Однажды, когда мир был ещё молодым и белоснежные горы, казалось подпирали своими вершинами небо, а основание их было утоплено в лесах, с одной из вершин стекал горный ручей. Некоторые люди говорили, что свои чудодейственные силы он берет от самого Солнца. Никто не знает было ли это правдой, но люди, приходившие сюда никогда не говорили ни слова. Ручей завораживал своею хрустальной чистотой всех. Когда два человека ссорились им говорили: "Сходите к горному учителю.", и возвращались они всегда умиротворенными, без тени вражды друг к другу.
И вот однажды в это селение пришел странный человек. Никто не запомнил его лица, точнее все помнили его, но каждый по своему. Общим было только чувство уважения к нему. Каждый видел в нем отражение воина без страха и упрека - таким, каким и должен быть настоящий воин. Одному - казались испещренные шрамами лицо и руки, другому - заросшее бородой лицо, на котором виднелись лишь горящие благородством и знанием глаза, третьему - вообще казался пожилой мужчина с хмурым выражением лица, но с веселыми морщинками около глаз. Однако во всех воспоминаниях общим были печать какой-то странной силы на лице незнакомца, которую он уже с трудом переносит, внутренняя боль и мудрость, которую этот человек обрел в войне со всеми.
Все было странно в этом незнакомце - легкая, летящая походка (он не оставлял следов даже на дорожной пыли), горделивая осанка, а самым странным был его меч. Огромный - он лежал на плече незнакомца, обернутый в дорогую ткань, откуда лишь недобро поглядывала гарда со странным узором.
Старейшина, робко поеживаясь подошел к нему и спросил : "Куда, значить, добрый человек путь держишь? С чем к нам пожаловал?"
"С добром." - сказал незнакомец старейшине, глядя прямо ему в лицо. После этого взгляда побледневший старейшина отошел с дороги незнакомца, поклонился ему и тихо сказал: "Прошу Вас в мой дом, Господин."
После старейшина рассказывал, что никогда до и никогда после не встречал он такого взгляда - взгляда всей вселенной внутрь тебя самого. "Я не нуждаюсь в твоих услугах. Только скажите мне, как пройти к горному учителю." - тихо произнес незнакомец - "Прошу Вас..." И такой болью пронизало всех присутствующих от этих слов, словно тысячелетняя вселенная пахнула на толпу своею скорбью.
"Я покажу" - с поклоном произнес молодой охотник. "Хорошо." - произнес незнакомец "Выходим сейчас." Сказано это было таким тоном, что многие в ту ночь не могли уснуть, но не могли они и поделиться своими мыслями с другими. Просто это была не их печаль и не их боль. Это была даже нечеловеческая боль.
Уже на закате охотник привел странного человека к ручью. Солнце, заходившее прямо напротив горной вершины, окрасило песчаное дно ручья в красноватый цвет. Наступала ранняя осень, и по хрустально чистому ручью плыли печальные опавшие листья. Воздух грустно перетекал с одного места на другое, как бы обходя свои лесные владения, даже не пытаясь играть с листьями, как бы опасаясь сорвать золотисто-желтые одежды со всего леса. Вокруг стоял запах грусти оттого, что лето ушло, и было в нем не только ожидание зимы, но и легкое предчувствие следующей весны. Запах осени - ничто так не насыщено эмоциями, ничто так не показывает человеку его бессилие в этом извечном круговороте природы, наличие каких-то более важных законов, чем те, что устанавливает он сам.
Рядом с ручьём стоял молодой человек, похожий на бродячего поэта, одетый в белые одежды, не сковывавшие движения с коротким, странно изогнутым мечом за спиной.
"Ты пришел" - произнес он. Просто по голосу охотник понял, что эти люди ровесники друг другу. "Спасибо тебе" - произнес воин охотнику "Тебе пора" и повернулся к юноше "Ты не изменился" сказал воин ему в то время, как молодой охотник скрылся в лесу. "Мы не меняемся" - сказал тот - "Ты знаешь сам - впереди и позади у нас Вечность, мы всего лишь две стороны одной медали."
"ЧАНЬСКОГО МАСТЕРА ВСТРЕТИВ В ПУТИ, ВРЕМЕНИ ДАРОМ НЕ ТРАТЬ, НО И МИМО НЕ ВЗДУМАЙ ПРОЙТИ, ДАЙ ЕМУ В ЗУБЫ И ПУСТЬ ОБЪЯСНИТСЯ КУЛАК. ИСТИННЫЙ МАСТЕР ПОЙМЕТ, А ИНОЙ ОБОЙДЕТСЯ И ТАК!"
После этой тирады молодой поэт неуловимым для глаз движением выхватил свой меч из ножен, поклонился казавшемуся более старшим бойцу, и далее превратился в размытую тень, пляшущуюся вокруг молнии. Он, казалось, мог находиться во всех местах поляны сразу, а туда, где не мог появиться он сам, доставал его меч. Удивительное существо, состоящее из человека и молнии, превращалось то в ощерившееся иглами уколов невиданного зверя, то в рассеченный молниями замахов волшебный вихрь. Неожиданно этот вихрь делился на две независящих друг от друга части, и тогда человек и его меч жили сами по себе. Иллюзорна и прекрасна была эта картина и когда человек вонзил свой меч во дно ручья и остановился над ним даже вода, казалось, не замечала преграды, и листья, несомые водой, продолжали свой путь. Лишь попав по пути на меч, они распадались на половинки, разрезаемые острым, как бритва лезвием клинка.
Старый, как сама Вселенная, Воин в это время неторопливо снимал меч с плеча и освобождал клинок от всего ненужного. Тускло засветился металл недобрым светом вечной тоски, а когда крепкие руки обхватили его рукоять, меч, как бы обрадовавшись руке хозяина, заиграл отблесками заходящего солнца на увитом узорами клинке. Непрерывно перетекали движения странствующего рыцаря ,освобождающего меч от плена дорогой ткани, и через секунду после того, как меч Поэта пронзил воду ручья до дна, рядом с ним вошел в воду меч Воина. Страшен был этот удар, казалось дрогнули горы, а воды Горного учителя расступились сами в страхе перед ударом, и не сомкнулись потом около клинка, а лишь обнимали его вокруг, оставляя неуловимое расстояние между собой и мечом. Листья в страхе сторонились лезвия , недобро заполыхавшего красным отблеском заката, и невредимые плыли дальше.
"Мы всего лишь отблески костра" - произнес Поэт.
"Нет!" - решительно произнес Воин - "Мы и есть сам костер, сам путь Вселенной!"
И оба они были правы, а их клинки, странно перетекая из одного в другой, стали одним целым. Одной дорогой, самой жизнью, по которой нельзя пройти, но которая пройдет через каждого из нас.