Резко Ксения Николаевна : другие произведения.

Сандра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Эта история чем-то походит на сюжет знаменитой сказки. Так в роли Золушки здесь оказалась юная Сандра, незаконнорожденная дочь богатого господина; в роли феи - случайные знакомые, из прихоти подарившие ей путевку в свет. Прекрасный принц предстал в облике молодого аристократа... Ну а любовь стала для них реальным волшебством, способным преобразить характеры и изменить судьбы. Только вот будет ли у этой "сказки" счастливый конец?
Изображение сделано в программе
  САНДРА
  
  Пролог
  
  - Ральф, что это?!
  Мужчина выхватил из рук женщины бинокль и жадно припал к окулярам.
  - Зачем же так грубо?! - обиженно скуксилась та. - Я же смотрю!
  - Ты спрашиваешь: "что это?", а для того, чтобы ответить на твой вопрос, я тоже должен посмотреть! - проворчал он без отрыва от наблюдения.
  Было темно и ветрено. Яхту подбрасывало на волнах, отчего приходилось постоянно балансировать, широко расставив ноги. Накинутый на плечи плед не спасал от сырости. Как хотелось скорее миновать оставшиеся до берега мили, чтобы вновь оказаться в своей теплой спальне...
  Отправляясь в свадебное путешествие, Лаура не думала об обратной стороне романтики. О, если б они взяли с собой кого-то из друзей! - но молодая женщина настояла на полном уединении.
  Поначалу все было просто замечательно, погода стояла отличная, а молодой супруг казался волшебником, готовым исполнить любой каприз. Он специально купил это судно, чтобы организовать сказочный медовый месяц - первый в их совместной жизни. Но потом погода испортилась, впрочем, как и настроение новобрачной. Зачастили дожди, а изнеженной особе захотелось принять ванну, погреться у камина, да и излюбленное ею шампанское было на исходе... Лаура потребовала немедленного возвращения в Сальдаггар.
  Теперь все раздражало молодую женщину: и небо, затянутое плотными облаками, и плеск волн за бортом, и, особенно, противная качка, от которой к горлу подступала тошнота. Не в силах дождаться прибытия в порт, Лаура коротала промозглый вечер на палубе, наблюдая в бинокль простор в надежде увидеть долгожданные огни города. Вместо этого она заметила кое-что другое...
  Ральф будто нарочно долго молчал, прежде чем опустил бинокль и в задумчивости посмотрел сквозь жену.
  - Что там? - повторила она, начиная трястись от раздражения.
  - Странно...- буркнул он себе под нос и в недоумении почесал затылок.
  - Дай сюда! Ты же ничего не умеешь, только и знаешь ковыряться в своих талмудах! - Лаура выхватила бинокль и самолично изучила горизонт. За недолгое время их совместной жизни Ральф уже привык к ворчанию и упрекам, а потому лишь с шумом перевел дыхание.
  - Это земля! Наконец-то! - выдохнула жена и нервно засмеялась.
  - Это не земля, - возразил муж, - по крайней мере не Сальдаггарский порт.
  - А что же это, по-твоему?! Мы болтаемся здесь уже целую вечность и давно должны прибыть в город!
  Она буравила его горящим взглядом; на ее светлом лице, обрамленном белокурыми локонами, проступили следы крайнего раздражения.
  - Нет. Судя по карте, до берега мы доберемся лишь к полуночи. Может, это рифы, сейчас трудно разобрать.
  - Какие еще рифы! Это берег, земля, и мы к ней причалим! - тоном, не терпящим возражений, заявила Лаура.
  - Глупая женщина! Ты хочешь нас погубить?
  - Я хочу почувствовать наконец твердую почву под ногами. Вот и все. Если ты меня хоть чуточку любишь, то сделаешь, как я хочу! - закончила молодая женщина, грозно уперев руки в бока. Супруг яростно зыркнул в ее сторону, передернул плечами (он делал так всегда, когда был с чем-то не согласен), но все же решил уступить, дабы окончательно не потерять расположение благоверной.
  - Хорошо, только все последствия будут на твоей совести, дорогая, - резко бросил Ральф и удалился, оставив Лауру наедине со своим разочарованием.
  Да, они оба были разочарованы. До свадьбы Ральф и Лаура видели друг в друге приближенных к идеалу людей, а после бракосочетания внезапно осознали, что их партнеры - обычные смертные, коим не чужды страх, досада и злость. Только за прошедшую неделю молодожены ссорились по два раза на день, и теперь с ужасом украдкой задавались вопросом: "Что же дальше?" Дальше могли быть скандалы или - развод.
  По мере приближения очертания земли становились все отчетливее, и вскоре неопытным путешественникам пришлось убедиться в том, что они оба одинаково неправы. Им не пришлось увидеть ни грозные скалы, ни родной Сальдаггарский порт. На берегу не виднелось привычных огней, все было покрыто негостеприимным мраком, лишь около пирса тускло мерцал фонарь.
  - Ну и где мы?! - набросилась на мужа Лаура, угнетенная собственной ошибкой.
  - Ты же хотела почувствовать твердую почву под ногами! Радуйся - мы почти у цели. Мне говорили, что где-то здесь находится остров, который настолько мал, что его не нанесли на карту. Очевидно, это он и есть. Люди здесь занимаются рыбной ловлей, а пребывающее раз в неделю судно забирает их улов, чтобы доставить его в город, на комбинат. Ходят слухи, что работа здесь так тяжела, а условия - невыносимы, что рабочих сюда набирают из самой обнищалой бедноты. Эти люди бесправны. Платят им мало, из вещей дают только самое необходимое, а иных вообще не отпускают на большую землю, держа в рабстве. Властям нет до этого дела!.. Здесь мы дождемся утра, а то вот-вот начнется буря, - мрачно добавил Ральф.
  - Здесь же нет никаких удобств! - промолвила женщина, оглядывая соломенные крыши хижин. - Я не хочу останавливаться в этом месте! Это ты во всем виноват!
  - Я знал, что ты истерична, но не настолько! - устало вздохнул Ральф. - Раз уж мы причалили, так давай изучим местность.
  - Ага! Чтобы нас ограбили дикари, отняли у нас последнее?! - вскинулась Лаура, округлив свои стервозные глазки. - Нет уж! Лучше убираться подобру-поздорову!
  Однако муж, не послушав ее, сошел на дощатый пирс, и его фигура вскоре растворилась во мраке. Лаура, желая выказать протест, взяла в руки вышивание, которое начала пару дней назад, села и попыталась продолжить восполнение пробелов в крыльях райских пташек, - но у нее ничего не вышло. Руки дрожали, и стежки получались крупные и кривые. "Где там Ральф? Не заплутал ли? А вдруг его схватили?" Сколько бы Лаура не бушевала, сколько бы не осыпала градом колких фраз, она все-таки любила своего мужа и не хотела его потерять. Просто иногда она не могла совладать с собой. Да и кто, кроме тихого, покладистого, миролюбивого Ральфа сумел бы стерпеть ее характер?..
  Отложив в сторону рукоделие, Лаура выбралась из каюты. Волны усилились и уже перехлестывали через деревянный настил; свистел ветер, с черного неба срывались холодные капли дождя. Паника охватила женщину. Вокруг не было ни души, создавалось впечатление, что остров необитаем: все его жители на время ненастья попрятались в свои норы.
  - Ральф!.. Где ты?! - что есть сил закричала Лаура, злясь на себя за все свои капризы...
   
  Часть первая
  Навстречу судьбе
  1
  Грустным, смирившимся со всеми тяготами взором она рассматривала свои натруженные руки, на которые налипла рыбья чешуя. Вокруг стоял удушливый запах - остатки рыбы сбрасывали в ящики под большими разделочными столами и забывали выбрасывать, так что она успевала протухнуть. Вдоль стен мерцали керосиновые лампы, напоминающие о домашнем очаге. Но только где он, этот дом?..
  Везде, повсюду лежала противная и скользкая рыба. Иногда девушке казалось, будто именно эти немые комочки обрекли ее на страдания, но она знала, что это было не так. Сандра повзрослела, и поступок человека, по вине которого они с матерью оказались здесь, давно перестал ее удивлять...
  Голоса работниц, что орудовали большими ножами, молниеносно отсекая рыбьи головы, слились в баюкающий ропот. Сандра отсела в дальний угол, чтобы скрыться от надзора старших, стала работать медленнее, а потом и вовсе незаметно уснула - вернее, даже не уснула, а просто перенеслась в страну грез, где керосиновые лампы стали изящными фонарями на улицах вечернего города, а рыбьи чешуйки - сверкающими бриллиантами на одежде знатных дам. За окном давно стемнело, но девушка знала, что работа закончится лишь к полуночи: завтра прибудет шхуна, забирающая улов, и вся рыба должна быть перечищена.
  Ах, как хотела бы Сандра превратиться в одну из этих рыб, чтобы хоть как-то, хоть каким-то чудом оказаться в городе, которого она никогда не видела, но о котором так мечтала...
  Об этом не могло быть и речи. Сандра смирилась со своим рабским положением. Слова "ты родилась, чтобы работать" стали для нее приговором.
  ...Безжалостная к мечтам рука с силой затрясла девушку за плечо.
  - Опять волынишь? А ну просыпайся, лентяйка! Ты у нас не принцесса, здесь все работают! Ра-бо-та-ют! Понимаешь?
  Расплывчатое, двоящееся лицо постепенно слилось в одно и стало вполне отчетливым. Это была Лорна - страж в облике беззубой старухи, подпоясанной клеенчатым передником.
  - Сандра! Когда ты возьмешься за ум? - как всегда начала ворчать она. - Все мы знаем: ты спишь и видишь, как бы удрать от нас в город, чтобы обмануться так же, как обманулась твоя мать. Там ты никому не нужна, там ты пропадешь - неужто не понимаешь?!
  Нет, не могла она этого понять, как не могла перестать мечтать о том, что было так заманчиво, так притягательно. Что бы ни говорили ей другие люди, сколько бы ни пугали - Сандра не отказывалась от своей мечты. Она хотела в город, хотела повидать мир, познакомиться с хорошими людьми. Те, что окружали ее на острове... Вряд ли их что-нибудь еще интересовало в этой жизни. Они жили по привычке; тяжелый труд изнурял их, отбивая всякие устремления, а Сандра не хотела становиться одной из них. Она противилась падению вовсе не из лени, а потому, что была другой.
  Все то время, пока Сандру распекали, ее мать, работающая здесь же, за соседним столом, продолжала сосредоточенно чистить и потрошить рыбу. Ее движения были настолько привычными, что она выполняла их бездумно, как робот, смотря отрешенным взглядом в пустоту, никого не замечая.
  Сандра не слушала нравоучений Лорны. Она выучила их наизусть, и теперь мечтала лишь о том, как бы поскорее покинуть ненавистное место. Так продолжалось изо дня в день: мужчины уходили на лодках в море, а женщины с утра до ночи перебирали и чистили их улов. Казалось, так пройдет вся жизнь - монотонно и бессмысленно.
  Как только надзор стал слабее, девушка скинула фартук, незаметно прокралась к двери и, очутившись на улице, что есть сил бросилась бежать к пирсу - туда, где любила укрываться от посторонних глаз. Она терпела долго, но сейчас не осталось сил. Если бы Сандра задержалась в цеху еще хоть на минуту, то просто бы дико закричала от усталости и отчаяния...
  Надвигалась буря. Фонарь у пристани со скрипом раскачивался из стороны в сторону, и тени плясали по земле в неистовом танце на пару с ветром. Девушка взошла на пирс - мост, что мог связать ее с внешним миром, но всегда уходил в темноту, обрываясь в самом начале. Она и теперь приготовилась увидеть лишь море, как вдруг остановилась, словно пораженная громом. Ноги ее подкосились, дыхание сперло. Совсем близко, в десяти шагах, на волнах покачивалось красивое парусное судно, которое светилось в темноте призрачным сиянием...
  Должно быть, ей почудилось: откуда ему взяться здесь в такой час, в такое время - у берегов убогого островка, где каждый метр провонял рыбой? Но зрение не обмануло Сандру. Едва она опомнилась, как на пирсе возникла фигура человека. Ветер развевал его одежду, и весь он на фоне вздымавшихся в высь брызг казался пришельцем из другого мира. Девушка спряталась за днищем перевернутой лодки и уже из своего укрытия продолжила наблюдать за незваным гостем.
  Мужчина осмотрелся, прошелся по берегу, не переставая озираться по сторонам, но к нему никто не вышел: приближалась ненастная ночь, и жизнь на острове затихла до следующего утра. Не прошло и пяти минут, как по пирсу пронесся вихрь пышных юбок: женщина, голося, устремилась вслед за мужчиной, но шум волн заглушил ее отчаянные крики.
  Сандра задумалась. Все это походило на продолжение ее снов... Но теперь-то она не спала!
  Пора действовать. Раз свидетельницей прибытия странных путешественников стала именно она, Сандра, значит, она и должна первой подойти к ним, чтобы предложить свою помощь...
  2
  Когда Лаура оказалась рядом с мужем, ее пальцы непроизвольно вцепились в его рукав.
  - Мне страшно! - прошептала она. - Вдруг тут живут какие-нибудь дикари-людоеды? Мне это место совсем не нравится!
  - У тебя разыгралось воображение, детка. В этих домах живут обыкновенные рыбаки, иначе и быть не может! Мы попросимся к ним на ночлег, а утром двинемся в путь.
  Ободренная спокойствием Ральфа, которого никак нельзя было назвать храбрецом, Лаура неуверенно проследовала за ним вглубь острова. Из темноты проступали смутные очертания крытых соломой хижин, в окнах которых кое-где теплился свет. В ветвях кустов стонал ветер, и было здесь настолько глухо - лишь доносился шум разбивающихся о берег волн, - что Лаура содрогнулась при мысли провести ночь в таких условиях. На большой земле господа знали, что никто не осмелится восстать против их воли; здесь же были иные хозяева, иные авторитеты, поэтому когда сзади хрустнула ветка, супруги подпрыгнули от страха.
  - Кто здесь?! - вскричал мужчина, вытянув руку вперед, словно предупреждая нападение.
  - Тебе показалось, - пробормотала женщина, лязгая зубами от холода и страха. - Прошу тебя, давай вернемся на яхту. Нам вряд ли будут рады!
  - Они бедны - это легко заметить, - покачал головой ее спутник, - горстка монет способна возбудить в них гостеприимство.
  - А если нет? Вдруг с нами что-нибудь случится, Ральф? Я боюсь! - воскликнула Лаура, но не успела она осыпать мужа очередной порцией упреков, как из мрака на дорожку выступил силуэт человека. Это произошло так неожиданно, что, закричав, Лаура моментально оказалась за спиной Ральфа.
  - Не бойтесь, вам не причинят зла, - прозвучал тонкий, почти детский голосок.
  Признавшись себе, что сам трусит не меньше жены, Ральф извлек из кармана фонарик и поспешил направить луч света в лицо говорящего. Яркая вспышка озарила большие, настороженные, но в то же время доверчивые глаза, глядящие из-под спутанных кудряшек. Это, вне всякого сомнения, была девушка лет семнадцати: диковатая и любознательная, как уличный щенок.
  - Здравствуйте, - вымолвил Ральф первое, что пришло ему на ум, - мы прибыли к вам с миром... Можно ли будет остановиться у вас на ночлег? Мы с женой отправились в путешествие и уже хотели возвращаться назад, как случайно заметили остров со своей яхты... Моя жена очень устала, к тому же эта проклятая морская болезнь...
  - Идите за мной, - донеслось из темноты.
  Девушка пошла вперед, а воспрянувшие духом, но еще преисполненные опасений молодожены последовали за ней. Путникам пришлось продираться сквозь заросли, прежде чем они вошли в примитивное жилище. Ежась от сырости, Лаура брезгливо огляделась: пустая комната с земляным полом, одинокий стол в углу, керосиновый светильник, единственный стул, на полу - глиняный кувшин... Когда женщина повернула голову вправо, то заметила на стене поблекшую акварель, изображающую бал. Дамы на картине, облаченные в кружева и шелк, грациозно склонялись в реверансе, а навстречу им вышагивал вельможа в шляпе с пером. Неизвестно, откуда взялось здесь это полотно, но смотрелось оно в убогой комнате крайне нелепо.
  Путники уже устали удивляться за сегодняшний день. Они хотели лишь пережить ночь, будучи уверенными в собственной безопасности.
  Девушка выглядела неряшливо: ее тельце было облачено в грязный балахон, из-под которого выглядывали босые ноги; волосы стогом сена торчали во все стороны, и вся она была худа, как тростинка, которую можно переломить одним движением пальцев. Но лицо юной островитянки имело правильные черты; в них сквозила умиляющая невинность, смешанная с незаурядным мужеством.
  - Садитесь, - предложила незнакомка, но Лаура, взглянув на пыльный табурет, осталась стоять.
  - Благодарю вас... - В силу джентльменской привычки Ральф не мог обращаться к незнакомому человеку на "ты". Смятенная и заинтригованная, островитянка некоторое время изучала облик мужчины, после чего покраснела и повернулась к его спутнице. Длинные золотые подвески в ушах Лауры особо привлекли внимание дикарки. Повинуясь неодолимому порыву, она протянула руку к сережкам, но увидела омерзение в глазах их обладательницы и отшатнулась.
  Лаура между тем отметила про себя, что если девушку помыть, причесать и одеть в приличное платье, то она станет весьма миловидной. Пухлые розовые губки, приоткрытые в восторженном ожидании, правильный овал лица, голубые с серебристым отливом глаза в обрамлении черных ресниц и кудрявые, завитые колечками, длинные волосы цвета лесного ореха - придавали ей особую привлекательность, но дикая жизнь просто убивала всю ее красоту.
  После того, как обе стороны вволю насмотрелись друг на друга, Ральф спросил:
  - Где все? Почему мы никого не встретили на берегу?
  - Кто-то отдыхает, а кто-то еще работает, - ответила девушка, переводя скорее любопытный, чем осторожный взгляд с мужчины на его спутницу. - Нас всего здесь двадцать человек, а я живу вместе с матерью, - добавила она, помолчав. - О, если бы вы знали, как я вас ждала! - воскликнула она, и ее лицо просияло. - Располагайтесь, чувствуйте себя как дома!
  Супруги переглянулись: дикарка смотрела на них так, будто ожидала чуда, а когда на вас смотрят подобным взглядом, у вас возникает некоторое опасение относительно последующего разочарования. Ральф кашлянул в кулак, а Лаура сделала вид, что ослышалась. Их здесь кто-то ждал? Не может быть! Они-то тут первый раз в жизни!
  После второго приглашения гости все же примостились на устланный сеном топчан и стали наблюдать, как молодая хозяйка растапливает печь хворостом. Вскоре в комнате стало тепло, даже жарко, но тяжелый земляной дух вместе с первобытной неустроенностью не позволял молодоженам чувствовать себя "как дома". Лауре хотелось, чтобы скорее наступило утро, и они покинули это богом забытое место навсегда.
  Завершив домашние хлопоты, девушка подсела к своим гостям, не переставая улыбаться, будто ждала, что они сейчас взмахнут волшебной палочкой или раскинут скатерть-самобранку. Подумав, Лаура сняла с себя серьги и протянула их дикарке. Та удивленно взвела брови.
  - Возьми, тебе же они понравились! - воскликнула богатая особа. Осторожно, словно боясь сломать, девушка взяла подарок и неловко повертела в руках.
  - Я не могу это принять, - решительно выдохнула она наконец. - Мама не одобрит, да и мне они здесь ни к чему.
  - Как хочешь, - пожала плечами Лаура. Она и дарила-то серьги только потому, что ей стало жаль бедняжку. Девушке наверняка хотелось пожить красивой жизнью, но волею случая она вынуждена была существовать в этой ужасной дыре.
  - Как тебя зовут? - поинтересовалась молодая женщина.
  - Сандра, - тихо промолвила та, опустив глаза.
  - Красивое имя, - ободряюще заверила ее Лаура.
  Между ними воцарилось такое напряженное молчание, когда одним нечего сказать, а другим - нечего ответить. Так уж устроена жизнь: кто-то наслаждается роскошью в сказочных дворцах, а кто-то вынужден прозябать за черной работой. Все это время девушка взволнованно кусала губы; ее лицо то бледнело, то покрывалось ярким румянцем. Она явно желала что-то сообщить, но не решалась.
  Сандра долго ждала мгновения, когда с большой земли прибудут "добрые люди" и заберут ее с собой. И вот этот миг был послан ей самой судьбой. Она первой заметила их, и теперь они сидели напротив нее, а рядом не было никого, кто стал бы удерживать девушку. Сандра воспрянула, сердце ее защемило смутной надеждой...
  Мама. Она, конечно же, не отпустит, но Сандра не могла больше оставаться здесь. Ее переполняла непоколебимая решимость всеми возможными способами очутиться в большом городе, где она смогла бы отыскать свое счастье. Теперь главное уговорить их взять ее с собой, а если будет нужно - умолить на коленях...
  Нет, не сможет она смотреть на то, как последняя надежда на освобождение растворится в морской дали! Эти люди, вне сомненья, были добры, и девушка рискнула открыть им свою душу, чего никогда не делала раньше. Она начала рассказывать то, что всегда так боялась кому-то поведать. Ее мать сделала из этого страшную тайну, умоляя дочь молчать, но та - ослушалась...
  Случилось это около семнадцати лет тому назад. Августа с трудом получила работу, о которой мечтали все девушки в рабочем квартале - быть прислугой в доме влиятельных людей. Но туда брали лишь самых способных и покладистых; лентяйки там долго не задерживались. Августе же крупно повезло: ей стали платить приличное жалование, а ее трудолюбие вызывало у хозяев только одобрение. Окрыленная желанием выслужиться, девушка трудилась не покладая рук, всем была довольна, и ничто не предвещало беды. Только вот однажды Августа поняла, что все сильнее привязывается к своему господину. Он был несвободен, к тому же занимал высокий пост на службе; у него уже был маленький сын, поэтому добиваться взаимности было бессмысленно. Но однажды, несмотря на всю невозможность их отношений, хозяин все же обратил внимание на хорошенькую служанку. Взгляды, жесты со временем переросли в тайный роман; наивная девушка с головой бросилась в порочный омут, поверив словам и ласкам этого человека... Он обещал ей в скором времени бросить семью, чтобы жениться на ней - типичный случай любовного обольщения. Но время шло, а обещания оставались обещаниями.
  Когда Августа, замирая от волнения, призналась любовнику в своем положении, он страшно разозлился. На карту были поставлены его репутация, работа, законная семья... Этот человек мог потерять все в одночасье по вине своей бездумной слабости. О, если бы только обманутая женщина согласилась в будущем молчать, если бы согласилась уехать, то все бы пошло тогда совсем иначе и многих ошибок можно было избежать. Но Августа была слишком обозлена на того, кого любила. Ведь он обещал ей, обещал! Самоотверженный влюбленный оказался обыкновенным лгуном, и она в запальчивости заявила, что непременно расскажет всем о том, как он с ней обошелся.
  Предмет наслаждения превратился для богатого господина в жгучую опасность. Испугавшись, что служанка будет добиваться справедливости, он стал подумывать о том, как избавиться от обузы. Выход пришел сам собой. Один его близкий приятель, владелец рыбного комбината, "посоветовал" отправить девицу на небольшой островок, в поселение рыбаков. Это был надежный способ устранять людей, и горе-любовник в спешке согласился. Он слишком боялся потерять семью, чтобы задумываться о последствиях. Августу насильно, под покровом ночи отправили туда, где из людей делали рабов, запугивая и отбивая всякое желание искать возможностей вырваться из ссылки. Неверный муж успокоился лишь тогда, когда заточил ту, что могла выдать всем его тайну; а вместе с успокоением пришло и забытье.
  Поначалу несчастная женщина целыми днями сидела у пирса, глядя на горизонт в надежде, что ее мучитель одумается и вернется за ней. Нет! Он не одумался, а просто вычеркнул ее из своей памяти.
  С рождением дочери Августа все больше смирялась со своей участью. Вскоре ей вовсе расхотелось возвращаться в город, чтобы искать растоптанную справедливость. Она была настолько разочарована, ошеломлена, что, наверное, не смогла бы впредь доверять людям. Ее самолюбие сильно пострадало, ее воля была безжалостно сломлена, и женщина продолжила жить, сделавшись замкнутой и неразговорчивой. Она ни к кому больше не привязывалась душой, даже к своей дочери, потому что боялась вновь ошибиться и быть обманутой самым дорогим на свете человеком. Как заученный урок Августа без устали твердила, что город - зло, где сплошь и рядом царит обман, но девочка, родившаяся вдали от цивилизации, становилась на удивление открытым и любознательным ребенком. Ничто не могло переделать ее добродушного нрава. Вопреки всему Сандра не обозлилась и не замкнулась в своем мирке. Августа ничего не могла поделать со все возрастающим желанием дочери покинуть остров. Сандра использовала малейшую возможность узнать что-либо о городе, о людях, которые там живут: донимала расспросами, выучившись чтению, зачитывала до дыр имеющиеся на острове книги - именно по ним складывалось ее впечатление о внешнем мире, и она не теряла надежды вырваться из своего плена. Когда рыбаки отплывали в город, чтобы закупить продуктов, и предлагали взять девочку с собой, мать хватала дочь за руки. "Не пущу!" - шептала она. Августа боялась, что Сандра наступит на те же грабли...
  - Заберите меня с собой! - закончила девушка свой рассказ и, утерев влажные глаза, замолчала.
  Молодожены не могли сдержать возгласов искреннего удивления. История девушки больше всего повлияла на Лауру. Прослезившись, молодая женщина поднесла руку к губам:
  - Бедное дитя! Хотела бы я узнать фамилию того мерзавца! Подумать только: он, может, еще живет среди нас, посещает званые вечера, а никто даже не ведает, кто он на самом деле!
  - К сожалению, я не знаю имени своего отца. Мать скрыла это от всех, боясь, что когда-нибудь я все же решусь отыскать его... - сказала девушка.
  Лицо Лауры, омраченное тенью тягостных раздумий, вдруг приняло осознанное выражение. Она решительно вздернула подбородок, глаза ее заблестели, а Ральф, прекрасно знавший натуру своей строптивицы, угрюмо вздохнул, предчувствуя приближение навязчивой идеи.
  - Мы заберем ее с собой! Она заслужила это право!
  - Думаю, ей следует поговорить с матерью. Мы не можем увезти ее против родительской воли, - скептически заметил муж.
  - В этом нет необходимости, - возразила женщина. - Девочка немного наивна, но красивая одежда и образование сделают из нее настоящую принцессу, поверь мне! Не забывай: она наполовину аристократка и не так глупа, как кажется на первый взгляд!
  - Неужто ты возьмешься покровительствовать ей? - изумленно ахнул Ральф. - Не рановато ли для твоего возраста?
  Округлив глаза, Сандра заворожено следила за людьми, которые решали ее судьбу. Все ее мысли мгновенно улетучились, ноги готовы были подкоситься в любой момент - Сандра затаила дыхание, будто от этого зависело решение супругов.
  Поспорив вволю, те наконец пришли к соглашению.
  - Собирайся в путь, дорогуша, - объявила Лаура, повернувшись к ней, а девушка едва ли поняла смысл этих слов.
  - Как? Вы... берете меня? - тихо спросила она, не веря своему счастью.
  Позабавленные ее замешательством, Ральф и Лаура рассмеялись:
  - Да! Совсем скоро ты будешь сводить с ума городских красавцев!
  - Поспеши. Если хочешь выбраться отсюда незамеченной, нам срочно нужно отчаливать.
  - Я готова! Мне нечего с собой брать, - выпалила Сандра, обезумев от радости.
  Тут же рука Лауры сжала ее запястье, и они, выскочив в ночь, помчались к пристани. Не ноги несли Сандру - она летела как на крыльях, поспевая за своими новыми знакомыми, которые увлекали ее в неизвестный мир. Девушка даже не успела как следует испугаться или потерзаться сомнениями относительно своего решения: словно во сне, она оказалась на борту яхты, которая, расправив белые паруса, стремительно покинула гавань и, сопротивляясь штормовому ветру, взяла курс на Сальдаггар.
  Видел ли кто-нибудь, как Сандра сбежала с первыми встречными, даже не попрощавшись с матерью? Она не знала. Совесть уже немного мучила ее, но девушка отогнала от себя мысли. Мать все равно не отпустила бы ее - так к чему же тогда лишние слезы? Сандра добилась чего хотела и теперь не оглядывалась назад. То, что осталось в прошлом - уже нельзя изменить, а то, что таится в далях будущего - нельзя предвидеть. Ее мечта почти сбылась, и Сандра свято верила, что движется навстречу своему счастью...
  3
  Встреча с этой странной парой пробудила в юной дикарке много эмоций. При виде Лауры и Ральфа ее сердце защемило непонятной тоской. Эти двое не переставали спорить, но та искра, что проскакивала между ними, влекла их друг к другу; они все-таки любили, несмотря на многие противоречия. Ах, как захотелось Сандре оказаться на месте Лауры! Совсем неважно, каким будет супруг, главное, чтобы он любил ее и дорожил ею - думала она. Те книги, что прочла девушка, рассказали ей о мире ничтожно мало, но она все же составила для себя некоторые представления.
  Каждую ночь Сандра видела во сне широкие улицы, устланные брусчаткой, большие автомобили и белокаменные дома под сенью разлапистых деревьев... И - себя в окружении этого великолепия. Просыпаясь среди грязи, когда порой нечего было есть и не с кем было обмолвиться добрым словом, Сандру охватывало отчаяние. Но теперь, спустя столько лет ожидания, с первыми лучами солнца на горизонте забрезжили очертания берега, который становился все яснее и отчетливей.
  Сандра восхищенно разглядывала пристань, одетую в гранитный парапет; далеко простирающиеся вокруг зеленые горы, у подножия которых виднелись крыши больших особняков - их белые стены таинственно прятались за листвой, - а также гуляющих по набережной празднично одетых людей, что пришли сюда встретить новый день. Здесь прохаживались и гордые дамы, и чопорные господа, и озорные ребятишки, что, заигравшись, далеко обогнали родителей...
  Глаза Сандры загорелись восторгом, она уже не могла усидеть на месте, и едва судно успело причалить, соскочила на берег и, не дожидаясь новых друзей, поспешила увидеть все своими глазами. Ожидания не обманули Сандру: большая земля оказалась намного лучше, чем она себе представляла. "Тебя здесь обманут", - вечно повторяла мать, но девушка не верила ей. Она пока не видела ничего, что могло бы ей не понравиться или испугать. Далеко вперед тянулась выложенная аккуратными плиточками набережная, украшенная цветниками в белокаменных гипсовых кадках; на скамейках с удобными спинками многие коротали часы досуга.
  Словно птица, приученная к клетке, Сандра теперь была отпущена и не знала, с чего начать другую жизнь. Все манило ее, а она растерялась, не решаясь сделать первый шаг.
  - Пойдем, милочка, - удерживая руку на ее талии, Лаура повела свою подопечную вдоль набережной, как будто боялась, что та вырвется из-под контроля. Девушка все озиралась по сторонам, пыталась запомнить здесь каждую мелочь.
  - Не верти головой, веди себя спокойнее. Поверь мне, все это еще успеет тебе надоесть!
  Надоесть? Как же! Казалось, Сандра и через двадцать лет, проведенных в городе, не перестанет им восхищаться.
  * * *
  - Госпожа Лаура! Наконец-то вы дома! Мы все за вас так переживали!
  Сандра, закутанная в парчовую накидку, наброшенную поверх ее грязных одежд, сиротливо стояла в углу, наблюдая, как искренне радуется молоденькая служанка возвращению хозяйки, и чувствовала себя здесь лишней. Такси доставило их к уютному дому, где каждый метр дышал достатком.
  Должно быть, много лет назад мать Сандры носила такую же форму, какая была на этой служанке, также радовалась возвращению домой своего господина... "Нет! Я не должна об этом думать!" - пресекла свои мысли Сандра. Она зареклась во что бы то ни стало забыть о том, что является незаконнорожденной дочерью человека, который, возможно, живет где-то поблизости. Она не знала ни его имени, ни фамилии, отчего теперь могло случиться так, что ее отец будет стоять рядом, а она этого даже не почувствует... Может, это к лучшему: встреча не принесет обоим ничего, кроме растревоженной сердечной муки.
  Насилу высвободившись из объятий служанки, Лаура нетерпеливо подошла к большому овальному зеркалу в золоченом багете - об этом она мечтала все последнее время.
  - Кажется, я располнела, - процедила Лаура сквозь зубы, критично оглядывая свою талию. - И все этот Ральф! Он вовлек меня в авантюру со свадебным путешествием, а я была так глупа, что согласилась! Подумать только: а если б мы погибли, а если б нас ограбили?!
  - К счастью, все обошлось, - примирительно отозвался муж. Он спокойно, даже несколько лениво стоял у стены, любуясь отражением жены в зеркале. Это было еще одно ее порядком поднадоевшее качество: обсуждать то, что уже осталось в прошлом. За недолгое время их совместной жизни Ральф привык к ворчанию Лауры и просто не обращал на него внимания.
  - Завтра же ты выставишь яхту на торги - меня тошнит от одного ее вида! - воскликнула женщина, расчесывая свои длинные волосы, что ниспадали до пояса золотым шлейфом. Вдруг она встрепенулась: - Сегодня же праздник во Дворце Торжеств! Чета Ротбергов дает вечеринку в честь тридцатилетия со дня их свадьбы! Я непременно должна быть там!
  - Дорогая, тебе надо отдохнуть! - взмолился Ральф. - С корабля на бал - разве это дело?
  - Ты не отговоришь меня, - вскипела Лаура и бросила расческу на комод. - Я истосковалась по общению с достойными людьми! Дэви, скорее неси сюда мои лучшие платья!
  Ральф подкатил глаза к потолку и на том закончил выражение своего протеста. Жена держала его под каблуком, а он никак не мог усмирить ее пыл, хотя, быть может, именно своей неуемной энергией Лаура его и привлекала...
  Уже спустя минуту молодая женщина изо всех сил пыталась влезть в платье из розового шелка, которое стало ей тесновато в талии.
  - Ну, что я говорила! - мрачно констатировала Лаура. - Мне нужно полностью обновить гардероб. Времени уже нет, ведь в девять часов я должна быть во всеоружии! А надо еще сделать прическу, навести макияж... Ох, я толстая, некрасивая, вредная бабенка! - вдруг уронив руки, всхлипнула она.
  - Ничего подобного! - смутилась служанка. - Просто этот наряд вам не подходит...
  - Насчет вредной бабенки полностью согласен, - тихо усмехнулся Ральф.
  Сандра, не удержавшись, рассмеялась вместе с ним. К счастью, Лаура была слишком занята собой, чтобы обратить на них внимание, иначе бы здесь разразилась крупная перепалка. Когда, наконец, она была готова, ее взгляд упал на новоиспеченную протеже. Решение пришло само собой.
  - Дэви! Займись теперь этой барышней, - объявила госпожа. - Она должна не уступать мне в красоте. Ну, только если совсем немного...
  "Неужели меня возьмут на праздник?" - пронеслось в голове Сандры. Тут же она была осмотрена расторопной Дэви, которая все ходила вокруг оборванки, не зная, к чему приступить, а потом строго заключила: "Здесь есть, над чем поработать!"
  - Живее! Это мы знаем и так! - нетерпеливо передернулась Лаура.
  Желание хозяйки - закон, и Дэви приступила к обязанностям крестной феи. Ральф был бесцеремонно выставлен за дверь; пол спальни устлался пестрыми материями платьев, а туалетный столик наполнился баночками с благовониями, пудрой и румянами. Сандра не успела прикрыть свою наготу - с нее сорвали лохмотья и отвели в отдельную комнату, где все было отделано мрамором.
  Когда девушка погрузилась в хлопья белой пены, подоспевшие слуги принялись нещадно тереть ее спину мочалками. Затаив дыхание, Сандра с нетерпением ждала окончания процедуры "истязания". Но это было только началом. Едва девушка обсохла, ее затянули в тугой корсет и облачили в пышное, нежно-розовое, как сладкий зефир, платье, расшитое мелким жемчугом и золотыми нитями. Глядя на себя в зеркало, Сандра наблюдала, как с каждой минутой меняется ее привычный облик, и из девчонки она становится взрослой дамой. Все это походило на волшебный сон...
  - Тебе повезло, - довольно проворковала Лаура, нагнувшись к самому уху своей подопечной. - Я представлю тебя в свете как свою дальнюю родственницу, а твой долг - не опозорить меня перед всеми. Лучше побольше молчи, так окружающие заподозрят в тебе крупицы хоть какого-нибудь ума!
  - Я постараюсь не огорчить вас, - кивнула девушка. - Спасибо вам, мне очень нравится все это. Только я боюсь. Боюсь повторить ошибку своей матери, боюсь быть обманутой!
  - Если ты будешь умна и сообразительна, тебе это не грозит, - заверила Лаура. - Не доверяй красивым мужчинам, которые, возможно, станут обещать тебе золотые горы, но и не забывай, что весь кошмар уединения - в прошлом. Не вини себя ни в чем. Твоя мать сама пожелала остаться там, на острове, а у тебя теперь своя жизнь.
  - Спасибо... - пролепетала та, склонив голову в знак благодарности.
  Лаура испытывала некое подобие блаженства. Она не сомневалась: добившись успеха, Сандра будет целовать ступни ее ног - а иметь в своем арсенале одну бесконечно преданную душу так приятно! Это как ничто льстит самолюбию! Поэтому Лаура не скупилась и строго следила за соблюдением всех тонкостей туалета.
  Распутывая, волосы девушки драли так, что она уж подумала, что с нее сдерут скальп. Сандра привыкла носить свои каштановые кудри свободно разбросанными по плечам, но здесь пряди смочили ароматным раствором и закрутили в высокую ракушку, закрепив черепаховыми шпильками. Она и не подозревала, что все это так неудобно! Уже с первой секунды ей хотелось содрать с себя и это сияющее платье, и эти изящные туфли на высоком каблуке. Но красота требует жертв. Для осуществления мечты необходимо вооружиться терпением.
  - Нам пора, моя дорогая! - провозгласила Лаура, и по спине девушки пробежал озноб. - Не бойся, я подскажу тебе, что и как нужно делать, - пообещала женщина, заметив ее смущение.
  ...Когда на крыльце появились две элегантные особы, Ральф не сдержал вздоха восхищения. Его внимание готово было разорваться на части: и Лаура, и Сандра были одинаково прекрасны. Кто бы подумал, что из этой замарашки можно сотворить столь аппетитный персик! На лице девушки было написано умиляющее добродушие; вся она была понятна, как страницы открытой книги...
  Лаура, проницательно следившая за взглядом супруга, стукнула его веером по руке:
  - Смотри мне, негодник! Я все вижу!
  - Не понимаю, почему ты опять злишься? - вспыхнул тот, втянув голову в плечи, но это волшебное видение магнитом притягивало его взгляд. Подумав о том, что Сандра поселится в их доме, Ральф не мог оставаться спокоен относительно своей верности супруге...
  4
  Дворец Торжеств часто арендовали представители местной элиты для проведения своих семейных праздников. Сюда обыкновенно приглашались друзья и соседи, равные по статусу, и сегодня Дворец был полон. Люди, одетые по последней моде того времени, носящие на себе тонны украшений и побрякушек - совершенно ненужных, по мнению Сандры, - возбудили в островитянке неподдельный интерес. То, как стремительно и необратимо изменилась ее жизнь, пугало и завораживало, но девушка хотела именно этого, а потому, превозмогая нерешительность, шла вперед, вцепившись в руку Лауры. Никогда еще Сандра не бывала в такой толчее. Почему-то она почувствовала себя здесь как никогда одинокой... Голова кружилась от впечатлений, о стольком хотелось расспросить, но Сандра не решалась. И Лаура, и ее муж ощущали себя здесь как рыбы в воде. Через минуту после своего прихода они обнаружили в толпе знакомых.
  - Не ожидали вас увидеть! - воскликнула розовощекая и круглая, как спелое яблоко, дама, поочередно целуя в щеку обоих супругов. - Насколько мы знали, вы в свадебном путешествии...
  - Как же, как же! - натянуто рассмеялась Лаура. - Мы просто не могли пропустить столь важный день. Подумать только - тридцать лет совместной жизни, а вы все такие же молодые!
  - О, Лаура, ты так мила!..
  Подошел высокий и худой, как скелет, господин - полная противоположность своей супруге, - и поблагодарил любезных гостей. Он же первым обратил внимание на незнакомку.
  - А кто этот прекрасный цветок? Почему вы не представите его нашему вниманию?
  Закусив губу, Сандра зарделась от нежданного удовольствия. Она изнемогала от усталости, но признаться в том не могла. Манера, в которой общались эти люди, забавляла ее, но Сандра готова была поклясться, что было во всем этом что-то подставное, ненастоящее.
  - Ах, вы себе даже представить не можете... - прирожденная сплетница, Лаура набрала в легкие побольше воздуха, но Ральф перебил жену:
  - Рад представить вашему вниманию очаровательную Сандру, дальнюю родственницу Лауры по материнской линии. Она недавно в Сальдаггаре и немного смущается.
  Ожидающие захватывающих подробностей Ротберги разочарованно кивнули, а Сандра втайне обрадовалась тому, что история ее жизни осталась под секретом. Взглянув на свое отражение в зеркальной двери, она невольно вздрогнула, ибо увидела не себя, а совершенно постороннюю особу, которая была стройна и красива...
  Они еще много говорили о разных вещах, но Сандра особо не вслушивалась. Ей хотелось не стоять с Лаурой и Ральфом, а побегать по высоким лестницам Дворца, порезвиться, скинуть неудобную обувь... Девушку прямо-таки распирало от любопытства, все неизведанное влекло ее, как мотылька влечет жаркое пламя...
  
  Ральф не совладал с собой. Когда Лаура отделилась от него вместе с компанией подруг, он приблизился к Сандре и помимо воли обвил рукой ее талию. Еще недавно девчонка совсем не привлекала его! Теперь же Ральфа так и подмывало прикоснуться к этому невинному созданию. Девушка была чиста и открыта, словно бутон цветка, готовый расцвести в лучах щедрого солнца.
  - Кто-нибудь говорил вам, что вы очень привлекательны? - прошептал Ральф и, смущенный ее испугом, невольно отпрянул.
  Слова матери всплывали в разгоряченном мозгу Сандры - случилось то, чего она так боялась... Раз воспылав желанием, Ральф вряд ли отступится, ведь бесправная, нищая девочка никак не может себя защитить...
  - Сандра, я не имел в виду ничего дурного! - спохватился Ральф.- Не смотрите на меня так!
  Но было уже поздно. Задетая за живое, она оттолкнула его и бросилась в другую часть залы - подальше от того, кто излучал угрозу.
  * * *
  - Ральф, где она? Где Сандра? Она же здесь ничего не знает! - воскликнула Лаура, оглядывая залу, пестреющую яркими одеждами гостей.
  - Понятия не имею! - ответил тот, покраснев.
  - Но она же оставалась с тобой! - не отступала женщина. - Может, ты чем-то ее обидел? Говори - я вижу: ты что-то знаешь!
  Потупившись, Ральф шумно вздохнул - он не мог признаться в своей маленькой слабости, ведь Лаура поднимет шум, да и, как пить дать, обвинит в неверности. Эта женщина любит вздымать бурю в стакане воды!
  - Я говорил, что девчонка принесет нам неприятности. Ты не послушала меня, а теперь еще в чем-то обвиняешь...
  - Ладно! Теперь мы должны найти ее, - примирительно сказала Лаура.
  С тем они отправились на поиски островитянки, а для пущей надежности решили разделиться.
  
  ...Подхватив пышные юбки, Сандра плутала по коридорам, ведущим к каким-то служебным комнатам, пока окончательно не заблудилась. Дом был слишком большим для девушки, впервые увидевшей свет. "Зачем я отправилась с этими людьми, зачем ослушалась маму, ведь знала же, что ни к чему хорошему это не приведет!" - в сердцах ругала себя Сандра.
  Наконец она выбрела к главной зале, где начались танцы, звучала громкая музыка и столь же громкий смех. Сандра даже не успела отдышаться, как увидела спешащего к ней Ральфа. Кровь бросилась ей на лицо при одном воспоминании о его руке, лежащей на ее талии. Задрожав от возмущения, Сандра поспешила скрыться. Слова матери приговором звучали в ее ушах, повергая в отчаяние. Нет, теперь она не должна возвращаться к Лауре - хорошего из этого не выйдет.
  Укрывшись за широкой колонной, девушка закрыла глаза, внушая себе успокоиться. Мелькающие в танце вихри юбок, веселая музыка, атмосфера праздника - больше уж не радовали ее. Она здесь никто и никому не нужна, а те, кто интересуются ею, руководствуются лишь собственными интересами. Да, мама права: этот мир столь же жесток, сколь и интересен...
  Когда предательская слеза готова была скатиться по ее щеке, рядом прозвучал приятный тихий голос:
  - Прошу прощения, можно пригласить вас на танец?..
  Сандра не сразу поняла, что обращаются к ней: слишком она была напугана. Но обращались действительно к ней. Даже хорошенько не рассмотрев незнакомца, она ответила:
  - Почему бы нет?..
  Среди толпы опять показался Ральф, и Сандра готова была воспользоваться любым способом, лишь бы избежать с ним встречи. Гордо расправив плечи и высоко подняв голову, она двинулась на середину залы, чтобы присоединиться к танцующим, а ее кавалер последовал за ней. Она старалась не смотреть на него, чтобы снова не испугаться, так как любой мужчина вызывал в ней вполне понятный страх. Но то, что пригласивший ее молод, хорошо сложен и весьма привлекателен, можно было заметить даже краем глаза.
  Когда девушка наконец вынуждена была остановиться и повернуться к незнакомцу, ее глаза невольно встретились с его небесно-голубыми глазами. Сандра рассеянно подумала, что, пожалуй, упадет на этих каблуках, да к тому же она совсем не умеет танцевать! И снова опрометчивый поступок подвергал сомнению и ее совесть, и ее честь. Когда же она научится думать, прежде чем что-либо делать?!
  Ее кавалер имел необычную внешность: светло-золотистые, немного вьющиеся волосы контрастировали с темными бровями. Голубые глаза будто пронзали насквозь, а прямой нос придавал ему горделивости. Незнакомец был странно, даже чересчур бледен, в его лице, казалось, не осталось ни кровинки.
  Их руки встретились, переплетая пальцы, и Сандра ощутила, как запылали от смущения ее щеки. Несмотря на все старание, она путалась, пропускала движения и повороты, была рассеянна, то и дело налетала на соседние пары и, что самое главное, совершенно истоптала туфли своему партнеру, тогда как он двигался плавно, красиво и легко.
  - Я такая неуклюжая! - воскликнула Сандра, когда неловкость стала невыносимой.
  - Неправда, вы хорошо танцуете, - последовал ответ из уст белокурого красавца. Она была ошеломлена его ложью; мама говорила, что это у них называется "любезностью".
  - Ой, у меня просто нет настроения! - вскрикнула Сандра, когда казус повторился вновь.
  - У вас что-то случилось? Я вижу: вы расстроены, - вежливо заметил незнакомец.
  - Да, - призналась девушка, неприученная врать, и поспешно отошла от него, но, к ее удивлению, он не оставил ее после позорного танца. Стараясь избавиться от назойливого внимания, она вышмыгнула в дверь, что вела к мраморной лестнице. Легкое движение - и пышные волосы освобождены от черепаховых шпилек: упругие завитки упали на обнаженные плечи. Ах, если бы еще скинуть туфли!
  Когда Сандра в спешке сбегала по скользким ступеням, ее нога подвернулась, и если б не кавалер, ловко подхвативший ее под локоть, она кубарем скатилась бы вниз.
  - Спасибо, - пробормотала девушка, побагровев от стыда как помидор. Поистине, это был позорный вечер.
  - Не торопитесь, а то так и разбиться недолго, - улыбнулся незнакомец.
  Она поспешила высвободить свою руку из его руки и уже не спеша прошла к одному из диванов, расположенных на первом этаже, в банкетном зале.
  - Позвольте мне побыть с вами. Я по себе знаю: в таком состоянии лучше не быть одному, - не отставал любезный молодой человек.
  - Как хотите, - рассеянно кивнула Сандра.
  - Может, облегчите свою душу, расска́жите, что стало причиной вашей печали? Я вижу вас здесь впервые, - произнес незнакомец после некоторого молчания. - Вы похожи на невинную голубку в стае стервятников - неужто кто-то посмел оскорбить вашу честь? Или я ошибаюсь?
  Все еще недоверчиво косясь в сторону молодого человека, Сандра впилась ногтями в подлокотник, чтобы как-то скрыть волнение.
  - Я чуть не угодила в сети и теперь не знаю, что делать дальше...
  Почему-то она ему все больше доверяла. Человек с такими добрыми, чуть печальными глазами не мог причинить ей зла - была уверена Сандра.
  - Понимаю вас, - кивнул он. - Меня зовут Лаэрт Мильгрей, а вас?
  - Сандра, - ответила она, но вспомнила о "приличиях" и тут же поправилась: - Александра Риччи.
  - Откуда вы родом?
  - А что? - насторожилась девушка.
  - Вы необычная, - ответил Мильгрей с мечтательной улыбкой. - Таких у нас встретишь не часто. Вам кто-нибудь говорил, что вы очень красивы и очень необычны?
  - Да, - поморщилась Сандра, - что-то подобное я уже слышала! Так говорят, чтобы втереться в доверие, а теперь это делаете и вы.
  - Ничего подобного! - с жаром возразил Лаэрт. - Скоро банкет. Сюда придет много народу...
  - Здесь станет шумно, - добавила она.
  - Вы хотите побыть одни? - догадался он.
  Она подняла голову и глаза их встретились.
  - Да, но не в том смысле, что вы мне надоели, - несмело призналась девушка. - Просто я хочу побыть в одиночестве, но... вы мне не помешаете... Давайте уйдем отсюда! - выдохнула она и покраснела. Ее новый знакомый с каждой минутой все больше нравился Сандре, она все стремительнее покорялась силе его обаяния, забывая обо всем... Почему-то ей казалось, что Лаэрт Мильгрей понимает ее, даже еще не зная ее судьбы. Между ними будто возникла тонкая связующая нить - язык взглядов и жестов, который не нуждается в переводе.
  - Прошу вас, - сказал Мильгрей, подавая ей руку. - Тут есть отдельная комната, где нам никто не помешает...
  Стараясь двигаться грациозно, она оперлась на его руку и встала с кресел. Они поднялись по лестнице и свернули в коридор. За одной из дверей оказалась небольшая уютная комната с диваном и столом, на котором стояла бутыль вина и пара бокалов. Создавалось впечатление, что кто-то заранее подготовил здесь все к романтическому свиданию. Большое окно было завешано толстой портьерой из бархата, по стенам плясали тени от горящих свечей. У Сандры перехватило дыхание. Как же все это замечательно! Однако когда Лаэрт Мильгрей закрыл за ней дверь, девушка, вздрогнув, подумала: "Вот и захлопнулась дверца мышеловки!" Она почти доверилась этому человеку, но ожидание подвоха не покидало ее ни на минуту.
  Они сели друг напротив друга и долго молчали, вслушиваясь в рокот громовых раскатов за окном.
  - Будет дождь, да к тому же сильный, - сказала Сандра, доверчиво вглядываясь в синие отблески его проникновенных глаз. - Это сон, и я скоро проснусь, - отвернувшись, добавила она с грустью.
  - Это очень хороший сон! - подмигнул Лаэрт, и на его губах заиграла озорная мальчишеская улыбка, но глаза все равно остались печальными.
  Теперь она смогла хорошо его рассмотреть. "Если бы этот человек не был таким бледным, то, пожалуй, выглядел бы еще лучше", - отметила про себя Сандра. Ей не хотелось думать о том, что она будет делать дальше. Впервые за всю свою нелегкую жизнь она почувствовала себя счастливой, просто сидя за одним столом с красивым молодым мужчиной. Казалось, что ее сны воплотились в реальность, но Сандра еще до конца не верила в это. Ах, как было бы хорошо закрыть глаза и представить, что ее прошлого просто не существует...
  - Ну что ж, раз тут стоит бутылка, то, может, выпьем за знакомство? - предложил молодой человек и, дождавшись согласия, до краев наполнил бокалы.
  Взяв в руку изделие из тонкого цветного стекла, Сандра поднесла его к губам, сделала большой глоток и - поперхнулась.
  - Ой! Что это? У меня внутри все горит огнем! - Не в силах отдышаться, она запрокинула голову и закрыла глаза.
  - Вы никогда не пили вина?
  - Воды, - прошептала Сандра.
  - Сейчас-сейчас! Подождите, я принесу.
  Со страхом оглядываясь на девушку, он выскочил за дверь, а Сандра, выпрямившись, с неприязнью поглядела на бутылку.
  Когда девушка осталась одна, к ней вернулось ощущение реальности. "Что я здесь делаю? Жду, пока меня используют также, как и мою бедную мать? Нет, этого не будет!" Сандра нагнулась, скинула со своих ног тяжелые туфли и оставила их под столом. Она сразу почувствовала себя уверенней и, подойдя к двери, просунула голову в коридор, дабы убедиться, что путь свободен. Ей не хотелось объясняться перед незнакомым человеком, рассказывать о своей жизни на острове, чтобы он в итоге посмеялся над ней или - что еще хуже - использовал. Лаэрт и так уже заметил некоторую странность в ее поведении. Наверняка у него на языке вертелось множество вопросов.
  Вино оказалось крепким - от одного глотка она сильно захмелела, но ее сил хватило, чтобы выбраться на улицу. По мраморному крыльцу барабанил дождь, было темно, холодно и сыро. Платье Сандры мгновенно вымокло до нитки и прилипло к телу. Сделав несколько шагов в неопределенном направлении, она не решалась уходить от здания, чтобы не заплутать. Над головой вспыхнула молния, и на черном ночном небе с треском проступили серебристые электрические ветки. Закутавшись в собственные волосы, с которых потоками стекала дождевая вода, Сандра дрожала от холода, прислонившись к стене дома. Она только сейчас поняла, что ей абсолютно некуда идти. Проезжающие мимо автомобили ослепляли фарами, а иные даже останавливались, чтобы посмотреть на странную женщину, мокнущую под дождем. "Это ж надо так напиться!" - говорили люди, осуждающе качая головой...
  - Александра! Почему вы сбежали? - сквозь дремоту услышала девушка голос Лаэрта и вскоре увидела его самого в длинном черном плаще. Он держал в руке ее брошенные туфли. - Господи! Да вы совсем промокли! - Рывком сняв с себя плащ, Мильгрей накинул его на плечи Сандры. - Обуйтесь! Вы же простудитесь!
  - Нет! - решительно тряхнула головой она и вдруг ощутила, что ноги ее подкашиваются. Поняв, что не устоит, она схватилась за руку Мильгрея. - Мне некуда идти, я совсем одна!.. - с трудом выдавила она, после чего обмякла в его объятьях.
  - Александра! - воскликнул Лаэрт, пораженный ее признанием. Полузакрытые веки девушки подрагивали, с губ срывались бессвязные речи, из которых он разобрал только одно: она очень устала и безумно хочет спать.
  Медлить было нельзя. Подхватив девушку на руки, Лаэрт понес ее к своему автомобилю и бережно уложил на заднее сиденье. В задумчивости глядя на мокрую полудетскую фигурку, он будто пытался что-то осмыслить...
  - Мы встретились не случайно, - промолвил он затем со странной улыбкой. - Теперь ты будешь иметь все...
  5
  Кудрявая головка сонно свесилась с высоких подушек. Пухлые губы тронула улыбка, веки дрогнули, и в образовавшихся узких щелках блеснули глаза. Увидев над собой двух хорошеньких девочек в одинаковых клетчатых сарафанчиках, что взирали на нее с нескрываемым любопытством, Сандра моментально проснулась. "Где я?!" - первое, о чем подумала она, испуганно оглядывая залитую солнцем, богато обставленную спальню. Над широкой кроватью, где лежала Сандра, свисал балдахин из парчи, обшитый по краям бахромой с кистями, а по углам комнаты были расставлены кресла с подлокотниками в виде львов, разинувших зубастые пасти. У изголовья, на маленькой тумбочке из красного дерева высилась старинная ваза с благоухающими ветками жасмина. Цветы были срезаны недавно, с лепестков еще не обсохла роса...
  - Доброе утро, - улыбнувшись, прощебетала та из девочек, что была постарше, а ее сестра протянула гостье огромную фарфоровую кружку с дымящимся чаем.
  - Но я не хочу пить! - возразила та.
  - Выпей, чтобы не заболеть! - притворно строго настояла старшая. - Эрти наказывал нам проследить за тем, чтобы эта чашка опустела!
  - Эрти?.. - прошептала Сандра, силясь вспомнить, но тут же удивленно взглянула на сестер. - Как я здесь очутилась?
  Девочки переглянулись.
  - Ты видела, я знаю! - звонко воскликнула младшая.
  - Ну и что же? - надула губки старшая.
  - Ты вечно не спишь по ночам, а за твои проделки достается мне!
  Сандра переводила взгляд с одной на другую и ничего не понимала. Наконец сестры чинно повернулись к ней с улыбками гостеприимных хозяек.
  - Я видела, как среди ночи Эрти внес тебя сюда на руках, распахнув дверь ударом ноги, - пояснила девушка, жестами перекривляя Лаэрта. Она прохаживалась из угла в угол, вытянув голову так, что все дружно рассмеялись. - Он так саданул по ней, что я уж подумала: деревяшки разлетятся в щепки!
  - Гм-гм! Ты снова подглядывала за мной! - раздался голос, и в дверях появился Лаэрт, облаченный в белую накрахмаленную сорочку; его волосы сбились набок, придавая ему немного озорной вид. Приобняв обеих девочек за плечи, Мильгрей притянул их к себе, наградив поцелуями в макушку.
  - Ну... я просто не могла уснуть! - пролепетала старшая, жмурясь от удовольствия. - Нынче была гроза, сверкала молния!
  - Миля, не рассказывай мне сказки! - полушутя-полусерьезно заметил он. - Так продолжается почти каждую ночь! Уж не лунатиком ли ты стала? Я вас вконец избаловал. Вы познакомились с Александрой?
  - Почти, - улыбнулась та, которую назвали Милей.
  - Не смейте обижать ее! - Лаэрт погрозил девочкам пальцем.
  Покорно кивнув, они подошли к кровати и поочередно назвали себя. Старшая Милретт была своенравной миловидной девушкой лет семнадцати с плохо развитой фигурой и длинными каштановыми косами, в которые были вплетены голубые ленты. Младшая Доминик являлась ее уменьшенной копией. Девочке, вероятно, едва исполнилось двенадцать. Они очень походили друг на друга и внешностью, и повадками. Обе были неразлучны и озорны, строптивы и избалованы, но милы и добродушны.
  - Лаэрт ваш брат? - спросила Сандра у сестер, завороженная теплыми отношениями, царящими в доме.
  - Нет, - возразил сам молодой человек. - Наши отцы были путешественниками, любили ездить по миру, собирать диковинные вещи... Но так случилось, что они оба погибли в одной из экспедиций, и девочки остались совсем одни. Мне пришлось взять их в свой дом и заняться их воспитанием - с тех пор мы очень сдружились. Миля и Ника единственные, кто есть у меня в этом мире...
  По лицам сестер и самого Лаэрта пробежала тень, а Сандра поняла, что затронула больную тему.
  - Оставьте нас, пожалуйста, - мягко кивнул Мильгрей своим подопечным. Хихикая и переглядываясь, те выпорхнули из комнаты, после чего здесь сразу стало тихо.
  - Александра, вы сказали мне вчера... - он запнулся, глядя на девушку из-под ресниц. - Вы сказали, что вам некуда идти и что вы... совсем одна. Это правда?
  - Да, - просто выдохнула она. - К сожалению. Но я не доставлю вам хлопот. Мне уже лучше и я могу идти!
  Молодой человек в задумчивости стоял у окна, закусив губу, и о чем-то напряженно раздумывал. Наконец, решительно подойдя к гостье, он сказал:
  - Одевайтесь. Я буду ждать вас за дверью.
  Сандра не совсем поняла, чего именно он от нее хочет, но в конце концов сделала вывод: ее всего лишь хотят проводить до выхода. Она никто этим людям, и они не обязаны содержать ее.
  Бальное платье Сандры висело на стуле и было старательно вычищено. Скинув с себя кружевную сорочку, девушка быстро натянула его - другой одежды у нее не было. Но она могла продать платье, а взамен купить вещи попроще: тогда у нее будут деньги на первое время... Сандра решила, что так и сделает. А сейчас нужно поблагодарить радушного хозяина и распрощаться с ним навсегда.
  Сандра отворила дверь и едва не вскрикнула, наткнувшись на Лаэрта.
  - Пойдем, - сказал он с серьезным лицом и, крепко сжав ее запястье, потянул за собой.
  - Куда? До выхода я дойду и сама! Не надо меня тащить!
  Он не отвечал ей, а все также увлекал за собой по бесконечным лабиринтам коридоров большого дома. "Что-то будет!" - взволнованно подумала Сандра.
  
  Часть вторая
  Наследница поневоле
  6
  Девушка очутилась в маленькой комнатке, похожей на чей-то кабинет. Кипы бумаг и скрученных свитков в беспорядке валялись на полу и на столе, а груженные книгами стенки провисали под их весом. Ничего не говоря, Лаэрт Мильгрей протянул Сандре бронзовый кубок, наполненный той же красноватой жидкостью, что накануне вызвала в ней такое отвращение.
  - Вчера мы так и не выпили за знакомство, - вежливо напомнил он, попытавшись улыбнуться, но его улыбка получилась какой-то вымученной, и Сандра заподозрила неладное.
  - Не буду я пить эту гадость! - решительно оттолкнула кубок она.
  - Пожалуйста, - попросил Лаэрт.- Не обижайте меня своим отказом!
  Сандра глянула на дверь, и ей показалось, будто в коридоре мелькнула чья-то тень. Заметив во взгляде гостьи колебание, Мильгрей удвоил натиск:
  - Выпейте со мной напоследок - больше я у вас ничего не попрошу.
  - Хорошо, - по простоте душевной девушка поверила ему и, как бы ей ни было гадко, через силу заставила себя проглотить кисло-горькую, обжигающую жидкость.
  - Благодарю вас, - с робкой улыбкой поклонился ей Мильгрей.
  Все еще морщась, Сандра хотела улыбнуться в ответ, как вдруг почувствовала странную слабость, разливающуюся по ее телу. Ноги сделались ватными, руки онемели, а веки вот-вот готовы были сомкнуться.
  - Что со мной? - испуганно пролепетала она, покачнувшись от головокружения.
  - Все хорошо, - ответил ей "радушный" хозяин.
  - Вы что-то подмешали в питье! - догадалась Сандра и едва не упала, но молодой человек подхватил ее.
  - Все будет хорошо, - повторил Лаэрт.
  Он снова повел гостью - но уже вялую и беспомощную, - в какую-то комнату, где за столом восседал незнакомый господин. По всей видимости, он был утомлен долгим ожиданием, потому что при виде вошедших встал с возгласом: "Наконец-то!"
  Мильгрей подвел ничего не понимающую Сандру к столу, а тот человек взялся за какие-то бумаги и, оглядев странную пару, торжественно заговорил:
  - Вы, Лаэрт Мильгрей, согласны ли взять в законные жены Александру Риччи, быть верным ей в радости и в печали...
  - Можно ли побыстрее? - поторопил Лаэрт.
  Сандра едва понимала, что здесь происходит. Она знала этого человека всего несколько часов и вообще не могла взять в толк, зачем понадобилась столь красивому, состоятельному господину. Комната расплывалась перед ее глазами, стены шатались, а лица мужчин были словно в тумане. Больше всего девушке хотелось лечь: хоть на пол - да хоть куда! - и забыться сном, а не разбираться в сути происходящего. Наверное, это какой-то розыгрыш! Подумав так, Сандра усмехнулась, но люди вокруг нее были неподдельно серьезны и, видимо, свято верили в ответственность момента.
  - Я согласен, - сказал Лаэрт.
  Теперь Сандра поняла, что обращаются к ней.
  - Александра Риччи...- "Откуда они знают фамилию мамы?" - сонно пронеслось в ее голове; девушка уже забыла, что накануне сама назвала галантному кавалеру свое полное имя.
  Мужчины смотрели на нее в ожидании ответа. Сандра застыла с открытым ртом.
  - Александра Риччи, берете ли вы господина Мильгрея в законные мужья? - повторил человек, уже сомневаясь в трезвом рассудке странной невесты. Чего не придумают эти богачи: то тайные браки на первых встречных, то громогласные разводы - лишь бы потешить свою прихоть.
  Сандра молчала, глядя в пространство пустыми глазами, не зная, смеяться ей или запротестовать. Напряжение становилось нестерпимым.
  - Пожалуйста, скажи "да"! - прошептал Лаэрт, глядя на девушку умоляющим взглядом.
  - Если вы так настаиваете, то пожалуйста: я говорю "да"! - раздраженно бросила она, лишь бы от нее поскорее отстали.
  - Теперь поставьте здесь свои подписи.
  Сандра таращилась на стоящего рядом с ней красавца и надеялась, что он сейчас все объяснит, но тот не спешил поставить ее в известность.
  - Распишись, пожалуйста. Доверься мне, обещаю: ничего плохого не будет, - сказал Лаэрт Мильгрей, вручая Сандре механическое перо. Поставив на бумаге корявую букву, девушка выпрямилась в надежде, что теперь-то ее оставят в покое. Между тем молодой человек взял ее вялую руку в свою и осторожно надел на палец кольцо, что уж точно не могло быть шуткой.
  - Благодарю вас,- кивнул Мильгрей регистратору, - вам за все будет заплачено.
  Взяв Сандру за руку, он вывел ее в коридор, а она послушно ему повиновалась, ибо страшилась вопроса, стучавшего в ее мозгу с небывалой настойчивостью. А что, если это не розыгрыш, а самая настоящая правда?!
  Вздохнув, Лаэрт виновато покосился на свою спутницу.
  - Прости, но теперь ты моя жена...
  У нее перехватило дыхание и голова закружилась со страшной быстротой.
  - Что? Как?!
  Неужели с ней могли поступить столь ужасно? И хотя брак мог решить многие ее проблемы, Сандра мечтала о любви, а не о поспешном союзе с чужим ей человеком.
  - Вы обманули меня! Воспользовались моей слабостью, напоили и...
  Слова лились из ее уст вместе со слезами, как вода из переполненной бочки. Сандра не могла остановиться, выплескивая обиду и гнев; выпитое вино только подогрело ее чувства.
  - Успокойся, не надо нервничать, - Лаэрт гладил ее по руке с обручальным кольцом, но поток слез не унимался.
  - Зачем? Зачем вы это сделали?!.
  Сняв с пальца девушки кольцо, он плотно зажал его в ее ладони.
  - Это всего лишь формальность, - грустно промолвил Лаэрт Мильгрей, и его тон - спокойный, трезвый, выдержанный, - заставил Сандру умолкнуть. - Ты мне ничего не должна. Верность и любовь - они только на бумаге, а ты абсолютно свободна и вольна устраивать свою жизнь так, как тебе того хочется. Я ведь ничего не знаю о тебе! Ты одинока и несчастна - это все, что мне известно... И ты пришлась мне по душе...
  Ноги уже не держали ее - Сандра опустилась на мягкий, обитый шелком стул и закрыла лицо руками.
  - Объясните мне, в чем дело! - устало прошептала она. - Я впервые в вашем городе и совсем не знаю законов, по которым вы живете. Но мне все равно кажется, что браки должны заключаться по согласию обоих!..
  Он стоял перед ней - такой красивый и благородный, - понуро опустив голову, как провинившийся школьник.
  - Я знаю! - выдохнул молодой человек. - Ты права, но не в нашем случае. Тебе наверняка нужны деньги, а мне нужна наследница, способная управлять моим имуществом, одновременно присматривая за Милей и Ники. Милретт почти твоя ровесница, но она совсем еще ребенок и не в состоянии принимать ответственные решения.
  - Вы так во мне уверены! - усмехнулась Сандра. - Я ведь даже толком не могу написать свое имя, только что умею читать.
  - Это не важно, - возразил он, несколько все же удивившись. - Важно, что ты - честная, порядочная, бескорыстная девушка, а я доверяю тебе. Ты не из тех, кто охотится за легкой наживой и использует для этого все средства. Я понял, что ты замечательная девушка, Александра!.. А теперь я отведу тебя в твою комнату. Мы поговорим после...
  - Нет уж! Вы расскажите мне все сейчас, иначе я не сдвинусь с места! - пригрозила она, уперев руки в бока. Сейчас решалась ее судьба, и Сандра ни секунды не могла оставаться в неведении.
  - Пожалуйста, не надо кричать! - Его голос по-прежнему был ровен, но в нем уже слышались нотки раздражения. - Мы расстанемся навсегда, и произойдет это очень скоро. Могу поклясться даже, что ты никогда меня не увидишь.
  Такая категоричность удивила Сандру, но несколько успокоила. По крайней мере ей не придется жить с нелюбимым мужем.
  Новоявленный супруг молчал, но потом все же решил, что перепуганной девушке надо хоть что-нибудь объяснить.
  - Я богат, - сказал Лаэрт. - Этот дом принадлежит мне - я единственный наследник своего отца, если не считать моей матери, которая готова претендовать на наследство. Родители развелись, когда я был еще очень мал, и воспитывал меня отец, в то время как мама практически не интересовалась мною. Но когда он внезапно погиб на чужбине и я вступил в права наследства, она тут же возжелала заняться моим воспитанием, несмотря на то, что мне к тому времени уже исполнилось двадцать лет. Моя мать приходила сюда, сыпала любезностями, а я поначалу принимал все это за чистую монету. Да и девочки, взятые мною на воспитание, были в восторге от ее дорогих подарков... Но теперь все это не имеет значения, - внезапно прервал он свой рассказ. - Я скоро умру, а потому мне нужно передать имущество отца в хорошие руки. На мой взгляд, ты отлично справишься с этой задачей, Александра. Никто не сможет оспорить твои права на наследство. Ждать осталось недолго...
  Сандра несколько секунд смотрела на него, округлив глаза, все еще надеясь, что он шутит.
  - Почему вы должны скоро умереть? - воскликнула девушка, вскочив со своего места. - Вы замыслили самоубийство или можете видеть будущее? Это же смешно! Вам ли говорить о смерти?
  Мильгрей грустно покачал головой.
  - Не всем суждено покинуть этот мир в престарелом возрасте. Я неизлечимо болен. С этим нельзя ничего поделать...
  Вздрогнув, Лаэрт огляделся по сторонам и плотно притворил двери.
  - Я сказал правду, но ты не должна никому ее разглашать, особенно Миле и Ники. Они будут очень расстроены. Нужно время, чтобы девочки смирились с моим отсутствием. Завтра я уеду, а ты останешься здесь за старшую. Я должен быть спокоен за благополучие своих воспитанниц...
  - Но я не хочу! - в ужасе вскричала Сандра. - Я не хочу становиться вдовой, не хочу связываться со всем этим! Всю жизнь мне хотелось свободы, а теперь слишком большая тяжесть ложится на мои плечи! Говорить могут всякое - не сдавайтесь!
  - Прости, - вздохнул Лаэрт Мильгрей, - за неудобства, за обман - за все... Мне бы не пришлось впутывать тебя, если б не обстоятельства. Миля и Ники имеют свой дом, им ни к чему мое наследство, да и девочки чересчур неопытны, чтобы смочь отстоять его: моя мать не отступилась бы от них в стремлении получить желаемое. Узнав о моей немощи, она сначала деликатно и ласково, а потом - злобствуя и угрожая, - требовала составления завещания на ее имя. Необычно, правда? Чтобы сын завещал имущество своей матери! Но она корыстна и не заслуживает этого. Лучше уж я отдам все совершенно незнакомому человеку, чем ей!.. Поразмыслив, я пришел к выводу, что самым лучшим будет жениться. В течение долгого времени я искал нужную кандидатуру, пока не встретил тебя. Чутье подсказало мне, что ты именно та, которая мне подходит. Моя мать женщина напористая. Не выдержав ее тяжелого характера, отец развелся с ней - и не зря. Тебе придется нелегко, но мне кажется, ты справишься. Рано или поздно она оставит нас в покое.
  - Ах вот как! - вскинулась Сандра. - Значит, вы еще тогда, когда мы танцевали, когда распивали эту бурду и мило беседовали... Вы еще тогда выбрали меня, чтобы сделать своей жертвой!
  - Почему жертвой? - смутился он.
  - Согласитесь, становиться вдовой не так уж приятно!
  - Это неприятно, когда муж ничего не может тебе оставить, а когда ты становишься богатой наследницей, это не так уж плохо, если учесть, что ты никогда не любила мужа при жизни и почти его не знала, - спокойно парировал Мильгрей.
  - Вы просто чудовище! - разозлилась Сандра. - Я ведь, кажется, знаю вас уже целую вечность и... - сказав это, она запнулась и покраснела.
  - Ты будешь богата, ты станешь уважаемой женщиной и без труда выйдешь замуж во второй раз... уже по любви...
  - Я не так корыстна, как вы думаете, Лаэрт Мильгрей! - оскорбилась девушка.- По документам вы только что женились на некой Александре Риччи, но у меня нет даже паспорта!
  - Это не проблема, - улыбнулся он. - Имея деньги, за малым дело не станет.
  Судорожно глотая воздух, она умолкла, не зная, чем бы еще ему возразить, хотя осознавала, что этот человек все равно найдет способ принудить ее.
  Уловив долгожданное смирение в глазах бунтарки, Лаэрт вздохнул.
  - Ничего не бойся и привыкай к своему новому дому. Сестры со временем полюбят тебя, а ты, надеюсь, сумеешь устроить их судьбу.
  Сандра не удержалась от скептической усмешки: "Устроить их судьбу!" - и это при том, что она со своей не может никак разобраться! Ей не давала покоя мысль о брошенной на острове матери. Происходящее слишком походило на фантастический сон, чтобы быть реальностью.
  - Вы даже не поинтересуетесь моим прошлым? - окликнула она своего супруга и внутренне содрогнулась, когда подумала о Лаэрте так.
  - Нет, - просто ответил он через плечо. - Ты сказала, что у тебя никого нет и ты бедна. Остальное меня не интересует...
  7
  Падающий под косым углом из окна свет золотил кудрявые волосы Сандры, одетой в белое ситцевое платье. Она примостилась на краю стола в одном из залов особняка Мильгреев и внимательно изучала свой паспорт, полученный ею впервые.
  Когда маленькая твердая книжечка в синей обложке оказалась в ее руках, Сандра готова была плакать от счастья, ведь она стала законной гражданкой наравне со всеми; но вскоре обида напомнила о себе. При том Сандра сама толком не понимала, на кого обижается. Просто ее не покидало ощущение своей собственной ничтожности; ей казалось, будто ее использовали также, как когда-то использовали ее мать. Лаэрт Мильгрей даже не захотел узнать о прошлом своей жены; для него она, наверное, значит не больше, чем одна из служанок в его доме!
  Сандра нервно закусила губу, болтая ногами, которые, ударяясь о дерево, издавали громкий стук. "Лаэрта нельзя винить, - тут же поправила себя девушка, - ему не нужна жена - ему нужна нянька для его девочек! Он слишком их балует..." Она ощутила укол ревности при мысли о том, что к ней так сроду никто не относился. Для матери Сандра всегда была причиной всех ее несчастий; женщина не упускала случая жестко наказать дочь, чтобы отыграться за свои беды.
  Дом, в котором предстояло жить Сандре, показался ей слишком большим. Наверное, по его комнатам можно было бродить целый день, но девушка не рискнула начать изучение из страха заблудиться. Девушка даже не представляла себе, что можно жить так роскошно! Легкость и простота, с которыми разрешались такие проблемы, как получение паспорта и заключение брака, поражали Сандру. Казалось, для Лаэрта Мильгрея не существовало ничего невозможного, но между тем оставались вещи, неподвластные его "всемогуществу".
  Послышались шаги, и девушка подняла голову. Рядом смущенно мялась старшая из неразлучных сестер - Миля; на сей раз она была одна.
  - Ники занимается изучением естественных наук, а я не смею мешать ей и вот пока решила познакомиться с тобой поближе, - объяснила девушка, теребя каштановую косу. Осмелев от благосклонности новой знакомой, она уселась рядом с ней на край стола и также начала болтать ногами, тем самым показывая, что тоже не брезгует попранием норм этикета. Пауза угрожала перерасти в неловкое молчание, и, чтобы этого избежать, Сандра заговорила, продумывая каждое слово:
  - Лаэрт, я вижу, сильно любит вас...
  - Да, - подхватила Миля, - мы дружим с детства, он стал нам братом. После гибели наших отцов Эрти перевез нас из родного дома сюда, но говорит, что скоро мы туда вернемся... Признаться, мне не хочется возвращаться в наш дом, хоть он также хорош, как и этот. Просто здесь мне стали родными каждая стена, каждый уголок, каждый метр... Но раз Эрти хочет, чтобы мы переехали, это его хозяйское право...
  - Что стало с вашей мамой? - полюбопытствовала Сандра.
  - О, мы ее почти не помним! Вот уже много лет, как она умерла...
  Вдруг почувствовав к сестрам сильную жалость, Сандра позабыла о недавнем раздражении. С удивлением она обнаружила, что живущие среди роскоши такие же люди, как и все; они тоже страдают, и богатство не способно оградить их от бед.
  Миля, безусловно, была привлекательной барышней: на ее округлом личике выделялись большие, широко распахнутые глаза цвета травяного чая, но девушка выглядела слишком юно, на вид ей было не больше пятнадцати. Не иначе поэтому Лаэрт столь сильно переживал за сестер, стараясь оградить их от потрясений.
  Если Сандра, закаленная на всех ветрах, могла выжить в любых условиях, то для Мили и Ники - цветкам, взращенным в тепле парника, - был страшен даже слабый мороз. Подумав о том, что сестры еще не знают правды, скрываемой от них, Сандре захотелось хоть чем-то поддержать их. Положив свою руку на плечо Милретт, она сказала, глядя в темные глаза девушки:
  - Было бы здорово, если б мы подружились. Я всегда мечтала о подруге, с которой можно говорить обо всем на свете...
  - О да! - просияла та. - Я согласна стать тебе подругой, Александра, за мной дело не станет! Ты ведь скоро выйдешь замуж за Эрти, не так ли?
  Вспыхнув, Сандра удивленно взглянула на свою новоиспеченную подругу.
  - Что? - задорно улыбнулась Миля. - Я уже не маленькая и все понимаю. Если это не так, то зачем же он привел тебя в свой дом?
  Ах, как захотелось Сандре сейчас же рассказать ей всю правду о Лаэрте и о себе, но она понимала, что не должна ошеломлять бедняжку такими внезапными известиями. Со временем она все обязательно расскажет. Пока же нужно всем своим видом изображать спокойствие и умиротворенность.
  Ах, как трудно врать! Наверное, для Сандры это было самым суровым испытанием. Она понимала, что пока между ней и Милей существует столько недомолвок, они не станут по-настоящему подругами, и мечтала поскорее облегчить свою душу.
  Раздавшийся звук гонга заставил девушек вздрогнуть.
  - Что это? - удивилась Сандра.
  - Зовут на обед! - ответила Миля и, резво соскочив на пол, увлекла подругу за собой. - Пойдем, нас уже ждут за столом, а госпожа Бейли не любит, когда кто-нибудь опаздывает.
  - Кто это?
  - Наша няня. Она уже очень стара, и Лаэрт не посмел отлучить ее от дела, поэтому мы с сестрой вынуждены постоянно терпеть ее нравоучения.
  Сандра вышла за Милей в коридор. Они свернули направо, прошли маленькую сквозную комнатку, уклонились влево, прежде чем наконец достигли лестницы, ведущей в столовую. От плутания по коридорам у Сандры кружилась голова, а сердце готово было выскочить из груди.
  - Я никогда не привыкну к этому дому! - в отчаянии воскликнула она.
  - Привыкнешь! - уверенно заверила ее Милретт. - Первое время я буду везде ходить с тобой, чтобы ты не заблудилась, а потом уже ты сможешь обходиться без моей помощи.
  В столовой было очень красиво: полукруглые окна от пола до самого потолка украшались искусно драпируемыми занавесями нежно-лазоревого цвета в тон остальным стенам и хрустальной люстре с резными подвесками. Здесь было светло и празднично. Не в силах оторвать взгляда от великолепных гипсовых лепнин на стенах, Сандра остановилась посреди залы, но сопровождающая поторопила ее:
  - Идем, у тебя еще будет время все здесь рассмотреть.
  За обеденным столом, покрытым скатертью ослепительной белизны, все были в сборе. Сломя голову влетев в двери столовой, Милретт приостановилась, поправила сбившиеся набок ленты платья и, расправив плечи, уже чинными мелкими шажками подошла к своему стулу с высокой спинкой.
  Сандре не оставалось ничего, кроме как занять свободное место и... покраснеть под устремленными на себя взглядами. Помимо Мили и Ники за столом присутствовал Лаэрт - все такой же невозмутимый и прямой, как струна. По нему никак нельзя было сказать, что он доживает последние дни. После тщетных попыток обнаружить в нем следы болезни Сандра начала сомневаться в правдивости его слов.
  Няня Мили и Ники - Лукреция Бейли - была дамой лет семидесяти. Она пудрилась так, что белизной кожи соперничала с известкой, а выражением лица заставляла подозревать, что питается исключительно солью и перцем. Сандре стало не по себе: старуха смотрела на нее так, словно она явилась в столовую голой!
  Молчание прервала Миля, обратившаяся к наставнице с обезоруживающей улыбкой:
  - Это Сандра. Она будет жить с нами. Это замечательно, не правда ли?
  Ей никто не ответил. Ники при няне вовсе боялась рта раскрыть, а Лаэрт будто намеренно не вступался за Сандру. Сейчас она с превеликой радостью оказалась бы где угодно, только не в этой комнате, не с этими людьми.
  - Ну что ж, - промолвил Мильгрей, обыденным жестом заправляя салфетку за ворот рубашки. - Давайте обедать!
  Лишь после этого послышался звон приборов о тарелки, и обстановка несколько разрядилась. Запахи еды давно уже щекотали нос Сандры, но из-за создавшейся напряженности она не могла в полную силу ощутить свой голод. Теперь же, когда наконец все приступили к трапезе, девушка не сдержала радостной улыбки. О, сколько ей выдалось голодать раньше! Чтобы выжить, они круглый год питались одной рыбой, да пресными лепешками из выращенного на острове зерна. Иногда кто-то из рыбаков привозил девочке из города сладости, но мать не разрешала ей брать их, говоря, что ее просто "приманивают"...
  ...В намерении схватить и запихнуть в рот все, что только подвернется под руку, Сандра посмотрела перед собой и застыла в глубоком изумлении: на столе по правую руку от нее лежала целая груда столовых приборов. Поданное в золоченой тарелке мясо ели не руками, а с помощью вилки и ножа, предварительно освободив его от фольги специальными щипцами. Наблюдая, как Ники безуспешно пытается отрезать от рябчика кусок, Сандра не удержалась от "преступного" замечания:
  - Так и слюной захлебнуться можно!
  - Ваши слова свидетельствуют не в пользу вашего воспитания! - поджав губы, проклокотала Лукреция Бейли.
  - Зачем мучиться? Куда проще сделать вот так! - Девушка схватила аппетитное яство руками и, отщипнув кусочек белого мяса, отправила в рот, начав жевать с выразительным причмокиванием. - Очень вкусно! - сказала она затем, облизывая жирные пальцы.
  - Бог мой! - вполголоса охнула потрясенная старуха. - Откуда взялась эта девка?!
  - Тише, вас могут услышать, - шепнула сидевшая рядом Ники.
  Сокрушенно вздохнув, та покачала головой, с неприязнью косясь в сторону дикарки.
  Не успели присутствующие оправиться от одного курьеза, как раздался звонкий голосок Милретт, молчавшей до сих пор:
  - Эрти, когда же вы объявите о свадьбе? Мне, признаться, не терпится увидеть Александру в подвенечном платье!
  Лаэрт закашлялся. Вздрогнув, Сандра опрокинула бокал.
  - Чего вы так пугаетесь? - виновато воскликнула Миля. - Мне было нетрудно догадаться, и я очень рада за вас обоих!
  Красноречиво глянув на Сандру, Лаэрт ответил с прежней невозмутимостью:
  - Ты права. Я привел эту девушку в наш дом именно для того, чтобы сделать ее своей женой. Но не сейчас. Завтра я вынужден буду покинуть вас на некоторое время... Александра останется с вами вместо меня и в случае чего вы все можете к ней обратиться... Я поеду в окрестности Байдельского ущелья, где потерпела неудачу экспедиция наших отцов с целью найти их останки... Да, я знаю - это опасно, - предугадал Лаэрт возглас Мили, которая, вытаращившись, готова была разразиться криками протеста, - но это мой долг по отношению к отцу и к его лучшему другу.
  - Ты не поедешь! - вскричала разгоряченная Милретт. - Те места очень суровы, ты тоже можешь сгинуть в том проклятом ущелье! Все равно нашим отцам уже не помочь - так зачем рисковать еще одной жизнью?!
  - Ты не остановишь меня, - тихо, но непреклонно возразил Мильгрей. - Я уже все решил. Невеста поддерживает мою затею и согласна ждать моего возвращения. Не правда ли, Александра?..
  Все посмотрели на девушку и прочли на ее лице полную растерянность. Она будто вовсе не понимала, о чем идет речь.
  - Ты согласна со мной, дорогая? - звенящим голосом повторил Лаэрт.
  - Да...- через силу вымолвила Сандра. Во что ее впутали? Ей стало не по себе оттого, что лишь она одна знала страшную тайну Мильгрея и должна была помогать ему обманывать наивных девочек. Быть может, сейчас они в последний раз обедают вместе, а бедняжки даже не подозревают о неизбежной разлуке...
  Сандра восхищалась самообладанием Лаэрта, но не понимала его поведения. Да, ему было тяжело - девушка видела это - он безмолвно страдал и хотел до конца остаться в глазах своих подопечных здоровым и беззаботным, каким был всегда. Но как же неловко было Сандре смотреть в глаза Мили и Ники, ведь она скрывала от них пусть жестокую, но все же правду!
  - Ты не знаешь, на что толкаешь его, Александра, - произнесла Миля, сдержав свои буйные чувства. - Ты можешь потерять своего жениха! Подумай об этом!
  Не в силах больше этого выносить, Сандра резко вскинула голову:
  - Ни на что я его не толкаю и никакой он мне не жених! - выпалила она, но Лаэрт перебил ее так, что последние слова не были услышаны:
  - Я сам все решил, Александра ни к чему меня не принуждает, поэтому прошу оставить ее в покое.
  - Это твое право, - с явной неохотой согласилась Миля. - Только прошу, Эрти, будь осторожен! Я не хочу потерять тебя, ты мне очень дорог!
  Сандра простила Лаэрта, когда увидела в его глазах застывшие слезы. "Он не виноват в том, что так поступает со мной", - в который раз подумала она и пообещала себе, что выдержит испытания, которые еще выпадут на ее долю, но исполнит то, о чем просит ее этот человек...
  8
  Хоть стол и полнился разнообразными яствами, Сандра осталась голодной. Все эти разговоры отбивали даже самый недюжинный аппетит. После обеда девушка решила поговорить с Мильгреем, чтобы убедить его, пока не поздно, открыть сестрам правду. Подозвав к себе одного из слуг, Сандра попросила провести ее в комнату хозяина. Там она села на застланную атласом кровать и стала дожидаться.
  Просторная светлая спальня была заставлена редкостными вещами, собранными отцом Лаэрта со всего света. Рассматривая красивые безделушки, Сандра совсем было отвлеклась от цели своего прихода, а потому когда сзади хлопнула дверь, от неожиданности выронила из рук статуэтку из дутого цветного стекла, взятую с тумбочки около постели. Вещица упала на пол и разлетелась на мелкие осколки.
  - Что ты здесь делаешь?!
  Сандра посмотрела на то, что секунду назад было статуэткой, а затем медленно перевела взгляд на застывшего в дверях Мильгрея.
  - Я пришла поговорить...
  Пройдясь по осколкам, он приблизился к окну, за которым весело щебетали воробьи, купаясь в пыли тротуара. Движимая раскаянием, она подошла к нему сзади:
  - Я не хотела разбивать ее. Правда...
  - Кажется, опять будет дождь, - сказал он, будто не слыша ее слов. Раздражение столь же быстро потухло в нем, сколь и разгорелось. Вид из окна открывал взору дома, что вставали друг за другом в промежутках между густой зеленью деревьев; те самые устланные брусчаткой мостовые, которые раньше так часто снились Сандре... Но теперь она их не замечала. ОН, только он целиком занял ее помыслы, заставив позабыть о себе. Сейчас, когда они были так близко друг от друга, она читала его мысли как с открытых страниц книги, и ей становилось безмерно жаль его.
  - Все эти вещи и твои тоже. Ты вольна делать с ними что хочешь, но мне бы не хотелось, чтобы от всего моего состояния в будущем остались такие же осколки, - тихо усмехнулся Лаэрт.
  Сандра вдруг почувствовала себя бесконечно виноватой и готова была разреветься, несмотря на то, что шла сюда с намерением прочесть ему мораль. Нет, ее боевой запал совсем исчерпал себя - она вдруг сникла, оробела, испугалась.
  - Я не верю, что вы...
  - Не будем обо мне, - перебил ее он, повернувшись от окна. Их взгляды, встретившись, задержались друг на друге, и Сандра ощутила, как к ее горлу подступил обжигающий комок слез.
  - Откуда ты? - неожиданно спросил Лаэрт. - Почему так неопрятна: твои волосы всегда растрепаны, ты не носишь обувь, да и вообще - почему ты не такая, как другие девушки твоего возраста?
  Она вслед за ним окинула себя взглядом, отчего ей впервые стало стыдно. Лаэрт был справедлив: на ее платье расплылось уродливое пятно от соуса, кудрявые волосы сбились в колтун, а из-под подола выглядывали грязные пальцы босых ног - Сандра так и не смогла привыкнуть к обуви, ведь всю жизнь она проходила босиком.
  - Прости, я не хотел тебя обидеть, - спохватился молодой человек. - Но если у тебя нет ни родных, ни друзей, то как ты тогда оказалась на балу, данном богатым семейством, ведь туда приглашались только близкие родственники и соседи?
  - Неужели вы заинтересовались происхождением своей жены? - с горечью воскликнула Сандра.
  - Во-первых, ты мне не жена, а всего лишь наследница моего имущества. Во-вторых, я должен знать, к кому переходит состояние Мильгреев, - невозмутимо парировал Лаэрт.
  - Либо вы ужасно бесчувственный, раз с таким видом рассуждаете о наследниках в вашем-то возрасте, либо - очень практичный, но в любом случае я восхищаюсь вашей заботой о Миле и Нике, - внезапно призналась Сандра. - Я расскажу вам о себе, но сначала хотела бы узнать: почему я? Разве на свете мало бедных людей?
  Он несколько секунд смотрел в окно, за которым потемневшее небо грозило разразиться ливнем.
  - Претендентов много, но ты, Александра, единственная - я чувствую это. Ты бескорыстна и честна, чуточку наивна, но именно это тебя и красит... Тебе не нужны деньги, тебе нужно намного более ценное - любовь и понимание окружающих. Но, имея одно, ты обязательно получишь и другое, поверь мне. Быть молодой, красивой и еще к тому же богатой вдовой в нашем городе почетно, как ни прискорбно это звучит. Именно поэтому я решил сделать тебя своей женой, хотя мог бы поступить по-другому. Ты могла не согласиться, а времени у меня совсем не осталось, и мне пришлось обмануть тебя.
  - Я не в обиде на вас теперь, - с грустью выдохнула Сандра и, решив, что пора ей открыться, ведь другой такой возможности могло уже не представиться, рассказала все в точности, как Лауре и ее супругу: о своей жизни на острове вдали от цивилизации, о страданиях матери и ее нежелании выбраться из заточения.
  Едва девушка договорила, Лаэрт схватил ее за плечи:
  - Почему ты до сих пор молчала?!
  Любопытство и покорность, что присутствовали в ее мягком открытом взгляде, мгновенно превратились в выражение строптивой досады, как у дикого зверька, которого осмелились погладить против шерсти. Резко дернувшись, Сандра вырвалась из его рук.
  - Не прикасайтесь ко мне! Вы сами не захотели слушать о моей жизни, сказав, что вас это не интересует. Так к чему теперь обвинять меня?
  - Прости, я несправедлив к тебе...- опомнившись, прошептал Мильгрей и, отвернувшись к окну, больше уж не поворачивался. Ненастье погрузило спальню в полумрак, и ветер, ворвавшийся сюда через открытую створку окна, принес с собой терпкий запах сырости и прелой соломы.
  Девушка в нерешительности застыла у двери. Она всматривалась в темный силуэт мужской фигуры на светлом фоне окна.
  - Почему ты обращаешься ко мне на "вы"? - спросил Лаэрт, не оборачиваясь. - Не доверяешь или просто боишься?
  - Не знаю. Наверное, и то и другое, - просто призналась она.
  - Твой отец, должно быть, живет где-то неподалеку... Нужно быть отпетым негодяем, чтобы так поступить с женщиной, - в задумчивости произнес он. - У тебя не возникает желания найти его и призвать к ответу?
  Подобные мысли и раньше посещали Сандру, но ее ответ был уже давно определен:
  - Нет. Легче оттого никому из нас не станет, а я не думаю, что человек, совершивший такое преступление, сможет после жить легко. Мой отец будет наказан сам, я не имею права вершить над ним суд.
  - Ты умна не по годам, - невольно восхитился Лаэрт, а затем медленно отошел от окна. Было темно, и Сандра не могла угадать выражения лица своего собеседника. На улице грянул гром, по крыше ударили первые капли. Девушка хотела уйти - их разговор и так затянулся, утомляя больного, - но она не могла сделать этого, не спросив Лаэрта о самом главном:
  - Почему вы не расскажете всем правды о вашей болезни и о том, что мы тайно поженились? Неужели близкие не поймут вас? Ведь никакой поездки ни в какое ущелье не будет - это очередной обман, верно?
  - Да...- с трудом признался он. - Сестры поймут меня, но будут сильно напуганы, а я не хочу этого. Пусть все идет своим чередом: когда все уверятся в том, что я пропал без вести вслед за своим отцом, ты займешь мое место - без лишнего шума и суеты, но пока никто не должен знать, что ты моя жена. Спустя время ты будешь жить как тебе нравится, распоряжаться моими деньгами - все равно мне они больше не понадобятся... Но есть одно условие - за все ведь нужно платить, не так ли?
  Сандра рассеянно кивнула.
  - Ты не оставишь Милретт и Доминик до тех пор, пока они обе не выйдут замуж и не попадут под защиту своих мужей. Я должен знать, что с девочками все будет хорошо. Ты должна гарантировать мне это.
  Сандра подавленно покачала головой.
  - Почему ты молчишь? - удивился Лаэрт. - Тебя не устраивают мои условия? Может, ты хочешь вернуться на остров?
  - Нет. Я не хочу туда, - возразила она. - Вряд ли у меня когда-нибудь появится такое желание.
  Он пересек спальню и снова взял ее обеими руками за плечи, но на сей раз Сандра не стала вырываться.
  - Тогда пообещай мне, что сделаешь все как я хочу!
  - Нет, - сказала девушка, отвернувшись. - По-моему, мне это не по силам. Я сама нуждаюсь в покровительстве, а Миля - моя ровесница. Сомневаюсь, что она станет меня слушать!
  - Тебе не придется их поучать - для этих целей есть Лукреция Бейли. Ты станешь им близкой подругой, а я уверен, что у тебя это получится. Ты удивительно живая, открытая, чистая. Ты быстро освоишься в этом мире. Главное - быть уверенной в себе. - Он двумя пальцами приподнял ее голову за подбородок и развернул к себе, и от его внимания не ускользнули ее искренние слезы. - Не бойся. У тебя все получится, - повторил Мильгрей.
  Он так пристально и проникновенно смотрел ей в глаза, что Сандра, не зная, куда деваться, приготовилась к поцелую и зажмурилась в предчувствии отвращения. Но голос Мильгрея прозвучал с другой стороны и, когда девушка открыла глаза, его уже не было рядом.
  - До завтра, Александра. Утром я уезжаю и хотел бы, чтобы ты проводила меня на вокзал. Больше мы не увидимся.
  - Хорошо, - машинально пролепетала она и бесшумно выскользнула из комнаты.
  9
  Сквозь темноту ранних сумерек Сандра едва различала очертания высоких деревьев, что росли по обе стороны бульвара, и только стоны ветвей под порывами ветра напоминали о царящем на улице ненастье, да еще иногда буря швыряла в стекла листья и обломки веток. К вечеру на море усилился шторм, сопровождаемый ливнем, но в доме было тихо - так тихо, что слышался малейший шорох.
  Опершись о дубовый подоконник, Сандра сидела у высокого полукруглого окна, украшенного барельефами, и старательно обдумывала произошедшее с ней накануне. В зале затопили камин - стало жарко, и по дому распространился душистый запах розмарина. "Чем я заслужила такое богатство? Имею ли я право пользоваться щедростью Мильгрея и что мне делать со всем этим?" - спрашивала себя Сандра. Страх все сильнее сковывал ее. Лаэрт не спустился к ужину, а она весь вечер не находила себе места, сама не зная почему. Быть может, так оно было даже лучше - Мильгрей не стал свидетелем очередных оплошностей дикарки, но с другой стороны ей так хотелось побыть с ним еще немного, чтобы запомнить черты лица, которого больше не увидит...
  Завывания ветра обостряли тоску. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать стонов, как ей казалось, самой судьбы. Ощущение чего-то непостижимого витало под потолком залы, застыло в диковинных предметах - таких же, как и в спальне Лаэрта. Здесь были и предметы житейского обихода: разнообразные фарфоровые чашечки, блюда, искусно вписавшиеся в интерьер, и орудия смерти: прикрепленные к стене кинжалы, ружья, арбалеты. Отец Лаэрта не скупился на приобретения для своей коллекции! Знал бы он, к кому в итоге перейдут предметы его гордости - к незаконнорожденной, необразованной, полудикой девице, которая едва ли способна сберечь все в целости и сохранности.
  Погрузившись в дремотное оцепенение, Сандра склонила голову к рукам и сомкнула веки, готовая унестись в страну снов, дабы на время забыть о тревогах реальности, как вдруг раздавшийся в соседней комнате крик заставил девушку вскочить на ноги и осмотреться. Без сомнений: за стеной происходила ссора.
  - Вы совсем выжили из ума, Лаэрт Мильгрей, коль осмелились привести сюда эту особу! - восклицала Лукреция Бейли. - Вы как будто не видите, КАКОВА эта девица! Она же разболтана больше, чем любая из вокзальных нищенок! Знаете, что учудила она за ужином?.. - Побледнев, Сандра закусила губу. -...Она обронила хлеб на пол, подняла его и, продолжая есть ГРЯЗНЫЙ кусок, заявила, что мать приучила ее к экономии! Это же неслыханно!
  - Неслыханно то, как вы поучаете меня, - последовал жесткий ответ. - Я не ваш воспитанник, я - взрослый человек и сам вполне могу решить свои проблемы. Вас это не касается!
  Повисло гробовое молчание. Представив себе выражение лица противной няньки, Сандра чуть не расхохоталась. Это была победа. Лаэрт заступился за нее, и она только сейчас поняла, сколь приятно иметь на своей стороне такого влиятельного защитника.
  - Но я же вам как мать советую... Мошенница одурачила вас...
  - Вы мне не мать... Вы уволены! Можете собирать вещи: в ваших услугах мы больше не нуждаемся.
  Пауза, еще более длительная, прервалась отчаянными криками:
  - Простите меня, глупую! Это я так, не подумав, сказала! - всхлипывала за стеной прежде важная и гордая Лукреция Бейли. - Позвольте мне остаться при девочках, они так ко мне привыкли!
  - Я не намерен повторять свое решение дважды! - отчеканил Лаэрт, а Сандра готова была заплакать - по ее вине в доме начали происходить необратимые изменения и вот, работы лишилась "ни в чем неповинная" женщина.
  Спустя несколько минут мимо забившейся в угол Сандры прошла ссутулившаяся Лукреция с одним тощим чемоданом в руке, и весь вид ее был до того удрученным, что девушка ринулась в соседнюю комнату. Лаэрт восседал за письменным столом, застывший, как мраморное изваяние.
  - Верните ее!
  - Нет. Старуха от тебя не отстанет, а я не хочу, чтобы кто-то помыкал тобою... Не надо смотреть на меня с таким возмущением, Александра. Я все сделал для твоего же блага, - медленно произнес молодой человек. Грустная мысль сквозила в его тонких чертах, но губы усмехались: горько и чуть надменно. - Не переживай за Лукрецию. Такие, как она, не пропадут, а вот тебе стоит поучиться хорошим манерам, чтобы тебя потом приняли в обществе.
  - Не нужно мне это общество! - выпалила девушка, на что он покачал головой:
  - Не говори так. Через пару месяцев ты помыслить себя не сможешь без красивых вещей, без вкусной еды и без общения - мы быстро привыкаем ко всему хорошему. А теперь оставь меня - я нынче слишком утомился.
  Он уронил голову на руки и затих.
  - Вам плохо? - испугалась Сандра.
  - Я же сказал: оставь меня! - раздраженно пробормотал Мильгрей, не желая показывать свою слабость.
  - Вы не должны так себя вести, - заметила она. - Вы слишком строги к себе, а ведь вы обычный человек... Не нужно стыдиться своих слабостей, и вам тут же помогут!
  - Ты наивна - слишком наивна, чтобы я прислушался к твоим словам, Александра. Лучшее, что ты можешь для меня сейчас сделать, - уйти.
  Передернув плечами, словно желая отогнать от себя неприятное впечатление, она повернулась к двери, но оглянулась через плечо и, в последний раз скользнув горестным взглядом по его поникшей фигуре, произнесла:
  - Мне жаль вас... Вы хотите показаться сильным, но в душе слабее многих слабых. Для того, чтобы признать свою немощь, тоже нужно иметь мужество, а у вас его нет. У вас есть только бесполезная гордость...
  * * *
  Миля и Ника не выказали особого сожаления по поводу увольнения их няни. Они устали от ее контроля и теперь ощутили себя взрослыми, не нуждающимися в чьем-либо попечительстве. Миля была добродушной и милой девушкой, и Сандра быстро поладила с ней, а вот младшая сестра почему-то проявила себя замкнутой и неразговорчивой. На все попытки Милретт развеселить ее девочка угрюмо качала головой и опускала глаза.
  - Не понимаю, что творится с Ники! - недоумевала Миля. - Обычно она более словоохотлива, чем я, и первой спешит поговорить с новыми людьми, но теперь... Какая муха ее укусила?
  Сандра пожала плечами, а ее новоиспеченная подруга поспешила найти оправдание поведению сестры:
  - Ники просто ревнует к тебе Эрти - она ведь была его любимицей, а маленьким детям свойственно принимать братскую привязанность за любовь. Лаэрт очень обходителен с дамами, он способен сводить их с ума, но скромность мешает ему стать объектом всеобщего обожания. Эрти всегда был скрытен... Его намерение жениться на тебе для нас - полная неожиданность.
  "Для меня тоже", - мрачно подумала Сандра.
  - Эрти до сих пор считает меня маленькой, - обиженно поджав свои пухлые губки, продолжала Миля. - Но я тоже кое-что смыслю! Мне казалось, что он скорее женится на той развратнице Жанни Лагерцин, о которой одно время говорил весь город...
  - Вероятно, у него появились причины выбрать именно меня...- произнесла Сандра. "Как тяжело врать! - в который раз подумала она. - А ведь есть люди, которые делают это с легкостью!"
  Но впереди еще был день прощания, и она не знала, где найдет силы, чтобы пережить его.
  10
  Утро выдалось хмурым. Укутанный в плед сизой дымки город еще не очнулся после ненастной ночи. Потревоженные бурей деревья стояли, опустив ветви к земле, а воздух - густой и спертый, - был наполнен дождевой влагой. В низком небе реяли чайки. Они то часто махали крыльями, сопротивляясь ветру, то бессильно парили, повинуясь движущей силе.
  Все обитатели особняка собрались в холле, чтобы проводить молодого хозяина в опасный, как они полагали, путь, и только Сандра, стоящая в стороне от всех, - только она одна знала о том, что он уезжает навсегда. Оттого ей было тяжелее всех. За свое внезапное обогащение девушке пришлось дорого заплатить, и теперь она зарабатывала право быть наследницей своим молчанием, но делала это не из жажды наживы, а из желания исполнить последнюю волю умирающего.
  Когда на широкой лестнице появился сам Мильгрей в черном дорожном костюме, прекрасно сочетающемся с его белокурыми волосами; в черных перчатках, с двумя чемоданами, - гомон утих сам собой. Слуги почтенно расступились перед ним, а он спокойно, как будто отправлялся на прогулку, прошел до дверей, где, поставив вещи на пол, напоследок обнял обеих сестер.
  - Возвращайся поскорее! - воскликнула Миля, а Ники вдруг заплакала навзрыд, будто предчувствуя долгую разлуку.
  - Будет тебе! - пробормотала ее сестра и притянула девочку к себе за плечи. - Не навсегда же Эрти уезжает от нас!
  Сандра, наблюдавшая эту сцену со стороны, из-за спин слуг, вздрогнула, уловив одной ей понятную тень, что скользнула по лицу молодого человека.
  - Ну, чего вы оплакиваете меня?! - притворно рассердился он, улыбаясь сквозь слезы. Пожалуй, не зря он решил на время отсрочить ужасное известие - так бы прощание вышло еще более невыносимым. - Александра!..
  Она отделилась от стены, прошла к нему через весь зал, покорно склонила голову, готовая проводить его в путь.
  - Я буду скучать, - сказал Мильгрей и быстро вышел на крыльцо, оставив позади себя близких его сердцу людей и родные стены.
  Эти минуты были тяжелее для Сандры, чем вся ее нелегкая жизнь, и она боялась только одного: что не выдержит, что откроет всем тайну, принудившую ее молчать...
  * * *
  Девушка с трудом поспевала за человеком, размашисто шагающим по перрону вокзала. Ее ноги, обутые в туфли на каблуке, так и норовили подвернуться, но Лаэрт Мильгрей не сбавлял шагу, будто боялся опомниться и передумать.
  - Прощай, - сказал он, резко остановившись. - Я надеюсь на тебя. Здесь мы расстанемся.
  - Но...- прошептала Сандра, жалобно взирая на него снизу вверх.
  - Никаких "но", - мягко перебил ее Лаэрт. - Иди к машине и постарайся забыть о плохом... Эмиль! Отвези девушку домой и позаботься, чтобы она не потерялась по дороге.
  Возникший словно из-под земли шофер коротко кивнул и отступил назад, чтобы дать им попрощаться.
  - Иди! - повторил Лаэрт, отстраняя Сандру от себя, и все его лицо - прежде чистое, сияющее, - теперь выразило такую беспросветную покорность судьбе, что на него стало больно смотреть. - Будь счастлива, ты заслужила это право! - сказал Мильгрей, смотря на нее таким пронизывающим взглядом, на который только способен мужчина, прощающийся с земной любовью и с самой жизнью. Во всем его существе желание жизни боролось с отчаянием...
  Когда он отошел от нее и скрылся в вагоне, Сандру охватила паника. Она увернулась от заботливой руки шофера и вдруг побежала за набирающим скорость поездом. Побежала, желая обрести пристанище, где не было бы одиночества и большого тоскливого дома, опустевшего без своего хозяина...
  - Лаэрт! Вы не должны уезжать! Не должны! - кричала девушка в надежде, что он услышит ее в самый последний момент и не оставит наедине со всеми этими тяжелыми обязательствами... Но ее крик потонул в людском гомоне и перестуке колес.
  - Пойдемте, - услышала Сандра, когда остановилась, беспомощно глядя вслед стремительно удаляющимся вагонам. Рука шофера крепко обхватила ее запястье, дабы лишить возможности бегства, но она и не пыталась вырваться, ибо теперь как будто потеряла уже все на свете. Лишь в теплом салоне автомобиля Сандра дала волю слезам.
  - Я понимаю вас, - тихо промолвил молодой шофер с черными, как смоль, кудрявыми волосами и смуглым лицом, глянув на пассажирку в зеркало заднего вида. - Это был человек чести. Он всегда вовремя платил жалование и ни разу не обидел никого из слуг.
  - Вы... знаете?! - ошарашено вопросила девушка, подняв красное от слез лицо.
  - Да. Хорошие люди часто покидают этот мир раньше положенного.
  Эмиль говорил о своем господине так, будто того уже не было в живых, и Сандре сделалось страшно.
  - Мы должны пока молчать! - напомнил шофер, проницательно взглянув на пассажирку. - Такова воля господина Мильгрея.
  - Я знаю, - подавленно кивнула она, отвернувшись к окну.
  * * *
  Неровными, путающимися шагами войдя в дом, Сандра сжала виски, чтобы унять стучащую в ее голове с упорной настойчивостью фразу: "Он не вернется". Казалось, сами стены тихо шепчут ей об этом, перекликаясь с пустотой.
  - Он не вернется, - сказал кто-то рядом с ней.
  Вздрогнув от неожиданности, Сандра круто обернулась...
  
  Часть третья
  Право быть счастливой
  11
  - Он не вернется! - сказала Ники и, искривив свое детское лицо, протяжно захныкала. - Я все знаю! Вы вместе решили обмануть нас, а я подслушала... Я знаю! Вы сказали, что только собираетесь пожениться, а сами... Сами! Сами уже тайно поженились, чтобы ты стала хозяйкой этого дома!
  Сандра подумала, что от стыда на ней сейчас загорится одежда. Какая наивность! Они с Лаэртом полагали, что девочки ни о чем не подозревают, тогда как маленькая глупенькая Ники с самого начала раскусила их.
  - Это правда?! - стремительно сбежав по ступенькам, Миля отвела сестру к дивану, где стала утирать ее лицо кружевным платком. - Скажи толком, Ники, что ты слышала? - потребовала она. - Ты не шутишь и не выдумываешь?
  Но девочка больше не хотела ничего говорить, испугавшись наказания, которое могло последовать за столь дерзкий поступок. Но наказания не последовало. Сандра присела рядом с сестрами на диван и дружески положила руку на плечо своей ровеснице.
  - Миля, не надо. Лучше расскажу я... Мне с самого начала не хотелось обманывать вас. Для нас всех начинается другая жизнь, и Лаэрт очень хотел, чтобы мы сплотились -тогда можно преодолеть трудности.
  И она начала рассказывать. Спала завеса тайны, и уже через четверть часа они втроем, обнявшись и прильнув друг к дружке, плакали взахлеб, и каждая приказывала другой остановиться, но, сорвавшись, начинала еще сильней. Были и эти слезы, и эта печаль такими упоительно-сладкими, сближающими, что помимо воли девушки вдруг ощутили, что не одиноки в своем несчастье... Их жизни были различны, но они встретились, чтобы теперь постичь свое равенство перед судьбой.
  - Мы должны разыскать Эрти и вернуть домой. Если дело совсем плохо, ему лучше окончить свои дни здесь, в окружении близких людей, но не там - неизвестно где, - наконец промолвила Милретт, все еще всхлипывая.
  - Но я не знаю, куда он уехал в действительности, - возразила Сандра, - и, думаю, никто этого не знает... Он не хотел обременять вас заботами о себе...
  - Бедный Эрти! - воскликнула Ники. - Мы были так слепы, что ничего не замечали!
  Наполненные недетской серьезностью слова растревожили сердце Сандры.
  - Я с вами! - пылко воскликнула она. - Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем! Прошло немного времени, но я уже люблю вас...
  - Сандра! - благодарно вскричала Миля, уткнувшись лицом в ее плечо. - Ты теперь наша старшая сестра. Раз Эрти выбрал тебя, значит, ты действительно заслуживаешь право стать наследницей Мильгреев. Отныне мы - одна семья. Плохо только, что Лаэрт уехал от нас. Глупый! Неужели б мы его не поняли?!
  - Он просто не хотел, чтоб вы его жалели, - пояснила Сандра. - Молодым трудно признать свою слабость - они хотят быть героями.
  - Но ты ведь не оставишь нас? А мы не оставим тебя! - заявила Милретт.
  Пространство под высокими сводами прониклось той священной идиллией сплоченности - совсем как пять лет назад, когда, потеряв отцов, в этой самой гостиной, на том же самом диване Лаэрт успокаивал осиротевших девочек, обещая никогда не оставлять их. Но обстоятельства неумолимы - он все же их оставил. Не по своей воле, а по воле судьбы, чтобы теперь ту же самую клятву произнесла совершенно чужая девушка.
  * * *
  Шло время, по городу со скоростью света ползли слухи, опутывая своими сетями высшее общество. Правда переплелась с ложью так неотделимо, что никто до конца не ведал, где пролегает граница меж черным и белым. Кто-то говорил, что Лаэрт пропал без вести вслед за своим отцом в зловещем Байдельском ущелье, а кто-то утверждал, будто никому неизвестная девушка, поселившаяся в его доме, - виновница предполагаемого несчастья. Прошло три месяца, и общество вынуждено было признать, что Мильгрей погиб. Вот тогда-то и объявилась жена несчастного, которая не преминула предъявить неоспоримые права на наследство.
  Сандре было неприятно выглядеть в глазах людей охотницей за чужими деньгами; она вовсе отказалась бы от наследства, если б не обещание, данное Лаэрту Мильгрею. Девушка никак не могла смириться с положением знатной дамы, живя затворницей среди роскоши. Слуги уже привыкли видеть свою новую хозяйку с распущенными волосами, в мятом платье, босиком расхаживающей по мраморным полам особняка. Александра Мильгрей странна, но у нее доброе сердце и открытый нрав - поняли многие и приняли ее такой, какая она есть. Да и сестры, лишившись надзора Лукреции, словно повзрослели и расцвели. Быстро поладив между собой, все трое часто гуляли по городу, чтобы отвлечься от мыслей о Лаэрте. Поиски не дали результатов: он исчез, и девушки даже не знали, жив ли еще их благодетель.
  Все эти дни Сандра не могла отделаться от мистического чувства. Она не понимала, что творится с ее мыслями; почему она так грустит по мужчине, которого знала всего-то несколько дней, зачем ждет, что в холле раздадутся его шаги...
  12
  Из простого шофера Эмиль словно по мановению волшебной палочки превратился в проводника Сандры во внешний мир.
  - Господин Мильгрей поручил мне заботу о вас, а я выполню его просьбу, - фанатично изрек однажды молодой человек. Но его скрытность и регулярные отлучки наводили Сандру на мысль, что Эмилю что-то известно. Пока он рьяно отрицал малейшие намеки на связь с исчезнувшим хозяином.
  После встречи с нотариусом, который официально заверил права госпожи Мильгрей на наследство, Сандра лишний раз убедилась в способности шофера перевоплощаться из слуги в грамотного, сведущего во многих вопросах человека. Эмиль не переставал удивлять ее, и она не смела считать его своим прислужником наравне с остальными, ведь взгляды молодого человека оставляли глубокий след в ее душе. Они были преисполнены уважения, но одновременно излучали страсть - жгучую, таинственную, пугающую...
  От общества не утаилось, что юная госпожа Мильгрей не состояла с Лаэртом в супружеских отношениях. Да и, по-видимому, еще понимала своего везения: она едва взглянула на цифры, которыми исчислялось состояние ее мужа. Откуда только взялась эта странная наследница? Она будто свалилась с небес! Правду знали те, кто забрал девушку с острова, но даже угадав в теперешней леди былую дикарку, почему-то смолчали. Наверное, Лаура прониклась к девушке сочувствием, раз не стала компрометировать ее.
  * * *
  - Гляди-ка, Беатрис! Вон особа, что увела твое наследство! - воскликнул тучный господин, неумело маскирующий свою лысину бурым париком. - Не знаю точно, она это или нет, но девчонки рядом с ней - точно те самые, которых опекал твой сын! - добавил он, кивая в сторону сидящих за столиком у окна трех девушек, одетых в светлые воздушные платья.
  Его спутница - женщина с пышными белокурыми волосами и холодным взглядом прозрачных, как кусочки льда, глаз, облаченная в темно-синее бархатное платье с глубоким декольте, в которое виднелось уже дряблое тело, - отклонилась на спинку стула, чтобы разглядеть молодых особ.
  - Точно... Это они! - прошептала она, и глаза ее вспыхнули недобрым огнем. - Лаэрт поклялся, что оставит дом первому встречному, но только не мне... Глупый мальчишка не любил меня...
  - И в чем-то был прав, - буркнул мужчина в парике, однако под грозным взглядом быстро поправился: - Беатрис, ты же за сына его никогда не считала - что пенять теперь! Ты бы могла быть с ним помягче... Нетерпение снова подвело тебя, дорогая!
  - Но я же обещала молчать о его болезни! - возразила женщина. - И я сдержала слово. Теперь все думают, что мой сын пропал в горах, свалившись со скалы или заблудившись в какой-нибудь пещере. Все получилось, как он хотел! В глазах людей Лаэрт Мильгрей окончил свои дни героем, а не рухлядью - в теплой постели!
  - Ты отказалась от мальчика, когда он был еще мал, а сейчас чего-то требуешь? По-моему, с семьей Мильгреев тебя связывают лишь неприятные воспоминания...
  Утро воскресного дня Беатрис Лонтревски любила проводить за чашечкой кофе в уютной кофейне вместе со своим сожителем - господином Файдельшином. Здесь они и наткнулись сегодня на девушек.
  Дочь пекаря, Беатрис с молодости слыла легкомысленной особой. Романтик по натуре, отец Лаэрта без памяти влюбился в нее и, вопреки сословному неравенству, сделал своей женой. Вскоре после рождения сына между супругами разразился скандал, повлекший за собой развод. Тогда молодая мать публично отказалась от мальчика, за что ее прозвали кукушкой. Обожая роскошь, Беатрис кочевала от поклонника к поклоннику, пока не задержалась в доме Файдельшина. Файдельшин не раз предлагал ей узаконить их отношения, но Беатрис, потеряв свободу однажды и сильно за то поплатившись, не хотела изменять своим принципам еще раз. "Я кошка, которая гуляет сама по себе", - любила повторять она, но годы заставили ее осмотреться: у нее не было ни кола, ни двора - лишь красота, которая неумолимо блекла. Беатрис все сильнее хотелось стать независимой от любовника, и деньги сына представили отличную возможность сделать это. Под чутким руководством Файдельшина "дело" спорилось: Лаэрт поверил в раскаяние матери, открылся ей, но однажды она загубила все необдуманной вспышкой.
  ...Отодвинув чашку с кофе, Беатрис Лонтревски решительно поднялась из-за стола.
  - Куда ты? - воскликнул Файдельшин.
  - Не волнуйся: в грязь лицом я не ударю, - насмешливо проронила она, отбросив свои локоны назад, и медленно, как хищница, двинулась к девушкам.
  
  Уперев в подбородок ладони, Сандра тем временем глядела в окно: город пребывал в непрерывном движении, словно бурлящая река, и было в этой неутихающей живости что-то успокаивающее...
  Кудрявые волосы укрыли своим шелковистым покровом руки и плечи девушки, отчего она стала похожа на лесную богиню, каким-то чудом оказавшуюся здесь. Ее лицо - такое открытое, доверчивое, - выделялось среди лиц городских красавиц. Сандра была действительно необычна: ее неподвижный взгляд цвета серебристой лазури завораживал; все мысли и чувства этой девушки были запечатлены в ее мягких детских чертах: она не умела скрытничать и притворяться, а это делало ее такой притягательной...
  Пока сестры оживленно что-то обсуждали, Сандра высвободилась из их круга и замерла, погруженная в свои мысли. "Что будет дальше? Смогу ли я, как говорил Лаэрт, снова выйти замуж, жить в свое удовольствие? Мне кажется, что нет. Не смогу. Этот дом, эти вещи - не для меня. Они будто отнимают у меня что-то, и с каждым днем я все больше теряю саму себя..."
  - Доброе утро, красавицы! - раздался рядом чей-то голос. Высокая белокурая женщина, не дождавшись приглашения, отодвинула свободный стул и уселась рядом, вальяжно расположив на столе локти. - Я вам не помешала? - Она обвела глазами притихших девушек. - Обсуждаете, на что потратить наследство?
  Незнакомка еще не представилась, а Сандра уже поняла, кто находится перед ней. Лаэрт очень походил на свою мать. Можно сказать с уверенностью, что он унаследовал от нее выразительные черты лица и необычные бледно-золотистые волосы, но в отличие от сына, у матери те же самые глаза олицетворяли совершенно иной характер. Внешность женщины привлекала, но тут же отталкивала. Беатрис напоминала твердый кусочек льда, свежесть которого так манит в зной. Взяв лед в руки, поначалу испытываешь приятную прохладу, но уже через минуту отбрасываешь его, морщась от боли.
  - Так значит, это ты, - медленно, словно обдумывая что-то, произнесла Беатрис, тяжело глядя на Сандру. - Та самая "первая встречная", бедняжка, которую наконец обогрели...
  - Что вам нужно? - вступилась Миля, когда Сандра, угнетенная давлением, уже не знала, куда деться.
  - Хорошо, - хмыкнула дама, - буду прямолинейна. Мне нужна хотя бы половина состояния, оставленного моим бывшим супругом, а потом и сыном. Обещаю, если мы мирно разделим имущество Лаэрта между собой, у тебя не возникнет проблем. Но если...
  - Постойте! - снова встряла Милретт.- По закону Сандра вступит в наследство только через год. Это произойдет раньше, если появятся доказательства смерти Лаэрта. Но ведь он еще может найтись!
  - Вижу, тебе этого очень хочется, милочка, - рассмеялась Беатрис, - но не будем обманываться: оттуда еще никто не возвращался!..
  Под возмущенными взглядами троих девушек женщина будто что-то вспомнила, хлопнув себя по лбу:
  - Бедняжка! Кто бы мог подумать! Лаэрт всегда производил впечатление здорового человека. Какой обманчивой может быть внешность!
  Сандра, молчавшая до сих пор, не выдержала столь явной черствости к чужой беде.
  - Мой муж не хотел, чтобы вам досталась даже малая часть его денег, а я лишь выполняю его просьбу, - сдержанно сказала она.
  - "Мой муж"! Дорогуша, да ты хоть знаешь, что значит быть чьей-то женой?! - воскликнула Беатрис со смехом и, внезапно оборвав его, проговорила со всей серьезностью: - Я буду бороться за свои права!
  Поднявшись со стула, она удалилась молча, с выражением глубокого оскорбления на своем желчном лице.
  13
  - Эмиль! Отвезите меня в тот квартал, что должен находиться на самой окраине города, - мягко, но требовательно попросила Сандра как только вошла в жарко натопленную комнату, где, развалившись в кресле-качалке, сидел ее шофер, вытянув ноги к камину. Да его теперь и шофером-то назвать было нельзя! Почувствовав ответственность за судьбу неопытной барышни, Эмиль перестал считать себя слугой.
  - Должно быть, вы хотите попасть в квартал для бедняков? - промолвил он, неохотно привстав со своего "ложа". От медленного скольжения черных, как угли, глаз по своей фигуре Сандра покраснела.
  - Да, - тихо промолвила она и опустила голову. - Как говорила моя мама, там должны жить ее родственники. Я хочу увидеться с ними.
  - Вы уверены?
  - Да! - поспешно воскликнула она, но тут же ощутила, как по телу разливается давящая волна сомнения. Действительно, нужно ли ей встречаться с теми незнакомыми людьми? Что она им скажет? Но Сандра уже приняла решение и не собиралась отступать.
  - Едем! - провозгласила она.
  - Едем, - угрюмо кивнул шофер, подавая ей руку.
  Они миновали несколько комнат, прошли тенистой дорожкой сада к высоким чугунным воротам... Эмиль отстранил от себя девушку, чтобы распахнуть перед ней дверцу лакированного автомобиля. Та смущенно улыбнулась, словно сомневаясь, что такие привилегии делаются специально для нее, но парень кивнул, и она, приподняв подол платья, неуклюже забралась на мягкое кресло, пробормотав "спасибо".
  - Вы не обязаны меня благодарить, госпожа Мильгрей. - Эмиль уселся за руль и как всегда взглянул в зеркало заднего вида.
  Сандра встрепенулась - уже в который раз, когда ее называли по фамилии мужа. Мужа? Нет у нее никакого мужа - то был всего лишь сон о добром волшебнике, решившем ни за что ни про что одарить своим богатством первую встречную.
  - Я еще многого не знаю, - задумчиво сказала Сандра. - Мне столькому еще предстоит научиться...
  - Вы принижаете себя, Алекс! - медовым голосом проворковал шофер, но она не обратила внимания на то, как он назвал ее. Они выехали за ворота из литого чугуна, которые были сделаны в виде сидящих на ветвях деревьев павлинов с роскошными хвостами. Автомобиль набрал скорость и стремительно понесся по узкой тенистой аллее, вздымая ворохи опавшей листвы. Полосы света мелькали по лицу девушки, то озаряя ее своими лучами, то ввергая в черную тень, а она мило щурилась и прикрывала глаза руками.
  - Для человека с вашей судьбой вы удивительно ловко ориентируетесь в большом мире, - осмелев, заметил Эмиль. - Сменить хижину на дворец... Другая бы на вашем месте забилась в уголок и дрожала от страха, а вы... столь смелы и любознательны!
  - Что?! - опомнилась Сандра, вцепившись в спинку переднего сиденья. - Вы и это обо мне знаете?! Откуда? Кто вам сказал?!
  - Не волнуйтесь! Я вас не выдам... Хотя... если эта "тайна" вообще еще существует. По-моему, ваша судьба уже известна всем.
  - Не может быть! Но кто... кто мог рассказать? Миля или Ники? А может...
  - Тот, кто назначил вас своей женой.
  - Лаэрт?! Но зачем?
  - Он рассказал одному мне и без всякого злого умысла, - плавно крутанув руль, Эмиль направил машину на большое шоссе, но Сандра уже не созерцала виды. - Господин Мильгрей беспокоился за вас, что вы испугаетесь, пропадете в незнакомом городе и, поведав мне историю вашей матери, поручил оказывать вам всяческое содействие, что я и делаю. Вы согласны со мной, Алекс? Я действительно стал для вас нечто большим, чем просто работником - и все за ту же плату... Нет, нет! - махнул рукой молодой человек, увидев, как изумленно приоткрылись губы девушки, - я не прошу повысить мне жалование! Нет! Я делаю вам добро от чистого сердца - поверьте! И... из глубочайшей симпатии к вам!
  Казалось, Сандра не поняла из услышанного ни слова. Она продолжала сидеть, широко распахнув глаза, хлопая пушистыми черными ресницами. Приняв эту реакцию на свой счет, шофер самодовольно улыбнулся.
  - Если бы глубокоуважаемый господин Мильгрей отличался лучшим здоровьем, ему бы очень повезло с женой! О такой спутнице, как вы, можно только мечтать!
  - По-моему, нам не нужно говорить об этом, - смущенно пробормотала Сандра.
  - Конечно! - воскликнул молодой человек, пряча ехидную ухмылку. - Тем более, что мы приехали.
  Взглянув в окно, Сандра увидела, что их автомобиль въехал под арку большого старинного дома. Через двор тянулись веревки, на них сушились простыни, реющие в воздухе подобно знаменам. Кое-где, в темных проемах давно некрашенных окон виднелись унылые лица, которые значительно оживились при виде новоприбывших.
  Сандра толкнула дверцу и соскочила на землю, не дожидаясь услужливого Эмиля. Сколько чувств пробудилось в ней, когда она ловила каждую мелочь, каждую деталь той жизни, которой некогда жила ее несчастная мать... Ноги машинально вели Сандру - и она побрела, не обращая внимания на шофера, ибо попросту забыла о его существовании. Стены из белого кирпича, мощенный выщербленными плитами двор - о, какими же милыми были для Сандры эти места! Ей безумно захотелось жить здесь, среди простых людей, работать наравне со всеми, а не прозябать в роскоши, маясь от лени, где все "не положено", да "неприлично"...
  Пожилые женщины, сидящие на ступеньках крыльца, взирали на спешащую к ним богато одетую девушку так, как если бы она появилась на балу в отрепьях.
  - Кто это, Стефа? - недоверчиво сощурилась одна.
  - Не знаю, - хмыкнула другая. - Наверное, очередная дамочка из благотворительного фонда.
  - Здравствуйте! - улыбаясь, промолвила Сандра; от ее лучистой улыбки могли растаять даже самые очерствелые сердца.
  Женщины немного растерялись.
  - Здравствуйте, - ответили ей. - Вы к кому? Сейчас же день - все на работе...
  - На работе...- заворожено повторила Сандра, испытав укол совести. Все достойные люди работают, в то время как она... Что делает она? Вместе со своими деньгами Лаэрт наградил ее ворохом обязательств, помимо воли поработив также, как когда-то поработили ее мать.
  - Здесь ли жила Августа... Августа Риччи? - нерешительно спросила Сандра, с надеждой взирая на оторопевших старух.
  - Августа? Не помню такую, - сказала одна из них, почесав затылок. С грустным вздохом девушка повернулась, чтобы побрести прочь, как совершенно неожиданно ее окликнули:
  - Постойте!.. Точно-точно! Давно, кажется, лет двадцать тому назад, жила здесь одна семейная пара, у них была дочь с таким именем. Только вот она, еще будучи совсем молодой девушкой, уехала работать в какой-то богатый дом. Раз в месяц Августа привозила родителям неплохие деньги - старики так радовались за нее! Не каждый в то время мог пробиться на хорошую должность. Только вот кончилось все это бедой... Однажды к нам пожаловал представительный господин с вот такими пушистыми бакенбардами. Он назвался управляющим и сообщил, что его работница, дескать, заболела и скоропостижно скончалась, несмотря на хорошие условия, достойное жалование и тому подобное. Я и сейчас помню: плач стоял несусветный...- Стефа обвела глазами нагроможденный хламом двор, словно заново переживая свои ощущения. - Все мы были поражены, ведь эта Августа была бойкой, здоровой девчушкой, а тут - на тебе подарок! В общем, говаривали всякое... А господин выложил на стол пачку банкнот - компенсацию, - да укатил восвояси. Но девушку было уже не вернуть. Сейчас из ее семьи здесь никого не осталось: родители ненадолго пережили свою дочь - очень сильно они ее любили... А вы кто им будете? - опомнилась рассказчица.
  - Долгая история, - отмахнулась Сандра и поспешно зашагала прочь, чтобы не выдать посторонним женщинам своего волнения. Неужели? Неужели она так и не увидит родных людей, встречу с которыми столь долго лелеяла в своих мыслях?
  Не замечая ничего вокруг, спотыкаясь, девушка сломя голову бросилась к машине и, оттолкнув желающего ее успокоить Эмиля, забилась на переднее сиденье. Ей сейчас меньше всего хотелось с кем-то говорить. Она хотела просто побыть в одиночестве, чтобы прийти в себя, успокоиться после неутешительного известия. Она слишком надеялась на встречу с родителями своей матери, которым так и не суждено было узнать правду...
  Девушка хотела попросить Эмиля скорее увезти ее с места несбывшихся надежд, как вдруг на ее колени из бардачка выпало несколько белых конвертов.
  - Что это? - оторопела Сандра.
  Эмиль, подскочивший как на пожар, хотел отобрать находку, но Сандра ухитрилась схватить один из конвертов и молниеносно вскрыть его.
  - Нет! Только не это! - простонал шофер, скривившись, как от зубной боли.
  Девушка уже читала запретное письмо. Напрасно Эмиль хватал ее за руки - потребовалась секунда, чтобы все понять: стоило увидеть в верху листка, исписанного красивым мелким почерком, свое имя, а внизу - размашистую подпись Лаэрта Мильгрея...
  - Вы знаете, где он! Почему вы все скрыли? Почему не передали письма, которые он написал мне?!
  Эмиль молчал, вероятно, в мыслях укоряя себя за роковую оплошность.
  - Почему?! - возмущенно повторила девушка.
  - Я желаю вам добра. Поймите, Алекс, - он проникновенно заглянул ей в глаза и хотел взять за руку, но она резко отдернулась, - поймите: господин Мильгрей обречен. Он не протянет долго... Передавая вам письма, беспокоясь, переживая, он, сам того не ведая, может влюбить вас в себя, а потом, когда случится непоправимое, заставит вас жестоко страдать. Поэтому лучше предотвратить ненужную боль. Я простой шофер, но кое-что смыслю в этой жизни. Я знаю, каково вам будет.
  - Увы, - тихо вздохнула девушка и, из мраморно-бледной вдруг сделавшись пунцовой, отвернулась. - Слишком поздно...
  - Что? - не понял молодой человек. - Что "поздно"?
  - Поздно оберегать меня от несчастной любви. Я, конечно, благодарна вам, но обманывая меня, вы оказываете мне медвежью услугу. Кажется, я уже полюбила...
  - Вы не могли полюбить его за такое короткое время! Это обман вашего воображения! - горячо возразил молодой человек, пытаясь тем успокоить самого себя.
  - О, - с грустной улыбкой произнесла Сандра, - я поняла теперь, что иногда для того, чтобы полюбить, достаточно одного взгляда, одного жеста, одного доброго помысла... Любовь, я уверена, это не беда, от которой нужно спасаться бегством. Любовь - это великое счастье, которое дано людям для того, чтобы они поддерживали друг друга в трудную минуту. Даже если мое чувство к Лаэрту останется без ответа, я сделаю все, чтобы помочь ему!
  Когда она обернулась, Эмиль невольно вздрогнул: ее глаза были глазами уже не глупенькой девочки, а глазами женщины, ради своей любви готовой на подвиг. "Она потеряна для меня", - промелькнула в голове предательская мысль, но он тут же отогнал ее.
  - Вы отвезете меня к моему мужу, - сказала Сандра и вдруг испытала неведомую доселе гордость.
  - Какой он вам муж! - дрожа от бессилия, вскрикнул Эмиль. - Всем вокруг известно, что между вами был лишь грубый расчет!
  Она вжалась в мягкое вельветовое кресло. Глаза Эмиля свирепо горели - весь он будто ощетинился, и Сандра даже немного испугалась. Это поистине было открытием: в нее влюбились... Раньше, грезя о поклонниках, она даже не подозревала, как тяжело сознавать, что ты вынуждена отказать человеку, чтобы понапрасну не морочить ему голову.
  За эти два месяца Эмиль ни разу не дал повода плохо о себе подумать: он не только осуществлял любое поручение Сандры или сестер, но и выполнял функцию управляющего, помогая неопытной хозяйке справиться с челядью, - и при том ничто, кроме порой смелых взглядов, не выдавало его влечения.
  - Поехали! - потребовала Сандра как можно более уверенно, но, чего греха таить, командир из нее вышел никудышный: Эмиль засопел и демонстративно вылез из автомобиля. - Я тебя уволю! - доведенная до отчаяния, пригрозила она, но тут же осеклась. Кому она приказывает? Своему шоферу? Сандра забыла о том, что этот молодой человек, зная о ее прошлом, теперь ничего не боялся. Он только делал вид, что покоряется ей, притупляя ее бдительность, а сам в это время строил бессовестные планы...
  Сандра не знала, что ей делать. Она снова зависела от других, она снова была несвободна... Даже живя в большом городе, имея немалые средства, она снова была связана по рукам и ногам. Девушка была уверена, что раз она не заработала богатство честным трудом, то не имеет права им распоряжаться. Каждую крошку хлеба Сандра привыкла заслуживать по́том и кровью: дома, если она не отрабатывала еду, мать просто не пускала ее за стол, и девочка вынуждена была ходить голодной.
  Между тем время шло, а никто из двоих не думал идти на уступки: Эмиль нервно курил, опершись о капот, а Сандра сидела в машине, задумчиво читая письма Лаэрта. В них он справлялся о ней, о сестрах, о доме и слугах, но ни строчки не написал о самом себе, хотя Сандра уловила между строк столько отчаяния, что уверилась еще тверже: мешкать больше нельзя. Она обязана разыскать Мильгрея, чтобы помочь ему всем, чем только сможет.
  Если бы они встретились в другом месте, в другой ситуации, то, может, все сложилось бы иначе. Если бы Лаэрт полюбил ее и женился на ней именно по этой причине - о, как бы было хорошо! Если бы... Кроме этого несчастного человека у Сандры здесь не осталось никого, кто бы бескорыстно желал ей добра. Милретт и Доминика существовали сами по себе, а Эмиль... Она исподлобья взглянула на его хмурый профиль с сигаретой в зубах и неприязненно поежилась. Что-то отталкивало Сандру от него, хоть его можно было без преувеличения назвать красивым...
  Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Эмиль все чаще поглядывал сквозь лобовое стекло на свою госпожу, но она не думала сдаваться: ее лицо было непроницаемо серьезным.
  - Хорошо, я отвезу вас, - соизволили Эмиль, с силой захлопывая за собой дверцу автомобиля. Сандра едва заметно улыбнулась, но так и не удостоила его взглядом. - Вы... сердитесь на меня?
  Девушка чуть заметно качнула головой.
  - Нет? О, тогда вы просто ангел по плоти! Простите, я не сдержался...
  - Такое бывает, - возразила Сандра, пожав плечами. - Ты отвезешь меня туда, больше мне ничего и не нужно.
  Ее смирение, изводящее любое дерзкое упрямство, удивляло и раздражало его одновременно. В первый раз увидев эту девушку, Эмиль подумал, что завоевать ее не составит труда: стоит поманить конфетой, и Сандра как доверчивая собачонка побежит в его объятья. Лаэрт Мильгрей? Это же безликая тень! Разве может стоящий на краю могилы человек соперничать с ловким, сильным, горячим парнем, в котором энергия жизни бьет через край?! Увы, шоферу не стоило обольщаться: за простодушием Сандры скрывался твердый орешек, который нелегко расколоть...
  - Туда далеко ехать, - сообщил Эмиль, не отрывая глаз от дороги, - может, заедем домой, вы передохнете и...
  - Нет, - спокойно ответила девушка. - Я не могу думать о себе, когда кто-то страдает. Все это время я просто не находила себе места, думая о Лаэрте, да и теперь совесть не дает мне покоя. Я не должна была отпускать его!
  - Милая праведница! - с ухмылкой, почти растроганный, воскликнул Эмиль.- Жалость вы принимаете за любовь и сами себе морочите голову.
  Резко повернувшись к нему, она закусила губу - спорить больше не хотелось. Они уже в пути и можно наконец успокоиться. Мелькающие за окном деревья и столбы нагоняли дремоту; веки Сандры отяжелели. Утомленная переживаниями, она уснула, откинувшись на мягкое сиденье. Эмиль горько посмеивался, развивая нить прерванных соображений. Он не смел будить девушку до тех пор, пока свежая идея не посетила его голову.
  - Я везу вас к господину Мильгрею, - внезапно сказал Эмиль. От звука его голоса Сандра встрепенулась и непонимающе огляделась по сторонам, приглаживая растрепанные кудри. - Я пошел против воли своего хозяина, ведь он велел мне держать всю информацию, касающуюся его местонахождения, в секрете. Но я рискнул нарушить обещание, и вы обязаны вознаградить меня...
  - Конечно, - кивнула девушка, зевая. - Я щедро заплачу тебе...
  -...поцелуем! - посмеявшись над ее реакцией, нагло заявил влюбленный. - За все мои труды вы, Алекс, будете обязаны поцеловать меня. Уверен, - добавил он, - когда вы увидите своего дражайшего Мильгрея, то с бо́льшим рвением попросите меня отвезти вас обратно...
  Наблюдая замешательство несчастной девушки, он бы продолжал усмехаться и дальше, если б не ее голос, внезапно прозвучавший на удивление смело:
  - Хорошо. Отвези меня, и я сделаю все, о чем ты попросишь.
  Она отвернулась к окну, чтобы скрыть слезы.
  14
  Этот день навсегда перевернул ее отношение к Эмилю. Сандра росла не как большинство девочек: в детстве у нее не было подруг и дорогих игрушек, основное время она проводила в одиночестве, наедине со своими мечтами. Она жила как во сне, и ее воздушные замки - мерцающие разноцветными огоньками, завораживающие своей красотой, - были созданы силой ее воображения и помогали ей переживать трудности.
  Нет, одиночество не сделало Сандру обозленной на весь мир - напротив, все ее существо было подобно чистому листу бумаги, и только теперь девушка начинала понимать то, о чем когда-то рассказывала ей мать. По простоте душевной она не верила ее словам о сложном устройства этого мира, ей просто не хотелось в это верить. Гораздо приятнее было представлять, что где-то далеко, за горизонтом, есть прекрасная страна, где люди добры и величественны, а повсюду царят гармония и любовь. Только по прибытии в город перед девушкой стала прорисовываться истинная картина мира, которая резко отличалась от ее детских фантазий.
  Мама права: здесь за все нужно платить, при том еще немаловажно отличить истинного друга от лицемерного подхалима.
  Солнце за весь день только один раз выглянуло из-за туч, озолотив изумрудно-зеленую долину средь невысоких покатых гор, поросших лесом. Лучи предзакатного светила, прорвавшись сквозь кордон плотных облаков, напоследок объяли землю, напоив ее теплом и спокойствием. В образовавшиеся на небе прогалины струился благодатный свет, который вдруг удивительно преобразил все вокруг: мрачные склоны гор, носящие на себе отпечатки веков, приобрели сочные, яркие краски лета; на высоких упругих стеблях травы, подобных острым зеленым клинкам, заблестели слезинки росы, а грозовое небо, кое-где проблескивающее вспышками молний, стало сиренево-лиловым. Вся природа будто ожила под лучами, так редко посещающими землю в пору затяжных дождей.
  Но затишье длилось недолго. Вскоре облака снова затянули небосклон, стало темно и грустно. Воздух перенасытился влагой - запахло сыростью, и порывистый, жесткий ветер сорвал первые капли дождя.
  - Прибыли! - объявил шофер, похлопав себя по карманам куртки в поисках сигареты.
  Робко отворив дверцу, Сандра не спеша, словно еще не до конца решаясь, ступила на проселочную дорогу, пролегающую меж отвесных скал, размытую дождями и селевыми потоками. Сколько они ехали? Сандра не знала: эта утомительная поездка, казалось, будет длиться вечность.
  Увиденное не обнадежило девушку: с трех сторон их обступали стены гор, погруженные в густые сумерки. Несмотря на то, что Сандра была привычна к подобным условиям, незнакомая местность пугала ее. Дорога, превратившаяся в грязное месиво, упиралась в скалу и никуда не вела - это был тупик.
  Сандра поежилась, кутаясь в шифоновый шарф. Ветер трепал ее длинные волосы, бросая пряди на лицо, а моросящие капли дождя призывали укрыться в теплом, сухом месте. Девушка обернулась на своего проводника - Эмиль с видом выполненного долга разглядывал хмурое небо. От его сигареты вился шлейф сизого дымка.
  - Куда ты меня завез? Здесь же ничего нет!
  - Ошибаетесь, - медленно произнес он. - Мы приехали туда, куда вам было нужно. Вы сами напросились!
  Молодой человек сплюнул себе под ноги, швырнул окурок в сторону и, в два прыжка преодолев расстояние, разделявшее их, притянул Сандру к себе за талию. Не ожидая подобной дерзости, она вскрикнула и затрепыхалась.
  - Вы обещали поцелуй...
  - Нет! - Сандра дернулась изо всех сил, но он лишь засмеялся и еще крепче сдавил тиски объятий. - Не сейчас...- Опомнившись, она обуздала свой страх и попыталась выдавить улыбку. - Я не уверена, что ты привез меня туда. Сначала докажи свою честность!
  - Ладно, - хмыкнул Эмиль и неохотно отпустил девушку. - Только смотрите, госпожа Мильгрей: уговор дороже денег!
  Он смерил ее пронизывающим взглядом и зашагал вперед - напрямик через заросли леса. Сандра была вынуждена последовать за своим проводником, перед этим скинув туфли. Ее загрубелые ступни не ощущали колючек и холода мокрой земли, отчего девушка шла уверенно, до колен подобрав длинные юбки.
  - Зачем Лаэрт поселился так далеко? - громко спросила она у ушедшего вперед человека.
  - А вы как думаете? - с нескрываемой неприязнью отозвался тот. - Он уехал сюда умирать, а не наслаждаться красотами природы!
  - За что ты так не любишь его? - удивилась Сандра, хотя подсознательно уже знала ответ.
  Через несколько секунд послышался злорадный смех Эмиля, эхом отозвавшийся у подножья гор.
  - Я завидовал ему! Почему одним достается все: богатство, власть, любовь женщин, - а другим ничего? Ведь мы одинаковы! Я такой же человек, как и он, а был вынужден ходить у него в лакеях! За годы работы у этого человека во мне накопилось столько обиды, что мне теперь ни капельки его не жалко. Справедливость восторжествовала - вот и все.
  - Ты жесток, а не справедлив! - возразила девушка.
  Наконец как из ниоткуда в проеме между скал появилась сторожка - этакий оплот мира, обетованного людьми. От многолетней сырости крыша хибары покосилась, а стены покрылись мхом, но из трубы валил дым, а в закопченном оконце тлел свет лучины. Подумать только: на что обрек себя человек, всю жизнь проживший в шикарном белокаменном особняке!..
  Подойдя к двери, Эмиль пнул ее ногой, и та со скрипом провалилась в темноту, из которой пахнуло спертым воздухом.
  - Прошу! - с пафосом провозгласил молодой человек.
  - Мне не привыкать, - отозвалась Сандра, после чего решительно переступила вросший в землю порог.
  О, как напомнила ей эта картина жизнь на острове! Улыбнувшись грустным воспоминаниям, девушка ощупью продвинулась дальше. Мысли о матери нагнали печаль. Как она там без нее? Наверняка ей пришлось нелегко без молодой помощницы. Но Сандра не могла поступить иначе, не могла оставаться там. "Ну почему некоторые люди сознательно подвергают себя лишениям, будто у них нет иного выхода?! Выбор есть всегда! - подумала она. - Нужно бороться, ведь жить так хорошо!"
  Когда ей навстречу вышел человек, Сандра едва не вскрикнула, но вовремя зажала рот ладонью. Этот кто-то чуть не сшиб девушку с ног, и оба, по-видимому, одинаково испугались друг друга.
  - Лаэрт?..- дрожащим голосом промолвила Сандра, пытаясь разглядеть фигуру, заслонившую собой остатки света.
  - Наконец-то! - донесся в ответ скрипучий фальцет, который никак не мог принадлежать Лаэрту - у того был тихий, приятный голос. Неужели болезнь настолько исказила его?..
  - Вы проходите, проходите, Алекс! - раздался за спиной девушки издевательский голос Эмиля. - Вы же так жаждали этой встречи!
  15
  Наверное, в ту минуту девушка впервые пожалела о том, что приехала сюда. Да, она два месяца ждала их встречи, часами просиживала у окна в надежде на возвращение Лаэрта, а теперь приняла решение самой разыскать его. Нет, она не должна жалеть!
  Преодолев страх, Сандра протянула руку к стоящему перед ней человеку, как вдруг среди темноты вспыхнул огонь свечи, и она с удивлением увидела заросшего, как дикий зверь, пожилого мужчину.
  - Не бойтесь, это местный робинзон, - обыденно пояснил Эмиль.
  Помимо воли из уст Сандры вырвался вздох облегчения. Надежда на то, что Лаэрт жив и здоров, воскресла в ее душе.
  - Наконец хоть кто-то приехал! - обрадовано воскликнул незнакомец, проводя девушку вглубь землянки. - Может, хоть вы объясните этому глупцу, что нужно бороться за свою жизнь! По-моему, ему требуется срочная моральная поддержка. Он наотрез отказался принимать настои трав, которые я ему приготовил, пьет только виски и каждый день твердит, что не хочет жить. Этакий глупец! Где он только взялся на мою голову! - без умолку бормотал старик себе под нос. Его лица почти не было видно: из зарослей спутанных волос сверкали лишь живые, пронырливые глаза. Из одежды на нем болтались рваные тряпки.
  - Что ж, если хочет пить виски - пусть пьет! Если хочет умереть - пусть умирает. Желание господина - закон! - сказал Эмиль, доставая из-за пазухи припасенную бутылку, а Сандра еще раз поразилась бессердечию молодого человека. Теперь он показал свое истинное лицо! Это был совсем другой Эмиль, не тот, кто столько раз помогал ей раньше.
  
  ...Не позволив опомниться, девушку втолкнули в очередной узкий проход и захлопнули за ней дверцу.
  Мысли путались. Волна скользкого страха прокатилась по телу Сандры. Она зажмурилась и прижалась спиной к стене, когда различила в углу некое подобие кровати. Здесь царила невероятно тяжелая атмосфера. На полу в беспорядке валялись чьи-то фотографии, пустые бутылки из-под спиртного... Сандра затаила дыхание, чтобы остаться незамеченной, но скрип половицы выдал ее.
  - Кто здесь? - донесся откуда-то снизу слабый хриплый голос.
  - Это я...- Она все-таки улыбнулась и самоотверженно шагнула в темноту. - Я пришла, и теперь все будет хорошо...
  Из глаз хлынули слезы жалости, смешанной с искренней, нежной любовью; соленая влага ручейками заструилась по ее щекам. Сандра опустилась на колени перед кроватью, уткнулась лицом в скомканное одеяло, и ее хрупкие плечи вздрогнули несколько раз, но плача так и не последовало.
  Воцарившееся молчание, вызванное то ли неожиданностью встречи, то ли избытком чувств, было нарушено одним коротким словом. Это слово произнес тот, кто сейчас лежал на кровати, но кто никак не напоминал гордого господина, каким Сандра узнала его однажды.
  - Александра?! Александра! - воскликнул Лаэрт Мильгрей, и в его голосе смешались противоречивые чувства: радость, сожаление, благодарность. - Что, что ты...
  - Я приехала, чтобы быть здесь с тобой, - заявила Сандра, впервые назвав его на "ты", и, расхрабрившись, медленно подняла глаза...
  Да, он изменился: лицо осунулось, приобрело землистый оттенок; заострившиеся черты его стали резче и наполнились какой-то безысходной грустью, а впалые, темные глаза, блестящие лихорадочным блеском, смотрели взволнованно и отчасти - настороженно. На лбу и висках проступили капельки пота.
  Их взгляды встретились, и она задрожала. Такого напряженного взора Сандра еще не видывала.
  - Зачем ты здесь? Я же просил оставить меня...
  - Я не могла! - воскликнула Сандра и, вдруг прижавшись лицом к его плечу, глубоко вздохнула. Рядом с ним было удивительно спокойно, хоть Лаэрт вряд ли мог сейчас постоять за нее. Дело было не в этом. Просто когда она вошла, когда увидела его, услышала его голос, то сомнений относительно ее приезда как будто не бывало. Она правильно поступила, приехав сюда...
  Было темно и тихо, словно на дне глубокой ямы, но Сандра уже не боялась. Рядом с Лаэртом она чувствовала себя ребенком. Лишь бы он не прогнал ее, не оставил наедине с похабным шофером. Она проделала долгий путь, вытерпела насмешки Эмиля - теперь все было позади. Они остались одни на целом белом свете. Все посторонние мысли улетучились.
  Почему Сандра раньше не понимала того, что испытывает к своему случайному знакомому? Быть может, лишь время способно расставить все на свои места... Но сейчас для нее не существовало другого столь же близкого и родного человека...
  - Неужели я не дал тебе всего необходимого? - тихо спросил Лаэрт, пытаясь изобразить недовольство ее появлением, но Сандра все же угадала в его тусклом взоре проблески радости. - Неужели тебе не хватило того богатства, тех денег, что я целиком отдал тебе? Зачем ты отыскала меня? Зачем тебе я?
  Вместо ответа она медленно перебралась с колющих колени досок на краешек постели и четко произнесла:
  - Мне не хватало самого главного. Для счастья мне не хватало тебя.
  Она слышала свой голос и не могла поверить, что он принадлежит ей. Неужто она говорит ему эти слова? Они сорвались с губ безотчетно, а значит, были правдой.
  Изумленно смотря на девушку, Лаэрт не верил собственным ушам: неужели та пугливая девочка, какой была Сандра два месяца назад, теперь столь легко призналась ему в своих чувствах? Нет, скорее всего, она говорила это с целью поддержать его.
  - Мне одиноко в городе, а тебе - здесь, - поспешно заговорила девушка, чтобы не дать ему опомниться, - я не могу жить на всем готовом и знать, что где-то ты совсем один. Однажды мне пришлось оставить нуждающихся во мне людей, но я не совершу такой проступок дважды. Да и этот Эмиль...
  Словно почуяв угрозу, упомянутый шофер появился в дверях, и Сандра, запнувшись на полуслове, не решилась жаловаться на него в его же присутствии. Однако Лаэрт уловил испуг в ее глазах и потребовал, чтобы она закончила начатую речь.
  - Да, продолжайте, госпожа Мильгрей, я не хотел помешать вашей беседе, - залебезил Эмиль, натянув на свою физиономию стандартную любезность обслуги, только Сандра уже знала, что скрывается под этой маской. Растерявшись, она не знала, как поступить. О, как ей хотелось рассказать Лаэрту обо всех нападках шофера, но Эмиль нарочно не уходил, буравя девушку пронзительным взглядом. "Говори-говори, выдавай меня, - безмолвно предупреждал Эмиль, - только он тебе все равно не поможет".
  Наверное, Сандра была слишком пуглива и нерешительна. В присутствии этого человека ее будто парализовало. Вместо одних слов с ее языка сорвались совершенно противоположные:
  - Эмиль очень нам помогает, он так добр ко мне и к сестрам...- оцепенело промолвила она, краем глаза наблюдая шофера, расплывшегося в удовлетворенной ухмылке.
  - Раз так, я не понимаю, зачем ты привез ее сюда?! - спросил Лаэрт, со всей суровостью всматриваясь в Эмиля.
  - Он не виноват. Это я заставила его, - поспешила вмешаться Сандра.
  - Дамский каприз, если можно так выразиться, - бессовестно добавил шофер. "Трусиха!" - ругала себя девушка, но не могла произнести ни слова: Эмиль точно гипнотизировал ее.
  - Немедленно отвези ее обратно, - повелел Мильгрей. - Женщине здесь не место. И проследи, чтобы никто не узнал, где я.
  По-видимому, Эмиль только и ждал подобных распоряжений, потому что поспешил исполнить приказание своего несчастного хозяина. Выступив из темноты, он приблизился к девушке и протянул ей руку.
  - Прошу вас, пойдемте, так будет лучше для вас обоих, - осклабившись, заверил молодой человек.
  - Уезжай один, - резко ответила Сандра, отпрянув от него, как от огня.
  Эмиль одарил ее лучезарной улыбкой.
  - К чему вам мучиться в этих ужасных условиях? Ваш супруг вполне обойдется без вашей заботы!
  - Я всю жизнь прожила в таких условиях, а забота лишней не бывает, -заявила она.
  - Александра, прошу тебя, не надо! - Лаэрт хотел было приподняться, но тут же бессильно рухнул на подушки. - Не надо внушать себе любовь ко мне - так ты обманываешь и себя, и меня... Мы едва знакомы! Уезжай и не вини себя ни в чем.
  - Я не могу, - твердо возразила девушка и отошла на безопасное расстояние от Эмиля, который мечтал скрутить ее и против воли выволочь на улицу. В полумраке сгустившихся сумерек Лаэрт Мильгрей казался безликой тенью. В нем еще теплилась жизнь, но уже не было желания этой жизни, чего Сандра решительно не понимала.
  - Уходи. Я не хочу тебя видеть.
  Нет, она не верила ему! Лаэрт говорил это с целью вызвать в ней обыкновенные человеческие чувства: обиду и негодование, в то время как его глаза говорили совсем иное.
  - Я покину вас лишь тогда, когда вы будете совершенно здоровы, а пока - даже не надейтесь. Я буду постоянно маячить у вас перед глазами, чтобы вы еще сильнее захотели избавиться от меня, - процедила девушка и с видом невинной детской настойчивости поудобнее уселась на краю топчана.
  Обескураженные ее поведением мужчины невольно переглянулись.
  - Я сделал тебя своей наследницей, но не сиделкой! - воскликнул Лаэрт.
  - Вы не считались с моим мнением, а я не буду считаться с вашим! - ответила Сандра.
  16
  Во второй раз Сандра проявила столь несвойственное ей упрямство и снова добилась своего. В мрачной каморке, где поселился человек, которого она едва знала, совместными усилиями была сооружена вполне мягкая постель из тщательно просушенного сена; но если хозяин сторожки, Морион, охотно поддерживал намерение Сандры находиться рядом с больным мужем, то Эмиль бросал на госпожу красноречивые взгляды, от которых той становилось не по себе. Он был одержим страстью, а корысть лишь укрепляла его пыл. Лаэрт Мильгрей попросту не замечал того, что шофер уже давно завидует ему, и по-прежнему считал слугу надежным и преданным.
  
  В первую ночь на новом месте Сандра долго не могла уснуть. С Лаэртом она не обмолвилась ни словом, хотя его кровать стояла всего лишь в нескольких шагах от ее ложа, и девушка могла слышать его тяжелое дыхание. Быть может, он еще обижался за ее непрошенный приезд, а может, у него просто не было сил на бесполезные разговоры...
  Она не знала, чем болен Лаэрт, да это было и не так важно. Все равно она вряд ли могла помочь ему чем-то, кроме как своей неустанной поддержкой.
  Эмиль наконец ушел - он ночевал в машине. Сандра до сих пор содрогалась при воспоминании о том, как долго он возмущался ее поведением, прежде чем уйти. "Почему Эмиль не оставит меня в покое?" - недоумевала Сандра, хотя догадывалась, что у шофера было слишком много причин воспользоваться ее беспомощностью. Он так просто не отступится, слишком велика черная зависть...
  Из-за облаков выплыла полная луна, ее свет проник в узкое оконце, но в хижине по-прежнему было темно и неуютно. От усталости у Сандры перед глазами расплывались багровые круги; веки вдруг отяжелели, сделавшись свинцовыми. Но стоило ей их сомкнуть, как сон моментально улетучивался. "Когда же кончится эта ночь?" - подумала девушка. Прошло еще много времени, прежде чем она наконец уснула.
  Через несколько мгновений дверь в комнату бесшумно отворилась. На пороге возник силуэт... Некто огляделся, боясь вызвать неосторожный звук, и, крадучись, приблизился к спящей девушке. Ее волосы разметались по подушке, тельце слегка вздымалось под одеялом, а маленькая, аккуратная босая пяточка свесилась с ложа. Нечаянно зацепив ногой пустую бутылку, Эмиль замер. Сандра, растревоженная звуком, перевернулась на спину, подставив себя лунному свету - и его взгляду. Шофер обвел потемневшим взором ее лицо: длинные шелковистые ресницы, окаймлявшие сомкнутые во сне глаза; молочно-белую округлость щеки; полные, влажные губы... Ему бы не составило труда одним молниеносным рывком стянуть девушку с постели, зажать ей рот ладонью и, перекинув через плечо, вынести на улицу, чтобы против воли отвезти обратно, в город. Но Эмиль почему-то медлил. Простит ли она его после подобного действа?
  ...Пока молодой человек предавался раздумьям, кто-то сзади неожиданно схватил его за руку и сжал с такой силой, что тот был вынужден стиснуть зубы, дабы не разразиться проклятием - откуда в умирающем такая хватка?
  - Уходи: ты напугаешь ее, - шепотом сказал Лаэрт.
  - Я хотел отвезти госпожу домой - вы же сами просили...
  - Александра уедет тогда, когда сама захочет. Мы не имеем права принуждать ее.
  Покорно кивнув, работник растворился во мраке, а невысказанные им мысли так и остались витать в сыром ночном воздухе.
  Было холодно. Озябнув, Эмилю стало не до сна. Молодой человек неторопливо вылез из машины, отогнанной в гущу лесных зарослей, и попытался развести костер. Вокруг царило первобытное безмолвие: обступившая со всех сторон темнота нагоняла оторопь, где-то в тиши угрюмо вздыхала сова и трещали ветки - быть может, это дикий зверь рыскал по окрестностям в поисках пропитания...
  Вздрогнув, Эмиль выругался на свой глупый страх, но ему действительно стало страшно. Оставаться здесь одному было небезопасно. Он раздобыл в багажнике тряпку, полил ее бензином и поджег. Вспыхнувший в ночи огонь добавил шоферу уверенности. "Ничего, Лаэрт Мильгрей, - со злорадством подумал он, и желваки на его скулах заходили ходуном, - если бы не мое рабское положение, я бы поговорил с вами в несколько ином тоне!"
  Тряпка быстро сгорела, испустив зловонную гарь, после чего вновь пространство вокруг объяла беспросветная мгла. К сожалению, Эмилю не оставалось ничего другого, кроме как скрючиться на заднем сиденье и дожидаться утра в самом невеселом расположении духа...
  17
  Лаэрт Мильгрей с трудом открыл глаза, и солнечный свет, струящийся из всех щелей, на миг ослепил его. На улице вовсю заливались птицы, трудолюбивые пчелы вторили им монотонным жужжанием, возвещая начало нового дня. На мгновение Лаэрту подумалось, что он в раю. Поток золотистого, чистого света словно подхватывал и уносил его куда-то на своих волнах, а склонившееся над ним лицо ангела, очень похожего на известную ему Александру, улыбалось, бессвязно бормоча ласковые речи...
  Вдруг лицо Лаэрта исказила гримаса боли; он протянул руку туда, где обычно стояла бутыль виски, но сейчас бутылки на месте не оказалось.
  С горечью наблюдая за тем, как Лаэрт беспомощно шарит в поисках адского пойла, Сандра остановила его:
  - Я больше не позволю вам пить эту гадость.
  Молодой человек свирепо посмотрел на нее.
  - Уходи! - процедил он сквозь зубы, но дерзкая девчонка даже ухом не повела. - Пожалуйста... Я не хочу, чтобы кто-либо видел меня таким...
  Сандра остановилась в дверях, медленно повернулась, хлопнула длинными ресницами, нарочито вздохнула и устало произнесла:
  - Оставьте ваши заморочки, господин Мильгрей! Вы ведете себя как модница, на которой нет макияжа. Поймите же наконец: мне дела нет до того, как вы выглядите. Представьте, что я ваша служанка, если так вам будет легче смириться с моим присутствием.
  - Никакая ты мне не служанка! Ты - моя жена! - выпалил он, но увидев, какими глазами посмотрела на него девушка, тут же поправился: - Да, ты моя жена и ты должна находиться не здесь, а в доме своего мужа, выполняя данное ему обещание...
  - Миля и Ники уже достаточно взрослые и больше не нуждаются в няньке, - ласково остановила его Сандра, - а вы... не должны оставаться здесь в одиночестве.
  Через секунду она вышмыгнула в дверь, но вскоре вернулась, неся на вытянутых руках кружку с дымным напитком.
  - Выпейте, - потребовала Сандра, подсев к нему на постель, - Морион сказал, что это добавит вам сил.
  Лаэрт беспомощно огляделся, словно ища защиты от настойчивой заботы, но не нашел никого и был вынужден исполнить все приказания Сандры.
  - Так, еще немного...- довольно лепетала она, поднося ложку к его рту, а когда он снова и снова покорялся ей, при этом меча на нее полные негодования взгляды, девушка повторяла, как если бы Лаэрт был ребенком: - Молодец! Так вы быстро поправитесь!
  Не выдержав, он оттолкнул ее руку, и остатки питья расплескались на постель.
  - Хватит меня мучить! Оставь меня в покое! Я не нуждаюсь ни в чьей заботе и, может, вовсе не хочу жить!
  - Какая глупость! - хмыкнула Сандра и тут же не преминула заткнуть уши: - Не желаю ничего слышать! Весь этот бред нужно немедленно выбить из вашей головы!
  Раньше, быть может, она бы испугалась и убежала, но не теперь. Теперь Сандра старалась не обращать внимания на его необдуманные фразы.
  - Я сам заслужил все свои муки, - обреченно произнес он, склонив голову на подушку. - Как я жил раньше? О, что об этом теперь говорить! Я жил лишь в свое удовольствие и не замечал творящейся вокруг несправедливости. Мне не было дела до нужд других людей, я не уважал родителей, постоянно ссорился с матерью...
  - Нет-нет! - поспешно воскликнула девушка. - Не нужно забывать свои хорошие поступки. Вы не злодей. Вспомните хотя бы, сколько добра вы сделали для несчастных девочек. Они так вас любят!
  Смягченный ее неоспоримыми доводами, Лаэрт Мильгрей вздохнул, и Сандра, вздрогнув от неожиданности, почувствовала, как он сжал ее руку в своей ладони.
  - Кем бы я ни был, - начал молодой человек, - не нужно обращаться ко мне на "вы". Мы давно уже не чужие друг другу, раз ты приехала сюда. Называй меня по имени.
  - Хорошо, - согласилась та.
  Так потянулись дни и ночи. Девушка ни на шаг не отходила от его постели, отпаивала травяными сборами, которые готовил отшельник Морион; развлекала больного беседами, а он все меньше противился ее влиянию. Если сначала Лаэрт встречал Сандру ворчанием и рассуждениями о смерти, то потом улыбался и пожимал ей руку...
  Она уже привыкла к перепадам его настроения: он мог сначала как следует отругать ее и даже прогнать, сказав, что не нуждается в чьей-либо заботе, а после начать извиняться, пуская в ход обаяние аристократа. Но по большей мере они не разговаривали. Девушке приходилось много хлопотать по хозяйству: ходить в лес за хворостом, убирать жилище, готовить еду... Морион хоть и был с виду неприступным отщепенцем, на деле оказался самым что ни на есть обаятельным собеседником, и они быстро поладили.
  Сандра с удивлением узнала, что Морион в прошлом был очень уважаемым человеком и состоял с семьей Мильгреев в тесной дружбе. Но так случилось, что он, работая врачом, однажды допустил ошибку, в результате которой умер человек. Тогда словно почва ушла у него из-под ног, и каждый, кто только вчера был ему другом, сегодня так и норовил укорить. Морион не выдержал нападок собственной совести. Он бросил все и подался в глушь, где стал жить, забытый всеми в лесной сторожке.
  Встретившись с добровольно покинувшим большой мир человеком, Сандра впервые поняла, что не одинока в своей проблеме. Каждому из них по каким-то причинам пришлось претерпевать тяготы неустроенности быта.
  
  В закутке, где Морион соорудил некое подобие кухни, сколотив стол и две табуретки, Сандра по утрам готовила салат из имеющихся скудных продуктов. Морион строгал доски, бормоча себе что-то под нос; Эмиль же черной тенью слонялся из угла в угол и бросал на девушку косые взгляды.
  Облаченная в уже порядком износившееся платье, та была весела. Сандру не покидало бодрое расположение духа, отчего окружающие посматривали на нее с удивлением. Казалось, ее мужеству нет предела: с утра до ночи проворные руки сновали тут и там - полоща тряпки в ржавом тазу, помешивая варево в кастрюльке, подметая пыльный пол, ухаживая за Лаэртом, - и при том не прозвучало ни единой жалобы. Эмиль надеялся, что девчонка расхнычется (что будет весьма понятно) и взмолится о немедленном отъезде, но нет: она, стиснув зубы, продолжала нести свой крест. Если среди великолепия богатого особняка Сандра робела и забивалась в угол, то здесь, в лоне нетронутой природы, она чувствовала себя как рыба в воде.
  - Повезло Мильгрею, - промолвил Морион в свою густую бороду, - кто б еще стал выхаживать его так?
  Стоящая к нему боком Сандра встрепенулась, словно лист, потревоженный ветром, но тут же опустила голову и углубилась в свое занятие. Эмиль, подобный тигру, почуявшему запах свежего мяса, резко остановился. Волосы девушки напоминали водоросли с океанских глубин; они рассыпались по ее плечам, оставив взору лишь кончик мило вздернутого носа. Но вот локоны были отброшены движением руки, благодаря чему Эмиль смог во всей полноте насладиться зрелищем. Жадный взгляд поймал контур профиля и персиковую округлость щеки, на которой проступил румянец смущения... При мысли, что вся эта прелесть посвящена не ему, а жалкому размазне, который и чашку-то держать не в состоянии, Эмиль взорвался:
  - Зачем вы принуждаете себя? Алекс, ваши подвиги не имеют смысла!
  - Да уж, - угрюмо кивнул Морион. - Такие, как Лаэрт, самые тяжелые пациенты. Он вбил себе в голову мысль о неизбежной смерти и совсем не хочет бороться, отказываясь даже от той соломинки, которую ему предлагают. Может, бедняга просто чувствует себя никому не нужным...
  - Алекс, вы не знаете, насколько мутен этот человек! - продолжал Эмиль, не обращая внимания на бормотание старика. - Мильгрей только и делал, что шлялся по борделям! Он путался с этой Жанни Лагерцин... Не может быть, чтоб вы не слышали об этом!
  Сандра делала вид, что не придает значения этому разговору, однако по ее телу прокатился неприятный озноб. Уже второй раз она слышит об этой особе. Жанни Лагерцин. Кто она?
  Да, Сандра практически ничего не знала о прошлом своего мужа, но даже если бы ей открылись самые мерзкие подробности, теперь это не имело смысла. Она не могла оставить больного человека, нуждающегося в помощи, кем бы он ни был.
  - Вы помогаете Мильгрею, а он потом, когда поправится, вышвырнет вас на улицу и даже спасибо не скажет! - продолжал нудить над ухом Эмиль.- Оставьте его - последуйте моему совету...
  - В конце концов, это не твое дело! - не выдержал Морион, возмущенно глянув на "проповедующего" ревнивца. - Долг каждой жены - быть рядом с мужем в радости и в печали, что и делает Александра. А ты можешь уезжать! От тебя никакой пользы!
  - Она его жена только на бумаге! - рявкнул взбешенный шофер. Казалось, еще секунда, и мужчины кинутся друг на друга, презрев разницу в возрасте, поэтому девушка, более не мешкая, бросила свое занятие и встала между ними.
  - Перестаньте! - Ее голос хлестнул, как удар кнута по спинам разгоряченных животных. - Неужто вы будете драться?!
  Они виновато опустили головы, а она выбежала вон - разочарованная и подавленная. Так не могло больше продолжаться. Эмиль по-прежнему оставался слугой господина Мильгрея, но вместе с тем ему уже ничего нельзя было приказать. Все перевернулось с ног на голову и стало трудно разобрать, кто кем помыкает.
  На ходу утирая слезы, предательски брызнувшие из глаз, Сандра прошмыгнула в комнату, дверь которой завесили линялым одеялом, чтобы сквозняк не так вольно гулял по полу, и с ногами забралась на свою постель. Пораженная скандалом (она вообще тяжело переносила всякий разлад), девушка некоторое время неподвижно сидела около стены, свернувшись в клубочек, пока странное ощущение не заставило ее поднять голову. Чувство не обмануло Сандру: Лаэрт - бледный, с залегшими под глазами тенями, - неотрывно смотрел на нее, как будто старался отгадать ее мысли.
  - Я слышал крики. Что-нибудь случилось? - осведомился он таким тоном, как будто находился в кабинете своего роскошного особняка.
  Сандра мотнула головой.
  - Ты плачешь?!..- воскликнул Лаэрт, и голос его дрогнул.
  Она скользнула по нему отрешенным взглядом. На миг ей представилось, как он - беззаботный, ни в чем не знающий отказа, - обнимает за талию красотку Жанни, галантно подводит ее к столу, сервированному для романтического свидания, услужливо отодвигает перед ней стул... Чем дольше Сандра представляла себе эту картину, тем необоримее ей хотелось рыдать.
  - Жанни Лагерцин, - проговорила девушка, пристально следя за выражением его лица. - Ты любил ее?
  - Жанни...- Глаза Лаэрта обратились вдаль, приняв мечтательное выражение.
  - Не нужно отвечать, мне и так все понятно. - Сандра поджала губы.
  - То, что было между ней и мной, давно в прошлом. Ты плакала по этой причине? - спросил Мильгрей, подняв брови с видом одновременно хитрым и глупым.
  - Я не плакала, - упрямо возразила она.
  "Она ревнует?" - удивился Лаэрт, но Сандра больше не хотела ворошить больную для них обоих тему.
  18
  Наконец установились погожие деньки, когда после дождей все кругом еще дышит свежестью, но вместе с тем уже чувствуется дыхание зноя. Воздушные процедуры еще никому не шли во вред, поэтому Сандра, вооружившись терпением, под предводительством Мориона кое-как уговорила больного больше времени проводить на свежем воздухе. Лаэрт в конце концов сдался их натиску. Среди сырости и мрака он совсем отощал; его лицо покрылось смертельной бледностью, а под повисшей балахоном рубашкой просматривались выступающие ребра. Но Сандра была рядом. Она не отходила от своего подопечного ни на шаг, окружая его заботой и нежностью.
  - Может, все еще обойдется, - обнадеживал девушку Морион и, видя, какой надеждой сияют ее глаза, не сомневался в искренней любви между супругами, хотя вели они себя так, как будто были просто друзьями. Что ж, обстоятельства многое объясняют...
  * * *
  Эмиль криво усмехнулся, презирая себя за то, что позволил глупой девчонке приехать сюда, за то, что сам же и отвез ее, надеясь - нет! - будучи уверенным в том, что она, когда своими глазами увидит это подобие мужчины, тут же рванет прочь, утратив всякий интерес к Мильгрею. Но он просчитался. Сандра продолжала ухаживать за больным, как будто это вовсе ее не тяготило. А как она смотрела на Лаэрта, когда они подолгу сидели вдвоем на свежем воздухе - одни посреди живописной природы, - и просто молчали, вслушиваясь в монотонное жужжание мух над головой, в всплески ручья, перетекающего с камня на камень... С какой любовью обращалась к Лаэрту всякий раз, когда подносила ему еду и питье; с какой светлой радостью замечала каждый признак улучшения! Эмиль, наблюдавший за ними из зарослей, мог лишь скрежетать зубами. "Наверное, девчонка действительно влюбилась в своего благодетеля!" - с ужасом подумал шофер. Ну почему снова этот "правильный" господин Мильгрей лучше него? Зачем девушке больной, никчемный аристократ, когда рядом есть здоровый, сильный мужчина, готовый окружить ее любовью и вниманием? Ведь деньги Мильгрея уже у нее в руках, а его самого давно считают погибшим. О, как бы безбедно они могли бы зажить вдвоем, - размышлял Эмиль, - купаясь в роскоши и наслаждаясь собственным могуществом, если бы не глупое упрямство дикарки и не... Лаэрт Мильгрей, снова отобравший у него возможность осуществить давнюю мечту...
  "А что, если Мильгрей и в правду поправится? Что тогда?" Эмиль в бессильной ярости сжал кулаки. Сближенные невзгодами, влюбленные голубки возвратятся домой, а он так и останется простым шофером. "Нет уж! Куй железо, пока горячо!" - нашептал молодому человеку бес, и тот, осененный гнусной затеей, углубился в дебри леса...
  * * *
  Ее охватило чувство чего-то долгожданного и прежде несбыточного, но теперь ставшего возможным... Лаэрт стоял неподвижно, обхватив слабой рукой деревянный столб, подпирающий крышу навеса, и глядел на небо цвета медовой карамели, которое заря окрасила в багровые и золотые тона. Близился вечер; впервые за долгие недели темнота не предвещала ненастья. Было на удивление тихо - крон деревьев не касался даже легкий ветерок, лишь изредка вдали какая-то птица нарушала тишь своим испуганным криком.
  Они стояли рядом, плечи их соприкасались, и Сандра позволила себе расслабиться. Пусть медленно, но Лаэрт все же шел на поправку. Она верила в его выздоровление и всегда была рядом, готовая всеми силами поддержать его вновь возродившуюся тягу к жизни. Сандра все чаще видела его обворожительную улыбку, что некогда наверняка покоряла женские сердца, и, окрыленная надеждой, о будущем старалась не думать. Пусть даже ей придется вернуться к матери в забытую всеми дыру - Сандра сделает это с радостью, если будет уверена в благополучии человека, ниспосланного ей самой судьбой...
  - Прости, что был груб с тобой, - сказал Лаэрт. Он чувствовал, что не на шутку взволнован, хотя, наверное, невозможно было смотреть в глаза этой девушке и не испытывать волнения. - Я говорил, что не хочу тебя видеть, но... это неправда. Ты нужна мне...- продолжал он, пристально смотря на Сандру, и от его немигающего взора у нее по спине пробежал мороз.
  - То, как ты относился ко мне, нельзя назвать грубостью, - осторожно возразила она и, покраснев, опустила глаза. - Ты очень хороший человек, Лаэрт...- ее взгляд скользнул по его фигуре и тут же остановился на постороннем предмете, но Мильгрей не мог не заметить, как затрепетали ее ресницы. - Жанни Лагерцин очень повезет, если ты женишься на ней после возвращения в город, - добавила девушка, помолчав.
  Лаэрт был поражен ее наивной ревностью, а потому тихо рассмеялся.
  - Александра! Ты еще не забыла это имя? - воскликнул он, широко улыбаясь.
  - Просто Эмиль рассказал мне о том, что раньше было между вами, и я...
  - Истинные друзья познаются в беде, - возразил Лаэрт. - Сейчас я не вижу рядом с собой Жанни. Я не вижу рядом никого, кроме тебя... И вообще, что может знать простой шофер о моих чувствах к той женщине? Нас пару раз видели вместе, и этого хватило, чтобы дать почву гнусным сплетням.
  Его теплый взгляд, обращенный на нее из-под полуопущенных ресниц, грел ее больше, чем лучи заходящего солнца, что щедро объяли собой все вокруг. Смущенный и счастливый, он молча смотрел на нее, и было так упоительно хорошо в этом глухом местечке, позабытом людьми, что ей хотелось сомкнуть глаза и склонить свою голову к нему на грудь, позабыв обо всем на свете. Но Сандра не решалась. Она и так позволила себе строить далеко идущие планы, когда спокойствие еще так шатко. Между тем стоило Лаэрту сейчас намекнуть ей - взглядом или словом, - и она бы бросилась в его объятья...
  Лаэрт будто читал ее мысли.
  - Сколько же ты сделала для меня, Александра, скольким я обязан тебе! - с жаром воскликнул он. - Если б только все было по-другому, если б ты и вправду была мне по-настоящему женой! Но это, к сожалению, невозможно.
  - Почему? - осмелела Сандра. - Я уже три месяца ношу фамилию Мильгрей, а значит, являюсь твоей законной супругой. Разве не так?
  - Что ты хочешь этим сказать? - ответил он вопросом на вопрос.
  Сандра решительно выдохнула, словно собираясь испить обжигающий напиток, приподнялась на цыпочки, прикоснулась губами к его небритой щеке, но тут же смутилась, торопливо опустила руки, непроизвольно обнявшие Лаэрта за плечи.
  Он не позволил ей отступить. Она едва успела прийти в себя после своего дерзкого поступка, как его неожиданный крепкий поцелуй обжег ее губы... Сандра не испугалась. Напротив, ей будто стало легче дышать.
  - Не думал, что мне еще доведется испытать столь чудесные мгновения, - прошептал Лаэрт, бережно сжимая ее в своих объятьях. Золотистые блики сквозили в его светлых мягких волосах; он весь посвежел, окреп, приобрел свойственную образованным людям галантность. - Ты единственная не покинула меня из тех, кто был мне дорог, не отвернулась с разочарованием и брезгливостью, когда увидела обратную сторону жизни, и я очень тебе благодарен. К счастью, я могу вознаградить тебя не одними поцелуями, но и деньгами, без которых сейчас никуда...
  - Твои поцелуи бесценны, - возразила девушка. - Мне не нужны твои деньги, мне нужен ты!..
  Через время она добавила:
  - Если б ты не делал ненужных тайн, то многие были бы сейчас с тобой. А так они даже не знают, где ты!
  - Я все делал правильно, - мягко настоял на своем Мильгрей, - друзей у меня как таковых не наблюдалось, а для Милретт с Ники действительно лучше было не знать всей правды. Их паника и слезы только бы удручили меня...- Он вдруг стал серьезен и непроницаем. - Моя мать знает, где я. Она и показала мне это место, где раньше уединялась с любовниками... Морион осведомлен о ее похождениях.
  Глаза Лаэрта наполнились слезами, и он отвернулся, чтобы скрыть свою горечь.
  - Она так и осталась для меня госпожой Беатрис, ее даже матерью назвать трудно! Лишь после того, как я понял, что ей нужны только мои деньги, а моя болезнь кажется ей удачным стечением обстоятельств - вот тогда я потерял всякий интерес к жизни. Я почувствовал себя никому не нужным и решил уехать.
  - Но теперь ты нужен мне! Одному тебе я готова посвятить свою жизнь, потому что ты стал для меня по-настоящему дорог... Скоро мы уедем отсюда, заберем с острова мою маму, будем счастливы все вместе...- Не договорив, Сандра с кокетливым лукавством взглянула на Лаэрта. - Не смей думать о плохом! Скоро все наладится. Пообещай, что так и будет!
  Он посмотрел на нее с удивлением.
  - Хорошо, - сказал он наконец немного нерешительно. - Обещаю: так и будет. Теперь, надеюсь, вы мною довольны, госпожа Мильгрей?
  - Как никогда! - позабыв о своей прежней стеснительности, Сандра положила обе руки ему на плечи, запрокинула чумазое, перепачканное сажей лицо, и они долго смотрели друг на друга, изнемогая от любви и нежности. В своем неожиданном счастье оба были подобны измученным жаждой путникам, которые брели по пустыне, а теперь нашли живительный родник.
  Ночью опять пустился дождь - только теперь его монотонный шум не наводил на Сандру тоску, как то бывало прежде. Двое по-своему одиноких людей обрели цель, и их жизнь наполнилась смыслом.
  
  Часть четвертая
  Ошибки страсти
  19
  Знакомым путем Сандра достигла кухни, где застала Эмиля. На печи вовсю кипел предназначавшийся больному отвар; шофер старательно мешал варево большой деревянной ложкой. "Неужели он решил помочь?" - подумала девушка, поэтому как можно приветливее окликнула его. Но то, как он подпрыгнул на месте при звуке ее голоса, показалось по меньшей мере странным.
  - Почему ты здесь? - спросила Сандра. - Ты голоден?
  Глаза молодого человека забегали; он вытянулся перед ней по струнке и, облизав пересохшие губы, сказал:
  - Нет, просто я подумал: вы наверняка устали, у вас сегодня такой измученный вид! Я решил помочь. - Не дав ей опомниться, он подхватил ее под руку и вывел на улицу, под навес. - Вам нужно отдохнуть! Я сам отнесу господину Мильгрею все, что нужно, а вы пока постойте здесь, прошу!
  Застигнутая врасплох его любезностью, Сандра рассеянно кивнула, не переставая удивляться чудесной перемене. Обыкновенно Эмиль коротал дни около своего рабочего места - в автомобиле; одиночество утомляло его. Он был вечно зол, угрюм и неразговорчив, но теперь... Что же произошло?
  Через минуту Эмиль вернулся, сияя обворожительной улыбкой. Сандра следила за каждым его шагом, словно испуганная лань, готовая в любой момент броситься наутек. Однако он застал ее на том же месте, что уже служило признаком доверия.
  - Вот и все! Теперь вы сможете забыть об утомительных часах, проведенных у постели больного, - сказал Эмиль. - Я знаю здесь такое чудное место, где вам обязательно понравится, а вашу усталость снимет как рукой.
  - Я не понимаю: зачем это? - воскликнула девушка и попыталась высвободиться, когда он прямо-таки потащил ее вглубь леса. - Я вовсе не устала, Эмиль! Лаэрт идет на поправку, и скоро мы уедем отсюда...
  - Вы уедете, так и не увидев здешней красоты. Вам нужно развеяться, - стиснув зубы, цедил тот.
  Они долго шли молча, минуя густые чащи и крутые подъемы, все дальше удаляясь от обетованных мест. Сандра начала волноваться. Сердце готово было выскочить из груди, а Эмиль все спешил в неизвестность. Казалось, даже если она сейчас упадет, он продолжит с упрямством одержимого волочить ее за собой... Кое-где после дождя остались гнилостные лужи, около них роилась мошкара, но Эмиль шел напролом, и ноги девушки уже по щиколотку вымазались грязью.
  - Куда мы идем? - взмолилась она, не в силах больше терпеть этот ужас.
  - Не бойтесь, леди, я не причиню вам зла, - насмешливо заверил ее молодой человек.
  - Пожалуйста, вернемся назад! Там Лаэрт, ему нужна моя помощь, - прибегла Сандра к последнему доводу, но тут же пожалела об этом, ибо Эмиль еще с большей силой рванул ее за руку. Она сжала зубы, чтобы не вскрикнуть от боли.
  Ответ уже где-то маячил в уголках ее помутневшего спешкой сознания, и она как будто знала его. Этот человек излучал постоянную угрозу: как животное, почувствовавшее слабость своего хозяина, он из слуги обратился в борца за свой кусок счастья. Почему она сразу не рассказала Лаэрту о лицемерии слуги? Наверное, она просто пожалела "беднягу", не захотела лишать его работы. Ведь Лаэрт был полностью уверен в порядочности Эмиля!
  ...Они миновали очередное трудное восхождение, и из темноты дебрей хлынул яркий солнечный свет. Сандра огляделась вокруг - с горы открывался чудесный вид на море. Лучи солнца отражались в воде, отчего ее поверхность сверкала, словно жидкое золото. Свежий, чистый день родился из хаоса грозовой ночи: омытое дождем небо теперь казалось бирюзовым; на несколько миль перед ними простиралось с высоты залитое солнцем взморье. Внизу о берег бился неугомонный прибой, позади тянулась цепь холмов, покрытых яркой зеленью... Сандра не ожидала, что море отсюда так близко. Ей казалось, что они удалились вглубь материка, но на самом же деле они двигались параллельно побережью.
  - Как красиво! - не удержалась от замечания она.
  На губах Эмиля зазмеилась шальная улыбка победителя. Он и не сомневался, что ей понравится.
  Бриз подхватил волосы девушки; она возвышалась над пропастью; где-то внизу волны разбивались о скалы, но, казалось, Сандра не замечала той опасности, что затаилась у ее ног. Она не смотрела вниз - ее глаза устремились ввысь, исполнившись восторга, который заставил ее забыть о том, с какой мукой ей дался путь сюда...
  На вершине бок о бок застыли две противоположности, два противоборства: она - такая светлая, преисполненная надежд, и он - темный, напряженный, безжалостный. Эмиль смотрел на девушку словно на вешнюю пташку, которой в последний раз дают попрощаться со свободой. Он стоял рядом, готовый накинуть на нее свои силки, и не мог больше ждать. Искренняя радость Сандры не остановила его черных помыслов. Эмиль почувствовал в жене своего господина проблески прежнего доверия и постарался вложить в свои слова максимум доброжелательности:
  - Что мне сделать, чтобы понравиться вам? Может, мне тоже слечь больным, чтобы вы почувствовали ко мне жалость?
  Безмятежность соскользнула с лица Сандры. Метнув в его сторону испуганный взгляд, она стала поспешно спускаться с возвышенности.
  - Не убегай от ответа! - Эмиль рывком сорвался с места и преградил ей путь, а она от неожиданности отшатнулась.
  - Почему вы боитесь меня, Алекс? - Его тон снова стал мягким и даже отчасти удрученным. - Разве я чудовище? Неужели я так вам неприятен?
  Черные, полные мольбы глаза встретились с недоверчивыми серыми, и девушка, почувствовав укол совести, слегка мотнула головой.
  - Значит, я вам не противен?.. Алекс, послушайте меня: оставим Мильгрея; он передал свои деньги вам - в случае его смерти вы станете единоличной обладательницей особняка в центре города, а также крупного счета в банке. На то была воля умирающего! К чему мучить без того истерзанного человека? Уедем сейчас же, поженимся, станем хозяевами своей судьбы! У нас начнется сказочная жизнь: только представьте... Ваша отвага бесполезна - как вы не поймете?
  - Я люблю его, - коротко и ясно ответила она, разом перечеркнув высокопарные фразы Эмиля, и стремительно побежала вниз, минуя кусты жимолости и дикого шиповника.
  Он провожал унылым взглядом ее худенькую, по-детски тонкую, едва сформировавшуюся фигурку, которая вскоре отдалилась и сделалась не больше мизинца. "Она полагает, что любовь заключается в самопожертвовании. Что ж, пусть! Но я все равно сломлю ее - если не уговорами, то силой", - подумал молодой человек.
  20
  Очертя голову Сандра бежала к сторожке, что словно по ошибке затерялась среди нетронутой природы гор. Предчувствие угрозы гнало девушку вперед, обрывки мыслей складывались в прочное подозрение: перемена Эмиля, упорство, с которым он уговаривал ее уехать и, наконец, его испуг тогда, в кухне.
  Опасность надвигалась. Сандра чувствовала ее приближение всеми фибрами своей души и теперь спешила к Лаэрту, чтобы защитить его. Эта ночь сильно сблизила их - они проговорили, кажется, до рассвета, поведывая друг другу истории из своей жизни, а к утру впервые уснули счастливыми, устав от пережитых чувств.
  Там, в городе, среди роскошного убранства, Лаэрт - в строгом костюме, с выражением стальной непроницаемости на лице, показался Сандре гордецом, не желающим признавать свою слабость. Здесь же она увидела его истинную натуру, которой он почему-то так стыдился. Они оба - и Эмиль, и Лаэрт - оказались иными, и на деле Сандра узнала Мильгрея простым, наивным, где-то в глубине души совсем еще ребенком. С каким упоением он рассказывал ей о своем детстве, о том, как отец брал его с собой в экспедиции и как однажды чуть не обезумел, когда мальчик, заигравшись, заплутал в незнакомом лесу... Так необычно было слышать обыденные подробности из уст этого всегда задумчивого, печального человека. Но он не лицемерил - он никогда раньше не был таким, каким стал сейчас; это чванливое общество сделало из него оплот безразличия.
  Сандре приятно было смотреть на это разгладившееся лицо, осветленное воспоминаниями. Истинная натура Лаэрта пробилась наконец сквозь оковы недоверия, и глаза его мечтательно раскрылись, а бороздка на лбу - символ безрадостных дум, - вдруг исчезла...
  Когда течение разговора вдруг коснулось матери Лаэрта, Мильгрей с каким-то страхом поспешил уклониться от этой темы, словно она нестерпимо обжигала его, но Сандра, не удержавшись, все же спросила его о Беатрис и тут же раскаялась, что сделала это. Лаэрт с горечью, сквозь боль обманутого сердца поведал ей о том, что терзало его на протяжении всей жизни, и Сандра со всей возможной отчетливостью почувствовала, до чего же не хватило ему в свое время той материнской ласки. Мать не растила его - ее заменили почтительные слуги, всегда готовые услужить с выражением рабского поклонения на лицах. Но они не видели в Лаэрте маленького мальчика - доверчивого, доброго, любознательного. Они видели в нем лишь сына господина Мильгрея, а значит - своего хозяина, который уже имел над ними власть. И он остался в одиночестве, среди бездушных мраморных стен и роскоши, которой баловали его. Он ждал - безропотно, простодушно, - ждал, что однажды придет мама и прижмет его к своей груди... Но шли годы, а она все не приходила. Она просто забыла о существовании сына. Беатрис гораздо интересней было разъезжать по отелям в сопровождении состоятельных любовников. К чему женщине ее поведения занудный, сопливый ребенок?
  Прошло много лет. Лаэрт вступил во взрослую жизнь со шрамом на сердце. Любовь, которой не хватило ему, он стремился подарить другим - тем, кто также в ней нуждался; старался оградить невинных детей от того разочарования, которое однажды испытал сам. Он не бросал взятых им попечение на девочек в руки строгих нянек, уделяя им как можно больше внимания даже тогда, когда ему это не было интересно. Лаэрт не хотел, чтобы их детство, омраченное тяжестью утраты, было окончательно загублено отчужденностью, присущей многим богатым семьям.
  Привыкнув к одиночеству, он избегал шумных сборищ, а в женщинах неустанно искал тепло материнского сердца, но, так и не нашедши, отвергал и их. След разочарований тянулся за ним по пятам; нигде Лаэрт не мог найти того, что бы его заинтересовало. Увлечения людей его круга казались юноше бесполезными, а красивые дамы, взиравшие на него с оттенком дешевого кокетства, были ему противны. Словно лист, по ошибке сорванный с ветки в начале лета, он слонялся по злачным местам, посещал светские рауты, но нигде не находил того, что так его манило. Лаэрт и сам не знал, чего: любви ли, доброго слова... И однажды ему показалось, что он встретил ее - ту самую женщину с ласковым взглядом и теплыми, нежными руками, какие, должно быть, имеет любящая, заботливая мать... Этой женщиной оказалась Жанни Лагерцин.
  Молодой человек был ослеплен, он позабыл все на свете. Ему казалось, что солнечный свет проникает в его затхлый мир с приходом этой особы - быть может, не самой молодой и не самой красивой. Он не замечал того, что она вдвое его старше, что ведет не совсем приличную жизнь. Лишь ее ласковый взгляд, ее чувственные, горячие ладони, которые он был готов целовать до изнеможения; ее сладострастные уста, украшенные родинкой кофейного цвета над верхней губой, - лишь это стало смыслом всей его жизни.
  Детские мечты перевоплотились в испепеляющее наваждение. Возлюбленной Лаэрта могла стать только та, чей облик соответствовал бы его представлению об идеальной матери. Он выдумал его в детстве и, встретив похожую женщину теперь, потерял голову от смеси страсти с благоговением, что всколыхнулись в нем.
  Остатки благоразумия заставляли юношу скрывать связь с проституткой от своих подопечных, от слуг, от соседей и знакомых, но так или иначе, а тайное все же всплывало наружу, возбуждая злословие. Единственным человеком, которому Лаэрт мог открыть свою страсть к Жанни, был его шофер Эмиль. Молодой слуга всегда понимающе кивал головой в ответ на просьбу своего смущенного господина отвезти его к публичному дому, а потом и вовсе не требовал никаких объяснений. На город опускались сумерки, а Лаэрт Мильгрей, едва скрывая волнительную спешку, укладывал в постели Милю и Ники, братски целовал их в лоб с пожеланием спокойной ночи, а сам словно вор, сгорая от нетерпения и страсти, незамеченным покидал дом под покровом темноты, садился в автомобиль, где его уже ожидал покорный, все понимающий водитель, и ехал на окраину Сальдаггара, в местный бордель. Обыкновенно Жанни стояла у входа; Лаэрт распахивал перед ней дверцу автомобиля, чтобы увезти на специально снятую для их встреч квартиру, где и начиналась иллюзия счастья...
  Эмиля не нужно было просить, чтобы он держал ночную жизнь своего хозяина в секрете. Шофер, казалось, ни капельки не осуждал Мильгрея, за что получал щедрое вознаграждение. Общая тайна сблизила хозяина и слугу. Лаэрт полностью доверился порядочности Эмиля, и тому часто приходилось выслушивать восторженные, полубезумные речи об "удивительных" качествах гулящей девки из его уст. Мильгрей закрывал глаза на ее профессию, на ее прошлое и настоящее и ничего не требовал, кроме этих коротких, упоительных встреч.
  Лаэрт с нетерпением дожидался ночи, чтобы снова окунуться в пучину сказочного забытья. Днем он, обыкновенно, не был ничем занят - лишь слонялся из комнаты в комнату, напряженно стиснув губы. Мильгрей все пил, пил и никак не мог насытиться благодатной влагой из того источника, каким была для него Жанни Лагерцин. Каждый раз он отправлялся на встречу с ней как на последнюю, и каждый раз ему было все мало. Если по каким-то причинам Лаэрт не мог вырваться из плена своих обязательств, то весь день и всю последующую ночь его било лихорадочным огнем. Жанни была для него не просто женщиной, с которой он коротал ночи; она стала его золотым тельцом, которому он бездумно поклонялся. Когда развратница брала с него плату, он слепо отдавал ей все деньги, имеющиеся при себе, отнюдь не считая это платой. Просто он не видел в Жанни развратницы - для него эта женщина была непорочна, потому что он ее любил...
  А для Жанни Лаэрт представлялся очередным постоянным клиентом. Не более того. Сынок богатого папочки, этакий наследник капиталов, коему не на что больше тратить свои деньги. Опытная в любовных связях женщина замечала, что "мальчик" с каждым разом питает к ней все больший интерес, но даже не представляла, насколько. Жанни встречалась с тем, кто больше ей за это платил - таково было ее правило. И однажды, приехав к месту встречи, Лаэрт не обнаружил там своей возлюбленной: Жанни не ждала его как прежде. Испуганный и возбужденный, он бросился в двери заведения - напрасно Эмиль, понявший все, дружески его останавливал, предупреждая о позоре. Мильгрей словно помешался. Как в горячке он ворвался в бордель, где начал выкрикивать имя своей возлюбленной...
  Что было дальше? Пересуды, грязные сплетни, взбудоражившие аристократические круги - был поруган сын самого Гурта Мильгрея!
  Дальше было опустошающее разочарование. Жанни никогда не любила его, а лишь подыгрывала наивному влюбленному, делая его мечты явью. Стоило развратнице найти себе покровителя пощедрее, как она с легкостью оставила прежнего, не подумав о том, какую ему тем причиняет боль...
  
  Долгое время Лаэрт не хотел никого видеть, ни с кем говорить... И снова шофер, ставший почти другом, пришел ему на помощь. Эмиль со всем возможным жаром убеждал господина возвратиться к нормальной жизни, не падать духом и поскорее забыть гнусную предательницу. Он с удивительным рвением помогал хозяину заметать следы подмоченной репутации и не давал сестрам ни единого шанса узнать что-либо плохое об их опекуне, за что Лаэрт был ему очень благодарен.
  Но не успела жизнь войти в прежнюю колею, как вдруг господин Мильгрей, отличавшийся отменным здоровьем, почувствовал себя плохо. Это случилось так внезапно, что молодой человек растерялся, а еще более - испугался. Он, всегда здоровый и полный сил, просто стыдился признаться кому-либо в своем недомогании и долгое время молчал, пока не поведал все своему негласному другу - шоферу Эмилю. "Здесь нет ничего зазорного, - убедительно заверил слуга, - бывает, что болеют даже молодые".
  Доктора разводили руками, не в силах установить причину странного недуга - богатый красавец с каждым днем чувствовал себя все хуже, силы убывали из него, словно песок в песочных часах, болезнь овладевала всем его организмом. Лаэрт угасал, но не показывал вида. Он держался из последних сил, пока бы совсем не упал - лишь бы никто не догадался о его состоянии. "Это мне наказание за распутство", - сказал как-то Мильгрей своему доверенному лицу - шоферу.
  Потянулись дни мучений. Лаэрт смутно искал у кого-то поддержки, безмолвно взывал к чьей-то помощи, но все не решался, тайком пил бездейственные пилюли и страдал. Состояние молодого человека не могло остаться незамеченным. Несвойственная ему прежде бледность, помутневший взгляд, пересохшие губы и участившиеся отлучки в спальню с целью просто полежать - все это начало вызывать у любопытных сестер недоумение. После каждого приема пищи Лаэрт едва ли успевал незаметно добраться до своей постели, после чего, как подкошенный, падал на кровать, корчась от нечеловеческой боли. Потом он пытался вовсе отказаться от еды, но заботливый шофер чуть ли не силой заставлял своего хозяина есть, чтобы тот не потерял последние силы... Снова все повторялось...
  В один из таких моментов Мильгрей, думая, что умирает, поручил своему доверенному лицу разыскать его мать. Он даже не знал, что скажет ей при встрече после того, как она бросила его во младенчестве, но ясно осознавал, что непременно должен ее увидеть.
  И Беатрис пришла. Неуверенно, несмело, но все же пришла, и тогда для Лаэрта началось незабвенное время: он обрел наконец ту материнскую заботу, о которой так мечтал в детстве, и теперь даже благодарил свою болезнь. Его мать, которой он совсем не знал, была рядом; ему вдруг на какой-то короткий миг представилось, что он вернулся в детство... Тайком от всех раскаявшаяся мать и простивший ее сын уезжали из города на несколько дней в ту самую глухую лесную сторожку, где никто бы не мог им помешать говорить обо всем на свете... И снова Лаэрт был счастлив, как во времена былого забвения в объятьях Жанни Лагерцин, но только несколько иным счастьем. Теперь в его руке покоилась рука не вымышленного идеала, а настоящей матери, которую он без труда простил и принял, да и просто бы наверно не смог поступить иначе...
  Между тем и это счастье оказалось обманом. Лаэрт осознал, что его мать также, как и Жанни, нуждается лишь в его деньгах. Что и говорить о чувствах обманутого сына! Он ведь поверил! Всем сердцем своим, всеми помыслами своими поверил ей, и вот, вновь натолкнулся на холодный расчет...
  
  
  
  21
  Выслушав рассказ Лаэрта, Сандра не могла сдержать слез. Она с такой остротой прочувствовала все, что пережил он, как будто оказалась на его месте... Ее душа настолько слилась с его душой, что его боль она воспринимала как свою собственную, а его беда была и ее бедой. Если Лаэрт нуждается в материнской ласке, Сандра готова стать ему матерью, не получая ничего взамен, а если он поманит ее за собой, то она пойдет за ним хоть на край света... От того ли, что у нее никого нет в этом городе? Может быть. А может, и нет. Сандра полюбила; любовь не нуждается в объяснении.
  Но что это? Ей навстречу спешил Морион. Он всегда был проворным, но теперь его грузное, с виду неповоротливое тело двигалось с удвоенной скоростью, седые волосы сбились на лоб, расширенные от волнения глаза горели неподдельной тревогой. У девушки перехватило дыхание: неужто предчувствие не обмануло ее? Вот старик уже рядом с ней, его рука лихорадочно стискивает ее руку.
  - Ему плохо. Не знаю, что случилось... Мы разговаривали и вдруг... вдруг!
  Сандра почувствовала, как у нее подгибаются колени - этого просто не может быть! Лаэрт ведь уже совсем поправился!
  Вот она, сама того не сознавая, бежит к нему, спотыкаясь и едва не падая. Все страхи отступили, все мысли улетучились - она слышит лишь свое прерывистое дыхание... Вот она врывается в душную, омерзительную комнату, словно в тяжелом сне, и видит перед собой его... Нет! Совсем будто чужого человека...
  Пока Сандра бежала, опережая собственные мысли, страх отставал от нее на шаг, но стоило ей остановиться перед кроватью больного, как он настиг ее и скользкой жабой заполз под одежду, сковав невидимыми цепями все тело. Трудно сказать, сколько времени продолжалось это мучительное состояние, но леденящий ужас сразил девушку, и она без сил опустилась на пол.
  Лаэрт, еще утром такой жизнерадостный, теперь окаменело лежал на смятых простынях с закрытыми глазами. В его лице была полнейшая отрешенность от всех забот и волнений: губы - бледные, тонкие, - мечтательно раскрылись и почти улыбались, а волнистые белокурые пряди мягко падали на разгладившийся лоб. Сейчас лицо его не отражало, как прежде, мучительных раздумий, оно стало другим - совсем юным, чистым, спокойным, словно он наконец обрел то, чего так ждал...
  Остановившись в дверях, Морион не смел произнести ни звука. Пораженная, смятенная Сандра склонилась над Лаэртом, ее глаза широко раскрылись и на несколько мгновений будто остекленели; вся она как-то сжалась, и старику показалось, что из ее уст вырвется душераздирающий крик, но вместо этого девушка спокойно, намеренно бесстрастно произнесла имя своего возлюбленного, и только дрожь выдала волнение. Раньше Морион работал в больнице и не раз видел сцены утраты, но никогда еще ему самому не хотелось при этом рыдать. Эти двое стали для него почти родными!
  Лаэрт не отзывался. Сандра вне себя схватила его руки.
  - Холодные! - пролепетала она, обратив жалобный взор на Мориона. - Или мне кажется?
  О, как ему хотелось в ту минуту возразить ей, утешить... Вся она - такая юная, наивная, преданная, - напоминала ему склонившуюся над умершим питомцем девочку, которая впервые столкнулась со смертью.
  - Тебе не кажется, - пробормотал старик. - Я не знаю, в чем причина, но...- поняв, что говорить что-либо бессмысленно, он тихо вышел.
  Нельзя описать то, что тогда пережила девушка. Она будто вовсе в тот миг перестала дышать; все мысли, обрывки фраз, соображений, чувств - слились в единый громоподобный рой, который подхватил ее и унес куда-то... Вчера, еще вчера они были счастливы, еще вчера эти, теперь безжизненные губы целовали ее, еще вчера эти немые уста говорили, что она нужна ему... А теперь? Кто столь же сильно нуждается в ее заботе? Кому она нужна - скиталица без роду и племени, по ошибке попавшая в город? Если бы все случилось в первые дни ее пребывания здесь, когда все они готовились к самому худшему, то перенести утрату было бы легче, нежели сейчас. Сейчас Лаэрт значил для Сандры слишком много; она уже почти ощутила вкус счастья - быть кому-то нужной и кем-то любимой... Но вот конец всему. Лаэрта не стало.
  Сандра не могла в это поверить. Она выросла там, где деньги не имели цены. Она бескорыстно помогала человеку, который, в сущности, был ей чужим. Не за плату, не в благодарность, а просто так. Она готова была стать ему служанкой, рабыней - да кем угодно, лишь бы он не прогонял ее, а говорил снова и снова: "Ты нужна мне". Страшное опустошение испытала Сандра, когда за дверью, будто из другого мира, послышался глухой голос:
  - Не ходи туда. Там...
  Морион не договорил. Дверь распахнулась, и сюда вошел - нет, ворвался! - Эмиль.
  Сандра подняла на него глаза и почему-то вздрогнула. Она надеялась услышать слова поддержки, но вместо этого увидела лишь суровый взгляд - надменный и торжествующий. И тогда то, что казалось ей невозможным, вдруг обрело реальные очертания. Отдельные моменты, фразы, брошенные им когда-то в запальчивости, слились в единую ужасающую догадку. Эмиль ненавидел Мильгрея, прикрывая свои истинные чувства умелой учтивостью, он всегда завидовал ему и страстно желал завладеть его состоянием.
  На миг Сандра вновь увидела воровской испуг, замеченный ею утром, когда Эмиль стоял у плиты. Ей вдруг захотелось с каким-то тупым ожесточением обыскать его, найти злосчастную улику преступления и, торжествуя, обвинить, но девушка не сдвинулась с места. Его взгляд будто пригвоздил ее к земле. Они упорно смотрели друг на друга, пока она помимо воли не произнесла то, отчего Эмиль вспыхнул:
  - Это ты...
  Он вздрогнул, покраснел и на миг отвел глаза будто в приступе внезапной стыдливости, и Сандра поняла, что не ошиблась. Эмиль признал свою вину, хоть даже ничего не ответил. Подстрекаемая страхом, девушка рванулась, попыталась освободиться, но не следовало ей быть такой самонадеянной. Она была проворна, Эмиль - еще проворнее. Не успела Сандра пробежать и трех метров, как сильные руки сжали ее клещами. Несмотря на отчаянное сопротивление, он поволок ее в коридор.
  - Пора ехать, - глухо цедил над ухом суровый голос.
  - Это ты! - повторила она и забилась еще сильнее. Сандра даже не подозревала в себе такого упрямства, но страх не давал ей опомниться. Она забыла другие слова, кроме этих, и повторяла их, не прекращая отбиваться. Если бы только Лаэрт видел, как обращается с ней тот, кого он всегда считал своим товарищем! Почему Сандра не раскрыла ему глаза на Эмиля, пока еще не случилось непоправимое? Ведь он, с душой ребенка, совсем не подозревал ни о той зависти, ни о той злобе, что взыграла в шофере. Эмиль всегда был почтителен и исполнителен, а это давало все основания считать его верным слугой.
  Борьба продолжалась недолго.
  - Отпусти ее! - воскликнул Морион. - Как ты смеешь так обращаться с женщиной, с твоей госпожой?!
  О, Сандра давно уже не являлась госпожой для Эмиля! Он знал, где она жила раньше, как знал и то, что девушка не имеет над своими слугами никакой власти.
  Внезапный окрик вызвал замешательство, которого ей хватило, чтобы вырваться и что есть мочи броситься наутек. Она боялась, и это прибавляло ей сил. Сандра бежала, не отдавая себе отчета куда и зачем, лишь бы никогда не видеть алчного завистника.
  Ее глаза не видели ничего перед собой, она машинально раздвигала ветви кустов, проскальзывала между стволов и если б достигла обрыва, скорее бы бросилась вниз, нежели сдалась в руки убийцы.
  О, лучше бы она мирно существовала на том убогом клочке суши! Желание приключений забросило ее в такую передрягу, какая бы не приснилась ей и в страшном сне. Не успевшая даже как следует обжиться среди цивилизованных людей, Сандра стала свидетельницей гнусного преступления! Только бы выбраться теперь из этого переплета, зажить простой трудовой жизнью, какой живут люди в рабочем квартале Сальдаггара! Не нужно ей богатство, борьба за которое ослепляет людей, превращает их в кровожадных животных! Лаэрт погиб только лишь потому, что был наследником состояния, за которым велась настоящая охота. Это была жестокая игра без правил, о которой наивная островитянка ничего не знала, но о которой уже начала догадываться. Единственным ее желанием стало поскорее вырваться из порочного круга. Вокруг были чужие люди; она не имела никакого отношения ни к ним, ни к их деньгам, но они почему-то пытались втянуть ее в свою грязную борьбу.
  Позади слышался треск сучьев: Эмиль приближался. Как бы проворно босые пятки не мелькали в воздухе, молодой мужчина двигался быстрее; его шаги были шире. Беглянка не сдавалась.
  Ее поглотил хаос, прежние иллюзии рухнули, обнажив суровую реальность. Она бежала, и от волнения глаза ее застилал серый туман. "Он догонит меня - и что тогда?" - подумала Сандра и вдруг почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и она стремительно куда-то проваливается. Пронзительно закричав, девушка полетела в темную глубокую яму, которой, казалось, не будет конца.
  Пока Сандра падала, перед ее глазами промелькнула вся жизнь; события сменяли друг друга как в немом кино, но вот удар о землю - перед глазами все поплыло... Девушка инстинктивно силилась подняться, чтобы продолжить бежать, но ноги не подчинялись ей; все тело будто онемело. Где-то вверху, над краем бездны, кружился голубой овал неба, который все удалялся, удалялся, пока вовсе не стал маленькой светлой точкой в беспросветном мраке. Теряя сознание, Сандра обессилено повернула голову и увидела в двадцати сантиметрах от себя острый осиновый кол. Затем все погрузилось во тьму.
  22
  Сознание возвращалось к ней неохотно. Прошло, должно быть, много времени, прежде чем девушка, приоткрыв отяжелевшие веки, застонала не столько от боли, сколько от пережитого страха. Даже пребывая в бреду, ей казалось, будто она еще бежит, спотыкаясь и падая, а за ней гонится завистник, дошедший в своей страсти до преступления. Густой туман, застилающий взор, начал редеть, вскоре стали вырисовываться слабые очертания обитой шелком мебели, пестрых красок ковра, искрящейся кое-где позолоты...
  Падение с высоты напомнило о себе ноющей болью во всем теле. Сандра с усилием приподняла голову и, обведя помутневшим взглядом комнату, обнаружила, что находится уже в городе, в доме Мильгреев, в той самой спальне Лаэрта, где некогда говорила с ним у окна. Тот день так ясно всплыл в ее памяти, она так отчетливо вспомнила его милое, доброе лицо, тронутое меланхолической мыслью; его нежный голос и то, как он был с ней сердечен, - что теперешнее отсутствие этого человека в комнате показалось ей почти невозможным.
  Сандра лежала, претерпевая муки жажды, и смутно ждала, что сейчас он подойдет к кровати, улыбнется, ласково проведет рукой по ее волосам - и тревога отступит. Девушка замерла, когда в подтверждение ее ожиданий рядом послышались чьи-то осторожные шаги.
  По ее лицу пробежала судорога сладостного предчувствия.
  Да-да, сейчас он подойдет, обратит на нее свой любящий, обеспокоенный взгляд, объемлющий каждую черточку ее лица, и тихо спросит - как часто она сама спрашивала у него: спросит о ее самочувствии. "Теперь все хорошо", - ответит она ему, с улыбкой замечая, каким расслабленным становится его взор. Лаэрт не мог остаться там, среди глухого лесного мрака, не мог умереть только лишь по вине каких-то денег, в которых сам никогда не видел смысла... То был просто кошмар: и безжизненный, чужой человек, распростертый на смятых простынях, и ее отчаянная борьба, и побег, и падение в глубокую яму...
  Но почему же тогда так мучительно ноет все тело и кожа горит огнем, будто ее исхлестали плетьми?..
  Сандра чувствовала, как кто-то и впрямь склонился над ней, но то был недобрый взгляд - она отчетливо уверилась в этом; то был чужой ей человек. Сжавшись под гнетом невидимых глаз, девушке захотелось подумать сейчас о ком-то близком, родном, кто мог бы защитить ее... О матери? Нет, о ней она не вспомнила, потому что их отношения всегда были отчужденными. Об отце? Увы, его она вовсе никогда не видела, а то, что ей было известно, навсегда отвратило Сандру от этого человека. Единственным, к кому она испытывала самое теплое, самое нежное чувство, был Лаэрт. Он позаботился о ней, даже не зная ничего о ее жизни; он ни разу не переступил ту отведенную приличиями грань не потому, что был аристократом, а потому, что имел доброе сердце...
  Забывшись, Сандра приоткрыла глаза, и тут же взору ее ясно предстал суровый образ мучителя. Застыв от страха, она зачарованно смотрела в его лицо, в котором переплелись тонкие оттенки эмоций: страха, тревоги, торжествующей злобы; сейчас оно казалось ей воплощением зла. Эмиль пристально наблюдал за ней, и взгляд его пронзал ее насквозь. Сандра прижалась к своему ложу, желая только поскорее куда-нибудь провалиться, лишь бы скрыться от этих вездесущих глаз. Она хотела пить, но не смела попросить воды у этого человека, не смела принять ничего из рук, которые лишили кого-то жизни. О, лучше бы ей вовек оставаться в рыбацком поселении, среди труда и лишений! Если б только можно было повернуть время вспять! Если б можно было никогда не знать ни этого дома, ни этих людей...
  
  Некоторое время Эмиль молча наблюдал за Сандрой, после чего отошел вглубь комнаты - туда, где когда-то стоял Лаэрт, - и громко рассмеялся.
  - Жива! - выдохнул молодой человек, но Сандра не разделила его облегчения. Как вообще она могла думать, что Эмиль в нее влюблен? Нет, он не испытывал к ней и сотой доли сердечной привязанности; он видел в ней лишь путь к обладанию состоянием своего господина и теперь радовался не за нее, а за себя.
  - Подумать только! - восклицал Эмиль с жаром, размахивая руками. - Еще каких-то несколько сантиметров! Несколько ничтожных сантиметров!..
  Он пресек поток своих бессвязных речей и стремительно приблизился к лежащей на кровати девушке, будто снова желая удостовериться в ее сохранности.
  - Как же ты меня напугала! - вскрикнул он, бегло осматривая каждый миллиметр ее тела. От его пристального взгляда ей сделалось не по себе, она опустила глаза, чтобы, насколько это было возможно, разглядеть себя, и тут же чуть не закричала от стыда и ужаса: обрывки платья едва прикрывали ее наготу; сквозь зияющие прорехи на грязном теле проглядывали свежие ссадины. Теперь Сандра постигла умом все опасения Эмиля относительно ее жизни - она выглядела так, словно ее волоком тащили не только через лесные дебри, но и на протяжении всего пути до города.
  Эмиль усмехнулся, наблюдая за тем, как Сандра тщетно пытается натянуть на себя одеяло: раз девушка обеспокоена спасением своей чести, значит, ее состояние не так уж плохо.
  - Не смущайся, я не буду на тебя смотреть, - небрежно бросил он ей и отвернулся.
  Посмотрев на его могучую спину, Сандра устало отвела взор. Значит, это правда... Значит, все это не страшный сон...
  Эмиль по-прежнему стоял к ней спиной, широко расставив ноги, и игрался связкой ключей, которую подбрасывал в воздух и ловил, крепко стискивая пальцы. Девушка старалась не дышать, когда слышала монотонный металлический звук, желая, чтобы он наконец оборвался, послышался где-то в коридоре, а потом и вовсе затих, что означало бы долгожданное одиночество. Но Эмиль как специально играл на ее воспаленных нервах и не уходил, а ключи все также уныло позвякивали у него в руках.
  Швырнув связку на стол, он резко повернулся к кровати.
  - Девчонки со вчерашнего дня порываются войти сюда и донимают меня расспросами о тебе, - сообщил Эмиль. - Я сказал, что ты пыталась разыскать своего мужа и потому отсутствовала все это время, но твои попытки не увенчались успехом. Бедняжки расстроились! - иронично вздохнул он, но тут же тон его снова стал резок: - Ты не увидишься с ними, пока не дашь мне утвердительный ответ... Ты не получишь другой одежды, ты не получишь еды и питья, пока не скажешь, что согласна сочетаться со мной в браке... А теперь я ухожу. У тебя есть время подумать.
  Звук его голоса отзывался в ее затылке тупой болью, поэтому когда наступила тишина, Сандра испытала небывалое наслаждение. Наконец она осталась одна... Эмиль ушел, гремя ключами, и, затворив дверь, защелкнул ее на замок. "Еще немного, еще минута отдыха - и я встану, попытаюсь выбраться отсюда через окно или взломаю дверь", - сказала себе девушка, но прошло пять минут, а она так и не пошевелилась. Ее усталость была настолько велика, что она, вопреки данному себе слову, вновь забылась тяжелым сном.
  * * *
  Эмиль начинал нервничать. Сколько бы он не упрекал себя в пессимизме, уверенность неумолимо его покидала. Сандра продолжала глупо упорствовать, отказываясь выполнять его требования, и становилась все слабее от истощения. Со смертью Лаэрта она будто утратила интерес ко всему и, кажется, с легкостью сносила одиночество.
  И все же Эмиль уступил. Уступил из-за собственного страха. Прошло совсем немного времени, как на тумбочке перед несчастной девушкой появился графин с водой и кусочки тонко нарезанного хлеба, ибо инквизитор стал всерьез опасаться, что она вскоре устремится вслед за своим возлюбленным. Женитьба на Александре Мильгрей была его единственной возможностью стать хозяином в этом доме. По иронии судьбы в девчонке без роду и племени сосредоточилось то, к чему Эмиль столько времени терпеливо стремился. Она была единственной наследницей своего мужа, без нее все состояние Мильгреев осталось бы бесхозным и, скорее всего, перешло бы в руки государства.
  Но то, что случилось дальше, повергло Эмиля в замешательство. Девушка не притронулась к еде - хлеб так и остался лежать на большом серебряном подносе перед кроватью. Этого Эмиль не ожидал. Напротив, он думал, что Сандра станет на коленях умолять его выпустить ее, накормить или, на крайний случай, примется кричать, плакать, тарабанить в дверь, но нет. Войдя в спальню, он всегда находил девушку неизменно лежащей в одной и той же позе - Сандра смотрела в пространство пустыми глазами и словно ко всему разом утратила интерес. Она ни о чем не просила, а лишь со стоическим упорством продолжала терпеть, стиснув зубы. От одного ее вида Эмиля почему-то бросало в дрожь, что поначалу очень злило его, но потом молодой человек понял, что просто не сможет больше войти в ту злосчастную комнату. Его снедало чувство вины. Он зашел слишком далеко и даже не заметил, как превратился в преступника. Ожидание неизбежной расплаты ходило за ним по пятам, закрадывалось липким страхом в его душу. Эмилю часто хотелось все бросить и бежать, бежать без оглядки. Тянулись дни, а Сандра не сдавалась. Казалось, со временем она так незаметно и угаснет - тихо, словно свеча.
  Эмиль старался обходить дверь спальни третьей дорогой, а при появлении на пути кого-либо из сестер шарахался от них, чем вызывал немалое удивление девочек. Теперь ему казалось, что не он мучает Сандру, заставляя ее сдаться, а она берет его измором... Он понял, на какое преступление толкнула его безудержная страсть, когда ему почудилось, что даже стены в этом доме осуждающе перешептываются у него за спиной...
  23
  Она не знала, сколько дней прошло с момента ее заточения. Часы не сбавляли свой монотонный ход, серые дни сменялись одинокими ночами. Никогда еще Сандра не ощущала себя такой опустошенной, оторванной от окружающего мира, как теперь, когда находилась заточенной в большом красивом доме, среди бесчисленных предметов роскоши, бархата и позолоты; теперь, когда вокруг нее - за окном и даже за дверью спальни, - кипела, била ключом жизнь: по улице с раннего утра колесили автомобили, за стеной топотали слуги и изредка доносились звуки рояля, прерываемые звонким смехом девочек - у них был свой беззаботный мирок, в котором они существовали. "Как они могут веселиться? - недоумевала Сандра. - Веселиться теперь, когда Лаэрта больше нет, когда домом вот-вот завладеет преступник?" До нее никому не было дела: все забыли о ней в то время, когда она медленно угасала в мрачной, одинокой комнате. Казалось, стоит ей выбраться отсюда, сделать какое-нибудь движение, и о ней снова вспомнят, а сестры с веселыми криками бросятся ей на шею...
  Сандра не обижалась. Она вообще была слишком ничтожна: жалкая песчинка в мире дорогих жемчужин! Ей было лишь нестерпимо горько за того, кого она полюбила. Его не стало, а жизнь, как ни странно, текла своим чередом: Миля и Ники продолжали спать до полудня, есть на завтрак пирожные, ходить по магазинам... А Лаэрт ведь так любил их! Что ж, они маленькие, избалованные, светские барышни; их не за что винить, их память слишком коротка, чтобы заполниться такими серьезными фактами, как потеря близких. Пока они сыты и хорошо одеты, их, кажется, больше ничто не должно волновать, а чужие беды видятся ими словно через искажающую призму.
  А Жанни Лагерцин? О, она наверняка уже забыла о его существовании в кругу более влиятельных поклонников!
  А Беатрис? Она видела в сыне лишь состояние бывшего мужа, от которого в молодости так необдуманно отказалась ради драгоценной свободы.
  Неужто во всем городе, кишащем жизнью, людьми, заведениями, огнями, магазинами - неужели среди всего этого многообразия о Лаэрте помнила одна посторонняя, едва знакомая девушка? Неужели она одна ночами проливала о нем слезы, одна тосковала по его добрым глазам? Она, к которой он вряд ли относился всерьез, которую поцеловал-то всего один раз - и то из благодарности?.. Выходило, что первая встречная знала о Лаэрте Мильгрее больше, чем те, кто жил с ним бок о бок; чем те, кто часто общался с ним, пил вино и коротал ночи... Да, пускай все они забыли его, пускай даже имя его выветрилось из их памяти как буквы на песке, смываемые прибоем, - все-таки одна ничтожная песчинка помнила о нем, потому что просто не могла предать забвению...
  
  Вошел Эмиль, но Сандра даже не подняла головы. Она изводила его своим равнодушием; казалось, он для нее вовсе перестал существовать.
  Обычно шофер стоял над ней недолго. Иногда он молча ждал, что она ему что-нибудь скажет, а иногда и сам задавал односложные вопросы. Получив ответ, Эмиль уходил, угрюмо шаркая ногами.
  Вот и теперь он остановился перед ней, а девушка, сжав губы, с нетерпением стала дожидаться его ухода. Да-да, с нетерпением! Едва только его шаги раздавались за дверью, как ей уже хотелось, чтобы он поскорее ушел. Внешне Сандра всеми силами старалась не выдать своего волнения, но внутри была уже отнюдь не такой спокойной, как раньше; дни заточения выматывали ее, высасывали из нее все соки, но, как оказалось, мучилась не одна она...
  Эмиль не уходил вопреки заведенному правилу, а все топтался, буравя пленницу пристальным взглядом. Помимо воли Сандра привстала с подушек, испугавшись, что ее мучитель начнет вытягивать из нее согласие силой, но ей хватило одного взгляда, чтобы окончательно успокоиться на этот счет. Если в первые дни он мог кричать, метаться из угла в угол, то теперь лишь подавленно молчал, а глаза его взволнованно блуждали по комнате, но ничего не видели перед собой и только расширялись от одного ему понятного ужаса.
  Его страх передался и ей. Собрав последние силы, Сандра села на краешек широкой постели.
  - Что-то с девочками? - спросила она. Эмиль был бледен, как полотно. Его черные, непроницаемые глаза сверкали, со лба крупными каплями катился холодный пот, руки дрожали - весь он был так жалок, что девушка испытала к нему нечто вроде сочувствия. - Ты не заболел? - спросила она, но тут же удивилась собственным словам. Неужто она беспокоится о том, кто запер ее в спальне и несколько дней держит на хлебе и воде? Беспокоится о том, кто ни разу не побеспокоился о ней!
  Внезапно на пол у самых ее ног рухнуло что-то тяжелое и большое, и Сандра не сразу поняла, что это никто иной, как ее мучитель. Эмиль - дрожащий, рыдающий - распростерся перед ней на полу, а его пальцы стали судорожно цепляться за ее руки, одежду - как за свое последнее спасение. Так только утопающий хватается за спасательный круг - поспешно и безотчетно.
  - Пусти! Оставь меня в покое! - Сандра хотела с омерзением вырваться из этих цепких объятий; только теперь ей стало понятно, что Эмиль пьян.
  - Прошу...- сорвался с его уст жалобный стон. - Прошу, поговори со мной! Пожалуйста! Со мной ведь уже давно никто не разговаривал... Никто! - рыдал Эмиль, уткнувшись лицом в ее схваченные ладони.
  - Ты сам виноват, - наконец с усилием вымолвила девушка, - ты ведь совершил нечто ужасное, и это мучает тебя...
  - Я одинок, я никому не нужен! - вскричал он, с остервенением вскинув на нее глаза, но тут же снова затих, и голова его сникла.
  За окном вечерело. Слегка покачивались ветви старых вязов; от проезжающих автомобилей по потолку скользили тени, озаряя вспышкой света старинные фрески на стене, да глиняные статуэтки, раскрашенные масляными красками. "Все эти вещи Лаэрт когда-то держал в своих руках, - вдруг подумала Сандра, стараясь отвлечься от вздрагивающего у ее ног мужчины, - когда-то его ноги ступали по этому ковру... Даже здесь, где сейчас лежит это... Войдя сюда в эту минуту, он бы очень удивился... Но он не войдет. Никогда".
  24
  Стало тихо. На мгновение тени прекратили свой бег от окна к стене и от стены опять к окну; все померкло, будто затаилось, а предметы, приобретенные некогда ценителем старины - отцом Лаэрта, - с возмущением взирали из темноты на постыдную картину. Так, по крайней мере, показалось Сандре.
  - Отпусти меня, - спокойно шепнула девушка обезумевшему Эмилю. - Я поговорю с тобой, обязательно поговорю - обещаю! Если ты отпустишь.
  - Хорошо...
  Ее спокойный тон будто отрезвил его. Эмиль торопливо поднялся, сконфуженно кашлянул и оправил полы смятого пиджака. Сандра постаралась не сердиться на этого человека, постаралась увидеть в нем страждущую душу, поэтому, приобняв за плечо, подвела его к кровати, где усадила на мягкие подушки. Эмиль был поражен такой заботой со стороны своей жертвы.
  Несколько минут они просто молчали, сидя в темноте, после чего он заговорил, и слова его полились рекой, словно вино из прогнившей бочки:
  - Я пришел, потому что больше не могу. Не могу так жить... Как бы я не мечтал раньше овладеть всем этим домом, каждой его частичкой - вплоть до безделушки на каминной полке, теперь мне все опротивело. С первого дня работы здесь я загорелся этой мечтой, этой страстью - занять место своего хозяина, чтобы также тратить деньги, завлекать красивых женщин, помыкать слугами... И я поклялся, что добьюсь желаемого во что бы то ни стало. Никто не знал о моей цели, но она горела во мне, испепеляя душу... Внешне я выглядел очень спокойным и исполнительным, Мильгрей даже стал особо ценить меня, но знал бы он, что творилось у меня внутри! Какими словами я его бранил, пока возил в автомобиле по разным поручениям!
  С детства я хотел быть властителем. Мне казалось, что друзья с кривыми усмешками смотрят мне вслед потому лишь, что я беден... Что женщины отворачиваются от меня лишь только поэтому... А когда я однажды увидел, как глазели на Мильгрея те красотки, дочери богатеньких папочек, - как собаки, которые гипнотизируют взглядом колбасу на базаре, - мне стало противно. А еще обидно. Мильгрей даже бровью на них не повел - эдакий гордец! "Ему совсем ни к чему возможности, которыми он располагает. Это ошибка, и ее нужно исправить", - подумал я.
  Эмиль очнулся от забытья, вздохнул, порылся в кармане, но, не найдя там сигареты, вздохнул вторично.
  - Не знаю, для чего я тебе все это рассказываю. Ты ведь меня все равно не поймешь, милая праведница! - горько усмехнулся он. - Но я все же закончу, - с каким-то ожесточением возразил сам себе Эмиль и посмотрел вдаль.
  Сандра сидела неподвижно, стараясь не шевелиться, дабы случайным скрипом не нарушить нить его рассуждений. Над ними повис гнет скорого признания - она чувствовала это всеми фибрами своей души.
  - Однажды, - продолжал Эмиль после тщетной попытки закурить, - я подслушал разговор своих господ за обеденным столом. Барышня Милретт поведала Мильгрею о том, как один богач, узнав о своей скорой кончине, отписал все состояние верному слуге, оставив родственников ни с чем. Это был старый маразматик, нервный, вечно всем недовольный скряга. Он был обозлен на весь мир, а в первую очередь - на своих родных деток. "Я поступил бы также", - сказал Мильгрей - он вообще вряд ли тогда понял, о чем идет разговор и вскоре совсем позабыл его, но я - нет. Сам того не ведая, Мильгрей подкинул мне занятную идею, и я с тех пор не знал покоя, мучительно обдумывая план своих будущих действий, просчитывая все до мелочей. Мне до того опротивело подчиняться, так захотелось положить этому конец, что я решился. Это был риск. Это было преступление, хотя я тогда еще не отдавал себе отчета, во что ввязываюсь.
  Часто для одиноких людей большую ценность представляют их слуги - те, кто каждый день заботится о них больше, чем самые близкие родственники. В таком случае есть шанс, что умирающий богач осчастливит одного из своих верных прислужников, тем самым отблагодарив его за труды. Стоило мне на миг представить, как мой господин дрожащей от слабости рукой вписывает мое имя в завещание, и я совсем потерял рассудок. Я не мог ни есть, ни спать, а только размышлял о том, как приступить к осуществлению плана. Я долгое время присматривался к своему хозяину, изучал его характер, и пришел к обнадеживающему выводу: при случае Мильгрею решительно некому завещать свое имущество! Возлюбленной у него, как таковой, не было - девку, с которой он поддерживал тайную связь, я в расчет не брал; его подопечные владели собственным домом. Друзей у Мильгрея не было тоже, он вообще отличался скрытностью. У меня за спиной будто выросли крылья. Я принялся так рьяно выслуживаться перед своим хозяином, что поначалу вызвал у него легкую оторопь. Это понятно: я из кожи лез вон, лишь бы обратить на себя внимание. Спустя время я стал своему господину почти другом...- Эмиль поспешно отвернулся, чтобы скрыть обуревающий его стыд. - Он поверил мне, как своему старшему брату, а я... Впрочем, что махать кулаками после драки! Мне теперь нужно просто выговориться, а ты единственная, кто может меня выслушать...
  Решающую роль в этом деле сыграла история с Жанни Лагерцин. Хозяин всеми силами скрывал свою связь с проституткой. Сначала он просил меня высаживать его за два квартала до постыдного места, чтобы я ничего не заподозрил. Он не мог знать, что я уже давно отслеживаю каждый его шаг... И вот однажды, на свой страх и риск мне пришлось поступить дерзко. Мильгрей полагал, что никто на свете не подозревает о его пассии. Можешь себе представить весь ужас высокородного аристократа, когда какой-то шоферишка вдруг заявил ему: "Я знаю о вас и Жанни. Вам нечего меня опасаться". Он страшно побледнел, начал лопотать, что решительно не понимает, о чем я ему говорю. Тогда я повторил свои слова. Он залился краской, а потом обратил на меня взгляд невинного ягненка: "Ты ведь никому не скажешь, Эмиль?" "Вы можете на меня полагаться", - торжественно поклялся я.
  Общая тайна связала нас. Теперь мы могли обмениваться друг с другом взглядами, и каждый понимал, что хочет сказать другой. Я даже помогал выбирать подарки для его любовницы! - рассмеялся Эмиль, и от его лязгающего смеха Сандра забилась в угол. - Потом под каким-то примитивным предлогом я раздобыл у своего приятеля, работающего в химической лаборатории, одно вещество... Если добавлять его, скажем, в напиток в очень малых дозах, то человек ничего не заметит, но с течением времени почувствует себя плохо, а спустя несколько месяцев ежедневного употребления яда отойдет к праотцам без каких бы то ни было признаков отравления. В крови данный препарат выявить очень трудно - экспертиза тоже вряд ли докопается до правды. Итак, я приступил к делу. Каждое утро, прокрадываясь к накрытому столу, я добавлял зелье в пищу своего господина, а тот, ничего не подозревая, съедал ее... Рассказывая это теперь, мне становится не по себе... Но тогда, тогда!..
  Было темно, и он не мог видеть лица своей собеседницы, но даже сквозь завесу ночи ему передался ее страх, вызванный его признанием.
  - Ты спросишь: неужели мне хватило совести поступить с невинным человеком столь скверно? - предупредил Эмиль вопрос Сандры. - Хватило, - ответил он тут же. - Я был полон такой черной зависти, что меньше всего думал тогда о Мильгрее. Он мне вообще не казался живым человеком. Разве можно жить в таком особняке, иметь столько денег и не использовать свои возможности на полную катушку?!
  Все шло по моему сценарию. Разрыв с Жанни, окончательная ссора с матерью - все отворачивались от этого человека, ему становилось все хуже, а он намеренно не хотел никому ничего говорить... Даже мне, хотя я был с ним любезен как никогда. И вот, после очередного тайного визита доктора мне передали, что господин хочет меня видеть в своем кабинете. Я смело вошел к нему. Он сидел в полумраке, опершись о спинку кресла, не зажигая свет, и почти что плакал, как покинутый всеми ребенок. О, каким забавным он мне тогда показался, я радовался, ощущая над ним тайную власть. Мне одному было известно, в чем кроется причина его внезапного заболевания. Я сам был этой причиной.
  Я знал, о чем пойдет разговор. Мильгрей позвал меня не для того, чтобы говорить о моей работе, об автомобиле или о ценах на топливо. Он просто жаждал найти во мне понимающего собеседника, совсем как я сейчас. "Нездоровый образ жизни, климат, какая-то инфекция", - бормотал он, а я, глядя на него, впервые задумался, какое преступление совершаю. "Ведь он тоже живой, он тоже хочет жить", - подумалось мне.
  Одному мне господин Мильгрей рассказал о своей, якобы, болезни, а я уже не мог отступиться от начатого и, чтобы приобрести какой-то плюс в его глазах, завел утешительную речь. Я говорил и говорил - сам уже не помню что именно, а он кивал, смиренно соглашаясь с ходом моей мысли. Я распалялся не на шутку, во мне с упорной настойчивостью укоренялась иллюзия, что этот человек уже в моей власти. Он не перебивал меня, но стоило мне неосторожно задеть больную тему, стоило мне назвать вещи своими именами, как он вскипел - прямо прыгнул на меня, как коршун! А я-то что? Я всего лишь назвал Жанни Лагерцин шлюхой, какой она и была на самом деле. Разве я оскорбил ее? Разве обругал? Но он вдруг из поникшего, усталого человека сделался так зол, что я отскочил к дверям в готовности броситься наутек. "Как ты смеешь! Как ты смеешь! - кричал он на меня, задыхаясь от возмущения и дрожа всем телом. - Она не такая! Она - лучшая из женщин!" Бедняга не на шутку влюбился - понял я и, сохранив прежнее самообладание, тихо промолвил: "Простите, виноват". Но роковая ошибка уже свершилась. Его доверие ко мне резко пошло на убыль, он будто вовсе перестал меня замечать. Я стал ему не нужен, а то, что я единственный в доме знал об угрозе его жизни, начало его тяготить. Одно время я уж стал опасаться, что меня вообще уволят. И тут меня осенило: мой хозяин стал искать именно ту кандидатуру счастливца, на которую метил я сам. В ревностной горячке я следил за своим господином, наблюдал издалека, как тот рыщет по округе в поисках нищенки, способной по уму распорядиться его состоянием. Мильгрей в общем-то больше рассчитывал на какую-нибудь обнищалую даму благородного происхождения, но ни одна из их длинного списка почему-то не могла его устроить. Все они были слишком мелочны, слишком словоохотливы и простодушны, чтобы держать язык за зубами. Много раз он приглядывался к собственным служанкам и даже слонялся около борделя, думая о Жанни, но слишком велика была еще его обида на нее. Время поджимало. Вскоре все могли узнать его тайну.
  И вот однажды появилась ты. "Все пропало!" - подумал я, но продолжал подсыпать яд малыми дозами - уже из мести. Теперь ты понимаешь, что этот человек был бы совершенно здоров, если бы не я!..
  Тогда, когда я вроде бы впал в немилость, Мильгрей вновь вспомнил об оказанном мне доверии. Передо мной снова приоткрылась завеса в чужие тайны. Я узнал о твоей прежней жизни, узнал, что ты прибыла с какого-то островка... Новый луч надежды осенил меня. Я поверил, что еще не все потеряно. Теперь моей главной целью стало избавиться от Мильгрея. Даже когда он уехал из города, я не оставил его в покое. Наведываясь каждую неделю в тайное место обитания своего, теперь уже бывшего хозяина, я привозил ему виски, к которому он пристрастился - но даже туда добавлял яд. Я продолжал добивать его, а он наивно думал, что его болезнь вызвана какой-то еще невиданной хворью, поэтому желал оставить все в тайне. Но ты не давала мне довести злодеяние до конца...
  
  
  25
  Эмиль занервничал. Его голос стал срываться и замирать, а весь он сидел, словно на иголках, боясь, что сейчас же будет схвачен.
  - Ты принудила меня отвезти тебя к Мильгрею. О, как я надеялся, что мы его уже не застанем... Наверное, поэтому я и поддался на уговоры... Но нет. Он был еще жив - тех доз яда оказалось недостаточно, чтобы сломить его. Я боялся действовать открыто. Ты все время была возле Мильгрея, а я ничем не мог тебя отвлечь. Я не мог приблизиться к кухне, когда бы там никого не было, я оказался связан по рукам. Вы все больше сближались, а я - все больше негодовал, потому что видел, как мои усилия обращаются в прах. Выходило, что я зря стал преступником, что я напрасно столько рисковал! Мильгрей поправлялся только лишь потому, что ты, сама того не подозревая, мешала мне дальше отравлять его. И тогда... тогда я решился на последний шаг, потому что уже не мог остановиться в своем падении...
  - Хватит! - вдруг перебила его девушка и, порывисто вскочив, отбежала к светлеющему проему окна. - Я не хочу это слышать!
  Из темноты донесся его смех, в котором уже не слышалось ни злорадства, ни облегчения - лишь тупое отчаяние.
  - Ты не можешь дослушать моих преступных откровений, потому что чувствуешь свою вину. Если бы ты не позволила ему выпить ту последнюю чашку, которую я поднес Мильгрею вместо тебя, если бы не пошла со мной "любоваться видами", то...
  - Хватит! - вновь вскричала Сандра, зажав ладонями уши. - Уходи, я не могу находиться в одной комнате с тобой, ты - страшный человек!
  - А я и не думаю здесь оставаться, - бесстрастно сообщил голос из темноты. - Сам этот дом жжет мне пятки. В каждом углу мне мерещится лицо загубленного мною человека... Я больше не вынесу...
  Эмиль выскочил в полуоткрытую дверь, и его тяжелые шаги загрохотали на лестнице...
  Сандра не могла поверить в то, что ей открылось. Это было слишком страшно, чтобы быть правдой. Она никак не ожидала такого чудовищного поступка от Эмиля, который сначала обращался с ней как с королевой, был готов выполнить любой ее каприз... Девушка стояла у окна и бесцельно всматривалась в сияющие россыпи звезд, в таинственно мерцающие огоньки ночного города и темную, безлико выступающую полоску моря на горизонте... А ведь жизнь ее любимого была в ее руках! Увы, Сандра оказалась слишком боязливой, чтобы в самом начале устранить опасность в лице Эмиля. А ведь он столько раз открывал ей свой злой умысел! Неужели она ничего не замечала? Конечно же, замечала. Просто не придавала этому большого значения.
  
  Освещенный золотистым светом фонаря дворик пересекла черная фигура. Человек с видом загнанного зверя метался из стороны в сторону, не решаясь куда-либо податься. Сандра не сочувствовала ему. Страсть погубила Эмиля, но Лаэрт стал невинной жертвой этой разрушительной страсти. Ничего нельзя было изменить, и именно это терзало Сандру...
  Наконец преступник метнулся к стоящему у ворот на случай бегства автомобилю, распахнул дверцу, вскочил на переднее сиденье и, взвизгнув тормозами, умчался по пустынной дороге... Спустя минуту рев мотора затих, поглощенный тишиной спящего города, оставляя гнетущее чувство недосказанности.
  Сандра закрыла глаза и прислонилась лбом к холодному стеклу. По ее щеке медленно сползала тяжелая, горячая слеза. Спальня опустела, и теперь пьяные откровения Эмиля казались кошмаром. Дверь была не заперта - Эмиль оставил ее открытой нараспашку, и из коридора струился матовый свет ночника. Перед Сандрой простирался весь город с его заботами, радостями, танцами, весельем... Теперь ее уже ничто не держало: она могла разгуливать по улицам, тратить деньги, путешествовать, развлекаться - делать то, о чем так мечтала на острове. Она была свободна, и все дороги открылись перед ней. Но не было прежнего рвения. Оно истощилось, растратилось впустую на тревоги, переживания, страх... Теперь, смотря с высоты на город, который раньше вызывал в ней столько трепетного восторга, Сандра не испытывала ничего, кроме желания вернуться домой, на остров. Казалось, будто даже там, в праздно сияющих, как сотни маяков, огоньках - притаилась подстерегающая, коварная угроза.
  Захотелось завтра же - нет: прямо сейчас распродать все доставшееся ей наследство, развеять эти злосчастные деньги по ветру и уплыть обратно к матери. Сандре уже ничего не хотелось ни от города, ни от людей. Выходило, что жестокий завистник, добывающий богатство для себя, сбежал, замученный запоздалым раскаянием, оставив свою добычу ей, и девушка уже чувствовала себя соучастницей преступления. "Лаэрт, прости меня, что не сумела тебя сберечь, что была столь глупа и легкомысленна!" - думала Сандра, а слезы все текли по ее влажным щекам...
  Эмиль исчез. Машину, на которой он уехал, нашли разбитой, врезавшейся в столб на другом конце города, а сам шофер бесследно растворился в предрассветном тумане.
  
  Часть пятая
  Назад дороги нет
  26
  Прорвало плотину одиночества, и спальня наполнилась гомоном молодых голосов:
  - Где ты пропадала?
  - Почему ты не хотела нас видеть?
  - Почему Эмиль такой странный? - засыпали Сандру вопросами и упреками непоседливые сестры. Ворвавшись в комнату, как резвый вешний ветер, девочки сперва заключили ее в теплые дружеские объятья, а уж потом посыпались нескончаемые расспросы.
  Сандра слишком устала. В прошедшую ночь она не сомкнула глаз, поэтому, наверное, отвечала невпопад, заикалась, да и вообще выглядела больной, что тут же было замечено подопечными.
  - Что с тобой, Сандра? - насупившись, спросила Миля, с беспокойством оглядывая ее, как доктор на осмотре.
  - Ты выглядишь ужасно! - в тон сестре пропищала Доминик. - Эмиль сказал нам, что ты никого не хочешь видеть, потому что...
  -...очень расстроена из-за Эрти, - докончила за нее Милретт. У них вообще была такая манера разговора: если начинала одна, то другая обязательно заканчивала начатую фразу. Только теперь Сандра почувствовала, насколько измучена. Голова раскалывалась от боли, а от одного упоминания имени "Эмиль" девушку бросало в дрожь. Хотелось вытолкать назойливых сестер, захлопнуть за ними дверь и разрыдаться. Ведь они ничего не поймут! Да и стоит ли пугать их лишними подробностями, чтобы потом им по ночам снились кошмары?..
  Сандра сидела на смятой постели, в грязном, превратившемся в лохмотья платье, среди беспорядка и духоты. Миля и Ники переглянулись и кликнули слуг.
  Обстановка старинного особняка действовала на Сандру угнетающе: она готова была поклясться, что согласилась бы жить где угодно, но только не здесь, где все слишком явно напоминало ей возлюбленного и ее вину перед ним.
  - Что с твоим платьем? - воскликнула Миля.
  - Порвалось, - бесчувственно отвечала Сандра.
  - Порвалось?! Ты так это называешь?! - возмущенно вскричала та. - Ты выглядишь так, будто тебя неделю морили голодом!
  "Так и есть", - хотелось ей ответить, но она сдержалась и только слабо улыбнулась в ответ.
  - Эмиль говорил, что...
  Это становилось невозможным: слушать, какую лапшу вешал им на уши этот преступник, невольно вспоминая его вчерашние пьяные излияния, поэтому Сандра резко оборвала сестер:
  - Эмиль у нас больше не работает.
  - Что?! Почему?! - натолкнулась она на стену еще большего непонимания.
  - Он напился, и я уволила его... вчера на правах хозяйки этого дома, - сказала Сандра и сама удивилась, как легко солгала. Да, теперь многое изменилось: она стала другой, как и мир вокруг нее из радужного вдруг сделался черно-белым.
  "Милые эгоистки, - думала девушка, безразлично взирая на холеные лица сестер, еще острее ощущая свою оторванность от их беззаботного мирка. А какими родными они казались ей раньше! Теперь все встало на свои места: Милретт и Доминик не могли столь же сильно грустить по своему опекуну, потому что они никогда не любили его так, как полюбила его Сандра. Они не знали о нем всей правды, которую, наверное, и не хотели бы знать. Это были вечные дети, не желающие взрослеть душой. Им было вполне достаточно существования, отгороженного от суровой реальности плотными заслонами лжи; их обманывали, желая уберечь от потрясений, а они довольно поглощали эту ложь и особо не пытались докопаться до истины.
  - Нам всем нужно смириться, - с наигранно горестным вздохом произнесла Миля, теребя толстую каштановую косу, - Эрти никогда не вернется, а нам нужно жить дальше, ведь ему уже не будет легче от наших страданий. Если бы он захотел, то мы оставались бы с ним до самой последней его минуты, мы бы поддерживали его... Но даже в таком случае убиваться горем - не выход.
  - А я как подумаю, что нам придется теперь носить траур, так мне уже делается нехорошо, - несмело призналась Ники, подкатив глаза к потолку.
  "Милые эгоистки", - снова подумала Сандра и молча вышла в коридор, где прислуга надраивала красно-желтую ковровую дорожку. Увидя молодую вдову, работницы мигом остановились, выпрямились и с чувством выполненного долга отрапортовали:
  - Доброе утро, госпожа Мильгрей!
  Сандра улыбнулась им одними губами и прошлепала босыми ногами к лестнице. Молча переглянувшись, служанки продолжили усердную работу, зная, что во время обеда еще вволю посплетничают про свою странную хозяйку. От их внимания не ускользнуло то, какими красными и воспаленными были глаза Александры. "Вне сомненья, здесь явно кроется какая-то тайна", - немедленно заключили работницы.
  А Сандра как сомнамбула брела по пустым комнатам, и мысли, всколыхнувшиеся в ее голове, обрывались, так и не достигнув своего завершения: она на что-то решалась, но тут же находила это бесполезным и начинала искать выход снова...
  С балюстрады уже доносился веселый смех, ясно напомнивший ей ее одиночество. Смириться? Нет, она не сможет этого сделать - предаваться веселью, когда над нею тяготеет страшная тайна. В первые дни знакомства Миля и Ники выглядели очень несчастными и Сандра искренне полюбила их, прониклась к ним глубоким сочувствием. Но сейчас словно пелена спала с ее глаз: сестры плакали тогда не потому, что переживали за своего нареченного брата. В тот момент они испугались, что суровая реальность вдруг вторгнется в их тихий мирок и своим потоком подхватит их, словно щепки. Но прошло время, и девочки поняли, что ничего не изменилось: они по-прежнему были окружены заботой и вниманием, а отсутствие Лаэрта не было им в тягость. Они стали его забывать.
  Но Сандра не могла уподобиться им. Она выросла в другой среде и знала, какими бесценными порой бывают узы, возникающие между людьми. Блуждая по огромному дому, девушка не заметила, как вышла на улицу, отворила калитку в высоком каменном заборе и побрела вдоль шоссе, а очнулась лишь тогда, когда поняла, что совершенно не знает, где очутилась. Вокруг ездили, дребезжа моторами, автомобили, кое-где громыхали неопрятные повозки, запряженные лошадьми, и беспрестанно сновали прохожие. Они не замечали одинокой девушки в лохмотьях, растерянно озирающейся вокруг...
  
  27
  
  Сандра поступила безрассудно - она заблудилась и теперь не знала, как найти особняк Мильгрея. Она не переоделась и не взяла денег, которых у нее теперь было предостаточно. Люди толкали ее и даже не извинялись, будто она была собачонкой, путающейся под их ногами. Конечно, никто из них и представить себе не мог, что эта оборванка обладает огромным состоянием! В который раз Сандра упрекнула себя за то, что поленилась привести свою внешность в порядок. В городе этому придавали большое значение: если ты был одет хорошо, то теплый прием обеспечивался сам собой. Да, она действительно не умела распоряжаться деньгами!
  - Эй! Посторонись! - послышался грубый окрик, и чей-то локоть немедленно толкнул Сандру в бок, да так, что она, пошатнувшись, едва удержалась на ногах. Испуганно прижавшись к стене дома, девушка обернулась на своего обидчика. Высокий, худой и сутулый человек с обветренным лицом, облаченный в затасканные серые брюки с вытянутыми коленями и черную куртку из потрескавшейся кожи, прошел вперед, неся две сумки. Его длинные руки неестественно выгнулись в обратную сторону под тяжестью ноши, а все его тело будто присело к земле, но шел он уверенным, размашистым шагом, сурово стиснув зубы. Это был один из тех отчаявшихся работяг, с утра до ночи занятых тем, как бы заработать себе на пропитание. Со временем они, обыкновенно, становятся все суровее и все более замыкаются в себе, не оставляя в своем сердце места ни для друзей, ни для врагов.
  Сандра замерла, провожая взглядом высокую фигуру; ее лицо сначала неуверенно, а потом все смелее засияло радостной улыбкой, и она, не помня себя, бросилась за человеком, который секунду назад для нее был грубым незнакомцем.
  - Джон Хьюз! - закричала девушка и в миг оказалась перед угрюмым великаном.
  - Санни, ты ли это?!
  Его взгляд мгновенно потеплел, а губы расплылись в неожиданно обворожительной улыбке. Сумки были брошены на землю, и сильные широкие ладони тут же обхватили хрупкие женские плечи.
  - Не думал, что еще когда-нибудь тебя встречу! - радостно вскричал мужчина, целуя ее в щеку, при этом высоко приподняв над собой.
  - Я тоже! Но как же я рада! - воскликнула она, смеясь. Сандра действительно была очень рада вновь увидеть кого-нибудь из ее прежнего мира, ощутить колючее прикосновение щетины к своему лицу, вдохнуть вдруг показавшийся приятным запах рыбы... Да, это был Джон - рыбак из их поселения, который теперь тащил припасенный от хозяина улов на рынок с целью заработать хоть немного денег.
  - Санни, почему ты сбежала от нас? - сурово спросил он, возвращая ее на землю. - Твоя мать вся извелась, причитает, что ты загубишь себя в городе... Выходит, она права? Ты сама на себя не похожа: кожа да кости! - Джон отечески оглядел тощую фигурку, обтянутую рваной тканью; заострившиеся плечи, ввалившиеся глаза, и горестно покачал головой. - У нас хоть и не курорт, но там ты, ей-богу, выглядела лучше! Поехали с нами. Завтра утром отплывает наша шхуна, дома все ждут тебя! А Лорна... она тогда погорячилась - ты же ее знаешь!
  Сандра едва сдерживала подступившие к горлу слезы - ей и в правду очень хотелось вернуться на островок, вновь почувствовать себя в безопасности, в кругу друзей... Никогда еще она не хотела этого так отчетливо и никогда еще не любила так свой прежний мир... Неужели мать была права? Неужели в городе повсюду царят жестокость и беспредел?
  - Пойдем, Санни! - наступал рыбак. - Ты же пропадешь здесь, ты ведь такая слабенькая!
  Приобняв ее за плечо, он взял сумки и повел за собой, а ей так захотелось безмолвно ему покориться! Уехать, немедленно уехать, забыть - разве не об этом она мечтала всю ночь?
  Но чем дальше они удалялись от дома Мильгреев, тем острее она чувствовала, что теперь уже не может просто взять и сбежать от своих обязательств перед Лаэртом. Она ему обещала. Он хотел, чтобы она носила красивые платья, чтобы жила в роскошном доме, ни в чем не зная нужды, - и Сандра обещала, что так и поступит. Дорога к отступлению была закрыта раз и навсегда, ее новый мир держал ее прочными узами долга. "Я не должна убегать от общества, - подумала Сандра. - В этом городе очень много добрых, достойных людей".
  Она решительно остановилась и не резко, но с усилием отстранила от себя старого друга.
  - Я не могу... Я вышла замуж, у меня теперь своя жизнь.
  - Что?! - воскликнул Джон и едва не выронил из рук тяжелые сумки. На его суровом, огрубелом лице отобразилась такая растерянность, что Сандре стало жаль его. Ну почему она не могла рассказать ему всей правды? Увы, это было не так просто. Тот день, когда Сандра приняла решение покинуть место, где родилась и выросла, разделил все на "до" и "после". Как ей совестно было стоять теперь перед этим усталым человеком - частицей ее прежней жизни, - и говорить, что она больше к ним не вернется, что она будет жить в роскоши и достатке, которых не заслужила, пока другие надрываются от непосильных трудов...
  - Ты вышла замуж?! Когда ж ты успела? Почему не сообщила матери? Зачем от нее открестилась?
  - Мне трудно объяснить свой поступок, - вымолвила девушка, совестливо опустив глаза. - Простите меня, если сможете... Я предала вас, ослушалась маму...
  - Кто твой муж? - строго спросил Джон.
  - Очень хороший человек, - дрожащим голосом произнесла она, подумав, что вот-вот лишится чувств.
  - Настолько "хороший", что даже не может тебя одеть? - скептически усмехнулся тот. - Сильно же он тебя любит - нечего сказать!
  - Я ни в чем не нуждаюсь, поверь мне, Джон! - Отчаявшись Сандра подняла на него свои чистые глаза.
  - И тебе не стыдно?! - не слишком уверенно пожурил он ее. - Скажи лучше: где ты живешь? В ночлежке?
  - Пойдем, - неожиданно произнесла девушка и потянула его за рукав, на миг забыв, что заблудилась. - Свои сумки можешь оставить здесь, сегодня они тебе не пригодятся.
  - Что с тобой, Санни? Ты в своем уме? - с сомнением оглядел он ее и еще крепче сжал в руках драгоценную ношу, но девушка сделала вид, будто не заметила его красноречивого взгляда.
  - Ты знаешь, где находится особняк господина Мильгрея? - спросила Сандра.
  - Ну да... Я каждый день прохожу мимо хором этого богача.
  - Проведи меня туда, а то я немного запуталась!
  - Ну... хорошо, - кивнул рыбак, все еще не понимая, к чему она клонит. Ему нужно было нести свою ношу на базар - он и так потерял много драгоценного времени в разговоре с неблагодарной девчонкой, которая, скорее всего, сбежала от тяжелой работы, но любопытство побудило его отложить дела. Джон неуклюже повернулся и зашагал в обратную сторону, все еще оборачиваясь на свою спутницу в полном недоумении.
  Вскоре за поворотом улицы и вправду показался величественный двухэтажный особняк с высокими окнами, за которыми виднелись бархатные портьеры, и Сандра с облегчением поняла, что не успела уйти слишком далеко. Только она хотела войти в дом через парадное крыльцо, как сопровождающий удержал ее за локоть.
  - Ты куда? Разве можно? - испуганно воскликнул он, озираясь по сторонам, чтобы убедиться, что подобная дерзость осталась незамеченной. - Прислуге не положено входить через парадный вход!
  Сандра невинно улыбнулась.
  - Прислуге, может, и нельзя, а вот мне - можно!
  - Ты мне все-таки объяснишь, в чем дело? - рассердился Джон, когда был прямо-таки втащен в богато убранную залу. - Мы не имеем права вторгаться в чужой дом, ты хоть понимаешь, во что меня втянула, несносная девчонка? Угораздило же меня тебя послушать!
  - Тебе нечего бояться: доверься мне. Ничего незаконного мы не совершаем, - заверила его Сандра, и не успел он возразить, как она уже упорхнула прочь. Все еще злясь на ее выходку, он ничего не мог понять. Какая связь между девушкой из далекого рыбацкого поселения и богатым господином? С детства Джон привык шарахаться от таких роскошных домов, как от огня, потому что люди, жившие там, всегда были с ним грубы, будто вовсе за человека не считали. Вот и теперь он жался к стене и смутно ждал, что из всех углов на него кинется по охраннику; но все было тихо и никто не спешил указать ему на дверь.
  Простой работяга чувствовал себя среди сверкающих мраморных полов и обитых атласом стульев очень некомфортно - более того, ему казалось, что каким-то своим неосторожным движением он может здесь что-то опрокинуть или разбить, за что ему придется платить деньги, поэтому предпочитал стоять, не шелохнувшись. Джон был не так глуп и знал, что девушка, не имеющая за душой ни гроша, может заслужить все эти блага лишь одним способом. О, неужели тихоня окрутила богача и теперь высасывает из него деньги? Джон поморщился: бедная Августа! Знала бы она, чем занимается ее дочь!
  Но размышления его были прерваны возвращением Сандры, которая несла в руках целую охапку скомканных банкнот. При виде денег глаза Джона вспыхнули алчным огнем, а все догадки чудесным образом растворились.
  - Бери, Джон, эти деньги твои, - сказала Сандра. - Передавай привет маме, и пусть она не серчает на мою беспечность.
  - Ты украла их? - недоверчиво пробормотал мужчина, но его рука уже самопроизвольно тянулась к деньгам, и когда они оказались у него в ладони, по его телу словно разлилась благодатная волна. Сумки с рыбой упали на пол и так там и остались. Джон заспешил к выходу, боясь, что кто-нибудь отнимет его неожиданную добычу.
  - Спасибо, милая, спасибо, - напряженно проговорил он, - век не забуду твоей доброты... Ну теперь мне пора - работа ждать не любит. Прощай, Сандра, твоей матери я все передам.
  - Прощай, Джон, - проговорила она, с грустью смотря вслед убегающему человеку, трепетно прижимавшему деньги к груди. "Подумать только, насколько способны туманить разум эти невзрачные бумажки!" - думала Сандра. От брошенных у порога сумок на ковер стекала зловонная жижа, и девушка почти с благоговением взирала на эту маленькую частичку, оставшуюся ей в напоминание о той, другой жизни...
  28
  Зеркало на полстены сегодня было к Сандре благосклонно: в своем отражении она не нашла ни единого изъяна. Шелковое платье иссиня-черного цвета с бриллиантовым пояском подчеркивало достоинства стройной фигуры, а не слишком глубокий вырез выгодно обнажал покатые кремовые плечи. Волосы крупными завитками ниспадали из высокой прически, а из-под украшенной сапфирами диадемы, как два драгоценных камня, сияли глаза.
  Смотря на собственное отражение, выступающее из стоящих около зеркала в расписных вазах ярко-алых роз, Сандра видела незнакомку. "Она слишком прекрасна, чтобы быть мной", - думала Сандра, стараясь запомнить каждую черточку своего "нового" лица, и невольно уважала эту "особу", что появлялась в зеркале всякий раз, когда она подходила к нему. Сандра воспринимала видимый ею облик как что-то мифическое, неуловимое, готовое рассыпаться в прах при малейшем дуновении ветра.
  Да, та волшебная фея с мраморной кожей и точеным профилем, воплотившаяся во вчерашней дикарке, действительно творила чудеса: стоило Александре появиться в гостиной, наполненной веселыми голосами, как гомон оборвался, а взоры сестер, коротающих вечер в обществе молодого джентльмена, обратились на нее. Словно по тайному сговору все трое разом посмотрели на вошедшую с таким изумлением, что она оторопела и остановилась в дверях, смущенно опустив глаза в пол. "Что я сделала не так?" - подумала Сандра.
  Первым очнулся джентльмен. Он порывисто вскочил, подбежал к Сандре и, выхватив ее податливую руку, приложился к ней губами с видом знатока, имеющего в этих делах некоторый опыт.
  - Прошу в нашу компанию - мы все только вас и ждали!
  "Почему он врет? - удивилась она и посмотрела на расточающего любезности юношу с неприкрытым недоверием. - Как они могли меня ждать, если я еще никогда не вторгалась в их круг и только сегодня решилась нарушить установленное правило?"
  Тут же Сандра была усажена в одно из кресел; служанка подала ароматный чай на золоченом подносе, а молодой человек расположился на краешке стола, вызывающе закинув ногу за ногу.
  - Познакомься, это Александра Мильгрей, супруга нашего бедного Эрти, - радушно представила Миля новоприбывшую своему поклоннику. Бросив на девушку в черном наметанный взгляд обольстителя женских сердец, юноша вторично ей поклонился:
  - Бесконечно рад нашему знакомству, дорогая Александра, - фамильярно заключил он, снова порываясь поцеловать руку, которую Сандра поспешно отдернула.
  Он резко выпрямился, холодно глянул на Сандру и уже без малейшего интереса отчеканил, как заученный урок:
  - Ален Лабаз - к вашим услугам.
  От его тона ей сделалось не по себе. Неужели она могла его чем-то обидеть? Ален Лабаз. Это был симпатичный молодой человек среднего роста, с пышными курчавыми волосами, но чем-то отталкивающим, гордым взглядом. Особенно обращали на себя внимание густые, сросшиеся на переносице брови. Он производил впечатление богемного романтика, беспечного расточителя, ценителя женской красоты, гордящегося своими победами, но не хвастающего ими, как некоторые. В глазах своих поклонниц Ален Лабаз еще старался сохранить остатки благоразумия, но сестры Арбаль были столь же беспечны, как и он сам.
  Сандра обратила взор на девушек в одинаковых платьях ярко-голубого цвета - они не носили траур, да и не особо скорбели. Воспоминания о Лаэрте уже успели принять абстрактные формы, что позволило сестрам беззаботно смеяться над пошлыми остротами господина Лабаза. Милретт вела себя более сдержанно, недели ее младшая сестра. Ники, отдавшись во власть детской необузданности, заливалась пронзительным, звонким смехом, запрокинув голову на подушки и дрыгая ногами всякий раз, когда Ален отпускал какую-нибудь шуточку. Миля же смеялась тише и всегда стыдливо прикрывала рот рукой; между тем ее уже сформировавшееся сознание семнадцатилетней девушки, в отличие от ребяческих каприз Ники, требовало нечто большего, чем невинные беседы. Это можно было распознать по ее горячим, отрывистым взглядам, которые она бросала на Лабаза исподтишка. Но он делал вид, что решительно не замечает отчаянных попыток Мили обратить на себя внимание и больше заигрывал с ее сестрой, чтобы набить себе цену.
  Сандра пожалела, что пришла сюда. Ей вдруг стало нестерпимо находиться с теми, кто будто уже и забыл, в чьем доме находится и кому обязан своими беспечными минутами. Она сидела в стороне, одна среди всех облаченная в черное платье, налагающее запрет на все радости, и чувствовала себя безмерно одинокой.
  Но тут внимание Алена Лабаза, охлажденное отпором Сандры, вновь соизволило обратиться на неприступную вдову.
  - Так вы супруга того самого Лаэрта Мильгрея? - внезапно спросил он, и в его насмешливом тоне послышалось оскорбление. Слова "того самого" были сказаны с таким едва прикрытым намеком, что Сандра покраснела, хоть и не сразу поняла, что имелось в виду. - И когда же он успел жениться? Что-то о свадьбе никто не говорил, а вот весть о его гибели в том злополучном ущелье гремела по всей округе...
  - Свадьба не была пышной, мы не хотели лишнего шума, - отговорилась Сандра, но Лабаз не удовлетворился ответом. Она посмела отдернуть руку от поцелуя, и он теперь мстил ей за это, заставляя краснеть и нервничать. Этот человек привык к женскому обожанию и столь резкий отказ воспринял как личное оскорбление. Ален Лабаз видел в едва знакомой девушке угрозу своему авторитету и, боясь, как бы сестры не стали над ним посмеиваться, старался поставить в неловкое положение виновницу его конфуза.
  - Вам очень повезло: вы стали обладательницей такого великолепного дома...- произнес молодой человек, окидывая взглядом гостиную. - Такое приобретение без труда скрасит утрату...
  Увидев, как пронзительно заблестели глаза Сандры, Ален нанес последний, сокрушительный удар:
  - Черный цвет вам к лицу, и, не сочтите за дерзость, но я лично считаю, что замуж можно выйти и во второй, и в третий раз, а такое состояние, какое оставил вам ваш супруг, - действительно хорошая находка... Так что не отчаивайтесь!
  Сандра побледнела. Она не знала, что ответить на эти бездушные слова! Ален Лабаз без обиняков обвинил ее в корысти, а она даже не могла себя защитить. Казалось, стоит девушке произнести хоть слово в свое оправдание, как этот пронырливый лис нагло рассмеется ей в лицо.
  Наступило тягостное молчание. Миля и Ники замерли и посмотрели на Сандру, но та молчала.
  - Что ж, мы простим госпожу Мильгрей за ее немногословие. Она еще не оправилась после утраты, - вызывающе произнес Ален, повернувшись к сестрам, а весь его вид говорил: "Что взять с этой невежи? К чему тратить на нее свое время?"
  Те улыбнулись, хотя и не очень уверенно. Атмосфера веселья была упущена без возврата - с появлением Сандры перед сестрами приоткрылась завеса в реальный мир, и они, пристыженные, с опущенными взорами, сидели между тем, кто всеми силами старался увлечь их неопытные натуры в круг порочного веселья, и той, которая одним своим печальным видом взывала к их заснувшей совести. Девочки оказались перед выбором. Перед ними открылось два пути - стать кокетками, не признающими ни благодарности, ни чувства сострадания, продавшись обществу Алена Лабаза, - или же вырваться, стряхнуть с себя этот одурманивающий сон. И они сделали свой выбор.
  Нерешительно и робко, превозмогая угрызения, Милретт обратилась к Сандре с наигранным сочувствием:
  - Что-то ты сегодня бледна, не лучше ли тебе полежать?..
  Поняв намек, та кивнула и неслышно покинула яркую гостиную, а за ней тут же грянули раскаты возобновленного смеха.
  - Все вдовушки слишком зациклены на своем прошлом, - заявил Лабаз и, наклонившись к уху Милретт, прошептал ей что-то, что возбудило немалое любопытство младшей сестры.
  - Что, что он тебе сказал, Миля?! - требовала девочка, дергая сестру за рукав, но та лишь краснела и хихикала.
  Обернувшись через плечо, Сандра еще раз посмотрела на общество, из которого ее вежливо изгнали. Бедняжки были слишком одурманены первым в своей жизни кавалером. Как бы расстроился Лаэрт, увидя все это! Он хотел, чтобы Сандра служила его воспитанницам примером, но она, будучи ненамного старше Милретт и обладая покладистым характером, не могла явиться для сестер авторитетом. Без строгого надзора Лукреции они совсем отбились от рук, и в том Сандра чувствовала свою вину. Ох, во что она впуталась? И где искать выход?
  29
  Вереницей нескончаемого однообразия тянулись дни. Под конец бабьего лета погода радовала горожан медовым теплом, словно вознаграждая их терпение за время долгих дождей. Солнечные блики сверкали в окнах домов, обволакивали крыши и печные трубы, скакали озорными зайчиками по тротуарам по-прежнему тенистых, но уже несколько поредевших аллей. Листва начала проблескивать желтизной, но дыхание тепла еще было сильно; своими заключительными аккордами оно завершало праздник лета.
  И люди будто почувствовали это, спеша насладиться последними жаркими деньками. На набережной процветали массовые гулянья, скамейки пестрели разноцветными красками одежд, а море казалось безмятежно-спокойной декорацией. В безоблачной бледно-голубой вышине стаи потревоженных толпой птиц делали обширные круги, прежде чем всем до одной осесть на крыше близстоящего дома.
  Глядя на безмятежность окружающего мира, вдыхая медовый воздух, в котором угадывались едва заметные оттенки приближающейся осени, ощущая на своем лице мимолетное прикосновение паутины, - трудно было поверить, что скоро, совсем скоро наступят холода, набережная опустеет, покроется тонкой корочкой льда, и все замрет в оцепенении на долгие месяцы.
  
  А в особняке Мильгреев царила суета. Слуги гремели на кухне посудой; велись последние приготовления к приему гостей - близился намеченный Вечер памяти, посвященный одновременно отцу, погибшему несколько лет назад в горах, и сыну, который, как думали все, разделил его участь годами позже в тщетных попытках разыскать останки пропавшей экспедиции. Мильгрей-старший и Дуглас Арбаль (отец Мили и Ники) пользовались уважением среди пожилой аристократии, поэтому на Вечер памяти должны были явиться почтенные мужи общества.
  В главной зале, где уже покрыли скатертью длинные банкетные столы, на застеленной алым бархатом тумбе мрачно возвышались два портрета, перетянутых черной лентой в правом углу. На них были изображены пожилой господин с требовательным взглядом утомленных глаз и белокурый юноша - его сын. При беглом осмотре между ними нельзя было обнаружить и тени сходства - Лаэрт внешностью пошел в мать, - лишь в глазах у обоих застыло до боли похожее выражение утомления и грусти.
  Сандра разглядывала портреты, вслушиваясь в приглушенный смех прислуги, что эхом доносился из коридора. Им тоже не было дела до того скорбного мероприятия, для которого они с таким усердием вылизывали дом: приготовить еду, накрыть столы - вот, какова была их задача, чтобы в итоге получить деньги. Каждый думал лишь о себе. Вот и сегодня вечером сюда пожалует много богатых, расфранченных господ, которые, отдавая дань приличию, пробубнят за столом речь, восхваляющую усопших, и тут же погрузятся в обсуждение последних сплетен.
  "Что я знаю об этих людях? - думала Сандра, разглядывая портреты. - Ровным счетом ничего, но мне кажется, что лишь я одна понимаю грусть в их глазах. Другие ее не заметят. "Они оба умерли. Что докапываться до проблем, терзавших их при жизни!" - скажут они. Мне кажется, что я смогла бы все объяснить. И отец, и сын любили недостойных женщин, и эта сердечная привязанность лишила их жизнелюбия. Я одна вникла в неразделенное ими чувство, поэтому меня не покидает ощущение, будто я знакома с этой семьей много лет".
  Приближался траурный вечер, все было готово и дожидалось прихода гостей, только вот Сандра почему-то начала испытывать все возрастающее волнение. Напрасно она заставляла себя глубоко вздыхать, чтобы прогнать давящее чувство тревоги; ее колени дрожали, а по телу прокатывалась ледяная волна страха. Сюда придут чужие люди... Они будут спрашивать ее, удивляться, сожалеть... А что же делать ей? Она единственная, кому известна истинная причина гибели Лаэрта, и эта тайна терзала ей душу. Конечно, никому и в голову не придет, что всему виной какой-то шофер: господа ведь часто недооценивают свою прислугу. Но почему именно Сандра должна расплачиваться за чужие ошибки, за чужие преступления? Она не могла справиться с собой, ей хотелось убежать, закрыться в своей спальне, - только бы не присутствовать на этих поминках.
  Эхом раздался звон колокольчика, возвещая приход первого гостя. Сандра неловко оправила на себе платье из черного бархата и оглянулась на стоящих за ее спиной сестер Арбаль. Обязательный строгий наряд, кажется, присмирил их; бледные, с высоко уложенными прическами, они выглядели не по-детски серьезно, и теперь будто раскаивались за свое прошлое поведение. Кивнув, Миля молча вышла в холл, чтобы встретить первых пожаловавших "на огонек".
  В начищенную до блеска залу воровато закрался полумрак, лишь от мерцающих по углам ночников падали легкие тени. Тишину нарушал бой часов, да отдаленное шарканье ног, снующих в последних приготовлениях. Все замерло в ожидании первого возгласа, первого проблеска жизни, который даст толчок оживленной беседе. На всех предметах, даже на богато сервированном столе лежал отпечаток чего-то безвозвратно утраченного, невосполнимого.
  Сейчас начнется. Сандра в волнении стиснула руки и обернулась на часы: начало восьмого. Где-то за дверью, в соседней комнате, раздались приближающиеся шаги, и сердце девушки тревожно забилось. Что она скажет? Как сможет объяснить всем свое присутствие?
  Ники была спокойна. На ее юном, хорошеньком личике залегли отпечатки одолевающей скуки: девочка, должно быть, с тоской предвкушала вечер в кругу взрослых, но Сандра, в отличие от нее, не помышляла скучать - волнение и беспричинный страх сковали ее.
  Дубовая дверь, венчавшая стену с дорогими картинами в золоченых рамах, распахнулась, и одновременно с ее движением дрогнул подбородок Сандры. Она глянула вперед себя, чтобы оценить предстоящее ей испытание, однако не обнаружила никого, кроме статного человека лет пятидесяти пяти, сопровождаемого Милей. Остановившись в дверях, незнакомец оглядел залу и, заметив остальных девушек, заспешил им навстречу, опираясь на резную трость.
  Несмотря на свой возраст, незнакомец был подтянут и ладно скроен, а его движения носили характер легкий и непринужденный. В глазах, способных, кажется, понять все на свете, отражалось участие и скорбь. Это вообще было удивительно приятное лицо, не утратившее с возрастом прелести, которой этот человек, вне сомненья, обладал в молодые годы. Его правильные черты легко, словно пластилин, принимали нужное выражение в зависимости от сложившейся ситуации: если вокруг смеялись, то эти губы тотчас подвергались самой обворожительной из мужских улыбок, а глаза весело искрились; если же нужно было грустить, то более участливого собеседника трудно было представить. Но каким бы эмоциям этот величественный господин не позволял переплавлять свое лицо, делал он это непринужденно, без намека на фальшь. Вот и сейчас, когда его рука дружески и с сопереживанием сжала ее ладонь, Сандра почему-то не испугалась, а все ее волнение улеглось.
  - Это вы? Да-да, я так и подумал, - заговорил он бархатным баритоном, преданно заглядывая ей в глаза. - Мне очень, очень жаль! Поверьте, нет большей утраты, чем потеря мужа в таком возрасте...
  Незнакомец еще что-то говорил, не выпуская ее холодных пальцев из своей горячей ладони, а Сандра не видела ничего, кроме этих добрых серых глаз, которые могли принадлежать лишь юноше, поэтому невольно вздрогнула, заметив, что ее собеседник почти совершенно сед, и морщинки лучиками расходятся от его век... Его взгляд обволакивал, согревал, и хотелось просто вздохнуть, просто разом поведать этому незнакомцу все свои беды.
  - Ах, я, кажется, забыл представиться! - спохватился галантный джентльмен. - Герберт Лабаз. Я, правда, очень сожалею...
  Сандра ошеломленно выпрямилась:
  - Лабаз?
  - Да, я отец Алена, с которым вы уже, наверное, познакомились...- с улыбкой ответил господин.
  - Александра, - машинально промолвила она побелевшими губами, и мысли в ее голове перепутались. "Отец? Но как человек с такими молодыми глазами вообще может быть чьим-то отцом, а уж тем более отцом того гнусного юнца?!"
  - Простите, я немного нервничаю, - тихо призналась Сандра, но Герберт Лабаз отнюдь не смутился, а еще крепче, уже обеими руками пожал ее руку.
  - О, я вас понимаю, Александра. Такая боль, такая утрата! Позвольте мне составить вам компанию. Признаться, я был мало знаком с Мильгреями и видел-то их всего несколько раз, но меня пригласили, и я приехал... Все равно, что было в прошлом. Я одинаково сочувствую всем, кто лишился близких...
  Да, он действительно почти не знал эту семью и, вероятно, попал в их дом впервые, иначе бы непременно спросил Сандру о том, почему не видел ее раньше, когда она успела выйти замуж за Лаэрта и все в таком же духе... Но Герберт ничего не знал, и Сандра молча благодарила его за это.
  Тут же зал наполнился незнакомыми людьми, которые, холодно кивая стоявшей у входа госпоже Мильгрей, проходили в залу и с шумом отодвигали стулья.
  - Садитесь, мы очень вам рады! - беспрестанно говорила Милретт, исполняющая сегодня обязанности хозяйки.
  Сандра уже не боялась. Рядом с ней был человек, с первой минуты ставший ей другом, который охотно спасал неловкую ситуацию свои непринужденным вмешательством. С каждым, входящим в эти двери, он заговаривал, и никто не ввергался в смущение от этих безобидных, душевных слов. Как у него это получалось? Сандра не знала. У ее нового знакомого душа была открыта нараспашку для всех и каждого, в то время как ее всю свело давящим оцепенением. Она не могла произнести и слова!
  Последней вошла пара, ставшая единственными людьми, которых узнала Сандра. Это была Беатрис Лонтревски со своим неизменным спутником, господином Файдельшином. Высокая белокурая дама гордо переступила порог дома, в котором жила много лет назад, и величаво, об руку с любовником, проследовала вглубь залы, смотря на всех сверху вниз. "Я здесь самая красивая. Никто не может сравниться со мной. Я здесь хозяйка, весь этот дом совсем скоро будет принадлежать мне", - говорил ее надменный, колючий взгляд. Господин Файдельшин выглядел рядом со своей дамой жалко. Его круглая, лысая головка, неумело прикрытая париком, едва доставала Беатрис до плеча, но весь он набычился и надулся, как павлин, и гордился уж если не собой, то женщиной, которая целиком и полностью ему принадлежала... Чего греха таить: случилось это благодаря материальным возможностям уже немолодого Файдельшина.
  Заметив незваных гостей, присутствующие переглянулись: всем было известно, что Беатрис много лет назад отреклась от этой семьи ради распутной свободы, поэтому здесь ее никто не ждал. Но, видимо, теперь женщина наконец вспомнила о бывшем супруге и о сыне, решив почтить память тех, кого не хотела замечать при жизни.
  - Что ж, кажется, все в сборе, - заметил Герберт, видя оцепенение Сандры. - Может, проследуем к столу? Ждать еще, думаю, бессмысленно.
  Она взволнованно глянула в сторону гостей и, к своему стыду, задрожала. Нет, ей вовсе не хотелось идти туда, не хотелось, чтобы на нее обратилось всеобщее внимание, но стоять дальше у дверей под руку с господином Лабазом - значило компрометировать его репутацию, поэтому Сандра кивнула и героически двинулась под перекрестный огонь взглядов.
  - Не бойтесь, мой друг, - ласково шепнул ей на ухо мягкий голос Лабаза. Как же тепло, как по-домашнему прозвучало это "мой друг", - и Сандра зарделась от непрошенного удовольствия.
  30
  После обмена любезностями все устремились к яствам, что подали на роскошно сервированный длинный стол, где хрусталь сверкал миллионами световых бликов, накрахмаленные салфетки треугольниками возвышались над выпуклыми блестящими крышками блюд, а от скрещивающихся огней падали неуловимые тени. Люди будто только за этим сюда и пришли - на два одиноких портрета почти никто не смотрел, все исходили слюной при виде деликатесов.
  Сандра впервые видела столько еды в таком количестве, но почему-то не испытывала голода. Да, мертвые подавали живым прекрасный повод набить животы, вволю почесать языки, да насладиться алкоголем. "Разве думают они сейчас о двух несчастных, почтить память которых пришли? - размышляла Сандра, глядя на холеные лица гостей. - А эта дама, Беатрис, что теперь с отменным аппетитом поглощает анчоус, - она же всегда думает лишь о своей выгоде! За всю свою жизнь она не ударила пальцем о палец, чтобы как-то заслужить это последнее право - почтить память сына и мужа. Неужели Беатрис не видит, как похож на нее Лаэрт? Неужели совесть совсем не говорит в ней? Оглянись, посмотри на портрет! - так и хотелось крикнуть Сандре через весь стол. - Ведь это твоя плоть и кровь, это твой сын, до которого тебе никогда не было дела!"
  Вялый разговор, как это часто бывает, плавно перетекал из одной темы в другую; жевали набитые рты, усердно работали челюсти, а слуги только успевали подносить и уносить посуду, обслуживая господ, которые изредка обращались к хозяйке с какими-то деликатными вопросами. Сандра отвечала односложно, потому что не знала, как себя вести и о чем говорить с этими чужими людьми. То и дело по ее лицу скользили взгляды. "Кто ты такая? Откуда здесь взялась? - говорили они красноречивее любых слов. - Неужто вышла замуж по расчету, а скоропостижная гибель мужа - твоих рук дело?" Никто из этих людей не знал правды, да и не поверил бы, откройся она им сейчас.
  Десерт подали точно по волшебству: соблазнительные лакомства из крема и фруктов - чудеса кондитерского искусства, и застолье продолжилось в обычном порядке, разве что не играла музыка. Повсюду царила атмосфера скорби, не слышалось также привычного звона бокалов. Среди приглушенных голосов, где суматоха иногда сменялась молчанием, рядом с собой отчетливее всего Сандра слышала бархатный голос господина Лабаза, который сидел от нее по правую руку. Нисколько не смущаясь молчанием вдовы, галантный собеседник продолжал что-то тихо ворковать, а она даже не старалась вникнуть в смысл его слов - не потому, что он был ей неприятен, а потому, что слишком устала за последние месяцы.
  - Хорошо выглядишь, Сандра!
  Это сказал другой, будто знакомый голос. Девушка вздрогнула и осмотрелась. Слева, наискосок от нее, за столом сидела Лаура - как только она не заметила ее сразу среди гостей?! Сандра оцепенела: эта женщина знала о ее прошлом и была готова покровительствовать ей, если бы не роковая встреча с Лаэртом Мильгреем. Угадав в лице бывшей дикарки, а ныне - наследницы состояния, - следы замешательства, Лаура блеснула проницательными глазами.
  - Отличный ход, девочка, - вполголоса сказала она, чтобы этого не услышали остальные. - Одного не пойму: как тебе удалось избавиться от мужа? Поделишься опытом?..
  Руки девушки задрожали, отчего она едва не выронила вилку.
  - Что-то не так? - обеспокоено спросил Герберт Лабаз, оглядывая побледневшее лицо Сандры.
  - Все в порядке, - рассеянно кивнула она.
  31
  Ужин тянулся невыносимо долго, и Сандра уже начала мечтать о тишине, когда она наконец сможет остаться наедине со своими мыслями. В течение всего вечера девушка ощущала на себе чей-то пристальный взгляд и особо этому не удивлялась: были здесь те, кто не желал ей добра, взять к примеру Беатрис Лонтревски. Но нет, пронизывал испытующим взором ее кто-то другой. Сколько Сандра не искала его за столом, все было тщетно, ведь она почти никого из присутствующих не знала.
  Между тем слежка продолжалась. Сандра чувствовала, что от интересующегося ею субъекта не ускользает ни один ее жест, отчего ей становилось страшно. Лишь только бархатный голос господина Лабаза удерживал девушку от бегства. Почтенный джентльмен с удовольствием рассказывал о себе, но вскоре понял, что собеседница его не слушает и на мгновение замолк. В глазах Герберта промелькнула обида, которая, впрочем, была тут же сглажена пониманием.
  - О, я вас утомил, моя бедная Александра, Не переживайте. Перемелется, мука будет. А пока...
  Герберт снова умолк, но теперь уже на продолжительное время. Сандра никак не реагировала на поток его утешающих слов, продолжая нервно мять в руке салфетку.
  - С вами все в порядке? - усомнился джентльмен, тронув ее за руку.
  - Да-да. Не беспокойтесь, - ответила та, скользнув по его лицу благодарным взглядом.
  Но в этот момент в дверях послышался шум, привлекший внимание гостей, и в залу ворвалась растрепанная женщина лет сорока.
  - Пусти, дурак! - кричала она, сыпля ругательствами в адрес дворецкого, который напрасно пытался вытолкать непрошеную гостью за дверь. Оскорбленные неслыханной дерзостью гости зашикали.
  - Я имею право! Пусти! - Женщина немилосердно хлестала слугу своей маленькой блестящей сумочкой, так что тот вскоре в замешательстве отступил.
  В воздухе запахло скандалом. В свете золотой люстры перед ошарашенными гостями предстала дама, или, если выразиться точнее - грубая подделка под нее. Черные волосы ее, казалось, уже побывали в любовных боях и рассыпались спутанными завитками по плечам; блестящие миндалевидные глаза метали молнии; желтоватую белизну лица оттеняли яркие румяна; одежда - явно поношенная, - бесстыдно облегала тучную фигуру. Походка женщины была вертлявой, и во всем, даже в ломаном изгибе ее бровей читался неприкрытый вызов всем мыслимым устоям.
  - Оставьте меня, негодяи! - в последний раз выкрикнуло это жалкое, затасканное создание, делая яростный выпад в сторону лакея. - Я имею право сидеть за этим столом! Он любил меня, и вы все это знаете!
  Проследовав к свободному стулу, незнакомка уселась и, пододвинув к себе еду, стала бесстрастно есть - так, будто шокированные лица господ были только декорацией. "Это она", - подумала Сандра и почему-то испытала к Жанни Лагерцин неподдельное сочувствие. Она пришла сюда, гонимая нуждой. Так только оголодавшая мышь вынуждена лезть за сыром в мышеловку. Да, когда-то Жанни безрассудно променяла влюбленного юношу на более щедрого клиента, но теперь, лишившись и этого, оплакивала то благодатное время, когда была еще кому-то нужна и кем-то любима.
  В знак протеста аристократы стремительно покидали дом - стулья пустели, и Сандра с каким-то облегчением наблюдала, как остается одна, наедине с Жанни, которая продолжала жадно есть, боясь, что у нее отнимут и эту последнюю возможность утолить голод.
  - Сандра, почему ты не выгонишь ее?! - воскликнула побагровевшая от стыда Миля. - Это же позор для всех нас, это осквернение памяти покойных! Сделай же что-нибудь!
  - Нет, - коротко сказала та. - Ты не знаешь, что значит голодать.
  - Может, ты ее и ночевать у нас оставишь?! - чуть не плакала с досады девочка, но Сандра молчала.
  - Кто бы ты ни была, я тебе благодарна, - небрежно буркнула Жанни Лагерцин с набитым ртом. - А если ты еще одолжишь мне немного денег, моей благодарности не будет предела...
  Сандра смутилась. То ли от прямоты этой женщины, то ли от того, что вдруг представила ее рядом с Лаэртом. Неужели он мог любить ту, которая была чуть ли не вдвое его старше?!
  - Она разогнала всех гостей! Что теперь о нас скажут люди?! - восклицала Миля, мечась по опустевшей зале. - Ален! Наверняка он будет смеяться, когда узнает от отца об этом происшествии!
  Только сейчас Сандра заметила, что и Герберт Лабаз покинул ее, и почему-то расстроилась.
  Между тем Жанни, не обращая внимания на причитания Мили, по-хозяйски наполняла бокал красным вином.
  - Так как насчет денег? - деловито спросила она, опрокинув в себя напиток.
  - Убирайся! Как у тебя еще совести хватает что-то у нас просить?! - накинулась на нее Милретт, но Жанни даже не посмотрела в ее сторону. Обладавшая чутьем опытной вымогательницы, она знала, что если хоть один из присутствующих проникся к ней сочувствием, нужно не сдаваться, а что есть мочи давить на жалость.
  - Хорошо, мы дадим тебе денег, - покорно сказала Сандра, столкнувшись с ошеломленным взглядом Мили. - Сколько нужно?
  На миг Жанни прекратила жевать.
  - Сколько не жалко, - ответила она, совладав с желанием назвать крупную сумму.
  - Госпожа Мильгрей, вас ожидают в библиотеке, - доложил дворецкий, которого Жанни проводила взглядом собаки, у которой хотят отнять добытую кость.
  - Меня?! - воскликнула Сандра. Она не понимала, кому и зачем понадобилось ждать ее в библиотеке, но помимо воли содрогнулась, став перебирать в памяти всех гостей, чтобы хоть как-то подготовиться к неожиданной встрече. Возможно, это Беатрис или Лаура. А может, любезный Герберт Лабаз, ушедший не попрощавшись? В любом случае, если назначают такую встречу, непременно хотят сказать что-то важное.
  Поднявшись со стула, Сандра обнаружила, что Жанни изучает ее долгим, пронзительным взглядом. "Ждет обещанных денег", - догадалась девушка.
  - Сейчас, - коротко кивнула она и поспешила в коридор.
  32
  Ее ждут... Зачем? Кто этот инкогнито? Мысли носились в голове со скоростью карусели. Было бесполезно унимать дрожь в коленях. Держась за стены, Сандра неумолимо приближалась к двери библиотеки. Что сейчас будет? Интриги? Обвинения? Вымогательство?..
  Постучав, девушка решительно выдохнула и вошла.
  На полу - пуховый дымчатый ковер. По стенам - полки с книгами, надвигающиеся со всех сторон, как скалы. В глубине - пара кресел, обтянутых красной кожей... В одном из них восседал почтенный старец. Сдвинутые к кончику носа очки венчали симбиоз кудлатой шевелюры и длинной седой бороды.
  Да, Сандра видела этого господина за столом - это был, вероятно, один из товарищей Мильгрея-старшего, однако она не заостряла на нем своего внимания, потому что он казался ей слишком скучным. Но теперь Сандра не сомневалась: именно этот ученый муж весь вечер буравил ее своими близорукими глазами и покинул залу незадолго до вторжения Жанни Лагерцин, а, следовательно, не знал, что столкновение окончилось "бегством" элиты. Но что ему нужно? О чем говорить старому, как мир, человеку с юной девушкой, запершись в библиотеке? Но она пришла, и уже невозможно было повернуть назад.
  При ее появлении незнакомец встал. Сандра ответила ему опасливой улыбкой и стала выжидать - слова не шли ей на ум. Он не спешил. Девушке казалось, что его отнюдь не такие уж близорукие глаза из-под толстых стекол очков осматривают каждый миллиметр ее тела. Прижавшись спиной к двери, она нащупала позади спасительную ручку, готовая в любой момент броситься наутек.
  - Что вам нужно?
  Губы незнакомца дернулись в едва заметной улыбке.
  - Кто вы?! - воскликнула она, задрожав. "Почему он молчит?"
  Но тут произошло невообразимое. Старец снял очки, нащупал рукой бороду и, с силой дернув за нее, вырвал клок волос.
  Закричав от ужаса и отвращения, Сандра закрылась руками. Она онемела от страха, она не знала, чего ждать; а когда все же решилась вновь поднять глаза на этого странного человека, то подумала, что сходит с ума.
  Старца не было и в помине. От него остались клочья седых волос на полу, да очки в грубой оправе. В пяти шагах от нее стоял ОН - тот, кого она уже и не надеялась когда-либо увидеть. "Это сон..." - думала Сандра и лишь потом поняла, что безудержно плачет, сползая к полу по стене, потому что ставшие ватными ноги уже ее не держали.
  - О, я не хотел напугать тебя! Прости!..
  Она не видела лица - да нет же! Она боялась вновь взглянуть на него, боялась обмануться... Чьи-то заботливые руки удержали ее на ногах, не позволили упасть и, приобняв за плечи, отвели к надежному пристанищу - к мягкому креслу.
  Он сел рядом с ней (Сандра чувствовала его присутствие), и снова прозвучал этот знакомый до боли голос:
  - Успокойся! Это же я. Я! Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?!
  Теплые пальцы, прикосновение которых вызывало неземное блаженство, осторожно отерли ее щеки, а она вынуждена была боязливо поднять свои глаза.
  - Все? Убедилась? - улыбнулся Лаэрт Мильгрей. - Это действительно я. Весь этот глупый маскарад понадобился мне лишь для того, чтобы никого не шокировать.
  - Нет! Это не можешь быть ты: я видела, видела тогда... - шептала Сандра, в порыве наивной радости ощупывая его лицо, будто желая удостовериться в реальности происходящего, а он смеялся и еще крепче прижимал ее к себе.
  - Я знаю, - говорил Лаэрт, все еще улыбаясь. - Я весь вечер наблюдал за тобой, пируя на собственных поминках. Ты молодец! Знаешь, меня очень позабавило все это представление - особенно мой портрет, перетянутый черной лентой... Признаться, настолько позабавило, что я как никогда сильно захотел жить... Я так скучал по дому, по сестрам и... по тебе...
  - О Лаэрт, если бы ты знал, что я пережила! - вскричала Сандра. - Но как же теперь хорошо... Мне хочется, чтобы эти минуты длились вечно!..
  С каким восторгом она ласкала взглядом каждую черточку его лица, с каким трепетом льнула к нему, как добрый, пушистый котенок. Все утратило для нее смысл, словно стерлись границы реальности, оставив ее наедине с самыми смелыми мечтами... Не существовало на свете человека более родного, более близкого, чем тот, кого она сжимала сейчас в своих объятьях. Ей хотелось изо всех сил впиться пальцами в его одежду и никогда, ни на секунду не отпускать от себя. Это был волшебный, сказочный сон, короткое мгновение, пропитанное нежностью...
  Ее губы еще помнили тот безобидный, почти дружеский поцелуй на веранде старой хижины и теперь ждали, когда все повторится. Ее дыхание замирало, чтобы нахлынуть теплой, обволакивающей волной; ее руки непроизвольно гладили его волосы, лицо, шею - и в этом не было ничего постыдного. Так ребенок ластится к своим родителям и хочет получить ласку взамен.
  О, как ей хотелось тогда сказать ему все без утайки, все до последнего, не думая о стыде и стеснении! Она уже не владела собой. Ее стремительно уносил какой-то безумный горячий вихрь, влек к чему-то неизведанному, но... такому притягательному. В порыве ослепления встречей она не замечала, что руки Лаэрта, прежде крепко сжимающие ее плечи, теперь разжались и уже не держат ее, что она сама со всей жаждой истомленного сердца тянется к его губам.
  - Я... я тебя...
  Конечно, она бы это сказала. Выплеснула бы это признание, если бы не взгляд, пронзивший ее через сомкнутые веки, заставив очнуться. Лаэрт смотрел на нее не враждебно, не с отвращением и, конечно же, не со злобой, но с удивлением и даже с испугом. Чего уж там говорить! Он даже не представлял, какое пламя спрятано внутри этой скромницы, которая прежде шарахалась от каждого прикосновения, как от огня...
  Девушка покраснела и тотчас вскочила на ноги. Ей не хватало совести взглянуть теперь в глаза человека, с которым она повела себя столь бесцеремонно... Но постойте! Ведь Лаэрт ее муж! Почему она должна стыдиться своей любви к нему?!
  Потому что он оттолкнул ее. Оттолкнул не руками, а взглядом.
  - Где Эмиль? - серьезно спросил Лаэрт, стряхнув с себя остатки наваждения.
  - Он сбежал, - пробормотала Сандра. - Он отравил тебя... ради наследства...
  Она ждала, что он не поверит, начнет отрицать, но Лаэрт на удивление просто ответил:
  - Я знаю... Я догадался, но увы - слишком поздно. Этот человек одурманил меня своей заботой, но Морион раскрыл мне глаза, когда сказал, чтобы я был внимателен к своему шоферу - ему показалась подозрительной агрессивность Эмиля, с какой он уговаривал тебя скорее уехать. Морион также строго наказал, чтобы я не принимал ничего из рук своего слуги. В тот день, когда Эмиль принес мне еду, я спросил его о тебе; он что-то невнятно пробурчал в ответ - и я все понял. Не зря Мориону он всегда не нравился! Если бы я не осознал все в последний момент, то не стоял бы сейчас на этом месте...
  - Но почему ты сразу не обличил Эмиля? - воскликнула Сандра.
  - Я не хотел подвергать тебя большей опасности, Александра. Этому человеку уже нечего было терять - он мог решиться на что угодно! А я был слишком слаб, чтобы защитить тебя.
  - Ты жестокий человек! - вскрикнула она, и глаза ее заблестели. - Сколько мне тогда пришлось пережить!
  - Увы, иного выхода не было. Но теперь я разыщу мерзавца и заставлю его понести ответ за содеянное!
  - Нет, прошу тебя, не надо! Не подвергай себя лишней угрозе, ведь все уже позади! - взмолилась девушка, а Лаэрт еще раз поразился тому, сколько любви, сколько невысказанной нежности светилось в ее доверчивом взгляде.
  Сандра лишь сейчас заметила, что он не до конца оправился: его лицо было бледно, в исхудалом теле чувствовалась слабость, которую Лаэрт маскировал напыщенной уверенностью в себе. В том, что он встал на ноги после отравления во многом была заслуга Мориона - старик выходил его в условиях дикой природы. Но здесь, среди комфорта и, чего греха таить, рядом с преданной любовью Сандры, Лаэрт быстро восстановит утраченные силы. Она и подумать не могла о разлуке с ним, ведь тогда он сказал: "Ты нужна мне", и девушка верила, что будет нужна ему и впредь.
  33
  Сандра не решалась задать вопрос: "Что будет дальше?", но ее напряженный взгляд выдавал ожидание, поэтому Лаэрт, желая успокоить, сказал:
  - Не беспокойся, я позабочусь о тебе.
  Сандра облегченно выдохнула - не потому, что была заверена в обеспеченности своего завтра, а потому, что почувствовала живое участие этого человека - человека, которого она любила, - почувствовала, что она ему небезразлична, что он не оставит ее, не выгонит, не отпустит от себя - а это было лучшей наградой... Ей хотелось поблагодарить, сжать его теплую ладонь в своей руке - сделать все, лишь бы доказать свою верность. Она готова была идти за ним хоть на край света, терпеть нужду вместе с ним, прислуживать, окружать заботой - лишь бы чувствовать свою незаменимость.
  Но Сандра не успела ничего, ибо позади распахнулась дверь - кто-то вошел в библиотеку. Девушка не могла видеть вошедшего, потому что стояла к нему спиной; она слышала лишь звук напираемой ладони на ручку - но сейчас ей показалось, будто сюда заявилась сама жестокая судьба...
  Одно мгновение, и взгляд Лаэрта скользнул в сторону, на дверь - и в нем произошла разительная перемена. Ресницы вспорхнули, зрачки расширились, с полураскрытых губ сорвалось еле слышное восклицание. Сандра никогда не видела его таким. Теперь он весь преобразился, расцвел; взор его затуманился, унесся за пределы этой комнаты, этого дома... Лаэрт забыл о той, что с таким волнением ловила каждый его жест, каждый взгляд, а любое, самое незначительное слово берегла в своей памяти, как бесценное сокровище. Он забыл о той, которую сам же приручил.
  Именно в эти доли секунд Сандра все потеряла. Внутри нее словно что-то оборвалось и стремительно понеслось вниз, увлекая за собой в бездонную пучину... Он больше не принадлежал ей; она перестала для него существовать: как ненужная вещь.
  Жанни Лагерцин - это была она - издала дикий, нелепый визг, стрелой бросилась к Мильгрею, оттолкнула Сандру, и, вскочив к нему на колени, обвила его шею цепкими, проворными руками, после чего оба замерли в исступлении счастья.
  Лаэрт не оттолкнул ее, не сбросил с себя - нет! Он был счастлив. Для него в эти мгновения перестал существовать весь мир. Это был уже совершенно другой, чужой человек. Его взгляд проникся такой страстью, такой жертвенной самоотдачей, что стал почти безумным. С минуту они смотрели друг на друга, ошалев от радости, а потом разом засмеялись, и губы их слились в долгом, жадном поцелуе.
  Сандра в страхе отшатнулась. Лаэрт ведь только-только выкарабкался из пут обмана и, выходит, спасся для того, чтобы снова попасть в западню?! Ведь эта женщина, выброшенная на улицу как завядший цветок, теперь сорняком опутывала его, чтобы напиться его добродетелью и, в конце концов, уничтожить.
  В сердце Сандры словно вонзались кинжалы. Неужели человек, теперь неистово лобзающий потные мясистые плечи, и есть тот самый юноша, которого смущала ее наивная радость? Неужели страсть так исказила его?
  Но Сандра не уходила. Она надеялась, что он очнется, одумается, оттолкнет от себя женщину, которая теперь вдавила его в кресло, навалившись своим грузным телом...
  - Я знала, что ты вернешься! Что ты простишь меня! - горячо шептала Жанни, а Сандра едва удерживалась от крика: "Одумайся! Посмотри на меня, ведь я готова ради тебя на все!" Но Лаэрт забыл ее...
  Лишь когда его затуманенные глаза невзначай наткнулись на скорбный лик, в них появилось осмысленное выражение. Смутившись, Лаэрт осторожно отстранил от себя Жанни и, поднявшись с кресла, приблизился к Сандре. Ей хотелось плакать и кричать, но она из последних сил сохраняла свою гордость.
  - Подожди меня здесь, - сказал Лаэрт Жанни, после чего вывел Сандру в коридор.
  Ее побелевшие губы дрожали, глаза искрились влагой. Невысказанный поток слов, рыданий, обвинений застрял у нее горле: как она вообще могла испытывать сострадание к этой падшей женщине, почему сразу не выставила ее за дверь?! Но теперь было уже поздно.
  - Александра, ты поможешь мне? - спросил Лаэрт, торопливо застегивая рубашку. - Меня пока никто не должен видеть, иначе я могу сильно напугать кого-нибудь из прислуги или же самих девочек... Сейчас я побуду в библиотеке, но ты... ты должна подготовить всех к моему возвращению... У тебя получится... Ты ведь сделаешь это для меня?
  Сандра медленно взвела на него глаза: она не ослышалась?! Он просит ее - нет! - нагло намекает, чтобы она оставила его наедине с этой развратницей, помогла ему вернуться в семью в то самое время, пока он будет нежиться в объятьях Жанни Лагерцин! И это тогда, когда Сандра ждала от него извинений, раскаяния!
  - Прости, - поспешно промолвил Лаэрт, видя, как заледенели ее доверчивые, покорные глаза. - Я втянул тебя в свою жизнь, в свои проблемы. Но скоро ты будешь свободна. Я щедро награжу тебя за труды при условии, если ты окажешь для меня последнюю услугу...
  Часть шестая
  Разум и чувства
  34
  Сандра не могла поверить, что все это происходит наяву. Мечты, воплотившиеся в реальность, столь стремительно обратились кошмаром, что девушка была теперь раздавлена и сломлена. Человек, который когда-то заверял ее в бесперспективности своих отношений с Жанни Лагерцин, который утверждал, что лишь она, Сандра, нужна ему, - теперь с такой легкостью перечеркнул все вышесказанное, что она больше не могла ему верить.
  Какой же глупой она была! Сандра считала мимолетный поцелуй клятвой вечной верности, тогда как Лаэрт был всего лишь благодарен ей... Она являлась для него помощницей, другом, но не возлюбленной, поэтому он никогда не целовал ее так же, как свою Жанни...
  Только теперь Сандра осознала, что Лаэрт никогда не говорил ей о любви... Да, он был с ней чуток и нежен - но не страстен. Скорее, он относился к ней как к младшей сестре, как к ребенку...
  Она - жалкая песчинка. Она по ошибке влезла в жизнь чужих людей, насыщалась их благами и еще пыталась навязать им свои желания! Но она здесь никто. Она не имеет права что-либо требовать от Лаэрта. Он принял ее в свой дом, уберег от разрушительной силы реальности, хотел осчастливить деньгами, но никак не ожидал, что девушка полюбит его. Под заботой этот человек понимал деньги, а не любовь.
  Теперь, когда Сандра отказалась от своей последней иллюзии, она будто постарела душой, и яркий мир, созданный ее воображением, безвозвратно угас. Да, она очнулась, осознала суровую реальность, где все идет наперекор твоим желаниям, и с поражающей отчетливостью увидела иллюзорный мир других людей. Ну разве не заблуждается Лаэрт Мильгрей, разве не заблуждается Жанни, разве не заблуждаются Миля и Ники?..
  
  Лаэрт ждал ответа, но девушка будто забыла о его присутствии. Глаза ее с безразличным упорством смотрели мимо, сквозь него.
  - Я понимаю, что виноват перед тобой. Но с нашим разводом к своим извинениям я прибавлю еще и весьма значительную сумму, на которую ты сможешь купить себе отдельный дом, забрать мать с острова, наладить нормальную жизнь... Неужели тебя это не устраивает? - спросил Лаэрт после продолжительного молчания. - А у меня начнется своя жизнь. Я сделаю то, о чем всегда мечтал: приму в свою семью Жанни. Я простил измену, ведь мы с ней любим друг друга... Она отказалась от своего прошлого ради меня...
  Сандра рассеянно слушала его слова, но они уже не отзывались в ней резкой, пронзающей болью. Что ж, раз так, она ему тоже ничего не должна! Развод? Ну и пусть. Лаэрт был ее мужем только на бумаге, и Сандра не смогла удержать его. Конечно, зачем ему глупенькая девочка, когда его идеалом всегда оставалась опытная женщина, намного старшая по возрасту!
  - Александра, не молчи! - попросил Лаэрт, теряя терпение. - Твое молчание загоняет меня в тупик!
  В тупик? А он, он не загнал ее в тупик своим жестоким обращением? Неужели он был так слеп, что никогда не замечал, как она к нему привязалась?..
  Последние остатки ревности впились в измученное сознание Сандры, когда показавшаяся из дверей библиотеки женщина приблизилась к Лаэрту и обхватила его сзади обеими руками, спеша увести с собой. Ее полные мясистые руки с обломанными ногтями принялись без устали ласкать его - в этих похотливых движениях сквозило столько умелой фальши, порока и грязи, что Сандра скривилась, но в остальном ничто не выдало ее чувств.
  Жанни победно улыбнулась - благодаря ее стараниям Лаэрт начинал терять над собой контроль: его голова запрокинулась, губы приоткрылись, жар взыграл в крови... Сандра не могла больше это видеть. Одно желание отчетливее других всплыло в ее мозгу: бежать, скорее бежать отсюда, отогнать от себя и ставшую ненужной любовь, и воспоминания, и надежды... Сейчас она стояла напротив любимого мужчины и с каким-то отчуждением вспоминала события последнего часа: как радовалась его возвращению, какие планы строила на будущее... Теперь не осталось ничего, ни единого прибежища. Все украла другая, которой посчастливилось больше.
  - Ничего не нужно, - сдавленным голосом промолвила Сандра. - Я ухожу. Не нужно денег - они не оплатят всего, что я пережила. - И, развернувшись, спешно зашагала прочь, в неизвестное, оставляя за своей спиной торжествующую Жанни и поверхностно недоумевающего Лаэрта. Он не остановил, не окликнул ее, а остался стоять, обнимаемый лицемерной вымогательницей...
  35
  Сандра шла быстро как могла, но даже покинув особняк, ставший ей домом, не перестала дрожать от обиды, от разочарования. Какие-то обрывки эмоций терзали ей душу, но разбираться в них не было сил. "Прочь! Прочь! - стучали в голове невидимые молоточки. - Забыть! Забыть!"
  Кто бы мог подумать, что желанная встреча принесет ей столько страданий! И все же, где-то в глубине души Сандра до последнего верила, что Лаэрт окликнет ее тогда, когда она двинулась прочь в темноту коридора. Она чувствовала, как он провожал взглядом ее фигуру. Наверное, голос разума приказывал ему догнать и остановить девушку, которой без денег некуда идти. Но Мильгрей промолчал, потому что она перестала быть ему нужной. Все! Срок "службы" истек, и Сандра первой отреклась от него, не дожидаясь, когда ей прямо укажут на дверь.
  
  На улице поднялся сильный ветер, взметая в темное небо ворохи осенней листвы; ночь заявила свои права, обдав землю прохладой. На освещенном матовым светом крыльце показалась одинокая фигурка, которая нерешительно замерла, словно в последний раз собираясь с духом, с тоской обернулась на захлопнувшуюся позади нее дверь и очертя голову сбежала с высоких ступеней, чтобы тенью скользнуть по дорожке, ведущей через сад к воротам.
  Оказавшись по ту сторону ворот, девушка еще раз вскинула взгляд на мерцающие светом окна старинного дома. Холодный ветер, подкараулив из-за угла, ударил в лицо, пытаясь сломить решимость. Да, Сандра могла бы попросить помощи, но вместо этого с еще большей настойчивостью шагнула в темноту. Тогда ветер, злобно ухмыляясь из мрачных углов, швырнул в упрямицу охапку листвы. Однако вряд ли что-то сумело бы смягчить ее волю...
  Сжав зубы, Сандра упрямо шагала против ветра, а перед глазами ее стояла невыносимая картина: Лаэрт в объятьях Жанни... Девушка ожесточенно мотала головой, пытаясь отогнать наваждение, но оно преследовало ее, как и ветер, от которого нигде нельзя было найти спасения. "Я не уеду. Я не отступлюсь от того, о чем всегда мечтала, - молча поклялась себе Сандра. - Я не позволю себе вернуться к матери жалкой, побежденной трусихой! Чему быть, того не миновать, но она увидит меня счастливой - иначе быть не должно". И она шла прочь от теплого, уютного дома со светящимися окнами, бежала в ночь от человека, который предал ее, отдавшись во власть слепой страсти.
  
  Вдруг из непроглядной темноты переулков перед девушкой выросла мужская фигура. Она появилась так стремительно, что Сандра испугалась и хотела броситься бежать, но сильная рука удержала ее за запястье.
  - Не бойтесь меня! - проговорил мягкий, бархатный голос, и она с облегчением узнала в "призраке" Герберта Лабаза. - Что вы здесь делаете, мой друг? - со своей обычной естественной любезностью осведомился джентльмен. - Я как чувствовал, что спокойно не усну в эту тревожную ночь! Какое-то шестое чувство заставило меня вернуться к вашему дому. Вторжение гулящей девки в столь скорбную минуту шокировало нас, и я ушел вместе со всеми. Уж простите: стадный инстинкт. Но я не смог проехать и трех кварталов, как сердце мое наполнилось неизъяснимой тревогой за вас, мой друг. И тогда я сказал себе: "Что я делаю? Почему убегаю, повинуясь общей воле?" Вот, как видите, я вернулся не случайно: на вас лица нет, вы вся дрожите! Что случилось? Незваная гостья обидела вас?
  Воркование этого человека успокоило Сандру, мало-помалу она перестала дрожать.
  - Мне нужно найти себе жилье на первое время, - сказала девушка; рассудительность Лабаза передался и ей. - Вы не поможете мне? Дело в том, что у меня нет денег. Я бы могла работать у вас прислугой или...
  - Что случилось?! - вскричал мужчина, и его обычно мягкое, покорное лицо стало мрачнее тучи. - Александра, объясните мне: что вы такое говорите? Как я могу вас - вас! - взять к себе на работу?! - искренне возмутился он.
  - Лаэрт Мильгрей жив и он... с другой. Я ему не нужна, - вынуждена была признаться Сандра, хоть ей меньше всего хотелось посвящать в это дело кого бы то ни было.
  Но, видимо, и это оказалось напрасным. Седовласый господин с моложавым, удивительно приятным лицом немного помолчал, но тут же заставил себя вновь заговорить:
  - Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? - Очевидно, он подумал, что у молодой вдовы от переживаний случился нервный срыв. - Вам нужна немедленная помощь... Нет-нет! Не желаю ничего слышать! - замахал он руками, когда Сандра попыталась ему возразить. - Идемте, я не оставлю вас в таком состоянии посреди улицы! Мало ли что может приключиться!
  Она и в правду не могла сейчас похвастать ясностью рассудка. Ей и самой уже приходилось сомневаться в реальности произошедшего: неужели Лаэрт мог с ней так поступить?! Мысль о том, что он сейчас в теплой, уютной библиотеке, среди тесных полок, пахнущих старой бумагой, предается страсти в объятьях недостойной женщины, - повергала Сандру в оцепенение и стыд.
  Между тем Герберт Лабаз намеревался сдержать свое слово. Обняв девушку за плечо, он повел ее к белому автомобилю, притаившемуся в полумраке склоненных к земле ветвей, а она покорно позволила ему распоряжаться собой, притворившись, будто и вправду чувствует себя не совсем сносно. Через минуту ее отяжелевшая от усталости голова уже мирно покоилась на плече нового друга, а шофер господина Лабаза мчал их по ночному городу.
  Сандра сама удивилась, с какой безрассудностью покорилась Герберту - он умел с первой минуты знакомства располагать к себе людей. Его голос никогда не звучал резко, а плавно перетекал спокойным, мелодичным ручейком и будто убаюкивал. Нельзя было даже на миг представить себе этого человека гневным или жестоким. Казалось, он вовсе не умеет как следует сердиться. Когда Герберт хмурил брови и возмущался, стоило вам улыбнуться, потрепать его по плечу, как он тут же таял, словно лед под лучами солнца. Наверное, именно таким Сандра хотела бы видеть своего отца...
  Было темно, полосы золотого света фонарей разрезали пространство, скользя по сильной жилистой руке, сжимающей маленькую, почти еще детскую ладонь, но Сандра не боялась. Уж этому человеку она могла довериться безоглядно! Они долго молчали, видно, оба не решались заговорить: слишком мало времени прошло с момента их знакомства и слишком странные обстоятельства привели к новой встрече...
  - Куда мы едем? - спокойно спросила Сандра. Убегающая из-под колес дорога и скользящие по спинкам сидений лучи искусственного света старались ее загипнотизировать, усыпить, и девушка делала отчаянные попытки не поддаться дремоте.
  - В надежное место, - проворковал Лабаз, обдав ее макушку горячим дыханием. - Я бы обязательно привез вас к себе, но у меня очень нервная жена, да и сын - порядочный балбес! В общем, компания несладкая. Поэтому мы едем в один постоялый дом: там всегда можно снять комнату за небольшую плату.
  - Боюсь, у меня не будет даже малого! - честно призналась Сандра.
  - Почему же вы не захватили с собой денег, моя маленькая строптивица? - лукаво вопросил он, но девушка не заметила его вольного обращения. Наоборот, такой шутливый тон как бальзам действовал ей на нервы. Столь милый, любезный человек не мог причинить ничего дурного!
  Однако вскоре машина мягко притормозила в каком-то темном, сыром, недружелюбном квартале, у стен длинного трехэтажного дома, и Сандра с удивлением обнаружила, что Герберт привез ее именно в то место, где некогда жила ее мать. "Он будто читает мои мысли, - радостно подумала девушка. - Если я и хотела где-нибудь разместиться, то именно здесь!"
  Ей не терпелось выйти из автомобиля, но Лабаз не спешил. Мягким движением он тронул водителя за плечо, и тот, не спросив ни слова, покорно вылез. Вскоре, в нескольких шагах от места их стоянки вспыхнул огонек папиросы.
  Оставшись наедине с этим милым, добрым человеком, Сандра отстранилась от него, подвинувшись к соседнему окну, и благодарно улыбнулась уже с безопасного расстояния.
  - Вы сегодня прекрасны, мой друг, - промурлыкал Герберт своим привычным тоном. - Столь чистое создание не заслуживает одиночества и страданий! - искренне признался он. Его рука, скользнув по пушистому ворсу сиденья, украдкой подобралась к руке девушки, и едва Сандра успела воскликнуть, как его горячие губы стали осыпать ее поцелуями.
  - Нет-нет! Прошу вас! - Она судорожно вырвалась, и в мысли ее закралось подозрение.
  - Понял. Извините, - смущенно, словно мальчик на первом свидании, пробормотал Лабаз, и его вид сделался настолько жалким, что Сандра ощутила укор совести. Несомненно, Лабаз-старший отличался бо́льшим благородством, нежели его сын.
  - Это вы меня простите! - чистосердечно выдохнула она.
  - Я, правда, не имел мысли вас обидеть, мой друг, - заверил мужчина, жалобно взглядывая на нее, как побитый щенок. - Мне хотелось как-то утешить вас, вы выглядите такой потерянной!
  - Но это правда!
  - Что - правда?
  - То, что я вам сказала о Лаэрте...
  На лице Герберта Лабаза отобразилось полнейшая растерянность.
  - Так значит, он не погиб?
  - Нет.
  - О, так это же замечательно! - рассыпался было в любезностях почтенный господин, но, поняв, что сказал явно невпопад, запнулся. - Неужели этот молодой человек не видит, каким сокровищем обладает? Ему ведь повезло вдвойне: он выжил, а дома его дожидается такая прелестная жена!
  - Да никакая я ему не жена! - с горечью выпалила Сандра. - Мы поженились случайно, без свидетелей, едва зная друг друга...
  Она умолкла, видя, что ее слова выше его понимания. Герберт Лабаз изумленно хватал ртом воздух, глаза его растерянно изучали потолок.
  - Так вы говорили с ним? - наконец спросил он, с опаской косясь в ее сторону.
  - Да, но он остался с... Жанни.
  - С Жанни?! С этой... этой?.. - охнул Лабаз, задыхаясь от возмущения, а когда ему ответом послужил короткий кивок, вдруг рявкнул так, что она вздрогнула: - Ваш Лаэрт просто дурак! Набитый дурак!
  - Он любит ее, - тихо возразила Сандра, - ЕЕ, а не меня...
  - Вот что, моя дорогая! - деловито объявил он. - Забудьте его - и дело с концом! Эти Мильгреи мне всегда не нравились: что отец, что сын - оба кривобоки в делах сердечных, обоих тянет на "экзотику" вроде девочек из борделя. Приличные мужчины, может, и наведываются в такие места, но делают это тайно, не приводят подобных особ в дом и, уж тем более, не делают их своими женами. Я думал, что сын должен научиться на примере отца - о браке Гурта Мильгрея и красотки Беатрис в то время судачил весь город! Порядочные жены ведь сидят дома и растят детей, а эта все по ухажерам прохлаждалась... Но что я о прошлом? - спохватился Герберт. - Почему Лаэрт не дал вам денег? Уж до такого мог бы додуматься...
  - Не сердитесь на него, - перебила Сандра, чем вызвала глубокое изумление собеседника. Зная логику брошенных женщин, он думал доставить ей удовольствие, понося весь род Мильгреев, но эта девочка была не из таких. - Лаэрт предлагал мне деньги, но гордость не позволила мне взять их...
  - Ну, гордость иногда бывает лишней, - пробурчал Герберт и вдруг вздохнул, будто от непрошенного тяжелого воспоминания, но тут же насильно улыбнулся, взглянув на неподвижный женский силуэт. - Я дам вам некоторую сумму на первое время. Вы сейчас пойдете вон под эту арку, свернете налево, подниметесь по лестнице - там будет дверь... В общем, вас устроят в одной из свободных комнат. Этих денег вам хватит на неделю, - продолжал мужчина, вынимая из-за пазухи фермового пальто тонкую пачку банкнот. - Завтра я принесу вам еще.
  - Нет-нет! Не надо! Я верну вам их как только заработаю, но больше мне ничего не надо! - запротестовала Сандра.
  Герберт расплылся в добродушной улыбке.
  - Ох, мой друг, как же вы напоминаете мне одну мою знакомую! Была такой же гордой, своенравной, но, к сожалению, гордость ее и погубила. Поэтому берите без возражений! А я все-таки приду... Вы же для меня как дверь в мою бесшабашную молодость! - воскликнул он с таким озорством, что девушка невольно улыбнулась. Нет, на него нельзя было сердиться!
  Взяв деньги, она решительно вышла из машины, а галантный кавалер на прощанье едва ли оставил на ее руке место, которое не пылало бы от поцелуя, но Сандра не думала опасаться. Это был милый добряк.
  Через секунду господин Лабаз кликнул шофера, а через пять машина умчалась в ночь, подгоняемая порывами ветра.
  36
  Медленно, но верно ноги несли Сандру под арку, во внутренний двор, где сегодня разыгрался какой-то праздник. Гремела плясовая; музыке вторили веселые крики. Кто-то шумел, кто-то бранился, кто-то травил байки. Освещенную площадку рассекали пары танцующих; они то резко подпрыгивали на месте, то неистово молотили ногами землю, будто желая, чтобы она провалилась, доставив тем самым весельчакам еще более буйную радость. Те, кто воздержался от танцев, плотным кольцом окружали народное гулянье, наливая в граненые стаканы бормотуху, что милостиво раскинулась на разоренных, словно после нашествия саранчи, столах. В воздухе пахло спиртом и потом; от несмолкаемого гула звенело в ушах.
  Сандру никто не замечал. Она сиротливо стояла в стороне, не решаясь вторгнуться в чужой мир. Казалось, стоит ей подойти ближе, издать какой-то неосторожный звук, как голоса оборвутся, музыка смолкнет и взоры присутствующих с негодованием обратятся в ее сторону.
  Девушка решила ждать окончания праздника, однако он лишь набирал обороты. То тут, то там разряжался пьяный гогот мужчин, раздавался визг хмельных женщин. Несколько раз Сандру едва не сбили снующие косяки детворы, и она окончательно забилась под арку. Между тем покоя не нашлось и здесь. Какая-то необхватная хохотушка, в руках которой красовался поднос с очередной порцией дурмана, чуть не опрокинула свою ношу, с разбегу налетев на прижавшуюся к стене чужачку.
  Выслушав поток отборной брани, Сандра извинилась и изложила свою просьбу.
  - Чего ж ты здесь стоишь, дуреха? - беззлобно возмутилась женщина. - Идем, я проведу тебя в свободную комнату.
  Сердце Сандры пело, когда она торопливо поднималась по наружной лестнице на второй этаж. Вскоре они очутились на деревянной галерее, опоясывающей дом со стороны внутреннего двора. От каждого шага пол немилосердно скрипел, угрожая обвалиться, но Сандра не замечала таких мелочей. Наконец толстуха остановилась против маленькой дверки, толкнула ее и вошла внутрь.
  Когда щелкнул выключатель, вниманию новоприбывшей предстала тесная, но весьма чистая комнатка с покрашенными мутной краской стенами. Здесь была железная кровать и больничная тумба, на которой возвышался глиняный кувшин с нарядными астрами.
  - Благодарю вас, - промолвила Сандра, на что услышала непреклонный ответ:
  - Деньги вперед. Знаем мы вас: снимаете комнату на пару ночей для встреч с хахалями, а потом исчезаете - ни ответа, ни привета!
  Сандра плохо поняла, в чем здесь ее вина, но, покраснев, извлекла из-за пазухи деньги, предоставленные ей добрым Гербертом Лабазом. Глаза толстухи уже любовно ласкали заветную пачку, и руки Сандры задрожали - то ли от волнения, то ли от этого жадного взгляда, мечтающего выхватить, присвоить себе чужое добро.
  Сандра не умела считать, поэтому долго мяла в руке свое скромное состояние в тщетных попытках отделить нужную сумму. Часть денег упала на пол и была тотчас схвачена цепкими, подстерегающими пальцами. Не выдержав, девушка сунула остальное в руки толстухи, лишь бы та поскорее ушла.
  - Спокойной ночи! - Тон женщины сразу потеплел, и она испарилась, едва Сандра заикнулась об этом.
  Ночь спокойной никак нельзя было назвать. Сюда доносилась громкая музыка и пьяный смех, а по деревянному настилу то и дело скрипели чьи-то шаги... К тому же на кровати отсутствовал матрац, и постоялице пришлось улечься на жестких пружинах. Однако она не думала роптать на судьбу - с детства ее приучили радоваться тому, что имеешь и не грустить по тому, чего нет.
  Лишь к утру голоса стихли, свет потушили и весь дом погрузился в тягостный, пьяный сон, подарив покой измученной Сандре. "Все будет хорошо. Я обязательно что-нибудь придумаю", - беззвучно шептала девушка, засыпая.
  * * *
  Сон, единственно принесший успокоение ее разгоряченным нервам, был прерван с первыми лучами солнца. Грубая рука с силой встряхнула спящую за плечо.
  - Поднимайся, лежебока! Кому говорю?!
  Продрав слипшиеся веки и заставив себя сесть, Сандра увидела женщину с напомаженными губами и дряблой, ссохшейся кожей. В этой "даме" словно не сохранилось ничего живого - лишь только алчный огонь в глазах еще заставлял ее биться за свое существование.
  - Кто ее сюда заселил без моего ведома? - возмущалась она. - А если у девчонки нет денег?
  В дверной проем просунулось несколько любопытных лиц. Люди сбежались на шум и удивленно переглядывались, показывая тем, что не имеют к новой постоялице ни малейшего отношения. Сандра ощущала себя на арене цирка и решительно ничего не понимала. Чего от нее хотят, в чем обвиняют? Ведь она заплатила за комнату, желая одного - остаться в покое и одиночестве.
  - Ты будешь платить? Если сейчас же не внесешь плату, тебе придется освободить комнату!
  Сандра невольно возмутилась: неужто над ней издеваются?!
  - Я отдала вчера все свои деньги. Разве их недостаточно?
  - Какие деньги? - Серые глаза, похожие на два бесчувственных камня, округлились от негодования. - Мне никто ничего не передавал! Так что не морочь мне голову, поищи дураков в другом месте!
  "Почему, за что они все так ненавидят меня?" - с тоской подумала девушка, но поняла, что здесь нет ее вины. Это были несчастные, обозленные на всех и в первую очередь на самих себя существа, озверевшие от жестокости окружающего мира. Когда-то и эта бездушная женщина была такой же невинной и доверчивой - время выточило из нее этот оплот цинизма. После кончины мужа госпоже Кордак пришлось стать управляющей постоялого дома, взяв бразды правления в свои руки, и трудности закалили ее. Если с ней обращались несправедливо, она отвечала тем же; если ожидала удара, то скорее первой наносила удар, а в конце концов превратилась в непреклонный механизм - она предоставляла комнаты, а взамен хотела получить деньги; больше ее ничего не волновало.
  - Клянусь, я отдала вчера деньги одной женщине, которая проводила меня сюда, - воскликнула Сандра. - Теперь у меня ничего нет. Я не могу повторно заплатить вам.
  - Тогда выметайся! - отрезала госпожа Кордак, которую совершенно не тронули слова обманутой постоялицы. - Освобождай комнату - на нее уже есть много желающих.
  - Неужели нельзя оставить девушку хотя бы на пару дней? - нерешительно вступился кто-то из любопытных. - Наверняка Лона выкинула один из своих "фокусов".
  - Мне все равно, что у вас тут происходит! - разъярилась хозяйка, и голос ходатая тотчас умолк.
  Сандра встала с железной сетки и хотела было покинуть арену сражения побежденной, минуя столпившихся в коридоре зевак, для которых каждое подобное изгнание становилось своего рода представлением, как в дверях вознник спаситель в облике Герберта Лабаза. Сандра облегченно улыбнулась: он не забыл ее; хоть для кого-то она что-то значит в этом неладно скроенном мире! Его приход - неожиданный и своевременный - был подобен солнечному свету, грянувшему из-за облаков.
  Растолкав зевак, мужчина посмотрел на хозяйку постоялого дома. Посмотрел так властно, с чувством собственного превосходства, что та сразу сникла; яростный огонь в глазах мгновенно угас, превратив мегеру в жалкую, слабую старуху.
  - Чем вы недовольны? - железным тоном осведомился Лабаз.
  - В общем-то, ничем... Кроме того только, что эта особа отказывается платить, - прошамкала госпожа Кордак, смиренно опуская глаза. Весь ее боевой запал был разгромлен в мгновение ока - в этих краях хорошо знали, что таким господам лучше не перечить.
  - Возьмите, - небрежно бросив на тумбу толстую пачку купюр, Герберт больше не взглянул в сторону хозяйки. Его взгляд, вдруг сделавшийся привычно бархатным и нежным, был всецело адресован Сандре, которая тихо стояла у стены.
  - Благодарю вас, - пробормотала госпожа Кордак. За ней быстро закрылась дверь, и толпа, довольная эффектной сценой, рассосалась по своим углам, передавая из уст в уста весть о заселении в дом любовницы какого-то толстосума. Такие явления были здесь не в диковинку. В угрюмых комнатках с осыпавшейся штукатуркой и жесткими, скрипучими кроватями находили себе отдых уставшие от роскоши господа, которые часто назначали запретные свидания именно в этих стенах.
  И Сандру приняли за одну из продажных штучек. Каждый знал, что в этом мире ничего не делается за красивые глаза.
  37
  Они остались одни. Смолкли шаги на лестнице и затихли голоса, оставляя ощущение неловкости.
  - Как мне вас отблагодарить? - воскликнула Сандра, на что ее новый покровитель лишь загадочно улыбнулся. Герберт знал, что отныне стал для Сандры нечто вроде спасителя, героя, защитника, и эти ассоциации нескоро изгладятся из ее сознания. А если он и дальше будет содействовать ей, то рано или поздно груз неоплаченных долгов толкнет честолюбивую девушку в его объятья... Да, Герберт Лабаз отличался участливым характером, но уж никак не самоотверженным!
  Пока Сандра не знала очередной горькой правды, должной навсегда отвратить ее от этого города; пока она захлебывалась восторгом и благодарностью.
  - Смотрите, что я вам принес! - проворковал Лабаз, усаживаясь на сетку кровати, прогнувшуюся под его весом. Он принялся доставать из сумки свертки; Сандра увидела платья - роскошные, красивые платья, отделанные жемчугом и гипюром, бахромой и стразами, кружевом и искусной вышивкой. - Примерьте, мой друг, - как всегда интригующе прошептал он и, подойдя к девушке сзади, застегнул на ее шее сверкающее колье, бережно отодвинув волосы.
  - О, зачем все это?! - искренне удивилась она, покраснев, как помидор.
  - Я хочу, чтобы вы одели что-нибудь из всего этого великолепия на нашу прогулку.
  - Прогулку?! - вскричала Сандра.
  - Да. Смею надеяться, что вы составите компанию одинокому старику, - скромно добавил он.
  - Но у вас же есть семья! - возразила девушка, трепетно ощупывая на своей шее украшение.
  - Семья? - презрительно хмыкнул Герберт. - От нее осталось одно название... Я больше никому не нужен - увы! Я - старая развалина!
  С неподдельным изумлением она смотрела на него и не верила своим ушам: ему ли об этом говорить?!
  - Мы оба одиноки, моя милая. Мы оба не нужны тем, кого любим. Так почему бы нам не убить время в компании друг друга?..
  Его испытующий, пронзительный взгляд скользнул по ее лицу, заставив девушку трепетать от смущения.
  - Мне нужно искать работу, ведь я теперь предоставлена самой себе...- ухватилась она за последнюю отговорку, но он отрезал все пути к отступлению.
  - Если вы думаете о своем муже, то взываю ко всему вашему благоразумию! Думать о нем забудьте! - Герберт воздел руки к потолку. - Вы были правы... Сегодня весь город только и говорит, что о возвращении Мильгрея-младшего на следующее утро после того, как все почтили его светлую память. Сплетники взбудоражены новым известием: он собирается жениться на бывшей продажной девке - вы это можете себе представить?! Какой позор для семьи! Такое происходит уже во второй раз, и, уверяю вас, древний род Мильгреев скоро совсем выродится! Несчастные люди, деньги не добавили им ума.
  Герберт отметил про себя, как стремительно побледнело лицо Сандры. Ее глаза наполнились слезами, а губы задрожали.
  - Вы любите его, я вижу, - вздохнул он и, приблизившись к ней вплотную, принял ее маленькое вздрагивающее тельце в кольцо тесных, дружеских объятий.
  - Люблю! - обреченно призналась она, уткнувшись в плечо своего покровителя.
  - Но он не любит вас, - жестко закончил Герберт. - Так часто бывает в жизни. Классическая трагедия! Но мы это дело с вами поправим. Собирайтесь. Скоро вы поймете, что не все так плохо... Конечно, Лаэрт Мильгрей молод, красив и обаятелен, но я разве не мужчина?! - воскликнул Лабаз, и озорные огоньки заплясали в его глазах, на что Сандра рассмеялась сквозь слезы.
  
  Так минул еще один быстротечный, яркий день - наверное, самый яркий и запоминающийся во всей нелегкой жизни этой девушки. Так сбылась вторая часть ее мечты; первая же была безвозвратно разбита...
  Наравне с другими почтенными парами они гуляли по залитой осенним солнцем набережной, наслаждались шумом прибоя, любовались живописными видами, разговаривали о жизни, обедали в роскошном ресторане, катались в прогулочном экипаже - и ни разу больше не возвращались к наболевшим темам.
  Герберт Лабаз сразил наповал своим неисчерпаемым обаянием наивную простушку. Она, облаченная в сверкающее атласное платье, расшитое матовым жемчугом и золотыми нитями, ощущала себя поистине королевой, нежащейся в лучах заботы и внимания. Ее спутник не позволял себе вольностей. Он называл Сандру "мой друг", не замечал промахов, которые выдавали ее необразованность, и даже сам старался подражать ее манерам есть, вести себя, говорить, чтобы тем самым подчеркнуть их равенство. С этим милым седовласым человеком Сандра ощущала себя под надежной защитой. Иногда она осмеливалась представить себе, что Герберт ее отец - только не тот преступник, который сослал обманутую им женщину на далекий островок, - а тот, кого она взлелеяла в своем детском воображении.
  Герберту нравилось доставлять своей спутнице радость. С неподдельным обожанием он наблюдал ее смех, как наблюдает родитель свое глупое и святое дитя, а при виде ее счастья морщины разглаживались на его лбу и глаза начинали светиться беспредельной любовью...
  Иногда господин Лабаз пытался расспросить Сандру о ее прошлом, но она молчала, не желая омрачать эту светлую сказку тяжелыми воспоминаниями. Им было хорошо вместе, и они наслаждались теми сладостными минутами душевного единства, беседуя, как беседуют отец и дочь, без намека на похоть. Сандра вновь поверила в свое светлое будущее, ее израненное обидой сердце быстро оправилось от пережитого, и она твердо убедилась, что новый друг бескорыстно желает ей добра.
  * * *
  Так продолжалось неделю: сверкающие залы ресторанов, прогулки по набережной, посещение театров, мест скопления элиты, уединенные минуты в тенистых скверах, экскурсии по достопримечательным местам и многое другое. Все это слилось в бурный поток новых впечатлений. Герберт Лабаз с радостью показывал девушке город, угощал ее мороженым, веселил занятными историями... В его обществе ей не приходилось скучать. В свою тесную каморку Сандра возвращалась лишь под вечер, чтобы утром вновь броситься в водоворот событий. Герберт посвятил ей все свое время, соря деньгами, даря дорогие подарки, и каждый невинный восторг души воспринимал как свой собственный. Он весь будто помолодел, его походка стала еще бодрее и легче...
  Сандра настолько привыкла к постоянному присутствию этого человека, что уже воспринимала его как нечто неотделимое, как свою тень. Это не была порочная, греховная связь. Нет! Это было одно из тех загадочных явлений, когда объединяются две одинокие души, и пусть Сандра замечала на себе осуждающие взгляды людей, которые считали ее падшей, продавшейся женатому господину, - что они могли знать об истинном положении вещей?!
  Лаэрт Мильгрей для Герберта и Сандры негласно стал запретной темой, между тем однажды она узнала, что он отвергнут обществом за связь с Жанни Лагерцин. Теперь, стоило Лаэрту появиться в общественном месте одному или в паре со своей наложницей, как все соседи, друзья и знакомые спешили с омерзением отвернуться и проигнорировать его. С ним перестали здороваться, его дом больше не посещался гостями. Лаэрт Мильгрей стал всеобщим изгоем.
  38
  Очередной насыщенный событиями день прошел, и Сандра возвращалась домой усталая и счастливая. На небе зажглись первые звезды, дул легкий бриз, а на улицах города царила атмосфера спокойствия и безмятежности. Девушка расправила плечи, подняла лицо вверх, глубоко втянула чистый, свежий воздух. "Какой же милый, какой замечательный Герберт Лабаз! - в сотый раз подумала она, улыбаясь. - Как мне отблагодарить его?" Она не раз спрашивала его об этом, а он все усмехался, махал рукой и говорил: "Потом, потом..." Как же потом? Его подарки с каждым днем становились все щедрее. Сандра полагала, что быстро наскучит своему покровителю, но нет! Наоборот, Герберт проникался к ней все большей привязанностью... Родной сын не уважал его, жена донимала бесконечными упреками и лишь в обществе чужой девушки он находил душевный покой.
  Скользнув под арку, Сандра знакомым путем направилась к лестнице, как вдруг услышала, что ее зовут. Одна из соседок - немолодая женщина по имени Стефана, единственно подружившаяся с девушкой из всех постояльцев, - торопливо семенила к ней через двор, на ходу оправляя цветастый фартук. Сандра остановилась, улыбаясь женщине, но та будто не заметила ее приветливой улыбки.
  - Тебя искали! - сообщила Стефа, переводя дыхание.
  - Кто?! - Сандра ощутила, как страх прокатывается по ее телу леденящей волной.
  - Один парень цельный день шлялся из конца в конец, караулил тебя под аркой. Шибко хотел тебя видеть... Допрашивал нас всех с таким пристрастием, что мы подумали: не из полиции ли он? Сандра! Каких делов ты натворила?
  Девушка перевела взгляд с соседки на кирпичную стену, будто силясь что-то вспомнить, и на ее лицо легла тень мрачной догадки.
  - Да вот же он! - вскричала вдруг Стефа, дернув Сандру за рукав. - Вот он! Тут как тут, поджидает!
  Вскинув глаза на веранду, как раз в том месте, где находилась дверь ее комнаты, Сандра узнала Лаэрта Мильгрея... Напряженный, серьезный, он переминался с ноги на ногу, и весь вид его был таким решительным, что девушка тут же поняла: если будет нужно, он останется здесь ночевать, он не уйдет, пока ее не увидит... Она узнала его милые, любимые черты: грустные усталые глаза, плотно сжатые губы, прямой благородный нос, белокурые волосы, и ее вдруг охватила такая паника, такая тревога, что, не владея собой, Сандра молниеносно скрылась за выступом стены, когда его взгляд уже готов был коснуться ее лица...
  Нет, она не сможет выдержать еще одну мучительную встречу. Это выше ее сил... Она едва начала забывать свою боль - и тут снова он! Снова Лаэрт вторгся в ее жизнь, снова всколыхнул осевшие на дно переживания... Он явился как призрак давно минувших снов, он вновь искал ее... Искал, потому что ему опять было что-то нужно. Да, ведь не нуждайся Лаэрт в ее помощи, он бы ни за что не вспомнил о ней! А так он знал (он не мог не знать), что Сандра любит его, что мечтает о нем, что смутно ждет встречи, что преданна ему, как только собака может принадлежать своему хозяину, как слуга - своему господину, а этим трудно не воспользоваться.
  "Лаэрт, ну зачем ты мучаешь меня? Почему не дашь себя забыть?" - думала Сандра. Ее обдало жаром волнения, сердце бешено колотилось в груди, а изнутри поднималось томительное, страстное желание забыть все, броситься ему навстречу, упасть к его ногам, прижаться к его груди и молить о понимании...
  Но это - бред, который не доведет до добра. Она должна справиться со своими чувствами: сейчас или никогда. Она должна совладать с собой, остаться верной себе, не поддаваться глупому порыву, ведь Лаэрт никогда не поймет ее! Он одержим своей страстью к Жанни, он не может замечать ничего вокруг.
  - Почему ты не поговоришь с ним? - допытывалась Стефа. - Он плохой? Ты боишься?
  - Нет, он не плохой, но я боюсь, - ответила девушка, дрожа и краснея. - Боюсь самой себя... Пожалуйста, не выдавай меня, он не должен меня видеть! - взмолилась Сандра.
  - Бедное дитя! - сокрушенно покачала головой добрая женщина и в знак поддержки легонько похлопала ее по плечу. - Во что ты впуталась? Во что встряла, бедняжка?..
  Сандра знала, что глуповатая Стефана думает про нее все что угодно, но только не то, что есть на самом деле. Ведь там, наверху, возле двери ее дожидался законный супруг -бесполезный, никчемный брак еще не расторгли! Но что значат какие-то бумажки? Никакие документы не способны связать двух людей сильнее, чем испепеляющая страсть, которая до поры до времени влечет их друг к другу, а потом разъединяет, разбрасывает в разные стороны, словно щепки.
  * * *
  Сандра плохо помнила, как пережила ночь изнурительного ожидания и тревоги. Весь вечер ей пришлось скрываться под лестницей, ведь Лаэрт не думал уходить! Он продолжал упрямо, настойчиво ждать ее, не подозревая, сколько страданий ей этим доставляет. Она сидела под лестницей - испуганная, одинокая - и хотела лишь пережить это неспокойное время, когда веление сердца боролось с приказом разума.
  Лаэрт устал ждать. Стефа сообщила, что он наконец ушел, а Сандра, вздохнув с облегчением, стрелой бросилась в свою комнату и заперлась на замок. Если бы также легко она могла отгородиться и от своих переживаний!.. Она избежала встречи с возлюбленным, но от собственных мыслей нельзя укрыться нигде. Слоняясь как заведенная из угла в угол, девушка свирепо обвиняла себя в нерешительности, отчаянно сожалела о том, что поборола свое желание.
  Но вдруг раздался стук. Она замерла и, погасив свет, прижалась к стене, замирая от страха. Где же ее решимость? Почему вновь оставила в самый ответственный момент? Ритмичный, упрямый стук не умолкал. Сандре казалось, что от него по стенам расходятся трещины - о, сколько еще будет длиться эта пытка?! А потом прозвучал спокойный, требовательный голос. Его голос.
  - Александра, открой. Слышишь? Нам нужно поговорить.
  Конечно, она его слышала, и он это прекрасно знал. Но непроходимая стена выросла между ними, и Сандра не смела пошевельнуться, не смела вздохнуть. О, как же она его любит!..
  Прошло немного времени, и девушка отчетливо услышала, как за дверью кто-то тяжело вздохнул, после чего шаги затихли в отдалении. Он ушел. Но он еще вернется! Несомненно вернется, чтобы продолжить свой натиск и - кто знает! - может, дальше она будет не в силах с собой совладать.
  39
  В своих подсчетах девушка не ошиблась: Лаэрт продолжал методично наведываться сюда, искать с нею встреч, с невообразимым терпением ожидая ее во дворе постоялого дома. Иногда ей даже становилось жаль его. Что ему нужно? Ведь она ушла, растворилась, не стала мешать его личной жизни, не потребовала ничего взамен... Теперь Сандра боялась выйти на улицу, дабы случайно не натолкнуться на него, вынуждена была отказаться от приятных прогулок с Гербертом... Лабаз беспокоился и недоумевал.
  - Уж не заболела ли ты? - спрашивал он, но девушка опасалась признаться ему в истинной причине своего затворничества. Замечая, как осунулось за последние дни лицо Сандры, почтенный джентльмен приносил ей цветы, экзотические фрукты, ухаживал как за маленьким ребенком и, возмущаясь, требовал объяснить ему, в чем дело. А она молчала, стиснув зубы.
  Лаэрт был где-то рядом, и ей казалось, что его тень неотступно преследует ее днем и ночью. Сандра вздрагивала от малейшего шороха, звук шагов заставлял ее трепетать, отчего она вправду чувствовала себя разбито. "Что ему нужно?!" - спрашивала себя девушка, но не осмеливалась переступить разделившую их черту, потому что боялась не совладать с собой и броситься в объятья любимого...
  
  С каждым днем покровительство Герберта Лабаза становилось для Сандры все нестерпимее: он с удовольствием и даже с каким-то наслаждением тратил и тратил на нее деньги, которые она со временем обещала вернуть, но даже ей вскоре стало понятно, что заработать столько в короткие сроки невозможно. Она не могла умолить Герберта больше не покупать ей подарков, не оплачивать за нее проживания в комнате, ведь с каждой такой "доброй услугой" сумма долга росла. Чтобы избежать навязанной заботы, Сандре пришлось прятаться теперь уже от обоих "покровителей", а путы обязательств все больше сковывали ее. Сандра больше не хотела обольщаться относительно людской доброты. Однажды Лабаз потребует выплаты долга - она знала это, ведь просто так в жизни ничего не бывает...
  Сандра подалась на поиски заработков. Стефана мастерила своими руками сувениры. Это были статуэтки из глины, причудливые композиции из ракушек и высушенных водорослей, нехитрые фенечки, браслеты из бисера и много еще всякой всячины. Женщина жила одна и потому торговала с утра до вечера, разложив товары на бетонном парапете набережной. Обычно поделки охотно раскупались праздным людом, но сейчас, в преддверии зимы, спроса не было, как и гуляющих людей. К тому же приключилась новая напасть: торгуя на открытом месте, Стефа переохладилась и слегла, поэтому Сандра взялась ей помогать.
  Прежние развлечения были позабыты, тяжелые мысли - оставлены до более спокойных времен, и девушка, ухаживая за больной, даже перебралась на время в ее комнату, но параллельно была вынуждена торговать сувенирами вместо Стефаны. Герберт, наведываясь к своей юной подопечной, беззлобно смеялся, умолял ее бросить эти "глупости" и даже предлагал переехать в комфортабельный отель, но Сандра оставалась непреклонна. В отличие от всех остальных, она действительно помогала людям бескорыстно.
  40
  Ранним утром, перед уходом на набережную, Сандра наведалась в комнату Стефаны - та уже шла на поправку. Женщина даже хотела сама идти торговать, и девушке стоило огромного труда уговорить ее остаться дома. Захватив два картонных ящика с сувенирами, Сандра торопливо сбежала с лестницы, на ходу поправляя сбившуюся шапку, из-под которой торчали непокорные курчавые волосы.
  Наступила зима. Снега еще не было, но стояла тягостная, отвратительно холодная, ветреная погода, привычная на побережье. От прошедших дождей еще все было мокро, как ударил мороз, превратив дороги в каток. Тонкое осеннее пальто не спасало от пронизывающего до костей ветра; покрасневшие пальцы, крепко стискивающие коробки с товаром, не преминули заледенеть, а из носа беспрестанно бежали сопли. Однако девушка упрямо шагала по пустынным улицам с намерением стоять до конца.
  ...Прошло еще два часа. Сандра уже не ощущала ни холода, ни боли в онемевших руках, и лишь ветер, бьющий в лицо, впивался в нежную кожу ледяными иголками. Продать за день хотя бы одну статуэтку казалось невозможным: кругом царило неистовство завывающего ветра, хлещущих через парапет волн. Одинокие прохожие спешили скорее скрыться в тепле своих жилищ и с недоумением бросали взгляды на торговку, которая продолжала нести свой бесполезный пост с никому ненужным товаром. Некоторые и вовсе не обращали на нее внимания и скоро скрывались за ближайшим поворотом...
  Может, Герберт прав? Может, это глупость? Пожалуй, что так. Но иного выхода не предвиделось, а просить подаяния Сандра не могла - этого ей не позволяла все та же гордость. Она предпочитала мерзнуть весь день, так ничего и не заработав.
  "Какая же это глупость!" - уныло подумала девушка. Она перебралась под навес, где летом продавали молочные коктейли. Сюда не так задувал ветер, но было также холодно, и Сандра, продрогшая и утомленная, прикорнула над разложенными статуэтками. Больше уж ничто не заботило ее. Сначала она хоть как-то пыталась согреться, пританцовывая и подпрыгивая на месте, - теперь не хотелось ничего. Все казалось нелепым, фантастическим сном: и безлюдная улица, и небо, покрытое сизой дымкой, и порывы ветра, и дорожка, закованная в лед... Было тихо. Все будто вымерло на протяжении многих километров вокруг. Мысли Сандры помутились, веки сковала вязкая дремота, и она вовсе была готова их сомкнуть, подумав в который раз: "Как же все глупо!"
  Но вдруг, сквозь начавшие плясать в глазах темные круги, девушка увидела руку, протянувшую откуда-то сверху денежную бумажку, которая извивалась и билась на ветру между пальцев, будто хотела вырваться и улететь, лишь бы не достаться продрогшей торговке. "У меня же нет сдачи! - подумала Сандра, но тут же осекла себя: - Мне это мерещится. Кому нужны браслеты и глиняные фигурки в такую жуткую погоду?" Девушка подняла глаза выше и... едва ли устояла на ногах. Перед ней возвышался Лаэрт! Тот, от кого она так тщательно скрывалась, теперь беспрепятственно настиг ее в самом неподходящем месте, в самое неподходящее время! Но Сандра настолько замерзла, что была не в состоянии о чем-либо подумать...
  Он стоял перед ней с непокрытой головой, ветер нещадно трепал его светлые, мягкие волосы. Его глаза, обращенные на нее с грустью и сожалением, были неподвижны, рука застыла в одном и том же положении.
  Сандра мгновенно пришла в себя. Желая удостовериться в правдивости происходящего, она выхватила бумажку из стиснутых пальцев, а когда та оказалась в ее руке, оторопела еще больше: все было реальностью... Сандра вспыхнула, рванулась, отчего шапка спала с ее головы, но она даже не заметила этого.
  - Что... вам?
  - Очень важный разговор, - со всей серьезностью ответил Лаэрт. - Разговор с тобой, Александра...
  - У меня нет такого товара, - задохнувшись от слез, прошептала она и только теперь поняла, насколько охрипла.
  Лаэрт смотрел на нее так участливо, так добро, что еще одна минута наедине с ним среди бушующих волн, свистящего в ушах ветра и летящих брызг - и она бы пала в его объятья, покорилась судьбе, как в день их знакомства. Но Сандра знала, что это ни к чему не приведет... Ведь он любит другую! Поэтому, чтобы не испытывать ни себя, ни его, стала в спешке сгребать окоченевшими руками сувениры в картонные коробки, не обращая внимания на то, что статуэтки гулко стукались одна об другую, грозя разбиться.
  Как же трогательно выглядела сейчас эта ожесточенная, серьезная девушка с растрепанными волосами, в тонком пальто, с обветренными губами и покрасневшим, воспаленным лицом, на котором отразилось невиданное упорство... Сердце Лаэрта сжалось. Он выхватил ее руки и трепетно поднес к губам, согрев своим дыханием...
  Сандра следила за ним недоверчиво и почти враждебно, готовая в любой момент вырваться, оттолкнуть, броситься прочь.
  - Зачем ты избегаешь меня? Почему скрываешься, будто я желаю тебе зла? - искренне воскликнул он, а ей хотелось смеяться и плакать, ведь перед ней был прежний, милый Лаэрт - такой, каким она его полюбила... Будто и не было вовсе тех страшных минут разочарования, опустошения, предательства, когда он вдруг так переменился. Сандра едва удержалась от вопроса: не одумался ли он? Не прогнал ли ту женщину? Не освободился ли от своего губительного пристрастия? Но не посмела.
  Согрев ее руки, Лаэрт притянул девушку к себе, закутал в полы своего длинного черного пальто, а она, разморенная долгожданным теплом, больше не хотела разбираться в своих чувствах. Она просто прижималась к нему - доверчиво и безоглядно. Пусть ненадолго, но сладкая иллюзия согреет ее прежде, чем этот сон растает. Она снова готова была простить ему все: к чему копить обиды, собирая их в коллекцию? Сандра больше любила хранить в своей памяти более приятные вещи, наверное поэтому не умела долго сердиться на людей.
  - Ты совсем потеряла здравый смысл, раз стоишь здесь на всех ветрах в такой легкой одежде, - начал он поучать ее, словно младшую сестру. - Да и с тем человеком тебе нужно быть осторожнее...
  - Герберт хороший, - просипела Сандра, задетая его нравоучениями. Интересно: будет ли он ее слушать, скажи она то же самое о Жанни Лагерцин? Конечно нет, ведь Сандра для него - очередная подопечная!
  - Нам нужно поговорить, - вдруг сказал он, сделав какое-то неопределенное движение. - Пойми, ведь я теперь обязан тебе... Я хочу, чтобы ты была счастливой!
  Его слова, сказанные неизменно мягким, вкрадчивым голосом, не вызвали, однако, в ней ничего, кроме очередного приступа разочарования. "Что это за человек? Почему он всегда говорит одно, а делает другое? "Обязан", "счастливой" - уж не глупость ли все это? Если бы Лаэрт действительно любил меня, то не говорил бы своих путанных фраз, в которых мало кто может разобраться, а одним взглядом, жестом, словом объяснился бы со мной, и я бы все поняла. И мне бы больше ничего не нужно было для счастья", - с горечью подумала Сандра. Ей не нужна братская любовь человека, которого она любит больше всего на свете. Ей нужно все - или ничего.
  Вывернувшись из его объятий, она достала из коробки первую попавшуюся статуэтку (это был красный бык с отбитым рогом), и сунула ее в руку Лаэрта.
  - Я не дала вам разговора, так возьмите хотя бы это! - а после чуть ли не бегом бросилась прочь в страхе, что нежные, теплые, любимые руки в последний, решающий момент не позволят ей уйти, а потом оттолкнут - неожиданно и бесповоротно.
  - Стой! - во весь голос крикнул Лаэрт, но этим лишь подхлестнул ее желание скрыться. Обязан. О, это слово способно объяснить многое! Обязан - действо отнюдь не по велению сердца, а она не хотела ни к чему обязывать того, кого любила.
  Если б не гололед, Сандра припустилась бы бежать, и Лаэрт ни за что не догнал ее, а так... уже через несколько отчаянных попыток скрыться он почти настиг беглянку. И тут случилось непредвиденное. Поскользнувшись, Сандра упала, растянулась на холодной, промерзлой земле, да еще к тому же придавила собой коробки, отчего наверняка ничего не уцелело из того, что могло принести хоть какие-то деньги. Но девушка уже не думала ни о чем. Скрыться, убежать, исчезнуть - вот единственное, к чему она стремилась, ибо боялась утратить свою твердость.
  Он рывком поставил ее на ноги, развернул к себе, и она увидела его встревоженный взгляд, но тут же, собрав все силы, вырвалась. С губ ее сорвался жалобный стон:
  - Ничего не нужно... Не ходи за мной... Забудь.
  Она выглядела такой уставшей, замученной, что ему не хватило совести и дальше преследовать ее.
  Лаэрт провожал взглядом убегающую Сандру, и его начинало мучить смутное чувство тревоги. "Я совершаю ошибку?" - подумал он, и перед его глазами пронеслись все те мгновения, когда незнакомка заботилась о нем так, как до нее еще не заботился никто, даже отец и уж тем более мать. На какой-то миг Лаэрту показалось, что он все понял: надо догнать ее, вернуть, сказать одно короткое слово и... больше никогда не отпускать от себя. Однако вместо этого он покачал головой и медленно побрел в противоположную сторону - домой, где его дожидалась некогда обожаемая и желанная женщина, теперь ставшая чужой.
  Лаэрт осуществил давнюю мечту, он привел в свой дом падшую женщину, он пренебрег приличиями, растоптал честное имя отца, но почему-то не получил и сотой доли удовлетворения. Живя с Жанни, просыпаясь каждое утро рядом с ней, целый день видя ее, Мильгрей больше не испытывал того полыхавшего в крови огня, того азарта, который сопровождал все их прежние тайные встречи. Так, наверное, разочаровывается ребенок, которому наконец купили долгожданную игрушку. Там, за стеклянной витриной магазина, она кажется ему красивой, недосягаемой, а оттого желанной, и все дальнейшее время наивное дитя живет ожиданием, предвкушением обладания заветным предметом. Обретя же его и принеся домой, ощущает пустоту - ведь что может быть слаще предвкушения?
  Вот и Лаэрт будто протрезвел. Уже спустя каких-то три дня он обнаружил рядом с собой немолодую, пошлую, грубую женщину - и с ужасом понял, что с ней даже не о чем поговорить. Жанни не читала книг, не интересовалась ничем, кроме денег и плотских наслаждений, отчего Лаэрт стал чураться ее, избегать, но из каких-то остатков благоговения к мечте не решался разрушить все, чего достиг с большим трудом. Он был обязан жениться на Жанни Лагерцин, потому что обещал в порыве юношеской страсти обеспечить ее всем необходимым.
  А Жанни испытывала верх блаженства. Она узнала, что иметь проверенного "постоянного клиента" гораздо надежнее, чем плыть по течению, особенно в ее возрасте, когда красота стремительно угасает, а ни в душе, ни за душой не остается ничего, способного разжечь в мужчине интерес. Вцепившись мертвой хваткой в своего покровителя, она ни за что бы не отпустила его. Жанни просто не имела другого выхода.
  Лаэрта не покидало ощущение, что он совершает роковую ошибку. Сидя в своем кабинете, прислушиваясь к завыванию ветра за окном, он чувствовал себя безмерно одиноким. Все отвернулись от него, как от прокаженного. Даже Миля и Ники. Они переехали в дом своих покойных родителей, заявив, что не желают жить под одной крышей с Жанни Лагерцин. Все, даже тихая, преданная Александра теперь избегали его... Ради кого он променял близких, дорогих ему людей? Ради женщины, с которой его ничего не объединяло.
  
  Часть седьмая
  Прощание
  41
  Чуть живая, Сандра бежала до самого дома, боясь опомниться, вернуться, догнать любимого, сказать ему все, покориться его воле... Что будет дальше? Ей было страшно даже подумать о будущем. Она погрязла в долгах, как в трясине; кругом были одни обязательства: перед Гербертом Лабазом, перед Стефаной... Сандра боялась показаться соседке на глаза, ведь она испортила последнее, что та имела.
  Как сомнамбула плелась она к двери своей комнаты - изможденная, замерзшая, отчаявшаяся. Но здесь ее подстерегало новое испытание: в комнате ожидал Герберт Лабаз. Он восседал на ее кровати, закинув ногу за ногу, и насвистывал какой-то веселый мотив.
  Когда Сандра вошла и он обернулся к ней с привычной слащавой улыбкой, она впервые почувствовала к нему отвращение. Впрочем, не к нему одному - она почувствовала отвращение ко всему праздному, не знающему бед, нужды и голода. Ласковое обращение "мой друг" теперь даже рассердило ее: как он смеет сидеть здесь и рассуждать о каких-то пустяках?! Ведь она не может отблагодарить его, у нее нет ни гроша за душой, а гордость не позволит ей просить денег у Лаэрта.
  - Что случилось, мой друг? - спросил Лабаз со следами легкого замешательства в голосе. - Почему ты больше не принимаешь от меня подарки? Почему не хочешь, чтобы я заботился о тебе?
  Сандра стояла у стены, и лицо ее впервые было непроницаемо серьезным; вся она выглядела как неприступная скала, и было даже трудно себе представить, что эта рассерженная девочка могла когда-то улыбаться. Теперь она не испытывала к этому человеку ничего, кроме раздражения, ведь он смотрел на нее, как на свою собственность, и, наверное, имел на это право - большую часть времени Сандра существовала за его счет: он кормил, одевал ее, вносил плату за жилье...
  - Зачем вы сюда ходите? Для чего все это делаете? - спросила девушка, глядя на своего покровителя из-под нахмуренных бровей, и вздрогнула, когда услышала в ответ беззаботный смех. Проблески здравого смысла, появившиеся с таким опозданием, сильно позабавили Лабаза.
  - Какие мы суровые! Моя милая...
  - Я не ваша, - отрезала девушка, и улыбка медленно сползла с его лица.
  - Что, ты отказываешься от моей дружбы? - спросил Герберт, с глуповатым видом приподымая одну бровь. - Кто ж это тебя надоумил?.. Или я чем-то обидел тебя? Право, не припоминаю такого случая!
  - Бросьте, господин Лабаз, - сухо ответила Сандра и посмотрела на него с таким упреком, что он невольно отвел глаза. - Все говорят, будто я ваша любовница, и никому уже не докажешь, что это неправда, ведь вы ходите сюда, дарите мне подарки...
  - Глупости! Ты ничего мне не должна. Разве что... В общем, ты сама понимаешь... Все в твоих руках! Только ты знаешь, как сделать меня, никчемного старика, по-настоящему счастливым...
  - А если я скажу, что не знаю? - с вызовом произнесла девушка, откинув голову назад.
  Ей доставляло удовольствие наблюдать замешательство этого "милого и доброго" человека. Как она могла столь заблуждаться в нем?! Она и оглянуться не успела, как оказалась в капкане чей-то власти. Только с ясным пониманием реальности к ней пришло ощущение омерзения: вот, чего добивался от нее Герберт Лабаз! Он сидел в ее комнате, на ее кровати, а она даже не имела права выгнать его, потому что эта самая жалкая комнатушка была снята на его деньги. Никогда Сандра не чувствовала себя такой бесправной, такой униженной... Нет, людям нельзя верить! Сколько раз ее обманывали за все последнее время? О, она уже сбилась со счету!
  - Хорошо, я скажу тебе правду, - вымолвил Лабаз, вдруг сделавшись серьезным.
  - Я слушаю вас! - железным тоном провозгласила девушка.
  Герберт встал, мучительно заходил по комнате, собираясь с мыслями и подбирая слова. Наверное, никогда еще этот приветливый, беззаботный человек, не умеющий говорить о мирских тяготах без иронии, не выглядел таким потерянным и старым.
  И вновь Сандру охватило ощущение тайной мути - как и тогда, когда Эмиль поведывал ей о своем преступлении. Но в отличие от Эмиля, Герберт еще не дошел до той крайней степени отчаяния, когда покаянная речь льется рекой - дверца в его сердце приоткрылась лишь наполовину, и он еще раздумывал: говорить ему об этой спрятанной частичке своего прошлого или же смолчать.
  - Иногда мне бывает очень тяжело, - начал Лабаз. - Я чувствую себя недостойным... В общем, начну с самого главного, иначе не смогу объяснить того, что ты для меня значишь. Это трудно... Трудно провести параллель между двумя несопоставимыми вещами... Но когда я увидел тебя, во мне что-то дрогнуло. Это странно. Не сочти мои слова за бред, но я действительно будто снова увидел ее... Это было во времена моей беспечной молодости. Меня любили женщины, они с легкостью бросались в мои объятья - мне даже не приходилось их особо уговаривать. А она жила здесь, в этих стенах, которые уж позабыли о ней... Так давно это было! Странно, но когда ты попросила меня помочь тебе с жильем, я почему-то решил отвезти тебя именно сюда не потому, что поскупился на более добротную гостиницу, а потому, что хотел заново пережить свою молодость. Эти поразительные совпадения до того воздействовали на меня, что я даже забыл о своем возрасте; мне показалось, будто я снова стал молодым. Не подумай обо мне ничего дурного, но я действительно отдал бы все, лишь бы пережить заново то время и не совершить ошибок... Иногда я чувствую себя извергом, ведь я распорядился чужой судьбой...
  Герберт стоял к ней спиной, поэтому не видел, как побледнело лицо девушки, как расширились ее глаза, а губы изумленно раскрылись. Он был погружен в переживание минувших лет, бормоча что-то несвязное, но и представить себе не мог, насколько все понятно его молчаливой собеседнице! Ведь она столько раз слышала эту историю из уст своей матери...
  Неужели?! Неужели человек, доставивший ей столько приятных минут, - ее отец?! От одной этой мысли по телу проскакивал электрический ток. Нет-нет, это не может быть правдой! Она представляла себе отца совсем другим!.. Подумать только: человек, который много раз целовал ей руки, дарил подарки, сыпал комплиментами, обнимал за талию во время прогулки, - всегда оставался ее отцом! Страшно представить, как далеко они бы зашли, будь Сандра хоть чуточку легкомысленнее, а Герберт - чуточку настойчивее.
  42
  
  Опомнившись, Лабаз выпрямился и с улыбкой приблизился к ней, а она вынуждена была прятать глаза, потому что в них застыли слезы.
  - Я утомил тебя, мой друг. Ты выглядишь усталой...
  Он приподнял ее лицо за подбородок, но Сандра увернулась, чтобы избежать откровенного взгляда. Ей не хотелось выдавать себя. Что будет, если она скажет ему: "Я ваша дочь"? Ничего, кроме недоумения, за которым последует бегство. Девушка на миг даже представила себе, как испуганно вытянется лицо Герберта, как отшатнется он от нее, словно от наказания, явившегося взять с него плату за все промахи, совершенные по велению эгоизма. Лабаз мучился, полуосознанно пытался искупить свою вину, но чем он мог помочь? Время было упущено, а дело - сделано.
  Сандра не хотела жаловаться, не хотела упрекать, не хотела омрачать их знакомство, перечеркивая все, что было до этого. Ей лишь хотелось еще раз убедиться в том, что ее отец чистосердечно сожалеет о содеянном, поэтому спросила, будто из любопытства:
  - Что стало с той женщиной?
  Ее вопрос не то испугал, не то покоробил Герберта: он потупился и замялся, но потом, видимо, вспомнил, что его собеседнице ничего не известно, осмелел и сказал с привычной иронией:
  - Она уехала куда-то очень далеко. А потом я узнал, что она умерла - вот и все, что я могу сказать.
  - Умерла?! - переспросила Сандра, чем едва не выдала себя, ибо прозвучало это с таким возмущением, что Лабаз вздрогнул.
  - Ну да... Все когда-нибудь умирают, чему тут удивляться!
  Он сказал это так бездушно и отчужденно, что Сандра с трудом удержалась от того, чтобы не выплеснуть ему все в лицо.
  - Уходите, - коротко приказала она, потому что больше не могла сдерживать порывов своей души.
  - Но...
  - Уходите!
  - Но как же? Что я снова сделал не так? Я просто рассказал о мимолетном романе многолетней давности. С кем не бывает?
  "Как он смеет говорить об этом, как о мимолетном романе?! - вознегодовала Сандра. - Как он вообще может спокойно жить после всего, что случилось? Неужели настолько черств и глух, что снова, уже во второй раз собирается наступить на те же грабли, лишь бы вновь почувствовать себя "молодым"?!"
  - Уходите, я хочу побыть одна, - спокойно, собрав всю свою выдержку, сказала девушка.
  Герберт Лабаз подозрительно сощурился.
  - Ты мне не доверяешь? - спросил он после некоторого молчания. - Не думаю, что наши отношения...
  - Наши отношения останутся дружескими. Не спрашивайте почему, - перебила она, чувствуя, о чем он собирается заговорить.
  - Что ж, я и так знаю, - разозлившись, презрительно бросил он, не привыкший слышать от женщин отказ. Обычно они сами падали в его ладони, как спелые яблоки. От мысли, что все усилия затрачены впустую, Герберт был не на шутку взбешен. - Конечно, я стар, неуклюж, некрасив - что ж! Я ухожу, нам не о чем больше говорить. Но ты еще пожалеешь, прибежишь ко мне, когда изголодаешься!
  Он ушел, хлопнув дверью. Его угрозы вызвали у Сандры лишь горькую усмешку: как же все-таки ошибаешься в людях! Никогда не знаешь, что ждать от этих мужчин, общение с ними - это путь по минному полю, когда нельзя ни на секунду терять бдительности.
  
  Несколько минут, а может, часов она сидела не шелохнувшись, глядя в пустоту, пока единственно возможное решение не всплыло в ее одурманенном усталостью сознании: уехать. Бежать без оглядки!
  Порывшись в карманах своего пальто, Сандра нашла там одну единственную серенькую бумажонку, которую ей дал Лаэрт за их несостоявшийся разговор. Это все, что у нее было. Не удержавшись, девушка в каком-то исступлении поднесла купюру к лицу, с наслаждением вдохнула ее запах - она пахла знакомым ароматом дорогого одеколона... Ах, если бы Лаэрт был сейчас рядом! Сандра рассказала бы ему обо всем, а он бы обязательно подсказал выход. Без него она осталась потерянной, один на один с беспощадным миром.
  ...Раздался стук в дверь, но Сандра не испугалась - она словно окаменела, и ее уже ничто не могло взволновать.
  С отрешенным видом девушка распахнула дверь. На пороге стоял незнакомый мальчик лет тринадцати. Он шаловливо взирал на нее из-под рыжеватых ресниц и расплывался в глуповатой улыбке.
  - Ошибся дверью? - спросила Сандра, на что тот замотал головой, не переставая интригующе улыбаться.
  Она начала терять терпение и уже хотела было поговорить с озорником в несколько ином тоне, как он звонко отчеканил:
  - Я с поручением. Господин ждет вас в одном месте и приказал мне привести вас.
  - Какой господин? - ахнула Сандра, выглядывая в коридор, словно инкогнито мог прятаться неподалеку.
  - Он назвал себя, но я, пока к вам бежал, забыл его имя, - чистосердечно признался мальчуган.
  Сандра не знала, что и думать, ведь и Лаэрт, и Герберт преследовали ее, ходили за ней по пятам!
  - Ну хотя бы первую букву помнишь? - спросила она. Впрочем, какое это имело значение? Она одинаково не хотела встречаться ни с тем, ни с другим - слишком много боли они ей причинили.
  Посыльный с усилием почесал огненно-рыжий затылок и тут же радостно воскликнул:
  - На "М"! Это точно.
  Сандра побледнела и отступила назад, в комнату.
  - Я не пойду. Передай ему, что я уехала, - торопливо промолвила она и хотела было захлопнуть дверь, но не тут-то было! Мальчишка схватил ее за руку не детски сильной хваткой.
  - Э! Не выйдет! Господин щедро заплатил мне и сказал, что если я приведу вас, то он даст мне еще столько же!
  В подтверждение своих слов мальчуган извлек из кармана замусоленной куртки горсть монет. Это был один из тех наглых до безобразия попрошаек, которые коротают свои дни на городских рынках, приставая к прохожим, да бегая по всяким мелким поручениям. Сандра поняла, что даже если она наотрез откажется идти, рыжий чертенок потащит ее волоком. Ей не оставалось ничего, кроме как повиноваться, ведь упираться - себе дороже.
  43
  По хрустящему под ногами льду они прибыли на ту же набережную, где только сегодня утром состоялось противостояние разума и чувств. Уже совсем стемнело и не было ничего видно на расстоянии вытянутой руки, зимняя ночь окутала сырое ревущее пространство пледом мглы, напитав ее соленой влагой. Сандра чувствовала себя замурованной в черную бочку, в ушах стоял звон, ноги подкашивались от волнения. Она знала (она ведь хорошо изучила Лаэрта): он будет сейчас снова просить ее принять его помощь, будет уговаривать, не понимая, что ей не нужны его подачки, ей нужен - необходим, как воздух! - он сам.
  Они дошли до конца набережной и уперлись в нависающие скалы.
  - Я привел ее, - отрапортовал мальчик куда-то в темноту.
  - Молодчина, - послышался любимый голос, и тут же зазвенели отсчитываемые монеты. Выхватив честно заработанные деньги, мальчишка растворился во тьме.
  Они остались одни... Лаэрт молчал. Даже казалось, будто его вовсе нет рядом, но Сандра знала, что он по-прежнему здесь, что он смотрит на нее, не отрывая своих жадных глаз.
  Сандра боялась саму себя, боялась снова испытать то опустошительное разочарование, убивающее всякий смысл. Двое состоятельных мужчин не давали ей прохода - но только лишь потому, что она еще не наскучила им. О, лучше бы ей вправду до конца жизни обитать с матерью в убогой хижине и никогда не знать ни Лаэрта Мильгрея, ни Герберта Лабаза - своего отца... Это даже не укладывалось в голове: чтобы тот обходительный седовласый господин оказался негодяем. Зато Сандра теперь понимала свою мать: в такого человека было нетрудно влюбиться.
  Выскользнувшая из-за облаков луна озарила металлическим светом гребни волн и серебристый блеск льда на дорожке. Лаэрт стоял даже ближе и - в этом она не ошиблась - ловил каждое ее движение.
  - Замерзла? - Он хотел приблизиться, но Сандра уже знала, чем это грозит, поэтому всем своим видом показала, что бросится бежать при малейшей возможности.
  Тогда он заговорил. Заговорил взволнованно, будто боялся, что его остановят:
  - Ты напрасно избегаешь меня, Александра. Мы многое пережили вместе, и я не посмею тебе навредить. Наоборот, мне хочется сделать тебя счастливой, хочется видеть тебя чистой и ухоженной, живущей в хороших условиях, а не там, где ты живешь сейчас. Мне больно видеть, как ты страдаешь и от безысходности становишься добычей господина Лабаза. Когда я узнал, что вы... вместе, я не поверил своим ушам. Он женат, у него есть семья, которую он никогда, поверь мне, не бросит. Когда-то, в первые дни нашего знакомства, ты рассказала мне историю своей матери...
  - А ты когда-то поведал мне историю своего отца, - перебила Сандра. Поняв намек, Лаэрт замолчал - ведь он тоже повторял судьбу родителя. Однако тут же вновь обратился к собеседнице с еще большим пылом, воздев руки:
  - Пожалуйста, выслушай меня до конца! Я не займу твоего времени.
  Она кивнула. Он продолжил свою речь, и в голосе его не было ни высокомерия, ни холодности, ни упрека, ни смущения - он искренне переживал за нее, как за свою подопечную:
  - Я раскаиваюсь в том, что вовлек тебя в свою жизнь против твоей воли. Мне нужно было в первый же вечер все рассказать о себе и о своих намерениях. Но я боялся, что ты испугаешься и не захочешь. Надеюсь, когда-нибудь у тебя найдется для меня прощение, а пока я постараюсь распутать этот узел, чтобы сделать тебя свободной. - Он вздохнул и продолжал уже менее оживленно:
  - Я остался жив и очень этому рад, но мысли о тебе не дают мне покоя. В тот вечер ты ушла - мне понятны твои порывы, ведь все вокруг отказались от моего общества... Быть может, я совершил ошибку, поселив Жанни в своем доме. Мне ведь даже не о чем с ней поговорить! Я только сейчас понял, что мы совсем чужие друг другу... Но я здесь не для того, чтобы рассуждать о себе и о своих проблемах, - с горькой усмешкой прервал сам себя Лаэрт, - а для того, чтобы решить твою судьбу. Раз все так сложилось, я обязан отблагодарить тебя, Александра. Поверь, я никогда не забуду твоей доброты...
  Он внимательно посмотрел на нее, а ей снова стало безумно горько от этого ненавистного, сухого, отчужденного слова "обязан". Сандра уж было подумала, что он позвал ее сюда, чтобы наконец исправить свою ошибку, расставить все по своим местам, открыться навстречу счастью, но, видно, Лаэрт решил по-другому. Он сам где-то подсознательно понимал, что поступает против своей и ее воли, но голос разума заглушал зов сердца.
  - Я совсем не тот, с кем ты будешь счастлива, - сказал Мильгрей, подумав. - Наш брак - недоразумение, которое необходимо исправить. Но оформить развод без твоего присутствия оказалось проблематично, и пока никакие деньги не смогли мне помочь. Так что я вынужден просить тебя о содействии, ведь это в твоих интересах.
  Сандра побледнела и шагнула назад, словно своими словами он нанес ей сокрушительный удар. Так оно и было. Она ведь знала, что их разговор не принесет ничего, кроме разочарования! Лаэрту нужен развод, чтобы жениться на Жанни - как это она сразу не догадалась? Их брак был формальностью, он не принес ей ничего, кроме чужой фамилии, безответной любви и нескольких месяцев проживания в богатом доме. Пережив тяжелое время, Лаэрт хотел поскорее забыть о прошлом, а случайная знакомая, ставшая ему "случайной" женой, служила лишним напоминанием об ужасных днях прощания с жизнью.
  - Дело в том, что для расторжения брака не хватает твоей подписи - таковы правила в нашем обществе, - пояснил Лаэрт. - Поэтому я попрошу тебя через три дня прийти вот по этому адресу к девяти часам утра.
  Он протянул ей бумажку, которая призрачно белела в темноте. Сандра подавленно застыла, не в силах вымолвить ни слова согласия, ни слова протеста. Если второе она считала себя совершать не в праве, то первое ей не позволяло сделать ее обманутое чувство, которое еще жило внутри нее и отчаянно сопротивлялось. Да-да! Как же ее светлая, искренняя любовь боролась за свое существование, как побуждала воспротивиться тому, о чем он ее просил!
  Расценив ее промедление по-другому, Лаэрт перешел к уговорам:
  - Я ведь попросил у тебя прощения за все, что случилось. Ты многое пережила по моей вине, что не возместить деньгами. Ты не станешь владелицей моего дома, зато я отдам тебе часть сбережений своего отца... Да чего уж там - отдам добрую половину, лишь бы загладить свою вину. Но и половины хватит, чтобы жить без бед... Понимаю, это трудно, но нам нужно забыть все, что произошло. Мне не удалось разыскать Эмиля - мерзавец исчез без следа, но, думаю, совесть не даст ему покоя.
  Он вторично протянул листок с адресом, но сказанное им не возымело никакого действия: девушка упорно молчала, опустив глаза.
  - Хочешь, я встану перед тобой на колени?! - отчаявшись, воскликнул Лаэрт, и Сандра испытала еще один болезненный укол в сердце. Нет, она не хотела, чтобы он перед ней унижался, вымаливая развод!
  Девушка тихо всхлипнула, и Лаэрту стало безмерно жаль бедняжку. Ведь это он причинил ей столько боли, а она все время держалась храбро, не требуя ничего взамен!
  - Иди сюда, - тихо сказал Лаэрт; на этот раз в его тоне сквозила нежность.
  Он высказал самое заветное, чего требовало сейчас ее сердце, и Сандра поняла, что не сможет устоять.
  - Нет! - в отчаянии крикнула она, борясь с собой, но рванулась вперед и мгновенно оказалась в его объятьях... Как же ей хотелось рассказать ему обо всем, что так ее тревожило: о Герберте, о трудностях, - но Лаэрт всего лишь снова братски утешал ее...
  "Что я делаю? Ведь мы здесь совсем не для этого! Дома меня ждет Жанни", - размышлял Лаэрт, но почему-то не испытывал никакой радости. Та встреча с ней после долгой разлуки одурманила его; он так сильно хотел снова жить, снова испытывать наслаждение, что позабыл все на свете. Но как же теперь было приятно находиться рядом с чистой, непорочной девушкой, держать в своих руках ее заледенелые ладони, вдыхать аромат как всегда беспорядочно спутанных волос, пахнущих морозной свежестью; разговаривать с ней, чувствовать ее понимание...
  Встреча с Сандрой была для него как прохлада после жаркой пустыни, как глоток свежего воздуха после ослепляющего пожара страсти, как долгожданное отрезвление после алкогольного дурмана...
  Жанни могла дарить лишь иллюзию счастья, которая исчезала с восходом солнца; эта женщина была создана для мимолетных встреч, для тайных увлечений, но не для долгой совместной жизни. Лишь после того, как Лаэрт принял любовницу под кров своего дома, он понял, что совершенно не знает ее. Перед ним вдруг открылась истинная натура Жанни: ее пристрастия вызывали в нем недоумение, ее разговоры не могли его заинтересовать, и в один прекрасный день Мильгрей осознал, что страсть не может жить вечно. Она вспыхивает и гаснет, дарит пресыщение и забирает взамен частичку души.
  44
  
  "Что я делаю?!" - с ужасом повторил про себя Лаэрт, вдруг осознав, что девушка, которая теперь покоится в его объятьях, одна из всех по-настоящему понимает его. Лишь она никогда бы не отреклась от него, что бы он не совершил! Лишь она готова была идти за ним по раскаленным углям, поддерживать его в горе и в радости, она, а не Жанни! Сандра уже давно ЛЮБИЛА его, но обыкновенная девичья скромность не позволяла ей признаться первой. Эта мысль была подобна озарению. Почему Лаэрт не понял этого раньше, после дружеского поцелуя в лесной сторожке, когда между ними еще не стояли ни Жанни, ни Герберт Лабаз?! А теперь все было упущено. Да, он сжимал ее в своих объятьях, но уже не мог принадлежать ей, а она - ему, потому что были обязательства перед Жанни, и - да - был Герберт Лабаз... "Неужели Сандра стала любовницей человека, годящегося ей в отцы?" - мучительно думал Лаэрт, глядя в ночное небо, что раскинулось над их головами бархатным шатром.
  - Пойдем. Становится холодно, - прошептал он, наслаждаясь последними глотками чистого воздуха перед новым броском в омут порочной связи, на которую обрек себя сам.
  Сандра немного успокоилась. Ее дыхание выровнялось, плечи больше не вздрагивали, однако она не хотела расставаться. Лаэрт видел это и все понимал. Он и сам не знал, что испытывает к этой девочке: до того ему были ведомы лишь страсть и братская привязанность, - но это новое чувство нельзя было причислить ни к тому, ни к другому...
  
  Они медленно брели по обледенелой дороге вдоль набережной, освещенной серебристым диском луны, а их руки все также сплетались, не в силах насытиться теплом друг друга. Этот вечер, этот одинокий берег, это благословенное одиночество усталых сердец, этот благодатный покой - пропитались сплоченностью и пониманием...
  - Сегодня мы будем вместе, - сказал Лаэрт, внезапно развернув ее к себе за плечи. - Как муж и жена: в первый и последний раз... если ты захочешь, - не преминул добавить он.
  Они вышли на освещенную дорогу, и оранжевый свет фонаря лег на мраморно-бледное лицо девушки, позолотив ее бескровные от холода губы и глубокие, неподвижные глаза, которые казались сейчас прозрачными, как морская гладь в погожий день. Она совсем озябла; тонкое поношенное пальтишко не держало тепла и пропускало студеное дыхание ночи; ее ноги подкашивались от усталости - слишком много произошло за сегодняшний день.
  Слова Лаэрта заставили Сандру остановиться и оторопело взглянуть на него. Где-то в глубине души она ждала этого предложения, но все же теперь смутилась, отчего на ее щеках даже проступил легкий румянец.
  Встретившись с ней взглядом, Лаэрт ощутил укол совести.
  - Как ты скажешь, так и будет. Мы можем проститься здесь, а через три дня...
  - Нет, - вполголоса промолвила Сандра, а ее рука, нащупав его руку, ободряюще пожала ее. - Я согласна...
  Она затаила дыхание, испугавшись собственных слов. Предупреждения матери ясно пронеслись в ее сознании, призывая остановиться, одуматься, но, видно, чужие ошибки слишком слабое средство, чтобы предупредить их повторение. Сандра осуждала саму себя, боялась, но ничего не могла поделать. Ей не нужны деньги Лаэрта - ей нужны воспоминания, которые можно хранить в памяти всю жизнь. Подумав о том, что совсем скоро она увидит этого человека в последний раз, ей со страшным, зудящим нетерпением захотелось как можно больше пережить, как можно больше запомнить...
  Лаэрт с трудом скрыл удивление. Решимость Сандры поразила его, ведь он полагал, что она возмутится, откажется и тут же убежит, как уже убежала сегодня утром, но нет. Теперь она была спокойна и даже если проявляла робость, то умело контролировала ее.
  Лаэрт опустил глаза и жестом велел следовать за собой. Холод не остудил ее пылающих щек; ноги, занемевшие в узких башмачках, машинально переступали шаг за шагом - минуты чего-то захватывающего и неизведанного приближались. Ей было страшно, но страх этот был каким-то тягостно-приятным, приторно-сладким, замирающим в груди. В неловком молчании они шли по вечерним улицам города, все также держа друг друга за руки, но Сандре казалось, что только эта теплая ладонь принадлежит ей, тогда как сам Лаэрт витает где-то далеко, в мучительных раздумьях. Ей так хотелось, чтобы он что-нибудь сказал, непринужденно засмеялся, успокоил ее - только б не молчал, - но он продолжал упрямо безмолвствовать.
  Вскоре они остановились перед мерцающим разноцветными огнями зданием: должно быть, отелем. Сердце в груди подскочило как подстреленное и учащенно забилось.
  - Ко мне нельзя, - бросил Лаэрт, не глядя на свою спутницу, - там Жанни.
  Сандра на минуту почувствовала себя униженной, ведь она пока что была ему законной женой! - но когда они начали подниматься по высоким мраморным ступеням крыльца, все унижение покрыл нарастающий, давящий стыд.
  Очутившись в золоченном, блистательном зале вестибюля, где находилось небольшое кафе и стояло несколько украшенных цветами столиков, Сандра ненадолго осталась одна - Лаэрт отправился к стойке портье, чтобы снять номер на одну короткую ночь, которая им обоим представлялась вечностью.
  
  Девушка робко осмотрелась: всего в нескольких шагах отсюда богатые господа наслаждались выпивкой и вкусной едой. Это ощущение легкого безразличия к чей-то судьбе еще сильнее испугало Сандру; вокруг нее были чужие люди, и высокий белокурый человек в длинном черном пальто тоже был чужим ей... О, как она боялась всего чужого!
  Вернувшись, Лаэрт приобнял Сандру за талию и повел к лестнице; в его руке позвякивал ключ... Она мало что понимала в тот момент. В голове царил хаос, мысли путались, глаза застилал туман... Когда девушка обернулась, ей показалось, что портье провожает их насмешливым взглядом - верно, даже ему было все понятно...
  Лаэрт сказал, что сегодня они в первый и последний раз будут мужем и женой по-настоящему, но Сандра никак не ощущала себя его законной супругой! Скорее это походило на какое-то неловкое, случайное свидание. В ушах стоял несмолкаемый гул, в память врезалась каждая мелочь - мраморный пол коридора, мерцающие по стенам хрустальные бра, вереница терракотово-красных дверей и профиль знакомого до боли лица, в котором был натянут каждый мускул.
  Как во сне перед Сандрой распахнулся один из дверных проемов, куда она также покорно и безотчетно вошла, оказавшись в уютной комнате с высокими окнами, небольшим круглым столом и широкой двуспальной кроватью...
  Лаэрт плотно прикрыл за собой дверь и подошел к столу, все также пряча свой взгляд, словно боясь встретиться с глазами спутницы и прочесть в них отражение собственных мыслей. Сандра стояла, не смея издать ни звука, словно кукла, отданная в распоряжение хозяина. Именно эта рабская покорность так пугала, а еще больше смущала Мильгрея. Его не покидало ощущение собственной неправоты. Он боялся приблизиться к девушке, дабы своим неосторожным движением случайно не напугать и не оскорбить ее. Она выглядела такой замученной и жалкой, что казалось, стоит положить ее на кровать, накрыть одеялом - и она тут же уснет крепким сном.
  Ее глаза были обращены в пол, а руки - вытянуты вдоль тела. Затаив дыхание, Сандра ждала. Ждала, сама не зная чего. Она не собиралась противиться. Она была готова без остатка покориться...
  45
  
  Глядя на Сандру, Лаэрту было тошно вспоминать Жанни. Покорность девушки поразила его: он не знал, с чего начать, с какой стороны приблизиться, чтобы не осквернить ее. Она была для него, как хрупкая ваза, как тонкая фигурка изо льда, как невесомый пух одуванчика. Стоит прикоснуться к ней - и она рассыплется, растает, исчезнет...
  Преодолев себя, Лаэрт на цыпочках подошел к ней и начал медленно расстегивать пуговицы ее пальто, и Сандра видела, как дрожат его руки. Его дыхание стало прерывистым, точно после утомительной пробежки. Это был другой Лаэрт - тот, которого Сандра еще не знала. В ней проснулось недоверие. Пока он стоял рядом, она с трудом сдерживалась, чтобы не оттолкнуть его... Все-таки она добровольно пошла на это, никто ее не принуждал! Они муж и жена - ничего постыдного не произойдет между ними! Лишь делая себе подобные внушения, Сандра оставалась на месте и только крепче стискивала зубы - все оказалось куда сложнее, чем она себе представляла.
  Наконец, сырое и холодное пальто - подарок Герберта Лабаза - соскользнуло с ее плеч прямо в руки Мильгрея, и он повесил его на спинку стула. Без верхней одежды Сандра почувствовала себя незащищенной и инстинктивно закрылась руками, с трепетом ожидая его дальнейших действий, однако Лаэрт на время пощадил ее.
  - Сядь к окну, поближе к батарее - ты вся дрожишь. Я заказал нам ужин, ты ведь голодна, - промолвил он.
  Голодна? Как она вообще может в такие минуты думать о голоде?!
  Между тем Сандра молча проследовала к указанному месту, села и сложила руки на коленях. Лаэрт скинул с себя пальто, небрежно бросил его поверх того же самого стула, а затем примостился напротив своей напряженной спутницы. Забыв о смущении, Сандра с мольбой заглянула ему в глаза - темно-синие, они отливали в вечернем свете лазоревыми бликами. Лаэрт Мильгрей отнюдь не был искушенным любовником и уж тем более - сердцеедом, поэтому теперь терялся, не зная, что делать, как себя вести. Своей настороженностью Сандра загоняла его в тупик.
  К счастью, скоро в дверь постучали, и в номер явился служащий отеля, вкатив на каталке сервированный на двоих ужин. С пожеланием приятного аппетита слуга незамедлительно удалился.
  Потянулись томительные минуты. Сандра едва могла что-либо есть: ком не лез ей в горло. Прежде, чем донести до губ бокал с вином, она расплескивала на себя половину - так дрожали ее руки. Впрочем, Лаэрт тоже не испытывал голода и весь этот ужин затеял для того, чтобы оттянуть время.
  Но сколько не тяни кота за хвост, это не продлится вечно. Вскоре Лаэрт поднялся и, подойдя к девушке, протянул ей руку, словно приглашая на танец. Сандра вскинула на него глаза, в которых он увидел такой испуг, что у него мороз пробежал по коже. "Она сама захотела провести это время со мной, сама бросилась с головой в этот омут - почему же теперь ведет себя так, будто я тащил ее сюда волоком?! - невольно возмутился в душе молодой человек. - Неужели ей нравится ставить меня в положение деспота?!" Не в силах ждать, Лаэрт схватил ее за руку. Пальцы у нее были холодные, как лед.
  - Прошу тебя, не бойся! - воскликнул он.
  - А я и не боюсь, - буркнула Сандра, опустив глаза. Гордость не позволяла ей признаться в своей слабости. Натянуто поднявшись со стула, она позволила ему подвести себя к кровати и медленно, словно кукла, уселась на шелковое покрывало. Не могло быть сомнения в том, что эта девушка была совершенно неопытной: прежде ни один мужчина не видел ее обнаженной - иначе она не вела бы себя столь неуверенно.
  Лаэрт отошел к окну, ожидая от нее то ли слова, то ли какого-то безмолвного призыва, но Сандра сидела не шелохнувшись, натянутая, как струна, и упрямо рассматривала свои сложенные на коленях руки. Было тихо, лишь снизу доносилась музыка, гремел смех. Рядом скрипнул паркет, и когда Сандра подняла голову, Лаэрт стоял рядом. Опустившись перед ней на колени, он взял ее руки в свои и поочередно поднес к губам, после чего стал покрывать осторожными, едва ощутимыми поцелуями шею и плечи. Сандра затаила дыхание, ее мысли путались, и она уже не понимала происходящего до конца, наблюдая все словно через какую-то мутную призму. Да, они оба принуждали себя, сами не зная зачем и почему...
  Его пальцы поспешно и боязливо обхватили ее стан, а губы продолжали неистово ласкать шею и плечи, не отрываясь ни на секунду, словно боясь остановиться и опомниться; глаза страшились взглянуть в глаза, дыхание часто замирало... Сандра хотела что-то сказать, но слова так и остались невысказанными, потому что в этот момент его отчужденные, напряженные губы прикоснулись к ее губам... Все поплыло у нее перед глазами, голова безвольно откинулась на подушки, а смятение, страх, робость - отступили в небытие.
  Вокруг темно или ей кажется? Сейчас она не принадлежала самой себе: тысячи, миллионы смутных мыслей роем носились в ее мозгу, туманя разум. Казалось, что это вовсе посторонняя женщина и посторонний мужчина... Неужели все происходит наяву? Неужели это ее руки перебирают чьи-то волосы, неужели ее губы отвечают поцелуями на чьи-то поцелуи? Нет, этого не может быть, ведь только что она совсем не знала, что ей делать!
  Все смешалось, стерлось, куда-то поплыло... Лишь почувствовав, что материя платья неумолимо скользит вниз, Сандра подскочила, как ошпаренная. В оглушительной спешке она налетела на угол тумбочки; в темноте гулким эхом раздался звон битого стекла; что-то рухнуло на пол, что-то упало, а Сандра - испуганная, смятенная - все металась в поисках стула со своей верхней одеждой. Что она натворила? Во что впуталась? Вспыхнул свет, и она оказалась в плену горячих рук.
  - Прости, прости меня! - в беспамятстве повторял Лаэрт, пытаясь ее сдержать и успокоить.
  - Нет-нет, оставь... Мне не за что тебя прощать... Мне нужно идти...
  Она изо всех сил вырывалась из цепких объятий. Новое ощущение настолько испугало ее, настолько устыдило, что она не могла теперь смотреть в глаза этому человеку.
  - Куда ты пойдешь? Останься, прошу...- Лаэрт никогда еще не выглядел таким смущенным и растерянным, как сейчас, когда в его руках извивалась полуголая девушка, которую он самолично и раздел. Как же все это получилось?..
  Внезапно хватка ослабла. Сандра подскочила к стулу, схватила первое попавшееся пальто и вылетела в коридор. Лишь потом она заметила, что в суматохе взяла пальто Лаэрта... Это было полное безрассудство - решиться на прощальную ночь с человеком, который не любит тебя, с которым ты расстанешься навсегда через несколько дней!
  - Подожди! - крикнул позади Лаэрт. Сандру одолевал такой стыд, что она бежала без оглядки, расталкивая попадающихся навстречу людей, минуя какие-то коридоры, повороты, лестницы... Когда впереди замаячили двери парадного входа, Сандра перевела дыхание.
  - Стой! Позволь мне объясниться! - раздался выкрик за спиной, и девушка почувствовала, как взгляды сидящих внизу за столиками людей разом обратились на нее - с насмешкой, презрением, иронией... Прекрасный случай обсудить за ужином любовную сцену!
  Остановившись, Сандра тут же ощутила теплую ладонь на своем плече.
  - Почему ты опять убегаешь? - запыхавшись, воскликнул Лаэрт. - Ведь ты сама решила...
  - Я сама не знаю, что произошло, - честно призналась она. - Я так запуталась!
  - Александра!..- горестно прошептал Мильгрей и накинул на плечи девушки ее пальто. Улыбнувшись, она вернула ему его одежду, ведь в спешке они чуть было не обменялись.
  - Я провожу тебя, - сказал Лаэрт. Ночь прощания была безвозвратно упущена, и Сандра почувствовала легкое разочарование. Теперь она ругала себя за свое бегство. Глупый страх ослепил ее, и теперь выходило, что ей даже нечего будет вспомнить о своем быстротечном замужестве...
  46
  
  Герберт Лабаз появился неожиданно, словно материализовался из воздуха. Сандра не могла знать, что он имел привычку останавливаться именно в этом отеле, когда его особенно донимала жена. Здесь Лабаз отдыхал душой в обществе друзей, которых быстро находил себе из постояльцев благодаря своему общительному нраву. Вот и теперь на беду он оказался рядом - громкий окрик Лаэрта привлек его внимание.
  Сандра окаменела. Меньше всего ей сейчас хотелось новых недоразумений, но, как видно, их было не избежать. Герберт вразвалочку, с неизменной тростью в руке преградил дорогу с видом такого отчуждения на лице, будто вовсе не видел их, а совершал вечерний моцион.
  - Здравствуй, мой друг! - протянул он, намеренно здороваясь с одной Сандрой. - Какими судьбами в наших краях? Присядешь к моему столу? Признаться, в этом заведении готовят отменный пудинг...
  - Гм, я вам не мешаю? - Лаэрт оттеснил плечом нежданного участника разговора.
  - Что? - Герберт повернулся в его сторону с таким изумлением, как если бы вдруг заговорил неодушевленный предмет. Сандра со всем отчаянием поняла, что ее отец своим дерзким поведением специально бросает вызов Мильгрею, а тот должен иметь завидную выдержку, чтобы не сорваться, но, к сожалению, голос Лаэрта уже звенел раздражением. Достаточно одной искры, и вспыхнет пламя скандала, ведь они оба видели друг в друге соперников! О, нужно было ей сразу рассказать Лаэрту всю правду!
  - Вы еще здесь? - презрительно бросил Герберт в сторону Лаэрта. - Неужели вы не видите: мы с Александрой вас не задерживаем, можете идти по своим делам... А у вас их, как я слышал, прибавилось, особенно по ночам.
  Сандра сжала руку молодого человека, призывая его к спокойствию, но он уже дрожал от бессильного гнева.
  - Я бы с радостью посидела с вами, но нам правда нужно спешить, - ответила Сандра со всей возможной доброжелательностью, но Герберт Лабаз даже не глянул в ее сторону - его уничижающий, испепеляющий взор буравил Лаэрта, хоть на губах еще блуждала "фирменная" улыбка.
  - Я никуда не уйду без своей жены, - твердо проговорил Лаэрт.
  Герберт презрительно расхохотался:
  - А кто же тогда дожидается вас дома? Не жена ли?.. Это я пригрел Александру, когда вы выгнали ее, променяли на гулящую девку! Бедняжке было совсем некуда идти...
  Призвав на помощь всю свою храбрость, Сандра решилась остудить пыл мужчин:
  - Перестаньте! Лаэрт никогда не выгонял меня, и вообще... вы ничего не знаете!
  Герберт резко повернулся в ее сторону, и она не узнала его. Лицо "доброго" и "милого" помощника исказил такой гнев, что она отшатнулась.
  - Молчи! - прошипел он. - Ты слышишь? Ни слова!..
  Герберт никогда не смел говорить с ней в таком тоне! Только теперь Сандра начала узнавать облик своего отца, описанного ей матерью. Должно быть, он также приказывал много лет назад, когда осаживал безвольную наложницу.
  Лаэрт не мог позволить, чтобы при нем кричали на девушку.
  - Я не позволю...- промолвил он, понизив голос до шепота. Губы его дрожали, брови свирепо сдвинулись к переносице, руки сжались в кулаки, готовые к бою, в теле напрягся каждый мускул. - Вы совратили ее... Вы! Все в округе говорят...
  - А что говорят о вас, позвольте заметить? - колко парировал тот. - Яблоко от яблоньки далеко не падает! Ты, молокосос, как и твой отец...
  - Не вмешивайте сюда моего отца! - холодно осек его Лаэрт. - Если вы горите желанием сойтись со мной в честном поединке, то почему бы не сказать прямо? Зачем увиливать, если можно поступить честно? Я готов. Выйдем на улицу и там...
  - Зачем же оттягивать удовольствие? - усмехнулся Герберт и тут же нанес ему сокрушительный удар в подбородок с такой силой и ожесточением, каких нельзя было предположить в человеке его возраста.
  Лаэрт опрокинулся навзничь, безвольно взмахнув руками.
  - Нет! Остановитесь, прошу вас! - вскричала Сандра, бросаясь к своему отцу, но тот отпихнул ее, словно собачонку, которая путается под ногами.
  Сандра не знала, что ей делать. Ситуация вышла из-под контроля - теперь перед ней были разъяренные соперники, а не воспитанные господа. Но почему, для чего Герберт затеял это на всеобщем обозрении?! Сандра не могла этого от него ожидать. Лабаз всегда был добр, тих, сдержан - неужели все его качества оказались подделкой? Скорее всего, нет. Он имел двойной характер. Да, этот человек мог выказывать искреннее радушие, участие почти ко всем, но только не тогда, когда задевались его собственные интересы. Он мог месяцами ухаживать за понравившейся женщиной, с иронией повторяя: "вода камень точит". С теми же, кто вставал у него на пути, он не считался, рассматривая их как объект, требующий немедленного уничтожения. Но, польстившись на неопытную, скромную девушку, он даже не предполагал, что перед ним его же собственная дочь - бесправный внебрачный ребенок.
  47
  
  Лаэрт с трудом поднялся на ноги, а Герберт, который будто только этого и ждал, вновь с размаху ударил его по лицу, не дав сопернику опомниться - это была единственная возможность одержать победу в столкновении, ведь, несмотря на молодецкий задор, Лабаз был намного старше Мильгрея, и тот мог взять его измором. Сандра зажмурилась: ей показалось, что ее возлюбленный снова упадет и больше не поднимется, но, с опаской открыв глаза, она увидела, что противники, сцепившись, кружат по вестибюлю, пытаются друг друга побороть, а вокруг уже начинает собираться толпа. Запахло жареным, и любопытных не пришлось дожидаться; тем более, драку двух не последних людей в городе можно увидеть не каждый день.
  С искаженными лицами, корчась от натуги, борцы, кажется, вовсе потеряли человеческий облик, ослепленные яростью взаимных оскорблений. "Они дерутся из-за меня! - с ужасом подумала Сандра. - Но как их остановить, если они даже не смотрят в мою сторону?!" Она не помнила себя от страха за Лаэрта, ведь он еще, должно быть, не совсем выздоровел и был слаб, а Лабаз избивал его с таким упорством, будто хотел уничтожить, стереть в порошок. Создавалось впечатление, что Герберт хочет доказать всем присутствующим свое превосходство. "Смотрите! Я еще очень силен! Я еще могу дать фору таким молокососам, как этот!" - казалось, говорил он каждым своим ударом. Но Лаэрт не сдавался, он вцепился в полы пиджака противника мертвой хваткой. Лицо его приобрело сероватый оттенок, из разбитой губы сочилась кровь.
  - Сделайте что-нибудь! Почему вы стоите и смотрите?! Разнимите их, ведь они поубивают друг друга! - оглядевшись вокруг, крикнула Сандра.
  Лишь после этого отчаянного крика люди зашевелились, но попытки подступиться к драчунам не увенчались успехом. Отшвырнув Лаэрта на близстоящий столик, Герберт уже думал торжествовать победу, но не тут-то было! Молодой соперник не выпустил из пальцев его одежды, и оба с грохотом рухнули на пол, опрокинув столы. Звон посуды не охладил противников, уже через секунду они с остервенением катались по полу, издавая глухие, хриплые звуки, подобные рычанию диких зверей.
  Кто-то завизжал, волна зевак отхлынула в сторону; потревоженные постояльцы подняли шум, кто-то требовал вызвать полицию. Лишь когда возникла угроза порчи имущества, подоспели охранники и под руки оттащили Лабаза. Его соперник к тому времени обездвижено лежал на полу.
  Провожаемый испуганными взглядами Герберт Лабаз под конвоем проследовал к выходу и, поравнявшись с бледной, как полотно, девушкой, чуть слышно прошептал:
  - Я отомстил за тебя... - Его глаза гордо блеснули, но Сандра с омерзением отшатнулась. Взлохмаченный, с пеной у рта, он напоминал старого бешеного пса. Она больше не думала о нем, а бросилась к распростертому среди осколков битой посуды Мильгрею.
  - Лаэрт!..- Сандра склонилась над ним, и он немедленно приоткрыл помутневшие глаза. Забыв о том, что находится на всеобщем обозрении, она с испугом, с благодарностью, с умилением утирала его лицо дрожащими пальцами, вне себя шепча какие-то бессвязные речи.
  - Ему нужна помощь? - спросил сверху чей-то безучастный голос.
  Сандра растерянно оглянулась, но Лаэрт ответил сам, силясь подняться.
  - Нет, - прохрипел он, облизывая разбитые губы. - Все в порядке... извините... я не хотел...
  Он с недоумением оглядывался вокруг, словно не совсем понимая, как вообще мог оказаться лежащим на полу - поверженным, побежденным, раздавленным - под множеством взглядов... Лаэрт всегда был тихим, скромным, здравомыслящим человеком, отчего произошедшее сильно смутило его. С трудом, опираясь о плечо Сандры, молодой человек поднялся на ноги, опустив глаза, как провинившийся драчун-мальчишка, и уже хотел было, шатаясь, покинуть место позора, как остановился, порылся в кармане брюк, достал оттуда смятые купюры и сунул их в первые попавшиеся руки со словами:
  - Простите...
  Изумленные столь благородным поступком, некоторые даже провожали несчастного участливыми взглядами.
  
  Сандра помогла Лаэрту выйти на улицу и спуститься с высоких ступенек крыльца. Он молчал. Быть может, ему было стыдно, что какой-то престарелый забияка сумел одолеть его, а может, он стыдился собственной горячности.
  Морозный воздух остудил пылающие нервы. Сев в одно из припаркованных у обочины такси, Лаэрт назвал свой адрес, и автомобиль немедленно тронулся в путь. Сандра не смела оставить возлюбленного в таком состоянии. Там, в полумраке заднего сиденья, она подобрала его в свои объятья, и он не воспротивился ей, благоговейно склонив свою голову к ней на грудь.
  - Зачем ты это сделал? - решилась наконец спросить девушка.
  Лаэрт встрепенулся и удивленно взглянул на нее.
  - Я должен был так поступить, ведь этот человек... этот недостойный человек сделал тебя своей... Впрочем, я почти его не знаю; знаю лишь, что он женат и бесчестно встречается с тобой... Я не понимаю, зачем ты веришь ему, Александра?! Если тебе нужны деньги, я их всегда могу дать... Только скажи...- растерянно говорил он, с мольбой глядя в ее близкое лицо.
  - Я не встречаюсь с ним в том смысле, в каком ты думаешь, - возразила Сандра. - Он был моим другом... Я даже не знаю, как это объяснить... Он помогал мне...
  - Зачем ты лжешь?! - воскликнул Лаэрт с мрачной иронией. - Мы никогда по-настоящему не были мужем и женой, я не хранил тебе верность. Ты не обязана оправдываться...
  Он устало откинулся на сиденье, высвободившись из ее рук, точно они мешали его дыханию.
  - Но я правда не изменяла тебе! - воскликнула Сандра. - Я не изменяла никому, в первую очередь - самой себе... Потому что Герберт Лабаз - мой...
  Она хотела сказать, но слова застряли у нее в горле. Лабаз - ее отец? Да она сама не до конца верила в это... Быть может, это и вправду была ошибка, совпадение? Может, Сандра просчиталась? Ведь Герберт не назвал имени своей давней любовницы!
  В любом случае Лаэрт не стал слушать. Он прервал ее коротким движением руки, в котором ясно выразилась вся его непримиримость.
  - Довольно. Я женился на тебе, думая, что скоро умру. Я хотел сделать последнее доброе дело в своей жизни... Но теперь я знаю, что еще буду жить, а передо мною сидишь ты: и не чужая, и не близкая. Я не знаю, кто ты для меня и не знаю, чего хочу. Лишь одно могу сказать с уверенностью: я успокоюсь, если ты будешь счастлива, если ты встретишь хорошего человека, а не какого-нибудь проходимца. Наше "прощание" не состоялось. Это к лучшему. Ночь супружеского долга - смешно! После я бы чувствовал себя виноватым... Так нам удалось сохранить чистые, дружеские отношения.
  Сандра подавленно молчала, отвернувшись к окну, за которым мелькали дома, деревья, улицы, прохожие... Это был самый долгий день в ее жизни и самый долгий вечер. "Дружеские, чистые отношения, - усмехнулась она в душе, - мы сохранили их, но какое же меня охватывает опустошение! Я совсем не рада тому, что нам удалось сохранить..."
  - Возьми это, - Лаэрт сунул в ее руку ту самую злополучную бумажонку с адресом, означавшим разлуку.
  Сандра увидела приближающийся особняк Мильгреев за чугунным забором, и внутри нее что-то оборвалось. "Сейчас он уйдет. Уйдет, и больше мы никогда не останемся наедине". Решение пришло молниеносно. Какая-то неведомая сила толкнула Сандру совершить этот дерзкий поступок - она забыла о смущении и гордости. В полумраке автомобильного салона Сандра целовала его с такой ненасытностью, какой никогда раньше в себе не подозревала - так делает свою последнюю затяжку заядлый курильщик.
  Смятенная, разгоряченная, она наконец отстранилась и только теперь заметила, что они стоят напротив ворот, а таксист ждет денег, поглядывая в зеркало заднего вида...
  - Это было лишним, - морщась, отчужденно бросил Лаэрт. - Сегодняшний вечер расставил все по своим местам. Прощай...
  Словно сквозь туман Сандра видела, как он расплачивается с водителем, как называет ему ее адрес, как его фигура в развевающемся черном пальто скрывается за воротами, растворяясь в темноте сада... Через мгновение Лаэрт Мильгрей остался позади как какое-то видение, и только сиденье еще хранило его тепло.
  Неужели это прощание? Неужели их встреча - ошибка? Неужели?!..
  
  Часть восьмая
  Во имя чести и любви
  48
  - Вы разбиваете семью, вы растаптываете чувства моей матери, а она и так настрадалась за свою жизнь! Поэтому я требую: немедленно оставьте в покое Герберта Лабаза, иначе... иначе я за себя не ручаюсь!
  Это было сказано с таким ужасающим презрением, с такой испепеляющей злостью, что Сандра не успела даже мелочно, глупо обидеться, настолько она была потрясена. Этот развращенный деньгами и гордыней юноша не подозревал, что говорит со своей единокровной сестрой... Да-да! Ален Лабаз, вызвавший в ней столько неприязни с первой встречи, был ее братом: у них один отец и разные судьбы. Как и Лаэрт, теперь он полагал, что она состоит с Гербертом в порочной связи. Ален прекрасно все понимал, ведь сам пристрастился к опасным любовным играм, и доказать ему обратное было также нелегко, как уверить хищника, что можно питаться травой и фруктами.
  Оглядывая бедное жилище, Ален презрительно морщился, принимая мученический вид человека, идущего на "великие" жертвы во имя сохранения семьи. Какие бы грешки не водились за ним самим, отец, по его мнению, не имел права вести разнузданный образ жизни. В частых стычках по этому поводу сын яростно внушал пожилому ловеласу, что тот уже стар и неинтересен женщинам, что ему "пора на покой", а супруга Герберта тут же норовила поддакнуть. Под двойным обстрелом Лабаз-старший не выдерживал и назло покидал родной дом на несколько дней, живя в отеле и наслаждаясь свободой. После каждого обидного слова, брошенного ему сыном, Герберт еще упорнее кидался возрождать свою молодость. Он с настойчивостью одержимого занимался физическими упражнениями, совершенствовался в рукопашном бое, находил себе новых молоденьких любовниц. Не существовало для Герберта прозвища обиднее, чем небрежное "старик", а Ален нарочно называл его именно так. Иногда и сам Герберт, желая вызвать в собеседницах прилив умиления, иронично называл себя "одиноким стариком", а потом наслаждался, слушая, как те начинают воодушевленно доказывать обратное.
  Но прошлой ночью Герберт явно перестарался. Слухи о драке распространились по всей округе. Такого не бывало уже давно: чтобы в приличном месте двое приличных людей сцепились подобно пьяным матросам: разгромили кафе и едва не убивали друг друга! Об этом происшествии даже написали в газетах. Понимая, что позор коснулся всей семьи, Ален Лабаз взялся срочно выпутывать отца из темной истории, ведь ни для кого не было тайной то, что драка произошла из-за женщины - из-за брошенной чужой жены!
  - Понимаю: муж вас бросил, обменял на какую-то кокотку, и вы исполнены намерений отомстить ему, но я настоятельно прошу вас избрать для этих целей кого-нибудь другого, только не моего отца, - холодно продолжал Ален. "Ему понятно! - горько усмехнулась Сандра. - Что он вообще может понимать?! Даже если я сейчас все расскажу, он никогда не признает во мне сестру - такие, как Ален Лабаз, презирают внебрачных детей, потому что и у них могут возникнуть похожие проблемы", - подумала девушка и еще крепче стиснула зубы, приготовившись к любым нападкам. Но кажется, незваный визитер не горел желанием задерживаться здесь дольше положенного - сама атмосфера бедноты действовала на него угнетающе, и он, посчитав свою миссию выполненной, поспешил насмешливо откланяться.
  - Полагаю, вы все усвоили, - процедил он сквозь зубы. - Нам больше не о чем говорить.
  Одарив ее ледяным взглядом, Ален по-военному четким шагом направился прочь, но перед дверью водрузил на голову шляпу и остановился.
  - Как странно! - удивленно промолвил он, оглянувшись. - А я ведь сначала принял вас за редкую скромницу! Правильно говорят: в тихом омуте...
  49
  Сандра стояла у стены, словно пригвожденная к полу, и ощущала себя так, как если бы ее сейчас облили грязью. Похоже, все вокруг видят в ней какое-то порочное, отверженное создание, зарабатывающее себе на хлеб непристойными способами, и пусть она сама перед собой чиста, другим уже ничего нельзя доказать. Сандра принимала от Герберта подарки, жила за его счет, гуляла с ним по улицам города, появлялась в обществе, по простоте душевной не видя в этом никакого злого умысла, а в итоге вновь оказалась обманутой и запуганной. Неудивительно, что Лаэрт отвернулся от нее!
  Неприятная догадка заставила Сандру передернуться: он вместо денег предложил ей ту прощальную ночь, думая, что она - испорченная, гулящая, похотливая девка! Краска стыда залила лицо Сандры. "Ну как же теперь доказать ему и всем остальным, что я ни в чем не виновата?!" - с отчаянием подумала девушка. Почему все вокруг видят лишь плохое? Разве не может мужчина бескорыстно помогать несчастной женщине, не получая ничего взамен? Разве между ними невозможна чистая дружба?
  Дружба, конечно, возможна, но только не в случае с Гербертом Лабазом. Уж он-то точно не стал бы беспричинно обхаживать молоденькую девушку! За этим человеком водилась слава покорителя женских сердец.
  Сандру охватило отчаяние: она поняла, что не может сделать ничего для своего спасения в глазах окружающих. Несколько раз она порывалась бежать из города, но ее останавливала нехватка денег. Одежда Сандры пришла в совершенную негодность, ей нечего было есть и нечем платить за комнату - лишь каким-то чудом ей удавалось пока держаться на плаву. Приближался день ее последней встречи с человеком, которого она любила; день, когда будут сожжены все мосты...
  А потом появилась новая напасть: Герберт Лабаз так и кружил в окрестностях квартала, где жила Сандра, словно хищник вокруг своей жертвы. Бедняжка оказалась загнана в тупик. Неоткуда было ждать помощи. О, если бы только она была чуточку посмелее! Но нет - открыться и рассказать правду она боялась. Теперь Сандра видела, с каким ожесточением Лабаз уничтожает своих противников - тех, кто ему мешает, - и не представляла, как он поведет себя, узнав, что она его дочь. Быть может, испугавшись за сохранность своей семьи, он решит устранить и ее? Кто заметит исчезновение ничтожной песчинки? Не зря мать Сандры так его боялась и заклинала дочь ни за что на свете не искать встречи с ним. А она и не искала. Судьба свела их сама.
  
  Гонимая страхом, Сандра перестала ночевать в своей комнатушке, дабы Герберт не нашел ее; продрогшая и голодная, она слонялась по улицам, спала на обледенелых скамейках сквера, в котором еще несколько недель назад беспечно гуляла. Трех дней ей хватило сполна, чтобы совершенно обессилеть и потерять приличный облик. Ее сознание помутилось от усталости, и она уже не хотела думать ни о прошлом, ни о будущем. Город, тот самый желанный город, манящий своими красочными огоньками, погубил наивную мечтательницу. Он разинул свою зияющую черную пасть, чтобы без следа поглотить ее в своих грязных подворотнях...
  Но настало утро четвертого дня, и Сандра, собрав остатки сил, отправилась по указанному Лаэртом адресу с единственной целью - освободить возлюбленного от всяких обязательств. Лаэрт не был перед ней виноват, он желал ей только добра - это она отвергла его помощь, потому что не хотела подачек...
  Близилось девять часов. Погода выдалась на удивление солнечной и ясной. Впервые за все дни не свирепствовали ураганы, и море было по-зимнему вялым и сонным. Люди спешили по своим делам, сновали по улицам, движимые нескончаемыми заботами, и попросту не замечали одиноко бредущей фигурки, закутанной в прохудившееся грязное пальто, жалко прижимающей озябшие руки к груди, с выражением безысходного упрямства на обветренном лице. Прохожие провожали нищенку равнодушными взглядами и уже через секунду забывали о ней, а Сандра все шла и шла, не обращая внимание на то, что творилось вокруг...
  И только поравнявшись с одной из стеклянных витрин, девушка скользнула по своему отражению взглядом и, вздрогнув, ожила. "Неужели это я? Неужели? - пронеслось в ее голове. - Прошло только три дня, а я уже никто. До чего легко опуститься, отрешиться от насущных проблем, но как же трудно подняться... Смогу ли я когда-нибудь вновь обрести интерес к жизни? Вряд ли... Я уже никому не нужна...- думала Сандра, оглядывая свой грязный нищенский облик в отражении витрины. - Но как же Лаэрт? Что он подумает, увидев меня такой? - Эта мысль была подобна лучу солнца, просочившемуся сквозь заколоченные ставни. - Я не могу идти на последнюю встречу с ним в таком виде! Я не смогу вынести его жалость!"
  И девушка поспешно зашагала в противоположную сторону. Ей необходимо хоть немного привести себя в порядок. Она не вызовет жалости в том, кого любит, не попросит подачки одним своим видом, а наоборот - докажет, что способна сама позаботиться о своем завтра. Пусть это будет обманом, зато Лаэрт не заподозрит ее морального и физического упадка.
  Преодолевая вдруг возникшую ломоту во всем теле, Сандра юркнула под арку в длинном сером доме из белого кирпича, и ее шаги застучали по скрипучей деревянной лестнице. Голова отяжелела, будто налилась свинцом, и в висках стучали противные молоточки - наверняка она успела простудиться.
  Распахнув дверь в свою комнату, девушка порывисто вошла и, не видя ничего вокруг, направилась к тумбе, в которой припрятала более холодную, но все же и более добротную одежду, подаренную "добрым" покровителем. Ее руки судорожно копошились в ворохе тканей, отыскивая подходящий наряд, когда случилось самое страшное.
  - Куда ты пропала, мой друг? Я уж истомился тебя ждать. Вечно ты убегаешь!
  Сандра дернулась и, выпрямившись, застыла. "Мой друг!" От этого обращения у нее уже мороз по коже пробегал. Век бы не слышать этого слащавого голоса!
  Приобняв девушку за плечо, Герберт Лабаз оттеснил ее к стене. Его пронырливые, наглые губы попытались завладеть ее губами, но Сандра вырвалась с такой силой, что он невольно растерялся.
  - Что за детские выходки, Александра? Ты же пропадешь без меня, как ты это не можешь понять своей хорошенькой, умненькой головкой? Разве мало тебе доказательств моей преданности? Я готов еще не раз жертвовать своей репутацией ради тебя! А это немало, поверь мне. После того случая я даже не знаю, как показаться в родных стенах - жена меня растерзает!
  - Прошу, уйдите! - взмолилась девушка, подняв на него покрасневшие глаза. - Нам обоим будет лучше!
  Но Герберт, кажется, даже не пытался ее понять. На его лице блуждала обыкновенная улыбочка, а его тон годился для светской беседы. Отчаянные мольбы не тронули загрубелого сердца.
  - Разве ты еще не поняла, что мне от тебя нужно? Может, поговорим начистоту?
  - Уйдите, - с горечью повторила Сандра. - Забирайте все свои подарки - мне от вас ничего не нужно! - Она выгребла содержимое тумбочки на пол и отошла в сторону.
  Герберт удивленно приподнял одну бровь:
  - Думаешь, я так просто отступлюсь?
  - Почему вы не одумаетесь? - с неожиданным воодушевлением откликнулась девушка. - Почему не вернетесь домой, не начнете наконец честную жизнь? Почему все время кого-то обманываете?!
  Прежняя игривая улыбочка слетела с его лица, как ненужная маска; уголки губ рванулись вниз, в глазах вспыхнул недобрый огонь.
  - Ага! Значит, и ты утверждаешь, что мне пора на покой? Что я стар, никому неинтересен, ни на что не способен?! Ты вынуждаешь меня, дорогуша. Я хотел по-хорошему!
  Сандра даже не успела ни о чем подумать, ничего предпринять, как очутилась в цепком капкане. Она дернулась, попыталась увернуться; ее без того отяжелевшая голова больно ударилась о стену, руки беспомощно замолотили воздух - девушка ощутила себя жалкой букашкой, ногтем придавленной к оконному стеклу.
  - Отпустите, мне нужно идти, - промолвила она, с трудом переводя дыхание.
  - Куда это тебе нужно идти? На свидание с неверным мужем? С человеком, который даже не умеет драться по-мужски?! - ядовито заметил Герберт, пытаясь сломить мятеж.
  - Прошу вас, одумайтесь, ведь вы... вы...- В одном слове заключалось ее спасение, но язык онемел и отказывался повиноваться. Все зашло слишком далеко, и ее запоздалое признание теперь вызовет оглушительный шок, подобный обрушившейся с горного склона лавине. Рой мыслей вдруг смолк и оборвался - Сандра почувствовала странное оцепенение, будто ее тело уже не принадлежало ей; жар, бьющий откуда-то изнутри, притуплял непристойные прикосновения - она лишь с небывалой отчетливостью видела все свои прежние ошибки, за которые теперь нужно было нести ответ...
  Словно сквозь завесу сна Сандра увидела, как отворилась дверь и на пороге возникла расплывчатая фигура. Девушка уже не сопротивлялась - нет, она не смирилась; только у нее больше не было сил.
  50
  Кто-то вошел в комнату, но Герберт не мог этого видеть. Придавленная к стене девушка жалобно посмотрела на невольного свидетеля ее позора - наверное, пришел кто-то из соседей. Но зачем звать на помощь? Все считают ее развратницей, недостойной даже жалости, - кто станет ей помогать? Кто станет защищать от всемогущего покровителя?
  Но что же это?! Сандра напрягла зрение, стараясь разглядеть возникшую на пороге фигуру. "Мама, - подумала она и сама удивилась своим мыслям. Это походило на сон, но девушка точно знала, что видит свою мать. - Прости меня, ведь я была такой глупой, такой самонадеянной... Я осмелилась ослушаться тебя! Я все это заслужила, я..."
  Герберт Лабаз почувствовал, что зажатая им в тиски Сандра, негромко вскрикнув, обмякла в его руках.
  - Что вы делаете? Отойдите от нее! - тут же раздалось сзади.
  Женщина в балахоне и грязно-сером платке, небрежно покрывающем ее седые волосы, ворвалась в комнату и вырвала бесчувственную девушку из рук незадачливого ловеласа... Впервые в жизни Герберт решительно не знал, что делать. "Моя репутация погибла, - мучительно подумал он. - Что я наделал? Баба сейчас поднимет шум!" Но то, что случилось дальше, вовсе заставило господина Лабаза схватиться за сердце...
  
  Оттащив Сандру на кровать, странная особа пыталась привести ее в чувства: дула на лицо, хлопала по щекам - и при том не обращала никакого внимания на смятенного Лабаза, будто тот обратился в невидимку. Женщина была всецело поглощена состоянием несчастной девушки, и когда мужчина с виноватой улыбкой осторожно приблизился к ней, надеясь с помощью денег замять скандал (это единственное, что сгоряча пришло ему в голову), она взглянула на него с таким недоумением, что Герберт растерялся.
  Женщина подозрительно рассматривала его лицо, будто оно показалось ей знакомым, а Лабаз даже не мог пошевелить рукой, чтобы извлечь деньги из своего бумажника и с тем удалиться. Этот жуткий взгляд пронизывал его насквозь! Что-то дрогнуло в чертах незнакомки, и Герберт увидел в них то ли испуг, то ли возмущение, но тут же явственно услышал, как чей-то голос четко произнес его имя, призывая к ответу:
  - Герберт? Ты?..
  Он попытался изобразить удивление, но ничего не вышло. Он увидел перед собой вовсе не незнакомку - морщины будто разгладились на печальном лице, и Герберт наконец узнал ее, узнал с неизведанным доселе испугом, как никогда ощутив собственную ничтожность...
  Мужчина попятился к стене, судорожно ослабив ворот рубашки; затем перевел взгляд на лежащую на кровати девушку, и чудовищная догадка озарила его смятенные мысли.
  - Не может быть! - прошептал Герберт, хватаясь за голову...
  
  Скандала не произошло. Упреков тоже не последовало - видно, с годами притупляются даже самые глубокие обиды. Около кровати сидели двое одиноких, постаревших людей, не в силах заговорить и посмотреть друг на друга. Между ними лежала невесомая, словно пушинка, девушка, которая теперь объединяла их. Она до сих пор не пришла в себя, все усилия оставались тщетными.
  Герберт Лабаз не пытался расспрашивать - ему и так все стало понятно без слов; не спешил умалить своих поступков - он не находил им оправдания; не просил прощения - он его не заслужил. Посмотрев на Сандру другими глазами, ему стало омерзительно вспоминать свою беспутную жизнь... Что он сделал по-настоящему хорошего за все долгие годы? Ничего. Заслужил ли он любовь своей жены и сына? Нет. Всю жизнь Герберт Лабаз метался между двух огней - между семьей и своими пристрастиями, а в итоге оказался у разбитого корыта. Быть может, одумайся он раньше, эта несчастная девочка, лежащая сейчас на кровати, преданно любила бы его, называла отцом... А так - впереди лишь старость, одиночество и пустота.
  - Августа...- начал было Герберт, но даже звук собственного голоса испугал его. - Я и пальцем не тронул ее...
  Женщина вздрогнула, поглядела на него пустыми глазами и вновь склонилась над дочерью.
  - Тогда ты говорил, чтобы я никогда не возвращалась в город, - сказала она наконец. - Ты угрожал мне... И я все эти годы не решалась покинуть места своей ссылки, а сейчас приехала лишь для того, чтобы забрать Сандру. Ведь она здесь пропадет! Я предупреждала ее, отговаривала, но чем можно остановить горячую девчонку? Я ведь сама была такой...- Покачиваясь из стороны в сторону, грустно продолжала Августа. - Дочь не послушала меня - я не сержусь, только хочу забрать ее обратно... Мы ничего не сообщим твоей семье! Мы тихо уедем.
  Она с опаской взглянула на него, и он стыдливо потупился. Как изменили годы эту женщину! От прежней гордой красавицы не осталось и следа, она полностью покорилась судьбе и теперь даже не пыталась чего-то требовать, как раньше. Герберт услышал ту заветную клятву молчания спустя почти два десятка лет, из уст совершенно другой женщины - постаревшей и поседевшей. Именно столько времени понадобилось, чтобы сломить ее мятежный дух.
  - Что я могу для вас сделать? - спросил оробевший, дрожащий от волнения Герберт Лабаз. - Я могу поселить вас в каком-нибудь уютном местечке, вдали от суеты, могу обеспечить всем необходимым...- Он запнулся и в мыслях обругал сам себя. - В общем, я ничего не могу! Мне ведь сказали тогда, что ты умерла... да и ребенок тоже!
  - Но ты даже не попытался это проверить, - возразила Августа без обиды и негодования. В ее голосе звучала одна усталость. - Не оправдывайся, Герберт, я не обвиняю тебя. Мы оба были молоды и неправы - чего теперь пенять! Мы оба не знали, на что идем... Я лишь хочу, чтобы моя дочь пришла в себя. Минул почти час, а она все не шелохнется! - обеспокоено воскликнула женщина, вглядываясь в лицо Сандры. - Что с ней случилось? Я как чувствовала, что быть беде... Джон рассказал мне про нее столько странного: какое-то замужество, богатый дом, куча денег, рваное платье... Я долго не решалась отправиться на поиски своей дочери, но материнский долг не позволил мне сидеть сложа руки. Собравшись с духом, я выпытала у Джона все подробности, а также адрес дома и попросила доставить на берег. Мне было страшно - я совсем отвыкла от городской жизни, но мысли о дочери гнали меня вперед, и я еле дождалась окончания сезона штормов.
  Всю дорогу я дрожала - боялась, что что-нибудь мне помешает и я не найду Сандру - я ведь всегда была излишне строга к ней, за всю ее жизнь не сказала ей ласкового слова!.. Но все обошлось. Вместе с Джоном мы добрались до того особняка (он и вправду очень роскошный), где нас принял молодой человек... Он стал расспрашивать: кто я, откуда и прочее, но мне оставалось лишь молчать. С большим трудом выпытав у него новый адрес, по которому можно найти Сандру, я едва смогла отделаться от того юноши: он загородил мне дорогу и заявил, что не пропустит, пока я не скажу ему о себе (не понимаю, какое отношение он вообще имеет к моей девочке!). Благо, Джон его отвлек. И вот, я здесь, - закончила свой рассказ Августа. Ее лицо, казалось, не выражало никаких чувств.
  - Ты пришла очень вовремя, - сказал Герберт, покраснев.
  - Я вижу, ты не изменился, - заметила Августа. - Время лишь посеребрило твои волосы, а в остальном все осталось как есть...
  Он тяжело вздохнул и задумчиво посмотрел на Сандру. Ее щеки, которые раньше были болезненно-серого цвета, теперь пылали лихорадочным багрянцем, а дыхание стало частым и поверхностным. Нахмурив брови, Лабаз приложил ладонь к ее лбу и крепко выругался.
  - Что с ней? - воскликнула Августа, вскочив. - Ответь, что произошло?! Герберт, не молчи!
  - Девчонка простудилась - вот что, - недовольно пробурчал Лабаз, даже в этом распознав свою вину, ведь из-за него Сандре пришлось ночевать на улице, потому что здесь, словно в западне, ее поджидал "добрый" покровитель.
  - Собери ее вещи, - приказал он Августе, - я отвезу Александру в больницу.
  - Нет! - со странной горячностью возразила перепуганная насмерть женщина.
  - Почему? - только и оставалось спросить ему.
  - Я не хочу, чтобы нас снова разлучили, не хочу снова потерять ее из виду! Пожалуйста, оставим ее здесь!..
  Лабаз взмахнул в воздухе руками, будто пытаясь сокрушить какую-то невидимую стену.
  - Ладно. Только если что-нибудь случится, уж в этом моей вины не будет! - выдохнул он. - Тогда принеси скорее теплой воды...
  Но она будто не слышала его, а стояла, вытаращив глаза, и не двигалась с места. Неодобрительно пробурчав что-то себе под нос, Герберт решительно вышел, и Августа на миг вздрогнула - неужто он оставил их? Бросил, как и много лет назад? Однако через несколько минут дверь с шумом отлетела в сторону и на пороге возник Лабаз с лоханью в руках, полной источающей пар воды. С выражением железной непоколебимости он приблизился к больной и резко стянул с нее верхнюю одежду.
  - Что ты делаешь?! - ахнула Августа.
  - Пытаюсь хоть как-то помочь нашей дочери.
  Герберт стал осторожно обтирать ее лицо, плечи, грудь, охлаждая пылающую кожу, при этом в нем ни на грамм не всколыхнулось прежнее похотливое чувство. Теперь он видел в Александре больного ребенка, нуждающегося в помощи, а не красивую женщину, вызывающую страсть.
  51
  Благодаря Сандре двое людей, до этого дня связанных лишь обидой и чувством вины, объединились. Они не думали о себе, погрузившись в заботу о взрослой дочери. Потеряв счет часам и минутам, они суетились вокруг нее, пытались хоть как-то облегчить начавшуюся лихорадку.
  К вечеру родителей охватило отчаяние. Несмотря на все усилия, Сандра металась по постели, сбрасывая одеяло и прерывисто, часто дыша. То она кого-то отталкивала от себя, извиваясь, как выброшенная на берег рыба, то пыталась удержать, стискивая между худых пальцев простыню. Не было сомнений: у нее начался бред.
  Герберт чувствовал себя последним негодяем - как он мог жить, не замечая, что творится вокруг?! Как мог допустить, чтобы эта светлая, добрая девушка теперь страдала?! Он страшился даже мельком подумать, что может потерять то, что обрел лишь сейчас. "Все будет хорошо. Я не позволю этому случиться!" - поклялся себе Лабаз и принялся с тем же упорством выхаживать больную дочь, с каким еще недавно пытался добиться ее как женщины. О, Герберту теперь казалось, что все это было когда-то очень давно, в прошлой жизни.
  - Я пойду за доктором, - решительно сказал наконец мужчина. - Так мы не спасем ее.
  Августа отчаянно замотала головой.
  - Ты с ума сошла?! - разъярился Герберт. - Мы не поможем ей! Я пытался, но девушке все хуже. Что за глупое упрямство!
  Одичавшая женщина снова мотнула головой и склонилась над дочерью; слезы крупными каплями катились по ее высохшим щекам.
  Плюнув себе под ноги, Лабаз рванулся к дверям, как вдруг тихий, едва слышный голос прошелестел откуда-то снизу:
  - Лаэрт... не уходи...
  Герберт Лабаз круто развернулся на каблуках и внимательно посмотрел на девушку, в беспамятстве свесившую голову с подушки. Ее глаза были закрыты, губы - закушены, а все лицо принимало такое мученическое выражение, что у Лабаза сжалось сердце. "Бедное дитя! Даже в бреду зовет этого слабака!.."
  - Лаэрт! - снова жалобно позвала девушка. Герберт погладил ее плечо с нежным, отеческим чувством. Всхлипнув, она испуганно отпрянула в сторону и свернулась в клубочек.
  Новоявленный отец пришел в отчаяние: что ему еще сделать? Чем загладить свою вину? Он совсем не хотел ее пугать, но Сандра будто даже сквозь бред, паря между прошлым и настоящим, чувствовала присутствие человека, который хотел ее похотливо использовать.
  - Кого она зовет? - недоумевая, спросила Августа.
  - Своего мужа, - процедил Герберт сквозь зубы. - Мужа, который ее недостоин...
  - Мужа?! - несчастная мать растерянно обвела глазами комнату. - Какого еще мужа? Моя дочь еще очень молода, она не могла выйти замуж! Прошло лишь полгода, как она...
  - Не знаю, как это произошло, но факт остается фактом: Александра замужем за Лаэртом Мильгреем, - выпалил Лабаз, даже не пытаясь скрыть свое недовольство.
  - Он плохой человек? - упавшим голосом пробормотала Августа.
  - Плохой? Может быть. Не понимаю, зачем ему вообще понадобилось на ней жениться? Для того, чтобы потом среди ночи выгнать на улицу?.. Только Александра никогда не признается в этом. Она любит его, сильно любит.
  - Герберт! Что ты такое говоришь?! - Августа замахала на него руками. - Моя дочь не могла никого полюбить, тем более такого негодяя! Я ведь столько раз говорила ей...
  - Могла, - с горечью настоял на своем Лабаз. - Увы, твоя дочь такая же, как ты много лет назад: наивная, но в то же время своенравная...
  Он долго молчал, прислушиваясь к тяжелому дыханию Сандры - здесь и к чьим-то шагам - на улице.
  - Я приведу его! - вдруг решился Герберт. - Сандра зовет его: может, присутствие этого человека ей чем-то поможет... Хотя вряд ли Мильгрей согласится прийти сюда, да еще в моем сопровождении... Но я все равно попробую. Будь у него хоть капля совести, он придет.
  С этими словами Герберт вышел, бросив на ходу:
  - Если девчонке станет хуже - зови на помощь, не жди моего возвращения!
  Августа прислушивалась к стихающим шагам в коридоре и не могла поверить, что все это происходит наяву. Она никогда не думала вновь оказаться в доме, где когда-то жила вместе со своими родителями...(А ведь она жила именно здесь до того, как поступить на злополучную службу к Лабазам!)
  "Нет, Герберт не вернется, - уныло подумала женщина. - Это лишь предлог, чтобы уйти отсюда. Он сбежал - я слишком хорошо его знаю! Он не из таких, кто жертвует собой ради чьего-то блага!"
  
  Герберт Лабаз словно переродился за сегодняшний день. Он сам уже не знал, чего от себя ожидать. Это походило на странный сон, увидев который, потом удивляешься целую неделю. В том злополучном постоялом доме - его дочь, а он сам идет - и даже не идет, а бежит сломя голову! - к человеку, которого прилюдно избил четыре дня назад! Что за бред? Иногда Герберт досадовал на самого себя, ему ведь следовало сразу отвезти Сандру в больницу, однако он почему-то был уверен, что, приведя Мильгрея, поможет бедной девушке.
  52
  - Так значит, она не пришла?
  Жанни Лагерцин застыла посреди гостиной с бокалом крепкого пунша. Облаченная в тонкую гипюровую сорочку, которая едва прикрывала ее пышные прелести, она поставила полную ногу на стул и изогнулась в непристойной позе.
  Лаэрт избегал смотреть на искусительницу. Его лицо - нежное и почти женственно-красивое, - выражало потерянность и отсутствие. Его глаза - грустные и задумчивые, - казалось, ничего не видели и были безразличны ко всему на свете; его тонкие губы сдвинулись в упрямую линию, и он весь, словно изнемогая под тяжестью собственного тела, прислонился к дверному косяку. Часы пробили семь вечера, и медный звон маятника еще долго дребезжал под высоким потолком.
  - В последнее время ты какой-то странный, - томно произнесла Жанни, вороша рукой черные волосы. - То приходишь побитый, то свирепый, как собака... Это из-за той девчонки, из-за того, что не можешь получить развод?
  - Да, - ответил он не сразу.
  - Не понимаю, зачем ты вовсе на ней женился? Разве нельзя было по-другому? - продолжала допытываться она.
  Его взгляд отрешенно скользнул по ее фигуре.
  - По-моему, я уже объяснял тебе...
  - И вот, она не пришла сегодня в девять, как вы договаривались, - улыбнулась женщина.
  - Не пришла...- повторил он с таким видом, будто вел беседу сам с собой.
  Жанни соскочила со стула и с легкостью, на какую только была способна в своем возрасте и комплекции, подбежала к молодому человеку.
  - Ну ладно, хватит дуться: не пришла, так не пришла! Чтоб ей пусто было...- игриво воскликнула она, обвивая его лицо руками. - Вместо того, чтоб скучать, предлагаю заняться делом...
  Жанни впилась в его губы страстным поцелуем, но ее ласки не восторгали его, как прежде. Лаэрт стоял неподвижно и бесчувственно, не отвечая на поцелуй, и женщина была вынуждена с неприязнью отстраниться - ей на мгновение почудилось, что она целует гипсовую статую: бесстрастную и холодную. "Ну как теперь объяснить этой недалекой женщине, что у нас нет ничего общего? Что у нас нет будущего?" - с тоской подумал Лаэрт.
  
  Дворецкий нерешительно переступил порог, опасаясь застать хозяина с его возлюбленной в неподходящий момент, но сегодня все было тихо.
  - Господин Мильгрей, к вам пришли...
  Он вздрогнул - по лицу пробежала мгновенная живительная волна, - засуетился, обернулся на Жанни, как на какое-то препятствие, и оглядел комнату, словно ища шкаф или потаенный угол, куда можно было ее спрятать, но в итоге повернулся к слуге.
  - Это она?
  - Это он, - ответил дворецкий, таинственно понизив голос.
  - Кто? - Лаэрт отвернулся и сник.
  - Он ждет вас в гостиной, - уклонился от дальнейших объяснений слуга.
  Мильгрей несколько мгновений медлил, думая, уделять ли внимание незваному гостю или же сослаться на неотложные дела - слишком он устал от всего; вдобавок разбитая в драке губа, потревоженная поцелуем, теперь горела огнем.
  И все-таки молодой хозяин решился выйти к визитеру.
  - Жанни, подожди меня здесь. Я не задержусь долго, - больше ради приличия обратился он к своей сожительнице, после чего неспешно вышел в высокие двери, гордо расправив плечи.
  
  Войдя в гостиную уверенной хозяйской походкой, перенятой у отца, Лаэрт Мильгрей поморщился, увидев своего недавнего соперника. Герберт Лабаз - взволнованный, с горящими глазами, непохожий сам на себя, - нервно грыз кончик сигары, не решаясь закурить в чужом доме.
  - А вы смелый, раз явились в мой дом после всего, что случилось!
  Герберт ответил ему не менее ледяным взглядом, окатывая презрением с головы до пят.
  - Я не смел, любезный юноша. Я отчаян, - нравоучительно заметил он, особенно выделяя два последних слова. - Меня привело сюда дело, имеющее непосредственное отношение к вашей персоне.
  - Выражайтесь яснее, господин Лабаз, - сухо перебил Мильгрей. - Уж не желаете ли вы предоставить мне возможность взять реванш в очередном поединке? Увы, у меня нет желания драться вновь. Это не имеет смысла, ведь мы с вами цивилизованные люди, - сказал он с мрачной иронией, барабаня пальцами по поверхности небольшого журнального столика.
  - Имя "Александра" вам ни о чем не говорит? Вы еще не забыли о своей жене? А, Мильгрей? - Герберт прищурил один глаз и стал до смешного похож на крупного дымчато-серебристого котяру, только вот Лаэрту было не до смеха.
  - Что-то с Александрой? - спросил он, побледнев.
  - Да. Она больна. Бредит. Зовет вас. Она, быть может, умирает, и вы...- Лабаз специально несколько преувеличил, чтобы как следует помучить недавнего соперника.
  Тот поперхнулся. Ноги его подкосились, и он едва не упал, схватившись за стену - Герберт уже пожалел о своей горячности, он и не предполагал, что Сандра так много значит для Лаэрта Мильгрея. Но сомневаться в его искренности не приходилось. Уже спустя мгновение молодой человек, вцепившись в одежду нежданного гостя, готов был на коленях вымаливать объяснения.
  - Спокойствие, юноша, только спокойствие, - поднял руку Герберт и велел следовать за собой.
  Лаэрт хотел бежать без пальто - Лабазу пришлось воротить его силой и чуть ли не самолично одеть, так как он свирепо отбивался, требуя немедленно отвести его к больной девушке.
  - Одеться вам все-таки стоит - не хватало еще, чтоб и вы заболели! - процедил Лабаз.
  Уже на пороге их окликнула Жанни.
  - Потом, сударыня, потом, - второпях отговорился Лабаз, потому что его молодой товарищ не мог связать двух слов.
  53
  Общая беда сплотила их. Два врага, два соперника теперь бежали друг за другом по ночному городу, спеша к несчастной девушке, нуждающейся в их поддержке. Не борясь отныне за сердце Сандры, Герберт видел ситуацию со стороны и даже, к своему собственному удивлению, проникся к Лаэрту уважением. Он-то ожидал, что его придется уговаривать подвергнуть себя риску заразиться гриппом, но молодой человек думал об этом в самую последнюю очередь или вовсе не думал...
  ...Перед дверью в комнату, на холодной, продуваемой ветром лестнице, тускло освещенной фонарем, Лаэрт приостановил Герберта за руку.
  - Скажите, ей очень плохо? Ничего нельзя сделать? - срывающимся голосом спросил он, по-детски доверчиво заглядывая ему в глаза.
  - Вы пессимист и паникер, мой друг, - ответил Герберт Лабаз. - Все обойдется. Идите же к ней скорее!
  Ободренный Мильгрей опрометью бросился к двери, а пожилой господин остался в коридоре, где не преминул закурить сигару. "Как я его назвал? Другом? Не может быть, - мрачно усмехнулся он. - Поистине фантастический день! Я стал другим человеком..."
  * * *
  Лаэрт ворвался в комнату, где было душно и уже в самом воздухе витало дыхание смерти, что, казалось, с нетерпением заглядывала в окно, - и застыл, увидев у кровати сутулую фигуру женщины. Та вздрогнула и без удивления, без каких бы то ни было эмоций поглядела на вошедшего. Лаэрт узнал ее - они уже виделись сегодня утром. Подумать только: сегодня утром! Когда еще ничего не предвещало беды, и он ожидал развода, которого волею судьбы так и не произошло. Да, этот нелепый брак еще не был расторгнут!
  - Так вы и есть Лаэрт? - спросила Августа, освобождая место у постели больной.
  - А вы - мать?
  Обреченный взгляд был ему ответом.
  Сейчас было излишне что-либо говорить, о чем-то спрашивать - тяжелый момент поглотил все мысли. Еще никогда Лаэрт так не волновался за чью-то жизнь - даже тогда, когда сам стоял на пороге смерти; никогда еще сердце так не сжималось в его груди от беспомощности и жалости. Во рту пересохло, глаза наполнились слезами, руки сковала судорожная дрожь. "Спокойно. Я действительно пессимист и паникер!" - обругал себя молодой человек, но как он мог быть спокойным, когда на этом убогом одре лежало живое существо - охваченное беспамятством и огнем, которое еще несколько дней назад было здоровым. Только подумать! Три или четыре дня назад он расставался с ней холодно, отчужденно, упрекал ее в распутстве и во лжи, а теперь, быть может, уже никогда не представится возможность попросить прощения, сказать главные слова...
  Сколько раз он вбивал себе в голову, что ему безразлична эта девушка, что ему лишь из жалости хочется ей помочь? А теперь все могло быть упущено навсегда.
  Сделавшиеся ватными ноги едва донесли Лаэрта до кровати и он, оттолкнув стул, рухнул прямо на пол, не отрывая взгляда от желтовато-бледного, угасшего лица. Стоя на коленях, он задумчиво смотрел на свою возлюбленную - да-да, именно возлюбленную! - и предавался раскаянию, пришедшему, увы, запоздало. Он мог пожертвовать чем угодно - собой, деньгами - всем, лишь бы помочь ей... Но ему оставалось только ободряюще стискивать липкую от пота, крошечную ладонь. Вся эта пустая комната, казалось, разрывалась от тоски, и даже грязные, облупленные стены готовы были плакать.
  Каким-то неведомым осязанием Сандра вдруг почувствовала присутствие человека, которого так звала, и теперь встрепенулась, как листок на ветру, заметалась в постели; ее рука помимо воли вцепилась в его руку, стиснутые уста разжались, испустив протяжный вздох.
  - Лаэрт! Не уходи, пожалуйста...
  - Успокойся, милая: я здесь. Я больше никогда не уйду, слышишь? Никогда. Я всегда буду с тобой, всегда буду рядом.
  Звук его голоса как будто успокоил ее. Вскоре дыхание стало более глубоким и равномерным, напряжение улеглось, тело расслабилось.
  Лаэрт застыл в тягостном ожидании пробуждения, его сосредоточенный взгляд неустанно следил за малейшими изменениями в лице девушки; он боялся прикоснуться к ней, боялся - как и тогда, в номере отеля, - неосторожным движением причинить ей боль. Вспоминая свое прошлое поведение, ему было невыносимо совестно за все свои слова, перепады теплоты и отчуждения. За все то время, что они знали друг друга, Лаэрт постоянно противоречил сам себе, он боялся отступиться от своих юношеских грез и заставлял себя оттолкнуть эту "непривлекательную" особу, потому что Сандра была полной противоположностью всему тому, что он отождествлял с любовью. Тоненькая как тростинка, простодушная, скромная, иногда диковатая - она больше напоминала ему младшую сестру, и только теперь, когда он вдруг со страхом почувствовал, что может потерять ее, Лаэрт готов был до бесконечности повторять все то, что так долго подавлял в себе.
  - Любимая, - произнес он и вздрогнул; его голос прозвучал не как обычно, а словно изнутри: приглушенно, искренне...- Любимая, - снова и снова повторял он, - посмотри на меня, ведь это я! Я здесь и буду с тобой до тех пор, пока не надоем тебе... Прошу только, скажи что-нибудь, не пугай меня больше...
  Девушка слабо застонала, повернула голову так, что слипшиеся от пота, спутанные кудри упали ей на лицо.
  - Лаэрт... не уходи, - она испуганно распахнула глаза и уставилась на него немигающим, пристальным, мутным взглядом. Лаэрт помимо воли улыбнулся ей, однако от того отчужденного, странного, неподкупного взгляда у него мороз пробежал по коже. Это была не Сандра. Это был кто-то другой, кто обитал сейчас в ее отощалом, измученном теле.
  - Александра, это я, - повторил Мильгрей, и голос его предательски задрожал. Несколько секунд застывшие серые глаза не мигая смотрели ему в лицо, но вскоре снова закатились, и девушка погрузилась в забытье. Ее рука остервенело вырвалась из его пальцев и метнулась в сторону. Похоже, Сандра его не узнавала.
  
  Лаэрт впал в отчаяние. Ведь он пришел, он все осознал, он со слезами готов был просить у нее прощения, а она лежала рядом, но в то же время была недосягаемо далеко. Он не мог справиться с собой: его охватила такая паника, такое ослепляющее желание помочь, что он, наверное, готов был до потери сознания биться лбом об стенку, если бы в этом только заключался выход.
  Но выхода не было. Мильгрей забыл о себе в те минуты, все его существо словно неотрывно вжилось в то близкое, родное, что покоилось рядом. Это было ослеплением. Подобное случается, когда после долгого пребывания во мраке перед вами вдруг вспыхивает луч фонаря, и вы несколько секунд не можете опомниться.
  Лаэрт считал себя хладнокровным человеком, он переносил удары судьбы с такой отрешенностью, которая порой вызывала удивление в нем самом... Но только не теперь. Неужели боль любимого человека всегда ощущается острее, чем своя? Лаэрт не задумывался об этом. В те минуты он больше всего ненавидел себя: за то, что смог допустить все это и за то, что теперь нечем не мог помочь... Он кричал, в исступлении и страхе тряс девушку за плечи, но она продолжала бессвязно звать его, не понимая, что он уже давно рядом.
  - Я здесь! Здесь! - повторял он и, желая доказать свое присутствие, целовал горячие, сухие губы, ставшие чужими...
  - Что вы делаете?! - строгий окрик привел обезумевшего Лаэрта в чувства - он отстранился от девушки и, покраснев, поднялся на ноги. Вошедший вместе с матерью Сандры Герберт Лабаз смотрел на него осуждающим взглядом, в котором, между тем, сквозило затаенное понимание. - Вы же можете заразиться! Не хватало нам еще с вами нянчиться!
  Лаэрт растерянно смотрел на пожилого господина, и лицо его, как у маленького ребенка, заслужившего порицание родителей, кривилось от подступивших слез. "Что со мной?" - отдаленно подумал он, но тут же понял, что рыдает - впервые за все свои сознательные годы.
  - Это я во всем виноват, я! Что теперь будет? Как ей помочь?..
  Герберт ощутил необоримое желание подойти и как следует вздуть "слабака", но вместо этого крепко взял Мильгрея за плечи и с силой встряхнул, призывая очнуться.
  - Будьте мужчиной. Бичуя себя, делу не поможешь, - отчеканил Лабаз, ибо всеобщая подавленность начала его раздражать - его, привыкшего ко всему легкому, ни к чему не обязывающему. - Девушку нужно срочно перевезти в более благоустроенное место. Мы не можем стоять, рыдать и смотреть, как бедняжка угасает. Вы согласны со мной? - Герберт поочередно посмотрел на смятенных женщину и юношу и, не дождавшись согласия, что-то недовольно пробурчал, а затем решительно вышел из комнаты - как уже уходил до этого.
  И всякий раз Августа думала, что он не вернется. Да и сам Лабаз иногда так думал, но все же возвращался. Раз все вокруг сложили оружие, сдались на "милость" паники - значит, он один должен вытащить ситуацию из кризиса, став локомотивом, движущей силой. Раньше господин Лабаз всегда обходил стороной острые углы, избегал того, что опасно, сложно, трудно; но не теперь. Он как никто другой был обязан спасти Сандру. Спасти свою дочь.
  54
  - Я все устроил. Машина ждет на улице.
  Герберт Лабаз - хмурый, непроницаемый, - появился перед рассветом, когда, устав метаться в бреду, девушка уснула, свернувшись калачиком на жесткой постели.
  Лаэрт больше не рыдал. Всю ночь он не отходил от больной, обтирал ее, держал за руку, наказав утомленной переживаниями Августе отдохнуть, чтобы восстановить силы.
  Но как тут можно было отдыхать?! Глядя из своего угла на то, как этот красивый, образованный человек (слишком недосягаемый, чтобы снизойти до бед простого люда), самоотверженно выхаживает ее дочь, Августа вздыхала и едва удерживалась от слез умиления. Кажется, теперь она наблюдала ожившую картинку своих девических мечтаний. Нет, что бы там ни говорили, Лаэрт отнюдь не показался ей таким уж скверным человеком...
  ...Герберт решительно подошел к кровати и, оттеснив Лаэрта движением руки, склонился над Сандрой, чтобы поднять ее на руки и перенести в машину. Однако Лаэрт понял, что не сможет доверить это дело кому-то, кроме себя, поэтому вежливо, но настойчиво попросил уступить. Герберт круто обернулся, насупился, готовый бросить резкое словцо, но промолчал и отступил в сторону. Вспыхнувший было азарт соперничества мгновенно угас: время ли сейчас выяснять отношения? "Да, я все-таки уже не молод", - с грустью подумал Лабаз, провожая взглядом Лаэрта, вышедшего в двери с девушкой на руках, и лишь горестно покачал головой.
  * * *
  Ее тело было невесомым, как пушинка; оно покорно обмякало в его руках, согревая уютным, живительным теплом, и Лаэрт невольно поражался тому, как у нее вообще хватало сил бороться, переживать, маяться до этого...
  Улицы были еще по-утреннему безлюдны, кругом царило спокойствие отступающей ночи... Небо над головой светилось каким-то удивительным, сапфировым светом, как горное озеро в зимнюю стужу, и Лаэрт, остановившись у дверцы автомобиля, подставил лицо этому волшебному сиянию. Как же все-таки тихо кругом! Как безучастен мир к его тревогам и волнениям!
  Внезапно Лаэрт ощутил, как до этого слабая, безвольная рука Сандры вдруг обвила его за шею. Просияв, он удивленно взглянул на девушку, и ему показалось - нет, не показалось, а действительно было так! - что ее веки слабо приоткрылись и из-под них заблестели родные, понимающие глаза.
  - Ты... здесь? - спросила Сандра, и уголки ее рта подернулись робкой улыбкой.
  - Да. Я всегда буду рядом, - успокаивающе произнес он.
  - Но ты ведь не уйдешь?
  О, как же встревожено, как недоверчиво изогнулись темные дуги ее бровей, обозначая складочку на лбу.
  - Не уйду, моя милая, нет! - рассмеялся Лаэрт, прикасаясь губами к кончику ее хорошенького курносого носа. Он осторожно опустился на заднее сиденье, еще крепче сжимая свою драгоценную ношу в руках, но теперь это было уже не вялое, бесчувственное тело: дымчато-серые глаза поблескивали в полумраке, доверчиво озираясь по сторонам.
  - Мне это снится, - еле слышно лепетала девушка, - ты не можешь быть рядом, потому что...
  - Не снится, нет, - мягко перебил ее Лаэрт. Он вдруг вспомнил, что она то же самое говорила в день их знакомства. - Ты не оставила меня, когда я нуждался в помощи, так почему же я должен поступить по-другому с тобой?
  - Не знаю...- прошептала она, глаза ее вновь утомленно закрылись, и уже через минуту Сандра дремала, сладко улыбаясь во сне...
  55
  Жарко. Ей еще никогда не приходилось испытывать такого жара, словно пламя бушевало вокруг, а она лежала на раскаленных углях. Дышать было трудно, как будто легкие опалило огнем, и Сандра, временами погружаясь в забытье, переживала яркие, ужасающие своим опустошением видения. В них все было чужим, даже простыни, на которых она лежала. Но главное - Сандра видела Лаэрта. Он что-то говорил, его лицо искажалось гневом. Она не разбирала слов, но слышала интонацию голоса - резкую, отрывистую. Он отталкивал ее от себя и стремительно уходил вдаль, а густой молочно-белый туман, как дым, поглощал его фигуру.
  Сандра знала, что видит его в последний раз. Она хотела побежать следом, остановить, вцепиться в его плечо, чтобы никогда не отпускать, но тело не повиновалось ей. Пальцы вновь во что-то впивались, но фигура в черном продолжала удаляться, и этот дым, или туман, заполнял все вокруг. Сандре даже казалось, будто это она сама охвачена огнем так же, как и тревогой.
  Но это было раньше. Теперь стало мучительно холодно. Из пышущей лавы она была брошена в поток горной реки - бурлящей и стремительной. Это было не менее ужасно. Руки постоянно пытались натянуть на себя одеяло, а оно все ускользало; мороз пробирал до костей, а она все куталась, оборачивалась во что-то, чего не было, и даже в бреду слышала, как в ознобе стучат ее зубы...
  Но наконец кошмар отступил. Отступил внезапно, как и начался. Сколько времени прошло, Сандра не знала. Ей все еще было трудно дышать, однако она с усилием подняла свинцовые веки. Перед ней расплывалась чужая комната, картины, светильники... И среди всего этого возвышалась статная фигура Лаэрта Мильгрея. Сандра улыбнулась, и ямочки заиграли на ее щеках.
  Он трепетно и горячо пожал ее руку:
  - Тебе лучше?
  Она осторожно кивнула, не веря своим глазам. Ведь он ушел! Ушел в который раз! Или это было сном? А может, вот это-то как раз и есть сон?..
  - Что-то не так? - Лаэрт присел на краешек постели и положил свою ладонь на лоб девушки.
  - Что со мной было? - слабым голосом спросила Сандра. - Я плохо помню...
  - Ничего страшного, - его губы тронула обворожительная улыбка, - все хорошо. Теперь с тобой все в порядке. Тебе нужно отдохнуть, чтобы восстановить силы. Александра, постарайся заснуть.
  Она охотно закрыла глаза, но тут же, вздрогнув, с усилием их открыла: снова возвращаясь в тьму неведения, ее охватывал прежний ужас: а что, если после очередного пробуждения Лаэрта не будет рядом? Что, если он исчезнет также, как появился?
  Сандра решила во что бы то ни стало гнать от себя сон, чтобы не упустить его из виду.
  - Почему ты не спишь?
  - Мне душно...
  Его взгляд снова стал настороженным, на лбу обозначилась разгладившаяся было бороздка.
  - Мне уже лучше, намного лучше, - поправилась девушка, желая его успокоить. Лаэрт и сам видел улучшение. Ее щеки наконец порозовели и не пылали, как все последние дни.
  Он поднялся и подошел к окну, на миг скрывшись из виду, но даже этого короткого мгновения хватило сполна, чтобы Сандра жутко перепугалась. Ей хотелось, чтобы возлюбленный был рядом всегда... Судя по звукам, он открывал забитые на зиму ставни - слышался грохот и скрежет. Справившись с задачей, молодой человек возвратился к постели.
  - Лаэрт... Лаэрт, прошу тебя...
  Опустившись на одно колено, он сгреб в охапку маленькое, хрупкое тельце и, затаив дыхание, прижался своей щекой к ее щеке. Нельзя описать словами, сколько противоречивых чувств всколыхнулось в измученной переживаниями Сандре: ее душу переполнял сладостный восторг, смешанный с удивлением и робостью. Лаэрт часто проявлял к ней заботу и раньше, великодушно принимая ее в свои объятья, но делал это безотчетно, скорее из побуждения жалости - все равно, что гладил по голове уличную собаку, через мгновение забывая о ней. Но теперь в его робких, словно вопрошающих прикосновениях, опьяненных каким-то непередаваемым родством, чувствовалась осознанная преданность. Это не было похоже на братскую нежность...
  Хотя Сандра еще отказывалась верить в свои смутные догадки. Ее уже не в первый раз посещали подобные ощущения: тогда ей казалось, что Лаэрт наконец скажет ей заветное "люблю" и больше никогда не уйдет... И она доверчиво тянулась к нему, как только слабый росток тянется к солнцу, - а он вдруг разрывал все связующие нити, перечеркивал все свои прежние поступки и уходил, нанося болезненные удары. Он всегда был каким-то неопределенным: за вежливостью скрывалось хладнокровие: за оттепелью снова наступала отчужденность, отрепетированная строгими, исчерпывающими словами: "должен", "обязан"...
  Как понять этих правильных до тошноты аристократов? Ведь они никогда не позволят себе открыться! Они будут, стиснув зубы, и дальше "заколачивать" в недра своей души обыкновенные человеческие желания, превращая их в тайные пристрастия! А потом, в один прекрасный день выкинут такое, отчего окружающие надолго перестанут их уважать.
  Взять, к примеру, Жанни Лагерцин. Еще толком ничего о ней не зная, Сандра спрашивала Лаэрта о его отношении к этой женщине, и он заверил ее с самым непринужденным видом, что это осталось в прошлом, что все это - слухи, сплетни, ложь... Да он и не мог сказать иначе! Разве может приличный человек признаться в том, что уже давно томится от страсти к продажной девке? Нет. Лаэрт лгал и даже сам не замечал этого. В светских семьях искусству лжи обучают с детства! Если ты болен и едва стоишь на ногах - должен растянуться в вымученной улыбке и заверить окружающих в отменном здравии; если ты не хочешь чего-либо делать - должен беспрекословно исполнить то, что велит честь и общество; при том, раскланиваясь с пусть даже неприятными тебе людьми, сохранять холодное радушие. И все ради чего? Ради возведенного в культ идеала, в характеристике которого стоят десятка два определений "обязан".
  Следуя инструкциям поведения, человек в итоге перестает быть человеком, а превращается в запрограммированный механизм. Если вы подойдете к подобному субъекту с какой-нибудь просьбой, тот, прежде чем дать ответ, тщательно все проверит по всем пунктам: "Что скажут люди? Как отразится это на моей репутации? Не пострадают ли мои финансы?" и т.д. И уж потом, исходя из собственной выгоды, решит вашу судьбу. Вот почему Сандра теперь не доверяла Лаэрту. Она любила его, но относилась с подозрением к его ласкам. А что, если он снова уйдет, хлопнув дверью? Что, если заговорит о разводе? Вот, о чем беспокоилась девушка, едва придя в сознание после болезни; вот, о чем хотела ему сказать...
  - Лаэрт, - снова тихо прошептала она, но слов опять не нашлось.
  - Я никуда не уйду, родная, - предупредил он, уже зная, о чем она собирается заговорить.
  Родная. Он впервые назвал ее так. Или ей послышалось? Сандра не могла больше выдерживать этого неведения: когда же ей скажут, где сон, а где реальность?!
  Вдруг Сандра почувствовала, что Лаэрт поднимает ее на руки - легко и без усилий. Движимая стыдом и страхом, она хотела высвободиться и встать на ноги, но с удивлением обнаружила, что еще очень слаба.
  - Все хорошо, не бойся, - сказал Лаэрт, услышав, как тяжело она вздохнула.
  Поднеся ее к раскрытому окну, он примостился на подоконник, подставив бледное лицо девушки свежему весеннему ветру. Сандра словно парила над землей: ее ноги беспомощно повисли в воздухе, руки плетьми свесились к полу - она расслабилась: тепло и свежесть разморили ее. Она ощущала себя такой легкой, слабой, невесомой - и в то же время под чьей-то неусыпной защитой.
  Сделав небывалое усилие, Сандра все-таки смогла приподняться и осмотреться вокруг. Через открытые настежь ставни в комнату струился свет безоблачного утра; внизу, в мокрых тротуарах радостно сияли солнечные блики, а обнаженные ветви деревьев сонно покачивались на ветру, дующем с морского простора. Было тихо. Волшебно тихо. Лишь где-то в вышине выкликали чайки, только их самих было не разобрать за стеной густого света, льющегося отовсюду, подобно ливню.
  - Где мы?
  - В сказочной стране, - таинственно прошептал он, - только ты и я. Больше нет никого, кто бы помешал нам... Тебе нравится?
  В его глазах сияли те самые удивительно озорные огоньки, что так очаровали ее с самой первой встречи, только теперь в них не было никакой грусти.
  - Да, - ответила Сандра.
  - Хотела бы ты навсегда остаться в этой стране? Хотела бы? - продолжил мягко допытываться Лаэрт. Ее детски восторженный взгляд дал ответ незамедлительно, однако закравшиеся исподтишка противоречия прогнали покой.
  - Я не знаю, - ответила она, сделавшись вдруг подавленной и несчастной. - Не знаю, ведь ты все равно уйдешь, что бы я ни сказала... Ты всегда так делаешь, потому что...
  - Потому что был глуп и бездушен, - рассмеялся он, - потому что не знал до конца, чего хочу от жизни, потому что обманывал самого себя... А теперь все не так. Ты мне веришь?
  Сандра молчала, закусив свои пухленькие губы, ее веки были опущены вниз, и только по вздрагивающим длинным ресницам Лаэрт понял, что она о чем-то мучительно думает.
  - Александра, ответь, - осторожно поторопил ее он.
  Она вздрогнула и посмотрела на него со всей подозрительностью и недоверием. О, она уже и забыла, с какой непосредственностью звала его в бреду, с каким жаром открывала ему свою душу - она забыла все это, потому что и не могла помнить.
  Лаэрт отвернулся и поспешно отнес ее на кровать, после чего закрыл окно и тихо вышел...
  А Сандра лежала на белоснежных простынях в незнакомой, опустевшей без него комнате и с отчаянием кусала губы, чтобы не заплакать. С его уходом солнце скрылось за тучи, и в "сказочной стране" поселилось одиночество. "Почему я не сказала "да"? - думала девушка. - Потому что это сон - и не более того. Как только я соглашусь, он мгновенно растает".
  56
  Лаэрт опустился в плетеное кресло посреди маленькой, скромной, но чистой гостиной дома, снятого Гербертом Лабазом. Это было на окраине города - где точно, Мильгрей не знал, он ведь все дни безвыходно просидел у постели Сандры, не оставляя ее ни на минуту, не смыкая глаз, забыв о сне и пище, и только теперь почувствовал усталость.
  Лаэрт сделал эту девушку своей женой, никак не думая, что сможет когда-нибудь полюбить ее; он не рассматривал Сандру как привлекательную женщину - он тогда вовсе не обратил внимания на внешность, она была для него безликим созданием. Но что случилось теперь? Думая когда-то оставить ее вдовой, он сам сейчас едва не потерял ее, и ему было тягостно вспоминать о пережитых мгновениях отчаяния. Лаэрт делал все, чтобы восполнить те пробелы, чтобы загладить свою вину перед ней, и то, что она теперь отказалась верить в его искренность, неприятно поразило его.
  Конечно, в этом не было ее вины. Лаэрт думал, что с его выздоровлением жизнь войдет в привычную колею - не получилось. Он и сам не замечал, как думал о Сандре все время, забывая тех, кто раньше был ему дорог. При мысли о ней меркли все прежние устремления, притуплялись желания, остывали страсти, а в итоге он очутился здесь, ухаживая за ней так, как когда-то ухаживала за ним она...
  Именно этот чужой дом на окраине города, эта крошечная спальня стали средоточием всей его жизни. Именно здесь, рядом с Сандрой Лаэрт видел для себя смысл; его будто приковали к ней незримыми цепями, ее боль стала для него собственной болью, ее переживания отныне принадлежали ему, ее дыхание - было его дыханием. Никогда Лаэрт не испытывал ни к кому ничего подобного. Это не были привычные обязательства; это была невозможность отдельного существования.
  А теперь, когда все тяготы были преодолены и Сандра вместо того, чтобы снова позвать его, выказала свое недоверие и настороженность, Лаэрт почувствовал себя так, как если бы она вдруг ударила его. "А если она меня прогонит? Если скажет, чтобы я уходил? Что я буду делать тогда? Ведь она теперь - моя жизнь. Она, и никто больше!"
  - Неважно выглядишь...- ленивый голос Герберта Лабаза вывел Лаэрта из оцепенения. Вытянувшись у камина, пожилой господин читал газету или только делал вид, что читает.
  - Выпей-ка, мой друг, а то ты сам на себя не похож, - посоветовал он, кивая в сторону бутылки с коньяком. - Тебе еще не хватало свалиться! Что я тогда с вами со всеми буду делать? Дома и так наверняка жена подняла панику - я ведь отсутствую уже пятый день... А может, и больше... Кто ж его помнит?
  Он потянулся и зевнул. Лаэрт мрачно кивнул и взялся за бутылку.
  - Что такой пасмурный? Александра вроде идет на поправку, да и ты теперь знаешь, что я тебе не соперник. Мне даже совестно... Развязал драку, как мальчишка! Позор-то какой... совсем выжил из ума...
  Лаэрт рассеянно слушал пьяные откровения Лабаза. Сколько всего еще Сандра не знает! Все эти известия скоро обрушатся на нее, как снежный ком... Пока она лежала в забытье, все трое находились рядом, в угаре паники позабыв обиды. А потом вдруг занемогла Августа, упав прямо у постели дочери. Ее разместили в одной из соседних комнат, а мужчинам с того момента пришлось разделить свои полномочия: Сандра попала под ответственность Лаэрта, Герберт же занялся ее матерью.
  Прошло еще несколько дней, и обе они уже были вне опасности, но сами бравые джентльмены едва не валились с ног от усталости. Между ними больше не существовало вражды. Поведав свои истории, они пожали друг другу руки и зареклись не поминать прошлого.
  Они оба сидели сейчас рядом, вытянув ноги к огню камина, и каждый думал о своем, вслушиваясь в потрескивание горящих поленьев. Раскаяние ли занимало их мысли или осознание свершившихся перемен - оба бывших соперника ясно понимали, что с этих пор все будет по-другому.
  57
  Прошла неделя, и те, кто объединился общей бедой и чувством долга, должны были разметаться по жизни, чтобы продолжить вращаться каждый в своей колее, делая вид, будто ничего не было. Но каждый знал, что эта встреча, эти дни мимолетного единства никогда не изгладятся из их памяти.
  Сколько бы отчаянных попыток ни делал Герберт Лабаз, Августа оставалась непреклонна. Со смирением на лице она, едва оправившись от болезни, спешила скорее покинуть город, чтобы вернуться на остров - она настолько отвыкла от всего мирского, что хотела вновь скрыться в своей "берлоге". Конечно, Герберт настойчиво предлагал ей всяческие блага, но она только покачала головой, ответив: "Мне нужно вернуться к привычному образу жизни, к людям, которые стали мне близки". Лабаз отступился. Конечно, совесть еще больше вгрызлась в его сердце, но он уже ничего поделать не мог.
  Другое дело - ее дочь. Сандра совсем поправилась, ее щеки порозовели, а глаза снова стали ясны, как прежде, только вот Герберт не решался остаться с ней наедине, не решался впервые заговорить с ней как с дочерью... Он появлялся в ее комнате лишь под утро - да и то только для того, чтобы поздороваться, спеша со смущенным видом, пятясь и спотыкаясь, выскочить вон. Девушка не остановила его.
  Назревало расставание. Перед тем, как покинуть этот дом навсегда, Лаэрт вошел в тихую спальню, где находился смысл его дальнейшей жизни. Да-да, в этой худенькой, милой, дорогой ему девушке, скромно сидящей теперь на кровати, по которой только недавно металась в бреду, - казалось, билось его собственное сердце. Он до сих пор не мог забыть свое отчаяние, когда так боялся ее потерять. Но именно оно помогло ему открыть его чувство.
  Преодолевая робость, Лаэрт подошел и сел рядом, взяв ее руки в свои. Совсем недавно в этой самой комнате она лежала беспомощная, в беспамятстве выкрикивая его имя. А теперь перед ним снова была любимая - уж в этом-то Лаэрт больше ни капли не сомневался! - его любимая Александра, живая и здоровая, и от этой мысли его душу охватил светлый, искренний восторг. Она любила его, в чем он тоже был вполне уверен.
  - Как ты?..
  - Хорошо, - ответила Сандра, избегая смотреть ему в глаза. - Ты был рядом со мной, и я очень тебе благодарна.
  - Но я и сейчас рядом, - удивившись, промолвил Лаэрт. - Я всегда буду рядом... если ты захочешь.
  - Пожалуйста!..- Сандра бегло взглянула в его сторону и тут же умолкла, будто сам его вид - влюбленный, необычайно преданный - убивал всю ее решимость. - Я подпишу необходимые бумаги. Я сделаю все, что нужно, - вдруг неожиданно твердым голосом сказала она, и Лаэрт, еще не до конца понимая, увидел, как подавленно ее плечи дернулись вверх и тут же резко опустились. Он не мог заставить девушку повернуться. Она упорно отворачивалась, словно он ее чем-то обидел.
  - Я не понимаю, о чем ты, - произнес он, побледнев как полотно. - Неужели ты хочешь со мной расстаться?
  - Ты сам говорил, что этот брак - недоразумение...
  О, неужели он мог так говорить!
  - Я приняла решение: мне нужно возвращаться обратно: туда, где я родилась и где мое предназначение на всю оставшуюся жизнь, - продолжал все тот же неестественно твердый, сдавленный голос. - Мама приехала за мной - я не могу ее оставить. У нее больше никого нет, кроме меня. А ты вернешься к Жанни. Я у тебя ничего не попрошу. Ты и так сделал все, что мог, для моего блага...
  Лаэрт чуть не упал. Неужели он слышит эти безжалостные слова? Неужели только-только отвоевав любимую, ему снова предстояло ее потерять? Ему безумно хотелось развернуть ее к себе и крепко, неистово поцеловать, чтобы хоть как-то вразумить, выбить из ее головы эту бредовую идею. Если ее мать считает свою жизнь загубленной, то почему дочь должна разделять ее участь?!
  - Я не отпущу тебя, - резко сказал он: она вынудила его на это. - Ты никуда не поедешь.
  Сандра вздрогнула. Только сейчас до нее дошло, что Лаэрт имеет полное право ее не пустить. Он вообще имел над ней власть чуть ли не с самого первого дня и до сих пор не воспользовался этой властью лишь потому, что был порядочным человеком.
  Девушка умоляюще посмотрела на Мильгрея.
  - Лаэрт, я знаю: ты желаешь мне только счастья, но я не могу... Мама приехала за мной, и она пожелала не принимать запоздалых даров от Герберта Лабаза - я бы на ее месте поступила также. Она хочет забрать лишь меня, как последнее утешение. Я не хочу расставаться с тобой - ты мне очень дорог, но мой долг... долг чести...
  Застыв в изумлении, он смотрел, как она целует его руки. Стекающие с щек слезы маленькими капельками падали на его пальцы, поднесенные к ее губам, а Лаэрт был до того поражен, что не мог вымолвить ни слова. Он видел, как тяжело ей далось это решение. Она льнула к нему, ластилась в последний раз, прося прощения за то, что не останется рядом.
  - Не надо! - прошептал он с тоской. - Подумай!
  - Нет, все решено. Лаэрт, прости, если чем-то расстроила тебя...
  Расстроила?! Да она растоптала его своим решением! Он не мог спокойно смотреть, как Сандра приносит себя в жертву. Только недавно она звала его, умоляла, чтобы он не уходил, а теперь...
  - Ты уверена в своем выборе? - с затухающей надеждой в голосе спросил Лаэрт.
  - Да. Мой приезд в город был ошибкой. Я не должна была приезжать.
  Он смотрел на нее и не мог поверить своим ушам: что за упрямая до глупости девчонка?! Зачем мучает и его, и себя?! Никогда прежде Мильгрей не испытывал таких чудовищных терзаний. Он был вправе воспользоваться супружескими правами, скрутить ее за руки и приковать к себе цепями, но совесть не позволяла ему неволить ее. Ведь когда Лаэрт привел в свой дом любовницу, он вовсе не считал себя женатым человеком! А значит, злоупотребить теперь проснувшимся чувством собственника не мог по одной причине: он любил Сандру, а потому ее выбор был для него законом.
  Резко поднявшись, Лаэрт намеренно холодно взглянул на девушку с высоты своего роста и, не сказав ни слова, тихо вышел из комнаты...
  Сандра судорожно глотнула воздух ртом. "Может, он пошел уговаривать маму?" - шевельнулась было надежда, но нет: Лаэрт действительно ушел. Ушел совсем. Также, как и в том страшном видении... Рванувшись к окну, Сандра беспомощно ловила взглядом фигуру вышедшего на крыльцо человека, а когда та скрылась за поворотом, то едва смогла перебороть желание побежать следом, забыть обо всем. Но из коридора донесся голос матери: Августа о чем-то разговаривала с Гербертом Лабазом... с ее отцом. Сандра зажмурилась: что она наделала? Неужели сама, собственными руками разрушила свое счастье?!
  58
  Близилось время отъезда. Откуда-то явился рыбак Джон, и теперь в маленькой гостиной Герберт Лабаз с подобострастием расспрашивал его об условиях жизни в их поселении, на что тот отвечал неохотно и невнятно. Верный своему долгу, Лабаз клятвенно заверял Августу, что впредь будет помогать ей продовольствием, а также всем, что попадает в сферу его возможностей; неутомимый сердцеед сегодня выглядел растерянным и усталым.
  Ухода Лаэрта никто не заметил. Сандра по-прежнему сидела на своей кровати, пытаясь успокоиться. Она еще убеждала себя, что поступает правильно, что стоит ей покинуть этот город - и воспоминания рассеются как дым, поэтому девушка жаждала поскорее отправиться в путь.
  В комнату постучали. Сандра выпрямилась и спокойным голосом произнесла:
  - Войдите...
  Наверняка это пришел попрощаться Герберт Лабаз. Всю минувшую неделю он избегал прямых разговоров с дочерью и беспрестанно опускал глаза, словно побитая собака. Сандра не испытывала к нему ненависти. Ей сейчас все безмерно надоело, а дальнейшая жизнь без Лаэрта представлялась ей серым кошмаром...
  Приготовившись к неловкому разговору с отцом, Сандра подняла голову и - оцепенела: в дверях стоял тот же вихрастый рыжий мальчишка в потрепанной курточке, все с той же интригующей ухмылкой на губах. В руках он держал конверт.
  Сандра побледнела и поднялась. Сомнений быть не могло: посланник прибыл от Лаэрта. Она догадывалась, что он так быстро не отступится. Это было не в его правилах. Один раз этот юный бродяга уже послужил посредником между влюбленными, поэтому Лаэрт снова решил прибегнуть к его помощи. Для чумазого чертенка не существовало преград; за мизерное вознаграждение он мог пройти сквозь каменные стены, перелезть через забор, взобраться в окно - лишь бы доставить послание.
  - Здрасьте! - Мальчишка улыбнулся ей, как своей старой знакомой, и протянул конверт, но Сандра отшатнулась от него как от огня. Посланник не растерялся и, подойдя к кровати, положил письмо поверх стеганного одеяла, после чего застыл с выражением любопытствующим и вымогающим. - Он очень тоскует...
  Ах, она и так хорошо это знала! Все два часа, прошедшие с момента их расставания, на нее словно давил непосильный гнет - она чувствовала все то, что переживал сейчас ее возлюбленный.
  - Что ему передать? - спросил между тем посыльный, наверняка рассчитывая на вознаграждение и с этой стороны.
  - Ничего, - сказала девушка, помолчав. - Он и так все знает...
  Мальчишка ждал, что ему заплатят, но у нее не было денег. Достав из вазочки, что стояла на тумбочке у кровати, большое спелое яблоко, Сандра сунула его в руку посланника и, промолвив отрывистое "спасибо", отвернулась к окну, так и не взглянув на заветный конверт. Но стоило ей остаться одной, как жуткое нетерпение охватило ее. Она безумно хотела поскорее вскрыть письмо, прочесть его на одном дыхании, а от осознания того, что этого делать никак нельзя, желание становилось еще более злостным и навязчивым.
  Метнувшись к кровати, Сандра уже было протянула дрожащую от волнения руку к конверту, но тут же ее отдернула. "Я прочту, когда буду в пути, когда берег скроется от моих глаз и уже ничего нельзя будет изменить". Слишком велико было искушение отступиться, проявить слабость, но девушка твердо уверилась в том, что не может оставить свою мать.
  
  Когда Августа подошла к дочери и увидела ее бледное, изможденное сердечными муками лицо, то не удержалась от порыва ласково пригладить ее кудрявые волосы. Девушка встрепенулась и удивленно посмотрела на мать, отчего та невольно смутилась. Между ними никогда не было теплых отношений, они не ссорились, но и не поверяли друг другу своих сокровенных мыслей. Сандра не сомневалась в том, что она нежеланный ребенок - обуза, причина всех несчастий. Но теперь во взгляде матери девушка не увидела прежней суровости.
  - Сандра, - начала Августа со всей несвойственной ей мягкостью, - мы с Гербертом решили уговорить тебя остаться в городе...
  Сандра изумилась: "Мы с Гербертом!" Мать говорит так, будто между ней и этим человеком извечно были любовь и согласие! Неужели он прощен?!" Девушка искоса глянула на дверь, за которой мелькнул чей-то профиль. Вне сомненья, Лабаз с жадностью слушал их разговор.
  - Мама, ты же приехала за мной, ты же сама отговаривала меня, - недоверчиво промолвила девушка.
  - Да. Отговаривала, потому что долгие годы боялась этого человека... Он мне угрожал, что если я осмелюсь вернуться, то... Впрочем, это неважно. Сейчас все изменилось, - запинаясь и краснея, говорила Августа. - То была наша ошибка, ты здесь ни при чем. Герберт твой отец. Неважно, каким он был раньше - главное, что он хочет тебе помогать сейчас. Он раскаялся... Прошу тебя, забудь хоть на мгновение свою глупую гордость - она к добру не приведет! Я отказалась от его помощи, но ты не должна... У тебя же вся жизнь впереди!
  Сандра не могла поверить в то, что слышала, как и не могла осознать всю свою радость - ведь это означало, что ей не придется расстаться с Лаэртом! Это означало, что она наконец будет счастлива, а угрызения совести отойдут в прошлое.
  Видя оцепенение дочери, Августа улыбнулась сквозь слезы:
  - Я же все понимаю... Я видела, как он любит тебя. С таким человеком мне не страшно тебя оставить.
  Девушка поняла, кого мать имеет в виду. Она говорила о Лаэрте, и Сандра еще больше возликовала оттого, что ее понимают. Не сказав ни слова, они обнялись, не сдерживая более слез.
  - Спасибо, мама! - облегченно выдохнула девушка, и словно гора свалилась с ее плеч.
  - Да-да, я ведь все понимаю, - бормотала женщина, всхлипывая и замирая. - Лаэрт хороший человек, он очень тебя любит и вы... должны быть вместе... Я не смогу себя простить, если...
  - Полно, мама! Мы будет к тебе приезжать, мы не оставим тебя! - вскричала Сандра. - Спасибо, спасибо!..- Судорожно втянув в себя воздух, она положила голову ей на плечо.
  - Я не хотела тебя отпускать, боясь, что ты повторишь мою судьбу... Но сейчас я увидела, как ты нужна тому парню... Он все эти дни не отходил от твоей постели...
  - Также, как и ты, - покорно добавила осчастливленная дочь.
  - Также, как и твой отец...
  Взглянув на дверь, Сандра на миг даже не узнала Герберта Лабаза. Сейчас он тихо, виновато улыбался ей такой улыбкой, какую нельзя было раньше вообразить на его лице...
  59
  Едва простившись с матерью, Сандра, преисполненная радостного предвкушения, взялась за письмо Лаэрта. Конечно, он не мог оставить ее, не мог беспрекословно уйти, и за это она еще больше его любила.
  Вскрыв конверт, Сандра увидела белый лист бумаги, наклонно исписанный красивым мелким почерком. Создавалось впечатление, что Лаэрт писал это не торопясь, тщательно выводя каждую букву, но девушка почему-то была уверена, что он, напротив, сочинял послание в нервозной спешке - его почерк, передавая характер владельца, независимо от настроения контролировался сам по себе, сохраняя спокойствие и выдержку.
  
  "Александра! - писал Лаэрт. - Я ушел, но не смирился. Мое сердце разрывается при мысли, что я тебя больше никогда не увижу. Да, то, как я вел себя раньше, заставило тебя сомневаться в моей честности. Я был глуп. Я многого не понимал, как не понимал того, что очень тебя люблю - как сильно, нельзя передать на бумаге. Наша встреча - я уверен - вовсе не глупое недоразумение, а щедрый подарок судьбы. Я верю, что еще не все потеряно. Я жду. Жду тебя до двух часов дня на набережной в том самом месте (ты знаешь, где именно). Все в твоих руках. Если передумаешь, я с радостью приму тебя, потому что моей женой можешь быть только ты, - эти слова подчеркивались двумя ровными линиями. - И хочу, чтобы ты знала: отныне ты - моя жизнь. Без тебя я не могу себя представить. Пожалуйста, подумай об этом... Я жду. Если ты не придешь до двух часов, я пойму, что потерял самое дорогое..."
  
  Отложив письмо, Сандра глубоко вздохнула. Ее захлестнула волна безмерного восторга, смешанного со страхом перед чем-то волнующим, неизведанным, какой только может охватить девушку, узнавшую в самый последний момент, что ее чувства взаимны. Именно этих слов она ждала от него и наконец дождалась. И как же все-таки вовремя было вскрыто это чудесное письмо - теперь, когда на пути к их долгожданному счастью не было преград...
  Стойте! А действительно ли вовремя? Сандра кинулась искать часы, но часов нигде не было. Должно быть, прошло уже много времени... Подумать только: сколько лежало здесь это непрочитанное послание, как ключ ко всем сокровищам мира, сколько Лаэрт ждал ее, в сотый раз теряя надежду! Вот, что было препятствием к их счастью - время. Бездушные, неумолимые стрелки, не останавливающиеся ни на мгновение...
  Он будет ждать до двух часов. А что потом? Что будет, если она придет позже? Сандру охватил смутный страх. Так и не найдя часов во всем этом незнакомом доме, она накинула на плечи пальто, в карман которого сунула письмо, и опрометью выбежала на улицу.
  
  В оглушительной спешке, гонимая ветром и тревогой, девушка мчалась прямиком по лужам, попросту их не замечая, натыкаясь на людей, пересекая кому-то дорогу; бежала, не помня себя, боясь упустить драгоценный шанс, а строчки из письма нарочно врезались в разгоряченные мысли, как нож: два часа. Два часа!
  Спросив у кого-то о времени, Сандра услышала неутешительный ответ: половина третьего. Она едва не задохнулась. После лихорадки ее тело еще сохранило отпечатки слабости, и бег отнял у нее много сил. Лишь одна надежда заставляла Сандру рваться вперед, преодолевая квартал за кварталом. Она не знала дороги - сердце само вело ее к цели. Быть может, ей повезет? Может, Лаэрт задержится хотя бы ненадолго? Может, почувствует сквозь расстояние, как она всей душою рвется к нему? Ах, как Сандра жалела в то время, что не умеет летать!
  Но его не было. Скамейка на набережной давно опустела - возле нее паслись голуби... В воздухе уже вовсю веяло весной и променад заполонили толпы гуляющих. Чей-то смех показался чуть живой, запыхавшейся девушке эхом упущенного счастья - счастья, о котором она так мечтала... Опустившись на скамейку, Сандра огляделась вокруг. Каких-то несколько минут назад он был здесь, сидел на этом самом месте, ждал ее, терял терпение... Сейчас же осталось ощущение потерянности, да монотонный плеск волн о камни, покрытые зелеными водорослями.
  Сандра вздрогнула. Смутная догадка появилась, как отголосок страшных снов. "Ты моя жизнь... Все в твоих руках... потеряю самое дорогое..." Задрожав, она перечитала письмо, но оно не принесло ей успокоения. А что, если Лаэрт писал его, уже решив свою судьбу?! Нет, об этом было даже страшно подумать... Сандра помнила, с каким пугающим хладнокровием размышлял он о смерти... Только не это! Нет, он не мог теперь поступить столь безрассудно и глупо.
  Однако в порыве разрушенных надежд можно совершить что угодно, даже не отдавая себе отчета в собственных действиях...
  * * *
  Лаэрта не оказалось дома. Слуги лишь растерянно пожимали плечами: после многодневного отсутствия хозяин объявился ненадолго и тут же в спешке ушел вновь, не говоря никому ни слова. Да и вообще: с тех пор, как Мильгрей-младший вернулся с того света, многое изменилось в его поведении. Некоторые даже стали находить его странным.
  Любовница Мильгрея тоже растворилась в небытие. Они оба исчезли почти одновременно, что уже наводило на определенные догадки, но Сандра не верила им. Не помня себя от тревоги, она всю ночь просидела на ступенях крыльца, поджидая своего возлюбленного подобно бесконечно преданной собаке. Девушка была до того истерзана своими собственными страхами, что едва замечала что-либо перед собой. Ее бледные щеки ввалились, глаза неподвижно останавливались на первой попавшейся точке. Она не могла плакать, хотя слезы принесли бы ей утешение. Лаэрт ушел, исчез - и в том Сандра могла винить только себя.
  Наверное, она бы так и сидела на холодных ступенях, рискуя снова заболеть, если бы под утро не явился Герберт Лабаз. Не говоря ни слова, он поднял ее на ноги и повел к своей машине. Сандра не сопротивлялась и не плакала. Прижавшись к своему отцу, она тихо что-то прошептала, и слова эти было трудно разобрать, однако он все понял.
  - Помогите найти его. Очень вас прошу. Помогите найти Лаэрта.
  60
  - Тебе нужно развеяться, мой друг, - со своей обыкновенной ласковостью проговорил Герберт Лабаз, когда они усаживались в автомобиль, чтобы ехать во Дворец торжеств. Сегодня там давали бал-маскарад, посвященный какой-то важной дате, только вот Сандра не вникала в подробности. Ей не было дела ни до этого праздника, ни до роскошного наряда из нежнейшего розового шелка, в который облачили ее стройное тело, - все потеряло для нее смысл. Они ехали веселиться, а она ни разу не улыбнулась с тех пор, как исчез Лаэрт - внезапно и без следа.
  - Трогай! - бросил Герберт своему шоферу, после чего сочувствующе обернулся на застывшую, словно мраморное изваяние, девушку, казавшуюся теперь красивой сверкающей игрушкой. Лабаз коснулся ее плеча, но Сандра даже не вздрогнула, даже не повернула головы, а все также сидела не шелохнувшись.
  - Постарайся расслабиться, - не выдержал Герберт. - Я не могу видеть, как ты чахнешь от грусти в четырех стенах, поэтому и приехал за тобой. Сегодняшний вечер - прекрасная возможность забыться, вести себя непринужденно, ведь никто не будет видеть твоего лица, а значит, и не сможет перемыть тебе косточки. Подумай только! - с еще большим пылом продолжил Лабаз, видя, что его слова не произвели на Сандру никакого впечатления. - Прошло уже около месяца, а ты...
  Около месяца... Да. Уже почти месяц не поступало никаких вестей от Лаэрта. Сандра прожила это время как во сне, и события, дни, сама жизнь - проходили мимо... Письмо - единственное, что у нее осталось.
  - Мы сделали все, что могли, - промолвил Герберт, виновато опустив глаза. - Подумай: разве мы не искали его? Разве не оббегали весь город? Если бы...
  - Если бы Лаэрт был жив, то непременно дал о себе знать - вы это хотите сказать?! - вскричала девушка, сбрасывая со своего плеча его руку.
  - Ну, не именно это... Просто нужно успокоиться, набраться терпения... Увидишь, он объявится!
  Сандра была благодарна этому человеку, который, следуя данному обещанию, теперь помогал ей во всем, но в его словах уже не чувствовалось былой уверенности - в них сквозило лишь утешение...
  Со временем они перестали стесняться друг друга, в их отношения даже вернулось прежнее радушие - Герберт называл Сандру "мой друг", а она обращалась к нему как к "господину Лабазу", только между ними уже не наблюдалось той искры азарта, с какой мужчина добивается женщину. Теперь они стали "чисто" друзьями. Герберт вернулся в семью и даже смог "наладить контакт" с женой и сыном, которые одни из первых заметили разящую перемену в пожилом ловеласе - Лабаз начал вживаться в столь ненавистный им домашний быт, стал спокойным и рассудительным. Однако, чтобы не компрометировать ни себя, ни свою внебрачную дочь, он часто тайно наведывался в снятый им дом на окраине Сальдаггара, где проживала Сандра, и вместе они часами разговаривали, поддерживая друг друга...
  - Если Лаэрт по-настоящему любит тебя, то вскоре объявится, - повторил Герберт. - А за то недолгое время, пока я имел честь общаться с ним, он показался мне весьма положительным молодым человеком. Я даже попросил у него прощения за ту позорную драку в вестибюле отеля... Да, Мильгрей - славный парень, как и его покойный отец, но им обоим свойственны свои странности: они будто не знают, чего хотят на самом деле... Видно, это у них в роду.
  - Господин Лабаз, - Сандра доверчиво взглянула на него из темного угла автомобиля, и Герберт с удовлетворением заметил в ее глазах прежний блеск, - вы правда думаете, что Лаэрт жив? Что он...
  -...ничего не сотворил с собой? - насмешливо досказал за нее Лабаз и, дождавшись ее поспешного кивка, сказал твердым, уверенным голосом, не допускающим никаких возражений: - Будь спокойна, девочка. Этот парень не дурак, чтоб поступить столь безрассудно... Если его слова не обычный бред легкомысленности, то он не только объявится в городе, но еще и сам будет разыскивать тебя!
  - А что, если...- Сандра всхлипнула и отвернулась к окну, - что если он... действительно меня не любит?
  Герберт рассмеялся тихим грудным смехом, походящим на мурчание кота.
  - Чему вы смеетесь? - не поняла девушка.
  Он еще долго посмеивался, кряхтел, вздыхал, после чего неожиданно повернулся и сказал самым что ни на есть обыденным тоном:
  - Если ты ему веришь, если чувствуешь, что готова прожить с ним жизнь, то ни в коем случае - слышишь? - ни в коем случае не подвергай все это сомнению. Вот все, чем я могу успокоить тебя, мой друг... Не мне поучать тебя - в жизни я не любил никого той преданной любовью, какой любишь ты... Я любил себя и любил сладкие плоды удовольствий. Но за все нужно платить - верно?
  Она смотрела в его понимающие серые глаза и в который раз не могла поверить в то, что этот человек ее отец; в то, что он рядом и отнюдь не выглядит тем злодеем, каким всегда представлялся ей. Это был спокойный, дружелюбный, чуткий человек, на которого трудно долго держать обиду. Наверное поэтому Августа столь быстро простила его...
  Герберт Лабаз был одной из тех загадочных личностей, что часто ставят окружающих в легкое замешательство - их нельзя причислить ни к заклятым врагам, ни к близким товарищам. Они открыты, но в то же время всегда остаются на расстоянии. Они находятся в гуще народа, но всегда одиноки, потому что любят все мимолетное, не способное ни к чему обязать, подвергнув угрозе их независимость.
  Сандра не обижалась на Герберта, хотя порой удивлялась самой себе, не подозревая о том, что тот редкий дар, каким обладает она, бесценен. Многих проблем можно было бы избежать, если бы все обладали такой до глупости простой на первый взгляд способностью: умению не хранить обид.
  * * *
  Автомобиль въехал на подъездную аллею, усаженную липами, и вскоре остановился у мраморных ступенек величественного дома с высокими колоннами. С несвойственной его возрасту легкостью Герберт Лабаз ступил на сырую после дождей дорожку и, оббежав вокруг машины, распахнул дверцу перед Сандрой.
  - Кажется, мы опоздали к началу, - сказал Лабаз, привычным жестом вынимая черную полумаску. - Нам лучше войти по отдельности. Я не хочу, чтобы из наших отношений кто-то делал новый роман - меня уже начинает мутить от всего этого.
  Сандра покорно кивнула.
  - Что же ты стоишь? Иди вперед - не видишь разве, что терзаешь мне душу?! - с привычной иронией усмехнулся он.
  Но девушка лишь слегка улыбнулась и не опустила своего проникновенного, доброго взгляда. Они стояли у автомобиля: статный седовласый господин и хрупкая, стройная девушка, приходящаяся ему по плечо, в длинном нежном платье цвета розовых лепестков, с распущенными по плечам темными волосами, - и долго молча смотрели друг другу в глаза. Этот благодарный с обеих сторон взгляд объяснял все лучше слов.
  Лабаз смотрел на дочь и не верил, что эти руки могли когда-то прикасаться к ней с непристойными намерениями, что эти глаза могли когда-то видеть в ней объект вожделений. Герберт хотел объясниться, попросить прощения, но слова застряли в горле - и свойственное ему красноречие исчерпало в тот миг свои ресурсы.
  - Иди веселись, мой друг, - выдавил он наконец, слегка пожимая ее руки, - не переживай, не думай, не страдай... Веди себя как считаешь нужным, не угождай людям, оставайся такой, какая ты есть... И знай, что я всегда рядом.
  Сандра, просияв, улыбнулась впервые за весь последний месяц.
  - Спасибо... Мне вовсе не хочется идти на этот праздник, но вы правы. Я должна отвлечься. Благодарю вас, отец...
  Девушка не сразу сообразила, что за слова сорвались у нее с языка, и только увидев, как переменилось лицо Герберта, осознала, что сказала. Не в силах больше сдержаться, задыхаясь, он стремительно заключил ее в крепкие родительские объятья, и Сандра ощутила, что его плечи сотрясаются от рыданий.
  - Я не заслужил это! - воскликнул Лабаз, зажмурив свои глаза так крепко, что перед ними поплыли темные круги. - Я не заслужил такого обращения! Это слишком огромная честь для меня - быть твоим отцом... Чего я добился в жизни? Моя жена превратилась в истеричку, издерганную ревностью и недоверием, а сын пошел по моим стопам и теперь совершает те же ошибки, потому что у него не было лучшего примера... И только ты разглядела - сумела разглядеть во мне человека...
  - Бросьте, - вздохнула Сандра, - в каждом есть что-то хорошее и что-то плохое, просто зачастую одно из этих качеств перевешивает. Вы искупили свои промахи, вы стали мне другом, не отвернулись, не ушли, сделали это не из-под палки, а по доброй воле!
  - Да-да! - вскричал Лабаз, ободренный ее словами. - Во мне еще осталось что-то сто́ящее! Осталось!
  И, взяв ее под руку, повел ее за собой по высоким ступеням, улыбаясь и сияя гордостью за свою дочь - ему уже было наплевать на всех сплетников мира. Глядя на нее, он сам поверил в лучшие стороны своей натуры, поверил в то, что никогда не поздно начать жизнь с чистого листа. Весь мир будто расцвел вокруг него радужными красками, а этот праздник, бал-маскарад, показался ему самым гениальным, что могли придумать люди... И Герберт с радостью надевал полумаску, потому что она скрывала его слезы.
  61
  Швейцар в ливрее отворил перед новоприбывшими тяжелую дубовую дверь, а Герберт на радостях первый раз в жизни поблагодарил его, сунув в руку удивленного слуги несколько купюр.
  После того, как верхняя одежда осталась в гардеробе, пара очутилась в проеме высоких дверей, ведущих в блистательную залу со скользкими, выдраенными до зеркального блеска полами, сводчатыми арками и причудливыми балюстрадами, украшенными золоченым орнаментом. В отличие от прошлого раза, когда Сандра впервые побывала в этой чудесной сказке благодаря Лауре и ее супругу, сегодня здесь царила более непринужденная обстановка. Лица людей, облаченных в сияющие праздничные костюмы, были закрыты разнообразными масками, что позволяло им на время забыть предрассудки и предаться веселью. Подобному празднику свойственны чудеса - в этот день здесь могли сойтись в дружеской беседе непримиримые враги, по рассеянности не узнав друг друга под масками; по воздуху от человека к человеку передавался заразительный дух игры и флирта...
  Мелькали веера, яркие материи, цветы, искры драгоценных камней, туфли, маски... Бушевал громогласный оркестр - где-то танцевали, а где-то пили вино... Где-то смеялись, где-то беседовали - вся пестрая толпа суетилась, низвергалась, пульсировала, кружила, словно огромная радуга. У Сандры закружилась голова. По мере того, как они дальше продвигались в гущу народа, Герберт Лабаз отдалялся, делая это неохотно, но верно, и вскоре вовсе оказался в противоположном конце залы, откуда ободряюще кивнул девушке головой, сверкнув глазами в черных прорезях маски.
  Оставшись в одиночестве, Сандра испуганно огляделась. Ей казалось, что безудержный людской поток собьет ее с ног, раздавит, растопчет, и она опасливо жалась к стене, плотнее натягивая на глаза розовую полумаску в цвет платья, чтобы избавить себя от лишних встреч. Сандра знала, что если бы это был обыкновенный вечер, Герберт ни за что не взял бы ее с собой. Да она и сама бы не пошла, дабы не возбуждать очередную волну пересудов. А так, атмосфера мистификации позволяла расслабиться, не будучи узнанной кем-то из гостей.
  Однако Сандра, несмотря на маскировку, все же выделила из присутствующих высокую, стройную, даже несколько сухощавую даму в кремовом платье с обнаженной спиной, чьи белокурые волосы, убранные в высокую прическу, открывали покатый гладкий лоб и тонкие губы под краями полумаски. Женщина стояла в обществе низкорослого полноватого мужчины и еще нескольких господ - сомнений быть не могло: ею была мать Лаэрта со своим неизменным покровителем, благодаря которому она и могла появляться в обществе. "Как же они похожи!" - невольно подумала Сандра, не в силах оторваться от чужого лица, так живо напомнившего ей возлюбленного...
  Почувствовав на себе чей-то взгляд, Беатрис повернула голову, и черные миндалевидные прорези маски обратились на Сандру. Боясь быть узнанной, та поспешила затесаться в толпе. Ей не хотелось вступать в беседу, не хотелось тешиться противным вином, не хотелось находиться здесь - среди этого удушливого вихря праздности девушка чувствовала себя бесконечно одинокой.
  Она никому не нужна во всей этой огромной зале, кишащей яркими, словно крылья бабочек, нарядами дам и черными, словно панцири неповоротливых жуков, смокингами кавалеров. Ее отец - Герберт Лабаз - теперь вращается в кругу своей законной семьи и лишь со стороны посылает дочери знаки, при этом опасаясь за свою репутацию. Да, он раскаялся, признал в ней своего отвергнутого ребенка, но она по-прежнему осталась тайной стороной его жизни и должна была вечно молчать о своем происхождении...
  Находиться под перекрестным огнем взглядов становилось невыносимо. Сегодня каждый пытался отгадать в окружающих своих знакомых, и если кого-то не мог замаскировать даже самый искусный костюм, то кто-то оставался неузнаваемым, тем самым вызывая острое любопытство к своей персоне.
  Сандру здесь почти никто не знал, а оттого ее облик, окутанный ореолом загадочности, возбуждал неподдельный интерес. Многие мужчины словно по негласному уговору бросали явно не случайные взгляды на стройную фигурку, облаченную в нежно-розовый шелк, что так прекрасно сочетался с завитками темных локонов, каскадом спускающихся до самой талии. То и дело каждый пытался подойти к девушке с целью завязать разговор, но Сандра ни минуты не стояла на месте, кружа по зале, словно неприкаянная, уворачиваясь от чьих-то спин, рук, толчков. Она не знала правил этикета, не умела поддерживать разговор, не владела искусством танца, и ей не находилось места среди этой волшебной сказки, поэтому лучше было избегать неловкостей и недоразумений.
  Прямая фигура Герберта Лабаза гордо возвышалась в кругу разодетой толпы, и даже издали можно было легко угадать, что сегодня он в особенном настроении: его губы то и дело расплывались в улыбке, рассказывая о чем-то своим собеседникам, при этом те согласно кивали, одобрительно поддерживая оратора. Но лишь одна Сандра знала, почему Лабаз столь необыкновенно радушен - она избавила его от чувства долга, и он, даже ведя светскую беседу, в мыслях все время возвращался к дочери. Сандра чувствовала это по тому, как часто Герберт осматривал зал, ища ее взглядом.
  Она не обижалась на то, что он не решается вовлечь ее в свой круг - ей нечего сказать тем людям: правда должна остаться на замке, а лгать девушка не умела. Одно старалась услышать Сандра из уст расфранченных господ (она и приехала сюда единственно для этого!): узнать что-нибудь о Лаэрте. Ее слух напряженно работал, улавливая из общего шума заветные созвучия, и порой ей казалось, что о нем и вправду говорят, но скорее это было обманом воображения.
  О Лаэрте все будто забыли. Если репутация Герберта после стычки в злополучном отеле вскоре была восстановлена, а ее "подмоченные" участки со временем просохли, то весь шквал порицания обрушился на его противника, причем получилось это само собой. Устами сплетников правда до того перемешалась с вымыслом, что легче было свалить все на неразумного гуляку-юнца, каким посчитали Лаэрта, чем разбираться в запутанной истории. Он, якобы, пропал, и все тут же решили, что "кутила" встрял в очередное любовное похождение.
  
  Сандра огорчалась. Герберт привел ее сюда, чтобы она "повеселилась". Однако он, видимо, вовсе забыл о том, что эта девушка не умеет веселиться так, как это делают все вокруг. "Нужно уйти", - решила она, как услышала за спиной свое имя, словно нарочно произнесенное в тот момент, когда немного стихли голоса и шум.
  "Кто мог меня узнать?" - с тревогой подумала Сандра и дотронулась рукой до своего лица, но маска была на месте. "Быть может, обращались вовсе не ко мне?" - и она сделала вид, что не расслышала. Между тем кто-то продолжал настойчиво звать ее; голос неотвязно приближался. После короткого перерыва снова грянула музыка, возобновились танцы, от которых сотрясался пол, и хотела было Сандра "как обычно" укрыться за колонной, как чья-то рука дотронулась до ее плеча...
  62
  Изображать неведение дальше было невозможно: перед ней, добродушно улыбаясь, стояла девушка в ярко-зеленом платье с желтой бахромой.
  - Александра, ты ли это?! - воскликнула она и поспешно сорвала со своего лица полумаску. Это была Милретт. Даже с открытым лицом ее было трудно узнать - за прошедшее время она очень повзрослела, и теперь предстала на людях во всей своей расцветшей красе. Куда девалась подопечная Лаэрта Мильгрея? Из нее получилась гордая светская львица.
  - Как ты меня узнала? - удивилась Сандра.
  - О, тебя трудно с кем-то спутать! - уклончиво отвечала Миля, задорно смеясь, и тут же, ухватив подругу за руку, повела ее к дивану. - Вот уж не ожидала встретить тебя здесь! Мы слышали, ты уехала.
  - Я не уехала, - проговорила Сандра.
  - Это же здорово! Мы сможем провести сегодняшний вечер вместе! Посмотри-ка туда, видишь? - Милретт указала рукой куда-то в сторону, где Сандра увидела девочку, развлекающуюся в окружении двух молодых людей. Одетая на взрослый манер, Ники всем своим существом старалась изображать взрослую даму, до смешного кокетничая со своими кавалерами. Те же украдкой потешались над ней и, покуда она их еще забавляла, отдавали ей все свое внимание.
  - Моя сестра будет первой невестой в городе, когда подрастет! - весело заметила Миля, и ее зеленые глаза заискрились. - Уже сейчас ее "игрушками" стали любезные юноши, с которыми она играется, как с куклами; что же будет потом?! Ты только посмотри: тот красавец, что стоит слева, наверняка обещает Ники свозить ее на аттракционы через неделю, а она - в восторге! Потом, конечно же, у него объявятся дела и...
  Миля что-то рассказывала, смеялась, эмоционально жестикулировала, находясь в экстазе долгожданной взрослой жизни, и уже не обращала внимания на свою собеседницу - главное, что ее слушали и не перебивали.
  Сандра была далеко. Словно сквозь туман она слышала голос Милретт и рассеянно кивала, претерпевая жгучее желание спросить об одном интересующем ее человеке, но Миля будто специально обходила Лаэрта дальней дорогой, делая вид, что никогда не знала его и, тем более, не находилась под его попечительством.
  - С тех пор, как мы переехали в дом своих родителей, для нас началась другая жизнь, - внезапно проговорила Милретт. - Эрти, конечно же, очень многое делал для меня и моей сестры, занимался нашим образованием, но только он отказывался замечать, что мы взрослеем, - сказала она с таким видом, будто говорила не о человеке, который стал ей братом, а о ком-то постороннем. - Сейчас мы сами по себе - да-да! Не удивляйся! Нам очень хорошо...
  Не успела Сандра еще спросить у нее о Лаэрте, как откуда ни возьмись появился мужчина благообразного вида и, попросив прощения, изъявил желание потанцевать с Милретт, на что та, зардевшись от смущения и удовольствия, ответила согласием.
  - Не скучай пока! - весело улыбнулась Миля своей подруге, после чего умчалась в неистовый круговорот, увлекаемая сильной рукой, что нежно приобняла ее за талию.
  Сандра с грустной улыбкой смотрела им вслед, вспоминая, как однажды у нее все началось с одного безобидного танца...
  
  Тем временем младшая из сестер обиженно надула губки и демонстративно отвернулась от своих кавалеров, желая набить себе цену. Те кинулись заглаживать свою вину, и если один помчался за пирожным в соседний зал, то другой чуть ли не на коленях пытался возвратить благосклонность девочки. Им обоим было не больше девятнадцати лет, и они "возились" с двенадцатилетней Доминикой лишь по той причине, что барышни постарше были заняты более расторопными кавалерами. Бедняжка Ники этого, конечно же, не знала, продолжая считать себя королевой вечера.
  Однако один из отвергнутых девочкой молодых людей, очевидно устав от детских капризов, теперь шарил глазами в поисках более любезной дамы, и его искания дали результат: невдалеке на диване одиноко сидела грустная, покинутая всеми девушка. И хоть ее глаза скрывались за изящной полумаской, сомнений быть не могло: она была хороша собой. Не теряя времени даром, незадачливый юнец исполнился желанием попытать счастья у таинственной незнакомки. Но едва он взял курс на привлекательный объект, как девушка, словно бабочка, спугнутая с лепестков цветка, спорхнула с мягких кресел и чуть ли не бегом бросилась в другой конец залы. Юноша оторопел, однако решил продолжать преследование - может, незнакомка хочет, чтобы за ней побегали?
  Нет, Александра этого вовсе не хотела. Она желала остаться в одиночестве, чтобы погоревать о своем возлюбленном. Вся эта праздничная атмосфера настолько напомнила ей памятный день знакомства с Лаэртом, что стало не по себе - снова неизвестность перед будущим, снова розовое платье, снова побег от назойливого кавалера... Казалось, сейчас рядом опять прозвучит приятный, тихий голос... Нет, этого не будет - Сандра знала это. Лаэрт исчез, как в воду канул, и все забыли о нем, кроме нее. Весь вечер, наблюдая со стороны чужое веселье, ее мысли обращались лишь к нему: где он, жив ли, вспоминает ли о ней?..
  Оглянувшись через плечо, девушка увидела навязчивого преследователя: юноша усердно закивал ей головой, делая знаки остановиться, но она только ускорила шаг - незачем заводить новые знакомства, незачем попадать в новые неприятности. Уйти - лучшее, что могло еще утешить Сандру.
  Пробиваясь сквозь стену разодетой толпы, пятясь от длинных шлейфов и оглядываясь, чтобы не толкнуть кого-нибудь, она старалась выбраться из этой толчеи. Чем дальше девушка продвигалась от главной залы по анфиладе комнат, тем более редела толпа и тем свободней становился воздух. Она уже хотела было выскользнуть в коридор, чтобы добраться до гардеробной, как словно из-под земли вырос Герберт Лабаз - он умел появляться неожиданно. Незадачливый преследователь сконфуженно вздохнул и остановился неподалеку от них в слабой надежде на удачу.
  - Ты бледна и грустна - неужели праздник не поднял тебе настроения?
  Сандра развела руками, и этот жест в полной мере передал ее состояние.
  - Я уйду. Мне невмоготу больше здесь находиться!
  Герберт хитро сверкнул глазами из-под прорезей маски.
  - У меня есть кое-какое известие, дорогуша...
  Сандра улыбнулась ему, как только улыбается обреченный человек, которому сообщают, что через неделю пойдет снег.
  - Не старайтесь ободрить меня - я все равно уйду.
  - А я вовсе и не ободряю! - вскинул плечами Герберт и, еще желая растянуть удовольствие, продолжал: - О, сколько собралось сегодня красивой, образованной молодежи под стенами этого дома! Неужели никто из джентльменов не привлек тебя?
  - Не травите мне душу, - грустно вздохнула Сандра.
  - А я все-таки скажу, мой друг, скажу... Ты же знаешь меня - я надежный помощник и многое могу сделать, что уже не раз было доказано...
  - Простите, мне нужно идти, - нетерпеливо перебила его девушка.
  Герберт от души рассмеялся.
  - О, мой друг, ты меня поражаешь! Неужто уйдешь, даже не дослушав?
  - Я слушаю, - покорно склонила голову она.
  Почтенный господин кашлянул, поднялся на носки и резко опустился на всю подошву, затем сказал:
  - У меня есть известие об одном небезразличном тебе человеке...
  - Лаэрт? Что вам известно?! - с жаром вскричала Сандра, и глаза ее засветились надеждой.
  - Утихомирься, прошу тебя, - с опаской проговорил он. - Если будешь перебивать, я замолкну! - предупредил Герберт, хотя именно этой реакции он и ожидал.
  - Хорошо. Только говорите, говорите!
  - Ладно. Если верить достоверному источнику, а это весьма приличные люди, которых я имел удовольствие слушать несколько минут назад...
  - О, не томите! - не выдержала Сандра, схватив его за руку.
  - Я предупредил тебя: спокойно! А то знаю я эту молодежь! - и он пустился было в заунывные измышления, но тут же был прерван самим собой: - Лаэрта Мильгрея видели сегодня на маскараде.
  - Не может быть! - ахнула она, и глаза ее широко раскрылись. - Но где же он?
  - Этого я не могу знать, - вздохнул Герберт. - Однако уже одно это успокаивает. Поэтому не спеши уходить, поищи его среди присутствующих, все-таки он парень видный, его трудно с кем-то спутать.
  Поблагодарив отца за лучшую новость, какая только могла быть, девушка стрелой направилась к главной зале. Ее сердце гулко стучало, глаза застилал туман - быть может, "достоверный источник" обознался? Быть может, Лаэрта вовсе нет здесь? Откуда ему появиться именно сегодня и именно на этом празднике? Тем более, нынче все облачены в маскарадные костюмы, что способствует заблуждению. И, несмотря на это, она, боясь растерять свою радость, продолжала тщетно обыскивать все закутки, все диваны и лестницы.
  Все было напрасно - люди продолжали веселиться, а глядящие со всех сторон маски, казалось, усмехались замешательству Сандры. Неужто Герберт пошутил? Нет, это невозможно! На столь жестокую шутку он бы не отважился, особенно после того, как Сандра признала в нем своего отца.
  63
  - Простите! Я уже давно наблюдаю за вами... Нынче здесь все только и делают, что пляшут, а вы все время одна...
  Сандра плохо понимала, чего от нее хотят, и продолжала озираться, надеясь увидеть знакомое лицо. Да, в глубине души она понимала, что ведет себя странно и своим молчанием ставит ни в чем неповинного человека в неловкое положение, но ничего поделать не могла. После сообщения Герберта Лабаза все для нее отошло на второй план. Быть может, Лаэрт совсем рядом - за спиной какого-нибудь расфранченного господина. От этой мысли ее охватывало еще большее нетерпение.
  И вдруг, в десяти-пятнадцати шагах мелькнули знакомые черты: Сандра сначала не поверила своим глазам. Но они не обманывали ее: в стороне, отверженный всеми и отвергший всех, стоял молодой человек. На нем не было маскарадного костюма, его мятая рубашка уже не первой свежести балахоном свисала вдоль похудевшего тела; спина его старчески согнулась, и весь он, словно изнемогая под тяжестью какого-то бремени, оперся о перила балюстрады, устремив пристальный взор в пустоту.
  Сандра едва удержалась от крика, что рвался с ее губ. Она в нерешительности стояла на месте, потрясенная зрелищем надломленности любимого человека. Она знала лучше других причину его теперешнего состояния и готова была признать, что где-то в глубине души даже возрадовалась ему - гораздо больнее было бы видеть его веселящимся, позабывшим свои клятвы.
  Сандра хотела немедля броситься к нему, чтобы окликнуть, обрадовать, но подступившая из темных уголков ее души нерешительность остановила. Что, если Лаэрт знает о ее присутствии на празднике? Что, если грустит сейчас вовсе не о ней? Она отвергла его после всего, что было между ними, а он великодушно установил срок, к которому ее так и не дождался. Быть может, теперь уж все кончено раз и навсегда?
  У Сандры не хватало мужества что-нибудь сказать или сделать - она бы простояла так здесь до полуночи, потому что к этому человеку, отчужденно повернувшемуся спиной к толпе, было страшно подходить. Казалось, он ничего не видит, ничего не чувствует, а пребывает в другом мире. Может, Лаэрт был пьян; он, презирающий общество, отгородился от него стеной, глубоко замкнулся в себе, отчего выглядел даже несколько агрессивно, сурово, словно каменная скала.
  Но он был жив, он не совершил никакой глупости, и уже от этого Сандра чувствовала себя легче. Она не могла уйти, положившись на собственный страх, не могла отрешиться от того, кого любила, а потому приняла твердое решение приблизиться к Лаэрту и попробовать объясниться. Если он не захочет ее слушать - что ж, так тому и быть!
  - Вы куда? Постойте! - воскликнул бывший кавалер Ники и, поняв, к кому направляется прекрасная незнакомка, предостерегающе заметил: - Не советую вам связываться с этим господином! Про него говорят столько неприятностей, он...- Видя, что предостережения не играют ему на руку, молодой человек пожал плечами и оставил "неприступную особу", чтобы поискать барышню полюбезней. Сандра даже не заметила этого: сейчас ее никто не мог интересовать, кроме Лаэрта Мильгрея...
  Поравнявшись с ним, она в нерешительности остановилась рядом. О, как же приятно сознавать, что он здесь! Звуки окружающего мира будто разом стихли, напоив пространство долгожданным покоем...
  Сандра поняла, что не решится окликнуть его. Страх быть отвергнутой не позволял ей сделать этого, и она наконец промолвила то, что первым пришло на ум, но даже эти слова дались ей с огромным трудом:
  - Вы не потанцуете со мной?
  Повисло тяжелое молчание - молодой человек даже не шелохнулся. "Сейчас он узнает меня, вспомнит мой голос", - мучительно ждала Сандра, а когда Лаэрт все-таки ответил - ответил нехотя, делая огромное одолжение, - чуть не заплакала от отчаяния. Он не узнал ее, не почувствовал сердцем, а пробормотал, даже не удостоив своего взгляда:
  - Я не танцую. И вообще, разве сейчас белый танец? По-моему, нет...
  Его голос был другим, и весь он сильно изменился. "Что с ним стало? Неужели месяц разлуки наложил на него такой ужасный отпечаток?" - с тревогой подумала девушка, но не смогла уйти. С невиданным дотоле упорством она коснулась его плеча:
  - Пойдем!
  Как-то странно усмехнувшись, Лаэрт качнул головой, а она с замиранием сердца протянула ему свою маленькую точеную руку. Каким-то вялым, неловким, случайным движением он коснулся этой руки, и они вошли в круг танцующих.
  64
  Лаэрт не узнавал ее. Он танцевал с ней, как с посторонней, и даже не смотрел в ее сторону, а она готова была плакать от разочарования и протеста. "Что с ним стало? Почему он так себя ведет? - вертелись в голове одни и те же мысли. - Неужели его обида столь велика?"
  Они танцевали в той же самой зале, только теперь Сандра всеми фибрами души ощущала его холодность, отчужденность, безразличие... Ну зачем она только тогда решила пожертвовать своей любовью, причем пожертвовать глупо и напрасно, когда даже ее мать благословила их союз?! Все было упущено. Ей безумно хотелось сорвать маску со своего лица и потребовать объяснений, но Лаэрт вел себя так обыденно, что она не решалась действовать прямо. Единственный намек, единственная возможность осталась в ее распоряжении, и Сандра, досадуя на него и на себя, что есть сил наступила своему кавалеру на ногу.
  Он вздрогнул и впервые посмотрел на свою партнершу по танцу - недоумевая и готовясь раздражиться, но внезапно в его глазах мелькнула догадка...
  Сандра ждала. А что ей еще оставалось делать? Трудно сказать, сколько времени продолжалось это, но вопрошающий, неверящий взгляд, казалось, обращался на нее целую вечность, прежде чем Лаэрт очнулся, стряхнул с себя оцепенение и уже своим привычным голосом воскликнул:
  - Александра? Ты?
  Она не могла отвечать. Ее обуял такой восторг, что в ней нашлись силы лишь лучезарно улыбнуться в подтверждение его слов.
  Еще не веря своему зрению, Лаэрт провел ладонью по лицу, и его пьяные, блуждающие до этого глаза засветились выражением ума, доброты и ласковой кротости.
  - Не может быть... Я думал, что ты уехала... Ты не пришла тогда... я ждал... Но как же?
  Он взял ее за руку и, сгорая нетерпением, повел за собой через толпу туда, где они могли побыть наедине. Сандра едва верила своему счастью, в ее груди все пело и слезы радости текли по ее щекам: он узнал ее, простил, понял - такое могло быть только в мечтах... Крепко-накрепко вцепившись в его руку, она поклялась себе, что тот страшный сон, преследовавший ее в бреду, больше никогда не повторится...
  Наконец шум, музыка и чад праздничного беспутства остались позади - в коридоре Лаэрт сорвал с девушки маску и с жадностью оглядел ее лицо, будто желая еще раз удостовериться в том, что перед ним действительно она, а потом крепко, со всем неистовством истосковавшегося сердца прижал к себе и поцеловал с таким пылом, что у Сандры закружилась голова и перехватило дыхание. Все это произошло с такой стремительностью, что она даже не успела как следует о чем-то подумать и что-то сказать - его горячие поцелуи не позволили ей этого сделать.
  - Не может быть, не может быть...- беспрестанно шептал Лаэрт, словно пьяный. Казалось, никакая сила не способна заставить его очнуться.
  И Сандра не смогла устоять, когда страсть, промелькнувшая на его лице, сдавила ей грудь всей полнотой разделенного чувства. От осознания того, что ее кто-то любит столь сильно, кружилась голова, и девушка, не пытаясь больше сдерживать себя, прижалась к возлюбленному, обхватила своими руками и начала перебирать по его спине, словно ей мало было видеть его, нужно было еще чувствовать.
  - Где ты был все это время? Я опоздала тогда, искала тебя, боялась, что ты с собой что-то сотворил...- на одном выдохе поведала Сандра все, что накопилось в ней за месяц неизвестности.
  Счастливый этой преданностью, Лаэрт рассмеялся тихим смехом.
  - Глупышка! Как ты могла такое подумать?
  - Больше мне ничего не оставалось: то письмо, твое исчезновение и...
  - Сейчас я все объясню.
  Немного придя в себя, он потянул Сандру за собой в одну из тех комнат, где обыкновенно происходили приватные разговоры, и где иногда попросту почтенные господа развлекались игрой в карты. Сколько бы разных мыслей, эмоций, побуждений ни теснилось сейчас в ее голове, Сандра все же заставила себя успокоиться и сесть на стул около круглого стола. Лаэрт остановился возле стены, не сводя с нее горящего взгляда, и продолжал уже серьезно:
  - Я отсутствовал в городе почти месяц. Не спрашивай, какие побуждения заставили меня это сделать, но я решил найти человека, по вине которого произошло столько неприятностей. Мне хотелось посмотреть в глаза тому, кому я доверял и кто столь подло охотился за моими деньгами. На поиски ушло очень много времени, но в итоге я вышел на Эмиля, - Лаэрт запнулся, увидев, каким испуганным стало лицо Сандры. - Не волнуйся, он - я уверен - больше не отважится на подобную мерзость!
  - Ты что-то с ним сделал?!
  - О, я еще не настолько озверел, чтобы на преступление отвечать преступлением! - возразил он, и она вздохнула с облегчением. - Я нашел негодяя в одном захолустном кабаке, где он заливал остатки совести. Эмиль почти потерял человеческий облик - я с трудом узнал в бродяге своего бывшего шофера. Когда я подошел к его столику, Эмиль был так испуган, что на несколько минут просто окаменел - ведь он думал, что живым меня больше никто не увидит! Оттого ли, что был пьян, а может, оттого, что принял меня за привидение, Эмиль забился под стол и, дрожа всем телом, лопотал мольбы о пощаде. Конечно, его поведение несказанно потешило местную публику - вокруг поднялся гомерический хохот, но мне было не до смеха... Я не испытал злобного торжества от унижения своего мучителя - мне стало невыносимо горько, и я ушел. Да, я оставил его, но чувство горечи и отвращения преследует меня до сих пор...- Лаэрт вздохнул, остро переживая ту сцену, но вскоре повернулся к своей собеседнице, и лицо его мгновенно просветлело.
  - Александра, я постоянно думал о тебе, - начал он уже совсем другим голосом. - Мне было трудно свыкнуться с мыслью, что мы расстанемся так нелепо после всего, что пережили вместе... Ты все эти месяцы была рядом, а я не замечал тебя; нас связывало лишь мое чувство долга, и только потом до меня дошло, что дело совсем не в обязательствах... Чего уж греха таить: во время последнего разговора с Жанни я выглядел не лучше Эмиля. Я обещал ей звезды с неба и, что самое главное, вечную любовь, а теперь мне нужно было взять свои слова обратно. И вот, набравшись смелости, я признался, что, сам того не ведая, обманывал ее, но она - к моему удивлению и радости - вовсе не обиделась. Наоборот, сама изъявила желание покинуть город и лишь попросила денег, которые я ей охотно дал. Жанни вовсе будто не удивилась моему признанию - она, наверное, уже давно предвидела его. Мы оба ощущали несказанное облегчение от расставания, ведь я заставлял ее играть чуждую ей роль, на которую она, привыкшая к мимолетным связям, никогда не была способна. Но теперь все это в прошлом. Я хочу только спросить тебя об одном... Пусть запоздало и неуместно, но все же...
  Лаэрт приблизился и взял Сандру за руку.
  - Согласна ли ты после всего, что я тебе рассказал и после всего, что случилось, быть моей женой? Не только на бумаге, но и в жизни?.. Согласна ли простить меня за все промахи?
  Сандра благоговейно смотрела в его любящие глаза и не могла найти иного ответа.
  - Согласна, - сказала она, и он с благодарностью прижался к ее руке губами. - Помнишь, ты как-то говорил мне о волшебной стране, о стране нашей любви, в которой мы так долго сомневались, - продолжила девушка, с трудом сдерживая волнение. - Так вот теперь я прошу тебя: отведи меня туда... И обещаю, что всегда буду рядом, всегда буду поддерживать тебя, что бы ни случилось...
  - Пойдем, - сказал Лаэрт, увлекая ее за собой в открытую дверь, и Сандра пошла за ним, потому что всегда об этом мечтала - просто идти рядом, быть там, где он; любить его так, как не способен больше любить никто...
  С тех пор, как ими была оставлена залитая огнями зала, казалось, что действительность перешла в сон; что и этот праздник, и этот тяжелый месяц были очень давно, не здесь и не с ними... Теперь вокруг простирался бархат сгустившихся сумерек, разрезаемый нитями серебрящегося в лучах фонарей дождя, и светлое будущее - впереди, за ближайшим поворотом.
  Они шли, держась за руки, смеялись, подставляя лица холодным каплям, и не в силах были хоть на секунду отпустить друг друга, чтобы этот волшебный сон не растаял также неожиданно, как и появился.
  - О, как же я счастлив! - воскликнул Лаэрт. - Что было бы со мной, если б я не встретил тебя?! Право, мне даже страшно подумать!
  - А ты не думай! - смеясь, ответила Сандра.
  Их одежда успела вымокнуть до нитки, но только они теперь пребывали в неземной феерии, где не было ничего, кроме их счастья, и даже этот промозглый вечер казался им самым прекрасным и самым необыкновенным, потому что они наконец были вместе...
  Вскоре два тесно прильнувших друг к другу силуэта растаяли в шуме дождя и густой темноте, напоенной свежестью и звуками сонных улиц. Смолкли шаги, голоса и смех, но еще долго, до самого рассвета, омытый водой тротуар хранил отголоски музыки, что льется из разгоряченных сердец.
  
  13 октября - 21 декабря 2006 г.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"