В субботу, стоя на заранее условленном месте, Митрич ждал попутчиков. Свежий ветер приятно обдувал покрывающуюся гусиной кожей спину, а в легких уже радостно хрипело и хлюпало... "Зря не оделся по погоде, - думал Митрич, - домой, что ли, уехать, пока не набежали тут". Мимо шли тепло одетые граждане, направлявшиеся в метро неподалеку. "До карьера - километра два, а то и три, по полю, на ветру, да кажется, еще и дождь собирается. Точно, домой поеду".
Всклокоченные волосы и сияющие глаза выделились из пестрого потока пассажиров. "Привет, Митрич!" - прибывший Антон просто излучал счастье от нехитрого факта поездки в карьер.
Больше желающих поискать юрскую фауну не было, и они долго искали автобус, который ходил к месту назначения. Автобус этот знали все - и водители других автобусов, и диспетчера двух фирм по перевозке пассажиров, и даже просто праздная публика. Все спрошенные уверенно говорили, что автобус этот останавливается там - далее следовал неопределенный взмах рукой, и говорящий приобретал на секунду сходство с известной статуей Ульянова-Ленина. Два круга по окрестностям автостанции вызвали у Митрича подозрение - нет ли здесь локального проявления входа в четвертое измерение, параллельный мир или что-то подобное.
Но вот найдено примерное место посадки в автобус, представляющее собой проекцию четвертого столба ограды разрушенного кафе на то, что питерцы называют анатомическим словом "поребрик", вот и сам автобус доверчиво распахивает узкую дверцу, в которую устремляются герои этого повествования вместе с горсткой попутных селян. Отогревшись и успокоив криогенный тремор по всему телу, Митрич приготовился насладиться поездкой. "Откройте, пожалуйста, окошко" - раздался робкий голос с заднего сиденья. Добрый Антон с готовностью исполнил пожелание попутчиков. Но не проехал автобус и ста метров, как грубый голос с того же места попросил сквозняки прекратить. Добрый Антон незамедлительно прекратил. Где-то в районе МКАДа в гуле двигателя удалось различить робкий голос, вот уже минут десять просивший открыть окошко. Митрич дистанционно замерил доброту Антона, а тот тем временем открыл окно. Спустя мгновение грубый, и даже наглый голос обличил сквозняки и подверг жесткой критике тех, кто их устраивает. По счастью, за окном замаячили лежащие среди ровного поля кучи песка, ничем не напоминающие черную юрскую глину. Пришла пора расстаться с уютным, теплым и пахнущим живыми людьми автобусом.
2
Что может быть отраднее для глаз горожанина, как не открытый нечерноземный простор, где кудрявый лес обрамляет окоем, а раскинувшееся под ногами поле будит рудиментарную сельскохозяйственность в малоисследованных глубинах души. По придорожным перелескам шныряют крупногабаритные бабульки, в небе поют птицы, и даже свинцового цвета облака благодушно погромыхивают в вышине.
Через этот идиллический пейзаж прямо к карьеру бежала типичная грунтовая дорога - с колеей, ухабами и прочими приспособлениями, затрудняющими супостату доступ в сердце родины. Несжатые колосья кажется ржи, судя по длинным усикам (впрочем, это мог быть и ячмень, если кто догадается сеять его озимым), колыхались на обочине, погода постепенно распогаживалась, и вот внизу открылся вид карьер, не так, что бы очень глубокий, но зато обширный. С дороги невозможно оценить его настоящие размеры. Ибо карьер заглублен относительно линии взгляда, а кучки песка накиданы только в одной его части. Справа от приведшей к карьеру дороги, в выработанном и тихонько засыпаемом карьере раскинулось Озеро. Бирюзовый цвет, белые отвесные берега - типичное среднеазиатское горное озеро в миниатюре. Очарование пейзажа разрушил Антон, метнувшийся к отвесным склонам собирать окаменелости. Что он хотел найти в кайнозойской морене, сказать трудно, но резвости его можно было только позавидовать. Однако на полпути одумавшись, Антон вернулся назад, и стройность рядов экскурсантов была восстановлена.
Карьер производил самое благостное впечатление. Во-первых, в нем было чисто. Привыкшему к грязным, вымазанным растертой техникой глиной карбоновым карьерам с пятнами известки там и сям, и к юрским фосфоритовым разработкам, вызывающим стойкие ассоциации с угольной котельной и чумазыми трубочистами, типичному любителю окаменелостей в РГОКе наверняка понравится. Даже сетевое хозяйство, несмотря на напряжение в 6 киловольт в обычных карьерах представленное заржавленными будочками и погрызенными кабелями, в этом карьере напоминало киоски мороженного, или, на худой конец, пластиковые синие биотуалеты последнего времени.
Во-вторых, присесть и отдохнуть, насладившись попутно живописными видами, можно практически в любом месте карьера. Все и везде посыпано белым, желтым, серым или пестрым песочком, сухим и мягким, как изнанка свежего памперса.
И, наконец, в третьих, здесь очень прикольно. Жизнерадостность пронизывает карьер и его окрестности, оставляя след даже на обычно строгой и безучастной карьерной технике. Внимание наше сразу было привлечено карьерным самосвалом. С первого взгляда было заметно какое-то свечение и мельтешение в районе кабины. "С мигалками, что ли они тут ездят" - удивился Митрич. Однако велико же было удивление, а затем и радость наблюдателей, когда над приблизившимся грузовиком стал ясно различим воздушный шарик в форме розовой зебры. До сих пор такие встречались автору только в "детском мире". Блестя на солнце и подрагивая в выхлопных газах, шарик создавал у всех присутствующих праздничное, почти что первомайское настроение. Заметим, что и все остальные грузовики были украшены подобным образом, менялся только цвет зебр.
И, наконец, нельзя не отметить, что вся техника, от старого экскаватора в заброшенной части карьера и до новенького грузовика фирмы "вольво", осуществляющего вывоз породы, лучилась свежей краской цвета яичного желтка.
Отрадно заметить, что и душевное состояние карьерного персонала значительно бодрее среднего по стране. Администрация в чистеньком вагончике приветлива, и явно гордится местом своей работы. Водители грузовиков и бульдозеров охотно поддерживают разговор об особенностях геологического строения местности. Немного удивило, правда, что почти никто не поверил Митричу, демонстрировавшему найденный здесь же кусок фосфорита. Рабочие были уверенны, что кроме песка здесь ничего нет, а более продвинутые администраторы соглашались, что да, дескать, бывает иногда такое...
Остальное досужий читатель может прочитать в отчете Антона. Осталось добавить лишь, что слово "зум", удивляющее читателей этого произведения, на самом деле звучит как "зумпф", и обозначает элемент дренажной системы карьера, а не то, что написано в указанном источнике.