Свобода не в самом действии, а в сознании, которое требует его совершенствования. Если человеческая деятельность направлена извне, то тщетно объявлять себя свободным. Если же она наоборот, движима внутренними убеждениями человека, основанными на осознании необходимости действовать, то в этом случае свободу вовсе необязательно и провозглашать.

Делия Стейнберг Гусман

Ранее утро постучалось в окно капельками дождя. И хотя Сергей уже давно проснулся, успел принять утренний туалет, одеться и собрать чемодан, он уделил несколько минут тому, чтобы подойти к окну и мысленно поприветствовать новый день. За окном шел затяжной осенний дождь, день обещал быть пасмурным. В такие дни хочется залезть с книгой в кресло у камина, укутаться клетчатым пледом и насладиться путешествием в загадочные литературные миры, или, еще чего лучше - самому согрешить с каким-нибудь стихотворением или эссе. Отдавшись на волю мечтаниям, Сергей уже услышал треск дров в камине и густой аромат кофе, но неожиданно вздрогнул, испуганный резким сигналом такси, провозгласившем час отбытия в дальнее путешествие, а значит и прощание с камином, книгами, клетчатым пледом. Сегодня судьба не собиралась одарить его неожиданным выходным, но высочайшее руководство фирмы требовало от него длительной, скучной командировки в один из затерянных провинциальных филиалов.

Пришлось время стряхнуть с себя остатки сна и мечтаний, одеваться, брать в руки чемодан и отправляться в путь. Сергей надел пальто, подошел к зеркалу, и, убедившись, что своим безупречным видом он сможет произвести на своих провинциальных коллег впечатление молодого, но преуспевающего бизнесмена из холдинга, покинул уютную квартиру.

В теплом такси его ожидал на удивление деликатный и опрятный водитель в длинном шарфе, который оказался, к тому же истинным профессионалом. Желая произвести на клиента хорошее впечатление, он завел кратенькую беседу о погоде, после чего деликатно сделал громче радио. Путь на вокзал занял двадцать минут, что вполне соответствовало его расписанию. Сергей даже пожалел, что таксист домчал машину так быстро - ему всегда доставляли удовольствие поездки по сонному утреннему городу под обезумевший от ночного бдения голос диджея, сообщавшего по радио первые новости.

Разгоняя голубей, машина прогудела новыми шинами по серому мокрому асфальту привокзальной площади и быстро превратилась в точку, утопающую в стремительной перспективе архитектурного шедевра. Вокзал встретил гиканьем поездов и отдаленными перебранками репродукторов, которые, казалось, из-под небес выкрикивали друг другу требования о ремонте запасных путей и возмущения по поводу нехватки каких-то штуцеров.

Внутри как всегда толпилось множество пассажиров, проворно сновали носильщики, ощущалась нервозность и, даже, какая-то растерянность. Окунувшись в эту атмосферу, Сергей тоже разволновался, стало как-то тоскливо и безнадежно. Он всегда был неравнодушен к вокзалам - этим несмываемым пятнам на лике многострадальной земли. Пройдут тысячелетия и те, кто будет жить на земле, тоже, наверное, будут испытывать замешательство и благоговение, наступая волей судьбы на эти пятна. Никто не будет знать, что это такое, слово вокзал исчезнет из человеческого лексикона, ни в одной из рукописей не дойдут сведения о событиях тех древних времен, но люди должны, обязаны будут ощущать на себе необъяснимое давление эмоций, собранных по крупице от каждой встречи и расставания. Не смогут исчезнуть бесследно эти низкие облака, сжимающий сердце визг электрички и успокаивающий стук колес. Будут витать в воздухе радость побега, неровный ритм сердца, предвещающий долгожданную встречу и слезы прощания.

На платформу подали поезд. Подъезжая, он радостно гудел, предчувствуя очередное приятное путешествие. Проводник девятого вагона, толстеющий усатый мужичок средних лет, заботливо протирал поручни, когда к нему подбежал нескладный человек с толстым кожаным чемоданом и стал торопливо что-то нашептывать в ухо. Проводник удивленно уставился на это подмигивающее и повизгивающее создание, и, уже, было, совсем собрался выставить наглеца восвояси, но тут перед его носом возникла купюра красного цвета, глаза округлились, затуманились, отображая сложные арифметические подсчеты. Потом совесть служаки предательски завела в его запутанные лабиринты железнодорожных уставов, которые решительно отвергали возможность нахождения в вагоне зайца, но тяга к обогащению победила и он, захватив в охапку человека с чемоданом, скрылся в недрах спального вагона.

До отправления оставалось двадцать минут, а значит, еще было время купить газеты и покурить. К тому же, в витрине одного из вокзальных магазинов был установлен телевизор, откуда передавали утренние новости. Какой-то волосатый радикал с надломленным голоском вещал: Мы стоим на пороге тысячелетия. Что же мы видим? Мир бьется в истерическом ажиотаже, который вызван банальной человеческой слабостью. Людей переполняет гордость от того, что они является очевидцами и участниками перехода в иное тысячелетие, они задыхаются от детской жажды праздника. Телевизионные программы показывают без меры политических и экономических лидеров, произносящих на фоне елочек, спасских и эйфелевых башен нескончаемые эпитеты, так или иначе связанные с тремя нулями в числе, обозначающем наше летоисчисление...

Складывается впечатление, что люди живут последнюю неделю, - Сергею стало неловко перед окружающими людьми за то, что он так и не понял важности происходящих событий, поэтому, чтобы не усугублять противостояние обязанностей с внутренними убеждениями, он купил в ларьке свежие газеты, и направился в теплый спальный вагон.

В купе он обнаружил того самого зайца, который сумел таки склонить проводника к нарушению дисциплины, и теперь по тому, как тот деловито и по-хозяйски распоряжался в купе, чувствовался явный переход на легальное положение. Заметив присутствие постороннего, заяц обернулся, оценил взглядом незнакомца и, видимо, обнаружив в Сергее что-то симпатичное, дружелюбно протянул руку для рукопожатия.

- Добрый день! По всей видимости, вы и есть мой попутчик, а уж если волей судьбы нам суждено с вами коротать время в этом купе, так давайте знакомиться. Аркадий Антонович, ваш покорный слуга.

- Очень приятно, Сергей! - ответил попутчик Аркадия Антоновича, тоже, в свою очередь, оценивая этого уже немолодого толстеющего мужчину с умным и цепким взглядом.

Затем в купе началась обычная суета, связанная с обустройством временного вынужденного жилища, потом проверка проездных документов и все такое прочее. Затем поезд тронулся, подали кофе, и каждый уткнулся в чтение утренней прессы. А затем было обсуждение произошедших событий. В ходе беседы Аркадий Антонович показал завидные знания обстоятельств основных мировых конфликтов. Более того, он поведал Сергею много новых и скрытых прессой фактов, которые многое объясняли и не мало поразили его.

- Откуда вам все это известно? - удивлялся Сергей.

- Мой юный друг! В этом нет ничего поразительного. Знание истории, опыт, умение читать между строк и минимальные способности к анализу позволяют любому из нас делать более объективные и правильные выводы.

Аркадий Антонович оказался удивительным собеседником, его рассказы захватывали и очаровывали так, что Сергей не заметил, как за окном промелькнул день. После ужина они уютно расположились возле столика, включили ночник и снова стали болтать. Сергей рассказывал о себе, о своей работе, о своих взглядах на жизнь. Аркадий Антонович слушал очень внимательно, а затем и вовсе стал склонять к все более и более откровенному разговору.

- А что же вы цените в жизни более всего? - спросил он как бы невзначай?

Сергей задумался - интересный вопрос.

- Пожалуй...право на выбор.

- Угу, то есть свободу. Ну, и что же вам говорит ваше право в настоящий момент: вы довольны всем или хотели бы выбрать что-нибудь другое. Я имею в виду другое купе, другого попутчика или другое направление движения.

- Отчего же. Купе меня устраивает, попутчик тоже - могло бы быть и хуже. А вот с направлением движения вы, пожалуй, угадали. Я действительно был бы более счастлив, если бы ехал в другую сторону.

- Так, что вам мешает? - воскликнул Аркадий, довольный своей маленькой победой над этим упрямым и непробиваемым юношей. - Выходите из поезда на ближайшей станции, покупайте билет в нужном направлении и - вперед к вершинам блаженства. А еще лучше - выйти прямо сейчас. Рвануть стоп-кран, спрыгнуть, пересечь поле и вон к тому шоссе. Любой дальнобойщик будет рад попутчику в такое ненастье. Ну, что же вы? Не бойтесь подставить лицо навстречу ветру свободы, ликованию духа.

- Да? А дальше что?

- В каком смысле?

- В прямом. Я не прибуду в место назначения, не выполню поставленную передо мной на завтра задачу и лишусь работы.

- А зачем вам нужна работа, которая ограничивает Вас, отбирает у Вас право на выбор?

- Ничего она меня не лишает. Все зависит от того, как к этому относиться. Сегодня она меня ограничивает в пространстве, но она же и лишает меня обязанности ехать в общем вагоне для бедных. А через два дня, после того, как я выполню эту свою ненавистную, но высокооплачиваемую работу и вернусь домой, именно она предоставит мне возможность отдохнуть в моей теплой и уютной квартире. И именно в этой обстановке я буду с удовольствием и умилением обсмаковывать наш с вами сегодняшний разговор. И именно работа предоставит мне право выбора в покупках, подарках, а также протяженности и комфортабельности моих путешествий в те самые заветные места.

Внезапно открылась дверь купе, и появилось усатое лицо проводника:

- Чай, кофе?

- Два кофе, пожалуйста, - раздраженно ответил Сергей, недовольный тем, что был прерван.

Дверь закрылась, и они снова остались наедине с ритмичным постукиванием колес.

- Да..., о чем это я?

- О свободе.

- Верно. В чем она, свобода, заключается? Кто может с уверенностью сказать, что он свободен?

- Я думаю, мы сами себе устанавливаем границы своей свободы.

- Можно и так сказать, но ведь от этого не легче. Стремление к свободе- это борьба с ограничениями, которые начинаются сразу же после нашего рождения. С детства в нас вкладывают моральные принципы, рассказывают, как правильно держать ложку, учиться, жить и потом все это уже становится неотъемлемой частью натуры. Хорошо если все именно так и произошло, тебя это устраивает, живешь, как научили и больше не возникает никаких вопросов. А если возникает протест, желание выйти из этого замкнутого круга? Если ты больше не можешь жить по общепринятым правилам?

Сергей хотел продолжить, но его голос заглушил грохот проносящегося мимо состава. Он смотрел на мелькающие окна встречного состава и настойчиво пытался сформулировать основную мысль своего монолога. Когда поезда, наконец, разминулись, он тихо сказал:

- Мне кажется, что мы не становимся свободными из-за того, что никак не могут прийти к компромиссу наши внутренние убеждения с внешними обстоятельствами. Думаю, что найти эту грань - великая мудрость.

Сергей окинул взглядом Аркадий Антоновича, желая оценить его степень согласия со сказанным, и встретил задумчивый взгляд человека, который что-то оценивал, может быть, перспективность дальнейшей беседы. Затем Аркадий Антонович опустил глаза, сложил вдвое бумажную салфетку с изображением какого-то загадочного насекомого и продолжил:

- Свобода это такое же размытое понятие, как и бесконечность, поэтому говорить об этом очень сложно. Человеческий язык столь богат и многообразен, что можно создавать из одних и тех же слов бесконечное множество комбинаций, несущих в себе абсолютно разный, а зачастую диаметрально противоположный смысл. И не смотря на что мы в нашей беседе пытаемся сохранить хоть какую-то логику, все, что мы говорим о свободе и других подобных понятиях - почти что чушь, поскольку является попыткой поднять себя за волосы - чтобы наблюдать событие, надо находиться в нем, но находясь в событии, мы вносим возмущение в его протекание и тем самым искажаем. Следовательно, наблюдать наблюдаемое невозможно. И все-таки говорить об этом стоит, поскольку это дает нам возможность прикоснуться к Высшему или хотя бы не забыть о нем.

Аркадий Антонович улыбнулся.

- Что-то меня потянуло на лирику. Но, тем не менее, мне кажется, что с Вами об этом можно говорить, вы поймете. Более того, для меня наша с Вами встреча - счастливая случайность. Я всегда искал таких людей. Таких вот сомневающихся и стремящихся к неизвестному.

- Вы педагог?

- Можно сказать и так. А вообще-то я руководитель благотворительной организации.

- И чем же занимается ваша благотворительная организация?

- Наша организация - это сообщество энтузиастов, стремящихся помочь, таким же как Вы, беспокойным людям, обрести свободу. Ведь кто-то должен заставлять людей сомневаться, вызывать в них загадочную и настойчивую тягу к непознанному и совершать на этом пути нелогичные поступки. Но у нас есть и более стратегические цели. Мы раскачиваем мораль, а более всего концепцию человеческого развития. Мы создаем альтернативную концепцию.

Тут Аркадий Антонович столкнулся с недоверчивым взглядом Сергея, понял, что слова восприняты как-то не так, остепенился и ударился в пояснения.

- Не подумайте, что мы террористы или коммерсанты. Я, например, вообще считаю, что одновременное повышение интеллектуального уровня и благосостояния невозможно. Наша организация очень молода, не буду вам объяснять ее структуру, принципы деятельности. В целом, мы изучаем процесс интеллектуального развития, включая и физиологию, поскольку считаем, что максимальное использование возможностей головного мозга позволит людям выйти из повторяющихся исторических витков и перейти в новую ипостась.

- Вы меня пугаете. Мы затеяли такую замечательную беседу, а сейчас вы уже незаметно пытается затащить меня в какую-то тайную ложу потрясателей морали. Почему вы вообще решили, что человек должен переходить в какую-то другую ипостась.

Аркадий Антонович преобразился. Вот он его звездный час. В глазах вспыхнул огонек коммивояжера, он понял - заброшенное наугад семя упало в благодатную почту.

- Неужели вы не видите, что человек себя уже практически исчерпал, показал несостоятельность всех своих идей, которые кружатся в замкнутом пространстве и направлены лишь на создание наиболее оптимальных способов сосуществования, общежития. Даже стремление к освоению космоса, в большинстве своем, вызвано необходимостью расширить границы занимаемого пространства, которого становится все меньше и меньше.

В дверь постучали.

- Это наш кофе. Откройте.

Сергей быстро разобрался с чашками и ложками, и Аркадий Антонович продолжил:

- Длительное изучение человека показало, что его природа в основном состоит из инстинктов. Именно они дают возможность выжить, даже в изменяющейся среде, и существовать автономно. Вместе с тем человек - существо мыслящее. Как же используется интеллектуальный потенциал? История показывает, что развитие человека направлено на изменение окружающей среды под свои потребности и в этом он достиг, безусловно, многого - достаточно того, чтобы мы уже стоим на грани экологической катастрофы. Да, что я вам рассказываю?! Эта тема очень многогранна и в то же время - противоречива. Но, думаю, именно в этом и заключена какая-то ошибка. Ведь, не смотря на сложнейшие морально-этические конструкции, придуманные в собственное оправдание, на поверку выяснилось, что человек по прежнему первобытен - достаточно на непродолжительное время поместить его в критические, экстремальные условия, и он чудесно превращается в дикое животное джунглей - все те же инстинкты. Так, где же развитие, внутреннее развитие, эволюция? Почему возможности мозга до сих пор используется ничтожно мало?

- Понятно. Нас ждет апокалипсис, - съехидничал Сергей.

- Апокалипсис здесь ни при чем. Это не моя сфера деятельности. Ну хорошо, не будем судить о перспективности или тупиковости нынешнего человеческого пути, но исходя из созданных им же правил, необходимо иметь запасной путь развития - принципиальной иной. Я считаю, что это - безусловно и очень важно. Что получится, если исключить социальный фактор, послать к черту Дарвина с его борьбой за выживание. К каким трансформациям может привести целенаправленное и успешное интеллектуальное развитие. Ведь должен же быть какой-то комплекс методов и способов, направленных на подталкивание именно к эволюции мозга?!

- И к чему же, по-вашему, может привести подобная эволюция? Вы что, в лабораториях на детьми опыты ставите?

- Лабораторий у нас никаких нет, и, к чему это может привести, я не имею ни малейшего понятия. Сначала я пытался создать своего рода “сообщество интеллектуалов” - некий макро мир. Но практика показала, что это очередная утопия. К сожалению, мы продолжаем быть всего лишь людьми, со своими чувствами, амбициями, склонностями и ограниченными возможностями. Мы страшно одиноки и не смогли еще пока оторваться от наследия, которое втюхали наши предки в наше всемогущее и не постигнутое подсознание. Над нами все еще давлеют боязнь темноты, физиологическая любовь к костру, эмоции и множество социальных ограничений. Имеет значение даже несбалансированность в одном человеке крепости характера, интеллектуального потенциала, умения трезво оценивать события окружающего мира и отсюда - неумение верно применять полученные знания. И, на мой взгляд, самое главное - отсутствие цели. Я пытался собрать их вместе - очкастых, нелепых интеллектуалов. Ведь они практически не принимают участие в социальном или индустриальном процессе. “Но какую-то то роль они все же должны выполнять?” - сказал я себе.

- Ну, и какую же?

- Этого, я так и не понял - проект захлебнулся. Сначала все были полны энтузиазма и решительности, но прошло немного времени и собравшееся сообщество высокоинтеллектуальных личностей сначала разбилось на группки, фракции, потом они переженились, подрались и опять расползлись в норки, сославшись на то, что не сошлись во взглядах.

- Послушайте, а вам не кажется, что вы пытаетесь сесть голым задом на кактус? Осилите ли вы такую ношу - эволюция, предназначение, альтернативная концепция!

- Ну и пусть! Пусть кактус! Любые начинания безграничны в своей осуществляемости, пока ограничены своей неосуществимостью. Поэтому самое главное наше богатство - бесконечные возможности мозга, сознания и именно это дает Надежду и даже уверенность в благополучном будущем этого безнадежного мероприятия. Но даже если из этой затеи ничего не выйдет, после меня останутся вот такие как вы сомневающиеся. И если через пять, десять лет, вы в процессе очередного кухонного застолья, сидя на прокуренной кухне, заведете об этом разговор с близким другом, если в минуты затишья и покоя вы вспомните о моих концепциях, а став перед выбором, будете смотреть на свои действия именно с этой высоты - считай, что я свою жизнь прожил не зря.

- Что-то вы на меня возлагаете слишком большую ответственность, Аркадий Антонович! Я то здесь при чем?

- Да вы здесь ни при чем. Просто все говорят, что мужчина должен в течение своей жизни - построить дом, вырастить сына и посадить дерево? Я не возражаю, но считаю, что если человек прожил жизнь, не выполнив этих элементарных условий, но заставил кого-то задуматься, усомниться, что-то изменил в отношении людей к их жизни, никто не сможет сказать, что он прожил эту жизнь зря. Вы же знаете, чем заканчивается классический сценарий - очередной безымянной смертью в окружении скорбящих и благодарных наследников. И не важно, где это будет происходить - в однокомнатной квартире или под сводами старинного замка. Смысл тот же.

Аркадий Антонович прервался, достал свой чемодан и извлек из него старый пожелтевший фотольбом.

- Знаете, чего я очень боюсь в этой жизни? Старых фотографий. Вот посмотрите. Мне страшно, когда я смотрю на эти пожелтевшие снимки с наивными детками или полными сил юношами. Мне тоскливо от осознания того, что вот они - такие сильные и здоровые, полные надежд и стремлений к свершениям, уже прожили свою жизнь, похоронены, забыты, и ничего от этого не изменилось. Мне хочется выть при виде этих памятников несбывшихся человеческих надежд, и поэтому каждое мгновение своей жизни я дерусь с повседневностью, обыденностью, которая с неумолимой настойчивостью хочет покрасить мою жизнь в серый цвет и нанести на бумагу рукой неизвестного фотографа.

Аркадий разошелся не на шутку - волосы разлетелись, лицо покраснело. Сергей не стал спорить. Нужно было обдумать услышанное - была в этом какая-то правда. Наступила неловкая тишина - Аркадий еще не отошел от сказанного, а Сергей не переварил услышанного.

- Сейчас большая остановка, я, пожалуй, выйду покурить, - тихо сказал Сергей.

- Жаль, что не могу составить вам компанию - некурящий, - ответил Аркадий Антонович с какой-то неловкостью.

Сергей буквально вылетел из вагона и с жадностью вдохнул свежий воздух. Выкурив в раздумьях сигарету, он скоро обнаружил, что начинает замерзать. Это заставило его вернуться к действительности. Люди суетились на пероне. Многие прощались и смотреть на них было как-то неловко. Сергей вообще не любил прощание - оно ставит людей на колени своей неизбежностью и хлещет по щекам слезами неумолимой жестокости. Сколько раз он, прощаясь перед дальней дорогой с близкими людьми, он спрашивал себя сквозь слезы: почему и куда я еду? Почему я покидаю этих милых сердцу людей? Кто тот невидимый и неумолимый, отправляющий меня в это далекое неизвестное? Неужели его воля незыблема? И тогда, движимый сомнениями и благородным возмущением, он поворачивался лицом к этому неизвестному и видел там - Необходимость. Собственноручно созданную, выращенную и воз лелеянную. Она с пониманием смотрела в глаза, вытирала платочком глаза, мужественно хлопала по плечу, а потом, воззвав к трезвости и рассудительности, захлопывала на запястьях наручники. И вот он уже колыхался в уходящем поезде и прощался с родными огнями ночного города, Необходимость снисходительно улыбалась ему отражением в окне, а свобода гнулось под очередным поражением... Продрогнув от холода и нахлынувших воспоминаний, Сергей вскочил по ступенькам в теплый вагон.

Войдя в купе, он обнаружил, что Аркадий Антонович клевал носом возле окна. Израсходовав все силы в ночных прениях, он мирно посапывал у окна. Сергей не стал будить, пристроился напротив возле окна и, погрузившись в раздумья, тоже незаметно уснул.

Однако поспать толком не удалось - поезд периодически испугано дергался, да и поза была неудобной для сна. Когда на улице стало светать, Сергей, окончательно проснулся. Пейзаж за окном изменился - вместо бесконечных полей, появились пригородные станции, заброшенные и полу разобранные запасные пути. Все это напоминало детскую игру. Видимо какой-то начальник, имевший в детстве дефицит игрушек, решил поиграть - построить огромную железную дорогу, и, обнаружив поддержку среди таких же обделенных деятелей, затеял стройку века. Но потом это надоело, да и не получалось что-то, кого-то повысили в должности, кого-то выгнали, что-то поменялось и стройку забросили. Так они забрасывали поломавшиеся куклы за кровать.

Человечество упорно не желает взрослеть - мировые войнушки, песочные стройки, презентации с тортиками. А пора бы...

В коридоре проводник прогудела что-то по поводу предстоящего прибытия к конечной станции и от этого Аркадий Антонович встрепенулся.

- Что? Приехали?

- Да, скоро наша станция.

Через полчаса, по окончании утреннего туалета, Аркадий Антонович и Сергей чинно попивали утренний чай и слушали по радио утренние новости.

- Сережа, вы не будете возражать, если я оставлю Вам свою визитку? Знаете, не каждый день встречаются люди, с которыми можно так душевно побеседовать. Да, и вдруг Вы захотите присоединиться к нашей организации - мы нуждаемся в квалифицированных сотрудниках.

- Да, конечно. Вы тоже мою возьмите, мало ли что.

После того, как они поменялись визитками, Сергей замялся.

Я много думал о том, что вы говорили, о вашей благотворительной организации. Хотите знать мое мнение?

- Безусловно, для меня это будет невероятно полезной информацией.

- То, что вы делаете - очень важно и имеет невероятную ценность. Но ни вы, ни я, так никогда и не узнаем, приведет ли это к какому-либо результату. Какую бы гуманную и совершенную социальную группу вы не создавали, в ближайшем будущем вы не увидите никакого результата. Люди безумно и бесконечно одиноки. У каждого из нас есть, конечно, близкие, есть даже люди, с которыми можно поделиться чем-то сокровенным. Но этого мало. Это не все. Потому что все в нашей жизни зависит только лишь от нас самих. И никто не сможет помочь, пока сам в себе не разберешься. Когда мы выходим на бой со своими собственными страхами и сомнениями, голые и безоружные, мы совершенно одни. И чем больше побед мы достигнем на этом пути, тем сильнее мы станем, и тем меньше нам нужен кто-то. Я где-то слышал очень красивую гипотезу, звучит она примерно так: Вероятно, наша душа отделилась от огромного нечто, в котором существовала. Она оторвалась от него в поисках нового опыта, влекомая простодушной жаждой познания, которая свойственна невинным душам. И так она оказалась на Земле, одна, безумно одинокая и оторванная от своего небесного лона. И с тех пор душа блуждает по земле, порой облаченная в материю, порой - нет, блуждает в поисках средства, которое бы позволило ей вернуться к своим истокам, туда, где она не была одинока, потому что была неотделима. И это средство - Познание. Знание - сила. Однажды мы сможем вернуться - так же, как и ушли. Чертовски красиво сказано. А еще я хотел поблагодарить вас. Спасибо за встречу, за разговор. Мне кажется, мы знакомы с Вами целую вечность. Спасибо Вам за то, что раскачиваете этот мир, будоражите моральные устои и концепции развития. Кто-то должен пробуждать сомнения. В этом вы правы, и в этом я ваш последователь. Может, даже, наши пути еще когда-нибудь пересекутся.

- Да, спасибо...Что-то мы с вами рассинтементальничались... всегда буду рад встрече с вами... Хотя встретимся мы с вами или нет - не имеет, пожалуй, никакого значения. Все, что было нужно, уже произошло, а воспоминания об этой ночи, о разговоре останутся в вашей памяти навсегда, так же как и осознание того, что вы в этом мире не один. Между нами теперь существует связь.

Безмолвная связь двух одиночеств,

шлепающих босыми пятками по бесконечным тропинкам знаний.

Она разбивает в пыль расстояние и время.

Она окутывает покрывалом присутствия,

И защищает безумцев, отчаявшихся на

Безмолвное и величественное путешествие в мире теней.

Порожденная тайной, она бродит на задворках сознания -

Поддерживает своим плечом под напором ветров неизвестного,

Или бьет палкой по толстеющим ляжкам уснувшего разума.

Ты увидел её, малыш? Поверь ей, запомни и сохрани в своем сердце...