Последние три года своей снова разгульной жизни я начал с походов в ночные клубы, чаще всего, подвальные или полуподвальные. Мне было крайне удобным то, что они работают круглосуточно, поскольку как раз около часа ночи меня посещал демон выхода на улицу. Ну, это если я до этого находился дома.
А в темное время года я мог выйти и так, чтобы уже в 22-00 быть в музыкально-алкогольном заведении, видеть начало концерта и даже занять место за столиком.
Как раз тогда мой маниакально-депрессивный педантизм проявился по отношению к деньгам - этим сиреневым и зеленым бумажкам, и иногда даже и к красным. Благодаря ему я в любом состоянии мог с точностью сказать, сколько и на что
потрачено, и мой бумажник хранил полный отчет о происходившем потреблении - в виде чеков.
Иной бармен и не заметит этого, но бармены, узнававшие меня по голосу, дарили часто мне свои неодобрительные взгляды.
Впрочем, я был склонен документировать все также и с применением фотокамеры. Например, крайне живописным вышел стакан, в который мне бармен вливал джин до краев. Помню, это было как раз в тот вечер, когда я переставил машину и мне показалось, что ее угнали.
Поэтому, обнаружив на седьмой день на своем столе приходный ордер о принятых ста рублях из моего деревенского вытрезвителя, я отчетливо понял, куда пропали лежавшие в набедренном кармане моих "реперских" штанов три
крупноформатные зеленые бумажки.
Их пропажу скрасил, отчасти, тот факт, что я не знал более, как я был в заведение помещен и каким образом потом добрался
домой. Помно только, что выходил босой из дома, поскольку выпал снег.
В пятницу, на четырнадцатый день, я совершил акт трудотерапии и, все-же, сделал то, ради чего приезжал в деревню: стал менять колеса на зимние напротив
своего подъезда. На четвертом колесе рядом со мной остановилась милицейская "восьмерка", и лейтенант лет двадцати пяти спросил меня:
- Ну что, протрезвел?
- Да, - ответил я. Вот, тружусь.
- Скажи спасибо, что телефон тебе отдали и денег совсем не взяли. Так только - по минимальному тарифу...
А деньги те я потом нашел под ковром. Не обманул лейтенант.