"Я против! Они не имеют права... этим... этим они просто перечёркивают все мои права и свободы. Будь я проклят, если я подчинюсь... этого не будет никогда. Я найду единомышленников. Жив ещё дух свободы. Порабощённые тела не утеряли вольнолюбивой души..."
Как давно были написаны эти слова.
Всё началось семь лет тому назад. Вспыльчивость, бесстрашно - романтическая натура, нежелание реализовываться стандартно, да и практическая невозможность такой реализации(реализация - мелко - торгашеское выражение) своих способностей (если таковые имелись), амбициозность - всё это положило начало тому, что сейчас составляет моё существо. Хотя возможно, что вышеперечисленные факторы - лишь следствия, а причины кроются глубже, не знаю. Но однажды содеянное накладывает свой отпечаток на все последующие поступки.
"Почему несправедливость царит повсюду? Мне не хватает свободы как воздуха, я задыхаюсь без неё, жадно раскрываю рот, пытаясь вдохнуть, но лишь тёплая вязкая, тошнотворная несправедливость наполняет мои лёгкие, не давая спасительного кислорода, а лишь ызывая сметение всего естества. Это делает меня злым, это заставляет жилы на моей шее вздуваться, это заставляет мои глаза становиться свинцово - тяжёлыми от напряжения священной злобы."
Тлеющие угли костра, матово - краные в ночной тьме. Ниточки дыма, заплетающиеся в маленькие клубы из-за нежных дуновений тёплого, но в то же время свежего летнего ветерка. Тихая трель ночных насекомых вперемешку со стоном умирающих в агонии раненых - вот истинный реквием моей загубленной жизни.
"Я встретил единомышленников,они так же, как и я полны решимости бороться до последней капли крови с установившимся тираническим режимом нынешней власти."
Как оказалось впоследствии не все из них были столь самоотвержено верны своим клятвам, как я. Но всёже я сберёг их честь, не дал им нарушить данное слово... Я был ангелом - хранителем их душ, я выпускал их в бескрайние просторы поднебесной прежде, чем их хозяин по глупости или трусости своей успевал осквернить их отступлением от священной клятвы перед своим народом, перед Всевышним, передо мной в конце концов. Последняя капля крови, до которой они божились бороться, капала с клинка моего ножа, мельчайшими частицами рассеивалась в воздухе, слетевшая с пули, пролетевшей навылет, которая в свою очередь была выпущена из ствола моего оружия, а ожнажды это была капля с моих собственных рук... Это случилось, когда в порыве необузданной ярости к предателю, который хотел осквернить чистоту своей души, я набросился на него и, сбив с ног, крепко обхватил его голову в районе висков ладонями , а затем с ужасной силой запустил большие пальцы обеих рук в его глазницы. До сих пор мои руки помнят... помнят как пальцы входили в глазницы, влажную слизь выплывших глаз, агонизирующее тело подо мной.
Это были жертвы войны, как я считал необходимые жертвы войны, моей войны.
"Теперь наша деятельность становится более открытой, наша численность с каждым днём растёт. Мне видется невозможным наше дальнейшее прибывание в городе. Я чувствую, что меры присечения нашей деятельности вот-вот должны быть предприняты. Они видят в нашем лице угрозу."
"Мне было страшно, но я переборол свой страх, мне было противно, я подавил в себе брезгливость. Я победил себя, осталось победить врага, что намного легче."
Я думал, что я победил себя, а может я просто поломал себя, разобрал на мелкие кусочки и безвозвратно выкинул ненужное, не подозревая, что без этих кусочков это буду уже не я, и я никогда не стану прежним...
"Сегодня мы провернули блестящую операцию. Мы достали действительно серьёзное оружие - автоматы (при нашем зверском тоталитарном режиме уже само владение огнестрельным оружием карается смертной казнью)."
Да, это было моё первое убийство (если можно говорить об убийстве на войне. Война - это безжалостная игра, где лидирует самый жестокий и беспощадный.
Это была небольшая застава близ дороги (вернее, пустынного шоссе). По нашим расчётам там должно было быть трое человек, полицейских, поставленных здесь на случай, если понадобится перехватывать транспорт, незаконно покидающий город.
На обочине дороги стояли два полицейских. Они о чём - то разговаривали, улыбались, изредка прислушиваясь к шипящей рации.
Нас было четверо (костяк тогдашней организации) : я, Найана и ещё двое... я уж и не помню их имена. Мы долго ждали в лесу, через который проходило шоссе и ждали мы появления третьего полицейского, однако его не было, и было решено начинать операцию...
"Найана вышла из леса с противоположной стороны шоссе, она начала разговор с полицейскими. Они были очень вежливы и приветливы с молодой девушкой и легко вступили в диалог, не подозревая неладного. Таким образом они оказались к нам спиной...
Стараясь не издавать не единого шороха мы подкрались как можно ближе к врагу... Полицейские улыбались, жестикулировали, автоматы висели у них на плечах...
У двоих моих товарищей были револьверы, у меня лишь большой нож, больше походивший на саблю (мачете)... Оба выстрела достигли своей цели. Но мы понимали, что они не обязательно будут смертельными, поэтому по плану я должен был броситься на одного из полицейских и оттащить его в сторону, отдавая другого стража порядка (порядка, установленного вроажеским режимом, губящим свой народ) Найане и двум товарищам на растерзание."
Реальность перестала существовать для меня или, может быть, я потерялся в ней, а может сам стал жестокой и беспощадной реальностью в тот момент. Я помню лишь пульсацию в голове. А в глазах только красное на чёрном. Я не помню, как снимал автомат с разрубленного вдоль и поперёк полицейского, я не помню, как смеялся, подняв автомат вверх, запрокинув голову к небесам, но я помню звёздное ночное небо, я помню яркую полную луну, улыбающуюся мне, сверкая клыками хищника, я помню, как заплакала Найана...