Рожнова Елена Алексеевна : другие произведения.

Улыбка с глазами печали

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

стр. 1 из 144

  
   Женская история

УЛЫБКА С ГЛАЗАМИ ПЕЧАЛИ

  
  
   День начался как обычно - с телефонного звонка шефу. Выдав ему информацию по распорядку дня на сегодня, и выслушав ежедневную порцию распоряжений, я с готовностью к трудовым подвигам внесла всю информацию в ежедневник, улыбнулась в светящийся, оскаленной пастью пантеры, монитор и отправилась на офисную кухню выпить традиционную чашку кофе. Кофе я предпочитаю "Карт нор", это единственный и самый лучший из растворимых сортов, который предпочитает весь наш офис. Конечно, у нас есть прекрасный, но слегка громоздкий кофейный аппарат, приобретенный в давние времена за приличную сумму, но в настоящее время мало кто пользуется им. То ли народ экономит время на приготовлении кофе, то ли просто предпочитает выпить чашечку "Карт нор". Я работаю в этой компании уже 3 года и можно сказать, что практически живу проблемами компании. У нас самый обычный офис, каких тысячи в нашей стране, со своими интригами, со своими звездами и вечными аутсайдерами. А я самый обычный помощник директора. С директором мы сработались. Он доверяет мне многое, когда считает это нужным. Я прекрасно к нему отношусь и искренне восхищаюсь его талантами.
  
   К своим обязанностям я отношусь ответственно, а может быть даже чересчур, из-за чего и страдаю. Обязанности все прибавляются и прибавляются. А я, как в старые добрые комсомольские времена, (которые, я не застала совсем немного) с еще большим энтузиазмом принимаюсь за их исполнение.
   К приезду в офис шефа, половина дел уже была переделана, остались лишь выездные дела. Отдав несколько распоряжений секретарю, я уже собралась выехать по намеченному на сегодня маршруту, как в офис ворвался шеф и позвал меня к себе в кабинет. По его воодушевленному, но несколько озабоченному виду я поняла, что намечается какое-то серьезное событие.
   - Садись - обычно, присесть не предлагалось, - К нам сегодня в город приезжает один очень крупный бизнесмен. Будет он в городе только один день. Отмени на сегодня все встречи, и мои и свои. Я сегодня буду добиваться встречи с ним.
   - Мне нужно будет поехать с вами?
   - Нет, думаю не надо. Но если я договорюсь с ним о встрече, я приглашу его в наш офис. Ты должна подготовить несколько презентаций к встрече с ним.
   - Шеф, но это не реально. Ведь не известно еще, во сколько состоится встреча, а на подготовку этих презентаций необходимо минимум три дня.
   - Считай, что у тебя максимум два часа. Все иди. Не укорачивай самой себе время.
   - Шеф, вы не сказали кто этот человек.
   - Тебе ничего не скажет это имя. Он человек не публичный. Иди.
   Ну что ж, решение принято. Надо идти исполнять. Времени действительно было мало. Шеф сам уехал из офиса в крайнем волнении. Значит, ему на самом деле важна эта встреча. Мой шеф считается одним из крупных бизнесменов нашего города, вполне возможно, что гость довольно скоро согласится на встречу с ним. Мой шеф из тех, кто сделал себя сам. Выросший в обычной рабочей семье, он, благодаря своему уму, находчивости и оборотчивости, вовремя сумел сориентироваться в меняющейся экономической и политической ситуации в стране в конце 80-х и начал предпринимательскую деятельность, создав кооператив. Конечно, дело не продвигалось без потерь, иногда даже, говорят, Виталий Андреевич был на грани разорения, но... мой шеф выстоял, и смог даже крепко встать на ноги. Как говорится, в бизнесе одним из удачных основополагающих факторов является установление личных дружеских взаимоотношений. Так вот, мой шеф так преуспел в этом, что почти все его деловые партнеры, а зачастую и власть имущие, стали личными друзьями. Не проходило ни одного выходного дня, который бы он проводил со своей семьей: то он на рыбалке с партнерами - рыболовами-любителями, то на охоте с охотниками, то едет в горы с лыжниками, в общем, вся жизнь в движении. И это несмотря на его 120 килограмм чистого веса при росте 165 сантиметров. Вот такой вот мой шеф колобок, точнее говоря, энерджайзеровский мячик. Иногда он похож на большой снежный ком, катящийся с горы на тебя, иногда на толстого капризного ребенка. Но как бы не подшучивали над ним сотрудники и друзья, Виталий Андреевич всегда отличался умом, изворотливостью и способностью выходить сухим из воды. И я, как и многие другие сотрудники, всегда уважала его за ум, такт и понимание. Поэтому, все к его просьбам и приказам относились ответственно.
   Вот и сейчас, я решила, что если сконцентрироваться и поднапрячься, то все смогу. И не таких гостей переживали. В тот момент я даже не предполагала, какой сюрприз преподнесет мне этот день.
   Шеф позвонил через 4 часа. К этому времени, я уже практически все подготовила, но сама пребывала в крайнем волнении. Дело в том, что я привыкла все делать качественно, и сильно сомневалась в идеальности подготовленных презентаций за столь короткое время.
  
   Слава богу, материалом я владела хорошо, поэтому была настроена решительно. Хотя и не знала, даст ли мне шеф слово при показе презентаций.
   - Он согласился. Мы выезжаем через 15 минут. У нас пол часа. За это время мы должны доказать ему, что можем стать прекрасными партнерами. У тебя все готово?
   - Практически да. Сейчас распечатаю. Электронная версия уже на вашем компьютере.
   - Отлично. Пусть в офисе все будет идеально.
   - Мы все уже готовы, шеф.
   Да, шеф прав. На самом деле, надо пройтись, посмотреть, не стоят ли на столах сотрудников грязные чашки, на месте ли охрана, не толпится ли перед входом офисный народ с очередным перекуром. Гость должен увидеть рабочий энтузиазм наших сотрудников, а не праздное времяпрепровождение под предлогом жаркого летнего дня. Ну вот, я так и знала, у менеджеров по всему столу разбросаны бумаги, поверх них лежат несколько женских и автомобильных журналов, для чашки чая видать не нашлось пустого места, поэтому она стоит на ежедневнике. А самих менеджеров в кабинете не наблюдается. Так. Охрана как всегда о чем-то щебечет по мобильному телефону на любовную тему. Менеджеры курят на улице, то и дело, выкидывая окурки мимо урны. Они беседуют о своих высоких материях и на такие мелочи не обращают обычно внимания. Одна бухгалтерия дисциплинированно сидит перед своими компьютерами. Несмотря ни на что, к намеченному времени порядок в офисе был восстановлен, сотрудники проинструктированы и теперь прилежно всматривались в экраны своих мониторов, создавая обычную рабочую обстановку.
   Вскоре шеф с гостем приехали. Быстро прошли в шефский кабинет. Гостя я успела увидеть только со спины. Прошло уже пять минут. Шеф успел заказать секретарю Насте два кофе. А меня все не звал. Через пятнадцать минут, я с облегчением вздохнула и решила, что все обойдется без моего участия. Шеф и сам может прекрасно преподнести презентацию. Тем более что гость не иностранный. Знание языков не нужно. А я к своей гордости хочу заметить, владею основными европейскими языками: английским, немецким и французским.
   Однако телефон мой зазвонил и на табло высветился внутренний номер шефа. Короткое слово - Зайди. Вздохнув, я взяла в руки распечатанные презентации и направилась в кабинет шефа. Войдя, автоматически произнесла слова приветствия и тут увидела гостя. Точнее, в упор смотрящие на меня, его глаза.
   Не стало сил ни двигаться, ни отвести взгляд. Мир стал сужаться и расширяться, мне не стало хватать воздуха. Сколько времени я так простояла, не знаю. Но, чудовищным усилием воли, я взяла себя в руки и посмотрела на гостя. Гость уже на меня не смотрел, а спокойно сидел, слегка помешивая свой кофе. Ошибиться я не могла. Это был он.
  

* * *

  
   В свои веселые студенческие годы, я понятия не имела, что на дворе страшные девяностые, что идет передел собственности, бандитские войны. Зато с удовольствием училась в институте, старалась прожить на скудную стипендию, ходила с подругами на студенческие дискотеки и радовалась жизни. Жила я в общежитии в компании двоих подруг. Родителей у меня не было. До тринадцати лет я росла в детдоме, а потом после весьма печальных событий, детдомовский сторож нашел моих дальних родственников в городе N. С родственниками мне повезло. Тетя Рая, дальняя родственница моей матери приняла меня как родную. До окончания школы я прожила у них.
   Но у них и без меня было не мало хлопот. В двухкомнатной "хрущевке" тетя Рая жила вместе с двумя детьми, пьяницей мужем и его престарелой матерью. Со свекровью тете Рае повезло.
   Она вела себя мирно, во всем стараясь помочь семье своего непутевого сына. Они были добры ко мне, но им было тяжело и я это, слава богу, понимала. После окончания школы, я поступила в институт на факультет иностранных языков. В порыве душевной доброты, тетя Рая предложила мне пожить в пригороде, где у них имелся старый деревянный дом, окруженный таким же старым и заросшим садом, и даже отдала мне от него ключи. Я с благодарностью приняла их, понимая, однако, что вряд ли там буду жить. Слишком далеко добираться до института, да и скучно будет там одной. Но, несмотря на это, добросовестно съездила туда с тетей Раей, осмотрела дом и познакомилась с соседями. В соседнем доме жила милая старушка - тетя Мила. Маленькая, худощавая и глухая на одно ухо. Поэтому при разговоре с ней, тетя Рая все время примеривалась к одному, торчащему из под платка, правому уху. Тетя Мила держала козу и обещала каждый день поить меня козьим молоком. Желание не оставаться здесь еще больше укрепилось во мне, так как я с детства не люблю козьего молока. С другой стороны два соседних дома пустовали. В доме напротив жил вечно пьяный дядя Коля. Бывший тракторист и, вообще, по рассказам тети Раи, мастер на все руки. Если ему поставить пол-литра, то тебе и крышу починит, и огород перекопает, и печку выложит. Тетя Рая пожаловалась, что давно не приезжала сюда, дом совсем осиротел. За домом нужен присмотр, печку надо топить, да и дров то вона сколько. Перспектива жить здесь меня угнетала. Поэтому, вернувшись в город, я первым делом устроилась жить в общежитие и благополучно забыла об этом доме.
  
  
  

* * *

   В тот день, не переставая, лил дождь. У меня было назначено свидание с парнем, с которым я познакомилась на прошедшей накануне, дискотеке. Поэтому, несмотря на дождь, я надела свои лучшие туфли (благо выбирать не приходилось, их у меня всего было две пары), подруга одолжила свой красивый легкий плащ, взяла зонт и пошла на свидание. Подруги, посмеиваясь, напутствовали проявить благоразумие по отношению к парню, так как считали меня сердцеедкой. До сих пор удивляюсь, на чем основывалось их мнение, в то время, я даже не знала мужчину.
   Пришла я на свидание неприлично вовремя - ровно в назначенное время. Молодого человека по имени Борис поблизости не наблюдалось. Мне стало неловко. Ведь в одном журнале я успела прочитать, что девушки обычно на свидание опаздывают, и практически это уже считается хорошим тоном. Борис, однако, вскоре появился. Он был, мягко говоря, нетрезв. Долго просил прощения за свое состояние.
   - Ты мне так понравилась вчера. Ты такая... такая... Я очень стеснялся идти на свидание. Пошел посоветоваться к другу. Он уговорил меня пойти и вот я здесь. Ты не думай. Я не пьющий. Просто я очень переживал перед свиданием.
   Конечно, я все понимала. Конечно, я его извинила. Однако сама извинилась, сказала, что прибежала только сообщить, что мне срочно надо уехать к родителям и ушла, поцеловав на прощанье парня в щеку.
   Да, я была очень расстроена. Поэтому вместо того, чтобы пойти назад в общежитие, я отправилась гулять в надвигающиеся сумерки.
   Я шла долго, не обращая внимания, куда иду, злясь на Бориса и жалея себя. Пару раз неосторожно наступила в грязную лужу, ноги намокли. Ветер усилился, зонт начал вырываться из моих рук, стремясь улететь в высь. Вдруг я поняла, что давно уже перестала встречать прохожих на тротуаре и с беспокойством оглянулась вокруг. Я дошла не до самого лучшего места в городе. С одной стороны дороги страшными уродливыми глыбами высились старые развалины домов. Место напоминало город начала века после бомбежки. Приют бомжей и крыс. Хотя, наверное, даже бомжи не станут здесь искать себе убежище. Мне стало не по себе. Повернулась, чтобы вернуться назад и увидела метрах в двухстах толпу мужчин, выходящих из какого-то дома. Решила не пересекаться с ними, свернула в подворотню и спряталась за угол дома. От зловонного запаха тлеющего мусора невозможно было дышать. Зажав пальцами нос, я решила уйти с этого двора через разрушенную стену в противоположном конце. Перепрыгивая через разбросанный мусор, битое стекло и грязные лужи, я добралась до стены и выбралась наружу. Однако радость моя была преждевременной. Передо мной была заросшая бурьяном свалка, а за ней поднималась насыпь железной дороги. Дождь усилился, ветер рвал зонт из рук, периодически выворачивая его наизнанку. "Пропащий вечер" - подумала я, решив обогнуть развалины вдоль железнодорожной линии. "Куда черти меня занесли".
   Пока я перебиралась через свалку к железной дороге, услышала шум приближающегося поезда. Несколько сот метров направо и это безобразие закончится. Я уже видела впереди ряд "хрущевок", которые огибала насыпь. Значит, идя вдоль насыпи, я должна выйти прямо к ним. И здесь безопасно. Поезд грохотал уже надо мной, я шла, неловко переступая по камням. Слава богу, что каблуки не высокие. Иначе поломала бы не только их, но и ноги. Вдруг, впереди меня вылетела из вагона и покатилась по насыпи какая то большая штука. То ли мешок, то ли ... Поезд ушел, и сквозь дождь я услышала стон. Да, конечно, это был не мешок. Но как я испугалась тогда, как я не хотела идти дальше. А как же человеколюбие, помощь ближнему пострадавшему, спросите вы? Да..... Ну, в общем, я все же подошла к нему. На боку, скрючившись, лежал мужчина.
   - Эй, вы живы?
   - М-м-м.
   - И зачем вы прыгнули с поезда? Встать можете?
   Человек что-то прошептал, но я ничего не поняла. Попыталась поднять его, не смогла, он был слишком тяжелый.
   - Помоги...
   - Что? Я и пытаюсь помочь. Что с вами такое случилось? Ну, давайте, помогите мне, ну поднимайтесь на ноги.
   Зонт мне ужасно мешал. Человек тяжело дышал. Он не был пьян. Испуг мой прошел, и теперь я, почему-то, решила, во что бы то ни стало помочь ему. Отшвырнув зонт, я повалила его на спину, ухватилась за плечики куртки и потащила. Потащила прямо по грязи, надрываясь от тяжести, чертыхаясь на свалившегося из поезда мужика и дождь. Тащила, и не могла понять, почему он не может сам встать.
   - Эй, вы что, ногу сломали?
   Одно мычание в ответ. Дотащила его до дерева, пыталась посадить. Не смогла. Силы не те. До дороги осталось метров пятьдесят. Куда его теперь?
   - Помоги.
   - Что? - что-то сказал, а я не успела понять.
   Все этот ветер и дождь. Я сама уже вымокла насквозь.
   - Помоги. В больницу нельзя.
   - В больницу нельзя? Что же делать мне с тобой. В общежитие привести я тебя не могу. Может, все же я добегу до автомата, вызову скорую помощь?
   - Нет. У меня огнестрел.
   - Что? Какой стрел? - чтобы услышать слова, мне приходилось наклоняться к его губам.
   - Огнестрел.
   "Боже...". Я в прострации. Мне никогда раньше не приходилось сталкиваться ни с оружием, ни с раненными людьми. Я дико трусила. Начала дрожать, то ли от холода, то ли от страха.
   Человек опять что то прошептал. Пришлось наклониться, чтобы услышать его.
   - Сбегай в магазин. Водки. Надо.
   - Что? Какой еще водки? - Он что решил напиться перед смертью? Я была уверена, что он умрет сейчас рядом со мной. Мне было очень страшно.
   - Принеси водки.
   - С ума сошел. Да у меня денег то нет.
   - Возьми... в кармане. Во внутреннем.
   Чертыхнувшись про себя, я засунула руку во внутренний карман его куртки. Есть. По моему, даже целая пачка денег. Вытащила на свет. Матерь божья! Столько денег я не видела никогда. Здесь и доллары и рубли. Осторожно вытащила несколько рублевых бумажек. Остальное, положила обратно.
   - Будь здесь. (Как будто он мог убежать.) Сейчас схожу тебе за водкой. Так и быть. Надо так надо.
   И пошла. Десятки разных мыслей роились в моей голове. Но я была так молода, искренне верила, что любому страждущему нужно помогать. Идеализм пер через край. Поэтому шла сквозь дождь к светящемуся в темноте среди хрущевок, круглосуточному магазину, вся мокрая, с размазанной вокруг глаз тушью. Почти, уверенная в том, что делаю благое дело.
   В магазине, продавец с охранником многозначительно переглянулись, увидев меня. Они приняли меня явно за другого человека. А мне было все равно. Я спешила. Я должна была успеть принести водки, до того как он скончается. Обратно я почти бежала. Успела. Человек сидел, прислонившись к какому то хламу.
   - Вот. Водка.
   Он с усилием поднял и протянул руку. Взял, отвинтил крышку. Отпил глоток, вторым прополоскал рот, выплюнул. Затем стал разливать водку по своей одежде. Я уже ничего не понимала.
   - У тебя есть какое-нибудь тихое место? Отлежаться надо.
   - Есть. Дом в деревне. Там никто не живет.
   - Подойдет. Далеко?
   - Тридцать пять километров от города.
   - Отлично.
   - У меня нет с собой ключей от дома.
   - Ерунда. Можно без ключей. Вот тебе еще денег. Иди. Поймай машину. Скажи, муж пьяный лежит под деревом, дотащить не можешь. Пусть поможет.
   Он еле говорил. Казалось, каждое слово дается ему с трудом. Ну что ж, я его поняла. С водкой это был фокус. Пьяный муж. Лихо. И в дом он без ключей войдет. Что это за мужик? Не иначе жулика спасаю. Ну ладно, назвалась груздем, полезай в кузов.
   Машин было мало, ни кто из проезжавших, не хотел останавливаться в дождь в плохом районе, около насквозь промокшей девушки. Наконец, остановилась древняя копейка. Но я и ей была очень рада.
   - Куда тебе, дочка? - водителю было лет семьдесят не меньше, но, несмотря на возраст, глаза смотрели с огоньком, и в движениях его чувствовалась энергия.
   - Отец, помоги, ради бога. Муж пьяный, гад ползучий, свалился и идти больше не хочет, - махнула рукой в сторону кучи хлама. - Нам в Степашино надо. Заплачу хорошо, - показала купюры. Вздохнула горестно, смахнула слезу или каплю дождя.
   - Э-эх! Молодо, зелено. Ну ладно, помогу. Показывай где он у тебя. Знаю, как это бывает, сначала стопочку за жизнь, затем стопочку за упокой, а потом уже и не помнишь за что. Сам был молодым.
   - Ой, не говорите. Сколько раз я говорила этому гаду - не пей, не пей! Хватит. А он все опрокидывал, змей проклятый. И за чем я с ним живу? Послал мне господь наказание.
   Во мне явно дремал талант актрисы. А я и не подозревала об этом.
   Так причитая, дотащили мужика до машины, втащили на заднее сиденье. Старик пригрозил выкинуть из машины, если будет безобразничать и поехали. Несмотря на старую модель жигулей, машина ехала исправно, чувствовалось, что хозяин заботиться о ней. Муженек мой пьяный притворился спящим и для верности даже похрапывал. Машину не изгадил, и водки больше не просил. В общем, можно сказать, что добрались мы до теткиного дома благополучно. Заплатила я старику и в правду очень хорошо. Тот долго благодарил и не решался брать столько денег. Наконец, подмигнув нам фарами, уехал. Затащив мужика в сад, я начала обследовать дом по периметру на предмет того, как можно без ключей войти в него. В пристрое к дому я обнаружила небольшое оконце. Окно не открывалось, поэтому я его просто разбила палкой, убрала все стекла и влезла через него в пристрой. Из пристроя дверь вела в коридор. И уже с коридора можно было попасть и в дом, и во двор, и на чердак и сразу через палисадник на улицу. Открыв изнутри дверь на улицу, я вышла в сад.
   - Эй, вы здесь? - лучше бы он подевался куда-нибудь.
   - Здесь, помоги.
   Опять пришлось его втаскивать в дом. Тяжел был мужик, как кабан. В доме было холодно и сыро. Прислонила его к стене. Включила свет, зашторила окна. В доме стояла одна старая кровать на пружинах. На ней, по старому деревенскому обычаю, лежал не матрац, а возвышалась перина с кучей подушек. Разворошила их. Сырые. Но ничего, сойдет. Достала из шкафа постельное белье, расстелила кровать. Мужик сидел на полу, стонал, придерживая одной рукой левый бок. Начала его раздевать, а там... Кровь. Плотный свитер и теплая рубашка, защищали от протекания, впитывая в себя кровь. Как вытащили его из машины, специально осмотрела сиденье. Крови не увидела. Куртка, видать, спасла.
   - Что же делать? Я ничего не умею.
   - Не бойся. Я тебе подскажу. Здесь есть газ?
   - Газовый баллон.
   - Нагрей воду. Посмотри, есть ли в доме аптечка?
   - Аптечка есть. Сейчас принесу.
   Бегом сходила в колодец за водой. Поставила греть, побежала за аптечкой.
   - Таблетки, наверное, уже старые, но йод, вата и марля есть.
   - Давай.
   Сняла ему рубашку. Страшно смотреть. Но ничего справились. Он руководил, я делала. Глаза бояться, да руки делают. Голова кружилась от усталости, когда, наконец, уложила его в кровать. А самой даже некуда было лечь. Перед большим столом стояла деревянная длинная лавка. На нее и легла, переодевшись в старый теткин халат.
  

* * *

  
   Барабаны издавали страшный шум, большой и косоглазый хан лежал на верблюжьем одеяле и смеялся. Его смех замерзал в моей груди осколками льда и колол мое сердце. В руки впивались жесткие и колючие веревки, пот ручьями стекал по босым ногам.
   - Танцуй! - кричал монгольский хан и бросал в меня землей. Его живот трясся в такт смеху, жестокие глаза походили на две маслины и жаждали моего унижения. Страшные воины столпились у шатра, подбадривая музыкантов, играющих дикую музыку степей.
   У меня были длинные русые волосы. Спутанными прядями, они свисали с моей склоненной головы до бедер. Глаза, сквозь пелену волос, рассматривали врагов. Я ухватила ритм музыки и начала свой танец. Смуглые лица, желтые зубы, беспокойные дикие кони, обезумевшие барабанщики и возбужденный хан, все кружились в неистовстве вокруг меня. Я заламывала связанные руки, не стеснялась обнажающихся в танце ног. Дикая мелодия степей вливалась в мою кровь, я не чувствовала усталости. Танец дарил мне жизнь, минуту за минутой, час за часом. В танце я просила развязать свои руки. Хан лишь махнул рукой огромному страшному, бритому наголо воину. Мои руки, вспорхнули словно птицы, к жаркому солнцу в пол неба, мои ноги прыгали по истоптанной лошадьми земле. В танце я расталкивала воинов, целовала фыркающих лошадей, упиралась тяжелой грудью в копья и смеялась своему безумству. С новым тяжелым ударом по барабанам, взметнула свое тело на круп черного коня, ударила босыми пятками по бокам.
   Конь встал на дыбы, ржал зверем и шел поднятыми передними копытами на воинов. Копья и стрелы нацелились на всадницу, ощерились в ярости воины. Конь скалил крепкие зубы, страшно вращал глазами. Руки, вцепившиеся в гриву коня, дрожали мелкой дрожью. Грива волос, переливаясь золотом на солнце, водопадом падала на спину девушки при каждом диком прыжке коня.
   Вдруг отступили воины, опустились копья и стрелы.
   Хан стоял облаченный в дорогой халат, серьезный и задумчивый. Во взгляде его отражалась степь, по которой мчался черный конь с золотым водопадом волос.

* * *

  

"Барабаны издавали страшный шум, большой и косоглазый хан лежал на верблюжьем одеяле и смеялся. Его смех замерзал в моей груди осколками льда и колол мое сердце. В руки впивались жесткие и колючие веревки, пот ручьями стекал по босым ногам.

- Танцуй! - кричал монгольский хан и бросал в меня землей. Его живот трясся в такт смеху, жестокие глаза походили на две маслины и жаждали моего унижения. Страшные воины столпились у шатра, подбадривая музыкантов, играющих дикую музыку степей.

У меня были длинные русые волосы. Спутанными прядями, они свисали с моей склоненной головы до бедер. Мои глаза, сквозь пелену волос, рассматривали врагов. Я ухватила ритм музыки и начала свой танец. Смуглые лица, желтые зубы, беспокойные дикие кони, обезумевшие барабанщики и возбужденный хан, все кружились в неистовстве вокруг меня. Я заламывала связанные руки, не стеснялась обнажающихся в танце ног. Дикая мелодия степей вливалась в мою кровь, я не чувствовала усталости. Танец дарил мне жизнь, минуту за минутой, час за часом. В танце я просила развязать свои руки. Хан лишь махнул рукой огромному страшному, бритому наголо воину. Мои руки, вспорхнули словно птицы, к жаркому солнцу в пол неба, мои ноги прыгали по истоптанной лошадьми земле. В танце я расталкивала воинов, целовала фыркающих лошадей, упиралась тяжелой грудью в копья и смеялась своему безумству. С новым тяжелым ударом по барабанам, взметнула свое тело на круп черного коня, ударила босыми пятками по бокам.

Конь встал на дыбы, ржал зверем и шел поднятыми передними копытами на воинов. Копья и стрелы нацелились на всадницу, ощерились в ярости воины. Конь скалил крепкие зубы, страшно вращал глазами. Руки, вцепившиеся в гриву коня, дрожали мелкой дрожью, грива волос, переливаясь золотом на солнце, водопадом падала на спину девушки при каждом диком прыжке коня.

Вдруг отступили воины, опустились копья и стрелы.

Хан стоял облаченный в дорогой халат, серьезный и задумчивый. Во взгляде его отражалась степь, по которой мчался черный конь с золотым водопадом волос".

  
   Открыла глаза. Сон. Это был всего лишь сон. Странный, странный сон. Вон, вчерашний мужик на кровати. Как было бы хорошо, если бы и мужик был во сне. Закрыла глаза, стала слушать себя. Все тело ноет. Перетрудилась вчера и спала на жестком. На сердце тревожно. Что делать мне с этим мужиком? Какой черт потащил меня в эти дебри. Но что-то не так. Как-то странно себя мужик ведет. Мечется весь, стонет. Подошла к нему. Да он весь горит. Лихорадит что ли его. Боже! Что мне делать, если он тут умрет. Посмотрела на часы. Почти шесть. Я еще успеваю на автобус. Оделась быстро и бегом побежала к остановке. Успела. Всю дорогу в автобусе меня трясло от страха. Мне казалось, что я не успею, что мужик уже умер, и вообще я не знала, правильно ли решила поступить.
   К тете Рае я доехала быстро. Когда она открыла мне дверь, я молча схватила ее за руку и потащила в ванную.
   - Что? Что случилось? Маша!
   Я захлопнула за ней дверь и зашептала.
   - Тетя Рая, обещай, прямо сейчас, что сделаешь то - что попрошу.
   - Да что случилось то?
   - Обещай.
   - Ну ладно, обещаю.
   - В твоем доме, в Степашино - мужик. Раненный. Огнестрел. Сказал в больницу нельзя. Надо помочь. Боюсь, умрет там. Что будем делать. Давай собирайся, надо помочь.
   - Ты с ума сошла!
   - Не кричи. Ни кто не должен знать. Тебе деньги нужны? Он заплатит. У него есть. Я видела.
   - Да разве в деньгах дело! Это ж дело подсудное.
   - Да ты что, тетя Рая. Я же его уже притащила туда, раненного.
   - Как притащила?
   - Да его с поезда выбросили или сам выбросился. Не знаю. Я его привезла туда на моторе. Ну, давай, собирайся. Он там без сознания. Горит весь.
   - Черт тебя подери! Ремня на тебя нет!
   Но все же пошла собираться. Моя тетя Рая - врач. Точнее хирург-травматолог в больнице скорой помощи. И дома у нее всегда есть комплект всего необходимого.
   Пока собиралась, успела нацарапать на двух бумажках рецепт. Поставила размазано свою печать.
   - На, беги пока в аптеку, купи вот эти препараты. Это купишь в аптеке за углом, а за этими беги к универсаму.
   Побежала. Слава богу, аптеки круглосуточные.
   Обратно поехали на моторе. Всю дорогу напряженно молчали. С замиранием сердца вошли в дом. Мужик до сих пор был без сознания. Рубашка вся в крови. Тетя Рая в очередной раз показала мне кулак и принялась за дело.
   Никогда не слышала, чтобы тетя Рая умела так красочно ругаться матом. Думаю, не то что я, даже бывалый грузчик покраснел бы от ее слов. Столько правды о себе и в таких выражениях, я никогда не слышала.
   Но дело она свое знала хорошо, а я была на подсобках. Правда иногда все бросала и выбегала во двор подышать свежим воздухом, ибо тошнило меня уже от запаха крови и страха.
   Пулю, тетя Рая вытащила и положила на тарелку. И лежит такой неказистый кусочек свинца в сгустке крови на тарелочке в цветочек - убийца жизни.
   - Если в эти сутки не умрет, значит, будет жить, - устало сказала тетя Рая.
   - Тетечка, ты только не оставляй меня сейчас одну, - взмолилась я.
   - Вечером приеду на последнем автобусе. По другому не могу. Работать надо.
   - А я? Что делать мне?
   - А что ты? - сурово взглянула на меня тетя Рая, - назвалась груздем, полезай в кузов. Будешь сидеть и молиться. Сделаешь вот эти два укола. Начнет гореть, протирай его мокрым полотенцем. Печку затопи. Холодно. Не лето чай. Поскреби там в шкафах, может найдешь чего съестного. Не подумали мы с тобой утром про еду. Ни чего потерпишь. Здоровая корова. А ему пока нельзя. Вечером привезу поесть. Денег давай. Дома нет ни гроша. Витька опять пьет, зараза. Вчера Ваське джинсы купила. Носить то надо что-то сыну. Не хуже других чтобы был.
   Взяла из кармана куртки мужика пачку денег.
   - Бери сколько надо. Думаю, он не откажет.
   - Да мне много и не надо, на лекарства опять таки, да вам на еду. Завтра зарплата. Чужого мне не надо.
   - Тетя Рая, зайди ко мне в общежитие. Скажи девчонкам, что я заболела.
   - Сделаю. Эх, дура несчастная! - пригрозила мне тетя Рая.
   - Дурра, - согласилась я, - но ты мировая тетя и все равно поможешь.
   - Помогу. А ты, давай, начинай молиться. Поехала я.
  
  
   Мужик провалялся в беспамятстве больше суток. Тетя Рая приезжала, обрабатывала ему рану. Колола какие то уколы. Вздыхала горестно и ругалась матом. Я молилась.
   Мужик не скончался. Однажды сразу после ухода тети Раи открыл глаза. Долго смотрел в потолок. Потом его взгляд сфокусировался на мне.
   - Ты кто?
   - Маша.
   Опять замолчал.
   - Это ты, та девочка...
   Что он хотел сказать?
   - Я.
   - Я где?
   - В деревне. Степашино. 35 километров от города.
   - От какого города?
   - N-ск.
   - Какого хрена?
   - Что?
   Опять уставился на меня.
   - Так вы же выпрыгнули с поезда трое суток назад.
   - Сколько?
   - Трое суток.
   - Хочешь сказать, я тут лежу уже трое суток?
   Начал приподниматься, не смог. Весь поморщился от боли.
   - Нельзя вставать. Тетя Рая запретила.
   - Это еще кто такая?
   - Это моя тетя. Она хирург. Тетя Рая вам пулю вытащила. Показала я ему чисто вымытую пулю на тарелочке.
   - В милицию не звонили?
   - Нет.
   - Аха.
   И опять закрыл глаза. Смотрю - заснул. Беда с этими мужиками.
  
   Утром, еле проснулась. Впервые за это время поспала спокойно. Но на деревянной лавке спать неудобно. Все тело болит. Села, потянулась, кажется, услышала при этом даже хруст своих костей.
   - Привет.
   Мужик проснулся.
   - Привет, - тоже стала на него смотреть. Насмотрелась, к щекам прилила кровь.
   - Пойду, печку затоплю.
   - Подожди. Может, сначала познакомимся? Вадим, я.
   Жарко мне под его взглядом, неуютно. Он такой... Интересный. Лет тридцати, взгляд, черных глаз внимательный, изучающий, жесткие губы, темная щетина, морщинки на переносице. Красивый.
   - Чего молчишь? Как тебя зовут?
   - Маша.
   - Маша с уралмаша. Не помню ничего, - улыбнулся слегка. - Ну ладно, давай топи печь, корми мужика. Еще аптечку принеси мне. Рану посмотрю.
   Легко сказать, корми мужика. Да еще, какого-то, залетного. Да еще такого... такого... Лежит, командует. Ишь.
   Печь затопила. Поставила в старом чугуне мясо с картошкой в печь.
   Вкусно получилось. Вадиму понравилось.
   - Ишь ты, печку умеешь топить. Ты что деревенская?
   - Можно и так сказать, - буркнула я.
   - Маша, тебе сколько лет?
   - Э-э... Девятнадцать. А что?
   - Да нет, ничего.
   - Обычно, парни в этот момент говорят, что я красивая, - ляпнула я.
   - Ха - усмехнулся, он. - Красивой тебя не назовешь. Так, хорошенькая. Но что-то в тебе есть, такое. Лицо интересное, породистое. Такие лица не забываются. Волосы шикарные.
   Я была удивлена. Вроде бы, он меня обидел. Но с другой стороны, мне, почему-то, были приятны его слова.
   - Маша. Спасибо, что помогла мне. Но боюсь, что мне нужна будет твоя помощь и дальше. Поможешь?
   Странный вопрос. Я уже влезла в эту помощь по самое не хочу.
   Что я могла ему ответить? Сказать нет, подыхай в этом доме с огнестрельным ранением? У меня свои дела, своя жизнь. А тебя я знать не знаю. Может ты бандит с большой дороги. Конечно, все эти мысли пронеслись в моей голове. Но, хоть мне и было страшно, я согласилась помочь ему. Как там у любимого писателя всех романтических натур - Антуана де Сент Экзюпери? "Мы в ответе за тех, кого приручили"?
   Как бы не вышло это мне боком.
   - Послушай меня внимательно. Тебе нужно съездить в город. Приедешь на телеграф, закажешь два междугородних звонка. Один в Питер, второй в Москву. Но именно в таком порядке. Сначала в Питер. Вот номера. Когда соединят, скажешь: "Пришлите ветеринара к хромой собаке через 35 минут". Поняла?
   - Да, - хотя, если честно, я ничего не поняла.
   - То же самое повторишь Москве. Сказала, повесила трубку и ушла. Бумажку с номерами порви и выкини. Купи продукты. Обо мне никому не говори. Постарайся купить мне одежду. Автобус сюда ходит?
   - Идет мимо. Останавливается.
   - А ты учишься?
   - Учусь. В институте. Первый курс.
   - Возьми больничный. Езди на автобусе. Машину больше не лови. Подруги есть?
   - Есть.
   - Подругам тоже ничего не рассказывай. Поняла?
   - Поняла.
   - Умница, девочка. Езжай, - завалился на спину, закрыл глаза. Дышит тяжело. Весь побледнел.
   - Эй, ты как?
   - Нормально. Езжай.
   Дрожащими руками, взяла из его куртки деньги и убежала, осторожно прикрыв за собой дверь.
  
   Сначала заехала на телеграф. В Питере ответил женский голос, в Москве - мужской. Сказала все, как он велел. Даже смешно было. Игра в шпионов. Только бумажку не выбросила. Вдруг пригодиться. Заехала в общежитие. Девчонки были в институте. Объяснять никому ничего не пришлось. Переодевшись, захватила смену одежды и ушла. Бумажку с телефонами спрятала в лекционную тетрадь. У меня таких штук тридцать. И в каждой какие то записки. Это, к тому, если захочет кто то поискать. Потом поехала к тете Рае. Обрадовала ее, посоветовалась с ней. Купила необходимые лекарства, продукты, водку (тетя посоветовала), поехала обратно в Степашино.
   Пока шла по улице, встретила дядю Колю. Он, еле стоявший на ногах, тем не менее, сразу узнал меня и решил помочь донести мои две тяжелейшие сумки. На мои попытки пресечь его инициативу не реагировал и практически уже вырывал из моих рук одну из сумок.
   - Пожалуйста, дядя Коля, я сама донесу.
   - Машенька, девонька. Я все таки еще мужчина. Я должен помочь тебе. Предложения он связывал с трудом, но все же одну сумку он из моих рук вырвал. Ну что ж, делать было нечего. Пошли мы с ним вдвоем.
   - Это ты правильно сделала, девонька, что приехала сюда жить. Тут хорошо. При-ро-да! Ежели что надо, ты зови, мигом прибегу.
   - Нет, нет. Спасибо. Ничего не надо. Я сама.
   - Вот, ты мне девонька, поллитра поставь... Апч-хи! И я тебе хошь, дымоход прочищу.
   Вот оно, что. Дядя Коля, хоть и вечно пьяный, но успел заметить, что я рано утром печку топила. А дымоход точно был засорен, и я в избе прилично надымила.
   - Дядя Коля. Ничего чистить не надо. Я не надолго. У меня с собой пол-литра то нет. Но вот тебе сто рублей. Можешь сходить в магазинчик, купить. Так помог, ты мне дядя Коль, так помог.
   - Ой, девонька! Вот это человек. Вот это я понимаю. Спасибо, девонька. А, дымоход, чистить я к тебе зайду. - подмигнул многообещающе дядя Коля и заковылял в обратном направлении.
   К теткиному дому подходила с замиранием сердца. Так боялась увидеть в доме уже мертвого Вадима, что даже уже не чувствовала онемевших от тяжелой ноши пальцев.
   Зашла в переднюю, дыхание перехватило. Вадим опять метался в лихорадке. Одеяло съехало, повязка была вся в крови. Сам весь потный, губы сухие, потрескавшиеся. Пальцы, скрюченные, одеяло сжали, как тиски. Бредит.
   Господи, боженька, помоги.
   Что я делала для того, чтобы привести Вадима в чувство, сейчас припоминаю с трудом. Могла ли я своими действиями навредить Вадиму? Наверное, могла. Это сейчас я задумываюсь об этом, а тогда не было времени думать.
   В общем, Вадим пришел в себя, наверное, уже ближе к полуночи. К этому времени, вовсю трясло уже меня. Вспоминаю, как меняла ему повязку, еле справляясь с приступами тошноты и головокружения. Не забыла обработать ему рану. Прочитав инструкции всех купленных мной препаратов, мне казалось, что я применила часть их правильно и к месту.
   Сейчас, я сидела рядом с ним, смотрела на него во все глаза и молилась. Я даже не понимала, что, оказывается, молюсь в слух. И, когда он вдруг очнулся, услышала свой голос.
   - Господи, спаси и помоги. Боженька, миленький, спаси и сохрани.
   - Ты чего? Молишься что ли? - прохрипел Вадим, - воды дай...
   Принесла немного воды.
   - Еще.
   - Много нельзя, наверное...
   - А чего молишься?
   - О тебе.. О Вас, то есть. Чтобы не умерли...
   - Я тебе кто? Брат, сват, отец родной?
   "Сердиться, почему-то".
   - Ага.
   - Что ага? Маша?! Я думал, ты умная девочка. Возьмешь деньги и не вернешься сюда больше никогда и забудешь это. А ты? Ты зачем приехала?
   - Так, Вы же раненный, умираете...
   - И ты, юная романтическая душа, решила спасти меня? Не испугалась подойти в пустынном месте к мужчине, притащила его к себе домой, зная, что огнестрел. А если бы нас задержали менты? Тетю сюда притащила. А если она сдаст меня? Если я бы умер здесь? Что бы вы стали делать? Так нельзя, Маша. Нужно же обладать каким то чувством самосохранения, черт возьми. Ты - дура, девочка Маша.
   А я сидела и тихо плакала. Может быть, он прав. Но я не могла ничего поделать с собой. Конечно, он мне чужой. Но тогда зачем? Люди, вы знаете, зачем я все это делала?
   Посидели, помолчали. Только я шмыгала носом, стараясь успокоиться.
   - Ты, все сделала, о чем я тебя просил?
   - Да. Еще вот перевязала Вас и рану обработала.
   - Ты, молодец, девочка Маша. Устал я, сил нет. Мне бы поесть чего ни будь горячего. И, перестань мне выкать, девочка Маша. Не такой я уж и старый. Договорились?
   - Да.
  
  
   Боже мой! Я носилась с ним как мать с маленьким сыном. Кормила, поила, лечила, выполняла мелкие капризы, оберегала от назойливого внимания дяди Коли, поила козьим молоком тети Милы, отдав ему кровать с периной, сама спала на жесткой скамье... Зачем мне это нужно было?
   В качестве "сиделки Красного креста", я провела с ним две недели. Он был интересным собеседником. Умный, начитанный, рядом с ним я казалась себе глупой деревенщиной. Конечно, так это и было. Я рассказывала ему о своей студенческой жизни. А он о себе ничего. Он умел как то так повернуть разговор, что постоянно уходил от прямого ответа.
   Единственное, что я о нем узнала - это сведения из паспорта. Кузнецов Вадим Александрович, 30 лет от роду, русский, родился во Владимире, был женат десять лет назад и через год развелся, детей нет, прописан в Москве. Мне хватило смелости заглянуть в его паспорт, пока он спал.
   А еще... Я была так глупа, что влюбилась в него. И последствия этой глупости не заставили себя ждать.
   Вадим оправился уже настолько, что спокойно ходил по дому, а темными осенними вечерами мы с ним прогуливались по осеннему саду. Однажды, после одной из таких прогулок, он предложил мне выпить за ужином немного водки, чтобы согреться. Я согласилась, хотя раньше никогда не пробовала его на вкус. Запах водки был отвратителен, а мне так хотелось показаться Вадиму взрослой, что я, не задумываясь, выпила ее. Выпила и захлебнулась обжигающей горло жидкостью. Закашлялась в отчаянном кашле. Наверное, на меня в этот момент было смешно смотреть, потому что Вадим смеялся надо мной от души.
   - Почему ты не сказала, что никогда не пила водку?
   - Наверное, потому что мне хотелось ее попробовать. Ой, у меня голова побежала.
   - Ничего, завтра догонишь.
   И он налил мне еще немного на донышке рюмки. И я снова выпила.
   Пока мы ели, я часто ловила на себе долгий испытующий взгляд Вадима. Кивком головы спрашивала его, что ему нужно, а он отрицательно качал головой.
   - Мне хочется спеть для тебя, девочка Маша, да вот только инструмента нет.
   - Есть! Есть инструмент. Дядя Витя раньше играл на гитаре. Это муж тети Раи. Гитара здесь, в чулане висит. Правда, не знаю в каком она состоянии.
   - Неси сюда, проверим.
   Я принесла гитару, протерла ее от пыли.
   Вадим с уважением взял ее в руки.
   - Хороший инструмент. Сейчас я ее немного настрою. А ты налей нам еще.
   Вадим настраивал инструмент, я нарезала огурцы. И все это было так естественно. Тогда.
   Когда, он настроил гитару, мы выпили еще по одной, и он начал петь.
   - Пустынной улицей вдвоем
   С тобой куда то мы идем
   И я курю, а ты конфеты ешь
   И светят фонари давно
   Ты говоришь: "Пойдем в кино"
   А я тебя зову в кабак конечно,
   М-мм, первокурсница -аа
   М-мм, первокурсница -аа
   Ты говоришь, что у тебя по географии трояк
   А мне на это просто наплевать
   Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк,
   Многозначительно молчу, и дальше мы идем гулять.
   М-мм, первокурсница -аа
   М-мм, первокурсница -аа
   Мамина помада, сапоги старшей сестры.
   Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.
   Ты любишь своих кукол и воздушные шары
   Но в десять ровно мама ждет тебя домой.
   М-мм, первокурсница -аа
   М-мм, первокурсница -аа
  
   Я была очарована песней, смущена его взглядом и хрипловатым голосом.
   - Мне нравятся песни "Кино". Только там - восьмиклассница.
   - Мне тоже. В них настоящая жизнь. Я пел эту песню специально для тебя, первокурсница.
   - Я знаю, - ответила я застенчиво.
   От выпитого, у меня слегка кружилась голова, в животе разливалось приятное тепло, а голос Вадима казался теплым и убаюкивающим. Когда я встала из-за стола, покачнулась и неосторожно смахнула рукой пустую тарелку.
   - К счастью, - выдохнула я.
   - Да ты совсем опьянела, ласточка моя. Сегодня я выполню роль посудомойки, а ты можешь лечь пока на мою удобную кровать и немного расслабиться, - предложил Вадим.
   И я, счастливо улыбаясь, отправилась в комнату и в самом деле ничком упала на его кровать. Когда подошел Вадим, я только начала засыпать. Он сел рядом со мной на кровать и стал гладить меня рукой по всему телу. Мне было так приятно, что даже в голову не пришло остановить его. Спать мне уже не хотелось.
   - Ласточка, - прошептал он и наклонился к моим губам. Но задержался и посмотрел на меня в упор, как бы спрашивая моего согласия, а я не хотела отказать.
   Даже в самых смелых своих мечтах, я не представляла, какими сумасшедшими могут быть поцелуи и какими желанными откровенные ласки мужчины. Не имея до этого времени опыта близости с мужчиной, я совсем потеряла голову и со счастливым отчаянием помогала ему раздеть себя. Я сгорала от желания, не понимая, к чему это все может привести и нужно ли это мне.
   Мой крик боли, Вадим заглушил страстным поцелуем, снова заставив все мое тело трепетать от желания.
   Я испытывала и боль, и наслаждение одновременно. Пыталась повторять его движения, но не чувствовала уверенности в себе. Голова кружилась от познаваемых ощущений. По соседству с бесстыдством происходящего, маячила тень стыда. Но мне так хотелось быть настоящей женщиной, что я гнала прочь обрывки бессвязных мыслей и выполняла то, что приказывал мне делать Вадим. Было так сладостно и больно, что я сама уже не понимала, от чего кричу и извиваюсь под ним, изо всех сил сжимая его ягодицы. Вдруг Он сжал меня в своих объятиях и потом резко отпустил. Вадим лег рядом со мной, тяжело дыша. У меня кружилась голова от пережитого взрыва и землетрясения во мне. Между ног все жгло, было мокро и липко.
   Я не знала, что сказать и как себя вести дальше. Мы долго лежали молча, не двигаясь. Я ждала от него слов, которые сделали бы меня счастливой. Все ждала и ждала, боясь повернуться к нему, посмотреть ему в глаза. А он все молчал. Набралась храбрости, приподнялась и посмотрела на него. Вадим спал.
   Боже мой! Вы не представляете, как мне стало тяжело на душе. Во мне переворачивался целый мир. Не каждый день становятся женщинами в объятиях любимого человека. А любимый человек взял и заснул, как будто произошедшее для него ничего не значило. Как будто не было ни взрыва, ни землетрясения. Как будто не лежала рядом с ним распростертая девочка Маша вся в крови. Все кипело во мне, разом заболели голова и живот. Хотелось взять подушку, положить ему на лицо и надавить изо всех сил. Мне крови хотелось. Теперь его. Подумала об этом, и стало смешно. Спасти человека, чтобы удавить самой. Сидела и смеялась тихо, размазывая слезы. Когда успокоилась, навалилась пустота. Спокойно встала, сходила на кухню, помылась. Достала из шкафа чистую простыню, сложила в несколько раз, подложила ему на кровать, чтобы не спал на крови.
   И пошла к себе на скамью.
   Спать мне не хотелось. Не приятно щемило что то в левой груди. "Может еще поплакать?" - спросила я себя. "А может просто удавиться?" - усмехнулся кто-то противный во мне. "А помнишь, он тебе сказал - ты - дура, девочка Маша"? "Помню, и что?" "Дура - ты, Маша. Только вот уже не девочка".
   Я так и не смогла заснуть до утра. А Вадим в эту ночь спал на удивление спокойно, даже похрапывал слегка. Перед рассветом я встала, затопила печку, поставила готовиться его любимое жаркое. Тихонько собрала свои вещи, переоделась и собралась уйти. Свой человеческий долг я выполнила. А переживать из-за своей глупости, анализировать то, что произошло, не хотела и не видела смысла. Чтобы жить дальше нормальной жизнью, надо было забыть все это и никогда больше не видеть его. Взяла свою сумку, одела куртку и пошла к двери.
   - Ты куда?
   Вздрогнула от неожиданности. Сумка сорвалась с плеча, упала на пол.
   Голос его глубокий и ласковый, с легкой чувственной хрипотцой. Все тело мое затрепетало в ответ на этот голос. Все тело и ... душа.
   - Я..., мне надо... в город.
   Поворачиваться лицом к нему не хочу. Боюсь расплакаться.
   - Зачем?
   - Надо.
   - Повернись ко мне.
   - Мне нужно идти.
   - Повернись.
   Повернулась. Уставилась в пол.
   - Посмотри на меня.
   - Тебе что-то нужно?
   - Ты. Посмотри на меня.
   - Зачем?
   - Маша. Подойди ко мне.
   Взглянула на него, лежит на кровати, чуть приподнявшись на локтях. Лицо строгое, даже сердитое. Губы плотно сжаты. Черные глаза притягивают как магнит. Подошла. Он встал с кровати, голый, как спал. Сил нет на него смотреть. Дрожу вся. А он приподнял своими пальцами мой подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза. Зажмурилась.
   - Маша, посмотри мне в глаза, - голос неумолимый и жесткий.
   Открыла глаза, чувствуя себя безвольной куклой. Открыла и утонула в омуте его глаз.
   Очнулась только через какое-то мгновение и удивилась, что губы уже болят от дикого грубого поцелуя, что я сжимаю его в своих объятиях, а он меня в своих. Куртка давно уже на полу, одежда на половину сорвана, груди мои оголены и напряжены в его ладонях. Заметил проблеск мысли в моих глазах, одним махом сорвал с меня остальную одежду и свалил на кровать. Дрожу вся... от нетерпения. Сжал меня в своих объятиях, целовал грубовато, оставляя горящую борозду от отросшей щетины по всему лицу и телу. Сильные пальцы сжимали мои груди, вызывая восторг во мне. Коленом раздвинул мои ноги...
   - Маша... - то ли стон, то ли просьба, то ли приказ.
   Послушно приподняла бедра. Вошел одним махом, дернулась к нему навстречу и снова боль.
   - Вадим!
   - Тихо, тихо, моя девочка.
   Остановился вмиг, но не вышел. Дышит тяжело, тоже весь дрожит, глаза, затуманенные, чуть прояснились.
   - Девочка моя...
   И начал двигаться тихо, аккуратно. Какой же нежный у него взгляд. Руки стали ласковыми и нежными. Да, да. Так хорошо. И уже совсем не больно. Но чего-то не хватает. Стала двигаться ему навстречу. Так, Вадим? Давай же сильнее, родной! И чуть-чуть жестче! Но не могу я сказать всего этого ему. Кричу про себя, а сказать не могу. Стыдно.
   Но он как-то понял, чего я хочу. Посмотрел на мое безумное лицо и понял. И мир завертелся вихрем вокруг меня. Только стоны, страстный танец жизни, безумные взгляды и безжалостные губы. И ритм, уносящий на небо. И взрыв. Невыразимое наслаждение и темнота.
   - Маша, Машенька, девочка моя, очнись!
   Голос слышу, а очнуться еще не могу. Просыпаюсь тяжело как от глубокого сна. Вот почувствовала его ласковые руки. Открыла глаза, Вадим смотрит на меня тревожными глазами.
   - Что случилось?
   - Ты потеряла сознание.
   Вспомнила все, что тут только что творила. Стыдно. Щеки загорелись румянцем.
   - Не смущайся. Все хорошо. Испугала ты меня немного. Никогда такого не встречал, чтобы женщина от наслаждения теряла сознание.
   - Это плохо?
   - Не знаю. Думаю, что нет. Просто, ты еще слишком неопытна и ...
   - Что?
   - Твой организм, просто был не готов к такому оргазму. Но я счастлив, что ты так среагировала на меня.
   По моему, он еще что то говорил, но я уже погружалась в счастливый сон и видела лишь его любящие глаза.
  
   На следующий день, он обратился ко мне с просьбой.
   - Маш, нужно один конверт отвезти в соседний город. Чем быстрее, тем лучше. Что туда ходит от вас?
   - Электричка.
   - А автобус?
   - Не знаю. Может и ходит. Электричкой дешевле.
   - Да. И меньше трясет. А мне сейчас тряска ни к чему. Должен я туда съездить, передать этот конверт. По-моему, я уже нормально себя чувствую. Как ты думаешь, спасительница?
   - Тяжело тебе будет. Хочешь, я съезжу?
   "Душа у меня широкая. Хоть на край света ради любимого человека".
   - Маленькая моя, - он обнял меня, поцеловал. - Я просто без ума от тебя, моя спасительница. Вот конверт. Не вскрывай. Я тебе доверяю. Конверт передашь человеку в инвалидной коляске, вот по этому адресу. Поняла?
   - Поняла.
   - Придешь, отдашь и все. Никаких чаепитий, разговоров. Ничего. Ни на какие расспросы не отвечай. Ты ничего не знаешь. Тебя просили передать, заплатили, ты передала. Знать не знаешь от кого и что там. Поняла?
   - Поняла.
   - Езжай.
   И я поехала.
  
   За давно немытыми окнами электрички мелькали пейзажи средней полосы России. Убогие дачные домики сменяли последние изыски архитектурного творчества представителей новой российской элиты.
   Железная дорога проносилась по российским лесам, разбрасывая, будто на елках конфетти, пустые бутылки и обертки пищевой промышленности великой цивилизации.
   В вагонах читали, играли в карты, "принимали на душу" исподтишка, на родном колоритном русском языке обсуждали власть. Размеренная жизнь электрички иногда прерывалась песнопением последователей Пресвятой Девы Марии Иисус, попутно собирающих милостыню. Россия, всегда славившаяся своими убогими и юродивыми, и в конце века ХХ продолжила традиции минувших веков. По электричкам собирали на прокорм и дети с огромными баянами на плечах, и нищенствующие старики и старушки с испитыми лицами.
   Мне не терпелось скорее приехать в этот город, подальше от давящей духоты вагона. Из последних сил терпя повышенный интерес к своей особе со стороны попутчиков, я успела уже выучить все трещины на грязном окне, весь мусор на нем, лишь бы не сталкиваться с их изучающими любопытными взглядами. Мне уже надоедало делать этот равнодушно снисходительный вид. Но мое раздражение было сметено массовым побегом по нашему вагону народа. Я уже готова была найти и обезвредить бомбу, потушить пожар, остановить хищного зверя, который возможно гнался за ними, как, увидев мое непонимание происходящего, милый старичок напротив, объяснил это - появлением контролеров.
   Электричка ворвалась на полном ходу в город, разрезая воздух ликующим гудком. Я ликовала вместе с ним, поэтому в числе первых подготовилась к выходу в город.
   Адрес я нашла быстро. Здесь жили очень отзывчивые и доброжелательные люди, готовые всегда помочь сориентироваться приезжему человеку. На последнем этаже сталинки, за двойной железной дверью жил адресат. Я долго звонила в дверь, потом стучала, но мне никто не открыл. Я постояла немного, подождала, потом стала медленно спускаться вниз. На встречу мне поднимался молодой парень. Ну, поднимался и поднимался. Обычный парень. Только взгляд плохой. Я ускорила шаги и быстро сбежала вниз. Может адресат вышел погулять? Или пошел в магазин. Надо его подождать. Посмотрела по сторонам. На детской площадке одна сломанная карусель и две облупившиеся скамейки. Рядом переполненные мусорные контейнеры, к которым заинтересованно подбирался серый дворовый котенок с откусанным ухом. Отвела глаза, чтобы не растрогаться. Котенок был худой и грязный. Скривила лицо в бессилии. Нашарила в сумке бутерброд. Взяла с бутерброда колбаску, кинула котенку. Тот повернулся ко мне, долго смотрел пронзительным голодным взглядом. Только потом подбежал семеня худыми маленькими лапами и стал большими кусками есть колбасу. Сердце защемило от жалости к нему. Сжала кулаки и быстро пошла со двора.
   Чтобы скоротать время, я решила осмотреть достопримечательности города. Город славился своей древней историей и красивой архитектурой. Добрые люди направили меня к Арке влюбленных. Арка представляла собой белую конструкцию эллептической формы. Я была наслышана о ее акустическом эффекте (если два человека находятся по разные стороны арки и говорят шепотом, то они прекрасно слышат друг друга) и немного грустила из-за того, что у арки оказалась одна. Без Вадима...
   От арки вниз, к так называемому Черному озеру спускалась лестница с разбитыми ступенями. Внизу был парк, но его вид портили перевернутые урны с кучей мусора и давно не крашенные скамейки. На одной из таких скамеек, взобравшись на нее ногами, сидели молодые люди и пили пиво. На встречу мне, косясь на парней, шла пожилая чета.
   - Простите, - обратилась я к ним. - Вы не подскажете, кто является архитектором этой арки?
   Пожилая пара переглянулась.
   - А вы приезжая? - вопросом на вопрос ответили они мне.
   - Да.
   - Это арка называется Аркой влюбленных, но, к сожалению, ни кто в городе не знает, кто ее построил.
   - Как же так получилось?
   - Арку строили в тридцатые годы, - почему то шепотом стал рассказывать мужчина косясь на лево. - А в те годы, историю, наверное, учили, люди исчезали десятками. Вполне может быть, что и архитектор данного чуда угодил в немилость и ушел в забвение.
   - Спасибо, - поблагодарила я их печально. - А какие еще достопримечательности можно посмотреть поблизости?
   - Кремль, - сказала седовласая дама. - Его как раз приводят в порядок.
   - Дорогая, конечно же, Петропавловский собор, - обрадовался мужчина интересу к местным достопримечательностям приезжего человека.
   - Идите вон туда. Здесь не далеко. Каждый подскажет, как к нему пройти.
   - Спасибо вам.
   Я посмотрела на часы и решила, что времени мне как раз хватит осмотреть собор, снова сходить к нужному дому и доехать до вокзала.
   Петропавловский собор, и в самом деле, впечатлял. Выполненный в стиле "Нарышкинского" барокко, собор восхищал своей величавостью, удивлял обилием декора и яркостью раскраски.
   "Кто же построил это чудо?" - оглядывалась я, думая кому обратиться с этим вопросом.
   Увидев, направляющуюся к храму женщину в темном одеянии, я припустила к ней.
   - Добрый день. Извините, вы не подскажете, кто построил этот собор?
   Женщина посмотрела на меня в прищур, махнула головой куда то влево и сказала:
   - Вон там, продаются проспекты.
   И ушла.
   Делать было нечего, народу больше не наблюдалось, поэтому пришлось пойти за проспектами. В проспекте инициатором строительства значился купец Михляев И.А., а имени архитектора никто не знал.
   Пока возвращалась обратно к дому адресата, я думала об этом очень красивом городе с прекрасной архитектурой и удивлялась людям, которые ничего не знали о тех, кто его строил.
   Подошла к дому, посмотрела наверх, пытаясь угадать дома ли мой адресат. Наверное, дома. Проявила я позитивный настрой и направилась вверх по лестнице, сетуя на отсутствие лифта. Позвонила в дверь. Еще раз и еще раз. Стала ждать результата. Услышала скрежет замков. Дома. Вздохнула с облегчением.
   За дверью - широкоплечий молодой мужчина в инвалидной коляске, с прикрытыми пледом ногами. На его лице было написано недоумение. Он смотрел то на меня, то на конверт в моей протянутой руке и видимо ждал каких-то объяснений. Но я была настроена в строгости выполнить инструкции данные мне Вадимом, хотя и не понимала, зачем это нужно. Перед моими глазами стояли ласковые глаза любимого и его строгие наставления. Поэтому видя, что мужчина все еще медлит, я просто положила конверт на его колени и ушла. Спускаясь по лестнице, я еще думала об этом странном конверте и инвалиде. Мне было жаль бедного человека, заточенного в своей квартире. Было немного стыдно перед ним из-за того, что я - такая здоровая и сильная могу быть, где захочу и жить полной жизнью, а он там, за стальными дверями. И я ничем не помогаю ему. И подобных мне, миллионы, спешащих побыстрее забыть про таких как он. Быстро сбежала по лестнице, вышла во двор и снова увидела того котенка с откусанным ухом. Он сидел прямо напротив двери и, как мне показалось, ждал меня. Я подхватила его на руки. Он мяукнул и прильнул ко мне. Вот так с котенком на руках я пошла со двора. На выходе из арочного прохода котенок вспрыгнул на землю. Я нагнулась его ловить. Тут на меня чуть не наехал автомобиль. Засигналил громко, чтобы я не мешкала, спустили стекло заорали матом, чтобы я быстрее убиралась прочь. Я с котенком на руках прижалась к стене. Взвыв, машина ринулась во двор. На остановке уже стоял троллейбус. Мы с котенком сели в него и уехали на вокзал. Я улыбалась этому городу от предвкушения счастья с Вадимом и с нашим умным котенком, поэтому быстро забыла про тяжелые мысли об инвалиде.
   Я с нетерпением ждала встречи с Вадимом. Почти бежала от автобусной остановки к дому.
   У дома стоял большой черный блестящий автомобиль, в который садился Вадим.
   - Вадим! - закричала я, не понимая, куда же он собрался уезжать.
   На мой крик, Вадим обернулся. С водительского места вышла высокая красивая блондинка.
   Я остановилась в метрах десяти от них, не смея подойти, застеснявшись красивой женщины.
   Вадим пошел мне навстречу. На любимом лице то ли улыбка, то ли маета.
   - Привет, - сказал он мне. - Молодец, что успела. Все сделала, как я просил?
   - Да.
   - Молодец. Маленькая моя, мне нужно срочно уехать. Но я скоро вернусь.
   Он обнял меня крепко, поцеловал в щечку.
   - Маш, спасибо тебе за все. Ах да, возьми деньги. Они тебе нужнее.
   Красивая блондинка стала сигналить в машине.
   Он улыбнулся мне, подмигнул и побежал к ней.
  
  

* * *

  
   С тех пор прошло девять лет. И вот, я встречаю его в кабинете своего шефа. Едва взглянув на меня, он уткнулся в свой кофе и больше не поднимал взгляд.
   - Мария, вы меня слышите? - голос шефа ворвался в меня, выбивая из столбняка.
   - Да, конечно.
   Неужели я ошиблась? Нет. Я точно знаю, что это Вадим. Значит, он не узнал меня? Возможно ли это? Неужели Бог так снисходителен ко мне? Конечно, я изменилась. Сейчас у меня нет тех длинных роскошных волос, которые он так любил расхваливать тогда. Постарела, наверняка.
   - Мария!
   - Да, Виталий Андреевич!
   Шеф корчил мне страшные рожи, стоя за креслом гостя.
   - Я хочу познакомить тебя с нашим дорогим гостем, который, я очень надеюсь на это, станет для нас самым важным деловым партнером - Вадим Александрович Кузнецов - руководитель холдинга "Феникс".
   "Это все таки он"! "Руководитель холдинга "Феникс"?!
   Вот тут, гость встал передо мной.
   - А это моя помощница, правая рука - Мария Суворова.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Вадима.
   Он смотрел на меня молча. Лицо было совершенно бесстрастным.
   - Рада познакомиться с Вами, Вадим Александрович, - я протянула ему руку для пожатия. Он поцеловал ее.
   - И я рад. Очень. Не согласитесь ли вы поужинать сегодня со мной, Мария?
   У моего шефа глаза полезли на лоб, рот приоткрылся и он, стоя за спиной Вадима, отчаянно закивал головой.
   - Я очень сожалею, Вадим Александрович...
   - Конечно, она согласна, дорогой Вадим Александрович! - воскликнул мой шеф, показывая мне кулак.
   - Маша, я пришлю за вами машину к окончанию рабочего дня, - сказал он спокойно, пожал моему шефу руку и повернулся, чтобы уйти.
   А меня как будто током ударило, по всему телу резко разлился жар, парализовав движения и мысли.
   - Я провожу вас, Вадим Александрович, - начал раскланиваться перед ним мой шеф.
   - Не суетитесь, Виталий Андреевич! Выход я найду сам. О наших планах на совместную работу, мы поговорим с вами завтра. До встречи, Маша.
   Когда дверь после него закрылась, я в бессилии опустилась на кресло. Странные чувства обуревали меня. С одной стороны, я была рада увидеть его живым и здоровым. Но, с другой... Я боялась, что эта встреча может полностью перевернуть мою жизнь. А она и без него слишком сложно устроена. Надо понять, что для меня самое важное в данный момент.
   - Все складывается даже лучше, чем я предполагал, - рядом радостно потирал руки Виталий Андреевич.
   Надо собраться и подумать. Взвесить все минусы, истекающие из этого "подарка судьбы".
   - Мария, надеюсь, ты понимаешь, насколько важно для нашей компании это партнерство?
   Я так долго боролась за покой в своей семье, что нужно подумать, как я смогу обезопасить свой мир. В конце концов, чем он может угрожать мне? Я не сделала ему ничего плохого. Я, наоборот, спасла его. А то, что было тогда... Тысячи людей, по разным причинам, имели однажды близость с партнерами на одну ночь. Или на две... Боже, не надо это вспоминать.
   - Мария. Как это понимать, ты слышишь меня или нет?
   Это не значит, что они стали распутниками. Конечно, они не трубят об этом на каждом углу. И мне, надо постараться сохранить свою связь с ним в тайне от всех. И самое главное от Тимура.
   - Мария! - багровое от злости лицо моего шефа вдруг появилось передо мной.
   - Да, Виталий Андреевич! - надо взять себя в руки, никто ничего не должен заподозрить.
   - Мария, я уже пол часа разговариваю с тобой. Но ты сидишь, как будто тебя парализовало. Что происходит? Это совсем не похоже на тебя.
   - Я, что-то не хорошо себя чувствую. Голова болит очень сильно. Просто раскалывается. Вы не будете возражать, если я отлежусь немного дома?
   - Какая голова, Маша? Ты что забыла, что сам, Вадим Александрович, пригласил тебя на ужин?
   - Виталий Андреевич. Это всего лишь Кузнецов В.А. - руководитель "Феникса", а не сам Бог.
   - Для нас, он сам Бог! Ты же должна понимать, что сейчас не самое лучшее время для нашей компании. Все имущество заложено. Очередным кредитом покрываем предыдущий. Это сотрудничество поставит нас на ноги. Соглашаясь на встречу со мной, Вадим Александрович был настроен весьма скептически. Да и согласился он на встречу только из-за протекции мэра города. И то, что сейчас он дал понять, что сотрудничество состоится - просто чудо. А ты, ради нашей компании, не хочешь сходить поужинать с ним?
   - А вам, не кажется странным, что он вдруг ни с того ни сего захотел поужинать именно со мной? - взорвалась я. "Стоп, спокойнее. Нельзя давать шефу пищу для размышлений".
   - Я думаю об этом.
   - И что же вы надумали? Вам не кажется что это похоже на спекуляцию живым товаром? - опять я о том же.
   - Он пригласил тебя не в постель, а просто поужинать. Не надо воображать о себе лишнего. Для постели у него наверняка есть свои бабы. А через тебя, он, возможно, хочет разузнать побольше о нашей компании. Пощупать, так сказать, изнутри.
   Меня бросило в жар. Никогда не думала, что мой шеф способен сказать мне такие слова. Вона как его разбирает.
   - Ты, умная женщина, сама должна понимать, что говорить ему, а о чем следует умолчать.
   - Я не хочу идти на ужин. Вы могли бы пойти вместо меня, или, по крайней мере, со мной. Это было бы правильно. Ужин с деловыми партнерами.
   - Ну, что тебе стоит? Сходишь один раз и все. За одно присматривайся к нему, постарайся прощупать его.
   - На предмет наличия оружия? - усмехнулась я.
   - Да что ты, черта лысого, ухмыляешься? Я же серьезно. Сколько раз твоя знаменитая интуиция срабатывала на благо нашей компании. Пусти ее в ход и в этот раз.
   - Не нашей компании, а вашей.
   - Если ваша встреча вечером принесет дополнительную пользу для нашей компании, я выдам тебе приличную премию, - хитро прищурил свои глазки шеф.
   "Тимуру нужен тренажер. Я обещала купить..."
   - Хотя бы не провали эту встречу, проведи ее так, чтобы он назначил мне на завтра время для дальнейших переговоров.
   - Есть, шеф! - отсалютовав ему по военному, я вышла из кабинета.
   Когда зашла в свой маленький кабинет, первой моей мыслью было схватить свою сумочку и сбежать. Я не желала встречи с Вадимом. Встреча с ним пугала меня. Заставляла терять уверенность в себе.
   "В конце концов, ничего страшного не произойдет. Поужинаю с ним вместе. Вспомним старое, улыбнемся. Ну, был секс, ну и что? У кого его не было в студенческие годы? Я на него не в обиде, и думаю, он на меня тоже. В конце концов, у него даже не было до этого времени возможности поблагодарить меня за свое спасение. Хотя, так на моем месте поступил бы каждый человек. Мы с ним совершенно чужие друг другу люди. Кто он, и кто я? Поинтересуюсь, как его дела. В общих чертах, в очень общих чертах, отвечу на его вопросы. И все. Ах, да, Виталий Андреевич. Хорошо, задам несколько вопросов о его планах на сотрудничество с нашей компанией. Послежу за его реакцией, искренностью".
   Сколько сейчас времени? Три часа дня. До шести у меня еще три часа. В конце концов, кроме уважаемого Вадима Александровича, у меня есть и другие дела на работе. Теперь я испытывала легкое раздражение на него. Мне нужно съездить в несколько организаций. Нельзя терять время впустую.
   Выйдя на улицу, я увидела припаркованный прямо напротив входной двери, черный блестящий Land Rover с московскими номерами. При моем появлении, двери открылись, и из машины вышел высокий, широкоплечий молодой человек в красивом костюме.
   Какое-то чутье заставило меня остановиться. Молодой человек тоже остановился и стал в упор смотреть на меня. Вид у него был доброжелательный, хотя и немного странный. Игра теней творило с его лицом что то невообразимое. Вот солнце выглянуло из-за туч и передо мной красивое мужественное лицо. Парень приближается ко мне, солнце спряталось и передо мной искаженное шрамом лицо пирата. Он останавливается, отводит от меня взгляд на вывеску.
   В душе появляется беспокойство, мне кажется, он по мою душу. Но я решаю проигнорировать его. Начинаю спускаться с лестницы, молодой человек поднимает взгляд и идет мне навстречу. Я останавливаюсь на последней ступеньке. Он ласково улыбается мне, подходит, протягивает руку.
   - Спасибо, - поблагодарила я его и сделала шаг в сторону.
   - Мария Вячеславовна, - обращается он ко мне.
   От неожиданности я роняю сумку. Молодой человек нагнулся, поднял сумку, отряхнул.
   "Это все нервы. Надо успокоиться. Ты же с самого начала догадалась, что это человек Вадима, зачем же теперь так трясешься?".
   - Не волнуйтесь, Мария Вячеславовна. Меня зовут Максим. Вадим Александрович попросил меня сопровождать вас в ресторан в 18:00 от вашего дома. Из офиса домой, так же повезу я вас.
   "Из дома? Нет ни в коем случае"!
   - Очень приятно, Максим. Меня не нужно вести домой. В ресторан я поеду с работы. Я буду в 18:00 здесь и с удовольствием поеду с вами. Однако сейчас мне необходимо съездить в некоторые организации по рабочим вопросам.
   - К сожалению, Мария Вячеславовна, мой шеф предупредил меня о недопустимости вашего отъезда из офиса до намеченного времени.
   - Не поняла. Что происходит, в конце концов? Вы отдаете себе отчет в своих действиях? Я свободный человек. И то, что я оказалась приглашенной на ужин Вадимом... Александровичем, не дает ему право контролировать каждый мой шаг! Дайте пройти!
   - Подождите, Мария Вячеславовна, я созвонюсь с ним.
   - Созванивайтесь хоть с самим чертом! Мне нет никакого дела до его мнения. Если вы будете продолжать в том же духе, ни в какой ресторан я не поеду.
   Передернула раздраженно плечом, попыталась его оттолкнуть, но пройти не смогла. Максим твердо взял меня под руки и повел к машине.
   - Или вы посидите у меня в машине, пока я переговорю со своим шефом или вам придется вернутся в офис.
   Его пальцы сжимали мое плечо как стальные тиски. На лице никаких неприятных эмоций, такое же располагающее и доброжелательное. Только в глазах сначала отразилось удивление, а затем раздражение.
   - Не трогайте меня! Люди смотрят. Хорошо, я спокойно постою здесь, а вы переговорите со своим шефом.
   Я же испытывала бурю эмоций. Если бы мое лицо было морем, то сейчас оно было бы штормовым.
   Максим посмотрел на меня недоверчиво, но руку отпустил и отошел на несколько шагов, чтобы поговорить по телефону. Понимая, что бегство сейчас бессмысленно и шансов у меня против Максима никаких нет, я осталась стоять на месте. Разговаривая по телефону, Максим искоса посматривал на меня и даже слегка улыбался.
   - Вадим Александрович, попросил меня побыть, на сегодня, вашим личным водителем, - широко улыбнулся Максим, подходя ко мне. Лицо его улыбалось, а в глазах стояло удивление.
   - Вот ведь счастье привалило, - задумчиво произнесла я и направилась к огромной черной машине.
   Максим очень галантно посадил меня на заднее сиденье, сам сел на водительское место и обернулся ко мне ожидая распоряжений.
   С Максимом мы объездили три организации, в которых у меня находились для согласования документы. Он оказался весьма дружелюбным водителем, и мы мило поболтали с ним о достопримечательностях города. Без пятнадцати шесть мы вернулись в офис. Я чувствовала себя уставшей. Никуда, естественно, мне не хотелось, тем более в ресторан. Дома меня ждал Тимур. И я должна была, как то объяснить ему, почему мне придется задержаться на работе. Предстоящий разговор с ним заставлял меня нервничать. Я, заранее начинала чувствовать себя перед ним виноватой.
   Слушая длинные гудки, я представляла себе, как он катит свою коляску к телефону, мягко чертыхается, проходя через дверной проем и торопясь успеть, хватает трубку.
   - Ало.
   - Привет, Тимур.
   - Привет.
   Он давно, очень давно перестал говорить мне нежные слова.
   - Я сегодня задержусь ненадолго. Позднее выездное совещание. В холодильнике, в синей маленькой кастрюле - ужин.
   - Я знаю.
   Молчание. Он любит молчать. Я знаю, о чем он сейчас думает.
   - Постараюсь приехать как можно быстрее. Я люблю тебя. Может, купить тебе чего ни будь по дороге?
   - Мне ничего не надо.
   Короткие гудки.
   Он всегда злиться, когда я задерживаюсь. Он думает, что я с мужчиной. Ни разу я не обманывала его. До сегодняшнего дня. Поэтому сейчас мне было особенно тяжело собираться в ресторан.
  

* * *

   Душевные смятения вызывают нежелательные воспоминания или странные сны.
   Порой воспоминания о детстве захлестывают меня, жесткими тисками стискивают горло. В основном во снах они являются ко мне, и я начинаю дрожать всем телом, рыдать и взывать к Богу. Родных я помню, но очень хочу забыть навсегда.
   Помню, как сквозь сон, я почувствовала на лице мозолистые, но такие родные и ласковые руки отца, улыбнулась, открыла глаза, но в темноте не смогла рассмотреть его лица, только услышала его взволнованный, срывающийся шепот: "Ты то моя дочка, моя кровиночка, я знаю! Спи моя родненькая, спи моя маленькая. Будь счастлива". Успокоенная его ласковым шепотом, я вновь уснула.
   Утром я проснулась от взволнованных голосов и женского плача. Соседка, рыдая, стиснула меня в объятиях, по дому ходили люди в погонах. Тогда, в пять лет, я все понимала, поэтому, видя перед собой склонившегося усатого и толстого милиционера, уже знала, что произошло что-то плохое и страшное. Поэтому так ласково смотрит на меня этот толстый дяденька, поэтому я не слышу визгливых голосов моих братьев и сестер, поэтому не вздрагиваю от злой ругани родителей.
   В пять лет я осталась сиротой, и по всему свету не было ни одной родной живой души.
   Сейчас я считаю, что моему отцу кто-то внушил, что двух моих братьев и сестру мать нагуляла от другого мужчины, напоил его и, науськивая, отправил домой. Дело в том, что и у матери и у отца были от природы светлые волосы, а все дети, кроме меня родились черноволосыми и кареглазыми. Лишь я, точно повторяла отцовские черты: смуглая, но со светлыми волосами и раскосыми зеленными глазами. Любой мог быть уверен, что во мне течет кровь древнего рода поволжских Суворовых.
   Мой отец, человек, которого я любила безмерно, боготворила, уважала и жалела, совершил страшное преступление. Он зарубил топором свою жену и троих детей. Он лишил меня не только матери, братьев и сестры, а любви, защиты, дома, детства. Я, наверное, смогла бы его простить, если бы он оставил мне... хотя бы себя. Но он взял свое охотничье ружье, вдел большой палец ноги в курок и застрелился. Мне снилось сотни раз, как он проделывает это, до мельчайших подробностей. Мне снились отрубленные головы родных, его последний шепот.
   Я гоню прочь воспоминания, на грани истерики просыпаюсь от этих снов.
   Долгое время, живя в детском доме, я училась не любить, не привязываться, не надеяться, не жить...
   Но время - хороший доктор. Я выросла. Повзрослела. И теперь я хочу научиться любить, быть любимой и нужной.
   Быть любимой тем, кого любишь ты, быть нужной тому, кто нуждается в тебе.
  

* * *

  
   Увидев черную машину на том же месте, я вздохнула, глубоко вдыхая загазованный воздух, и сказала себе: "Это рабочая встреча и ничего больше". Подождала несколько минут, желая почувствовать уверенность в этом. Не дождалась и пошла так, без уверенности в завтрашнем дне.
   В машине я хранила угрюмое молчание, делая вид, что не замечаю удивленных взглядов Максима. Приехали мы в один из лучших ресторанов нашего города. Ресторан находился в единственном городе пятизвездочном отеле. Имел два входа: с улицы и с холла гостиницы. Мне не приходилось бывать там, и я несколько оробела перед высокими стеклянными дверьми. Однако, оказалось, что у дверей дежурит швейцар, который не замедлил распахнуть передо мной двери. Его взгляд быстро скользнул по моему не новому брючному костюму, в глазах появилось пренебрежительное выражение. Но тут меня догнал высокий и представительный Максим, который, не замечая швейцара, с улыбкой повел меня в зал.
   Зал ослепил меня своим светом и роскошной простотой оформления. Во всем, в каждой мелочи интерьера чувствовалась работа талантливого дизайнера. Я сразу почувствовала всю убогость своего внешнего вида, и вообще, своей жизни. "Нет. Я пойду с высоко поднятой головой" - решила я. Пока я боролась с собой, оказалось, что мы уже почти дошли до нужного нам стола. За столом сидел Вадим и улыбался, глядя на меня. Максим, поняв, что я увидела Вадима, развернулся и ушел обратно. Когда я подошла, он поднялся и в нерешительности посмотрел на меня. Я поняла это по своему, решив, что он недоволен моим внешним видом, несоответствующим обстановке. Поэтому решила подчеркнуть официозность встречи.
   - Здравствуйте, Вадим Александрович. Как и договаривались, я приехала на встречу и готова обсудить с вами наше дальнейшее сотрудничество.
   Вадим засмеялся. И как-то так громко, раскатисто. Мне стало неловко за него перед другими посетителями. А его, как будто, это вовсе не волновало. Когда он закончил смеяться, сделал серьезное лицо и поздоровался со мной.
   - Добрый вечер, Мария Вячеславовна, - в глазах его плясал веселый чертик, - пожалуйста, присаживайтесь.
   Когда мы сели, около нашего стола тут же появился официант. Получив меню, я уткнулась в него, не зная, что мне заказать. Подняв глаза на Вадима, я увидела, что он до сих пор разглядывает меня. Я стала смотреть на него, а он на меня.
   На языке крутился вопрос: "сильно изменилась?" Но, я не хотела сама начинать этот разговор. И вообще не хотела никакого разговора.
   Вадим почти не изменился. Немного больше веселых морщин у глаз, немного седых волос на висках. Очень стильные, наверное, дорогие очки. Загорелый и очень интересный мужчина. Выглядит как очень преуспевающий бизнесмен. Хотя, он и есть преуспевающий бизнесмен. Вырос животик. Ухоженные руки с маникюром. Безымянный палец без кольца.
   - Изменился? - с теплотой в голосе, сильно тронувшей меня, спросил он.
   - О чем вы, Вадим Александрович? - надежда, как известно, покидает последней.
   - Давай, не будем ломать комедию, Маша.
   Что мне делать, как мне быть. Согласна, я веду себя глупо. Но, я больше не хочу в своей жизни Вадима..., тем более руководителя холдинга "Феникс".
   - Ты, очень сильно расстроилась, увидев меня. Почему, Маша? Я был счастлив, увидеть тебя. И я никак не ожидал от тебя такой реакции.
   - Извини ..те
   - Хватит, Маша. Мы сто лет назад говорили друг другу ты.
   - Хо-ро-шо. Здравствуй, Вадим. Я тоже рада тебя видеть. Я рада, что ты жив и здоров. И даже преуспеваешь. Как у тебя дела? Вижу, что все хорошо. Спасибо, что пригласил на ужин свою давнюю знакомую. У меня тоже все отлично. Работа, семья. Жива, здорова. У меня своя жизнь.
   - Хочешь сказать, мне нет места в твоей жизни?
   - О чем ты говоришь, Вадим? Кто я и кто ты.
   - Перестань. Я мужчина, ты женщина. И я все помню.
   Щеки мои загорелись румянцем. Руки предательски задрожали.
   - Я прекрасно помню, что ты спасла мне жизнь.
   - Нет, тетя Рая!
   - Ты, спасла мне жизнь. Я тебе обязан своей жизнью. И могу выполнить любое твое желание.
   - Ты хочешь стать для меня золотой рыбкой? - усмехнулась я.
   - Я бы хотел стать для тебя кем то большим... Мы могли бы начать чаще общаться, могли бы узнать друг друга получше...
   - Вадим. Давай закончим на этом. Мне от тебя ничего не нужно. Ты можешь просто сказать - спасибо, и уйти. На моем месте любой человек сделал бы тоже самое. Как бы по книжному это ни звучало, но это так. Просто, в то время и на том месте, оказалась я.
   - Я благодарю Бога, Маша, что там оказалась ты. И я тысячу раз в день готов повторять тебе - спасибо. Но это такая малость.
   - Вадим...
   - Не надо больше ничего говорить, Маша. Давай отпразднуем нашу встречу. Просто расслабься и все. Закажи себе то, чего душа желает... Помнишь, как ты говорила тогда, что очень любишь вкусно поесть. Надеюсь, твои пристрастия не изменились?
   Я опять покраснела. Мне все время казалось, что слова его имеют двоякий смысл. И я боялась, что речь зайдет о других воспоминаниях.
   Но Вадим был очень тактичен, и никаких замечаний по поводу моих периодических покраснений не делал, хотя, конечно, замечал их.
   Поддавшись его очарованию, звучанию его тихого теплого голоса, я расслабилась, и мы довольно таки быстро заказали ужин. Подошел сомелъе.
   - Что будешь пить, дорогая?
   Я вздрогнула от неожиданности.
   - Не надо меня так называть.
   Сомелье отодвинулся на два шага назад.
   - Хорошо, дорогая.
   - Вадим, я предупреждаю.
   - Хо-ро-шо. Что будешь пить, до.., извини.
   Сомелье начал было рассказывать об имеющихся у них шедеврах виноделия, но, я, уже раздраженная, резко оборвала его.
   - Водку.
   В глазах Вадима заплясали чертики, губы начали растягиваться в улыбке, но я так свирепо посмотрела на него, что он тут же закрыл рот.
   "Какая к черту, водка. Боже мой, Маша, что ты делаешь. Ведь с тех самых пор, ты не пила ее. Ты хочешь повторения истории? Посмотри ему в глаза. Этот же вопрос застыл у него в глазах. Ответь себе честно. Ты хочешь снова оказаться в его объятиях? Ха-ха! Засмеялся кто-то противный во мне. Он тебе еще пока ничего такого не предлагал. А ты уже решила раздвинуть ножки? Значит, годы мечтаний о нем не прошли даром? Поэтому ты испугалась, увидев его. Нет, ты испугалась не его, ты испугалась своей слабости".
   Но сомелье, почему-то, еще не ушел.
   И я в отчаянии воскликнула.
   - Я передумала. Водку не надо. Давайте красное вино, полусухое.
   - Хорошо. А вам?
   - Я буду то же, что и она.
   Мы пили вино, он улыбался мне, а я все больше нервничала.
   Вадим так смотрел на меня, что казалось, он видит меня уже всю изнутри, читает мои мысли.
   - Не нервничай. Все хорошо, - улыбнулся тепло, ободряюще. Положил свою ладонь на мою.
   Я хотела отдернуть руку, но он не позволил. Властно придавил своей ладонью, и в упор посмотрел на меня. Мысли мои лихорадочно метались, ища правильные нужные слова, но ничего не приходило на ум. Я сидела, парализованная его прикосновением и взглядом. Сидела, уставившись на какое-то блюдо, боясь поднять на него глаза. Боясь выдать свои желания, снедаемая, разливающимся по телу огнем.
   - Я так давно мечтал снова прикоснуться к тебе. Поцеловать. А как увидел, так сразу захотелось обнять. Не знаю даже, что меня остановило. А ты? Скучала ли ты по мне?
   Внутри меня шла ожесточенная борьба природного зова тела и рассудка.
   - Пойдем со мной.
   Я подняла на него взгляд и пожалела об этом. Его взгляд заставлял меня. Глаза его стали черными от страсти.
   Силы покинули меня, разум молчал, воля испарилась. Держа мою руку над столом, он уже приподнимался со стула. И я готова была последовать за ним.
   Вдруг у стола появился Максим.
   - Вадим, это срочно! - сказал он, быстро окинув нас взглядом, и протянул ему мобильный.
   Вадим опустил мою руку, взял телефон, кивнул Максиму и ушел.
   Еще минуту я просидела в оцепенении, а потом реальность вернулась ко мне. Мне стало стыдно за свою наивность, горечь заполнила рот, просилась из глаз.
   - Как дела? - поинтересовался Максим.
   Я поняла, что он наблюдал за мной.
   - Хорошо, спасибо.
   По его глазам, я видела, что он хочет еще что то спросить. И я хотела, чтобы он продолжил разговор, что бы полностью отвлечься от Вадима. Но он не решился. К столу быстрым шагом подходил Вадим. Лицо его было слегка озабоченным. Вадим наклонился ко мне и с улыбкой сказал:
   - Милая, продолжим наш разговор у меня в номере.
   Максим все еще стоял рядом с нами. Я проглотила горький комок во рту и улыбнулась.
   - Нет.
   Максим кашлянул и отошел.
   - Почему? Я же вижу, ты хочешь того же, что и я. Мы так давно с тобой не виделись.
   - Вадим! Я уже не та глупая молоденькая дурочка. Я не одна из твоих баб. Я взрослый самостоятельный человек, который своим трудом зарабатывает себе на хлеб. У меня своя семья, муж, свекровь. Свои мысли на будущее, ни коим образом с тобой не связанные. Пойми это. Мы с тобой два совершенно чужих человека. Да, мы были знакомы. Если надо, я скажу, что мне льстит знакомство с тобой, великим капиталистическим гением России. Да, у нас был секс. Ну и что? Такой же секс был у тебя и с другими бабами. А у меня с другими мужиками. Да, я спасла тебя. Оба счастливы. Ты - спасибо, я - пожалуйста. И все. Нас больше ничего не связывает. Только будущее деловое партнерство.
   Вадим разозлился. Заходили желваки, сжались кулаки. Лицо стало жестким и отчужденным.
   - Все, говоришь?
   - Все.
   - Можешь передать своему шефу, Маша, что деловую встречу, ты провалила.
   - Это не была деловая встреча!
   - Для меня нет. А ты для себя решила, что да. Так что результат деловой встречи нулевой.
   - Ты не сделаешь этого. Ты сказал днем, что завтра продолжишь переговоры с Виталием Андреевичем.
   - Продолжение переговоров зависело от тебя, дорогая. Думаю, твой шеф это тоже прекрасно понимал.
   - Нет. Я не шлюха, чтобы через постель решать деловые вопросы, - я вскочила, больно раненная его словами.
   Вадим вдруг резко вздохнул и успокоился.
   - Я знаю, что ты не шлюха. Извини меня. Сядь, пожалуйста. Я, и правда, повел себя по отношению к тебе не корректно. Ты простишь меня?
   - Вадим, - очень трудно собраться с мыслями и найти правильные слова. Господи помоги мне, - Конечно, я прощаю тебя, в знак нашей былой дружбы. И еще...
   - Дружбы? - усмехнулся Вадим.
   Я решила проигнорировать его выпад.
   - И еще, ты сказал, что выполнишь любое мое желание. Да?
   - Да.
   - Так вот, у меня есть одно такое желание.
   - Слушаю тебя.
   - Я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями. И чтобы никто из нас никогда не влезал в частную жизнь друг друга. Чтобы ты начал партнерские отношения с нашей компанией на равных условиях, без стратегических планов поглощения нас, как делает твой холдинг с другими компаниями.
   - Тут, не одно, а целых четыре желания.
   - Ты, тоже не говорил о возможности исполнить только одно желание. Считаю, мои желания тебе по силам. Я расценю их выполнение, как проявление твоей благодарности ко мне.
   - Я восхищаюсь тобой. Ты не только поумнела, а стала хитрой, как лиса. Нет. Ты стала мудрой и очень привлекательной женщиной.
   - Спасибо за комплимент. Так как насчет твоей благодарности?
   - Даю слово бизнесмена.
   - Нет, так не пойдет. Дай слово друга.
   - Даю, но с одним условием.
   - В выражении благодарности не может быть никаких условий.
   - Хорошо. Пусть это будет моей просьбой к тебе, моему другу.
   - Что за просьба?
   - Да не напрягайся ты так. Я хочу, чтобы ты, как мой друг, иногда обедала или ужинала со мной.
   Я подумала немного. Чем это может мне грозить? Я буду обедать с ним только на людях.
   - Принимается. Но только на людях.
   - Но в независимости от того, где это происходит.
   - Как это понять?
   - Это может быть в этом городе, может быть в другом.
   - Это принимает характер условий. Я согласна иногда обедать или ужинать с тобой в этом городе. Отправляться куда-либо с тобой я не намерена.
   - Но мы же с тобой будем не только друзьями, мы будем еще и деловыми партнерами. В бизнесе, Маша, младший деловой партнер всегда едет на встречу к старшему деловому партнеру. Один мой головной офис находиться в Москве, а второй в Питере. Так что, тебя впереди ждут командировки.
   - Вадим. Твоим деловым партнером будет Виталий Андреевич. И еще у него есть более компетентные в вопросах бизнеса заместители. Я всего лишь наемный работник, простой исполнитель мелких поручений. Я не езжу в командировки.
   - Считаю, что спор на эту тему не уместен. В принципе, мы с тобой обо всем договорились. Поэтому считаю справедливым немного расслабиться и погулять нам с тобой по городу.
   Я уже сама устала от препирательств с ним, поэтому легко согласилась.
   Мы немного погуляли с ним по набережной. Максим все время держался на некотором расстоянии от нас.
   Сначала просто шли рядом молча. Потом Вадим сказал:
   - Почему бы тебе не распустить свои волосы, как раньше.
   Я потрогала туго стянутый заколкой пучок волос.
   - Мне так удобнее.
   - А с распущенными, ты бы стала красивее и раскованнее.
   - А мне это нужно?
   - А тебе это совсем не нужно? - вопросом на вопрос ответил мне Вадим.
   Я остановилась у моста, отвернулась от Вадима и наклонилась к каналу. Вода дыхнула на меня острым запахом тины. Не отвернувшись, продолжая вдыхать этот запах, я стала смотреть вдоль канала. Здесь вода была закована в благоустроенные человеком берега. Зеленый дерн радовал глаз, но накрепко сковал реку в рамки канала. Через пятьсот метров, канал заканчивался огромной трубой, через которую вода с диким грохотом и тысячей искрящихся брызг вливалась в широкую реку. А та река была свободной. Вольной затоплять или размывать берега... Вольной на все.
   Мне захотелось... очень захотелось распустить свои волосы. Но что-то удерживало меня. Толи привычка, то ли желание сделать наперекор Вадиму.
   Но Вадим вдруг сам взял и сдернул заколку с моих волос.
   - Больно! - вскрикнула я. Повернулась к нему с гневным лицом.
   - Зато как красиво, - тихо сказал Вадим и пошел дальше, принуждая меня следовать за ним.
   Непонятно откуда взялся теплый летний ветер. Растрепал мои волосы. Я остановилась, пытаясь привести их в порядок. Но ветер как будто задумал поиграть с ними и закрутил вокруг меня настоящий вихрь. Вадим смотрел, как я борюсь со своими волосами и задумчиво произнес:
   - Русые волосы по ветру.
   Догнать бы, понять бы,
   Как шелк или атлас...
   Я прекратила борьбу и уставилась на него в недоумении.
   - Ты читаешь стихи?
   - Да.
   - Чьи они?
   - Мои.
   - Ты серьезно?
   - Как никогда. Только что придумал. Ты стала моим вдохновением.
   - Не могу поверить, что олигарх Кузнецов способен придумывать лирические стихи.
   - Не иронизируй, - сказал он жестко, схватив меня за предплечье. Его черные глаза впились острым взглядом в мои. Что они там хотят увидеть? Я отвернулась. Он дернул меня за руку, заставляя смотреть на себя. Я вспомнила кто передо мной. Конечно, мне не следовало забывать об этом.
   Тут перед моими глазами возник образ Тимура, смотрящего в окно, ожидая меня. Какой стыд. Я ни разу не вспомнила о нем за этот вечер.
   - Мне пора домой, - заспешила я. Посмотрела на часы, уже 11 вечера.
   - Побудь со мной еще, - его глаза смотрели уже с мольбой на меня.
   - Мне, правда, давно уже пора быть дома. Меня ждет муж.
   - Ты не замужем, у тебя нет кольца.
   - Разве отсутствие кольца говорит о том, что человек не замужем?
   - Отсутствие кольца у Человека говорит о том, что он не женат или по каким-то причинам хочет казаться неженатым. А отсутствие кольца у женщины, в 99, 9 % случаях говорит о том, что она не замужем. Замужние женщины любят подчеркнуть, что они замужем.
   На сердце лег неприятный осадок от его слов.
   - Значит я - тот оставшийся один процент.
   - Нет. Просто ты неумело обманываешь.
   - Я замужем. У нас гражданский брак. Меня ждут муж и свекровь.
   - Вона как. Хорошо. Я провожу тебя. Ты познакомишь меня с ними?
   - Нет. Мы договорились с тобой не лезть в жизнь друг друга.
   - Ты представишь меня как друга, вот и все.
   - И ты думаешь, моя семья поверит, что ты можешь быть моим другом?
   - А ты, сама веришь в это?
   - Вадим, мы договорились, что будем вести себя как друзья.
   - Хорошо, хорошо. Максим отвезет тебя домой.
   Мы довезли Вадима до отеля. Уже, когда он выходил из машины, я вспомнила про работу.
   - Ах да, Вадим Александрович, во сколько вы сможете встретиться завтра с Виталием Андреевичем?
   Вадим долго смотрел на меня. Потом его взгляд стал жестким и неприятным.
   - Завтра в 14:00 я жду Виталия Андреевича у себя, в бизнес-центре отеля. Пусть захватит финансовые отчеты за последние три года.
   Закрыл дверь и ушел, уверенной походкой вершителя судеб.
   Несколько минут, мы молча сидели в машине, наблюдая за Вадимом. О чем думал Максим, я не знаю. А у меня было как то тягостно на душе, не было счастливой эйфории от встречи.
   Когда осталось сто метров до моего дома, я попросила остановиться. Попрощалась. Вышла из машины и уверенно зашагала к чужому дому. Выбрала подъезд, на котором висела старая не запирающаяся дверь, и вошла во тьму.
   Когда глаза привыкли к кромешной темноте, я опасливо нащупала лестницу и поднялась на этаж повыше, решив посмотреть в окно.
   Машина стояла на том же месте.
   Только я успела отпрянуть от окна, как услышала тихий скрип открывающейся входной двери.
   - Маша! - услышала я голос Максима, - хватит ребячества. Опасно находиться ночью одной в грязном незнакомом подъезде. Выходи, я довезу тебя до дома.
   Краска стыда залила мне лицо. Опять, я оказалась в глупом положении. Как он догадался.
   Я тихо спустилась. Не глядя на него, прошла мимо, открыла дверь и направилась к машине.
   Помогая мне сесть в машину, Максим прошептал:
   - Если не хочешь идти домой, мы можем покататься по городу.
   Я вздрогнула от неожиданности.
   - Нет.
   Молча доехали до моего дома.
   - До свидания.
   - До завтра, Маша.
  
   Я постояла немного, провожая машину взглядом. Потом подняла голову и посмотрела на свои окна. Свет в них не горел.
   "Слава Богу".
   Тихо зашла в квартиру, не зажигая свет, скинула туфли и на цыпочках направилась в свою комнату. В моей комнате, в темноте сидел Тимур. Я даже вскрикнула от неожиданности. Дело в том, что он избегал заходить сюда, давая понять, что не признает меня членом семьи.
   Сердце мое наполнилось радостью и нежностью к нему и... как ни странно, болью.
   - Тимур...
   - Ничего не говори. Посиди со мной.
   Подошла и села на свою кровать. Он молчал, и я молчала.
   - Ты пила вино.
   Это было обвинение или просто констатация факта? Я не поняла, так была удивлена его поведением.
   -Да. Немного.
   - Я знаю. Ты никогда не позволяешь себе лишнего. Почему ты со мной, Маша?
   - Потому что...
   - Почему? - злость и боль раненного зверя слышались в его голосе.
   Людиииииии! Вы не представляете как мне было тяжело ответить на его вопрос. Что двигало мной? Любовь? В последние годы я только и твердила себе, что да, я люблю Тимура, поэтому я с ним. Но сегодняшний день заставил меня усомниться в этом. Чувство вины? За что? Разве я была виновата за изуродованную на войне жизнь Тимура? Но я чувствовала себя виноватой. Уже давно я взяла ответственность за дальнейшую жизнь Тимура на себя и сейчас не могла отступить.
   - Потому что, люблю.
   Он усмехнулся.
   - Докажи мне это.
   - Как еще я должна доказать тебе свою любовь?
   - Ты же считаешь меня своим мужем, не так ли?
   - Да.
   - А как доказывают жены свою любовь мужьям?
   "Боже. Они что, все с ума что ли по сходили сегодня?"
   - Хорошо. Как ты себе это представляешь?
   - Я решу как, а пока начнем.
   Кадык мой судорожно дернулся. Я не ожидала от него этого. Но как говориться, назвалась груздем...
   Я начала раздеваться. Тимур включил ночник.
   Я говорила себе: "Так надо. Этим ты докажешь ему свою любовь". Но я чувствовала себя покорной овцой идущей на резню. И все равно шла.
   Разделась и встала перед ним.
   - Ложись на кровать.
   Я легла.
   Он так же нервничал, как и я. Его рука дрожала, когда коснулась моей груди. Он сжал ее и... заплакал. Я кинулась к нему, обняла, прижала его голову к своей груди.
   - Миленький мой, любимый. Я твоя, слышишь? Я твоя жена. И я буду любить тебя. Не плачь, пожалуйста, солнышко. Миленький мой, хочешь, я буду целовать тебя везде, где ты захочешь? Я дарю тебе свое тело. Я буду доставлять тебе наслаждение, как только ты позовешь меня. Мы сможем. Поверь мне.
   Я шептала ему и шептала. Взяла его руки в свои и проводила по своему телу.
   - Ты не обманываешь меня?
   - Никогда! Не обманывала, не обманываю, и не буду обманывать.
   - И ты всегда скажешь мне правду, какой бы она не была?
   - Всегда.
   - Люби меня, пожалуйста. Ты нужна мне.
   Я помогла ему лечь в мою кровать.

* * *

   По моим ногам что-то ползало, я старалась отбросить неведомое мне существо. Начала просыпаться и в одно мгновение поняла, что это вовсе не страшное существо из снов, и не насекомое, это руки, человеческие руки. Оцепенев, я лежала, боясь открыть глаза, подавляя подступающую тошноту. А руки гладили мои ноги, дрожали, поднимаясь, все выше. Готовая закричать, я открыла глаза и тут же потная ладонь зажала мой рот. Я начала задыхаться, укусила его за ладонь, закричала... и проснулась. Во все глаза глядела в темноту, старалась понять сон это или явь. Мои воспоминания, которые я изгоняла днем, проникали в сознание в снах.
   Он был почти старик, толстый, лысый и вечно потный. Он все время облизывал свои губы, отчего мне всегда становилось противно находиться рядом с ним. Некоторые девчонки шептались, что он может помочь им не ходить на физкультуру, а то и пару недель поплевать в потолок в городской поликлинике. Тогда я поняла, какой ценой доставались им эти справки, конфеты, маленькие женские безделушки, о которых так мечтают подрастающие молодые девушки.
   - Ах, ты сучка, шкодница! Молчи маленькая дрянь. Ну что ты, что ты, моя красавица, я не сделаю тебе ничего плохого. Что хочет моя малышка, шоколадку, помадку? Ты только скажи.
   Он весь дрожал и задыхался, то грозился, то пытался быть ласковым. Старался удержать меня, бил по щекам. А я, двенадцатилетняя, маленькая, беззащитная девочка дралась с ним, захлебываясь в слезах.
   В какой-то момент, я начала понимать, что это сон. Что это во сне явились ко мне страшные воспоминания. Продолжая еще пребывать во сне, я заставляла себя проснуться. Дергалась. Щипала себя, била по щекам. Проснулась.
   Лицо залито слезами, горькими и злыми. Я отгоняла воспоминания прочь, ведь меня прежней уже не существовало. Они не имели права тревожить меня. Прочь! Прочь из головы неприятный сон. Я не позволю себя сломать!
   Я сильная взрослая женщина. Я дышу полной грудью. У меня все есть: дом, работа, семья, любимый мужчина. Все!! Ногти мои вонзались в ладонь, пока я сжимала кулаки, заставляя себя встряхнуться и поверить во все это.
   Тимур спал. У меня скрежетали зубы. Я убежала в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. К горлу подступала тошнота. Мне хотелось, что бы меня вывернуло и все прошло. Но не получалось.
   Смотрела и называла себя чудовищем. Проклинала и жалела себя одновременно.
   "Почему?" - спрашивала я себя. А отвечать не хотела.
   "Все уже давно решено".
   "Все, вопрос закрыт".
   После прохладного душа, голова прояснилась, и я вышла из ванной с улыбкой.
   Заглянула к себе в комнату, Тимур спал, блаженно улыбаясь во сне, обнимая вместо меня подушку. Даже то немногое, что мы смогли вчера, сделало его счастливым.
   На кухне за столом меня ждала Валентина Михайловна. Вы не поверите, она вся лучилась счастьем. Она приготовила для меня завтрак и все пыталась заглянуть мне в глаза. Мне было неловко, и я старательно отводила взгляд.
   - Маша!
   Мне пришлось посмотреть на нее прямо.
   Ее глаза смотрели на меня с благодарностью и были слегка влажными от слез.
   - Спасибо тебе, доченька.
   Столько любви было в этих словах.
   "Я не заслужила этого".
   - Валентина Михайловна...
   - Не надо, Маша. Ничего не говори. Ты и не должна ничего объяснять. Я все понимаю, доченька. Я сама женщина. Поэтому, готова встать перед тобой на колени и просить тебя.
   - Что вы говорите, Валентина Михайловна?
   Валентина Михайловна встала со стула, и я увидела, что она на самом деле хочет опуститься на колени. Я кинулась к ней, останавливая ее.
   - Валентина Михайловна, прошу Вас, не делайте этого. Не унижайте ни себя, ни меня.
   - Доченька. Я очень благодарна тебе за все, что ты делаешь, и сделала этой ночью.
   Краска стыда бросилась мне в лицо. Я не хотела обсуждать это с ней.
   Я усадила ее, плачущую, за стол, обняла и гладила по спине, стараясь успокоить.
   - Тише, Валентина Михайловна, Тимур услышит.
   - Доченька, Машенька. Я так тебе благодарна. Пожалуйста, только не покидай его теперь.
   Сердце мое сжалось от боли. В голове застучал молоток. Верно, говорят, сердце матери - вещун.
   Но я не покидаю их! Это решено раз и навсегда. Но, вчера... Вчера в твое сердце закралось сомнение. По твоему телу пробежала волна желания, затуманивая рассудок. Желания к Вадиму. Дикое, звериное желание ощутить вкус его губ, вспомнить силу его рук, ощутить его желание в себе.
   Господи, прости грехи наши.
   - Я всегда буду с вами, Валентина Михайловна. Я люблю Тимура. Я всегда говорила вам это.
   Есть мне уже не хотелось. Быстро собралась и ушла на работу. Вчера, я оставила свою машину у офиса. И теперь мне пришлось добираться в переполненном автобусе. Когда я вошла в офис, было уже 20 минут десятого.
   Мой шеф очень щепетильно относится к дисциплине в офисе. И я ждала нагоняя, торопливо идя к своему кабинету. Наша прелестная секретарша Настя при виде меня скорчила дикую рожу, сигнализируя мне, что шеф не доволен.
   - Привет. Он уже спрашивал тебя три раза.
   - Привет, спасибо, дорогая. В конце концов, он мог бы позвонить мне на мобильный.
   - И то верно.
   Забросив сумку в свой кабинет, я пошла к шефу, изнывающему от нетерпения.
   - Доброе утро, Виталий Андреевич!
   - Доброе, доброе, если доброе? Ну, рассказывай.
   - Рассказывать особенно нечего. Но новость есть. Он ждет вас сегодня в 14:00 в бизнес-центре гостиницы с отчетами за последние три года деятельности.
   Шеф вздохнул с облегчением и тут же кинулся звонить финансовому директору.
   Я уже было собралась выходить, как он остановил меня.
   - Подожди. Ты расскажи, как прошла встреча. Что подсказывает тебе твоя интуиция?
   - Мне нечего вам рассказать. Встретились, поужинали, договорились о встрече и разошлись. Он почти не задавал вопросов о нашей компании, больше интересовался достопримечательностями города. А насчет интуиции... Так вот, интуиция мне подсказывает, что вы зря решили связаться с ним. Это все. Без комментариев.
   - Нет, ты уж прокомментируй!
   - Это не комментируют. Ладно... не может ли оказаться так, что он связан с криминальными структурами? Я не знаю. В инете есть парочка статей про его компании.
   - Нельзя верить всему, что пишут. Соврут не дорого возьмут. Про криминал она мне говорит. Да 80% всех наших бизнесменов вышли из криминала. Вышли и облагородились.
   - Виталий Андреевич, как говорит народная мудрость, дыма без огня не бывает.
   - Ладно, давай иди, работай. Это не тебе решать.
   И я вышла.
   В моем кабинете звонил телефон.
   - Ало?
   - Привет, - голос Тимура слегка дрожал от волнения.
   - Привет, родной.
   - Я... просто звоню...
   - Я очень рада, что ты позвонил мне.
   - Мне захотелось услышать твой голос.
   - Я всегда рада слышать твой.
   - Вчера...
   - Тимур! Вчера... все нормально. Так и должно быть пока.
   - И я рад. Если ты меня понимаешь. Ты не задерживаешься сегодня?
   - Не должна.
   - Я буду тебя ждать.
   - До встречи, родной.
   "Вот он - моя судьба. И хватит думать про другого".
   Телефон зазвонил опять.
   - Ало?
   - Привет, дорогая.
   - Привет. Ты мне обещал, что не будешь звать дорогой. Мы друзья. Ты забыл?
   - А разве друзья не называют иногда друг друга приятными словами?
   - Я не собираюсь дискутировать с тобой.
   - Умно. Никому еще не удавалось победить меня в этом вопросе.
   - Ты звонишь по работе? Есть изменения по графику встречи?
   - Нет, изменений нет. А если бы и были, то об этом тебя уведомили бы мои сотрудники. Просто захотелось услышать твой голос.
   "Что происходит на свете? Как будто все с цепи сорвались".
   - Ну вот, услышал.
   - Ты сердишься, за что-то на меня?
   "Я сердилась все эти годы, когда ждала тебя. Все надеялась и сердилась. А сейчас мне все равно".
   - Нет.
   - А мне кажется, сердишься. Поэтому, чтобы вымолить у тебя прощения, я хотел бы пригласить тебя сегодня на ужин.
   - Нет.
   - Да.
   - Я не смогу.
   - Ты обещала мне, что будешь обедать со мной.
   - Вадим. Сегодня я не смогу. Прошу тебя не настаивай, если ты не хочешь разрушить мою жизнь.
   Он молчал.
   - Вадим, поговаривали, что ты приехал в наш город ненадолго.
   - Ты хочешь, чтобы я побыстрее уехал от сюда? Мне обидно слышать от тебя эти слова. Ведь я задерживаюсь здесь из-за тебя.
   - Из-за меня? Не надо из-за меня. Я не стою таких жертв.
   - Маша, нам надо поговорить.
   - Я знаю. Но только не сегодня.
   - У тебя сегодня особенный день?
   - Нет, но я хочу его сделать особенным.
   - Хорошо. До завтра.
   - До свидания.
   И тишина вокруг. Господи! Ну почему, ты решил именно сейчас привести ко мне Вадима? Почему?!
   В дверь постучали. Открыла, а там стоит веселая, но слегка растерянная Настя и указывает...
   У нас в приемной стоит Максим, а на полу перед ним огромная корзина нежно-розовых роз. Боже, какая красота! А у Максима все такой же удивленный взгляд.
   - Привет. Это тебе.
   - Привет. У меня сегодня не день рождение.
   - А это просто так. От души.
   - От тебя?
   - Упаси господи.
   - А что так? Хочешь сказать, что я не в твоем вкусе?
   Максим сглотнул, дернулся куда-то, оглянулся, посмотрел жалобно на Настю. И снова удивленно на меня.
   Мне хотелось увидеть, как он выкрутиться. Но, почему то, я пожалела его.
   - Извини, - сказала я, - не хотела тебя смутить. И знаешь, передай ему, что я не люблю цветы. У меня на них аллергия. Если не трудно забери их назад.
   - Мое дело доставить цветы и вручить их тебе. Все остальное меня не интересует.
   Повернулся резко и чуть ли не бегом ушел. Ну что же, он прав.
   Настя вопросительно смотрела на меня.
   - Даже не спрашивай ничего. Сама ничего не знаю и не понимаю. Лучше помоги выкинуть их, пока народ на обеде.
   - С ума сошла? Такую то красотищу?
   - Хочешь, забирай себе.
   - Значит, ты знаешь от кого эти цветы, но нарочно не хочешь их принимать.
   - Настя, ты же моя подруга. Прошу тебя, помоги мне. Или забирай их себе. Или давай избавимся от них. И еще, пожалуйста, держи рот на замке.
   - Машка. Как рыба. Цветы забираю себе. Пойдем, погрузим их в мою машину.
   - Настасья, ты чудо.

* * *

   - Вадим, цветы доставил.
   - Спасибо, Максим. Я решил задержаться здесь немножко. Пока не знаю на сколько. Позвони ребятам, пусть пригонят сюда мой майбах. Не нравится мне ездить на твоем ровере. Да и дороги здесь вроде ничего. Сойдет для провинции.
   - По ГОСТу провинции? - засмеялся Максим.
   - Ага, - поддержал его Вадим, - дороги по ГОСТу с предельно допустимыми размерами ям и колдобин. Ха-ха-ха.
   - Ладно, позвоню. И чем тебя прельстил этот уездный городишка?
   - У уездных городков есть свои прелести...
   - Стройные ножки и пышная грудь?
   - Ну и это конечно тоже. Но самое главное это сердце и темперамент.
   - А что столичные красотки не устраивают уже? Подавай свежее "мясо"?
   - У столичных не сердце, а калькулятор с дуальным зеркалом.
   - А тебя почему это беспокоит? Рядом с тобой их калькулятор будет всегда зашкаливать.
   - А мне Это нужно?
   - Кто ж тебя знает... Тебе бы жениться, а то мать уже всю плешь проела.
   - Вот ты и женись.
   - Ты старший, тебе и флаг в руки.
   - Как там, кстати, твоя последняя поживает? Как ее звали?
   - Солнышко.
   - Ты что, ее имени не помнишь?
   - А как их всех запомнишь. Перепутаю еще. Так проще.
   - Ты смотри, Казанова не перетрудись. Лучше бы тоже подумал о семье.
   - О какой семье, Вадим? С кем? Попадется такая как твоя Анжелика и что тогда.
   - Не вспоминай о ней всуе.
   - Вот и я о том же. Придется в бобылях походить, пока не встречу свою с сердцем и темпераментом, да еще к тому же со стройными ногами и пышной грудью.
   - Ты только на чужой каравай рот не разевай.
   - А он точно чужой?
   - Посмотрим. Кстати ты бы пригляделся к ней.
   - Ты серьезно? Она же сказала, что замужем.
   - Посмотрим... Ладно, давай по делу. Я здесь с губернатором договорился по строительству наших мега-складов рядом с городом. Нам зеленый свет. Ты все же проверил бы местную команду. Доверяй, но проверяй.
   - Хорошо. А как насчет этого Шведова?
   - Они мне не нужны. Но я...кхм. Контракт с ними мы заключим, заниматься ими будет Стас. И пусть Шведов меня больше не беспокоит. Да, еще... Организуй на днях что то типа загородной прогулки. Может быть на лошадях или катание на катере... Придумай что ни будь романтичное и простое.
   - Будет много народу?
   - Да нет. Несколько человек и все. Как обычно. Без всяких претензий на эксклюзив.
   - Ты мне ничего не хочешь рассказать, про эту девушку? Ты же с ней не вчера познакомился. Откуда то, ты ее знаешь...
   - Да нечего рассказывать.
   - Ну как знаешь.
  
  

* * *

   К двум часам шеф уехал на встречу. Я переживала. Все валилось у меня из рук. Я отменила несколько встреч. Вадим мог повести себя не так, как ожидала я. Да и кто я такая, чтобы диктовать ему условия. Такой человек как он, не будет из-за благодарности взваливать на себя чужие проблемы.
   В пять позвонил шеф и попросил дождаться его.
   Я спросила, не нужно ли созывать совещание по этому поводу, но он сказал, что ему нужно поговорить только со мной.
   - Маша, зайди, - прокричал мой шеф, вбегая в свой кабинет.
   По лицу шефа, невозможно было определить, какие чувства его обуревают. Но то, что обуревают, это точно.
   - Как это понимать, - зашипел он на меня.
   - Что? - испугалась я.
   - То, что ты творишь?
   - А что я творю? Кузнецов отказался сотрудничать с нами?
   - Нет. Согласился. Только он выдвинул одно очень существенное условие.
   Все похолодело у меня внутри.
   - Какое?
   - Как будто ты не знаешь!
   - Я ничего не знаю.
   - Да? Он попросил включить тебя в число учредителей нашей компании, с правом всех привилегий имеющихся у учредителя, с окладом как у меня. И еще сказал, что все переговоры, которые возникнут в дальнейшем с его участием, будешь вести ты от нас.
   "Вот это да. Зачем он делает это?"
   - Я ничего не знала об этого. И естественно, не просила его об этом.
   - Врешь!
   - Нет. Я готова сейчас же позвонить ему и отказаться. Или мне остается только уволиться?
   - Нельзя. Ты что не понимаешь? Без тебя он не станет вести с нами сотрудничество. Не могу поверить, что ты вдруг смогла вскружить голову такому мужику. Или ты переспала с ним вчера?
   - Вы с ума сошли?
   - Постой, постой. Твое странное поведение вчера... И он вдруг так резко, ни с того ни сего пригласил тебя на обед. И сегодняшнее заявление... Вы были знакомы?
   "Да, шеф мой, конечно, не дурак. Но что мне ответить ему. Как было бы правильно?"
   - Да, мы были знакомы раньше.
   - Так.
   - Больше я вам ничего рассказывать не собираюсь. Я сейчас же поеду к Вадиму Александровичу и отговорю его от этой затеи.
   - С ума сошла. Ни в коем случае. Если ты здесь не причем, то сделаем так...
   Мне казалось, что я в реальности вижу, как быстро крутятся некие шарики в голове моего босса, обдумывая ситуацию, стараясь обыграть ее в свою пользу.
   - Я включу тебя в учредители. Для него все будет официально. Между нами номинально. И не вздумай играть со мной. Так, с деньгами... С деньгами проблем нет, ты будешь получать назначенную им сумму. Но, половину живых денег будешь возвращать обратно в офис.
   - Я буду думать.
   - Что?!
   Я твердо посмотрела в глаза своего шефа.
   - Подумаю, скажу.
   Ушла и села у себя в кабинете, закрыв дверь, чтобы ни кто не мешал.
   Сначала одна мысль быстро сменяла другую, не давая своей хозяйке возможности обдумать их. Руки мелко дрожали. В сердце появился неприятный холодок. Мне очень хотелось, чтобы все, что произошло за последние сутки, оказалось лишь сном. Одним из многих в череде странных и неприятных снов. Все, что было связано с этим человеком, уже было пережито, выплакано и забыто.
   - Зачем, ты снова привел его ко мне? - у кого я спрашиваю это, глядя в окно на синее безоблачное небо. Есть ли там кто-то на небе? Если есть, какой он, тот, кто любит манипулировать людьми? Я кожей ощущаю эту ниточку, вдетую сквозь меня... Незримую, которая заканчивается где то там, в безоблачном небе.
   Распахнула окно, солнце опалило жаром мое лицо. Нет спасения от него нигде. То хочется спрятаться от него, то побежать к нему навстречу. Очутиться на пляже. Забыть про все. Только ты и покой. Чтобы волна облизывала ноги и солнце растопляла сердце.
   Рядом с окном растет клен, молодой и невинный. Хочется раствориться в его свежести и наивности. Но поплакаться ему не могу. Не хочу, чтобы он взял на себя мою тревогу. Не хочу, чтобы он потерял свою невинность и наивность.
   Оборачиваюсь к телефону. Есть человек, которому ты не безразлична.
   - Ало! - тетя Рая быстро взяла трубку.
   - Это я, тетя Рая, привет.
   - О, привет, пропащая душа. Ты хоть знаешь, что это твой первый звонок за последние пол года?
   - Знаю...
   - И тебе не стыдно?
   - Стыдно.
   - И что же такого приключилось, что ты решилась таки позвонить своей старой тетке?
   - Ну, тетя Рая, что вы такое говорите, вы совсем не старая. Вы умная, мудрая, красивая женщина в зрелом возрасте. И я Вас обожаю.
   - Так, стоп. Маша, сейчас же говори что случилось, не зря же ты так разминаешься?
   - Вадим объявился.
   - Что?
   Представляю, как она сейчас удивлена. Потому и тишина в трубке.
   - Он приехал к тебе?
   - Нет. Мы встретились случайно.
   Я рассказала ей, как все произошло.
   - Черте что твориться на белом свете! Олигархи уже приезжают в областные центры. Маш, а он что, уже тогда был олигархом?
   - Тетя, миленькая, да я же ничего не знаю о нем. Он как то так все рассказывал, что в итоге ничего конкретного о нем самом. А я...
   - А ты, вместо того чтобы головой соображать и свою мудрую тетю слушать, задним местом думала. Говорила я тебе, что в нормальных людей не стреляют и с поездов не выбрасывают.
   - А он что ненормальный?
   - Опять ты за свое. Оглянись дорогая, вспомни, в каком состоянии ты осталась. Что с тобой было. Нормальные так не поступают. А сейчас, ты что думаешь, он стал нормальным, твой олигарх?
   - Он не мой.
   - А ты хотела бы, что бы он стал твоим, да?
   - Тетя Рая, ты что, с ума сошла на старости лет?
   - Аха, то мудрая, то с ума сошла. Ты уж давай определись.
   - Ладно, я определилась. Ты самая лучшая мудрая тетка на свете. Ну?
   - Почему ненормальный?
   - Да.
   - А ты посмотри вокруг. Нормальные люди с утра пораньше, бледные, с мешками под глазами, и не выспавшиеся едут в переполненных автобусах на работу. На обед возят из дома в баночках супы и макароны, потому что на кафе денег не могут выделить. Потому что, на Европу ориентируемся и цены теперь у нас на продукты стали европейского уровня, а качество ихнее забыли подтянуть. И с зарплатами незадача вышла. Разные люди у нас определяют, сколько должны получать простые люди и какие цены должны быть на продукты. Несовместимость полная. Вот простые люди и складывают по копеечке, чтобы собрать на компьютер или на куртку дитятке. А твой олигарх по Куршавелям разъезжает, икру на обед лопает, да дурочек на вроде тебя лапает.
   - Тетя! Зачем ты так?
   - А ты его еще пожалей! Небось бросилась вчера в объятия?
   - Нет.
   - Неужели устояла? А ведь было время, как ждала.
   - Ну и язва ты, тетя.
   - Поживи с мое. Тоже язвой станешь. Беги от него, как от чумного. Попользуется и бросит. Не его ты поля ягода, не его. Хотя... Вчера ты все сделала правильно. Обижать себя никому не давай. Все что жизнь тебе дает, бери. А использовать себя никому не позволяй. Чует мое сердце, к этому идет. Да, кстати, как там твой Тимур?
   - Тимур... Вчера Тимур решил, что будем жить как муж и жена.
   - Эва как. Небось, сердце подсказало. А ты что, пожалела?
   - Тетя, ведь муж он мне, муж.
   - Тьфу ты. Всю жизнь свою губишь.
   - Я должна, тетя, должна.
   - Тащи тогда, раз должна.
   И повесила трубку.
   А мне-то как быть. Со всех сторон шипы. Тетка мудрая. Правильно говорит. Вона как разворачиваются события. Хотят использовать все кому не лень. А я, значит, должна прикинуться полной дурой? По копейкам собирать на тренажер для Тимура, отовариваться в эконом - магазине, донашивать свои старые вещи? Господи, почему ты ставишь меня в такую ситуацию? Я ничего не имею против своего шефа. Наоборот, он прекрасный руководитель и всегда старался поддержать меня в трудную минуту. Но я тоже не хочу быть овцой на заклании. Я не верю, что Вадим имеет насчет меня какие-то виды. Мне кажется, он хочет использовать меня в какой-то своей игре. То, что было давно, уже быльем поросло. Это я днями и ночами думала о нем, мечтала о его объятиях. Это я, а не он. Таким мужчинам, как он - это вообще не свойственно. И для своего шефа, в принципе, я ни кто и звать меня ни как. И он постарается извлечь из моего знакомства с Вадимом максимум пользы для себя. Да еще и придумал, как сэкономить на деньгах, играя на моей порядочности. Если бы я была одна, наверное, согласилась бы на его условия, но сейчас у меня есть Тимур и Валентина Михайловна.
   Обдумав, вновь открывшиеся обстоятельства, я крепко сжала челюсти и прошла в кабинет шефа. При виде меня желваки заходили по его лицу.
   - Я все обдумала и решила. Для того чтобы помочь вашей компании, я войду в число учредителей. На ваши условия по деньгам я не пойду. В моей семье финансовые трудности и эти деньги как никогда кстати. Взамен, мы с вами составим договор, если возможно, то нотариальный, о том, что через несколько месяцев, пусть будет, например 3 или 4, я выхожу из числа учредителей и перестаю получать оговоренную денежную сумму. В течение действия этого договора, я постараюсь сделать все возможное, чтобы благодаря Вадиму Александровичу компания вышла из кризиса. После этого я увольняюсь, и ни вы, ни я не будем иметь друг другу никаких претензий.
   - Четыре месяца слишком маленький срок. Минимум год. И тогда согласен.
   - Вот и хорошо. Тогда пусть юрист подготовит договор и уточнит на предмет удостоверения нотариусом. Постараемся сделать это в тихую от Вадима Александровича. Ах да, мне сегодня понадобиться довольно большая сумма. Прикажите выдать.
   - Хорошо.
   Вышла из кабинета удовлетворенная. Будто сама "Виктория" на сивой кобыле. Только притаилась в глубине беспокойство. Не дает душе развернуться в полную силу. Странно все таки, как легко все получилось. А я ведь думала, придется биться. Странно.
  
   Я давно мечтала устроить для нашей семьи праздник. Поэтому, получив деньги, я просто уехала по магазинам. В специализированном магазине я купила для Тимура тренажер, который так рекомендовал нам московский профессор. Когда я отъезжала от последнего магазина, на заднем сиденье моей машины лежали несколько пакетов с одеждой, с подарками для Тимура и Валентины Михайловны, с едой. А еще я приобрела для Тимура ноутбук, о котором он давно мечтал.
   Когда нагруженная несколькими пакетами, я вошла в квартиру, Тимур выехал на своей коляске в коридор.
   - Ты так рано. Что-то случилось?
   - Да, случилось. Я чувствую себя такой счастливой, дорогой мой.
   Подошла к нему, обняла его крепко. Посмотрела затем в его глаза и поцеловала в губы. Я видела по его глазам, он тоже был счастлив.
   - Мне выдали большую премию, и я накупила всем нам подарков. У нас сегодня будет праздник. Сейчас я схожу в машину еще раз и принесу для тебя большой сюрприз.
   Лифт в нашем доме не работал, поэтому я носилась от радости по лестницам как угорелая. За несколько минут, я перетащила в квартиру все подарки. Маленькая прихожая вся была завалена свертками, пакетами, картонными упаковками.
   - Тимур, это тебе от меня - ноутбук.
   Если бы вы видели, как засияли глаза Тимура.
   - А что в этих коробках?
   - Здесь тренажер для тебя.
   - Ты зря потратила на него деньги, - нахмурился Тимур.
   - Нет. Никогда не говори больше так. Слышишь меня, душа моя? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты встал на ноги. И я, абсолютно уверена, что ты встанешь. Нет ничего не возможного на свете. Поверь мне.
   Он не спорил, просто смотрел на меня с печальной улыбкой.
   - Так, здесь всякие вкусности, мы закатим сегодня пир горой, - суетилась я, выкладывая запасы на стол.
   - Ты можешь пока заняться своим компьютером, а я сейчас быстренько накрою на стол к приходу твоей мамы.
   Валентина Михайловна еще не пришла с работы, а стол уже ломился от изобилия редкой для нашего меню еды и деликатесов. Я тоже решила привести себя в порядок, быстренько сходила в душ и нарядилась в новое платье.
   При полном параде: с прической, в туфлях, в красивом красном платье с глубоким вырезом, я вошла в комнату Тимура. Он сидел спиной, увлеченно занимаясь ноутбуком.
   - Тимур, - позвала я его.
   Он обернулся и застыл в восхищении.
   Я покрутилась немного перед ним.
   - Ну как, красиво?
   Тимур сглотнул болезненно, лицо его выражало страдание.
   - Что с тобой, родной? Тебе плохо?
   - Нет. Все нормально. Извини. Послушай, Маша. Ты зря потратила все эти деньги на меня. И ты, зря находишься здесь, со мной, с калекой. Ты красивая, молодая. Ты не должна губить свою жизнь на меня! Слышишь меня? Уходи!
   - Прекрати сейчас же! - закричала я ему в ответ.
   Подошла к нему. Взяла его лицо в свои ладони и заставила посмотреть на меня.
   - Посмотри на меня. Смотри на мое лицо, на мои груди, на мои ноги. Я вся люблю тебя. Я вся принадлежу тебе. Я не позволю тебе разрушить нашу жизнь. Ты меня понял? Каждую ночь, я буду дарить тебе свою любовь. Я буду ласкать тебя. Я буду пробуждать тебя к жизни. Ни каких ты отдельно и я отдельно не существует. Есть мы с тобой. Всегда вместе. Ты понял меня? Завтра же мы подадим с тобой заявление в ЗАГС. Я не прошу тебя. Я ставлю тебя в известность. Ты как честный мужчина, после того, что произошло вчера ночью, должен жениться на мне. Ты согласен взять меня в жены, Тимур Маратович?
   - Он согласен, Маша.
   В дверях стояла улыбающаяся Валентина Михайловна. Пока я втолковывала Тимуру о своих чувствах и желаниях, не услышала, как пришла его мама. Наверное, она все слышала.
   - Вы все хотите решить за меня? Мама и ты туда же? Я все буду решать сам. Сам! Ясно вам? Мама, хотя бы ты объясни ей. Ведь она губит себя рядом со мной. Я не хочу никаких жертв с твоей стороны, Маша.
   - Тимур, ты дурак и подлец! - я уже не знала как разговаривать с ним. - переспал с девушкой и наследующий день хочешь выкинуть меня из своей жизни.
   - Маша! Ну что ты говоришь при маме. Ну не в этом же дело. Я бы с радостью женился на тебе и был бы счастлив.
   - Так будь счастлив, сынок! Не будь глупцом. Господь послал тебе великое счастье. Так прими ее, не гневи Господа.
   Валентина Михайловна встала на колени перед ним. Я встала на колени рядом с ней.
   - Сумасшедшие. Мои сумасшедшие женщины. Только давай не завтра, а осенью.
   Мы обе поняли, что он капитулировал. Обе обняли его. Тимур смеялся, а из глаз текли слезы.
   Это был прекрасный вечер. Мы пили коньяк, ели деликатесы, пели песни. Я танцевала для Тимура.
   Потом, смеясь, пытались собрать для Тимура тренажер, а он ни как не хотел собираться. В конце концов, мы бросили это занятие на мудрое утро.
   Валентина Михайловна вдруг засобиралась к подруге, сказав, что та просила переночевать сегодня у нее. Мы с Тимуром переглянулись и остались в квартире одни.
   Он сидел напротив меня в коляске и нервничал. Кадык его постоянно дергался, а взгляд то обращался на меня, то упирался в пол.
   За столом я выпила пол бокала коньяка, но этого мне хватило почувствовать себя уверенной в том, что и как следует делать.
   - Тимур, пойдем ко мне в комнату.
   - Ты уверена?
   - Я так же уверена, как и вчера.
   Я зашла в комнату первая и стала перебирать диски.
   - Что ты ищешь?
   - Барбару Стрейзанд.
   Я поставила свою любимую песню великой певицы и повернулась к Тимуру.
   - Сейчас, я буду петь вместе с ней и танцевать. Для тебя.
   Я пела песню Барбары на русском языке, чтобы Тимур понимал, о чем она. Я пела ее почти шепотом, боясь исказить очарование голоса певицы.
   Жизнь - это всего лишь миг
   А когда из неё исчезает мечта
   То она наполняется одиночеством
   Я целую тебя утром на прощание
   Но, знаешь, в глубине души
   Мы никак не поймем, зачем это всё.
   Долгая и тернистая дорога ждёт тех,
   Чьи взгляды встречаются
   Чьи чувства крепнут.
   Я вырываюсь из лап депрессии,
   Спотыкаюсь и падаю,
   Но все отдаю тебе-
  
   Я - влюбленная женщина
   И я сделаю что угодно,
   Лишь бы ....
  
   Песня оборвалась, что-то случилось с плеером. Остался один скрежет по диску.
   Но я сама продолжила песню, и слезы потекли из моих глаз. Я пела, а диск скрежетал. Я кружилась в медленном танце, закрывая глаза, взывая то к Тимуру, то к Богу, то...
   Мне хотелось все повернуть вспять. Но поезд ушел. Я осталась одна со своим крестом и должна его нести.
   В танце я зажгла свечи и выключила свет. Одна песня о любви сменялась другой, я подошла и стала целовать Тимура. Все было хорошо, только мозг мой жил в постоянном напряжении, в боязни назвать его другим именем.
  
  
  

* * *

  
  
   Я действительно рассчитывала уладить все дела фирмы за год. Год на то, чтобы наладить бизнес нашей фирмы с "Феникс" и год, чтобы удержаться подальше от Вадима. Вам, наверное, смешно? Конечно. Не думайте, что я не понимала, как этого мало и как это будет трудно. Но я так же понимала, что даже этот год окажется для меня настоящей пыткой. И будь я поумнее, наверное, не стала бы связывать себя глупыми обязательствами перед своим шефом, а тут же собрала чемоданы и увезла бы свою семью подальше от Вадима.
   Но, как известно, мы все умнее задним числом.
   В ЗАГС мы с Тимуром так и не попали. Сначала его положили в больницу на очередное плановое лечение, а потом я оказалась слишком загружена на работе.
   Первый месяц нашей совместной работы с "Феникс" проходил довольно таки успешно. Я была очень благодарна своему шефу за его корректность и доброжелательность. Благодаря его поддержке, мое вхождение в число учредителей фирмы прошло совершенно безболезненно. Казалось, все сотрудники с пониманием отнеслись к непонятной причине производственной необходимости данного шага.
   Только двое из заместителей - Шинко Игорь Николаевич и финансовый директор Дмитрий Иванович Ильин стали бросать на меня подозрительные взгляды. Шинко вдруг приобрел странную привычку постоянно находиться рядом с приемной, что наводило на определенные мысли не только меня. Даже Настасья однажды заметила, что видать Шинко у нас зря протирает штаны и получает деньги. Дмитрий Иванович вдруг стал наведываться ко мне, делясь своими семейными проблемами. На мой интерес, зачем он это мне все рассказывает, я получила поразительный ответ. Оказывается, наш финансовый директор вдруг стал считать меня своим близким другом, ему близки по духу мои воззрения на жизнь. Хотя, я точно помню, что никогда не имела счастья поделиться с ним моими мыслями о жизни. Его навязчивое желание подружиться тревожило меня больше чем подслушивание и подглядывание Шинко.
   В связи с сотрудничеством с "Феникс" у нас появилось много заказов, что значительно увеличило работу всех сотрудников компании. Виталий Андреевич начал понемногу улыбаться. А Вадим Александрович...
   А Вадим первое время практически жил в нашем городе. Из-за пребывания в нашем городке бизнесмена подобного уровня, экономическая, политическая и культурная жизнь нашего городка значительно активизировалась. Все "Человеки" нашего города наперебой приглашали его на всяческие политические и экономические встречи, изобрели несколько не очень удачных форумов, на которых он должен был обязательно присутствовать. Вадим как мог, избегал нежелательных и обременительных встреч, почти через день ужинал с губернатором и мэром города. Мэр, наверное, задавался вопросом, почему через день. А мой Тимур, наверное, тоже начал задумываться на тему, почему через день у меня назначаются важные деловые встречи именно вечером. Но чтобы в своих размышлениях, Тимур не заходил очень далеко, я всю себя старалась выкладывать по ночам, делая счастливым его и несчастной себя.
   Наверное, многие в течение этого месяца, не раз задавались вопросом, почему бизнесмен такого уровня застрял в нашем городе. И многие из них восприняли сотрудничество "Феникс" с нашей фирмой, как начало политики поглощения нашей фирмы. Только я думаю, они ни как не могли понять почему? Наша фирма уж ни как не являлась лакомым кусочком для "Феникс". Я, в свою очередь, задумываясь над вопросом - почему Вадим до сих пор в городе - боялась продолжать свои размышления на эту тему. И только, мой глубокоуважаемый шеф, милый толстячок Виталий Андреевич ходил хитро улыбаясь и потирая руки. Чувствуется, какова бы не была причина пребывания здесь Вадима, мой шеф собирался хорошо погреть на этом руки.
   Вадим несколько раз уезжал в столицу, но постоянно возвращался обратно. Его свита постепенно увеличивалась новыми молодыми людьми героической внешности и наушниками в ухе. Максим то постоянно появлялся в поле моего зрения, то исчезал на несколько дней. О характере его работы оставалось только догадываться. Соблюдая совместные договоренности, мы с Вадимом часто ужинали вместе. На его попытки взять меня с собой на какие-либо официальные и полуофициальные встречи я отвечала отказом. И делала все возможное, чтобы все наши встречи с ним происходили на людях и, наверное, для конспирации, я всегда брала с собой папку с бумагами. Конечно, это выглядело смешно, но я никак не могла пойти на ужин с ним без совершенно не нужных там бумаг. Вадим вел себя безукоризненно. Был внимателен, тактичен и очень уважителен. Мы вели с ним нейтральные беседы. Он рассказывал о своих заморских путешествиях или я о разных смешных случаях в своей жизни. Однажды, Вадим рассказал мне о своей бывшей жене Анжелике. Той самой красавице блондинке ... Говорил об этом браке, как о ошибке, иорнизировал о коварстве и подлости этой женщины. Я слушала его, а перед моими глазами стояла та последняя сцена в деревне Степашино. Красавица блондинка за рулем дорогой машины. Маета на лице Вадима, при виде меня. И его легкая походка к машине. Слушала, как он сравнивал меня с ней. Конечно не в ее пользу. И вместо бальзама по мне растекалась противная желчь.
   Конечно, я понимала, что мир не без добрых людей и рано или поздно кто ни будь принесет весть о моих ужинах в ресторане Тимуру или Валентине Михайловне. Но пока все было хорошо. Иногда, мне казалось, что Вадим изучает меня, оценивает. Порой его раздражало мое нежелание расслабиться, поехать с ним погулять на природу. Я, и в самом деле, не могла в присутствии Вадима быть сама собой. Я контролировала каждое свое слово, каждый свой взгляд и жест. Перед каждой встречей с ним, я готовила себя, настраивала. Иногда он делал попытки поужинать со мной у себя в номере. Но приезжая в гостиницу, я сразу же заходила в ресторан, садилась за привычный столик и просила администратора позвонить по внутреннему номеру в апартаменты Вадима Александровича, уведомив, что представитель фирмы прибыл на переговоры, и ждет его внизу. Через минут десять Вадим спускался ко мне, улыбаясь невинной улыбкой младенца.
   Но с Максимом мне приходилось встречаться даже чаще чем с Вадимом. Иногда в ресторане меня ждал Максим. Он сидел с газетой, вытянув длинные ноги. При моем приближении, губы его растягивались в ленивой ухмылке. Со вздохом показывал мне на стул, на который мне предлагалось сесть. Весь его вид, почему то ужасно бесил меня, нервировал, возмущал. Я останавливалась рядом со столом, со своей вечной папкой в руках.
   - Здравствуйте, - обращалась я к нему официально. - В это время я должна встретиться здесь с Вадимом Александровичем.
   - Привет, - сжигал меня своим взглядом Максим. - Вадим сегодня занят. Сегодня его заменяю я. Присаживайся.
   Я автоматически садилась, потом вскакивала и говорила:
   - Извините, Максим. Но я не вижу смысла встречаться здесь с вами. Передайте, пожалуйста, Вадиму Александровичу, что я приходила. До свидания.
   - Буду надеяться на это, - цинично ухмылялся мне Максим.
   Хотя, иногда, он встречал меня с кипой финансовой документации для нашей компании. Максим настойчиво просил здесь при нем ознакомиться с документами. Честно говоря, я не разбиралась в финансовой документации, но под настойчивым взглядом Максима, садилась и углублялась в изучение. Когда я поднимала на него взгляд, то упиралась в его задумавшиеся серые глаза. Я не понимала его взгляда, и это беспокоило меня. Все его присутствие рядом с собой беспокоило и тревожило.
   Однажды, субботним утром, я вывезла Тимура погулять в парк. Прогулочная коляска производства "усть-ордынска" была тяжела в управлении и громоздка. Она не помещалась в лифт, и нам с Валентиной Михайловной приходилось с трудом спускать Тимура на коляске по лестничным пролетам.
   - Погуляйте подольше, - махнула нам рукой Валентина Михайловна, - вам обоим надо больше бывать на свежем воздухе.
   Я улыбнулась. Тимур нахмурился. Я покатила коляску вперед, навстречу зеленому свету. Проспект был широкий. Мы успели добраться только до середины дороги и замерли в числе немногих в ожидании нового сигнала светофора. Зеленый свет. Я спустила коляску с параперти, тронулась вперед, и что-то заставило меня повернуть голову налево. Первой в длинной веренице машин, стоял знакомый ленд ровер. За рулем был Максим и в упор смотрел на нас. Наши взгляды встретились. Я вздернула подбородок, отвернулась и покатила коляску дальше.
   Максим никогда не заговаривал об этой случайной встрече. А Вадим вообще не интересовался больше моим гражданским мужем.
   В следующий раз, мы столкнулись с ним в супермаркете. Мы с Тимуром выбирали пиво, в последнее время он стал увлекаться им. Мне это не нравилось, и я просила его, взять только одну бутылочку. Тимур ни за что не хотел расстаться с тремя бутылками крепкого пива. Мы спорили. Из угла к нам вышел Максим. Он нес коньяк и коробочку дорогих конфет. Я, молча, покачала головой, предупреждая его не подходить к нам. Он также, молча, оглядел нас, всмотрелся в армейский значок на рубашке Тимура и ушел.
  
  

* * *

  
   - Максим, кажется, я просил тебя устроить небольшой пикничок?
   - Вадим, я помню. Только не понимаю, зачем он тебе нужен? Тебе не хватает приемов и пикников местной элиты?
   - Ты мне конечно, брат, только не забывай - в "Феникс" все решаю я.
   - Согласен. Но ведь мы не это обсуждаем, не так ли?
   - А что мы обсуждаем?
   - Вадим, скажи, зачем тебе эта девочка?
   - А что такое? Каков твой интерес?
   - Не обижай ее.
   - С чего ты решил, что я ее обижу?
   - Брат, она не одна из твоих баб.
   - Она была моей любовницей. И я еще помню темперамент этой бешеной кобылки. Поверь, она тоже не прочь вспомнить старые деньки.
   - Посмотрим.
   - Она тебе понравилась.
   - Нет. У нее есть муж. Он инвалид. Тебе не кажется это нечестным по отношению к нему?
   - Тем более, ей нужен нормальный секс со здоровым мужиком. Почему я должен думать о каком-то инвалиде? Все разговор окончен. Иди и не смотри на меня так. Она только баба. Да ладно тебе, Максим. Я пошутил. Она необыкновенная баба. И чем черт не шутит. Может, я женюсь на ней. Будет варить борщи и нарожает мне детей.
  
  

* * *

  
  
  
  
  
   В общем-то, у меня все шло хорошо. До поры, до времени пока Виталий Андреевич не приказал мне поехать на лодочную станцию с запечатанным конвертом. На самом дальнем десятом пирсе стоял катер, на котором кто-то срочно ждал этот конверт. По случаю небывалой жары, я была одета в легкое летнее платье. Речной ветер непрестанно терзал его подол, из-за чего мне приходилось постоянно одной рукой придерживать его. Трап, ведущий с пирса на катер, оказался старым и в дырочках. Побоявшись, что каблуки моих босоножек воткнуться в одну из этих дыр, я поднималась осторожно, глядя только себе под ноги, стараясь не расшатать хлипкий трап. Когда перед носом показалась протянутая мужская рука, я с благодарностью ухватилась за нее. Рука, одним мощным рывком, втащила меня на катер. Я подняла глаза. На меня с иронией смотрел Максим. Все еще не чувствуя подвоха, я протянула ему конверт. Он усмехнулся и оглянулся назад. Я тоже посмотрела ему за спину. Из капитанской рубки махал рукой Вадим, приглашая пройти к нему. Не придавая значения звуку работающего двигателя, я пошла вперед. Я еще не успела дойти до рубки, а Максим уже убрал трап. Катер дернулся, отчаливая от пирса. Ветер изобразил из моего платья парашют. Еще один резкий рывок катера и мне пришлось схватиться за то, что было рядом. Конверт выпал из моих рук за борт. Я охнула и беспомощно оглянулась назад. Вадим был чем-то занят и не обращал на меня внимания. С носа катера на меня с усмешкой смотрел Максим.
   - Конверт, - воскликнула я, смотря на него отчаянными глазами.
   Максим улыбнулся и пожал плечами. Катер быстро удалялся от пирса. После отхлынувших волн, конверт всплыл и остался плавать наверху.
   - Его еще можно достать, - прошептала я тихо, уже прекрасно понимая, что этот конверт здесь никому не нужен.
   Максим молча протиснулся мимо меня и зашел в рубку.
   Я напряглась и стала ждать, что будет дальше.
   Через несколько минут, улыбаясь, вышел Вадим. Он был в шортах и в распахнутой летней рубашке. Эдакий красавец мужчина с американских глянцевых журналов.
   - Машенька, радость моя! - сказал Вадим, раскинув руки с намерением обнять меня.
   - Вадим Александрович, - разозлилась я, выставляя впереди себя руку. - Что все это значит?
   - Да хватит тебе ломать комедию, - усмехнулся он. Взял мою руку и поцеловал в середину ладони.
   Это было настолько интимно, что я разозлилась.
   - Вадим! Я не ломаю комедию. По моему, мы договорились с тобой... И то, что ты делаешь сейчас, это не честно.
   - Киска моя, ну о чем ты говоришь. Посмотри вокруг, какая красота. Солнце, воздух, вода! Давай наслаждаться жизнью.
   Он сделал шаг вперед, прижал меня к борту и собрался поцеловать. Я явственно ощутила запах алкоголя и инстинктивно скривилась.
   - Ты что кривишься, - сказал Вадим, схватив меня за подбородок, - не будь дурой детка. Веди себя как надо, раз здесь очутилась. Было время, тебе нравилось быть со мной, так что не ломайся. Тебе понравиться. Ты же тоже этого хочешь, дорогая.
   Передо мной стоял Вадим. Но я его не узнавала. Это был не тот мужчина, в которого я влюбилась, когда то. Конечно, он был пьян. Но, неужели алкоголь мог так изменить человека. По жилам начинал расползаться страх.
   Он уже целовал меня. Грубо, яростно. Всем телом прижимая меня к борту.
   У меня в голове бешено вращались колесики. Я искала решение, как повести себя сейчас правильно. Он врывался в мой рот своим языком, а у меня в голове уже созревал план.
   Я сжала свое сердце в комок, напрягла все свои силы и... ответила ему на поцелуй.
   Почувствовав мой отклик, он потянул меня в сторону спуска в каюту.
   Я оторвала от него свои губы и жарко зашептала ему в ухо.
   - Вадим я, действительно, по тебе соскучилась. Только давай не будем торопиться. Давай выпьем, чего ни будь. Сядем вон там, чтобы ветер обдувал нас, а ты обнимешь меня.
   Вадим улыбнулся. Погладил меня по попе и ушел за выпивкой. Я пошла к сиденьям. Оглянулась на рубку. Максим смотрел на меня нахально. Я изобразила пальцами пистолет и выстрел в него. Он засмеялся. Я разозлилась.
   Вадим долго не шел. Я с комфортом расположилась на мягких сиденьях, вытянув ноги. Несмотря на расслабленную позу, у меня постоянно сжимались кулаки. Наконец то, пришел Вадим. Его уже прилично шатало. Кажется, он не зря пропадал в каюте так долго. Подмигнув мне, шумно уселся рядом, слегка выплеснув коньяк из початой бутылки себе на ноги. Засмеялся. Поставил бутылку, бокалы и тарелку с лимонами на столик, смахнул рукой коньяк с ноги и этой же рукой обнял меня. Внутри меня все передернулось, но я с улыбкой положила голову ему на плечо и замурлыкала.
   Я говорила ему комплименты, расхваливала фигуру с пикантным брюшком, восхищалась его умом, преклонялась перед достижениями.
   Вадим поглаживал свой живот.
   - Хороший ты отрастил живот, - сказала я, ткнув в него пальцем.
   - Аха, - засмеялся Вадим, - чтобы вбить большой гвоздь, нужен большой молоток.
   Комок желчи поднялся и застрял у меня в горле.
   - Впереди остров, - крикнул Максим, - причаливаем?
   - Давай, - махнул рукой Вадим, - с тебя костер и шашлыки.
   Максим осторожно причалил к острову. Сходил в каюту. Поднял из каюты коробку с запасами. Занялся трапом.
   На дне бутылки оставалось совсем немного коньяка. От внутреннего напряжения, я не пьянела вовсе. Вадим был пьян, но казалось, прекрасно себя чувствует. Я налила ему остатки коньяка.
   - Дорогая, сходи за лимонами, - капризно надул губы Вадим.
   - Конечно, - легко согласилась я, радуясь возможности побыть одной.
   Только я успела спуститься вниз и оглянуться, как послышались неуклюжие шаги. Пьяный Вадим спешил присоединиться ко мне. Сердце гулко стучало в груди. Каюта была маленькой, слева вход в маленькую кухню, впереди большая кровать.
   Вадим обнял меня сзади. Стал целовать горячими губами плечи, шею, ухо. Его руки нетерпеливо скользили по моему телу.
   Мне было обидно до слез за того Вадима и себя девять лет назад.
   - Подожди, мне нужно сделать глоток воды, - сказала я и протиснулась в кухню.
   На столе, рядом с бутылкой минералки стояла открытая аптечка. Сверху лежал димедрол.
   Я оглянулась. Вадима видно не было. Я налила воду в два стакана. Один выпила сама, в другой бросила таблетку димедрола. Подумала и добавила еще одну. Закрыла аптечку, убрала наверх. Подождала когда растворяться таблетки. Попробовала. Выжала туда лимон. Вадим включил музыку, что-то ритмичное и незатейливое.
   Я вышла из кухни, улыбаясь ему во весь рот и покачивая бедрами в такт музыке.
   - Выпей минералки с лимоном. Хорошо освежает.
   Вадим сделал глоток. Я стала танцевать перед ним. Он снял рубашку и расстегнул шорты.
   - Детка, - сказал Вадим и протянул ко мне руку.
   - Я хочу станцевать для тебя, а ты пока выпей водички.
   - Давай стриптиз, - томно произнес Вадим и залпом выпил всю воду.
   - Милый, я ведь не стриптизерша, - сказала я. - Давай лучше потанцуем вдвоем. Ты же не хочешь этот момент превратить в трагикомедию?
   Он улыбнулся. С трудом поднялся с кровати. Взгляд его был туманен.
   - Я хочу прижаться к тебе и медленно, медленно танцевать, чувствуя жар твоего тела, - с придыханием сказала я. - Сейчас я сменю песню, и нам станет совсем хорошо.
   Из-за нервов, я долго возилась с музыкальным центром. Вадим нетерпеливо прижимался ко мне сзади. Неожиданно зазвучал прекрасный голос Барбары Стрейзанд. Я хотела убрать ее. Только не она... не сейчас. Но в этот момент Вадим повалил меня на кровать. Я попыталась сопротивляться.
   - Детка, - сердито произнес Вадим и засунул руку мне под платье.
   Сердце бешено стучало у меня где то в горле. Барбара пела о любви.
   - Дурачок, - прошептала я. Перевернула его на спину и уселась на него верхом.
   - Расслабься, ты так напряжен. Закрой глаза.
   Я стала гладить его плечи, грудь. Поцеловала.
   Он положил свою руку мне на грудь, но уже засыпал. Я задвигалась на нем, имитируя секс. Он что-то пробормотал и отключился.
   Я слезла с него и выключила Стрейзанд.
   В горле стоял ком, хотелось плакать навзырд. Сдерживаться не было сил. Я села на пол и дала волю слезам. Было обидно, ужасно обидно за нас тех..., за бережно хранимые воспоминания, за прекрасную песню Стрейзанд, звучавшую не к месту.
   Потом, я зло вытерла слезы. Встала и стянула с Вадима шорты вместе с плавками. Измяла простыню, покрывало. Подумала: "Развалинами рейхстага - довольна". И зло засмеялась.
   Поднялась наверх. На берегу, Максим готовил шашлык. Пахло восхитительно. Мой пустой желудок требовательно заурчал. Только когда начала спускаться по трапу, поняла, что коньяк не просто провалился в мой желудок. Но держала себя в руках изо всех сил, почему то, ужасно не хотелось упасть перед Максимом. Я чувствовала на себе его взгляд и шла, стараясь не смотреть на него. Подошла, молча села на сваленное бревно. Икнула.
   - Где Вадим? - спросил он, протягивая кусочек шашлыка.
   - Спит.
   Я взяла шашлык и набросилась на него с аппетитом изголодавшегося зверя.
   Чувствуя, что Максим продолжает на меня пристально смотреть, я подняла на него глаза.
   - Что так смотришь? По-моему, для тебя все как обычно. Да?
   Мы буравили друг друга глазами, желваки ходили по его лицу.
   Максим вылил остатки воды в костер и побежал на катер. Вернулся через пять минут.
   Подошел близко ко мне, присел передо мной. Схватил мой подбородок пальцами, заставляя смотреть на него. Что за дурная привычка.
   - Ну, ты и стерва, - глаза его горели, но, ни злости, ни ненависти в них не было.
   Я с трудом сдержала странное желание его поцеловать. Разозлилась на себя. Улыбнулась ему зло.
   - И тебе спасибо за подсказку.
   Усмехнулся, отпустил меня. Сел рядом, взял шашлык.
   - А я все гадал, догадаешься ты или нет. Если догадаешься, воспользуешься или нет.
   - А ты хотел, чтобы я догадалась и воспользовалась?
   Он замер, напрягся весь.
   - Мне все равно. Меня это не касается.
   - Другого ответа я от тебя и не ждала. Но все равно, спасибо.
   - Забудь. Как ты все объяснишь Вадиму?
   - Я не собираюсь ничего объяснять. Пусть думает, что хочет.
   Крепкие зубы с аппетитом впивались в сочное мясо.
   - Скажи мне, почему ты не захотела его сейчас? Вадим говорил мне, что когда то вы были любовниками.
   Яростно сжевала последний кусок, вытерла губы и повернулась к нему. На глаза снова навернулись слезы.
   - Это было почти десять лет назад. Я была наивна и глупа. Влюбилась в него как кошка. Дурра. И он был совсем другой...
   - Если бы сейчас, он не был пьян и не вел бы себя как идиот, ты бы легла с ним.
   - Нет.
   - Да.
   - Нет! - я закричала на него, вскочила и пошла к реке.
   Начала стягивать платье, посмотрела на него. Он отвернулся. Я стянула платье, бросила его на песок и вошла в воду. Окунулась, поплыла. Сзади послышался всплеск. Максим догнал меня за минуту. Грубо дернул за плечо. От неожиданности я ушла под воду. Он выдернул меня наверх.
   - Дура! Утонешь. Кто, пьяной лезет в воду?
   И потащил меня к берегу. Вышли. Солнце жгло нещадно, а я дрожала стоя рядом с ним.
   - Веди себя нормально. Скажешь, что все было. Он отстанет. Взял, что хотел и успокоиться. Поняла?
   - Поняла.
   - Все. Одевайся и иди на катер. Я сейчас все здесь соберу, и отчалим обратно.
  
  
   На следующий день, Вадим объявил, что больше не может находится здесь, и завтра же уезжает в столицу. Сначала я не могла даже скрыть своей радости по этому поводу. На что Вадим не преминул заметить:
   - Твоя радость по поводу моего отъезда так заметна, что мне становиться очень грустно и обидно, Маша. Неужели, я так противен тебе?
   - Я рада была увидеться с тобой.
   Честно, я не знала сама, как на самом деле отношусь к нему. Трезвый он был совсем другой, ни каких грубых насмешек, приставаний. Никаких обсуждений того, что случилось на реке. И Максим как будто не видит меня совсем. Поэтому, избрав для себя одну единственную линию поведения, я собралась следовать ей всегда.
   Сжав губы, Вадим мне сообщил, что на все дальнейшие переговоры с "Феникс" я должна буду приезжать одна в Москву или Питер, в зависимости от того, где он будет находиться в этот момент. Я по очереди выразила свое недовольство сначала Вадиму, потом своему шефу.
   При прощании с Вадимом, я лишь встретила его недоуменный взгляд.
   - То есть ты хочешь сказать, что ваша фирма не желает продолжать сотрудничество с нами? Знаешь, это влетит вам в копеечку и вряд ли укрепит ваши позиции на рынке.
   - С тобой бесполезно разговаривать.
   - Я бы сказал нам с тобой бесполезно разговаривать. Так бы взял, и закрыл твой рот, своим.
   Я пыхтела от злости, провожая его в аэропорту.
   Затем наступила очередь Виталия Андреевича.
   - Один раз, ты уже поставила интересы работы выше своих глупых женских капризов. Будь же последовательна, не подвергай нашу компанию риску быть уничтоженным. Будь на твоем месте, милая, - обнял меня за талию мой шеф, - я бы наверное давно уже был на таком коне... Не мне тебе объяснять.
   - О чем вы говорите?
   - Я не такой дурак, как ты думаешь.
   - Я никогда не думала так.
   - А если ты так не думаешь, почему же все время считаешь, что я верю во все эти деловые ужины Кузнецова с тобой? Или верю в то, что его так заинтересовала наша совместная деятельность, что он на целых 2 недели задержался в нашем городе? И еще, как покаталась на катере?
   - Что?
   - А то, глупая твоя башка, что Кузнецов имеет на тебя реальные виды. Не знаю уж, что он в тебе такое нашел, но все наше деловое сотрудничество завязано на личном интересе к тебе. Что у вас там было раньше? Ты говорила, что была знакома с ним.
   - Ничего. Он просто считает, что обязан мне, - я прикусила от своей оплошности язык.
   - Кузнецов обязан тебе?! Тебе? Кузнецов? Ха-ха-ха. Не смеши меня. Что же ты такого могла сделать для него? Ха-ха-ха. Такой волк, как Кузнецов ни кому не бывает ни обязан, ни должен, обычно все должны и обязаны ему. А те люди, которым он должен был, даже если такие и были когда ни будь, уже давно ... Ладно, не для тебя этот разговор.
   - Что с этими людьми? Вы хотите сказать, что Кузнецов бандит?
   - Кузнецов очень влиятельный бизнесмен. У него нет прямых врагов, только скрытые. У него очень влиятельные друзья в политике, - шеф показал пальцем наверх, - и он желанный гражданин во многих странах мира. И я очень удивлен, что его дочерняя фирма ведет с нами честный бизнес и очень уважительно к нам относится. Но если, мы вызовем недовольство их хозяина, считай все пропало. Да, девонька, попала ты в историю, тебе не позавидуешь. Сейчас все вертится во круг ваших личных взаимоотношений. И я не советую тебе начинать свою игру. Я наблюдал за тобой здесь, но он теперь хочет вести игру на своей территории, поэтому держи меня в курсе всего, советуйся со мной, детонька. Иначе Кузнецов пережует тебя и выплюнет. А то, что останется, дожую я. Поняла меня?
   Меня всю трясло от такого откровения.
   - Поняла или нет?
   - Поняла.
   - Вот и умница. Иди, работай.
   Легко сказать иди, работай, когда со всех сторон на тебя оскаливаются волчьи морды. Работать в тот день я так и не смогла начать. В голове все звучали слова моего шефа. Я сидела и рылась в Интернете в поисках информации о Кузнецове. Информации было на удивление мало, можно сказать почти ничего. Попалось несколько статей о его компаниях. Ничего сверх порочащего его. Все как у всех. Почувствовав необходимость побыть одной, я поехала в свою съемную квартиру. Квартира за год моего отсутствия, покрылась слоем пыли, стала какой-то неуютной, нежилой. Но, ни пыль, ни паутина в этот момент никак не беспокоили меня. Мне так давно хотелось побыть совершенно одной в тишине, что я была рада даже этой неуютной квартирке. Я прилегла на старый продавленный диван и не заметно для себя заснула.

* * *

   "Не надо, пожалуйста, не бейте меня! Я не сделала вам ничего плохого". Девочка лежала, скрючившись, прикрываясь руками от обрушивающихся на нее ударов. А двое мальчишек и девчонка били ее в старом угольном сарае, раззадоривая друг друга: "Что самая умная, да?! Красивая, говоришь, да?! Вот тебе, вот тебе! Старших не уважаешь, да?!" Дети грязно ругались матом, предлагали друг другу изнасиловать ее, один уже было снял штаны, да отросток еще не созрел для подобных действий. Тогда девчонка, оттолкнув покрасневшего мальца, схватила деревянный обломок лопаты и изо всех сил ударила ее по лицу, скаля зубы на прыщавом лице. Дикий вопль испугал мальчишек, они бросились вон из сарая, оставляя беснующуюся "прыщавку", со звериной жестокостью наносящую удары по уже упавшей девочке.
   Девочку нашел через несколько часов вечно пьяный, бывший истопник, в неделю раз забредающий на территорию детского дома разжиться плохо лежащим барахлом.
   Он принес ее в свой дом, и когда оставшейся на дне бутылки водкой начал протирать разбитое в кровь лицо, девочка пришла в себя. На нее смотрели добрые и очень живые глаза лохматого и совершенно седого старика. Его руки гладили ее спутанные, в комках грязи волосы, губы поддергивались в улыбке, а в глазах стояли слезы.
   - Ласточка, ты моя небесная, все будет хорошо, доченька. Ранки заживут, боль уйдет далеко, далеко за синие горы, слезки высохнут, и солнышко вновь засияет на личике моей ласточки.
   А девочка смотрела на старика опухшими глазами и верила. Верила, чувствуя, как осторожно старик стаскивает с нее изодранную одежду, смоченной в теплой воде тряпицей обтирает ее ноющее истерзанное тело. Верила, стискивая зубы от боли, видя как суетливо, что-то бормоча себе под нос, вытаскивает старик из сундука, приготовленные в последний путь, новые портки и рубаху с начосом.
  

* * *

  
  
   Дни тянулись своей чередой. Работы на меня навалилось столько, что на обед я отводила себе не больше 15 минут. Но что самое интересное, шеф перестал до меня допускать информацию по партнерству с "Феникс-групп", а стал, как нарочно, заваливать другой работой. Если, я вдруг начинала интересоваться, как продвигаются дела с Фениксом, почему меня отстранили от них, Виталий Андреевич тут же вставал в стойку.
   - Не забывайтесь, Мария Вячеславовна. Я здесь хозяин и я решаю, кто, чем должен заниматься и кого к какой информации допускать. Понятно?
   - Понятно.
   - Вот идите и решайте свои задачи, смотрите не упустите сроки.
   В общем, было над чем задуматься и над чем работать.
   Домой возвращалась не раньше девяти вечера, уставшая, желая одного - тишины и покоя. Но дома, Тимур ни как не хотел, ни на минуту оставить меня одну. Прикрыв глаза, как сквозь туман я слушала жалобы на надоевших врачей, на невозможность без посторонней помощи упражняться на тренажере, на нежелание есть сыр, когда он хочет бутерброд с колбасой. А однажды, напомнил про мое предложение официально зарегистрировать наш брак.
   Меня будто холодной водой окатили. Я не знала что ответить. Сердце разрывалось от боли. Понимала, я должна. Должна, но пока не могла.
   - Тимур, давай подождем до следующего лета. Это лето уже закончилось, а я всегда мечтала провести свою свадьбу летом. И тебе будет удобнее. И еще, помнишь, я тебе говорила про клинику в Подмосковье, где работает моя двоюродная сестра. Так вот, я хочу, чтобы тебя еще раз посмотрели врачи с этой клиники и если нужно прооперировали. Там очень хорошие врачи, а один - настоящий гений.
   - Опять ты за свое. Меня оперировали уже много раз. Все бесполезно!
   Он всегда начинает кричать на меня, когда заходит разговор на эту тему.
   - Я никуда не поеду. Зачем? Маша! Зачем ты сказала мне, что любишь меня? Когда сама даже не хочешь меня видеть, не хочешь слушать? Ты грозилась идти в ЗАГС, а не я. Но мы еще там не были.
   - Тимур, пойми, у меня сейчас очень много работы. Я действительно устаю. На операцию нужны деньги. Если бы не любила тебя, разве я бы стала все это делать? Прошу тебя, не мучь меня сейчас. Придет время, и мы поженимся. Мне сейчас очень трудно, пожалуйста, пойми.
   - Вас, женщин, не поймешь.
  
   Шеф в последнее время вел себя на удивление миролюбиво, ничем не напоминая о нашем с ним последнем разговоре. Весь его вид говорил о здоровом довольном жизнью человеке. Финансовый директор наш сидел дома на больничном, поэтому меня никто не допекал своими откровениями и заглядываниями в глаза в надежде на ответные откровения. Только один Шинко неотступно следовал за мной по офису и подолгу слонялся рядом с моим кабинетом. В конце концов, Настю это допекло. И, однажды на всеобщем офисном "курултае" по случаю дня рождения нашего всеми любимого сотрудника охраны, она во всеуслышание заявила, что Игорь Николаевич, несмотря на свою лысую голову, опыт общения с двумя женами и уже двух взрослых детей все еще интересуется молодыми дамами. На что, Игорь Николаевич с чувством поперхнулся шампанским, густо покраснел и выбежал из столовой. Остальные сотрудники дружно начали задавать вопросы Настасье.
   - С чего ты это взяла?
   - Когда это началось?
   - Кто же объект его романтического внимания?
   - А ты отвечаешь взаимностью?
   - Те цветы, которые мы видели в твоей машине, были от него?
   Насте не оставалось ничего другого как крупно подставить Игоря Николаевича.
   Курултай удался, все разошлись довольные.
   Воспользовавшись отсутствием шефа на работе, я попросила Настю зайти ко мне.
   - Настасья, скажи честно, зачем ты его так?
   Настя подошла ко мне, обняла и поцеловала в голову.
   - Машка, я тебя люблю.
   - Взаимно, только давай без интима.
   Расхохотались и обнялись.
   - Маш, я же не дура. Все вижу и понимаю.
   - Что ты понимаешь?
   - Маш, несмотря на свой легкомысленный вид, я все же способна сопоставить факты.
   - Глупая, я не считаю тебя легкомысленной или дурочкой. Ты, единственный человек в офисе, который всегда поддерживал меня. И я тебя люблю.
   - Мне кажется, что Шинко не зря крутиться рядом с нами.
   - А Дмитрий Иванович?
   - Ты тоже заметила?
   - Вижу, не я одна.
   - Не знаю, что такое случилось с Ильиным. Но в последнее время у него скрытая конфронтация с шефом. Возможно, у него какой то свой интерес.
   - Может быть.
   - Слушай, но мне ты можешь рассказать, что у тебя, в конце концов, с Кузнецовым.
   - Не могу.
   - Ну почему? Ведь я с тобой всегда делюсь своими секретами.
   - Насть, между нами ничего нет и быть не может. Раз ты такая умная, ты что, не видишь - кто он и кто я? Между нами пропасть. Это только в красивых романах богатый олигарх на белом Крайслере увозит в прекрасное будущее бедную влюбленную в него милашку из "хрущоб". В жизни так не бывает.
   - А так хочется, чтобы было, Маш. Все зависит только от нас.
   - Глупости. Есть старая народная поговорка - "деньги к деньгам". И вообще, дорогая, ты же прекрасно знаешь, что у меня есть Тимур.
   - Знаешь, Маша, хоть я тебя и люблю, но ты дура. Дура и есть. Ну, какая нормальная женщина, собственноручно возьмет на себя чужое бремя. Злости на тебя не хватает.
   - Ладно, хватит. Мы это уже с тобой проходили.
   - И не раз. И еще не конец.
   - Ну, хватит, Насть. Лучше расскажи, как развивается твоя новая любовь?
   - Какая из новых?
   - Что? Новая любовь уже успела поменяться на новейшую?
   - Ага. Как история: новая и новейшая история. Та, новая любовь о которой ты знала, пропала.
   - Ты имеешь ввиду Сергея?
   - Его, родимого.
   - Но у вас же все было хорошо. Такой приличный парень.
   - И я так думала. Но однажды, он перестал отвечать на мои звонки.
   - А с ним все в порядке?
   - Жив, здоров и невредим, мальчик Вася Бородин.
   - Дядя Степа в один час утопающего спас.
   Мы рассмеялись.
   - И ты даже не смогла с ним объясниться?
   - Смогла. Ты же меня знаешь. Подкараулила у его офиса и спросила прямо в лоб.
   - А он что?
   - Муторно, говорит, ходить по ресторанам, театрам и кино. Лень и по карману бьет. Обычно говорит, пара бутылок пива, пошептал на ушко и уговорились. А потом можно спокойно снова на диван с газеткой.
   - Боже мой. Ну и мужики пошли.
   - Вот так то вот.
   - Сколько ему годков то?
   - Тридцатник.
   - А он не думает завести семью?
   - А за него мама думает. Его это устраивает. Между прочим, замечаю я, в последнее время за многих мужиков мамы думают.
   - Ты о чем это?
   - Да все о том же. О Тимуре твоем.
   - Хватит, Насть. Расскажи лучше о новой твоей любви.
   - Новую любовь зовут Юра. Но Юра пока не знает, что он моя новая любовь.
   - Как так?
   - А вот так. Познакомилась у друзей на новоселье. Парень... закачаешься. Персик! Не женат. Пришел один. Образован, умен, воспитан, скромен, умеет смущаться. А какая стать!
   - Что же тебя остановило, прямо там поставить его в известность о своих намерениях?
   - Страшно стало. Не бывает сейчас таких идеальных мужиков.
   - Выродились что ли они все? - усмехнулась я.
   - Точно, выродились. Самых лучших расхватали в мужья сразу после школы, патриоты сложили свои головы в первых рядах разных войн, не успев оставить потомство. Остались трусы, подонки, алкоголики, наркоманы, мамочкины сыночки, монахи и пассивные пацифисты.
   - Жестко.
   - Но близко к правде. Понимаешь, как только я поняла, что он весь такой идеальный, сразу подумала, что должна быть у него какая-то червоточинка. Гниль какая то внутри.
   - Так ты собираешься нащупать у него эту червоточинку или нет?
   - Собираюсь, только еще не знаю с какого конца взяться.
   - Ну, ты уж берись не сразу с конца, - засмеялась я.
   - А хочется, он у него, наверное, тоже ничего, - расхохоталась в ответ подруга, - вот сегодня же перебегу его дорожку.
   - Где?
   - Юра работает в банке "Аверс", каждый день выезжает со стоянки на своей черной мазде домой ровно в 18:10.
   - Откуда, такие точные сведения?
   - Лилька Ярулина там работает, помнишь ее?
   - С косичками?
   - Теперь стильная прическа вместо косичек.
   - Молодцом. И что ты задумала?
   - Я, как черная кошка, перебегу дорогу его мазде перед выездом со стоянки.
   - А если он не заметит тебя или не узнает?
   - Мать, ты что? Меня то не узнает?
   - Ах, ну да. Тебя точно узнает. Ну ладно, дорогая, удачной тебе охоты.
   - Мы с тобой одной крови.
   - Ты и я.
   Хорошо мне с Настей, легко. Забываются собственные проблемы. Уже конец дня. Пора домой и снова в бой.
  
  
  

* * *

   Прошло несколько месяцев после отъезда Вадима. Жизнь шла своим чередом. Судя по той информации, которую мой шеф счел таки необходимым доводить до меня, бизнес при партнерстве с фирмой Кузнецова шел в гору. Я была рада этому и считала дни, когда навязанные мне обязательства снимут с меня. Ни на какие встречи Вадим меня не звал, и Максим не появлялся в поле зрения, и я потихоньку успокоилась. Даже начала посмеиваться над своей мнительностью. "Навыдумывала себе, Бог знает что. Ну, скажи на милость, зачем ты ему сейчас сдалась? Ты, оказалась ему не нужна тогда, когда была молодая и красивая. А теперь, тебе уже тридцать. А он в свои сорок, да при деньгах - лакомый кусочек для восемнадцатилетних моделей. Да и вообще, ты среднестатистическая девушка, живущая на одну зарплату, а он... Вот, вот, сама понимаешь. И он так сильно изменился. Он совсем не тот в кого ты была тогда влюблена. Деньги изменили его". Рассуждая, таким образом, я поняла одно. Нужно бояться прежде всего самой себя, своих необдуманных действий, своих не угасших желаний и неисполненных мечт. И, конечно же, поменьше рассуждать. Иначе ты начнешь унижать сама себя. Надо придерживаться избранной линии, думать, прежде всего, головой, а не тем глупым органом в грудной клетке.
   Но радость моя оказалась преждевременной. Одним напряженным пятничным утром, Виталий Андреевич поспешил обрадовать меня нерадостной вестью. Уже вечером меня ждет в Москве на переговорах сам В.А. Кузнецов. Вылет через 5 часов. Гостиница забронирована и оплачена. Водитель будет ждать в Домодедово.
   Виталий Андреевич "обрадовал" меня, подмигнул залихватски и поспешил к финансовому директору.
   "А какие вопросы будут затронуты на встрече, мне же никто не сказал о них", - подумала я.
   - Что, труба зовет в первопрестольную? - веселиться Настя в приемной.
   - Если бы труба... - шепчу я.
   Но Настя успевает услышать.
   - Значит трубадур, - кричит она мне в след.
   Сижу в кабинете, тупо уставившись в монитор, шеф просил не уезжать из офиса без его разрешения. Нужно бы заехать домой, переодеться, собрать вещи в дорогу.
   - Мария, зайди! - кричит шеф, пробегая в свой кабинет.
   А куда мне деваться, конечно, зайду. Тем более в его руках толстая пачка бумаг, явно по мою душу.
   Зашла, краем глаза заметила, как Настя перекрестила меня вслед. "Спасибо, подруга".
   Виталий Андреевич сидит за столом, погруженный в изучение бумаг. Лоб сморщен от тяжких мыслей. На меня ноль внимания, как будто и не звал.
   - Вызывали, Виталий Андреевич?
   - А да, да. Что ж ты не собираться в командировку? Иди, собирайся, обязательно возьми разноплановую одежду, платья там всякие, не все же время в костюме ходить. В салон красоты сходи, приведи себя в порядок. В Москву все же едешь.
   "Что это с шефом, ополоумел, что ли? То не дает уехать, то говорит - чего ждешь, езжай, собирайся. Какие то платья, салон красоты. В чем дело?"
   - Виталий Андреевич, скажите, пожалуйста, на обсуждение каких вопросов меня приглашают в Москву? Мне же надо подготовиться.
   - Какие вопросы, девонька моя?
   Как меня раздражает, когда он меня так называет.
   - Это так, званный ужин партнеров по бизнесу, не надо твоей прелестной головке вникать во все эти сложности. Все проблемные вопросы с "Феникс-групп" я сам как-нибудь урегулирую. Твоя задача - быть представителем нашей фирмы на званном ужине. Красивым представителем. Поэтому, девонька, бери в кассе деньги и наведи красоту, пока время есть.
   "Черте что твориться!" Повернулась, чтобы уйти.
   - Ах, да, Маша, тут Дмитрий Иванович договора всякие, накладные, счета подготовил для Феникса, ты уж будь добра, подпиши при удобном случае у руководства. Ничего срочного, ничего важного. Так, текущие бумажки. А теперь, иди, наведи красоту. Можешь остаться там до воскресенья. Отдыхай, расслабляйся, ни о чем не беспокойся, - глаза лучатся отеческой заботой и добротой.
   Не шеф, а добрый волшебник.
  
   В аэропорту меня встретил представительный молодой человек с табличкой "Мария Суворова". Торопясь рядом с ним к выходу, я успевала замечать заинтересованные взгляды женщин, бросаемые на моего спутника. Парень был высок, плечист и красив, благоухал дорогим одеколоном и щеголял в блестящих дорогих ботинках. Представился он водителем "Феникс групп" Алексеем. Хотя в нашем городке, обладая таким внешним видом, он мог бы представиться не ниже председателя правления банка или известным артистом. И, уверяю вас, ни у кого не возникло бы сомнения насчет его правдивости. Речь Алексея была правильной, а голос хорошо поставленным, официально вежливым. Пока ехали до гостиницы, Алексей немного ввел меня в план сегодняшних мероприятий, попутно знакомя с достопримечательностями города. Пока он легко переходил от Третьяковской галереи к менее известной "Кадашевской слободе", я ерзала в машине от желания спросить какой вуз страны необходимо закончить водителю, чтобы иметь такие познания и правильную речь. Но спрашивать постеснялась.
   Алексей привез меня в известную дорогую гостиницу на тихой улочке в центре города. Проходя регистрацию на ресепшн отеля, я поняла, что Алексей здесь частый гость. Он вел легкую непринужденную беседу с молодыми, сияющими для него белозубыми улыбками, менеджерами отеля. Доброта его не знала границ, Алексей проводил меня до номера и напомнил, что будет ждать меня в холле для сопровождения в ресторан.
   Рассматривая свой номер, на журнальном столике я обнаружила букет хризантем, рядом с букетом лежало официальное приглашение на торжественный ужин в ресторане. Начало 19:00. Dress а cod - eveningdresses.
   Я распаковала свою дорожную сумку, и начала рассматривать свое единственное платье приличествующее случаю. Оно никуда не годилось. Если я пойду в нем, то произведу впечатление серой зашуганной мышки. И что? Я уже много лет в этом образе. Так что еще вопрос, в образе ли? Или это я и есть - серая зашуганная мышка.
   Вот интересно, а чего ожидает от меня Вадим Кузнецов? Что он хочет показать этим приглашением мне? И какой он ожидает увидеть меня там?
   Он ожидает меня увидеть? Да он ни разу не позвонил после своего отъезда, не сам лично пригласил меня на этот ужин. Скорее всего, он не ожидает увидеть меня в ресторане в приличном виде. Зачем Кузнецову показываться рядом с замарашкой из провинции. Ну что ж, надо его удивить.
   Через четыре часа, после посещения нескольких столичных бутиков и салона красоты, я стояла, придирчиво разглядывая себя, перед зеркалом в своем номере.
   Если честно, то я нравилась самой себе. Платье выгодно подчеркивало высокую упругую грудь, узкую талию и плавные линии бедер. Да, правильно настояла администратор бутика, что ноги нужно обязательно показать. Туфли на высоких каблуках подчеркивали тонкие щиколотки и удивительно гармонировали с платьем. Парикмахер-стилист сделал с моими волосами нечто невообразимое. Волосы были высоко собраны, и тут же крупными локонами спадали с плеч, казались намного пышнее и блестели как никогда. Глаза мои сияли, глядя на все это великолепие. От нетерпения, через каждые пять минут я смотрела на часы, подгоняя минутные стрелки.
   В общем, я снова была похожа на ту молоденькую влюбленную дурочку.
   В уговоренное время, я спустилась в холл гостиницы, где меня ожидал Алексей. Я шла по холлу, разыскивая его, когда вдруг стала замечать восхищенные взгляды мужчин. Кто-то причмокнул языком, проходя мимо меня, кто-то просто провожал взглядом, в чьих то глазах светилось вожделение. Я же упивалась произведенным эффектом.
  

* * *

  
   - Да, кстати, Максим, она приехала?
   Вопрос застал Максима врасплох. Только что они обсуждали проблему, возникшую при покупке французской компании и вдруг резко такой поворот. Максим точно знал, о какой девушке идет речь. Он не видел лица Вадима, тот как раз отвернулся к окну, задавая этот вопрос. Голос вроде бы был спокойно равнодушный.
   - Должна была прилететь, - Максим посмотрел на наручные часы, - пять часов назад. Ее должен был встретить и разместить в нашем отеле Алексей.
   - Пригляди за ней, если я буду занят.
   - Хорошо. Пора спускаться в ресторан.
   - Как я выгляжу?
   Максим оторопел от такого вопроса.
   - На все сто, - Максим сжал губы, от желания улыбнуться.
   Ресторан был полон гостей. На торжественный ужин деловых партнеров приехали и некоторые городские чиновники, по залу блуждали с бокалом шампанского в руках светские львицы, французскому послу о чем-то вдохновенно врал популярный художник. Народ общался, смеялся, обсуждал друг друга. Знакомые и полу-знакомые лица из голубого экрана. При появлении Кузнецова, народ стал подтягиваться для приветствия. Через пять минут, Максима оттеснили от Вадима две молоденькие красотки. Максим хотел предупредить его, что вот-вот должна появиться Маша, но тот уже вел дам к столам, обнимая обеих за талии.
  
   Я очень волновалась, поэтому даже не сразу заметила, что атмосфера в машине изменилась. Оказывается, Алексей молчит и настороженно поглядывает на меня всю дорогу.
   - Алексей, что-то случилось? Почему вы так смотрите на меня?
   - Извините меня, Маша. Все в порядке. Вот мы уже и подъехали.
   Сама учтивость и любезность, даже следа не осталось от легкой высокомерности.
   Я с высоко поднятой головой вышла из машины и направилась к ресторану. "Что я там буду делать? Как мне себя вести? Господи, помоги мне".
   Зал был полон народу. Всюду сновали учтивые и улыбчивые официанты, играла живая музыка.
   "И это торжественный ужин с деловыми партнерами?"
   На глаза попадались смутно знакомые лица, мужчины с интересом рассматривали меня, блестящие нарядами и глазками дамы настороженно переглядывались. Вадима нигде не было видно.
   - Здравствуйте, Маша - кто-то легко тронул меня за локоть.
   Обернувшись, я встретилась глазами с Максимом. В его глазах, как всегда, черти плясали кан-кан.
   - Добрый вечер, Максим.
   Хотела добавить, что рада видеть его, но вдруг испугалась, что могу нарваться на очередную колкость.
   - Искренне надеюсь, что он будет добрым, - краешками губ улыбнулся Максим, - А я, признаюсь, даже не сразу узнал тебя. Выглядишь просто великолепно.
   - Наверное, ты совсем не ожидал этого? - спросила я, твердо убирая его руку со своей талии.
   - Честно говоря, я поражен твоим преображением. - Максим опять по свойски положил свою руку мне на плечи и стал поворачивать меня в сторону музыкантов. Я дернула плечом, развернулась обратно и тут, за спиной Максима, увидела Вадима. Он стоял, улыбаясь и обнимая двух блондинок. Обе его руки были заняты. Они лежали на мягких местах обеих прелестниц. Это не мое дело, укорила я себя, отвернулась и взяла Максима под руку.
   - Максим, я здесь никого не знаю, и мне, честно говоря, немного не уютно. Я буду очень признательна тебе, если ты составишь мне компанию.
   Максим искренне улыбнулся мне.
   - Конечно, для меня эта такая честь. Вадим лично хотел представить тебя обществу. Поэтому, я не стану преждевременно знакомить тебя со всеми.
   - Как представить? - невольно вырвалось у меня.
   - Как нашего нового делового партнера, - вновь усмехнулся Максим.
   - Хорошо, но он сейчас занят. Может, ты ознакомишь меня с программой вечера?
   - Конечно. Буквально через несколько минут появиться ведущий вечера. Он начнет программу. Предоставит слову Вадиму. Потом ужин. Видишь в левой части зала столики? Каждому приглашенному определено свое место. Официанты помогут с рассадкой. Кстати сегодня у нас будет любимое блюдо нашего шеф-повара - рыба под каким то там соусом. Он у нас своего рода волшебник. Обязательно попробуй рыбу. Будут две популярные группы смазливых певичек и для шефской души парочка известных бардов и шансонье. Вадим это любит.
   - Да, я знаю.
   - Кстати, тебе тоже дадут слово.
   - Мне? Что же мне говорить, никто не предупреждал меня об этом.
   - Не волнуйся. Вадим представит тебя, скажешь ответное слово. Вот и все.
   В это время к нам подошел Станислав Владимирович - директор подразделения Феникс групп, который непосредственно работал с нашей фирмой. Он приезжал несколько раз к нам, и мы были с ним знакомы. Это был очень интеллигентный и образованный молодой человек, почти мой ровесник. Станислав Владимирович был профессионалом, очень щепетильным в мелочах. Он сам скрупулезно сидел над всеми пунктами договоров. Его живые, умные наблюдательные глаза, казалось, видят твои мысли насквозь. Мой шеф, Виталий Андреевич, был весьма недоволен такой его щепетильностью. Мне же он очень нравился, хорошо воспитанный приятный молодой человек, профессионал своего дела.
   - Добрый вечер, Мария Вячеславовна. Как я рад видеть вас здесь. Хоть одно прелестное лицо в этом клоповнике.
   Я весело рассмеялась. Максим нахмурился.
   - Не ожидал от тебя такого, Стас.
   - Извини Максим, тебя это не касается.
   - Я тоже, очень рада вас видеть Станислав. Давайте общаться проще, вы мне - Маша, а я вас Стас?
   - Я только - за, Машенька.
   - А договаривались вроде просто на Машу, - снова нахмурился Максим.
   - Макс, я украду у тебя даму, если ты не возражаешь? Машенька, вы сегодня просто великолепны. Честно говоря, я даже слегка засмущался, увидев вас. Стоял и стеснялся подойти.
   - Правильно сделали, что подошли, Стас. Я вам очень рада.
   - Замечаете, как на вас смотрят присутствующие?
   - Замечаю, что смотрят. А вот как?
   - Как на свежий ветерок, как на только что расцветший бутон розы. Многие хотят познакомиться с вами.
   - Вы так думаете?
   - Я вижу это по их глазам. Они уже видят во мне своего соперника. И мне это приятно.
   - Стас, я простая девушка из провинции, и вы это прекрасно знаете. Нет нужды мне льстить. Я не так юна и глупа, как может быть, кажется. Тем более, что здесь собрались, как я понимаю, сливки "Феникс групп" и даже некоторые публичные люди. А я к сливкам отношения не имею. Честно говоря, я к ним даже не всегда хорошо отношусь.
   - Вот это мне в вас и нравиться, Машенька. Давайте за это выпьем шампанского.
   - Смотрите, что-то народ зашевелился.
   - А это, они все пошли рассаживаться. Значит, представление начинается.
   В это время к нам подошел Максим и практически вырвал меня из рук Стаса.
   - Пойдем. Вадим ожидает тебя у своего стола.
   - Ну, если шеф отбивает у меня девушку, тут уж напролом не пойдешь, - усмехнулся Стас.
   В это время, на подмоске оркестра о чем-то весело объявлял ведущий, дородный мужчина с белозубой улыбкой.
   - Так, еще не время, подождем еще 5 минут вон у тех стоек, - вдруг сказал Максим.
   Я решила следовать его указаниям. Через несколько минут, ведущий пригласил на сцену Вадима. Вадим поднялся из-за переднего стола и пошел на сцену, периодически оглядываясь и шаря по присутствующим глазами, как будто кого-то искал. Поднялся на сцену и только тут увидел нас. Черные глаза уперлись прямо в меня. Непроницаемое лицо. Легкий кивок головы.
   Вадим говорил четким, уверенным голосом об одержанной его командой победе - совершении крупной сделки по приобретению шведской компании, специализирующейся на добыче полезных ископаемых со дна моря. Он поблагодарил каждого своего сотрудника, поздравил всех со значимой прибавкой к заработной плате, похвастался своим кадровым резервом перед приглашенными гостями.
   Как он был хорош. Как мне нравилось, как он говорит и что говорит. Закончив свою речь, он направился к своему столу, легким кивком головы предлагая нам подойти.
   Когда мы подошли, он уже сидел в компании пожилого лысеющего мужчины в очках и шикарной блондинки в ярко красном платье.
   Пока мы продвигались к ним мимо столов, Вадим сидел, слегка развалившись на стуле, и оценивал мой внешний вид. По крайней мере, мне так показалось. Поэтому я замедлила свои шаги, намеренно позволяя ему насладиться этим зрелищем.
   Когда я подошла, он встал и взял меня за руку.
   - Здравствуйте, Мария Вячеславовна, - нараспев произнес Вадим, целуя мою руку.
   Неожиданно для самой себя, я густо покраснела от его прикосновений.
   - Здравствуйте, Вадим Александрович. Благодарю за приглашение на этот вечер.
   Вглядываясь в его лицо, я пыталась понять, о чем он думает, но безрезультатно.
   - Присаживайтесь, я рад, что вы составите нам компанию. Знакомьтесь господа, Мария Суворова, мой новый деловой партнер из города N. Сотников Илья Наумович с супругой Нателлой, мой главный банкир.
   - Здравствуйте, очень приятно.
   Сама же я удостоилась лишь кивка со стороны главного банкира и недоуменного взгляда со стороны Нателлы.
   Нателла, она, в самом деле, иностранка или наша урожденная Наташа? Скорее всего, Наташа, решила я и успокоилась.
   Максим сел справа от меня. Вадим слева.
   Официанты разносили фирменное блюдо - рыбу, и я с удовольствием ею занялась. Рыба была великолепна, а кусок не таким уж и большим, поэтому я попросила проходящего мимо официанта принести мне еще одну порцию необыкновенно вкусной рыбы. Мне казалось, что мои соседи увлечены своей беседой. Поэтому, я никак не ожидала, что мой заказ явиться настоящим событием. Но я ошиблась, как только я закончила заказ, за столом наступила настоящая тишина. Через минуту Нателла засмеялась, но замолкла под взглядом Вадима. Илья Наумович удивленно моргал глазами. В глазах Максима была ирония, губы подергивались в еле сдерживаемой усмешке.
   Господи, да разве я знала, что нельзя попросить добавки.
   - Что? - спросила я у всех четверых с вызовом, - вам не понравилась рыба? А мне понравилась! Даже очень! По моему это верх кулинарного мастерства.
   За соседними столиками стали перешептываться. Я осмотрелась и через столик увидела Стаса. Он поднял руку в жесте поддержки мне - No passaran. Я улыбнулась ему в ответ, Вадим проследил за моим взглядом. В это момент произошли сразу два события. Вадим встал и только открыл рот, чтобы что-то сказать, как со мной рядом появился огромный грузный армянин с большой тарелкой, на котором лежал приличной кусок рыбы. Казалось, Вадим потерял дар речи. Но через минуту спохватился, широко улыбнулся и сказал:
   - Дорогие гости, хочу представить вам нашего нового делового партнера из города N - Мария Вячеславовна Суворова. Оказывается, мой новый партнер большой гурман, что это заметил даже наш шеф-повар Манвел, потому что сам лично решил обслужить нашу гостью. А ведь всем прекрасно известны его взгляды на нашу публику.
   Блин. Удар под дых. Что это вздумалось, Вадиму. Он что перебрал слегка, то-то хлещет коньяк. А ко мне значит вышел сам шеф-повар. Я встала и с искренней улыбкой повернулась к слегка ошеломленному Манвелу.
   - Я восхищена вашим кулинарным талантом. Рыба великолепна. Для меня большая честь познакомиться с вами, Манвел, - и торжественно приняла из его рук блюдо с рыбой.
   Только я успела поставить блюдо на стол, как шеф-повар обнял меня своими огромными волосатыми руками и крепко прижал к себе. Отодвинул и поцеловал прямо в губы.
   - Польщен, красавица. Так рад. Навеки твой. Не умею говорить красиво. Скажешь - еще хочу, принесу еще. Ишхан стоит того. Хороший аппетит - хороший человек.
   Причмокивая от удовольствия, гордый и довольный, Манвел ушел к себе. Только после этого, я повернулась к залу. Оглядев присутствующих, я повернулась к Вадиму и вдруг почувствовала себя победителем.
   От души поблагодарила Вадима Александровича за приглашение, выразила надежду на долговременное сотрудничество, поздравила его с очередным приобретением и вдруг, неожиданно добавила:
   - Я слышала, что вы, Вадим Александрович, поклонник творчества Виктора Цоя. Не согласитесь ли вы исполнить для нас что ни будь из его репертуара? Поддержите меня, господа?! - обратилась я к залу.
   Весь зал зааплодировал, послышались крики - просим. Вадим сверлил меня взглядом. Лицо его стало жестким и неприятным. Но через минуту, лицо его изменилось. В глазах заплясали черти, и он попросил принести ему гитару.
   - На самом деле, наша гостья переоценивает мои вокальные данные. Боюсь, я не смогу оправдать ваших ожиданий. Однако... песня будет исполнена настоящим поклонником творчества Цоя. Максим!
   Он повернулся и передал гитару Максиму. Тот взял гитару и посмотрел на меня взглядом, готовым испепелить дотла.
   Когда Максим начал настраивать под себя гитару, я поняла, что он вознамерился исполнять.
   "Пустынной улицей вдвоем
   С тобой куда то мы идем..."
   По всему моему телу пробежала горячая волна. Щеки вмиг загорелись. Зря я это затеяла.
   А Максим играл, и пел, глядя на меня в упор. Я посмотрела на Вадима. Он опрокидывал в себя очередную рюмку коньяка.
   Потом грянули аплодисменты, удивленные и восхищенные возгласы.
   Когда народ утихомирился и снова занялся едой, Вадим поднял свой бокал.
   - Господа, давайте выпьем за..., - я видела, что он уже набрался достаточно, - За победы, за прошлые и будущие! На войне, в бизнесе и над женщинами.
   Все зааплодировали, заулыбались, закивали.
   Только я почувствовала себя слегка униженной. И понять не могла почему.
   А потом были объявлены танцы. Вадим только начал поднимать свой тяжелый взгляд на меня, как я вскочила и направилась к Стасу.
   В глазах Стаса мелькнул испуг, но я, широко улыбаясь, уже тянула его на танцевальную площадку. Выпитые два бокала шампанского и немного коньяка вдогонку, наконец то, возымели действие. Во время танца, я щебетала без умолку, совершенно не замечая потерянного молчания партнера. Потом был еще танец, перед началом которого, Стас, почему то, извинялся и смотрел покаянно, но я опять не обратила на это внимание и увлекла его в новом танце. Потом подошел и увел меня на следующий танец симпатичный молодой брюнет, потом широкоплечий голубоглазый великан с медийным лицом.
   Я искала глазами Вадима, но постоянно натыкалась на Максима. Вадим то танцевал с блондинкой Нателлой, то о чем то увлеченно спорил в компании таких же как он сам, то громко хохотал над чем то в обнимку с плоскогрудой высокой блондинкой.
   Затем в компании симпатичных молодых людей и Стаса мы пили коньяк до тех пор, пока меня не пригласил на танец высокий седой импозантный мужчина со смутно знакомым лицом. От стареющего ловеласа я убежала снова к Стасу.
   - Станислав Владимирович, - услышала я вдруг откуда то из далека ироничный голос Максима, - вы не очень то увлеклись чужой дамой?
   Что ответил на это Стас я не поняла, так как была поражена токами пронзившими меня от звуков голоса Максима. И вот уже я смотрю в его глаза, жутко стиснутая крепкими руками.
   Мы танцуем. Мне кажется, что я во сне и совершенно счастлива.
   - Ты пьяна, - слышу его недовольный голос и улыбаюсь неизвестно чему.
   Через какое то мгновение, я чувствую что руки, обнимающие меня сменились. Я стараюсь прийти в себя. Передо мной Вадим.
   - Что ты улыбаешься? - слышу я его голос, - да ты совсем пьяная. Максим, отведи ее ко мне.
   "Ко мне..."
   Подходит Максим.
   - Давай милая, в ритме танца вон к той двери.
   - Куда мы идем?
   - Отдыхать.
   - Я хочу еще танцевать.
   - Ты и так уже всех перетанцевала. На сегодня достаточно.
   Мы поднимаемся куда то по темной лестнице, но мне все равно. Какое счастье, что меня обнимает его теплая и сильная рука. Руки и ноги мои расслабились, и ему приходиться нелегко, помогая мне подниматься верх.
   Пришли, Максим придерживает меня одной рукой, второй пытаясь открыть дверь. Но это не так-то просто. Почему-то я вижу нас со стороны и как бы чуть сверху. Вот Максим, чертыхнувшись в очередной раз, ставит меня к стене как мебель и снова принимается за замок. А я мебелью быть не хочу, поэтому сползаю на пол. Мне смешно там со стороны и чуть сверху. И я смеюсь от души.
   - Хватит смеяться, - ворчит Максим, затаскивая меня в комнату.
   Странно, он что, слышит меня ту, которая в стороне и чуть сверху?
   Зажигается яркий свет, слепит глаза.
   - Ой!
   - Понял, - он выключает свет.
   Он рядом, его дыхание щекочет мое ухо. Куда он меня ведет? Что-то ворчит себе под нос. Замолчи, дай мне поцеловать твои губы.
   - Прекрати. Ты пьяна.
   Почему он так сердиться, разве я делаю что то плохое? Ему не нравятся мои поцелуи?
   - Маша, хватит. Прекрати, я тебе говорю. Я не собираюсь заниматься с тобой любовью.
   - Почему? - я искренне недоумеваю и даже слегка обижена его заявлением.
   - Потому что иначе, ты меня завтра возненавидишь. Потому что, я хочу, чтобы ты в трезвом уме и ясной памяти пришла ко мне.
   - Я люблю тебя и очень тебя хочу, Максим.
   - Лучше заткнись, - слышу я в ответ страшный голос Максима и проваливаюсь в темноту.
  
   Уложив Машу, Максим вышел в коридор. Хотел запереть дверь, но не смог. Чертыхнулся и вошел обратно. Она лежала, свернувшись клубочком, до подбородка натянув одеяло. Беззащитная, наивная, глупая... Он понимал, почему она напилась. И ему нравились ее слегка испуганные, но мятежные глаза. И ненавидел ее за ... За что? За Вадима, за Тимура, за судьбу...
   - Сама ты никогда ко мне не придешь.
   В коридоре послышался пьяный смех. Закопошились около двери. Дверь с шумом отворилась, и в номер ввалились трое. За две минуты, Максим выставил двух прелестниц в коридор, запер изнутри дверь и повел Вадима в ванную.
   Вадим чертыхался и грозился. Но был пьян в стельку и мало что понимал. Оказалось, он даже не понял, что перед ним его брат.
   Пока двигались к ванной, Вадим приложился лбом об открытую дверь и затих. Максим чертыхнувшись, за шкирку дотащил его до дивана. Уложил в чем был, в костюме и в ботинках.
   - Сладкая парочка. Черт бы вас побрал.
   Места больше не было, только низкое неудобное кресло. Снял пиджак и ботинки, растянулся в кресле. Но расслабиться не мог. Тонкая итальянская белая рубашка еле сдерживала, дышащую бешенством грудь.
  
  
  
  
   Утро началось с головной боли. Лежу, морщась, боясь открыть глаза, напрягаясь от воспоминаний вчерашнего. Не могу вспомнить, как я добралась до гостиницы, какие-то неясные обрывки, темная лестница и Максим. Или все таки Вадим... Шум воды в душевой. Я что, не одна? Господи! Открыла глаза. Точно не мой номер, кто то моется в душе, спала одетая. Подушка и одеяло на диванчике. На соседнем диване спит Вадим. Боже, боже, боже. Хорошо, что платье из того материала, что не мнется. Вот моя сумочка. Минута и я уже бегу по коридору. Так, не туда, здесь лестницы нет. Побежала обратно. Вот она - лестница.
   Внизу две двери, одна заперта, в другой торчит ключ. Открываю, и выбегаю во вчерашний зал ресторана. Персонал недоуменно смотрит мне в след. И дверь на улицу еще заперта. Ресторан еще не открылся.
   - Откройте, пожалуйста!
   Дергая лихорадочно ручку двери, замечаю ниже маленький ключ, вставленный в замочную скважину.
   - Ненормальная какая то, откуда она взялась, - слышу я в след.
   На такси доезжаю до гостиницы, почти бегу к лифтам. Девочки на ресепшен, замолчали, провожая меня взглядом. Что это они все, в самом деле?
   Не повезло. Только зашла в лифт, радуясь тому, что в одиночестве поднимусь на восьмой этаж, как увидела спешащую к лифту пожилую чету. Пришлось их дождаться. Они заходят в лифт, я слегка отворачиваюсь и вижу себя в огромном зеркале лифта -потекшая тушь, остаточные следы от размазанной некогда помады, взлохмаченные волосы. В ужасе от увиденного, упираюсь взглядом в пол и замечаю свои босые грязные ноги. Боже! Как я могла до сих пор не понять, что убежала без туфель! Как? Косые взгляды пожилой пары, я как-нибудь переживу. Теперь понятно, почему на меня так все смотрели странно. Когда же я доеду, когда же они выйдут. 7 этаж. Дзинь. Двери открываются.
   - Приличная гостиница. А пускают - кого попало, - ворчит пожилая дама, выходя из лифта.
   Дзинь. Двери закрываются. Следующий этаж мой.
   Надо сегодня же улетать обратно. Какой позор. Благодарение господу, что живу в цивилизованном мире, где есть душ, который хоть и не смоет позор, но облегчит похмельное состояние точно. Какое блаженство помыться в горячей воде. Прочь всякие плохие мысли, все равно половину не помню. И что это на меня вчера нашло? После душа, натираясь благоухающими кремами, почувствовала себя настоящей красавицей. Повесила полотенце на сушилку и вышла из ванной нагишом, кого мне стесняться у себя в номере. Оказывается, было - кого. В номере, развалившись в кресле, сидел Максим.
   От неожиданности я застыла на мгновение. И этого мгновения ему хватило, чтобы броситься на меня и сжать в объятиях.
   - Отпусти, я буду кричать.
   - Зачем? За последние сутки, ты уже второй раз предлагаешь мне себя.
   - Что? Не было этого.
   - Было. Не спорь со мной.
   Сомнение возникло у меня в глазах, которое легко понял Максим.
   - Ты ничего не помнишь, так что не спорь, - и еще теснее прижал меня к себе, пытаясь поймать губы.
   - Ты с ума сошел, отпусти меня. Ты ничего не понимаешь, - шепчу я, борясь и с ним и с собой одновременно.
   - А ты? Ты понимаешь? - злиться он мне в ухо.
   Я вижу, как растет его возбуждение, как неумолимы его губы и предостерегающе сузились глаза.
   - Как ты хороша. Как я хочу тебя поласкать. Прошу тебя, позволь мне сделать тебе приятное, - шепот, который одурманивает голову и расслабляет нервы. Шепот, от которого подкашиваются ноги, и руки сами собой охватывают его плечи.
   "Нет! Не смей!" - кричит во мне кто-то тоненьким голоском.
   "Один раз, только один раз!" - шепчет другой нетерпеливый голос во мне.
   "Боже, как давно я мечтала об этом" - ликует у меня внутри.
   - Дорогая, милая, родная, - шепчет жаркий шепот мне в ухо.
   "К черту все!" - кричу я на саму себя и бросаюсь головою в омут.
   Я в омут, но какая то часть меня снова отрывается и наблюдает за нами как бы со стороны и чуть сверху.
   Совокупление диких зверей: яростная атака самца и безудержная похоть обезумевшей от желания самки.
   Печально качает головой та, которая как бы со стороны и чуть сверху.
   А мне кажется, что с каждым толчком и каждым безумным поцелуем вливается в меня радость и жизнь. И я ликую, отдаваясь древнему танцу любви. Безумствуя в жарких объятиях Максима, посылаю к черту ту, которая как бы со стороны и чуть сверху наблюдает за нами.
   Что-то взрывается в моем теле тысячей искрящихся и ликующих брызг. Давно позабытое наслаждение охватывает меня. Я вижу его лицо, такое же, как и свое - летящее после безумного взрыва.
   Мне хорошо в его объятиях, я закрываю глаза, оттягивая момент возвращения в реальность.
   Но возвращение неизбежно и Максим, почувствовав это, начинает снова целовать меня. И я поддаюсь, но тут...
   "Всю ночь на улице мело и за окном белым бело..." - начинает петь мой телефон голосом Трофима.
   Мои нервы напрягаются от телефонного звонка. Так поет мой телефон, только когда звонит Тимур. Руки Максима стискивают меня сильнее.
   - Давай выключим телефон, - шепчет он жарко.
   Но весь мой пыл уже угас. Голова прояснилась. В отчаянии изо всех сил отталкиваю его. От неожиданности Максим отпускает меня. Хватаю гостиничный халат, судорожно завертываюсь в него. Трофим поет. Но я еще ни как не могу вдеть руку в рукав. А голой, я трубку взять не могу. Наконец-то одевшись, хватаю телефон.
   - Ало!
   - Машка, привет! А ты что так долго трубку не берешь? Спишь?
   - При-вет. - (голос мой слегка дрожит, надо взять себя в руки) - Да, спала. Как ты, дорогой?
   - Нормально. Скучаю по тебе. Ты сегодня возвращаешься?
   - Да, конечно. Скоро увидимся.
   - Я тебя люблю, красавица.
   - Я тебя тоже...
   - Пока.
   - Пока.
  
   Выключаю телефон и подхожу к окну. Лишь бы не смотреть на него. Лишь бы он ничего не говорил сейчас. Мразь, какая же я мразь. От отвращения к себе к горлу подступает тошнота.
   Молчим долго. Но я не выдерживаю и, не поворачиваясь к нему, спрашиваю?
   - Как ты сюда попал? Я ведь запирала дверь.
   Голос мой звучит в тишине безжизненно и вяло.
   - Это наш отель.
   Его голос спокоен как скала.
   И мы опять молчим.
   - Я принес твои туфли.
   - Спасибо.
   Когда же он уйдет? Я не хочу, чтобы он видел сейчас мое лицо.
   - Маша...
   - Пожалуйста, не говори ничего! - голос мой тих, а душа кричит.
   - Давай поговорим, Маша.
   - Нет, только не сейчас.
   - Когда, Маша? Когда? Ты хочешь, чтобы я ушел?
   "Хочу ли я этого?"
   - Да.
   Я слышу, как он встает с кровати и одевается. Вот он подошел ко мне и встал позади.
   - С тобой все в порядке?
   Я чувствую, как у меня начинается истерика.
   - Все хорошо, я не собираюсь резать вены или вешаться. Если ты об этом. Если ты о себе, то у меня к тебе никаких притязаний нет. Я уже большая девочка и за свои глупости отвечаю сама.
   "Остановись!"
   - Дура! - бросил зло, повернулся, чтобы уйти. Остановился у стола.
   - Что за договора у тебя здесь лежат?
   - Виталий Андреевич передал на подпись. Но я еще не смотрела их. Поэтому не знаю, на что они.
   - Я заберу их.
   Встал, постоял секунду и ушел, хлопнув дверью.
   В истерии я начала судорожно собирать свои вещи, чтобы побыстрее выехать из гостиницы. Я не могла больше оставаться в этом номере. Вид кровати напоминал мне о своем грехопадении.
   Я вернулась в свой город в тот же день, в еще большем смятении, чем была раньше.
   Я без конца твердила себе: "Не думай о том, что произошло".
   Но мысль о произошедшем и о том, как легко я на это пошла, не давала мне покоя. Прилетев, я боялась ехать домой, мне казалось, Тимур сразу увидит, что я изменила ему. Не придумав ничего другого, куда могла бы деться или провалится сквозь землю от стыда, я все же поехала домой. Но, уже подъезжая к своей улице, резко повернула в другую сторону и поехала к Насте.
   Настя долго не открывала, доведя меня до состояния нервного мандража. Но я, не переставая, продолжала жать на кнопку звонка. Наконец то, я услышала, как в замке поворачивается ключ. Через секунду в проеме двери появилась взлохмаченная голова Насти.
   - Ой! Привет.
   - Привет.
   Не дожидаясь, когда она распахнет мне дверь, я сама напролом втиснулась в ее маленькую прихожую.
   - Насть, ты меня извини, пожалуйста, но не могла бы я у тебя принять душ?
   - Что? Душ? - переспросила непонятливая Настя.
   - Душ, - подтвердила я, сходу стаскивая свитер.
   Настя продолжала стоять, хлопая глазами.
   - А ты откуда? - опять задала она нелепый вопрос.
   - От туда, - неопределенно махнула я ей рукой куда то назад, - У тебя в ванной чистое полотенце есть?
   - Сейчас дам, - сказала все еще не пришедшая в себя Настя и протянула мне в ванную полотенце.
   Я почти захлопнула перед ее носом дверь ванной, как она подставила свою ногу в щель и сурово произнесла:
   - Выйдешь, поговорим.
   - Конечно, - чувствуется, Настя наконец то проснулась.
   Раздевшись, я посмотрела на себя в зеркало. Мое тело пылало, а грудь как будто расцвела. Я закрыла глаза и, мне показалось, что Максим до сих пор ласкает меня. Мне было хорошо. Мне было очень хорошо!
   Я открыла глаза. Передо мной стояла падшая женщина, грешница с ярким румянцем на щеках. Предавшая доверие. Предавшая сострадание. Предавшая любовь... Любовь?! Да, Любовь. Я, молча, кричала на себя, унижала и терзала. Я ненавидела себя.
   Встала под душ и начала смывать с себя запах Максима. Мне казалось, что повсюду на мне следы его рук, и я ожесточенно терла себя грубой мочалкой. Сколько бы не мылась, я продолжала чувствовать его запах. Ревела под душем, до конца не понимая от чего плачу, и ненавидела себя за слабость. Мылась до тех пор, пока Настя не начала бить кулаком в дверь.
   - Маша, с тобой все в порядке? Выходи сейчас же!
   - Выхожу!
   И в самом деле, вышла успокоившаяся и слегка отстраненная от самой себя.
   В кухне, на сковородке брызгалась жиром яичница с колбасой, на столе радовали глаз редиски.
   - Буду, - с ходу говорю я, не дожидаясь приглашения.
   - А ты что ж Насть, спала до сих пор? - спрашиваю, опережая все ее вопросы.
   - Спала. Ночью в клуб ходили с Юркой.
   - Ну и как?
   - Да нормально. Ты про себя расскажи, как съездила? И почему ты такая чудная? Почему глаза красные? Ревела?
   - Настасья, столько вопросов. Может, как ни будь потом, а? Давай я поем сначала и поеду домой.
   - А ты что, дома еще не была?
   - Сейчас поеду, - пыталась уйти я от ответа.
   Настя, встала и достала из шкафа бутылку коньяка, ловко нарезала тонкими ломтиками колбасу.
   - Рассказывай, - сказала она, прилично плеснув в бокал.
   Выпив, я с тоской посмотрела ей в глаза.
   - Рассказывай, - настаивала она, закусывая колбасой, - легче станет.
   - Я оказалась самой последней шлюхой, - сказала я и сама передернулась от этих слов.
   Настя хотела налить еще.
   - Не надо, - остановила я ее, - мне ведь к Тимуру, что он скажет?
   - Почему ты думаешь только о Тимуре, что он скажет? Что Тимур подумает? Мне надо к Тимуру, Тимур меня ждет. Без конца Тимур, а о себе ты, когда подумаешь, о своих желаниях?
   - Что это тебя так разобрало? - удивилась я.
   - Да потому что вижу, как тебе хреново.
   - Да, мне хреново, но Тимуру во сто раз тяжелее. А я его предала.
   - Ты переспала с Кузнецовым?
   Настя не ждала ответа, она уже знала его.
   - Нет.
   Подруга вскинула брови.
   - Не поняла. Тогда почему ты шлюха?
   - Потому что я переспала с Максимом.
   Глаза ее округлились, рот приоткрылся.
   - Ну, ты даешь...
   - Аха.
   - Ну и что? - строго спросила она меня.
   - Что? - испугалась я.
   - И ты ненавидишь себя, потому что захотела секса со здоровым мужиком?
   - Я не просто захотела секса, Настя. Я чуть сума не сошла с ним в постели.
   - А он?
   - А он сказал - Дура.
   - Чует мое сердце, правильно сказал. Наверняка ты сморозила какую ни будь глупость.
   - Как не сморозишь, если позвонил Тимур.
   - Опять Тимур! Но вы хотя бы успели до его звонка?
   - Настя! Ты еще спроси, как мы это делали!
   Расхохотались обе, и стало сразу легче.
   - Ты же сама понимаешь, что не любишь Тимура.
   - Люблю. Поэтому и дрянь, что изменила.
   - Если бы любила, не изменила бы. Поверь мне, старой козе.
   Конечно, старой козе стоило поверить. Но мне этого так не хотелось. Поверив ей, я бы стала чувствовать себя намного хуже. Для окружающих это бы значило, что я ушла от бедного инвалида к здоровому мужику. Я стала бы одной из тех, кто в жизни ценит только деньги, кто на все готов ради них. Для большинства моих знакомых, очень порядочных людей, я бы стала изгоем. Ради того, чтобы в их глазах остаться Человеком, я была готова отказаться от своей любви. Стоп! А кто сказал, что этот здоровый мужик, с которым мне так хорошо было в постели, еще захочет быть со мной? Господи! Я совсем запуталась.
   Настя долго смотрела на меня через стекло бокала, а потом сказала:
   - Ты с ума сошла.
   В этот момент я готова была поверить, что она прочитала мои мысли.
   Я встала из-за стола и начала собираться домой. Настя не сказала больше ни слова.
   В дверях я обернулась к ней.
   - Надеюсь, ты остаешься моей подругой, и я смогу и дальше доверять тебе?
   - Не бойся, я никому не расскажу. Какой бы ты не была дурой, я, все таки, тебя люблю.
   Спускаясь по лестнице, подумала, правильно ли я ее поняла. Но не нашла в себе ответа.
   А Тимур ничего не заметил. Я не знала радоваться мне или огорчаться. Он спросил, как я съездила, и явно не ждал ответа на свой вопрос, потому что тут же забросал меня жалобами на боли, на еду, на сломанный телевизор и проблемы с Интернетом.
   В порыве вины перед ним и раскаяния, я обнимала его и гладила по голове как маленького, обещая все исправить, помочь, купить и приготовить.
   Поздно вечером, как воровка, я спрятала поглубже в шкаф свое новое платье и туфли.
   По приезду, в двух словах я рассказала шефу, как прошел званый обед. Про договора он не спросил, и я, честно говоря, про них забыла.
   Дальше дни потянулись своим чередом. Для меня ничего не изменилось. Стараниями шефа, работа с "Феникс" не касалось меня со всем. Так иногда, при возникновении спорных ситуаций, мне звонил Станислав Владимирович и ни разу не позвонил Максим. Так пролетело две недели.
   Однажды, утром, приехав на работу, я обнаружила, что шефа на работе нет, в офисе стоит тишина, свет в нескольких кабинетах не горит совсем, а из-за закрытой двери кухни слышаться бабские голоса и шумно закипает чайник. Это значило, что шефа до сих пор нет в офисе и вряд ли сегодня предвидеться. Странно, конечно, что он не позвонил мне с утра. Ну что ж, на то он и хозяин. Захочет - позвонит, уведомит о своих планах, захочет - не позвонит. Но потом, обязательно мимоходом удивиться, как это я не знаю, где он был.
   То, что его нет сейчас, для меня очень хорошо. Есть время подумать и поработать над своими угрызениями совести, проще говоря - заняться самокопанием и самоедством.
   Почему то нет Насти на своем рабочем месте. Неужели тоже на кухне? Обычно Настасья не любит там сидеть. Ее нигде нет. Догадалась позвонить ей на мобильник. Не берет трубку. Звоню ей домой. Тишина. Выбегаю на улицу, смотрю нет ли на стоянке ее машины. Нет. Пробежалась по офису, не знает ли кто где Настя? Ни кто не знает. У всех свои дела. Один Игорь Николаевич встревожен не меньше моего. Увязался за мной, предлагает поехать к ней домой. Едем домой. Никогда не думала, что Игорь Николаевич так лихо водит машину. Двадцать минут и мы на другом конце города. Окна Настиной квартиры темны, больше того - зашторены. Непонятный страх теснит грудь. Лифта в доме нет. Мы бежим по лестнице на пятый этаж. Сердце бьется в горле, а вздохнуть глубоко не можем. Страх. Откуда? Зачем, почему?
   Я звоню в дверь. Игорь Николаевич в нетерпении переминается рядом. Не выдерживает и начинает звать ее по имени. Стучит в дверь. Предлагает взломать дверь. Я ничего не понимаю. Звоню и звоню. Зову ее по имени. Угрожают вызвать милицию или взломать дверь, если она сейчас же не откроет. За дверью слышится шорох. Щелкает замок. Игорь Николаевич рывком распахивает дверь. Я успеваю увидеть Настин силуэт. Она зачем то спряталась в ванной. Игорь Николаевич шарит по стене в поисках выключателя. Но я то знаю, где он и быстро включаю свет. С квартирой все в порядке. А вот с Настей?
   - Настя, что случилось? Выходи от туда сейчас же.
   Игорь Николаевич, почему то мелко дрожит рядом. Мы слышим, как из ванной начинает сливаться вода. Меня это беспокоит.
   - Настя! - кричу я на дверь, - быстро открой дверь, пока мы ее не взломали.
   - Пусть Шинко уйдет, - слышим ее тихий голос.
   - Я никуда не пойду. С ней что то случилось. Я хочу помочь.
   Игорь Николаевич в растерянности смотрит на меня.
   - Вам придется уйти. Я разберусь, - успокаиваю я ее, подталкивая к двери. Шинко уходит, пообещав ждать в машине.
   - Выходи, он ушел.
   Настя открывает дверь в ванную.
   Она взлохмачена, на лице страшные следы размазанной косметики. Глаза опухли от слез. Растеряны и потухли. Она ужасно бледна. Белый пушистый халат, накинутый на голое тело, испачкан кровью. Левая кисть руки обмотана полотенцем и постепенно намокает кровью.
   - Настя! - в ужасе кричу я. В ванной водоворотом уходит в канализацию вода, смешанная кровью.
   Из моих глаз потекли слезы. Я выталкиваю ее из ванной. Бегу за аптечкой. Мне страшно от того что происходит и еще страшнее от того, что могло произойти.
   Перебинтовала ее руку. Накапала успокоительное ей и себе. Выпили. Она сидит в прострации. Я встала перед ней на колени, заглядываю в глаза.
   - Настя, Настенька...
   - Что случилось то, Насть?
   Меня душат слезы. Я реву. В ответ, она тоже начинает плакать.
   Мы обе рыдаем. Я обнимаю ее до тех пор, пока плечи не перестали содрогаться от рыданий.
   - Рассказывай, что случилось? Что могло произойти, что ты решилась на такое!
   Я почти кричу на нее.
   Она поднимает глаза. Глаза униженной побитой собаки.
   - Мне хотелось умереть.
   От боли, которую я слышу в ее голосе, у меня начинает ныть сердце.
   - Маш, мне стыдно рассказывать. Со мной произошло такое ужасное...
   Я молчу, зная, что она все равно уже сейчас все расскажет.
   Настя помолчала немного и с тоской посмотрела мне в глаза.
   - Знаешь, мне кажется, что я никогда не смогу встретить того единственного и самого лучшего. Того, кто полюбит, поймет и оценит. Того, кто никогда не предаст, не унизит. Наверное, я никчемная женщина, не достойная всего этого. Наверное, меня можно только использовать и топтать.
   - Глупости! Что ты говоришь, такое? Ты самая красивая, самая умная, самая добрая, самая сердечная и самая достойная женщина из всех кого я знаю. Скажи мне, кто тот урод, который так обидел тебя?
   - Юра.
   - Что он сделал, Настя?
   - Я не могу это рассказывать!
   - Говори!
   - Он пригласил меня вчера к себе на дачу, с ночевкой.
   - И ты поехала?
   - Поехала.
   - Хочешь сказать, что ты не знала чем это закончиться? - теперь я злилась на нее.
   - Я знала, знала. Только я думала, что он нормальный мужик. Что нам будет хорошо вместе! - она закрыла от воспоминаний глаза.
   - Что же там произошло?
   - Сначала все было хорошо. Мы гуляли по окрестностям, потом жгли камин и пили вино. Потом мы занимались любовью. И я уснула. А когда проснулась, то увидела что на меня сидят и смотрят еще двое каких то мужчин. А я лежала на кровати голая. Я стала кричать, а они стали смеяться и расстегивать штаны. Моей одежды не было. Я выбежала из комнаты и спустилась вниз. Голая. На первом этаже я увидела Юру, он пил коньяк прямо из горла бутылки. Я бросилась к нему и спросила, что происходит, что за мужики там наверху. А он сказал, что это его друзья, что они просто пошутили. Накинул на меня халат и повел на кухню. Там я выпила коньяку... и отрубилась. Когда я начала приходить в себя, оказалось, что меня насилуют двое мужчин сразу.
   Она вся сжалась от унижения и боли.
   - Юра накачал тебя чем-то, - догадалась я, и покрепче обняла ее, вместе с ней переживая боль и унижение.
   - Знаешь, все происходило как в тумане. Я какой-то частью сознания понимала то, что происходит, но ничего не могла сделать для того чтобы остановить. Чувствовала себя безвольной куклой. Мое тело не слушалось меня, да и сознание тоже. А знаешь, что делал в это время Юра?
   Я обняла ее еще крепче и зажмурила глаза, боясь услышать еще более ужасное.
   - Юра снимал это все на камеру.
   - Господи, - во мне вулканом закипала ярость, - подонок.
   - Потом они вытолкали меня во двор. Юра с балкона сбросил мою одежду и пожелал удачи в карьере порнозвезды, - глаза ее были полны ужаса.
   - Что мне делать? Как мне теперь жить после этого?
   - В милицию пойдешь?
   - Нет! Что ты. Такой позор, такое унижение. Чтобы заставили десятки раз проходить через этот кошмар? Никогда. Я лучше умру.
   - Выбрось подобные мысли из головы. Я найду возможность наказать этих подонков.
   - Как? Что ты сможешь сделать?
   - Думаю, я смогу найти людей, которые накажут их и уничтожат запись, - я была полна решимости воплотить в жизнь свою угрозу и знала, кому можно обратиться.
   - Маш, не уходи. Я боюсь сейчас оставаться одна. Я боюсь появления этих подонков. И вообще, боюсь, что могу сотворить непоправимое. Ты меня понимаешь?
   - Да...
   - Так. Что же делать... Я боюсь оставлять тебя сейчас одну. И, мне надо лететь.
   - Куда ты собралась?
   - К Кузнецову. У него наверняка есть своя служба безопасности, которая сможет справиться с этими подонками.
   - Ты думаешь, он согласиться помочь мне?
   - Он поможет мне.
   - Но ведь, тогда ты будешь обязана ему.
   - Не буду. Ты, Насть, об этом не беспокойся. Слушай, может тебе надо сходить к врачу? Или может скорую?
   - Нет! Ни за что.
   - А если кровь не остановиться? Ты потеряла много крови.
   - Нет. Ни за что.
   - Тогда, я вызову тетю Раю. Пусть она посмотрит рану.
   - Хорошо.
   Через час приехала тетя Рая. И я спустилась к Шинко.
   Лицо его было измученное. Он переживал. Почему?
   - Игорь Николаевич, вы влюблены в Настю? - в упор спросила я его.
   - Да. Я ее люблю.
   Мы смотрели в глаза друг другу. Я поняла, что он говорит правду.
   - Машенька, я знаю, вы ее подруга. Скажите мне, пожалуйста, что случилось с Настенькой? Она заболела? Скажите, ведь у меня уже сердце готово разорваться от беспокойства.
   Его глаза умоляли меня. Я видела, насколько он был искренен со мной. Я схватила его за руку. Вот он - спасение Насти.
   - Насте нужна ваша помощь. Понимаете, она рассталась со своим молодым человеком. Он оказался совершенно недостойным ее и вообще, ужасно плохим. Ее нужно сейчас утешить, побыть с ней вместе, а лучше даже уехать из города и отдохнуть. Но не нужно ни о чем спрашивать. Ни каких расспросов. Никакого давления. Это шанс для вас завоевать ее сердце.
   После моих слов глаза Игоря Николаевича загорелись, но через минуту снова потухли.
   - Вы думаете, она поедет со мной? Такая молодая прекрасная девушка, а я ведь... у меня лысина и мне уже за сорок, - опечалился он, - и, знаете, она все время надо мной посмеивается.
   - Дорогой, Игорь Николаевич, я в курсе, сколько вам лет. Вы же прекрасно знаете, что для мужчины это совсем не возраст. Вы в самом расцвете лет, полны сил, и вы любите ее. А это самое главное.
   - Да, да. Уже давно и безнадежно.
   - Настю я возьму на себя. Только нужно будет уехать сегодня. Вы сможете взять отпуск? И на вас задача - куда ее повести.
   - Конечно, я смогу взять отпуск. Ведь я уже не был в отпуске почти три года. Да и Настя, по моему, еще не отгуляла свой отпуск.
   - Ну, вот и прекрасно. А я пойду, поговорю с Настей.
   Тетя Рая пила чай на кухне.
   Настя сидела, обхватив себя руками, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Глаза невидяще смотрели в одну точку в стене.
   Я присела перед ней на корточки.
   - Настенька. Посмотри на меня.
   Ее глаза сфокусировались на мне.
   - Маша, они же опозорят меня на всю страну, мои родители откажутся от меня - совершенно убитым голосом проговорила она.
   - Настенька, пожалуйста, постарайся забыть про все это. Ничего такого не будет. И что за чушь ты говоришь о родителях. Твои родители любят тебя и всегда поймут. Я решу эту проблему, поверь мне. Пожалуйста, поверь в меня, в себя и в других людей. Не все мужики такие сволочи. Не все! Слышишь. Уж мне ты можешь поверить?
   - Тебе да.
   - Так вот. Сейчас, тебе нужно сделать так, что бы больше никто не узнал, что с тобой произошло такое. Начинай себе говорить - что ничего такого с тобой не происходило. Ты сегодня же уедешь из города с Игорем Николаевичем. Я не знаю пока куда, в санаторий там или в дом отдыха. Не важно. Он будет ухаживать за тобой, дарить цветы. А ты принимай ухаживание и получай удовольствие от жизни. Поняла меня?
   - Ты с ума сошла? - глаза Насти, наконец-то, приняли осмысленное выражение, она выпрямилась на стуле.
   - Ты хоть в курсе, что Шинко уже давно и безнадежно влюблен в тебя.
   - Не может этого быть, - Настя даже усмехнулась.
   - Это правда. Он только что сам признался мне в этом. Игорь Николаевич очень обеспокоен тем, что с тобой могло что то случиться.
   - Ты рассказала ему? - вскричала она.
   - Нет, конечно. Для него - ты тяжело переживаешь разочарование в любви. Что в принципе так и есть. Он счастлив будет утешить тебя и увезти от сюда хоть на край света. А для тебя сейчас это будет как лекарство - нежиться в заботе влюбленного в тебя мужчины.
   - Хорошо, я поеду.
   Кажется, благодаря стрессу, все прошло намного легче, чем я ожидала.
   Я помогла собрать вещи. И уже вечерним рейсом, Настя вместе с Игорем Николаевичем улетели в санаторий на море.
   Рано утром, я с легким мандражом начала поглядывать в сторону своего мобильного телефона. Я знала, что обязательно позвоню. Ведь на первом месте теперь стоит задача наказать этих мерзавцев. Поэтому личные комплексы и страхи можно отбросить прочь.
   Я лихорадочно начала набирать номер телефона Вадима. Нет. Я позвоню не ему. Быстро одевшись, выбежала на улицу. "Возьми же трубку. Ты мне очень нужен".
   - Да! - голос жесткий, неприветливый.
   - Максим, это я.
   - Маша? - удивлен, - хочешь сказать, что ты уже соскучилась по мне? - легкий сарказм в голосе.
   - Максим... - уверенность оставляет меня. Правильно ли я делаю?
   - Приезжай, - властный, уверенный голос.
   - Я... я...
   - Езжай в аэропорт. К тому времени, как ты приедешь туда, билеты на твое имя будут куплены. Следующий самолет через три часа. Ты успеешь. В Питере, в аэропорту я тебя встречу.
   - Ты все не так понял. Мне просто нужно поговорить с тобой об очень важных вещах.
   - Я все понял правильно, Маша. Приезжай и тогда поговорим.
   Отключил трубку.
   Я позвонила домой. Тимур спал, Валентина Михайловна была на работе, поэтому мне пришлось оставить сообщение о своей командировке на автоответчике.
  
   В аэропорту меня встретил Максим. Я шла к нему сквозь толпу, загипнотизированная его взглядом. Его жесткое лицо было замкнутым, даже угрюмым. Подходя к нему, я не знала как вести себя с ним, даже как поздороваться. Щеки мои горели то ли от духоты, то ли от воспоминаний, то ли от стыда. Я подошла к нему и стала смотреть на него снизу вверх, не в силах отвести взгляд. Максим моргнул. Гипноз исчез. Я начала беспричинно злиться. Он взял из моих рук сумку и молча, пошел к выходу. Я, молча, последовала за ним.
   В машине я забилась на заднее сиденье, в самый дальний угол и затихла. Максим всю дорогу молчал. Через пол-часа, мне захотелось поговорить с ним, выяснить отношения насчет нас. Но кроме глупости вроде - давай забудем, то, что было - ничего не приходило в голову. Наблюдая за проносящимся за окном пейзажем, я поняла, что мы не едем в город. Пару раз я порывалась спросить, куда мы едем, но... Да какая сейчас разница куда. Раз, все равно ты уже едешь.
   С большого шоссе съехали на небольшую дорогу, покрытую свежим асфальтом, которая терялась в сосновом бору. Вскоре мы заехали в котеджный поселок, огороженный и хорошо охраняемый. Продолжая двигаться вдоль домов, я увидела впереди голубую ленту воды.
   - Река?
   - Озеро.
   - Далеко еще?
   - Подъехали.
   За окном высился сплошной забор. Дальше сосны. Дома видно не было. Я подождала, пока Максим откроет мне дверь. У ворот висел домофон. Максим своим ключом открыл дверь, я не подходила, оглядывалась. Место было сказочное. Таким воздухом страшно было дышать, - совсем не видно того, что вдыхаешь. Огромные сосны, шумящие на ветру. Птицы поют. Тишина. Участок последний в поселке, на пологом склоне. Склон заканчивается небольшим обрывом. А внизу блестит озеро. На озере лодка с рыбаком. Рай.
   - Иди прямо по дороге. Потом, за старым дубом повернешь налево и увидишь дом, - Максим говорил быстро, открывая дверь, не ожидая ответа.
   Но я все равно ответила.
   - Очень красиво. Спасибо, Максим. За дружескую поддержку - молчанием, - улыбнулась виновато и пошла, куда велели, удивляясь, почему он чертыхнулся позади.
   Чувствовалось, что те люди, которые строили этот поселок, по- настоящему любили эти места и максимально бережно отнеслись при строительстве. Дом стоял почти у самой воды. Деревянный, из огромных бревен. Сначала, он показался мне более чем скромным. Когда же подошла поближе, он поразил меня своей архитектурой. Он очень хорошо вписывался в окружающий пейзаж, не бросался в глаза роскошью. Вокруг дома был разбит красивый палисадник. Я наклонилась к незнакомым мне цветам.
   - Физостегия виргинская, - услышала я приятный женский голос. Поспешно обернулась к ней.
   У входа в дом стояла приятная пожилая женщина лет около семидесяти. Седые волосы были красиво уложены, карие глаза рассматривали меня с любопытством. Женщина в скромном летнем платье и в фартуке напомнила мне экономку, но держалась она с достоинством и уверенностью хозяйки.
   - Здравствуйте, - поздоровалась я, - мне нужен Вадим... Александрович.
   - Здравствуйте, - добродушно улыбнулась экономка, - проходите. Вадим должен был приехать. Он предупредил, что вы приедете. Но буквально, два часа назад позвонил и сказал, что не сможет, у него случилась какая срочная встреча. У занятых людей всегда так. Но вы проходите, пожалуйста. Я очень хочу познакомиться с вами.
   - Я... Спасибо, конечно. На самом деле, у меня был к нему серьезный разговор. Но если его нет, не было смысла мне приезжать сюда.
   Я огляделась в растерянности. К нам подходил Максим.
   - Максим, дорогой мой, может ты сможешь, помочь Машеньке.
   - Нет проблем. Я сейчас закончу дела и зайду, - кивнул Максим.
   - Пройдемте в дом. Я ведь очень хотела познакомиться с вами, Машенька.
   Мы вместе вошли в дом. Сказать, что я была поражена обстановкой дома, это ничего не сказать. Я была шокирована. Не думала, что Вадим живет в таком месте. Дом был очень уютен. Он был именно домом - олицетворением тепла, уюта и любви. В нем хотелось одеть пушистые домашние тапочки, печь пироги и играть с детьми. Экономка все улыбалась, разглядывая меня.
   - Присаживайтесь вот на это кресло. Я вам сейчас принесу зеленый чай. Ой, извините, привычка. Вы, наверное, предпочитаете что то другое?
   - Нет, спасибо. Я ничего не хочу.
   - Не волнуйтесь вы так. Я все же возьму на себя смелость приготовить вам чай. Не возражайте, дорогая. На кухне пекутся пирожки. Я вас очень хочу угостить ими. Оцените, пожалуйста, мое творение. Сейчас вернется Максим, и мы все вместе сядем за стол.
   Экономка улыбнулась и ушла.
   "Странно, она называет хозяина дома Вадимом. Хотя в ее возрасте это позволительно. Такая приятная женщина".
   Прямо напротив меня большое окно выходило на тропинку, которая вела на озеро. Мимо окна прошла темноволосая голова Максима. Через несколько минут, он сам шумно зашел в дом.
   Долго был в прихожей. Я замерла в ожидании. Он зашел и с иронией уставился на меня. Меня напрягало его молчание, и вообще, его присутствие.
   - Мама! - крикнул он, не отводя от меня глаз.
   Я напряглась еще сильнее. Я не планировала встречаться с мамой Максима. Появилась экономка.
   - Маша, это наша мама - Ефросинья Николаевна.
   - Я..., - мне было неловко. Зачем я сюда приехала. Ведь я ехала для серьезного разговора с Вадимом. А тут Максим меня знакомит со своей мамой. Как все странно. Наша мама?
   - Мне тоже приятно познакомиться с Вами. Вадим рассказывал мне о вас. Доченька, - ее голос слегка сорвался. - Я вам очень, очень благодарна за него.
   У меня голова шла кругом. Я ничего не понимала. Это мама Максима или Вадима? Я непонимающе посмотрела на Максима.
   - Не понимаешь? - усмехнулся Максим, - наша с Вадимом мама.
   - Ну, вот и познакомились. А теперь, пойдемте, дети мои в столовую, у меня все готово.
   Ефросинья Николаевна направилась в столовую.
   - Максим, подожди. Мне нужно поговорить с тобой по очень важному и неотложному вопросу. Я не хочу есть. И еще... Я ничего не понимаю... Она твоя мама или мама Вадима?
   Он снова усмехнулся.
   - Она наша мама. Мы - братья.
   - Господи... Я не знала.
   "Господи! В какую ужасную ситуацию я попала. Боже мой. Что же мне делать?"
   - Мне нужно было поговорить с Вадимом, - лепетала я испуганно.
   - Ты можешь поговорить со мной. Вадим попросил меня позаботиться о тебе. Сейчас, мне нужно переодеться и умыться. Не могу же я разговаривать с тобой в таком виде. И еще, от маминых пирожков отказываться никак нельзя. Иначе она обидеться на весь белый свет.
   Улыбнулся мальчишеской улыбкой и ушел в глубь дома.
   Господи. Они братья.
   - Машенька, где же вы, дорогая?
   Ничего не оставалось делать, как пойти на голос Ефросиньи Николаевны.
   Небольшая столовая была создана для семьи, здесь не предполагались шумные застолья друзей и вечеринки. Широкие окна выходили на молодой яблоневый сад, на окнах веселые занавески в цветочек, на подоконниках цветы в горшках. Деревянный пол устлан вязанными разноцветными ковриками. На маленьком столе большой расписной самовар. На стеллажах матрешки, фотографии и книги. На столе, покрытом белой скатертью дымились на тарелочке аппетитные пирожки. Мама разливала ароматный чай.
   - Чай из местных трав, которые мне собирает наш лесной друг Василий Никифорович. Правда, божественный аромат? Василий Никифорович клянется и божится, что его травы обладают поистине чудодейственными свойствами.
   - Какими? - рассеянно спросила я, разглядывая столовую. Я всегда мечтала иметь такой уютный дом, такую столовую. Но мечта так и останется мечтой. У меня на первом плане - поставить на ноги Тимура. Сделать его счастливым. И я сделаю все возможное для того, чтобы эта моя мечта стала явью.
   Продолжая разглядывать столовую, я снова посмотрела на Ефросинью Николаевну и заметила, что она наблюдает за мной. Заметив мой взгляд, она улыбнулась и продолжила.
   - Василий Никифорович утверждает, что искусно сваренный настой из правильно подобранных трав способен придать человеку такие силы, с помощью которых, можно осуществить свои добрые мечты, и конечно, его травы способны исцелить от любых болезней.
   - На самом деле, все травники считают свои настои чудодейственными. Верю, они способны помочь при простудах, при желудочных расстройствах. Но при серьезных заболеваниях и травмах, травы бессильны, - печально возразила я.
   Ефросинья Николаевна внимательно посмотрела на меня.
   - Дорогая, при лечении надо обладать верой.
   - Я верю.
   - Я не знаю ваших обстоятельств, Машенька. Но я бы сказала, что в вас больше обреченности, чем веры.
   - Нет, - поспешно возразила я, - я верю и надеюсь!
   - Хорошо, дорогая, не волнуйтесь так. Но все же, я бы хотела вас познакомить с Василием Никифоровичем. Не возражаете?
   - Нет, конечно. Я буду рада. Только у меня не так много времени. Завтра с утра я уезжаю.
   - Так быстро? Я надеялась, что вы еще погостите у нас. Ну, хорошо, ужин у нас будет сегодня в восемь часов. Я приглашу на него Василия Никифоровича.
   - Хорошо.
   - Сынок! Ты скоро?
   - Уже иду, мам.
   Пришел Максим, обнял и поцеловал маму, помог ей сесть на стул. Не дожидаясь его, я поспешила сесть сама. Никак я не ожидала увидеть Максима в этой обстановке в качестве любящего и обожаемого сына. Меня выбивал из колеи его новый образ. И я подозревала, что он неспроста привез меня именно сюда. Но с другой стороны, ведь меня сюда пригласил Вадим. Ничего не понимаю.
   Пирожки оказались необыкновенно вкусными. Такие же пирожки мечтала печь и я: с капустой и грибами, с яйцом и зеленым луком, с вишней. Когда ни будь.
   - Максим, наша гостья, оказывается, торопиться уехать. А я решила познакомить ее с Василием Никифоровичем во время ужина. Из-за пирожков ужин сегодня будет позже. Ты не против?
   - Конечно, нет, мама. Но я думал, что ты, Маша, погостишь у нас несколько дней? Возможно, завтра приедет Вадим.
   Серые глаза Максима пронизывали меня насквозь. С трудом отводя от них взгляд, я не понимала, что они выражают.
   - Извините, но я не могу оставить свою семью надолго. Я обещала вернуться завтра. Меня ждут.
   - Как это хорошо, когда у тебя есть семья, которая всегда тебя ждет. Я говорю это им обоим, - сказала Ефросинья Николаевна и выразительно посмотрела на сына.
   - Ну, мама, опять ты за свое, - усмехнулся Максим, - Во-первых, сначала должен жениться Вадим, - и снова посмотрел в упор на меня.
   - Думаю сынок, что у Вадима другие цели в жизни. И он не совсем семейный человек. А ты вот, думаю, был бы гораздо счастливее, будь у тебя хорошая жена и детишки.
   Максим удивленно приподнял брови.
   - Мам, да ладно тебе. Успею еще жениться. Еще сама начнешь ворчать, что мало стану тебе внимания уделять, что сноха с характером и все такое.
   Я не знала, куда себя деть. Сидела, глядя на свой чай, искренне не понимая, зачем они ведут при мне такие чисто семейные разговоры.
   - Ах, сынок, сынок. Боюсь, когда ты решишь жениться, приличных девушек уже не останется. Вадим не зря говорит, что все девушки вокруг него любят не его самого, а его деньги. Думаю, поэтому и он стал не совсем прилично обращаться с девушками. И мне совсем не нравится, что о нем в последнее время говорят люди.
   - Мама, хорошо. Ты только не волнуйся. Я тебе обещаю, что обязательно женюсь в скором времени и нарожаем мы тебе тогда внуков. Веришь мне?
   - Я всегда верю в тебя, сынок. Всегда.
   - А вы, Маша, верите мне?
   - В чем?
   Ефросинья Николаевна весело хмыкнула.
   - В том, что я скоро женюсь, и у моей матушки вскоре появятся внуки.
   - Я думаю, что это не мое дело.
   - Один ноль в ее пользу, - весело заключила мама Максима, - ну дети, вы идите, а я займусь ужином.
   Максим смотрел на меня весело.
   - Пойдем, прогуляемся, заодно поговорим.
   - Максим! Обязательно прогуляемся, но у меня очень важный разговор. И поговорить лучше об этом в кабинете. Поверь мне, разговор не терпит отлагательств.
   Максим внимательно посмотрел на меня. Я твердо встретила его взгляд, уверенная, что ни чего сейчас не способно помешать мне, договориться о помощи Насте.
   - Хорошо. Пойдем в кабинет.
   Мы прошли в кабинет, темное дерево стилизованной под английскую классику мебели, строгий стиль, портфель с бумагами на столе.
   - Чей это кабинет?
   - Наш.
   Как все странно.
   Я села в предложенное им кресло, он устроился за огромным столом. Мое кресло было неудобное, низкое и мягкое. В таком люди забывают, зачем пришли. Он главный и свысока смотрит на сидящего в кресле. Я встала и подошла к окну. Он не торопил меня.
   - У меня есть подруга - Настя. Я знаю ее много лет. Она для меня как родной человек. Настя оказалась в беде и ей очень нужна помощь, - я перевела дух. Трудно говорить на такие темы. Максим молча, ждал продолжения. И я продолжила.
   - Она недавно познакомилась с парнем, его зовут Юрий Вавилов. Увлеклась им. В воскресенье, она поехала с ним на дачу. Романтический вечер и все такое... Понимаешь?
   Он усмехнулся молча.
   Я разозлилась и с гневом в глазах и голосе рассказала все, что произошло дальше.
   Максим помолчал несколько минут. Я уже готова была сорваться, как он взял мобильный и начал кому то звонить.
   - Маша, подожди меня, пожалуйста, в саду.
   - Но...
   - Маша, я решу эту проблему. Сейчас поговорю со своими людьми, и вы можете вообще забыть о них. Никто больше не потревожит твою подругу, кассеты никогда и нигде не появятся. Верь мне и будь спокойна.
   Я очень хотела услышать, что он скажет своим людям. Но его взгляд был непреклонен. Поэтому, я встала и вышла из дома.
   Минут через пятнадцать из дома вышел Максим.
   - Все будет хорошо. Пойдем, прогуляемся, к озеру. Вон там, видишь озеро, очень древнее и очень глубокое. В детстве, я верил, что там живет древний динозавр, такое вот местное лох-несское чудовище.
   - Ты приехала ко мне только с этой проблемой? - неожиданно он повернул разговор на больную тему.
   - Не только из-за этого, - тихо проговорила я, - у меня есть еще один нерешенный вопрос...
   Мы подошли к озеру. Я повернулась и посмотрела на него. Я смотрела в его глаза, собираясь с духом. Мы стояли очень близко. И когда я уже открыла рот, чтобы начать разговор... Он резко наклонился ко мне, схватил одной рукой за плечи, другой за затылок и впился в мои губы поцелуем. Я, никак не ожидавшая от него этого, растерялась совершенно. Поцелуй был жадный и требовательный. Его язык сразу же проник в мой открытый рот. Но, самое невозможное, мой язык стал отвечать ему, мои губы расслабились в ответе. Мысли разлетелись вихрем, оставив в голове лишь легкий туман. Мои руки обняли его плечи. Его рука спустилась с моих плеч на ягодицы и сжала их. От его прикосновений, во мне закипел вулкан. Внизу живота мгновенно разлилась горячая жижа, пульсируя и безумствуя. В одно мгновение мне захотелось большего. Прямо здесь и сейчас. И вот тут, почувствовав отклик моего тела, он отпустил меня и отстранился.
   - А еще ты приехала за этим? Ко мне или к Вадиму?
   Его черные глаза горели злым огнем. Сильные пальцы впились в мое плечо. Другой рукой он сжал и приподнял мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
   Пелена спадала медленно. Я все еще дрожала от желания и нетерпения, когда смысл происходящего дошел до меня. Боже, какое унижение.
   Я вся дрожала от обиды и негодования. Как он может так поступать со мной.
   - Ты! Подлец! Зачем ты так поступаешь? Хочешь унизить меня?
   - Нет. Но я не люблю, когда мной пренебрегают. Я к этому не привык.
   Слезы стояли у меня на глазах. Я повернулась и побежала по склону, чтобы не расплакаться при нем. Бежала, и честно говоря, думала, что он побежит за мной. Но он не побежал. Он стоял и смотрел, даже не на меня, а на озеро. Как все глупо. А зачем я приехала, на самом деле? Только из-за Насти? Настину проблему ты спокойно могла решить с ним по телефону. Признай, очевидное.
   Я хотела поговорить с ним как с другом, как с самым обычным человеком, который бы понял и отпустил. Но разве это про него. Разве он поймет? Его интересует только его уязвленная гордость. Его задело то, что я не бросилась сразу в его объятия. Его задело то, что я позвонила не ему, а Вадиму. Боже! Или он ревнует меня к Вадиму? Ведь он злиться. Но я не должна оправдываться перед ним. За что? За свою юношескую влюбленность в Вадима? Да как потом мне все объяснила тетя Рая, он просто воспользовался ситуацией и все. Взял то, что само шло к нему в руки. Слезы опять градом пошли из моих глаз. Не хочу вспоминать, что было тогда. Не хочу!!!
   Оказалось, забывшись в своем самоедстве, я уже подошла к дому. Обернулась посмотреть на него. Максим сидел в лодке и сильными толчками греб к середине озера.
   - Машенька! Что случилось? Да вы вся в слезах.
   У входа в дом с пучком зелени в руках стояла Ефросинья Николаевна.
   - Я..., извините, меня, Ефросинья Николаевна.
   - Вы в таком состоянии...
   Она обняла меня и повела в дом.
   - Да что случилось то, господи? Все же было хорошо. И где Максим?
   - Он там, на лодке.
   - Как на лодке? А вы... Я, так поняла, что у вас серьезный разговор... Мой сын обидел вас?
   - Нет. Все нормально. Все хорошо.
   - Пойдемте, милая. Вот выпейте.
   - Что это?
   - Это коньяк. Пейте. Сейчас мы пойдем с вами в комнату и поговорим.
   - Не могу. Я не пью ничего крепче вина.
   - Надо, дорогая. Пейте, и вам станет легче.
   Я выпила, не умеючи обожгла горло. Закусила лимоном.
   Ефросинья Николаевна повела меня на верх по лестнице, прихватив коньяк.
   - Иногда, дорогая, очень полезно бывает принять для здоровья несколько глотков коньяка, чтобы расслабиться.
   Мы сели с ней на кровать как две подруги и выпили еще по одной. По телу пробежала горячая волна. В голове появилась легкость. Не надо было пить. Становиться трудно контролировать себя. Какое то время мы просто сидели молча и потягивали коньяк. А потом, как то не заметно для себя меня прорвало.
   - Расскажите мне, Машенька, о чем вы хотели поговорить с моими сыновьями. Доверьтесь мне. Я ведь понимаю, что это не связано с делами. Вадим никогда не приглашает сюда ни своих деловых партнеров, ни друзей по бизнесу, и ни каких дам. Значит, вы особенная.
   - Я не могу, Ефросинья Николаевна. Как его мама, вы не поймете меня.
   - В первую очередь, я женщина. И я, дорогая моя, знаю, что это Вы спасли моего сына, тогда... Много лет назад. И я благодарна вам за это. И я люблю вас, уже за это.
   - Вадим все рассказал вам?
   - Почти ничего. Только то, что некая девочка Маша спасла его от смерти и исчезла.
   - Я не исчезала. Это он исчез.
   - Вы расскажите мне все, Маша. Думаю, я смогу вам обоим помочь.
   - Нам не надо помогать.
   Я посмотрела в ее глаза. Они светились добротой и пониманием. И я, неожиданно для самой себя, начала рассказывать.
   - ... Когда он уже почти выздоровел... мы стали... любовниками, - я смущенно посмотрела на его мать.
   - Сколько вам было тогда лет?
   - Девятнадцать.
   - Понятно.
   - Что? Что вам понятно? - сразу занервничала я.
   - Он уже в то время был зрелым мужчиной, а вы еще - дитя. Мой сын соблазнил вас.
   - Нет. Все не так. Я была влюблена в него. Я сама согласилась.
   - Я и не сомневаюсь в этом, дорогая. Что было потом?
   - В ту ночь, Он заснул. Для меня это было так неожиданно и оскорбительно. Я хотела бросить его и уехать. И я...
   - Я понимаю вас, Маша. Вы ожидали другого. А все оказалось намного прозаичнее. Мой сын, еще не до конца окрепший, после подобных упражнений просто заснул.
   - Сейчас я понимаю это. Но тогда - не понимала. Но, все же я не смогла заставить себя тогда уехать. И все опять продолжилось. Знаете, нам было хорошо вместе. Я была очень счастлива. Потом, нас нашла та женщина, которой он просил позвонить меня. Она приехала и забрала его. Все было так быстро. Он чмокнул меня в щеку, сказал что-то вроде "не пропадай, скоро увидимся", сунул мне деньги в руки и уехал. Он заплатил мне, как проститутке. (тут я снова заплакала) Он был так рад увидеть эту женщину. А она была такой красивой. Настоящая красавица. Я хотела выбросить эти деньги, сжечь. Но не сделала ни того ни другого. Я отдала их тете Рае. Сказала, ей, что Вадим очень хотел хоть как то отплатить за ее помощь. Ей тогда очень нужны были деньги. Муж ее пил, нигде не работал. Она одна кормила и одевала детей. У нее уже были долги за квартплату. Много. И она покрыла этими деньгами долги. Она очень хороший человек и отличный хирург. Это она на самом деле спасла вашего сына. Тетя Рая вытащила пулю и обрабатывала рану. И я решила, что эти деньги, пусть лучше они помогут ей, чем быть сожженными.
   - Вы были очень обижены на него за эти деньги?
   - Да. Ведь я любила его. А любовь не может быть за деньги, понимаете?
   - Я понимаю тебя, девочка. Что было потом?
   - Потом я ждала его. Успокоилась и стала ждать. Я продолжила учебу, но иногда срывалась и приезжала туда, думала вдруг он здесь, вдруг он приехал за мной. Потом, поняла, что беременна.
   - О, господи...
   - Извините меня...
   - За что? Ты ни в чем не виновата.
   - Я виновата.
   - Ребенка нет?
   - Нет. Я сначала все ждала и ждала. Но тетя Рая, сказала, что больше нельзя ждать. Нужно делать аборт, иначе я погублю свою жизнь. Я хотела родить ребенка. Честно. Но я жила на одну стипендию. Я одна на всем белом свете. А тетя Рая... Она очень дальняя родственница. Она очень хорошая. Но у нее - двое детей, муж-пьяница, старая больная свекровь. Вы понимаете, ни кто не мог тогда поддержать меня.
   Я снова заплакала. Мне казалось, что Ефросинья Николаевна отстранилась от меня и смотрела с осуждением. Мне было тяжело ей это все рассказывать. Но я упрямо продолжила.
   - Прежде чем идти на аборт, я решила позвонить по тем телефонам, которые мне давал Вадим, для того чтобы его нашли и забрали. Он просил их выкинуть. А я сохранила. По одному телефону ни кто не отвечал. По второму, ответила женщина. Мне показалась - та самая, которая забирала Вадима. Я попросила позвать его к телефону. Она сказала, что его нет, и долго еще не будет. Я попросила ее, помочь мне найти его. Она бросила трубку. Потом я опять стала звонить ей. Она долго не брала трубку. Когда взяла, я попросила передать ему, что беременна. Что не знаю, что мне делать. Она сказала, что ему не до беременных дур и бросила трубку. И... я сделала аборт... Поверьте, мне было очень тяжело на это пойти. Я убила своего ребенка... и его... Ребенка зачатого в любви. Мне хотелось умереть самой. Дурная кровь. Во мне течет плохая кровь.
   Я заплакала, не в силах больше сдерживаться. Я плакала, и мне казалось, что опять вернулась на девять лет назад. Потому что мне было все так же больно и невыносимо от совершенного греха. Ефросинья Николаевна гладила меня по голове, давая мне выплакаться. Через какое то время, я взяла себя в руки и, всхлипывая, продолжила.
   - Если бы не тетя Рая... В общем, тетя Рая посоветовала взять академический отпуск и уехать куда ни будь. Я взяла отпуск на один год и уехала в подмосковный городок, к двоюродной сестре тети Раи. Год я жила у тети Алены. Она тоже врач. Сначала, я просто сидела у нее дома. Все переживала и стыдилась своего поступка. Мне казалось, что все люди вокруг знают о том, что я сделала и показывают на меня пальцем. Потом, я стала работать в больнице у тети Алены - санитаркой. Там, я встретила одного парня и вышла за него замуж. Все так быстро произошло. А потом, развелась.
   - Почему?
   - Он стал поднимать на меня руку, стал оскорблять. Я ведь детдомовская. Там всякое бывало. Иногда кошмары из детства до сих пор возвращаются ко мне во снах. То, как он стал вести себя со мной, в начале парализовало мою волю. Я боялась его, он все время подавлял меня. Однажды, он так избил, что я потеряла ребенка. Я даже не знала еще, что беременна. А уже потеряла его. Второго... Господь наказывает меня за дурную кровь.
   Я заплакала, вспоминая отца. Ефросинья Николаевна обняла меня и укачивала как маленькую. А я плакала навзрыд, подвывая как волчица, не в силах больше сдерживать в себе накопившуюся боль. Выплакавшись, я продолжила.
   - Тетя Алена увезла меня от него. Мы долго разводились. Он не давал развода. Я уехала обратно и продолжила учебу. Приезжала на суды. Долго не могла ни с кем встречаться. Избегала мужчин. На третьем курсе, я встретила Тимура. Он очень хороший. Но я и с ним не хотела встречаться. А он все ходил и ходил ко мне. Носил цветы, так красиво ухаживал. А я... Все было пусто внутри меня. Понимаете?
   - Я понимаю тебя, девочка моя.
   В глазах Ефросиньи Николаевны стояли слезы, но я не обратила на них внимания.
   - Тимур приглашал меня на танцы, водил на концерты и в театр. А я ходила рядом с ним как тень. Я говорила ему, что мне ни кто не нужен. А он все равно ходил. Признался, что любит меня, и сделал предложение. Я не приняла. Я уже знала, что такое замужество. Знаете, он клялся и божился, что никогда не поднимет на меня руку, что любит меня очень сильно. Но я все равно отвергла его. Летом, он закончил институт. Осенью его забрали в армию. Он участвовал в боевых действиях в Чечне и был тяжело ранен. Я ничего не знала об этом. Он долго лежал в госпитале в другом городе. Все пули вынули, его всего залатали, но с ногами что то не в порядке. Он не мог сначала даже садиться. Теперь он сидит, но не может вставать и ходить. Еще у него обожжена часть лица, совсем немного. И следы от сильных ожогов на спине и плечах. Знаете, он хотел покончить собой в госпитале. Спасли. Мама его, Валентина Михайловна привезла домой. Когда Тимура привезли в родной город, я была в шоке. Он мог только лежать. Он не чувствовал ног. Я долго не решалась навестить его, но все же пошла. Когда я пришла домой к Тимуру, меня не впустили к нему. Он отказывался со мной видеться. Мать Тимура сказала, что я погубила его. Он хотел до армии жениться на мне. А я отказала. И теперь, он никогда не сможет жениться, никогда у него не будет женщины, детей, а у нее внуков. Вы не знаете, какого это - слышать такие слова. Я так виновата.
   - Ты не была виновата в этом, Маша.
   - Нет, была.
   - Нельзя быть виноватой за все.
   - Вы не понимаете. Ведь я могла сделать их счастливыми, но не захотела. И теперь у них не было будущего. Я стала ходить к ним изо дня в день. Стояла перед дверью, под окнами. Знаете, меня не понимали ни подруги, ни тетя Рая. Косились соседи Тимура. Поддержала только тетя Алена, двоюродная сестра тети Раи. Она посоветовала мне, каким докторам обратиться. Я проконсультировалась с лучшими врачами города, в тайне от Тимура платила им за его наблюдение. Я изо всех сил старалась найти возможность поставить Тимура на ноги. И свято верила, что это возможно. Из доступного или ничего не помогало, или Тимур не хотел больше от жизни ничего, отказывался лечиться, жить. Однажды решил покончить жизнь самоубийством, включив газ в квартире. Но вовремя среагировали соседи, почувствовавшие запах газа. Тимура откачали. Его матери надо было работать. А она уже боялась оставлять сына одного. После очередного разговора с ней, я уговорила ее принять мою помощь. Я уверила Валентину Михайловну, что люблю Тимура и ни за что его не брошу. Я стояла на коленях, умоляя принять в семью. И Валентина Михайловна разрешила. Конечно, я не была уверена в том, что Валентина Михайловна поверила. Но в тот момент мне хватало и этого. Я переехала к ним жить. Но первое время решила не отказываться от съемной квартиры и продолжала исправно оплачивать за нее. На работе все считали, что я живу по прежнему адресу, о настоящей моей жизни знала только Настя - это наш секретарь и моя подруга. Ни Тимур, ни Валентина Михайловна не знали, что я оставила съемную квартиру за собой. Тимур был против моего переезда. Каждый раз, когда он видел меня - говорил: "Уходи, ты мне не нужна", "Уходи, не унижай меня еще больше".
   Хоть мы и не женаты, я считаю теперь Тимура своим мужем. Знаете, я украдкой целовала его спящего. Валентина Михайловна стала для меня лучшей подругой. Я сделала общий семейный бюджет. Ведь я зарабатываю намного больше, чем Валентина Михайловна. Тем более, сейчас Валентина Михайловна только подрабатывает несколько часов в день. Мы с врачами все же добились некоторых результатов. Он стал сидеть. Я купила ему универсальную коляску, каждую неделю вожу к нему докторов, массажистку, присмотрела тренажер... Недавно только купила. Понимаете, деньги уходят так быстро, ни как не могла раньше накопить. Машину пришлось взять в кредит, ведь надо возить врачей и массажиста. В последнее время, Тимур перестал обижаться, стал спокойнее принимать мою помощь, улыбнулся на день рождение. Жизнь наша стала налаживаться. И вот теперь появился Вадим. Не думайте, что я не рада была его увидеть. Конечно, рада. Но поймите, той любви больше нет. Одни воспоминания. А Вадим... Я не знаю, чего он хочет, но он своими действиями, да и вообще одним своим появлением сейчас в моей жизни поставил под угрозу мое новое семейное счастье. Наше с Тимуром будущее. Понимаете, я поклялась Тимуру, что всегда буду с ним, никогда не брошу его. Я... я заставила его поверить, что он для меня желанный мужчина. И если он сейчас узнает, что в моей жизни появился Вадим... И это в то время когда наши отношения так улучшились, что мы стали как жена с мужем. Вы же понимаете, что он решит. В никакие деловые переговоры он не поверит, как бы я не стала ему доказывать. А тут еще Максим. Господи, что же я наделала.
   - Ты... не любишь Тимура.
   - Вы спрашиваете?
   - Нет. Утверждаю.
   - Люблю!
   - Девочка, посмотри мне в глаза.
   Как тяжело. Но я посмотрю прямо и уверенно. Ведь я люблю его, Боже, правда? Как болит сердце.
   - Я... я не знаю сама, Ефросинья Николаевна. Я честна сейчас с вами. В последнее время, я не была честна даже сама с собой. Но все же... я люблю Тимура. Да, я люблю его! - я почти кричала на нее. Зачем? - Это единственный человек, который никогда не предаст меня. Это моя семья, которой у меня никогда не было. Эти люди любят меня и ждут.
   - Я понимаю тебя, дитя мое. Ты столько натерпелась. Не мудрено сейчас находиться на грани нервного срыва. И ты приехала к Максиму рассказать ему все это?
   - Нет. Я не смогла бы рассказать ему все. Только то, чтобы он понял, что нужно это все прекратить.
   - Машенька. Мне кажется, что вы нравитесь моему сыну.
   - Какому из них?
   Она уставилась на меня не понимающе.
   - Боже. Ты хочешь сказать, что у вас с Максимом тоже какие-то отношения? Я то, старая, думала с Вадимом.
   - Нет, Ефросинья Николаевна. С Вадимом никаких отношений нет и быть не может. Тогда он просто воспользовался тем, что я сама предлагала. Он сильно изменился или... и тогда был таким же, а я ничего не замечала. Я Вадиму не нужна.
   - А что с Максимом?
   - С Максимом? - я задумалась. Сердце вдруг заныло. - Ничего. Это я так, пошутила по пьяному делу. Простите меня.
   - Да. Заварил Вадим кашу. Машенька, думаю, вам все же надо поговорить с моим сыном. Думаю, он поймет вас. Должен понять. И еще, знайте, Машенька, он искал вас. Я это знаю совершенно точно. А почему так долго... После выздоровления, тогда... У него были очень серьезные проблемы, Машенька, с опасными и влиятельными людьми. Его посадили в тюрьму. Не в саму тюрьму, конечно, а в следственный изолятор. Но для меня - все одно. Там он просидел два года. Потом его оправдали и выпустили. Он стал много работать, чтобы вернуть то, что у него уже отобрали и заработать больше. Было много проблем. Но я уверена, что он искал вас. Даже не знаю, почему так долго.
   - Я долго не меняла фамилию мужа. Потом, уезжала несколько раз из города. Долго не была нигде прописана. И я обманула Вадима насчет своего возраста. Мне было тогда восемнадцать лет.
   - Боже мой.
   - Вот. Спасибо вам, Ефросинья Николаевна, за то, что выслушали. Ведь я никогда никому так все не рассказывала. Мне стало легче. Конечно, я и предположить не могла, что со всем этим я поделюсь именно с вами.
   - Машенька, вы всегда можете положиться на меня. Вы для меня как дочь, которой у меня никогда не было. Ведь я в неоплатном долгу перед вами, за жизнь моего сына. Поверьте, я сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы. Но вы понимаете, что Вадим не с проста искал вас? И я не уверена, что он так легко отступиться теперь, когда нашел.
   Слезы опять полились из моих глаз.
   - Ефросинья Николаевна, поймите, никакой любви между нами с Вадимом нет. У меня есть Тимур. И я буду с ним, чего бы это мне ни стоило.
   - Вы сильная женщина, Маша. Но теперь и я оказалась между двух огней. С одной стороны, я должна помочь Вам, но с другой стороны - я ведь мать своего сына.
   - Ефросинья Николаевна, единственное о чем я попрошу вас - не нужно рассказывать Вадиму, то, что я рассказала вам. Пожалуйста.
   Мы в упор смотрели в глаза друг другу. Пожилая женщина, не чаявшая души в своем сыне и молодая, когда-то любившая его.
   - Пожалуйста, Ефросинья Николаевна.
   - Доверьтесь мне, дорогая. Я не стану предавать вас. Но, все же, я считаю важным, чтобы ваш разговор с Вадимом состоялся. Вы не должны уезжать пока не поговорите с ним. Обещайте мне.
   - Хорошо. Я обещаю.
   - Вот и ладненько. Я позвоню ему и попрошу приехать завтра. Сейчас, надо бы конечно всем собраться и поужинать, но, мне кажется, вам будет лучше лечь спать.
   - Да, спасибо вам.
   - Не за что, дорогая. Вы ложитесь прямо здесь.
   - А вы?
   - Я лягу в своей спальне. Это будет вашей комнатой.
   Ефросинья Николаевна встала, погладила меня по голове, как маленькую, и вышла. Глаза мои уже закрывались. "Господи, помоги мне!" подумала я и заснула.
  
   Ефросинья Николаевна плотно прикрыла за собой дверь и пошла искать сына. Максим сидел на кухне в обществе Василия Никифоровича и пил коньяк.
   - Привет, моя голубка, - поклонился Ефросинье Николаевне Василий Никифорович.
   - Здравствуй, хорошо, что хоть не "голубка дряхлая моя", - поздоровалась хозяйка.
   Так здоровались уже несколько лет мама олигарха Кузнецова В.А. и бывший лесничий этих мест, травник, местный целитель и просто, любитель хорошего коньяка - Василий Никифорович Емельянов. Они были примерно одного возраста. У них были общие интересы. И они всю жизнь симпатизировали друг другу. Ефросинья Николаевна и Василий Никифорович вместе учились в молодые годы в московском университете. Ефросинья Николаевна на историческом факультете, Василий Никифорович на медицинском. Оба, каждый в свое время, защитили диссертацию. В те годы их связывало нечто вроде романтической дружбы. А потом, на одном из литературных молодежных вечеров, так популярных в то время они познакомились с ярким, целеустремленным комсомольским лидером - Александром Кузнецовым. Это знакомство разбило романтическую дружбу Ефросиньи и Василия. Александр и Ефросинья очень быстро поженились. Василий напился на комсомольской свадьбе до беспамятства, за что и был выслан в Карелию. Потом уже, через много лет, они встретились вновь в Ленинградской области. Она уже вдова, со взрослыми сыновьями и он, все такой же одинокий и романтичный.
   - Где же ваша гостья? - поинтересовался Василий Никифорович.
   - Машенька устала и легла спать. Будем ужинать без нее. И я бы вам обоим не рекомендовала напиваться коньяком, - строго произнесла Ефросинья Николаевна, глядя, как ее сын разливает коньяк в очередной раз.
   - Сегодня можно, - то ли слишком уставшим, то ли пьяным голосов произнес Максим.
   - Не пей больше. Мне нужно поговорить с тобой, сынок. И с тобой тоже, Василий.
   - Ого! Что-то случилось?
   - Пока ничего еще не случилось. Поэтому, мне нужно поговорить с вами обоими. Но по отдельности.
   - Хорошо, кто первый? - усмехнулся Максим.
   - Василий. С тобой, Максим, у меня будет долгий разговор. Поэтому тебе придется подождать, но уже без коньяка. Но сначала мы поужинаем.
   Ужин прошел в тягостном молчании, которое неоднократно пытался нарушить Василий Никифорович, но ему это не удалось. Все сосредоточенно пережевывали пищу.
   После ужина, Ефросинья Николаевна пригласила Василия Никифоровича в библиотеку.
   - Василий, наша гостья Маша - это и есть та самая девочка, которая девять лет назад спасла Вадима.
   - Так это же здорово. За это надо выпить. Я обязательно хочу познакомиться с ней.
   - Успеешь. Для этого будет особый повод.
   - Ты меня интригуешь, моя голубка.
   - Василий, все очень серьезно. Оставь свои шутки на потом.
   - Слушаю и повинуюсь.
   - Ва-си-лий!
   - Ну, я же говорю - весь во внимании.
   - У них с Вадимом в то время случился роман.
   - Ну что ж, дело молодое.
   - Василий, помолчи, пожалуйста!
   - Молчу. Но сколько ей было тогда лет?
   - Восемнадцать.
   - Совсем еще дитя.
   - В том то и дело. Она влюбилась в него. Потом Вадим уехал и попал в тюрьму. В общем, дети потеряли друг друга. Потом он долго не мог ее найти. И вот недавно, то ли он ее нашел, то ли просто судьба их снова свела вместе, но они встретились. Но эта встреча поставила под угрозу настоящую жизнь Машеньки. Насколько я поняла, Маша из тех самоотверженных женщин, которые способны на самопожертвование ради избранного мужчины. Бедная девочка в свое время отказалась выйти замуж за хорошего, но нелюбимого человека. Его зовут Тимур. Так вот, этот Тимур в Чечне получил сильнейшее ранение и стал инвалидом. У него там что-то с ногами. Парень в инвалидной коляске, ходить не может. Мать парня обвинила Машу в том, что она лишила ее сына возможности иметь семью, жену и детей, а ее внуков. Машенька, как мне кажется, по своей наивности приняла это все близко к сердцу. Девочка все проблемы семьи Тимура переложила на свои плечи. Она вбила себе в голову, что любит этого Тимура, переехала к нему жить, ухаживает за ним, нанимает врачей и массажистов, содержит всю семью, и больше этого - легла с ним в постель.
   - Но как? Он же инвалид...
   - Но мужчиной то он не перестал быть.
   - Бедная девочка.
   - Мы должны как-то помочь им.
   - Кому им?
   - Моему сыну и Маше.
   - А причем тут Вадим?
   - Думаю, что Вадим уже действительно не причем. Хотя у них была любовь. Они не забыли друг друга. Все еще может вернуться. Или нет? Значит ссора с Максимом не с проста. И Маша не спроста оговорилась.
   - Что то я не пойму, так все таки Максим или Вадим?
   - Поживем увидим.
   - Да таким парням, как твои сыновья - раз плюнуть - сделать девчонку своей.
   - Но не в этом случае. Маша - девочка упертая. У нее свои принципы. У девочки уже много чего произошло в жизни. Она поставила себе цель, которую намерена добиться. И эта цель не Вадим. Она не оставит беспомощного инвалида ради богатого здорового мужика.
   - И что же нам нужно сделать?
   - Надо помочь девочке поставить на ноги этого парня. И эту работу я возлагаю на тебя.
   - И ты думаешь, что это возможно?
   - Ты ли это спрашиваешь, доктор медицинских наук?
   - Фрося, ты же знаешь, бывают и безнадежные случаи.
   - Вот чтобы понять, какой это случай, ты и поедешь завтра вместе с Машей к ней в гости.
   - Завтра?
   - Медлить нельзя.
   - Слушай, Фрося, а ты уверена, что Вадим и Маша все еще испытывают друг к другу какие то чувства?
   - Не уверена.
   - Тогда зачем ты все это затеваешь? Может ты просто заскучала?
   - Просто я мать. И желаю счастья своим сыновьям.
   - А ты уверена, что эта девочка может осчастливить их? Сомнения меня гложат.
   - Вот и оценишь обстановку изнутри.
   - Так может, он просто хочет ее и все?
   - Вася! Найдутся тысячи женщин горящих желанием удовлетворить моих сыновей. А тут они оба думают о Маше. И я найду способ свести их и проверить чувства.
   - Тут еще один момент...
   - Какой?
   - Ну, помогу я поставить этого парня на ноги, а дальше что? Скажут спасибо и заживут лучше прежнего.
   - Чует мое сердце, что парня этого она не любит и живет с ним только из жалости и сострадания. Пока он беспомощен, она от него не уйдет. Но вот когда выбор станет между двумя здоровыми мужчинами, одного из которых любишь... Тогда посмотрим.
   - Может не стоит вмешиваться в это дело, а? Молодые сами разберутся. Я не думаю, что твои сыновья обрадуются нашему вмешательству.
   - Твое желание помочь молодому парню - это естественно.
   - А если твои сыновья не захотят, чтобы я помог этому Тимуру.
   - Ты это, старый, о моих сыновьях говоришь?
   - Да я в том смысле, что если в них сыграет инстинкт самца, который не потерпит, что бы помогали другому самцу, да еще мы...
   - Они не дураки, сами сообразят что к чему.
   - Ну, хорошо, попробуем.
   - Давай, старый, собирайся в путь. Завтра Максим за тобой заедет.
   Ефросинья Николаевна пошла искать своего сына. Проходя мимо комнаты Маши, она слегка приоткрыла дверь и посмотрела. Маша спала. Максим сидел в своем кабинете и работал над бумагами.
   - Опять работаешь, на ночь глядя.
   - Мою работу ни кто за меня не сделает, мама. Ты хотела поговорить со мной. Слушаю тебя.
   - Сынок, я хочу поговорить с тобой о Машеньке.
   - Говори.
   - А ты сам ничего не хочешь рассказать мне?
   - О чем?
   - О твоих взаимоотношениях с Машей.
   - Мама, родная моя. Не забивай свою голову всякой ерундой. Все мам, иди, мне работать надо.
   - Нет, сынок, так не пойдет. Мы все же поговорим с тобой о Маше.
   - Мам, ты хотела познакомиться с ней, мы тебя познакомили. Завтра она уезжает. Мы еще раз горячо поблагодарим ее и все. Она права, у каждого из нас своя жизнь, свой путь. У нас с ней никаких взаимоотношений нет.
   - Мне так не показалось.
   - Ты это о чем?
   - Я это о том сынок, что Маша прилетела сюда не познакомиться со мной, а о чем-то серьезно поговорить с тобой.
   - Не со мной, а с Вадимом.
   - Сейчас, я даже уже и не знаю, с кем именно. Но, она даже не ожидала, увидеть меня здесь. И я не ожидала познакомиться с ней так быстро, пока ты не приехал из города сам не свой и не сообщил мне радостную весть. Вы, оба взрослые уравновешенные люди, уходите погулять и поговорить. Но, я так понимаю, разговор не состоялся. Через пятнадцать минут, Маша прибегает назад вся в слезах. А ты, радушный хозяин спокойно катаешься на лодке. Поэтому, мне хотелось бы знать, что твориться между вами. И вообще, что происходит. Я ведь думала, что она с Вадимом. А тут, она вдруг так бурно реагирует на тебя. Может я смогу вам помочь, сынок.
   - Мама. Я тебе еще раз повторяю, не нужно вмешиваться в мои дела. Ты же никогда раньше этого не делала.
   - Сынок, раньше я не видела рядом с тобой достойную женщину.
   - Ты что решила, что Маша и есть та самая достойная женщина?
   - Она прекрасный, благородный, отзывчивый, честный и глубоко порядочный человек. Она привлекательная женщина.
   - Я знаю, какая Маша. Не нужно мне ее рекламировать. В нас обоих просто говорит благодарность к ней.
   - Во мне да. Но в тебе не только это. Поверь мне. Скажи мне, сынок, что ты знаешь о ней?
   - Ну...
   - Ты узнавал, как она живет сейчас, чем дышит? Кто она вообще такая, откуда взялась?
   - Ну, мам. Что там узнавать то? Живет в провинциальном городе обыкновенная девочка Маша Суворова. Хорошо, хорошо, не совсем обыкновенная, потому что она спасла когда то жизнь Вадиму. Проявила благородство души, человеколюбие. Вадим сказал, что заплатил ей за это.
   - Дурак ты, сынок. Прости меня господи. Не ожидала от тебя такой черствости души и глупости. И еще сынок, за спасенную жизнь не благодарят деньгами. Очень, плохо, что вы оба не понимаете этого. Думаю, когда ты узнаешь о ней побольше, то поймешь, что так поступать с ней как сейчас, нельзя.
   - И как же я с ней поступаю?
   - Как эгоист, сынок. А я ведь воспитывала тебя не таким.
   - Жизнь воспитывает по другому, мама.
   - Нельзя все пускать на самотек, сынок. Иногда нужно взять вожжи в свои руки.
   - Мам, я тебя не понимаю. Мне показалось, ты хочешь сблизить ее с Вадимом.
   - А мне показалось, что между вами что то происходит.
   - Ты успела посекретничать с Машей?
   - Значит, все же есть о чем посекретничать? Жаль, что не успела. Маша прибежала, между прочим, вся в слезах и хотела уехать прямо сейчас.
   - Ей свойственны импульсивные поступки.
   - Мне кажется, у бедной девочки серьезные проблемы и ты должен поговорить с ней. Я не понимаю, почему вы сегодня не смогли поговорить?
   - Потому что я тоже оказался способен на импульсивный поступок.
   - Вот, я же говорю, что между вами что то происходит.
   - Ты слишком много фантазируешь, мама. Все. Больше ничего обсуждать я не буду.
   - Хорошо, - Ефросинья Николаевна обернулась на полпути к двери, - ну скажи хотя бы матери вот что, если бы ты узнал, что Маша неравнодушна к тебе, что бы ты сделал?
   - Посочувствовал.
   - Что?
   - Мама, прошу тебя, не вмешивайся. Мы все взрослые люди. Сами как ни будь разберемся.
   - Но вы оба должен помочь ей.
   - Помогать я не отказываюсь. И Вадим перед ней в долгу.
   Ефросинья Николаевна потом долго сидела в своем кабинете, вспоминая слова сына. "Поживем, увидим" - решила она и с улыбкой легла спать.
  
  
   В самолете я окончательно подружилась с Василием Никифоровичем. Сначала я сильно удивилась, узнав, что дядя Вася собрался ехать вместе со мной, но потом Ефросинья Николаевна убедила меня, что он сможет помочь Тимуру. Теперь, мне казалось, что я везу к Тимуру долгожданную панацею. Возвращалась я со спокойной душой, потому что утром приехал Вадим и мы поговорили. К слову сказать, Вадим сам с утра зашел ко мне, я только успела умыться и прибрать кровать.
   - Доброе утро.
   - Доброе, - настороженно ответила я, глядя на свежее энергичное лицо Вадима.
   - Как спалось?
   - Спасибо, хорошо.
   "Приехал. Что мне ожидать от тебя?"
   - Ты хотела поговорить со мной, вчера... Извини, за вчерашнее. Наметилась срочная очень важная встреча. Я никак не мог ее отменить. Поэтому попросил Максима помочь тебе. Ты ведь уже знаешь, что мы братья. Я говорил сейчас с Максимом. Насчет подруги не беспокойся. Все будет в порядке. Максим решит эту проблему. А о нас давай поговорим сейчас.
   - Я... - я немного растерялась, - Хорошо.
   И я рассказала ему про Тимура. Рассказывала и смотрела ему прямо в глаза. Когда он отводил глаза, я не отводила свои, и он волей не волей снова начинал смотреть в мои. Как я не пыталась во время своего рассказа понять, что он чувствует, но ничего не увидела. Вадим мастерски владел своим лицом и своими чувствами. Когда я закончила, его лицо выразило искреннее понимание, что он и подтвердил своими словами:
   - Я тебя понял, Маша. Если честно, я не ожидал, что все так сложно. Ты была права, нам не стоит вмешиваться в личную жизнь друг друга. Обещаю, что я не стану причиной разрыва отношений с твоим гражданским мужем.
   - Вадим, я не знаю, говорить ли тебе про это или нет... Но думаю, что я все же должна рассказать.
   - О чем?
   - О Виталии Андреевиче.
   И я рассказала о Виталии Андреевиче.
   - Мне не нужна такая помощь, Вадим. Видишь, что начинает происходить, когда не спрашивают мнения того, кому собираются помочь.
   - Значит, он тебе так и сказал: "Если надо будет - ляжешь под него. Если ослушаешься меня - пережую и выплюну"?
   - Так и сказал, - я глубоко вздохнула.
   - Мразь.
   - Вадим, мне не нужны деньги заработанные подобным способом. Я не хочу жить в постоянном страхе. Я решила для себя, что поработаю в компании еще месяца три и уеду.
   - Куда?
   - В Москву. У моей родственницы там есть свободная квартира. Я перевезу туда Тимура и Валентину Михайловну. В Москве больше возможностей в плане лечения Тимура. Устроюсь на работу. Все у нас будет хорошо и спокойно.
   - Значит, ты решила все же бросить своего шефа на съедение волкам?
   - Каким волкам?
   - Нам.
   - Ты собираешься проглотить нашу фирму?
   - Маша, эта фирма мне совершенно не нужна и не интересна. Была у меня мысль подарить ее тебе.
   - Как мне? Но, она не твоя.
   - Это легко исправить.
   - Значит, то, что пишут про тебя в Компромате - правда?
   - Маша, это бизнес. Но там не все - правда. Тебе легче?
   - Извини, мне, на самом деле, все равно.
   - Ну, вот видишь. Ну, как берешь фирму?
   - Нет. Вадим, пожалуйста, я не хочу, чтобы твоя компания нанесла какой либо урон нашей фирме. Я там давно работаю. И мой шеф, Виталий Андреевич, он неплохой. Я сама, очень удивилась, услышав от него такие слова. Это совсем не в его духе. Он порядочный и справедливый руководитель. Я просто хочу мирно расстаться с ним и все. Прошел месяц с начала сотрудничества, как ты думаешь, есть дальнейшие перспективы?
   - Ты еще продолжаешь думать об этом? Хорошо. Есть. Но, для меня это мелочь. Это для вас перспективы и прибыль, а для меня так.
   - Но ведь прибыль ты тоже будешь получать от работы с нами?
   - Буду. Но, я же говорю, это капля в море.
   - Все равно. Обещай мне, что ты не разорвешь контракт после моего увольнения.
   Вадим долго смотрел на меня. Поднял руку и погладил меня как маленькую по голове.
   - Какая же ты, все таки дурочка... Ну, почему ты никогда не можешь воспользоваться открывающимися возможностями? Почему?
   - Вадим, я не могу идти по головам. Не могу. Если ты действительно хочешь помочь мне, то лучше помоги Тимуру. Я бы хотела показать его лучшим специалистам страны.
   - Хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Моя мама решила отправить вместе с тобой Василия Никифоровича. Старик на самом деле много чего умеет. Пусть посмотрит. Полечит своими методами. А я параллельно свяжусь с одной клиникой в Подмосковье. Его хозяин мой друг.
   - Я...
   - Насчет денег даже не заикайся. В конце концов, я в неоплатном долгу перед тобой.
   - Не говори так. Мне становиться как-то неудобно. Как сказал Виталий Андреевич, Кузнецов не может быть обязан кому-либо. Все обязаны ему, а не наоборот.
   - Ты что, рассказала ему?
   - Нет. Просто выскочило как-то, что ты обязан мне. А он воспринял это как шутку.
   - Вот и хорошо. Не думаю, что все должны быть в курсе наших отношений. Да?
   - Да.
   - Вот и отлично. О Виталии Андреевиче забудь. Считай, что у тебя такой проблемы больше нет. Можешь спокойно увольняться, не дожидаясь трех месяцев. Переезжайте в Москву. Я помогу. И с работой и со всем остальным. Пожалуйста, не возражай.
   - Вадим. Ты обещаешь мне, что ни Виталий Андреевич, ни его фирма не пострадают?
   - Маш, ну что ты, в самом деле? Я что бандит с большой дороги? Все будет нормально. Забудь об этом. Договорились?
   - Договорились. Только, пожалуйста... Я все сама. Не хочу, чтобы Тимур знал о тебе. Хорошо?
   - Хорошо. Мне пора ехать на работу. Ты позавтракай там с мамой, с Василием Никифоровичем. Потом поедете.
   - Вадим. Ты замечательный.
   В ответ, он долго смотрел на меня и молчал. Потом вздохнул грустно, протянул ко мне руку, резко отпустил и ушел, громко хлопнув дверью.
   Через три минуты прибежала Ефросинья Николаевна.
   - Машенька, с тобой все в порядке?
   - Да, Ефросинья Николаевна. Все нормально.
   - Вадим так громко хлопнул дверью, что я подумала - вы опять поссорились.
   - Нет. Все хорошо. Мы поговорили. Вадим все понял и обещал помочь.
   - Он у меня замечательный, Машенька. Вадим очень добрый и отзывчивый человек. Что бы о нем не писали газеты, на самом деле он человек широкой души. Но он очень одинок, Машенька.
   - Ну, судя по светским хроникам, он не испытывает дефицита в обожающих его женщинах.
   - Это же все вертихвостки, доченька. Им всем нужны лишь его деньги. Вадиму нужна женщина, похожая на тебя.
   - Ну что ж, желаю, чтобы ему повезло.
   Мы стояли с ней друг на против друга и улыбались.
   - Пойдемте, Машенька, пить чай. Василий Никифорович заждался уже.
  
  
  
   В самолете, мы с Василием Никифоровичем договорились о правдоподобной легенде для него. Я искренне надеялась, что этот удивительный человек на самом деле сможет помочь Тимуру.
   Валентина Михайловна очень радушно встретила гостя. Тимур же с подозрением и показным равнодушием. Василий Никифорович же чувствовал себя как рыба в воде. Он просто попросил всех называть его дядей Васей, за пару секунд начал звать хозяйку Валентиной и не беспокоиться особо о его размещении в маленькой двухкомнатной квартире хозяев.
   - Не беспокойся так, Валентина. Я приму с большим достоинством возможность поселиться с Вами в одной комнате. Не смущайтесь так, уважаемая. Мое большое достоинство будет вести себя в рамках приличия, никак не ущемляя достоинств хозяйки, - с этими словами дядя Вася со значением посмотрел на округлые формы Валентины Михайловны.
   Валентина Михайловна вспыхнула как молодая девчонка и убежала на кухню. Мы с Тимуром смотрели на это чудо с немым восхищением.
   - Ну-с, молодой человек, - повернулся к Тимуру дядя Вася, - считайте, что вы вышли на работу в горячий цех завода, а я ваш строгий начальник.
   Тимур нахмурился.
   - Прошу учесть, что ваша мимика меня не трогает совершенно, так же как и ваши слова. А так как, несмотря на свой возраст, я все же сильнее в данный момент вас, то придется считаться со мной и неукоснительно выполнять мои команды. Считай, что в вашей стае появился новый вожак. А для простоты общения, я буду обращаться к тебе - на ты, а ты будь любезен зови меня просто - Василий Никифорович.
   Посмотрел, на нас обоих, оценивая какой эффект произвели его слова, цокнул языком на наше молчание, подмигнул и пошел к Валентине Михайловне на кухню.
  

* * *

  
   Прошло две недели. Шеф молчит, и даже не спросил про договора, которые он давал мне на подпись. Завалил чужой работой, почти отстранив от своей.
   Максим в городе. Он несколько раз приезжал ко мне, уточнить данные Юры Вавилова, по Настиной проблеме. Холодная сталь в глазах, ни намека на то, что произошло между нами тогда...
   На мои расспросы по Вавилову не отвечает. Видя мое беспокойство, успокаивает. Мол, все будет хорошо. Вежлив и холоден. И ужасно раздражает меня своим видом.
   Я почти целыми днями на работе. Кручусь как белка в колесе и Настину работу делаю и работу, которой меня загрузил шеф. Хотя знаю, что вся эта работа наверняка пойдет в корзину. После работы домой, а там в последнее время встречают по-разному.
  
   - Привет всем, я дома.
   А в ответ тишина. Как в песне. Сбросила туфли, босиком пошла на кухню.
   На кухне сидит разгневанный дядя Вася, чуть ли волосы на себе не рвет.
   - Добрый вечер, дядя Вася. Что с вами?
   - Привет, девочка. Этот мальчишка даже меня может вывести из себя.
   - Да что случилось то?
   - Он отказывается пить мои травяные настои и не дает мне делать ему массаж.
   - Почему?
   - А вот ты спроси у него. Мне он связно объяснить не смог.
   Я направилась в комнату Тимура.
   В комнате полумрак. Сидит, насупившись у окна. Лицо совсем осунувшееся, бледное. Видать не легко ему дается тренировка дяди Васи.
   - Привет, дорогой.
   - Привет, - даже не сказал, а буркнул, - наябедничал уже твой липовый целитель?
   - Тимур, зачем ты так? Дядя Вася желает тебе добра и хочет помочь.
   - Помочь?
   - Да он истязает меня тут целыми днями, пока вас нет.
   - Что ты говоришь?
   - Правду. Ты же видишь, в каком я состоянии? У меня нет сил уже ни на что! Он не дает мне есть, то, что я хочу. Не дает мне смотреть мои любимые передачи. Да я в интернет уже не выходил сто лет! Этот человек запугивает меня. Говорит, что если я не стану выполнять его требования, мне не видать тебя. Солнышко, скажи, что ты не бросишь меня? Ты же обещала, что мы поженимся?
   Не знаю, что в тот момент остановило меня.
   - Я помню. Но ты должен сделать все возможное, чтобы выздороветь. Я уверена, что дядя Вася сможет тебе помочь. Поверь мне, он никогда не сделает тебе ничего плохого. Пожалуйста, ради меня - тренируйся, сделай все возможное, чтобы выздороветь.
   - А если не получиться выздороветь? Я так и знал, что не нужен тебе такой! Зачем ты только мне дала надежду? Обманщица!
   - Что ты такое говоришь? Опомнись, Тимур!
   - Обманщица и притворщица!
   Я опустилась перед ним на колени и заглянула в глаза. Неужели это мой Тимур? Он отвел взгляд.
   - Посмотри на меня. Посмотри. А теперь скажи честно, ты хочешь выздороветь или нет?
   - Я никогда не смогу быть прежним, никогда! И вы все это прекрасно знаете. Только мучаете меня. Вы бы все вздохнули с облегчением, если бы меня не стало!
   Я увидела, как моя ладонь ударила его по щеке, прежде чем осознала что делаю.
   - Извини. Я не хотела.
   - Хотела! - чуть не плакал, схватившись за щеку Тимур.
   - Нет! И ты не имеешь права оскорблять ни меня, ни мать. Теперь я понимаю, почему Валентина Михайловна плакала вчера вечером, после разговора с тобой. Опомнись, Тимур. Мама самый близкий тебе человек. Я перестану уважать тебя, если ты не прекратишь истязать ее. И еще... Я пойду подышу свежим воздухом. А ты подумай. Или ты закончишь свою жизнь один в инвалидной коляске, или перестанешь себя жалеть, и будешь выполнять требования дяди Васи.
   Вышла, еле сдерживая желание хлопнуть дверью, осторожно прикрыла ее и увидела заворачивающего на кухню дядю Васю. Догнала.
   - Подслушивали?
   - Нет нужды подслушивать, без того орали на всю квартиру. Подходил, думал, может поддержка моя понадобиться.
   - Решила пойти погулять. Не хотите присоединиться ко мне?
   - С превеликим удовольствием.
   Быстро собрались и ушли гулять в близлежащий парк.
   - Расскажи, дядя Вася, про истязающие Тимура тренировки и плохую еду. И почему Тимур в таком состоянии?
   - Маша, вот ты вроде с одной стороны благоразумный, здравомыслящий человек, а позволяешь так манипулировать с собой. Тимур просто использует тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что в данный момент нельзя верить его словам?
   - А кому можно верить?
   - Своему сердцу, девонька. Только ему. Поглядел я тут, что же кушает ваш Тимур. Он ест жирное, сладкое, курит и пьет пиво. Он почти не двигается, уставившись в телевизор или в компьютер. И я замечаю, что его вполне устраивает такая жизнь, поэтому он так негативно воспринял мое появление. Я решил переменить его рацион и образ жизни. Вместо копченных колбас отварное мясо без жира, вместо селедки отварную рыбу. Больше клетчатки, больше круп. И самое главное - надо двигаться. Я пытаюсь научить его делать зарядку сидя в кресле. Начал делать. Молодец, думаю, парень. Старается. Расслабился я немножко. Ты говорю, продолжай сынок, а я пока в магазин схожу. Прихожу, сидит перед телевизором, устал говорит, из сил выбился. Я, старый дурак, повелся. Готовлю ему отвары, а потом замечаю траву в раковине.
   - Как так, он что выплевывает после того как ты уходишь?
   - Нет, он поступает проще. Он с благодарностью берет отвар, если вкусный пьет, если не вкусный отправляет меня за какой либо надобностью в другую комнату, а сам в это время выливает.
   - Видела как осунулся?
   - Очень сильно.
   - Потому что, я не даю есть ему вашу еду. У него свое меню. А он уперся и не ест. Вот и голодает. Жалостливый вид напускает. Я прошу его делать простые житейские вещи, только то, что ему по силам. Выбрасывать мусор за собой, убирать кровать за собой. Но ведь он не хочет. Это не может быть тяжело ему, пойми.
   - Дядя Вася, мне кажется, что вы излишне все драматизируете. Конечно, ему психологически тяжело вести себя как здоровый человек. Он очень тяжело переносит свое состояние, вы знаете, что он несколько раз пытался покончить с собой.
   - И все разы неудачно... Может он так привлекал к себе внимание?
   - Нет. Он не такой. Он гордый, умный. Просто ему очень тяжело. Поэтому он срывается.
   - Поэтому, гордый человек привязал к себе молодую женщину, лишая ее возможности быть по настоящему счастливой и любимой?
   Я даже не сразу поняла, какую молодую женщину он имеет в виду.
   - Он и не хотел. Вы просто не знаете, как все было!
   - А хотите, я вам, Машенька, расскажу как все было?
   - Что? Как это?
   - Примерный ход событий, конечно. Вы живете себе распрекрасно и думать уже забыли о том, что когда-то дружили с парнем по имени Тимур. Но однажды, вас случайно встречают или ваши с ним общие знакомые или его мама (прошу заметить, ничего не имею против нее, она замечательнейшая женщина). Скорее всего, общие знакомые, которые рассказывают вам о той трагедии, которая произошла с Тимуром. Вы в шоке. Вам очень жаль мальчика и хотите его навестить. Но он отказывается от встречи с вами. При этом, другие люди общаются с ним и красочно описывают вам его состояние и душевную драму. Вы начинаете изводить себя всякими рассуждениями. А тут, скорее всего Валентина, разрывающаяся от беды и всепоглощающей любви к сыну, обвиняет вас во всех грехах. Вы, конечно, все берете близко к сердцу и принимаете весь огонь на себя. Родина-мать, мать твою.
   Глаза наполнились слезами. Спазм сжал горло.
   - Как вы можете? Как... Зачем вы так? Вы представляете себе, как это в одночасье превратиться из здорового жизнерадостного парня в инвалида? Вы представляете, каково это похоронить все свои надежды на счастье, любовь, детей, радости жизни в четырех стенах? Не вам осуждать его!
   - Девочка, мне не восемнадцать лет. Я многое уже пережил в жизни. Многое повидал. Видел я инвалидов и не мало. Есть, которые опустились и пошли на дорогу ловить монету или колеса автомобиля, кому чего больше хочется. А есть люди, которые рисуют пальцами ног шедевры, играют в баскетбол, занимаются наукой, пишут компьютерные игры, выращивают сады. Люди не зацикливаются на своей беде, они хотят быть счастливыми и становятся ими. А твоему Тимуру, сдается мне, устраивает его положение и он научился пользоваться этим. Он использует тебя, ты хоть понимаешь это или нет? Вижу, что нет. Ладно, пошли домой.
   Домой я возвращалась с тяжелым сердцем. Слова дяди Васи тревожили меня. Конечно, я не могла не понимать, что во всем этом есть правда. Но мне так было жаль Тимура, так болело сердце за его судьбу и ведь, я дала слово. Слово, которое приковывало меня цепями и терзало душу. В конце концов, они - моя семья.
  

* * *

   Следующим утром, слушая по дороге на работу авто-радио я услышала в местной криминальной сводке - сообщение о том, что накануне вечером выпал из окна собственной квартиры Вавилов Юрий Егорович.
   От неожиданности я резко нажала на тормоз. Следовавшая за мной машина едва не въехала в меня. Водитель страшно матерился, а я, вяло извинившись, показала правый поворот и съехала на обочину.
   Обстоятельства указывают на то, что, находясь в состоянии алкогольного опьянения, при неосторожном обращении с огнем, молодой человек устроил пожар в собственной квартире, - продолжал ведущий, - По причине задымленности и под воздействием алкоголя хозяин квартиры выпал из окна девятого этажа. Молодой человек погиб. Квартира сгорела, пострадали балконы ближайших соседей. Пожарные службы не смогли вовремя справиться с огнем, так как в районе была полностью отключена вода из-за новой врезки.
   Далее шла информация о других пожарах случившихся вчерашним вечером, потом дошла очередь до дорожно-транспортных происшествий. Одно из сообщений гласило, что двое молодых людей, управляя автомобилем, в состоянии алкогольного опьянения потеряли управление и упали в карьер. От полученных травм, оба молодых человека скончались на месте. Автомобиль не подлежит восстановлению.
   Никого не удивило, что карьер находился от дороги на значительном расстоянии, за лесополосой.
   Я не знала точно, те ли самые это ублюдки, которые надругались над моей подругой, но уже где-то в глубине души была уверена, что это они.
   "Ты можешь забыть об этих людях. Считай, что вопрос закрыт" - звучали у меня в голове слова Максима.
   Они просто убили их. Зачем? Разве об этом я просила его? Все кричало у меня внутри. А о чем ты просила его, вдруг остановилась я. Если ты хотела наказать их по закону, надо было обратиться в милицию. Но Настя не смогла бы выдержать весь этот унизительный процесс. Поэтому, ты решила обратиться к Вадиму, чтобы он решил этот вопрос своими силами и методами. И он сказал что решит, а ты согласилась. Значит, ты их убила. Я их убила?! Тошнота подкатила к горлу, закружилась голова. Больно закололо в сердце. Я распахнула дверь и вывалилась из машины.
   Когда я вновь пришла в себя, то увидела что лежу на кушетке в своей съемной квартире. Я не знала, как очутилась здесь, хотя прекрасно помнила, как распахнула дверь автомобиля и начала падать на дорогу. Попыталась встать, но снова закружилась голова и я легла. На кухне кипел чайник, я не знала, кто там хозяйничает. Но почему то, находясь в какой то прострации продолжила спокойно лежать и, в конце концов, заснула.
   Во сне ко мне снова пришли детдомовские воспоминания.
   Первые ноябрьские заморозки вечерами превращали воду в лед, дневная непроходимая грязь замерзала в глыбы. Недалеко от детского дома, на пустыре находился старый известковый карьер, где стояли заброшенные цистерны. Это было любимое место команды "прыщавой". Они нюхали там клей, курили... Я две ночи караулила их там, ожидая полный сбор команды. И вот на третью ночь, команда в полном сборе, радуясь украденному клею, шурша пакетами, забралась в одну из цистерн. Дождавшись, пока они одурманенные начнут смеяться, ничего не замечая вокруг, я тихонько забралась на цистерну и заперла люк.
   Я не хотела их смерти. У меня и в мыслях не было их убивать, мне хотелось только попугать их...
   В тот вечер в поселке случился пожар, привлеченная этим зрелищем, я убежала к горящему дому, совершенно позабыв о своих пленниках.
   А ночью ударил такой мороз, что мои пленники замерзли на смерть.
   Я вспомнила о них лишь утром. Прибежала на пустырь, открыла люк, а они с искаженными лицами, скрюченные, лежали на дне цистерны - мертвые.
   Я оставила их там, прикрыв люк, и пошла, шатаясь, ничего не видя вокруг, стучащей в висках кровью.
   В детдоме их хватились только через день. Нашли только через две недели. Милиция решила, что люк захлопнулся сам и на морозе примерз. А одурманенные клеем дети не смогли его открыть и замерзли. Ни кто особо не горевал. Наоборот, многие воспитатели и малыши почувствовали облегчение, что их больше нет.
   А я же чувствовала себя чудовищем. Каждую ночь снился мой убийца-отец, шептавший мне на ухо слова мальчика Маугли из мультфильма: "Мы с тобой одной крови, ты и я! Ха-ха-ха-ха!". Я рыдала, прося прощения у тех детей, у этих ублюдков, у Бога...
   А кто то прощал меня и оправдывал, гладил по голове. Этому нет оправдания! - шептала я сквозь слезы и утыкалась мокрым носом в чью то грудь.
   Когда я очнулась, был вечер, в окно светил одинокий фонарь. Из кухни слышались приглушенные голоса.
   - Бедная девочка...
   Услышала я голос Максима.
   - Я и не представлял, сколько она пережила.
   - Сначала думал, что она бредит. Потом ребята проверили. Все факты сходятся. Боюсь, она во всем обвиняет себя. - обеспокоено произнес чужой голос.
   - Она сильная. Я поговорю с ней. Думаю, все будет нормально. А старое не надо тревожить. А что с ее шефом? - через несколько минут молчания, спокойно произнес Максим.
   Меня как будто током ударило. Они что, хотят убить и Виталия Андреевича?
   - Нет! - закричала я во всю мощь голосовых связок.
   На кухне начался переполох, люди вскочили, упала табуретка, кто-то чертыхнулся и на пороге комнаты появился встревоженный Максим. Бросился ко мне.
   - Детка, милая! Что случилось?
   Завернувшись в одеяло, я забилась в угол дивана, расширившимися от ужаса глазами предупреждая не подходить ко мне.
   - Что вы наделали? Вы убили их, и теперь планируете убить Виталия Андреевича? - голос мой срывался от напряжения, - Нет! - визжала я, вырываясь из железных объятий Максима.
   - Отпусти меня! Это я, это я их убила. Я заказала этих ублюдков, я предала Виталия Андреевича и теперь вы собрались убить его! Вы сволочи! Нет! Во всем виновата только я!
   И тут он влепил мне пощечину.
   - Прекрати сейчас же истерику! Не ожидал я от тебя таких глупостей! Я лечу к ней, бросив важные дела, потому что меня напугали ее обмороками и бредом. А она тут истерику мне закатывает, да еще обзывает. Ты же сильная женщина. Возьми себя в руки и выслушай меня.
   - Я всего лишь женщина. Обычная женщина, - всхлипнула я, - такая же, как все.
   Максим принес в стакане воду, подал, не глядя на меня.
   Я выпила, в воде был привкус какого то препарата.
   - Вы решили меня отравить? - обреченно спросила я.
   - Пожалуй, придется влепить тебе еще одну пощечину, - устало произнес он.
   - Не надо. Щека до сих пор горит, - потрогала я левую щеку, - а вторую я подставлять не привыкла.
   - Молодец. Ты молодец, детка. А теперь, - он присел передо мной на корточки, - смотри мне в глаза и слушай. Смотри в мои глаза, потому что я не собираюсь тебя обманывать. Поняла меня?
   - Да...
   - Так вот. Я не давал приказа убивать этих парней. И мои люди не убивали их. То, что они погибли - это результат стечения обстоятельств. Можно сказать - кара божья. Ты зря усмехаешься. Миша сейчас расскажет тебе детали. Миша!
   В комнату зашел крупный мужчина со сломанным носом. Глядя на него, как то не верилось, что такой может просто поговорить без членовредительства.
   - Мы нашли этого ублюдка и решили потолковать. Пришли к нему в квартиру. Он уже был пьяный в хлам. Почти не понимал, о чем мы ему толкуем. Мы пару раз ставили его под душ, чтобы он немного пришел в себя. Потом поговорили, ну ударили пару раз, разбили камеру. Он сдал нам тех придурков и отдал кассету. Этот урод уже давно занимался этим. У него на крючке уже сидели пару девиц из вашего города. Но я боялся, что у него осталась копия, и немного еще надавил на него. Вавилов признался, что копия есть и она в его офисном сейфе. Мы заставили его поехать с нами в офис, где изъяли и уничтожили копию. Я записал признание на диктофон и пригрозил ему, что посажу его, если он сию минуту не соберется и не исчезнет из города навсегда. Вавилов был напуган и ужасно трусил. Я был уверен, что он сейчас же уедет. Мы спокойно уехали, так как хотели поскорее найти тех двоих. На съемной квартире их не было. Мы поехали обратно к Вавилову, решив, что тот обманул нас. Когда мы приехали, квартира уже горела и он уже лежал на асфальте. Скорее всего, это была работа тех ребят. Мы побежали по подъездам, надеясь, что они еще где то рядом и сможем перехватить их. Один из моих людей увидел отъезжающий на большой скорости джип. Вавилов говорил нам, что у них джип. В общем, мы поехали за ними. Я вызвал еще своих людей и попросил их перекрыть дорогу на Васильевское. Перед развилкой на карьер, они заметили наших ребят и свернули на проселочную дорогу. У моей машины низкая посадка, и я не смог бы их догнать там. Поэтому я выстрелил по колесам. Когда у них лопнули колеса, они не остановились, а продолжили езду на большой скорости по склону карьера. Их занесло, и машина упала вниз.
   Максим смотрел на меня спокойно, только сталь блестела в глазах. Я сидела, продолжая в упор смотреть на него.
   - Видишь, детка, это стечение обстоятельств. Они могли остановиться, но Господь решил покарать их, - сказал он и погладил меня по голове как маленькую, - никто ни в чем не виноват. Поверь, Миша говорит правду.
   - Я верю, - ну не бандиты же они, в самом деле, - а что вы говорили насчет Виталия Андреевича?
   Мужчины переглянулись.
   - Говорите, - рассердилась я.
   - Виталий Андреевич ваш - игрок, потому и фирма ваша разоряется по тихому. Играет он по крупному, и не всегда ему везет. Одному важному человеку из вашего города он задолжал очень приличную сумму. Такую приличную, что ее бы хватило трижды купить и продать вашу фирму. Шеф твой очень просил растянуть ему долг на длительное время. Важный человек растянул, но человечка своего для присмотра за ним поставил. Может, сама угадаешь, кто этот человечек?
   - Ильин?
   - Он, родимый.
   - Что будет дальше?
   - Не знаю, Маш. Это не мое дело. Такое случается сплошь и рядом. И влезать во все это дерьмо я не хочу.
   - А как же бизнес..., - промямлила я, уже зная его ответ.
   - Какой бизнес, Маша? У Вадима даже в мыслях не было сотрудничать с ним. Мы никогда не начинаем сотрудничество, не проверив предварительно партнера. А тут... черте что... как Вадим тебя увидел, помутнение какое то пошло. Была мысль подарить ее тебе, но тут видишь, без нас охотники есть. Ты сказала, что тебе она не нужна, а я не вижу смысла, просто так ввязываться в драку. Кусок не стоит тех хлопот.
   - Мне жалко Виталия Андреевича...
   - А что его жалеть, он тебя использовать хотел по полной. А ты жалеешь...
   - Что же с ним будет?
   - Не надо тебе думать об этом, дорогая. Это не твои проблемы.
   - Но как же я его брошу в такой момент? Максим, прошу тебя, поговори с Вадимом! Пока Феникс групп с нами, получается, что Виталий Андреевич в безопасности. Максим...
   - Ты хочешь использовать меня. Ради кого, Маша? Он не стоит твоего беспокойства. Уж не думаешь ли ты, что твой шеф святой? У него кроме пагубной страсти к игре, еще парочка скелетов в шкафу припрятана. Но это не для твоих ушей.
   - Максим, пожалуйста...
   - Нет. И тебе советую побыстрее увольняться. Кстати, наш друг - хозяин одной очень хорошей подмосковной клиники, ждет твоего Тимура к себе. Проведут полное обследование, а потом, дай Бог, и операцию сделают. Ни о чем не беспокойся, будет там как сыр в масле. При клинике есть гостевые дома. Один забронирован на твое имя.
   - Когда нужно ехать?
   - Да хоть завтра.
   - Спасибо.
   - Это Вадиму скажи. Долг платежом красен.
   - Ты то мне ничего не должен, - усмехнулась я невесело.
   - Миша, оставь нас, пожалуйста, наедине, - сказал Максим не оборачиваясь.
   Я напряглась. Миша спокойно встал и вышел.
   - Маша. Ты, в самом деле, можешь не беспокоиться больше ни о чем. Я все понял и постараюсь больше не напрягать тебя своим присутствием. Вадим тем более не будет больше беспокоить. Тимуру твоему, мы поможем. Ты... извини меня, пожалуйста, за мое поведение и за Вадима, за мою несдержанность. Ты права, что было, то ушло. У каждого из нас своя жизнь. С моей стороны больше не будет никаких домогательств. Ты абсолютно права, глупо предполагать какие-то отношения сейчас. Мы с тобой, действительно, разные люди. У каждого своя жизнь. Уже поздно что то в ней менять. Но знай, если нужна будет моя помощь, ты только позвони. Буду всегда рад помочь. Если вдруг не дозвонишься до меня, звони маме, если захочешь Вадиму.... Договорились, детка?
   - Да...
   - Ну, вот и хорошо. Я улетаю, много работы. Постарайся поскорее уволиться и привезти Тимура в клинику. И еще... Думаю, надо тебе сказать, - он улыбнулся мягко. Вадим оценил твою шутку на катере. Ты извини его. Как выпьет больше обычного... бывает, голову сносит. Так что прости. Пока.
   Сухо чмокнул в щеку и ушел. Хороший, родной и захотевший остаться чужим, мужчина.
   Дверь захлопнулась, и я осталась одна в пустой квартире.
   Все так, как я хотела. У меня своя жизнь, Тимур и Валентина Михайловна. И в ней не будет Максима... Не будет потемневших от желания глаз, его требовательных рук и красивой улыбки... Ни кто, кроме него не умеет так - одним словом и попросить, и умолить, и приказать... Ни кто не станет подшучивать так, как умеет только он... Только он...
   Стакан разбился вдребезги о стену.
   - Что ты со мной делаешь?!
   Стул перелетел через стол и разбил стеклянную дверь шкафа.
   - Лучше бы ты вообще не появлялся в моей жизни!!
   Попала ногой в чемодан с книгами, взвыла от боли.
   - Зачем ты оставил меня в живых, отец?!!! Зачем?! Ненавижу тебя! Ненавижу...
   Слезы уже лились сплошным потоком.
   - Ненавижу, ненавижу...
   Я плакала навзрыд с подушкой в обнимку, проклиная свою судьбу.
  
  
  
  
   Наплакавшись вволю, я заснула. Разбудила меня трель мобильного телефона. Не открывая глаз, я нажала кнопку ответа.
   - Да, - прохрипело мое горло.
   - Ты что, ласточка моя ненаглядная, вообще нюх потеряла, - заорала трубка голосом Виталия Андреевича, - ты кем себя возомнила? Твою мать! Второй день на работе не появляешься!
   - Сейчас приеду.
   Горло охрипло, каждое слово давалось с трудом.
   - Бегом! - снова загремел в ушах голос шефа, отдаваясь в голове тупой болью.
   Я отключила телефон и закрыла глаза.
   "Что происходит на свете?
   А просто зима.
   Просто зима, полагаете вы?
   Да по-ла-га-ю..."
   Пропело у меня в голове.
   Сумасшествие какое то. Надо срочно принять душ и взять себя в руки. Как там говорят в народе? Аха, все мужики - козлы! А мы - бабы, все и всех переживем.
   На работу я приехала через час, готовая выдержать любые удары судьбы. Но ни как не предполагала, что со мной случиться такое.
   В офисе стояла абсолютная тишина. Только где-то на стороне шефского кабинета было слышно, как лихо уничтожает бумагу шредер. Я совсем забыла, что Настя с Игорем Николаевичем уехала отдыхать, наверное, поэтому шеф рвет и мечет. Темно в менеджерской. Не было на входе охраны. В бухгалтерии горит свет, хоть они на месте. Готовая к отражению любой атаки, я вошла в кабинет шефа.
   - Я приехала.
   Виталий Андреевич обернулся ко мне от шредера. Бумаги в его руках дрожали.
   - Твоя работа? - ненавидяще прошипел он, отбросив бумаги на стол.
   - О чем вы?
   - Не придуривайся! Сучка! Думаешь, я не знаю о твоем сговоре с Кузнецовым? Вы разорили меня!
   "Вот оно, началось".
   - Вы можете выслушать меня спокойно, Виталий Андреевич?
   - Сучка подзаборная! Я тебя подобрал, человеком сделал! А ты разорить меня решила?! Дрянь!
   - Хорошо. Я зайду, когда вы успокоитесь, - я повернулась чтобы выйти.
   - Стоять!
   Окажись я под таким гневом пол года назад, меня бы трясло от нервов. Но сейчас во мне была такая пустота, что я совершенно спокойно реагировала на брызгающего слюной Виталия Андреевича. Спокойно повернувшись обратно, я села в гостевое кресло. Мой шеф почти никогда не предлагал своим сотрудникам садиться в его кабинете. И от моей наглости его передернуло еще сильнее. Он подскочил и угрожающе наклонился ко мне, обдав перегаром.
   - Вы пьяны. Сядьте на свое место, - тихо, но твердо сказала я, глядя ему в глаза.
   Он, в самом деле, отступил и сел в свое кресло.
   - Вы, Виталий Андреевич, потеряли свою фирму, проиграв его в казино. Ни кто не сговаривался против вас с целью разорить компанию. Только вы виноваты в том, что фирма разорилась, и люди окажутся без работы. Вы, человек, которого мы безмерно уважали, вдруг превратился в лицемера, в безумного игрока, которому ничего не стоит поставить на кон судьбы других людей. Вы пытались использовать мое знакомство с Кузнецовым для извлечения собственной выгоды. Вы не успокоились на том, что он решил сотрудничать с нами на выгодных для вас условиях. Вы, тонкий психолог, понаблюдав за нашими отношениями, решили подсунуть Кузнецову мародерский договор. Но не все пошло так гладко, как вы хотели, не так ли? Теперь, я так думаю, Феникс групп уже объявил об одностороннем расторжении всех договоров с нами. Вы потеряли стратегического партнера, сотрудничество с которым помогло бы вам сохранить компанию. И теперь решили всех собак повесить на меня? Я вам не позволю вытирать об себя ноги. Я сегодня же увольняюсь. Вот мое заявление.
   Виталий Андреевич молчал. Щека его подрагивала. Глаза невидяще смотрели мимо меня. Вдруг, мне стало ужасно жаль его. Жаль, как маленького непутевого ребенка, обжегшегося на огне. Только он не был ребенком, хоть и создавал ложное представление простодушного милого толстяка.
   - Мне очень жаль, - я положила заявление на стол.
   - Сука, - произнес он с трудом и схватился за сердце.
   - Что? Сердце? - всполошилась я, видя, как искажается от боли его лицо.
   - Сейчас, подождите, сейчас я принесу таблетки!
   Я забежала в заднюю комнату, достала аптечку, но проклятый, вечно заедавший замок никак не поддавался.
   "Сейчас, сейчас" - повторяла я, как заведенная борясь с замком. "Черт, кто выдумал эти дурацкие замки на аптечках!" - в сердцах ругалась я. Наконец то замок открылся, я начала перебирать лекарства, руки мои от волнения дрожали. Лекарства сыпались мимо. Вата, бинты, йод, цитрамон... В кабинете шефа на пол упало что то стеклянное. Вот нитроглицерин. Побежала в кабинет, Виталий Андреевич был совсем плох. Рот приоткрыт, а челюсть как будто сведена. Одна рука сдавила грудь, вторая подрагивает на весу. Я положила таблетку нитроглицерина ему в рот и схватила телефонную трубку, чтобы позвонить в скорую.
   - Ало! Скорая?! Сердечный приступ! Ворошилова, 5! Скорее! Пожалуйста...
   Какой то звук привлек мое внимание, я обернулась и увидела, как закрывается дверь.
   Кто-то был здесь? Но додумать мысль, я не успела, так как Виталий Андреевич стал заваливаться на бок.
   - Помогите! - в ужасе закричала я, на ходу тормоша его, пытаясь хоть как-то привести шефа в чувство.
   Я распахнула в кабинете все окна, выбежала в коридор и снова закричала:
   - Помогите! Кто ни будь!
   Услышала звуки сирены и выбежала на улицу встречать скорую помощь.
   - Сюда, скорее!
   Врач подошел к Виталию Андреевичу, остановился. Пощупал пульс, и устало произнес:
   - Он умер.
   Я упала в кресло, борясь с головокружением и тошнотой. Врач куда-то звонил. В поле зрения появился Ильин Дмитрий Иванович, просмотрел какие-то бумаги на столе и вышел. Прибежала уборщица тетя Мила. Я видела, как у нее открывается рот, как она сокрушенно качает головой и смахивает слезу. Видела, как шевелятся губы врача. Наконец то, обратила внимание, что надо мной склонилась медсестра и о чем-то спрашивает меня. Но я их не слышала. Вдруг, я перестала слышать окружающие меня звуки и голоса. В ушах стоял звон. И я знала, что это звенит пустота.
   Как бы со стороны и чуть сверху, я увидела, как врач подходит ко мне и всматривается в мои глаза. Врач потрогал лоб, руки. Что-то говорил и говорил мне. Потом дал пощечину. Я не почувствовала боли, но сильно обиделась та, которая наблюдала за этим как бы со стороны и чуть сверху. Поэтому, я встала, оттолкнула протянутую ко мне руку и ушла.
  
  
  
   У неимущих россиян есть прекрасный способ для снятия стресса - это выпить в компании с... да все равно с кем, на определенном этапе переходя на - "ты меня уважаешь?" и выложить всю свою душу. Это там, у них за рубежом ходят к всяким психологам и прочим -логам, а у нас - именно так.
   Сейчас меня тянуло поступить именно подобным образом, только как-то хотелось обойтись без душещипательных разговоров. За сто метров до детского развлекательного парка, в полуподвале хрущевки есть бар, похожий на американские салуны начала позапрошлого века. Ради интереса, как-то я заглядывала туда, но там сидели одни мужчины с острыми взглядами и, почувствовав себя не совсем уютно, я быстренько ретировалась обратно.
   Но в этот раз, мне было наплевать, кто там находиться и какие у них взгляды. Зашла, ни на кого не глядя, подошла к бару. В зале стояла такая тишина, что я обернулась посмотреть, если вообще кто-нибудь в зале. Все столы были заняты, и занимающие их во все глаза смотрели на меня. Посмотрела на них уже совершенно тупым взглядом и повернулась к бармену.
   - Есть фильм "Человек, который смеется", а ты что же человек с вечно открытым ртом? - неожиданно даже для самой себя, зло проговорила я.
   - Э-э, чего надо то??
   "Однако, слух вернулся ко мне" - обрадовалась я.
   - Водки, сто.
   Бармен налил. Я выпила. Снова протянула ему стакан. Он снова налил. Выпила и, пошатываясь, ушла.

- Двести грамм водки!

И плевать, плевать мне сейчас, что думают обо мне эти люди, они мне не судьи. Расплатилась, выпила водку в два глотка и пошла, пошатываясь к двери, целясь в ее красную облицовку, как бы не промахнуться.

   Не помню, как дошла до дома, как поднималась, на пятом этаже во всю мощь динамиков "уходила в плаванье за чужие гавани" группа "Bi 2". Я была полностью с ними согласна, я тоже уходила в плаванье, и у меня тоже закончилась уже пленка.
   Долго барабанить в дверь не пришлось (еще неделю назад сломался дверной звонок, но никому не пришло в голову его починить). Валентина Михайловна распахнула передо мной дверь. Охнула, запричитала что-то, схватила под руки и повела. На кухне о чем-то спорил Тимур с Василием Никифоровичем. Но мне было все равно. Валентина Михайловна уложила меня в кровать, сняла с ног туфли.
   - Ты отдохни, доченька, поспи. Потом расскажешь, что случилось, - глаза ее были полны тревоги.
   Я закрыла глаза и провалилась в тяжелый сон.
  
   "Я шла в темноте по рельсам. Босиком. Старалась приноровить шаг к длине отрезка между шпалами. Оказалось, неудобно. Шаг слишком короток. Решила ступать через одну шпалу. Шаг оказался слишком велик для меня. Так и ступала босыми ногами по камням, попадая на шпалу то носком, то пяткой, зная, что могу истереть ноги до крови. Шла, и что-то тревожило меня. То ли странные всполохи света, то ли абсолютная тишина. Что-то подсказало оглянуться назад. Вагон поезда, сплошь охваченный огнем, несся на меня по рельсам. Я еще несколько секунд смотрела на него, не желая поверить. Потом побежала. Изо всех сил. Бежала и думала, почему стоит такая тишина, почему не слышно грохота. Ведь вот же он - горящий вагон, уже рядом. Спине жарко от приближающегося огня. А, вокруг, тишина, притупляющая чувство опасности. А я бегу и бегу по рельсам. И в беге, замечаю, что именно сейчас мои ноги попадают на шпалы, минуя острые камни. Бегу, и как бы вижу себя со стороны. Кто то кричит - уйди, уйди с рельс, и поезд промчится мимо тебя. Но уйти с рельс, почему-то, не могу. Бегу, изредка оглядываясь назад. Бегу, боясь потратить силы даже на крик ужаса. Бегу, задыхаясь, боясь упасть. Бегу и молюсь. "Господи! Спаси и помилуй!" Сбиваюсь. Нет сил, даже шептать. Но, в голове звучит чей-то голос: "Спаси и сохрани. Спаси и сохрани". Вдруг, тишина оборвалась. Я стала слышать грохочущий по рельсам вагон. Внутри себя, почувствовала какой-то толчок. Закричала и отпрыгнула в сторону. Вагон промчался мимо меня, обдав жаром и гарью".
  
  
   Утром, я проснулась ни свет, ни заря. Оказалось, что в комнате я спала одна. В зале, на диване беспокойно метался Тимур. Одеяло скомкано в комок, подушка свисает с краю, готовая упасть на пол в любую минуту. Волосы его всклокочены, лоб вспотел, страдальческая гримаса на лице. Даже во сне руки сжаты в кулаки. Бедный, бедный мой Тимур. Он снова переживал во сне свой последний бой. Милый, бедный мой мальчик... Как мне жаль тебя. Но поверь, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Поправила подушку. Расправила одеяло и укрыла его.
   На разложенном кресле спала Валентина Михайловна. На сломанном кресле Василий Никифорович. Дорогие мои, как же я вас люблю.
   - Валентина Михайловна, просыпайтесь. Вставайте, Валентина Михайловна.
   - А, что? Уже пора? Сколько времени?
   - Четыре.
   - Что четыре? - не поняла Валентина Михайловна.
   - Утра, - я присела рядом с ней.
   - Ты зачем так рано встала? - встревожилась она.
   - Потому что сейчас, мы все встанем, соберемся и поедем в клинику в Подмосковье.
   Дальше я разбудила Василия Никифоровича и все объяснила ему.
   - Тимур пусть поспит еще часик. Вы собирайте вещи, транспорт я сейчас организую.
   Они переглянулись, потом молча встали и начали собираться.
   К тому моменту, как я разбудила Тимура, чемоданы были уже собраны.
   - Что происходит? - удивился Тимур.
   - Доверься мне. Мы уезжаем в клинику. Все уже организовано. Тебя ждут. Мы будем рядом.
   - Ты с ума сошла? Я никуда не поеду! Кто ты такая? Ты не имеешь права решать такие вещи за меня!
   От гнева лицо его пошло красными пятнами.
   - Имею. Будет так, как я сказала, - жестко произнесла я и подала ему одежду, давая понять, что вопрос закрыт.
   Тимур весь напрягся, рот уже открылся для возмущения, но тут к нему кинулась и упала на колени Валентина Михайловна.
   - Ради меня, сынок! Пожалуйста, ради меня, своей матери, едем. Сын, пожалуйста, доверься нам. Господь поможет нам. Не обижай ее, не обижай. Она ведь все делает ради тебя, ради нас. Пожалуйста, сынок...
   Мать причитала со слезами на глазах, целовала его руки и продолжала стоять на коленях.
   - Валентина, - стал ее поднимать с пола Василий Никифорович, - вставай! С твоими то больными ногами. Да разве можно? Он взрослый человек, в конце концов. Сам должен понимать, что ему дело предлагают. В этой клинике всемирно известные врачи, новейшее оборудование. А он, засранец, заставляет мать на коленях стоять. Одевайся! Такси уже на улице ждет.
   - Мать, прости меня мать, - тяжело вздохнул Тимур, - я все сделаю так, как вы хотите.
   К обеду мы уже подъезжали к клинике.
   А вечером, мне на мобильный позвонил Ильин Дмитрий Иванович и лелейным голосом сообщил о том, что со мной хотят встретится сотрудники внутренних органов, в связи с безвременной кончиной Виталия Андреевича. Но в начале, он хотел бы встретиться со мной в офисе.
   - Выезжаю, - спокойно ответила я, и в самом деле, ближайшим рейсом вылетела домой.
  
   К моему удивлению, в офисе оказалось полно сотрудников. Я всегда поддерживала в коллективе почти со всеми сотрудниками дружеские отношения. И реакция некоторых из них на мое появление неприятно удивила меня. От меня отвернулась, не поздоровавшись, Раиса Ивановна главный бухгалтер. Замолчали при моем приближении менеджеры. Ильина у себя не было, и я пошла в сторону своего кабинета. Дверь в шефский кабинет была приоткрыта. Я невольно заглянула туда. За столом шефа сидел Ильин и о чем-то оживленно беседовал по телефону.
   "Интересные дела" - подумала я, а он, заметив, махнул рукой, приглашая меня войти.
   - Мария Вячеславовна, добрый день. Очень рад, что вы так оперативно приехали, - заулыбался он не к месту.
   - Здравствуйте, - я была спокойна и хладнокровна как скала.
   Я села в кресло и уставилась на Ильина, ожидая продолжения. Он тоже, молча разглядывал меня, не переставая улыбаться.
   "Ну что ж поиграем в молчанку", - решила я, - "Время у меня есть, терпения хоть отбавляй".
   Минут через пять Ильин не выдержал.
   - Вы ничего не хотите мне рассказать, дорогая моя?
   - Я? Вам? Ничего. А вот вы, наверное, сейчас расскажете. Это же вы попросили меня приехать к вам.
   - Ишь ты, - усмехнулся Ильин, - не умничай. Ты, моя дорогая, оказалась в большом дерьме. Поэтому будешь делать то, что я тебе скажу.
   - Ты, скажешь мне? - я тоже решила не церемониться с ним, - во-первых, если кто-то сказал тебе, что ты тут главный, не бери в голову. Это не так. Во-вторых, я здесь больше не работаю. Перед кончиной Виталия Андреевича, я подала ему заявление об увольнении. И сюда я приехала сейчас только из уважения к остальным сотрудникам.
   Ильин усмехнулся.
   - Не все так просто дорогая, как ты думаешь. Ты последний живой учредитель компании, поэтому на тебя ложиться вся ответственность по банкротству компании и по покрытию ее долгов.
   Меня передернуло, но я решила не сдаваться.
   - Вы, Дмитрий Иванович, как финансовый директор компании несете не меньшую ответственность перед ней.
   - Ну что ты, дорогая моя, - засмеялся он, - я всего лишь наемный работник. Конечно, я сделаю все возможное со своей профессиональной точки зрения. Но банкротство не обратимо. Да вот еще беда, есть люди, которым наш уважаемый шеф, задолжал очень крупную сумму. И эти люди хотят получить свои денежки.
   - Им задолжала не компания, а Виталий Андреевич.
   - Понимаешь, дорогая, Виталий Андреевич, в долговой расписке выставил нашу компанию поручителем своих обязательств. А раз его нет, то компания обязана выплатить задолженность за него. Такие вот дела, дорогая. У тебя - сроку месяц. Приступай, к банкротству, оценке и продаже имущества. Вот копия расписки, ознакомься.
   "Зачем это происходит со мной? Господи, сколько же ты будешь карать меня за грехи?"
   Мне нечего было больше сказать ему. Я встала и направилась к двери.
   - Погоди, тут тебя в прокуратуру приглашают, на собеседование, - засмеялся Ильин, - Очень их интересует, почему вдруг скончался Виталий Андреевич во время вашей ссоры.
   - Вот, - подвинул он мне бумажку с записями, - здесь номер кабинета и фамилия следователя. Где прокуратура находиться, надеюсь, ты знаешь.
   Я взяла бумажку и вышла.
   Меня ждали через два часа. А пока я попросила зайти в мой кабинет юриста и главного бухгалтера.
   Когда они вошли и уселись, я, глядя в глаза каждой, сказала.
   - Я не знаю, что вам наговорил Дмитрий Иванович, но, глядя на вас, делаю вывод, что нечто нелестное. Поэтому честно и откровенно, я обрисую вам то, что происходило в последнее время и то, как при мне умер Виталий Андреевич.
   Рассказ мой занял двадцать минут. Никто не перебивал. Но я была рада тому, что выражения их лиц изменились.
   - Я сделаю все возможное со своей стороны, чтобы сотрудники получили компенсационные выплаты, постараюсь помочь кому смогу с трудоустройством. Я прошу вас помочь мне провести все процедуры по банкротству компании.
   Раиса Ивановна обняла меня.
   - Мы поможем тебе, - сказала юрист Светлана Федоровна.
  

* * *

   Прокуратура сверкала чистотой новых пластиковых окон. В светлом мраморном холле дежурил молоденький сонный сотрудник.
   - Меня вызывали, - бросила я ему и спокойно пошла вверх по лестнице. Сотрудник даже не потрудился проверить у меня документы.
   Нужный мне кабинет располагался на втором этаже. Коридор впечатлял своей длиной и высотой потолка. На стенах висели стенды с "передовиками производства", красочные отчеты о деятельности за прошлый год, суровые лица ветеранов на стенде "Они ковали нам победу". Радовал глаз стенд с рисунками детей сотрудников прокуратуры. Чувствовалась, бурлит активная внутренняя жизнь непростого ведомства. В одном кабинете громко заурчал чайник, другом слышался жеманный девичий смех, в следующем кто-то с чувством и настроением начал ругаться матом, вследствие чего во всех остальных наступила гробовая тишина.
   "Да, везде работают люди, такие же, как мы" - решила я.
В кабинете номер 41 сидели двое молодых людей приятной наружности. Один просто сидел на столе и болтал ногами, второй сидел в респектабельном, чуждом этому кабинету кресле, что-то записывал в тетради и в пол уха слушал первого.
   - Здравствуйте, - поздоровалась я с ними, - мне нужен Воронин Павел Аркадьевич.
   Молодые люди переглянулись, и тот, который сидел на столе, сказал:
   - Ну ладно, я пойду, - и вышел.
   А второй что-то промычал и мотнул головой.
   Ни тебе здравствуйте, ни тебе до свидания. Что же, люди с улицы не достойны пожелания здоровья и новых встреч сотрудниками прокуратуры? Не больно то и хотелось. Я снова обратила свой взгляд на оставшегося молодого человека. Мы не гордые. Мы можем и еще раз поздороваться.
   - Здравствуйте, я так полагаю, это вы Воронин Павел Аркадьевич?
   Молодой человек с раздражением посмотрел на меня, и наконец, удостоил членораздельной речи.
   - Вы что не видите, я занят? Выйдите и подождите в коридоре.
   Опа! Вот это воспитание. Вот это нравы в прокуратуре. Раньше, я никогда не имела дел с сотрудниками прокуратуры. Сегодня в первый раз и такая неудача в налаживании контакта. Но сориться не решилась, поэтому печально вздохнув, вышла в коридор. Я не знала, сколько меня будет испытывать временем молодой, но уже исполненный чувства собственной значимости, помощник прокурора Воронин.
   В коридоре, я посмотрела по сторонам и в дальнем его конце заметила лавку. На ней уже сидел, понуро свесив голову, интеллигентный мужчина в треснутых очках и в старом поношенном пиджаке.
   - Здравствуйте, - поздоровалась я, - можно присесть?
   - Конечно, - встрепенулся он и подвинулся почти на самый край, любезно предлагая мне побольше места.
   - Спасибо. Давно ждете? - решила я продолжить разговор.
   - Пол часа, - снова печально ответил он.
   - Извините. У вас, наверное, горе. А тут я своими разговорами. Извините еще раз.
   - Ничего. Да все ерунда. Все банально и бесперспективно. Я понял это сейчас.
   - Почему сейчас? - проявила я любопытство.
   - Потому что мой оппонент - виновник нанял адвоката, которая оказалась родной сестрой судьи, который и будет рассматривать мой иск. Теперь понимаете, почему мой иск бесперспективен?
   - Понимаю, - я участливо пожала ему руку, - тем не менее, я желаю вам удачи. Добро должно восторжествовать над злом.
   - Вы действительно так думаете?
   - Иногда. С очень большой надеждой.
   - Знаете, на самом деле, добро и зло неразлучны, как брат и сестра. Из покон веков они идут вместе держась за руки, то меряясь силами, то заключая перемирие. Поэтому, в каждом из нас есть что то бесовское и ангельское. В какой-то период верх берет бес, проходят годы и ему на смену приходит добро. Человек меняется. Я сам это наблюдал.
   - Да, вы уважаемый, философ, - улыбнулась я ему.
   - Как бы я не желал вам добра, милая девушка, но и вы счастливой не выглядите, - печально улыбнулся он одними губами, - и всех нас тревожит то, что ждет впереди. - "Навсегда забиты окошки: Что там изморозь или гроза?.."
   - "На глаза голодной кошки
   Похожи твои глаза!" - продолжила я.
   Мы удивленно взглянули друг на друга.
   - Не может быть? Я думал, нынешняя молодежь даже не знает, кто такая Анна Ахматова. Не то что, ее стихи вот так прочесть.
   - А я не совсем нынешняя молодежь, просто хорошо сохранилась, - улыбнулась я, - Иногда кажется, что мне уже тысячи лет, что все уже я в этой жизни знаю, проходила. Что это было со мной уже когда то, давным-давно, все что я вижу - это де-жавю. Но, несмотря на это, я так и не научилась быть счастливой. Извините, я несу чушь.
   Мой сосед внимательно посмотрел в мои глаза.
   - Научитесь любить себя. Научитесь думать не только о других, но и о себе. И тогда...
   Но тут из-за одной из закрытых дверей раздался громкий звучный голос:
   - Васильев!
   Мой сосед встрепенулся, вскочил, и моментально забыв обо мне, кинулся туда.
   - И тогда..., - произнесла я в слух сама себе.
   - Суворова! - раздалось из другого кабинета.
   "Ну вот и моя очередь подошла", - улыбнулась я.
   Зайдя в кабинет, я снова улыбнулась и поздоровалась сердечно, от души, как будто встретила своего старого друга.
   Автоматически, помимо желания хозяина, губы Воронина П.А. изобразили что то похожее на улыбку. А вот веки его задергались в нервном припадке.
   - Присаживайтесь, - не сказал, а буркнул, рукой показывая, куда мне следует сесть.
   Предложенный мне стул, мог бы прекрасно смотреться в какой-нибудь автомастерской, но он стоял здесь. И мне предлагали на него сесть. Осмотревшись вокруг, я заметила у вешалки небольшое старое кресло на колесиках. С улыбкой я прикатила его к столу Воронина и села, грациозно закинув ногу на ногу, специально оставив коленки открытыми. Усевшись с удобствами, я подняла на него глаза и с лучистой улыбкой мадонны уставилась в окаменевшее лицо помощника прокурора.
   - Я слушаю вас, Павел Аркадьевич, - обратилась я к нему, как к любимому ученику восьмого класса средней школы.
   А он закашлялся, как будто в его глотке застрял приличный кусок кости.
   - Ах, боже мой! - я вскочила, озабоченно всплеснув руками, и через мгновение уже участливо стучала по его спине.
   Павел Аркадьевич замахал руками, отгоняясь от меня как от назойливой мухи.
   - Прекратите, прекратите сейчас же, - хрипел он в приступе кашля.
   И в тот момент, когда я решила отойти от него и сделала шаг в сторону, Воронин снова взмахнул своей рукой и весьма ощутимо припечатал свою ладонь к моей груди. В этот самый момент открылась дверь и показалась прелестница в норковой шубке.
   - Дорогой..., - мурлыкнула она и застыла на мгновение с маской брезгливого отчаяния на хорошеньком личике с белокурыми волосами.
   В ту же секунду, ладонь исчезла с моей груди, лицо Павла Аркадьевича побледнело, и он закашлялся пуще прежнего, схватившись левой рукой за сердце.
   Я решила, что с меня одного сердечного приступа со смертельным исходом достаточно.
   - Павел Аркадьевич, дорогой, что с вами? - полными тревог глазами, я склонилась перед ним, вываливая на всеобщее обозрение свои полные груди в глубоком декольте.
   - Уходите! Вон! - прорвало "старого друга".
   Я в испуге отскочила, зачастила извинения и выскочила из кабинета, мимо совершенно ошарашенной куколки.
   - Что это значит, Павлик?! - тут же послышался визг в оставленном мною кабинете.
   Я же улыбнулась сама себе и отправилась домой. Да, иногда судьба бывает к нам благосклонна. Но длиться это не долго, и в скорости, она поворачивается к нам спиной.
  
  
  
   На третий день состоялись похороны.
   Жена покойного, Жанна Ивановна, стояла одна с холодным отчужденным лицом. Ее взгляд был устремлен в затянутое серыми облаками октябрьское небо, а когда обращался вниз на собравшихся людей, лицо становилось брезгливым. Детей нигде не было видно.
   Я стояла в толпе, рядом со Светланой Федоровной, дрожа от осеннего ветра. Глаза болели от слез, пальцы, сжимающие носовой платок, замерзли.
   Оглядывая собравшихся скорбящих людей, мой взгляд то и дело останавливался на лице жены покойного. И когда вдруг наши взгляды встретились, я вздрогнула от ненависти, увиденной в ее глазах.
   Она резко выбросила вперед руку и через толпу указала пальцем на меня.
   - Ты убила моего мужа, - закричала она истеричным голосом и сделала шаг вперед, направляясь ко мне.
   Я отшатнулась как от удара.
   На пути Жанны Ивановны была могила. Стоящий рядом мужчина схватил ее за руки, останавливая. Обнял за плечи, что-то шепча на ухо.
   - Пусть она убирается от сюда! - закричала она снова, сверля меня глазами.
   Глядя на нее широко открытыми глазами, я отступала назад. Люди оглядывались и смотрели на меня. Смотрели и шептались. Отступая назад, в ужасе от произошедшего, я чуть не упала на чью то могилу. Удержалась, схватившись за крест. Отшатнулась и побрела к выходу.
   Уже за калиткой меня догнала Светлана Федоровна.
   - Дорогая не плачь, она убита горем и не понимает что говорит.
   Я повернулась к ней.
   - Я не плачу, Светлана Федоровна. Не плачу, потому что я в таком ужасе от происходящего, что просто не знаю, что мне делать, как себя вести. Как смотреть людям в глаза, если они считают так же как она? Или, может быть на самом деле во всем виновата я сама...
   - Чушь. Машенька, я прекрасно знаю тебя, и хорошо знала нашего шефа. Это с виду он казался мягким и пушистым ребенком. А внутри был весь гнилой. Знаю, что он был легко способен переступить через многие моральные нормы. И не думай, что Жанна убивается по нему, как любимому мужу. Она убивается из-за проблем, которые свалились на нее из-за его смерти, из-за денег и фирмы, которые не достанутся ей. Она даже на похороны не постеснялась прийти вместе со своим любовником.
   - Любовником?
   - Это тот мужчина, который придержал ее. И на тебя она набросилась из-за того, что сердечный приступ произошел при вашей ссоре, да еще неожиданно для нее ты оказалась еще одним учредителем фирмы.
   - Что же мне делать, Светлана Федоровна?
   - Жить, моя дорогая. Просто жить. Когда закончиться процесс банкротства, устроишься на другую работу и будешь жить дальше. Забудешь все это как страшный сон. Всякое бывает в жизни. Главное не опускать руки и не отчаиваться.
   - Да, конечно вы правы. Надо только смочь.
  
  
  

* * *

  
   На следующий день, мне вручили повестку в милицию.
   В милиции, суровый, озлобленный на весь мир, майор сказал, не поднимая головы от бумаг, что еще не решил, что мне предъявить - умышленное убийство или убийство по неосторожности. Закурил, не спросив разрешения дамы. Пару раз попытался выпустить дым кольцами. Не переставая при этом, что-то писать. Не получилось. Чертыхнулся.
   - Надо расслабиться, тогда получиться, - подала я голос.
   - С такой работой, на пенсии только расслабишься. Если доживу, конечно, - в тон мне ответил майор и потер левую грудь.
   Потом вдруг откинулся на спинку жесткого стула, и, прищурив глаза, несколько минут смотрел на меня сквозь дым сигареты.
   - Назовите, пожалуйста, себя. Фамилия, имя, отчество. Дату и место рождения. Место жительства. Состав семьи. Место работы и должность.
   Вроде простые вопросы. Но подтекстно, в каждом вопросе мне слышится другой: "Это вы убили Виталия Андреевича?" Я нервничаю, голова теряет ясность мысли. Но где-то далеко, кусочек сознания кричит, что своей нервозностью и излишней тревожностью, я могу сделать только хуже. Огромным усилием воли, я заставляю себя встряхнуться и слышать только то, о чем спрашивают.
   Отвечаю четко, с расстановкой. Чтобы успел майор записать. Хотя постоянно думаю: "Зачем, вот же перед ним лежит мой паспорт".
   - Привлекались ли вы, Мария Вячеславовна, ранее к уголовной ответственности?
   - Нет, не привлекалась.
   "Бог миловал. Хотя мог и не помиловать".
   - Скажите, сколько лет вы проработали в фирме?
   - Три с половиной года.
   - А поточнее?
   - Я не смогу сейчас сказать с точностью до дней.
   - Принесите завтра копию трудовой книжки, и сосчитайте свой стаж с точностью до дней.
   - Хорошо.
   - Какие были отношения между вами и вашим руководителем?
   - Хорошие деловые отношения.
   - Бывали ли между вами разногласия?
   - Бывали. Как и у всех, ежели ты не дурак.
   - Как и у всех, ежели ты не дурак? Хорошо сказано. Надо запомнить. Ваши разногласия доходили до криков, угроз?
   - Никогда. Шеф был хороший психолог, ему удавалось сломать наше чувство собственного достоинства, обходясь спокойным тоном.
   - А вы?
   - Я тоже прекрасно понимала, что на своего шефа голос поднимать нельзя.
   - А угрозы с вашей стороны были?
   - Нет. Я достаточно здравомыслящий человек, чтобы понимать, кто я и кто мой шеф.
   - А с его стороны угрозы были?
   - Нет. Только предупреждения, к чему может привести затягивание сроков выполнения работ и тому подобное.
   - А что за предупреждения?
   - Да обычные предупреждения. Ну... Лишу премии, не отпущу в отпуск... Понимаете. Ну как у всех.
   - Есть ли вашем офисе аптечка?
   - Да, есть.
   Он допрашивал меня три часа и выкурил почти всю пачку дешевых сигарет. Я три часа отвечала на одни и те же повторяющиеся вопросы. Три часа мои глаза слезились от едкого табачного дыма. Три часа вздыхала и качала головой та, которая всегда как бы со стороны и чуть сверху.
   Через три часа майор протянул мне серую бумажку и сказал:
   - Идите.
   - Куда? - спросила я, потому что не знала, как пройти в камеру и искренне считала, что меня туда должен проводить конвоир.
   - Домой, - устало произнес майор, - идите домой, но из города никуда не выезжайте. Завтра придете ко мне к двум часам.
   Я и не собиралась никуда выезжать. На работе полным ходом шла подготовительная работа к процедуре банкротства. До одиннадцати ночи я просидела в своем кабинете, пытливо изучая бумаги, подготовленные юристами. Положение было хуже некуда. Руки тряслись, живот сводило судорогой страха. К полуночи я добралась домой, сил хватило только раздеться и упасть на кровать. Утро встретило меня чужим изможденным лицом в зеркале и усталыми глазами восьмидесятилетней старухи. Кухня нагоняла тоску. Едой от туда не пахло, кофе кончилось. На ум пришла мысль выпить водки, но и ее не было. Вся моя семья была в медицинском городке в Подмосковье. Я с тревогой взглянула на календарь. Не поняла, какое сегодня число и день, включила телевизор. По телевизору поняла только что 8:30 утра. А какое число, так и осталось загадкой. На мобильном телефоне кончилась зарядка, шнур отыскать не смогла. Надо было кому то позвонить, спросить какое сегодня число. Кому звонить, долго не приходило на ум. Городской телефон молчал. Я села и долго смотрела на выдернутую из розетки телефонную вилку, потом все же сопоставила факты. И телефон заработал. Дядя Вася очень быстро взял трубку, как будто сидел и ждал моего звонка.
   - Маша! Ты где пропадаешь? Мы тебя нигде найти не могли!
   - Здравствуйте, дядя Вася.
   - Ты что с бодуна?
   - Нет. А какое сегодня число?
   - Маша, что с тобой, девонька? Что-то случилось?
   - Все хорошо. Какое сегодня число, дядя Вася?
   - 2 ноября.
   - Значит, сегодня будут оперировать Тимура?
   - Увезли уже.
   - Хорошо, я перезвоню часа через два.
   - Звони, но не раньше чем через четыре часа.
   - Хорошо.
   - Девонька! С тобой все в порядке?
   Я не знала что ответить, поэтому просто положила трубку.
   Второе ноября - это четверг. Значит, сегодня четверг и нужно ехать на работу. С трудом борясь с хронической усталостью, я побрела в ванную. Включила там бравурную музыку и залезла под контрастный душ.
   Я на целый час опоздала на работу. Подходя к офису, я испытывала привычное волнение за предстоящий нагоняй от шефа за опоздание. Не обнаружив на стоянке машину шефа, я облегченно вздохнула и вот тут только на меня заново обрушилась ужасающая реальность. В этой реальности не было и уже не будет никогда нашего милого колобка шефа, не будет простой и привычной работы. И вообще не понятно чего еще в этой реальности не будет. И что будет, тоже непонятно.
   В шефском кабинете, развалившись на хозяйском кресле, сидел Дмитрий Иванович. В приоткрытую дверь мы увидели друг друга. Не переставая раскачиваться в кресле, легким кивком головы он поздоровался со мной. Я улыбнулась в ответ на все свои тридцать зубов, ибо остальных двух я лишилась уже давно.
   Через пять минут ко мне пришла, тяжело ступая, Светлана Федоровна.
   - Вот дополненный список наших кредиторов.
   Я дрожащими руками взяла протянутую мне бумагу.
   - Дополненный? Вы же вчера мне уже давали полный список...
   - Сегодня объявился новый кредитор.
   - Кто?
   - "Феникс групп"
   - Что? Как? Почему? - комната закружилась перед моими глазами.
   "Как он посмел?"
   - Виталий Андреевич заключил с ними несколько очень рискованных контрактов. Неисполнение или несвоевременное исполнение оговоренных в них условий обоими сторонами ведет к большим штрафным санкциям. И самое главное, мы взяли у них огромный займ.
   - Займ? Я ничего не знала.
   - В залог компании.
   Удар ниже пояса. И я его пропустила.
   - Когда они заявились, как кредиторы?
   - Пятнадцать минут назад.
   - Почему они молчали до этого времени? У них было две недели...
   - Не знаю, Маша.
   - А кто звонил?
   - Станислав Владимирович.
   - Стас? Не может этого быть! Он такой хороший, такой порядочный. Светлана Федоровна, пожалуйста, оставьте меня одну. Мне нужно поговорить с ним. Они не могут так поступить с нами сейчас.
   - Машенька, - вздохнула Светлана Федоровна, - это бизнес. Здесь не бывает друзей и порядочных людей. Они делают все по закону. Да ведь и Станислав Владимирович всего лишь наемный работник. Он наверняка исполняет приказ хозяина.
   С этими словами, она вышла.
   - Приказ хозяина... Не может быть. Зачем это нужно Вадиму?
   Я решила позвонить ему. Абонент не доступен...
   Набрала номер Максима. Абонент вне зоны действия сети.
   Ну что ж, позвоню Стасу. Гудки идут. Но он не берт трубку. "Возьми, возьми же трубку. Тебе все равно придется поговорить со мной".
   - Здравствуйте, Маша, - обреченным голосом произнес наконец-то Стас, - очень рад вас слышать.
   - Здравствуйте, Станислав Владимирович, по вашему голосу этого не скажешь. Но вы даже не представляете, как я рада вас слышать. А вы, я так думаю, рады меня услышать в последний раз перед гильотиной, которую сами же и занесли?!
   - Маша, зачем вы так?
   - Как так, Станислав Владимирович?
   - Стас, Маша.
   - Ну что вы, глубокоуважаемый Станислав Владимирович, какой тут может быть Стас. Стасом вы были в прошлой жизни, когда я вас считала честным и порядочным человеком. А сейчас вы решили забить последний гвоздь в крышку моего гроба. Спасибо вам. Как сильно я ошибалась, принимая вас за своего друга.
   - Мне больно это слышать от Вас, Машенька. Конечно, я прекрасно понимаю, почему вы так говорите. Понимаю... Но я ваш друг уверяю вас. Вы должны понимать, что это не моя собственная инициатива. И, пожалуйста, не волнуйтесь так. Все будет хорошо. Уверяю Вас. Возможно, просто вы не все понимаете. Извините, я не в том смысле... В общем, вы сами скоро все поймете. Все будет хорошо. Просто поверьте мне.
   - Я не знаю, кому сейчас можно верить, а кому нельзя. Да, я знаю, что это не ваша инициатива. Знаю, чья...
   - Маша. Не надо звонить сейчас Вадиму Александровичу. Он все равно в командировке заграницей. Он в курсе и знает, что делает. Просто доверьтесь нам...
   - Довериться - вам? - все кипело у меня внутри.
   Чтобы не наговорить лишнего, я положила трубку.
   Я сидела уткнувшись в монитор компьютера, не видя ничего на экране. Очнулась от боли в ладонях. Я так сжимала кулаки, что мои длинные ногти впились в нежную кожу ладоней, оставив глубокие борозды.
   Только один вопрос стучал молотом у меня в голове. Почему Вадим поступает так сейчас?
   Зазвонил мой мобильный. На экране улыбался смущенный Стас.
   Взять, не взять? Возьму. В конце концов, Стас ни в чем не виноват.
   - Але...
   - Маша..., я понимаю, что вы сейчас чувствуете... Я скажу вам, почему мы решили так поступить. Только, пожалуйста, не проговоритесь, что это я вам рассказал. И еще, раньше времени, ни с кем из своего офиса это не обсуждайте. Даже с самыми доверенными и порядочными людьми. Обещайте мне.
   - Обещаю...
   Я вся насторожилась внутри, желудок сжался в маленький комочек, застучало сердце.
   - "Феникс групп", как самый крупный кредитор через арбитражный суд возьмет вас во внешнее управление. Для вас это спасение.
   - Стас, я не юрист. Объясните мне, пожалуйста, что это значит.
   - Внешнее управление - это процедура банкротства, применяемая к должнику в целях восстановления его платежеспособности. Эта процедура вводится арбитражным судом на основании решения собрания кредиторов в случае установления реальной возможности восстановления платежеспособности должника. А мы считаем, что возможность восстановить вашу платежеспособность есть. С той даты, как введут внешнее управление, руководство фирмой перейдет к "Феникс групп".
   - Но это же получается, что вы забираете фирму, - перебила я его.
   - Не совсем так, Маша. Поймите, в свою очередь, мы будем нести ответственность за вашу компанию, за сотрудников, а после восстановления платежеспособности - за удовлетворение требований других кредиторов.
   - И вы думаете, что другие кредиторы согласятся подождать непонятно сколько времени?
   - Согласятся, поверьте мне. Через арбитражный суд, при внешнем управлении, автоматически водится мораторий на удовлетворение требований кредиторов. Мораторий распространяется на денежные обязательства и обязательные платежи, сроки исполнения которых наступили до введения внешнего управления. Помимо этого, внешний управляющий вправе заявить отказ от исполнения договоров и иных сделок должника в отношении сделок, не исполненных сторонами полностью или частично, если такие сделки препятствуют восстановлению платежеспособности должника или если исполнение должником таких сделок повлечет за собой убытки для должника. Внешний управляющий может также обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании сделок должника недействительными. И еще, процедура внешнего управления вводится на 2 года.
   - А потом?
   - Потом, выплачиваются долги кредиторам.
   - Нет, я о том, что будет с фирмой?
   - Этот вопрос не ко мне, Маша. Но нам ваша фирма не нужна. Более того, нам придется задействовать наш профессиональный и административный ресурс, что бы все пошло по намеченному плану. На днях к вам приедут наши специалисты и возьмут дело в свои руки.
   - Думаете, наших умственных способностей не хватит подготовить все необходимые документы? - разозлилась я.
   - Я не хотел вас обидеть. Дело совсем не в этом. Приедут опытные специалисты, которые помогут вашему юристу. Поймите, Маша, это для вас единственный приемлемый выход. Вадим Александрович ни за что бы не поступил так, если бы не знал, что без него вас разорвут на части местные стервятники.
   - А вы, чем лучше вы?
   - Не нужно так. Понимаю, вы в смятении, но поверьте, Вадим Александрович делает это ради вас, Маша.
   - Ради меня? С чего бы это.
   "Ой, лукавишь, сама себе лукавишь".
   - Я не могу больше говорить, Маша. Поверьте, все будет хорошо.
   Частые гудки. Послушала их немного, глядя, как ветер срывает последние листочки с клена, и тоже отключила телефон. Подошла к окну, уткнулась горячим лбом в холодное стекло.
   "Клен, каково тебе, когда с тебя срывают листочки?"
   "Хорошо. Мои листочки пожелтели и огрубели. Ветер сносит их, чтобы мне стало легче дышать".
   "Но ведь ты можешь замерзнуть без них?"
   "Осень закалит меня. А снег согреет своей чистотой и юностью. И тогда, весной, во мне зародиться новая жизнь".
   - Маша, что с тобой?
   Светлана Федоровна тронула меня за плечо.
   - Я не слышала, как вы вошли.
   - Более того, ты даже не слышала, как я тебя уже несколько раз позвала. Ты не заболела?
   Я потрогала свой лоб. Может, я и в самом деле заболела, если разговариваю с деревом за окном.
   - Сейчас не время болеть, Светлана Федоровна. Я поговорила со Стасом.
   - И что?
   "Он просил никому пока ничего не говорить".
   - Все нормально. Пусть они делают свое дело, а мы будем делать свое. Что там у нас по плану?
   - По плану... - начала было Светлана Федоровна, но я ее прервала.
   - Извините, Светлана Федоровна. Уже два часа. Мне нужно ехать к следователю.
   - Господи, бедная вы наша. Совсем забыла сказать вам. Приходил молодой милиционер сегодня утром. Просил показать ему аптечку.
   - Вы показали?
   - Да. Хотя ведь они уже смотрели его тогда, когда он умер...
   - Пусть смотрят столько, сколько нужно...
  
   И снова тот же кабинет. Тот же усталый майор. И почему то мне его жаль.
   - Мария Вячеславовна, почему вы дали вашему шефу нитроглицерин?
   - Потому что, несколько месяцев назад, он пожаловался на боли в области сердца и попросил всегда в аптечке держать нитроглицерин.
   - Вы покупали нитроглицерин по рецепту врача?
   - Нет. Он же, по-моему, отпускается без рецепта.
   Майор прочитал на моем лице сомнение.
   - Проверим.
   - Я купила тогда нитроглицерин. Дала ему таблетку. Помню, еще предупредила, что его нужно положить под язык.
   - Зачем?
   - Так сказали в аптеки. Да и, по-моему, все это знают. Да спросите у любого сердечника, у них всегда под рукой имеется нитроглицерин.
   - Виталий Андреевич был сердечником?
   - Я, честно говоря, не знаю точно. При мне он только один раз пожаловался на боли в области сердца. А проходил он обследование у врача или нет, я не знаю.
   - Проверим. Вы сказали, что у вас в офисе есть аптечка.
   - Да...
   - Мы обследовали вашу аптечку. И оказалось, что в ней кроме нитроглицерина, были другие препараты от болей в сердце. Почему вы дали именно нитроглицерин?
   - Я спешила ему помочь. Там было много лекарств. Я перебирала их, и мне в руки попал нитроглицерин. Я сразу вспомнила, как покупала его для шефа, поэтому взяла именно его.
   - Вы знали, что ваш шеф был нетрезв?
   - Да. Я видела, что он пьян.
   - Вы знали, что после употребления спиртных напитков, ни в коем случае нельзя принимать нитроглицерин.
   К горлу подкатила тошнота, голова закружилась.
   - Нет. Я не знала.
   И снова два часа на вопросы и ответы. Два часа натянутых нервов. Два часа в сигаретном дыму. Слава богу, что нет лампы направленной в глаза. И почему то мне жаль майора.
  
  
  

* * *

   Через неделю приехали специалисты "Феникс групп". Пятеро молодых людей интеллигентного вида в дорогих костюмах, стильных очочках, с толстыми портфелями и чемоданами на колесиках. Брейтбурт, Дрешер, Тышкевич, Вилкас и Нигматуллин. Офис был в шоке. Уборщица тетя Мила спросила:
   - А что, среди русских умные люди кончились?
   Офисный народ переглянулся. Молодые люди посмотрели на тетю Милу поверх своих очков. И поинтересовавшись ее должностью, настоятельно рекомендовали заняться своим делом.
   С нами вели себя деликатно. Были вежливы, но слегка заносчивы. Вот уже третий день, они сидели до полуночи, курили дорогие сигареты и в конец загоняли меня.
   И так продолжалось несколько недель. Для меня перестали существовать выходные, рабочий день заканчивался далеко за полночь. С утра приходилось вставать под контрастный душ, лишь бы очнуться и взять себя в руки. Холодильник дома стоял пустой. Толстый слой пыли покрывал мебель и технику. Рассматривая редкие следы по полу, можно было проследить мой ежедневный маршрут в квартире. От входной двери в спальню, из спальни в ванную, из ванной к входной двери. Был одиночный след на кухню к холодильнику. Но, однажды не обнаружив там ничего съестного, я перестала наведываться туда. На работе я пила большими кружками кофе с молоком, заедая его печеньем. Откуда-то оно там появлялось.
   Забыла про день рождение тети Раи. Поэтому, в одиннадцать ночи получила от нее нагоняй и была сильно пристыжена. А тетя Рая, вдруг поняв, что я все еще на работе, добавила еще раз мне по шапке и пригрозила приехать. Я клятвенно обещала заехать к ней на следующий день и вспомнила об этом только через день, когда увидела ее, входящую к нам в офис. Она несла увесистую сумку и еще издалека грозила мне кулаком. Приняв покаянный вид, я провела ее в свой кабинет.
   - Бессовестная, какая же ты бессовестная, - повторяла тетя Рая, доставая из сумки пироги и бутылку водки.
   - Каюсь, тетенька. Смилуйся родная. Пожалей, непутевую, - улыбалась я ей, вдыхая божественный аромат домашних пирогов.
   От запаха еды закружилась голова, рот наполнился слюнями. Чтобы удержаться на ногах я села в кресло. Да что это такое со мной?
   - Эх, мужика тебе настоящего не хватает, мужика...
   - Слушай, теть Рай, не будем же мы сейчас пить водку вдвоем, а?
   - Как не будем? Конечно, будем, - искренне удивилась тетя Рая.
   - Но я же на работе... - как то не очень убедительно прозвучало у меня.
   - Больная, ты хоть знаешь, сколько сейчас время? - уперла руки в бока тетя Рая.
   - Сколько?
   - Ты уже час назад должна была уехать с работы домой. Вот сколько!
   - Да я в последнее время, теть Рай, почти что живу на работе. Ты же ничего не знаешь... Тут у нас такое твориться.
   - Вот и расскажешь.
   - Не могу теть Рай. Расскажу, но только после того как все закончиться.
   - Опять во что-то вляпалась?
   - Ну, тетя Рая...
   - Эх, ремня на тебя нет! Ну ладно, давай, зови еще кого ни будь, вдвоем одну бутылку не усидим. Где там твоя Настасья?
   - Настя в отпуске. Надеюсь устроит свою личную жизнь.
   - Вот опять ты в своем репертуаре. О других заботишься, а о себе забыла. И до скольки ты тут собиралась сидеть?
   - Тетя Рая, у меня работы много. Тут спецы крупные приехали из Москвы мне помогать. Я же не могу их оставить здесь с моими проблемами, а сама уехать отдыхать.
   - Ох, горе ты мое луковое. Зови своих крупных спецов, кормить вас буду.
   - Может не надо. Мне кажется они не те люди, с которыми можно вот так запросто сесть пить водку.
   - Дурочка. Все люди одинаковые. И твои крупные спецы тоже пьют водку, носят семейные трусы и писают иногда мимо унитаза, как все мужики...
   - Фу...
   - Зови, зови. Знакомиться буду с крупными...
   И продолжила доставать из необъятной сумки провизию.
   Направляясь к кабинету москвичей, я с удивлением подумала, что ни разу за время их работы здесь мы не поговорили как обычные нормальные люди, не попили чайку. И честно говоря, не знала, как они отреагируют сейчас на предложение выпить водки.
   Нерешительно я приоткрыла их дверь и увидела пять склоненных над бумагами голов.
   - Кхм, - откашлялась я, набираясь храбрости. - Э-э, ребята...
   Крупные спецы нехотя подняли головы и недоуменно посмотрели на меня.
   "Ребята?"
   - Приглашаю вас к столу. Там тетя моя, пироги принесла. Угощаем.
   Брейтбурт, Дрешер, Тышкевич, Вилкас и Нигматуллин быстро встали и радостными улыбками направились ко мне. Я, с открытым от удивления ртом, замыкала процессию.
   - Вот это по-нашему, вот это я понимаю! - потер ладони Нигматуллин, распахнув дверь в мой кабинет.
   - Ура, братцы, живем! - как мальчишка обрадовался Брейтбурт.
   - А ты говорил, белые вороны, - хлопнул по плечу Тышкевича Дрешер.
   А на лице самого мрачного Вилкаса просто просияла улыбка.
  
   А на следующий день, я снова была у того усталого майора.
   - У меня есть сведения, что вы вошли в число учредителей фирмы не совсем честным способом. Расскажите, Мария Вячеславовна, как вам простому сотруднику фирмы удалось это сделать?
   Разлапистая голая сирень назойливо стучала своими замерзшими ветками в окно, отвлекая меня от вопроса майора.
   - Вы слышали мой вопрос, Мария Вячеславовна?
   - Да, я слышала ваш вопрос... Э... Скажите пожалуйста, а как вас зовут? Мы так давно уже общаемся с вами, а я даже не знаю, как вас зовут.
   Усталый майор откидывается на спинку старого стула. Достает из выдвижного ящика новую пачку дешевых сигарет, закуривает. Глаза его прикрываются от получаемого им удовольствия.
   - Вы очень много курите. Не бережете себя, - говорю я, участливо глядя ему в глаза.
   - Это единственная вещь, которая доставляет мне в последнее время удовольствие, - устало произносит он.
   - Скажите, Мария Вячеславовна, вы это нарочно делаете?
   - Что?
   - Отвлекаете меня посторонними разговорами. Поймите, я профессионал. И своей цели я все равно добьюсь.
   Его серые глаза впиваются в меня, пытаются заглянуть в душу. Жесткий рот сжат в тонкую щелочку.
   - А какая ваша цель? Посадить меня в тюрьму?
   - Да, если вы признаетесь в убийстве, или если я смогу доказать это.
   - Ну, скажите же, наконец, как вас зовут?
   - Петр Алексеевич. Что это изменит для вас?
   - Ничего. Это для удобства общения. Ведь я общаюсь с человеком, а не с карательной машиной. Так вот, Петр Алексеевич, в убийстве я не признаюсь, потому что я его не совершала.
   - А кто совершил?
   - Ни кто не совершил. Не было никакого убийства. И вы это прекрасно знаете. Виталию Андреевичу стало плохо, я побежала за лекарством. Принесла нитроглицерин и дала ему. Через пять минут он умер. Я ему дала именно нитроглицерин. Вскрытие было? Было. Установили, что он принял нитроглицерин? Установили. А то, что нитроглицерин нельзя принимать после спиртных напитков не знает 90% населения страны, не имеющие медицинского образования. Я медицинского образования не имею. И этой информацией не обладала. Вы хотите обвинить меня в незнании этого факта?
   - Я пока вас ни в чем не обвиняю.
   - Тогда что вы от меня хотите?
   - Я хочу, чтобы вы, уважаемая Мария Вячеславовна, ответили на поставленный перед вами вопрос?
   - Какой вопрос?
   Мне кажется, он слышит как скрежещут от злости мои зубы.
   - Каким образом вам удалось стать одним из учредителей фирмы Виталия Андреевича Шведова?
   - Он сам мне предложил.
   - Зачем он вам это предложил?
   - Я не знаю.
   - Он значит предложил, и вы вот так сразу согласились?
   - А почему бы и нет? Это для меня своего рода повышение. Если вам предложат стать министром МВД, вы что не согласитесь?
   - Вы забываетесь, Мария Вячеславовна. Здесь вопросы задаю я.
   - Извините.
   - Так-то вот. А то взяли моду, перебивать, вопросы свои следователю задавать. И учтите, я для вас не Петр Алексеевич, а гражданин следователь. Что вы так на меня смотрите? Я вашим чарам не подвластен.
   - Жалко мне вас, Петр Алексеевич. Не стать вам министром МВД.
   Он сжал кулаки. Я видела, что он готов грохнуть ими об стол. Но сдержался. Весь побагровел. Нервы у гражданина майора ни к черту. Выхватил серую бумажку. Неужели домой решил меня отправить?
   - Петр Алексеевич... Извините меня. Петр Алексеевич, я помню, что вы говорили мне о том, что нельзя выезжать из города... Но мне очень нужно. Моему мужу... гражданскому мужу Сабирову Тимуру сделали операцию месяц назад в подмосковной клинике. А я до сих пор не была у него. Поймите, пожалуйста, мне очень нужно навестить его.
   Майор поднял голову и не мигая уставился на меня.
   - Сабирову Тимуру?
   - Да...
   - Вы, та самая Маша? Подруга Тимура?
   - Да, а что?
   - Так ведь, я знаю его. Я был в дружеских отношениях с его отцом.
   - Я ни разу не видела вас у Тимура, у нас...
   - Я... хотел. - Майор как то сник, морщины стали глубже. - Но он тогда был очень плох. А потом я замотался...
   - Да, конечно.
   Я снова отвернулась к окну. На улице ледяной ветер гнул бедную сирень. А она стучалась к нам, просилась в тепло.
   - Где то, месяца три назад, я встретил Валентину... Поговорили. Она рассказала про вас. Вы... молодцы.
   - Не надо, Петр Алексеевич...
   - Я, очень рад, что у Тимура есть такая женщина, как вы... Я бы хотел пожать вам руку.
   - За этим столом?
   Жалко мне было майора. Ох, как жалко. Тяжело ему. Мышцы лица подергиваются, от переживаемого. Тяжело увидеть в подозреваемом - человека, усомниться в его вине.
   - Маша, я сам прошел войну... Я знаю, как жизнь порой бывает несправедлива... Нам бы поговорить с вами... начистоту.
   - Вы сомневаетесь, что я говорю правду.
   - Есть люди, которые дали понять моему начальству, кого следует обвинить в смерти Шведова и банкротстве его фирмы.
   - Я так и думала. Значит, в банкротстве они тоже обвиняют меня?
   - Да.
   - Мне нужно время. И мы обязательно поговорим. Но поверьте мне, я не виновата.
   - Сколько вам нужно времени?
   - Дня два..., три..., четыре... Пока не знаю. Мне надо съездить к Тимуру. Прошу вас...
   - Вам хватит одного дня?
   - Думаю, да.
   - Хорошо. Когда вы хотите поехать?
   - Через несколько дней. Как управлюсь с делами.
   - Ладно.
   - Спасибо.
   - И вам спасибо, Маша.
  
   Из милиции путь мой лежал на работу, где меня ждали Брейтбурт, Дрешер, Тышкевич, Вилкас и Нигматуллин.
   В тот день, я уходила с работы последняя, уставшая до такой степени, что казалось, даже неприветливая осенняя темень давила на мои плечи. Шла к машине с опущенными плечами, а усевшись, долго сидела в ней, стараясь прийти в себя. Я была так погружена в себя, что даже не заметила, как какой-то мужчина подошел к машине. Он постучал по стеклу, я на автомате повернулась и увидела за стеклом бледное лицо. Вскрикнула от неожиданности. Схватилась за сердце. Незнакомец еще требовательнее застучал по стеклу. Потом отошел и встал перед машиной. Какие-то жесты, что-то говорит.
   Вспоминая технику безопасности, я завела машину, включила дальний свет и ослепила его. Одной рукой начала искать мобильный телефон. Не нашла. Мужчина, закрылся руками от света и отошел в сторону. Я чертыхнулась и подала назад. Мужчина подошел к офисному фонарю, встал под него и сделал какой-то странный жест. Я уже заканчивала разворот, чтобы выехать, но остановилась, потому что жест показался мне до боли знакомым. Да это же... Спустила стекло.
   - Это вы?
   - Я, - взмахнул мужчина руками и направился ко мне.
   Он легко сел на соседнее сиденье, улыбнулся счастливо.
   - Ну, вы даете, Машенька.
   - А я так испугалась, не узнала сразу. Это было так неожиданно, увидеть вдруг чье-то лицо рядом с собой.
   - А я то как испугался.
   - А вы то почему?
   - А вы как думаете. Искал вас. Мы с Настенькой прилетели сегодня вечером. Она звонила вам на все телефоны. Ни один не отвечает. Куда только не звонили, даже в Москву, какому-то ужасно занятому господину Максиму...
   - Ничего себе. А сюда в офис вы пробовали звонить? А на мобильный? Кстати где он у меня...
   Пошарила в сумке, в машине тоже нет.
   - Странно. Может я в офисе оставила.
   - Мы звонили домой и в офис, и на мобильный. Настя что-то забеспокоилась и отправила меня сюда. Подхожу, офис закрыт, ваша машина стоит темная. Подошел поближе, вы сидите и не двигаетесь. Как будто не живая. Вот я с испугу и стал стучать в стекло.
   - Понятно. Все таки странно, что не дозвонились.
   - А как дозвониться то, время то уже - без десяти минут два часа ночи.
   - Господи... Я же вышла из офиса... было, по моему двенадцать.
   - Что у вас случилось, Машенька?
   - Да, так. Расскажу попозже. А сейчас, если вы не возражаете, я завезу вас и сама поеду домой. Кстати, как Настя?
   - Настя, хорошо, по моему... Мы решили пожениться.
   - Здорово. Я очень рада за вас. Когда свадьба?
   - Мы еще не подали заявление в ЗАГС. Надеюсь, что она не передумает.
   - Конечно, нет, Игорь Николаевич. Я считаю, что вам обоим очень повезло друг с другом.
   - Вы правда так считаете?
   - Конечно.
   - Настя очень ценит ваше мнение. Я рад, что у нее есть такая подруга, как вы.
   - Видите, как все оборачивается в жизни. А ведь раньше мы с вами были не очень дружны.
   - Иногда жизнь мне кажется лесной тропинкой. Никогда не знаешь, куда вывернешь за поворотом. Вы поверните здесь в сторону Настиного дома. Я остановился у нее. Ну, то есть...
   - Не смущайтесь так, Игорь Николаевич. Мы же с вами взрослые люди.
   - Да, конечно. Просто я старше Настеньки...
   - Не надо все время переживать по этому поводу. Вы не просто старше. Вы умнее, мудрее, опытнее. Во как надо думать. Понятно?
   - Да, вы правы. Может, зайдете к нам? Настя будет очень рада. Мы привезли вам подарок.
   - Не думаю, что это хорошая идея. Уже очень поздно. Вы устали после перелета. Настя, наверное, уже спит. Да и я, честно говоря, еле держусь.
   - Это заметно, Маша. Вы очень плохо выглядите.
   - Кхм, - хмыкнула я. - Спасибо за комплимент.
   - Ну, раз еще не пропало чувство юмора, значит не все так плохо.
   - Надеюсь.
   Мы завернули в Настин двор, свет в ее окнах горел. Даже показалось, что она смотрит в окно. Только я остановила машину, а Игорь Николаевич распахнул дверь, как я услышала зычный Настин голос:
   - Машка! Привет! Давай, дуй к нам.
   Я улыбнулась, радуюсь Настиному жизнелюбию. Вышла из машины. Помахала ей в ответ.
   - Настенька, закрой, пожалуйста, окно, простудишься, - забеспокоился Игорь Николаевич.
   - Я вас обоих люблю! - закричала снова Настя, закрывая окно, - Игорь не смей возвращаться без Машки!
   Этажом ниже открылась форточка, и мы услышали нечто нелицеприятное в адрес полуночников.
   - Пойдемте, Маша. Иначе, Настя весь дом перебудит. И меня в дом не пустит. Она у меня знаете какая...- причмокнул он языком от удовольствия и гордости.
   - Ну, хорошо, пойдемте, - сказала я и зевнула в полный рот, - только боюсь, что как только я коснусь мягкого дивана, тут же засну.
   - Места всем хватит.
   Не успела я внедриться в квартиру, как Настя буквально повисла на мне, тиская и целуя.
   - Отпусти, сумасшедшая. Иначе я сейчас упаду.
   Настя отпустила меня и стала помогать раздеваться.
   - Господи, мать, на кого ты стала похожа? Нет, ну надо же. Игорь, посмотри на нее. Это кошмар какой то.
   Она поворачивала меня из стороны в сторону, а у меня даже не было сил сопротивляться.
   - Ни на минуту нельзя оставить одну. Да тебя просто запахали, мать.
   - Ты то как? - спросила я, глядя в ее сияющие глаза.
   - Я - замечательно! А вот ты, как я вижу нет. Давай в ванную и за стол.
   Зашла в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Лучше бы не смотрела. Не хочется даже описывать, что я там увидела. Спать хотелось смертельно. Умылась холодной водой, чтобы хоть как то очнуться. Мне ведь беседу поддерживать. Пощипала себя за щеки, чтобы немножко разрумянились. Нацепила на лицо улыбку и вышла.
   Из спальни выглянул Игорь Николаевич. Улыбнулся мягко.
   - Идите на кухню, Машенька. Настя там. А я, наверное, лягу спать. Не буду вам мешать.
   Настя и вправду чем-то грохотала на кухне. Открыла дверь. От запаха вкусной еды закружилась голова. Вошла быстрее, прикрыла дверь.
   - Садись, кормить буду, - оглянулась на меня Настя и поставила передо мной огромную тарелку горячего борща с мясом. Бухнула туда столовую ложку сметаны, накрошила чеснока.
   У меня аж слюни потекли, и руки стали подрагивать от нетерпения.
   Не дожидаясь хлеба, я набросилась на борщ. Подруга положила мне хлеб и тут же стала накладывать мне второе. Когда я покончила с борщом, она поставила передо мной второе и рюмку водки.
   - Давай, мать, выпей, чтобы расслабиться.
   Она села по другую сторону стола, подперев щеки ладонями и не мигая, смотрела на меня.
   Я выпила и за пять минут покончила со вторым блюдом. Настя налила еще. Я помахала головой, отказываясь.
   - Чай будешь? - спросила подруга и отошла к чайнику.
  
  
   - Тише, дорогой, не разбуди ее, - услышала я далекий голос Насти.
   "Не поняла", - подумала я, - "а где чай? И почему я лежу на диване?" И в теле было странное ощущение расслабленности. Странное и давно позабытое.
   - Настя! - позвала я подругу.
   Дверь зала приоткрылась и появилось жизнерадостное Настино лицо.
   - О! Проснулась уже.
   Настя зашла в комнату, присела на краешек дивана и обняла меня.
   - Ну как, отдохнула хоть немного?
   - Слушай, я, что-то не поняла, а где чай то? Ты же мне чай предложила и куда-то пропала...
   - Это я пропала? Ну, ты мать, даешь. Это ты, дорогая моя, вырубилась. Прямо за столом. Мы с Игорем перетащили тебя в зал и раздели.
   - Извращенцы, - усмехнулась я.
   - Ага. Ты была в полной отключке. Когда мы тебя перетаскивали, на повороте с кухни в зал, случайно стукнули твою башку об косяк. Прости меня, дорогая. Сама знаешь, площади в хрущевке не позволяют полноценно маневрировать. Так вот, ты даже не хмыкнула. Труп, трупом.
   - Да, - я потрогала свою голову. - Шишки вроде нет.
   - Да, пьяным никогда ничего не бывает, хоть с девятого этажа прыгай, - усмехнулась Настя.
   "Это вряд ли" - подумала я, вспомнив этого гада Вавилова. Но быстро отогнала эти мысли прочь.
   - Значит, я спала.
   - Спала, - подтвердила с улыбкой Настя.
   - А сколько сейчас времени? Мне же на работу надо!
   - Стоп. Тихо. На работу не надо.
   - Как это не надо? У меня полно дел, - я начала приподниматься с дивана.
   Настасья придавила меня руками обратно.
   - Сегодня вы-ход-ной, - по слогам проговорила она. - И ты сегодня, в свой законный выходной, будешь отдыхать! Я буду тебя кормить, поить и укладывать спать.
   - Господи, Настя, какой спать. Ты же ничего не знаешь. Тут такое произошло. Мне на работу надо.
   - Нет! Никуда не пущу. Сегодня будешь отдыхать, и приводить себя в порядок. И конечно, все мне расскажешь.
   - Ты не понимаешь, - попыталась я ее оттолкнуть. - Да меня на работе люди ждут.
   - Никто не ждет. Я уже всех предупредила. И все тоже вздохнули с облегчением, радуясь, наконец то, выходному дню.
   - Как это?
   - А так это, позвонила, спросила кто там в выходной день домогается на работе мою подругу. Ответили, что вообще-то никто не домогается. Что она сама тут всех загоняла.
   - Кто это сказал? Брейтбурт, Дрешер, Тышкевич, Вилкас и Нигматуллин?
   - Ни хрена себе! Ну, по крайней мере, говоривший со мной представился Рустамом Нигматуллиным.
   - Вот это да. А я то думала, что это они меня загоняли.
   - Значит заблуждалась. А теперь дорогая, если не хочешь больше спать, давай дуй под душ. А я пока приготовлю тебе завтрак. Кстати, спросить хотела, когда ты в последний раз нормально ела?
   - А..., ну что за глупый вопрос, Насть? Ела. Не буду же я время запоминать, когда ем.
   - Ну, ты скажи хотя бы примерно? - не унималась Настя, - Два дня назад, три, четыре, неделю назад. Когда?
   - Вчера вечером, у тебя. Довольна?
   Настя просто покачала головой и ушла на кухню.
   После завтрака я ей рассказала обо всем, что происходило, пока ее не было.
   Настя слушала, раскрыв рот. Сокрушенно качала головой. Ругалась как заправский грузчик, предварительно прикрыв дверь, чтобы, не дай бог, не услышал Игорь Николаевич. Обнимала меня, жалея. Поплакали немного вместе. На душе стало легче.
   - И как ты собираешься дальше жить? - спросила она, вытирая слезы платком.
   - Как жила до того, как все это началось, так и буду жить.
   - До того, как приехали Кузнецовы? - заглянула она мне в глаза.
   Меня передернуло.
   - Да, - ответила я все равно.
   - И ты думаешь, получиться?
   - Я буду стараться. Послезавтра поеду в клинику, к Тимуру. Валентина Михайловна сказала, что дела пошли на поправку после операции. Тимур повеселел. Все у нас будет хорошо. Будем жить, как жили.
   - Не верю я в это. Думаю, все изменилось на столько, что никто никогда не будет прежним. И жизнь тоже не будет прежней.
   - Давай не будем сейчас об этом. Хорошо?
   - Хорошо. Давай, возьмем моего Кубаря и просто пойдем втроем прогуляемся в парке.
   - Какого еще Кубаря?
   - Это я так Игоря зову. Ласково и необычно.
   - Когда заявление подадите?
   - Да хоть завтра.
   День начался замечательно. Втроем мы гуляли по осеннему парку. Погода выдалась, на удивление, хорошая. Было прохладно и ясно. Парк стоял перед нами наряженный в золото и рубины. Величавые деревья сбрасывали нам под ноги свой престольный наряд. Мы шли, преклоняясь их величавости, осознавая важность происходящего в природе, оглядывая каждого великана, обнимая их и шурша драгоценными листьями. Улыбались друг другу, деревьям и солнцу. Взамен природа улыбалась нам. Холодное солнце весело выглядывало сквозь оголившиеся ветки, играло с нами в прятки. Мы подставляли ему лица, надеясь на последнее тепло. Голова отдыхала, и радовалась душа, наблюдая за озабоченными бабушками и дедушками, наслаждающимися общением с внуками.
   Настя с Игорем рассказывали о своем отдыхе. Я радовалась их счастью. Порой они останавливались и начинали целоваться. Инициатором, конечно, была Настасья. Игорь Николаевич вначале смущался и искоса поглядывал на меня. Но затем, зардевшись, как школьник, от удовольствия, отвечал ей не менее пылко. Я смеялась и сыпала на них сверху листья. Мы радовались как дети и не заметили, как проголодались.
   - Девчонки, а давайте пойдем в ресторан? - предложил Игорь.
   - Замечательная идея, - обрадовалась Настя, и в очередной раз, повиснув на шее Игоря, смачно расцеловала его.
   - С удовольствием, - согласилась я.
   Долго не мудрствуя, мы направились пешком в ближайший ресторан. Но подходя к ресторану, Игорь заметил, что в свое время заведение пользовалось дурной репутацией притона, имела убогий вид, хотя кухня была хорошей. Сейчас ресторан сиял новым ремонтом, молодой человек на входе был совсем не пугающей и не дурной наружности, а выдраенный холл блестел.
   - А что, вполне, - сказал Игорь, введя нас обеих под ручки в зал.
   Но радость наша была преждевременной. Я это поняла, как только оглядела посетителей. В дальнем конце зала, у интерьерного фонтанчика сидели наш финансовый директор Ильин Дмитрий Иванович, жена Виталия Андреевича - Жанна Ивановна и молодой мужчина, который был с ней на похоронах.
   - Может пойдем в другой ресторан? - притормозила я.
   - Ну уж нет. Ты что боишься эту крашенную выдру?
   - Я не боюсь. Мне не приятно находиться рядом с ними, после того что было на кладбище.
   - Если мы уйдем сейчас, то они решат что ты и впрямь напугана.
   - Настенька, может и впрямь не стоит напрашиваться на очередной конфликт? - Игорь Николаевич ласково погладил ее по плечу.
   - Ни в коем случае. Если она посмеет тут накинуться на мою Машку, я ей глаза выцарапаю. Сядем здесь.
   Настя выбрала стол в самом центре зала. Деваться было некуда, характер у моей подруги решительный. Но место я выбрала таким образом, чтобы оказаться к ним спиной. Настя же села так, чтобы держать руку на пульсе, как она выразилась.
   - Сидят гады, шепчуться.
   Злая моя Настасья, обидно ей за меня.
   - Дорогая, угомонись. Мы пришли сюда ужинать, вот и будем есть. А то ты своими замечаниями просто испортишь всем нам аппетит.
   Да, возраст дает о себе знать. Как хорошо, что рядом есть мудрый Игорь Николаевич.
   - Я абсолютно согласна с Игорем Николаевичем, - добавляю я. - Если ты будешь продолжать в том же духе, я уйду.
   Настя сникла и выглядит виноватой.
   - Извините меня, - шепчет она покаянно и утыкается в меню.
   - Что будем пить, дорогие дамы? - весело спрашивает Игорь Николаевич, стараясь разрядить обстановку. - Может водочки?
   - Я что то не хочу ничего спиртного, мне бы поесть что ни будь вкусного, мясного, жирного и холестеринного. - улыбаюсь я.
   - Машенька, неужели вы не сидите на диете, как все? Вы такая худенькая...
   - Игорь, она худенькая не от того что сидит на диете, а от того что жизнь такая...
   Наконец-то мы готовы сделать заказ подошедшему официанту.
   Настя с Игорем заказывают красное вино, отбивные, какие то соусы. У меня от голода урчит в животе. Я с улыбкой присоединяюсь к ним. Пока мы ждем заказ, Игорь Николаевич начинает рассказывать анекдоты про рестораны. Мы от души веселимся и пропускаем момент, когда рядом с нами оказывается жена Шведова.
   - Что шлюшки, празднуете победу на могиле моего мужа?!
   Я передергиваюсь как от пощечины, смех застревает у меня в груди, закашляла.
   - Чтобы ты подавилась моими деньгами, шлюха! - кричит на меня жена Шведова. - Твое место в тюрьме, а не в приличном ресторане.
   - Вы ведете себя не достойно, Маша ни в чем не виновата, - вскакивает и пытается загородить меня от нее Игорь Николаевич.
   - А ты не лезь куда тебя не просят, кот облезлый! - кричит на него жена Шведова.
   - Ах ты, сука крашеная, - Настя встает из-за стола и надвигается на нее.
   У меня перед глазами мелькают сцены из детдомовской девчачьей драки. Представляю, что сейчас может начаться.
   - Остановитесь сейчас же! - кричу я в основном на Настю. - Мы уходим!
   Силой разворачиваю Настю от жены Шведова и тяну к выходу. Игорь Николаевич берет за другую руку Насти.
   - Иди, иди. Чтобы ноги здесь твоей не было, дрянь! - кричит нам в спину Жанна Ивановна. - Я все равно засажу тебя в тюрьму. За убийство, за организацию рейдерского налета, за банкротство фирмы.
   Ее слова рвут меня на части. Кажется, сейчас я могу разрыдаться от несправедливости к себе, еще сильнее унизившись.
   - Что, мразь! - продолжает кричать жена Шведова, - Подставила свой зад Кузнецову и с его помощью прибрала к рукам чужое добро!
   Я не успеваю до конца понять, что происходит, а мой кулак уже летит на встречу ее лицу. Бац! Боль в костяшках и глубокое чувство удовлетворения. Печально качает головой та, которая всегда чуть сверху и немного со стороны снова наблюдает за мной.
   Шведова вопит и просит вызвать милицию. Ей на помощь бегут ее сопровождающие. Игорь Николаевич удерживает и меня, и Настю. У моей подруги на лице азарт, ей не терпится ринуться в драку. Я же уже спокойна как скала, стою отрешенная и прямая как палка, как будто происходящее не имеет ко мне отношения. Но Игорь Николаевич продолжает на всякий случай держать меня. Шведова продолжает вопить, что я только что пыталась ее убить. Смешно. И я смеюсь. Печально вздыхает та, которая всегда в стороне и чуть сверху наблюдает за мной.
   От моего смеха, Шведова взвивается, словно гнедая лошадь. Отбрасывает, принесенную ей упаковку льда и в один прыжок достигает меня.
   - Жанна остановись! - кричит Дмитрий Иванович, но ее уже не остановить.
   Она, по бабьи, вцепляется в мои волосы и проводит своими ногтями борозду по моему лицу.
   Мне больно. Слезы брызжат из глаз. Я отталкиваю ее и продолжаю смеяться, не веря до конца что это происходит со мной. Шведова визжит и без конца наскакивает на меня. Ее не могут удержать ни Дмитрий Иванович, ни ее любовник. Адреналин бурлит в ее крови, придавая неимоверную силу маленькой хрупкой женщине. При следующем ее налете, я успеваю заметить вывернувшуюся из рук Игоря Николаевича и метнувшуюся в мою сторону Настю. Пытаясь ее остановить, пропускаю удар Шведовой. Успеваю удивленно заметить спускающуюся ко мне ту, которая обычно всегда сверху и чуть в стороне.
  
  
   - Она пришла в себя, - говорит чужой голос.
   Я не хочу открывать глаза. Там в забытьи так хорошо.
   - Машенька, - плачет Настя. - Машенька, родная моя, ты слышишь меня, живая?
   Жалко мне Настасью и я открываю глаза. Левый глаз не хочет открыться, болит. Я хочу понять, что с ним.
   - Не трогай, - говорит подруга. - Там у тебя все опухло, будет огромный синяк.
   Одним глазом я оглядываю пространство. Кажется, я лежу на маленьком диванчике все в том же ресторане. Настя сидит передовой мной на корточках. У стены, в метрах двух от меня о чем-то оживленно беседуют Игорь Николаевич с милиционером. Значит, родная милиция прибыла. Гардеробщица, милая старушка в шоке, причитая и размахивая руками, объясняет что то другому милиционеру. Шведовой и ее компании ни где не видно.
   - Что, сбежала Шведова?
   - Нет, куда бежать то. Как раз милиционеры подоспели и даже успели увидеть, как она тебя нокаутировала. Так что ты теперь пострадавшая сторона, а ее, сволочь паршивую, в милицию увезли.
   - Да, вот и сходили в ресторан, поужинали.
   Мне стыдно перед Игорем Николаевичем за свое поведение, за испорченный вечер.
   - Эх, подруга, испортили мы вечер Игорю. Придется тебе сегодня вечером постараться, чтобы он не держал зла на нас.
   Настасья улыбается озорно и подмигивает оглянувшемуся Игорю. Тот смущается от ее взгляда, и слегка дернув губами в улыбке, снова поворачивается к милиционеру.
   Звонит мой мобильный телефон. Меня вызывает майор.
   - Слушаю, Петр Алексеевич, - я полна решимости послужить верой и правдой родной милиции.
   - Что вы там творите, Мария Вячеславовна? - голос майора не предвещает ничего хорошего.
   - Уже доложили? - мямлю я.
   - Через пятнадцать минут, чтобы были у меня.
   - Есть, - отчеканиваю я с бравадой, за которой скрывается тревога и страх.
   Настя все слышала и просит администратора вызвать нам такси.
   - Я поеду с тобой, - говорит она и отходит к главному милиционеру в чине старшего лейтенанта, беседующему с Игорем, чтобы сказать, что мы уезжаем.
   Милиционер подходит ко мне.
   - А кто вас вызывает с УВД?
   - Антонов Петр Алексеевич.
   - А зачем? Мне еще нужно допросить вас.
   - От куда я знаю, зачем? - Мне совсем неохота чужому милиционеру рассказывать все, от начала и до конца. - Может, вы созвонитесь с ним сами. Вот у меня есть телефон.
   Я диктую номер старшему лейтенанту и четко произношу:
   - Петр Алексеевич.
   - Я знаю, как его зовут, - обижается старший лейтенант и отходит, чтобы поговорить наедине.
   - Такси подъехало, - оповещает нас администратор.
   - Можете ехать, - дает добро старший лейтенант.
   Мы все втроем садимся в такси и едем. Все трое молчим. За окном проносится вечерний город. Несмотря на множество фонарей и светящиеся неоновые вывески, он мне кажется ужасно унылым и сумрачным.
  
   Пока мы шли по коридору к кабинету Петра Алексеевича, мои друзья вырабатывали план разговора, учили меня, как правильно преподнести то, что произошло. А я слушала их и не слышала одновременно. Зная, что от меня ждет усталый майор, хотела оправдать его ожидания.
   - Я зайду одна, - сказала я, остановившись возле двери. - Не лезьте в это дело. Прошу вас. Все будет хорошо.
   Мой чистосердечный рассказ занял пол часа. Конечно я многое упустила и не стала вдаваться в интимные подробности. Но, думаю, он все понял правильно. Минут десять мы смотрели друг другу в глаза. Потом майор закурил свои дешевые сигареты и стал смотреть в окно. Я сидела тихо, поддерживая его молчание.
   - У наших ппс-ников однажды был такой случай, - сказал он не оборачиваясь. - На одной из наших улиц находятся два отделения милиции, но относятся они к разным районам. Так вот, едут однажды ранним утром наши ребята по улице и наблюдают такую картину. Идет по тротуару женщина в чем мать родила и через пару метров как раз окажется на территории нашего района. Ребята наши ушлые, сразу сообразили какой геморрой идет к ним в гости. Нормальная баба голой по улице не пойдет, значит, проблемы у нее с головой. Привезешь ее в отделение - никто тебе спасибо не скажет. Надо оформлять кучу документов, а потом еще, не дай бог, ребятам придется доказывать что не воспользовались беззащитностью женщины. В общем, геморрой. Поэтому ребята решили вопрос просто. Остановили, попросили развернуться и пойти в обратную сторону.
   - Пошла?
   - Пошла.
   Майор замолчал. Я думала над солью этой истории. Неужели майор тоже хочет поступить подобным образом?
   - Поняла?
   - Нет.
   Майор нахмурился. Я улыбнулась.
   - Историю я поняла. Соль тоже. Не понимаю пока только, что вы от меня теперь хотите.
   - От тебя? Единственно, перестать участвовать в кулачных боях. И все.
   Улыбается майор хитро, пускает дым кольцами. Научился.
   - А от себя?
   - Да, баба ты не простая. И не смотри на меня так.
   - Как
   - Да взгляд у тебя тяжелый. Цепляешься и не отпускаешь. Каждый раз, когда уходишь, вздыхаю с облегчением.
   - Что ж тогда вызываешь?
   - Начальство давит. У Шведовой дядя генерал. Дама кричала, что дядя к самому... с пинком по двери заходит. Так что, начальство наше впечатлилось и просило наказать вражину.
   - И что же вы?
   - Я... Я человек маленький. И тоже очень впечатлительный. За кулачный бой в ресторане получите административный штраф и строгое предупреждение. Но не одна вы, госпожа Шведова тоже свое получит. Потому что побитой оказалась как раз не она, как дама заявляет, а вы. Поэтому отсюда сразу в травмпункт зафиксировать увечья.
   Я нахмурилась и пощупала глаз.
   - Болит?
   - Болит.
   - И чем это она вас по лицу?
   - Ногтями. Неужели так страшно?
   - Вы себя еще в зеркало не видели?
   - Нет.
   - Ничего, заживет. Бывает и похуже.
   - Знаю. Проходила.
   Майор скинул брови.
   - Детдомовская я.
   Он состряпал понимающее лицо.
   - Просьба у меня к тебе, Мария Вячеславовна.
   - Какая?
   - Раз благодетель есть у тебя такой, может, ты обратишься к нему. Дело бы быстрее завершилось.
   - Петр Алексеевич, помилуйте. Кузнецов не генерал и не губернатор. Как вы себе это представляете?
   - Как представляю? Даже представлять не хочу. Опыт большой. У него деньги. А деньги в нашей стране решают все.
  
  
  
  

* * *

   Только через две неделю я смогла выбраться из города и поехать к Тимуру. К обеду я добралась до медицинского центра в Подмосковье, где он проходил реабилитацию. С пропускного пункта по территории центра я пошла пешком. Вокруг больничного здания радовал глаз своей ухоженностью старый парк. Справа стояли гостевые дома. Я направилась к одному из них. Было уже начало декабря, я замерзла, одетая в легкое пальто. И немного волновалась перед встречей со своей семьей. Как они меня встретят? Что скажет Валентина Михайловна, ведь я ни разу не смогла приехать к Тимуру и звонила в последнее время редко. В левом блоке на втором этаже, гостевого дома под номером шесть горел свет. Значит они здесь. Я постояла несколько минут, глядя вверх. Решала, куда же в первую очередь заглянуть, к ним или все же пойти к Тимуру. Чувствовала какое то беспокойство, которое не понимала. Поэтому решила его просто игнорировать. Правильнее будет, сразу же пойти к Тимуру, решила я. Повернулась и ходко зашагала к больничному корпусу. На ресепшен долго оформляли пропуск. Лифт очень медленно поднимался на шестой этаж. Холл на шестом этаже представил передо мной на выбор несколько коридоров. Я притормозила, пытаясь определить в какую сторону мне пойти. Наконец то, обратила внимание на таблички с указателями палат. Нужная мне палата под номером шестьсот шестнадцать находилась в правом блоке. Я и направилась туда. Дверь шестьсот шестнадцатой палаты была приоткрыта. Из палаты слышался смех. Девичий жизнерадостный смех и довольный мужской. Я остановилась. Мне очень хотелось увидеть Тимура, но что-то не пускало меня сейчас к нему. За все время совместной жизни с ним, я ни разу не услышала его смеха. Тимур не смеялся со мной. И тут другая болезненная мысль ударила мне в голову. А я не смеялась рядом с ним. Все было: и боль, и сострадание, и жалость, и ... Все, кроме смеха и радости. А сейчас он смеялся. Довольным, жизнерадостным смехом. И ему отвечал такой же искренний девичий смех. Я слышала их разговор, но смысл его не доходил до меня. Что- то блокировало мое сознание. И я снова как бы отлетала от тела и видела себя со стороны и чуть сверху. Бледную, с мешками под глазами и растерянным лицом. Я улыбнулась сама себе, развернулась и пошла прочь. Быстро дошла до гостевого домика. Позвонила в дверь.
   - Кто? - спросил домофон голосом Валентины Михайловны.
   - Это я, Валентина Михайловна, Маша, - улыбнулась я домофону.
   - Ой, господи! Машенька приехала... - растерянно произнес голос Валентины Михайловны.
   Домофон замолчал, а я продолжала улыбаться. Снова позвонила.
   - Валентина Михайловна, вы забыли открыть, - еще сильнее заулыбалась я.
   - Ой, батюшки! Забыла.
   Пошел гудок и дверь открылась.
   Я поднялась на второй этаж. Слева в открытую дверь мне улыбались Валентина Михайловна с Василием Никифоровичем.
   - Здравствуйте, вот я и приехала, извините, что так долго.
   - Да мы же все понимаем, дорогая. Проходи.
   Василий Никифорович взял у меня из рук сумку. Валентина Михайловна обняла.
   - Спасибо тебе дорогая. Спасибо. Ты не была еще у Тимура?
   Слегка подумав, я ответила:
   - Нет.
   - Вот и хорошо. Вместе пойдем. Лучше вместе, - обрадовалась Валентина Михайловна, - а сейчас мы тебя накормим. Ты же с дороги. Поле перешла.
   Василий Никифорович засуетился, бросился к кухне. Зашумела вода в чайнике, хлопнула дверца холодильника. Я прошла в комнату и села на диван, вытянув ноги.
   - Как твои дела на работе? - крикнул Василий Никифорович.
   - На работе? - спросила я, усилием воли заставляя себя вспомнить, как же у меня дела на работе.
   - Работаю... - ответила я, решив, что не правильно взваливать свои проблемы на дорогих мне людей. - Много работы.
   - Машенька, а счета за квартиру, за газ, за телефон, в этом месяце ты оплатила? - всполошилась Валентина Михайловна.
   Я вспомнила как из почтового ящика доставала счета. Поднялась в квартиру, прошла на кухню и положила счета на стол. Все как обычно. Но после этого, по-моему, я на кухню больше не заходила. Холодильник был давно пуст, необходимости заходить на кухню не было. Да и некогда. Значит, счета так там и лежат.
   - Машенька, ты заплатила или нет? Ты что молчишь то?
   - По моему, нет. Забыла я о счетах, Валентина Михайловна. Извините.
   - Как забыла?
   Из кухни появился Василий Никифорович.
   - Ну что ты так разволновалась, Валентина? Ну, забыла девочка, замоталась. Завтра оплатит. Что в этом такого то?
   - Как что такого? Это моя квартира! А если отключат газ, свет, воду? Отключат телефон. Отберут квартиру. О, боже мой! Никому нельзя довериться.
   - Валентина Михайловна, что вы такое говорите? Я же оплатила в прошлом месяце все счета. А с этими счетами я, наверное, опоздала на неделю и все. Вот приеду домой и оплачу их. Не волнуйтесь вы так.
   - Как не волноваться? Как? Если бы это была твоя квартира, ты бы так себя не вела безалаберно! Ты хоть убираешься дома?
   - Нет. У меня сейчас очень тяжелый период на работе. Я поздно прихожу.
   - Ой, господи! Во что же превратилась там моя квартира?!
   - Валентина! Прекрати сейчас же! Выйди, пожалуйста, мне нужно поговорить с Машей.
   - Как это прекрати? Я переживаю за свою собственность. Я с ней разговариваю, а она сидит как истукан. Кстати, что у тебя с лицом? Тебя что кошка поцарапала?
   - Валентина, замолчи сейчас же. Мне стыдно за тебя.
   Василий Никифорович разволновался не на шутку.
   Причитая, Валентина Михайловна вышла.
   Я сидела все в той же позе, вытянув ноги и глядя строго перед собой.
   Василий Никифорович присел передо мной на корточки и попытался заглянуть в глаза.
   - Дочка, ты на нее не обижайся. Сама понимаешь, все эти переживания с сыном, могли пошатнуть ее нервную систему.
   - Я не обиделась. За что? Я же на самом деле забыла оплатить счета и на самом деле не убиралась. И я честно сказала об этом.
   - Не могла соврать? Сказала бы, что все нормально.
   - Зачем?
   - Ну, хорошо. Что у тебя случилось? Откуда у тебя, в самом деле эти царапины на лице?
   Я взглянула на него. "Хороший ты человек, Василий Никифорович".
   - Ничего. Все хорошо. Кошка поцарапала.
   - Ты уверена, что не хочешь мне рассказать?
   - О чем?
   - О том, что происходит.
   - Нет.
   - Расскажи.
   - Нет.
   Он погладил меня по голове.
   - Ты сильная девочка. Но иногда, даже сильным девочкам нужно высказаться и поплакать.
   Посмотрел еще немного в глаза, встал и пошел на кухню. Обернулся в дверях.
   - Посиди пять минут. Я поговорю с Валентиной.
   Через несколько минут пришла Валентина Михайловна.
   - Машенька, пойдем обедать. Прости ты меня старую дуру. Уж и не знаю, что на меня нашло. Простишь?
   - Я и не обижалась на вас.
   - Золотая ты моя. Ты же у нас все понимаешь. Пойдем. Сейчас покушаем и сходим к Тимуру. Ты надолго приехала?
   - Нет. Мне нужно сегодня вернуться.
   - Понятно. Это может быть даже к лучшему. Тимуру сейчас нельзя волноваться. Он пошел на поправку. Ему нужно отдыхать.
   Я посмотрела на Василия Никифоровича. Он опустил глаза на тарелку.
   Через час мы подходили к шестьсот шестнадцатой палате.
   Я с удивлением обнаружила, что невольно прислушиваюсь к тишине.
   Зашли в палату. Тимур был один. Полулежа на кровати, он читал книгу.
   - Ты? - удивился Тимур. Отложил книгу.
   - Я, - подошла, присела рядом с ним на стул, - Я тебе фруктов привезла. Даже твой любимый ананас. Смотри, какой большой.
   - Спасибо. Здесь хорошо кормят. Все дают. Сразу видно, буржуйская больница.
   - Буржуйская? - удивилась я. - С чего ты взял?
   - Да здесь, таких простачков, как я больше нет.
   Я замялась, не зная, что ответить на это.
   - Валентина, пойдем, выйдем. Пусть молодые побудут вдвоем, - нашелся Василий Никифорович.
   - Пропала совсем, не звонишь, не приезжаешь.
   - Прости. У меня проблемы на работе. Виталий Андреевич умер.
   - Умер?
   - Да.
   - С чего бы это?
   - Сердце.
   - Ну и что с того?
   - Так ведь он был учредителем фирмы. И у него, и у фирмы были и остаются обязательства, которые нужно выполнять. Ты не представляешь, что у нас твориться...
   - Что бы не творилось, ты то здесь причем? Ты простой сотрудник.
   - Все не так, как ты думаешь... Несколько месяцев назад Шведов включил меня в состав учредителей фирмы. И теперь я, как единственный учредитель, несу полную ответственность по его обязательствам.
   Тимур приободрился, поудобнее присел на кровати. В глазах его зажегся непонятный огонек.
   - Так! Значит, невестушка моя стала бизнес вумен?
   - Нет, Тимур. Не стала. До определенного момента я поработаю там и уйду. Фирма мне не принадлежит. Как только она перейдет в финансовое управление крупного кредитора, я увольняюсь. Дай бог, фирма выживет и расплатиться со всеми долгами.
   - Ну, пока ты в начальниках, надеюсь, ты не обижаешь себя?
   - Не обижаю себя? - не поняла я его вопроса, - О чем ты, Тимур?
   - Да ладно, дурочку то валять. Я про деньги.
   - Какие деньги? Зарплату я получаю.
   - Слушай сюда, убогая. Каждый человек, когда становиться начальником, сразу же начинает себе что ни будь да хапать. Ты теперь тоже начальник. Понятно?
   - Нет. Я никогда не пойду на это.
   Тимур презрительно хмыкнул.
   - Слушай, а за какие такие заслуги, Шведов включил тебя в состав учредителей а?
   Это был самый болезненный вопрос, которого я боялась, и обычно, всеми силами старалась избежать. Но здесь не получилось и он бил меня обухом по голове. А Тимур продолжал сверлить взглядом.
   - Так вышло, Тимур, что благодаря мне с фирмой стал сотрудничать новый инвестор. И наша фирма много выигрывала благодаря этому партнерству. Вот за это, Шведов и включил меня в состав учредителей с небольшим процентом и на ограниченный срок. Срок скоро истекает.
   Все было правдой и не должно было меня это тревожить.
   - А где эти деньги?
   - На эти деньги я купила тебе ноутбук, тренажер, оплатила долги перед врачами, закрыла кредит за машину.
   - И все?
   - Остальное я откладывала.
   - Это правильно, молодец. Ты знаешь, я ведь уже начинаю вставать на ноги. Еще немного и точно встану. А когда встану и пойду, мы всей семьей махнем на море, да? В пятизвездочный отель... все включено...
   Тимур мечтал. В кои-то веки. Блаженство было написано на его лице.
   - Конечно, дорогой. Обязательно поедем.
   - Обещаешь?
   - Обещаю.
   - Хорошо. Маша, ты даже не спросила как мои ноги?
   - Ой, извини, пожалуйста. Как твои ноги? Ты сказал, что пытаешься встать, вот я и обрадовалась.
   - Ну, пытаюсь встать, это слишком сильно сказано. Но я стараюсь. Операция прошла очень хорошо. А ты даже не приехала.
   - Я не могла. Честно. Пожалуйста, не обижайся. Я звонила твоей маме.
   - Мама мне сказала, что никак не может до тебя дозвониться. Скинула нас с плеч долой и загуляла.
   Сердце мое заныло от боли.
   - Валентина Михайловна так сказала? - еле слышно прошептала я.
   - Да не-е.. Ты че, Маш. Маму не знаешь. Да она пошутила.
   - Пошутила? - комок стал в горле, и никак я не могла его проглотить.
   - Конечно, пошутила. Мы же тебя не ревнуем.
   - Мы тебя не ревнуем... - повторила я за ним как сомнамбула. Сегодня день был тяжелый, какой то. Люди тяжелые, непонятные. Вы же мои родные люди...
   - Если бы ревновали, давно бы поссорились.
   - Почему?
   - Почему? Сама знаешь все прекрасно.
   Я смотрела во все глаза на Тимура и не понимала, о чем он говорит. Не понимала, мой ли это вообще Тимур.
   - Не знаю...
   - Мы с мамой знаем, что ты встречалась в ресторанах с каким-то приезжим богатым мужиком, раскатывала с ним на крутой иномарке, была с ним в гостинице. Знаем, как обнимались в аэропорту. И уезжала ты из города именно к нему. И сейчас, наверное, после меня поедешь к нему? Или уже была у него? Да?
   Весело так спрашивал Тимур, легко. Только в глазах горел дикий огонь ненависти.
   Ненависти... За что? Передернулась вся. Встала со стула, отступила на шаг. Как будто он мог обжечь меня своей ненавистью. Испепелить.
   - За что? За что ты меня так, Тимур? - закричать мне захотелось на него, но не могла. - Родной... Это же я, Маша твоя...
   - Маша, для каждого наша?
   У Тимура как будто что-то рвалось внутри с усилием. И не хотелось ему это рвать, и чувствовалось, сил не было остановиться.
   Разом все вместе заболело у меня внутри: и желудок, и голова и глаза, и руки заломило и ноги.
   - Как же так, Тимур? Зачем ты бросаешь мне эти обвинения? Если кто-то вам сказал так, почему же ты сразу думаешь что это правда?
   Правда. Все, правда. И жгло меня изнутри от этой правды. Зачем же сейчас отнекиваться.
   - Я знаю, что это правда. Я видел фотографии.
   - Фотографии?
   - Да. Но ты не думай, что мы тебя не понимаем. Все же понятно, красивая молодая баба хочет трахаться с богатым мужиком. Вот и все.
   Ноги мои подкосились, и я упала перед ним на колени. Слезы полились ручьем. Мир кружился вихрем вокруг меня. Я схватилась за голову, но даже руками не могла остановить это головокружение. Но в этом вихре я четко различала взгляд Тимура. Странный, который я никак не могла понять. Что в нем в этом взгляде? Ненависть? Жалость? Презрение.
   - Тем более, ты из этих отношений сумела извлечь выгоду. Прилично заработала...
   Вихрь остановился так же быстро, как начался.
   - Что? Я заработала трахаясь с богатым мужиком?!
   - А что я не прав? - во взгляде Тимура как будто даже мелькнула заинтересованность.
   - Каюсь. Я согрешила. Я изменила тебе. Но это было один раз. Один раз, о котором я пожалела и ненавидела себя. А зарабатываю я своим трудом, работая с утра до ночи. Работая, а не трахаясь с богатым мужиком! Но ты! Как ты мог, зная, о моих встречах с другим, ложиться со мной в постель, жить со мной? Как?!
   - Как? Очень просто. Я же инвалид, кто еще со мной будет жить? Кто будет со мной заниматься любовью? Кто?! Таких дур нет.
   - Кроме меня...
   - Кроме тебя.
   - Тимур, но как же так? Ведь я спала с тобой, я люблю тебя...
   - Любишь? Маш, скажи хоть сама себе правду. Жалеешь, да. Но любишь?
   - Тимур...
   - Ну и спасибо тебе, конечно, за материальную поддержку. Если бы не ты, пришлось бы мне на коляске по дорогам ездить, собирать на пропитание, пока кто ни будь добрый, не задавит.
   - Но ведь получается, что вы использовали меня, Тимур?!
   - Ну, зачем так сразу использовали? Ты сама захотела. Мы же тебя не заставляли насильно.
   - Не заставляли...
   - Ты не думай, Маш, что мы тебя прогоняем. Вовсе нет. Нам такие люди нужны.
   Он засмеялся легко. Даже подмигнул.
   - Вот скоро начну ходить, съездим всей семьей на море. Да, Маш? Ты же обещала.
   - Да. Только я, боюсь, не смогу. Мне нужно работать.
   - Все нормально. Работай. Я не обижаюсь. Съездим без тебя. Да?
   - Да.
   - Слушай, а что эту больницу и операцию тоже оплатил твой мужик что ли?
   - Да.
   - Слушай, хороший мужик. Ты его не теряй. Пригодиться еще.
   - Да.
   - Ты что стоишь как истукан? Да все нормально. Брось ты переживать. Да я все понимаю. Молодая, красивая... Соскучилась наверное, а? Ну, иди ко мне.
   - Нет.
   - Что ехать пора? У тебя во сколько самолет?
   Я посмотрела на часы.
   - Через четыре часа.
   - Пора ехать. Ты езжай, а то знаешь, тут такие пробки. Как бы не опоздала. Не переживай, все будет нормально. Красавица моя. Да, кстати, что у тебя с лицом?
   - Кошка поцарапала.
   Я повернулась и пошла.
   В конце коридора о чем-то разговаривала Валентина Михайловна с молодой симпатичной медсестрой.
   - Дорогая, ты что, уже уезжаешь? - крикнула Валентина Михайловна.
   - Да, уезжаю.
   - Ты счета оплати. Не забудь!
   - Оплачу.
   Пошла на не подгибающихся ногах, прямая как палка. Не помню, как отдала жетон на ресепшен, как забрала свои вещи в гардеробной. Шла уже по парку, когда заметила, что холод пробирает до костей. Остановилась. Оказывается, моя верхняя одежда в руках. Старое куцое пальто, которое я забыла одеть в гардеробной. Оделась, все же в ней теплее. Осталось несколько метров до ворот, кто-то схватил за рукав, рванул на себя.
   - Маша! - Василий Никифорович догнал, дышит тяжело, лоб в крупных капельках пота, пальто не застегнуто.
   - Дядя Вася, ну что же вы? Надо застегнуться, простудитесь.
   Перехватываю поудобнее свою сумочку, поправляю ему шарф, начинаю застегивать пуговицы. А он стоит, опустив руки, с состраданием глядя на меня.
   - Уезжаешь?
   - Да. Мне пора.
   - До автобуса еще целый час.
   - Сейчас подъедет такси. Я договорилась утром.
   - Маша, о чем вы разговаривали с Тимуром? На тебе лица нет.
   - О жизни, о его здоровье. Мне пора, Василий Никифорович. Такси подъехало. Спасибо вам большое за помощь и поддержку. Мой поклон Ефросинье Николаевне.
   Я уже села в такси, Василий Никифорович схватился за дверь.
   - Маша, держитесь. Знайте, чтобы ни случилось, у вас есть друзья. Мы всегда придем вам на помощь. Я понимаю, у вас что то случилось, но вы не хотите об этом мне говорить... Пожалуйста, если нужна помощь - скажите.
   - Хорошо. Но вы и так очень помогли нам, Тимуру. Я вам очень благодарна. Всем вам...
   - Я понял. Передам.
   Он отпустил дверь. Я закрыла. Такси тронулось, но тут же через несколько метров остановилось. Таксист обернулся и сказал:
   - Он снова просит остановиться.
   Я открыла дверь и вышла. Василий Никифорович подбежал ко мне.
   - Машенька, хотел вам сказать... Пожалуйста, не обижайтесь на них. Валентина просто очень устала и измучена. Слегка обижена на тебя, что ни разу не приехала. Поэтому, как ребенок, ничего не хочет слышать. А Тимур... С Тимуром не все так просто. Он ведь начал ходить. Он сказал вам?
   - Нет.
   - Он...
   - Не надо, Василий Никифорович.
   - Он не тот, каким вы его видели или каким вы себе его выдумали.
   - Ничего не надо говорить, Василий Никифорович. Я все поняла.
   Он обнял меня. Я заплакала.
   - Вот и хорошо. Ты поплачь, девонька, поплачь. Лекгче станет на душе.
   Он помог мне сесть в машину.
   - И мне пришла пора - уезжать. На днях уеду.
   А я плакала, пока такси вез меня в аэропорт, извиняясь перед водителем за свою чрезмерную слезливость.
   Автомагнитола тихо пела, в прерываемой моими всхлипываниями, тишине:
  
   "Мы ведем войну уже семьдесят лет.
   Мы считали, что жизнь это бой,
  
Но по новым данным разведки
   Мы воевали сами с собой..."
  
   Приехав домой, я первым делом позвонила майору и сообщила о своем возвращении. Немного помявшись, майор попросил завтра снова прийти к нему. Деваться мне было некуда, да я и не собиралась, поэтому практически с удовольствием согласилась. Потом прошла на кухню, удостоверилась в том, что неоплаченные счета и в самом деле так и лежат на холодильнике. Время было уже позднее, оплатить их сегодня я не успела. Перенесла их в прихожую, чтобы завтра с утра не забыть. Огляделась вокруг себя. В квартире и в самом деле был беспорядок, и полы естественно ни кто не мыл. Я переоделась и принялась за уборку. Откуда-то навалилась усталость, ноги ослабли, закружилась голова. Чтобы не упасть, я, схватившись за стол, села прямо на пол. Но даже сидя кружилась голова и мутило. Я сидела, привалившись к ножке стола, и боролась с подступающей тошнотой, когда прозвенел звонок в дверь.
   - Кто? - попыталась я крикнуть, но сил хватило только на хриплый шепот. Вряд ли тот, кто был за дверью, мог его услышать, поэтому продолжал названивать.
   - Черт. Что же это такое? Я - человек. Я сейчас встану, дойду до двери и открою, - сказала я самой себе в слух, и встала на четвереньки. На большее сил не оказалась, поэтому я на четвереньках начала продвигаться к двери. Звонок звенел, разрывая мою голову на части.
   - Кто там? - сумела я спросить довольно громко, доползя до двери.
   - Маша! Это я, Настя! Ты что уже спишь? - крикнула подруга.
   Да, у моей подруги удивительная способность являться в самый неподходящий момент, хотя... Может, слава богу, что она пришла.
   С трудом преодолевая ужасную слабость, я все же встала и открыла ей дверь. Открыть открыла, но так и повисла на ручке двери. Начала падать, Настя попыталась меня перехватить. Не смогла. В итоге упали вдвоем. Я на пол, она на меня, привалив своим весом в шестьдесят пять килограмм. Подруга у меня, женщина крупная. Так что припечатала она меня хорошо.
   Но вскочила она с меня быстро, скинула пальто.
   - Маша, ты что, мать? Что с тобой случилось? Боже мой!
   Вот еще паники мне не хватало.
   Она помогла мне сесть, двумя пальцами раздвинула глаза, заглянула в рот.
   - Ты же не врач, зачем ты это делаешь...
   - Врач, врач... Точно! Нужен врач. Надо позвонить твоей тете Рае. Где ее телефон?
   - Там, - показала я рукой на телефонную книжку. Хотя телефон тети Раи был и в мобильном Насти, но видно моя подруга от страха соображала туго.
   - Срочно приезжайте, Маше плохо! - закричала она в трубку, забыв поздороваться.
   А мне и в самом деле было плохо и может быть поэтому, немного смешно. Хотя смеяться вслух, я точно не могла.
   Пока тетя Рая ехала, Настя перетащила меня на диван. Только легла, сразу поняла, что сил сдерживаться больше нет.
   - Тащи тазик, - захрипела я.
   Подруга помчалась в ванную. Притащила тазик.
   - Уйди...
   Меня начало рвать.
   - Выйди, чего смотришь! Мне стыдно...
   И снова продолжение следует.
   - Все будет хорошо. Все будет хорошо, - приговаривала Настя, успокаивая то ли меня, то ли себя.
   Раздался звонок в дверь. Тетя Рая прибыла в рекордно короткие сроки.
   Настя помчалась открывать дверь.
   - Что у вас случилось? Рассказывайте быстро.
   Тетя Рая у меня деятельная натура. Сейчас быстро докопается до сути дела. Тем более, это меня тоже очень интересует.
   - Не знаю что с ней такое, - Настя чуть не плачет. - Я пришла, звоню, а она не открывает. Потом открыла, и свалилась на пол. Ее тошнит.
   - От чего или от кого?
   С юмором у тети Раи тоже все в порядке.
   Тетя Рая спихнула тазик Насте, потрогала лоб, заглянула в глаза, оголила мой живот, пощупала.
   - Так... Настя! Принеси ей воды попить.
   Я попила воды. Легла. Тошнота отступила. Только слабость.
   - Что со мной, тетя Рая?
   - Сейчас, сейчас.
   Она осмотрелась по комнате, пошла на кухню. Вот хлопнула дверца холодильника, захлопали дверцы шкафов. Пришла, села в кресла.
   - Ну, дорогая, рассказывай, как жила в последнее время. Когда были последние месячные. Расскажешь, скажу тебе диагноз.
   Глядя на тетю Раю, и Настя приободрилась, села на стул, заложила ногу на ногу. Приготовилась слушать. А я что? С меня теперь не убудет, могу и рассказать все. Вот все и рассказала, как все началось и что сейчас происходит.
   Тетя Рая слушала молча. Настя пыталась комментировать, но под суровым взглядом тетки, замолкала на полуслове.
   Я закончила, сложила руки на груди. Лежу - гляжу в потолок.
   - Руки с груди убери! Так только покойники лежат.
   Суровая у меня тетка. Но руки с груди я убрала.
   Подруга у меня не терпеливая, ерзает на стуле.
   - Ну что с ней, тетя Рая, не томите.
   - Диагноз?
   - Да.
   - Дура.
   Я начала смеяться и остановиться не могла.
   - Пусть смеется. Сама знает, что дура. Я ведь ей не раз это уже говорила. А она умнеть не хочет.
   - А если серьезно? - Настя и впрямь всерьез обеспокоена.
   - А если серьезно, то...
   Пауза. Тетка умеет держать паузу.
   - Беременна. Примерно двенадцать недель. Завтра бегом к врачу. Сдашь анализы. Но думаю, я не ошиблась.
   Смеяться я перестала сразу. Настя выпучила глаза. Тетка села, скрестив руки, с улыбкой глядя на меня как на законченную идиотку.
   Идиотка и есть.
   Настя опомнилась первой. Вскочила с кресла, захлопала в ладоши, засмеялась, чуть ли не запрыгала на одной ноге. Поздравила всех подряд.
   А я лежала и вспоминала то утро в отеле с Максимом. Покраснела. Улыбнулась. Опечалилась.
   - Отец ребенка, я так полагаю, не Тимур, - у тетки глаз рентген.
   "А если, все-таки Тимур?" заметалась я в душе. - "Нет. Я точно знаю, что это ребенок Максима".
   - А если Тимур? - прочитала мои мысли Настя.
   - Да хоть сам президент, - отмахнулась от нее тетка. - Ты мне, дорогая, лучше скажи вот что, как так получилось, что ты до сегодняшнего дня не знала, что беременна?
   Этот вопрос и я себе задаю: "Как?"
   - Ты что, не обратила внимания, что у тебя уже давно нет месячных?
   Повернулась к тетке, посмотрела ей в глаза.
   - Не обратила.
   - Немудрено... Ты так измотала себя этой чертовой работой, что, наверное, не заметила бы свою беременность еще несколько месяцев, если бы токсикоз не начался.
   - Значит, я беременна и у меня токсикоз...
   - Дорогая моя, скажи мне, пожалуйста, ты хочешь этого ребенка?
   Мне показалось, что тетка шутит. Но даже возмутиться не могла, потому что душа моя наполнялась радостью, глаза уже начинали лучиться, и отпускала тоска.
   - Вижу, хочешь. А если это так, то слушай меня внимательно.
   Я села на диван, заставляя себя прислушаться к тетке. Но сконцентрироваться никак не могла. Только глаза мои смотрели на тетку или через нее, а в уме я уже представляла себе своего малыша, как он бежит ко мне, смеясь. А я стою, раскинув руки, готовая принять его в объятия. Я - самая счастливая мама на свете.
   Тетка молчала, присматриваясь ко мне. А я, даже не замечала ее молчания. Тетя Рая повернулась к Насте.
   - Настя, дело совсем плохо. Видишь, она летает наяву. Надо все взять в свои руки.
   - Я готова. Что нужно делать.
   - Пойдем, поговорим на кухне. А ты, милочка, - обратилась она ко мне. - Вставай и начинай собирать свои вещи. Нечего тебе здесь больше делать. Поняла?
   Я обратила к ней свое улыбающееся лицо.
   - Поняла.
   Тетка с сомнением покачала головой и пошла с Настей на кухню.
   А я посидела еще несколько минут, поглаживая свой живот и улыбаясь своим ощущениям, и, в самом деле начала собирать вещи.
   Минут через пять, тетка моя с Настасьей начали мыть полы. Через пол часа, у двери стояли три моих сумки, а подруга с теткой закончили уборку.
   - Убрались как за покойником, - сказала Настя.
   - Тьфу на тебя, - уперла руки в бока тетка.
   Я захватила счета на оплату.
   - Зачем они тебе? - не удержалась подруга.
   - Я должна оплатить.
   - Пусть, - махнула рукой тетка.
   Я в последний раз осмотрелась, проверила все ли выключено и закрыто. Тетя Рая перекрестила меня и открыла дверь.
   Опомнилась я только в машине.
   - А куда мы едем?
   - Ко мне, - отвечает простодушная Настя.
   - Нет. К тебе не поеду, у тебя Игорь Николаевич.
   - Правильно, - продолжает разговор тетка. - К тебе нельзя...
   - К тебе тоже, - обрываю я ее на полуслове. - У тебя уже взрослые сыновья и внук. Поэтому едем на съемную квартиру. Она у меня еще оплачена на месяц вперед.
   - Есть еще один вариант, - говорит тетя Рая. - Позвонить отцу ребенка и сказать все как есть. Думаю, он будет рад.
   Я в замешательстве. Мне хочется позвонить, очень хочется. Но... Максим тогда сказал: "Мы с тобой разные люди. У каждого своя жизнь. Уже поздно, что-то в ней менять". Поэтому вряд ли он сейчас обрадуется моему известию. Если он, до сих пор не завел семью и ребенка, вряд ли захочет этого сейчас. Тем более со мной.
   А я... Я буду счастлива. Теперь у меня будет малыш. Мой малыш.
  
  
  
   На следующий день, даже сидя в кабинете Петра Алексеевича, я не могла скрыть своего состояния. Майор сегодня был необычайно хорош собой, благородно седые виски подчеркивали породистость его лица, а синяя менеджерская рубашка необыкновенно шла к его глазам. Тяжелые облака, виднеющиеся мне в окно, предсказывали снег, который я ждала с нетерпением. Резкий трезвон телефона на столе майора казался мне веселым переливом. В общем, у меня было отличное настроение, и я улыбалась всему свету.
   Поздоровавшись со мной, майор долго смотрел на меня, пока, то же не начал улыбаться.
   - Ну, хорошо, - сказал обескураженный майор. - Рассказывайте, как вчера съездили и почему так светитесь сегодня.
   - Начну с хорошего, - ответила я, кокетливо поправляя волосы. - Я беременна.
   Сказала и стала на него смотреть, оценивая его реакцию, как будто это он был отцом моего ребенка.
   А у него и вправду глаза засветились. Майор был искренне рад моему известию и, конечно же, считал Тимура отцом ребенка.
   - Поздравляю. Тимур, наверное, очень рад.
   Жалко было расстраивать майора, но раз мы решили с ним быть честными друг с другом, то ничего скрывать от него я не собиралась.
   - Тимур не знает, что я беременна. Это не его ребенок. И вчера, я рассталась с Тимуром.
   Майор сел, чуть не угодив мимо стула.
   - Ну, вы даете, Мария Вячеславовна. Я конечно уже привык к тому, что вы натура непредсказуемая, но чтобы до такой степени...
   Я нежно заулыбалась в ответ.
   - Так вот, Петр Алексеевич, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, хочу сообщить, что я сегодня с утра была у врача, и она пригрозила на днях положить меня в больницу на сохранение. Поэтому, дорогой Петр Алексеевич, не теряйте меня. Я здесь. Мысленно я всегда с вами.
   - Знаете, Мария Вячеславовна, беременность на вас благотворно действует. Я этому очень рад. Никогда не видел, чтобы у вас так сияли глаза.
   - В таком табачном дыму как у вас обычно, не то что глаза, и формы по крупнее не разглядите.
   - Ой, простите, ради бога, - извинился Петр Алексеевич, засовывая обратно в пачку только что вытащенную сигарету.
   - А теперь, Петр Алексеевич, расскажите вы мне, как продвигаются наши дела?
   - Ваши дела, Мария Вячеславовна, все еще в подвешенном состоянии. Шведова написала заявление против вас и исчезла. Говорят, укатила в Грецию на отдых. Не уведомила нас о своем отбытии. А у меня к ней накопились вопросы. Шинко, который, так же свидетельствовал против вас, тоже на звонки не отвечает и на мои повестки не реагирует. Буквально в течение недели у меня исчезли два свидетеля. Надеюсь, вы к этому руки не приложили?
   - С ума сошли? - мне было и смешно, и тревожно одновременно. - Я не имею к этому никакого отношения.
   - Хорошо. Я предоставил начальству результаты экспертизы.
   - И что там?
   - Сердечный приступ.
   - И все?
   - И все.
   - Тогда причем здесь я?
   - Начальство готово согласиться, что вы и в самом деле возможно не причем. Но...
   - Что?
   - Опять таки заявление госпожи Шведовой о том, что вы мошенническим путем завладели фирмой.
   - Но я же объяснила вам, что никакого мошенничества нет.
   - Надо это доказать.
   - Мне доказывать свою невиновность? Вы конституцию читали?
   - Нет. Но зато у меня большой опыт работы в милиции.
   - Мне одной не справиться.
   - Вот к этому я вас и подвожу второй раз.
   - Вы насчет Кузнецова?
   - Конечно. Позвоните ему. И все будет решено.
   - Но, вы же сами говорите, что у Шведовой генерал.
   - С такими деньгами как у Кузнецова, любого генерала перешибешь. Только...
   - Что только?
   Майор молчит. Сжал сигарету, выбросил.
   - Да мысль нехорошая в голову пришла.
   Я молчу, жду продолжения.
   - Садись. Тебе не приходило в голову, что ты и в самом деле можешь быть овцой, отданной на съедение.
   Меня передернуло от этих слов.
   - На заклание...
   - Да черт с ним...
   Возможно ли это?
   - Что молчишь?
   - Не знаю, что сказать, и что делать, если это окажется так.
   - Скажи мне как на духу. Это может быть так?
   Может ли это быть так? Простой вопрос. Мог ли Вадим подставить меня с целью завладеть компанией Шведова? Сложный вопрос.
   Сердце мне говорит - нет. В жизни всякое бывает. Но чтобы он со мной вот так? Держи себя в руках. Иначе слезы сейчас польются рекой.
   - Мне пора.
   Я встала, не глядя на Петра Алексеевича, пошла к выходу. Не удержалась, обернулась в дверях.
   - Нет. Этого не может быть.
   Он кивнул.
  
   В коридоре места себе не находила Настя. Не слушая ее причитания, я потянула ее к выходу.
   Сели в машину. Не было сил трогаться.
   - Может все таки расскажешь, почему ты вышла от майора такая странная? - привалилась ко мне плечом подруга.
   - Может и расскажу. Насть, как думаешь насколько интересна наша фирма "Феникс-групп"?
   - Настолько, чтобы забыть о ней через три дня после подписания контракта.
   - В смысле?
   - Через три дня после подписания контракта, мы не могли связаться ни с кем из руководства "Феникс-групп". Да и потом, руководство "Феникс групп" практически не интересовали результаты совместной деятельности. Они дали нам все, что нам было нужно для начала работы и практически напрямую попросили их больше не доставать.
   - А Шведов знал об этом?
   - Знал. Вот почему ты об этом не знала, странно.
   - Шведов тогда перестал допускать меня к информации касающейся "Феникс".
   - Что случилось то, Маш?
   - Майор предположил, не использовал ли меня Кузнецов для завладения компанией?
   - Чушь! - воскликнула Настя. - Полная чушь. Твой майор дурак. Не может этого быть. Ты вспомни, как все было. Кузнецову наша фирма на фиг не нужна. Если бы не ты, он бы и связываться со Шведовым не стал.
   - Согласна. Только ведь и майор не дурак, и он ко мне расположен.
   - Как бы он к тебе не был расположен, своя задница всегда дороже.
   - А может, все таки проверить Кузнецова "на вшивость"?
   - Маш, мне кажется не стоит. Ты здесь не права. Зря терзаешь себя. Не может он быть таким ублюдком, после всего что он сделал для меня, для Тимура.
   - Насть, да я тоже так же думаю. Ну а если все таки меня опять все используют? Может ты попытаешься...
   - Насть, я не умею обманывать. Не получится у меня.
   Смотрит покаянно, как будто она не умеет чего-то самого важного в жизни.
   Интересная мысль, а ведь благосостояние или даже просто жизнь многих людей стоит на том, что они смогли вовремя и правильно кого-то обмануть. Иногда кого-то, иногда самого себя. Вся жизнь обман. Кто-то обманывает целое государство и сыпет между пальцев миллионы, а кто-то просто обманом устраивает себе надежный тыл.
   Вот, например, Андрей Петрович, был у нас в университете преподаватель по истории древнего мира - яркий пример среднестатистического обманщика. Выходец из Украины, занесенный попутным ветром в этот город, так и осел здесь, со временем поменяв убогую комнатенку в институтском общежитии на благоустроенную трехкомнатную квартиру с женой и тещей. Как поменял? Все очень просто и всегда найдется тот, кто захочет этому поучиться. Жил обаятельный и блондинистый Андрей в общежитии, прошли студенческие годы, прошли аспирантские. И была у него в общежитии любимая женщина, в точности повторяющая его жизненный путь. Подруга, любовница, коллега и просто очень красивая и умная женщина. Любовь кружила голову Андрея, но до свадьбы не довела, потому что сидела в нем эдакая украинско-хуторская закваска - дом полной чашей, да собственный; жена, чтобы хозяйка да мать, а сам - Хозяин, да благодетель. А какой же дом в общежитии - комнатенка, с общими удобствами в коридоре? А какая из Светочки жена? Голова у нее не котлетами и занавесками занята, а кандидатской диссертацией. И крылышки она над своим мужем распускать не будет, вон какая красавица - мужчины оборачиваются, не раз ревность до бешенства доводила Андрея. И вот однажды, обратил внимание молодой преподаватель на одну студентку - некрасивая, неказистая, стеснительная, в своей группе никем не замеченная, даже не все знали ее имени. А почему обратил? Потому что ее мама пригласила как-то молодого преподавателя домой, чтобы помочь обожаемой, но глупенькой доченьке подготовится к экзаменам. Пришел и обратил внимание на дом - полную чашу (мама в свое время на хорошем месте работала и о будущем своей дочки думала), дочка с благоговением, смотрящая в глаза своего преподавателя. Андрей Петрович был наблюдательным и умным человеком. Он правильно понял намеки потенциальной тещи и сделал свой выбор. Плох был выбор или хорош, тогда это было не столь важно. Андрей Петрович наслаждался комфортом, вкусной горячей пищей, всегда чистой и выглаженной одеждой. Теща старалась изо всех сил. Как же, благодетель! Но и своего не упускала, требовала внимания к своему чаду. Андрей Петрович, по мере своего терпения старался не обижать жену. Ведь она была для него неотъемлемой частью комфортной жизни. Он не забывал регулярно говорить ей о своей любви, жена оказалась натурой романтической и любовь была для нее главным условием семейной жизни. С годами он начинал ненавидеть ее за насилие над своим эстетическим вкусом. Через несколько лет теща умерла, жена под крылышком матери не привыкшая к домашним заботам, оказалась бабой сварливой, капризной и уже с испарившимся чувством обожания мужа. Со временем, некогда весьма стеснительная и даже холодная жена, начала требовательнее относится к супружеским обязанностям мужа. Андрей Петрович, приходил вечером к жене, словно на работу, понимая, что нужно отработать от звонка до звонка. А непривлекательная женушка оказалась вовсе не глупой. Прописан был муж в квартире только временно, при разводе, по брачному контракту (теща оказалась дамой сведущей и дальновидной) Андрей Петрович ничего не получал, а своего он ничего приобрести не успел. И приходилось, бедному Андрею Петровичу, обнимая жену, стимулировать себя образами юных, прекрасных студенток.
   И вот вернулась в город, исчезнувшая из-за разбитого сердца, старая любовь - Светочка. За время отсутствия, как оказалось, "собака могла подрасти". В город вернулась преуспевающая в бизнесе "купи - продай" дама - красивая, уверенная в себе, в дорогом авто иностранной марки. И при первой случайной встрече мило поздоровалась с Андреем Петровичем. И слегка обрюзгший, замотанный между сварливой женой, двумя детьми и надоевшим институтом доцент, решил напомнить ей об их старой любви, не ожидая, что натолкнется на недоумение и полное равнодушие.
   Кого мы обманываем? Не жену свою, не любимую, не родных и не тетю Клаву этажом ниже, а самих себя. Мы не признаем очевидных вещей. Нам кажется, что мы добрые и чистые, почти что святые, а то, что иногда переступаем через людей и закон - это так, бес попутал. Покаемся, и снова чистые и добрые. А то, что это "иногда" начинает повторяться все чаще и чаще, мы не задумываемся. А если и замечаем, то всегда найдется для своего оправдания тот, кто вынудил нас так поступить: плохое начальство, сварливая постаревшая жена, муж - алкоголик, как всегда "х....я" российская жизнь.
   Обман мы начали воздвигать в ранг искусства, и тех, кто не владеет им, мы не уважаем, для нас они слишком просты и не интересны.
   - Ты у меня умница, Насть.
   Я обняла свою подругу. Слезы навернулись на глаза.
   - Прости меня непутевую.
   - Прощу. Если ты сейчас же позвонишь отцу ребенка и скажешь, о своей беременности.
   - Не скажу.
   - Ну почему? Мать честная!
   - Ты так смешно ругаешься. Вот почему.
   Подруга посмотрела на меня в прищур. Погрозила кулаком.
   - Дождешься у меня?
   - Только посмей! - сделала я свирепое лицо.
   - Тогда выкинь из головы плохие мысли. Ты сейчас должна думать только о хорошем и позитивном.
   - Согласна. Буду думать только о позитивном. Тем более, мне теперь кроме своего ребенка на все наплевать. Главное - мой ребенок. Но пока надо поехать на работу. Я уже три дня на работе не была. Совестно то как.
   - А еще тебе надо меньше работать.
   - Дело уже близиться к концу. На днях арбитражный суд должен вынести решение. И я спокойно смогу уйти.
   - А ты хочешь уйти?
   - Хочу.
   На работе все было спокойно. Сотрудники ни куда не разбежались, так как "Феникс-групп" гарантировало им рабочее место и регулярно выплачивала заработную плату. "Молодцы" Кузнецова сделали свое дело, оставалось и в самом деле только дождаться решения суда. Вскоре приехал Станислав Владимирович. Глядя, как он входит в мой кабинет, я с грустью подумала, почему судьба свела меня не с ним. Вот прекрасный интеллигентный мужчина, умный, воспитанный и порядочный. Почему не трепещет мое сердце, глядя на него?
   - Здравствуйте, Маша.
   - Здравствуйте, Станислав.
   Он нерешительно улыбнулся. Я заулыбалась ему в ответ.
   - Садитесь, ради бога. Что же вы стоите?
   - Вот приехал, - снова смущается он.
   - Случилось что-то, чего я еще не знаю? - я впиваюсь в него взглядом.
   - Нет, нет. Ничего такого. Я привез человека, который примет у вас дела.
   Он опускает глаза, как будто в чем-то виноват передо мной. Как будто собирался отобрать у меня "последний кусок хлеба". Да нет же, все не так. Все как раз предполагаемо и ожидаемо. И я сама отдаю его, "последний кусок хлеба". Да он и вообще не мой!
   - Хорошо. Где же этот человек. Он пока поехал обустраиваться в отеле. Потом встретиться с Максимом и приедет сюда.
   А вот при этом имени у меня екнуло сердце.
   - Максим разве здесь?
   - Да. Вы разве не знали?
   - Нет. Давно?
   - Давно.
   - А Вадим... Александрович?
   - Нет. Шеф, по-моему, заграницей.
   Не успев сообразить, что делаю, я спросила его:
   - А вы знаете, что мы с Кузнецовым...
   - Да.
   Я вздрогнула. Каким то чутьем я знала, что он прекрасно понял, что я имею виду.
   - ... были знакомы, - все равно докончила я.
   - Да, - повторил он.
   - Откуда?
   - У меня есть глаза и уши, - его добрые глаза с пониманием смотрели на меня.
   - Давно, знаете?
   - Давно. Узнал после вечеринки у нас.
   У меня все похолодело внутри.
   - Что именно вы узнали после вечеринки?
   Я уже ненавидела себя за то, что начала этот разговор.
   - Вадим Александрович был сильно пьян в тот вечер. Довольно таки странно для него. Все прекрасно знают, что он перестает себя контролировать в таком состоянии. Он был зол на меня, из-за того что мы с вами все время танцевали вместе. Он пригласил меня к бару пить. Потом он вдруг разозлился на Максима. Я не мог понять почему, ведь тот даже не танцевал с вами. Шеф вдруг говорит, посмотри на моего брата, как он смотрит на женщину, которая когда то была моей. Стукнул кулаком и говорит мне, почему он на нее так смотрит? Ну что ж говорит, посмотрим, получиться ли у него и пошел к вам. Потом вы с Максимом ушли.
   - Максим просто отвел меня отдыхать, по просьбе Вадима.
   - Это не мое дело, Маша. Я не должен был вам рассказывать это. Извините.
   - Стас, скажите, Вадим и Максим соперничают?
   - Нет. Я работаю уже на них давно. Ни разу не видел и не замечал ничего подобного.
   - Но ведь Вадим главный, а Максим всего лишь подчиненный.
   - Маша, это не про них. Насколько я знаю, Максим никогда не стремился заниматься бизнесом наравне с Вадимом Александровичем. Он, по сути не бизнесмен. Тем более, что этот бизнес Вадим Александрович начинал один.
   - А как же Максим? Чем он занимался? Ведь у них не очень большая разница в возрасте.
   - Максим - бывший военный. Поэтому, сейчас он занимается вопросами безопасности холдинга. Это его, а бизнес нет.
   - Понятно.
   На самом деле мне ничего не было понятно. Ничего. Я запуталась. Не понимала, что происходит вокруг и не понимала себя. Мне хотелось спрятаться, залезть с головой под одеяло, поплакать. Хотелось, чтобы пожалели. Хотелось, чтобы любили. И хотелось... самой любить. Ни за что, просто так. Просто от того что в сердце екнуло.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

* * *

  
  
   Я шла одна, сквозь метель, по родному городу. После произошедших за последнее время событий, на душе было пусто. Душа чего-то хотела, но понять не могла чего. Работать больше в этой фирме я не хотела. Несмотря на то, что она была спасена во многом благодаря моим усилиям. И дома меня никто не ждет. Тимур... Тимур остался в другой жизни, и как мне кажется, будет счастлив без меня, с какой ни будь другой женщиной. Я была счастлива за него, и ни чуть не чувствовала себя уязвленной. Валентина Михайловна укатила на теплое море. Теперь у них все будет хорошо. А у меня? И у меня... Мавр сделал свое дело, мавр может уйти.
   Настасья счастлива со своим Игорем. Печет ему пироги и называет ласково Кубарем.
   А ведь я тоже умею печь пироги. Но печь мне их не кому. Не кому стирать носки и жарить котлеты. И тоскливо на душе до слез, и сердце сжимается от одиночества. Комок в горле глотаю с трудом. Еще, попробуй, заплачь. Размажешь всю косметику.
   Ты не одна, повторяю себе каждый час. В тебе растет новая жизнь. Надо думать о нем и беречься. Не надо без конца думать о том, кто виноват, что все так вышло. Надо думать о том, как жить дальше.
   Иду, заслоняясь от метели ладошкой, проваливаясь в сугроб. Скоро новый год. Вот уже на площади поставили чудовищный железный каркас для елки.
   - Мама, а что это такое?
   Оборачиваюсь. Розовощекий малыш пушистой варежкой тычет на железный каркас. Серые глаза в пол лица, нежный ротик приоткрыт от удивления. Мама спешит, тянет малыша вперед. Ей не до железных чудовищ.
   - Это елка, сын. В новый год, вместе с папой мы приедем к ней.
   - А разве такие елки бывают? - на лице у малыша и удивление, и ужас, и разочарование.
   Так мне хочется поговорить с этим малышом. Настоящие елки не такие, малыш. Они красивые, чудесные, с душой. А эта? Это выдумка пузатых дядей, не верящих в волшебство нового года.
   Но малыш уже далеко. Он тянется вперед за вечно спешащей мамой.
   Господи, как я хочу такого же малыша. Я бы не стала спешить... Хотя, кто же знает, какими мы будем мамами?
   Опять, комок в горле. Все труднее глотать. Не смей плакать.
   Впереди маячит одинокая фигура. Молодой мужчина, укрывшись капюшоном от метели, пытается согреться, ритмично топчась на месте, хлопает себя по бокам руками. Он тоже одинок. Но тут пробегает мимо, слегка оттолкнув меня плечом, девица с развевающимися волосами. И не холодно ей и метель нипочем. Летит она вперед со звенящим смехом, а парень уже ждет с раскрытыми объятиями, с восхищенной улыбкой на лице. Объятия, поцелуй и снова звенящий смех.
   А я стою, гляжу на них, не смея пройти мимо с печальным лицом. Не смея нарушить очарование любви.
   Тут парочка обернулась и посмотрела на меня, переглянулась.
   - С наступающим Новым Годом!
   Это мне? Да, любовь она такая штука. Когда человек влюблен, он хочет, чтобы все вокруг были так же счастливы как он сам.
   - С новым годом! - прошептала им вслед. - С новым счастьем!
   А будет ли оно счастье? Где нам ее найти, где дождаться, на какой остановке сойти?
   Побрела дальше. Впереди сквозь метель, глядят на меня, через заснеженные стекла окон, серые глыбы домов. Где-то там ждет холодная неуютная чужая квартира. Неужели мне обязательно нужно туда? Сделай же что ни будь, говорю я себе и иду дальше, туда.
   Любовь... Моя Любовь далеко. Живет свей жизнью, отличной от моей. Не соприкасаясь с моей. Не зная, что он - моя любовь.
   Тем более, он сам сказал в последний раз, когда мы с ним виделись, что возможно и к лучшему то, что мы слишком разные с ним. Сказал и ушел. Значит, нам не быть вместе. Я так долго говорила ему об этом, что он согласился. Все правильно. Не могут быть счастливы все. Закон физики. Если в одном месте прибывает, значит, в другом месте должно убывать.
   И он ли моя любовь? Он. Сердце не может врать.
   Что за народ толпиться впереди? Что за вой? Так воют, именно воют, а не плачут, только по покойнику. Вон, стоит у подъездной двери крест, усталые мужчины с поникшими головами ставят гроб на табуретки, для последнего прощания тех, кто не едет на кладбище. Выходит из подъезда седой старик, согнувшись как от непосильной ноши - несет портрет молодого мужчины. Доброе обаятельное лицо. Лет двадцать пять, не больше...
   Вот жизнь и кончилась, не успев начаться.
   Слезы побежали градом. Сразу. Боль стиснула грудную клетку. Для чего живем, Господи?! Для упоения гордостью своей? Для склок и интриг?
   Что будет, то будет. Я жить хочу, а жизнь, так коротка. Что успел он, этот двадцатипятилетний мальчик? Любил ли? Любили ли его?
   Побежала, размазывая руками слезы и косметику по всему лицу. Подальше от сюда, от смерти. Надо ехать туда, где любовь. Любовь... Нужна ли ему я? Нужна... Нужна. Нужна!
   Легко сказать, поехала, когда потеряла мобильный телефон и мучительно не хочется возвращаться в офис, звонить в "Феникс". Объяснять - кто и зачем звонит. И зачем простой девушке из уездного городка нужен брат руководителя холдинга "Феникс" за два дня до Нового года. Где он будет встречать новый год? Наверное, как все, дома с семьей. С Ефросиньей Николаевной - мамой. А если я поеду туда?
   Я остановила свой бег посреди оживленной улицы. Люди толкали меня, ворчали, извинялись. А я все стояла и смотрела вперед, не видя ничего вокруг. Передо мной было доброе морщинистое лицо Ефросиньи Николаевны. Ее тигриные желтовато зеленые глаза светились любовью и звали меня. Казалось, я слышу ее голос. "Доченька, ты приезжай ко мне", - говорила она мне. Кто-то довольно сильно толкнул меня. Я очнулась. Но теперь я точно знала, куда мне следует ехать. Дошла до телефона автомата и позвонила тете Рае.
   - Слушаю, - громко сказала тетя Рая.
   - Привет, теть Рай, это я.
   - Машенька, привет. Ты где, а я до тебя дозвониться не могу.
   - Я телефон потеряла.
   - Маш, я же хотела позвать тебя к нам на новый год. Все будут рады. Приезжай прямо сейчас.
   - Не могу тетя Рай. У меня дела. Ты не могла бы одолжить мне денег.
   - Денег? Ты что совсем без денег? Я то, конечно, одолжу. Вот говорила тебе, что ты не должна оплачивать путевку Валентины. С какой такой стати, ты должна постоянно тратить на них свои деньги. Хватит. Облагодетельствовала уже как могла.
   - Хватит, теть Рай. Я не хочу это обсуждать. Я обещала и свое обещание выполнила.
   Тетка молчит. Злиться.
   - Сколько тебе нужно?
   - Двадцать.
   - Двадцать тысяч? Дорогая моя, у меня нет таких денег. У сыновей я попросить не могу, у них новый год на носу. Могу собрать пять тысяч, не больше. Ты же знаешь, у меня пенсия семь восемьсот. Недавно за квартиру заплатила. Еще даже не купила к новому году ничего. Есть пять тысяч, вот их и могу отдать.
   - Спасибо тебе тетя Рая. Извините меня. Я не возьму их у вас. До свидания.
   Я собралась класть трубку.
   - Стой, подожди! - закричала тетя Рая. - Возьми хотя бы три тысячи. Ты собралась что ли куда то?
   - В Питер, - ответила я и положила трубку.
   - В какой Питер, - запричитала в пустую трубку тетя Рая. - Я же уже твоему звонила, чтобы приехал...
  
  

* * *

  
   В шикарном кабинете, с панорамными окнами на всю стену, за эксклюзивным столом из красного дерева сидели пять человек. Четверо из них что то бурно обсуждали. Пятый с тоской смотрел в окно.
   "Изо дня в день, - думал он, - совещания, встречи, переговоры. Каждый день перед глазами холенные довольные лица топ-менеджеров, серьезные озабоченные лица секретарей, призывные глаза жен и дочерей партнеров, и оглушающая тишина пустой, но зато стильной и дорогой квартиры. Мама не любит эту квартиру, и вообще она в последнее время не выезжает из своего уютного домика в глуши. Живет, наслаждаясь природой, общением хорошими и добрыми людьми. Как я ей завидую. Иногда так хочется, мне, взрослому сыну, поехать к ней, прижаться, как в детстве, головой к ее груди, так - чтобы долго слушать, как бьется ее сердце. Чтобы мама погладила по голове своими добрыми руками и сказала: "Я очень тебя люблю, родной. Ты моя гордость и надежда. Прислушивайся иногда к своему сердцу, сынок, и все будет хорошо". Прислушаться к сердцу... К сердцу, которое с каждым годом черствеет и ожесточается. Что оно говорит, это сердце? Непонятно. Ноет и нервирует мозг своей неопределенностью и надеждой. На что надеждой, на что?! На любовь... Тихо шепчет сердце. На жизнь, которая придет в твой дом, если ты впустишь в свое сердце веру и надежду, тепло и любовь.
   - ... , если мы согласимся на эту сделку, то наша прибыль составит около 10 миллионов евро, - включается мозг на заключительной фразе финансового директора Евгении Пак, - есть, конечно, свои подводные камни. Мы откровенно рискуем, но что скажете вы, Вадим Александрович? Для заключения сделки нужно вылететь в Лондон завтра. Нам обязательно нужно успеть до первого января. Осталось совсем немного.
   "В самом деле, ведь после завтра уже новый год... Как давно ты ставил дома елку? Не помнишь. А бывал ли ты в последнее время в новом году дома? Все на теплых морях, в окружении "лебедей".
   Четыре пары глаз внимательно вглядываются в лицо Вадима Александровича, четыре головы обратились к нему в ожидании утвердительного ответа.
   "Прислушайся к своему сердцу" - все еще звучит в голове голос матери.
   "Два миллиона евро... Завтра в Лондон. Скоро новый год... Звонок, какой-то тети Раи. Что она хотела? Что она имела в виду, говоря, мне эти слова: "Если хочешь обрести счастье, возвращайся туда, где тебя ждут. Она тебя ждет не одна".
   - Вадим Александрович?
   Ах, да. Пак ждет ответа. Кажется, даже видно как у нее в мозгу прокручиваются невидимые винтики и шурупики, просчитывая детали сделки и сумму своих комиссионных.
   - Да, да продолжайте.
   Четыре головы переглянулись. Да вроде бы все. Или еще нет? И Пак решила продолжить дальше. У нее всегда есть что сказать.
   "Спросила еще, как мое здоровье. Не болит ли бок... Порадовалась, что я перестал прыгать с поездов. Ненормальная, какая то".
   - Я все рассчитала, - звучит не по женски стальной голос Пак. - За три последних дня, оставшиеся до католического рождества, мы подписываем договор, с условием, что оплату произведем в десятых числах января.
   "Ненормальная... Прыгать с поезда... "
   - Черт!
   - Что? - встрепенулась Пак, решив, что эта реплика адресована ей.
   - Нет. Ничего. Продолжайте.
   Четыре головы снова переглянулись. Пак заморгала глазами, не понимая, что происходит с боссом.
   "Черт. Это же была тетя Рая. Машкина тетя Рая. Та самая..."
   - Завтра в Лондон не летим. Обождем. Время покажет, стоит ли рисковать.
   Четыре головы дернулись и переглянулись в немом шоке.
   "Кузнецов вдруг начал бояться рисковать! Стареет?"
   Быстро нажал кнопку.
   - Слушаю, Вадим Александрович, - четкий голос секретаря нарушает напряженную тишину кабинета.
   - Саша, Максим еще не вернулся из Питера?
   - Нет.
   - Закажи мне билет в N-ск. Забронируй там как обычно номер в отеле. Пусть водитель подготовит машину. Я спущусь через пять минут.
   - Хорошо, Вадим Александрович.
   - Вадим Александрович, но мы готовились к этой сделке три месяца... Вы же сами всегда говорили, что не надо бояться рисковать! - обескуражена Евгения и неприятно поджали губы остальные.
   - Вопрос закрыт. Все свободны.
   Хочется сказать - "Как это мне все надоело. Надо ехать туда, куда зовет сердце. Даже если она тебя не ждет. А если ждет... Даже если, лелеемая сердцем капелька надежды, окажется только твоей фантазией. Через свою гордость и предубеждения. А вдруг случиться чудо. В детстве, мама говорила, что чудеса случаются на новый год".
   - Вадим Александрович, аэропорт в N-ске закрыт, там метель.
   - Значит, Саша, надо помочь чуду.
   - Что? - не поняла секретарь.
   - Все нормально, Саша. Я поеду на машине.
   - Но, Вадим Александрович, до N-ска семьсот километров.
   - Сашка, для меня это не расстояние. Как говориться, для бешенной собаки - сто километров не крюк.
   Секретарь смущенно улыбнулась.
   - Удачи Вам.
   - Спасибо, Саша. Она мне пригодиться. Да, Саша, а уже начали продавать елки?
   - Да, - вдруг смутилась секретарь. - Я..., я купила ее для дома и поставила на ваш балкон, на время, до вечера, - извиняющимся голосом проговорила Саша.
   - Здорово, - обрадовался Вадим, - Саша, подари мне эту елку. Я собираюсь встретить новый год с елкой!
  
  

* * *

  
   Я набрала номер Насти.
   - Але-е, - пропела трубка бессовестно счастливым голосом подруги.
   - Насть, привет. Это я.
   - Машка! - закричала мне в ухо Настя. - Игорь, Машка объявилась, никуда ехать не нужно! Машка, ты где? Мы тебя уже искать собрались. Телефон не отвечает. Тебя нигде нет. Давай дуй к нам, что ты там одна будешь сидеть? Будем вместе встречать Новый год! Ты откуда звонишь то, так плохо слышно. Але, Маш?
   - Я на улице, звоню с телефона автомата.
   - С чего?
   - С телефона автомата. Я трубку свою потеряла. Насть, мне деньги нужны. Я хочу поехать в Питер.
   - В Питер? Зачем?
   - К маме... Кузнецовых...
   Представляю лицо подруги. Не зря она молчит.
   - Сколько нужно?
   - Тысяч двадцать. На самолете полечу.
   - Игорь! Игорь, говорю! - закричала Настя в глубь квартиры. - У тебя сколько на карточке? Машка! Есть деньги. Ты сейчас где?
   Я обернулась, огляделась. Куда меня занесло?
   - Я около торгового центра.
   - Иди туда, не стой на морозе. Мы сейчас подъедем. У тебя паспорт собой?
   - С собой.
   - Давай диктуй номер. Я по дороге билеты тебе забронирую.
   Вот. Подруга, она всегда подруга.
   Через час мы уже ехали в аэропорт. Настя деловито давала мне наставления.
   - Билет забронировала.
   - Слушай, я же тебе не сказала на какое число взять обратный вылет.
   - Обратный? - спросила Настя. Даже Игорь обернулся и посмотрел на нее.
   - Обратно ты не спеши. Обратно всегда успеешь. Так вот, садись к иллюминатору. Будете подлетать к Пулково, будешь смотреть и любоваться, как там красиво. В самолете постарайся уснуть. Ни о чем не думай. Да кстати, мама то где в Питере живет?
   - Она не в Питере... Она загородом. Какой то котеджный поселок...
   Меня укачивало в машине. Я уже плохо соображала.
   - Как котеджный поселок? А как ты туда доберешься?
   - Ну, доберусь как ни будь. На такси.
   - Поселок как называется?
   - Не знаю. Такие красивые коттеджи в сосновом лесу на берегу озера.
   - Сума сойти. Подруга очнись. В пригороде любого большого города таких поселков пруд пруди. Ничего ты не найдешь. Ой, мамочки. Вот не зря говорят, что беременные умом слабеют. Думай Настя, думай. Кубарь, а ты что сидишь, молчишь, подай идею.
   Игорь хмыкнул, дернул плечом.
   - А озеро как называется, знаешь?
   - Не знаю, - запечалилась я. - Какое-то не большое озеро! Очень красивое и глубокое.
   - Насколько я помню, - сказал Игорь. - В Ленинградской области больше тысячи озер.
   - Да.. - усмехнулась Настя. - Задала ты нам подруга загадку. Вот ты ехала туда, смотрела в окно и что ты там видела?
   - Сосны.
   - Не мучай ее, - встал на мою сторону Игорь. - Надо просто позвонить тем, кто знает.
   - Я мобильник потеряла. А там все телефоны.
   - У кого еще могут быть из наших знакомых телефон мамы?
   - У Стаса? - подала надежду Настя.
   - Вряд ли у Стаса может быть телефон матери боса, - умерил ее пыл Игорь.
   - У Василия Никифоровича, - тихо подала я голос.
   - Точно! Ну что же ты раньше молчала. Мы уже к аэропорту подъезжаем, - взвилась Настя.
   У нее характер огненный, в любой момент может вспыхнуть. Слава богу, Игорь спокоен всегда как скала.
   - Но я не помню его номер.
   - Черт. Приехали. Маш, ну что это такое. Ты же помнишь до полусотни номеров по работе. А тут не можешь запомнить номера своих знакомых.
   - И в самом деле, не могу.
   Настя пригляделась ко мне. Положила ладонь на мой лоб.
   - Слушай, мне кажется у тебя температура. Игорь! У нее температура. Куда она полетит в таком состоянии. Господи, ты же беременная. Тебе нельзя болеть.
   Я потрогала свой лоб. Вроде просто теплый.
   - Нет у меня температуры.
   - Нет, есть. И никуда ты одна в таком состоянии не полетишь.
   - Полечу.
   - Полетим вместе, - Игорь как всегда спокоен и уравновешен.
   Настя смотрит на него в зеркало заднего вида, ждет, когда он поднимет на нее глаза.
   - Деньги есть. Летим.
   - Ой, я не одета! - нервничает Настя.
   - Но ты же не голая.
   - Я в джинсах и в старом свитере.
   - Ну и я так же одета, - говорю я ей.
   - Странные вы все таки существа, женщины, - рассуждает Игорь. - Вместо того чтобы думать, как мы найдем этот поселок, вы думаете об одежде.
   - Странные вы существа, мужчины, - парирует Настя. - Вот сколько женщины вам ни объясняют, почему им всегда нечего одеть, вы никогда этого не понимаете.
   - Ну, хватит вам спорить, - вмешиваюсь я. - Надо, в самом деле, подумать, как же нам найти этот поселок.
   - Телефон Максима ты помнишь?
   - Нет.
   - А чей помнишь?
   - Тимура.
   - Лучше бы ты его забыла, а Кузнецова запомнила.
   - Запомню.
   - Звони Тимуру. У него наверняка есть телефон Василия Никифоровича.
   - Наверное, есть. Но я не хочу с ним разговаривать. Позвони, пожалуйста, ты.
   Настя стала звонить. Тимур долго не брал трубку. А мы уже подъехали к аэропорту. Пока мы с Игорем покупали билеты, Настя дозвонилась до Тимура.
   - Есть телефон Василия Никифоровича. Ура! - закричала Настя.
  
  
   В Пулково нас встречал Максим. Мы увидели его издалека, строгого великана с добрыми серыми глазами. Он не видел нас в толпе и явно не знал, кого должен встретить. Он стоял у третьего стола, где его и попросили дождаться людей, и ощупывал глазами толпу. Его взгляд скользнул по мне и перешел на другие лица. Через мгновение вернулся и уперся прямо в мои глаза. Вот так, глядя друг другу в глаза, мы очутилась друг перед другом. Я чувствовала что краснею, опустила глаза и смущенно передернула плечами.
   - Это я, - сказала я, извиняясь, что это и в самом деле оказалась я.
   Настя с Игорем остановились позади.
   - Чего стоим? - спросила Настя. - Поехали. Мы, между прочим, есть хотим. Ох, у меня же суп остался на плите. Испортиться.
   - Да, к черту суп. Подожди Насть, - приструнил ее Игорь.
   Максим взглянул на них.
   - Это мои друзья, - сказала я.
   - Да что он молчит то? Немой что ли? Мы новый год приехали справлять.
   Максим снова уперся взглядом в меня.
   - Я приехала, - сказала я просто, не зная, чего он от меня ждет.
   Наконец что-то промелькнуло в глазах Максима, мышцы лица дернулись и жесткий рот, как будто улыбнулся. Но затем, он задумался и печально сказал.
   - Вадим в Москве. И, по-моему, он планировал улететь в Англию на днях по делам, а затем там встретить новый год.
   - Улететь на Новый год в другую страну? Новый год без семьи?
   - Он почти всегда улетает на новый год куда ни будь.
   - А как же Ефросинья Николаевна?
   - Ефросинья Николаевна справляет новый год вместе с Василием Никифоровичем и со мной.
   - А Вадим?
   - Вадим прилетает обычно к Рождеству.
   - Пусть. Максим, в этом году Ефросинья Николаевна будет встречать новый год вместе со мной. Вместе с нами, - сказала я, показывая на своих друзей. - Поехали?
   - Поехали.
   Мы ехали уже почти час, как вдруг Максим остановил машину и сказал:
   - Я должен сообщить Вадиму, что вы приехали сюда. Он должен знать, только тогда он сможет принять правильное решение.
   Он смотрел на меня в зеркало заднего вида. Игорь обернулся ко мне с переднего сиденья. Настя дернула меня за рукав.
   - Я считаю, он прав, - сказал Игорь.
   - Я давно тебе говорила, что он должен все знать, - упрямо поджала губы подруга.
   - Что все? - насторожился Максим.
   Я уже открыла рот, чтобы сказать... Настя опередила меня.
   - Машка беременна, - выпалила она.
   Это надо было видеть, что стало твориться с лицом Максима.
   Желваки заходили по его лицу. Обычно добрые серые глаза сверкнули в зеркале как холодная сталь. В бешенстве, он выскочил из машины. Я вдруг испугалась и замерла. Дверь с моей стороны распахнулась и сильные руки, одним рывком вытащили меня на снег. Он закрыл дверь и потащил меня в сторону. Максим рванул меня за пальто. Пуговица оторвалась и пропала в сугробе. Он отпустил. Мне страшно было смотреть на его лицо. В его глазах горела ненависть.
   - Хороша. Везде успела и главное со всеми. Значит, ты беременна от Вадима?! Поздравляю!
   Он снова схватил меня за ворот пальто. Мне показалось, что он хочет меня ударить. Максим тряхнул меня и отпустил. Отвернулся.
   - Максим, пожалуйста. Ты все не так понял. Я не спала с ним. Не спала! Спала конечно, но девять лет назад. Это твой ребенок.
   Он резко повернулся.
   - Врешь?!
   - Нет.
   Мои глаза умоляли его поверить мне. Я взяла его руку и положила себе на живот.
   Его рука дрожала.
   - А если это ребенок Тимура, - прошептал он.
   А я видела по глазам, что он уже уверен, что это его ребенок.
   - Нет, - тоже прошептала я. - Это твой ребенок.
   Больше он не сказал ничего. Аккуратно посадил меня в машину, и молча тронулся с места. Я понимала, ему нужно свыкнуться с этой мыслью. И Настя с Игорем притихли, и даже старались не смотреть на нас.
  
   Подъехав к дому, Максим трижды просигналил. Я вдруг заволновалась перед встречей с Ефросиньей Николаевной. А если... Ворота разъехались, Максим въехал во двор. На крыльце дома горел свет. Дверь распахнулась и выбежала женщина в распахнутой шубе, в белой шали. Я вышла из машины. Она практически бежала ко мне. Мне показалось, что она моя Мама. И я побежала навстречу.
   Она обняла меня. Я заплакала. Наконец то, у меня появилась Мама.
   - Ты чего плачешь то, доченька? - говорила она, целуя меня в залитые слезами щеки. - Не плачь. Мы так тебя любим.
   - И я вас люблю.
   Она обняла меня еще крепче и прижала к себе. Потом посмотрела на подошедшего Василия Никифоровича, оглядела остальных и сказала:
   - Маша приехала. В этом году будет настоящий Новый год! Пойдемте в дом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"