В одном небольшом Городке жил один человек средних лет, во внешности которого не было ничего примечательного. По крайней мере, так думал каждый, кто бы ни встретил его на улице, в Торговом Доме или на приемах у местных аристократов, принцев и принцесс голубых кровей. Он выглядел так же, как и большинство жителей этого Городка. Точнее, он делал всё, чтобы выглядеть так же, как они. Нет, он не был сторонником "стадного образа жизни" (я полагаю, что стадный инстинкт у него либо вовсе отсутствовал, либо заглушался его неимоверной индивидуальностью), он не был одним из тех, кто старается жить так, как живут другие, делать то, что делают другие, выглядеть так, как выглядят другие. Нет, вовсе нет, наверное, даже совсем наоборот. Это был исключительный человек, настоящий Мастер своего дела, а дело его - создавать прекраснейших и совершеннейших кукол. Нет, конечно, он мог бы просто делать, изготовлять кукол, как это делают другие мастера во всем мире, но я ведь уже сказала, что он был настоящим Мастером, который не делал, не изготовлял, а создавал своих кукол, подобно тому, как Господь Бог создал детей своих - людей. Он вкладывал в каждое свое создание частичку себя, частичку своей души творца. А по той причине, что он был, пожалуй, единственным исключительным человеком в Городке, то общаться ему, собственно, было не с кем.
А если прибавить ко всему вышесказанному то обстоятельство, что он был по природе своей затворником, то есть он не любил шумные людные места, а предпочитал находиться в полном одиночестве в своей мастерской, то становится понятным его поведение. Он крайне редко покидал свой дом, свою мастерскую, а если и выходил, то старался, чтобы его выход в Большой Свет оставался незамеченным для жителей этого Городка. Поэтому-то он и стремился выглядеть так, как обычно выглядел в то время среднестатистический житель любого небольшого Городка. И, вообще, он делал, по возможности, всё, чтобы походить на них не только внешне, но и своим поведением, манерой разговаривать... Он буквально растворялся в толпе таких же безликих людей, каких во все времена было намного больше тех, кто чем-либо выделялся из общей массы.
Он так хорошо вжился в образ Безликого Человека, что очень скоро он превратился в, своего рода, Человека-Невидимку. И уже никто ни в этом Городке, ни в других Городках, ни даже в Городе не воспринимал его как-то иначе. Уже давно никто ни присматривался, ни прислушивался к этому обезличенному человеку. Все желали от него только одного - чтобы он хорошо исполнял свою работу - создавал кукол. Большего от него никто и ничего не требовал и не ждал. Собственно, именно к этому он и стремился. Он страстно желал, чтобы весь мир увидел его замечательнейших кукол, потому как он никогда и ничего не делал исключительно для себя. Он делал это и для других людей, и всегда был рад визиту какого-нибудь ценителя искусства - будь то столичный аристократ или местный фермер; но не менее страстно ему хотелось самому при этом оставаться в тени своих созданий. Так и получалось: от заказов не было отбоя, и заказывали не только из близлежащих Городков, но даже из самого Города - Столицы, а вот лица его, или хотя бы приблизительных его очертаний, при случае не могли вспомнить даже постоянные клиенты.
Сейчас я рассказала лишь то, как видели этого человека другие люди. И видели они его так не потому, что он от природы был наделен каким-то особенным даром скрываться от других, как хамелеон, который при необходимости способен изменять свою окраску, а потому, что абсолютно всех окружавших его на тот момент людей устраивала эта непритязательность. Большинство людей Городка в частности, и всего мира в целом, привыкло воспринимать себя в этом мире как Нечто единственно правильное и верное в пространстве безграничного хаоса, окружающего их, как Нечто исключительное, главное, в конце концов; воспринимать себя Единственным Венцом Творения, создание которого, собственно, и было целью всего мироздания. И, естественно, таким "исключительно особенным, правильным" во всех смыслах людям было жизненно необходимо иметь у себя в окружении такого исключительно непритязательного, каковым и был этот Безликий Человек; такого, который бы не претендовал на свою исключительность; такого, которому не нужно было бы доказывать каждым своим жестом, вздохом, поступком, как нелегко живется "мне, спустившемуся с небес, с вами, приземленными и ничего не понимающими в этой жизни". Такого, с которым не нужно было бы спорить и выяснять отношения, пытаясь доказать, что по степени исключительности ты на голову выше своего оппонента.
Да, чем меньше человек стоит, тем яростнее и ожесточеннее он пытается доказать обратное, порой даже ценою жизни тех немногих людей, которые, к несчастью своему, по природе своей не способны льстить и лгать. Быть до конца честным с самим собой, прежде всего, и с окружающими тебя людьми нынче не в почете. Точнее будет сказать, это никогда не вызывало особого одобрения у окружающих, но в особенности здесь и сейчас. Хочешь быть честным - будь им: встань у зеркала в своей комнате, плотно прикрыв дверь, а в идеале тогда, когда даже родных и близких тебе людей не будет дома, и они не смогут услышать тебя. И можешь смело, только шепотом, чтобы соседи, не приведи Бог, тоже ничего не услышали, высказать все. Высказать тому единственному на всем белом свете, во всей бескрайней Вселенной существу, которому ты можешь по-настоящему довериться. Высказать все своему отражению в зеркале, что ты думаешь о себе самом, о своих родственниках, о своих друзьях, соседях, приятелях и вообще о людях, об обществе и государстве, в котором ты живешь. Правда, не факт, что ты будешь, пусть и наедине с самим собой, говорить честно и беспристрастно. Все дело в том, что мы с самого своего рождения привыкли ко лжи: лгут нам и лжем мы в ответ - это, своего рода, правило хорошего тона. Людям не свойственно говорить то, что они думают, иначе их могут неправильно понять.
Это было небольшое отступление от темы нашего разговора, но это правда жизни и от нее никуда не уйти - ее можно либо принимать, либо отвергать - третьего не дано. Ну, а теперь вернемся к Безликому Человеку; к тому, кто ни на что не претендовал в этой жизни; кто просто шел по своему Пути, не отвлекаясь на мелочи, на наносную пыль жизни; кто, если и дышал, то дышал полной грудью, если и жил, то жил полной жизнью, если и творил, то творил от всего своего пламенного сердца и от всей своей огромной души.
Хочу добавить только, что у каждого человека, жившего, живущего, еще не появившегося на свет, у каждого был, есть и будет свой Путь. Но есть одна загвоздка - для начала его нужно найти, а сделать это не так-то просто по целому ряду причин. Хорошо, если рядом с тобой с самого твоего детства находится человек, который прожил свою жизнь не зря и нашел свой Путь. Нашел сам - поможет и тебе найти. А что, если его нет, нет такого человека, и ты живешь среди тех, кто сам так и не обрел Его, кто запутался в своей жизни и невольно запутывает тебя. Замкнутый круг, выйти из которого по силам разве что сильным духом. Но мало найти свой Путь - нужно неотступно следовать ему до тех пор, пока какая-то неведомая нам, смертным, сила свыше не решит, что наш Путь завершен, что мы достигли своей Великой Жизненной Цели, что время, отпущенное нам, закончилось, и нам пора уходить...
Так вот наш Мистер Безликий и следовал своим Путем. Следовал честно, неотступно. Каждый день его подстерегали опасности, соблазны. Сколько раз он мог сойти с Пути, отвлечься на пустые мелочи жизни. Столько талантливых мастеров так и кануло в лету. Они стали творить не ради своих творений, а ради богатства, славы, ради того, чтобы быть своими в высшем свете, чтобы быть на "ты" с "повелителями судеб". Для них искусство стало не целью, а средством. В конце концов, они растеряли свой талант, их творения были красивы, превосходны, но все же в них теперь чего-то не хватало. А не хватало самого главного - они больше не были Творениями, созданными великими Творцами, которые вдохнули в них жизнь, отдали им частичку себя. Они стали простыми изделиями, работами рук простых мастеров, каких сотни и даже тысячи. Вот, что отличало Творения Безликого от работ его собратьев по цеху. Создание кукол для него было не средством, а целью. Деньги же и известность ему нужны были лишь для того, чтобы беспрепятственно делать свое дело - кто богат и знаменит, перед тем открыты все двери, и тому предоставлены все мыслимые и немыслимые возможности, такие возможности, о которых человек даже не подозревал.
Вот и пришла пора, наконец, приоткрыть завесу тайны, пришла пора Человеку-Невидимке сбросить маску и явить свету свое истинное лицо. Но Городку все же придется немного подождать - еще не настало время для его жителей. А что касается Вас, дорогие читатели, то для Вас, только для Вас, я сделаю небольшое исключение и расскажу о Нем все и прямо сейчас. Я поведаю Вам подлинную историю Его жизни, а не ту, что можно услышать в общественных местечках Городка, и которой любой разумный человек не стал бы доверять.
II
Мартин Ван Скилд - так звали Мастера - родился на другом конце света. Его родители перебрались в эту страну в поисках лучшей жизни, когда ему не было еще и двух лет. Судьба благоприятствовала им - они нашли свое место на чужбине. Они стали фермерами, точнее, они и были фермерами. Были фермерами и предки их с обеих сторон. Так что они были фермерами далеко не первого поколения, которые знали толк в разведении животных и в выращивании растений. Другое дело, что на родине их всячески притесняли, как, впрочем, везде притесняют простых и небогатых людей. Здесь им тоже жизнь медом не казалась - они работали от рассвета до заката. Каждый кусок доставался им потом и кровью, но все же он у них был. Дети - вот еще одна причина их переезда. Там их ничего не ожидало - ничего хорошего. Оставаясь там, они обрекали своих детей на жалкое существование. Если тебе не посчастливилось родиться в богатой и знатной семье, то жизнь заканчивалась, так и не начавшись.
Семья, в которой родился Мартин, состояла из двух взрослых - отца и матери, и пятерых детей - трех сыновей и двух дочерей. Мартин был младшим в семье. Как я уже сказала, на момент переезда Мартину не было и двух лет. Ничего особенного о нем в этом возрасте рассказать не могу - ребенок был таким же, какими бывают все дети в этом возрасте.
Отцу Мартина на момент переезда было около сорока, он был старше своей жены на двенадцать лет. Он был из числа тех людей, которые добросовестно исполняют свою работу, и требовал того же от других. Все, что касалось хозяйственных дел, было под его неусыпным контролем. В воспитании детей он принимал участие только при крайней необходимости. Дело в том, что мать Мартина была женщиной доброй, мягкосердечной и самой справляться с воспитанием детей могла только до тех пор, пока на них можно было действовать уговорами; когда же дети подрастали и переставали поддаваться уговорам, тут уже никак нельзя было обойтись без серьезных разговоров и жесткой руки отца. Поэтому-то отцу Мартина приходилось иногда переключаться со своего основного вида деятельности и заниматься воспитанием детей, но все же большую часть времени он проводил на поле или в загонах для животных. Нельзя же, однако, сказать, что отец Мартина был чересчур суров или жесток. Он всегда был тверд во всем, чего бы это ни касалось, и никому никаких поблажек не делал, ничего не спускал - будь то работники, будь то родные дети. Он был человеком справедливым, честным, все добывал своим трудом, ничего чужого не брал, но если кому-нибудь нужна была помощь, он всегда первым откликался на просьбу.
Ферма, которую купила семья Ван Скилд, расположена была примерно в десяти километрах от ближайшего сосредоточия цивилизации и культуры - местного захудалого Городишки, главный начальник и командир которого почему-то считал себя чуть ли не Папой Римским; и опять же, по какой-то неизвестной для остальных людей и ясной как день для него самого причине, считал, что каждый просто обязан молиться на него и благоговейно опускать голову, когда с ним разговаривает сам "отец и держатель" этого города.
Но вернемся к Ван Скилдам и их ферме. На этой ферме, как, впрочем, на любой другой ферме, кроме дома, было множество хозяйственных построек самого разного назначения. Сам дом, в котором жила семья, был двухэтажным; в нем было около десяти жилых комнат, большая часть которых находилась на втором этаже, двух кухонь и еще нескольких комнат хозяйственного назначения: кладовые, мастерские. В жилых комнатах на втором этаже жили сами члены семьи Ван Скилд, на первом же этаже обитало несколько работников из числа местных разорившихся крестьян, которые потеряли не только все свое хозяйство, но и свои дома, которые были отобраны вместе с землею за долги.
Нужно отметить, что при покупке фермы Ван Скилдам очень повезло: она обошлась им недорого, а земля была очень хорошая, плодородная. А все дело в том, что старые хозяева умерли несколько лет тому назад и оставили все, что у них было своему единственному наследнику - своему сыну, а их сын - это вообще отдельная история.
Еще при жизни своих родителей он перебрался в Город. Конечно, его там никто не ожидал. Он был сыном простых сельских фермеров, а таких людей, без богатства и без связей, в Столице никто никогда не ждет. Но он сделал свой выбор: он предпочел тихую размеренную жизнь в своем доме, на своей ферме жизни столичной, бурной, непредсказуемой, без собственной крыши над головой, не зная, что его ожидает завтра. Можно понять человека, который рискует всем ради достижения какой-то высокой цели, к чему-то стремится, во что-то верит и надеется. Но наследничек был не таков: единственной его целью, когда он ехал в Столицу, было хорошо устроиться там, чтобы иметь доступ во все богатые и знатные дома не только Столицы, но и всего государства. Главной его целью было не добиться в этой жизни чего-то самостоятельно, а жить паразитируя, жить за счет других. Так вот этот наследничек после нескольких лет раздумий все же решил, что никогда и ни за что на свете он больше не вернется на ферму, а лучше продаст ее. Теперь ему не терпелось продать ее, поэтому, как только появились первые покупатели, он не стал торговаться, накручивать цену, тем более, что ферма была в сильном запущении - несколько лет там никого не было. Но семья Ван Скилд трудностей не боялась: они сразу же наняли работников из числа местных не очень богатых фермеров и жителей, и уже спустя несколько месяцев ферму было не узнать. Вот так и началась жизнь Мартина Ван Скилда на этой земле.