Сафронова Толстунова Наталья Юрьевна : другие произведения.

Сыночек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Алла взяла телефон и сказала вполголоса: - Сейчас сыночку позвоню. Нашла среди контактов номер Коли и нажала вызов. Прислонила трубку к уху и послушала, как автоматический голос сообщил о том, что абонент не доступен. Вздохнула сдавленно: - Не отвечает Коленька.
  Наталья Сафронова
  
  Сыночек
  
  
  
  Алла взяла телефон и сказала вполголоса:
  - Сейчас сыночку позвоню.
  Нашла среди контактов номер Коли и нажала вызов. Прислонила трубку к уху и послушала, как автоматический голос сообщил о том, что абонент не доступен. Вздохнула сдавленно:
  - Не отвечает Коленька.
  Анна обняла сестру:
  - Что теперь ему звонить? Теперь уже все, не поднимешь.
  Алла заглянула просительно в глаза сестре, как бы умоляя прислушаться к ней, и открыла ноутбук:
  - Вот смотри, видишь, каждый день мне писал: здравствуй, мама. Как твое здоровье? Скоро приеду. Вот я его спрашиваю: как ты, сынок? спала ли температура? У него температура поднималась, тридцать восемь градусов. Я тебе говорила.
  - Ты мне говорила, - кивнула Анна. - Ложись, отдохни.
  Но Алла не унималась:
  - Видишь, отвечает: температура спала. Собираюсь на работу. Лучше бы держалась температура. Не пошел бы на работу, сейчас снова мне писал бы. А может, домой бы уж ехал... Видишь, мы каждый день с ним переписывались. Теперь буду читать.
  Алла водила мышкой по фотографии сына в скайпе, как бы гладила его:
  - Коленька хороший был, заботливый. Таких и детей-то больше нет.
  - Аллочка, давай снимем простыни с зеркал и телевизора, пусть все будет, как обычно, тебе легче станет, - попросила сестру Анна.
  - Как обычно уже не будет, - не поверила ей Алла. - И зеркала я больше никогда не расшторю. И телевизор мне больше не нужен. Посиди со мной.
  Алле хотелось поговорить о сыне, которого сегодня похоронили. Сердце отказывалось верить в это, разум не мог осознать глупую несуразную смерть, которую никто не ожидал. Впрочем, матери казалось теперь, что она чувствовала беду. Но так давно и так долго, что устала жить в постоянном предчувствии плохого, измучилась от этого и не знала, откуда именно ждать несчастья, где подстелить соломки сыночку.
  
   Аллочка была моложе Анны на шесть лет, и когда сестра в двадцать два года вышла замуж за однокурсника, стала с интересом оглядываться вокруг: а где ее ждет судьба? Однако та не спешила одаривать девушку свадебными хлопотами, молодые люди не заглядывались на Аллочку. Да и то сказать, на что там смотреть? По сравнению с Анной, унаследовавшей материнскую красоту, высокой, видной, сероглазой и русокосой, младшая сестра была незаметной. Алла была похожа на отца, приземистая, плотно сбитая, с черной копной коротких вьющихся волос, грустным, немного испуганным взглядом больших карих глаз, она не привлекала к себе внимания, была тихой, как мышка.
   Отец умер, когда ей не было четырех лет. Мама говорила: война его убила. Отец вернулся с фронта с больными почками, работал на заводе, но через какое-то время не смог работать, занимался домом и детьми, хотя часто болел и уставал. Алла смутно помнила, как папа сажал ее рядом с собой на кровать и читал книжку.
  После смерти отца было тяжело, мама часто плакала. Аллочка просыпалась ночью от глухих маминых рыданий в подушку. Девочка пугалась и бежала к матери, залезала к ней под одеяло и прижималась. Мама обнимала ее и через какое-то время затихала, и Аллочка засыпала под ее всхлипывания. Анна тоже приходила к ним, и так они лежали втроем в темноте в тесной кровати.
   Когда Аллочка пошла в школу, она обратила внимание, как бедно одета. Тогда никто не шиковал, но Алла была единственной в классе, у кого не было школьной формы. Она ходила на занятия в старой заштопанной кофте и платье, тоже заштопанном. Аллочка казалась себе в этой одежде такой убогой, что не могла внятно отвечать на уроке, думала, что все смотрят на нее и смеются. Хотя никто не смеялся, но стыд парализовал ее движения, заставлял дрожать голос. Еще она помнила из того времени, что ей всегда хотелось есть. Утром, днем и ночью. И она могла думать только о еде.
   Анна была другой. Бог ее знает, о чем она думала, но она казалась Аллочке красивой, веселой и беззаботной. Всегда, в любое время суток. Возможно, природная красота давала ей это счастье радостного восприятия жизни, только Анна всегда была всем довольна и улыбалась, тогда как Аллочка ходила насупленной, приподняв плечи, как будто ожидала удара или окрика. Так она и жила всю жизнь с осознанием своей некрасивости и непохожести на других. А больше всего - на красавицу-сестру.
   И когда по окончании техникума поступила работать на трикотажную фабрику, то с работы обычно шла домой одна или с подружками. Какие на трикотажной фабрике кавалеры? Сначала девчачий техникум, потом женский коллектив на работе, а на танцы Аллочка не ходила. Таким образом, к двадцати годам у Аллочки жениха еще не было. Ее никто не провожал вечером домой, не звал в кино или в парк. А когда девчонки на фабрике шептались о ребятах, Алла делала вид, что ей это неинтересно.
   И когда Аллочка стала замечать, что Андрей Иванович, парторг фабрики, немолодой уже мужчина, обратил на нее внимание, сердце ее замерло не сказать, что радостно, скорее удивленно. Ей, незнакомой с этой стороной жизни, было любопытно, что это такое - когда ты нравишься, за тобой ухаживают. Алла не то чтобы принимала ухаживания Андрея Ивановича, скорее, не отвергала их. Уж очень восторженно он на нее смотрел, искренне смущался. Нравился не сам Андрей Иванович, сорокалетний, неинтересный, как пыльный мешок, в Аллином представлении никакой не жених, нравилось его отношение к ней. К тому же было приятно, что девчонки стали расспрашивать ее о сердечных делах. Алла смущалась, ничего не отвечала, какие дела, никаких дел, но относиться к ней стали с интересом, все-таки начальник ухаживает, и это общее женское внимание Алле льстило. Андрей Иванович стал продвигать Аллу по служебной лестнице, ей предложили должность мастера. И руководить Алле тоже понравилось, ее слушались.
   Когда Андрей Иванович пришел знакомиться с Аллочкиной мамой и попросил у нее руки Аллы, та не возражала. Папе он глянулся бы, написала она в письме старшей дочери в областной город, где та осталась по окончании института, солидный, немногословный, а главное, Аллочку любит. Алла тоже не стала возражать. Она не знала, ждала ли она предложения руки и сердца от Андрея Ивановича, он до сих пор еще и не поцеловал ее ни разу. Однако ей было приятно числиться в невестах, ходить с ним в кино под ручку, чаевничать с мамой и женихом по вечерам. Она обращалась к нему по имени-отчеству и упорно не отвечала на его просьбы звать просто Андреем. И после свадьбы он остался для нее Андреем Ивановичем, тогда как муж звал ее нежно и робко Алуней.
   Когда расписались, Алуня переехала жить к мужу и свекрови, и самой большой радостью для нее стало забегать после работы к маме. Не потому, что муж и свекровь плохие. Хорошие, просто чужие. Она не могла привыкнуть к чужому дому, не знала, чем заняться, ни к чему не лежала душа. Потребовала от мужа встать в очередь на собственное жилье. Довольно скоро они получили от фабрики трехкомнатную квартиру, все-таки Андрей Иванович начальник, тем более, что Алла к тому времени забеременела. И засветились счастьем ее глаза. Когда муж это увидел, вздохнул с облегчением, потому что Алунина холодность была для него мукой. Никогда не улыбнется, не обнимет, в постели отворачивается. А теперь и вовсе ушла спать в другую комнату, говорит, что врач не разрешает спать с мужем, вредно для малыша. Пусть, зато Алуня стала улыбаться, прислушиваясь к тому, что в ней происходит, и лицо такое нежное, что Андрей Иванович был счастлив радостью жены, к тому же гордился тем, что станет отцом. И ждал ребенка не меньше Аллы. Ждал рождения ребенка и возвращения жены в его спальню.
   Однако, когда Коленька родился, Алла осталась в детской. Она вообще не покидала сына ни на минуту, он стал для нее единственной, на всю жизнь, любовью. А то, что муж страдает от ее невнимания, Алла не учитывала, потому что мужнину ласку не принимала. Когда несколько лет спустя заметила, как засияли глаза мужа, и догадалась, что у него кто-то появился, Алла подумала: может, уйдет? Но Андрей Иванович никуда не ушел, глаза у него вскоре потускнели, и он опять стал напоминать жене пыльный мешок. Впрочем, он ничему не мешал, даже наоборот, от него было много пользы: квартира, зарплата, Аллина карьера. Алла неуклонно поднималась по профсоюзной линии, это было удобно, она брала для семьи самые лучшие путевки, чтобы оздоравливать Коленьку. К тому же ей нравилось руководить, у нее появились подхалимы. А главное, сам Коленька, такой хороший, такой любимый, он хоть и походил и внешностью, и повадкой на мужа, однако воспринимался матерью со знаком плюс. Вот кто был кумиром ее сердца, истинным королем в доме. Алла глаз с сына не сводила, ночью почти не спала, прислушивалась к его дыханию. Потрясала его беспомощность, зависимость от нее. С ужасом думала, а вдруг с ней что-нибудь случится, кому он будет нужен? Ни мама, ни свекровь, ни сам Андрей Иванович не бросят, конечно. Но разве их любовь и заботу можно сравнить с материнской? Сын ее, Алунин, она его защитница. Утром просыпалась раньше всех в доме и ждала пробуждения своего маленького божка. Любовалась, как он ворочается, просыпаясь, кряхтит. Нежность приливала к горлу, когда смотрела на его растаращенные глазки, маленький, как у котенка, ротик, которым он тянулся к материнскому соску.
  - Сыночек, - шептала Алла, - мой родной, мой собственный.
  При этом он с рождения жил по режиму, составленному Аллочкой в соответствии с правилами, предписанными для грудных детей, и приколотому над его кроваткой. Ел, спал и какал по режиму, и этим был уникален. Самый уникальный ребенок на свете. Алла кормила сына грудью до двух лет, так не хотелось отпускать с рук родное тельце. Когда двухлетний Коля требовал титю на улице, например, или в больнице, Алуня краснела и призывала его к порядку, а мальчик капризничал и устраивал истерики. К тому же малыш плохо ел, все время отвлекаясь на материнское молоко, плохо прибавлял в весе. Тогда Алуня приняла решение отучить сына от груди. Это было потрясением для ребенка. Алла перевязала грудь и всю ночь просидела в кресле с температурой. Коля тоже не спал. Играл рядом на коврике, время от времени подходил к матери, дотрагивался до туго перетянутой груди, спрашивал:
  - Титя тю-тю?
  - Тю-тю, - отвечала Алла, заглядывая в потерянные глаза сына и слабо разводя руками. Она с трудом преодолевала желание развязать грудь и дать ребенку, раз она кажется ему сейчас такой желанной. К тому же она понимала, что ниточка, крепко связывающая ее с сыном, станет слабее. Он не будет уже так зависим от нее. В комнату время от времени заглядывал Андрей Иванович, брал сына на руки и уходил с ним к себе, просил Алуню:
  - Ты приляг, отдохни.
  Он тоже не спал ночь. Ему жалко было и жену, и сына, которого жена калечит своей неуемной любовью. Слава богу, решилась отнять от груди, давно пора. И снова подумал, может, теперь вернется к нему в спальню? Он и сам не понимал, за что он любит это маленькое чудовище, которое называется его женой и так манит его своей недоступностью, непостижимой упертостью, так смело и безнаказанно им командует... Фронтовик, на работе у него в подчинении столько людей, а не может справиться с девчонкой... Мать жалела сына и тихо ненавидела Аллу, однако не в ее власти было вынуть из его сердца эту занозу. И она терпела, и привечала ее с внуком, и даже в глубине души не смела желать ей никаких бед, потому что не знала, как сын это переживет.
   Все детство Коленьки Алла вела дневник, в который записывала все подробности его жизни. Например, что первый зубик у Коли вырос довольно рано, в четыре месяца, в шесть месяцев он уже говорил "да-да-да" и "ба-ба-ба", а в восемь с половиной месяцев играл с мамой в прятки, когда мама пряталась за кроватку, а потом радостно говорила ему "ку-ку", появляясь перед восторженно хохочущим малышом. Алла была тогда для сына всем, и чем старше он становился, тем болезненней для нее было натягивание невидимой пуповины между ними. Вот-вот оборвется, предчувствовала мать. Подсознательно ей не хотелось, чтобы сын взрослел.
  - Таких детей больше нет, - не уставала повторять Алла в течение всей жизни. Коленька подрастал, и дополнялся новыми пунктами его режим дня. Сначала в нем появилось чтение книг, потом школа, домашние задания, уборка квартиры, покупка хлеба и молока в магазине, и он все выполнял, ни от чего не отлынивал. Золотой ребенок. Она так загрузила сына обязанностями, совместным чтением и материнской лаской, что переходный возраст они проскочили незаметно, миновав подростковый бунт.
   Однажды сын собрался с одноклассниками в поход с ночевкой. Мать не пустила, мало ли что может случиться? Ребята тогда приходили к ней просить за Колю, рассказывали, как интересно будет, и даже шеф с завода ручался, что берет на себя ответственность за детей. Но Алла ответила, что у нее только один сын, и разговор на этом окончен. Коля тогда очень переживал, но послушался. И впредь тоже слушался, что бы мать ни запрещала: занятия футболом, поездки в лагерь, школьные дискотеки, а когда вырос - службу в армии. Коля очень хотел служить, однако мама потребовала от отца, чтобы он поднял все свои связи, а от сына - чтобы и думать забыл, не рвал ей сердце. На Аллу тогда жалко было смотреть, и мужчины не решились ей отказать.
   Каждый вечер перед сном мама присаживалась к Коле на кровать, гладила ему голову, и он засыпал под ее ласковые слова. Алла перебралась в зал, чтобы у сына было собственное пространство в доме. Однако появлялась в детской комнате, как она ее называла, каждые полчаса. Тяготила ли сына такая опека, Алла не задумывалась.
  - Угомонись, что ты контролируешь каждый его шаг? - спрашивала ее сестра во время наездов в гости. - Тебе заняться больше нечем?
  Алла пожимала плечами. Действительно, нечем. Круг ее интересов замыкался на сыне и порой душил его, как ошейник собаку. Однако он терпел, рос добрым и покладистым мальчиком. А может быть, воспринимал это как норму, ведь другого отношения он не знал.
  
   Когда Коля женился, а он как-то умудрился жениться, Алла не сопротивлялась. Он бегал на свидания тайком, ничего ей не говоря, но какая мать не догадается, что происходит с сыном, если глаза у него сияют счастьем. Она каждый вечер звонила сестре, плакала. Анна ахала на другом конце провода:
  - Сумасшедшая, отпусти ребенка. Калечишь парню жизнь!
   Алла прислушивалась, умом понимала, что сына нужно отпустить. Однако женщине казалось, что ее жизнь закончилась. Впервые ее посетила эта мысль, когда Коля привел невесту в дом знакомиться с родителями и показывал девушке семейный альбом.
  - Это вот я, маленький. Это мама со мной, мне здесь 10 лет. Это мама на фабрике, молодая еще. Фабрика тогда еще процветала, видишь, клумбы, фонтан. Сейчас фонтан не работает, цветов тоже нет.
  Алла подумала, что не только фабрика разваливается, но и ее жизнь тоже.
   Леся Алле никогда не нравилась. Не потому, что сноха. И не потому, что отняла сына, увела из дома. Хотя и поэтому тоже. Алла понимала, что это банальная свекровья ревность к невестке, борьба за сына. И все-таки боролась за его внимание, за то, чтобы забегал в родительский дом после работы и ужинал маминой стряпней. Что она может приготовить, эта девчонка? Молодые жили в квартире матери Андрея Ивановича, которая умерла несколько лет назад, жилье успели приватизировать. Так удачно все устроилось, так хорошо, только Алла очень скучала по сыну. Рождение внучки смягчило отношение Аллы к невестке, но ненадолго. Алла стала замечать, что сын сам, без приглашения, все чаще приходит ужинать. Но не радовалась тому, что отвоевала сына у соперницы. Какая уж тут победа, если на Коленьке лица нету. Коля садился за стол, вяло возил ложкой по тарелке с борщом.
  - Сынок, разве борщ невкусный? - заботливо спрашивала Алла.
  - Вкусный, мам, - снова брался за ложку Коля.
  - А вот рыбку попробуй, папа жарил, как ты любишь, - суетилась Алла.
  Андрей Иванович любил иногда готовить, чтобы побаловать Алуню. Ей нравилась такая забота мужа, тепло снисходило на дом, когда он стоял у плиты, подкладывал ей на тарелку лакомые кусочки, а она ела и ласково похваливала Андрея Ивановича. А сейчас кормила сына. Сын пережевывал, глотал, Алла садилась напротив и смотрела, как он ест. Как маленький. Зачем только он вырос? Ведь как было хорошо, никаких проблем, в виде этой Леси, которая Коленьку не любит. Почему Алла так была уверена, что сноха сына не любит? Вот по лицу Колиному и видела. Те, которых любят, с такими лицами не ходят. Алла и сама уже точно не помнила, а может, и не знала никогда, каково же оно, это ощущение полноты счастья, да и где они, эти счастливые люди? Кто их видел? Хмурые, озабоченные, уставшие, сердитые все чаще встречаются.
   Но однажды Алла шла из магазина через соседний двор и видела, как молодая семья, не местные, так как раньше никогда их не встречала, муж, жена и малыш лет шести бегали друг за другом во дворе, играли в снежки. И столько радости было в их смехе, что Алла остановилась и некоторое время наблюдала за ними. Они были заняты только друг другом, на нее не обращали внимания. Алла не попадала в поле их восприятия, не мешала их счастью. Нравится тетке смотреть, пусть смотрит. Алла стояла и смотрела, как завороженная. Вот оно как бывает, когда люди любят друг друга.
   А Леська тащит по утрам сонную дочку за руку в садик с таким зверским лицом, как будто и не догадывается, что на свете существуют любовь и нежность. А в выходной спихнет Светочку на Колю, а сама хвост колечком - и по подругам. Только ее и видели. Коля со Светочкой идут в гости к бабушке и дедушке. Алла отправляет мужа гулять с внучкой, чтобы дать сыну отдохнуть. Потому что сын вкалывает на двух работах, днем на заводе у станка, а ночью в охране - и в редкий выходной тоже имеет право на отдых. Леся работала воспитателем и так уставала от детей, что на собственную дочку ее уже не хватало. Чему она может научить чужих детей, если со своим ребенком разговаривать не умеет? Ни тебе сказку почитать, ни порисовать. А еще воспитатель. Светочка вздрагивает всем тельцем и хлопает глазками, когда Леся на нее кричит. Алла так и спрашивает внучку:
  - Мама на тебя кричит?
  - Кичит, - кивает в ответ внучка.
  - И дерется? - уточняет бабушка.
  - И деется, - соглашается внучка.
  Когда Алла стала предъявлять снохе претензии, та возмутилась:
  - Да она вам на все кивнет, со всем согласится, что вы скажете! У нее возраст такой, три года, что вы хотите? Света, я тебя не бью?
  - Не бешь, - соглашается Светочка.
  - Вот видите, а вы говорите, - удовлетворенно кивает Леся. - Мама, вас слишком много. Контролируйте только свою жизнь. Не лезьте в нашу.
  Значит, Леся внучку не бьет. Тем лучше. Но все-таки она Коленьку со Светочкой не любит, вздыхала Алла, разговаривая по телефону с сестрой. Такой муж ей достался, таких просто больше нет. И внимательный, и заботливый, и трудолюбивый. А она не ценит. Однако Леся любит только деньги, ей всегда всего мало. Коля работал почти круглосуточно на заводе и в охранном предприятии, а она деньги не считала, не экономила, у нее аппетиты были, как у жены олигарха. В конце концов, она уговорила Колю уехать в Москву, на стройку, там, по слухам, зарплаты были большие.
  - Какой ты строитель! - ахнула Алла. - У тебя и подготовки специальной нету. Опасно.
  Алла ночи не спала, переживала, однако переубедить сына ей не удалось.
  - Леся так хочет, - сказал Коля. Леся для него свет в окошке. А что в ней хорошего? Двадцать кило лишнего веса и мозги, как у курицы. Но разве сыну такое скажешь? Собрался и уехал.
   Алла стала часто ходить в церковь, ставила свечи за Коленькино здоровье, заказывала ему молебны и обедни. Ей не на кого было больше положиться, только на Бога. Просила у Бога счастья для сына. Кто достоин счастья, если не Коленька? Именно Коля ухаживал за парализованной бабушкой, то есть все ухаживали, а он больше всех. А ему тогда было только двадцать лет. Однако мальчик был настолько взрослым, что взял административный отпуск на работе, чтобы быть рядом с больной бабушкой, и не было сиделки терпеливее, чем Коленька. Однажды Алла крутила ручку приемника и услышала завораживающую музыку. Хор пел: не отвержи мене во время старости... Что-то перевернулось в ней. Алла потрясенно вслушивалась в пение и думала о своем мальчике. Откуда в нем эта духовная высота? Господи, спасибо тебе за Коленьку, за то, что ты дал ему такое сердце. Дай ему еще здоровья и счастья, Господи!
   Почти сразу по приезде в Москву Коля заболел, подхватил бронхит. Он же домашний мальчик, не привык жить в бараке, работать на улице в любую погоду. Но выздоровел и снова приступил к работе. Ради Леси он готов был на любые подвиги. Единственными праздниками в его жизни стали редкие приезды домой, в семью. Он отдавал Лесе заработанное и всякий раз надеялся, что она скажет:
  - Оставайся дома.
  Он был хорошим токарем, его взяли бы снова на завод. Однако Леся так не говорила. Она радовалась ему два раза, когда приезжал с деньгами и когда уезжал. Как гостю. Без него тосковала только мать, и он в разлуке почувствовал, как не хватает ему материнской ласки. Писал ей каждый день в скайпе, громкую связь не включал, стеснялся соседей. Он никогда не жил в общежитии, и общий быт тяготил его. Тяготили чужие люди, которые рядом всегда, отсутствие возможности побыть одному. И скучал по дому. По матери, по отцу, по маленькой дочке. По жене. Однажды друг ему написал, что Леся вовсю гуляет, и не только с подружками, и говорит о мужнином отъезде в Москву:
  - Ну, одну проблему я решила...
  Эти слова упали на подготовленную почву, потому что Коля если так и не думал, то чувствовал, что жена его отъезду рада. Ему было больно. Но при этом казалось, что он вернулся в родительский дом, где ходит неприкаянный отец, а сын всей душой впитывает отцовскую одинокость.
   Каждый вечер, придя в вагончик и поужинав с товарищами, Коля открывал планшет и выходил в скайп. Лесин огонек почти никогда не горел зеленым, и Коля до полуночи переписывался с матерью. Спрашивал, как ее здоровье, как чувствует себя папа и просил его беречь. О себе сообщал мало, старался писать в позитивном ключе. Только в тот вечер, когда он снова простыл и у него поднялась температура, спросил у мамы, как подлечиться, потому что утром надо идти на работу. Потом надел куртку и вышел из вагончика, чтобы позвонить Лесе. Жена долго не брала трубку, наконец, ответила.
  - Лесь, у меня температура поднялась, - пожаловался Коля.
  - Ну, лечись, что я отсюда могу? - недовольно спросила жена.
  - Ладно, я подлечусь, утром выйду на работу, - согласился Коля.
   На следующий день матери позвонил из Москвы Колин товарищ, сказал, что на Колю упала балка. Он умер по дороге в больницу, не приходя в сознание. Алла долго не могла решиться сказать мужу. Ему семьдесят пять лет, выдержит ли сердце? Наконец, вызвала скорую, чтобы ему сделали успокаивающий укол, и сказала, что сына больше нет. Потом с трудом справилась с забившей горло ненавистью и позвонила снохе:
  - Леся, Коля умер...
  В трубке долго молчали, потом Леся сказала:
  - Мама, я сейчас к вам приеду.
  Когда сноха приехала, они некоторое время препирались, кому из них ехать за Колей, везти тело домой. Сноха настояла, что ехать должна она. Вину отмыть хочет, покаяться, подумала Алла, и уступила. Осталась с мужем и внучкой. Тоже силы нужны.
  - Андрюшенька, бери Светочку, идите завтракать, - звала она их утром на кухню.
  Андрей Иванович удивленно прислушивался к Алуне, не ослышался ли он, неужели она сказала слова, которых он ждал целую жизнь? И какой ценой за них заплачено... Брал внучку за руку, вел за стол.
   Приехали Алунина сестра с зятем, племянник с женой, заказали место на кладбище, столовую. Леся привезла Колю к себе домой. Может, хотела заявить о своем праве на мужа, потому что боялась, что свекровь лишит ее прав на мужнину квартиру. А может, совесть мучила. Алла решила не размышлять над этим. Пусть Леся рыдает во всеуслышание над гробом, пусть причитает над могилой, пусть громко называет мужа Коленькой и кричит, какой он был хороший. Он такой и был, лучше всех. Коленька был ангелом, а ангелы не задерживаются на земле долго. Ровно настолько, чтобы люди вспомнили о том, что такое добро и зло. Вон сколько людей пришло на похороны, все его любили. Одноклассники и учителя, и товарищи по работе, пришли и заводские ребята, и из охраны, приехали из Москвы. Даром, что маменькин сынок, а ребята с ним дружили. Честность, трудолюбие, человечность - в нем все это было, а только эти качества, по большому счету, и ценятся среди людей.
  
   Когда Колю похоронили и пришли домой, все расселись на диванах в комнате Аллы, у нее их было два. В Колину комнату никто не решился зайти. Андрей Иванович задумчиво смотрел на жену: держится на людях, как-то потом одна справится с потерей сына? Сможет ли он стать ей опорой? Он пересел поближе к Алуне.
  - Андрюша, постелить тебе? Отдохнуть, наверное, хочешь? - встрепенулась жена.
  - Не суетись, я с тобой хочу побыть, - ответил Андрей Иванович.
  - Леська Светочку-то будет тебе давать?- тихонько спросила Анна. Ей хотелось, чтобы у сестры была хоть какая-то отдушина, было, ради кого жить.
  - Будет, куда денется, - ответила Алуня. - Нужно будет посидеть с ребенком - приведет.
  - Говорят, у нее кто-то есть, - осторожно спросила Анна.
  - Может, и есть, - усмехнулась Алла. - Пусть замуж выходит. Она мать, ей ребенка поднимать. Я ее за все простила.
  Помолчала, взяла телефон, набрала номер Коли.
  - Не отвечает Коленька, - пожаловалась она сестре. Потом добавила:
  - А что же это мы Лесю со Светочкой отпустили? Страшно, поди, им одним в квартире после покойника?
  - Я позвоню Лесе, к нам позову, - отозвалась сестра.
  Алла открыла ноутбук, вошла в скайп и открыла переписку с Колей, показала мужу: - Вот, видишь, каждый день переписывались. Теперь буду читать. А еще у меня дневники есть, каждый день писала. Нам с тобой надолго хватит. И Светочке будет что оставить. Прочитает - а там папка, как живой.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"