая слов, напитываться звуками, льющимися в мое ухо из полой пластмассовой трубки. Я скучаю за тобой, Дави, очень скучаю. Поэтому и прокричу радостно в темные щели полой пластмассовой трубки, одним нам понятные позывные, чтобы выслушать твои в ответ. Игра. Наша с тобой игра, длящаяся уже который год.
   - Целую-ю-ю-ю!!!
   Пластмассовая трубка падает на рычаг. В рваные строчки моих мыслей врывается тихий шелест чужих голосов извне. Кошмар закончился. Ты сейчас сказал мне об этом. Ты сказал об этом так просто и буднично, что я ... не чувствую абсолютно ничего, кроме сумасшедшей легкости в своем мокром, завернутом в полотенце, теле...
  
   - Мама, мама! - радостно вопит Ромка из кухни, - Ты будешь мороженое? Очень вкусное, пломбир!
   - Пломбир, - медленно повторяю я, заходя на кухню. Беру ложечку, и начинаю медленно есть, зачерпывая белую холодную массу из вафельного стаканчика.
   - А не находишь ли ты, Ромка, что мороженое почему-то очень напоминает лениво падающие с неба, огромные снежные хлопья, в самом начале зимы? Скажем, в декабре?
   - Согласен. У нас в классе ребята еще называют их свинками, или белыми мухами. Если долго смотреть на падающий снег, начинаешь чувствовать себя таким легким...
   - И свободным, - эхом повторяю я.
   - Знаешь, мама, легкость и свобода - это, в принципе, одно и то же, - неторопливо заканчивая фиесту, изрекает мой сын...
  
  

"За недорого... Не чувствуете момента, коллега. За сохраненную репутацию!"

Москва, сентябрь, 2004 год.

  
  
   Осенний сентябрьский лес был наполнен плавающими в воздухе паутинками, солнечными лучами, и запахами жарящихся шашлыков. Ромчик и Тоша бежали впереди, напоминая разыгравшихся волчат, то и дело сталкивая друг друга в гору еще теплых сухих лимонно-желтых листьев, и прячась за стволами деревьев. Как только мы с Настюшей начинали говорить, пытаясь обмозговать ситуацию, они тут же возвращались, и шли рядом, внимательно заглядывая в наши лица. Беспокойство прошедшего года оставило в их памяти рефлекс - наше с Настей желание поговорить тет-а-тет знаменовало наличие проблем.
   Надо признаться, что и говорить нам особо не хотелось. Это был момент, при котором чувства переполняют настолько, что слова излишни и, как правило, не верны. Мы держались за руки, и не уложившееся еще в голове происшедшее заставляло меня бездумно улыбаться в пространство. Смущенно ловя себя на этом эйфорическом моменте, я оборачивался к Насте, и видел аналогичный взгляд и ту же улыбку. Мы были хороши. Ведь необходимо быть в отличной форме, чтобы адекватно реагировать, как на плохие, так и на хорошие новости. В противном случае, неподготовленность лишает человека возможности получать максимум ощущений, и создает слегка блаженное настроение, опасное в обоих случаях. И хотя изначально мы были в такой форме - время ее развалило.
   Погуляв до момента, когда оба подростка еле волокли ноги, и хотели есть, пить и спать, мы вернулись домой. Мобильный телефон, оставленный по настоянию Насти дома, высказал возмущение набором сигналов, свидетельствующих о наличии, как минимум пяти сообщений.
  
   Сообщений оказалось чуть больше - 11. Шесть от Малика. Три от НикНика. Два от вовремя подсуетившегося "источника". Малик хотел выяснить, куда ему подъезжать в понедельник. НикНик, невзирая на вчерашний пьяный дебош, устроенный в ресторане, по поводу "неравного распределения выручки", узнавал, как мое самочувствие, и позже, в личной беседе, сослался на полное отсутствие памяти после второй рюмки. Объяснив НикНику, что пьяные базары, по моей книге жизни, не являются предметом обсуждений, я проговорил распорядок на понедельник, и предложил остаться в офисе, пока я разберусь с Маликом. Но НикНик так просто не сдавался. Малику я перезвонил тут же, и назначил встречу возле банка, руководимого другом Телегина."Источнику" я перезвонил на следующий день, и предложил встретиться во второй половине дня в понедельник. Однако "источник" чувствовал себя причастным к происшедшему, и скороговоркой сообщил, что дело требует незамедлительного внимания. Позвонив НикНику, я предложил ему поучаствовать во встрече с источником, т.к. все деловые переговоры по поводу "заработать" сделках, в которых мы были партнерами, с определенного момента курировал он - НикНик.
   Сквозь кононаду головной боли, вероятно, результата продолжения "отпевания" возможности быстро и нелепо заработать, НикНик выпросил час на сборы, и через несколько часов мы сидели в той самой пиццерии, в которой я месяцев пять назад организовывал встречу с Подачаевым. Заказав зеленый чай и высказав свои соображения о громадной работе, проделанной всеми для достижения положительного исхода ситуации, "источник" внимательно посмотрел на меня. НикНик почуял возможность вернуть доверие и, не давая мне отреагировать, сказал:
   - Крутились все, а дело сделал Давид. Никто не стал на его сторону при разговорах с Подачаевым, никто не пытался приблизить момент расчета. Все ждали, чего решит босс. Так не помогают, - и посмотрел на меня гордо.
   - Боссу подсказывали, и довольно часто, - огрызнулся "источник".
   - Друже, чем могу быть тебе полезен? Естественно, кроме вознаграждения, на которое не остается средств, после выплаты штрафов за столь затянувшийся расчет. Замечу, что вознаграждение было оговорено Телегиным, - напомнил я разговор месячной давности, окончательно испортив настроение "источнику".
   Надо заметить, что я все это время удерживал Телегина и Верещагину от серьезного востребования с "источника" немалой суммы, за уже предоставленные фирмой Телегина услуги. До этого момента "источник" постоянно высказывал мне благодарность за содействие.
   - Ладно, можно здорово заработать, - спонтанно перешел "источник" к плану "Б". Нужно проплатить за моего хорошего знакомого 3 миллиона, и через двадцать дней он вернет деньги + 10%. Кроме того, даст возможность, позже, участвовать в его деятельности - т.е. продавать кирпич.
   - Мне очень льстит, что ты такого высокого мнения о моих финансовых возможностях, но... "смотрите выше", дружище.
   И, распрощавшись, мы оставили "источник" допивать чай, сели в машину и поехали домой. По дороге НикНик попытался еще раз вернуться к теме вчерашнего конфликта, забытой, якобы, в пьяном угаре, дабы, скорее всего, еще раз выразить свое недовольство расчетом. Я вновь объяснил полное отсутствие желания говорить на эту тему, остановил машину возле его дома, высадил и напомнив о завтрашней встрече, поехал к себе.
  
   Настя, по привычке переживавшая за исход каждой встречи, встретила меня взволнованно-вопросительным взглядом. Но, выслушав пересказ основных моментов встречи, расхохоталась, и пребывала в отличном состоянии до следующего утра... Утром, когда я собирался тихо ускользнуть из дома, Настюша меня горячо обняла, нежно и страстно поцеловала:
   - Я очень горжусь тобой. Веди себя с ними, как ты вел всегда - на равных. Мне кажется, ты немного не собран. Соберись, и с Богом! Да, и не забудь расписку!
   Это был момент. Взять расписку у Малика о получении передаваемой им Като суммы, для ее представления представителям инвесторов, в случае их обвинения в невозврате остатка инвестиций, пожалуй было сродни запросу о национальной принадлежности матери, сделанному Андропову лично. С другой стороны - мне необходим был документ, подтверждающий возврат средств. Поскольку Малик, по давней традиции, не вставал ранее 11 часов утра - встреча была назначена на 12:00. Это давала мне возможность заехать в офис и подготовить болванку расписки, в которую останется вписать имя отчество и фамилию. К одиннадцати часам я позвонил Малику, и подтвердил время встречи. Походя я осведомился о его ФИО.
   - Это теперь зачем?
   - Вставить в расписку о передаче средств. Мне надо отдать ее Подачаеву.
   - Ты пиши, при расчете тебе все продиктую, - глухо пробурчал достойный человек.
   -Лады, до встречи.
   По дороге на встречу НикНик все разрабатывал какие-то свои варианты:
   - Смотри, надо страховаться! Ты берешь расписку и идешь к Малику. Я в машине с деньгами. Он подписал. Ты мне звонишь, и я несу деньги. Не подписал - мы деньги не отдаем.
   Я представил себе ситуацию, предложенную НикНиком. Реакцию Малика на мое появление без денег. Затем мой звонок НикНику и его рассказ о том, как при выходе из машины двое неизвестных вырвали у него из рук пакет, и скрылись. С того момента река моего доверительно-приятельского отношения к Нику начала мельчать и покрываться льдом. А после сдачи офиса, наши встречи носили сумбурно редкий и, в основном, пивной характер.
   Оставив машину там, откуда не просматривалось место встречи, я взял пакет, и вышел из машины. Водитель Малика указал на дверь ресторана, расположенного рядом с банком, со словами:
   - Вас ждут внутри.
   За одним из столиков заведения сидел Малик. В отлично подогнанном по его спортивной фигуре костюме, новом ювелирном ансамбле, с двумя мобильными телефонами и ... очками. Мы обнялись - впервые. Как все-таки сближают деньги! Малик заказал 300 грамм "Hennessy", несколько пирожных, и бутылку минералки.
   - Иду в зал размяться, но ради такого случая - не вредно.
   - Бесспорно.
   - Чего ты про бумажку говорил?
   Я еще раз объяснил суть дела, и Малик, достав паспорт, сказал:
   - Пиши, но пацанам ни слова. Ты у меня "на уважухе канаешь".
   - Нормалёк, - среагировал я, и внес в расписку данные.
   В ресторане мы провели минут сорок. Малик делился со мной своими мыслями по вопросу:
   - "... шакалов, замутивших всю байду", - попивал коньячок, внимательно следя за моей реакцией на спиртное. Затем, как бы вспомнив, прочитал расписку, рассчитался "за кефир", и предложил пройти в машину, где сказал водителю:
   - Выйди, да! Мне тут надо посмотреть чего-то, - пересчитал деньги.
   - Это умножить на это, теперь сколько бывает? - и, получив ответ, подписал расписку со словами:
   - Я Тучкину дышал, что ты не кинешь. Я же тебя почуял.
   Мы второй раз за час обнялись, и разъехались с миром.
   В машине НикНику опять пришлось сесть за руль.
   - Вот и выпил за недорого, - дал выход своим чувствам Ник.
   - За недорого... Не чувствуете момента, коллега. За сохраненную репутацию!
   Набрал телефон Насти, и сообщил, что предпоследний диалог в водевиле закончен.
  
   Тарелочки я аккуратно собрал, и они, в виде заверенных копий документов, переданных Подачаеву, как и копия его расписки, хранятся теперь в папке в сейфе банка.
  
  

"... зачем мне новый друг? Уж лучше новый враг.

Враг новый может быть, а друг - он только старый"

Расул Гамзатов

  
  
   Далее предстояло закончить водевиль, дав третий звонок, и провести финальные, и, как я очень надеялся, приятные сцены.
   Телегин вернулся из отпуска в середине описываемой недели. Пампушка-Олюшка позвонила, и игриво предложила пообщаться с Петром Ивановичем, вернувшимся из дальних странствий. Я был рад возможности сообщить партнеру об успехах и неудачах нашего предприятия. Войдя в кабинет Телегина, я радостно пожал протянутую мне руку и, сделав глоток предложенного коньяка, поздравил Петра с частичной победой.
   - А я думал, победили мы окончательно, - удивился Петр.
   - Безусловно, но обстоятельства сложились так, что из взятых взаймы, у Верещагиной или у ее контакта, денег, я могу компенсировать только половину.
   - Что так?
   - Расходы превзошли все ожидания.
   - Ладно, этот вопрос мы с Ларисой Васильевной решим.
   "Все же есть в нем мужское начало" - приятно ласкала меня мысль о Петре. Не закатил истерику, взялся решить, но:
   - Причем здесь Верещагина? В тяжелый для нас момент она подала нам руку помощи. Какое отношение имеет она к тому, как мы будем возвращать кредит?
   - Это мой вопрос. Что будешь делать? Как жить?
   - Привыкать к мысли о превратностях бытия, искать поприще приложения своей бесталанности, и жить регулярно, - его забота начинала меня злить.
   - Ладно, послезавтра приезжает Лариса Васильевна. Давай продолжим разговор.
  
   Послезавтра меня не было в Москве. Я появился лишь к концу недели, и сразу набрал Ларису.
   - Я поняла - у нас проблемы, - жестко начала разговор Верещагина.
   - У одного из нас, возможно, но не у всех.
   - Когда увидимся?
   - Через час устраивает?
   - Отлично. Буду ждать в кабинете Телегина.
   Ехал я до знакомого офиса минут сорок. Поднялся на нужный этаж, и вошел в нужный офис. Ольга посмотрела на меня и, пожав плечами, сказала:
   - Все на месте.
   Я вошел в офис, расчерченный молниями эмоций Верещагиной.
   - Приветствую.
   - Здоров, Давид.
   - Здравствуйте, Давид Шалович.
   - Лариса Васильевна, мы еще так недавно были на ты, - отшутился я.
   - Да, Давид. Видишь ли, Петр сообщил мне, что ты не можешь покрыть свой долг. Меня просто начало знобить. У меня трое детей и двое внуков. Где мне взять деньги? И как ты собираешься рассчитываться?
   - Во-первых, Ларисочка, я у тебя ничего не одалживал. Мы с Петром взяли в долг, для погашения наших с ним обязательств. Во-вторых, я не понимаю твоего волнения, вот моя половина долга, - с этими словами я достал причитающуюся с меня половину, - а с Петром мы уже все решили, и он обязался вернуть тебе вторую половину.
   Откинувшись на спинку кресла, и сделав глоток кофе, Телегин, в ответ на вопросительный взгляд Верещагиной, изрек:
   - Ну, я ничего определенного не обещал. Так, как вариант, возможное покрытие долга нами с Ларисой Васильевной, но это не определенное решение. Более того, твои расходы к нам не имеют отношения - зачем ты снял квартиру и перевез семью? Мы думали, ты снимешь угол, и будешь кататься домой и обратно.
   - Э-э, партнер, ты будешь жить с семьей, получать удовольствие от внучки, в тяжелые для проекта минуты читать газеты, при этом участвовать в проекте на равных долях на принесенные мною деньги, а я - вести весь проект, снимать угол и кататься?! Значит так - я с тобой, Лариса, в расчете, а если с тобой не рассчитаются - позвони.
   - Мои люди, - голосил Телегин, - могли забрать у Подачаева в два раза больше, но...
   ... но я уже не слышал. Я вышел из офиса, и никогда больше Телегина не видел, не слышал, и не хочу. Ларису я поздравляю со всеми праздниками, всегда с радостью, и с благодарностью за подданную вовремя руку. Лариса отвечает также радостно, и передает привет семье.
  
  
   Вот, в принципе, и все, мой дорогой уставший читатель. Спасибо за внимание.
  
  
  

Вместо послесловия

Москва, 2004-2005 годы.

  
  
   Как только ни пытались мы избавиться от воспоминаний о детище Падачаева, они вновь и вновь входили в наш дом, тем либо иным способом.
   Октябрьским вечером Настя вытащила всех нас на детище Роджера Мура, "Фаренгейт 9/11". Особого желания вновь окунаться в однажды на собственной шкуре прочувствованное бытие, у меня не было, но просмотр фильма всей семьей - дело для меня святое. Благо, Настя прекрасно понимала мое состояние, и не мешала мне уходить в свои мысли - любимое занятие.
  
   Неожиданно я почувствовал толчок - окаменевшая Настя указывала на экран, с которого на меня смотрел заплечный ранец, со вложенным внутрь, разработанным американской фирмой, средством спасения при пожарах в небоскребах. Ранец, точь-в-точь из наших плакатов - точно так же раскрывался, и выбрасывал парашютно-спасательное устройство, как должен был выбрасывать волан.
   Учитывая, что фильм, как минимум, был создан год назад, мне стало неуютно и волнительно. Лицо обошедшего меня стороной фиаско выглянуло из своего далека, и дружелюбно подмигнуло. Действительно, теперь это были уже не мои проблемы...
  
   Звонок Курсова раздался почти год спустя, в марте:
   - Давид Шалович, не беспокоил Вас, т.к. не было новостей. Теперь они есть - сертификационные нормы утверждены вчера. Требования по Вашему волану занесены в них. Кстати, мои ребята сказали, что Вы то ли подали, то ли подаете на сертификацию - искренне рад. Вы добились своей цели.
   Пришлось, опустив детали, и сославшись на статьи в Комсомолке и Известиях, рассказать Курсову историю добровольно-принудительной "продажи" проекта структурам мэра, и попросить его оказать им всяческую поддержку. Ведь это все-таки был, в какой-то степени, и мой проект.
  
  
   Из дневника Насти
  
  
   "А была ли в действительности вся эта история?" - задумчиво кручу в руках пластмассовый карандаш с тонким грифелем, закрывая последнюю страницу толстой тетради в а-ля сафьяновом переплете.
  
   Между тем, в ворота Белокаменной струится, врывается весна, опьяняя вечноспешащих пешеходов свежими струями ветра.
   Ритм нашей новой жизни ослепляет яркостью впечатлений, впереди, в радужной дымке, маячит прекрасное будущее - такое спокойное и необъяснимо уверенное в себе, словно и не было позади этих двух сумасшедших лет беспокойной столичной жизни...
  
  
  
  
  
  
   99
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"