Я понимаю вашъ скептицизмъ по моему устремленiю покинуть людей. Я знаю ваши доводы отъ непониманiя и невозможности попытаться понять меня, мое ко всему отношенiе. Вы очень ошибаетесь, думая, встреть я подобно настроенного человѣка, мы порадовались и разошлись-бы заранее намѣченными дорогами. Это вашъ страхъ со мной говариваетъ. Васъ нѣтъ. Вы копiя скептика тысячелѣтней давности, а посему для меня вы бессмертны и въ то-же время васъ нѣтъ. (Интересно получается?)
Каково существовать тысячи лѣтъ, а? Жить въ скукѣ, въ одиночествѣ среди тысячъ такихъ-же, томиться праздностью, или въ бездѣлье, желать перемѣны. И бояться, бояться смерти. Всячески избегать и мысли о ней. Придумать ей образы, персонифицировать, уравнять съ собой, чтоб не пужала. У меня-то есть пониманiе, что это лишь ступень, какъ и рожденiе. А того, что тамъ за гранiю я не боюсь, я о семъ не знаю. А хоть кто-нибудь знаетъ? Кто-то помнитъ, что было до рожденiя? А после смерти? Кто оттуда возвратился? Ахъ, много чего страхи людскiя примыслили, еще больше описали. А теперь и не знаете что вымыселъ, а что явь.
Вотъ и бегу, бегу я отъ васъ, потому какъ знаю, что неспособны вы на внутреннюю перемѣну во благо мiру, даже чрезъ перемѣну въ свое благо. Слишкомъ большими собственниками вы стали. Какъ-же, вы-же долгожители, а посему весь мiръ долженъ заботиться о васъ, вѣчно обязанный вамъ за честь нахожденiя васъ въ немъ.
Меня не смерть ужасаетъ, а люди ее пугающiеся, временами куда-то торопящiеся, а иногда ждущiе перемѣнъ, страдающiе по неизмѣнности мiра. Дрожь пробираетъ.