- Душечка, ангельчик мой, полно, полно, не плачь - уговаривал он свою жену, вытирая ей глаза.
Он не мог вынести её слёз.
- Ну, это право смешно, голубчик - ворковал он, целуя заплаканные глазки. Да я тебе лучше браслет закажу. Такой же, в точности такой же - вскричал он, увидев затрясшуюся губку.
Резкий звонок будильника заставил Андрея Петровича проснуться. Опять это наваждение - думал Соболев по дороге на работу. Он невольно усмехнулся, вспоминая какие забавные утешительные слова подыскивал во сне. Браслет она потеряла - вспоминал Андрей, но самое-то удивительное, что он знает о каком браслете речь. Он этот браслет сам ей покупал к именинам; тяжёлый такой - серебряный, по амальгаме идёт венок полевых цветов. Покупая, уже знал, что она вещичку эту непременно полюбит - и не ошибся. Андрей схватился за голову, сжал виски.
- Чур меня - вот чертовщина! Нет у меня никакой жены, не было никогда. Какие ещё браслеты? Значит так, спокойно - мало ли что во сне причудится. Напряжёнка весь год на работе. Необходимо взять отпуск, расслабиться и на дачу, на природу, покопаться в земле.
Андрей Петрович Соболев работал инженером, не простым, а ведущим. К тридцати пяти годам он защитил диссертацию, был хозяином двухкомнатной кооперативной квартиры, полностью выкупленной, и садоводческого участка с домиком, доставшихся по наследству от покойных родителей. Кроме того, Соболев обладал приятной наружностью, крепким здоровьем и сдержанным характером. Согласитесь, мало кто может похвалиться таким благополучием.
Соболев это понимал и своей жизнью был доволен. Пожалуй, для полноты удовольствия ему не хватало только жены. Вниманием девушек Андрей Петрович был не обижен, но остановить свой выбор никак не мог, а пора уж было. Однако, как только очередная барышня начинала проявлять настойчивость, и нужно было принимать решение, Соболев говорил себе так: "Конечно семьёй обзаводиться придётся, а то какой-то прокол в жизни получается, но посмотришь как Шура с Валькой живут, да Гриня с Викой - дурно становится. Он начинал приводить неприятные примеры удивительных превращений женщин из овечек в фурий и приходил к выводу, что ещё успеет одеть себе хомут на шею.
Скажу по секрету, что Андрей Петрович врал безбожно, вернее заговаривал себе зубы. Не боязнь неудачного брака была причиной его холостячества, вернее это была не основная причина, а о главной - он не хотел задумываться. Человек он был (тьфу, тьфу) здоровый, и физически, и психически, но были некоторые мелочи, царапающие по его душевному покою. Например, было несколько мест в городе, куда его влекло неудержимо, и он не мог найти ни одной разумной причины в объяснении этого. Самой влекущей точкой был Никольский собор. Как ни старался Соболев обойти его - ноги сами вносили его в ворота, поднимали прямёхонько на второй этаж, Андрей Петрович знал, что ему захочется встать на определённое место с правой стороны у колонны, и старался перехитрить наваждение. Он бродил исключительно по левой стороне и внимательно рассматривал иконы, но предатели ноги, совершенно не считаясь с твёрдым характером инженера, неизменно приводили его на то самое место с правой стороны помещения, которое он так старательно избегал. Тут Андрей останавливался, вздыхал облегчённо и спрашивал себя, что ему здесь нужно? Ответа он не находил, а понимал лишь, что пришёл сюда только для того, чтобы постоять на этом месте, что ему на нем спокойно, хорошо стоять, как будто это место закреплено за ним по праву.
Ему стыдно было вспоминать об охватившем его негодовании, когда однажды он увидел на "своём" месте какого-то незнакомца. Соболев хотел отогнать самозванца и лишь немалым усилием воли подавил в себе это желание. Андрей Петрович не мог объяснить себе эти, как он их называл "капризы", стыдился их и тщательно скрывал свои паломничества. Кроме того, Соболеву временами снился один и тот же сон. Ему снилась зима, мягкий, крупный снег без ветра ровно ложится на землю, не торопясь идёт он по дорожке, поскрипывая снегом под ногами, а впереди, шагах в десяти от него идёт его жена. Он убыстряет шаг, догоняет её, вот он уже почти поравнялся с ней, чувствует запах её духов, видит нежный изгиб щеки, снежинки на её косе, она слышит его шаги, останавливается, сейчас повернётся к нему - и тут он просыпается, почти всегда в слезах, сердце его переполняет нежность и счастье.
"Что же это такое? - думал Андрюша, - сроду у меня никакой жены не было!" Однако, если бы Соболев не лгал себе, то честно признался, что не женится именно из-за этого сна, вернее из-за этой дамы из сна в старинном туалете, впрочем во сне её костюм казался ему обычным и только проснувшись, понимал, что ему снится какая-то другая, старая жизнь. Андрей не мог не лгать себе, иначе ему пришлось бы обратиться к определённому врачу, пациентов которого он искренне презирал. Соболев всегда видел свою любимую со спины. Сегодняшний сон был особенным. Правда и в этом сне была зима, он видел как за тёмным окном кружились под фонарём снежинки.
После работы Андрей решил пройтись по набережной. Свернул в Тучков переулок, остановился. Он раньше никогда тут не был и переулок ему чем-то понравился. Он окинул взглядом невысокие, покосившееся домики, вымощенную камнем мостовую, ленивых, глупых голубей, двух толстых кошек, безразличных даже к голубям, старушек на лавке, которые давно его заметили и теперь судачили о нём. Соболеву стало неловко, и он поторопился уйти, сделал было шаг, как вдруг дверь подъезда, возле которого он стоял, отворилась и мимо него проскользнула женщина, обдав его запахом знакомых духов. Он не разглядел её лица, девушка торопилась, быстро миновав переулок, скрылась она за углом. Да и не надо было Андрею разглядывать её лицо, он ещё по шагам, по запаху духов, по чему-то неуловимо родному узнал её.
Ноги перестали ему повиноваться, став ватными, в ушах загудело, поэтому наш инженер не смог побежать за своей любимой и остался стоять на том месте, куда пригвоздила его судьба. Но не таков был Андрей Петрович, чтобы терять сознание или, боже упаси, сходить с ума. Через несколько минут, почти совсем оправившись, он сидел на лавке и оживлённо беседовал со старухами. Вскоре он уже знал всё о Лидочке Дектярёвой, проживающей с родителями в пятой квартире. Одна из старух приходилась им соседкой и взялась познакомить молодых людей. На другой день знакомство состоялось.
Соболев сразу очаровал всё семейство, включая Лидочку, вскоре оно завершилось криками "горько" и звоном бокалов. Молодые счастливо зажили в квартире инженера. Даже с первых дней им казалось, что они живут вместе много лет, так благополучно миновали они сложный период притирки.
Прошло лет пять или шесть. Брак оказался исключительно удачным. Окружающие удивлялись и по-хорошему завидовали супругам. У молодых не было друг от друга секретов, знали они о недостатках и слабостях друг друга, прощая и принимая их, как неотъемлемую, несущественную часть бесценного целого. Причуды инженера не были тайной для Лидии Александровны. Знала она и о снах, и о Никольском соборе. Надо сказать, что с браком эти чудачества прекратились. Андрей Петрович перестал смотреть странные сны и никогда больше не посещал Никольский собор.
Как-то после работы Лидия Александровна зашла на Крюков канал к своей сослуживице, которая давно зазывала её к себе на чашку чая. Когда оная была выпита, достоинства, и не только они, их коллег были обсуждены, затронуты продовольственный вопрос и несправедливая раздача последней премии - беседа иссякла, и Соболева стала прощаться.
Выйдя на улицу, Лидочка с удовольствием глотнула свежий морозный воздух и подумала, что вечер обещает быть тихим и красивым и ещё о том, что хорошо бы не ходить на работу вовсе.
Её мысли прервал удар колокола, раздавшийся совсем рядом. Лидочка вздрогнула, обернулась и увидела величественные очертания Никольского собора. Собор был ярко освещён, и Соболева поняла, что сегодня какой-то церковный праздник. Лида была атеисткой и в церковь не захаживала, но в Никольский собор ей и хотелось зайти, и смущала мысль - не будет ли это неприятно Андрюше. Мысль эту пресекло непреодолимое желание войти в залитый огнём храм. Преодолев колебания, Лидия Александровна оказалась внутри собора. Следуя рассказам мужа, Соболева прошла на второй этаж.
Обилие цветов и хвои опьянили женщину, прекрасная музыка унесла далеко её душу. Очнулась она, когда служба кончилась и вместе с толпой стала медленно спускаться по лестнице. В этот момент её охватило странное, тревожное чувство узнаваемости. "Это уже было" - твёрдо сказала себе Лида, и холодок прошёлся по её спине. Тут бы ей следовало немедленно прервать эти вредные мысли или, по крайней мере, направить их по другому руслу. Вместо этого Соболева отдалась во власть этих непонятных ощущений. Спустившись с лестницы, Лидочка вышла на улицу. Крупный снег без ветра ровно ложился на землю. У церковной ограды просила нищая. Лидочка достала из кармана пальто мелочь и бросила просящей. Взгляд Соболевой скользнул по обнажившемуся запястью.
"Браслет!" - пронзила её мысль. Её кинуло в жар. Не отдавая себе отчёта в действиях, а повинуясь только ужасу от обнаруженной потери, женщина резко повернулась и побежала обратно к храму. Ей было неудобно бежать, почему-то казалось, что расстегнулся левый ботинок. Она быстро наклонилась, чтобы застегнуть его, глаза её застил туман, словно к лицу поднесли тонкую льдинку, и сквозь этот туман Лида явственно услышала шум незнакомого города. Это был конский топот, свист бича, приглушённые голоса. Ужас охватил молодую женщину. "Нет! - закричала она и рывком выпрямилась. Тяжело дыша, Лидия Александровна огляделась и увидела, что всё благополучно. Мимо неё, пошатываясь, прошли двое пьяных, речь их была не странная, а вполне корректная, пересыпанная площадной бранью, её заглушил грохот проезжающего трамвая.
"Слава Богу! - подумала Лидочка. - Ничего страшного не случилось, а теперь скорее домой, расскажу всё Андрюше".
- Да Вы не переживайте так, дамочка, - участливо сказала нищенка. - Вот он, Ваш браслетик.
Старуха указала рукой на дорожку, где на снегу лежал серебряный браслет с венком полевых цветов на амальгаме.