Иль не возвращался. Войска Лагаша захватили Забалам и о количестве погибших, о пропавших в рабстве ходили страшные слухи. Инара слухам не верила, но тревога поселившаяся в сердце не давала покоя. Девушка стала раздражительной, часто ругалась с матерью и плакала ночами в своей комнате.
Сын энси Апиль каждый день сторожил возле ворот дома, когда появится Инара. И дождавшись следовал за ней тенью, такой же неотступный и молчаливый. Поначалу он пытался с ней разговаривать, но девушка отвечала столь грубо, что юноша предпочел молчать. Но даже молчаливое его присутствие раздражало Инару, лишая ее уединения.
Она полюбила вечерами приходить к берегу канала, туда, где они провели с Илем памятную ночь. Вода текла неспешно, изредка всплеск играющей рыбы нарушал сонную гладь канала. Солнце садилось куда-то за спину, подкрашивая редкие облака в нежно-розовый цвет. Инару не оставляла грусть, но здесь она становилась совсем незначительной. И воздух был свежим и приятным. Последнее время девушку тошнило по утрам, возможно из-за не свежих фиников или прокисшего пива, новая рабыня - Кайлатум, странно смотрела на нее, но молчала. Возле воды дышалось легче и давящее чувство внутри живота исчезало. А еще в прибрежном тростнике можно было скрыться от чужих глаз.
- Инара, вот ты где, а я тебя ищу-ищу. Что ты тут делаешь? А здесь красиво, - Тиламу был как всегда многословен.
Подобрав под ногами плоский камушек, мальчишка запустил его по поверхности воды, считая как тот подпрыгивает.
- Шесть раз, ты видела? Шесть счастливое число. А ты так сможешь? Ну, Инара, не будь злюкой, попробуй.
- Отстань Тиламу, ты только для этого меня искал?
- Ах, да, чуть не забыл, твоя мать хочет тебя видеть. Странная она какая-то, взволнованная.
Мать ждала Инару в ее комнате, сидя на кровати дочери и перебирая украшения. Серебряные и медные, бусы и браслеты, отец любил дочь и часто баловал ее подарками. Рядом с матерью стояла Кайлатум, при виде Инары рабыня смутилась и поспешила выйти.
- Мама, ты меня искала?
Мать внимательно посмотрела в глаза дочери, окинула взглядом ее фигуру.
- Разденься.
- Зачем?
- Раз говорю, значит надо. Или отца позвать?
- Зови, - Инара упрямо сжала губы и отвернулась к окну.
- Инара, дочка, - мать сменила тон, попытавшись лаской добиться желаемого, - не упрямься, тебя знахарка осмотрит и все. Никто не узнает.
- Хорошо, - девушка опустила голову согласившись.
- Кайлатум! - мать даже не повысила голос, а рабыня тут же открыла дверь.
- Что прикажет госпожа? - рабыня старалась не смотреть на Инару.
- Приведи сюда знахарку.
***
Саккум никогда в жизни так сильно не напивался, но новость о беременности любимой дочери выбила его из колеи. Твердый, волевой мужчина он преодолевал все невзгоды и неудачи, иногда даря серебро украшений, иногда медь наконечников копий. Сейчас он не знал что делать. Кого нужно убить? Кого можно купить? Пожалуй, впервые Саккуму хотелось сбежать от жизненных неурядиц. Энси будет обижен, купцы начнут коситься, соседи, ухмыляясь, станут шептаться за спиной.
Он потянулся за очередным кувшином с пивом и неловким движением уронил его на пол. Осколки разлетелись в разные стороны, пиво растеклось под столом большой неровной лужей.
- Господин, может быть хватит на сегодня? - охранник стоял рядом со столом.
- Ты... ты... Ку-да ты смо-трел? Дай сюда.
Саккум вырвал дубинку из рук охранника и стал наносить ей удары. Крупный мужчина закрыл голову руками и даже не пытался сопротивляться. Быстро выдохнувшись, Саккум бросил дубинку под ноги и, пошатываясь, пошел наверх.
- Вас проводить, господин? - невозмутимый охранник казалось совершенно не пострадал от ударов.
- Иди вон.
Утром голова Саккума раскалывалась от боли, а во рту полыхал зной пустыни, но на душе полегчало. Он принял решение - завтра же они уедут вместе с дочерью в Киш, там живет его торговый партнер и хороший друг. Он спрячет непутевую дочь подальше от глаз соседей.
Выехать сразу же не получилось, сборы заняли два дня. В молодости Саккум ходил с караванами, но те дни давно прошли и его отъезд привлек внимание жителей Адаба. Проводить караван собралось много народа, пришел и сын энси.
- Чего ты хочешь от нее, Апиль? - нахмурился Саккум.
- Всего два слова, уважаемый, я не займу много времени.
Девушка отошла в сторону от каравана.
- Я все знаю. Ты беременная. Этот скорпион Иль бросил тебя. Знай, я согласен взять тебя вместе с ребенком и воспитать его как своего. Я люблю тебя Инара.
- Глупый ты.
Юноша растерялся не зная что еще сказать, как выразить свои чувства что бы Инара поняла их глубину и искренность. Он так и не нашел нужных слов и молча смотрел вслед удаляющемуся каравану. Смотрел один, остальные любопытные разошлись по своим делам. Урожай ячменя давно собран и теперь необходимо его обмолотить и перемолоть в муку. Хлеб насущный нужен каждому человеку.
Настроение, мрачное с момента отъезда из Адаба постепенно становилось лучше. Инара, никогда не покидавшая родной город, все увиденное казалось интересным. Даже такое обыденное зрелище как работники, чуть в стороне от дороги, просеивавшие ячмень. Деревянными лопатами они подбрасывали зерно вверх и ветер сносил шелуху в сторону, а тяжелое зерно падало вниз. Лица работающих были замотаны платками, но от висевшей в воздухе пыли это спасало плохо. Многих донимал кашель, а покрасневшие глаза их слезились.
Ночевать под открытым небом, огородив лагерь шерстяной нитью от пауков и злых духов, тоже понравилось девушке. Она подолгу лежала на спине, рассматривая звезды мерцавшие в небе лазуритовыми каплями и мечтала. Иль несомненно скучает так же как и она и скоро он отправится за ней. А может он уже ищет ее. Инара оглянулась, всматриваясь вдаль. Держась за руки они придут в храм Дингирмах и попросят благословения. Богиня не откажет двум любящим сердцам, а родители склонятся перед божественной волей. А потом у них родится маленький.
Три дня в дороге пролетели незаметно и вскоре караван достиг стен Киша. С первого взгляда становилось понятно, что Киш великий город. Непреступные каменные стены, арка ворот, украшенная барельефами животных и мощеная дорога - где еще увидишь такое. И люди. Их было много и все куда-то спешили, и что-то все несли в корзинах, кувшинах, или просто в руках.
Приятель отца владел крупными наделами земли на которой выращивался ячмень, его избытки он и поставлял Саккуму занимавшемуся пивоварением. Торговые отношения быстро переросли в приятельские, а потом и в дружбу которая длилась уже вторую дюжину лет.
- Здравствуй, дорогой!
Мужчины обнялись, похлопывая друг другу по спине.
- Не стойте, проходите в дом, о товарах не волнуйся, работники все уберут, там Мешаккам уже все на стол поставила. Пить будем, музыку слушать будем, песни петь будем. Радость какая, друг в гости приехал. Сколько ты у меня не был?
- Да полдюжины лет, или больше. Как жена, дети? Сколько их у тебя, двое, кажется было?
- Трое, дорогой, трое. Мешаккам третьего подарила.
- Сына?
- Дочь, - чуть приуныл хозяин и тут же снова улыбка осветила лицо, - но видел бы ты какая красавица, вся в мать.
Во дворе царила суета: ослов вели в стойло, волов выпрягали, повозки разгружали и бесчисленные работники сновали туда-сюда с кувшинами и корзинами. Просторный двор между жилым двухэтажным зданием и низким хозяйственным строением казался тесным. Гости с радостью переступили порог дома и прошли к столу.
За столом сидели две девушки, судя по внешнему сходству сестры, и мужчина лет тридцати. Хозяйка, встречала гостей стоя, с доброй улыбкой и строгим взглядом.
- Инара, деточка, садись к моим пигалицам, с ними пощебечешь о девичьем. Рубатум, не таскай финики украдкой, сначала поешь со всеми.
Пышная красавица вздрогнула и уронила финик на стол. Вторая девчушка, моложе года на три, уже высокая как взрослые, но еще тонкая как веточка, захихикала.
Дальнейшее прошло мимо внимания Инары. Приглашенный хозяином арфист исполнил несколько песен. Мужчина, оказавшийся братом хозяина дома, громко подпевал. Девочки посматривали на гостей и тихо шептались. Застолье растворялось в тумане и только голос хозяйки вернул Инару в реальность.
- Конечно, пусть остается, - Мешаккам взмахнула рукой, - не переживай, где трое девчушек там и четвертая. Как родная дочь жить у нас будет.
Дни похожие друг на друга казались Инаре тягучими как смола тамариска, а себя она ощущала муравьем попавшим в эту смолу. Дружбы с дочерями хозяина дома не складывалось, они казались наивными и даже глупыми. Все разговоры о нарядах да сладостях.
Жизнь в чужом доме тяготила Инару и она часто отправлялась гулять по городу. Центром Киша от которого начали отстраиваться другие дома, прокладываться улицы был храм Забабы. Построенный на насыпном холме зиккурат поражал своим величием. Человек, подошедший к его основанию чувствовал себя маленьким паучком, которого в любой момент может прихлопнуть нога бога. Песчаного цвета стены уходили вверх, уступами сужаясь к вершине. Большие ступени неудобные для человеческого шага, казалось предназначались для того что бы по ним ступали исключительно гиганты. Казалось, что внутри тебя встретит гордое потустороннее существо. Не сразу Инара решилась зайти в храм.
При входе стоял среднего роста старый мужчина, с бородой молочного цвета. Жрецы по обычаю тщательно брили головы, но этот, видимо забывал и сейчас голову его покрывал короткий пух седых волос, отчего старик напоминал только вылупившегося птенца. Это никак не вязалось с морщинистым лицом. Особенно много морщин собиралось вокруг глаз, и взгляд жреца казался добрым и веселым. Хотелось довериться ему и Инара, как-то вдруг, без утайки, рассказала первый раз встреченному человеку все о своих бедах. Тот внимательно выслушал, сочувственно поохал, покивал головой и пригласил заходить еще.
Так и повелось с того времени Инара приходила и рассказывала жрецу об отце, о родном городе и даже о любимом Иле. А жрец рассказывал о своем боге и пел гимны:
Дом, в богатстве построенный, благодаря которому Киш
высоко поднимает голову, который позволяет людям жить в безопасности,
твой великий фундамент несокрушим,
твоё здание подобно грозовому ветру,
проникающему далеко, заполняющему небо до самых глубин...
Голос у жреца был тонкий и петь он не умел совершенно, Инара смеялась, но старик не обижался, а смеялся вместе с ней.
***
Часто Инара ловила себя на мысли остаться в храме и не возвращаться в дом приятеля отца. В этом доме все было не так: слишком много слуг, слишком много комнат. И запах, надоедливый запах прелой соломы, она так и не привыкла к нему. Всех обитателей дома Инара раздражала, она чувствовала их злые взгляды спиной. Хотя нет, не всех, хозяин дома приходил затемно и уходил едва рассветало, он единственный не злился на девушку.
Приближался день родов. Инара отяжелела, стала неуклюжей, но продолжала ходить повсюду выпрашивая и выменивая вещи которые понадобятся ее ребенку. С особой нежностью девушка вышила узорами и защитными знаками маленькую тунику. Потом вдруг вспомнила о том что маленьких советуют массировать нанося кунжутное масло на кожу и отправилась в кладовую.
Разновеликие кувшины заполняли всю темную комнату, меньшие стояли ближе к двери крупные дальше. Помня о своей неуклюжести, Инара аккуратно зачерпнула из высокого, с нее ростом, кувшина масло. И прижав маленький кувшинчик к груди, быстро пошла наружу. Уже у самой двери девушка вдруг поскользнулась. Она неловко взмахнула руками стараясь не выронить свой кувшинчик и задела бедром другой, стоявший на полу. Тягучая жидкость растеклась по каменному полу, а маленькие капельки испачкали одежду. Запах наполнил комнату, приятный запах, но от него тошнило.
На звук разбитой посуды сбежались слуги, чуть погодя пришла Мешаккам.
- Понятно, опять эта непутевая что-то натворила.
- Я не специально.
- Еще не хватало что бы ты специально вредила.
Инара стояла молча, опустив глаза, слезы туманили взгляд. Ее молчание распаляло Мешаккам все сильнее.
- Ты бесполезное создание, только и умеешь что ломать. Привыкла дома обо всем папенька заботится. Здесь за тобой ни кто ухаживать не собирается. Живешь на всем готовом, еще и вредишь по мелочи. Хотя какая мелочь? Ты знаешь, сколько серебра за такой кувшин с маслом заплатить нужно? Хотя откуда тебе знать, ты же привыкла на всем готовом жить. Хоть бы раз подошла, спросила "тетушка Мешаккам, чем тебе помочь", нет, все ей подай и принеси. Помощи нет, а вреда с избытком.
Дождавшись когда поток обвинений иссякнет, Инара молча развернулась и пошла в свою комнату. Она старалась держать голову гордо поднятой и ступать величественно. Получалось плохо - глаза полны слез, а нос шмыгал сам собой. Девушка держалась, но когда добралась до кровати, разревелась как никогда в жизни.