Раушенберг Аня : другие произведения.

Аня Раушенберг.

До и после 31 декабря.

Anya Rauschenberg.

Before & after 31 of December.

Посвящаю моей Надежде.

Душа, не стремись к вечной жизни,

Но постарайся исчерпать то, что возможно.

Пиндар. Пифийские песни.

Я влюбился в слишком сладкую грусть ее глаз, когда она была у окна, спиной к небу, покрытому кучевыми облаками, похожими на тучи. А затем я полюбил ее всю, мою Кристину, с коротко остриженными волосами, в длинной вишневой юбке, на молнии сзади. В первое мгновение, мне хотелось прижать ее к себе, как бездомного воробья, но луч солнца отразился в кольце на ее длинном пальце и мне пришлось зажмуриться... Я чувствовал себя слишком уютно в этой глухой, пустой и как-то по серому светлой комнате.

Завтра Новый год, подумал я и прервал молчание: Этот город наш, даже если мы думаем, что он не хочет нас принимать. Вы бы отпраздновали сегодняшнюю ночь со мной? Когда я это говорил, я смотрел в угол от легкого смущения ее еще незнакомого взгляда, но предо мной все было лицо Кристины, покрытое туманом. Я совсем не знал ее, чтобы представить мысли, родившееся в голове этой девушки во время моего вопроса.

Прекраснее звука ее шагов, во время моего ожидания не существовало. Беглая, испуганная улыбка. Иногда мне казалось, что она не помнит моего имени, будто бы совсем его и не знала, никогда.

Мокрый, лакированный асфальт с отражением шприцов, по которому они ступали, вел по одинокому пути зимней дождливой ночи. Ощущали ли они Новый год, слившись воедино?

Раз, два, три судьба слева, справа пробежала по переулкам.

Вдруг, я перестала шлепать по этим милым лужам. Интересно ему нравятся мои ноги в этих темно-бежевых туфлях, мило шлепающие по моим лужам.

Что он придет сегодня вот так ...! До прекрасного скверно. И я не помню его имени. Но никогда не забуду его руки, ощущение его руки в своей, никогда.

-Почему ты остановилась? Извини, я груб... Что-то не так?

-Вы сегодня пришли, вы сегодня ворвались и я поняла, кто вы.

-Я старше вас всего на пять лет, прошу говорите ты.

-Извините.

И я зашлепала по шприцованным лужам, не сумев сдерживать нервозность, с каждым шагом боясь, что он ее заметит. Дело не в возрасте, а в воспитании и ощущении уважения. От неправильного понимания моей речи, телу становилось тошно.

-Вы так отрицаете суть моих слов, Аллан.

Все-таки, она запомнила мое имя. И снова остановилась.

Этот тип людей, которые останавливаются, когда говорят что-то важное всегда имели невыразимо разные обличия.

Евгений же останавливался только когда формулировал важную мысль, готовящуюся к воздушному полету в уши собеседника. Евгений не сможет полюбить Кристину, она отрицала таких мужчин, он был верен ветру, в отличие от Аллана.

-Это единственный фонарь на улице, пока он не погас пройдемте в дом, я знаю ход на крышу. - Открыв резким движением дверь, отрекомендовался человек двадцати семи лет от роду, в черном кожаном пальто, брюках, зрительно удлиняющих и без того очень худые ноги. Аллан как вихрь снега. Его пальто ниже колен развевалось на ветру, его высокий стан и глаза, ассоциировались со смерчем.

С крыши было видно куранты сквозь чистый зимний, но теплый воздух, пронизанный лунным светом. В нем было слишком много чистоты, что Кристина, почувствовав их ругательское вторжение на эту священную землю, решила оправдаться сигаретным дымом. Последняя Галуаз, шорох упавшей, пустой картонки заставил его почувствовать свою вину- Аллан не предложил ей сигарету первым. Они закончились утром этого дня.

-Вы не могли бы подождать, я схожу в соседний магазин, до боя еще пятнадцать минут, Кристина, я бегом.

Я почувствовал какую-то уверенность в себе, возрастающую по мере ее молчания; она не отклонила моих обращений к ней.

Сейчас дотлеет этот окурок и ночь проглотит его дым в уходящем году. Огоньки глаз, спрятанные под русыми ресницами, пронзительно держали взгляд на часах. Вот, еще десять минут.

-Белое вино. Я не пью красное. Бокалов нет. Не представляю распитие шампанского без бокалов. И сигареты.

Она улыбнулась.

-Новый год, белое вино, крыша, подо мной подъезд, с испражнениями человека и животных, вокруг меня воздух, пропитанный лунным светом и запахом талого снега. Липкая ночь, рождающая длинные тени.

Он засмеялся в ответ.

-И циферблат в вашем взгляде.

-Если вы надо мной смеетесь, то и обращайтесь на ты.

-Расскажите мне о себе, Кристина, вы за решеткой, протяните между прутьями самую красивую руку, виденную мною.

И посмотрев на длинные пальцы, она вспомнила мысли в его отсутствие: Я уже два дня не думаю о смерти. И когда я проспала около 3 часов, невероятные вещи начали происходить с сознанием. А ведь правда (на самом деле неправда), что вы можете назвать красивее музыки и поездов? Поезда меня увезут из этого чертового мира. Как же я мечтаю его покинуть раз и навсегда. И они меня стремительно уносят под музыку в пропасть каньона, где не видно дна, только чернота и глубокая, опрокинутая пустота. В этом полете никакого сожаления. Ни за дела, ни за оставленных детей, ни за лошадь... Только красота

Я действительно, была такой красивой, юной, безгранично-глупо-трогательной. А сейчас. Но ее отвлек бой часов на Спасской башне. Потянувшись за новой сигаретой она подскользнулась и, подхватив ее, он почувствовал остроту женского локтя.

-Новый год,- произнесла она улыбнувшись, чисто и открыто отреагировав на его ловкость. Начав отсчитывать доносившиеся звуки ударов Аллан взял ее за руку, объяснив большую вероятность исполнения желания. И захотев в этот момент поцеловать друг друга (они поистине желали этого), поэтому это и стало тем, что они загадали в минуту наступления нового года. Желание-то, что хочешь прямо сейчас, а не то, что надо. Ведь им обоим надо строить свою жизнь: Аллану- искать пристанище(работу), Кристине -жить... Желание -ненавидит надо. Желание поцелуя, безобидное желание двух людей, стоящих на крыше посреди ночи и дурмана, исходящего из окна последнего этажа от конопли.

Для чего им обоим вздумалось сыграть эту рождественскую сказку? А может им и не вздумалось, а судьба, не умеющая уступать, решила дать им эти роли? Игра- несправедливый обман в итак несуществующей любви, но и спасительный для обоих. Игра как обман. В обмане нет правды, значит и в любви. Но одним своим чувством удается обмануть смерть.

Фантастика-эстетическая: сигаретный дым и песни Дитрих, джаз- сброд звуков, а все-таки музыка.

Он стоял к ней спиной, такой красивой спиной, что вы вероятно и не видели и не увидите в своей жизни такой спины, потому что услышать из-за нее признание в любви было верхом для нее. Слезы. Ее слезы. А ему нужно было остаться наедине с самим собой, слишком сильный шаг, когда ничего не вернуть. Сберечь себя в такой момент равносильно инстинкту выживания. А тут она со своими слезами, которую он любит.

Холодно. Но жарко. Я ведь знаю, что это одно и тоже. Он ее впервые поцеловал в губы (именно в губы) в арке жилого дома на Чистых прудах.

Такая грусть в ее глазах, после того как он бросил, а он не мог ее не бросить. Он слишком откровенен и формален одновременно.

Есть ли в ней та красота, которую он так ищет? Есть ли она вообще в ком-нибудь? Зачем?

Зачем он оставил ее там? Только ли потому, что Кристина другая и ему от этого тяжело. Наверное, потому что такой снег за окном, отвратительно белый и мягкий, что хочется его потрогать, а она по другую сторону окна лежит со своими мыслями, невозможными к остановке.

Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема-проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное- имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями- второстепенно. И если верно, как того хотел Ницше, что заслуживающий уважения философ должен служить примером, то понятна и значимость ответа - за ним последуют определенные действия. Эту очевидность чует сердце, но в нее необходимо вникнуть, чтобы сделать ясной для ума, - процитировал Аллан, заученное еще студентом эссе Камю об абсурде и вспомнил ее глаза. Как же меня тянет к ее лицу и волосам, так же как я не могу понять ее и еще больше от этого хочу.

Больше всего он не мог понять то, во что безудержно влюбился- грусть, съедающую заживо, печаль, имеющую глубинные корни, как говорила великая Марлен и знала. Кристина проиграла в бою с ней, с грустью: Опять она рядом со мной, окутала меня своим мягким, утопическим шарфом и я живу в ней.

Как-то раз я благодарила своих родителей за то, что они дали мне воспитание настоящее, приучили любить прекрасное и человеческие качества. Чрез полчаса я лежала лицом к стене в слезах от желания умереть, от адского непонимания этой жизни, самой отвратительной и ненавистной. А они ответили, что не научили самому главному, любить жизнь... Да, это безумная правда, острейшая и составляющая всю мою жизнь, жизнь неудачницы.

Скоро Рождество, хотя по погоде не скажешь... Можно ли вообще любить? Или извинить печаль?...-и она сидела так в комнате, наполненной любовью Аллана, смотря в себя и не замечая совершенно ничего. А на улице весна! И беспредельная грусть... Вокруг, и в воздухе...