Rouge Thorn : другие произведения.

Slave To Love

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
     
    "Контракт"? Забудьте.
    "Стоп-слова"? Их нет.
    Вожатую детского лагеря на побережье Крыма похищают и продают властному красавцу с блестящим будущим и тёмным прошлым.
    Александру, мягкую и умную девушку, превращают в вещь, дорогую игрушку, обречённую украшать интерьеры экзотического особняка высокомерного Хозяина.
    Но у любой неглупой пешки есть шанс стать королевой...

  

Rouge Thorn

  
  

Slave To Love

  
  
   Thorn 1
   Он стоял в паре шагов от клетки и разглядывал меня как полновластный хозяин.
   Я подтянула ноги к груди, уткнулась лицом в колени и представила, что это происходит не со мной. Но разве забудешься, когда твоё обнажённое тело, втиснутое в железный ящик размером с небольшой комод, дрожит от прохлады ночного бриза, когда ржавые прутья впиваются в спину, а полированное дерево пола, как зеркало в свете луны, отражает то, что до этого ты не доверяла глазам незнакомцев.
   В асьенду покупателя меня доставили вечером, на вертолёте. Раздели в домике прислуги, заставили привести себя в порядок и загнали в клетку, словно кошку на выставке, которую хотят продемонстрировать судьям в лучшем виде.
   Два мускулистых креола втащили мою тюрьму в просторную спальню хозяина и поставили у распахнутого окна, за которым в лучах заходящего солнца бриллиантами искрилась умопомрачительная панорама океана.
   Он приехал вечером. И теперь стоял неподалёку, укрытый тенями и закованный в дорогой костюм, будто рыцарь в доспехи.
   — Посмотри на меня, Александра, — приказал он.
   Слова царапнули уши выговором коренного жителя Новой Англии, потребовалось несколько секунд на то, чтобы сознание перевело фразу на русский. Я уже слышала этот голос неделю назад, правда лишь через динамик, висящий под потолком когда-то заброшенного, а затем переоборудованного нацистского бункера в Польше, где невольниц готовили к их судьбе. Тогда он произносил гипнотизирующие кодовые фразы, закрепляющие право собственности на моё тело.
   Звучало в них и кое-что ещё, что-то знакомое, словно я не раз слышала этот глубокий и пробирающий до глубины души голос. Мы никогда не встречались лицом к лицу, но казалось, что раньше я нередко мечтала о нём подобно другим молоденьким девушкам...
   Нет, такого попросту не может быть!
   — Исполняй команду! — нетерпеливо бросил мужчина.
   Я подняла голову и скосила глаза на высокую фигуру в чёрном. Стоило пошевелиться, как колокольчик, что висел на шёлковой ленте вокруг шеи, звякнул и тут же затих. Господи, неужели меня и правда ждёт участь живой игрушки?!
   В тенях лица не различить, но он явно молод, вряд ли старше тридцати пяти, одна ладонь в кармане брюк, другая с нетерпением постукивает кончиками пальцев по бедру. Его поза не кажется наигранной, он производит впечатление человека, который давно не утруждает себя приказами, ведь окружающие итак стремятся предугадать каждое желание своего господина.
   А кто бы ещё смог, не таясь прислуги, держать рабыню в своей асьенде? Пусть и в Центральной Америке, но всё же...
   Я перевела взгляд и тут же зажмурила глаза. Ширинка его брюк топорщилась как Эверест. И вершина указывала на меня.
   Могу представить, какое чудовище он там прячет...
   Боже, должно быть так же чувствует себя девственница, оставленная вилланами на потеху злому великану. Предательская влага скользнула по внутренней стороне бедра, и я ещё крепче сжала ноги. Тело выдавало меня, и я ничего не могла с этим поделать. Ментальное программирование, которое пришлось вытерпеть после похищения, давало о себя знать.
   — Да, — он втянул носом воздух и выпустил его, смакуя, как пресыщенный гурман, — ты уже возбудилась. "Зеро" не обманул, расписывая преимущества новой технологии.
   — Я не хочу вас, — прошептала я одними лишь губами, но он всё равно услышал.
   — Твоё тело думает по-другому, — голос бесстрастный, хозяин просто констатирует факт.
   — Я не хочу вас, — в этот раз произнесла правильно, выделив голосом первое слово.
   — Разумеется, — согласился он, — поэтому я тебя и купил. Думаешь, меня возбуждают твои идеальные формы, чувственные губы, ровный загар или светлые волосы? Привлекает игра в "подчинение и унижение"? Нет. Манит другое: когда тело рабыни готово удовлетворить желания хозяина, а её разум бунтует. Мне наскучили обычные женщины. Я богат, знаменит, а значит: могу получить любую. С любым размером и формой груди, бёдер, ягодиц, ступней, ушей... С любым разрезом глаз, любым цветом кожи... Любого возраста и социального положения.
   — Тогда зачем вам я? — робкая надежда закралась в подсознание. Возможно, удастся его переубедить, воззвать к остаткам человечности и сострадания?
   — Затем, что ты не хочешь предначертанной судьбы. Я читал твоё досье. Студентка старших курсов элитного московского университета, дочь влиятельных родителей, добрая, умная девушка, которая, наверняка, мечтала о будущем, о карьере, о любимом муже и детях. Как и любого человека, Бог наделил тебя свободной волей. А вот я забрал у тебя право на выбор.
   Он посмотрел на меня, словно ожидал какой-то реакции, но я промолчала. Возбуждение накатывало, словно прилив, и как бы я ни боролась, что бы ни приказывала себе, какие бы отвратительные картины не рисовала в воображении, реальность оказалась проста.
   Он показал, что желает меня.
   И моё тело, словно запрограммированный механизм, захотело его.
   — Перед тобой лежала блестящая дорога, — наконец продолжил он, — но какая ирония судьбы! Теперь ты всего лишь рабыня, моя игрушка. И меня возбуждает истинная, а не притворная непокорность в глубине твоих зелёных глаз. Твоя душа не принимает реальность, а вот тело готово на всё ради моего члена.
   — Это неправда! — слова вырвались прежде, чем я успела подумать.
   — Да? — хмыкнул он. — Я вижу другое. И возбуждение будет только нарастать. К утру оно станет острее иглы. И даже если я прикажу трём неграм одновременно оттрахать тебя как последнюю сучку, томление плоти не исчезнет до тех пор, пока Я не овладею тобой.
   — Ложь, — простонали мои губы.
   — Истина, — парировал он. — Но хватит споров.
   Мужчина вытащил замысловатый ключ и повернул в замке. Решётчатая дверца открылась, и я, повинуясь небрежному жесту, как собака выползла на четвереньках наружу.
   — Оставайся на коленях и подними голову, — в его руке возник нож.
   Шёлковая лента на шее натянулась, но тут же поддалась острому лезвию. Колокольчик звякнул, подпрыгнул и закатился под широкую кровать. Непроизвольно я проводила его взглядом, но крепкие пальцы тут же вздёрнули мой подбородок.
   — Смотри на меня, — лицо мучителя скрывали тени, но он стоял так близко, что я чувствовала его запах, не парфюм, но истинный аромат моего хозяина, феромоны альфа-самца, флюиды силы и власти, ненавистные и будоражащие одновременно.
   Одна рука опиралась на мохнатый, словно тигриная шкура, ковёр, а другая против воли скользнула между ног, раздвинула влажные губки и закружила вокруг налившегося соком клитора.
   Мысленно я ругала себя последними словами, но не могла совладать с взбунтовавшимся телом. Если бы в этот момент меня увидели родители, то сгорели бы со стыда за грешную дочь. Оставалось надеяться, что мой первый и единственный владелец не снимает происходящее на скрытые камеры и не собирается выкладывать в интернет.
   — Начнём с простого, — сильные руки мужчины застегнули ошейник; поводок натянулся и как домашнего питомца увлёк на четвереньках за хозяином: — Нет ничего лучше ночной прогулки по безлюдному дому.
  
   Thorn 2
   — Пообещай мне, что ты не замкнёшься в себе... — прошептала она сквозь потрескавшиеся губы. — Я не хочу, чтобы тебе было больно, не хочу, чтобы ты отгородился от людей и похоронил себя под обломками старых надежд. Обещай, что когда встретишь новую любовь, ты не поставишь на пути к ней воспоминания обо мне...
   — Я буду любить тебя вечно... — он погладил её по голове, покрытой тонкими, словно тополиный пух, волосами и коснулся губами лба, который после неудачной химиотерапии белел точно снег.
   Одинокая слезинка сбежала по щеке и капнула на её ладонь. Секунду назад она сжимала его пальцы, но теперь безжизненно лежала на тонком больничном покрывале.
   Я коснулась экрана планшета, остановила фильм и откинулась на подушку.
   Сколько не пересматриваю, а всегда плачу в этот момент...
   Джеймс Торн великолепен. Лучший драматический актёр нашего времени, чтобы ни говорили высоколобые критики! Палец скользнул по таймлайну и вывел на экран кадр в начале фильма: героиня впервые замечает персонажа Джеймса.
   Мой недостижимый идеал с аристократической небрежностью опирается на парапет гудзонской набережной. Ветер треплет светлые прямые волосы, что ниспадают до плеч и обрамляют волевое лицо настоящего мужчины, а глаза соперничают по глубине с бирюзой летнего неба.
   Непроизвольно облизываю губы. Если не сделаю этого, то попросту не смогу заснуть. Переворачиваюсь на живот, использую подушку как подставку для планшета. Не могу оторваться от его лица, ведь Он смотрит только на меня.
   Одна ладонь проникает под свободную футболку и сжимает грудь, а другая ужом скользит по животу под ремешок тесных джинсов, на секунду замирает между ног, а затем начинает медленный танец вокруг набухших от желания лепестков.
   Сквозь полуопущенные ресницы я раздеваю моего кумира взглядом. Он будто сходит с экрана планшета и незримым призраком обнимает меня. Зрение туманится. Кажется, что я не на кровати в ярко освещённой комнате, а в бескрайнем пространстве из мягкого, словно пастель, света. Он обволакивает, нежно перетекает по коже, ласкает как руки Джеймса Торна.
   Ладонь между ног замирает, и я непроизвольно начинаю двигать бёдрами, представляя, как мой идеал наваливается сверху, прижимает к кровати...
   Гладкие, точно шёлковая лента, пальцы едва касаются спины, а затем резко ныряют вниз и обхватывают полные груди, словно пленников заковывают соски между пальцами, и ритмично стискивают их в такт движениям моего тела. Сильнее... Мягче... Вдох... Выдох...
   Стоп!
   Это же не руки Джеймса!
   И не мои!!!
   Оборачиваюсь, но в тот же миг реальность взрывается в сознании фейерверком блаженства. Я дрожу от удовольствия, тело выгибается как прут ракитника и через плечо, сквозь слёзы наслаждения, вижу Тамару, соседку по комнате для вожатых "Артека".
   Она с хохотом скатывается с кровати, уворачивается от брошенной вслед подушки и с возгласом: "Видела бы ты своё лицо!" — прячется за дверью ванной комнаты.
   Вот же развратница!
   Уже сто раз просила её оставить эти игры! Говорила же, что мне нравятся только парни!
   Я ещё дрожу от последних уколов оргазма, ещё слаба для того, чтобы поймать и как следует проучить эту нахальную бисексуалку. По крайней мере, как уверяла сама Тамара, она не идейная лесби и у неё есть молодой человек, который не знает о её "секрете".
   Впрочем, в этом плане я и сама не без греха, но то было не вполне добровольно и... давно.
   После смерти мамы отношения с отцом, словно поезд, ухнули под откос. Повторно он так и не женился. Нет, красоток в его жизни хватало, но я навсегда запомнила, как однажды застала папу в спальне плачущим над маминой фотографией.
   Из лучшего друга он сначала превратился в строгого родителя, а затем в отстранённого опекуна. И с каждым годом стена между нами лишь крепла. Я не винила его. Проблема крылась только во мне. Ведь взрослея, я всё больше напоминала ему любимую жену, маму в молодости, на которую походила будто клон из фантастического фильма.
   Потому я не спорила, узнав, что старшие классы школы мне придётся оканчивать в закрытом пансионе для девочек из семей высших чиновников. Наоборот, когда он обнял меня на прощание перед коваными воротами подмосковного особняка, я обрадовалась. Не расставанию, а тому, что стена между нами дала трещину; тому, что меня обожгло такой смесью вины, тепла и любви, которых я не чувствовала последние годы. Отец не мог высказать этого, но кольцо его рук, его глаза оказались ярче любых слов.
   И тогда я поклялась именем мамы, что стану таким человеком, которым папа сможет гордиться; что никогда не подведу его и не заставлю волноваться за мою судьбу.
   Вот только добиться желаемого куда сложнее, чем обещать.
   Нет, учёба затруднений не вызывала, но вот общение со сверстницами...
   Сказать что в элитном, затерянном в подмосковных лесах пансионе процветала особо тесная дружба между воспитанницами — ничего не сказать. Отношения завязывались и распускались бутонами словно розы на перголе в саду за старинным особняком.
   От пансиона до ближайшего городка больше сотни километров. Разумеется, никакой мобильной связи, а в интернет доступны только образовательные сайты и новостные порталы. Даже весточки родителям ученицы писали исключительно на бумаге.
   Чего же ещё в подобных условиях стоило ожидать от молодых женщин, изолированных от общества, от соблазнов большого города и общения с парнями? К тому же в том возрасте, когда гормоны бушуют в крови яростнее, чем шторма у мыса Горн?!
   Вот только меня подобная "дружба" с одноклассницами не интересовала. Разумеется, поначалу я прослыла "недотрогой", а уж затем "чокнутой моралисткой". Возможно, стоило пожаловаться отцу, но я не хотела предстать перед ним жертвой обстоятельств. Раз он устроил меня в самую престижную школу страны — я собиралась закончить её на "отлично". Решила, что лучше пожертвовать частью себя, чем увидеть разочарование на его лице.
   А потому, когда поняла, что вскоре окончательно перейду в разряд всеми презираемых и унижаемых изгоев, я закрыла сердце невидимым щитом и приняла ухаживания главной школьной заводилы, а по совместительству капитана команды по волейболу.
   За неделю та заткнула рты сплетницам и кулаками отвадила обидчиц.
   Признаний в любви она не требовала, но вот всяким "нежностям" обучила сполна. Расстраивалась я недолго, лишь пару дней поглотала украдкой слёзы в туалете, а затем перевела наши "опыты" в разряд "простых механических раздражителей", которые вынужденно сменили привычные с детства игры наедине с собой в душевой кабинке.
   Да, приспособиться и выжить в старших классах оказалось непросто, но я справилась, а благодаря прекрасным учителям получила на выпускных экзаменах максимальные баллы и без взяток, без помощи отца поступила на факультет международных отношений МГИМО.
   Когда папа узнал о моём успехе, на его лице отразилось такое удивление и гордость за дочь, что большей награды за не слишком приятные годы в закрытом пансионе мне не потребовалось. А последовавшие три недели отпуска на Бали запомнились как лучшие каникулы на свете.
   Учёба в университете давалась легко, тем более что теперь я сама выбирала: как мне жить, с кем общаться и кого любить. Правда, с финальным пунктом возникли проблемы.
   На радость родителям, моя школа выпускала на волю идеально образованных девственниц, у которых за несколько лет обучения атрофировались навыки общения с парнями. Не уверена как у других воспитанниц, но у меня всё произошло именно так.
   Нет, сокурсники вниманием не обделяли, но вот при близком знакомстве избалованные мальчики из высшего общества часто превращались в грубых развращённых пацанов, способных на первом свидании в пафосном клубе напиться как сапожник, затащить в кабинку туалета, толкнуть на холодный как мрамор пол возле унитаза и потребовать: "Для начала отсоси". А затем проталкивать сквозь сжатые губы свою палку, да ещё с таким видом, будто это не член, а золотой скипетр.
   Или могли после вечеринки пригласить в тёмную спальню, и, заодно с приятелями, разводить на "групповуху". А в ответ на моё возмущение делать невинные глазки и заявлять: "Детка, я тебя люблю, но мы привыкли делиться подружками. Давай, оседлай меня, подставь Лёше попку, возьми у Паши в рот и улыбнись на камеру Андрею. Тебе понравится, а затем я навеки буду только с тобой..."
   Надо ли говорить, что раз за разом мои первые свидания оказывались последними, а мечты о чистой красивой любви разлетались хрустальной пылью?
   Лишь однажды судьба подмигнула мне, но я не удержала синюю птицу в руках.
  
   Thorn 3
   Поводок натягивается.
   В тот же миг ладонь ныряет в пустоту лестничного пролёта.
   А, всё этот сумрак! Почему бы таинственному незнакомцу попросту не включить свет, раз уж решил устроить ознакомительную экскурсию по особняку?
   На втором этаже асьенды Хозяин водил меня словно кошку, на четвереньках, но ступеньки для такого перемещения совершенно не годились.
   Кулак мужчины в чёрном властно дёрнул кожаный ремешок, ошейник врезался в шею, и я вскочила на ноги. Поводок не давал выпрямиться в полный рост, а потому я семенила за незнакомцем в полупоклоне, словно гейша.
   Вот только кимоно мне не выдали.
   Может, стоило принять такую позу сразу? Ведь если подумать, он не приказывал ползти за ним на коленях. Молча увлёк за собой...
   О, боже, наверняка он теперь считает, что я по натуре мазохистка или хуже того, люблю во время эротических игр подражать животным.
   Но это же неправда!
   Впрочем, вряд ли я для него сейчас чем-то отличалась от сучки во время течки. Разум противился из всех сил, но его запах и мои гормоны побеждали. Кудесники из "Зеро" вложили в подсознание инстинкт желать этого незнакомца всякий раз, как он сам захочет меня, а потому учащённое дыхание, покрасневшие щёчки, торчащие фасолинками соски и влага, стекающая по бёдрам, выдавали с головой.
   Пусть до этого момента ещё ни один мужчина не входил в меня, но я лишь чудом сдерживалась, чтобы не умолять Хозяина взять меня прямо на лестнице, освободить от мучительного наслаждения, которое магнитом притягивало глаза к вздыбившейся ширинке.
   Странно, но если он так возбуждён, то почему не прикасается ко мне? Неужели его действительно заводят не грудь и бёдра, а борьба между разумом и внушённой гипнозом похотью, результаты которой так ярко отражает моё взбунтовавшееся тело?
   Нет! Я человек, а не игрушка! Я дочь своего отца и никогда не превращусь в куклу для сексуальных утех! Даже если Хозяин овладеет моим телом, душа останется свободной!
   Мысленная пощёчина немного отрезвила голову. Томление плоти не исчезло, но желание немедленно упасть на колени и расстегнуть молнию его брюк отступило на край подсознания.
   В следующую залу я вхожу на твёрдых ногах и с прояснившимся разумом. Просторная комната с окном во всю стену. Сквозь приоткрытую дверь веранды доносится запах соли и мерный шум прибоя. Под босыми ступнями поскрипывает циновка, впечатывается в нежную кожу текстурой отлакированных и хитро переплетённых лиан. Лунный свет рисует контуры диванов, уютных кресел, телевизора, картин на стенах и полок с книгами. В каждом углу ацтекскими стелами высятся динамики стереосистемы.
   — Это гостиная, — незнакомец первым нарушает тишину. — Когда я пожелаю, ты будешь проводить здесь время со мной. Или с моими гостями.
   Утверждение, не требующее ответа. Видимо с тем, что думаю я, он считаться не собирается.
   Резкая вспышка ударила по глазам.
   Я так привыкла к полумраку, что на долю секунды ослепла. Инстинктивно дёрнулась и упала бы, не подхвати он меня в последний момент. Перевожу взгляд ниже и от ужаса, совсем как ребёнок, закрываю глаза. Ещё мгновение и я виском врезалась бы в стеклянный столик.
   Держит крепко, но, не причиняя боли... Руки сильные, не как у бодибилдера, а скорее как у мастера боевых искусств, который хоть и не щеголяет бицепсами, но способен проткнуть тебя одним лишь пальцем.
   Я лишь немного уступаю Хозяину ростом и совсем уж хилой себя не считаю, но сопротивляться такому мужчине не в состоянии. С горькой усмешкой вспоминаю наивные планы, что пару дней назад строила по дороге к неизвестному покупателю: изображу покорность, а когда он расслабится — вырублю нехитрым ударом, которому научилась на курсах бытовой самообороны для женщин. А затем побегу к ближайшему полицейскому участку.
   Да уж, реальность кусается...
   — Испугалась? — Хозяин поставил меня на ноги и осмотрел так же, как владелец Porsche проверяет машину на царапины после незначительной аварии.
   — Немного. Что это было?
   Поводок дёрнулся. Повинуюсь безмолвному приказу, я поспешила на веранду.
   Лунная дорожка лентой перечёркивала небольшую бухту и убегала к скалистому мысу, на вершине которого иглой устремлялся к небу маяк. Луч прожектора завершил круг и вновь мазнул по глазам яркой вспышкой. Только в этот раз я оказалась готова и лишь немного опустила ресницы.
   — Я изменил планировку дома так, — пояснил мужчина, — чтобы свет видели только в тех комнатах, которые не использую ночью. И, в качестве исключения, в одной из гостиных.
   — Красиво... И романтично, — я наконец-то решилась и в первый раз за прогулку взглянула в лицо Хозяину. Неужели за его холодной отстранённостью всё же скрывается чувствующее сердце?
   Маяк, словно прожектор на сцене, резкими штрихами выделил знакомые черты.
   Лишь пальцы, сойкой порхнувшие к губам, сдержали рвущийся из груди возглас. Я отшатнулась к перилам.
   — Наконец-то узнала, — хмыкнул незнакомец.
   Нет. Уже не незнакомец. Луч света убежал на очередной круг, но на сетчатке контрастным негативом отпечаталось известное всему миру лицо.
   Джеймс Торн.
   О, боже! Меня накачали наркотиками и всё происходящее лишь бред воспалённого разума! Мой кумир, всемирно известный актёр не станет покупать невольниц, словно арабский шейх или колумбийский наркобарон!
   — Это не вы... — выдохнула я заплетающимся от потрясения языком. — Вы не Джеймс Торн!
   — А кто? — лицо мужчины вновь скрылось в тенях, но я угадала, что его правая бровь, как не раз бывало в кино, взлетела вверх и придала чертам выражение насмешливого превосходства: — Неужели его коварный, давно потерянный близнец?
   — Нет, у Джеймса есть только сестра, — выдала я как примерная школьница, отвечающая на вопрос преподавателя. — Её зовут Скарлетт и она живёт во Франции.
   Господи, зачем я с ним спорю? Хочет чтобы я принимала его за актёра — пожалуйста, лишь бы... Но с другой стороны, даже если гримом изменить лицо, голос подделать не удастся.
   — А ты немало обо мне знаешь, — усмехнулся Джеймс. — Настоящая фанатка.
   — Но... почему вы выбрали именно меня?
   Он покачал головой так, будто я не угадала с правильным вопросом и перешла на ступень ниже в его табели о рангах.
   — Присядь. У тебя поджилки трясутся, а я не хочу, чтобы ты упала в обморок и повредила своё тело. В конце концов, оно обошлось недёшево.
   Взмахом руки Джеймс указал на плетёное кресло, а сам небрежно устроился на крышке стола. После долгой прогулки сначала на коленях, а затем в полупоклоне, упругий ротанговый стул показался моему измученному позвоночнику верхом роскоши и блаженства.
   Я непроизвольно скосила глаза на его ширинку. Эрекция прошла. Так вот почему меня слегка "отпустило"...
   — Откуда столько гордости? — он приподнял рукояткой поводка мой подбородок и заставил посмотреть в глаза, которые сверкнули льдинками в свете маяка: — Неужели ты думаешь, что я специально выискивал "именно тебя"?
   — Но...
   — Помолчи, — властно прервал Джеймс. — Ты никто. Всего лишь одна из миллионов девушек, которым нравятся герои моих фильмов. Когда бандиты продали тебя "Зеро", те собрали подробное досье. Не только сведения из официальных источников, но прошерстили историю поиска в интернет, взломали почтовые ящики, аккаунты в социальных сетях, даже изучили плейлисты из твоего смартфона и планшета.
   — Получается, вы просто наугад вытянули мою анкету из стопки с данными тех девушек, которым нравилось ваше творчество, — догадалась я.
   Джеймс кивнул.
   — Но зачем?! Неужели считали, что я влюблюсь в вас после того, как купили меня словно животное для частного зоопарка?!
   — Нет. Хотел посмотреть на крушение идеалов, — Джеймс вновь разочарованно качнул головой: — Повторяю в последний раз: я не искал наложницу. Мне нужна невольница. Вещь. Рабыня. Элемент статуса, который не в силах позволить себе ни миллиардеры цивилизованных стран, ни президенты, — он рассмеялся как озлобленный человек, который в глубине души ведёт сражение с собственными демонами и раз за разом проигрывает: — Какая ирония: сильные мира сего начинают войны, но не вправе владеть людьми.
   — А кто дал подобное право вам?!
   — Я сам.
   В его голосе вьюгой кружил такой холод и самоуверенность, что, несмотря на тропическую ночь, я невольно поёжилась.
   — Джеймс, вы же актёр, как такое возможно?
   — Для тебя я мистер Торн. Запомни хорошенько, Александра. Иначе в следующий раз за ошибкой последует наказание.
   — И всё же, мистер Торн, в нашем мире актёр не может владеть рабами, — упрямо повторила я.
   Похоже, Хозяин готов немного разговориться, а значит, я использую эту возможность для сбора информации.
   Силой его не одолеть. Необходимо приспособиться и найти другой путь к свободе.
   — Актёр постоянно меняет маски. Так почему он сам не может быть маской? — Джеймс дёрнул плечом и замолчал, глядя поверх моей головы на океан.
   Я не нашлась что ответить. Он намекает на то, что игра в кино для него лишь один из способов достижения других целей? Но каких? Какое занятие даёт в бедной латиноамериканской стране такую власть, чтобы не таясь от окружающих содержать в поместье рабыню?!
   А может он сам запутался в череде фальшивых образов и уже не понимает, какой из них настоящий?
   — В любом случае то, что вы делаете — чудовищно. Люди не вещи. Я не вещь!
   — Разве? — он помолчал, словно решал: продолжать ли дальше. — "Зеро" продаёт товар с разной "настройкой", если ты понимаешь, о чём я говорю. Многих девушек ждёт участь куда печальнее той, что уготована тебе.
   — Намекаете будто "спасли" меня от чего-то более страшного?! — возмутилась я, не подумав как следует. — И мне надо сказать спасибо?!
   Не стоило повышать на него голос.
   Ремень, намотанный на кулак, дёрнулся и увлёк за ним, а ошейник сдавил горло. Лёгкие приступы удушья вгоняли в панику каждый раз, когда я сбивалась с шага.
   — Не отставай, — если до этого он разговаривал со мной почти как с человеком, то сейчас приказывал так, будто отдавал голосовые команды "умному" дому.
   В чём я ошиблась? Какую страшную кару мне уготовили?
   Да, я надерзила, но не так давно Джеймс уверял, что его "заводит" именно непредсказуемость в поведении живой игрушки. Возможно, он хочет видеть знаки сопротивления лишь в глубине моих глаз, а от тела ожидает покорности? Я перегнула палку? Или...
   Или это часть игры?
   Когда мы прошли мимо лестницы на второй этаж и направились к парадной двери особняка, я по-настоящему забеспокоилась. Думала, что он тащит меня в спальню, но...
   — Куда вы меня ведёте, мистер Торн?
   — Хочу показать, что ожидает тех, кто мне перечит.
   Мы вышли во двор, и если на веранде нас омывал шум океанских волн, то здесь, из-за далёкой ограды асьенды, до нас долетала пугающая какофония ночных джунглей. Разум сошёл с ума от тысяч новых запахов, над которыми царствовал тяжёлый сладковатый дух тропического леса, где умопомрачительный аромат экзотических цветов мешался с миазмами гниения и смерти.
   Джеймс свернул с центральной, ярко освещённой аллеи на узкую тёмную от лунных теней дорожку и я обрадовалась тому, что никто из слуг, бодрствующих в этот поздний час, не увидит меня обнажённой.
   Босые ступни покалывал шершавый камень, и я отступила на шаг вправо, на газон с мягкой травой. Если так пойдём и дальше, то выберемся за пределы асьенды.
   Не собирается же Хозяин в наказание за дерзость бросить меня в джунглях на съедение ягуарам?
   — Ночью лучше не бродить по газону босиком, — внезапно сказал Джеймс. — В большинстве случаев это безопасно, но иногда за ограду поместья заползают змеи.
   Я зайцем прыгнула обратно на дорожку и пристроилась вплотную за спиной мужчины.
   Раньше не мог предупредить?!
   Впрочем, раз он беспокоится обо мне, то точно не собирается оставлять в джунглях на съедение хищникам.
   Мы вышли на просторную площадку и под ногами запружинил тёплый песок.
   Джеймс остановился.
   Я выглянула из-за спины и замерла в недоумении. Прямо передо мной высилась массивная стела. В свете луна она казалась одним из тех мегалитов, что цивилизации древности оставили потомкам в качестве неразрешимой загадки. Позеленевший от старости камень покрывала полустёртая резьба, испещрённая тысячами сколов и непонятных бороздок, в серой глубине которых виднелись бурые потёки.
   С вершины монолита, словно локоны Медузы-Горгоны, свешивались цепи, кандалы и потёртые канаты.
   — Что... Что это?! — догадываясь, но всё равно не веря, выдохнула я.
   — Столб.
   — Для чего он здесь?
   Джеймс поднял мои руки и замкнул вокруг запястий ржавые кольца.
   — Виновных следует наказывать. Женщин — поркой. Мужчин — бичеванием, — он произнёс это так, будто зачитывал инструкцию по эксплуатации пылесоса.
   — Но это же варварство...
   — Тем больше у тебя причин не попадать к Столбу.
   Он отстегнул поводок от ошейника и свернул его кольцом, будто хлыст.
   Я вздрогнула, попыталась отстраниться, но он прижал меня своим телом к нагретому за день камню и прошептал на ухо:
   — Ты и теперь утверждаешь, что не являешься вещью?
   Я сглотнула, но не ответила. Резьба и бороздки на поверхности монолита впивались в кожу. Хозяин впечатывал меня в древний монумент так, словно приносил в жертву забытому богу.
   Дыхание мужчины ускорилось, его вожделение струйкой наркотического тумана окутало подсознание, заново поработило моё обнажённое тело. Ночь стояла жаркая, а Джеймс до сих пор оставался в деловом костюме. И слегка вспотел.
   Крылья носа затрепетали, уловив природный, терпкий и манящий аромат Хозяина. Я никак не могла напиться этим животным, сводящим с ума запахом возбуждённого самца.
   Уловив моё хриплое дыхание, он чуть слышно рассмеялся:
   — Каков твой ответ?
   — Вы хозяин моему телу, — против воли слова вырвались из груди жалобным стоном, — но...
   — Но что?!
   — Даже наказав меня, вы не узнаете, что я думаю на самом деле. В душе я свободна, мистер Торн.
   Он резко отстранился, и я инстинктивно прогнулась вслед за его ускользающей плотью. Но цепи держали крепко.
   Что он задумал? Выпорет? Бросит здесь до утра?
   Я выгнула шею и обернулась.
   Джеймс разматывал кнут.
   Я зажмурилась в ожидании жгучего, как укус осы, удара.
   Рукоятка хлыста коснулась шеи и как змей-искуситель скользнула по спине. Джеймс слегка нажал и обмотанный кожей, хранящий тепло его рук стержень раздвинул ягодицы, а вскоре добрался и до лобка.
   Словно ритуальным фаллосом Джеймс покачал им из стороны в сторону, заставляя слегка раздвинуть бёдра. Неужели он хочет забрать мою девственность этой палицей?
   Нет! Только не так!
   Будто издеваясь, Хозяин принялся скользить рукояткой кнута между ног, нажимая, но не проникая внутрь, смазывая его моими соками точно поршень, иногда задевая клитор и исторгая стоны из сжатых губ.
   Внезапно всё прекратилось. Я задрожала. Сейчас эта штука войдёт в меня...
   Шлепок по попе заставил подпрыгнуть от неожиданности, звякнуть цепями и жалобно вскрикнуть от унижения. А Джеймс продолжал наказывать меня совсем как отец, который воспитывает непослушную дочку.
   Иногда он позволял себе редкие, но хлёсткие шлепки, иногда они не прекращались, будто стаккато пощёчин, а иногда лишь похлопывал кончиками пальцев и тогда мои ягодицы подпрыгивали как упругие мячики.
   На удивление, наказание не приносило боли, а лишь усиливало возбуждение, но при этом словно бы отдаляло разрядку. Потому, когда Джеймс отомкнул кандалы, я безвольным комочком осела у Столба. Запутавшаяся, растерянная, хлюпающая носом от неудовлетворённого желания и стыда одновременно.
   Я не могла поднять глаза. А он.... Наверное, уже ушёл, потерял интерес к своей игрушке, решил...
   Когда Джеймс поднял меня на руки и понёс к особняку, я прижалась к его груди как девочка, которая после наказания, уже перестав дуться, всё равно приходит к папе за лаской и теплом. Просто потому, что ближе у неё никого нет.
   Хозяин пронёс меня сквозь двери парадного входа, легко, будто не ощущая веса, взбежал по лестнице, а добравшись до спальни, с трудом оторвал от своего плеча.
   Я взглянула на промокшую от слёз ткань дорогого костюма. Да, пиджак безнадёжно испорчен.
   Джеймс уложил меня на кровать, включил мягкий, приглушённый свет и разделся. Он не старался произвести впечатление, не красовался ни вылепленными, словно Праксителем, плечами, ни элегантными запястьями, ни соблазнительными икрами.
   Передо мной стоял мужчина.
   Фаллос, совсем как испанский жеребец, вставший на дыбы, не оставлял сомнений в его намерениях.
   Всё произойдёт сейчас...
   Тонкий голосок, убеждавший меня в том, что это не настоящие чувства, а лишь наведённая умельцами из "Зеро" похоть, захлебнулся от вожделения, которое подобно океанской волне затопило моё тело.
   Но Джеймс не наградил разрядкой, а лишь растянул сладкие мучения.
   Лёг рядом, перехватил ладонь, птицей метнувшуюся к его члену и подушечками пальцев нарисовал на моём животе первобытный орнамент, затем перешёл на бёдра, добрался до плеч...
   Хозяин не касался ни сосков, ни лобка, он словно бы показывал, что не стремится просто кончить, но желает поиграть, довести до умопомрачения и лишь затем...
   Вожделение сводит с ума. Упираюсь Джеймсу в плечи, толкаю всем своим весом и силой переворачиваю на спину.
   Плевать на его намерения!
   Седлаю как необъезженного жеребца, направляю пенис в истекающую соками киску и насаживаюсь без остатка, как знамя на древко.
   Первый раз должно быть больно, но сейчас я не знаю такого чувства. Успеваю один раз двинуть бёдрами и оргазм, стремительный, долгожданный, скручивающий разум смерчем наслаждения лишает сил.
   Теперь я знаю, как Змей соблазнил Еву. Не уверена: смогла бы устоять сама?
   Осенним листом падаю на грудь Джеймсу и от истомы теряю сознание.
   Тёмное Ничто окружает меня. Смотрю направо. Джеймс? Где мы? Подхожу ближе и понимаю, что это не Хозяин, а лишь зеркало в полный рост. Вот только вместо меня в нём отражается он. В страхе убегаю. Впереди мерцает свет, остаётся лишь пара шагов до освобождения... Как по мановению волшебной палочки дорогу преграждает то же самое зеркало. И оно вновь показывает Джеймса. Как ни пытаюсь обойти, тусклое от патины стекло возникает из пустоты и раз за разом преграждает путь к спасению. В руке появляется молоток. Замахиваюсь, но...
   Сознание проясняется. По телу мурашками удовольствия пробегает лёгкая дрожь, мышцы, затянутые минутой ранее в узлы, расслабляются, а внутри царит до одурения восхитительное чувство наполненности. Как же классно... Не меняла бы ничего до скончания жизни.
   Моя голова лежит на груди мужчины, а во рту почему-то стоит непонятный солоноватый привкус. Скосила глаза на его плечо и отдёрнулась, как при виде змеи.
   Кровь.
   Немного. На коже Хозяина. На моих губах. На простыне.
   Я его что, укусила?
   Чуть поднимаю бёдра и освобождаю пенис Джеймса. Он почти опал, запятнан красным. Вот только спермы нет.
   — Это такая русская традиция? В первый раз обмениваться кровью на память?!
   Голос Хозяина как ушат ледяной воды. Вскакиваю с кровати и забиваюсь в угол, за дальнее кресло.
   О, нет... Что же я наделала?! Попользовалась, фактически изнасиловала, кончила сама и оставила его неудовлетворённым?! Да ещё и укусила.
   Меня ожидает Столб. Без сомнения. Только теперь по-настоящему. И если не сейчас, то завтра.
   Джеймс встаёт с постели. Бросает тонкую подушку на пол, властным жестом инквизитора указывает на неё.
   Делать нечего. С опаской выбираюсь из своего укрытия и, повинуясь Хозяину, опускаюсь на колени.
   Он стоит рядом и ни на йоту не стесняется ни своей наготы, ни меня. Просто отдаёт указания, не сомневаясь в их безупречном выполнении:
   — Я иду в душ. Ты тоже приведи себя в порядок. Ещё одна ванная комната дальше по коридору. Раз испачкала простыни, то к моему возвращению перестели кровать, — Джеймс помедлил. — Ожидай меня на этом же месте. К тому времени я решу, как с тобой поступить.
   Он скрылся за дверью, а вскоре до меня донёсся шум текущей воды.
   Надо спешить. Но для начала... Чёрт! Чем я думала?!
   Моя выходка была непростительной ошибкой. Или хождением по краю пропасти. Джеймс купил меня, чтобы наслаждаться безграничной властью над той, кто не признаёт его господства. В будущем надо поступать тоньше и хитрее. Давать желаемое, но иногда провоцировать, не подвергая при этом сомнению авторитет Хозяина. И уж точно не надкусывать его как яблоко. А самой выжидать шанс на спасение.
   Хотя... Я не удержалась от улыбки. Не могу не признать, что этот "первый раз" завершился не такой катастрофой как предыдущая попытка.
  
   Thorn 4
   Свою первую настоящую любовь я встретила на "смене" в детском лагере на берегу чудесного озера в Карелии.
   Вместе мы охрипли от непомерной нагрузки: занятия с ребятами, игры, конкурсы и эстафеты; вместе до полуночи готовили для малышей новые приключения на следующий день, вместе падали с ног от регулярного недосыпания...
   И вернувшись осенью в Москву, начали встречаться. Но если там, в лесной глуши, Костя верховодил, то в большом городе принялся стесняться того, что приезжал за мной на метро, а не на собственной машине; что приглашал в "Макдональдс" и простенькие кафешки, а не в рестораны; что на концертах нам доставались места на таком удалении от сцены, где без бинокля не удавалось разобрать лица певцов даже на проекционных экранах. При этом категорически запрещал платить за себя.
   Все попытки убедить Костю в том, что деньги в жизни не главное, что в будущем он станет знаменитым химиком со своей лабораторией, парень воспринимал в штыки, ещё сильнее обижался и заявлял: "Я не нуждаюсь в твоей жалости". Но главное, мы никак не могли уединиться и заняться любовью.
   Костя жил с родственниками "советской закалки" и... нам всё время кто-то мешал.
   То его бабушка выписывалась из больницы на три дня раньше положенного срока, требовательным звонком в дверь заставляла нас в спешке натягивать только что сброшенную одежду, а затем с кислым видом пить чай на кухне.
   То его родители возвращались с дачи не завтрашним утром, а сегодня под вечер, ведь они собрали столько яблок, что не терпелось превратить их в варенье.
   То в комнате внезапно загорался свет и на пороге, завернувшись в одеяло, возникала шестилетняя сестрёнка Кости и заявляла: "Я боюсь. У меня в шкафу кто-то скребётся. Можно я посплю вместе с вами?"
   Какой уж тут первый секс...
   Приглашать любимого к себе я побаивалась. Не то чтобы ожидала грубости и насилия, просто демонстрация разницы в материальном и социальном положении могла окончательно оттолкнуть мальчика.
   Так и случилось. Когда мы вошли в вестибюль, отделанный мрамором и красным деревом, Костя поджал губы. Когда швейцар поприветствовал нас и вызвал лифт — парень сжал мои пальцы так, словно я прилюдно унизила его. Когда перешагнул порог моей квартиры-студии, он нахмурился, замер на пару секунд и, не запри я вовремя дверь, развернулся бы и ушёл.
   — Идём, — тяну его за руку и усаживаю на диван.
   Наливаю себе Baileys, а ему Jack Daniel's. Капельку, для храбрости.
   Для нас обоих это первый раз.
   — Выключи свет, — просит он.
   Касаюсь экрана консоли управления умным домом и лампы медленно, как в кинозале, гаснут. Сквозь панорамные окна пробивается едва заметное глазу свечение, что обычно висит над любым крупным городом. Комната погружается в полумрак. Тишину нарушают лишь поцелуи и наше учащённое дыхание.
   Пальцы Кости дрожат от волнения, он едва справляется с пуговицами на блузке. Не хочу смущать мальчика вознёй с застёжкой бюстгальтера, а потому снимаю сама и, как видела в одном из фильмов, зубами расстёгиваю ему рубашку. Конечно, помогаю себе пальцами, но Костя всё равно не догадывается.
   Надеюсь, это выглядит возбуждающе.
   Спускаюсь ниже, скольжу губами по животу, к молнии на джинсах. На Косте остаются только боксеры. Кажется, он ещё не возбудился... ладно, сейчас я это поправлю.
   Отхожу от дивана на пару шагов, поворачиваюсь к нему спиной, завораживающе покачиваю бёдрами и медленно расстёгиваю юбку. Лунный свет эффектно подчёркивает округлости моей попки и груди.
   Трусики пока оставлю. Сам снимет.
   Между лопатками жарко от его взгляда. Не оборачиваюсь. Едва заметно прогибаюсь вперёд и слегка развожу ноги. Совсем чуть-чуть, лишь бы между бёдер показалась затянутая в кружево киска.
   Я настолько возбуждена, что уже не думаю о предстоящей боли. Лишь чувствую, как по ткани между ног расплывается влажное пятнышко.
   Странно, Костя выглядит так, будто чем-то взволнован...
   Возвращаюсь на диван и передаю инициативу в его руки. Ладони парня скользят по моей груди, жадно вторгаются под трусики, а через минуту срывают их и отшвыривают в сторону. Его ласки грубы, слегка болезненны, но очень приятны. С трудом сдерживаю громкие стоны, но они всё равно прорываются сквозь губы. Так неприлично...
   Тянусь к его боксерам, но Костя перехватывает мою руку и продолжает терзать, словно героиню порнофильма. Наверняка он, как и я, тайком учился сексу по неприличным видео из интернет. Вспоминаю, как мускулистые ребята с экрана по очереди ласкали актрису языками между ножек...
   Жаль Костя не решается на подобное. А просить самой — стыдно.
   Парень жадно целует меня, а я, оседлав его ногу как спину породистого жеребца, скольжу клитором по гладкому от смазки бедру.
   Всё! Ещё пару движений и кончу. Лучшего моменты для первого в жизни "раза" не придумать.
   Костя не успевает меня остановить.
   Сдёргиваю ему трусы до колен и замираю в недоумении.
   Член напоминает сдувшийся воздушный шарик.
   Уже кончил?!
   Не похоже...
   — Пусти! — Костя вырывается и натягивает боксеры. — Прости, ничего не выйдет.
   — Не спеши, всё в порядке, — толкаю парня на диван и придумываю маленькую ложь: — Ты уже довёл меня до оргазма, так что сейчас вплотную займусь тобой.
   А сама чуть не трясусь от паники. В чём дело?! Я же знаю, что возбуждаю его: не раз ощущала упругий бугор под ширинкой во время поцелуев, да и у него дома, пока нас не прерывали, его пенис всегда стоял, будто пресловутый оловянный солдатик.
   В своё время я в совершенстве обучилась возбуждать школьную подружку, но кто его разберёт, как всё устроено у мальчиков и почему ОН не стоит?!
   Прижимаюсь к груди, нежно поглаживаю по волосам. Его сердце бьётся точно отбойный молоток. Может, переволновался? Может, не стоило приглашать его именно ко мне? Как-нибудь дотерпели и улучили момент в его квартире...
   Эх, в обучающих эротических фильмах у героинь никогда не возникало таких проблем. Казалось, что тамошние красавцы рождаются с каменными стволами.
   А если минет?
   Осторожно, как трубочку из банки с соком, втягиваю в рот его стручок и начинаю массировать губами и языком. Надеюсь, всё делаю правильно. Одной рукой поглаживаю мошонку, а пальцами другой время от времени сжимаю дряблую плоть и провожу от основания до головки.
   Пенис набухает, слегка увеличивается в размерах, но всё равно безвольно падает на живот, стоит лишь выпустить его из рук.
   М-да, таким орудием девушку в женщину не превратить...
   Видимо, он замечает выражение моего лица:
   — Хватит, не унижай меня и дальше! — зло бросает Костя, порывается встать, но я проявляю несвойственную твёрдость и силой усаживаю обратно.
   Догадываюсь: если уйдёт — уже не вернётся.
   Хочу кое-что попробовать, вот только это крайне непристойно. Лишь увидев на экране — сразу пообещала, что в жизни подобного не сделаю!
   Да уж, не так я представляла себе первую ночь с любимым! Ожидала романтичного соблазнения, воображала как покорно уступлю его ласкам, а в реальности... Чёрт! Напоминаю себе технолога, который решает задачу по превращению крошечного ломтика мяса в двухкилограммовую палку колбасы!
   Веду к двуспальной кровати и ставлю Костю в нужную позу: колени на полу, грудь и живот на белоснежных простынях.
   Вдыхаю глубоко, как перед прыжком в бассейн с десятиметрового трамплина, раздвигаю ягодицы парня и касаюсь ануса кончиком языка. Костя дёргается, порывается встать, но я кладу ему руки на спину и с силой жму вниз.
   Подчиняется. Моя ладонь в такт движениям языка сжимает пенис. Как ручей по весне наполняется талой водой, так и болт любимого набухает, наливается силой. Но слишком медленно. Так и провалить всё недолго.
   Ладно, надеюсь, он меня не убьёт за то, что задумала.
   Не снижая темпа, добавляю к язычку указательный палец, который входит в смазанную слюной попу Кости словно поршень в циллиндр. От неожиданности парень дёргается, но тут же успокаивается, ощущая желаемый эффект.
   Уже внушительный, но всё ещё мягкий член за секунду превращается в стальную палицу. Кажется, он даже становится процентов на пятнадцать больше, чем я видела раньше.
   Не теряя времени, бросаюсь к тумбочке и достаю презерватив.
   — Давай уж, — вальяжно разрешает Костя, — сам одену.
   — Покупала максимального размера, — подлизываюсь я, опустив глаза, — но, кажется, маловат.
   — Ещё бы, — самодовольно усмехается он.
   Любимый укладывает меня на спину, а сам устраивается между широко раскинутых ножек. В такой бесстыдной позе я впервые предстаю перед мужчиной. Жаль только возбуждение давно прошло, и я хочу, чтобы всё поскорее закончилось. Но для Кости постанываю, словно похотливая куртизанка.
   Обхватываю парня лодыжками за пояс, заключаю в кольцо и, содрогаясь от притворной страсти, подтягиваю его ко мне, а себя к торчащему, будто семафор, члену.
   — Нравится? — Костя слегка подёргивает им и ритмично ударяет головкой по лобку; парень до умопомрачения горд собой и радость от того, что любимый счастлив, немного скрашивает разочарование от угасшей страсти: — Скажи, что хочешь этого!
   — Пожалуйста, Костя. Натягивай презерватив и давай уже...
   — Громче!
   — Прошу...
   Внезапно парень дёргается так, словно ему к попе раскалённое клеймо прижали.
   В первое мгновение не понимаю, что происходит, но когда мощный заряд спермы заливает грудь и лицо, я замираю как кролик перед удавом. Семя извергается, будто поток воды из пожарного гидранта. Она везде: стекает по соскам, помадой укрывает губы, склеивает волосы и ресницы, озерцом белеет на животе...
   Машинально облизываюсь. Подружки уверяли, что сперма на вкус напоминает протухшие яйца, но у Кости она скорее как подсоленный белок. Не так уж и отвратительно...
   Робко улыбаюсь, ловлю его взгляд и каменею от ужаса. Злой, холодный, полный разочарования.
   — Мне понравилось, — пытаюсь обнять и уложить рядом. — Ты кончил, словно настоящий богатырь.
   — Кончай врать, — он вырывается из объятий и натягивает трусы. — У нас ничего не выйдет.
   Парень отворачивается и полуодетым бросается к двери.
   Так и вылетаем из квартиры. На полпути к лифту он отталкивает меня к стене и смотрит как на прокажённую:
   — Прекрати тащиться за мной!
   Не могу поверить, что он сказал подобные слова.
   — Мы попробовали и теперь я знаю: ты меня не возбуждаешь! — парень нацеливает палец мне в лицо и будто разделывает на части: — Посмотри на себя: голая, грязная, прилипла как банный лист. Имей гордость! Вдруг кто-то из соседей выглянет на шум!
   — Костя, такое бывает. Давай вернёмся, побудем вместе, поговорим, а завтра всё наладится.
   — Всё кончено! — заявляет он.
   Эти слова как смертный приговор. Я сползаю по стене и плачу, уткнувшись в колени. Слышу, как затихают его шаги, и не верю в происходящее.
  
   Thorn 5
   Нечто сжало запястье, и я проснулась.
   Хотелось тут же смежить веки, провалиться в чёрное беспамятство, но мучитель не унимался, стискивал кожу, будто наручник руку преступника: чем сильнее вырываешься — тем туже захват.
   Да не сплю я. Не сплю!
   Резко, как демонстрант на митинге, взметнула ладонь вверх и тряхнула. Датчик движения в наручных часах сработал, вибрация прекратилась, и я поднесла к лицу циферблат. Прикосновение к экрану на жидких чернилах включило подсветку.
   Шесть тридцать.
   Не так уж и рано, но учитывая пережитое этой ночью...
   Воспоминание об унижении, которое будто виноградная лоза оплело порочное томление плоти, прокатилось лёгкой дрожью по коже, а мимолётное недоумение на лице Джеймса, после того как я перехватила инициативу и вынудила дать желаемое, до сих пор стояло перед глазами.
   Но это было глупо. И опасно.
   Допустив ошибку, я ещё легко отделалась.
   Нет! Нельзя так думать! Пусть мистер Торн владеет моим телом, но никак не душой. Я не должна, словно покорная наложница, радоваться тому, что в этот раз Хозяин наказал меня не слишком жестоко, не отправил к Столбу и не выпорол на глазах прислуги как ничтожнейшую из преступниц.
   И вообще, Джеймс сам ночью довёл меня до состояния истекающей похотью самки, а значит и сам виноват в случившемся. В том, что я испытала сладость оргазма, а он нет!
   Впрочем, сколько бы я не кипела внутри — это ничего не меняло. Хозяин, словно аббат на монаха, наложил епитимью. И пришло время расплачиваться за грехи.
   Вновь глянула на часы. Шесть тридцать пять. Осталось десять минут.
   Затёкшие мышцы отозвались стоном, когда я откинула край тигриной шкуры и села на полу. Да, первая часть наказания выполнена. Мистер Торн повелел, будто собачке, спать на коврике рядом с кроватью. И даже одеяла не предложил, а ведь ночью с океана тянуло прохладой. Пришлось самой завернуться в шелковистый мех как в дорогую шубу и дремать до утра.
   Тенью, на цыпочках, чтобы не разбудить Джеймса раньше времени, прокралась в ванную комнату. Наскоро умылась, почистила зубы и расчесала волосы. Покрутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон.
   Так вот что привлекает Джеймса? То, как он смотрел на меня вчера, ласкал, и даже наказывал, убеждало лучше слов: как женщина я ему интересна.
   А он мне? Стоит покориться или же покончить с проблемой одним махом?
   Не знаю, в кодировке "Зеро" ли дело, а может в оставшихся крупицах влюблённости в знаменитого актёра, но я не представляла, как сжимаю руки на горле спящего Хозяина.
   Правда горька, но это правда...
   Как бы там ни было, тело — моё последнее оружие. Хочу или нет, но лицо, грудь, бёдра и капельку непокорства в глазах придётся использовать, чтобы обеспечить приемлемые условия для существования в роли живой игрушки. А там посмотрим.
   Вернулась в комнату и опустилась на колени у постели.
   Ох, как бы лучше к нему подобраться, но не потревожить раньше времени? Ведь Джеймс хотел, чтобы я разбудила его прикосновением губ. А сам устроился по центру двуспальной кровати.
   Осторожно сдвинула простыню и скользнула взглядом по обнажённому телу.
   Лежит на спине, дышит ровно. Грудь и живот лишены растительности, как после недавней эпиляции. Для мужчин не характерно, но для актёров не удивительно — издержки профессии. Только промежность укрыта светлыми коротко подстриженными волосками.
   Утренняя эрекция прижала член к животу как стрелку часов, указывающую на полдень.
   Пора. Пристраиваюсь у Джеймса под боком, щекой касаюсь кубиков пресса и губами, как пломбир на палочке, втягиваю член в рот.
   Огромный, словно у дикаря с Discovery Channel. В длину как полторы ладони, а в обхвате... даже пальцы не сходятся вместе без дополнительного усилия. До сих пор не верится, что он поместился во мне прошлой ночью. Крайняя плоть обрезана, а потому кожа на багровеющей головке не гладкая, а слегка шероховатая, будто кошачий язык.
   Прижимаюсь так тесно, что вскоре замечаю перемену в дыхании Хозяина.
   Проснулся.
   Вздрогнул, когда я нажала языком на уздечку.
   Опыта не много, приходится импровизировать и на практике узнавать, что именно нравится Джеймсу. Подозреваю, он доволен. Запустил пальцы в мои локоны, перебирает, поглаживает затылок и шею.
   Сладкое тепло солнечными лучами разливается по телу. Значит, ему нравится, иначе моя плоть не заныла бы в томительном волнении. Хотя в этот раз желание не настолько острое, как прошлой ночью. Привыкаю? Или тело учится получать разрядку не только от примитивного траха, но и от осознания того, что ему хорошо со мной? Я радую Хозяина ласками, а он, словно зеркало, передаёт своё наслаждение мне?
   Ладонь Джемса, как тренер, задаёт темп, направляет, заставляет принимать член без остатка. Головка пениса перекрывает горло. Я задыхаюсь с непривычки и отстраняюсь. Хозяин нажимает, требует попробовать ещё раз.
   Показываю зубки. Не кусаю, но даю понять, что пока его гордость в моей власти — в этой игре мы на равных. На мгновение выпускаю член и смотрю в глаза Джеймсу. Хозяин усмехается, заводит руки за голову и откидывается на подушку.
   Вылизываю ожившую палицу и временами, уже по собственной воле, принимаю её всё глубже и глубже. Но полностью никак не получается. Видимо, тут нужна практика и... особая техника дыхания.
   Возбуждение Джеймса нарастает, он дышит быстрее, а бёдра двигаться так, словно он входит в мою киску. Плотнее сжимаю губы, и через минуту горячая сперма водопадом Анхель извергается в рот.
   Терпкая и одновременно сладкая, как драгоценный ликёр, жидкость стекает по языку в горло. Я едва успеваю глотать.
   Не знаю, в кодировке ли дело, но раньше не подозревала, что мужское семя бывает приятным на вкус.
   Поток иссякает, но я не выпускаю член. Выбираю всё, без остатка. "Досуха", — приказал вчера Джеймс, и я не перечу Господину. Ведь с каждой каплей жизненной силы Хозяина тело успокаивается, а возбуждение отступает, даря приятное, как от бокала дорогого вина, послевкусие.
   Поднимаю голову и ловлю насмешливый взгляд. Стискиваю обеими руками уставший от ласк пенис, выжимаю последнюю капельку и, не разрывая контакта глаз, слизываю её кончиком языка. А затем соскальзываю с кровати, опускаюсь на колени и склоняю голову перед встающим Хозяином.
   Джеймс одевается не торопясь, время от времени поглядывает в мою сторону. Натягивает светлые брюки, застёгивает белоснежную рубашку.
   — Браво, Александра, — он треплет меня по волосам, двумя пальцами вздёргивает подбородок, заставляет посмотреть в глаза: — Достойно сыграла роль будильника. Над минетом стоит поработать, но у нас жизнь впереди. Надеюсь, удовольствие получили оба?
   Никогда не признаюсь, что сперма Джеймса на вкус, будто лучший алкоголь! Благо не хмельной, иначе бы Хозяин уже сам всё прочёл по моему лицу. А потому отвечаю как скромная девушка:
   — Я ничего не почувствовала.
   — Лжёшь! — он опускается рядом.
   Взгляд, будто раскалённые угли, прожигает ментальный щит и распинает душу. Подозреваю, ему нравится увиденное. Он улыбается, совсем как мужчина, который не только кончил сам, но доставил наслаждение любовнице:
   — Ладно, как пожелаешь, Александра. Но я надеюсь, что тебе по нраву моё семя. Ведь с этого дня его вкус и запах — твои спутники по жизни.
   — Вы жестоки, мистер Торн.
   — Отнюдь, — Джеймс поднялся с тигриной шкуры и увлёк за собой. — Идём. Ты искупила вину и заслужила награду.
   Коридор за порогом спальни встретил мягким ковром под босыми ступнями и домашним запахом свежевыпеченного хлеба. В животе заурчало от голода. Конечно, последний раз ела сутки тому назад!
   — Потерпи немного, — покосился на меня Джеймс.
   Я кивнула и обошла его с другой стороны, спряталась за мужчиной от нескромных взглядов тех, кто оказался бы в этот момент на лестнице, соединяющей два этажа особняка. Хозяин — ладно, но позировать обнажённой перед слугами не хотелось.
   — Пришли, — Джеймс взял меня за запястье и приложил экран часов к панели электронного замка.
   Дверь бесшумно отворилась.
   — Моя комната? — я переступила порог и осмотрелась.
   Просторная светлая гостиная в кремовых тонах, предваряла скромно обставленную спальню с кроватью под балдахином и плотными, как занавес в театре, шторами на окнах. Отдёрнула тяжёлый шёлк и в свете утреннего солнца заметила неприметные двери в дальней стене: одна вела в туалетную комнату, другая в гардеробную.
   О, господи, одежда! Она кажется привычной в повседневной жизни, но стоит её лишиться, как ты сразу чувствуешь себя не человеком, а униженным изгоем.
   — Позволишь? — я указала Джеймсу на дверь.
   — Нет, — он облокотился о стену и пояснил: — Раздеваясь, женщина дарит мужчине немало эротических переживаний. Но одеваясь, втягивает в куда более интимный процесс.
   А он фетишист... Но спорить бессмысленно. Хочет — пусть наслаждается тем, как я, словно цветущий мак, краснею от пристального взгляда. Будто вернулась в прошлое, в закрытый пансион для девочек, где впервые в жизни переодевалась под оценивающим, как на рынке, взором соседки по комнате.
   Вот только что выбрать? Одежда простая, не для выхода в свет. Которого здесь и нет. Радовать вечерними нарядами обезьян в джунглях я не планировала, а Джеймс, похоже, собирался чаще видеть меня обнажённой, чем разодетой как модель на подиуме.
   Множество легкомысленных платьев, брюки, джинсы стопочкой. И бельё. Наконец-то! Я выбрала скромный комплект без кружев и оборок. Украдкой взглянула на Джеймса. Хозяин смотрел как мальчишка на долгожданную игрушку: с полуулыбкой и закусив нижнюю губу.
   Перебрала несколько платьев и повесила обратно. Размер мой, вот только приложив к телу и увидев себя в зеркале поняла, что не хочу одевать ничего открывающего ноги, грудь или подчёркивающего сексуальность любым образом. Устала. Устала от целого дня без одежды.
   Выбрала потёртые голубые джинсы, белую блузку на шнуровке и незамысловатые лоферы из кожи с декоративным плетением.
   — Тебе идёт, — кивнул Джеймс. — Осваивайся здесь, а я в тренажёрный зал. К завтраку пригласят. Но если захочешь испортить аппетит — на столе в гостиной ваза с фруктами.
   Вот как? Действительно ушёл? Я морально подготовилась к тому, что после шоу с одеванием Хозяин продолжит игру и...
   Хм, видимо с него хватит на сегодня. Или, одарив за послушание апартаментами и одеждой, мистер Торн подчеркнул свою власть и тем насытился? Как вампир энергией жертвы? Ладно, мне же легче.
   Шкафчики в туалетной комнате порадовали комплектом необходимых каждой девушке штучек. В том числе и противозачаточными таблетками. Первым делом сняла с зарядки футуристическую, как звездолёт, щётку и почистила зубы. Как бы ни был Джеймс приятен на вкус, но его густая сперма до сих пор ощущалось во рту терпкой плёнкой, которой не место за пределами спальни.
   Рука потянулась к косметике. Нет! Я не кукла, без приказа штукатуриться под красна-девицу не стану! Благо возраст и кожа позволяют ограничиться минимумом: база, тон, пройтись кисточкой по щёчкам, капельку внимания ресницам, тени, чтобы выделить глаза; прозрачный блеск для губ.
   В дверь гостиной стучат. Вежливо и осторожно. Точно не Джеймс. Тот вошёл бы как к себе домой. Хотя вот он как раз дома.
   На глаза навернулись слёзы.
   Успокойся, дурочка. Не время рыдать о потерянной свободе. Потом, в одиночестве, ночью дашь волю чувствам.
   Вдох, выдох. Посмотри в зеркало и скажи: "В итоге победителем выйдешь именно ты!"
   Поспешила на стук и открыла дверь.
   — Buenos dМas, seЯorita, — миловидная девушка в строгом тёмном платье и белом переднике отступила на шаг назад и чуть склонила голову. — El seЯor Thorne estА esperando en el comedor.
   — Gracias, — кивнула и смутилась, не зная как обратиться к служанке.
   Та жестом пригласила следовать за ней.
   Хм, не зря учила испанский вдобавок к английскому. В МГИМО нас обучали и французскому языку, но он давался куда хуже.
   Девушка провела на первый этаж и открыла двери в столовую, откуда пахнуло крепким чёрным кофе. Залитая утренним солнцем комната поражала размерами и антикварной мебелью вдоль стен, где за стёклами массивных буфетов, словно хвастаясь многовековой историей, тускло отсвечивали боками столовые наборы из фарфора и серебра. Не удивлюсь, если они застали времена, когда Испания единолично правила Южной Америкой.
   Джеймс уже сидел во главе длинного стола из красного дерева, рассеяно ковырял вилкой яичницу-болтунью и не отрывал взгляда от ноутбука. Рядом виднелись распечатки, испорченные крошками тостов и каплями кофе.
   Таблицы, с текстом и цифрами слишком мелкими, чтобы разобрать издалека, копии счетов, инвойсы, карго-декларации, карантинные сертификаты...
   Странно...
   Так выглядело бы моё рабочее место, получи я после университета должность в международной компании, которая специализируется на импорте-экспорте. Зачем это Джеймсу, он же актёр, а не торговый магнат на глобальном рынке?! И что он вывозит из Колумбии?
   Заметив, что я задержалась рядом, Хозяин поморщился и махнул рукой, отсылая к дальнему концу стола.
   Вот же... ладно бы меня усадили напротив Джеймса, но нет, единственный отодвинутый стул жёстко указывал, насколько ничтожное место я занимаю в его иерархии.
   Так, не раскисай! Это же не раскладной столик в углу, а значит — уже достижение.
   Успокоив себя ложью, придвинула тарелку с запечёнными в половинках авокадо яйцами. Питательно, вкусно и не так уж калорийно. Потому что на десерт наметила кофе и сырники под малиновым соусом.
   Украдкой поглядываю на Джеймса, но тот с головой ушёл в работу. Словно меня нет рядом. Тишину нарушает лишь скрип вилок по тарелкам, да короткие трели сообщений, прилетающих на ноутбук Хозяина.
   Интересно, выходит в этой глуши есть Wi-Fi. Раз так, остаётся улучить момент, найти свободный планшет или смартфон и отправить весточку папе. А уж он что-нибудь да придумает!
   Вздрогнула, когда с резким, будто грифелем по доске, скрипом стул Джеймса отлетел в сторону, бумаги снежным вихрем укрыли пол, а Хозяин заметался из угла в угол, сжимая кулаки. Я сжалась и стала незаметнее, чем мышка за плинтусом.
   Что с ним? Настолько плохие новости?
   Спустя минуту молчания, наполненную тяжёлым дыханием разъярённого мужчины, он подошёл сзади и положил руки на плечи:
   — Не сутулься, осанку испортишь, — Джеймс, будто костоправ, выпрямил меня и прижал к высокой спинке стула так, что затылок упёрся в подголовник, а руки забыли о вилках и рефлекторно стиснули резные подлокотники.
   Внешне он успокоился и говорил как обычно, но в голосе, как в воздухе перед дождём, слышались раскаты далёкого грома.
   — Неприятности, мистер Торн? — обернуться я не могла, Хозяин держал крепко, а потому задрала подбородок и посмотрела вверх. Джеймс невидящим взглядом уставился в окно и думал о своём.
   — Нет, — Хозяин запнулся. — То есть да. Хотел побыть эту неделю с тобой, пока не привыкнешь к новому дому, но дела зовут в Лос-Анджелес.
   — Съёмки?
   — Нет. Другое. Не расспрашивай.
   — Я полечу с вами? — спросила и затаила дыхание.
   — Нет, — Джеймс едва слышно рассмеялся. — Хорошая попытка, но твоё место отныне здесь.
   — Вы не можете так поступить! — я передёрнула плечами, вырвалась из захвата, встала и посмотрела в глаза Хозяину.
   Стул оставался между нами как баррикада, что на короткое время разделяет войска и мятежников.
   — Разве? — казалось, его и удивило, и заинтриговало моё непослушание.
   — Вы купили меня. А значит, отвечаете за мою жизнь и благополучие! И не вправе бросать одну, в незнакомой стране, среди аборигенов!
   — Ещё скажи дикарей, — Джеймс убрал стул, взял за руку и повёл из столовой через веранду в парк. Усадил на плетёный диванчик в зарослях монстеры с юккой, усыпанной грустными колокольчиками белоснежных цветов, и опустился рядом.
   — Меня нельзя упрекнуть в отсутствии заботы о собственности, — Джеймс откинулся на спинку и по-хозяйски накрыл мои ладони, сцепленные в замок на коленях. — Испанский язык знаешь. Особняк, слуги, охрана — в твоём распоряжении. Если только не вздумаешь бежать из асьенды. Впрочем, сотни миль джунглей, хищники и змеи сторожат не хуже колючей проволоки и автоматчиков на вышках.
   — Получается всё это, — я обвела пространство рукой, — остаётся мне?
   — Да. Разумеется, телефон с интернетом я заблокирую. Если слуги в кладовых не найдут необходимых вещей — обращайся к управляющей поместьем, к сеньоре Карле Торрес, она закажет доставку. И запомни, — Джеймс взял меня за подбородок и посмотрел в глаза как змей на крольчонка: — Тебе открыты все комнаты. Лишь одна под запретом. Ради собственного блага не пытайся забраться в мой кабинет.
   Я молчала, заворожённая взглядом. Ещё немного и наши лица соприкоснутся. А ведь если подумать, он проделывал со мной неприличные вещи, но ещё ни разу не целовал в губы...
   Бирюзовые, как бескрайний океан, глаза не отпускали. И запрещали перечить. Не удивительно, что в Джеймса влюбляются девушки по всему миру...
   Просто они не видели его без маски.
   — Тебе всё ясно, Александра? — спросил он, разрушая магию взглядов.
   — Пожалуйста, зовите меня Саша, мистер Торн. Из ваших уст имя Александра звучит как пощёчина.
   Он выждал мгновение и повторил вопрос:
   — Тебе всё ясно, Александра?
   — Да, Хозяин.
   Джеймс уехал вечером. Гидроплан изящной чайкой скользнул по волнам, обдал моросью солёных брызг и унёсся в закат, позабыв меня на краю пирса. После ужина Карла Торрес, управляющая асьендой, похожая на строгую учительницу с указкой в руках, объяснила как обходиться с панелями управления и вызывать слуг, которые ночевали или дежурили в отдельном доме вместе с охраной.
   Она говорила быстро, глотая окончания и смешивая фразы на испанском с непостижимыми оборотами индейских диалектов. Я смотрела, как двигаются пальцы по сенсорной панели, и кивала, словно понимала этот говор с детства. А сама дожидалась момента, когда останусь в одиночестве.
   Не торопясь, будто знакомясь с домом, обошла два этажа, но не обнаружила ни забытого смартфона, ни планшета. Включила телевизор в гостиной, но даже здесь мистер Торн заблокировал интернет-сервисы.
   Предусмотрительный Хозяин попался, ничего не скажешь.
   Несколько минут помялась у двери запретного кабинета на втором этаже. Замок подмигивал синим диодом, издевался словно Джеймс, когда тот прищуривал голубые глаза. Не знаю, электромагнитный запор или нет, но без подходящего отпечатка пальца можно и не пытаться.
   Вздохнула и убрала в карман заколку с пилкой для ногтей. Да, глупо было надеяться, что я как ловкая шпионка из фильма покручу ими штифты, и сезам откроется.
   Связаться с отцом не выйдет. Значит, со временем придумаю другой план. Сдаваться и опускать руки я не собиралась.
   Поднялась на галерею второго этажа, и растянулась в шезлонге. Закинула руку за голову и отрешилась от забот. Дневная жара отступила, солёный свежий воздух ненадолго придал сил, но затем, как Морфей, увлёк в своё царство.
   Проснулась глубокой ночью.
   Великолепно! Не хватало ещё продрогнуть и заболеть! Обняла себя руками, но в дом не пошла. Вдали, в океане, горели сигнальные огни кораблей. Они неспешно, будто светлячки, плыли во тьме и исчезали за горизонтом.
   Интересно! Получается, асьенда выстроена не в таком уж глухом месте.
   Умная девочка, возьми мороженое в холодильнике! Стали бы в противном случае здесь строить маяк? Не иначе как столетия назад, когда вокруг поместья лежали не джунгли, а поля сахарного тростника, кофе и какао, в бухту заходили пузатые каравеллы. Привозили рабов и забирали грузы для метрополии.
   Сразу же, как заправскому Эдмону Дантесу, в голову полезли безумные планы бегства. А что если... собрать мячи в спортивном зале, сложить в сетку и держась за импровизированный плот грести в океан? Возможно, с корабля меня заметят и спасут. Плаваю я неплохо, эстафета в бассейне на скорость не проблема.
   Может и сработает. Конечно, если зрение не обманывает, и торговые суда идут в паре миль от берега, а не в десятке. Или если не откажут от встречных волн и усталости руки. Или тело от переохлаждения. Об акулах и думать не хотелось.
   Нет. Приберегу эту идею про запас. Когда ничего другого не останется.
   Пойду лучше спать. Утро вечера...
   Что это?
   Показалось?
   Когда луч маяка убежал на очередной круг, я подошла к балюстраде и вгляделась в ночь. Последний корабль отстал от конвоя и замер в океане, как парусник в штиль. И фонарь на корме мигал, будто передавал сигнал неизвестному сообщнику.
   Если бы не маяк, я так бы и не увидела две хищные тени, две моторные лодки, которые чёрными призраки устремились в ночь. Бортовые огни погашены...
   И где они прятались? Днём я не заметила в бухте никакого причала, исключая тот, что в асьенде. Неужели рядом лагуна, скрытая подступившими к воде джунглями? И какие, чёрт побери, дела здесь проворачиваются?!
   Сбегала к себе за шалью (не хватало ещё простудиться!) и спряталась за балюстрадой. Ведь если я в свете маяка разглядела таинственные лодки, то и моряки в бинокль легко заметят незваного соглядатая.
   Они вернулись ровно через сорок минут. Порыв ветра донёс ворчание мотора и две остроносые тени растворились у берега так, словно плавали по земле.
   Хм, там наверняка скрыта ещё одна пристань... Но зачем?
   И как это поможет мне?
   Мысли о свободе, как репьи, не отпускали, пока я умывалась, чистила зубы и ворочалась с боку на бок под тонким одеялом. Если есть лодка, то её можно похитить. Конечно же, управлять моторкой я не умею, но... как запасной вариант для бегства этот план не хуже идеи с самодельным плотиком.
   Другое дело — раз те люди шныряют под покровом ночи, то им есть что скрывать, а значит, охрана не ограничивается электронным замком как в кабинете Хозяина.
   И тут клин! Да что же за невезение такое!
   Напряжение и злость раскалывали голову как орех. Босиком прошлёпала в туалетную комнату и нашла в аптечке таблетки успокоительного.
   Мрачно взвесила на ладони пачку. Тоже вариант освобождения. Раз и готово. Даже не больно. Вот только Джеймс наверняка читал мой психологический профиль и знал: на такую слабость я не способна.
   Неужели... Да нет, глупость. Или он хоть капельку, но доверяет мне? Как ответственной девушке, а не вещи?
   Проглотила один кругляш и поплелась в кровать. Утро вечера мудренее.
   Но только не для меня.
   За пару дней я как гёрлскаут обследовала каждый закоулок поместья. Вот только новых идей для побега в голову не пришло. Оставалось ждать и надеяться.
   Асьенда представала золотой клеткой, где нечем заняться. Нет, на третий день я уже без стеснения пользовалась залом с тренажёрами, плавала в бассейне, загорала, отдавалась умелым рукам массажиста, косметолога и парикмахера, которых регулярно доставляли в особняк люди Карлы Торрес, но для бывшей студентки университета этого недостаточно.
   Не хватало общения с друзьями, походов на выставки и в кино, споров о книгах и музыке... даже занятий на лекциях. Одиночное заключение в тропическом раю превращало разум в кисель.
   Попытка завязать дружеские отношения со слугами провалилась. "Да, сеньорита. Нет, сеньорита", — добиться большего от хорошеньких девушек в доме и молодых садовников в парке не удалось. Безрассудная попытка завербовать служанку закончилась вежливым: "Простите, но мистер Торн запретил передавать ваши письма"...
   И где только Хозяин набрал верных людей? Иногда казалось, что они служат ему не за деньги, но и за совесть. Подозрительно. Всё же Джеймс — голливудский актёр, а не венценосный сюзерен.
   Крепкий орешек, этот Торн!
   Вздохнула и отложила учебник по международному праву, который вместе с другими книгами выписала через сеньору Торрес. Чуть раздвинула ноги и позволила солнцу лизнуть внутреннюю поверхность бёдер. Закинула руки за голову и вытянулась на изогнутом, как морская волна, шезлонге.
   Если уж загорать — то обнажённой. Благо, веранда второго этажа надёжно защищает от нескромных взоров, а внутри особняка прислуживают девушки, которым в этот час сюда заглядывать незачем.
   Интересно, Джеймс оценит, как ровно солнечная бронза отпечаталась на коже?
   Стоп! Прекращай думать о Хозяине! Радуйся, что его нет рядом, а не фантазируй о всяких глупостях!
   Бёдра непроизвольно потёрлись друг о друга в древнем, как сама жизнь, ритме. Словно в детстве, когда я случайно испытала первый оргазм, лёжа на кровати и двигая под музыку ножками в тесных джинсах. В тот раз испугалась до слёз, но вместе с тем и обрадовалась, будто сделала величайшее в мире открытие. Пообещала, что больше никогда-никогда так сделаю... но разве тут удержишься.
   В ровесников я не влюблялась, они казались чересчур суетливыми и бестолковыми, а потому фантазировала о тех, кто постарше. Так в сознании ученицы средних классов сложились три любимых образа. Популярный и симпатичный выпускник-баскетболист. Умный и требовательный учитель литературы. Зрелый и строгий, как отец, но заботливый директор.
   В мечтах они соблазняли меня по отдельности, но иногда объединяли усилия. Обманом заманивали в укромный уголок опустевшей школы, закрывали глаза полоской чёрной ткани, привязывали к стулу или парте, а иногда растягивали на матах в подсобке спортивного зала. Поглаживаниями и прикосновениями сводили с ума.
   Не проникали внутрь, словно поклялись оставить меня девочкой, но собирали утроенную дань с груди, попки и губ. Несмотря на робкие мольбы, фотографировали в неприличных позах, зажимали меж горячих тел, а под конец грубоватыми настойчивыми ласками принуждали к оргазму.
   С тех пор греховное удовольствие не раз спасало от одиночества и проблем. Вот только последние недели я запрещала себе подобные игры.
   Ладонь скользнула по животу и замерла на лобке. Если представить что я свободная девушка, а не невольница; если не думать о Джеймсе, то, наверное, можно...
   Пальцы успели лишь пару раз скользнуть ниже, как приятная судорога выгнула тело дугой, из глаз потекли слёзы, а губы едва удержали смех, переходящий в жалобный стон.
   Слишком долго сдерживалась. Первый раз закончила, не успев начать. И не получив идеальной разрядки.
   Да, играть с клитором рановато. Не открывая глаз, представила нескольких мужчин. Их лица в тени, черты не важны. Один молодой, другой постарше. Третий в возрасте, волосы на груди как серебряная проволока, но фигурой не уступает остальным.
   Они возбуждены. Крепкие члены недвусмысленно указывают на меня. Самцы подходят с разных сторон, завязывают глаза. Крепкие руки незнакомцев моими пальцами вычерчивают на теле замысловатые узоры.
   Грудь, живот, бёдра, лодыжки, даже ладони горят от невидимых линий по которым, словно электрический ток, проносятся разряды наслаждения. Оно копится тягучей мукой меж бёдер и лишь когда томление становится невыносимым, равным пытке, мои пальцы раздвигают губки и погружаются внутрь.
   Багровые фаллосы по очереди двигаются во мне. Мужчины сменяют друг друга, иногда дают крохотную передышку — эгоистично не хотят, чтобы я кончила раньше своих мучителей. Словно варвары, захватившие в плен заложницу благородных кровей, они без устали атакуют переднюю стенку влагалища.
   Наконец по очереди изливаются, долго и мощно. Стремятся, чтобы я непременно забеременела.
   С последним движением молодого воина я погружаю в себя пальцы так глубоко, как никогда раньше. Стискиваю бёдра, едва успеваю повернуться набок и впиться зубами в полотенце на шезлонге.
   Щеки мокрые от слёз, тело блестит от пота, а волосы прилипли к лицу. Когда последняя судорога пробегает по телу, я отнимаю ладонь от лобка и сворачиваюсь клубочком.
   Нельзя, нельзя столько терпеть, не давая положенной от природы разрядки. Иначе это выливается вот в такие непристойные оргии наедине с собой.
   Подтягиваю колени к подбородку и позволяю себе посмотреть на реальный мир.
   Из-за увитой лозой балюстрады за мной наблюдают распахнутые от восхищения глаза.
   Страх, будто яд фугу, парализует тело, но тут же отпускает.
   Показывать что заметила — нельзя. Кто знает, вдруг это спровоцирует вуайериста?
   Медленно, словно ничего не происходит, встаю с шезлонга, повязываю под мышками парео, как полновластная хозяйка дома удаляюсь с веранды.
   Закрываю дверь и сползаю по стене.
   Я узнала того парня. Рамиро Альба, если не ошибаюсь. Помощник садовника. Латинос, на вид — мой ровесник. Всегда вежливый и предупредительный. Да уж, в тихом омуте чего только не водится...
   И как он на второй этаж забрался? Услышал странные звуки и будто мартовский кот вскарабкался по колонне увитой лозой? Неужели я так громко стонала?
   Дура, дура! А если бы он не сдержался и взял тебя силой?
   Обхватила голову ладонями и помотала из стороны в сторону.
   Нет. В его взгляде читалось больше неподдельного восхищения, чем животной похоти.
   Фух, на этот раз пронесло.
   Хотя он так смотрел...
   Щёки запылали от прилившей крови. И от настолько коварных мыслей, что не поверила себе.
   Я не могу так думать! Это не я! Но порочная идея точила голову как термит.
   Да, если паду достаточно низко, то использую Рамиро себе во благо.
   Ведь именно так моя крымская подруга, Тамара, сбежала от похитителей.
  
   Thorn 6
   Моргнула, но перед глазами всё равно плавали цветные пятна, словно глядела через помутневшую линзу калейдоскопа.
   Вроде бы ещё минуту назад отрывались с Тамарой в одном из клубов Гурзуфа...
   Не стоило мешать напитки. Обычно я держу себя в ежовых рукавицах, но первый вечер отдыха после начала работы в детском лагере, мягкая крымская ночь и музыка соблазнили запретными удовольствиями. Не обошлось и без обходительных незнакомых парней, которые осыпали комплиментами, будто розами.
   Качнуло, словно в машине на повороте.
   Наверное, ребята везут нас в общежитие. Стыдно-то как.
   Помотала головой и замерла будто статуя. Какого...
   — Очухалась? Уж думали, ты откинулась от снотворного, — дородная женщина в форме майора полиции башней нависла над головой и сунула в рот горлышко пластиковой бутылки: — На, попей. Ты нам здоровой нужна.
   Тёплая, горьковатая жидкость хлынула в рот, водоворотом завертелась в горле и кашлем выплеснулась сквозь губы.
   — Эй, осторожней, — тётка убрала бутылку. — Я к тебе со всем пониманием, а ты слюнями оплевала.
   — Кто вы? Куда везёте?
   Огляделась по сторонам и не поверила себе. Бред! Такого не бывает! Наверное, так же граждане Помпей смотрели на клубящуюся стену пепла и грязи, что катилась к городу по склону вулкана.
   Автомобиль напоминал "воронок", грузовой фургон, приспособленный для перевозки заключённых. До одури воняло подтекающим газом. За решёткой у двери скучал охранник с кобурой на поясе и смартфоном в руках. Рядом со мной поникла Тамара. И пять незнакомых девчонок. Руки вздёрнуты к потолку, наручниками прикованы к железным кольцам. Цепи на ногах не дают оторвать ступни от пола, а ремни стискивают грудь и притягивают поникшие тела к бортам автозака.
   Пленницы без сознания, словно под наркотиками. Голова Тамары безвольно мотается на резких поворотах. Слюна сочится изо рта и капает на плиссированную юбку.
   Осмотрела себя. Вроде бы не раздевали. Джинсовые шорты и маечка с цветастым рисунком хотя бы немного спасали от плотоядных взглядов охранника.
   Словно прочитав мысли, полицейская "успокоила":
   — Да не паникуй. Слушайся, и "воспитательный трах" обойдёт тебя стороной.
   — Где я? Что происходит? — повторила вопрос и пригрозила: — Вам это с рук не сойдёт!
   — Да ну? — майорша усмехнулась и устроилась на лавке напротив. — Уже сошло. Ладно, повторю в виде исключения.
   Она кивнула на спящих девушек и пояснила:
   — Этих раньше в курс дела ввела, а вот ты проспала. Но для повторной инъекции уже поздно. Теперь не рыпайся и слушай, — она отхлебнула из бутылки и прополоскала рот: — Продадим вас, понятное дело. Вчера собирались туркам загнать, но корабль пограничники спугнули. Так что через украинских посредников сплавим полякам.
   — Зачем?!
   — Ну дурочку-то не строй. Не маленькая. Трахаться за деньги. Если повезёт, если окажешься девочкой, то продадут кому побогаче. А нет — станешь подстилкой для мигрантов на европейских стройках.
   — Да как...
   — Не вопи, — женщина лениво сплюнула. — А то на запчасти для американских старпёров пустим.
   Я зажмурилась и глубоко вдохнула.
   Саша, не паникуй. Тебе страшно, как в ожившем кошмаре, но ты выберешься. Главное не истерить, а думать, нащупывать путь к спасению.
   Вдруг удастся её разжалобить?
   — Как вы можете? — попробовала я. — Вы же женщина. И офицер полиции.
   — Бизнес, ничего личного, — выдала та стандартную отговорку мерзавца и хмыкнула: — Работая, не заработаешь. Да и начальству надо чем-то регулярно отстёгивать.
   — Меня не бросят, разыщут! Отец...
   — Знаю, — тётка махнула рукой и вытерла пот со лба. — Ты Александра Загорская, дочка важного чинуши из Москвы. Да только не поможет папенька. Особенно когда узнает, куда ты сбежала.
   — Что?! Почему?!
   — Девочка, мы не гоп-стоперы, работаем слаженно. Никто не подозревает, что тебя похитили. Ключи от комнаты в общежитии для вожатых мы забрали. Вещи оттуда вынесли ночью. Никто не видел. Отпечатки пальцев сняли, смартфоны и планшеты разблокировали. Наши хакеры оставили от твоего имени записи на профильных форумах и в социальных сетях. Дескать, вы с подружкой воспылали идеями ваххабизма и бежали через Турцию к женихам в Исламское государство.
   — Нет...
   — Да! Ваши паспорта у нас. Они уже "прошли" регистрацию и летят в Стамбул, — тётка рассмеялась, демонстрируя прокуренные зубы. — Я же говорю, мы не профаны. У "Зеро" отделения в десятке стран. Следы подтёрты. Ниточки подвязаны. Твой отец поверит фактам, а если нет, то всё равно ничего не сможет. Он же во всех санкционных списках. Высунется из России — влипнет в переплёт как петух в ощип.
   Фургон замотало, словно мы съехали с асфальта и по грунтовке направились в горы. От тряски проснулись девушки. То ли наркотик ещё бежал по венам, то ли они смирились с судьбой, но пленницы не плакали, не вырывались, лишь как сомнамбулы глядели перед собой невидящими глазами.
   Тамара очнулась последней. Встрепенулась, задела плечом, прошептала что-то неразборчивое, но после окрика майорши сжала зубы и повесила голову.
   Через полчаса автозак остановился. Нас, щурящихся от яркого солнца, испуганных и униженных вывели наружу. Фургон замер на округлой ровной площадке на склоне горы. Сбоку доносилось беззаботное журчание быстрого ручья, а из-за скального выступа — грохот водопада.
   Тупик. Бежать некуда. По голой каменной стене к вершине не поднимешься. Внизу, под обрывом, пенился, разбиваясь о скалы и закручиваясь водоворотами, резвый поток. Спрыгнешь — верная смерть.
   Девушек по очереди водили опростаться за валун, а затем умыться к ручью. Вскоре с дороги донёсся шум работающего мотора, а через минуту к фургону подкатили карета скорой помощи и тонированный до зеркальной черноты микроавтобус.
   Молодой, пропахший лекарствами врач устроил импровизированный гинекологический осмотр, после которого мне и незнакомой девушке на лодыжке защёлкнули ожёгший холодом стали GPS-браслет. Как пояснила майорша — не столько для наблюдения, сколько для маркировки. Чтобы во время перевозки охранники случайно "не испортили" девственниц.
   Осознание навалилось чудовищным, как могильная плита, грузом.
   Отныне я товар. Резиновая кукла для спермы. Не человек.
   Мир смазался, завертелся юлой...
   Если бы не Тамара, так и рухнула бы в дорожную пыль, но подруга схватила, усадила на груду камней и с силой врезала по щеке. А затем шепнула на ухо, вселив капельку надежды: "Прорвёмся!"
   Полицейский автозак укатил, оставив на память синеватый дымок над пропылённой дорогой и стойкий запах газа.
   Девушек одну за другой отводили в тонированный микроавтобус. И назад они не возвращались. Меня втолкнули последней, когда другие пленницы уже осели в креслах безвольными мешками.
   — Дай руку, — потребовал врач и вколол синеватую жидкость.
   — Что вы ввели? — язык заплетался как ноги пьяницы после второй бутылки.
   Ясно. Опять наркотик.
   — Тебе же на благо, — бросил через плечо мужчина. — В последний раз, когда пересекали границу, некоторые рабыни подняли ненужный шум. Привлекли внимание патрулей. От товара пришлось избавиться. Ты же не хочешь отправиться на дно в мешке для трупов?
   Дверца автобуса скользнула в направляющих и отрезала салон от света, а меня от реальности.
   Очнулась в тёмном купе под перестук колёс.
   Плотная кожаная шторка опущена до упора, свет не горит. Тяжёлый несвежий воздух забивает ноздри как прогорклый кисель.
   На секунду подумала, что возвращаюсь поездом домой, но тяжесть браслета на ноге, будто улыбка садиста, напомнила о месте в этом мире.
   Вой ржавой проволокой раздирал горло, рвался наружу. Я отвернулась к стене и впилась зубами в подушку. Давилась слезами, пыталась не кричать, лишь скулила, как брошенный хозяином щенок.
   — Саш, проснулась что ли? — Тамара перебралась ко мне, развернула к себе и обняла: — Ну не реви, пожалуйста. А то сама еле держусь.
   Уткнулась ей в плечо, сжала зубы и помотала головой. Тамара захлюпала носом и расплакалась. Теперь уже мне пришлось успокаивать подругу.
   Свет вспыхнул внезапно, заставил подскочить на месте и удариться макушками о верхнюю полку.
   — Лесбиянки штоль?! — здоровенный, как горилла, детина с нацистской руной "волчий крюк" на жёлто-синем шевроне распахнул дверь, хищно оскалился: — А ну-ка изобразили мне любовь!
   Тамара метнулась к себе на полку и мужчина хмыкнул:
   — То-то же. Мы здесь извращенцев не любим, а для профилактики, — он вытолкнул вперёд паренька лет восемнадцати и указал на Тамару: — обслужи моего брата.
   Мальчишка замялся, покраснел и, опустив на стол поднос с едой, пробормотал:
   — Да не надо, Остап. К чему мне девка? Вдруг заразная.
   — Заткнись, Юрко. Хоть бабу поимеешь, расскажешь потом в отряде. А то взвод уже ржёт с твоей чистоплюйности. Не будь ты братом мне... — он толкнул парня к Тамаре. — Покажи этой сучке, на что горазд настоящий воин!
   — Не смей, — я вскочила, но тут же сникла от пощёчины Остапа.
   — Заткнись, ничтожество. Ты слишком ценна, а потому на этот раз прощаю.
   Я забилась в угол и натянула одеяло до подбородка.
   Думала, Тамара закричит, забьётся как птица в силке, но подруга безмолвно опустилась на колени и расстегнула ширинку Юрко. Вытащила крошечный, в половину мизинца, член и обхватила губами, как покорная рабыня.
   Вот только парень не то что не возбуждался, сам чуть не плакал от происходящего.
   — Тьфу, — Остап развернулся и бросил через плечо: — И нафига я тебя с собой брал?! Слизняк!
   Громила закрыл дверь. Юрко шмыгнул за ним, но Тамара потянула паренька за руку и усадила на место. Через минуту мальчишка дёрнулся, застонал и, едва натянув штаны, пулей вылетел из купе.
   — Ты что задумала?
   Я не поверила ушам, когда услышала ответ.
   — Не трави душу. Самой противно, — Тамара вытерла губы полотенцем. — Есть идея. Выгорит — сбежим отсюда. А нет — терять нечего. На тебе хоть браслет, ты ценная. А меня или отправят шлюхой в бордель на колёсах, или выпотрошат как курицу и распродадут по частям.
   Поезд ехал медленно. Точнее наш вагон, который больше стоял на запасных путях, чем двигался к границе с Польшей. Видимо, дела у похитителей не ладились и "окно" для контрабанды никак не открывалось.
   Остальных невольниц, как и нас с Тамарой, держали в купе парами. Опасались бунта? Возможно. Хотя какое сопротивление хрупкие девушки могли оказать звероподобным бугаям на стероидах с оружием на поясе?
   Шторку поднимать запрещали, свет включали только во время кормёжки, а потому ощущение времени сглаживалось.
   День. Ночь. Какая разница для той, кто уже не властна над судьбой?
   План Тамары со скрипом, но воплощался в реальность. Поначалу она чуть ли силой задерживала Юрко после доставки тарелок с едой. Затем он и сам повадился заглядывать пару раз на день. А в эту ночь поманил Тамару и вывел её из купе.
   Ушла? Окончательно?
   Да, она честно заработала свободу, пока я отсиживалась в углу и жалела себя.
   Поплакала немного и не заметила, как уснула.
   — Сашка! — громкий шёпот иглой пронзил ухо.
   — Тамара, ты? — не поверила себе и обняла подругу. — Думала, ты уже далеко.
   — Вот ещё! Если уходить, то вместе. Как только уломала Юрко на помощь, так и вернулась за тобой.
   — Слушай, а ты ему веришь? Вдруг он решил сам продать невольниц?
   — Не волнуйся, — Тамара устроилась рядом и зашептала на ухо. — Юрко хороший, честный мальчик. Идеалист, но уж какой есть. Рассказывал, что раньше восторгался братом, считал героем, упросил взять с собой. Думал, они сражаются с повстанцами. Но вместо этого столкнулся с работорговлей и продажей военнопленных на органы в Европу.
   — И?
   — Ну, потому и согласился помочь. Дожала я его сегодня.
   — Ты такая молодец! — стиснула подругу и добавила: — А я — бесполезная обуза. Прости, ладно?
   — Прекращай, захвалишь ещё, — Тамара чмокнула в щёку и прильнула словно кошка: — Вот выберемся, тогда и отблагодаришь.
   За дверью зашуршало и мы насторожились.
   Фонарь разрезал тьму лезвием света. Юрко шмыгнул в купе.
   — Готовы?
   Мы вытянулись как по команде.
   Мальчишка осветил нас с головы до ног, нахмурился и кивнул на меня:
   — Я не знал о браслете.
   — Ну да, — Тамара подошла к парню и обняла за пояс. — А это что-то меняет?
   — Конечно! — всплеснул руками Юрко. — В нём же GPS-передатчик! Стоит нам покинуть вагон, как завоет сирена.
   — А ключи от замка где? Давай снимем?!
   — У брата. А тот с ними не расстаётся.
   — Выходит... — я опустила глаза.
   Правда жизни в очередной раз окованным сталью каблуком сокрушила хрупкую надежду.
   — Извини, Александра, но тебе с нами нельзя. План основан на том, что у нас пара часов форы. Но с браслетом мы даже от вагона отойти не успеем.
   — Тогда спешите. Пока не поздно.
   — Нет, — Тамара бросилась ко мне. — Я тебя не брошу.
   — Беги, — я оторвала подругу и взглянула в глаза: — Ты сделал всё, что могла. А я лишь плакала и боялась. Ты заслужила свободу. И я не потяну тебя за собой на дно.
   — Давайте уже, решайтесь, — поторопил Юрко. — Время уходит.
   — Саша, — Тамара поцеловала меня в мокрую от слёз щёку: — Сашка...
   Они выходили, когда я прошептала вслед:
   — Тамара, можно просьбу?
   — Ну сколько ещё? — застонал Юрко, но подруга оттолкнула парня и вернулась в купе.
   — Всё что угодно!
   — Пожалуйста, если ты выберешься из Украины, не рассказывай ничего моему отцу.
   — Но почему, Саша? — она встряхнула меня словно тряпичную куклу. — Чёрт! Бред!
   — Пойми, он единственный человек на свете, которого я люблю больше себя. Пусть лучше думает, будто я пропала без вести или сбежала с парнем, чем узнает о судьбе рабыни, — притянула лицо Тамары к своему и попросила: — Обещай, пожалуйста.
   — Уговорила... — она колебалась, словно надеялась, что я изменю решение, — но это... безумие.
   — Я справлюсь, — поцеловала её и оттолкнула: — Всё, вам пора.
   Дослушала, как затихают шаги в коридоре, закуталась в одеяло и приказала себе не плакать.
  
   Thorn 7
   Ступню будто оторвало на мине.
   Я выронила фонарик и как акробат запрыгала на одной ноге. Стоны и ругательства сливались воедино, жалобным хныканьем пробивались сквозь зубы.
   Налетела в темноте на стол и замерла от ужаса, когда сталь звенящим водопадом обрушилась вниз. Выдохнула лишь когда молотки и гаечные ключи отплясали джигу на бетонном полу.
   Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!
   И это называется незаметное проникновение!
   Потёрла саднящие пальцы и смахнула навернувшиеся от боли слёзы.
   Время не терпит, за дело! Подняла фонарик, тусклым пятном света нашарила обидчика.
   Какой только лодырь бросил пустой ящик из-под инструментов в центре комнаты?! Ведь утром, когда словно невзначай забрела в подвал асьенды на разведку, он стоял на полке. Знала бы раньше, надела ботинки, а не отправилась навстречу приключениям босиком. Эх, без обуви тише, но куда больнее.
   Собрала "железо" и разложила на столе. Надеюсь, мастер не молится богу порядка и не запоминает место каждой отвёртки как заправский педант. Оставлять следы в мои планы не входит.
   Всё, успокойся, Саша. Впредь гляди под ноги, а не бросайся сломя голову к электрощиту, лишь только заметив его в свете фонарика.
   Подошла ближе и задумалась. Да уж, в фильмах всегда показывают "большой главный рубильник", потянув за который герой обесточивает здание. Вот только мне подмигивают десятки диодов и тублеров.
   Господи, пусть обойдётся без короткого замыкания!
   Щелчки переключателей слились в барабанную дробь.
   Ничего не вспыхнуло и не взорвалось мне в лицо. Сирена тоже не завыла.
   Умница, Саша!
   Я заранее погасила свет в асьенде, так что изменений с улицы заметить не должны. Теперь самое время проверить электронный замок на двери в кабинет Джеймса.
   Через пыльный технический коридор выбралась в обжитую часть подвала. Прошла мимо подземного кинотеатра, оставила за спиной зал "мужских" развлечений, где динозаврами из прошлого темнели игровые автоматы, биллиардные столы и раритетные пинболы, а затем выбралась на первый этаж.
   Тишина. Отлично!
   Кабинет Хозяина манил с первого дня. Единственная запертая дверь, ключа от которой нет даже у Карлы Торрес, управляющей асьенды. Электронный замок подчинялся лишь отпечатку пальца мистера Торна.
   Джеймс недвусмысленно запретил входить в святая святых. А значит, там спрятано нечто ценное. Возможно, коды от программы, которую "Зеро" вложило в подсознание. Или намёки на путь для бегства. Или... информация, слишком важная для мистера Торна и его сообщников. В моей ситуации ничем пренебрегать нельзя.
   По ночам особняк пустовал, но я всё равно прокралась на второй этаж на цыпочках.
   Замерла перед дверью.
   Пан или пропал!
   Толкнула массивную створку.
   Блин...
   Налегла плечом.
   Вот же! Господи, ну могла же мне хоть раз, один маленький раз улыбнуться удача?! Но нет, не с моим везением.
   Соберись! Замысел провалился, но старалась не впустую. Теперь знаю, что дверь удерживает не электромагнит. Тока нет. Сверхмощную батарею в стену не спрятать. Значит, внутри ригель. И придётся добывать отпечатки пальцев Джеймса.
   Сползла по стене, уткнулась в колени. С горькой усмешкой представила, как вином опаиваю Хозяина до беспамятства и словно бочку перекатываю из спальни к замку.
   Ага. Помечтай...
   С улицы донёсся неразборчивый говор.
   Бесшумно, словно кошка, сбежала по лестнице в главный холл.
   Две чёрных силуэта, подсвечивая себе фонарями, отпирали филёнчатые двери.
   Проклятье! Только теперь обратила внимание на угольную черноту за окнами. Отключив энергию в доме, вырубила и внешнюю подсветку. А охрана пришла разбираться.
   Не успела испугаться, как ноги сами унесли в подвал. Если кто-то увидит, что тумблеры в электрощитовой стоят в положении "выключено" — мне конец. В доме я была одна, отговориться не удастся.
   Порадовалась тому, что осталась босой. Шуму меньше. По памяти неслась вперёд, благо расположение препятствий выучила заранее. Фонарь включила лишь в подвале.
   Активировала щит.
   Едва успела выбраться в коридор, как услышала топот ботинок.
   Лучи света лазерами вспарывали тьму.
   Сжалась за колонной. Господи, господи, господи...
   Фух, прошли мимо.
   Повезло! Наконец-то повезло! Узнай Джеймс о ночных прогулках — отправил бы к Столбу.
   На цыпочках побежала к лестнице на первый этаж.
   Беззвучно рассмеялась, когда услышала за спиной вскрик, грохот стали и экспрессивную вязь испанского мата. Похоже, кто-то не смотрел под ноги и налетел в темноте на железный ящик.
   Ха! Выходит, не одна я такая рассеянная!
   Мышкой прокралась в спальню, сбросила на пол одежду и скользнула в кровать. Но могла и не спешить. Проверять: на месте ли я, никто не решился. А может работники списали отключение электроэнергии на сбой оборудования?
   Как бы там ни было, но выспаться мне не дали. Под утро, когда робкий свет лишь на гран разбавил чёрный коктейль тропической ночи, за стеной ближайшей комнаты что-то заскреблось и тут же стихло.
   Завернулась в простыню и как не выспавшаяся зомби прошлёпала в гостиную. На карнизе, за стеклом лежал перевязанный шпагатом букет.
   Оранжевые канны с алой бархатистой каймой и белые орхидеи, окутавшие ароматом ванили.
   Неужели опять Рамиро? Тот самый помощник садовника?
   Скорее всего. После того как парень увидел меня обнажённой на укромной веранде второго этажа, я время от времени ловила обжигающие, словно клеймо, взгляды. А вчера нашла в парке, на любимой скамье, охапку свежесрезанных цветов.
   Упорный мальчишка... И как он по стене забрался? Не иначе как лестницу притащил, безумец. Ведь если заметят, донесут, то Хозяин распнёт бедолагу за запретный интерес к невольнице.
   С одной стороны, я подумывала о том, чтобы по примеру Тамары завести сообщника в стане врага. С другой — кто давал мне право втягивать парня в неприятности? Я же сама не влюблена в Рамиро. И видела лишь пару раз, да и то мельком.
   Развязала бечеву и опустила цветы в вазу на столе, разрушив идеальную икебану дерзким подарком.
   Забралась в постель и обняла подушку.
   Или попробовать? Хотя лгать о своих чувствах незнакомому парню совсем не по душе. Тем более спать с ним.
   И что тогда с Джеймсом? Как ни крути, но это... измена. Да, он купил меня, держит в плену будто наложницу, но... Когда-то я была влюблена в него. Он мой первый мужчина, а ведь с детства я мечтала, что первый останется единственным. И от воспоминаний о прикосновениях его рук до сих пор мурашки. И фантазирую о нём почти каждый день. Правда не уверена, что именно кроется за порочными мечтами: искреннее желание или программа "Зеро"?
   Безумие... Хранить верность тому, кто считает тебя вещью, элементом декора, предметом интерьера вроде бесценной античной вазы, которая радует взгляд и тешит самолюбие?!
   Может пора взрослеть? Превращаться из "правильной" девочки в эгоистичную стерву, в ответ на несправедливость смотреть на окружающих как на инструменты, а не людей?
   Представила, что словно невзначай бросаю на Рамиро многообещающий взгляд, веду на нём как на поводке, заманиваю в уединённую подсобку на краю парка. И передаю инициативу. Разгорячённый мужчина одной ладонью стискивает мою грудь, другой задирает юбку, а затем грубо вдалбливает в дощатую стену, заглушая стоны поцелуями. И через неделю животного секса Рамиро превращается в послушного раба, предаёт мистера Торна и увозит из асьенды.
   Да, может и получилось бы. Но тогда я стала бы не лучше тех, кто похитил меня.
   Господи, я окончательно запуталась...
   Поплакала немного и уснула с мыслями о Рамиро, Джеймсе и свободе.
   И накликала себе на голову.
   Когда поздним утром, зевая и потягиваясь, в одной маечке и облегающих шортиках вышла в гостиную полюбоваться цветами, застала там Хозяина.
   Джеймс, будто скучающий повеса, небрежно развалился в кресле. Бежевые слаксы, светлая рубашка поло — он напоминал теннисиста, который приехал в загородный клуб для джентльменов.
   — Надеюсь, ты не всех гостей приветствуешь в таком виде? — мужчина изогнул бровь и склонил голову на плечо, без стеснения разглядывая меня будто картину на выставке: — Доброе утро, Александра.
   Не ответив ойкнула, и тут же захлопнула дверь. Предупреждать же надо! Хотя бы подготовилась заранее!
   Наскоро привела себя в порядок и статуей застыла в гардеробной. Одеться скромно или... подразнить? Мы не виделись почти месяц. Вряд ли он провёл его как монах, в одиночестве. И к сожалению, моя судьба зависела от места в ряду подружек Джеймса.
   Боже, о чём я думаю? Пару часов назад хотела вломиться в кабинет, найти компромат, сбежать отсюда, а сейчас ревную к другим женщинам! Опомнись, Саша!
   Выбрала короткий сарафан на бретелях. Выдохнула, будто смертник перед эшафотом, и открыла дверь в гостиную.
   — Тебе идёт, — Джеймс поднялся навстречу, зашёл за спину.
   Коснулся шеи. Я закусила губу и вздрогнула, когда его пальцы, словно кисти художника, нарисовали две линии вдоль позвоночника.
   Ладонь Хозяина замерла меж лопаток. Что он задумал? Чего ждёт? Подхватит на руки и отнесёт в спальню?! Вряд ли, в нём не чувствуется скрученного в пружину сексуального напряжения, скорее лёгкое возбуждение от близости к привлекательной женщине. Обычный человек на его месте давно поцеловал бы меня, но от Джеймса подобного ожидать не стоило.
   Вещи не целуют. Ими пользуются, а когда те ломаются или надоедают — попросту выбрасывают. Но пока Джеймс желает меня, пока тело само отзывается на его ласки мучительным томлением — ещё не всё потеряно.
   Хозяин вернулся к столу и указал на открытый учебник:
   — Неужели и вправду занимаешься наукой?
   Он издевается?! Подобный вопрос в такой момент?!
   — Да, мистер Торн. В университете давно идут занятия. Я стараюсь не отставать.
   — Хм, интересно, — Джеймс уставился как на диковинку.
   Сразу захотелось опустить голову, подчинится его воле и покорно ожидать вердикта, но вместо этого я расправила плечи, сцепила за спиной руки в замок и бросила ответный вызов:
   — Что именно вас заинтересовало, мистер Торн?
   — У меня немало подружек, я часто оплачиваю счета за драгоценности, меха, туфли, — мужчина усмехнулся, — но за учебники плачу впервые.
   — Это плохо?
   — Нет. Я не прогадал, купив тебя.
   Завуалированный намёк? Что он хочет сказать?
   — Без доступа в интернет учиться сложно, — я закинула пробный шар и скрестила пальцы на удачу: — Мне нужен выход в сеть.
   — Возможно в будущем. Когда ты примешь судьбу и осознаешь свою роль в моём мире. Но сейчас ты не готова, — он выставил перед собой ладонь: — И не спорь.
   — Понимаю, мистер Торн, — я опустила голову и наконец-то расслабилась. Смотреть Джеймсу в глаза равносильно бойцовскому поединку.
   — Тогда идём. Пока нам сервируют завтрак, расскажешь, чем занималась в моё отсутствие.
   Джеймс взялся за ручку на двери, но вдруг замер и с видом человека, вспомнившего о пустяке, заметил:
   — Кстати, Александра, тебе не кажется что букет, — он кивнул на вазу, — составлен безвкусно. Орхидеи и канны ни по цвету, ни по форме не вписываются в общий ансамбль?
   Внутри похолодало, как осенним утром после ранних заморозков.
   — Нет, — я с деланной небрежностью дёрнула плечом. — Цветы как цветы. Красивые.
   — И всё же они не сочетаются, — с нажимом повторил Джеймс. — Видимо, пора избавляться от главного садовника. Жаль, неплохой был специалист. Но потерял квалификацию. Теперь отправится вместе с семьёй на фабрику шить кроссовки для Reebok за пятьдесят центов в день.
   — Не надо, мистер Торн! Я сорвала цветы в парке и опустила в вазу. Это запрещено?
   Сердце колотилось как после укола адреналина. Я не могла ни выдать Рамиро, ни подвести под гильотину доброго пожилого садовника. Увольнение с хорошей работы в такой нищей стране как Колумбия равносильно убийству.
   — Сорвала, говоришь? Пусть так, — Джеймс кивнул, сделал шаг к двери, но тут же застыл и щёлкнул пальцами, словно вспомнил нечто важное.
   Вернулся к столу и вытащил одну из орхидей Рамиро:
   — Хм, сорвала... А на вид стебель срезали чем-то острым.
   — Сорвала или срезала — какая разница, мистер Торн?! — я облизнула губы. — В конце концов, это я говорю на вашем языке, а не вы на русском. Могла ошибиться, не так перевести. С кем практиковаться, если вы бросили меня одну почти на месяц?!
   Хозяин рассмеялся:
   — Хорошо. Тебя нелегко подловить на мелочах. Забудь, — он обхватил ладонью моё запястье и повёл в столовую: — Сегодня поработаем над твоим английским.
   Джеймс не обманул. День мы провели в невинных развлечениях, словно оказались на первом свидании. Гоняли на гольф-карах по дорожкам парка. Сразились в теннис, хотя по большей части это он учил меня основам игры, а я лишь неловко махала ракеткой. Загорали у бассейна. Гуляли по линии прибоя на закате.
   И разговаривали так, словно впервые увидели друг друга и стремились нащупать общие интересы.
   Он расспрашивал меня о жизни в асьенде, слушал как внимательный собеседник, отвечал на вопросы, разъяснял странности в поведении окружающих, вызванные особенностями менталитета и культуры.
   Спорил о сюжетах книг и фильмов. Сам немало рассказывал о жизни в Лос-Анджелесе, смешил историями со съёмок и показывал на экране смартфона дурацкие фотографии друзей, попавших в нелепые ситуации после вечеринок.
   Поначалу его поведение сбивало с толку. Не знала, как реагировать, что думать, но вскоре поняла: Джеймс играет в нормальную жизнь. Он прилетел на другой континент не просто сбросить сексуальное напряжение с бессловесной рабыней, но и почувствовать себя обычным человеком наедине с той, кто одним глазком заглянула на тёмную сторону его души. Которую не видят поклонники и фанаты.
   Я не ошиблась. Поздним вечером, когда слуги покинули особняк, игра в романтику ему наскучила.
   Стоя на галерее второго этажа, я наслаждалась последними лучами солнца, которое красным яблоком тонуло в океане. Джеймс подошёл сзади. Встал так близко, что я почувствовала его дыхание на шее. А затем чёрный шёлк опустился на глаза и отрезал меня от мира.
   Руки инстинктивно дёрнулись вверх, к повязке, но Хозяин перехвати их. Силой прижал ладони к перилам. Убедился, что я не сопротивляюсь и лишь тогда скользнул пальцами по моим запястьям, огладил предплечья и спустил бретели.
   Сарафан с тихим шорохом упал на пол.
   Порыв солёного ветра толкнул в грудь, лизнул бёдра и змеёй протиснулся между ног. Я инстинктивно прижалась спиной к мужчине.
   — Молчи, — прошептал Хозяин, прикусил для острастки мочку уха, а затем повёл в дом.
   Джеймс шагал быстро, я едва поспевала за ним. Повязка на глазах сбивала с толку, темнота пугала, а неизвестность наполняла разум паникой и вопросами без ответов.
   Куда мы идём? Что он задумал? Неужели узнал о Рамиро и хочет наказать за измену, пусть даже и в мыслях?
   Ответов не было. Как ребёнок доверяет отцу, так и я положилась на волю Хозяина.
   Спустились на первый этаж. За время ночных прогулок я выучила план дома и теперь даже с повязкой на глазах понимала, что Джеймс привёл меня в гостиную, оформленную в стиле хай-тек. Прямые строгие линии в интерьере, мебель с преобладанием стекла и стали, яркий свет, который проникает даже под чёрный шёлк. Очищенный от пыли и запахов воздух.
   Комната отражала характер владельца как зеркало.
   Холодный, уверенный, властный.
   — Стой на месте, Александра. Не произноси ни слова.
   По звуку шагов я догадалась, что отошёл к дивану, затем вернулся и бросил на пол подушку.
   — Опустись на колени, — Джеймс коснулся плеча и нажал, заставил принять унизительную позу. — Держи спину ровно. Руки назад, в замок. Подбородок выше.
   Он лепил из меня восковую статую как скульптор. Оставалось лишь подчиниться воле Хозяина.
   — Не шевелись. Представь, что ты манекен. Глина, которой придали нужную форму. Кукла, что движется только по воле покупателя. — Джеймс отошёл.
   Скрипнула кожаная обивка дивана. Я представила, как Хозяин садится, закидывает ногу на ногу и разглядывает меня поверх кофейного столика.
   Почему Джеймс не раздел меня окончательно? Зачем оставил кружевные трусики и бюстгальтер? Для него в происходящем нет эротического подтекста? Преподаёт урок беспрекословного послушания? Или наоборот растягивает удовольствие как гурман, который не заполняет тарелку до краёв?
   Включился телевизор. Хозяин смотрел деловые каналы, задерживался на сводках по международной торговле и передачах о бизнесе.
   Сколько времени прошло? Десять минут? Полчаса? Час?
   Мышцы болели от напряжения, но я боялась шевельнуться. Приказ однозначен. И грозит наказанием за ослушание.
   Чего он добивается, превращая меня в элемент декора?
   Выставил рядом с экраном как античную вазу, расположил так, что я попадаю в его поле зрения наравне с ведущими ток-шоу. Словно я не более реальна, не более важна, чем персонажи в студии.
   На глазах повязка, но я чувствую каждый взгляд Джеймса. Я как радиоприёмник, что настроен на одну единственную станцию. На Хозяина. И на его порочные желания.
   Мучитель... Принудил к такой унизительной позе. Заставил широко раздвинуть колени, завести руки за спину, как на блюде предлагая единственному зрителю насладиться грудью, плоским животиком и холмиком, скрытым до времени под кружевным бельём.
   И молчит, словно я не заслуживаю доброго слова.
   Но он желает меня. Сомнений нет. Его взгляды обжигают как невидимая плеть. Грудь и лоно словно опаляет пламенем, но оно не испепеляет напряжение, а лишь усиливает возбуждение. Бюстгальтер кажется чересчур тесным, кружево превращается в наждак для отвердевших сосков.
   Жаль, что подушка под ногами слишком плоская. Будь она повыше, пышнее, могла бы потереться об неё лобком, как в громоотвод выпустить энергию неутолённой страсти.
   Но это невозможно. Освободить меня под силу только Джеймсу.
   Затвор фотокамеры щёлкнул как удар хлыста.
   Вздрогнула и чуть не заплакала, услышав слова Хозяина:
   — Я же приказал не двигаться. Молодец, Александра. Испортила такой кадр!
   В голосе столько разочарования, что я стараюсь принять ту же позу, вернуть то же выражение лица, но Джеймс жесток, как мальчишка что разрушает на пляже чужой замок из песка:
   — Не утруждай себя. Момент упущен. Ты казалась такой настоящей, искренней. А теперь играешь роль как третьесортная актриса.
   Ещё немного и заплачу. За что он так со мной? Всё из-за тех несчастных цветов?
   — Иди ко мне.
  
   Thorn 8
   Мышцы застонали от неловкого движения. Слишком долго простояла на коленях. Ноги дрожали как у испуганного оленёнка, подгибались будто ватные. Если бы не Джеймс — упала бы на первом шаге, но он подхватил на руки и как ребёнка понёс в неизвестность.
   Прижалась щекой к плечу Хозяина. Я совсем запуталась. Уже не знала что думать, в какую из его личностей верить. Разве обычный человек способен жонглировать масками с такой лёгкостью? Минуту назад он унижал меня, сравнивал с бессловесной куклой, отчитывал как нашкодившую собачонку, а теперь держит, словно величайшую ценность в жизни.
   Почему он не может оставаться таким как сейчас? Моя решимость, храбрость, стремление к свободе растворялись в его дыхании и запахе, уступали сильным рукам и несгибаемой воле. Уже не хотелось ни бежать, ни сопротивляться.
   Хозяин так и не снял повязку, но я догадалась, что тот несёт меня в спальню.
   Уложил на кровать и отстранился.
   Почему он тянет? Разве не понимает, что не в силах скрыть от меня своё возбуждение, что я чувствую его острее, чем он сам?
   И страдаю как от сладкой пытки.
   А может, хочет, чтобы я сдалась, осознанно прекратила сопротивляться и предложила себя как на блюде?
   Перевернулась на живот, прогнулась, словно пума и приподняла попку. Джеймс отреагировал сразу же. Сорвал трусики и, не тратя время на бюстгальтер, вошёл в изнывающее от неутолённой муки лоно. Фаллос, будто окованный сталью дубовый таран, погружался всё глубже, с каждым ударом пронзал разрядом наслаждения: долгожданного, жаркого, но вместе с тем мучительного, болезненного, расплавляющего изнутри.
   Я заглушала стоны, но Джеймс атаковал как разъярённый гладиатор: то погружал лишь головку, то проникал на всю длину, то менял угол, то с яростью дёргал бёдрами, круговыми движениями ввинчивался в меня так плотно, что я не различала где его тело, а где моё.
   Всхлипывала, причитала, закусывала подушку, но всё же не сдержалась — принялась вскрикивать с каждым ударом беспощадного члена. Мокрая от пота, с широко распахнутыми глазами, я повторяла каждое движение Хозяина. Вряд ли между нами втиснулся хотя бы лист бумаги.
   Джеймс на мгновение замер, а потом вошёл без остатка, будто захотел выплеснуть сперму прямо в матку. Оргазм настиг, словно карающий огонь грешницу, выбил воздух из лёгких, эхом протяжного крика разнёсся по комнатам особняка.
   Я вырывалась, металась, плакала, но Джеймс держал крепко.
   — До чего же ты страстная сучка! — прошептал он на ухо, когда я покорилась и свернулась клубочком в клетке его рук.
   Ещё днём я бы вспыхнула от обиды, но сейчас подобные эпитеты ласкали как изысканные комплименты.
   Джеймс так и не вышел из меня.
   Хочет продолжения? Не уверена, что выдержу ещё раз, не обезумев от наслаждения. Но и отказать не в силах.
   Хозяин наконец-то расстёгивает бюстгальтер и отбрасывает в сторону. Как тисками зажимает соски меж пальцев, рисует на груди замысловатые узоры, покусывает и дразнит, словно обещает продолжение сладкой пытки.
   Член набухает вновь, расширяется и растягивает киску изнутри. В этот раз Джеймс не спешит, будто смакует каждый миллиметр тесной вагины. Фаллос Хозяина велик, но мои соки и его сперма работают лучше идеальной смазки.
   Джеймс не торопится, даёт подхватить темп и ритм движений. Томление и дрожь сливаются воедино. Когда Хозяин изливается вновь, я уже не плачу от мучительного оргазма, а улыбаюсь, смеюсь, радуюсь каждому толчку, с которым его семя выплёскивается наружу и заливает моё лоно.
   Попроси он сейчас — я согласилась бы на всё что угодно.
   Развернулась к нему, потянулась губами, но Джеймс перевернулся на спину, и я ухватила лишь пустоту.
   Ну вот, опять...
   Значит — это лишь игра, а мне пора возвращаться в комнату для куклы.
   Села на постели, нашарила в темноте смятые трусики и бюстгальтер, но Хозяин потянул за руку и вновь уложил рядом.
   — Не спеши, Александра.
   — Я грязная, мистер Торн. Мне надо...
   — Нет, — Джеймс развернул к себе так, что его дыхание невесомым пером ласкало щёку: — Ты поразительно тёплая и замечательно пахнешь. Сегодня остаёшься со мной.
   — Как прикажете, Хозяин.
   Он хмыкнул, обнял рукой за плечи.
   — Александра, только не говори, что тебе не понравилось — не поверю.
   Я промолчала. Отрицать глупо, а соглашаться — пошло. К чему спрашивать, если итак ясно? Чтобы в очередной раз потешить Эго?
   Надеялась, что кончив дважды, Хозяин заснёт, но тот лежал рядом, не завязывал разговор, а лишь задумчиво накручивал на палец мои локоны. Наконец я решилась:
   — Мистер Торн, можно задать вопрос?
   — Да, — мужчина отозвался сразу, будто только и ждал начала разговора.
   — Обещаете ответить честно?
   — Да. Ты же моя собственность, а вещам не лгут.
   — Что нас ждёт?
   — В каком смысле? — парировал Джеймс вопросом на вопрос.
   Крепкий орешек...
   — Сейчас я вам не безразлична, — в этот момент его пальцы дрогнули, но сразу же вернулись к вычерчиванию спиралей на моём плече, — но ничто не вечно. И красота тоже. Как вы поступите, когда я вам наскучу?
   — Об этом не волнуйся, — голос Джеймса казался спокойнее Тихого океана. — С учётом разницы в возрасте ты всегда будешь казаться мне привлекательной.
   — Но красота это не всё! Отношения не могут строиться на сексе. Людей связывают чувства, а не страсть. А ещё общие интересы, взгляды на жизнь, стремления и цели. Дети...
   — Александра, у нас не "отношения". Не утешай себя иллюзиями.
   — Всё равно... Я хочу знать: что меня ждёт, когда вы потеряете ко мне интерес?
   — Ну, — Джеймс помедлил, а затем рассмеялся: — Отправлю тебя на "Остров наскучивших рабынь". Есть у "Зеро" такое место. Океан, пальмы, белоснежные пляжи, сервис как в пятизвёздочном отеле. Беззаботная жизнь среди других красавиц.
   — Вы обещали ответить честно, мистер Торн.
   — Хм. Если я останусь доволен тобой, то просто отпущу на все четыре стороны.
   — Освободите? Шутите?
   — А почему нет?! Будешь идеальной рабыней — когда-нибудь получишь вольную.
   — Вы не пойдёте на такой риск...
   — А чего мне бояться, Александра?
   — Разоблачения... — начала, но тут же прикусила язык.
   Глупая девчонка, разве можно об этом говорить Ему?
   Джеймс расхохотался, повернулся набок. В спальне царил полумрак, но льдинки его глаз пронзали меня насквозь.
   — Думаешь, я испугаюсь скандала? Александра, я проворачиваю разные сделки, но вместе с тем ещё и актёр. Знала бы ты, сколько исков от сумасшедших фанаток отбивают мои юристы. Прямо сейчас они работают над делом учительницы из Алабамы. Эта разведёнка утверждает, что я приземлился во дворе её фермы на "летающей тарелке" и вместе с отрядом марсиан оплодотворял в течение недели, — Джеймс щёлкнул меня по носу. — Захочешь устроить шоу — займи сначала очередь за другими фриками.
   — А вы точно не причастны...
   — Конечно же, нет!
   Он не шутит? Или говорит правду? Поманил свободой, как ослика морковкой, и надеется, что я смирюсь с ролью невольницы?
   Столько вопросов и ни одного ответа... Остаётся играть дальше, ведь другого выбора попросту нет.
   — Предположим, вы не лжёте, но как быть с программой "Зеро"?
   — Никак. Это же не двоичный код, а тонкая психологическая настройка. Её нельзя убрать.
   — То есть я до конца жизни рискую превращаться в суку во время течки, лишь случайно увидев вас по телевизору?!
   — Александра, насколько я понимаю твои чувства, а ты постоянно о них врёшь, связь действует, когда ты рядом и я хочу тебя.
   — Всё равно, — упрямо повторила и нахмурилась, — неприятно ощущать себя роботом.
   — С этим ничего не поделать.
   — Уверены, мистер Торн?
   Джеймс вздохнул как усталый и разочарованный наставник:
   — Я уже жалею о том, что оставил тебя на ночь, Александра. Ты слишком многое себе позволяешь.
   — Вы сами разрешили спрашивать. И пообещали честные ответы!
   — Нельзя снять кодировку. Понимаешь, — он потёр глаза ладонью, — ты уникальна. Первая в своём роде. "Зеро" работают грубо, ведь у них чаще заказывают девушек с животной покорностью в глазах. А я пожелал такую женщину, в которой равно сочетаются и подчинение, и наслаждение, и протест. И "Зеро" удалось меня удивить.
   — То есть...
   — Удаление кодировки "извне" грозит разрушением личности. Александра, ты же не хочешь превратиться в овощ?
   — Значит, надежды нет...
   — Ты никогда не станешь прежней. Но можешь измениться.
   — В каком смысле?
   — Сейчас ты в подчинённой позиции. Я Хозяин, и мои сексуальные потребности управляют твоим подсознанием. Но если я добровольно сочту тебя равной, или если превзойдёшь меня, то кодировка перестанет действовать.
   Интересно. Предположим, Джеймс не лжёт. Тогда зачем рассказывает об этом?
   Оставляет лучик надежды, чтобы я как узница концлагеря цеплялась за жизнь до последнего?
   Или ведёт куда более тонкую игру? Хочет, чтобы я ступила на некий путь по доброй воле?
   Хорошо. Если это тропинка к свободе, то я пойду по ней как Элли по дороге из жёлтого кирпича. И вернусь в Канзас. То есть на родину!
   — Вы поможете мне измениться, мистер Торн?
   — Да. Как бы там ни было, я останусь в выигрыше при любом раскладе. Ведь что может быть лучше обладания красивой невольницей, которую другие считают успешной сильной женщиной? — Хозяин ухмыльнулся, будто заранее спланировал исход беседы: — Завтра тебя ждёт первое испытание. Мой деловой партнёр, Диего Диаз, путешествует на яхте вдоль побережья. Я нанесу визит вежливости. И возьму тебя с собой.
   Понятно. Все эти слова лишь маскировка для очередного унижения и мне уготован групповой секс.
   — Неужели вы не боитесь хвастаться рабыней, мистер Торн?
   — Хм, к твоему сведению, именно Диаз рассказал мне о "Зеро" и убедил принять участие в аукционе.
   — В любом случае, это жестоко, мистер Торн. Я смирилась с вами, но подкладывать меня под другого мужчину...
   Джеймс вскочил, словно его молнией ударило. Ухватил пальцами за подбородок и притянул к своему лицу:
   — Не смей говорить об этом! Другие могут смотреть, вожделеть, мечтать оттрахать как последнюю шлюху, но никогда не получат тебя. Ты принадлежишь мне! — глаза Хозяина сверкали яростью как снег под луной: — Только мне!
   Встряхнул за плечи как тряпичную куклу:
   — Запомнила?!
   — Да, мистер Торн, — прошептала я. — Пожалуйста, не надо. Больно же. Я поняла.
   — Хорошо, — Джемс сел, опираясь на подушку, и положил мою голову себе на колени: — Предполагая такое, сначала дослушай. Диего знает о твоей судьбе, но ты отправишься на яхту не в роли невольницы. Не в ошейнике. И не на поводке.
   — А как?
   Хозяин погладил по голове и спросил так, словно брал на "слабо":
   — Справишься с ролью моей спутницы?
  
   ###
   Роман публикуется на Лит-Эра
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"