Аннотация: Осень - начало чего-то нового. Но и конец чего-то старого.
Ржевский В.П.
Конец эпохи
...Седой пробирался обычным маршрутом, внимательно оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь к окружающим звукам. Где-то на пределе слышимости остервенело орали вороны и верещала прочая мелкая птичья сволочь. Темнело и холодало, ветер дул резкими порывами, принося запахи сырости и ароматы прелой листвы. С неопределённо-серого неба цвета солдатской шинели сыпалась какая-то мерзкая изморось.
Настроение было никакое, точно совпадая с состоянием природы и погоды. Страстно хотелось добраться до какого-нибудь сухого и теплого места, лечь и уснуть, слушая сквозь сон свист ветра и шелест дождя на улице. Но перед этим неплохо бы еще и пообедать. Или хотя бы позавтракать.
Стараясь не ступать на раскисшую тропу, Седой аккуратно обогнул перенасыщенный влагой куст, остановился и прислушался. Там, впереди, угадывался просвет между деревьями, и оттуда доносились какие-то странные звуки, то ли скрип дерева, то ли вздохи, то ли ещё что. Он неслышно просочился между деревьями, подобрался к краю здоровенной поляны, пригнулся и осторожно выглянул из-за куста. Потом облегчённо выпрямился и, неторопливо оглядевшись, вышел на открытое место.
- Привет, Михалыч. Ты зачем туда залез? - спросил он негромко, не желая нарушать устоявшуюся тишину.
Посреди поляны росла огромная старая сосна, широко раскинувшая толстые ветви в разные стороны. На одной из нижних ветвей грузно сидел Михалыч, расслабленно навалившись грудью на ветку, росшую чуть выше. Под его немалым весом ветви колыхались и предупредительно поскрипывали. Голова Михалыча была слегка вскинута, как будто он что-то разглядывал в стылом свинцовом небе. Услышав Седого, он нехотя опустил голову, перевёл рассеянный взор в его сторону, недоумённо нахмурился, сфокусировал взгляд, потом расслабился и молча покивал.
- Что ты там увидел? - опять вполголоса спросил Седой, проследив направление его взгляда и не обнаружив ничего, кроме надоевшей хмурой облачной мути.
Михалыч сморщился, как от внезапно раскушенной кислой ягоды и опустил расфокусированный взор куда-то себе под ноги. Потом вздохнул (Седой тут же узнал вздох) и устало произнес:
- Привет, Седой. Я тут... Сижу.
- Я понял, - ответил тот терпеливо. - А зачем?
- Просто так, - не сразу отозвался Михалыч. - Низачем. Сижу, думаю.
- Не лучшее время и место, чтобы просто так сидеть и думать. Погода, опять же, дрянь совершенная, - Седой передёрнулся, как от внезапного озноба. - А о чём, кстати, ты думаешь?
Михалыч помолчал, рассеянно глядя на землю, затем опять вздохнул и вновь устремил взгляд на облака.
- Мир изменился, Седой, - задумчиво проговорил он чуть позже. - Я чувствую это в воздухе, я вижу это в небе, я слышу это в звуках ветра, я наблюдаю это вокруг... Везде.
- Нууу... Предположим, - недоумённо протянул тот. - Я тоже что-то такое похожее заметил. Особенно сегодня с утра. И что?
- Не знаю, - вяло откликнулся Михалыч. - Я не знаю, зачем это и почему. Но изменился он явно не к лучшему.
Он обратил тоскливый взор на Седого, как будто тот должен был как-то объяснить происходящее. Седой отвёл взляд, сделав вид, что его очень заинтересовала лежащая под сосной чья-то шишка.
Помолчали.
- А почему ты думаешь, что не к лучшему? - спросил, наконец, Седой.
- Всё вырождается - подумав слегка, печально сказал Михалыч. - Я в последнее время стал замечать, что всё становится хуже, чем раньше. Раньше трава была зеленее, Солнце теплее, малина слаще... Вот малина была - наедался мгновенно, а сейчас ем-ем и всё без толку. И мелкая какая-то, сухая...
Он глубокомысленно покивал и, тяжко вздохнув, продолжил:
- Даже деревья вроде бы стали ниже. Вот, нашёл сосну, на которой катался когда-то давно, а она какая-то маленькая. И сучки обламываются, на которых раньше сидел. Еле нашёл подходящую ветку, да и та совсем хилая.
Он поёрзал на своём сидении и сосна издала угрожающий скрип.
- И ты думаешь, что дальше будет ещё хуже... - то ли спросил, то ли констатировал Седой.
- Скорее всего, - меланхолично ответил Михалыч. - Хотя куда уж хуже... Посмотри вокруг - жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище. И в других местах ничуть не лучше.
- А много ли ты видел этих других мест? - как-то странно взглянув на Михалыча, поинтересовался Седой.
- Знаешь, - ответил тот задумчиво, - я видел много такого, о чём раньше и подумать не мог. И, наверно, никто подумать не мог. Я видел, как краснота и желтизна заполняют лес и убивают живые деревья. Как вода в реке превращается в непонятный осклизлый камень. Как небо осыпается холодной колючей белой трухой. Всё это пришло внезапно и унесло всё то, чем я жил вчера и раньше, когда деревья были большими. Я чувствую, что я чужой этому нынешнему всему... Я не знаю, зачем я здесь и сейчас. Мне нечего тут делать и незачем здесь оставаться. Пора... Засыпать.
Михалыч умолк, опустив взгляд, подумал, потом решительно кивнул и неуклюже сполз с дерева.
- Ладно, я пошёл, - сказал он, обернувшись. - Давай.
"Конечно, - подумал Седой, - так проще всего. Ты сейчас заляжешь в анабиоз и тебе будет решительно всё равно, как нам придётся выкручиваться и чем мы вообще будем тут заниматься долгими холодными вечерами... Но с другой стороны, как же забавно будет на тебя посмотреть, когда всё это закончится!"
И старый седой волк грустно улыбнулся, наблюдая за косолапо бредущим в лес молодым годовалым медвежонком.