Я наполняю стакан свой горячим чаем,
Беру в руки обломок карандаша, и, начинаю писать...
Надо мной простирается синяя пустота,
Как бывает обычно в мае,
Солнце засветит почти ещё чистый лист,
И я, ничего уже не замечая,
Вскину взгляд на верхушки деревьев,
Словно завидев последний весенний крик.
Совсем незаметно, у тротуара, лежала собака.
Из тех, что брошена всеми:
И человеком, и миром, и улицей.
И слезы, сквозь тонны морщинистой кожи,
Капали её на лапы.
Когда-нибудь, что бы остаться в памяти,
Я пронесусь над горящим веером,
Что мог бы стать твоим родным городом.
Пронесусь с пронзающим криком, стихом, шепотом...
Не состыковываясь ни с счастьем, ни с временем,
Стану серой, холодной статуей.
Буду тлеть под черною пустотою,
И жалеть о своем бесправии...
В окне, в чьем-то доме, уже погасили свет,
И полные человеков улицы, становятся частью неба.
Я помню абзацы, фразы, истории...
В память гвоздями вбитые, посредством любимых книг.
Все очертания, одежды, имена, лица...
Разве встречаются они где-то, кроме моей головы?
Со временем, воспоминания начинают дробиться,
Когда тишина раздает оглушительный крик,
Когда содрогаются руки, и блеск в глазах
Уже матовый.
Я засыпаю в век упрощенной жизни.
Хожу по улицам мертвых,
Коллекционирую воспоминанья столетий,
И думаю, что наверное только море,
Сохраняет свое былое предназначенье.
Но, разве может человек быть
Чем-то большим, чем душа в теле?
Разве может существовать только плоть, не облекая скелета?
Но ведь скелет без плоти давно уже существует.
Мир не утратил своей чистоты, все это
Он продал всего лишь за чью-то чужую жизнь.
Мошкара начинает слетаться у яркого света,
Света, который сгорает в комнате серой, пыльной.
Я не жду уже ничего, ни от тебя, ни от ветра.
Там, только за стороной моей темной, тыльной,
Длинная улица, озаренная лунным светом,
И все ещё дышит прошлое, все ещё дышит жизнь.
Но, если тебе удастся, вновь оказаться рядом,
Обещай, поклянись, задуши меня одеялом,
Не оставляй меня, ни за что, наедине со стадом.
Если останусь здесь, опять задыхаясь смрадом,
Буду стирать последствия времени и пространства,
Пока взгляд мой и ноги, не обратятся мрамором.