Случилось это в те стародавние времена, о которых дошли до нас лишь былины да сказания. Жил тогда на земле нашей род огнищан. Звались они так потому, что каждый муж рыл яму для огнища, а жена огонь от угасания берегла. И было в том роду два брата знатных - Дар и Бравень, которые огнищанами и правили. Земли у них были богатые - и зерно родили, и скот кормили, и другими дарами людей одаривали. Жили огнищане безбедно и весело. Богов и память предков чтили. А потому ни засухи, ни пожаров, ни голода не ведали.
Но, кочевало по соседству с ними племя язов - народа ленивого и в земледелии неумелого. Крепко завидовали язы житью огнищан. И обратился вождь Косидий к своему племени:
- Огнищане захватили лучшие земли, бывшие когда-то вотчиной язов. Доколе будем терпеть засухи и наводнения? Не пора ли истребить огнищан и вернуть благодатные земли язам!
- Веди нас, Косидий! - Вскричали язы, - Смерть огнищанам! Да здравствуют свободные степи!
Собрал Косидий войско несметное и двинулся ночью на свет огней. Копыта лошадей обвязали язы тряпицами, чтобы не слышна была конская поступь. Окружило войско Косидия поселение огнищан, да врасплох их не застало. Встретили их с юго-востока Дар, с северо-запада Бравень со своими дружинами. До зари длился неравный бой. Много полегло огнищан, но во много раз больше язов. Когда взошло солнце, вся степь была красной от крови и черной от воронья. С рассветом отступили язы, чтобы выбрать время и вновь напасть внезапно. А огнищане стали собирать трупы. Тела врагов повелел Дар погрузить на подводы и отправить их язам, для погребения по их обычаю. А родичей, павших на поле брани, проводили в последний путь со всеми почестями. Да только не было среди них Бравня. Не было ни среди живых, ни среди мертвых. Дар сам объехал окровавленную степь на своем белом коне - не нашел брата. Видно, раненого в полон его взяли язы.
Послал Дар гонцов в Голунь* к Яруне* за подмогой. А сам стал по соседним поселениям огнищан собирать. И, как набрал себе дружину, не дожидаясь отца Яруна, выступил в поход на язов брата выручать.
На второй заре встретились в бескрайней степи два войска. И перед началом сражения просил Дар у язов право говорить. И обратился он так к предводителю войска вражьего:
- Приветствую тебя, Косидий, на поле грядущей брани нашей! Не знаю, в чем повинны огнищане перед язами и почему нам не достало мудрости решить все разногласия без бойни. Но ты - славный воин, и все народы, населяющие степь, знают это. Ты чтишь Богов и хранишь обычаи предков. Много сражений выиграл ты на своем веку. Но сейчас огнищане разобьют язов. После прошлого сраженья я отправил тебе подводы с павшими соплеменниками, чтобы вы могли проводить их в последний путь, согласно вашим обычаям. Так отдай мне брата Бравня живого или мертвого, и разойдемся с миром, довольно крови.
Засмеялся в ответ Косидий:
- Что можешь ты, огнищанин, со своими пахарями против моего войска? Яз рождается в седле и умирает в седле. И сегодня будет день нашей славы! А брат твой Бравень будет вместе со мной праздновать победу язов!
Нахмурился Дар:
- Ложь не достойна вождя, Косидий! Не станет брат мой праздновать победу врага!
- Он тоже поначалу так думал, - ответил Косидий и подал знак. И принесли ему чашу в виде черепа, и наполнили ее веселящим зельем.
- Ну что, Бравень, - сказал Косидий, обращаясь к чаше, - выпьем за победу язов!
Замерло сердце у Дара в груди от страшной догадки, в глазах потемнело.
Осушил Косидий чашу и протянул ее отроку:
- Отнеси ее в мой шатер. А ты, Бравень, жди меня там, я вернусь, и мы отпразднуем победу.
Ударил гнев в голову Дару. Вогнал он шпоры в круп коня, что было сил, и бросился на Косидия. Дружина огнищан следом. И вот сошлись две рати, и началась сеча. Никто не помнит, сколько длилась она. Сверкали клинки, кипела кровь, звучали стоны и ржание коней. Луна сменила солнце и солнце луну, и не было уже сил рубиться, и не было мудрости прекратить бой. Но вот показался отряд отца Яруна. И дрогнули язы, и повернули своих коней в родные степи, но измучены были их кони. Полегло войско Косидия, так и не снискав ни славы, ни плодородных земель огнищан. Остатки его рассеялись по бескрайней степи, или были полонены Даром и Яруной. Попал в полон и вождь язов, получивший в сече тяжкую рану.
- Что ж, Дар, ты оказался сильней, чем я думал. Ты уничтожил мое войско, так убей же и меня, - обратился он к своему врагу, проезжавшему мимо.
- Мы не убиваем безоружных, - ответил Дар, поправляя на лбу окровавленную повязку, стиснул зубы и поскакал к родному селению. Отряд Яруны собирал на подводы раненых и убитых. Пешими среди всадников и подвод шли те, кто мог передвигаться.
* * *
Минул почти год. Жил Косидий среди огнищан, в каждодневном ожидании казни. Медленно возвращались к нему силы.
Изредка подъезжал Дар к огнищу лекаря, у которого жительствовал Косидий. Но лишь головой качал лекарь, в знак того, что слишком слаб еще враг.
Мало-помалу научился вождь язов понимать язык огнищан и говорить на нем. До этого изъяснялся он только жестами. Приглядывался Косидий и к обычаям славян, которые, виделись ему в начале столь странными, сколь в последствии мудрыми. Поправившись немного, был допущен он до несложных работ по хозяйству. Это казалось лучше, чем просто зализывать раны.
И вот как-то не выдержал Косидий, подошел к Дару, когда он беседовал с лекарем, и спросил вождя на неумелом языке огнищан, когда же будет казнь? И ответил Дар, сверкнув очами:
- Мы не казним полоненных. А умрешь ты в честном бою, когда в силах будешь сражаться.
И стал с тех пор Косидий заниматься с оружием. Сначала по нескольку минут, а затем часами. Появилась цель у Косидия - отомстить врагу за гибель язов.
Упражнялся вождь язов поначалу один, а затем взял в партнеры сына лекаря, нехудо владеющего мечом. Но, не знал парубок многих приемов умудренного опытом яза и всегда оказывался поверженным. И стал Косидий обучать его своему искусству. Не споспешествовали легкие победы возвращению былого мастерства. Учился хлопец быстро. А Косидий набирался сил. С довольной улыбкой следил Дар за их поединками, но не заговаривал никогда.
Как-то раз подошел к Косидию сероглазый отрок и попросил обучить и его искусству язов.
- Зачем тебе это нужно? Разве нет у огнищан своей науки ведения боя?
- Я Рус, сын Бравня, - ответил парубок, - Я хочу знать, против каких приемов был бессилен мой отец. А я обучу тебя искусству огнищан, и мы сразимся на равных.
Стал тогда Косидий обучать и Руса. Нередко случалось так, что атаковали его юноши с двух сторон. А однажды острый меч Руса успел царапнуть шею вождя, прежде чем Косидий выбил его.
Узнав о происшедшем, подозвал Дар племянника и сказал ему такие слова:
- Я жду возможности отомстить за брата почти год, и не бьюсь на поединке с Косидием лишь потому, что он не набрал еще моей силы. Ни один из огнищан не погиб и не победил недостойно.
Расплакался Рус, побежал к Косидию, просить прощения. И замер вождь язов в недоумении:
- За что ты извиняешься, мальчик? Я убил твоего отца.
- Я дрался с тобой недостойно. Прости меня, враг мой!
Ком встал в горле Косидия, и не нашлось ему, что ответить.
Как-то раз на краю поселения встретил вождь язов своего соплеменника. С трудом узнал он в небритом муже бывшего ратника, да и то не узнал бы, если бы тот сам не обратился к нему:
- Приветствую тебя, пресветлый хан! Пусть духи пошлют тебе жизнь дольше, чем дорога язов, здоровье крепче стали и неуязвимость в бою.
- Ты ли это, Ханко? - спросил Косидий, вглядываясь в глаза своего воина.
- Я, великий хан.
- Кто еще выжил, и что стало с нашими детьми и женами? - впервые задал вопрос Косидий, мучивший его с момента полонения.
- Живы большая часть из тех, кто после сражения мог передвигаться, и кто уместился в повозки славян. Жив и Камий и Троний. Они осели в соседнем поселении огнищан. Многие ушли с Яруной. Тех, кто остался на поле брани, вечером подобрал твой брат Гуларех. Помнишь, он со своим войском не успел к сражению? Но подобрал он не всех. Тех, кто был ранен тяжко - добил. Наши кони, женщины и дети тоже у него. Стан его через четыре холма к восходу солнца. Так что, беги к нему, великий хан. Сам он никогда не посмеет напасть на огнищан, дабы освободить тебя.
- Отчего же ты не бежал к Гулареху?- спросил Косидий.
И потупил взор бывший воин язов:
- Теперь я огнищанин. Прощай, великий хан, я все сказал, - и направился он к крайнему огнищу, обнял молодую славянку с младенцем на руках и спустился вместе с ней в жилище.
Утром подал лекарь Косидию отвар со словами:
- Выпей, это укрепит твои силы. Больше ты не нуждаешься во мне.
- Что я могу сделать для тебя? Мне нечем тебя наградить, - спросил бывший вождь.
- Я лечу людей потому, что мне Боги дали знания и травы. Ты делай то, для чего ты пришел в явь*. А в нави* каждый из нас получит награду по заслугам. А, впрочем, если хочешь, помоги бортникам. Вся надежда на них. Из-за засухи у нас мало зерна - зима будет голодной.
И нес Косидий деревянную кадку. Рядом, с такой же кадкой, шагал муж и трое ребятишек. Немного впереди шла жена. Она остановилась и, поглаживая тяжелый живот, приложила ухо к стволу дерева.
- Здесь есть пчелиная семья, - сказала она, - Подойди сюда, Косидий, ты полезешь на дерево за мужем и будешь принимать у него мед. Раньше я делала это сама, но сейчас...
- Начинайте, - велела жена детям.
И "загудели" дети, не размыкая губ, издавая звук, на диво схожий с пчелиным жужжанием. И вылетело из дупла, расположенного на середине ствола, несколько пчел, а, затем, и весь рой. Опустился он вниз и замер в воздухе в аршине от детей.
- Полезай, - сказала жена мужу.
И полез бортник на дерево, ловко цепляясь за сучья. Как неуклюжий медведь, карабкался за ним Косидий.
- Смотри, не потревожь матку и не возьми слишком много, - напутствовала жена.
Когда спустились мужи и отошли от дерева на изрядное расстояние, дети перестали жужжать. Поднялся "отпущенный" рой в дупло, и бросились дети догонять взрослых.
- Долго еще нам ходить по лесу? - спросил самый младший.
- Долго. У нас мало зерна и нужно набрать как можно больше меда, - ответила старшая девочка.
- А почему на нас напала засуха? - не унимался малыш.
- Разве ты не знаешь - дух Бравня никак не найдет дорогу в навь. Мечется он бесприютно между явью и навью. И Боги прогневались на нас.
- Говорят, Дар и вчера не нашел тела брата? - спросил у отца мальчик постарше.
- Помолчите, - прикрикнул на детей муж.
Присмирели ребятишки. Лишь хруст сухих веток изредка нарушал тишину.
"Конечно, не нашел", - подумал Косидий. Ведь сам повелел он отдать тело на растерзание собакам, а кости бросить в скотомогильник. И стало Косидию не по себе.
- В этом дереве тоже жили пчелы, - прервала неловкое молчание жена, указывая в сторону разбитого молнией и наполовину выгоревшего дуба.
А когда возвратились бортники в поселение, подъехал к Косидию Дар и сказал:
- Теперь ты здоров, Косидий. Выбирай день, когда мы будем драться.
- Завтра утром, - не задумываясь, ответил яз.
Лишь только забрезжил рассвет следующего дня, Косидий взял свой острый нож и отправился к реке. Он выбрил лицо и голову, умылся прохладной водой и вгляделся в свое отражение. Из воды смотрел на него зрелый, полный сил воин. Четко обозначенные скулы подчеркивали решительное выражение раскосых темных глаз. И, хотя в них не было ни бесшабашности, ни злости, которые привык видеть Косидий перед сражением, в целом это было лицо вполне достойного яза.
Он нырнул и поплыл под водой, наслаждаясь здоровьем и силой, поднялся на поверхность почти на середине речки, улыбнулся восходящему солнцу и повернул к берегу. Облачившись в одежды, яз возвратился к огнищу лекаря за своим оружием и увидел, что там, сидя в седле, ждет его Дар и еще двое всадников.
- Прости, Косидий, - сказал огнищанин, - Но сегодня я вынужден отложить поединок. Яруна прислал гонца. Кисек* попал в беду. Мы с дружиной должны спешить ему на помощь. Если я не вернусь, то драться с тобой будет Рус.
- Да, - откликнулся один из всадников, оказавшийся сыном Бравня. Не сразу узнал Косидий в этом облаченном в доспехи воине своего ученика.
Развернулись Дар со спутниками и поскакали они прочь.
В это же утро много других мужей покинули селение. Вместе с ними воевать за славян ушли и некоторые язы, ставшие огнищанами.
А Косидия стали беспокоить разные думы: "До стана Гулареха можно добраться за двое суток, через четверо можно вернуться и покорить оставшихся с малыми силами огнищан". Так думал вождь язов, но, почему-то, не делал этого.
Прошло время. День стал заметно короче. Начались дожди. Огнищане рыли канавы, отводя воду от жилищ к реке. Но дождь не прекращался.
- Неуспокоенный дух Бравня мстит нам, - переговаривались люди и вымаливали у Богов прощения.
Но дожди все шли. Поднималась вода в реке и, наконец, вышла из берегов. "Только Дар может остановить бедствие, - сказали старейшины, - В нас уже нет той силы, Боги не внемлют нам".
И послали огнищане гонца к своему вождю. А под утро в селении начался настоящий ад. Вода добралась до поселка и стала затапливать жилища, заливая огнища.
- Дару не успеть, - поняли старейшины, - Огонь мы потеряли, нужно спасать детей.
И вышел в круг Косидий, и сказал огнищанам такие слова:
- Берите мед, зерно, детей и идите на Лысую гору - она выше всех холмов, ее вода не затопит.
И зашел в дом лекаря, который не успела еще залить вода, и бросил в глиняный горшок кусок отсыревшего дубового полена, и сгреб из огнища раскаленные угли, и насыпал их сверху, и завернул в свою одежду. Снял он со стены колчан из волчьей шкуры, засунул туда горшок, вскочил на коня и поскакал к лесу.
И привело его безошибочное чутье звериное к дереву, туда, где собирали они с бортниками мед. Но не проехать дальше было конному. И привязал он наскоро коня, и, плюхая по грязи ногами босыми, пробираться стал в чащу лесную.
Вот и разбитый молнией дуб. Там, наверху, по словам огнищанки, должно быть дупло, в котором жили когда-то пчелы. Стал Косидий карабкаться по скользкому стволу. И не ошибся он. Было дупло глубоким и все еще сухим. Достал он из колчана горшок, развернул тряпицы и высыпал в дупло почти остывшие угли. Но кусок дубового полена за время, проведенное в пути, высох и только начинал разгораться.
Нашел Косидий оставленного на поляне коня, вскочил на его мокрую спину и поскакал вперед, туда, где восходит Хорс.
На второй заре его взору открылась долина, заставленная шатрами из овечьих шкур. По одну сторону долины пасся табун лошадей, по другую - отара овец. Направил Косидий своего коня к большому расписному шатру, окруженному более мелкими, но сшитыми тоже из ценного руна. Вокруг шатров повсеместно сновали люди. При виде Косидия расступались они и бормотали слова приветствия. И вот подошел яз к центральному шатру. Откинул один из воинов полог и, со словами: "Великий хан, Ваш брат вернулся", - впустил Косидия вовнутрь.
Раскинувшись на ковре, сидел Гуларех, обнимая одной рукой наложницу, не рожденную в племени язов, а другой держал кусок баранины.
- Приветствую тебя, Косидий! Рад видеть тебя живым и в полном здравии! - медленно проговорил он.
- Взаимно, - ответил бывший вождь, - год назад ты не прибыл к сражению, и подумал я, что гложет тебя страшный недуг.
- Я охотился на сайгаков, когда прискакал твой гонец, ему пришлось ждать меня два дня. Но что теперь вспоминать. Ты невредим, и ты здесь. Давай же выпьем за это. Принести брату моему самой лучшей сурьи! - повелел хан, широко улыбаясь.
- Благодарю за прием, а также за приют для моих жен и детей, - сказал Косидий, пытаясь понять, что скрывается за улыбкой этой, - Я пришел за ними.
- Твои жены оплакали твою гибель и молили позаботиться о них. И я, как истинный яз, не оставил в беде бедных женщин, и теперь многие из них родили, или ждут моих детей.
- И Фарида тоже? - кулаки Косидия сжались.
- Фарида? - приподнял брови Гуларех, - не помню такой. Но давай выпьем за твое возвращение!
И поднес раб Косидию рубиновый кубок, наполненный божественным напитком, а хан поднял чашу из черепа Бравня. И улыбнулся Косидий одними губами:
- Ты перепутал чаши, Гуларех. Рубиновый кубок - твое наследство, а чаша Бравня - мой трофей!
- Ты прав, немного помедлив, ответил брат. Яхон, отнеси Бравня гостю.
С поклоном полуобнаженный раб подошел к Гулареху. Не отрываясь, следил Косидий за чашей, но, прежде чем чаша оказалась в руках раба, спина Яхона на какое-то мгновенье закрыла её от взора вождя. Торжественно поднес раб чашу Косидию и, так же торжественно вручил хану рубиновый кубок.
- Ты нарушил обычай, Гуларех. Ты не видел мое тело, не получал известия о моей смерти и все же сделал моих жен своими наложницами, - заговорил Косидий, растягивая время и призывая на помощь случай.
И случай не заставил себя долго ждать. Лохматый чистопородный пес пробегал мимо. Сделав вид, что споткнулся о пса, бывший вождь пролил сурью на пятнистую шерсть. Привычно встряхнулся пес и слизал с пола сладкую лужицу.
- Ты не сделал ни одной попытки освободить меня, хотя и получил известие о том, что я нахожусь в поселении Дара. Ты даже не предложил мне сесть рядом с собой и говоришь со мной как с неравным себе!
- А разве это не так, Косидий? - улыбка сошла с лица Гулареха, - Разве ты по-прежнему богат? Разве у тебя есть золото и гарем, табун и отара?
- А разве ты не должен был пасти мой скот, беречь мой гарем и выручить меня из плена? Разве я не сделал этого для тебя пять лет назад, когда тебя захватили иллирийцы?
Тут раздался из угла протяжный жалобный вой - то с пеной у пасти корчился в предсмертной агонии пятнистый пес.
- Ты так решил отплатить мне? - спросил Косидий, кивнув в сторону пса.
Лицо хана перекосила злоба:
- О, да! Ведь ты - Божественный Косидий! Великий воин и надежда язов! Так тебя величали все, включая отца! А я, хоть и был старшим сыном любимой жены, всегда оставался лишь одним из остальных наследников. Так, где же теперь твое былое величие? Что осталось у тебя? Почему ты не погиб год назад? Но я исправлю это! И помни - отняв у тебя жизнь, я лишь избавлю тебя от позора. И ты должен быть благодарен мне за это! Убейте его! - приказал брат.
- Нет! - раздался отчаянный крик, - Нет!
Хрупкая женская фигура в черной чадре, расталкивая стражников, бросилась к ногам Косидия, обняла их и покрыла поцелуями ступни. Потом поднялась на колени и простерла руки к Гулареху:
- Великий хан, пощади его! Пусть он покинет стан живым и невредимым, и я сделаю для тебя все, что ты захочешь!
Косидий узнал Фариду.
- Прочь, женщина, - как пушинку отбросил яз жену к краю шатра и остался один в сжимающимся кольце воинов.
- Ты спросил, что осталось у меня, - сказал Косидий, обращаясь к брату, - У меня осталась жизнь. Жизнь и меч.
С этими словами выхватил он клинок из ножен и сделал оборот на носке, одним круговым движением положив вокруг себя несколько человек. Больше никто не решился приблизиться к вождю. И подошел Косидий сквозь толпу расступающихся воинов к хану, и вытер кровь о его одежду, и заговорил в зазвеневшую от его голоса тишину:
- Язы! Десять лет я правил вами. Большую часть этого времени мы провели в походах. Спали, укрываясь гривами коней, ели на одном ковре. Я считал вас братьями и был счастлив. Но сегодня я впервые увидел вас такими, какие вы есть. Знайте - не может быть славен народ, не помнящий своих обычаев и героев! Я отрекаюсь от вас и оставляю вам хана, которого вы достойны.
И провел он клинком по голове брата, срезая с него чалму, и направился к выходу, бросая на ходу:
- Фарида, собирай Булата и седлай коня. Вы едете со мной.
- Не бросай нас, Косидий! - раздалось от края шатра.
- Косидий, останься и правь нами! - эхом подхватили язы.
- Косидий, мы дадим тебе в жены лучших дочерей.
- Останься, - гудел весь стан.
Но, казалось, оглох и онемел их вождь. Помог Косидий подняться в седло Фариде, посадил перед собой сына и направил коня туда, где бушевала стихия - к селению огнищан.
Через день пути сделали они привал. Спешился Косидий, постелил на траву свою одежду, в которую заворачивал кувшин с углями, и положил на него спящего Булата. Потом поддержал Фариду, еле державшуюся на ногах от усталости, привлек ее к себе и взялся за чадру. Но, выскользнула женщина из рук его и опустилась на колени.
- Прости, но я больше не могу быть твоей женой. Я тебе не пара. Найди себе женщину, достойную тебя.
- Ты не виновна в том, что случилось, должна же ты была как-то жить этот год, - и Косидий сдернул чалму с головы Фариды, готовый опалить ее своей страстью, но вместо этого отшатнулся со словами:
- Что это? - на правой щеке женщины багровел безобразный рубец.
Фарида грустно улыбнулась:
- Я не хотела быть его наложницей и рассекла себе лицо. Теперь ты видишь - я не могу быть твоей женой. Но я буду твоей рабой до конца дней моих. Буду заботиться о нашем мальчике и о твоей молодой супруге. Не прогоняй меня. Я многому научилась в стане Гулареха: стирать, печь лепешки, шить одежду ..., - Слезы одна за другой катились из-под опущенных ресниц.
- Встань, женщина, - прервал ее Косидий, - Ты была моей любимой женой, а будешь единственной. Ни правильность черт лица, ни грация стана не затмят красоты души твоей.
И привлек к себе он Фариду и поцеловал прямо в рубец. И задрожала она как осинка и прижалась к мужу всем телом, не веря, что унижениям и насмешкам наступил конец.
Через полчаса поднялся Косидий с травы и сказал жене:
- Спите спокойно. Это земля огнищан. Здесь вас никто не обидит. А у меня есть еще одно дело.
- Нет, я буду ждать, когда ты вернешься, - прошептала Фарида и тут же уснула.
Косидий укрыл ее чадрой, вскочил на коня и поскакал к своему бывшему стойбищу.
Ближе к закату подъехали Косидий с женой и сыном к селению огнищан. Дождь прекратился, вода отступила и кипела вовсю кругом работа. Мужи обрубали сучья на бревнах и поправляли покосившиеся жилища. Жены и дети чистили дворы, доили коров, кормили и мыли овец.
Мужей оказалось неожиданно много. И увидел Косидий среди них Дара. "Видимо, рать была уже бризко к селению, когда старейшины посылали гонца", - подумал Косидий и направился к группе плотников.
- Приветствую вас! С возвращением домой! Рад видеть тебя, Дар, живым и невредимым, - сказал он, соскочив с коня.
- Взаимно, - выдержав паузу, ответил Дар, - Признаться, не ожидал увидеть тебя так скоро.
Поддержал Косидий Булата, который, ухватившись за гриву, уже скатывался со спины скакуна. Взяла Фарида сына за руку и встала поодаль от мужей. А яз тем временем развязывал бечеву, которой вдоль всего бока коня был привязан странный туго спеленатый предмет, осторожно пронес его мимо Дара и положил на лавку.
- Это останки Бравня, - сказал Косидий, - Похороните его по своему обычаю. И еще, в лесу, в дупле разбитого молнией дуба попытался я сберечь огонь. Если бортники пойдут за ним сейчас, возможно, вам не придется добывать его заново. А теперь я готов сразиться с тобой, вождь.
Но промолчал Дар. И упал взгляд Косидия на сына Бравня:
- Или с тобой, Рус.
Но посмотрел Рус язу в глаза и промолвил:
- Я не стану драться с тобой, учитель! Твой круговой удар в последнем сражении спас меня. Я обязан тебе жизнью.
Искра радости блеснула в глазах Косидия и тут же погасла:
- Я буду биться с любым воином, который пожелает отомстить за Бравня. Но прошу вас после моей смерти считать меня и мой род огнищанами.
А собралось к тому моменту вокруг приехавших почти все село, но никто не выходил на поединок. Все ждали решения Дара. Лишь негромкие всхлипывания вдовы Бравня над его останками нарушали тишину. Наконец, подошел Дар к бывшему врагу и, положив руку на плечо его, сказал:
- Ты уже огнищанин, Косидий! Строй свой очаг. Живи свободно.
Комментарии: Отец Яруна - арий (носитель ведической веры), руководил исходом Ариев из Индии, расселением праславян и распространением ведической веры в новых землях (IV тыс. до н.э.). "Книга Велеса" в переводе и толковании А.И. Асова.
Голунь - город, основанный отцом Яруной там, где прежде была голая степь и лес. "Книга Велеса" в переводе и толковании А.И. Асова.
Навь - в древнеславянской ведической вере это мир духовный, посмертный, мир пращуров и богов.
Явь - мир "явленный Всевышним", воплощенный в земном мире.
Кисек - вождь Ариев, участвовавший в их расселении.