Аннотация: Боги не прощают грешников, однако детям дается второй шанс, но будут ли они способны все исправить и не совершить прежних ошибок?..
Пролог
Главное - выжить. И как бы ни было больно, сколько бы препятствий ни пришлось преодолеть, нужно встать и пойти. Даже если нет ног, если сломаны кости, а глаза выколоты раскаленными иглами, каждый стремится к жизни, превозмогая собственное отчаяние, и не страх смерти тому виной, а жгучая боязнь неизвестности. Будешь ли ты мертвым телом, чьи гниющие останки пожирают могильные черви, либо, быть может, доведется испытать новую жизнь, но не плоти, а духа, вечно мучающегося в адском огне, где ни крики боли, ни слезы раскаяния не спасут от красного, словно кровь, пламени.
Старики, прожившие беззаботную молодость, лишь почувствовав за спиной приближающийся лик смерти, складывают вместе ладони, вымаливая прощение у всех известных богов и даже не подозревая, что там, на самом верху, уже давно никто не верит лживым речам. И только им, тем, кто не видел и крупицы истинной жизни, дается второй шанс. Детям...
Глава 1. Разрушенные души
Мама часто говорила, что как я буду относиться к людям, так и они ко мне, однако в ответ на улыбки и приветливые слова летели лишь раздраженные взгляды и ядовитые замечания. Иногда казалось, что одиночество предназначено мне судьбой. В четыре я сам возвращался из детского сада, в семь научился готовить, в двенадцать познал радость секса со своей тридцатисемилетней тетей, а в четырнадцать умер. Что может быть проще в жизни, чем ее окончание? Смерть - это выход из любой затруднительной ситуации, однако лишь для тех, кто не знает что там, на другой стороне. Но если бы я знал, поступил бы иначе? Продлил бы свое существование в таком желанном одиночестве? Нет. Спонтанное, как казалось на тот момент, решение было обдумано тысячи раз. Таблетки в кармане и спрятанный под подушкой нож тому доказательство. Я давно не хотел жить, и лишь страх неизвестности останавливал от рокового поступка.
В тот день, стоя на вокзале и в очередной раз убегая, пришло неожиданное осознание, что от себя не скроешься. И я шагнул, правда, не в вагон поезда, как было решено изначально, а под колеса приближающегося экспресса. Кто-то говорил, что перед смертью в голове проносятся бесчисленные образы жизни. Знайте, что все это чушь! Единственное, что довелось увидеть до того, как мое тело было искромсано на куски, это мать. Она пожала плечами и произнесла: "Такова судьба". Я улыбнулся этой женщине, которую сейчас так сложно назвать родным человеком, и все мимолетные сомнения растворились, оставляя на своем месте лишь щемящую сердце печаль и разбитые надежды от желания увидеть слезы на ее равнодушном лице.
Хотите сказать, что я глупый ребенок, ведь в четырнадцать лет жить да жить? За четырнадцать лет можно познать гораздо больше, чем за сорок: грусть, печаль, ненависть, отчаяние, одиночество, любовь и, в конце концов, смерть. Мне было вполне достаточно той жизни, потому пора бы испытать новую.
* * *
Кажется, я был здесь всегда, в этом полуразрушенном тусклом мире цвета грязного бетона, и лишь бледные воспоминания о прошлой жизни говорили, что это не так. Высотный дом без крыши открывал обзор на серое небо, словно затянутое прозрачной темной пленкой, до которого было невозможно добраться по ветхим лестницам, без каких либо опор петляющим над головой. Истертые обломки стен и каменная крошка, усыпающая неровный пол, напоминали заброшенную стройку, где я любил прятаться в те далекие времена скудной жизни. В этом странном месте я чувствовал себя королем без подданных, однако скуки или отчаяния не было, как и желания что-то изменить. Когда бесцельно бродил по пустым комнатам, в сознании иногда зарождалась незримая надежда обнаружить хоть одно окно, взглянуть на этот бесцветный мир с другой стороны. Возможно, я действительно тосковал по зеленым деревьям и голубому небу, звукам природы, смешанным с ревом душного города. Но вскоре и эти образы стали стираться из памяти, а вместе с этим пришло понимание, что я не помню собственной внешности и голоса. В тот момент на смену равнодушию пришел страх, изредка превращающийся в надежду. Ведь как любой нормальный человек я по-прежнему испытывал боязнь неизвестности, однако и всем сердцем желал избавиться от сжирающего заживо чувства одиночества, поглощающего с головой в этом месте, которое теперь уже не напоминало странное королевство, а больше имело сходство с тюрьмой. Все чаще хотелось вспомнить лица, звуки и теплые улыбки, но в памяти разрасталась черная дыра, смешивая придуманные мной образы и превращая их в обезображенные морды со звериным оскалом. Потресканные губы моих видений складывались в трубочку, пытаясь произнести имя, однако из пасти вырывалось лишь шипение, мало походившее на человеческую речь.
Она появилась здесь неожиданно, просто пришла из другой комнаты и села рядом. Во взгляде незнакомки также читалось равнодушие и отсутствие какой-либо воли. Молчание не тяготило, ведь я знал, что ей нечего сказать. Ей, наверное, было лет двенадцать или около того. Очень длинные русые волосы подпалены, а правую сторону лица, как и кисти рук, покрывала черная кожа, больше походившая на куски обгоревшей плоти. Один глаз, на веке которого отсутствовали ресницы, напоминал белое матовое стекло, толстым слоем покрывающее почти черную радужку. Рука сама тянулась дотронуться до него, однако я подавлял в себе странные желания.
Первое слово тоже не показалось неожиданностью, однако вопрос вызвал легкое удивление. Видите ли, там не было ни зеркал, ни какой-либо другой отражающей поверхности, так что оставалось лишь догадываться, как выглядит мое лицо. Иногда я, правда, разглядывал свои запястья, опоясанные красной линией, словно когда-то на них надели раскаленные браслеты, оставив тем самым четкий след на всю оставшуюся жизнь.
- Ты сгорел? - тихий и довольно низкий голос девочки прозвучал в этом странном месте раскатами грома. Я поморщился от непривычного шума и пристыженно отвернулся, замечая, что "живой" глаз смотрит на меня, в отличие от мутного, за которым я не переставал следить.
- С чего взяла? - вопрос был задан без надежды на ответ, скорее всего, чтобы заглушить чувство неловкости, случайно возникшее между нами. Голос от долгого молчания осип и вырвался высоким скрипом, царапая горло, словно наждачная бумага.
Незнакомка замялась, комкая подол длинного платья грязно-бежевого цвета, но в следующую минуту уверенно поднесла маленькую ладошку к моему лицу, невесомо проводя ей от мочки уха по щеке, через переносицу и резко вверх, зарываясь пальцами в прилично отросшие волосы.
- Словно огнем прижгли...
- Возможно, - пожал я плечами, вспоминая шрамы на запястьях. - Я не помню, - губы сложились в подобие улыбки, заставив юную собеседницу нахмуриться от всей фальши, что так и не получилось скрыть.
- Значит, нет, - прикасаясь к черной коже на своей щеке, произнесла она. - Огонь забыть невозможно...
- Но кому-то он доставляет удовольствие! - перебило ее веселое восклицание, заставившее меня вздрогнуть, и чьи-то крепкие руки грубо обняли незнакомку со спины.
Его звали Игорь, и он был достаточно взрослым, по крайней мере, на первый взгляд. Высокий, наверное, выше ста восьмидесяти, хорошо сложен и довольно накачан, а кожу покрывал неестественный золотистый загар. И лишь уродливый шрам на виске, который сразу же бросался в глаза, портил природную красоту этого человека. Возможно, если бы не ожоги, Анна была бы так же красива. В тонких чертах ее лица, аккуратных бровях и слегка вздернутом носе явно читалось сходство с этим грубым, непоседливым и вспыльчивым парнем. Что они действительно являются родственниками, я узнал практически сразу, правда, удивляло, что эти люди хоть что-то помнят о себе. Однако время тянулось, а воспоминания моих неожиданных знакомых не желали угасать.
- Может, ты сам заблокировал память? - пересыпая каменную крошку из ладони в ладонь, словно песочные часы, внезапно произнес Игорь.
- Зачем? - не оборачиваясь к собеседнику, поинтересовался я.
- Ну, знаешь, как бывает, - парень отряхнул руки о черные потертые джинсы, оставляя на них следы пыли, обошел нас с Аней и довольно грубо оттолкнул девушку, занимая ее место около меня. - Отец ничего не помнил о себе, вернее, свою жизнь до встречи с матерью. Она его сбила, ты представь только, - рассмеялся Игорь, но тут же успокоился и продолжил: - Авария была несерьезной, отец отделался несколькими царапинами, однако все его воспоминания будто испарились. Иногда мне казалось, что ему страшно знать, кто он и откуда пришел.
- И ваша мама, несмотря на это, полюбила его? - без особого энтузиазма спросил я.
- Не думаю, - пожал плечами собеседник. - Скорее, мы родились из чувства вины, - усмехнулся он, притягивая ближе сестру. Девушка протестующе замычала, чувствуя, как о неровный пол царапаются обнаженные ноги, но вскоре сдалась, обмякая в руках брата. - Интересно, что ты так хочешь забыть? - задумчиво произнес Игорь, осторожно, словно разбитую, но дорогую куклу, пересаживая Аню на свои колени.
- Какая разница, мы все равно мертвы, - отмахнулся я, отворачиваясь. Разговор начал утомлять, заставляя ощущать себя не в своей тарелке. Казалось, невинная беседа вот-вот вырвет наружу всю гниль, что так тщательно старался скрыть мозг от меня же самого. А возможно, именно я придумал трогательную историю о парне, забывшем прошлое, старательно убеждая себя, что все видения и вспышки цветных картин - всего лишь ничего не значащие сны.
- Это еще не конец, - прижимаясь щекой к обугленной коже девушки, оскалился собеседник.
- О чем ты? - скосив взгляд в сторону говорящего, удивился я.
- Может быть дан второй шанс, - безэмоционально вставила слово девочка. - Но лишь до того момента, пока ты не стал взрослым.
- Но Игорь...
- Э-э-э, мне всего шестнадцать, а вот тебе пора торопиться, - усмехнулся парень. - Мне было четырнадцать, когда я попал сюда, а Аньке одиннадцать. Кажется, это было вчера, однако со временем я научился считать года и определять день с ночью, но ты... Сколько ты провел здесь времени до нашего появления? Встань - и ты увидишь, что давно обогнал меня в росте, да и твой голос сильно изменился.
- Не может этого быть, - полностью убежденный, что это очередная глупая шутка, произнес я.
- Дурак ты! - вспылил Игорь. - Еще каких-то пару месяцев и твоя душа будет гнить в аду. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как пролетит время и за тобой придут.
- Мне не страшно...
- Чувствуешь, что заслужил? - перебив, осклабился собеседник.
- Не помню.
- Мы хотим помочь.
- Не верю.
- Мы хотим, чтобы ты помог нам, - вновь вмешалась в разговор Анна. Игорь на миг застыл и, отвернувшись, тихо чертыхнулся, напряженно ожидая моего ответа.
- Ладно, - осторожно выговорил я спустя минут пятнадцать, от чего плечи парня облегченно расслабились. Он прижался губами к виску сестры и вновь обернулся, за секунду пряча вымученное лицо под беззаботно улыбающейся маской.
- Возможно, у тебя получится что-нибудь вспомнить, - поднимаясь и подавая мне руку, с улыбкой произнес Игорь.
- Не хочу, - бесцветно ответил я, вставая и про себя отмечая, что действительно стал выше собеседника.
- Даже имя? - удивился парень, на мгновение отрываясь от попытки усадить сестру на плечи.
- Его помню, - легко подхватывая девчушку и помогая ей вскарабкаться на брата, сказал я.
- И?
- Ионглианг, - от звуков собственного имени меня охватило смущение, тут же отпечатываясь на лице ярким румянцем, но, вопреки ожиданиям, смеха не последовало.
- Странное имя, - спустя недолгую паузу, выдавил Игорь.
- Мама очень любила Китай, - попытался оправдаться я.
- Ее помнишь?
- Только это.
- А фамилию?
- Нет.
- Мы Ковалевы, - зачем-то сообщил парень. - Аня погибла в пожаре, а меня застрелили, - прикладывая указательный палец к виску, продолжил он. - Все в один день, - дверь, ведущая в другую комнату, с грохотом рухнула от мощного удара ногой, и Игорь улыбнулся сквозь занавес поднявшейся пыли. - Но у нас есть еще дела среди живых, - голос отразился от стен и растворился в пустой комнате вместе с хозяином. Я несколько долгих секунд наблюдал за вибрациями воздуха, где только что стоял парень, после чего, глубоко вздохнув, шагнул следом.