Редькин Сергей Владимирович : другие произведения.

Бытовые истории

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

БЫТОВЫЕ ИСТОРИИ С НЕБОЛЬШОЙ ДОЛЕЙ ПЕРЕБОРА

Нашу правду не загубишь, не убьешь.

  
   Бомжиха по прозвищу "Дюймовочка", имела достаточный жизненный опыт. За свои неполные тридцать восемь лет, она успела осуществить пару ходок на зону прежде, чем докатилась до теперешней и вовсе пропащей жизни. Ведь, кому нужны сегодня лица без определенного места жительства, что с них взять- то? А направлять их на путь истинный, вообще, пустая трата времени, потому как разучились они чувствовать себя людьми.
   Так вот, эта "Дюймовочка", проходя как-то белой ночью мимо фитнес-комплекса "Чайльд Гарольд" заметила, что в подвальном помещении центра, точнее в женском туалете приоткрыта форточка. Прежде такого она не замечала, хотя была по природе своей чрезвычайно наблюдательна. Недолго думая, девушка влезла внутрь и, к вящей своей радости, обнаружила, что дверь, ведущая из сортира вглубь клуба, тоже не заперта. Тогда она решила посмотреть, чем можно ей ещё поживиться, кроме того, как бесплатно побывать в элитном туалете. Осторожно приоткрыв дверь, и ужом просочившись в образо­вавшуюся микроскопическую щель, Вероника Ивановна, лучше будем звать ее по имени-отчеству, потому как так культурнее, робко двинулась в направле­нии прочих служебных помещений по ходу дела по складам изучая надписи на дверях. Наконец, она остановилась перед панелью из красного дерева, на которой значилось "Директор". Внимательно осмотрев ее, в целях обнару­жения скрытой сигнализации и, по-видимому, не узрев ничего особо подозрительного, дамочка легонько дернула за входную ручку. Надо же, и тут тоже оказалось не заперто. "Елы-палы! - подумала удивленная Вероника, - расскажи об этом кто другой, в жизни бы не поверила, что такое может случиться".
   Прокравшись внутрь, она принялась за поиски. Улов оказался богатым, в сейфе, ключ от которого почему-то торчал снаружи, было полно зеленых, аж целых шесть пачек стодолларовыми купюрами.
   Немного поковыряв в носу, так ей мыслилось явно лучше, Ивановна решила действовать незамедлительно. Схватив левой, а затем и правой кистью по пачке долларов, она ловко суну­ла их за пазуху своего полушубка и, закрыв дверцу сейфа на три оборота ключа, для того, чтобы было меньше подозрений, опрометью бросилась об­ратно в то место, откуда и начался её изначальный путь в прочие помещения "Чайльд-Гарольда".
   Выбравшись наружу, она на всякий случай прикрыла форточку, умудрившись шпилькой закрыть её на внутренний шпингалет - явно в назидание тем неверующим, которые считают, что подобное осуществить нереально. После чего с чистой совестью, ибо её работа была явно окончена, убралась восвояси.
   Когда директор центра господин Честнов обнаружил пропажу, а сделал он это уже на следующее утро, как раз в воскресение, самый что ни на есть хлебный день, для подобных учреждений, он почти тотчас позвонил в част­ное агентство своего друга, бывшего генерал-лейтенанта ФСБ, Кержакова, и попросил прислать к нему знающего сотрудника.
   Дело поручили действу­ющему майору ФСБ Конторовичу, по совместительству числящемуся старшим оперуполномоченным ведущего отдела данного агентства.
   Прибыв на место, и, как говорится, сразу взяв быка за рога, опер первым делом уточнил раз­меры принесенного фитнес-центру ущерба. Оказалось, что пропало около миллиона долларов предназначенных для закупки нового оборудования. Деньги лежали внутри сейфа стодолларовыми купюрами в пачках. Всего таких пачек было сто штук, а теперь внутри осталось лишь четыре.
   - Ясно, - бодро про­ворковал Конторович, - в самый раз для оплаты наших услуг.
   - Но, - попытался было запротестовать директор, - ваш шеф мне ничего такого не говорил, просто обещал помочь по старой дружбе.
   - Уж не считаете ли вы, - обиделся майор, - что он из своих личных средств будет оплачивать мою работу?!
   - Блин! - только и сказал директор. - Хорошо я согласен, но лишь после того, как вы доведете, это дело до конца!
   - В этом можете не сомневаться, - ав­торитетно заявил Конторович и принялся за обследование кабинета с целью обнаружения неопровержимых улик.
   Вначале он обратил внимание на какой-то специфический запах, дух которого явно не смогли перебить никакие освежительные средства и, только затем обнаружил цепочку плохо затертых следов, ведущую прямо в женский туалет. Проследив их путь до конца, Конторович понял, что птичка, похоже, уже упорхнула. Но, как и когда?!
   Эта мысль явно не давала покоя бывалому детективу. Взяв пробу воздуха, а потом и сняв отпечатки следов, майор отбыл в свою контору для про­ведения лабораторных исследований.
   Прошел уже месяц с того дня, как ему поручили расследование, а дело так и не подвинулось с мертвой точки. Сказать, что Конторович был раздоса­дован этим, это значит вообще остаться безмолвным. Он просто рвал и метал оскорбления в адрес лица, либо группы индивидуумов, повинных в хищении денежных средств из сейфа в фитнес-клубе под названием "Чайльд Гарольд".
   И вот однажды, примерно дней через пять после того, как гнев майора достиг-таки точки белого каления, сей сыщик случайно оказался в местах обитания шайки бомжей. И тут его словно кольнуло шилом в зад, так вдруг неоспоримо отчетливо в мозгу сверкнула блестящая идея, заключающая в себе вот что. А не попробовать ли ему предложить бомжовским авторитетам понюхать содержимое пробирок N 5 и 6. В пер­вой содержались микрочастицы со следов преступника, а во второй - тот самый странный, сугубо специфический запах. А чего ему, в принципе, бояться?! Ведь не съедят же они! Слава богу, с массовым проявлением подобной бесчеловечности покончено еще в дни Ленинградской блокады. И так, как он был человеком военным, то поступил в точности так, как и задумал.
   Пробирка номер 5 не произвела на главного бомжа, Акакия Вельперовича, никакого эффекта. Он явно не знал, да, и как подтвердилось впоследствии, никто из его братии тоже, кому принадлежат остатки со следов. Хотя главный даже не поленился попробовать их на вкус! 3ато аромат из второй узнали сразу трое, их мнение было единодушно. Такое могло исходить лишь от одной девчонки, по имени Дюймовочка! Правда, она теперь не с ними. Похоже, хахель зажиточный подвернулся. Но она их по-прежнему навещает, едой помогает, так что подходи дорогой человек в этот четверг, где-то около шести вечера, она уже точно будет.
   В обозначенный день майор, одевшись во все свеженькое, чтобы произвести на дамочку как можно больший эффект, в указанный час прибыл на назначенное место и, чтобы не вышло неожиданного прокола, затаился неподалеку.
   Он опознал её сразу, еще бы, такая красавица, миниатюрная, с точеной фигуркой, а разодета-то как! Неожиданно появившись, словно из ничего, Конторович схватил куколку за руку, так, на всякий случай. И оказался прав, ибо та хотела было улизнуть, воспользовавшись его непритворным восхищением относительно её внешности, выказанным им в такой непритворной форме. Но, увы, ей это не удалось и, тогда она, осознав, что песенка её спета, начала плакать. Утешая женщину, Конторович сразу сообщил ей, потому как был мужчина крайне порядочный, чего он от нее хочет в данный момент. Женщина попыталась попробовать отпереться, но на этот раз у неё ничего не вышло. Да и как могло случиться иначе. Разве может какая-то регулярная нарушительница закона не расколоться под яростным натиском такого специалиста как майор ФСБ Конторович? Ясное дело, нет! Что нет! После допроса с пристрастием, проведенным в ближайшем кафе, все сразу и выплыло наружу. Оказывается, в сейфе находилось не сто пачек, а всего шесть, две из которых виновная и позаимствовала.
   "Вот тебе и на", - удивился сыщик. Выходит, кто-то решил держать его за лоха! Блин! Да и за командира обидно! Каково-то ему будет, когда узнает истинную правду!
   - Ладно, не дрейфь, - сказал новой знакомой майор, - я тебя прикрою.
   И обещал позвонить примерно через неделю, чтобы приобщить к её двум пачкам и свои четыре, ибо они определенно приглянулись друг другу. Позвонив генералу на спецномер, выделенный тем специально для тайных друзей, Конторович, не стесняясь в выражениях, откровенно поведал об обуревавших его сомнениях.
   Выслушав и поняв, что его агент все же прав, шеф бюро дал добро.
   Слово, данное зазнобе своего сердца, сыщик сдержал. А еще спустя неделю, они и вовсе расписались. И с тех пор и по сей день живут в покое и счастии. Уж кто- кто, а я об этом доподлинно знаю, потому как был, впрочем, как и директор "Чайльд Гарольда" одним из свидетелей во время регистрации их брака. Вот вам и вся история о вполне обоснованных, но, увы, довольно-таки неэтич­ных поступках, иногда ещё встречающихся в нашей и без того неприглядной жизни.
  
   14 апреля 2007 г.
  
  

Случай в библиотеке

  
   Пошли мы как-то с другом в библиотеку, в читальный зал, отдохнуть немного
   от повседневных забот, а заодно и водочки выпить. Потому, как на улице неудобно, мороз сегодня жуткий - 35. Сами понимаете, чего у нас из по­добной затеи могло выйти. Позавчерась при - 28 и то пришлось палочкой зелье помешивать, дабы довести его до пригодного для питья состояния. Пришли, значит, мы, заказали книги, сели за стол в ожидании их, да и стали пока, чтобы времени не терять, сэндвичи из колбасы с сыром готовить, а за одно и пойло между коленями греть. И когда дамочка подошла с лите­ратурой, были уже полностью готовы к самому что ни на есть бою. Ясное дело, библиотекарша ничего не заподозрила, потому как молодая еще. А когда кореш угостил её сандвичем и вовсе расчувствовалась и, обещала нам при­нести под свою ответственность, какое-то, самое запретное издание. Вроде
   как, дневник какой-то Хари называется. А оно нам надо? У нас на сегодня совсем другие задачи. Однако, отказаться не посмели. Так и сидели как на иголках, да ждали, пока она наконец-таки с этой ейной Харей не объявится. И от безысходности с горя всякий раз по стопарику пропускали, когда определенно начинало казаться, что девица, похоже, и вовсе забыла о нас. Однако, надо отдать ей должное, где-то за пять минут перед закрытием она все-таки объявилась и заявила, что у неё дома есть ксерокопия, которую она нам может дать почитать. Для этого необходимо проводить её до дома.
   - Не, - сказал я. - Я - пас. Петро проводит, - и указал малость трясущимся от выпавших переживаний пальцем, на своего приятеля.
   - Не пойдет, - говорит молодуха, - вы-то мне нужны в первую очередь, потому как лицо у вас очень интеллигентное.
   Кореш, как услышал это, сразу не в меру обиделся и провожать библиотекаршу наотрез отказался. Пришлось мне через силу согласиться, не идти же бедненькой одной в такую темень. Тут и до беды недолго, а я все-таки еще мужчина крепкий, к тому же третий юношеский по боксу когда-то имел.
   Оделись, значит, мы, да и вышли втроем из библиотеки.
   Друг дунул до дому, а я отправился провожать девушку. Шли мы с ней довольно долго, блуждали по таким местам, где я, отродясь, не был, более того, даже не подозревал, что таковые в нашем микрорайоне имеются.
   Потом дошли все же до ее хаты, пятиэтажной хрущебы. Я прежде считал, что это какое-то заводское общежитие. Зашли в крайнюю парадную, поднялись с превеликим трудом, особенно я, на четвертый этаж, а все оттого, что я без лифту не приучен. Она открыла, ключом, почему-то откровенно напоминавшим отмычку, дверь своей квартиры. "Заходи", - говорит. Ну, я и вошел.
   Когда я очнулся, рядом девицы уже не видно было. Да и, похоже, что в этой квартире вообще никто не жил и, пожалуй, уже давно почему я так решил? Так ведь вся мебель в пыли, а по углам паутина сплошь и рядом. На вся­кий случай, проверив содержимое своих карманов, я к своему немалому удив­лению обнаружил, что лишился всего самого ценного, золотых часов фирмы Ролекс, платинового кольца с бриллиантом и навороченного смартфона. Все это мне сынок подарил, он у меня крутой.
   "Блин, - подумал я, - это надо же! Вот жучка, а еще в библиотеке числится! Ну, ничего, мы еще ей с Петькой устроим, главное мне бы поскорее выбраться отсюда. А то, как же я смогу поквитаться с ней! Дернулся к входной двери, а там без ключа не открыть, даже изнутри! На кухню. А там и того хуже: оказывается, она, в довершение ко всему, еще и газ открыла. Хорошо хоть форточка полностью прикрытой оказалась. Не то бы, мне уже было точно не очнуться. Тогда я вышел на бал­кон, чтобы позвать на помощь. А кругом темень такая, что, ясное дело, не бродит не души. "Что же делать?" - думаю. Посмотрел по сторонам повнима­тельнее и вдруг вижу, что к балкону в аккурат примыкает с левой стороны водосточная труба. По ней-то я и съехал, аж до самого низа. Спросите: "Как сумел-то?" А чего проще, ведь весь хмель давно уже выветрился из мо­ей головы.
   Придя в библиотеку, мы тут же с другом, попросились к директору. Им ока­зался мужчина наших лет импозантной наружности. Внимательно выслушав мою историю, директор пришел в ужас: неужели кто-то из его сотрудников способен на такое?! Построив весь свой персонал все в том же читальном зале по ранжиру, он тотчас пригласил нас на опознание. Но странное дело, среди присутствовавших не было никого мало-мальски похожего на нашу девицу. О чем мы, не скрывая, поведали директору. Тогда он показал нам в базе данных все имеющиеся там фотографии, но и среди них ее не было!
   Осознав, что нам похоже не повезло, мы решили обратиться за помощью в милицию. Но и там нам не дали гарантий, лишь обещали сделать все возмо­жное. После того как через шесть месяцев мое дело закрыли, как бесперспективное, мы и вовсе приуныли. И вот тут-то все само собой и прояснялось!
   Звонит как-то мне вечером мой мальчик из Чикаго, у него там главный офис, и спрашивает:
   - Батяня, а ты случаем не терял часов и перстня, что я тебе на юбилей подарил?
   - Не, - говорю сыночек, - их у меня одна бабенка слямзила!
   - Понятно, - говорит мой наследничек, - то-то я смотрю, Мишка-Китаец ими обзавелся. Говорит краля подарила.
   Ладно, не горюй я с ними разберусь по-свойски.
   С тех пор от него ни слуху, ни духу, а уже около года прошло! Одно лишь утешение, что где-то примерно через месяц, после того как он звонил, прибегает ко мне друг Петька и говорит, что в Чикаго какого-то крупного авторитета из России шлепнули, кажись, Мишкой-Китайцем кличут.
   - Чему быть, того не миновать, - авторитетно заявляю я.
   А сам откро­венно про себя радуюсь: молодец мой малыш, как быстро слово-то свое сдержал!
  
   14 апреля 2007 г.
  

История ни о чем и, в тоже время, обо всем.

  
   Белонегров недолюбливал свою тещу и, надо сказать, было за что. Та всячески придиралась к нему. То почему с работы так поздно приходит, да ещё и выпивши, а иногда и вовсе с откровенной глупостью, чего это, мол, ты, любезный друг, деньжат с каждым разом все меньше и меньше домой приносишь?! Как будто лишь он один виноват в том, что с шабашками трудновато стало, все норовят все делать своими руками, а зарплату им на работе в последний раз выдавали, аж как три месяца назад, ведь не увольняться же ему, в самом деле, из-за такой ерунды. А где он потом еще, такое место найдет, на котором шабашничать в рабочее время можно?! Но нет, видать, эта старая образина подобных вещей не понимает, точнее, просто не хочет забивать ими свою пустую голову. А зря, так бы ей было хоть для чего-то шевелить мозгами.
   В тот день, а это было воскресенье, единственный выхо­дной в его трудной жизни, столяра-краснодеревщика местного мебельного комбината, он особенно резко повздорил с этой самой перешницей, которую, ко всему прочему, и звали-то соответственно - Скотинина Грызилья Аполлоновна. Это ее-то папа слыл Аполлоном! Да она на него похожа, как две капли воды, у обоих не лицо, а морда. А почему он в этом так был уверен? Да все потому, что застал еще этого Аполлона Поликарповича в добром здравии. Это в девяносто шесть годков-то! Короче, теща сказала ему, что если он будет продолжать и дальше в том же духе, то обязательно плохо кончит.
   Когда он показал ей кукиш и обещал коли что переломать ноги палочки, старушка имела хотя и свирепый, но довольно хлипкий вид. Та заявила, что на этот раз не полениться позвонить дочери, которая находилась уже как две недели в Сочи в пансионате и, рассказать ей всю правду. А подобное не только не сулило ничего хорошего в будущем. За такое он мог вполне достойно схлопотать от разъяренной, потому как та была сильно злопамятна, супруги по шее. А позволить себе вступить с ней в бой он не имел возмож­ности потому как представлял из себя всего 60 килограмм чистого веса супротив её 104!
   После того как ему так и не удалось дого­вориться с тещей по-мирному, Американ Африканович, ведь не зря, по-видимому, на Руси испокон веков говорится, что у редкого человека и имя с отче­ством, тоже должны быть соответствующие... в общем, надел, значит, наш краснодеревщик свои любимые звездно-полосатые шорты, а поверх них накинул блузочку с российской символикой, да и решил двинуть на улицу, чтобы распить с другом пивка бутылочку-другую. Но не тут-то было, дверь оказалась напрочь запертой. А ключи, в том числе и его, находились в веданьи все той же злобной Грызильи Аполлоновны.
   "Труба дело", - подумал Белонегров, и хоть ему этого не хотелось, вынужден был все же признать, что без посторонней помощи ему не выбраться из этого рассадника порока. Тогда он срочно позво­нил своему корешу, тому самому, с которым и собирался побаловаться пивком, и, попросил последнего кое-что сделать. На что преданный корефан, конечно же, ответил согласьем. Довольный донельзя тем, что ему удалось-таки придумать способ, с помощью которого очень даже возможно попытать­ся осуществить задуманное, Американ Африканович ринулся в тещину комнату, чтобы уже окончательно нарушить и без того шаткое равновесие их мнимого баланса. С редкой доблестью выдержав примерно пятнадцатиминутное отча­янное сражение с этой гурией порока, Белонегров, сделал вид, что он больше не в состоянии выносить над собой подобного явного насилия и, пустив слезу яростного бессилия опрометью просочился обратно в кухню с пеной на устах и соответствующим криком: "Лучше свести счеты с жизнью, чем и дальше терпеть такой произвол!"
   Затем он открыв ставни (они жили в частном двухэтажном доме, а само дело происходило тютелька в тютельку на верхнем этаже), влез на окно и, не глядя (ибо Бакинский вечер дово­льно темен), ринулся в бездну.
   После того, как его прощальный крик "Ай!", наконец, затих, теща рискнула, почти сразу, спустя всего каких-нибудь десять минут, пойти посмотреть, в чем там дело, но, конечно же, не углядела в темноте ничего. А спуститься вниз она постеснялась, вдруг это кому-либо не понравится.
   Немного попыхтев папиросой, чтобы уже окончательно успоко­иться теща решила набрать номер милиции и доложить о результате своего предварительного расследования. Сделав это, а заодно и посоветовавшись с представителями власти, как ей вести себя дальше, честная женщина стала ждать результатов дальнейших событий. И надо отдать ей должное, все три дня пока длились поиски пропавшего, вела себя крайне достойно, не только не пролила лишней слезинки, она даже не сообщила горячо любимой дочери о случившемся, чтобы преждевременно её не волновать.
   Очнулся Американ Африканыч Белонегров в Баиловской больнице для малоимущих, потому как посчитали, что его клоунский прикид не от хорошей жизни. Еще бы, какой бы местный гражданин, окромя бомжа либо нищего, мог напялить подобное.
   Поводя носом по сторонам - запах стоял соответствующий - герой наш попробовал для начала пошевелить руками да ногами, чтобы затем, если предварительный диагноз подтвердится, попытаться уже основательно пошевели­ться на койке. Это ему почти удалось, отказала лишь левая нога. Американ, откинув в сторону одеяло, решил взглянуть, в чем там дело и, к ужасу сво­ему обнаружил, что она снизу доверху закована в гипс.
   "Вот те на! - мелькнуло в его свободном от прочих мыслей мозгу. - Похоже, я влип!" И тут он определенно услышал, что его кто-то кличет по имени и отчеству прямо с соседней койки. Повернув, куда надо, голову, он увидел... кого бы вы думали? Совершенно верно, того самого приятеля, с которым они договаривались пить пиво.
   - Блин, - сказал Белонегров. - Ты чего здесь делаешь?
   - А ты? - переспросил его приятель, Гусейн Мирза-заде, истинный гражданин Азербайджанской республики.
   - Так это ты, наверное, машину не к тому месту пригнал, вот я и промахнулся, больше ничего не помню, очнулся уже здесь.
   - Да я и вовсе её туда поставить не успел. Когда ты звонил, я как раз ужи­нал дома. А машину, дебил нерусский, ещё с утра поставил прямехонько левым задним колесом на канализационный люк. Ну и когда вышел, значит, после сытной вечерней трапезы меня уже ждали! Они, оказывается все-таки, вылезли подлецы из другого места, где-то километра за полтора от того люка. Да ты его знаешь, тот, что у рынка на второй улице (Баиловской).
   Ну, мне и досталось, а потому как я не привык быстро сдаваться, вот и оказался здесь рядом с тобой с тремя переломанными ребрами.
   Ладно, не горюй так, скоро зайдет медбрат Калдын. Он хороший и, я попрошу его, чтобы он нам сгонял за пивом.
   - А ты откуда знаешь этого Калдына?
   - Вай, да ты, никак, точно сильно ушибся, ведь это же мой младший брат!
   Когда госпоже Скотининой, наконец, сообщили, что её зять нашелся и, что он, хвала всевышнему, все же жив, она долго-долго не могла прийти в себя от услышанной вести. После чего, выпив полстакана отборного Армянского коньяку, кляня на чем свет стоит причуды случая, набрала номер дочкиного сотового.
   Выслушав пламенную тираду своей матери о свалившейся на её старческие плечи великой несправедливости, взрослое дите тоже не выдержало и расплакалось в трубку, причитая при этом:
   - Да, матушка, видно нам не дождаться просвета в нашей пасмурной жизни!
   16 апреля 2007 г.
  

Никогда не теряй присутствия духа и тебе за это воздастся!

  
   Отставной прапорщик по фамилии Генераллейтенантов в этот день проснулся в особо хорошем расположении духа. И ему было от чего радоваться, ведь его любимого старшего брата наконец-то определили в психиатрическую больницу и сегодня младший из Генераллейтенантовых в первый раз пойдет навещать того.
   Перво-наперво сделав зарядку, и лишь только затем, заправив койку (этой полезной привычке он научился ещё на службе), Монокарп Иудович сел завтракать. Плотно покушав, ведь ему уже с самого утра предстоял трудный день, он отправился в магазин за покупками для брата, ибо он не мог оплошать и отделаться лишь тем, что завалялось в его доме. Нет, он так никогда не поступал, да и что о нем подумают чужие люди? Скажут еще, что пожалел, мол, он для родного брата, теперь уже точно больного человека, каких-то там деликатесиев! Накупил всякой всячины, включавшей в себя не только осетрину, но даже и красную икру, а главное, не забыл приобрести тапочки. Брат в первую очередь просил его сделать это. Цвета морской волны не было, поэтому он решил остановить свой выбор на белых, в крайнем случае, коли не понравится, завсегда можно будет потом перекрасить, потому как к белому любой цвет пристает.
   Итак, нагруженный, словно мул, кошелками Монокарп Иудович, наконец-таки добрался до помещения психдиспансера уже ближе к вечеру. Но не это главное, важнее то, что сделал он это от чистого сердца. Ожидая в коридоре, доз­воления главврача навестить недужного родственника, он обратил внимание на какую-то дряхленькую старушенцию, одиноко шатавшуюся в конце коридора. Не поленившись подойти поближе, вместо того, чтобы самому позвать ее, он скромно спросил у неё, ибо с самого сызмальства питал почтение к людям древнего возраста, сколько лет она базируется в данном учреждении. На что бабушка, затянувшись, как можно глубже, пробасила сквозь дым:
   - Сыночек, да почитай уже как с неделю стукнуло сорок лет!
   - Вот это да, изумился, а заодно и обрадовался за других бывший прапорщик. Но сделал это, правда, про себя, чтобы о нем не подумали чего-либо неправильного. И тут его отвлек от этих светлых мыслей медвежий рев санитара, возвещавший о том, что ему можно, наконец, посетить старшего брата.
   Поговорив с накрепко привязанным к койке братом, видать, тот не в меру обрадовался приходу родственника, а заодно и, приблизив поближе к его носу передачу, источавшую из-за присутствия в её рядах копченой царской рыбы, поистине убийственный для слабонервного обоняния аромат, Монокарп с умилением начал глядеть на то, как собиравшаяся в уголках рта душевнобольного слюна, подобно пенящейся жидкости для бритья, медленно скатывается по его подбородку. Смахнув невольно набежавшую слезу ладонью, а после ею же отерев за компанию и подбородок брата, младший из Генераллейтенантовых, грустно вздохнув, двинул поближе к своему дому.
   Нет, не думайте, он не забыл о белых тапочках, они стояли по стойке смирно в самом изголовье кровати, столь дорогого его сердцу здешнего пациента.
   С чувством явно выполненного долга бойко и, что самое странное, отнюдь не фальшиво, а ведь прежде за ним такого не наблюдалось, насвистывая мотив песни о гибели крейсера "Варяг", военный пенсионер вышел все-таки на пустырь, граничивший с одной стороны с лесопаркам, а с противоположной подходивший почти вплотную к его дому. И вот тут-то все и приключилось. В темноте, не разобрав, а дело происходило зимой, как говорится, где бугор, а где всего лишь яма, Монокарп Иудович попал в самую что ни на есть настоящую западню на крупного дикого зверя, из которой ему без посторонней помощи, явно, не выбраться. Когда он все же понял это, первым сигналом к спасению в его мозгу была мысль: "Похоже, пора звать на помощь". Что он и сделал. Но никто не думал помогать ему, так как окрестность вокруг была безлюдная. А коротавший поблизости досуг местный бомж дядя Яша, успевший уже нагрузиться спиртным по самое дальше некуда, решил, что это какой-то случайный пьяница перед сном дурью мается. Поэтому, когда луна достигла самой что ни на есть высокой точки своего небесного апогея, наш герой все еще продолжал впустую заниматься своим неблагодарным делом. И когда он выдохся, можно сказать, совсем окончательно, к нему в голову все же вломилась единственная дельная мысль, которая и спасла его впоследствии от полного краха. И что же она собой представляла?
   Она была не так проста, как это могло показаться на первый взгляд. Суть её заключалась вот в чем: раз люди не обращают на него внимания, как на человека, то чтобы заставить их себя заметить, он просто обязан стать зверем. И тогда он завыл по-волчьи, да так, что у бедного старого Яши едва не приключилось недержание, уж больно жутким ему показался этот звериный голос.
   - Мама, - сказал бомж по призванию и побежал в ближайший милицейский участок облегчиться, а за одно и доложить, кому следует о случившемся.
   Охотников было двое, молодой и старик. Они остановились в десяти шагах от ямы и явно совещались о том, как им быть дальше.
   - Блин, - сказал младший, - орет-то как! Небось, дюже матерый зверюга?!
   - Да не похоже что-то! Тембр малость высоковат. Бля буду, если это не волчица!
   - Ладно, чего гадать. Заряжай бердану и пойдем, посмотрим.
   - Ой, мама родная, это же человек!
   - Скажешь тоже, зуб даю, что это лишь оборотень какой-то! Ишь, как засуетился, только ружьишко увидел!
   Голос из ямы:
   - Да свой я, ребята, свой! Прапорщик в отставке, а фамилия моя Генераллейтенантов. Старший:
   - Документики предъявите, пожалуйста?!
   - Вот, - тянет руку с удостоверением личности.
   Младший:
   - Э, нет, так не пойдет, лучше кидайте!
   Охотники, изучив документы, хором:
   - Ты, козел военно-морской, не видишь куда ноги ставишь, что ли?!
   - Так я не нарочно, темно было!
   - Чудило. В такую темень с фонариком шастать надо!
   - Буду иметь в виду!
   - Дядя Егор, а вдруг брешет он все. Мы его освободим, а он нам горло ножичком чик, да и был таков! Нечисть, она ведь, ох, как порядочным людям насолить любит!
   - А ведь верно гутаришь, юноша, пойдем лучше заявим, куда следует.
   - Давай лучше его прихлопнем, люди, уверен, за это нам ещё и спасибо скажут!
   - Не, милый, никаких самосудов, все будет по закону! О, легки на помине!
   - Кто?
   - Да милиция наша! Вон дядя Яша за собой четверых ведет.
   Отбыв в неволе ровно две недели, столько потребовалось времени, чтобы успешно пройти тесты на принадлежность к роду человеческому, а заодно и сдать соответствующие анализы Монокарп Иудович аккурат под самый понедельник прибыл на вверенную ему государством жилплощадь, где и обитает по сей день. И чувствует он себя, в целом, неплохо, потому как из дому выходит теперь лишь в сопровождении нанятого им для личной безопасности путеводителя, того самого дяди Яши, что вдоль и поперек знает все здешние места.
   А брат его старший давно уже выписался из той больницы, ибо попал в неё ошибочно. Но якшаться со своим младшим родственником с того самого дня больше не хочет. Все не в силах забыть подаренные ему тапочки. То ли мозоль от них натер чересчур большой, либо что-то другое ему в них, определенно, не понравилось?!
  
   17 апреля 2007 г.
  
  

Киднепинг по-русски

  
   Мотя Калганов учился неважно и не потому, что не хотел, просто его мозг был приспособлен для совсем другого. С самого раннего момента из тех, что он мог вспомнить, Мотю всецело тянуло к коммерции. Уже в пять лет он втюхивал более старшим своим товарищам подаренные ему родителями игрушки, а потом клялся со слезами на глазах, что где-то нечаянно потерял их. И все же он прекрасно сознавал то, что необразованному человеку просто нечего делать в коммерции, а особенно в той, которая распространена в настоящее время. Поэтому младший Калганов, несмотря на свою, если так можно выразиться, учебную профнепригодность, переползал-таки из класса в класс. и на момент событий, описанных в данном рассказе, числился учеником 6 "а" класса школы N333 Невского района города Санкт-Петербурга.
   В тот злополучный день Мотя вернулся из школы раньше обычного: отменили урок физкультуры, учительница-практикантка заболела. Небось, на свидание отпросилась, весна все-таки - рассуждал Мотя, пристраи­ваясь к замочной скважине, чтобы через тырканье ключом, наконец, про­сочиться внутрь их семейного убежища и, пока дома никого нет, пошуровать по местам папиных заначек. Вот тут то все и приключилось. Изя Калганов, отец этого самого Моти, работал руководителем проекта в одном научно-исследовательском бюро и занимался проблемами не только теоретического, но, при определенных условиях, и практического обоснования возможности создания вечного двигатели, а за компанию, и вопросами разра­ботки чертежей машины времени. И хотя он возглавлял данную работу всего каких-то пять лет, дело определенно давно уже стронулось с мертвой точки. Во всяком случае, чертежи двигателя вчерне были почти гото­вы. С машиной времени все обстояло явно хуже. Она так и числилась до сих пор на стадии первичной разработки. А это никуда не годилось и явно вредило его имиджу разработчика-конструктора.
   Удрученный подобными невесёлыми мыслями старший Калганов, нехотя, открыл почтовый ящик. В этот раз помимо ежедневной газеты "Советский спорт" и журнала "Дамский угодник", его выписывала супруга, там находилось еще и какое-то письмо, на конверте которого было накарябано крупным размашистым, почти детским почерком: "Только для господина Изяслава Изольдовича".
   "Интересно, кто бы это мог мне писать?" - подумал Изя и, так как не привык ничего откладывать в дол­гий ящик, тут же его, распечатав, ознакомился с содержанием.
   Текст гласил следующее:
   "Коли хотите получить вашего сына в целости и сохранности, готовьте пять тысяч баксов. Мы вам позвоним ровно в шесть часов вечера! Ждите у телефона".
   Взглянув на часы и осознав, что уже 17зо, Калганов горным козликом ринулся вверх по ступеням и уже через пару минут, а жил он на 11 этаже, вломился внутрь своей квартиры. Вот, что значит отцовская любовь! Скажите разве какой-нибудь лифт, даже самый скоростной, способен на такое?
   "Где же этот урод? - размышлял Мотин папа, в очередной раз облазив вдоль и поперек жилище?! - Неужели его, действительно, нет дома?! Нет, не верю, опять где-нибудь спрятался, скотина".
   "А ну, выходи! Я сдаюсь! - что есть силы, заорал недоверчивый родитель, но никто почему-то не откликнулся на этот страстный его призыв. - Блин, похоже, его действительно, умыкнули! Что же я скажу теперь его матери. Ведь не поверит, скажет, что это я сам специально сделал, чтобы выманить у нее бабки, что она откладывает уже не первый год, для покупки себе на юбилей бриллиантового колье!
   О, кажись звонок! Легки на помине, сволочи. Ну, ничего, они у меня за все ответят, или я не главный разработчик вечного двигателя, а всего лишь, самое что ни на есть, полное Чмо!"
   - Алло, это Изя Калганов?
   - Да я, что нужно?
   - Ознакомился с нашим письмом?
   - Прочитал!
   - Ну, и как, созрел или еще нет?
   - У нас с женой нет таких денег!
   - Жаль, что вы не хотите добровольно помочь вашему сыну. Но, к счастью, для вас, у нас есть определенные методы убеждения.
   - Не понял, вы что - хотите начать присылать мне ребенка по частям?!
   - А вы догадливы. Хорошо. Ваши предложения?
   - Прежде докажите, что мой Мотя еще жив! Мальчик, поговори теперь-ка ты со своим папой. - Матвей, это ты, слава богу! Что приключилось-то?
   - Папулечка, они напали неожиданно, я ничего не мог предпринять! Если можешь, помоги, пожалуйста, не то они обещали меня изувечить!
   - Сынок, я бы рад, да что прикажешь делать, ведь это очень большие деньги.
   - Поговори с мамой, я думаю, она согласится.
   - Не уверен, родненький, да и не хотелось бы её к этому делу примешивать, вдруг поймет неправильво? Слушай, поговори-ка с ними сам. Ты у нас парень толковый, а я пошебуршу пока по заначкам.
   Кладет трубку.
   Примерно через полчаса новый звонок. Старший Калганов вновь снимает трубку.
   - Папа, это я. Они согласны часть взять не только деньгами!
   - А чем?
   - Я им сказал, где ты работаешь.
   - Идиот, это же государственная тайна!
   - Но они настаивали. Иначе, говорят, нам обоим кранты!
   - Когда так, то я не против. Что им надо?
   - Две тысячи долларов и копии чертежей вечного двигателя!
   - И это все?! - Так ведь машина времени, ты говорил, еще не готова.
   - Понятно, а как обмен производить будем?
   - Сейчас передам дяденьке трубку.
   - Ну, чо, согласен, Изя, или опять вякать станешь, что дорого?
   - Не, меня устраивает. Как и где обмен производить будем?
   - Чертежи, когда будут готовы?
   - Завтра после семи вечера!
   - А жена когда возвращается из командировки?
   - Не раньше, чем послезавтра.
   - Добре, тогда в 2000 положишь под коврик, под своей наружной дверью. И чтобы не подглядывал, и уж, тем более, не звонил в милицию, не то точно пожалеешь!
   Как получу чертежи, дам знать о дальнейшем. А теперь поговори со своим чадом, я разрешаю!
   - Сынок, как дела?
   - Нормально, папа. Пока они слово держат. Извини, но мне уже пора!
   - Не бойся, сынок, мы выберемся из этой передряги!
   После того, как чертежи были положены в указанное место, Изяслав Изольдович сделал все возможное, чтобы проследить за тем, кто их будет изымать. Но у него ничего не вышло, кто-то неимоверно ушлый залепил пластилином объектив его миниатюрной камеры.
   Когда похитители или похититель позвонил в очередной раз, Калганов-старший безропотно согласился на все его требования, ибо понимал, что человек, сумевший обнаружить такое миниатюрное устройство, способен на многое!
   Обнаружив в бинокль своего горячо любимого ребенка, стоящим в целости и сохранности, всего в каких-нибудь ста шагах позади соседнего дома, Изя сбросил стянутые резинкой двадцать стодолларовых купюр из кухонного окна, в находящиеся далеко внизу кусты шиповника, а сам, наскоро одевшись, ринулся вон из квартиры, встречать похищенное злоумышленниками живое сокровище. Встреча их произошла неподалеку от денежного места. Крепко взяв сына за руку, отец повел того домой. Он был явно доволен собой. Еще бы, ведь ему удалось, так эффектно отделаться от злобных похитителей детей.
   Мотя тоже был доволен. А как же иначе, на­конец-то у него появились деньги для организации собственного дела.
   Лишь один человек не поимел, чего хотел, из этой истории. Это инженер-изобретатель из квартиры рядом. Изготовленный им по чертежам образец ни в какую не хотел работать! А он так рассчитывал с помощью этого устройства обессмертить свое имя. Обратиться же за разъяснением к соседу он почему-то постеснялся.
  
   20 апреля 2007 г.
  
  

А помнишь, как вы бывало?

  
   Когда в то светлое июньское утро единственный отпрыск самого господина Шендеровича, владельца трехэтажного особняка из белого мрамора площадью примерно 5000 квадратных метров, а заодно и всего окружающего пространства в радиусе пятидесяти километров, состоящего из лесов, полей и рек, короче, из всего того, чем так привык гордиться обычный советский человек, начал свою обычную ежедневную возню с домовенком Никодимом, приехавшим погостить к своему дедушке Нафане, который уже несколько веков базировался на чердаке данного особняка, что был построен еще самим князем Голициным в начале 18 века, ничто не пре­двещало из ряда вон выходящего, если не считать того, что младший Шендерович проиграл подряд целых три схватки по вольной борьбе, чего прежде с ним не случалось. Обычно он никогда не уступал больше двух. О чем он и не преминул напомнить своему приятелю. На что тот, посовето­вавшись по сотовому с дедом, не постеснялся намекнуть мелкому хозяину дома на то, что с сегодняшнего дня игра в поддавки им больше не практикует­ся.
   - Почему? - не удержался и спросил любознательный мальчик?
   - А потому, - ответил ему Никодим, - что пора положить конец беспределу господ Шендеровичей, хотя бы в данном конкретном месте!
   - А на кой это вам надо? - решил уточнить Арончик. - Вот доложу папе, и он враз выпрет вас отсюда!
   - А в нос хочешь? - обиженно рявкнул домовенок?!
   И, не долго думая, со словами:
   - Блин горелый! Понаехало тут шушеры всякой! Сидели бы себе тихо, коли в гостях, так нет же, обязательно права им надо качать! - закатил сыну олигарха звонкую оплеуху.
   Ну и пошло-попрыгало, да так, что пыль столбом!
   Угомонились только тогда, когда Арончик ухитрился скрыться в папин сейф от внука местного сторожила. Закрывшись изнутри для подстраховки, аж на целых четыре оборота, младший из Шендеровичей при­нялся яростно названивать папе по спутниковому телефону, но тот почему-то упорно не желал брать трубку.
   Никодим же, приведя изрядно попор­ченную его оппонентом одежду в порядок, предпочел спешно ретироваться с поля боя, покинув его, чтобы попасть на чердак к деду, ясное дело через люк в полу, который был замаскирован в камине. Эту уловку сварганил ещё его папа, когда был маленьким, чтобы иметь возможность, когда ему было надо, успешно осуществлять свои детские шалости. Но, когда его отец узнал об этом, он сразу же строго-настрого запретил чаду впредь занима­ться подобным. И с тех пор люк так и стоял добрую сотню лет неиспользованным. И лишь совсем недавно дед открыл его секрет любимому внуку, ибо тот постоянно жаловался на различного рода притеснения, оказывае­мые ему со стороны младшего Шендеровича.
   Когда горничная Люся наконец-таки перебралась и в эту залу для проведения уборочных работ, барчук все ещё сидел внутри сейфа, и только когда Люся подала голос, запев арию Розины из "Севильского цирюльника", он решился оповестить её о своем присутствии, злобно чирикнув:
   - Заткнись кобыла!
   Горничная обладала, по его мнению, чересчур уж пышными формами.
   - Лучше скажи, ты там одна?
   - А то нет барин! Кто же еще отважиться к вам войти, когда вы не в духе?! Но я чего-то не пойму, откуда вы верещите-то?
   - Да, блин, полез в сейф к папе за карманными, да по ошибке закрыл не с той стороны, вот теперь в темноте никак не могу вставить ключ, куда следует.
   - Так это, очень-то не переживайте, скоро ваша матушка с бала на вертолете вернется, она вас враз вызволит.
   - Да не, мне ждать нельзя, дело есть срочное! Я тебе щас шифр скажу, а ты потом его на замке наберешь и меня откроешь. Записывай 111110000, поняла?
   - Ага, уже кручу!
   Выйдя на свободу, Арончик, как истинный джентльмен, отблагодарил барышню стодолларовой купюрой, а заодно и извинился за то, что обозвал её лошадью. Потом приказал ей никому, даже его родителям, не говорить об этом. В противном случае обещал сжить со света!
   - Так, сказала госпожа Шендерович, - распахивая, как можно шире, дверцу личного сейфа своего мужа, - поглядим, что можно слямзить на этот раз?!
   О, кто-то уже меня опередил! Интересно, кому это понадобилось стоко бабок? Неужто сам хозяин решил малость потратиться?! Хотя, на него это не похоже. Да и дома-то он в последний раз лишь позавчерась был. А ведь я сегодняшним утром здесь значительно больше налички видела, даже после того, как я поскребла чуток по сусекам, там еще более чем достаточно оставалось. Похоже, это мелкого работа! Придется заставить его раскошелиться.
   - Сынок, ты зачем взял столько денег из папиного сейфа, вдруг он заметит?
   - А я ему звонил, хотел предупредить, но он почему-то не брал трубку!
   - Ясненько, а маме на сохранение отдать половину не желаешь?! Мало ли что, не дай бог потеряешь!
   - Я бы с радостью, но у меня их уже нету!
   - Снова врешь матери, гаденыш, а ну живо выворачивай карманы!
   - Ты чо, совсем что ли? Да разве в них такое количество поместится!
   - А ведь верно, а ну признавайся живо, куда дел деньги? Не то все папе расскажу! - Куда-куда, да выкуп заплатил! Чтобы впредь не обижали наше семейство.
   - Кому это?
   - Да блин, нечистой силе!
   - Не поняла, выражайся яснее!
   - До чего же ты бестолковая у меня, да Нафане с его подлым внуком!
   - От дают, совсем оборзели чурки окаянные. Мы их, понимаешь ли, приютили по доброте душевной, а они тут же пакостить начали! Говорила я Витюше: "Гони ты этого чертового домового отсюда нахрен!" А он мне - нельзя, мол, как-никак здешний старожил. Почитай, с самого основания тут обретается!
   А внук-то этого самого Нафани Никодим и вовсе, полный отморозок! И чего ты, идиот эдакий, в нем нашел?! Вот теперь и получай личную благодарность за свою доброту.
   - Да ладно, хватит трындеть, папа вернется, я ему сам все доложу.
   - Не смей грубить мне, скотина! Я все-таки родила тебя! Что же мне делать, ведь я уже обещала заплатить ювелиру за колье!? Вот гляди, сынок, правда же мне идет?
   - Идет-то идет! Да где денег-то взять на оплату?!
   - Сынок, а может, поищешь у себя для мамочки? А то неудобно как-то перед людьми. - Скока стоит?
   - Сущий пустяк, пятьдесят тысяч евро!
   - Ого, лишь немногим меньше, чем я заплатил этим! А своих у меня едва ли с четверть от этой суммы наберется, сама знаешь, какие нынче расходы!
   - Сынок, помоги уж мне, я в долгу не останусь!
   - Да чего уж там, свои все-таки люди! Жди, я скоро вернусь!
   После того, как Арончик все же сумел наскрести для матушки так необходимые ей пятьдесят тысяч, та довольная, не мешкая удалилась вновь на вертолетную площадку, чтобы завезти долг ювелиру лично.
   И снова маленький Арончик, ему лишь полгода назад исполнилось 14 лет, остался без присмотра родителей. И так как ему теперь стало, ну совершенно непонятно, чем же заняться дальше, чтобы хоть как-то скоротать время, оставшееся у него до сна (книг он не читал, по телевизору смотрел только передачу "Спокойной ночи малыши", а от компьютера у него и вовсе моментально съезжала крыша), он не мудрствуя, набрал на сотовом номер Никодима и попросил у того срочного перемирия.
   Тот хоть и был изрядно обижен, все же согласился на выставленные ему условия. И вот в разгар их самой что ни на есть отчаянной борьбы друг с другом, в тот самый момент, когда в их междоусобных поединках счет стал одиннадцать десять в пользу Никодима, и вернулся до дому, до хаты старший из Шендеровичей. Да так неожиданно, что домовенок еле успел вовремя улизнуть, лишь колпак один от него остался! Ну, и первым делом папа Витя сразу же прямиком к сейфу, открыл его, а там, да вы уже и сами догадались, ничего и нет!
   - Ё-мое, - удивляется Виктор Шендерович, - когда же это я успел все подчистить? Совсем, видать, старый стал, начисто память порой отшибает! О, привет Арончик, как дела?! - Да ничего, папулечка, в целом, неплохо!
   - Это хорошо, с деньжатами как? Ты что-то давненько у меня ничего не просил?
   - Не-не, мне хватает, я тут даже маме помог, дал ей на ювелира!
   - Понятненько! А сама она где?
   - Улетела долги оплачивать!
   - Ясненько, а это чье добро?
   - Где?
   - Да вон, колпак какой-то, уж не Никодима ли?
   - Блин, точно его!
   - А чего сам-то смылся?
   - Да не знаю, видать, чего-то засмущался.
   - Понятненько, а ты ему про сейф не рассказывал?
   - Я нет, а мама не знаю.
   - Не, она их с дедом на дух не переносит. О, кажись, придумал, как делу помочь! Точно, так и сработаю. Тогда сразу прояснится, кто с сейфом так начудил.
   Спустя два дня старший Шендерович за рюмкой коньяка плачется Нафане, расположившись у того на чердаке в кресле:
   - Слушай, старый, что за жизнь пошла! Каждый так и норовит нагреть! Даже родные! Представляешь, жена с сыном повадились втихаря таскать бабки из моего личного сейфа, как будто попросить нельзя. Неужто я бы им отказал?! А твой внук еще и диск испортил, чтобы я это не обнаружил. Хорошо, что хоть на сервере дубликат остался!
   - Да уж, не то теперь, и вправду, время. А помнишь, как вы, бывало, с моим сыном еще до крымской компании резвились с крепостными девчонками? И, когда те залетали, не стеснялись помогать им.
   - Да тише ты, чудило, не то главный прознает и меня тогда уже точно человеческого обличья навеки лишит! Забыл что ли, сколько мы на него работали с твоим Пашкой, чтобы он нас им одарил! Я же не виноват, что твой сын потом впал в немилость!
   - Сам виноват, на кой хрен в полицаи во вторую мировую подался!
   - Все, больше ни слова. Кажись, Никодимка возвращается! Не то, тоже человеком захочет стать.
   - Ой, только не это, не хочу боле разлучать отца с сыном!
  
   22 апреля 2007 г.
  
  

Перестраховщик

  
   Это случилось еще в прежние времена, под самое восшествие на престол нашего Бориса Николаевича, а если быть совсем уж точным 22 ноября 1991 года. В 2 ч 15 минут на пульт дежурного по 25 отделению милиции города Санкт-Петербурга поступил звонок от некоего гражданина Петрова, сообщавшего о том, что с его бывшей супругой случилось, видимо, что-то ужасное, потому как, когда он вышел из ванной и спросил у своей нынешней жены: "Куда делась Таня?" - та цинично заявила, что она, видите ли, уехала!
   Это в такое-то время, да еще после того, как я попросил её остаться на ночь! А когда я, не поверив, пошел в туалет, чтобы там, в уединении собраться с мыслями, то обнаружил на полу в самом что ни на есть неподходящем месте следы крови! Но я ничего не сказал своей жене, а уж тем паче теще, чтобы не вызвать лишних кривотолков и, как только они уснули, не медля, решил позвонить вам!
   - И что вы хотите, чтобы я сделал? - нехотя, задал вопрос в трубку лейтенант Хворостов, ибо он не верил ни одному слову из тирады, произнесенной бдительным супругом.
   Вдобавок тот, так беззастенчиво отвлек его от просмотра видеокассеты откровенно запретного содержания.
   - Я требую, чтобы вы проверили мою версию!
   - Блин, а вдруг это и не кровь?
   - Ну, ладно, коли не хотите прийти сами, я принесу вам чуток на анализ!
   - А где вы живете?
   - Да тут недалеко, Байконурская 7.
   - Ну, это совсем рядом. Хотя, постойте, может быть, вы и правы. Если дело обстоит так, как говорите, чтобы не привлекать излишнего внимания, действительно, стоит вам самому подойти к нам в отделение с тем, о чем вы только что намекнули. И постарайтесь, чтобы родные вас не видели!
   - Здравствуйте, я Петров, вот принес! А когда будет результат?
   - В таком деле спешка ни к чему, главное результат!
   - А все-таки?
   - Не раньше десяти часов, когда придет лаборант.
   - А сами не можете?
   - Я-то могу, но не положено!
   - Ну, пожалуйста!
   - Вот пристал, елы-палы! Ладно, уговорил!
  
   - Пожалуй, вы правы, это, определенно, кровь. И, похоже, человеческая! Первой группы, резус отрицательный.
   - Вот, вот у моей прежней супруги тоже была первая группа!
   - А резус какой?
   - Этого я не знаю.
   - Понятно, чего делать будем?
   - Я-то тут причем? Вам решать! Лично я считаю, что всякий виноватый должен обязательно ответить за содеянное!
   - И не жалко вам жену с тещей?!
   - Первую очень, а вторую ни капельки!
   - Знаете что, давайте не будем спешить. Обождем денек-другой, вдруг все само собой и прояснится.
   - Ну, это навряд ли!
   - Да бросьте вы, и не такое случалось, а потом оборачивалось самой что ни на есть первоапрельской шуткой!
   - А вы не подведете меня под монастырь, коли я соглашусь на ваше предложение?
   - Это не в моих интересах!
   - Хорошо, я вам верю. Ну, я пошел?!
   - Идите, если что - не стесняйтесь, звоните!
   - Алло, здравствуйте. Позовите, пожалуйста, лейтенанта Хворостова.
   - Он у телефона.
   - Это Петров с Байконурской 7, тот что кровь приносил на анализ.
   - А, помню, помню, как там у вас дела?
   - Так это все нормально, я, очевидно, ошибся!
   - Не понял!
   - Да бывшая супруга вчера по телефону мне позвонила сказала, что все у неё в порядке!
   - Ясненько, а кровь чья тогда была?
   - Теща сказала, что слесаря Коли. Он унитаз днем чинил, когда я был на работе и случайно сильно поранился.
   - А вы волновались. Я же говорил, что ещё и не такое случается!
   - Извините, пожалуйста, за причиненное беспокойство, но я это сделал, честное слово, не нарочно!
   - Да чего уж там, мы в милиции все понимаем!
   - Так значит, я могу надеяться на то, что вы меня правильно поняли?
   - А то, как же. Я же обещал не давать хода вашему заявлению раньше времени!
   - Тогда у меня все. Всего хорошего!
   - И вам того же!
  
   - Гражданин Петров, это звонят из милиции. Да-да, старший лейтенант Хворостов. Когда повысили? Два дня назад. За что? Да было дело! Я вот насчет чего звоню, мы тут с одним моим хорошим знакомым экспертом проверили результаты моих анализов, принесенной вами крови и знаете, что он предположил? По всей видимости, кровь эта принадлежит женщине, а отнюдь не слесарю ЖЭКа N 6 Николаю Небалуеву, как вам сказала ваша теща. А когда гражданин принес к нам в отделение чей-то отрубленный палец, который, как он говорит, выудил, прочищая забившуюся раковину в одной из квартир вашего дома, колесики и закрутились.
   Оказывается, в этой квартире снимали комнату наркодилеры у одной старушки-блокадницы. И когда к ним поступила очередная особо крупная партия товара, они убили поставщика и, расчленив на части, спустили его труп в саноборудование. Но это злодеяние случайно открылось благодаря своевременному вмешательству слесаря Николая. Почему же, спрашивается, кровь этой женщины оказалась в вашем туалете? Так это просто.
   Когда слесарь обнаружил данную улику, то тут же решил проявить смекалку, ибо прекрасно сознавал, с кем имеет дело! Поэтому он незаметно сунул палец в карман, где тот и пролежал до тех пор, пока он не доставил его нам. Вот тогда-то кровь с пальца и просочилась из кармана на пол вашего туалета. За раскрытие этого преступления мне и присвоили старлея.
   А у вас как жизнь?
   - Тоже прекрасно! Жена тещу уже три дня как отыскать нигде не может!
   - Да ну вас, или вы хотите, чтобы мне и капитана дали вне очереди?! Не, это будет уже чересчур. За такое сослуживцы меня точно в унитаз спустят!
   - А все-таки, может займетесь? Вдруг её и вправду кто-то замочил! Бля! Вот непруха-то, жива она. Жена только что по пейджеру доложила, лежит с сотрясением мозга в больнице на Костюшко!
   - Ну, и слава богу! А то я уже малость волноваться начал!
  
   26 апреля 2007 г.
  
  

Дама Игрек

(История из жизни элиты)

  
   Очнулась я в тенистой аллее парка, вблизи скамейки, на которой плакал шикарно одетый мальчонка лет 5-6. Рядом со мной валялась банановая кожура, на которой я, по-видимому, и поскользнулась. Голова болела, тело ломило. Мне, и в самом деле, крепко досталось. Но, что самое странное, я не могла вспомнить не только того, почему очутилась в подобном месте, но вообще начисто забыла, кто я такая. Помнила лишь одно, что мне нужно обязательно 21 числа чего-то занести до 1900 по адресу улица Правды, дом 5 офис 118 для какого-то Витова Андрея Петро­вича.
   Увидя, что я пришла, наконец, в чувство, ребенок перестал плакать и, отерев глаза кулачками, обратился ко мне с жалобой, что он, мол, заблудился. Я окинула окрестность малость помутневшим взором и к стыду моему поняла, что навряд ли смогу помочь данному дитяте, ибо это место было мне совершенно незнакомо. Осознав, что я, похоже, игнорирую его просьбу, малыш и вовсе заскулил и при том так противненько, что мне пришлось волей-неволей обратить на него внимание. "Не хныч, - говорю я ему, - со мной не пропадешь. Дай мне только самой малость очухаться".
   Вижу, понимает, видать смышленый мальчик. Замкнул свою коробочку да и говорит мне:
   - Тетя, я вижу, ты тоже потерялась? Предлагаю вместе идти в милицию.
   - Не говорю, - сынок, - не торопись туда, потому как хоть и начисто память у меня отшибло, а все же помню, что милиция это что-то для обыч­ного человека совсем неподходящее. Расскажи-ка лучше сначала, как тебя зовут и кто твои родители?
   - Имя мое Егор, - авторитетно начинает объяснять мальчик, а фамилия моя Абрамович! Палу зовут Ромой, а маму кличат Татой.
   - А как здесь-то оказался? - интересуюсь я у понятливого мальчугана.
   - Точно не помню. Пришел какой-то дядя к нашей гувернантке в гости, папа с мамой в то время во дворе банкет в честь начальника охраны дава­ли, а потом они зачем-то заперлись в её комнате, а когда он оттуда вышел, то выглядел очень расстроенным. А она, я это слышал через дверь, и вовсе плакала. Я сказал ему пару теплых слов потому, что хотел утешить. Тогда он взял меня за руку и сказал, что за мою детскую доброту хочет отблагодарить меня, угостив в каком-нибудь кафе неподалеку мороженым.
   Ясное дело, я охотно согласился пойти с ним, так как больше всего на свете люблю мороженое, а папа с мамой его мне стараются не покупать из-за того, что у меня слабое горло.
   Пришли мы с ним в кафе, заказал он мне полкило клубничного с орехами и сливками, я его больше прочих люблю, а себе стаканчик коньяку. Потом пока я это самое клубничное доедал, пропустил и еще стаканчик. После чего мы с ним пошли прогуляться. Зашли в этот парк, тут-то он меня и потерял, я засмотрелся на уточек, а он, по пьяни видно, не заметил, что выпустил мою руку из своей. А когда я спохватился, его и след уже простыл!
   Вот сижу с тех пор на этой скамейке и горько плачу.
   - Малыш, а ты не видел, случайно, почему я свалилась? - Интересуюсь я на всякий случай у ребенка, хотя и знаю, что во всем виновата эта чертова кожура!
   - Не, тетенька, когда я сюда подошел, вы были уже без сознания. А авоськи ваши бомжи подобрали. Я им кричал, чтобы они этого не делали, но разве они такого, как я послушают!
   - Миленький, а чего в них было в авоськах-то, часом, не заметил?
   - Как же, еще как! В одной еда, а в другой макулатура какая-то, целых три папки! Они вначале смеялись, а потом решили, что может пригодиться и, тоже с собой унесли.
   - Интересно, куда же они все-таки пошли?
   - Если хотите, я могу показать, тут неподалеку.
   - Ладно, пошли, а заодно и милиционера поищем!
   - Давно бы так! - радуется маленький-умник, и тащит меня прочь от этого нехорошего места.
   По дороге встречаем какого-то мужика в сером костюме, с какими-то совершенно незнакомыми мне финтифлюшками, а еще вдобавок, на голову у него надето что-то странное, во всяком случае, точно не платок.
   Как выглядит последний я все еще почему-то смутно помнила.
   - О, вот и милиционер, - говорит мальчик, - сейчас все и выясним!
   "Так вот он какой, милиционер-то! Хорош, ничего не скажешь", - радуюсь в душе я. На такого, определенно, можно положиться.
   Подходим мы к этому самому "надеже и опоре". Я и спрашиваю у него:
   - Мужчина, если вы и в самом деле, тот за кого себя выдаете, окажите нам, пожалуйста, любезность.
   - Какую? - интересуется страж порядка.
   - Проводите, пожалуйста, этого ребенка к его папе Роману Абрамовичу, да и мне заодно помогите отбить у бомжей мои вещи.
   Мужчина, очень внимательно оглядев меня, и не мудрено, я женщина видная, во всяком случае, так мне показалось, когда я рассматривала себя последний раз в зеркале, сразу же после того, как пришла в себя, делает вид, что ему стало все понятно и заявляет:
   - Ну, это мы запросто, только, с кого начнем?
   Тут я не на шутку призадумалась, в самом деле, с кого ему начать-то?
   Хорошо хоть ребенок выручил, пискнул, что лучше с меня, потому как до бомжей значительно ближе, чем до его дома.
   Нашли мы этих самых бомжей и, действительно, как и обещал ребенок, вышли на них достаточно быстро. После чего все втроем отобрали у них, причем мелкий усердствовал больше всех, те самые папки и остатки еды. Потом еду, правда, назад возвратили, ибо мне совестно стало лишать этих жизненных страдальцев, такой насущной надобности.
   Заглянула я внутрь этих самых папок, а там... Ну, тут я все разом и вспомнила. И выходит, никакая я не дама Игрек, а самая что ни на есть Малышева Елена Григорьевна, тридцати пяти лет от роду, незамужняя.
   - Блин, - говорю я, а заодно и спрашиваю, - товарищ милиционер, а какое сегодня число?
   - Двадцать первое, - поясняет он.
   Тогда я гляжу на часы. Бог мой, 1730! Это выходит, что в моем распоряжении осталось всего полтора часа. - А далеко ли отсюда до улицы Правды? - нервно интересуюсь я.
   - На машине можно успеть минут за сорок.
   - Тогда чао, - говорю я. - Где тут ближайшая стоянка такси?
   - А вы что, и правда, сама Малышева?!
   - А то кто же?
   - Тогда не спешите, я сам довезу вас, если, конечно маленький Абрамович не против? - Да не, я - за, - говорит замечательный мальчик, можно мне поехать с вами?
   - Коли так, то надо спешить, - заявляет милиционер, - машина у меня вон за тем углом. Ну мы все, стало быть, ноги в руки и быстрее ветра до его машины, даже малек, и тот не отстал. Видно, ему дюже захотелось прокатиться за чужой счет.
   Поспели мы вовремя примерно в 1810 были уже на месте. Выпорхнула я из машины, хотела уж было попрощаться с добрым милиционером и широкой души мальчишкой, а потом вдруг с чего-то передумала, попросила их обя­зательно меня подождать. На что те, причем оба, с радостью согласились. Наверное, им было интересно узнать, чем же все-таки моя эпопея закончится.
   Когда примерно через час, сияющая и счастливая я вернулась обратно, они все еще преданно ждали меня. Передав им привет, а за компанию, и похваставшись своими успехами, я снова села в машину, и мы двинулись на поиски старшего Абрамовича.
   К моему немалому удивлению это оказалось не сложным делом. Ибо кто такой Роман Абрамович знали абсолютно все за исключением меня. Вот, что значит крепко удариться головой. Похоже, память ко мне возвратилась не до конца, ведь я до сих пор не только не знаю, где живет этот самый Роман, но вообще даже не помню, как он выглядит.
   На этом можно, пожалуй, и завершить историю о даме Игрек. В заключение остается добавить лишь одно: воссоединение отца и сына Абрамовичей, про­исходило в теплой и дружественной обстановке. Старший был так обрадован тем, что его чадо так легко отыскалось, что выписал нам на радостях по чеку в размере моего заработка за три последних моих романа. Лучше, конечно, было бы, если оба чека достались лишь мне. Но, похоже, от судьбы не убежишь. А уж тем более, лишнего не получишь. За этот прикол, тот милиционер потом за мной целый год впустую ухаживал, пока я, наконец, не смилостивилась и не вышла за него замуж.
  
   12 апреля 2007 г. (день космонавтики)
  
  

Доверяй, но проверяй

  
   На Петергофском шоссе, совсем неподалеку от резиденции Президента, лежал человек. На вид это был хорошо одетый мужчина средних лет. И хотя уже начало смеркаться, при свете фар объехать его не составляло большо­го труда, особенно для наших питерских автомобилистов, на всю страну славящихся мастерством автовождения.
   Когда в первом часу ночи известный местный миллионер Равикович подъехал на своей "десятке" в окружении личного шофера и трех телохранителей, телами отгородивших его от всяких там угроз со всех сторон света к этому месту, человек все еще находился там.
   Зверски выругавшись, водитель ловким движением руля обогнув нео­жиданное препятствие хотел уже было двинуть дальше, как Нахум Иванович дал ему приказ остановиться, когда авто, наконец, полностью остановилось Равикович посоветовал одному из телохранителей сходить, узнать в чем дело.
   Вскоре тот вернулся с докладом. Оказывается, это еще живой человек, только до сих пор почему-то сильно пьяный. И что самое печальное, без посторонней помощи ему, определенно, не стронуться с места даже на йоту!
   - Плохо, - сказал светило регионального шоу бизнеса, - так ведь и задавить недолго! Особенно если руки с самого начала не к тому месту баранки приставлены. Надо бы ему помочь. Знаете что, мальчики, оттащите-ка его на обочину. Пущай там полежит, пока сам не придет в чувство.
   После того, как вверенное парням дело было исполнено в точности, Нахум Иванович самодовольно улыбнулся и приказал трогаться дальше. Ведь теперь ему было чем гордиться перед приятелями.
   Когда пьяный, наконец-таки пришел в себя, уже наступило промозглое сентябрьское утро. Поеживаясь, очевидно от нахлынувших на него одновременно с пробуждением воспоминаний, он первым делом взялся за висевший у него на груди смартфон со встроенной в него видеокамерой, как дневного, так и ночного виденья и проверил базу данных, чтобы установить, что с ним все же приключилось. И, когда он где-то после часа непрерывного просмотра обнаружил-таки знакомое лицо, более того, в кадр попал и номер давно из­вестной ему машины, все, определенно, стало на свои места.
   "Ну-ну, - вслух подумал мужчина, - значит вот ты как со мной обошелся! Не только чем-то опоил, но и выбросил вслед за этим на дорогу, потом еще вдобавок ко всему, спустя какое-то время не поленился проверить что же из этого вышло! А когда понял, что затея не удалась, то и вовсе потерял над собой контроль, приказав своим козлам сбросить меня с обрыва. Но ты, брат, жестоко ошибся. Я оказался чересчур живучим для твоих поползновений. Ничего, как говорится, долг платежом красен!"
   Весть о смерти миллионера мгновенно облетела весь город. Сюжет о панихиде показывали по телевидению. Многие были удручены данным нелепым стечением обстоятельств, особенно его деловые партнеры. И лишь один широко разрекламированный эстрадный див, не будем называть его имени, чтобы лишний раз не нервировать публику, не выразил никакого сожаления по данному поводу. Более того, он цинично заявил, что при жизни покойный относился к нему без должного уважения, за что, очевидно, и поплатился. И хотя компетентным органам было понятно, куда ведут нити, побудившие Нахума Ивановича закончить свой жизненный путь досрочно, ему было всего 66 лет, значительно меньше, чем средняя продолжительность жизни в обожаемой им Америке (США), никто не взял на себя смелости публично заявить об этом, ибо и там прекрасно понимали весомость поговорки из кинофильма "Кавказская пленница" - "За ошибки нельзя заплатить даже валютой, их надо смывать только собственной кровью!"
  
   13 апреля 2007 г.
  
  

Плохое дело без злого на то умысла

  
   В то утро барин N, как и обычно, пил свой кофе со сливками и заедал его сдобными булочками, лежа в постели и наслаждаясь свежим воздухом, стру­ящимся из открытого окна. Он не боялся простудиться, ибо на дворе стоял душный Питерский июль.
   Вдруг его внимание привлек какой-то негромкий шум за окном, похожий на всплеск от предмета упавшего в воду. Заинтересовавшись, барин поставил поднос с завтраком на прикроватный столик и, одев тапочки, неспешно подошел к окну. Взор его почти тут же углядел что-то белое, покоящееся на поверхности пруда, в котором по его приказу слуги разводили карпов. "Что бы это могло быть?" - подумал господин N. И не поленившись на этот раз одеться лично, поспешил посмотреть, в чем там, собственно, дело.
   Когда он добрался до места, на поверхности уже не было ничего. Толь­ко на самом дне в гуще ила еще что-то белело. Почесав шнобель, а заодно, и прикинув что к чему, барин крикнул главного слугу и попросил срочно прислать сюда местного водолаза Прошку, когда тот прибыл, N поручил ему достать это самое что-то из недр пруда. И хотя барин очень устал, ибо путь к пруду был не близким, а ему было как никак целых пятьдесят лет (в этом возрасте даже сам Обломов давно уже канул в вечность) он решил держаться до конца и не уходить отсюда до тех пор, пока не узнает истинной причины своего беспокойства.
   Примерно через два часа, причем половина из этого срока у Прошки ушла на то, чтобы напялить свой рабочий костюм, ему, наконец-таки, удалось узнать истину. Нечто оказалось любимой куклой его восьмилетней дочери, заброшенной чьей-то злодейской рукой, аж на самую середину пруда.
   Поблагодарив водолаза за доблестный труд, он от­пустил его восвояси, при этом утяжелив и без того нелегкую ношу работ­ника двумя серебряными полтинниками, после чего, немедля, принялся за тщательное исследование выловленных останков. Игрушка была основательно попорчена, отсутствовала левая нога, а остальные части тела, включая и голову, были кем-то жестоко покусаны. Прикинув в руке вес предмета, барин недовольно крякнул. Затем, тщательно осмотревшись по сторонам, ловко надавил какой-то тайный механизм близ пупочка жертвы. Открылась неболь­шая дверца N сунул туда пальцы и почти тут же недовольно рявкнул:
   - Черт, так и есть! Сперли-таки сволочи! Ну, уж нет, я этого так не оставлю!
   И барин, не откладывая дело в долгий ящик, начал свое расследование. Вооружившись моноклем, он внимательно осмотрел почву под своими ногами и, надо отдать ему должное, сумел еще засветло обнаружить явные улики, уже сейчас позволявшие ему строить обнадеживающие прогнозы.
   - Ага, - сказал обрадованный сыщик, - это явно чьи-то следы. Похоже, здесь топал босиком чей-то ребенок, хотя, следы какие-то не совсем человеческие.
   И тут его неожиданно осенило: "Ха, да ведь здесь, похоже, похозяйничала обезьяна".
   Тогда он совсем уже тщательно пошуровав в закромах своего разума, сделал единственно правильный вывод: "Да ведь тут был не кто иной, как шимпанзе нашего нового садовника. Эдакий перезрелый обезьяний вундеркинд ростом с пятилетнего ребенка. Интересно, как он здесь очутился, я же запретил выпускать его одного!? Ведь самого садовника уже двое суток как нет тут, я отослал ма­лого на похороны брата. Ладно, вернется, спрошу, как это вышло".
   Когда садовник все-таки вернулся, спустя ровно неделю, барин так и не сумел к этому времени подучить ответы на все интересующие его вопросы, о чем без обиняков поведал хозяину обезьяны. Но тот знать ничего не ведал, потому как с пеной у рта утверждал, что запер коварное животное в клетке, где оно, кстати, все это время и находилось, как утверждала его жена.
   Барин хотел было не поверить и сделать вид, что ему все доподлинно известно, но, подумав, решил не утруждать себя дальнейшей нервотрепкой с какой-то там чернью.
   Он поступил значительно мудрее, обратился за со­ветом к своему приятелю, шефу здешней жандармерии, господину Нежириновскому Вольфу Владимировичу. Тот незамедлительно откликнулся на просьбу друга и, самолично помог в расслеДОВАНИИ. Ему потребовалось всего каких-то два месяца, чтобы докопаться до цели. И вот, что он поведал приятелю.
   Повинен в том, что драгоценности бесследно исчезли из тайника в кукле был вовсе не шимпанзе, а некий X в человеческом обличье, который, как оказалось, числился, и притом, давно интимным ухажером сестры господина N. Вот ради него она и решилась на подобную глупость. А следы вблизи пруда они специально оставили, чтобы запутать ход расследования. Зачем она это сделала? Подлец обещал освободить ее от вашей опеки, тайно женившись на ней, чтобы впоследствии отсудить у вас значительную часть её приданого. Кстати драгоценности нашлись. Поняв, что мы вышли на его след, негодяй струсил и по подложным документам продал их первому попавшемуся ювелиру. К счастью, тот оказался добрым моим знакомым, неоднократно наслышанным о вашем несчастье. К сожалению, задержать негодяя не удалось, он, словно растворился в неизвестности. А стоимость затрат ювелиру вы можете возмещать постепенно, лучше из средств, принадлежащих вашей сестре, чтобы впредь не учиняла подобного. Завтра я пришлю их вам вместе со сметой, а сегодня с вашего позволения их поносит моя жена. Вечером мы даем бал в честь помолвки нашей дочери.
   Окончив рассказ, шеф жандармерии взглянул на свои ручные часы:
   - О, мне уже пора!
   - Вольф Владимирович, - не удержавшись, все-таки поинтересовался напоследок барин N, - не подскажете ли, как же обстояло дело с обезьяной в действительности?
   - Сие покрыто мраком таинственности! Могу лишь предположить, что обезьяна, если и сделала что-то, то без злого на то умысла!
  
   13 апреля 2007 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"