Самойлова Дарья Андреевна : другие произведения.

Мосты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Дарья Самойлова
  
   М О С Т Ы
  
   1
  
   Самолет провалился сквозь толстый слой облаков, и яркий солнечный свет, заливавший салон на протяжении всего полета, сменился хмурым дождливым сумраком. Машина пошла на снижение, и ровный гул турбин усилился. Внезапно Анна поняла, ощутила всем существом, что с этого момента у нее начинается совершенно иная жизнь. От такой мысли по телу пробежала мелкая дрожь предвкушения неизвестности. Аня достала из сумочки маленькое зеркальце, в котором спустя мгновение отразился взгляд юной, но рано повзрослевшей женщины, подобно сотням провинциалок, готовой к любым переменам. По салону с отработанной грациозностью прошла улыбчивая стюардесса.
   - Девушка, пристегнитесь, пожалуйста, мы прибываем в Санкт-Петербург.
   - Что?.. Ах, да, конечно.
   В последний раз Анна была здесь лет десять тому назад с классом. Всем давно известно, что из коллективных поездок можно вынести любые впечатления, но познать, прочувствовать, вжиться в ту среду, куда попадаешь на безнадежно короткий срок, увы, не реально! Сейчас все изменилось. Рядом не было никого: ни класса, ни друзей, ни родственников. С недавних пор у Ани вообще никого не было. Два года назад из жизни ушла мама. Нет, "ушла" - не то слово. Уходят медленно, не торопясь, готовясь к этому важному событию заранее, а главное, давая возможность подготовиться близким. Молодым всегда требуется время для того, чтобы устроиться в мире. Ведь даже очень самостоятельному человеку жизненно необходимо знать, что где-то там, пускай на самом краешке Вселенной, существует домашний очаг, на который у него есть законное право. Теперь этого очага не было. Мама сгорела за два месяца - рак желудка. Отца по адресу, записанному маминой рукой на рваной бумажонке двадцать лет назад, разыскать так и не удалось. Университетский курс был закончен. Начиналась новая жизнь. Все бывшие однокурсники завидовали Ане, хотя ее положению, пожалуй, не позавидовал бы ни один здравомыслящий человек. Но, как известно, люди всегда найдут причину для зависти. Дело в том, что минувшей весной девушка участвовала во всероссийском конкурсе молодых архитекторов. ...И участие это принесло неожиданную победу. Наверное, недаром говорят о том, что несчастья помогают. Разработке проекта она посвятила все свободное от академических занятий время. На полтора месяца мини макет участка архитектурной среды заполнил всю ее измученную нежданным сиротством душу, научив преобразовывать безысходность непоправимого в вечное и величественное. Ане стало ясно, что, создавая что-то, можно уйти за грань времени, а стало быть, обойти неумолимость факта. Вечерами и ночами она работала над своим проектом, а значит - была творцом своей малой вселенной. И так полюбила ее, что предусмотрительно одарила каждый уголок драгоценной уникальностью. Тяжело было расставаться с проектом. Страшнее всего представлялась перспектива вновь остаться один на один со своим горем. Но жизнь уже научила, что все изменчиво под небом, а потому в назначенный день Аня передала свое детище в руки организаторов конкурса и постаралась как можно скорее позабыть об утрате. Впрочем, спустя три недели ее вызвал декан факультета и торжественно сообщил о том, что она является гордостью не только академии, но и города, так как проект занял в конкурсе одно из первых мест. Еще сказал, что жизнь Ани теперь круто изменится, что от таких предложений не отказываются, но, выбор все же остается в за ней... Все перемешалось в голове у девушки, которая в тот момент никак не могла взять в толк того, о каком предложении толкует господин декан. Тем не менее, все встало на свои места, когда одногруппники от всей души поздравили с отъездом, а, возможно, и переездом в Санкт-Петербург. Перечитав условия конкурса, Аня наконец-то расставила все точки над "и". Оказалось, что в качестве приза за лучший проект участнику временно предоставлялась должность помощника архитектора в одной из петербургских строительных компаний. В случае успешного прохождения годового стажа, имелась надежда на постоянную работу. Согласно договору, жилье, питерская регистрация и соцпакет были гарантированы. Конечно же, думать долго не пришлось, тем более что нашлись покупатели на квартиру, выставленную на продажу еще полгода назад, когда было твердо решено ни на месяц не задерживаться в родном городе после получения диплома. Нужно было ехать в какой-нибудь большой перспективный город и начинать новую жизнь. К счастью, к моменту получения предложения всерьез он выбран не был. Теперь у Ани появился шанс по-настоящему познакомиться с Санкт-Петербургом и, быть может, сделать его своим на долгие годы. ...А пока что в руках были деньги, вырученные за проданную квартиру, а главное - адрес нового места работы и твердое решение открыть новую страницу жизни, возможно, более счастливую, нежели та, воспоминания о которой она навечно сохранит в душе.
   Питер встречал дождем. Вода лилась с небес бурными потоками, с силой разбиваясь о поле аэродрома. Порывистый ветер колыхал беспокойную рябь луж, которые, казалось, с каждой минутой становились все шире и глубже. Аня сидела в ожидании приглашения на выход и наблюдала за тем, как внизу суетятся мокрые люди в оранжевых жилетах: трап застрял, не дотянув каких-нибудь двух метров до корпуса самолета. "Наверное, мотор заглох", - промелькнуло в голове у девушки, на которую вновь холодной волной нахлынули сомнения: "Правильным ли было решение уехать, продав квартиру, где прошло детство? Кто теперь будет ухаживать за маминой могилкой? Тетя Катя обещала присмотреть, но и она ведь не вечна". Впрочем, неизменно утешало одно: мама сама не велела держаться за прошлое, часто советовала дочери пробиваться в жизни всеми силами. "Ну, разве можно упустить такой шанс?" ...А то, что квартиру продала, так это потому, что никогда и ни за что не найти в родном городе по-настоящему творческой и душевной работы. Вот, к примеру, бывшая одногруппница Света Смирнова устроилась работать в местную строительную фирму, и первым делом поручили оформление проекта четырехэтажного гаража. А в Питере - дворцы! "Да и потом, неужели год - это так уж много? Поработаю, обустроюсь, обязательно возьму отпуск и вернусь попроведать мамочку. Еще надо будет помочь деньгами тете Кате, обязательно надо будет",- размышляла Аня.
   - Дамы и господа, приглашаем вас на выход. - Мелодичный голос бортпроводницы заставил отложить на потом все сомненья и выйти навстречу бушующей стихии.
  
   2
  
   Было далеко за полночь, когда дорожная карета, плавно покачиваясь на рессорах, въехала во двор. Дождь монотонно стучал по мостовой, напоминая о скором приближении осени.
   - Барин, просыпайтесь, приехали. - Охрипший голос ямщика заставил Александра вздрогнуть, прогнал тяжелый дорожный сон. Молодой человек открыл глаза и начал пристально всматриваться в окно кареты, но тщетно: вода почти сплошным потоком стекала по стеклу, лишая всяческой надежды что-либо разглядеть в кромешной тьме.
   - Дворец Шереметевых, ваше сиятельство. - "Дома. Наконец-то. Как я устал от неизвестности. Еще один миг осталось пережить. Сейчас все узнаю",- пронеслось в голове. Два года князь был лишен возможности пребывания в Петербурге. За участие в дуэли он был сослан в родовое загородное именье. Самым тяжелым, как оказалось, стало отнюдь не отлучение от света, а длительная разлука с любимым отцом, его внезапная немилость. В день суда над Александром Иван Константинович неожиданно показал полное безразличие к делам сына, не явившись на разбирательство и не прислав даже гонца. Письмами старый князь также не баловал: за два года получено их было только три, да и то каких-то пустых и холодных. Между тем, отец Саши отнюдь не являлся противником дуэлей и сам не раз защищал на них честь свою и своих друзей. Можно было предположить, что причиной внезапного охлаждения к сыну стали личные отношения отца с участниками конфликта, но и здесь объяснений не находилось, так как ни один из них, насколько знал Саша, не был знаком Ивану Константиновичу.
   Нужно сказать, что молодой князь отнюдь не принадлежал к числу тех дворянских отпрысков, единственной заботой которых, по достижении определенного возраста, неизменно становятся хлопоты о наследстве. Александру всегда было хорошо известно то, что отцу не на кого более положиться в делах, кроме как на него. Страшнее всего казалась мысль об утрате былого взаимопонимания с батюшкой - единственным настоящим другом юных лет, состояние здоровья которого с каждым годом внушало все больше опасений.
   Несмотря на кромешную тьму, князь с необычайной легкостью и грациозностью вышел из кареты, быстрым, уверенным шагом направился к парадному крыльцу. Сердце бешено колотилось, хотя на лице силой воли сохранялось спокойствие и даже некоторая холодность. В доме было темно и тихо. Лишь шум усилившегося дождя отдавался гулким эхом под арочным сводом парадного фасада. Саша позвонил - тишина. Только после четвертого, уже немного нервного удара колокольчика в глубине парадной что-то зашевелилось.
   - Барин, милый. Горе-то какое! Барин! - Увидев серое каменное лицо Федора, Александр оцепенел: тяжкие предчувствия, мучившие его на протяжении долгого пути, оправдались.
   - Что с отцом? Говори быстро! - Облитый ледяным страхом, Александр схватил за плечи старого Федора, верного дому Шереметевых уже на протяжении тридцати с лишним лет.
   - Похоронили мы батюшку два дня тому назад. Горе-то, горе! - Честные горючие слезы полились из старческих глаз. В порыве чувства Федор бросился на грудь двадцатидвухлетнему барину. С искренней, почти сыновней нежностью прижав на мгновение к груди убитого горем старика, Александр все так же быстро и легко направился было к лестнице, но посередине зала остановился в оцепенении. Смысл рокового известия медленно, но неумолимо доходил до сознания. Постояв минуту в нерешительности, он медленным, нетвердым шагом вернулся в парадную прихожую, где Федор, размазывая рукой слезы по морщинистому лицу, распоряжался по поводу барских сундуков, выгружаемых из кареты под проливным ночным дождем.
   - А почему я узнаю о смерти отца только сейчас?- голос не слушался, дыхание то и дело сбивалось.- Почему за мной не послали? Как можно?..
   - Эх, барин, барин... Здесь такое творилось! Уму не постичь! Нельзя было послать за Вами! - Протяжный вздох безмерно уставшего человека словно подтвердил правдивость сказанного.
   - Как это "нельзя"?.. Отвечай! - Саша вцепился в руку Федора, но, сообразив, что причиняет бесполезную боль, мгновенно разжал пальцы.
   - Барин, Вы бы отдохнули с дороги. Хотите, я разбужу поваров, они для Вас что-нибудь сготовят? Вы на ногах еле стоите!
   - Нет..., нет, Федор, не нужно,- резко понизил голос молодой хозяин, отчаянно стараясь унять дрожь во всем теле.- Принеси мне чаю с мятой. Я в библиотеке буду. - Не дожидаясь ответа, Александр направился в правое крыло дворца и, миновав гостиный и столовый залы, очутился у дверей библиотеки - святыни отцовской части дома. Дверь, к удивлению, оказалась запертой. Сколько Саша себя помнил, отец никогда не запирал библиотеки: считал, что доступ к книгам должен оставаться открытым для сына в любое время суток. Действительно, юный барин очень часто, особенно летними белыми ночами, до утра засиживался за книгами, выносить которые из библиотеки категорически запрещалось в семье Шереметевых. Отец даже в детские годы Александра никогда не настаивал на строгом распорядке дня его - единственного, обожаемого наследника, оставшегося после внезапной смерти горячо любимой супруги. Напротив, Иван Константинович был убежден в том, что воспитание ребенка должно быть вольным, ибо только свобода может породить самостоятельность, независимость и самобытность характера дворянина, на плечи которого по достижении совершеннолетия неизменно ложится ответственность за благосостояние отечества. Александру был отлично знаком каждый уголок, каждая полка огромного двухэтажного стеллажа. Сидя на ступенях дубовой лесенки, он, будучи еще мальчиком, зачитывался лучшими произведениями мировой литературы, начиная с древнерусских летописей и заканчивая современными ему новомодными творениями русских и зарубежных поэтов и философов. Отец никогда не признавал переводной литературы, считая, что люди его круга могут позволить себе читать тексты в оригинале, познавая тем самым истинный замысел автора, не искаженный интерпретациями переводчиков. Благодаря этому убеждению юный Саша к четырнадцати годам свободно владел шестью языками, а также был неплохо ознакомлен с новейшими достижениями науки и техники европейских стран, откуда отец ежегодно выписывал ему учителей, преподававших на родном им языке. В этой же библиотеке велись долгие разговоры с отцом: порой увлекательные, порой трепетные, а иногда доводившие до слез. Разговоры о судьбе России, о мире и войне, о любви и ненависти. Иван Константинович был человеком, остро чувствовавшим не только свою эпоху, но и всю историю рода человеческого. Больше всего на свете он желал, чтобы сын его унаследовал это прекрасное ощущение полноты и величественности бытия, которое сам он пронес через всю свою пятидесятилетнюю жизнь. Сегодня библиотека оказалась запертой, и Александру внезапно пришло в голову, что эта тяжелая дубовая дверь является дверью в его счастливое детство. И эта дверь закрылась вместе с уходом из жизни любимого отца, который изо всех сил старался скомпенсировать сыну отсутствие матери. Вмиг захлестнуло чувство какого-то вселенского холода и одиночества, накрыло с головой. Показалось, что все происходящее нереально, неестественно, словно вся жизнь внезапно продолжилась по некому неожиданному, не утвержденному заранее сценарию, который был всего лишь поспешно, исподтишка набросан чьей-то враждебной рукой..., но стоит немножко потерпеть, и весь этот кошмар исчезнет, растворится с первыми лучами рассвета. Нет, не верить этому, только не верить! А если вдруг поверить, то вмиг оборвется все: и молодость, и надежды на счастье, и... Внезапно почувствовав приступ тошноты и головокружения, Саша присел на обитый красным бархатом диван, стоявший у входа в библиотеку. В голове зашумело, и все поплыло перед глазами. Показалось, что зал постепенно заливается ярким дневным светом, между тем, как на дворе стояла глубокая ночь. Но открыть глаза уже не было сил.
  
   3
  
   Дождь прошел, и Невский засиял под августовским солнцем: сияли крыши зданий, сияли мокрые плитки, устилавшие тротуары и пешеходные зоны, ярким отраженным светом блестела вода в каналах, и еще ярче сверкали счастливые глаза Анны!
   Самолет приземлился в семь утра, а офис строительной компании открывался только в десять. Поэтому, оставив багаж в камере хранения, она отправилась в центр. Выйдя из метро на станции "Невский проспект", медленно пошла вдоль канала Грибоедова по направлению к храму Спаса-на-Крови. Когда ты приезжаешь в чужой город, то, как правило, какое-то время чувствуешь себя не в своей тарелке. Даже, если речь идет о недельной туристической поездке, в первый день создается ощущение, словно все происходит не с тобой, словно ты сам внезапно становишься кем-то другим. Будто попадаешь в чужой дом, в котором уже давным-давно заведен свой, неведомый тебе распорядок, а ты - всего лишь наблюдатель, которому дозволено только снаружи взглянуть на суверенный мир, в действительности, укрытый от посторонних глаз, не смотря на внешнее гостеприимство. Да, такое чувство часто посещает людей путешествующих. Однако в Аннином случае все было иначе. Очутившись в центре Петербурга, она совершенно неожиданно и, возможно, незаметно для самой себя испытала лишь одно единственное чувство, перекрывшее на какое-то время все остальные - щемящую радость возвращения на родную землю. Неожиданное спокойствие объяло душу. Аня медленно шла вперед, искусно лавируя между разноцветными и разноязычными толпами туристов, и, вопреки всем законам человеческого разума, чувствовала себя хозяйкой, а не гостьей. Ей казалось, что каждое здание давно известно взору. Отчего-то она твердо знала, что манящий в августовскую жару прохладный шелест воды под мостом весьма недолговечен. Вот совсем скоро придет осень и принесет леденящий ветер. Тогда вода заволнуется и начнет все ночи напролет биться о гранитные берега, наводя тревожную бессонницу. Совсем уже скоро сдует желтые листья с деревьев, и опустеют сады, гости разъедутся по домам, а хозяева займутся своими делами. Тогда придет время дождя, совсем другого, чем тот, что был нынче утром, дождя холодного, бесконечного, убаюкивающего своим монотонным стуком по каменной мостовой. Как мало ее осталось в Питере!
   Она шла дальше, и впереди возник храм. "Какую красоту создали люди!"- мелькнула мысль. Девушка не могла избавиться от навязчивого чувства: ей упорно казалось, что этого храма здесь раньше не было, что на этом месте находилась площадь, где всегда было много транспорта. Однако это казалось совершенно невероятным, ведь Аня была здесь всего лишь десять лет назад. За это время нельзя построить такой большой храм, тем более что студенты архитектурной академии не раз обращались к бессмертным достопримечательностям Санкт-Петербурга. Храм Спаса-на-Крови, несомненно, был среди них, Анна помнила это. Он был возведен на месте трагической гибели Александра Второго в конце девятнадцатого века. Откуда же тогда взялась столь четкая картинка: площадь, мостовая, канал, и нет никакого храма?
   - Извините, не подскажите, как попасть к Юсуповскому дворцу?- неожиданно раздался незнакомый голос за спиной.
   - Вам нужно пройти прямо по этой улице до набережной Мойки, а затем, не переходя через мост, свернуть налево и идти прямо до дворца,- бодро ответила Аня. ...Только, когда почтенное семейство с тремя детьми отошло от нее на добрый десяток шагов, внезапно вспомнилось о том, что она - не местная и никогда в жизни не была во дворце Юсуповых, да и карты города в руках не держала. Откуда же такая уверенность? Анна находилась в загадочном оцепенении. Образы недавнего прошлого: участие в конкурсе, получение диплома, отъезд из родного города, продажа квартиры - все это неким чудесным образом отошло на второй план, не то, чтобы стерлось, но как будто обратилось в какое-то смутное воспоминание, похожее на неясный сон. Этот город полновластно завладел сознанием. Словно не было у Анны своего собственного прошлого, а была только смутная, непонятная сладкая тоска о прошлом всего человечества, центром которого стал Санкт-Петербург.
   Тем временем дело шло к десяти часам. Как ни хотелось вновь прибывшей проверить свою внезапно проснувшуюся интуицию и отыскать Юсуповский дворец, работа все же была на первом месте. Взглянув еще раз на сияющие купола Спаса-на-Крови, она отправилась на поиски офиса компании "Петропроект".
  
   4
  
   - Барин, Вам плохо? Может быть, лекаря позвать? - Когда Александр открыл глаза, то увидел все того же старика Федора, который заботливо склонился над молодым хозяином, решив, что тот лишился чувств.
   - Не нужно, Федор, я просто устал,- спешил успокоить барин преданного слугу, принимая из старческих рук чашку ароматного чая.
   - Может быть, Вам все же лучше прилечь?
   - Успеется. Скажи-ка мне лучше, Федор, почему библиотека заперта?
   - Распоряжение Вашего батюшки, мир праху его!
   - Отопри дверь!
   - Не могу, барин. Его светлость самолично заперли эту дверь, а ключи оставили при себе.
   - И что же? Их не нашли?
   -Нет-с, ваше сиятельство. Да и кому было искать! Родственников-то близких у батюшки Вашего, кроме Вас, не осталось. Барин, Вы бы сами поглядели в комнатах их светлости, глядишь, и отыскали бы.
   - Да, ты прав. Этим я обязательно займусь.
   - Может, все же отдохнули бы, ваше сиятельство. Вы бледны, так и заболеть не долго.
   - Федор, иди к себе, отдыхай! Ночь на дворе. Завтра с утра подробно расскажешь о том, как все случилось, а теперь ступай.
   Дождавшись пока Федор уйдет, молодой князь снова откинулся на спинку дивана. Разговор со слугой прервал очень странное видение. Оно было столь ярким и реальным, словно все происходило наяву. Нет, это были не фантастические страны или воздушные замки, это была улица родного Санкт-Петербурга, одна из самых центральных его улиц. С самого детства Саша хорошо знал и очень любил свой город, обожал пешие прогулки. Ему казалось, что, только шагая пешком по каменной мостовой, можно чувствовать себя по-настоящему живым и вольным. Порой в свободные от занятий дни он уходил бродить по Петербургу на целый день. Слушал звуки города: гулкое цоканье копыт, окрики ямщиков, напевные зазывы разносчиков газет, пирожников, булочников, девичий смех... Встречался с друзьями. Шумной компанией долго, порой до самого рассвета, бродили по узким улочкам, пересекавшим темные каналы. Горячо спорили обо всем на свете: от сплетен, почерпнутых на светских приемах, до политических коллизий современности. Предавались лихим забавам: на спор пили вино, стоя на резной оградке канала, что порой заканчивалось падением в студеную воду под дружный смех. Саша ясно видел свою излюбленную набережную Екатерининского, в воде которого ему позапрошлой осенью довелось искупаться, ту набережную, где стоял особняк, в котором жила прекрасная графиня Лопухина. Защищая ее честь, князь вызвал обидчика на злополучную дуэль. Окна как раз выходили на то самое место, где безжалостно протрезвленный октябрьским купанием, он судорожно выбирался на берег. Впрочем, на сей раз, набережная выглядела весьма необычно: она была полна пестрыми, одетыми в причудливые костюмы людьми, которые беспорядочно толпились на мостовой, то и дело, доставая из карманов диковинные коробочки, при помощи которых озаряли друг друга мгновенными вспышками молний. По каналу плыло широкое судно, на крыше которого были расставлены деревянные скамьи, заполненные все той же разноцветной публикой с коробочками в руках. Саша никогда не видел в Петербурге таких судов! Но наиболее впечатляющим было видение неземной красоты храма. Искусно расписанные купола чудно сияли в ярком солнечном свете, возвышаясь над зданием Конюшенного ведомства. Картина сопровождалась каким-то расплывчатым, пробирающим до глубины души звуком. Если бы князя попросили его описать, то этим поставили бы в весьма затруднительное положение, ибо наяву здоровому человеку, как правило, не доводится воспринимать звуковую картину мира таким образом. Это был какой-то сплошной гул, в котором время от времени слышались отдельные голоса, большей частью искаженные, нечеловеческие. Помимо того, все пространство было залито светом, столь ярким, которого никогда раньше не приходилось наблюдать в природе.
   Каминные часы пробили четыре утра. Нужно было подняться к себе и, если не уснуть, то хотя бы прилечь на несколько часов, чтобы разобраться со страшным сумбуром в голове. Молодой князь чувствовал, что за время его отсутствия в доме произошло нечто такое, что, скорее всего, грозило немалыми последствиями. Действительно, отец просто, без всяких на то причин, не мог вычеркнуть любимого сына из жизни. И причины эти, судя по всему, были. С одной стороны, мысль эта несколько успокаивала. Это значило то, что поводом для странного "молчания" Ивана Константиновича стала отнюдь не обида. Но, с другой... Возникало столько вопросов... Однако, как ни роились упрямые мысли в больной голове, как ни труден и печален был прошедший день, усталость взяла верх над беспокойными чувствами: Александр заснул, едва коснувшись головой подушки. Но совсем скоро голос Федора прервал крепкий сон:
   - Барин, просыпайтесь. Вас там спрашивают,- пробормотал он над ухом господина.
   - Кто спрашивает? Который теперь час? - Голова была по-прежнему тяжела, и яркий дневной свет, врывающийся в большое окно спальни, причинял боль.
   - Десятый, барин. Сейчас распоряжусь, Вам умыться подадут.
   - Постой, кто меня спрашивает?- повторил свой вопрос Александр, когда Федор уже скрылся за массивной дубовой дверью. По всему видно было, что старик сильно озабочен чем-то, если не сказать больше: напуган. Спустя мгновение вновь появилось его бледное и нервное лицо.
   - Это, ваше сиятельство, тот самый господин, который приходил к Вашему батюшке. Барин, будьте с ним поосторожнее!
   - Это по финансовой части? Не припомню, чтобы отец был кому-нибудь должен. Впрочем, я мог этого и не знать. Ступай, скажи, что я буду спустя несколько минут.
   - Слушаюсь, Александр Иванович.
   Незнакомый господин ждал, вольно расположившись на диване в парадной гостиной. Александр приметил его, еще спускаясь по лестнице. Что-то неприятное, отталкивающее было в этом человеке, который, впрочем, с первого взгляда выглядел весьма благонадежным и порядочным. С виду гостю можно было дать лет сорок-пятьдесят. Густые вьющееся волосы, судя по всему, некогда черные, сейчас были изрядно тронуты сединой. Офицерская выправка и мужественное лицо, казалось, должны были располагать собеседника к их обладателю, однако Саша, с детства отличавшийся особым чутьем на людей, мгновенно ощутил опасность. Почувствовав приближение хозяина, ранний визитер встал с дивана, однако не повернулся лицом к князю, который, несколько недоумевая, остановился в пяти шагах позади него.
   - Доброе утро, Александр Иванович. Как почивать изволили?- начал незваный гость внезапно.- Впрочем, Вам, наверное, не до сна было. Праздновали?
   - Что праздновал? С кем имею честь? Что Вам угодно?..- Саша понял, что мгновенное предчувствие вновь не обмануло - к нему наведался явный враг. Но вот чей: отца или его собственный? И по какому поводу эта вражда?
   - Ах, да... Вы, конечно же, изволите играть в святое неведенье! Ну что ж, я Вам могу даже подыграть. Напоминаю, что я есть законный обладатель права на обладанье тем, чем обладал Ваш покойный батюшка, и чем, как я чувствую, обладаете теперь Вы, князь. И так как, Священный Устав наш подкрепляет мои полномочия, то прошу Вас с этого момента следовать моим инструкциям.
   Александр начинал злиться. Подойдя вплотную к странному господину, он надеялся увидеть его лицо, однако тот упорно стоял спиной.
   - Сударь, извольте, во-первых, повернуться ко мне лицом, разговаривать так невыносимо. Во-вторых, прошу Вас представиться и все же объяснить толком, чего Вы от меня хотите? Иначе я велю позвать охрану. - Незваный гость сделал едва заметный кивок и медленно повернулся, очутившись прямо перед лицом молодого хозяина, которого все заметнее начинало мучить чувство тревоги. Александру едва удалось сдержать себя и не отпрянуть от человека с совершенно ледяным, словно мертвым, взглядом. Глаза его были неестественно синего цвета, зрачки - слишком маленькими и, как будто овальной формы, словно у кошки. На князя повеяло опустошающим холодом. Ему казалось, что какая-то невидимая сила ощущалась в этом человеке, и сила эта была настроена враждебно. Однако сделав над собой усилие, Саша неспешно отступил от гостя на несколько шагов и сел на диван. Он понял, что тот наблюдает за ним и оценивает.
   - Называйте меня Бенедиктом. Ваш отец изволил меня так называть. Да, Александр, мы были с ним знакомы и даже дружны до тех пор, пока он не предал меня и, тем самым не обрек мир на неминуемую гибель.
   - Как это? Предал Вас и обрек мир на гибель?- Саша едва смог сдержать улыбку. У него в голове внезапно начало зарождаться сомнение по поводу психического здоровья визитера.- Я не припомню, чтобы отец мне что-либо о Вас говорил.
   - Правда?- искренне удивился Бенедикт, а затем вполголоса прибавил: - Неужели и впрямь не предупредил?..
   - Послушайте, Бенедикт, Вам не кажется, что настало время сказать обо всем прямо? Чем таким обладал мой отец и обладаю теперь я? Ведь Вы, кажется, имеете в виду не денежное состояние? Не так ли?
   - Ах, не ошибся Эван, когда говорил о том, что вырастит достойного наследника! Теперь я сам в этом убедился. Ну, что ж, сударь, прощайте, а, вернее, до скорого свидания, ибо я уверен, что вскоре Вы сами придете за ответами на вопросы. Наши двери открыты для таких людей, как Вы. - С этими словами Бенедикт протянул Александру небольшую, размером с пол-ладони карточку, черную, писанную белой краской на лощеной бумаге. В левом верхнем углу мелким витиеватым почерком был выведен адрес: "Малая Конюшенная 2, второй подъезд", а внизу еще более мелко: "на входе предъявить сей билет". Внимательно рассмотрев карту, Саша поднял глаза с твердым намереньем все же добиться от странного господина каких-либо пояснений. Однако гостиная оказалась пустой.
   -Федор!- позвал князь и не узнал своего голоса. Каким-то холодным страхом наполнилась грудь. Дышать стало тяжело.
   - Да, барин,- старик появился в парадных дверях, принеся Александру незначительное облегчение.- Что прикажете?
   - Федор, ты видел, как сейчас из гостиной вышел этот ранний гость?
   - Нет, ваше сиятельство.
   -Ты все время был в приемной?
   -Ну да, барин. Я хорошо помню указание, которое мне давал еще покойный Иван Константинович: всегда, когда в доме подобные гости, я сторожу в приемной.
   - Странно,- заметил князь, вытирая пот со лба.- Я никогда не понимал, зачем отцу понадобился такой причудливый порядок? Ведь выход из гостиной один, да и потом, неужели он думал, что гость может зачем-то остаться в доме без его разрешения?
   - Не знаю, барин, но Иван Константинович никогда сам не провожал таких гостей, а мне поручал следить за тем, чтобы они непременно покидали дворец.
   - Каких это "таких" гостей?
   - Не знаю, барин. К батюшке Вашему время от времени приходили гости, от которых у всей челяди мурашки по коже пробегали. В народе таких называют "пособниками дьявола".
   - Федор, перестань! Что за глупости?! Какой дьявол? Значит, никто отсюда не выходил? Ты уверен?
   - Да, барин. Христом Богом клянусь, никто.
   - Странно, другого выхода отсюда нет. Ну да ладно... Вели подать завтрак в малую столовую. Готовить ничего не нужно, я выпью чашку кофе со сдобой. Распорядись и сам зайди ко мне. Поговорим с тобой. - Постепенно Саша начинал осмысливать случившееся накануне. Нет, все-таки то, что он узнал вчера, оставалось в силе. Смерть отца стала теперь неотделимой частью реальности, и никто уже не мог переписать заново разыгранный сценарий.
  
   5
  
   Компания "Петропроект", как оказалось, находилась в самом центре города. Анну встретили очень радушно, что явилось для нее приятной неожиданностью. Видимо, фирма была действительно заинтересована в подборе хороших кадров. За два с лишним часа удалось пройти целых два собеседования, заполнить длинную анкету, сделать на скорую руку набросок гипотетического фонтанного комплекса и даже получить ордер на комнату в общежитии.
   Была пятница. В распоряжении девушки оказалось два свободных дня, поэтому, едва обустроившись, она поспешила продолжить знакомство с городом. Всем, кто бывал в Петербурге, хорошо известно, что Невский проспект - главное место паломничества гостей города. Здесь всегда необычайно многолюдно и шумно отчасти потому, что именно в этом районе можно приобрести билеты практически на любую из предлагаемых экскурсий, сесть в комфортабельный автобус, расслабиться и слушать бесконечные истории гидов, осматривая изумленным взором бесчисленные достопримечательности Северной Пальмиры. Впрочем, Анну не прельстила подобная перспектива и, увлекаемая неведомым зовом, она двинулась вниз по Невскому..., затем, свернув на Мойку, мимо Исаакиевского прямиком направилась к Юсуповскому. Надо сказать, что утренний эпизод, когда был задан вопрос о местонахождении вышеуказанного дворца, уже успел позабыться. Сейчас мысли были, естественно, заняты предстоящим выходом на работу, ибо первое трудоустройство - дело всегда волнительное, а тем более, трудоустройство при таких нестандартных обстоятельствах. Начальница произвела впечатление весьма благоприятное, да и работа обещала быть увлекательной. Конечно, глубоко в душе оставалось чувство странной вины, быть может, перед матерью, быть может, перед родным городом. Несмотря на это, чем более Аня вливалась в атмосферу Петербурга, тем более утверждалась в решении остаться здесь надолго. Размышляя таким образом, она внезапно обнаружила себя стоящей у парадного крыльца некого старинного особняка. Решив, что перед ней Юсуповский дворец, она не замедлила подняться по парадной лестнице и обратиться к охраннику, сидевшему в специальной пристройке.
   - Молодой человек, скажите, пожалуйста, где можно купить билет на экскурсию по дворцу?
   - Касса направо,- был ответ.
   Только зайдя в парадную прихожую первого этажа, Анна узнала, что попала отнюдь не к Юсуповым, мимо которых прошла, занятая своими мыслями. Это был дворец Шереметевых. Кстати, к этой фамилии в ее семье было особое отношение. Отец девочки был тоже Шереметьевым. Естественно, Шереметьевой стала и новорожденная Аня. Однако вскоре после появления дочери взаимоотношения родителей начали ухудшаться, а затем наступил развод. Обида не позволила матери оставить фамилию мужа. Что касается девочки, то она оставалась Шереметьевой лишь по документам, ибо мама категорически не желала вспоминать о несчастливом браке. Поэтому свою настоящую фамилию Аня узнала лишь в школе.
   Итак, войдя во дворец, она в ожидании экскурсовода присела на диванчик. Все же с самого приезда какое-то странное чувство не давало покоя. Нет, это было отнюдь не ощущение, испытываемое людьми, вернувшимися в родные края после долговременного отсутствия. Впрочем, нечто общее с таким чувством было - определенная двойственность восприятия: когда, ты вроде бы узнаешь все, и кажется, будто ты и дома, но многочисленные перемены, случившиеся за время отсутствия, не позволяют вновь с легкостью влиться в окружающую среду. Тем не менее, это было не совсем верно. Анне казалось, что она видела все это в каких-то далеких снах. ...Или, быть может, это были ранние детские вспоминания?.. Весь город представлялся до боли знакомым, но не на уровне обычной памяти, глазам было все ново. Она не могла воссоздать в воображении четкой картины того, что, к примеру, явится взору через два квартала и даже за углом. Но ощущения, преследовавшие в процессе передвижения, были старыми, не раз испытанными, что казалось необычайно странным. Кроме того, пребывание под крышей дома князей Шереметевых вернуло девушку к мыслям об отце. Быть может, все же стоит попробовать разыскать его хотя бы даже просто для того, чтобы посмотреть в глаза?.. Женщина, проживающая по адресу, что давным-давно был записан матерью, сказала, будто прежний хозяин переехал в другой город. А вдруг господин Шереметьев вернулся на историческую родину? Пути Господни неисповедимы! Впрочем, это было бы совсем уж сказочно! В жизни так не бывает.
   Тем временем, группа экскурсантов была сформирована. Симпатичная пожилая женщина пригласила гостей пройти в первый парадный зал.
   - Дамы и господа, мы с вами находимся в одном из дворцов, принадлежавших семье Шереметевых. Род этот был одним из самых состоятельных и знатных родов Петербурга. Существовали две ветви родословной, княжеская и графская. В наши дни их потомки живут как в России, так и за рубежом. Этот дворец строился для князя Ивана Константиновича, а также его рано умершей супруги Лизаветы Александровны. Именно в этих стенах вырос молодой князь Александр Иванович, будущий выдающийся писатель и философ. Во время революции данный особняк был конфискован и передан в распоряжение государства. В советский период здесь находился дом культуры, а также кинотеатр. В первозданном виде дворец восстановили только в последней четверти прошлого века. Сегодня отреставрированы пятьдесят три комнаты. Экскурсия наша займет полтора часа. Мы посетим не только парадные залы: четыре гостиных, три столовых, парадную приемную, но также теперь есть возможность побывать в знаменитой княжеской библиотеке, сыгравшей немалую роль в воспитании будущего писателя. Мы остановимся в рабочем кабинете, а также великолепных спальнях и будуарах, что расположены на втором и третьем этажах. В ближайшее время планируется реставрация зимнего сада, а также уникальной галереи подвальных помещений и потайных ходов. Сейчас же я приглашаю вас пройти в парадную прихожую. Именно сюда попадали высокие гости, посещавшие дом Ивана Константиновича Шереметева.
  
   6
  
   Александр сидел в малом обеденном зале за накрытым столом, который, казалось, был велик для одного человека. Есть совершенно не хотелось. Растерянный взгляд остановился на нарядном камине, что был расположен прямо напротив него. Помнится, долгими зимними вечерами князь сидел здесь на медвежьей шкуре и слушал бесконечные истории отца, который медленно пил ароматное красное вино. Этот волшебный напиток чудесным образом превращал всегда задумчивого, часто замкнутого и молчаливого человека в великолепного рассказчика и обаятельного собеседника. Саша до мельчайших подробностей помнил вечер накануне своего шестнадцатилетия, когда отец сам налил ему первый в жизни бокал, а потом долго рассказывал, как дворянину должно уметь пить. Молодой человек весело смеялся над многочисленными поучительными примерами, которые Иван Константинович с непринужденностью опытного светского человека доставал из закромов своей памяти. Как тогда было тепло и уютно!
   Наконец дверь приоткрылась, и появился Федор. Увидев нетронутую сдобу на подносе, он грустно вздохнул. Затем, стараясь быть как можно незаметнее, прошел на середину комнаты и встал позади барина.
   - Александр Иванович, какие будут распоряжения?- Саша молчал, глядя на пустой и холодный камин.
   - Вы покушали бы. Батюшке Вашему было бы грустно, видеть Вас в такой печали.
   - Грустно?..- ответил князь тихим голосом, словно самому себе.- Не думаю, что он так заботился о моем аппетите. Федор, я уже не ребенок. За два года он ни разу не навестил меня. Неужели я настолько провинился?..
   - Эх, барин! Он каждый день мне о Вас говорил, очень переживал,- защищал бывшего хозяина старый слуга.- Но здесь такие дела творились, Вы, князь, и представить себе не можете.
   - Ладно. Давай присядем. Расскажи мне наконец все по порядку. А то у меня действительно голова кругом от всех этих тайн. - С этими словами князь встал из-за стола и жестом пригласил Федора пройти с ним в ореховую гостиную.
   - Я, барин, сам ничего толком не знаю. Началось все еще давно. Вы тогда ребеночком малым были. К Ивану Константиновичу, как сейчас помню, хаживали разные господа. Очень странные господа. Засиживались до утра. Спорили. Кричали. Порой уходили совершенно разгневанными. Я, Александр Иванович, подозреваю, что батюшка Ваш был втянут в антиправительственный заговор.
   - Заговор?!- удивился юноша.- Не думаю. Не замечал, чтобы отец особенно интересовался политикой. А сам - то он что-либо говорил об этих людях?
   - Да, нет. Ничего особенного, за исключением разве что того самого правила, о котором я уже рассказывал. Барин велел мне строго смотреть за тем, чтобы господа покидали дом.
   - Вот это, пожалуй, самое странное. - Сашей овладело смутное сомнение.- Скажи мне, где они чаще всего заседали?
   - В библиотеке. Иногда в кабинете его сиятельства. Но больше нигде. Хозяин никогда не приглашал этих господ к обеду, не проводил в сад. А его-то он всегда любил показывать гостям.
   - Ты помнишь хоть одно имя?
   - Нет, барин. Они всегда приходили в определенный час, поэтому без доклада. - Александру с детства была знакома отцовская привычка строго вести учет приема посетителей. Иван Константинович всегда скрупулезно заносил в отдельный журнал пометки о времени визитов, заранее предупреждал Федора о том, кто и во сколько планировал прийти к нему. Требовал, чтобы ожидаемого гостя узнавали в лицо и впускали без доклада, считал это необходимой данью уважения.
   - Послушай, где отцовский журнал визитов?
   - Предполагаю, что хозяин держал его у себя в кабинете, в ящике письменного стола.
   - Хорошо. Я поднимусь туда чуть позднее. Расскажи мне, Федор, как умер отец? Он болел?
   - Да нет, барин. Я, по крайней мере, не замечал в нем особого нездоровья. Но батюшка Ваш очень нервничал. Не припомню, чтобы с ним ранее бывало подобное. Накануне несчастья он рассчитал двух горничных и конюха.
   - Чем же они ему не угодили?
   - Я толком и не знаю. Как управляющему, мне было доложено, что их уволили по причине нерасторопности и неряшливости. Хотя, признаться честно, этот аргумент показался мне весьма странным. Эти люди прослужили в Вашем доме по семь-десять лет... Знаете, барин, в последнее время Иван Константинович был необычайно осторожен. Даже носил при себе ключи и каждый раз сам запирал личные комнаты...
   - Какие именно?- Александр чувствовал себя следователем. Как-то не верилось, что все события, о которых он теперь спрашивал, имели к нему столь непосредственное отношение.
   - Спальню, библиотеку и кабинет. Причем, самое странное то, что он запирался также и изнутри, будто очень опасался чего-то.
   - В последнее время у отца бывали гости? - Юноша начинал подозревать недоброе. Сцена утреннего разговора со странным визитером не выходила из головы.
   - Да, барин. Помнится, за день до смерти Ваш батюшка принимал у себя в кабинете того самого господина, что приходил сегодня утром. - При этих словах молодой князь побледнел. Заметив это, Федор поспешил предложить: - Может, Александр Иванович, Вам стоит попросить защиты у Его Величества или хотя бы обратиться в полицию?
   - Нет, Федор, не думаю. Пока что я постараюсь разобраться с этим сам. Пожалуйста, подготовь мне общий отчет о состоянии хозяйства, включая загородные имения и приписанные к ним деревни. Положи его на стол в моем кабинете. И еще... если кто-нибудь придет, вели без доклада не впускать. - Федор смотрел на Сашу с заметной заботой и участием. Судя по всему, ему очень хотелось как-то поддержать юного барина, выросшего у него на глазах. Впрочем, в значительной степени останавливало сознание того, что перед ним уже отнюдь не ребенок, всеми возлюбленный по причине необычайной доброты и мягкости характера, а полноправный хозяин дома. Будучи весьма либеральным человеком, Иван Константинович всегда крайне вежливо держался в обращении с людьми, у него служившими. Что касается Федора, то за тридцать с лишним лет хозяин сделал его не только управляющим именьями, но и верным советчиком во многих делах. Конечно же, зная об этом, Александр надеялся, что Федор поможет ему пролить свет на таинственные, все более тревожившие события. Но, увы, оказалось, что старый князь делился со своим поверенным далеко не всем. Молодой барин начинал понимать, что теперь оказался один на один с новой реальностью, которая час от часу обещала все более неожиданные сюрпризы.
   Отослав слугу, он для начала направился в отцовский кабинет, попасть в который можно было двумя способами: либо по узенькой винтовой лесенке, ведущей прямо из библиотеки, либо, воспользовавшись главной лестницей. Первый способ исключался. Для того чтобы попасть в кабинет вторым способом, необходимо было пересечь картинную галерею, открывавшую парадные залы второго этажа. Оказавшись в фамильном музее Шереметевых, князь заметил какие-то изменения, но не мог осознать того, в чем конкретно они заключались. Лишь спустя минуту напряженного осмотра он, наконец, понял: не хватало пяти картин! Это были портреты княгини Анны Михайловны, бабушки его. На их месте теперь зияли черные пустые пятна. "Странно,- подумал князь,- зачем отцу понадобилось снимать бабушкины портреты, ведь он всегда считал их вполне удачными?" Бабушки Саша почти не помнил. Она умерла, когда ему едва исполнилось шесть лет. Впрочем, одна история, связанная с ней, сопровождала его на протяжении всего детства и юности. Иван Константинович очень часто рассказывал своим друзьям о событии, произошедшем вскоре после смерти супруги, матери Александра. Однажды зимой мальчик сильно простудился. Врачи не давали убитому горем отцу никаких надежд. Однако в ночь, когда наступил кризис, и ребенок был уже одной ногой в могиле, внезапно приехала Анна Михайловна. Ни о чем не спрашивая и вообще не говоря сыну ни слова, она поднялась в детскую, прогнала от постели задыхавшегося в горячке внука лекарей, бессильных помочь, и заперла дверь изнутри. Примерно час спустя из детской послышались хриплое хныканье и кашель ребенка, а через две недели ему было вновь разрешено выходить на прогулки. На все благодарные слова сына Анна Михайловна отвечала: "Благодари не меня, а Господа. Он спас твое дитя. Этот мальчик необходим миру". По непонятным причинам Иван Константинович никогда не ладил с матерью. Они почти не встречались с тех пор, как накануне свадьбы княгиня предсказала сыну, что брак его будет краток и несчастен, прибавив, однако, что, дескать, плод, рожденный в этом союзе, принесет величие стране. На похороны Елизаветы Александровны она также не пришла, но внука не забывала до самой своей смерти: слала ему книги, игрушки и даже завещала одно из своих загородных имений, передав право на управление Ивану Константиновичу вплоть до совершеннолетия ребенка. Именно в это именье Александр был сослан после памятной истории с дуэлью.
   "Так куда же исчезли портреты?..." Этот вопрос прибавился к длинному списку загадок, которые молодой князь, направлявшийся к отцовскому кабинету, решил во что бы то ни стало разгадать. Однако и здесь ожидало препятствие: дверь вновь оказалась запертой. Причем, присмотревшись внимательнее, Саша приметил, что ключ торчит в замочной скважине. Он был вставлен туда изнутри. Создавалось впечатление, будто некто вышел через библиотеку, ключи от которой также были потеряны. Оставалась одна надежда - спальня. Сердце юноши учащенно билось, когда он возвращался назад через галерею в правое крыло дворца, где были расположены хозяйские спальни. Сложившаяся ситуация начинала внушать откровенный страх. Если и спальня оказалась бы запертой, и ключ не был бы найден, то впору было бы последовать совету Федора и обратиться за помощью в государственное учреждение. Однако дверь отцовской опочивальни, тихонько скрипнув, плавно отворилась. Саша в нерешительности остановился на пороге. Комната была совершенно не похожа на ту, в которой недавно умер человек: на столе, на полу и на кровати были разбросаны какие-то бумаги, все ящики комода были выдвинуты, некоторые из них валялись на полу. Гобелен, висевший долгие годы на восточной стене, сорван, а шелковая драпировка за ним ободрана, судя по всему, каким-то острым инструментом. В общем, налицо были все признаки спешного обыска. Не решившись войти, Александр аккуратно прикрыл дверь и отправился на поиски Федора.
   Старик сообщил, что барин умер в старой супружеской спальне, которая располагалась гораздо ближе к зимней оранжерее, где с ним случился удар. Именно там умирающего соборовал священник, именно в эту комнату приходили проститься немногочисленные господа и преданные князю люди. О том, кто и когда мог проникнуть в новую спальню его сиятельства, Федор не имел понятия. Допрос горничной, убиравшей барскую комнату в утро рокового дня, также не дал результатов: Анфиса не заметила ничего необычного, за исключением, разве что, недописанного Иваном Константиновичем письма, лежавшего на секретере. Всем в доме было хорошо известно, что барин никогда не оставлял на виду недописанных или распечатанных писем.
   На дворе уже смеркалось. Но ждать до следующего утра не было сил. Груз неизвестности и страха начинал все нестерпимее давить на князя. Не сказав слугам ни слова о следах разгрома, обнаруженных в отцовской спальне, он вновь отправился туда с целью отыскать незаконченное письмо. В комнате было сумрачно, пахло подвальной сыростью. Несмотря на сильное искушение, Александр не открыл окна, не отдернул тяжелых бархатных штор, а сразу обратился к старинному бронзовому подсвечнику, стоявшему перед широкой кроватью, над которой довольно жутко нависала тень тяжелого балдахина. Тусклый свет озарил помещенье, обнажив необычайный беспорядок. Печально осматриваясь в поисках письма, Саша решил, что плачевный вид комнаты весьма близок его внутреннему состоянию. Последние события настолько истощили душевные ресурсы, что не было сил ни о чем думать. Сев в удобное отцовское кресло, Александр закрыл глаза. Он упорно пытался привести в порядок свои лихорадочные чувства, начать мыслить холодно и здраво. Внезапно показалось, что пламя свечи беспорядочно заметалось, будто от ветра. Но убедиться в этом не представилось возможности: словно в прошлый раз, веки были необычайно тяжелы, словно придавлены свинцовым грузом. Спустя мгновенье все продолжилось, как и накануне - сперва, ослепительный неестественный свет, затем - знакомый нечеловеческий гул. Перед глазами поплыла какая-то невообразимая пестрота, будто все краски мира разом залили в один общий котел и начали медленно перемешивать. Одновременно обрушилось чувство какой-то щемящей, почти невыносимой тоски, которое, возможно, довелось бы испытать человеку, внезапно окунувшемуся в единый поток чувств и ощущений всего человечества. Казалось, что душа вот-вот не выдержит переполненности этим разнообразием. И в тот момент, когда терпеть уже стало совсем невмочь, картина постепенно прояснилась. Сияющий всеми цветами радуги туман начал плавно рассеиваться, обнажая взору какой-то большой силуэт, в котором Александр наконец узнал мост. Впрочем, он представлялся совершенно не похожим ни на один из петербургских, ибо был очень широким и высоким. На нем, казалось, при желании могли бы разминуться четыре больших или шесть малых экипажей. Как по волшебству, мост над большой рекой плавно опускался, открывая панораму противоположного берега. Сомнений не оставалось: это была Нева. Саша ни с чем на свете не мог бы спутать неровных очертаний родной земли. Казалось, что шум воды, бьющейся о гранит слышен где-то совсем близко. Вот она, с детства знакомая, неповторимая свежесть невского утра! Александру очень хотелось оглядеться, но все попытки были тщетны. В поле зренья оставался только чудесный мост да едва различимые в неземном сияющем тумане контуры Зимнего дворца на противоположной стороне реки. Виденье продолжалось недолго, казалось, всего несколько секунд. Оно было внезапно прервано сильным толчком, когда почудилось, что весь мир содрогнулся. Ледяная волна прошла по телу князя, отчаянно пытавшегося вернуться в реальность. Но, вопреки усилиям слабеющего сознания, нечто все еще уверенно держало в своей власти, упорно прижимало к старинному отцовскому креслу. Саше не оставалось ничего иного, как покориться странному дурману.
   Очнулся он, когда в комнате совсем уже рассвело. Первым, что бросилось в глаза, стал удивительный порядок. Все вещи были с необычайной аккуратностью расставлены по своим, и не совсем своим, местам. К примеру, ни Иван Константинович, ни Саша, ни, тем более, горничная, не положили бы на туалетный столик носовые платки, которые обычно хранились в комоде и извлекались оттуда по необходимости. А тут платки были разложены как на выставке. На тщательно заправленной постели была любовно уложена самая ветхая, самая засаленная отцовская сорочка, а на полу красовались старые башмаки, которые вообще-то принадлежали не барину, а Федору. Барин воспользовался ими лишь однажды, когда глубокой ночью спускался в винные погреба. Он не имел привычки будить слуг по пустякам. Мягкий солнечный свет беспрепятственно лился в большое окно. Тяжелые шторы были открыты.
   -Что за чертовщина?!- промолвил Александр и поразился собственному голосу. Казалось, что он звучал, будто в вакуумном пространстве и никоим образом не зависел от акустических параметров помещения. Набрав в легкие воздуха, Саша изо всех сил закричал, призывая слугу, но странная пустота мгновенно заглушила крик, утонувший в ватной тишине. Испуганный и разозленный, он встал и хотел уже выйти в коридор, как вдруг отпрянул к стене и притаился за дверью. Судя по звуку приближавшихся шагов, в направлении спальни двигалась довольно большая группа людей.
   - Дамы и господа, мы с вами находимся в спальне Ивана Константиновича Шереметева. Сюда хозяин дворца перебрался после смерти супруги и жил здесь вплоть до своей смерти. Обратите внимание на плафон. Он был расписан итальянским мастером, приглашенным специально для отделки дворца. Паркет помещения сохранился до наших дней. Также подлинным экспонатом является кровать и домашняя обувь, принадлежавшая его сиятельству. В этой комнате вы также можете увидеть последнее письмо, которое князь адресовал Александру. Вот таким был его почерк.
   Александр стоял за дверью и все больше уверялся в том, что все происходящее не реально. С одной стороны, это пугало, а с другой - такое пророческое виденье просто не могло не вызывать интереса. И уж окончательно юноша убедился в символической природе посланий высших сил в тот самый момент, когда среди странных людей увидел свою бабушку, Анну Михайловну. Выглядела она необычайно молодо, совсем как на портрете из семейного музея. Впрочем, одета бабушка была весьма странно: узкие синие брюки и светлая исподняя рубашка. После того, как женщина, та, что была, судя по всему, главной в этой делегации, закончила свой рассказ, бабушка Анна подошла к секретеру и начала читать письмо. Саша не выдержал:
   - Бабушка!- во весь голос начал он, выходя из своего укрытия. Однако слово "бабушка" звучало как-то нелепо в отношении столь молодой и изящной особы.- Сударыня, не кажется ли Вам, что читать чужие письма оскорбительно по отношению к их получателю?- Однако ни Анна Михайловна, ни присутствовавшая в комнате публика не обращали ни малейшего внимания на Сашу.
   - Сударыня, Вы слышите меня? Я к Вам обращаюсь!- Молодого князя охватило чувство ярости. Поначалу ему казалось, что его игнорируют намеренно. Однако вскоре стало понятно, что люди просто ничего не замечают, и ярость сменилась отчаяньем.
   - Господа, где я? Что случилось? Ответьте мне! Умоляю!..
   - Барин, Александр Иванович, миленький. Что с Вами? Успокойтесь, Христом молю! Сейчас, родненький. Дуня! Дуня! Воды! Его сиятельству дурно...- Открыв глаза, князь обнаружил себя лежащим на паркете посреди комнаты. Его била лихорадочная дрожь. Ладони были в крови. На руках алели царапины.
  
   7
  
   Анна стояла посреди барской спальни. Экскурсионная группа давно ушла вперед. В пятый раз она перечитывала строки, запечатленные двести лет назад на почтовой бумаге:
   "Александр, сын мой, возможно, когда ты будешь читать сие письмо, меня уже не будет в живых. Однако знай, я всегда буду с тобой и вечно буду просить Господа нашего за тебя, ибо верю в то, что тебе дарован великий Путь. А теперь, Саша, позволь перейти к главному содержанию моего послания, так как, судя по всему, времени у меня не много. Хочу сказать тебе, что после смерти моей тебя будут посещать некие господа, чей облик и поведение будут казаться весьма странными и даже отвращающими. Скорее всего, они попросят твоего соучастия в некоем деле и будут уверять, что дело сие - есть залог счастья и благополучия всего рода человеческого. Не верь им, сын мой! Скажу откровенно: сие дело отняло у меня все, а главное, погубило твою матушку. Между тем, ты же знаешь, что кроме нее и тебя, у меня в жизни большей драгоценности не было. Однако не буду покойным, ежели все же не поясню того, о каком деле идет речь. Сын мой, на земле нашей существуют люди, которых Господь наделил великим Даром и в то же время великой Ответственностью"...- На этих словах письмо внезапно обрывалось. У Ани создалось ощущение, что при его написании автор очень торопился: каждое следующее слово было менее разборчиво, нежели предыдущее, а к концу записки буквы становились настолько наклонными, что почти сливались в единую линию. Какое-то странное чувство порождало это послание из прошлого. Казалось бы, сколько лет миновало, а бумага сохранила и готова была сколько угодно воспроизводить то необычайное смятение, смешанное чувство страха и горечи, что просвечивало сквозь навечно запечатленные строки. Какая же роковая опасность угрожала Шереметевым? К Анне вновь вернулось странное оцепенение, впервые испытанное подле храма Спаса-на-Крови. Ощущение собственной причастности к событиям давно ушедших лет накатывало огромными волнами и увлекало в незримый, но, несомненно, где-то существующий мир. Собравшись уже перейти в следующий зал, она в последний раз окинула взглядом княжескую спальню, как вдруг краем глаза приметила в стене, расположенной за барской кроватью, дверной проем высотой чуть ниже человеческого роста. Спустя долю секунды узенькая дверца открылась, и на пороге показался довольно высокий брюнет в старинном платье: на нем был коричневый камзол, белые лосины и черные лакированные ботфорты. Судя по энергичности движений и выражению необычайной озабоченности на лице, господин этот куда-то очень спешил. "Как странно, нам ничего не говорили о ряженых? Неплохо было бы сфотографироваться с таким очаровательным кавалером!..- заметила про себя Аня.- Но там же не было дверного проема..." Действительно, развернувшись лицом к дверце, она не увидела на шелковой обивке ничего, кроме старинной картины в позолоченной раме, изображавшей большой глиняный кувшин с молоком. "Нужно будет хорошенько выспаться сегодня", - решила она и отправилась наконец догонять своего экскурсовода. Группа, тем временем, миновав зимний сад, направлялась к рабочему кабинету князя.
   - Дорогие гости, мы находимся в знаменитом кабинете Ивана Константиновича Шереметева. Именно здесь он выпил последнюю в жизни чашку чая. Ныне существует предположение, что чай этот был отравлен княжеским камердинером, подкупленным масонским орденом. До сегодняшнего дня осталась неразгаданной причина противостояния этой организации и княжеской фамилии. Известно только то, что после смерти отца юный Александр Иванович имел дело с масонами на протяжении всей жизни. Дамы и господа, обратите внимание, именно из этого кабинета отравленный князь прошел в оранжерею, где с ним и случился удар, спровоцированный ядом. После трагического случая дверь кабинета всегда находилась под замком, а обитатели дворца пользовались другим проходом. Дорогие друзья, взгляните направо, вон за той ширмой находится потайная дверь, выходящая на малую лестницу, ведущую вниз, в большую княжескую библиотеку. К сожалению, мы с вами не сможем ей сегодня воспользоваться, ступени сильно обветшали. Поэтому приглашаю вас последовать за мной к парадной лестнице. По дороге в библиотеку мы побываем в голубой и диванной гостиных, а также в приемной его сиятельства...
   Все время, пока говорила женщина-экскурсовод, Анна пристально всматривалась в обстановку кабинета. Ее с детства поражали помещения, в стенах которых некогда совершались трагедии. Казалось, что время здесь теряет свою власть, а роковые события способны проигрываться бесконечно. Вообще, феномен времени интересовал Аню с малых лет. Помнится, мама рассказывала, что, будучи совсем еще ребенком, дочь утверждала, что люди просто выдумали прошлое и будущее, которых на самом деле не существует. Восьмилетняя девочка с полной серьезностью говорила, будто каждый день общается с собой взрослой. Именно от взрослой Анны она узнала о грядущей ранней кончине матери и в тот же день оставила запись в своем первом дневнике: "Мама умрет, когда я вырасту и пойду работать". Об этой страшной фразе вскоре было позабыто, однако, разбирая однажды, уже после похорон, вещи, Анна обнаружила послание из детства. Как ни старалась, она не смогла припомнить того, как именно происходило общение ее, девочки, с ней, большой. Мало ли во что мы играли в детстве, всего и не упомнишь! Но эта фраза в дневнике не давала покоя. Девушка подняла свои детские записи и была поражена, когда в одной тетрадке с куклой Барби на обложке прочла: "Я буду строить города и мосты в пространстве и сквозь времена..." Между тем, архитектором стать было решено гораздо позже, классе в десятом. В девять - десять лет еще и речи об этом быть не могло! Сегодня, находясь в стенах дворца Шереметевых, Анна ясно ощущала присутствие хозяев, но вот как увидеть их мир глазами? Как дотянутся до мира, с которым разделяет такое несчетное количество миров? Улучив момент, когда гид, спускаясь по лестнице, сделала паузу в увлекательном повествовании, она задала свой вопрос:
   - Скажите, пожалуйста, из спальни князя когда-нибудь был потайной выход?
   - Да, вплоть до Октябрьского переворота в правом дальнем углу комнаты была потайная дверца, ведущая в подземный лабиринт, но в 1932 году там оборудовали кабинет заведующего домом культуры и дверцу замуровали.
   ...Да, вопрос действительно становился ребром: либо дворец и впрямь был заколдованным, либо Аня начинала сходить с ума...
  
  
   8
  
   Немного придя в себя, Александр, не спеша, поднялся с полу и под пристальным взглядом слуги сел в отцовское кресло. Ладони немного болели, но, погруженный в свои мысли, он этого не замечал. Наконец, душевное напряжение стало невыносимым, и князь решил поделиться своими мучительными переживаниями с Федором. Все-таки этот человек прослужил управляющим в доме столько лет...
   - Федор, не бойся. Я не заболел и не сошел с ума. Просто после смерти отца меня упорно преследует чувство, что все происходящее вокруг - это какой-то хорошо спланированный заговор, а заговорщики находятся совсем рядом, гораздо ближе, чем мы можем предполагать.
   - Барин, милый, Вы о чем толковать изволите? О тех господах, что посещают дом?
   - Возможно. Но не только о них, впрочем, лично мне довелось видеть лишь одного, а говорю я сейчас о тех людях, которые убили моего отца, - голос Александра с каждым мгновением становился все тверже и уверенней. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, причинив некоторую боль.
   - Спокойно, барин, спокойно. Вам нельзя волноваться. Десять минут назад Вы изволили так кричать, что весь дом переполошился. Мы подумали, что убивают Вас. - Тон Федора показался Саше странным. В душе рождалось подспудное ощущение, что старик скрывает что-то.
   - Да прекрати же наконец! Я - не ребенок! Почему закрыт кабинет отца? Где ключи? Ты же управляющий, в конце концов! Следить за домом - твоя прямая обязанность! - Саша постепенно переходил на крик. Федор же смирно стоял подле барина. Вид у старика был неважный: он как-то неловко съежился, держась рукой за сердце.
   - Барин, не гневайтесь ради Христа. Не могу я, не могу!
   - Чего не можешь?
   - Не могу...,- Федор внезапно осекся,- не могу знать всего, что в доме происходит.
   - Ты же что-то другое хотел сказать, не так ли? Продолжай! - не сдавался упрямый Саша.
   - Ради Христа, не мучайте Вы старика. Не враг я Вам, Александр Иванович. Вы мне, родненький, ей богу, как сын! - После этих слов у Александра защемило сердце. Он глядел на этого несчастного старого больного человека и думал, что он, пожалуй, не заслужил таких подозрений.
   - Ладно, Федор...,- он выдержал паузу,- прости меня. Я, действительно, не должен повышать на тебя голоса. Пойдем спать. Завтра с утра, часам к девяти, вели запрячь крытую коляску. Я поеду на могилу к отцу.
   - Барин, я не смею просить, но, быть может...
   - Хорошо, Федор, возьму тебя с собой.
   - Благодарю, ваше сиятельство. Я распоряжусь, Дуня блинов напечет с икоркой. Помянем батюшку Вашего.
   - Ладно, пусть будет так.- Грустная улыбка скользнула по лицу князя.- До завтра, Федор.
   - Вам помочь раздеться?
   - Нет, не нужно. Ступай!
   Едва за Федором захлопнулась дверь, как Александр кинулся к секретеру. Письма не оказалось ни на столике, ни в ящичках, ни на полу. В комнате было темно. Догорая, одинокая свеча из последних сил разгоняла все более сгущавшийся сумрак. Паркет между секретером и кроватью был буквально устлан всевозможными бумагами. Здесь имелось все, что угодно: деловая переписка, различные векселя, хозяйственные отчеты управляющих загородными резиденциями... Несомненно, эти бумаги требовали внимания молодого барина, который аккуратно собрал их в стопку с тем, чтобы назавтра отнести в свой кабинет. Искомое никак не находилось. Израненные руки дрожали, на бумаге оставались следы крови.
   -Ну что, милый, что случилось? Кто?.. Кто посмел причинить вред самому чистому, честному?- Князь почувствовал, как теплые слезы выкатились из глаз и потекли по щекам.- Кто?.. Будь проклята дуэль эта! Дурак... Дурак я... - Сам того не замечая, он сминал бумагу, комкал в окровавленных ладонях. Наконец свеча, озарив комнату ярким прощальным светом, погасла, оставив в кромешной тьме. Детский страх объял Александра, который сидел на полу в оцепенении, боясь пошевелиться. Стук собственного сердца отчетливо отдавался в ушах. Так продолжалось минуты две, как вдруг за стеной спальни послышался еле уловимый шорох.
   - Нужно будет приказать мышей потравить,- сказал юноша вслух, чтобы хоть немного успокоиться, однако голос прозвучал неестественно громко и нагнал еще больше страху. Между тем, шорох повторился. На этот раз, более отчетливо. Еще раз, затем еще... Александр ясно почувствовал, как кто-то приближается к комнате, но не со стороны входной двери, а, как будто, снизу. Послышались шаги...
  
  
  
   9
  
   Когда Анна вышла из дворца, дело уже шло к вечеру. Еще не темнело, но на улицах чувствовалось явное оживление. В общежитие идти не хотелось, и она отправилась бесцельно бродить по центральной части города. Шла медленно, беспрестанно останавливаясь и любуясь панорамами Северной столицы. Вот знаменитый Мариинский театр. К сожалению, он закрыт на летние каникулы, но совсем скоро площадь перед парадным подъездом заполниться шикарными экипажами, и почтенная публика в течение всей зимы будет сопереживать драматическим событиям, разворачивающимся на сцене. Но, позвольте, какие экипажи?.. В наш век шикарные иномарки наводняют театральную площадь. Публика, конечно же, по-прежнему нарядна. Однако современные аристократки, появляющиеся время от времени из дорогих лимузинов, не носят массивных и обременительных туалетов. Наши женщины прежде всего ценят легкость и свободу движений: маленькое шелковое платьице до колена да легкая накидка на случай ночного ветерка - вот, собственно, и все...
   Чуть дальше - несравненный вид предвечерней Коломны, где даже в самый разгар туристического сезона совсем не многолюдно. Кажется, что хранители Санкт-Петербурга извечно берегут незыблемый покой этого бесконечно романтического места. Аня воспользовалась одним из многочисленных мостов и оказалась в узеньком Коломненском переулке. Подумать только, сам Николай Васильевич прогуливался здесь неспешным шагом! Невероятно... Постой, кто идет там вдоль канала? Узнаешь? Это его шаги. Да, это были шаги времени. Аня отчетливо слышала их позади себя весь день. Но и оно покорно замерло в этом районе современного Питера, любовно сохранив для нас очарование минувших дней. Вскоре появился причудливый вид тыловой части Казанского собора. Оказалось, что с Банковского моста можно наблюдать лишь одну из колоннад этого шедевра архитектурного искусства. Анна, будучи изрядно осведомленной в вопросах истории градостроительства, сразу же припомнила хрестоматийную историю о том, как изящно вышел из затруднительного положения господин зодчий. Каждому русскому человеку хорошо известно правило, согласно которому, вход в храм должен располагаться с западной стороны. При строительстве Казанского соблюсти его оказалось весьма непросто, так как это означало бы, что собор встанет к Невскому, главному городскому проспекту, боком. Именно в связи с этим было принято решение соорудить величественные колоннады и поставить их параллельно улице, прикрыв тем самым боковой вход в храм. Нужно сказать, что с самых первых часов пребыванья в Питере, Анну сопровождало чувство необычайной гордости за только что приобретенную профессию. Не раз за сегодняшний день ей довелось вспомнить ту самую запись в дневнике о городах и мостах сквозь времена. Все-таки получалось, что профессия архитектора была предначертана свыше?..
   Ночь опустилась незаметно. Вода в Грибоедовском канале приобрела еще более темный оттенок. Девушка стояла, облокотившись на черную резную оградку, и ей казалось, что она стоит над глубоким ущельем, по дну которого мелким бисером рассыпаны звезды. А там, в глубине тоже был город. Тот самый заветный Санкт-Петербург, который был почему-то столь близок Аниному сердцу. Дул легкий ветерок, и зыбкая рябь являла взору весьма смутные очертанья. Впрочем, впоследствии Аня могла поклясться в том, что на миг ей все же удалось рассмотреть в воде одно довольно ясное отражение: будто вдоль самой оградки канала, блистая вечерним нарядом, прошла какая-то знатная дама, а некий мужчина в длинном плаще и цилиндре поспешил поцеловать ей руку. Затем подоспела обшитая бархатом карета, и... Очередной порыв ветра стер неустойчивую иллюзию.
   А между тем нужно было отправляться в обратный путь. Общежитие находилось на Васильевском острове. Помнится, комендант заботливо предупредил о том, что Дворцовый мост, расположенный к центру города ближе всего, начинают разводить в двенадцать тридцать. Наручные часы показывали полночь. Пора было поторопиться.
   Каждому, кто провел в Северной столице хотя бы одну ночь, должно быть хорошо известно, что на Невском проспекте ночи не бывает. В любое время суток здесь светло, как днем. Светло и многолюдно. Нет, не просто многолюдно, но многонационально. Аня двигалась в дивном звуковом потоке. Казалось, что все языки мира были слышны одновременно в радиусе всего каких-нибудь семи - десяти метров! Внимание путешественницы особенно привлекла итальянская мама с итальянским ребеночком, на которых посчастливилось наткнуться на углу Малой Конюшенной. Успокаивая свое не на шутку разбушевавшееся дитя, знойная женщина, вначале что-то мирно намурлыкивала ему на ухо, а затем совершенно неожиданно одарила звонким итальянским шлепком. Интереснее всего казалось то, что эта воспитательная акция ничуть не смутила будущего мачо, который с бесподобной солнечной улыбкой на устах пустился от матери наутек, по дороге буквально врезаясь в прохожих.
   - Benedict, por fabore, Benedict...,- пищала вслед знойная женщина раздосадованным голосом.
   "Надо же, Бенедикт, имя-то, какое",- подумала Анна, ускоряя шаг. На часах было двенадцать пятнадцать. Вот-вот, еще немножко, еще несколько десятков шагов и..., нет, это совсем не Нева. Это хорошо известная Ане набережная Мойки. Мост. Ночная странница начинала волноваться. Проходя мимо очередного здания, она повернула голову направо и встала, как вкопанная - на первом этаже, прямо у окна, сидел никто иной, как Александр Сергеевич Пушкин: "Ах, да, конечно, восковая фигура! Ничего, похож, только вот голова малость крупновата". Помнится, когда-то, учась еще на младших курсах, девушка мечтала стать художником, создающим восковые фигуры. "Наверное, в Питере подобные специалисты весьма востребованы" - размышляла она. Между тем, нельзя было терять ни минуты.
   - Как пройти к Дворцовому мосту?.. Скажите, пожалуйста. - Сердце бьется в учащенном ритме.
   - Пересекаете сейчас площадь и идете прямо. - "Бегом вперед. На благодарности нет времени. Вот она, величественная арка, выходящая на Дворцовую площадь. Под аркой кто-то поет про вольную дорогу и русскую тоску. Да, питерцы - народ творческий. Да и как не быть поэтом в таком городе!.. Вперед, вперед. Двенадцать двадцать уже. Дворцовая во всем вечернем великолепии!.. Почему-то здесь сплошные байкеры. Ни одного нормального человека! Интересно, тут так принято? Зимний прекрасно иллюминирован. Вот мужчина сидит на скамейке и читает книгу. Молодец. Ему, небось, не нужно перебираться на Васильевский! Ну и город..." Дружной толпой туристы двигались в направлении Дворцовой набережной. Пожалуй, разводка мостов - самое известное петербургское зрелище. Берега Невы медленно наводнялись людьми. Аня бежала бегом, уже почти бесцеремонно расталкивая прохожих. До разводки оставались считанные минуты. Движение на мосту уже перекрыли.
   - Девушка, я сожалею, но проход закрыт. - Дорогу Ане преградил человек в рыжем жилете.
   - Но я живу на Васильевском острове, что же мне делать?..
   - Пройдите до моста Лейтенанта Шмидта, вон того, видите?- человек указал рукой налево.- Вы как раз успеете, его начнут разводить минут через сорок. - Спустя несколько минут Нева озарилась молниями вспышек фотоаппаратов. Последовали радостные возгласы. Мост пошел.
   Однако прохлаждаться было некогда. До разводки моста Лейтенанта Шмидта оставалось чуть более получаса, а путь по берегу лежал неблизкий. Едва Анна отошла от Дворцового, как ясно ощутила, что из сугубо туристической зоны вечного беззаботного праздника попала в город спящий, отдыхающий после нелегкого трудового дня. Все знают: то, что дозволено гостям, хозяевам не позволительно: тысячи петербуржцев должны, просто обязаны крепко спать по ночам с тем, чтобы с утра пораньше вновь радушно встречать гостей, обеспечивая им изо дня в день все мыслимые и немыслимые удовольствия. К кому теперь должна была причислять себя Аня? К гостям?.. Но ведь она приехала сюда с целью сделать свой посильный вклад в развитие этого восьмого чуда света. Невозможно всей душой отдаться созиданию того, что к тебе не имеет прямого отношения. Только если, разве что, считать своим домом весь мир?.. Впрочем, по характеру Аня была собственницей. Конечно, не в смысле жадности, а в том плане, что только чему-то своему, родному она могла отдать последние силы, по-другому творить она не умела. Но и хозяйкой считать себя, находясь под небом Санкт-Петербурга всего лишь день, было бы странно. Понимая это, она все же влюблялась в город не как туристка, для которой в мире еще существуют десятки и даже сотни подобных легких увлечений, а по-настоящему, словно, осуществляя свой выбор окончательно и навсегда.
   С реки подул прохладный ветер, и она накинула плащ. Набережная вовсе опустела. Шаги отдавались гулким эхом. До цели было уже рукой подать. Мост Лейтенанта Шмидта - первый в ряду петербуржских разводных мостов. Он представляет собой первые ворота, открывающиеся перед теми кораблями, путь которых лежит из Балтийского залива в Ладожское озеро. Каждый день порт, что расположен перед этим мостом, наполняется различными судами: от огромных пассажирских лайнеров до тяжелых сухогрузов. Именно отсюда они каждую ночь начинают свое торжественное шествие мимо Дворцовой набережной...
   Подойдя наконец к месту назначения, Аня остановилась в нерешительности: перед ней возник не один, а целых два моста, расположенные практически рядом. Впрочем, времени на раздумья не было - часы показывали без трех минут час ночи. Недолго думая, она устремилась на противоположный берег. "Главное - преодолеть первый отрезок пути",- лихорадочно твердила она самой себе. Из путеводителя, бегло просмотренного в самолете, было известно, что Дворцовый мост - единственный питерский мост, обладающий системой разводки сразу двух отрезков. Разводной механизм остальных предусматривает подъем лишь одного звена, ближайшего к центральной части города. Оглянувшись назад, ночная странница поняла, что находится на мосту в полном одиночестве. Кругом тишина, лишь монотонное журчанье воды внизу. Внезапно на противоположном берегу что-то ритмично замигало. Первый пролет моста медленно отделился и пошел вверх. Аня хотела вернуться с тем, чтобы понаблюдать за этим завораживающим зрелищем, однако почувствовала у себя на плече чью-то руку.
   - Девушка, простите, здесь запрещено находиться. - Резко обернувшись, Анна встретилась взглядом с человеком, одетым все в ту же оранжевую форму.
   - Пройдемте со мной на берег!- Пришлось повиноваться. Доведя странницу до берега Васильевского острова и выпустив из-за заграждения, служитель порядка промолвил с улыбкой:
   - Ну, вот и порядок. Вы знаете, если встанете вон там, у гранитной ограды, то, скажу Вам точно: ни один корабль не пройдет незамеченным! - Поблагодарив за совет, Анна направилась к ограде.
  
   10
  
   Александр не помнил, как очутился на улице. Видимо, сознание не выдержало перегрузок. Дождь кончился, и свежесть августовской ночи действовала успокаивающе. О том, чтобы до рассвета вернуться во дворец не могло быть и речи. Что-то сильно напугало юношу, но он не помнил, что конкретно. Желая привести в порядок нервы, он решил прогуляться вдоль Невы. Как ни хотелось хотя бы до утра отстраниться от тяжких переживаний, в голову все же лезли нехорошие мысли. Все-таки отца убили, Саша чувствовал это. Люди не умирают совсем внезапно. Даже если физически Иван Константинович скончался от удара, то явно были обстоятельства, которые в какой-то момент сломили его, этого необычайно крепкого духом человека. И к этим обстоятельствам вполне мог быть причастен Бенедикт, который явно обладал странной властью над чужим сознанием. С момента их встречи Саша повсеместно ощущал на себе его пристальный взгляд. О чем же все-таки он толковал, на что претендовал с такой уверенностью? Вопросы..., вопросы... Рука сама потянулась в карман жилета. "Малая Конюшенная 2, второй подъезд",- прочел князь. Буквы были едва различимы в смутном свете фонарей. С одной стороны, идти по этому адресу совершенно не хотелось, а, с другой, Саша чувствовал, что иного выхода может и не быть. По дому кто-то бесцеремонно расхаживал, не стесняясь присутствия хозяев, да и Бенедикт нанес визит явно не в последний раз. В такой ситуации необходимо было хладнокровие и некоторый скептицизм. Князь знал, что именно этих качеств ему всегда недоставало. Его пламенная и в то же время очень ранимая душа была склонна поверить во что угодно, даже в воскрешение из мертвых, зато обстоятельства, требовавшие жесткого, беспристрастного отношения, зачастую ставили в тупик. "Да, наверное, посмеялся бы сейчас надо мной Вольдемар. Сбежать из родного дома, испугавшись привидений!.. Да, кстати, Вольдемар... Вот с кем я мог бы посоветоваться!" Вдохнув полной грудью прохладный невский воздух, Александр понял, что к нему начинает возвращаться рассудительность. "Да, Вольдемар. Помнится, именно он некогда рассказывал о тайных обществах, странных людях, причудливых обрядах... Конечно, это было достаточно давно, да и помнится все как в тумане. Весело же было тогда! Впрочем, чем черт не шутит? Нужно будет завтра же с утра послать ему письмо. Все-таки два года не виделись",- думал Александр, шагая вдоль реки, чье плавное течение все же помогало мыслить здраво.
   Вольдемар, барон Владимир Алексеевич Разумовский, был другом детства Саши. Кажется, некогда отцы мальчиков служили вместе, а затем стали частенько наведываться друг к другу в гости на игру в шахматы или кости. Нередко брали с собой и детей. Мальчишкам была только в радость свобода, которую им невольно предоставляли засидевшиеся допоздна родители. Нянек и дядек Иван Константинович не признавал, полагая, будто, начиная с восьмилетнего возраста, молодой человек в состоянии самостоятельно позаботиться о себе, так что детям давалась возможность вдоволь общаться наедине, придумывая для себя игры и прочие забавы. Барон Вольдемар, в отличие от тихого и добродушного Александра, был упрям и задирист. Ему никогда не сиделось на месте, и именно он всегда был инициатором самых сумасшедших затей. Одну из них Саша не забудет никогда. Как-то вечером, помнится, дело было в январе, в парадный вход дворца позвонили. Открывший дверь человек принялся бранить двух нищих, закутанных в старые прогнившие тулупы. А когда те начали Христом молить и становиться на колени, дабы их впустили обогреться, разъяснил то, какой строгий и жадный в доме хозяин, как не велит он подавать и т.п. После этого попрошайки нахмурились и пошли уже с крыльца, но по дороге как бы невзначай тулупы-то и скинули. Увидев барских детей, человек едва не бросился в ноги, в свою очередь, умоляя не рассказывать отцу об этом происшествии. Шли годы, но Вольдемар не менялся. Сколько раз он втягивал своих друзей в сомнительные забавы, грозившие вмешательством полиции! Впрочем, всем было отлично известно, что Владимир Разумовский прекрасно знает грань, отделяющую безобидное хулиганство от преступления. В бесчестии обвинить его не доводилось еще никому. "Да, решено. Завтра же встречусь с Вольдемаром",- сказал себе Александр, и, как ему показалось, почувствовал некоторое облегчение. Словно рядом появилась невидимая опора. Спустившись к воде, князь присел на гранитные ступени и устремил взор на облитую лунным сиянием реку.
   - Что?.. Течешь? Все также бурлишь. А знаешь, я теперь - не я. Я теперь совсем другой. Я - хозяин, я - одинок. Понимаешь?- Нева отвечала все тем же монотонным плеском волн.- А если я сейчас спрыгну с пристани, ты примешь меня? Или мне не суждено умереть сегодня ночью? Суждено или не суждено? Быть или не быть?.. - Саша не замечал того, что кричит уже в полный голос.- Вот, к примеру, кто-то там наверху решил, что моему любимому отцу, дорогому мне человеку, пора уйти в небытие, так сказать, со сцены. Раз, и легким жестом забрал, поиграл, дескать, и хватит. Это справедливо? Это гармонично? Разве гармония - это безразличие?.. - Краем глаза князь заметил часового, который, видимо, совершая обход улиц, заслышал чей-то голос и пришел проверить, нет ли беспорядков. Однако человек в форме только бросил на юношу сонный взгляд и зашагал в сторону Зимнего. В жизни случаются моменты, когда позволительно пересечь грань повседневной сознательности. Порой очевидное прошлое и гипотетическое будущее послушно отступают, добровольно уходят в тень перед лицом необычайно яркого переживания настоящего. Это случается, к счастью, не так уж часто, ибо эти состояния таят в себе значительную опасность. Кажется, еще немного, и ты уже не сможешь вернуться в рамки реальности. Так было и с Сашей, который упорно не желал принимать неумолимого факта прошлого, а в будущее глядеть было еще страшнее. Сняв с себя тяжелую накидку, он спустился на самую нижнюю площадку пристани, которую время от времени облизывали невские волны. Постояв с минуту по щиколотку в воде, он уверенно лег на гранит, обратившись к бескрайнему ночному небу.
  
  
  
   11
  
   Никогда раньше Анна не видела таких пароходов! А тем более так близко. В течение часа мимо нее степенно проходили, как ей казалось, огромные морские суда. Сильнее всего впечатлил белоснежный шестипалубный пассажирский лайнер. Как бы хотелось отправиться на нем в плаванье! Люди, не поленившиеся выйти на палубу посреди ночи, с интересом рассматривали невскую набережную. Недаром она так хорошо иллюминирована! Уж что-что, а показать себя в полной красе Питер умеет! В ночном освещении был прекрасно виден противоположный берег реки. Там вдалеке на Дворцовой все еще толпился народ. Скорее всего, эти люди приветливо махали тем, кто путешествовал по воде. А путешествующие, в свою очередь, думали о том, как хорошо живется хозяевам города, изо дня в день наблюдающим вокруг себя все это великолепие. Ане вдруг страстно захотелось причислить себя к петербуржцам. Высоко подняв вверх руку, она от всей души поприветствовала какого-то сонного матроса на палубе грузовой баржи, ощутив при этом какое-то особое удовольствие. "Пускай,- размышляла она,- матросик этот думает, дескать, какая радушная петербурженка!" Между тем стояла глубокая ночь. Как ни увлекательна была прогулка, постепенно силы начинали оставлять Аню. Корабли появлялись из-под моста все реже, а равномерный шелест воды убаюкивал. Чтобы добраться до общежития, нужно было пройти вдоль набережной метров триста по направлению к Дворцовому мосту, а затем свернуть во дворы. Анна отправилась в путь, но, пройдя буквально пятьдесят метров, внезапно остановилась и прислушалась. Нет, все было тихо вокруг, и отнюдь не физический звук обратил на себя ее внимание. Скорее, это было внезапное чувство, необычайно яркое, воспринятое почти что телесно. Так случается, когда неожиданно попадаешь в чью-то эмоциональную волну. К примеру, если в общественном транспорте сесть рядом с человеком, у которого недавно случилось горе, то почти наверняка, по непонятным причинам, настроение твое будет испорчено на весь остаток дня. Это явление психологи называют эмпатией или непроизвольным сочувствием. Анна начала беспокойно оглядываться вокруг. Никого не было. Конечно, она отчетливо осознавала, что надо скорее идти домой. Однако тело не слушалось. Что-то упорно манило спуститься к воде. В существование вампиров, оборотней и прочей нечисти, умеющей призывать свою жертву, девушка не верила, и молодое любопытство, не дожидаясь советов разума, увлекло вниз. Но и здесь никого не оказалось. Впрочем, чувство как будто усилилось, став глубже и многогранней. Это было очень похоже на то, что Аня испытала два с лишним года назад, когда умерла мама. Зафиксировать это ощущенье, а тем более описать - задача весьма сложная. Наверное, данное состояние относится к разряду тех, которые психологи называют "пограничными", и простыми земными эпитетами, в роде "холодное одиночество", "безмерная тоска" или даже изощренным поэтизмом - "вселенская потерянность", здесь не обойтись. Чтобы понять это чувство, его нужно пережить, а, пережив однажды, забыть уже невозможно.
   - Мама?..- неожиданно проронила Аня в холодную лунную рябь.- Это ты?- Ответа, как и следовало ожидать, не было. - Мама, прости меня. Я уехала, но лишь для того, чтобы принести больше пользы. Мамочка, милая, я уже работаю, я уже взрослая. Вот увидишь, родная моя, ты будешь гордиться мной... - После этих слов, сказанных вполголоса, стало как будто легче. Словно, кто-то или что-то медленно отпустило на свободу. Всем существом поняла Анна, что этой ночью была благословлена на новую жизнь... Тем не менее, чувство тревоги не покидало. Ощущение того, что рядом находился кто-то, с кем приключилась большая беда, лишь усилилось. Девушка оглядывалась вокруг, пытаясь интуитивно понять, что нужно делать. Однако было уже действительно поздно. Глаза слипались. Уже совсем собираясь уходить и обводя сонным взглядом серебристую Неву в последний раз, она заметила на противоположном берегу человека и сразу поняла: помощь требовалась именно ему. Молодой мужчина лежал на самой пристани. Казалось, что вода вот-вот смоет его в реку. В этом случае, ему, наверняка, грозила бы гибель. Первым порывом стало желание немедленно броситься на помощь. Почему-то Аня не сомневалась в том, что человеку было именно очень плохо, что пьянство и безалаберность здесь не причем. Уже взбегая по ступеням причала, она вдруг вспомнила об одном неприятном обстоятельстве: мосты были разведены, и попасть на противоположный берег раньше шести часов утра не представлялось возможным. Вокруг по-прежнему было безлюдно.
   - Мужчина, вставайте, Вы замерзните...- Но кричать было бесполезно и глупо. Ширина Невы под мостом Лейтенанта Шмидта слишком велика. Даже в полной тишине докричаться до противоположного берега вряд ли возможно, а тут еще беспрерывный плеск воды, да и как на таком большом расстоянии обратить на себя внимание человека, который в лучшем случае пьян или спит, а то и вовсе находится без сознания? Аня нащупала в кармане мобильный телефон; можно было позвонить в скорую помощь: мужчина не был похож на бомжа или наркомана. Между тем, линия упорно не желала соединяться, так что и от этой идеи пришлось отказаться. Разум подсказывал, что все попытки помочь человеку, оказавшемуся в такой ситуации, заранее обречены на неудачу, что пора уходить, однако, повинуясь другому голосу, который был в тот момент в сто раз сильнее, она вновь спустилась к самой воде и начала мысленно звать спящего. Спустя несколько минут случилось то, чего она вообще ожидать не могла - к пристани со стороны порта подошел какой-то человек. Не просто подошел, но даже спустился вниз по лестнице и остановился буквально в двух шагах от лежащего мужчины. Он вел себя так, словно не замечал ничего странного. Конечно, было темно, но если в свете ночной иллюминации Анне удавалось с Васильевского острова разглядеть противоположный берег, то человек этот, должно быть, являлся либо слепым, либо абсолютно бездушным... Вскоре он пошел своей дорогой. Проводив его недоумевающим взглядом, она вновь обратилась к пристани. Однако та оказалась совершенно пустой. "Неужели утонул?"- скользнула тревожная мысль. Между тем, сколько не вглядывалась Аня усталыми глазами в темные невские воды, все было тщетно. Ни следа! Ничего другого не оставалось, как, вздрагивая от предрассветного холода, отправиться, наконец, в общежитие и, едва раздевшись, упасть без сил на казенную кровать.
  
  
   12
  
   После короткого тяжелого забытья Саша вернулся в реальный мир, обнаружив себя лежащим на ледяной гранитной пристани. Вода, то и дело накатывавшая на причал, изрядно намочила одежду. Дрожь пробирала насквозь. Нет, особых провалов в памяти не было: Саша знал и то, как пришел сюда, и то, как кричал что-то Неве, и как потом, по непонятным причинам, решил окунуться в воду. Да, о случившейся недавно трагедии он, несомненно, помнил, но вот зачем было в Неву-то ложиться? Домой, скорее домой! Какой бы тяжкой ни казалась недавняя утрата, умирать от простуды князь не собирался. По пути во дворец он вспомнил, как в бреду опять видел бабушку Анну. Она звала, велела немедленно вставать и идти домой. Да, без всякого сомнения, это была она: те же темные локоны, тот же хрупкий стан, та же бесконечная доброта в глазах. Возможно, она стала небесным хранителем для своего любимого внука...
   Домой Александр вернулся тихо, с бокового входа, открыв дверь своим ключом. Во дворце ни звука. Быстро скинув промокшие насквозь вещи, он укрылся ватным одеялом и заснул.
   Наутро вместо Федора к хозяину явился Прохор, его сын, служивший счетоводом в одном из имений Шереметевых.
   - Ваше сиятельство, коляска подана!
   - Зачем? Какая коляска?- отозвался князь больным голосом.
   - Вы вчерашнего дня изволили повелеть батюшке моему к девяти часам закладывать лошадей, чтобы ехать на могилу Ивана Константиновича.
   -А, да, помню. Прохор, скажи Федору, пускай, он, ежели хочет, едет пока один. Мне нездоровится немного. Хочу выспаться. Возможно, после обеда или завтра...
   - Вы тоже больны, барин? В этом доме и впрямь что-то бесовское творится!
   - Ну, вот и ты туда же!- Саша улыбнулся бледными губами.- Понятно, Федор. Ему в его годы простительно в нечисть всякую верить, ну, а ты-то молодой! Учиться тебе надо. А, кстати, что ты здесь?.. По делам приехал? Проблемы какие-нибудь возникли?
   - Да нет, Александр Иванович, по финансовой части все, слава богу, я Вам в любое время отчитаться буду рад. Свое дело я люблю.
   - Да, с делами разобраться надо. Не уезжай сегодня, пока не переговорю с тобой. Я освобожусь где-нибудь к обеду. - Этой ночью Саша принял окончательное решение, не медля, пойти по указанному Бенедиктом адресу, но вначале намеревался послать Вольдемару письмо с приглашением прийти.
   - Вы бы, барин, с постели не вставали. Вид у Вас больной совсем. Велите, я за лекарем пошлю?- Саша отрицательно покачал головой.- А что до меня, то я, барин, здесь, если позволите, еще задержусь: батя плох совсем!
   - Федор? Да я ж ночью с ним разговаривал!- Князь резко сел на кровати.- Что с ним? Сердце?
   - Да, барин, сердце. Боюсь, не случился бы удар, такой же, как с его сиятельством. Позвольте, барин, мне теперь исполнять его обязанности покамест я здесь. На свое место я на первое время замену нашел, мужик толковый, ручаюсь Вам за него. Мы с ним...
   - Ладно, Прохор,- перебил Саша, который тем временем уже встал и начал поспешно одеваться,- оставайся, если хочешь. Я о тебе только хорошее слышал. Сейчас я немного в порядок себя приведу и зайду к нему.
   - Завтракать изволите?
   - Чаю горячего вели подать.
   - В какую столовую?
   - Да не все ли равно? Пусть накроют в голубой гостиной... Да, и вели камин разжечь. Холодно что-то стало. - Сашу явно раздражала непонятливость нового слуги. В отличие от Федора, отлично знавшего привычки и без лишних слов понимавшего настроение хозяина, Прохор явно демонстрировал желание выслужиться и получить вознаграждение.
   - Слушаюсь, Александр Иванович. Возможно, стоит закрыть дверь, а то Вас совсем продует.
   - Какую дверь?
   - Ту, что за гобеленом, ваше сиятельство. - Действительно, взглянув на стену, князь заметил, что старинный гобелен, купленный отцом где-то на Востоке, покосился и отставал от стены на несколько сантиметров так, как если бы за ним и вправду располагалась приоткрытая дверь. Не успев застегнуть пуговицы на белоснежной рубашке, Александр бросился к стене, с усилием сорвал гобелен, за которым показалась маленькая узенькая дверца, едва доходившая ему до подбородка. Судя по всему, она когда-то была окрашена в тот же цвет, что и стены комнаты, но, видимо, позже: краска была на тон светлее. А шелковых обоев, украшавших Сашину комнату вот уже в течение пятнадцати лет, под гобеленом вовсе не оказалось. Скорее всего, дверца эта вела вниз, в подвальные помещения, так как из достаточно широкой щели тянуло холодом и сыростью. Минуты две князь стоял, как громом пораженный.
   - Барин, так закрыть дверцу-то? Не нужно стоять босиком на полу, из погреба дует.
   - Послушай,- заговорил Саша, но закашлялся.
   - Я Вас, хозяин, внимательно слушаю, - поспешил проговорить Прохор.
   - Тебе Федор никогда не говорил о потайных ходах во дворце?
   - Нет, барин, но что здесь такого удивительного? Сейчас все богатые дома снабжены ими. Ведь баре-то наши без интриг не могут..., - поняв, что сказал лишнего, парень смутился и опустил глаза.
   - Ведь тоже, наверняка, о чем-то знаешь. Вы что сговорились против меня что ли?
   - Да как можно-с?
   -Все, ступай. Я сейчас спущусь. - Прохор вышел с едва заметной улыбкой на губах. Впрочем, скорее всего, это показалось князю, который чувствовал, что заболевает. Однако окружающая обстановка не позволяла жалеть себя. Обнаруженная потайная дверь рождала множество догадок. Во-первых, ход этот, судя по всему, был не единственным. Подземный коридор мог вести также и в отцовскую спальню, где накануне Александр слышал чьи-то шаги. Однако, в таком случае, возникало противоречие: комната Ивана Константиновича, равно как и комната Саши, располагалась на втором этаже. Получалось, что была еще одна потайная лестница, наподобие той, что соединяла библиотеку и кабинет, либо тайные визитеры пользовались верхней террасой или?.. Гадать можно очень долго. Не лучше ли самому спуститься и посмотреть? Присев за маленький дубовый столик венецианской работы, достав из выдвижного ящичка листок почтовой бумаги и наскоро обмокнув перо в чернильницу, князь написал:
   "Вольдемар, друг мой, наконец я в Петербурге. Обстоятельства мои складываются таким образом, что мне как можно скорее нужно видеть тебя. Пожалуйста, сообщи о том, когда сможешь быть у меня на Мойке.
   Твой Александр Шереметев".
  
   В минуты особого волнения или принятия важных решений Саша всегда писал по-русски. Французский язык являлся для него, скорее орудием светской шалости, чем средством повседневного общенья. Он знал, что, увидев записку, составленную на родном языке, Владимир поймет всю серьезность положения своего друга и поспешит на помощь. Юноша планировал рассказать обо всем случившемся и вынести на суд доверенного товарища все свои, даже самые нелепые, подозрения. Спустившись вниз и отослав человека к особняку Разумовских, Александр направился в малую столовую, но по дороге случайно заметил Прохора, выходящего из библиотеки.
   - Прохор, подойди сюда!- позвал Саша. Спустя мгновенье слуга, прихватив по дороге поднос с чашкой чая, подошел к своему барину, жестом приказавшему ему сесть на стул.
   - Прохор, как ты попал в библиотеку? Насколько я знаю, вчера еще она была заперта, а ключи - потеряны.
   - Так через кабинет, барин. Вы же знаете, что там есть лестница.
   - Через кабинет, но... - в какой-то миг что-то подсказало Саше, что не стоит вступать с Прохором в дискуссию. - Где ключи от библиотеки и кабинета? Дай мне их! - Парень достал из кармана тяжелую связку ключей и принялся отцеплять два ключика, те, что были с краю.
   - Отдай мне всю связку!
   - Но, барин, не дворянское это дело - ключами распоряжаться. На это есть мы, управляющие...- Прохор непроизвольно спрятал ключи за спину.- Мы Вам все и откроем и покажем... -От такой дерзости князя бросило в жар. Стараясь говорить тише и спокойнее, он медленно начал:
   - Прохор, ты знаешь, отец мой всегда настаивал на том, что мы, дворяне, должны обращаться к другим сословиям уважительно. Твой батюшка живет в нашем доме уже более тридцати лет. С самого детства я относился к нему с сыновней любовью и пониманием. Мне и в голову не приходило задумываться о том, что мы с ним неравного происхождения. Ты же сам ведешь себя как-то, прости за выражение, по-холопски. Я, насколько мне известно, не имел несчастья обидеть тебя. Или я не прав? - Прохор стоял, потупив взор. Когда Саша кончил говорить, он, молча, отдал связку ключей.
   - Разрешите идти, барин?
   - Да, иди,- чуть слышно ответил Александр, все больше начинавший подозревать, что такое внезапно агрессивное поведение слуги объясняется отнюдь не недовольством современным общественным устройством. Вновь навалилась уже знакомая ледяная грусть. Князю казалось, что тайные враждебные силы с каждым часом все плотнее окружают его, подступая со всех фронтов одновременно. Даже родной дом постепенно становился чужим, закрывая перед хозяином свои двери. Последней надежной опорой все-таки оставался Федор. Как Саша сожалел о том, что имел неосторожность обидеть его накануне! Желая загладить вину, он направился в ту часть дворца, где располагались подсобные помещения, а также комнаты для слуг.
  
  
  
   13
  
   Проснувшись около одиннадцати часов утра, Анна принялась размышлять о том, на что же потратить выходные. Работать предстояло в самом центре города, так что осмотр Исаакиевского, Адмиралтейства, Ростральных колонн и прочих окрестных достопримечательностей было решено оставить на часы обеденного перерыва и вечернее время. Свободные дни хотелось посвятить пригородам. Девушка вспомнила, что, проходя накануне по Аничкову мосту, обратила внимание на фотографию Гатчинского дворца, вывешенную на стенде экскурсионного бюро. Это монументальное каменное строение, выдержанное в бессмертном классическом стиле, запало в душу начинающему зодчему. "Эх, была, не была, еду в Гатчину, - подумала Аня, сладко потягиваясь в постели.- Петербуржскому архитектору стыдно не знать местных шедевров". Ночная история с человеком на берегу Невы помнилась как-то смутно, да и потом увлеченной предвкушением радостей грядущего дня, ей не хотелось вспоминать о дне вчерашнем. Только к полудню туристка добралась до Аничкова моста и, с великим сожалением, узнала, что автобусы уже отправились на семичасовую экскурсию, а следующие будут только завтра в десять часов утра. С детства Анну отличала одна черта: если она заранее настраивалась на что-то конкретное, то внезапная перемена планов сильно портила настроение и даже причиняла внутреннюю боль. Однако на этот раз ей, можно сказать, крупно повезло: один пожилой петербуржец с необычайно добрыми и грустными глазами ненавязчиво подсказал, что до Гатчины вполне можно добраться и обычным рейсовым автобусом, курсирующим со станции метро "Московская". Все-таки, невозможно не согласиться с тем, что независимым в чужом городе начинаешь ощущать себя только тогда, когда появляется свобода передвижения. А она, в свою очередь, дается знанием внутренней жизни мегаполиса, отделенной от туристического бизнеса. Добраться до Гатчины оказалось весьма просто. Заняв удобное место в автобусе, Аня невольно начала разглядывать людей, находившихся рядом. В основном они ехали в знаменитый петербургский пригород по текущим делам, а отнюдь не для того, чтобы восторгаться дворцом, который для них, возможно, был привычной частью пейзажа, а, возможно, и местом работы. Казалось, было что-то необычайно привлекательное в том, что музей может являться родным домом. А Санкт-Петербург представлялся огромным музеем девушке, которая час за часом все более приходила к убежденью, что красотой нельзя любоваться по праздникам, ненадолго выбираясь за пределы серого убогого мира, с красотой нужно жить, нужно быть окруженным ею каждый день! Только в этом случае может появиться надежда на то, что, в конце концов, ты и сам станешь произведеньем искусства.
   Гатчинский дворец Аня узнала сразу. Большое каменное здание с часовыми башнями гордо выделялось на фоне невысоких строений. Автобус подвез прямо к парадному каре, в центре которого возвышался грациозный памятник императору Павлу. Ступив на галечную почву, путешественница сразу ощутила необыкновенную энергетику этого места. Все вокруг было пропитано каким-то величественным спокойствием. Казалось, будто хозяин дворца не умер вовсе, а по-прежнему здравствует, взирая со своего вечного постамента на вновь прибывших гостей. Аня словно ощущала на себе его пристальный взгляд, ступая по площади. И этот взгляд не позволял вести себя обыденно. Сама того не осознавая, она выпрямилась и гордо подняла голову, неспешно подходя к парадному входу так, как если бы с детства жила во дворцах. Впрочем, не только встреча с прекрасными призраками прошлого ожидала Анну в этом удивительном месте. Словно предчувствуя приближение некого важного события, она взбодрилась и направилась в здание музея.
   Осмотр отреставрированных парадных залов, хоть и не очень многочисленных, занял около двух часов. Почти что с профессиональным интересом подходила Аня к каждому экспонату. Особенное впечатление произвели плафоны и настенные барельефы, сотворенные лучшими мастерами минувших лет. Медленно продвигаясь по наполненным ярким светом залам, комнатам и комнаткам, юная мечтательница представляла себя придворной фрейлиной. Этих женщин красота окружала постоянно. Ценили ли они все это? Аня пришла к выводу, что вряд ли все без исключения. Современные мастера тоже создают порой поистине прекрасные вещи, которые затем окружают быт многих и многих состоятельных людей. Однако отнюдь не каждому богатому заказчику дано оценить по достоинству плод труда художника, ибо тонко чувствовать произведение искусства способен лишь тот, кто сам творит. К счастью, на нашей земле таких людей было немало во все времена. Из поколенья в поколенье они приходят в мир, оставляя потомкам след своего творчества, своих чувств, своих мыслей... Искусство - это способ общения людей сквозь времена. Сегодня настал и наш черед воспринимать эти бесценные дары прошлого с позиций своего времени, преображать их в своем микрокосме, вновь и вновь воссоздавать, возрождать, учиться и творить самим. Да будет так из века в век!
   Прогулка по дворцовому парку бесплатна. Для жителей Гатчины он играет роль излюбленного места отдыха. В хорошую погоду здесь много мамочек с детьми, школьников, дедушек с газетами, бабушек с рукодельем и прочих горожан. Но, как известно, погода в Питере и его окрестностях - штука весьма изменчивая. Буквально час назад Аня гуляла по залитым солнцем залам, зато, выйдя из дворца, она обнаружила, что накрапывает дождик, и не просто накрапывает, а накрапывает угрожающе - из-за парка надвигалась довольно плотная свинцовая туча. Появилась дилемма. Нужно было чем-то жертвовать: либо осмотром чудесного парка, либо сухой одеждой, так как зонт был успешно забыт в общежитии. Однако думать долго не пришлось, выбор был сделан в пользу парка. "Когда еще удастся выбраться сюда в следующий раз?"- промелькнула резонная мысль. К тому же во всем плохом неизменно есть и хорошая сторона: дорожки и аллеи опустели буквально в течение десяти минут, что изрядно обрадовало Анну, которая с детства грезила пустынными, уединенными парками. Подставив лицо теплому ароматному ветру, она уверенно направилась к широкому пруду, на поверхности которого уже начинали появляться первые круги.
   - Мамочка, я знаю, ты видишь меня. Расскажи мне, родная, что там за гранью настоящего? Представляешь, я хожу по тем же садовым дорожкам, по которым когда-то ходили русские императоры. Ты не имеешь, наверное, права говорить мне об этом, но видела ли ты их там? Ну, хоть одним глазком?.. - Вокруг не было ни души. Легкие капли с нежным шелестом падали на пожелтевшую от летнего солнца траву. Аня говорила с мамой вслух. Стесняться было некого. И уже казалось, что мама стоит прямо позади, прямо за спиной. Мама, все та же добрая, нежная, понимающая, хотя и ставшая в тысячу раз мудрее, соприкоснувшись с Вечностью. Она отвечала на все вопросы своего единственного ребенка, на все, за исключением тех, на которые ответить не могла. Так они шли рука об руку, шли долго, а дождь тем временем усиливался. - Мама, так одиноко. Если бы мне знать, что ты где-то есть, что ты мыслишь, что ты существуешь... Я бы ни разу не пожаловалась на судьбу, когда бы знала, что все это не напрасно. Мамочка, дай мне силы верить в то, что все не напрасно. - Последнюю фразу Анна произнесла почти в полный голос.
   - Это не напрасно,- послышался совсем рядом мужской голос. Вмиг оцепенение спало, а окружающий мир ожил во всех красках. Девушка оглянулась:
   - Что, простите? - Молодой мужчина в длинном плаще стоял, облокотившись на перила горбатого мостика.
   - Могу я Вам предложить свой зонт? Вы совсем промокли, а у меня еще в запасе - капюшон,- с этими словами незнакомец натянул на голову довольно тесный капюшон, который тут же соскользнул с густых волнистых волос, вызвав этим у Ани улыбку.
   - Возьмите зонт, мочит же! - Голос звучал столь дружелюбно, что рука сама потянулась к черному зонту.
   - Спасибо. Вы не думайте, я не сумасшедшая... Просто я считала, что вокруг никого нет. Иногда, когда я остаюсь одна, я говорю сама с собой, - Аня даже покраснела, ясно поняв, что человек этот наблюдал за тем, как она медленно спускалась по тропинке к горбатому мостику. Конечно же, ему должен был быть отлично слышен ее монолог.
   - Да Вы не беспокойтесь. Честно говоря, перед Вашим приходом я вел довольно долгую беседу с озером. - Анна расслабилась, почувствовав столь теплое к себе расположение. Робкая светлая улыбка чуть заметно скользнула по лицу.
   - И о чем же Вам поведало озеро?- промолвила она, делая шаг в сторону незнакомца.
   - О многом. Например, о том, что оно видело всех русских императоров, гулявших некогда по этим тропинкам. - Упоминание о русских императорах заставило девушку чуть заметно вздрогнуть. Мужчина никак не мог слышать об императорах! Тогда Аня говорила еще тихо, да и расстояние до моста было приличным. Если только он не шел все это время позади?..
   - Зачем Вы преследуете меня?- Нежданный вопрос, слетевший ненароком с языка, вызвал искреннее удивление в глазах молодого человека. Заметив это, Анна спохватилась, но было уже поздно. "Все, теперь он точно решит, что я - ненормальная,- возникла досадная мысль, - но какое мне, собственно, до этого дело?" Между тем последовавший ответ оказался еще более странным:
   - У Вас что-то случилось? Не переживайте, не растрачивайте себя впустую. Вы многого стоите.
   - Да?- Заявление это совсем сбило с толку, но чувство гордости не позволяло уступить незнакомцу. - Вы, наверное, психолог?
   - Не совсем. Но род моих занятий требует от меня особой внимательности к людям.
   Аня была отнюдь не дурна собой. С ней и раньше пытались сблизиться молодые люди, однако после смерти мамы желания заводить новые знакомства как-то не возникало. Обычно она ограничивалась парой вежливых, но емких фраз, но сегодня нечто не позволило пройти мимо. В этом человеке было что-то очень привлекательное. За внешним спокойствием чувствовалась внутренняя сила, о которой свидетельствовал прямой и открытый взгляд, уверенные неторопливые движения... Да, наверное, интуитивно она уже давно искала опоры и защиты, но до сих пор не встречала человека, которому смогла бы довериться.
   - Так чем же Вы, позвольте полюбопытствовать, занимаетесь? - Аня встала рядом с собеседником, приняв точно такую же позу.
   - Я искусствовед. А откуда Вы приехали?
   - На мне написано, что я приезжая? - В ответ молодой человек по-доброму усмехнулся:
   - Нет, не написано. Но Вы употребляете книжные обороты. Столичные жители, даже заядлые библиофилы, избегают этого, считая плохим тоном. Хотя, признаться честно, я не разделяю подобной точки зрения. Художественная речь девятнадцатого века слишком прекрасна для того, чтобы лежать мертвым грузом на книжных полках. - Слегка обидевшись на столь прямолинейную критику в свой адрес, Аня начала обороняться:
   - А я никогда не знала, что речь может "лежать на полках". Спасибо, Вы меня просветили.
   - Мне определенно нравиться разговаривать с Вами! Вы часом не филолог?
   - Нет,- она выдерживала паузу, выразительно глядя на озеро, мутное от дождевых капель.-
   Я... архитектор.
   - Да?.. Как интересно! И о чем же Вы мечтаете? - Анна уже начинала привыкать к нестандартным манерам собеседника. Только вот чем объяснить такие странности: желанием произвести впечатление или оригинальным способом мышления? Не растерявшись, она тут же решила выяснить это:
   - Работаю я в фирме "Петропроект", а мечтаю о многом, всего и не счесть.
   - Я хотел спросить, о чем Вы мечтаете на профессиональном поприще? В архитекторы не идут просто так. Это профессия - творческая. Быть может, Вы хотите построить дворец или театр?
   - Таксопарк,- в груди Ани поднялась волна негодования. "Кем себя возомнил этот прохожий? Нужно его обязательно проучить!" - Да, таксопарк, а что? Очень практичная вещь. В Питере столько такси, что наверняка некуда ставить. - Щеки ее вспыхнули, глаза стали влажными. Казалось, еще немного, и она не выдержит этой неравной борьбы. Заметив это, незнакомец резко сменил тему:
   - Представляете, мы здесь с Вами столько разговариваем, уже познакомились, а как величать друг друга, не знаем. Я - Петр. Петр Николаевич, - он протянул девушке руку, которая была теплой и спокойной.
   - Анна. Анна Аркадиевна, - выпалила Аня. - Ей казалось, что более позорного поражения в жизни уже не будет. Только бы не заплакать!
   - Очень приятно, Анна Аркадиевна. Может быть, пройдемся? Вы же еще не были в дальней части парка?
   - Ну, пойдемте. Признайтесь честно, Вы же слышали то, как я говорила о русских императорах? - В глазах Петра опять мелькнуло удивление.
   - Я? Нет, пока еще не имел чести. Но в следующий раз пригласите меня на конференцию. Это ведь был доклад по истории архитектуры?
   - Какой доклад?- Анна и впрямь ощущала себя сумасшедшей.- Я не говорила ни о какой конференции. С чего Вы все это берете? Нельзя же столь живо домысливать!
   - Я домысливаю? А что мне остается после того, как Вы без всякого предисловия задаете мне столь конкретные вопросы? - Анна почувствовала себя совсем неуютно. Отчего она решила, что Петр играет с ней, почему вознамерилась непременно вывести на чистую воду? Но, с другой стороны, ни в чем не повинный человек давно бы сбежал, не стал разговаривать с сумасшедшей, а именно такое впечатление она производила даже на саму себя, не говоря уж о собеседнике. Все-таки ему, несомненно, было о ней известно нечто большее. Но вот что?
   - Послушайте, Петр, здесь недоразумение вышло. Гуляя по верхнему парку, я разговаривала вслух с моей мамой. Она умерла несколько лет назад. Мне становится легче, когда я обращаюсь к ней, как к живой. Я ей говорила о дорожках, по которым ходили императоры. Понимаете?- Молодой человек молча шел рядом. Аня все время пыталась заглянуть ему в лицо, пыталась угадать реакцию на свои слова, однако Петр был совершенно спокоен. Казалось, его ничуть не удивляло столь феноменальное, по мнению Ани, совпадение. Она уже стала сомневаться в том, понимает ли он ее вообще. Наконец Петр все также невозмутимо произнес:
   - Наверное, я просто уловил Вашу мысль. В парке немноголюдно, и она беспрепятственно достигла моего сознания.
   - Даже так! Слушайте, да с Вами не соскучишься! Вы верите в телепатию? - В этом Петре Николаевиче было то неуловимое очарование, которое зачастую присуще людям, от которых не знаешь, чего ожидать в следующую минуту. С каждым мгновением он вызывал в Ане все больше интереса.
   - Ну, верю я или не верю, а мысль Ваша долетела до меня...- В этот момент послышался звонок мобильного телефона. Спутник извинился и отошел на несколько шагов в сторону. Вокруг, действительно, было очень красиво: темные илистые заводи, чуть тронутые осенней желтизной деревья, роскошные ветви, нависающие над водой, таинственные парковые скамеечки, романтичные мостики.... И не смотря на все это, душа была словно парализована одним единственным чувством: Аня боялась, что Петр сейчас уйдет, не оставив своей глупой и неуклюжей спутнице, ни адреса, ни телефона, а между тем, за исключением мамы, он был единственным в мире человеком, настолько хорошо понимавшим, чувствовавшим ее. "Какая же я все-таки нерадивая! Неужели нельзя было вести себя приличнее?"- не покидала навязчивая мысль. Спустя две минуты Петр вернулся. От внезапного приступа волнения Аню немного трясло.
   - Ну что, не замерзли?
   - Нет, что Вы.
   - К сожалению, мне пора идти. Если хотите, я Вас провожу до автобусной остановки.
   - А Вы разве не поедете в город?
   - Нет. Дела требуют моего присутствия здесь.
   - Работаете в Гатчине?
   - У меня нет постоянного места работы. Сегодня мы проводим одно мероприятие во дворце, поэтому в Питере я буду лишь к ночи...
   Тем временем, молодые люди подходили к остановке. Время неумолимо шло, а Аня никак не могла найти благопристойного предлога для того, чтобы договориться о второй встрече. Удивляясь самой себе, она думала, что никогда раньше не бегала за мужчинами. Ей всегда нравилось быть самодостаточной и независимой. А сейчас?.. Чем так приворожил этот человек? Возможно тем, что сам не приставал и не навязывался? Между тем, сделать первый шаг значило бы еще больше уронить себя в глазах Петра. Да и почему она вообще решила, что понравилась ему? Может быть, он так обращается с каждой? Не перевелись еще на Руси настоящие кавалеры! Анна уже стояла в дверях автобуса, когда он вновь крепко пожал ей руку.
   - Ну что ж, очень рад был познакомиться, Анна.
   - Мне тоже очень...- Однако договорить Аня не успела: дверь захлопнулась. Машина резко тронулась с места. Таинственный незнакомец остался на остановке. Пробираясь в заднюю часть салона к свободному креслу, она обнаружила у себя в руках черный мужской зонт.
  
   14
  
   Чтобы добраться до жилых комнат слуг, нужно было пройти по длинному коридору, ведущему также в кухню и погреба. Саша не был здесь с самого детства. Однажды на юного Вольдемара налетел повар с горячей супницей в руках. Иван Константинович в тот же день строго запретил мальчикам появляться в этой части дворца. Шаги отдавались раскатистым эхом под каменными сводами плохо освещенного туннеля. "Как мне раньше не приходило в голову. Отсюда легче всего попасть в погреба, а оттуда, видимо, можно добраться и до подземного лабиринта. Федор не может не знать об этом",- размышлял Александр, подходя к нужной комнате. Перед тем как войти, юноша постучал, но ему не открыли. Однако стоило чуть поднажать на дверь, как та послушно распахнулась, и князь попал в маленький душный закуток. Федор жил один уже на протяжении десяти лет. Не нужно было быть опытным психологом, чтобы понять это, глядя на чисто холостяцкую обстановку полуподвального помещения, состоявшего из трех маленьких комнат: прихожей, гостевой и спальни. Все они были оклеены одинаковыми светло-желтыми обоями в какой-то странный цветочек. На стенах кое-где висели дешевые пейзажи в самодельных рамках. Мебели было крайне мало: только самое необходимое - тумбочка для обуви, вешалка и крохотное треснутое зеркало. В гостевой стоял стол, два стула, старый, еще прошлого века, диванчик да небольшая печь в углу. Дверь в спальню была прикрыта. Князь вошел в гостиную, сел на диван. Нужно было подумать о том, как заставить старика сказать правду. Давить на него не хотелось. "Как же здесь душно,- думал тем временем юноша, голова которого начинала нестерпимо болеть, а по телу разливалась неприятная слабость.- Только бы успеть докопаться до истины, а то, того и гляди, отправлюсь вслед за батюшкой".
   Через минуту из спальни Федора вышла кухарка Дуня. Увидев барина, она низко поклонилась, совсем так, как это было принято в старину.
   - Здравствуй, Дуня. Скажи, как себя чувствует Федор? Прохор сказал мне, что он не встает с постели.
   - Да, барин, захворал старик. Боюсь, что не встанет уже. А всему виной этот бес горбатый, сатанинское он отродье.
   - Ну вот, еще не лучше!.. Это уже начинает надоедать,- проронил молодой человек вполголоса.- Какой бес? Дуня, милая, присядь сюда!- Саша указал на место рядом с собой, кухарка, заулыбавшись во весь рот, села на краешек дивана.- Давай договоримся не употреблять слова "бес", "сатана", "черти на сковородках" и так далее, ладно?- Женщина с готовностью закивала.- Хорошо. А теперь расскажи мне, что за человек приходил к Федору, и когда он приходил?
   - Вчера-с, Александр Иванович, вчера-с. Человек такой, сам высокий и тощий, яко доска, а глаза, знаете, злые, злые, точно упырь какой!
   - Дуня!
   - А, ну да, барин, простите. Ну вот, я-то как раз тогда с кухни Федору пирожков принесла. Он, ведь знаете, ничего не ест, бедняга, в последнее время...
   - Дунечка, расскажи мне про этого человека...- Саша старался сохранять терпение, но дышать становилось все тяжелее.- Ты сказала, что он был горбатый? Большой горб-то был?
   - Во всю спину..., я говорю, сам тощий, а горб - большой. Я так испугалась, барин, захожу вот сюда, вернее, туда, в прихожую, слышу голоса в комнате... Да Вы попейте отварчику, сразу полегчает,- сказала Дуня и протянула барину, которого заметно мучил кашель, чашку с ароматным медовым отваром.- От любой хвори избавляет питье это. Я вот Федора тоже поила, но старенький он, а Вы, барин, молодой, сильный. Вот увидите, к вечеру здоровы будете!
   - Благодарю, Дунечка.
   - Только Вы сейчас подымитесь в спальню, в одеялко укутайтесь...
   - Дуня, Дуня, обо мне не беспокойся, давай вернемся к горбуну. Ты видела сама-то его?
   - Конечно, откуда б мне иначе про горб-то знать? Стою я, значит, в сенях и слышу, Федор Егорович говорит так, как будто боится чего.
   - Кому говорит, горбатому?
   - Ну да, я одним глазком из-за занавески углядела, горб-то прямо ко мне лицом торчал.
   - Так ты видела его лицо?- переспросил юноша, невольно улыбнувшись.
   - Да нет, говорю же, горбом он ко мне повернут был. - С одной стороны, поводов для веселья, в общем-то, было мало, но, с другой, равнодушно слушать этот рассказ становилось все труднее. Князь позволил себе рассмеяться.
   - Ну вот, говорила же, что отварчик мой поможет Вам!
   - Да, мне лучше. Что же говорил Федор?
   - Кажется что-то про конюха нашего, Петрушу. Иван Константинович, мир праху его, изволили рассчитать его, - задумавшись на секунду, Дуня продолжила,- говорят, за то, что письма отравленные возил.
   - Какие письма?
   - Не знаю точно, но супостаты у барина нашего были... - Кухарка не успела закончить фразы, как из спальни раздался страшный крик:
   - Барин! Александр Иванович..., Саша..., Сашенька, подойди ко мне! - Пораженный этим нечеловеческим звуком, князь вскочил с дивана и бросился в спальню.
   - Дуня, лекаря зови!
   - Не надо лекаря, батюшку..., священника..., христианином..., христианином,- хрипел Федор. Приказав кухарке идти за священником, Александр осторожно подошел к постели умирающего.
   - Сядь, барин. Негоже тебе, великому, передо мною, грешником, на ногах стоять!
   - Федор, перестань! Ты же знаешь, ты - как отец мне. Не все же мерить сословными рамками. Я только сегодня с Прохором разговор имел...
   - Нет, батюшка, сословия тут ни причем. Свет в тебе живет великий.
   - Какой свет?
   - Не перебивайте, ваше сиятельство, мне немного сказать осталось.
   - Федор...
   - Слушай меня, Александр. - Голос старика прозвучал столь властно, что молодой человек невольно замолчал и сел на стул у изголовья кровати.
   - Когда нам с батюшкой твоим было лет по двадцать от роду, его сиятельство однажды шибко захворал. Но болезнь его была не обычной. Телом он здоров остался, а вот с душою творилось неладное. Иван плохо спал, отказывался от пищи, ну, одним словом, был сам не свой. А еще он мне рассказывал, что сны ему снились страшные: все войны какие-то, люди в лохмотьях, дети несчастные. И чаще всего ему представлялось замерзшее то ли море, то ли озеро большое, но, в общем, что-то безбрежное. Все снегом занесенное. А по снегу, по этому, все какие-то люди, люди худые, больные... - Старик перевел дыхание. Было видно, что говорил он с большим трудом.- Все идут, куда-то идут. Но самое диковинное в этих снах - это странные повозки, большие такие, и едут сами, без лошадей. Иной раз, бывало, Ваня придет в комнату ко мне далеко за полночь и со слезами на глазах толкует про какую-то повозку, груженную хлебом, которая под лед ушла. А потом, бывало, вовсе разрыдается и как сумасшедший, начнет кричать, что, мол, люди-то с голоду умирают, что какая-то война идет. Я очень боялся этих приступов, но понимал, что никому больше он не доверится, ведь знаете, каким гордым был батюшка Ваш. Утешал я его, успокаивал, говорил, что травы надо пить лечебные да стихов меньше писать на ночь. - Саша улыбнулся:
   - Не знал, что отец стихи писал.
   - Когда Вы родились, он уже не писал. Измучили его совсем.
   - Виденья измучили?
   - Да ладно бы, барин, одни виденья... Потом стало еще хуже. Иван начал куда-то уходить регулярно, а когда возвращался, то лица на нем не было.
   - А куда ходил-то?
   - Прямо об этом никогда не говорилось, но знал я, что дело было все в тех же видениях.
   - Послушай, но отец никогда не вел себя, как сумасшедший.
   - Да в том-то и дело. Он учился как-то этими виденьями управлять. На вопросы мои отвечал, что это дар великий, свет.
   - Ты поэтому сказал, что во мне свет? - В этот момент Саша вспомнил про виденья с бабушкой Анной.- Меня виденья тоже могут коснуться?
   - А разве не коснулись еще?
   - Откуда ты знаешь?
   - Я, Сашенька, Ивана Константиновича хорошо знал. Когда с ним это начиналась...- Но старик не закончил, приступ сильной боли перекосил его морщинистое лицо. В то же время вернулась Дуня. Она привела священника из соседней церкви. Однако когда Александр собрался отойти в сторону от кровати, больной удержал юношу, сжав его руку слабеющими пальцами.
   - Подожди, барин. Я не докончил еще. Самое главное - берегись их! Они не пожалеют твоего света... - Приступ боли возобновился.- Я пред Ваней виновен, продал..., через Петра добрались. Не уберег. Берегись, мальчик мой!- На секунду лицо старика прояснилось, и Саша увидел во взгляде отчаянную мольбу о чем-то.- Прости меня, Господи, а теперь, прощай. - Пальцы Федора медленно разжались. Карие глаза остекленели. Взгляд стал бессмысленным и холодным. Не теряя времени, священник приступил к отпеванию старика, так и не успевшего исповедоваться до конца в своих таинственных прегрешениях. Опустив голову и постояв таким образом еще какое-то время, Саша медленно пошел наверх.
  
  
   15
  
   Домой Аня вернулась поздно. Впечатления минувшего дня переполняли настолько, что не хотелось ни о чем думать. Только после короткого отдыха отдельные, самые яркие образы начали медленно всплывать на поверхность сознания. Естественно, в первую очередь, думалось о Петре. Человек этот действительно запал в душу и запал надолго. Девушка ясно ощущала, что интерес к нему заключал в себе нечто большее, нежели тот, что обычно испытывают женщины к представителям противоположного пола. Да, несомненно, Петр был галантен, мужественен, ответственен и, возможно, мог бы стать хорошим семьянином. Вопреки этому, Анна не допускала мысли о том, чтобы избрать подобного мужчину в качестве спутника жизни. Она ощущала себя слишком самостоятельной для серьезных отношений с такой яркой личностью, которой, скорее, нужна была жена-хранитель, жена-помощник, жена-опекун, то есть женщина, готовая пожертвовать всем ради своего избранника. Что же касается Анны, то за все сокровища мира она не отказалась бы сейчас от той свободы, которую давало ей одиночество. Одиночество... Что это: беда или великий дар, приговор или большая возможность? Наверное, каждый отвечает на этот вопрос по-своему. Для Ани явление это было, в первую очередь, связано с независимостью. Соприкоснувшись с ней однажды, она постепенно начала формировать свой мир..., мир, в котором ей было хорошо, мир, где она сама творила картину бытия. Творила на собственный манер и поэтому была счастлива. А Петр? С ним ей вскоре стало бы тесно под одной крышей. Подобные люди встречаются, как правило, только лишь затем, чтобы взглянуть друг другу в глаза и сказать: "Ты не один на этой планете, но мне не дано права лишить тебя драгоценного одиночества твоего. Ступай своей дорогой и будь свободен в своем полете". Они встречаются только лишь для того, чтобы затем вновь остаться один на один со своими прошлым, настоящим и будущим, вновь и вновь искать себя, постоянно двигаясь и развиваясь. После поездки в Гатчину что-то изменилось в душе Ани. Встреча сыграла свою роль. Несмотря на всю неловкость, испытанную во время разговора, она поняла, что при желании могла бы стать не просто интересной собеседницей, но и достойным оппонентом человеку, которого действительно высоко оценила. Это придало ей уверенности в собственных силах.
   На улице было уже совсем темно, но сон не приходил. Внутри кипело нетерпение. Хотелось немедленно, сию же минуту приступить к созиданию чего-то необычайного, прекрасного, того, что могло бы спустя многие десятки и даже сотни лет вдохновлять таких же молодых и начинающих, как она сама, на новые и новые творения. Аня проворно выскользнула из комнаты, бесшумно прошла по темному коридору мимо спящего вахтера и попала в чарующую питерскую ночь.
   Она шла, не оглядываясь, шла медленно, шла навстречу ветру, с каждой минутой все более открываясь грядущему. Дорога вывела к ночной Неве. Сегодня река не сияла серебром. Вода была темна и, казалось, скрывала неведомое. Аня вновь стояла на ступенях пристани, совсем как вчера. Но теперь перед ней была бездна, бездна Вселенной. Накануне она не видела ее из-за отраженного сияния луны, не позволявшего оценить бесконечность глубины. При свете сложно осознать себя частью Бесконечности. Сам по себе он не допускает недосказанности и неопределенности. Вчера можно было легко видеть себя с моста: отражение казалось очень четким, не смотря на немалую высоту. Девушка размышляла о том, кто она теперь здесь, в Петербурге? Кем она может стать, и как вообще потечет ее жизнь на этой земле? Возможно ли гармонично влиться в новый мир, и сколько времени может потребоваться для этого?..
   Нынче же сияющая завеса исчезла, оставив с пропастью один на один. Что там внизу? А быть может, это совсем не низ, а верх? Небо было темным в эту ночь. Все пространственные ориентиры исчезли бесследно. Аня стояла на берегу и слушала плеск волн, не различая во тьме даже парапета. Но темнота не внушала страха и не сковывала движений, напротив, она являлась олицетворением начала.
   Ночная странница присела на каменную приступку. Постепенно тишина поглотила все вокруг, и даже плеск воды ушел куда-то на задний план. Впоследствии анализируя это состояние, она решила, что на какое-то время отключилась от реальности, не теряя сознания, лишилась всех чувств и ощущений. Ни одна мысль не прошла через нее на протяжении этого периода. Но, в то же время, душа наполнилась энергией, теплой и живой. Внутри, казалось, происходило нечто, пока что не ясное, но грандиозное. Неизвестно, как долго еще длилось бы это состояние, если бы его не прервал неведомо откуда взявшийся раскат грома. "Гроза",- мелькнула мысль. Мир ощущений в момент обрушился на Аню, которая вздрогнула от пронизывающего насквозь порыва ветра. "Откуда она взялась?" Действительно, туча мгновенно накрыла Петербург, озарив ночное небо вспышкой молнии. На секунду яркий свет явил усталому взору Неву, противоположный берег... "Как странно...- способность анализировать начинала возвращаться. - Почему же так темно? Неужели крупная авария на электростанции? Интересно, как долго я уже здесь нахожусь, который теперь час?" Рука потянулась к сумочке, где лежал мобильный телефон, но сумочки на плече не оказалось. "Раззява, там же ключ от номера, документы!.." Сознание все еще продолжало сокрушаться о потере, а руки тем временем с изумлением дотронулись до ласкового бархата, обтягивавшего тело. "Что это?"...
   Очередная вспышка молнии, отразившись от гранита, всего лишь на миг осветила прекрасную молодую даму, одетую в платье из шикарного пурпурного бархата, неизвестно по какой причине стоящую этой ненастной ночью на берегу Невы...
   Телефонный звонок вернул Анну к реальности воскресного утра.
   - Алло, слушаю,- машинально сказала она в разбудившую ее трубку.
   - Анька, что так долго не отвечаешь?.. Мы нарочно ждали, пока в Питере будет десять. Ночами, поди, разгуливаешь? Проказница! Что теперь, думаешь, столичная жительница, так и друзей старых забывать можно? Отчего не звонишь? У тебя все хорошо? - Оглушительно звонкий голос подруги вызывал раздражение, Анна едва не отключила телефон, но все-таки пересилила себя, ответив:
   - Да, Света, все хорошо.
   - А что голос такой вялый? Ты здорова?
   - Да, здорова. Просто спала еще. Что нового у вас? Как твоя работа? Как девчонки? - Аня никак не могла адаптироваться к реальности. Перед глазами все еще стояла последняя картина ночного виденья так, как если бы кто-то поставил на паузу.
   - Да, Анька, слава богу все. Евгения наша устроилась в "Сибстрой". Младшим архитектором сразу взяли. Слушай, мы так это отметили!..
   - Очень рада за вас. - Отвечать приходилось почти машинально, однако где-то в глубине уже просыпалось чувство необычайной радости возвращения в родную действительность, которая, казалось, бурным потоком вливалась, наполняя собой каждую клеточку Аниного тела.
   - А ты-то ходила в свой "Петропроект"? Берут они тебя? Общагу выделили?
   - Да, все хорошо. Завтра выхожу. Я позвоню, расскажу, как пройдет.
   - Ну ладно, не вешай нос!
   - Привет там всем!
   Связь уже давно разъединилась, дисплей телефона погас, а девушка все еще держала мобильный в руках, разглядывая его, словно впервые. Что же все-таки произошло минувшей ночью? Выходила ли она в действительности на берег Невы или же все это ей только приснилось?
  
   16
  
   Слишком много вопросов окружало Александра в последние дни. Смерть Федора, пожалуй, стала последней каплей - чаша терпенья была переполнена. Поднявшись в свою комнату, князь твердо решил, что пора, наконец, действовать. Смущало одно: Бенедикт наверняка предвидел то, как будут развиваться события, когда говорил, что юноша обязательно придет к нему за ответами. Впрочем, это уже не имело значения, ибо оставить все, как есть, было равнозначно тому, чтобы бросить оружие перед лицом вражеского войска.
   Впрочем, прежде чем, отправиться на улицу Конюшенную, нужно было систематизировать накопившиеся вопросы. Помнится, перед тем, как принять важное решение, Иван Константинович обязательно выписывал на чистый лист все доступные факты и аргументы. Он утверждал, что, поступая таким образом, уподобляется полководцу, разглядывающему поле сражения на карте, оценивающему диспозиции войск, прогнозирующему ход грядущей битвы...
   Итак, какие же факты имелись в распоряжении Александра? Во-первых, это внезапная смерть отца от сердечного приступа. Причем, никакими медицинскими показаниями, говорящими о том, что это был именно сердечный приступ, князь не располагал. Умирающего видел Федор, который на данный момент уже никак не мог сообщить, говорил ли с ним барин перед смертью, а если говорил, то о чем?.. Правда, Ивана Константиновича соборовал священник, многие люди к нему приходили прощаться. Мог ли старый князь открыть им истинную причину своей болезни? Возможно, но в таком случае она вряд ли была слишком неординарной, иначе до Саши обязательно дошли бы какие-нибудь слухи. Скорее всего, отец либо сам не ведал о ней, либо догадывался, но, по каким-то соображениям, умолчал. Второй тайной стало исчезнувшее письмо, оставленное Иваном Константиновичем. Оно было, об этом свидетельствовала горничная, видела его уже тогда, когда барин лежал на смертном одре, из чего следует, что самостоятельно отправить послание он уже не мог. В честности горничной, работавшей в доме уже в течение многих лет, сомневаться не приходилось. Однако факт оставался фактом: содержание записки никому не было известно, за исключением разве что бабушки, явившейся юноше в видении. В-третьих, странные видения, которые в сложившейся ситуации также нельзя было сбрасывать со счетов, повторялись снова и снова. На данный момент их было три. В двух из них фигурировала Анна Михайловна в облике молодой барышни. Анна Михайловна - та самая княгиня, портреты которой бесследно исчезли из галереи, бабушка, которая пророчила внуку великое будущее. Великое будущее? Оно, скорее всего, было связано с уникальным даром Александра. Федор говорил о нем, называя светом, переданным по наследству. В-четвертых, в том же даре по каким-то причинам был заинтересован Бенедикт. Судя по всему, он претендовал если не на обладание, то на возможность установления полного над ним контроля. Не секрет, что в прошлом этот человек был связан с Иваном Константиновичем, связан, видимо, самым тесным образом. Из этого можно было сделать вывод о том, что Бенедикту могло быть известно едва ли не больше, чем Федору, который, впрочем, перед смертью своей предостерегал от общения с некими людьми, к коим, как не трудно было догадаться, Бенедикт мог иметь самое прямое отношение. Дом посещался не менее странными, нежели Бенедикт, господами. Их встречал все тот же Федор, который, кстати сказать, умер сразу после визита некого горбуна. Горбуна видела кухарка, подобно всей прислуге, считающая его одним из тех, кто приходил к хозяину и неизменно внушал непонятный страх. Во дворце только и говорили, что о нечистой силе. Между тем, Саша и сам чувствовал, что Бенедикт обладал некой внутренней энергией, которая казалась не только неприятной, но даже враждебной. Однако, с другой стороны, интуиция подсказывала, что дело не сдвинется с мертвой точки до тех пор, пока он не обратится за дополнительной информацией по указанному адресу. Имевшиеся данные не позволяли сделать сколько-нибудь серьезных выводов. Пятым пунктом Саша поставил тот факт, что накануне своей смерти Иван Константинович рассчитал одну из горничных, а также конюха Петра, который, по сведеньям все той же кухарки, носил некие отравленные письма. В-шестых, библиотека и кабинет были заперты на ключ вплоть до сегодняшнего утра. Письма отец чаще всего читал в кабинете и в смежной с ним библиотеке. Что если Прохор, которого Александр видел, выходящим из этого помещения, был причастен к вышеупомянутым письмам? Иначе откуда у него могли взяться утерянные ключи? Впрочем, доказательствами этого князь опять же не располагал. Следующим номером шел вопрос о потайных ходах. О них Прохор говорил так, будто сам некогда ими пользовался, хотя подобное утверждение снова грешило бездоказательностью. Судя по всему, именно одним из таких ходов воспользовался Бенедикт, внезапно исчезнувший во время недавнего визита.
   Несмотря на обилие разрозненных фактов и догадок, цеплявшихся друг за друга, соединить их в единую картину пока что не удавалось. Саша очень надеялся на то, что обладающему аналитическим умом Вольдемару удастся прояснить ситуацию. Однако, в любом случае, достоверных фактов было мало, и князь решил отправиться на Конюшенную.
   Погода была мрачной. Над городом нависло томительное напряжение: ни дуновения ветерка, ни пения птиц - полнейшее затишье. Видимо, надвигалась буря.
   - Ох, не к добру это, барин, не к добру!- запричитал ямщик, сидя на облучке крытой коляски. - Бабы наши пророчат наводнение, беду страшную!
   - Ничего, Антип, не всему же надо верить! Думаю, все обойдется. Сейчас мы подъедем, ты подожди меня, я не более получаса задержусь. Если непогода разойдется, разрешаю тебе в коляске укрыться. Понял?
   - Понял, барин. Да Вы бы себя паче поберегли! Я Вашего батюшку туда возил много лет подряд, и до добра это не довело. - Александр оживился. Сейчас любая информация была для него на вес золота.
   - Скажи-ка мне, Антипушка, не приходилось ли тебе видеть рядом с отцом моим каких- нибудь людей с Конюшенной?
   - Нет, барин, не припомню. - Антип задумался.- Хотя, постойте, один раз, кстати, не так давно, была с ним одна дама. Они вышли оттуда вместе. Мы довезли ее до Михайловского сада. Дама, знаете, такая красивая, вся в золоте.
   - Как к ней обращался отец, не припомнишь?
   - Имя какое-то очень странное. Не могу быть точно уверен..., кажется, Эльвира.
   - Эльвира...- Саша задумался: нет, ни о какой Эльвире ни отец, ни кто-либо из слуг не упоминал. Можно было попытаться отыскать ее на Конюшенной... Но для знакомства требовался благопристойный повод. Самым естественным было сообщить о смерти Ивана Константиновича и утешить ее, в случае необходимости, а значит, сблизиться. Впрочем, для этого нужно было ясно представлять себе то, в каких отношениях они с отцом находились раньше. Подобной информацией Александр не располагал. Все-таки ссылаться на Бенедикта казалось наиболее уместным, ведь именно он вручил князю визитную карточку и пригласил на Конюшенную. Оставалось перебороть необоснованный страх перед этим человеком и приоткрыть, наконец, завесу над всеми тайнами.
   Коляска мерно покачивалась, выезжая на Невский проспект, откуда до указанного адреса было рукой подать. Даже в этой, самой центральной, части города сегодня было на редкость немноголюдно. Одинокие прохожие шли быстрым шагом, укутавшись в плащи вопреки отсутствию ветра. Однако свинцовые тучи рваными лохмотьями уже носились по темнеющему с каждой минутой небу, предвещая скорое начало бури. Вода в каналах приобрела темно-коричневый оттенок и уже начала чуть заметно колыхаться. Несмотря на все попытки успокоиться, Саша все больше волновался по поводу предстоящей встречи. Он чувствовал себя больным и неспособным держаться наравне с Бенедиктом, однако отступать было уже поздно. Оставалось лишь одно средство: этому способу мальчика научил отец...
   - Останови!- приказал Александр.- Дальше я пойду пешком! Подъезжай через полчаса ко второму подъезду второго дома на Конюшенной.
   - Слушаюсь, ваше сиятельство.
   Ступив на мостовую, князь почувствовал некоторое облегчение. Быстрая ходьба давала естественный выход накопившейся за последнее время негативной энергии. Дувший прямо в лицо ветер постепенно усиливался так, словно покушался не только на шляпы, но и на души прохожих. Александру же было в радость такое противостояние. Он шел навстречу леденящему воздушному потоку, преодолевая все возрастающее сопротивление, и ему казалось, будто он таким образом сражается с тайным врагом. Выйдя на середину проезжей части, он развел руки в стороны. Плащ развевался на ветру, подобно парусу, увлекая назад, но чем быстрее и дальше удавалось пройти, тем крепче становилась уверенность в собственных силах. Подходя к нужному подъезду, он поймал себя на мысли, что мучительная тревога и душевная неустойчивость незаметно отступили, сменились холодной решимостью. Дрожь прошла, ладони стали сухими и теплыми, а взгляд выражал спокойную готовность к встрече с неизвестным.
   - Сударь, как о Вас доложить? - сухо осведомился молодой швейцар, принимая из рук князя визитную карточку.
   - Передайте Бенедикту, что пришел Александр Иванович. - Молча кивнув, швейцар скрылся за тяжелой дверью. Однако через минуту вернулся с радушной улыбкой на лице.
   - Прошу, ваше сиятельство, Вас ожидают, - с этими словами он учтиво распахнул дверь перед Александром, удивленным столь быстрой переменой в расположении к себе. Переступив порог, он оказался в кромешной тьме. Пришлось постоять минуту в ожидании, пока привыкнут глаза. Постепенно выяснилось, что темнота отнюдь не абсолютна: из соседнего помещения проникал едва различимый отблеск, благодаря которому князь вскоре понял, что находится в небольшой, но вполне уютной прихожей. Обставлена она была с видимым вкусом: по обеим сторонам от дверей располагались мягкие диванчики и кресла, обтянутые голубым шелком. Между ними были удачно вписаны изящные дубовые вешалки. Прежде чем направиться в следующее помещение, Александр снял плащ, подошел к одной из вешалок и замер - на стене, прямо перед ним, висел тот самый портрет Анны Михайловны, который недавно исчез из фамильной галереи. Сомневаться в подлинности его не приходилось - в левом верхнем углу виднелся малый вензель рода Шереметевых.
  
   17
  
   Воскресный день прошел без особых приключений. До обеда Аня осматривала достопримечательности Петропавловской крепости, а затем вернулась в свою комнату с тем, чтобы подготовиться к выходу на работу. Гардероб у нее был небольшой, но подобранный тщательно и со вкусом. Аккуратно развесив в шкафу имевшиеся наряды, она решила пройтись по магазинам женской одежды, дабы восполнить некоторые пробелы. За последние двое суток не раз представилась возможность убедиться в непостоянстве питерского климата, требовавшего особенной экипировки. Встал вопрос о том, куда пойти. Всем известно, что в бутиках, расположенных в самых дорогих районах, цены неоправданно высоки, а наряды зачастую не отличаются практичностью. Женщина самостоятельная и независимая, как правило, знает цену деньгам. Поэтому она избирает несколько мест, предлагающих оптимальное сочетание стоимости и качества товара, где и одевается постоянно. Прогулявшись по фешенебельным лавочкам Невского, Анна спустилась в метро в надежде на то, что нужный магазин найдется за пределами центра. Часы показывали половину шестого вечера, а, следовательно, на станции было весьма многолюдно. Публика медленно, но верно продвигалась в обоих направлениях. За то время, пока девушка стояла в очереди за жетоном, ей удалось сделать одно интересное наблюдение: среди поднимавшейся из подземелья людской массы экстравагантно одетые личности встречались намного чаще, нежели среди тех, кто покидал центр. В связи с этим вспомнились студенческие годы, когда ее группа была совершенно четко разделена на любителей дневных и вечерних прогулок. Еще тогда Анна вывела формулу, согласно которой, представителей первого типа можно было сразу определить по немного детским пристрастиям к каруселям, мороженому, мягким игрушкам... Любители же ночного образа жизни узнавались еще проще, так как в первой половине дня их явно выдавал слегка хмурый вид, красные невыспавшиеся глаза, да преследовавшая повсюду зевота. Зато, каких только нарядов не встретишь в вечернее время там, где царствует веселая беззаботность! Аня с нескрываемой улыбкой смотрела на причудливые костюмы, которые дружно выплывали из подземки. Наконец, жетон был опущен в нужное отверстие, и она ступила на бесконечную лестницу-чудесницу. Голова закружилась: конца не было этой пропасти, медленно затягивавшей пеструю толпу куда-то глубоко вниз. Нет, эскалатор не являлся большой новостью, еще вчера Аня отреагировала на это чудо технического прогресса вполне спокойно, да и потом, путешествуя по Петербургу еще школьницей, она сама лукаво подхихикивала над одноклассниками, которые с ужасом вцеплялись в резиновый поручень. Тем не менее, земля упрямо уходила из-под ног, и, чтобы не упасть, приходилось смотреть в одну точку. Побеленная стена неспешно продвигались вверх, а вместе с ней мимо проплывали пестрые рекламные плакаты, вдумываться в содержание которых не было ни сил, ни желания. Внезапно в голове что-то замкнуло, новоявленной пассажирке почудилось, будто на одном из плакатов, она увидела свое собственное лицо! Повернув голову назад настолько, насколько это было возможно, Анна все же не смогла увидеть вновь смутившего изображения - слишком тесно сомкнулись задние ряды любителей подземного транспорта. "Нет, такого не может быть, это абсолютно исключено! Померещилось просто",- успокаивала она себя, шагая по платформе.
   Нужные покупки были сделаны, и деньги потрачены уже с учетом будущей зарплаты. В приобретении истинно красивых вещей Анна никогда не умела себе отказывать! Настроение несколько улучшилось, однако лицо с плаката все еще находилось перед мысленным взором. Все-таки удивительно, как за такое короткое время пребывания в Питере, уже успело произойти столько странных событий?! Нет, конечно, справедливости ради нужно сказать, что в Аниной жизни и раньше случались неординарные происшествия. Магия удивительных пророчеств и совпадений преследовала ее чуть ли не с самого рождения. Достаточно вспомнить хотя бы о том, как восьмилетняя девчушка предсказала смерть матери. Несмотря на это, приключения последних дней уже просто не могли оставаться без внимания. Так все-таки померещилось или нет? Мысль эта долго не давала заснуть. Увидеть свое лицо со стороны? Увидеть его так, будто оно совсем и не свое, а лишь одно из сотен лиц, встречающихся ежедневно на пути..., и пройти мимо? Нет, Анна не могла себе этого позволить! Ее пытливый ум не желал оставаться спокойным, соприкоснувшись однажды с тайной. Мысли текли неспешно, все глубже проникая в темную область человеческого бытия. Двойничество... Незримая сторона человеческой души, излюбленная тема петербургских писателей... Аня чувствовала необходимость найти объяснение увиденному. Можно ли допустить то, что она ошиблась, и девушка на картинке не имела к ней прямого отношения? Возможно. Однако сейчас это было совершенно не важно: факт узнавания свершился - в нужный момент изображение было воспринято должным образом, а значит, Вселенная призывала обратить внимание на что-то конкретное. Так бывает. Иногда мы читаем следы, оставленные для нас на песке Бытия, и находим свой путь. Что же это могло значить? Впрочем, гадать было бесполезно, и она решила, прежде чем делать какие-либо выводы, вернуться на то самое место и разглядеть все более тщательно.
   Будильник прозвонил ровно в восемь. "Вот и начались будни,- радостно размышляла Аня, надевая с вечера приготовленные вещи. - Все, нужно сосредоточиться на работе! Померещилось вчера что-то, а я не выспалась из-за этого, переживала. Все-таки, какая я мнительная!"
   Утро было ярким и теплым, настолько, что, спускаясь в метро, она упрекнула себя за то, что слишком тепло оделась. Поезд ушел буквально из-под носа. Время бежало. Спустя две минуты ее увлекло в переполненный вагон. "И отчего всем вам вздумалось ехать именно сейчас?" - яростно возмущалось что-то внутри. Пожалуй, многие пассажиры вполголоса задают сей риторический вопрос спине напирающего соседа. К счастью, ехать предстояло совсем не долго. Не успев зайти, Анна начала планомерно продвигаться к выходу, то и дело, прося прощения у взъерошенных утренней суетой людей. Она очень сожалела о том, что позволила толпе втолкнуть себя так далеко. Протиснувшись наконец к двери, пассажирка подняла глаза вверх в поисках металлического поручня. Над дверью в числе прочих рекламных брошюр был приклеен листок лощеной бумаги с изображением деревянного мольберта на красном фоне. В подрамнике располагался женский портрет. Анины глаза открывались все шире. Сегодня сомнений не осталось. На портрете была запечатлена именно она, только разве что без челки, в шикарном жемчужном ожерелье, игриво спадающем на грудь, да с декольте из черного кружева. "Станция Гостиный двор", - пропел голос из динамика. Двери распахнулись, и толпа вынесла на платформу девушку с совершенно растерянным взором.
  
   18
  
   Александр стоял посреди голубой прихожей и тщательно разглядывал висевший перед ним портрет бабушки Анны. Да, все верно. Это был тот самый портрет, что провисел во дворце Шереметевых в течение многих лет, тот самый, который Иван Константинович ни за какие деньги не соглашался передать в музей, утверждая, что в данном произведении искусства живет душа его покойной матери. Да, именно к этой картине напроказничавший Саша опасался подходить близко, страшась бабушкиного гнева. Однажды он очень четко слышал голос Анны Михайловны, разъяснявший то, почему нельзя воровать пирожные с накрытого к приходу гостей стола. Как мог отец добровольно расстаться с семейной реликвией? ...Или же портрет все-таки украли? Кто?.. Бенедикт? Горбун? Прохор?..
   Бросив последний взгляд на оклеенную шелковыми обоями стену, юноша направился в соседнее помещение, откуда в прихожую проникал неверный свет. Едва он переступил порог, как звук шагов стих, утонув в длинном ворсе мягкого персидского ковра, укрывавшего пол довольно обширного зала, а голова закружилась от резкого аромата восточных благовоний. По периметру комнаты были причудливо расставлены посеребренные и позолоченные канделябры, в каждом из которых было зажжено по пять свечей. Отражаясь в огромных зеркалах, украшавших стены, они создавали ощущение бесконечного огненного царства. В камине, расположенном с восточной стороны, ярко пылали дрова. Между тем, мебели почти не было. Пройдя на середину зала, Александр остановился в ожидании, что кто-либо заговорит с ним, однако помещение было безлюдным, за огнем, находившемся в опасной близости от тяжелых бархатных занавесок, никто не следил. "Странно, почему никто не встречает? Что они задумали?"
   Постояв минуты две в недоумении, юноша решил, что к нему не выйдут, и нужно идти самому. Впрочем, сколь тщательно он не исследовал стены зала, найти вторую дверь, ведущую в следующие комнаты, не удавалось. Предположив, что вход в другие помещения находится в голубой прихожей, Саша вернулся, но и там стены казались совершенно глухими. И снова направился он в зал, и во второй раз окинул его внимательным взором - нет двери. Впрочем, одна перемена все же бросилась в глаза: свечи в серебряных канделябрах уже не горели - света в комнате стало вполовину меньше. Убедившись, что за ним наблюдают, Александр обратился в пустое пространство:
   - Добрый день. Меня зовут Александр Иванович. Я пришел по приглашению господина Бенедикта. Могу ли я видеть его?
   - Естественно. Но не угодно ли сначала присесть?- раздался певучий женский голос откуда-то справа. - Саша обернулся и не без удивления заметил даму, сидящую на низеньком пуфике в правом углу зала. Даже при слабом освещении, она была вполне различима на фоне пурпурных шелковых обоев.
   - Простите, сударыня, я не заметил Вас,- заговорил он вежливым тоном, направляясь к даме, указывавшей на второй пуфик.- Вы знаете, мне казалось, что здесь не было никого буквально пару минут назад.
   - И правильно казалось, князь. Таким людям, как Вы, необходимо доверять своей интуиции. Вы совершенно справедливы, еще за минуту до начала нашего разговора здесь не было ни души. - Голос дамы действительно был необыкновенным. Словно гипнотизируя собеседника, он переливался, виртуозно спускаясь до самых низких нот, а затем поднимаясь до звонкого сопрано.
   - Мы с Вами знакомы?- осведомился молодой человек, пытаясь угадать, откуда даме мог быть известен его титул.
   - Лично с Вами мы не знакомы, но я много слышала о Вас, князь.
   - Могу я Вам задать вопрос, сударыня?- продолжал беседу Саша, которому становилось все более не по себе под пристальным вниманием зеленых колдовских глаз таинственной женщины. Десятки огней, колыхавшихся под действием слабого сквозняка, сливались в бесформенные золотые пятна.
   - Я внимательно слушаю Вас, князь.
   - Известно ли Вам, кто та женщина, изображенная на портрете..., том, что висит на стене в прихожей?
   - Ох, князь, князь!.. Как Вы наивны!- молвила загадочная собеседница, почему-то глубоко вздохнув.- Неужели Вы полагаете, что мы ничего не понимаем?..- В воздухе повисло неловкое молчание, спустя минуту она продолжила: - Александр, я знала Вашего отца тридцать лет. Анна Михайловна была мне доброй наставницей. Не следует опасаться меня, поверьте..., так что оставьте свои игры для Бенедикта, он это любит.
   - Да, кстати, я ведь по его приглашению пришел, где он?
   - Где ему быть?- еще глубже вздохнула дама.- Ждет Вас. Только, сударь, советую взвешивать каждое слово, когда будете на его допросе,- помолчав секунду, она, казалось, с искренним сочувствием добавила:- если у Вас хватит сил.
   - О чем Вы? - задал Александр вопрос и некстати раскашлялся.
   - Берегите себя, друг мой,- молвила дама, и в голосе ее прозвучала едва уловимая нежность.
   - Эльвира!- хрипло окликнул Саша уже подходившую к двери женщину - та остановилась, обернулась:
   - Да, не ошибся Эван...,- пропела Эльвира уже знакомую загадочную фразу. Не успел князь набраться сил для нового вопроса, как понял, что вновь остался один в таинственном полутемном зале.
   Тишина окутала мгновенно. Юноша отчетливо слышал стук собственного сердца да болезненное хрипение в горле. Хотелось откашляться, но в то же время было страшно нарушать глухое беззвучие. Спустя несколько минут томительного ожидания, вдалеке послышались твердые, уверенные шаги. Александр напрягся. Где-то в левой стороне комнаты послышался неприятный скрежет. Затем прямо на глазах огромное зеркало откатилось в сторону, и из-за него появился Бенедикт.
   - Добрый день, Александр Иванович. Рад приветствовать Вас в моем Храме и очень надеюсь, что вскоре он станет и Вашим.
   - Не думаю, - возразил Саша, с досадой обнаружив, что голос пропал вовсе.
   - Да не переживайте Вы так, ваше сиятельство. Вы все правильно сделали. И пришли вовремя. Ну что, виденья уже были?
   - Кто Вы, признайтесь наконец!- прокричал князь шепотом.
   - А... Вам нездоровится, как вижу. Не переживайте, я долго мучить не собираюсь. Если Вам сложно говорить, то присядьте, расслабьтесь и послушайте меня. - Александр хотел что-то возразить, но беззвучно закашлялся.
   - Сядьте, непослушный мальчишка!- медленно вымолвил Бенедикт, словно приказывая, затем достал из кармана маленький серебряный колокольчик, позвонил и продолжил: - Вы мне только кивайте, ладно? Виденья были, так? - Последние силы капля за каплей оставляли молодого человека. Дышать было невыносимо тяжело. Грудь словно налилась свинцом. Однако о том, чтобы просить Бенедикта о помощи, не могло быть и речи. Расстегнув воротник, он сделал едва заметный кивок. В этот момент заскрежетало зеркало в другом конце комнаты, и в образовавшейся темной нише появилась пожилая женщина в белом переднике.
   - Наталья, сделайте нам с князем чайку. Князю с медом, ну а мне - как всегда.- Когда зеркало встало на место, Бенедикт продолжил:
   -А знаешь ли ты, друг мой, что это за виденья?- обреченный на молчанье князь, вопросительно посмотрел на собеседника. - Нет? Ну ладно, я открою тебе некоторую тайну, так и быть. ...Эти виденья приходят к таким, как ты, из далеких времен. Вот, к примеру, Анна Михайловна, бабушка твоя, видела наши дни. А было это... пятьдесят лет назад. - При этих словах Александр, которому уже, видимо, было совсем плохо, слегка оживился. Прокашлявшись, он с заметным трудом вымолвил:
   - А позвольте узнать, Бенедикт, откуда Вам известно то, какие именно виденья посещали мою бабушку?
   - Да мы же все вместе были, с самого начала. Анна Михайловна видела будущее, затем Эван и вот теперь ты. Это дар, понимаешь? Он не тебе принадлежит, а всему человечеству. - И опять холодом повеяло от Бенедикта, вновь ледяным синим блеском загорелись глаза его.
   - Простите, Бенедикт, я действительно болен. Вы, наверное, сами заметили, что на беседы я сегодня не способен,- оправдывался Александр, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.- Я, пойду, пожалуй.
   - Сиди!- был ответ.
   Неведомая сила вжала юношу в диван, в то время, как зеркало откатилось в третий раз.
   - Ваш чай, господа.
   - Благодарю, Наталья, можешь быть свободна. - Дождавшись, когда женщина, поставив чашки на камин, выйдет, Бенедикт продолжил:
   - Куда же Вы изволите, Александр Иванович, собираться? В таком состоянии да при сегодняшней непогоде, чахотка Вам гарантирована.
   - Не извольте беспокоиться, сударь. Во мне достаточно сил для того, чтобы справиться с болезнью.
   - Разве? - проговорил Бенедикт с какой-то затаенной злостью. В тот же момент юноша вновь ощутил сильнейший приступ удушья. В груди начало сильно жечь. Хозяин, все время внимательно следивший за гостем, услужливо вымолвил: - Я ведь, князь, от всей души предлагаю помощь. Останьтесь, Вам нельзя выходить на холод.
   - Как Вы это, черт возьми, делаете?- засипел юноша, хватая губами воздух и беспомощно откидываясь на спинку дивана.
   - Ох, брось. Я тебя еще не тому научу! Это простейший прием, основанный на дистанционном воздействии на человека посредствам усугубления имеющихся у него недугов.
   - Будь проклята моя болезнь!
   - Да нет, Саша, болезнь как болезнь, впрочем, совсем и не страшная. Чайку попей, и поговорим, ведь не зря же ты пришел ко мне. Я обещал ответить на твои вопросы, так?
   Ничего не оставалось, как принять предложение хозяина, тем более что чай и в самом деле оказал чудесное воздействие. Вскоре дыханье освободилось, прорезался голос, а вместе с этим и Бенедикт перестал производить столь отталкивающее впечатление.
   - А все-таки признайтесь, Бенедикт, каким таким таинственным образом Вам удалось намедни покинуть мой дом?
   - Как это "каким образом"? Ничего таинственного в этом не было. Я просто воспользовался одной из дверей.
   - Такой же, как эти? - осведомился значительно повеселевший Александр, указывая на зеркало.
   - А разве у Вас во дворце нет зеркал?
   - И давно Вы и Ваши люди пользуетесь зеркалами?
   - С тех пор, как Ваш батюшка приказал их вмонтировать.
   - Так он и в правду был с Вами заодно?
   - Я же уже ответил на этот вопрос, но если хочешь сам спроси у него об этом.
   - Как?..
   Видимо, сознание не выдержало эмоциональной перегрузки. Молодой князь захохотал. Затем лицо Бенедикта исказилось: как-то нехорошо вытянулось, а глаза впали настолько, что, казалось, исчезли вовсе. По комнате пошел чудовищный гул. Последним, что расслышал бедный юноша, лишаясь чувств, стал возглас Бенедикта: "Эльвира, иди сюда, он готов"...
  
   19
  
   Случается, что при сильных эмоциональных потрясениях человек на какой-то период теряет ориентацию во времени. Видимо, в такие моменты волна сильных чувств и переживаний настолько захлестывает изнутри, что внешние события просто утрачивают свою обычную структуру. Офис строительной кампании "Петропроект" был расположен в пяти минутах ходьбы от станции "Гостиный двор", куда Анна прибыла полдесятого, то есть за полчаса до начала трудового дня. Весь парадокс заключается в том, что когда она добралась до своего рабочего места, стрелки часов предательски показывали десять пятнадцать.
   - Анна Аркадьевна, если не ошибаюсь?- встретила Аню полная женщина с неприветливым лицом.- Это Вы стажерка?- Смутившись окончательно, девушка неуверенно кивнула.- Заметно. Стажеры всегда опаздывают. Поймите, деточка, это столичный город! Здесь все - непредсказуемо. Нужно учитывать это.
   - Я Вас поняла, простите. Теперь буду внимательнее, - ответила Аня дрожащим от волнения голосом.
   - Ну, полноте, я хоть и большая, да не кусаюсь. Зовут меня Маргарита Сергеевна. Я Ваш непосредственный руководитель,- женщина, казалось, сменила гнев на милость и почти что приветливо улыбнулась Анне.- Сейчас я, к сожалению, должна убежать на объект, но через пару часов вернусь и расскажу обо всем. Пока меня нет, ознакомьтесь с проектом. - Маргарита Сергеевна протянула Ане огромную зеленую папку с проектом, но не успела та крепко взять ее в руки, как на пол посыпались разноформатные чертежи, какие-то записки, диаграммы...
   - Ань, ты не выспалась сегодня что ли?- без стеснения рассмеялась Маргарита Сергеевна, глядя на трагедию новоявленной работницы.
   - Простите!- Девушка быстро заталкивала содержимое папки обратно, но чертежи, как назло, разворачивались, мялись и рвались по линиям сгиба.- Извините, Маргарита Николаевна, я сейчас все соберу.
   - О, да ты мне льстишь!- совсем расхохоталась руководитель, тяжело вставая с офисного стула и беря с вешалки сумку.- Если бы я была Маргаритой Николаевной, героиней булгаковского романа, то наколдовала бы себе отпуск. Я же всего только простая смертная, Маргарита Сергеевна, и поэтому нам с тобой придется хорошенько поработать. Постарайся, девочка, ознакомиться с проектом до моего возвращения. Скотч лежит в ящике твоего рабочего стола.- Маргарита Сергеевна широким взмахом руки указала ползающей по полу Ане на большой, удобный офисный стол, располагавшийся в трех метрах от ее собственного. - Начальство наше не любит неряшливого отношения к бумагам... Ну, все я побежала. Осваивайся тут. - В тот миг, когда за Маргаритой Сергеевной захлопнулась дверь, Анна вздохнула с некоторым облегчением, решив, что все могло быть и хуже.
   Уже в течение часа она старалась сконцентрироваться на работе, безрезультатно глядя на большие пестрые чертежи, испещренные карандашными пометами. Но на этот раз победительница всероссийского архитектурного конкурса никак не могла разобраться со стандартным проектом: мысли были не о том. Все же откуда в Питере мог взяться ее портрет, или же это - феноменальное совпадение? Аня ругала себя за то, что не прочла надписи на рекламной брошюре. "Почему же самые очевидные вещи никогда не приходят в голову во время? Нет, нужно собраться и начать работать, скоро вернется Маргарита. Нельзя позволить себе в очередной раз оплошать!"- твердила Аня про себя. Впрочем, едва ей удалось углубиться в проект, как в кабинет вошла молодая женщина с очень длинной рыжей косой и отчеканила хорошо поставленным голосом:
   - Добрый день. Вы - Анна Аркадиевна? - Аня вздрогнула от неожиданности.
   - Да, именно так. Здравствуйте, Вы что-то хотели?- спросила она, почему-то получив от этого удовольствие.
   - Я - Евгения, начальник отдела кадров. Работаю этажом выше. Видите ли, Вас ищет один человек. Вы, судя по всему, ему очень понадобились, так как он с самого утра разыскивает Вас по всем нашим филиалам. Мне уже из четырех офисов звонили. И, представьте, я только сейчас поняла, что Вы - это Вы, - получившийся каламбур вызвал улыбку у обеих женщин. Анна удивленно посмотрела на Евгению. "Кто бы это мог быть? - мелькнуло в уме.- Да еще по всем филиалам. Очень странно..."
   - Он не представился?
   - Нет. Сейчас он едет сюда, - с этими словами рыжая Евгения подошла к столу Ани.- Анна, если это какая-нибудь проверка, пожалуйста, скажите, что Вам уже оформили страховку. Вообще-то, это полагается делать в первый день трудоустройства, но из-за того, что Вы оформлялись в пятницу...
   - Хорошо, Евгения, я Вас поняла.
   - Сегодня после четырех поднимитесь в четыреста восьмой, мы все оформим. Ладно?
   - Поднимусь. А скажите, лично Вы разговаривали с человеком этим?
   - Да. Вы знаете, я бы и связываться не стала, мало ли кого ищут?.. Частными делами мы обычно не занимаемся..., но по голосу понятно было, что персона важная. Я грешным делом подумала, что это какой-нибудь заказчик элитный..., ну, знаете, бывает, договариваются через знакомых...,- понизив голос, Евгения наклонилась к сидящей за столом Ане.- Вот я и разыскивала Анну Аркадиевну. Ваша фамилия ему не известна.
   - Нет, Евгения, не знаю. Разве что из моей академии?.. Хотя, тоже вряд ли..., они не могут не знать моего полного имени.
   - Ну, мало ли? Быть может, Вы замуж недавно вышли?..
   - Нет!.. - Между тем, Аня начинала симпатизировать простоте и открытости Евгении.
   - Ничего, Анюта, все у Вас впереди еще. Здесь у нас иногда такие мужчины бывают, особенно те, что из заказчиков... Так значит, этот мужчина Ваш точно не элитный заказчик?
   - Да я вообще ума не приложу, кто это может быть!
   - А - то у нас начальство любит тех, кто элитных сватает, поощряет всячески...,- внезапный звонок прервал Евгению.- Возьмите трубку, чего Вы ждете?..
   - Я не могу. Это же телефон Маргариты Николаевны.
   - Но не личный же телефон! Это внутренний. Вы тоже работаете в этом кабинете, так что берите смело,- с этими словами Евгения подала смущенной Анне серебристую радиотрубку.
   - Слушаю... Да, Аркадиевна. Да... Шестой отдел. Третий... Хорошо.
   - Что, приехал?
   - Да,- сказала Аня шепотом и слегка побледнела.
   - Ну, удачи, коллега! Если состоятельный, то намекните ему, что мы - крутая фирма!- Аня улыбнулась. Перед тем как выйти из кабинета, Евгения задержалась в дверях и отчего-то сказала:
   - Маргарита Сергеевна!
   - Что?- последовал естественный вопрос.
   - Руководителя Вашего зовут Маргарита Сергеевна. Она мне утром рассказала уже, как... День добрый, господин?..
   - Строганов,- учтиво подсказал появившийся в дверном проходе Петр.
   - Господин Строганов, это Вы желали видеть нашу Анну Аркадиевну?
   - Да, именно ее,- отвечал Петр, очаровательно улыбаясь Ане, глядевшей на него полными удивления и радости глазами.
   - Тогда я вас оставлю. Аня, жду тебя после четырех в четыреста восьмом.
   - Хорошо, Евгения,- отвечала девушка, не сводя глаз с желанного гостя. Петр учтиво кивнул Евгении со словами:
   - Всего Вам доброго, хотя удача, должно быть, и так ходит по пятам за обладательницей столь благородного имени. Не так ли? - Евгения расплылась в улыбке, и, не найдя, что сказать в ответ, выпалила:
   - А Ваше жилье благоустроено? Наши расценки... - Однако при виде слегка обескураженного выражения, появившегося после ее слов на лицах молодых людей, она осеклась, извинилась и вышла. Оставшись наедине с Петром, Анна предложила ему сесть.
   - Вы не обращайте внимания, она считает, что Вы - элитный заказчик.
   - Что ж, можно подумать об этом... Впрочем, сегодня я пришел по другому поводу.
   - Если бы я знала, что Вы меня сегодня разыщете, я бы прихватила с собой зонтик.
   - Ах, зонтик..., да нет, я, собственно, не из-за зонтика приехал. Можете оставить его себе, если хотите. Тут другое дело. История, представьте себе, очень неординарная. Дело в том, что недавно из-за границы в Петербург привезли одну картину.
   - Картину? Как интересно!- Невольно Аня наклонилась к собеседнику.
   - Да, Анечка, картина. ...И к Вам она, как мне кажется, имеет самое непосредственное отношение. - Мгновенно уловив ход мысли Петра, Анна даже подпрыгнула на кресле:
   - Да, я видела в метро рекламный плакат, но, ей богу, не знаю, что это за портрет! Меня никто не писал, хотя сходство, действительно, поразительное.
   - Вся проблема в том, что нам так и не удалось выяснить ни имени автора портрета, ни имени женщины, на нем изображенной. Эксперты установили, что написан он примерно в шестидесятые годы восемнадцатого столетия. Я вот подумал, быть может, эта дама - Ваша родственница?
   - Даже не знаю, что сказать. Род мой, конечно, древний, но конкретно о такой родственнице я не слышала. Вы, кажется, сказали, что портрет привезли из-за границы, откуда? - Глаза Анны горели веселым любопытством.
   - Из Парижа, причем...- Неожиданно вошедшая в кабинет Маргарита Сергеевна, прервала молодого человека на полуслове.
   - Добрый день!- подчеркнуто громко произнесла она.- Ну что, Анна Аркадиевна, изучили проект? - Анна мгновенно изменилась в лице, понимая, что, ответив честно, рискует в первый же рабочий день окончательно испортить впечатление о себе.
   - Проект?- Она пошла ва-банк:- Конечно... Знакомьтесь, Маргарита Сергеевна, это Петр Строганов, - девушка запнулась, понимая, что не может в двух словах объяснить истинной причины этого визита, а если бы и смогла, то вряд ли начальница одобрила бы сам факт обсуждения личных вопросов на рабочем месте и в рабочее время. К счастью, из создавшейся довольно щекотливой ситуации выход нашел Петр:
   - Ну что ж, Анна Аркадьевна, Вы, кажется, меня убедили,- проговорил он звучным голосом.- Завтра я созвонюсь с Вашим директором и обговорю условия сотрудничества. ...А теперь позвольте откланяться... и передавайте привет Вашим родственникам. - Пока Петр произносил эту спасительную речь, Аня написала номер своего мобильного на листе бумаги, который тут же подала молодому человеку со словами:
   - Вот обещанные координаты. Обращайтесь в любое время. - Слово "обращайтесь" она выделила особенно.
   Едва визитер удалился, как Аня внутренне напряглась в ожидании гнева начальства, однако Маргарита Сергеевна вела себя на удивление спокойно. Спустя пять минут молчания, она с невозмутимым видом осведомилась:
   - А этот молодой человек - лицо юридическое или частное?
   - В каком смысле?- не поняла Анна.
   - Строиться он сам хочет, или для организации какой хлопочет?
   Услышав эти слова, девушка несколько расслабилась: о личном характере визита Петра Маргарита Сергеевна не догадалась. "Молодец, Петруша, молодец!"- ликовала она про себя. Впрочем,
   неприятным был сам факт того, что приходилось лгать:
   - Насколько я поняла, речь идет о частном коттедже,- брякнула она наобум.
   - Надеюсь, ты отправила его к Сергею Афанасьевичу, а не к Артему Даниловичу? От того премиальных не дождешься!.. - Тем временем все перевернулось в душе у Ани, которая чувствовала себя последней интриганкой. Однако, постаравшись унять сильное сердцебиение, она продолжила:
   - Конечно... Маргарита Сергеевна, у меня, кстати, есть вопросы по чертежу,- быстро
   сменила она тему разговора.
   - Прекрасно, - ответила ловко обманутая Маргарита и придвинула свое кресло к Анниному столу.
  
   20
  
   Ничто не может длиться вечно. Ночная мгла неизменно сменяется рассветом, зима - летом, а ненастье - ласковым погожим деньком. Именно такой денек стоял за окном, когда Александр с трудом открыл глаза, пытаясь выяснить свое местонахождение. Яркий луч солнца, пробиваясь сквозь тяжелые занавески, прокладывал сияющую дорожку через всю комнату, в которой юноша с необычайным облегчением узнал родную спальню. Настенные часы показывали три часа после полудня. Впрочем, вставать Саша не спешил. Он упорно старался вспомнить о том, что же с ним произошло после разговора с Бенедиктом? Как он добрался вчера домой? Однако все было словно в тумане, а за предательским: "Он готов!" вообще следовал полный провал. Осмотревшись, князь понял, что его не просто каким-то образом доставили домой, но и переодели в теплую ночную сорочку и даже положили в ноги грелку. Интересно, кто оказался столь добродетельным? Накинув на плечи одеяло, Саша встал, подошел к окну, отдернул тяжелые занавески и изумленно отступил назад: на знакомой с детства березе листья за ночь порядочно пожелтели. "Нет, такого не бывает, чтобы за одни сутки, да настолько... Что-то здесь не так",- неспешно размышлял Александр, подходя к большому настенному зеркалу в бронзовой раме. Каждый шаг стоил больших усилий, ноги подкашивались от слабости. Спустя мгновение в зеркале появился изрядно похудевший, изможденный молодой человек с бледным лицом и воспаленными глазами. "Да, вид неважный. Сколько же времени я так провалялся?" В этот миг тихонько скрипнула дверь.
   - Ну, слава богу, тебе полегчало!- послышался знакомый голос Вольдемара.
   - Володька, как я рад!- бросился Саша навстречу другу.
   - Ну, полегче..., тебе нельзя еще вставать. Две недели пробредил братишка,- заботливо уговаривал Владимир больного друга.
   - Сколько?! - пораженный такой новостью князь тяжело закашлялся.
   - Доктор сказал: тяжелая форма лихорадки. Ты без сознания был практически все время.
   - говоря так, Вольдемар заботливо укладывал в постель Александра, дыханье которого все еще
   было затруднено. Достав из своего кармана платок, он вытер пот с лица друга.- Хочешь чего- нибудь? Чаю, может быть. Тебе определенно нужно поесть. - В ответ Саша отрицательно покачал головой.
   - Давай, хоть воды выпей,- не сдавался барон.
   - А ты изменился,- заговорил Александр слабым голосом, усталым взором разглядывая
   приятеля. Судя по всему, он был настроен на лирический лад, - похорошел!.. Жениться-то собираешься?
   - Ох, ты, ну прямо, как бабушка моя!- с этими словами Вольдемар моментально смор- щился, сгорбился и произнес, шамкая губами:- Володенька, ты уже взрослый. Когда же женишься? Я в гроб сходить не намерена, прежде чем внуков увижу. Таких карапузиков розовеньких хочу... - Это развеселило Сашу:
   - Слушай, Володька, не смеши, задохнусь совсем,- молвил он, с трудом переводя дыханье.
   - Да ладно, справишься! Теперь я вижу: ты идешь на поправку. Как вылечишься окончательно, мы такую пирушку закатим в честь твоего возвращения! - Вольдемар мечтательно возвел глаза к небу, и это получилось у него, как всегда, очаровательно.
   - Тебе бы в театре выступать, братишка!.. - Александр игриво потрепал друга по плечу. Затем на какое-то время воцарилось молчание. Настоящим друзьям не нужны слова, настоящие друзья обходятся и без них. Конечно же, князь хотел поделиться с приятелем очень многим. Однако возвращаться к горьким вопросам, навалившимся буквально за несколько дней до болезни, совершенно не хотелось. Сейчас, глядя в глаза лучшему другу, Саша наконец-то чувствовал себя защищенным, совсем так, как в детстве.
   - Надеюсь, ты у меня еще погостишь немного?- молвил он еле слышно.
   - Ну, конечно... Я и комнату себе отличную нашел, прямо напротив твоей, между прочим, ...и тахту мне Прохор мягкую притащил из зала. Когда ты всех пугал ночными хрипами да разговорами о каком-то Бенедикте, который беспрестанно душил кого-то, я вот здесь, рядышком с тобой... - Мелодичная речь Владимира убаюкала князя, решившего отложить обсуждение всех вопросов. Постепенно он погрузился в спокойный и здоровый сон.
   Прошло еще несколько дней. Проснувшись однажды утром, Саша отчетливо понял, что силы вернулись к нему, и даже счел возможным спуститься вниз. Три недели - срок немалый. За это время многое могло успеть произойти не только во всем мире, но даже в частном хозяйстве. После смерти Федора Саша не знал, кому можно было доверить роль управляющего. Мысль о том, что в период его болезни Прохор имел полную власть над всеми делами, вызывала тревогу. Нет, князь не мог позволить себе болеть дальше.
   В парадной гостиной он застал Вольдемара, который попытался всеми правдами и неправдами вернуть друга в спальню. Впрочем, упрямому юноше все же удалось выторговать право свободно передвигаться по дому, дав обещание плотно позавтракать. Стоило молодым людям уютно устроиться перед веселым камином, как Саша решил начать давно запланированный разговор:
   - Володя, скажи мне, когда ты приехал сюда впервые после нашей разлуки?
   - Вечером того дня, когда получил твое письмо. ...Давай я плед принесу? Тебя еще лихорадит. - Не дожидаясь возражений друга, Вольдемар отправился за пледом.
   Закутанный в длинный теплый шарф юноша сидел в глубоком мягком кресле перед камином и планировал то, как будет рассказывать барону о таинственных событиях. Машинально, он вынул из кармана листок с фактами и аргументами и принялся перечитывать написанное, сомневаясь в том, стоит ли давать его Вольдемару или же лучше рассказать все самому. Действительно, пробелов в этой загадочной истории стало еще больше. Саша очень надеялся, что друг поможет ему восполнить хоть некоторые из них.
   Спустя какое-то время за спиной князя что-то зашевелилось.
   - Вольдемар, ты невыносим, ну кто тебя просил бежать за пледом? Мне не холодно совсем. Лучше сядь, мне с тобой нужно серьезно поговорить.
   - Какой у Вас, оказывается, красивый голос, князь. - Услышав шелест платья за спиной, Саша, не оборачиваясь, промолвил:
   - Эльвира, если не ошибаюсь?
   - А Вы догадливы, Александр Иванович,- выговаривая эти слова нараспев, Эльвира подошла сзади и положила князю на грудь нежную прохладную руку, при этом тот непроизвольно вздрогнул. - Не бойтесь, мой милый, я просто хочу Вашего скорейшего выздоровленья.
   - Не верю ни единому слову!- отчеканил Александр, видимо, более не считая нужным
   скрывать свою злость.- Я отлично расслышал, как Бенедикт звал Вас. Вы с ним заодно. Впрочем, я
   Вас могу успокоить: дар мой пропал. За время, пока я был болен, не случилось ни одного видения.
   - Естественно,- невозмутимо замурлыкала Эльвира в ответ,- твой бедный организм не
   располагал достаточным количеством жизненных ресурсов, необходимых для ментального
   контакта с будущим. Не переживай, мальчик мой, скоро все вернется.
   - И все-таки, Эльвира, скажите, для чего я вам с Бенедиктом?
   - Не нам с Бенедиктом,- терпеливо объясняла гостья,- а всему миру. Ты это понимаешь?
   Таких людей, как ты - единицы. От вас многое зависит, очень многое. Понимаешь?
   - Если честно, не очень. Вот, предположим, увидел я будущее, допустим какое-нибудь
   событие, имеющее для всего мира особую важность. Так?..
   - Допустим,- прозвучал голос за спиной.
   - Эльвира, прошу, присядьте, мне так разговаривать, ей богу, неловко.
   - Благодарю за предложение, князь, но я постою. Продолжайте же Вашу мысль.
   - Боитесь не успеть исчезнуть вовремя?
   - Князь!
   - Ладно, ладно, как Вам будет угодно. Я говорю о том, что могу лишь предвидеть событие,
   но какой от этого, собственно, прок? Изменить-то ничего уже нельзя, иначе я бы не увидел этого
   события в будущем. Так?
   - А вот здесь Вы ошибаетесь, князь. Такие люди, как Вы, для того и предвидят будущее,
   чтобы человечество не допустило роковых ошибок.
   - То, что Вы говорите, не лишено смысла...,- Александр выдержал паузу.- Скажите, кто еще
   из ныне живущих людей, знакомых Вам лично, обладает подобным...,- князь запнулся,- свойст
   вом?
   - Ты о чем-то меня спросил? - произнес Вольдемар, который, судя по всему, только что
   вошел в комнату. Саша растеряно огляделся по сторонам.- Не знаю, как ты, братишка, а я
   сильно проголодался. Что они с завтраком тянут?
   - Володя, тебе сейчас никто странный не встретился? - Князь опасался спросить об Эльвире
   напрямую.
   - О да..., твой управляющий, Прохор, будь он не ладен! Полчаса меня изводил какими-то
   конюшенными проблемами. Я только соберусь идти, а он меня за руку хватает: "Барин, а вот
   еще это, а вот еще то..." Странный он какой-то...
   Тем временем, Александр чувствовал, что не может больше молчать. Он приготовился к
   долгому разговору с другом.
  
   21
  
   Известно, что чем больше концентрируешься на каком-нибудь деле, тем меньше замечаешь изменений в окружающем мире. За пять дней Анна настолько увлеклась новой работой, что все остальное ушло на второй план. Петр не позвонил ни на завтра, ни на третий день после их разговора, и девушка решила с головой погрузиться в проект. Тем более, он представлялся необычайно интересным: культурно-развлекательный комплекс на Черной речке должен быть разделен на отдельные функциональные зоны, но при этом сохранять гармоничность основного ансамбля... Ночами напролет Аня разрабатывала отдельные идеи, от которых, впрочем, старшие собратья по ремеслу и камня на камне не оставляли. Несмотря на это она не унывала, а шаг за шагом продвигалась к некому внутреннему идеалу, тень которого все чаще являлась после длительных размышлений. Так пролетела первая, самая, пожалуй, главная в жизни любого молодого специалиста, рабочая неделя.
   Субботним утром Анна проснулась рано. Если труд приносит удовольствие, он не утомляет. Ровно в девять часов, когда уставшие за пять рабочих дней коллеги еще досматривали сладкие утренние сны, она вышла из общежития с твердым намереньем покататься на речном трамвайчике. Желание увидеть архитектурный ансамбль города с воды преследовало уже в течение нескольких дней. Именно с этой целью она направилась к пристани, расположенной около Петропавловской крепости, где еще на прошлой неделе приметила причал. Вопреки сентябрьской прохладе, нашлось немало желающих совершить водную прогулку. Ане досталось место в открытой части кораблика. Впрочем, это едва ли могло огорчить девушку, вполне привычную к северному климату. Тем более, экскурсовод любезно предложила гостям специально приготовленные для такого случая одеяла. Пять минут спустя мотор мерно загудел, и трамвайчик, весело раскачиваясь на волнах, неспешно вышел в Неву.
   - Сейчас, дамы и господа, мы с вами направляемся к Зимней канавке, через которую попадем в лабиринт каналов, которыми изобилует наш город. Мы пройдем мимо старого Эрмитажного дворца. Именно в нем в страшных мученьях скончался Петр Великий. Позже здание стало всемирно известным Эрмитажным театром, собиравшим на свои спектакли всю придворную знать. "Жизнь и смерть всегда шагают рука об руку",- пронеслось в уме Ани. Качка стала значительно слабее, как только судно покинуло большую Неву. "Как удивительно..., удивительно! Этими же водами, этими вечными невскими водами любовались и Петр Великий, и Екатерина..., и я теперь любуюсь. Так спокойно. Солнце отражается в воде..., кажется, так тепло отражается! А на самом деле, все - только иллюзия, и холодно уже, сентябрь наступил. С солнцем меня разделяют миллиарды километров. С солнцем всегда и всех разделяют миллиарды километров, а, кажется, что так близко, будто совсем рукой подать до теплой звезды. Ах, Петр Алексеевич! Три столетия нас с Вами разлучают. Нет, Вы не ушли безвозвратно, не канули в Лету! Неправда, все мы - бессмертны... Возможно, Вы прямо в этот самый миг наблюдаете за нами из окна своего дворца. Как величественно все сегодня!"
   -... И мы выходим в реку Мойку,- голос экскурсовода вернул Аню к реальности.- Здесь неподалеку находится знаменитая квартира, которую снимал Александр Сергеевич Пушкин. Именно сюда смертельно раненого поэта привезли с места дуэли. Как известно, он стрелялся с Дантесом в окрестностях Черной речки. Друзья, на этой самой набережной в последние часы жизни Александра Сергеевича толпился народ. Несмотря на январский холод, люди шли бесконечным потоком, чтобы отдать народному поэту последнюю дань...- "Подумать только, сколько безмерного горя видел этот гранит!- вновь погрузилась Анна в раздумья.- Вода, конечно, уже не та. Она успела многократно совершить свой естественный цикл, пройдя через все стадии превращения вещества, и вряд ли здесь осталась хоть одна молекула, дожившая до сегодняшнего дня с пушкинских времен. Но память, она жива! Жива, благодаря бесконечной энергии любви, которую неизменно рождает гений человеческий. ...Гений, дарованный человеку бессмертным Богом"...
   - Посмотрите налево, друзья, перед вами знаменитый Летний сад. Известно, что император Николай Первый любил прогуливаться здесь, размышляя о государственных делах... - Рассказ экскурсовода был внезапно заглушен ревом мотора, довольно стремительно приближавшимся откуда-то сзади. Мгновение спустя со стороны открытой части судна послышался женский визг: пронесшаяся мимо моторная лодка окатила пассажиров свежими струями, а затем во избежание неприятностей скрылась под ближайшим мостом.
   - Да, дамы и господа, Петербург - город непредсказуемый: никогда не знаешь, чего ожидать! Но мы с вами люди позитивные, нас не смутит сия маленькая неприятность, ведь правда?! ...А потому мы продолжаем любоваться великолепием Михайловского замка, который расположен справа от нас... - Повернув голову, Анна обратилась к величественному зданию. "Какой необычный цвет!" - подумала она.
   - Существует легенда, согласно которой цвет фасада был выбран императором Павлом на одном из придворных балов. Якобы некая дама обронила перчатку. Павел Петрович любезно поднял ее и вернул хозяйке, отметив при этом понравившийся ему цвет. В конце концов, он приказал именно так выкрасить строившийся в ту пору замок,- продолжала рассказывать гид. "Да, жизнь посылает нам ответы на вопросы прежде, чем мы успеваем их задать",- посетила Аню очередная философская мысль.
   - С воды прекрасно видны окна той опочивальни, в которой был убит бедный император Павел Петрович, убит заговорщиками, желавшими возвести на престол его сына Александра, наследника Великой Екатерины. После трагедии Михайловский замок пустовал. Уже никто из правящей династии не жил в нем. Впоследствии, когда в здании располагалось Инженерное училище, зимними вечерами господа студенты развлекались тем, что маячили у знаменитых окон, облачившись в Павловскую треуголку, и пугали прохожих. - "Нечего сказать, лихая забава!- думала Аня.- И отчего нас так пугают призраки прошлого? Отчего мы настолько сильно боимся смерти, что не находим в себе сил поверить в бессмертие? Наверное, на это способны только здания. Они не пали даже под ударами гитлеровских снарядов..., возможно, потому, что просто не способны на страх? Задумывая проект, архитектор всегда смотрит в далекое будущее, в века. ...Так отчего же человек, назвавшийся подобием и венцом творения Великого Архитектора, боится взглянуть в лицо Вечности?.."
   - Далее, друзья мои, мы проходим мимо знаменитого памятника Чижику-Пыжику, у которого круглые сутки можно видеть людей, бросающих в бедную птичку монетками и загадывающих свои желания. Говорят, все они действительно сбываются. - "Интересно, бывают ли несбыточные желания? Вот если бы я, к примеру, пожелала познакомиться лично с каким-нибудь князем из позапрошлого века?.. Как бы тогда выкручивался из положения гражданин Чижик? Конечно, он, наверное, зазнался там, исполняя всякие мелочи вроде успешных экзаменов да котят на День Рождения?! Ну все, Чижик, решено: вечером пойду и закажу встречу с князем!"
   - Дорогие друзья, обратите внимание, слева от вас знаменитый Шереметевский дворец. Когда-то он принадлежал известной графской фамилии. В его стенах давались шикарные балы. Сегодня здесь расположен музей...
   Внезапно рассказ экскурсовода перешел на задний план восприятия. Причиной стало то, чего Анна никак не могла ожидать и поэтому впала на миг в странное оцепенение - она увидела своего недавнего знакомого, который уже, впрочем, обладал таинственной властью над мыслями. Петр Строганов стоял у реки, облокотившись на чугунную оградку, и разговаривал по мобильному телефону, глядя при этом прямо вниз, на искрящуюся в солнечном сиянии воду. Впрочем, даже если бы он глядел в другое место, у него вряд ли был бы шанс заметить Анну. "Ну, посмотри же на меня, посмотри! Бессовестный, я же так ждала твоего звонка, ночами не спала, проекты с горя чертила! Неужели я тебя интересую только в качестве современного двойника древней картины. Ты, искусствовед, нельзя же жить только замшелой стариной, ведь я - живая, я чувствовать могу! - Тем временем, судно плавно поравнялось с Петром, а затем пошло дальше, оставив его беседовать с кем-то, возможно, более важным в данный момент, нежели девушка с бездонными глазами, уносимая прочь темными водами Фонтанки. - Неужели я не достойна твоего внимания?- Аню захлестнула непонятная обида.- А может, дело в том, что я - провинциалка? Глупая девчонка? Наверное, у тебя таких десятки, выбирай любую! Но, нет, милый мой, я не такая. Я сама себе царица. Я не попадусь в твою сеть. Я..." - Аня уже не слушала дальнейших рассказов экскурсовода, ее перестала интересовать архитектура великолепных зданий, Аничковский дворец, конные скульптуры на мосту, приведшие в восторг в первый день пребывания в Санкт-Петербурге - все это словно утратило свою привлекательность, отступив на задний план под безудержным напором странной ревности...
   Звонок мобильного телефона раздался, словно гром среди ясного неба. Дрожащей от радостного предчувствия рукой, она выхватила телефон из сумочки.
   - Алло, Петр?- крикнула Аня в трубку.
   - Анна, что случилось? - прозвучал спокойный, даже умиротворенный голос.
   - Да нет, все нормально, представляешь, я сейчас видела тебя на берегу Фонтанки.
   - Правда? Ты где сейчас?..
   - Катаюсь на речном трамвайчике. Скоро мы будем сворачивать в Грибоедовский канал.
   - Я даже слегка завидую. Не помню, когда последний раз катался по воде.
   - Что тебе мешает, ты же петербуржец? - Странное счастье переполняло Аню. Все вокруг словно по мановению волшебной палочки окрасилось в теплые тона, стало родным и милым сердцу. Не дождавшись ответа, она почти что выкрикнула:
   - У вас самый прекрасный город во Вселенной! - В ответ Петр только рассмеялся.
   - Барышня, а барышня?..- Кто-то настойчиво хлопал Анну по плечу, пытаясь обратить на себя внимание. Наконец, она оглянулась. - Не могли бы Вы разговаривать потише. Вы всем мешаете!
   - Простите! Ради бога, простите,- говорила Аня, улыбаясь во весь рот.- Петр, слышишь меня?!
   - Конечно. Рад, что тебе Питер нравится. Я вот тоже много по миру езжу, но всегда домой, как магнитом, тянет. Ладно..., там, наверное, экскурсия у вас... Поговорим при встрече. Ты ведь будешь свободна сегодня..., ну, скажем, часа через два?
   - Я всегда свободна!!!
   - Ну вот и договорились. Какой у вас маршрут? Где на берег сойдете?
   - У Петропавловки, там...
   - Понял, ну все, через два часа буду. Жди! - Аня даже не успела попрощаться, связь разъединилась.
  
  
   22
  
   Время за разговором пролетело незаметно. Сколь тщательно не обдумывал Александр то, каким образом расскажет другу о случившемся, все вышло весьма сумбурно, впрочем, как всегда. Саша вывалил на бедного приятеля все разом..., однако, вопреки прогнозам, тот отреагировал довольно сдержано:
   - И все-таки я считаю, что тебе не стоит так из-за этого переживать,- молвил Вольдемар, положив на стол измятый листок с фактами.
   - Слушай, я, конечно, понимаю: убили не твоего отца, и вообще все это выглядит со стороны, мягко говоря, глупо,- от волнения князь закашлялся.- Но, согласись, нельзя же оставить все, как есть? Впрочем, я, конечно, могу обойтись и без твоей помощи...
   - Для начала, успокойся. Можешь думать обо мне все что угодно, но я полагаю, что сейчас самое главное для тебя - это выздороветь окончательно. Посмотри, на тебе лица нет. Ты боишься даже собственной тени,- Владимир, казалось, старался быть как можно убедительнее. Каждое слово он произносил с каким-то особым старанием, глядя в глаза бледнеющему с каждым мгновением другу.- Согласен, все, что произошло в твоем доме за последние дни - не совсем обычно. Но я не возьму в толк, отчего ты склонен непременно подозревать интригу или заговор? Откуда такая уверенность, что Ивана Константиновича убили? Подумай сам, быть может, все - не так однозначно... Ключи от библиотеки, например. Ну, пропали они после смерти князя. Да мало ли куда он сам мог их положить?..
   - Ну, и каким же чудом, они оказались у Прохора, который, между прочим, не хотел их возвращать? Почему он мне отдал только два ключа из связки? - От обиды голос князя дрожал и срывался.
   - Да просто из вредности. Я только сейчас имел несчастье испытать на себе странности этого твоего Прохора.
   - Так в том-то и дело, что он скрывает что-то. Все они знают, и все молчат! - Желая немного прийти в себя, Александр потянулся за чашкой кофе, но руки дрожали настолько, что вскоре по белоснежной скатерти расползлось темное пятно.
   - Саша, успокойся, ради бога! Я же не утверждаю, что ты непременно ошибаешься. Я просто пытаюсь посмотреть на все немного с другой точки зренья. Согласись, братишка, ты же и раньше домысливал. ...Вспомни хотя бы то, как ты всему Петербургу раззвонил, что Лопухина старшая от чахотки умирает. Помнишь?- Александр рассмеялся, уронив голову на ладонь.- Спустя полгода у твоей ненаглядной Настеньки родился братик!
   - Вольдемар, ты жесток!- вымолвил юноша сквозь смех.
   - Знаю, но не поэтому ли ты доверил мне все это?- сказав это, барон с видимым удовольствием допил ароматный кофе и подал чашку Дуне, убиравшей со стола.
   - Барин, простите, что позволяю себе вмешиваться в вашу беседу, но вдруг Вам важно знать?
   -Что знать, Дуня? - отреагировал Саша, мгновенно успокоившись.
   -Вчера-с тот самый горбун из зеркала выкатился. - При этих словах Вольдемар в свою очередь беззастенчиво рассмеялся.
   -Да подожди, Владимир! - Князь бросил на барона строгий взгляд.- Как выкатился? Его толкнули? Покажи мне это зеркало.
   - Идемте, барин, - сказав так, кухарка, прислуживавшая в этот день господам по причине внезапной болезни горничной Кати, поставила поднос на стол и направилась к парадной анфиладе комнат. Оба молодых человека последовали за ней. - Вчера я поздно вечером здесь проходила. Владимир Алексеевич приказал чаю крепкого с лимончиком в спальню подать. Так вот я иду, темно, хоть глаз выколи, несу поднос с чаем и подсвечником, уж было собралась по лестнице вверх подняться, как слышу скрежет, будто телега несмазанная... Я встала как вкопанная, стою, думаю, что за звук такой?.. Как вдруг, вот от этой стены отделилась тень,- Дуня указала рукой на стену, где висело огромное гостевое зеркало.- Я испугалась, конечно, но подумала, что сейчас я воришку-то этого, дескать, изловлю. Я грешным делом посчитала, что это кто-то из дворовых забрался, чтобы украсть что-нибудь из дома. Помню, я поднос на столик-то поставила, вон на тот, что около Владимира Алексеевича находится, а сама подсвечник - в руки и к зеркалу. Смотрю - никого, а потом ногой-то за него и запнулась. Лежит горбом наверх и дышит так страшно. Боязно мне одной-то с колдуном этим стало, и я пошла Прохора позвать. Он мигом прилетел, но никого уже не было. Но я, барин, голову даю на отсечение, что это тот самый горбун был, что Федора нашего убил,- при упоминании о Федоре Дуня заметно погрустнела. Когда она окончила свой увлекательный рассказ, Вольдемар недоверчиво хмыкнул.
   - Дуня, почему ты полагаешь, что он из зеркала вывалился?- заметил он скептическим тоном.
   - Выкатился, барин, выкатился,- поправила она.- Прямо кубарем, будто с лестницы рухнул. Так откуда ж еще, как не из зеркала?
   - Ну, хотя бы со стороны библиотеки. Ты же от парадной лестницы шла, а там, насколько я понял, темно было? Так отчего же горбуну не выкатиться от библиотеки? Там вот тоже ступеньки есть. - Не зная, что сказать в ответ, кухарка лишь пожала плечами. Тем временем, Александр, задумчиво глядевший в зеркало в течение Дуниного рассказа, подошел и заглянул за него. Но сзади была лишь глухая стена, обклеенная темно-коричневым шелком. Ни на какую дверь намека не было.
   - Странно,- медленно произнес он, присаживаясь на обтянутый красным бархатом диван.
   - Что-то, Дуня, тебе примерещилось!- продолжал тем временем Вольдемар.- Или он воспользовался другим проходом? Например, обычными дверями. Впрочем, все равно, спасибо тебе за увлекательный рассказ. Сашка, я предлагаю ночного сторожа сменить. А - то тут, видишь, горбуны-колдуны по ночам шастают!
   -Не веришь? Смеешься? Какой-то ты, братишка, слишком веселый сегодня!- заговорил князь, постепенно повышая голос.- Идем, я тебе кое-что покажу! Дуня, спасибо, ты можешь идти,- решительно встав с дивана, он твердым шагом направился обратно в столовую с камином. Смущенному столь неожиданной реакцией Вольдемару не оставалось ничего иного, как пойти вслед за другом.- Значит, не веришь? Думаешь, у меня припадок лихорадки, бред опять? Так смотри же,- подойдя с этими словами к зеркалу, Александр обхватил его руками и изо всех сил дернул, пытаясь сдвинуть с места. Однако ничего не вышло: оно не поддалось, так как было плотно прикреплено к стене.- Наверное, открывается с той стороны,- молвил Саша, тяжело переводя дыхание.
   - Что, зеркало открывается? Да с чего ты, братишка, это взял? Не слушай ты эти бабьи сплетни! Эти неграмотные люди всю жизнь из детских страшилок не вырастают.
   - Нет, Володя, я же вчера сам, нет, вернее, сегодня...- Юноше явно не хватало воздуха, дрожащими руками он пытался развязать шарф, но затягивал его еще больше.- Эльвира, она приходила ко мне сегодня прямо сюда, через зеркало это, пока ты за пледом бегал. Она тоже ведьма!- Саша умоляюще посмотрел на друга. Нет, Владимир не веселился больше. Улыбка уже сошла с его уст. Барону стало совсем не до смеха. Он смотрел на друга с большим сочувствием и любовью так, как смотрят на дорогих людей, внезапно лишившихся рассудка.
   - Ладно, давай сделаем так: сейчас мы ничего решать не будем. Мне нужно еще хорошенько поразмыслить над всем этим. Отложим разговор. Предлагаю подняться в свои комнаты и успокоиться обоим. Согласен? - Вольдемар сделал шаг в сторону друга, но тот прокричал хриплым и страшным голосом:
   - Не подходи ко мне!
   - Ладно, ладно, - барон уже сам начинал заметно нервничать,- если буду нужен, я - в своей спальне. - Князь стоял, молча отвернувшись к стене.
   Несколько часов спустя барон осторожно приоткрыл дверь в спальню Александра и, убедившись в том, что тот по-прежнему сидит за столом и что-то пишет, вновь вернулся к себе, лег на кровать. Чем дольше он размышлял над всем, что пришлось узнать, тем больше убеждался в правоте друга и укорял себя за недостаточную проницательность и излишнюю самоуверенность. Действительно, все факты говорили о том, что у Саши был повод опасаться кого-то, и, скорее всего, главным противником его являлся некий Бенедикт. В какую-то сверхъестественную магическую силу этого человека, конечно, верилось слабо, но было важно другое: именно с ним Александр разговаривал непосредственно перед тем, как потерял сознание, стало быть, Бенедикту было известно то, что произошло между тем, как князь лишился чувств и тем, как поздним вечером Антип привез его, тяжело больного, домой. На вопросы Вольдемара ямщик отвечал, будто из подъезда барина вынес на руках дворецкий, уложил в коляску, сказав, что "его сиятельство простудились". Впрочем, самой большой загадкой для Владимира все-таки оставались таинственные видения друга. Ведь именно из-за них, очевидно, началась эта странная кутерьма. Непонятными оставались и мотивы убийства Ивана Константиновича. Зачем же намеренно лишаться того, кто видит будущее, а затем охотиться за его приемником? Скорее всего, Иван Константинович чем-то не устраивал Бенедикта. В общем, все сводилось к этому человеку, с которым, впрочем, Александр ни под каким предлогом не желал знакомить своего друга. Так барон размышлял, разглядывая одновременно причудливый восточный узор, украшавший плафон гостевой спальни. Вскоре в коридоре послышались шаги.
   - Володя, ты не спишь?- казалось, Саша старался говорить мягче и тише.
   - Нет, братишка, заходи. - Князь вошел и прилег рядом с другом на кровать. Вольдемар повернулся к нему. - Ты знаешь, я подумал и понял, что ты во многом прав. Здесь и вправду все не так просто.
   - Прости меня,- молвил Александр спустя какое-то время. - Мне нужно учиться держать себя в руках.
   - Да ладно, пустяки. Так значит, ты еще не заходил в библиотеку и кабинет?
   - Нет, у меня тогда вообще в голове такой хаос был...
   - Ключи у тебя?
   Саша кивнул и молвил, грустно усмехнувшись:
   - Если их еще не украли, то должны быть там, в ящике секретера... Ты прав, пойдем, осмотрим библиотеку.
   В поисках ключей Александр случайно смахнул со стола исписанный лист бумаги. Наклонившись, чтобы поднять его, Вольдемар прочел: "Когда-то я вернусь опять, и в Петербурге будет осень..."
  
  
   23
  
  
   Аня успокоилась. От сознания того, что Петр не забыл ее, а, напротив, назначил свидание, на душе стало тепло и тихо. Трамвайчик свернул в Грибоедовский канал, и слепившее глаза солнце оказалось сзади. Экскурсия продолжалась. Рассказывали что-то про доходные дома, про кабаки девятнадцатого века и еще про что-то, чего девушка не запомнила: она погрузилась в странное состояние. Казалось, что ход времени настолько замедлился, что минуты растянулись на целую вечность. Облокотившись на бортик судна, Аня мирно любовалась сияющей отраженным светом водой. "Когда-то я вернусь опять, и в Петербурге будет осень",- повторили губы непонятно откуда взявшуюся строчку. Аня и сама удивилась. Удивилась она и тому, как на картину физическую постепенно накладывалась странная ментальная картина: чистый лист бумаги, и чья-то рука выводит гусиным пером все ту же чарующую первую строку. Чарующую и до боли знакомую. ...А что же дальше? Хочется прочесть, вспомнить, угадать,... но дальше лишь пустота. Усилием воли девушка возвращает таинственное видение к началу, и опять рука начинает выводить первое слово. Рука мужская, на указательном пальце перстень с большим рубином. Странно... Кто это?! Возможно, эти строки принадлежат какому-нибудь питерскому писателю или поэту? Нужно будет поискать. А вода все качает и качает... "Когда-то я вернусь опять, и в Петербурге будет осень"...
   Неожиданный хлопок буквально выдернул в реальный мир.
   -Безобразие! Как это можно?! Хулиганы!!!- послышался сзади дребезжащий старушечий голос. В следующее мгновение Аня ощутила, как нечто липкое и склизкое медленно начало стекать вниз по ноге, прямо в туфель. Опустив глаза, она увидела жуткую картину: на светло-персиковом костюме красовалось неровное пятно от яичного желтка.- Управы на них нет!- продолжал неистовствовать старушечий голос так, что можно было подумать, что его обладательница пострадала больше всех. Однако, оглядевшись вокруг, девушка обнаружила, что остальным пассажирам удалось избежать подобной кошмарной участи. Брошенное с берега какими-то шутниками куриное яйцо, разбившись о металлический бортик, угодило прямиком в Анну, размазавшись по ее выходному костюму. "Что же делать? Ну как идти на свидание в таком виде?! Почему со мной всегда что-то приключается?!"- с досадой думала она, пытаясь хоть немного привести одежду в порядок при помощи салфетки. Тем временем, обстановка на судне постепенно пришла в норму. Страсти утихли, и пассажиры вновь с интересом обратились к экскурсии.
   - ...И оставляя слева Казанский собор архитектора Воронихина, мы проходим под Невским проспектом, и нам открывается очаровательная панорама собора Спаса-на-крови...- "Да, это - то самое место, с которого начался мой роман с Петербургом!- подумала Аня. - Как же мне удалось тогда столь точно угадать расположение Юсуповского? Опять интуиция, видения? Откуда же все это берется в моей голове? Столько народу вокруг, и все - люди как люди, живут своей повседневностью, отдыхают, я же!.. Ну, какое мне дело до этой фразы про осень? Нет же, теперь я вся испереживаюсь о том, кто, где и когда это писал и писал ли вообще?.."
   Было уже десять минут двенадцатого, когда трамвайчик доставил Анну к Петропавловской крепости. По ее расчетам, Петр мог приехать уже в двенадцать с минутами, а, может быть, и раньше. О том, чтобы целый день оставаться в плаще даже помыслить было страшно - солнце припекало вполне ощутимо, словно наверстывая упущенное в летние дни, но и снять плащ было невозможно. Бежать в общежитие?.. Не успеть - далеко слишком, и транспорта здесь никакого. К счастью, Аня нащупала в кармане банковскую карточку. "Эх, гулять, так гулять!"- подумала она и обратилась к первому прохожему:
   - Скажите, где здесь ближайший магазин женской одежды? - Вообще-то встретить местного жителя около излюбленной туристами Петропавловки - большая удача, и эта удача улыбнулась в нужный момент.
   - Сейчас по Иоанновскому мостику переходите, и прямо через парк будет станция метро "Горьковская". Вы ее, деточка, минуете и на другую сторону Каменноостровского проспекта переходите. Там увидите сразу три дамских магазина. Выбирайте любой! - Искренне поблагодарив миловидную питерскую старушку, Аня побежала к мосту.
   Этим утром у Петра Строганова все валилось из рук. Лег он накануне поздно ночью, впрочем, точнее было бы сказать, рано утром, в пять часов. Но иначе нельзя было. Французские антиквары и коллекционеры, люди весьма серьезные и нужные, гуляли в Юсуповском дворце. Казалось бы, все как полагается: шампанское, икра, русская водка, цыгане... - была отличная возможность расслабиться. Так нет же! В самый разгар веселья позвонили из таможенной службы и попросили срочно приехать в аэропорт. Оказалось, что недоставало одной подписи на какой-то бумаге, из-за чего пятнадцать древних фолиантов - гвоздей программы открытия итальянской биенале, были арестованы. ...И опять нужно было что-то срочно решать, тем более человек, чья подпись была так необходима, уже три дня находился в Москве... ну, ничего: созвонились, утрясли, договорились. Однако время ушло, а на обратном пути еще, как назло, машина сломалась, аварийку вызывать пришлось. В общем, домой Петр добрался еле живым, заснул, а спустя четыре часа опять дернули по неотложным делам. ...Впрочем, от этого несчастным он себя не ощущал, отнюдь. Ему, в общем-то, нравилась и работа, и высокий темп жизни с бессонными ночами и постоянными командировками, и широкий разношерстный круг общения...
   Тем не менее, этим утром что-то внезапно изменилось. Выйдя из Шереметевского, он не взял машины со стоянки, не отправился по антикварным магазинам. Вместо этого, не жалея времени, пошел пешком вдоль Фонтанки. У него уже не осталось сил на обдумывание выгодных сделок, перспективных выставок и прочих коммерческих музейных мероприятий - надоело все! С некоторых пор в душе поселилась непрошеная тоска..., непрошенная, но вполне ожидаемая. А что еще мог ожидать человек, воспитанный в лучших аристократических традициях, обладавший прекрасным утонченным вкусом, но вынужденный приспосабливаться к условиям жесткого капитализма?.. "Хочешь жить - умей вертеться!" - гласит, пожалуй, самая актуальная для эпохи цивилизации поговорка. С одной стороны, Петр неплохо усвоил сию горькую истину. Живой ум, молодость, хорошее здоровье, природное обаяние - все эти качества вполне позволяли довольно успешно заниматься бизнесом. ...Но с каждым прожитым годом все больше ощущалась внутренняя пустота. Порой казалось, что чем большую духовную ценность представлял объект коммерческих операций, тем холоднее становилось на душе. Нет, все-таки настоящее искусство и коммерция - вещи, трудно совместимые, вернее, как показывал внутренний опыт, не совместимые вовсе. В последнее время тридцатидвухлетний мужчина подумывал о том, чтобы сменить профессию и заняться, к примеру, инвестициями, недвижимостью или чем-то в этом роде, а искусство оставить для себя, для души. Впрочем, решаться на этот шаг он все же не спешил по некоторым соображениям. Несомненно, любой бизнес, пусть даже стартующий с солидного начального капитала, требовал времени и сил, которые Петр страстно желал посвятить именно искусству - своей настоящей и пока что единственной страсти. Ему было отлично известно, что профессиональные искусствоведы, как правило, проводят в общении с артефактами большее, нежели кто-либо другой, количество времени. Следовательно, оптимальным вариантом представлялась работа искусствоведа, что называется, в чистом виде, то есть не связанная с какой-либо коммерческой деятельностью. Вот именно такая мечта грела душу в самые трудные периоды жизни, а было всякое: и "наезды" мафии, и жестокая борьба с конкурентами, и прочие сопутствующие большому бизнесу неприятности.
   Встреча с Анной внесла в жизнь нечто новое, доселе неизвестное. Девушка эта столь сильно отличалась от всех тех женщин, которые встречались до сегодняшнего дня на пути, словно была из совершенно другого мира! Да, провинциалка, да неопытная, пускай излишне доверчивая и недальновидная, но как она умела показать себя, сколько достоинства, сколько самодостаточности было в каждой фразе, и при этом - никакого расчета, никакого поиска выгоды! Она могла свободно держать себя, испытывая искренние чувства, не смущаясь их проявления - нынче это такая редкость! Вдобавок ко всему, ей удавалось не просто самостоятельно обеспечивать себя, но и заниматься поистине любимым делом!
   В одиннадцатом часу, когда Аня увидела Петра с воды, он как раз утрясал некоторые проблемы, связанные с последними подготовками к вечернему открытию выставки. По-хорошему, нужно было выспаться перед ответственным мероприятием, в котором ему отводилась не последняя роль, но на душе было настолько пусто, что перспектива отправиться в одинокую квартиру отталкивала. Мысль об Анне пришла неожиданно, а возможность встречи с ней представилась в весьма радужных очертаниях. Во-первых, девушка-двойник старинного портрета пришлась бы весьма кстати на открытии выставки, в определенном смысле, ее появление там сулило сенсацию, а во-вторых... Петр внезапно поймал себя на том, что просто соскучился по этой немного наивной, но бесконечно доброй и светлой, которой так хотелось хоть чем-то помочь в жестоком столичном мире. В-третьих, а, возможно, и в первую очередь, молодой мужчина понимал, что погибает, просто задыхается среди ежедневных меркантильных забот и крупных сумм, день за днем обесценивающих бесценные творения великих мастеров и опустошающих внутренний мир человека. Казалось, еще немного, и он махнет рукой на свои душевные муки и, подобно многим партнерам и конкурентам, поплывет по течению в бурном потоке большого бизнеса. Возможно, Аня была его последней надеждой на спасение...
   Красный "Ягуар" с откидным верхом подъехал к Петропавловке в двенадцать двадцать.
   - Да, Петр, я поняла, что на стоянке, иду уже!- раздался в трубке звонкий радостный голос. Петр, откинулся на спинку обтянутого белой кожей сиденья и стал ждать. Но сколько он не всматривался в пеструю толпу, Ани все не было. Спустя десять минут рука вновь потянулась к телефону...
   - Господин Строганов, Вы, что не выспались сегодня? Я уже целую вечность стою здесь и смотрю на Вас...- Подняв глаза, Петр увидел прекрасную женщину в красном платье:
   - Простите..., прости я, если честно, не заметил тебя...
  
  
   24
  
   С детства Александр любил одиночество. Не то, чтобы он был пуглив и нелюдим, не то, чтобы его чем-то не устраивали друзья и соратники по забавам, просто ему было необходимо проводить определенную часть жизни наедине с самим собой, а, вернее, наедине со всем миром одновременно. Вопреки правилам этикета, с двенадцатилетнего возраста юноше удавалось выходить на прогулки без сопровождающих. Отец не препятствовал этому. Каким-то внутренним чутьем он понимал, что становление личности - великое таинство, и одному Богу известно, чрез какие тернии приходится проходить юной душе в начале нового круга земной жизни, дабы вспомнить, воспринять, осознать истинное назначение свое. Часами напролет князь бродил по городу в поисках той истины, которая позволила бы ему сбалансировать две неизменных чаши весов под названием "Я" и "Мир". Но мыслей и чувств год от года становилось все больше, и они уже не удерживались душой, которая была подобна губке, впитывающей в себя информацию об окружающем. Тогда приходило беспокойство, непонятная тяжесть не давала ночами расслабиться, отдохнуть. Мучило чувство незавершенности, какого-то безусловного долга этой Земле. В конце концов, наступил естественный кризис, и пятнадцатилетний князь захворал. Он забросил занятья, сутками не вставал с постели, не выходил из комнаты. К удивлению всех своих друзей, а также слуг, Иван Константинович держался спокойно и сдержано, так, словно ничего особенного не происходило. "Ничего, пройдет, ему необходимо это пережить",- неизменно отвечал он на вопросы о состоянии сына. Однажды ночью, когда Саша, как всегда, не мог заснуть и едва сдерживал слезы отчаянья, что-то заставило его подойти к письменному столу, взять в руки перо и вывести на сером листе почтовой бумаги первую строчку. На другой день юноша спустился вниз, сказав, что теперь ему стало лучше настолько, что он готов продолжить занятия с преподавателями. С тех пор он доверял бумаге все свои тайные мысли и чувства, тайные даже для него самого...
   Вот и теперь, невольно обиженный непониманием друга, он обратился за спасением к чистому листу.
   - Сашка, а ты все еще пишешь?- спросил Вольдемар, подавая князю поднятый с пола листок.
   - Да. Я так успокаиваюсь. Знаешь, когда пишешь, ты, будто создаешь маленькую личную копию этого мира, куда вкладываешь свои переживания, и на душе становиться легче,- отвечал молодой человек, выдвигая по очереди ящики темно-красного лакированного секретера и тщательно перебирая их содержимое.
   - А ты просто записываешь мысли или облекаешь их в художественную форму?
   - По-разному бывает.
   - Ты мог бы мне дать что-нибудь почитать, а то вдруг я разговариваю с гениальным писателем и не догадываюсь об этом? У меня, между прочим, издатель есть знакомый.
   - Вряд ли мое творчество гениально, по крайней мере, в традиционном смысле слова. Тебе дать почитать кое-что могу, что же касается издателя, сомневаюсь, что сейчас подходящий момент... Вот, нашел,- с этими словами Александр вынул из глубины ящика два больших посеребренных ключа.
   - Подожди! Не понял, в каком смысле "неподходящий момент"?
   - Не знаю, Володька, мне так кажется...
   - Слушай, так кажется всем гениям,- перебил внезапно воодушевившийся Вольдемар,- тогда тем более нужно нести в издательство!
   - Володя, ты какой-то странный, ей богу! Еще сам не читал, не знаешь, о чем речь, а уже собрался издавать.
   - Так я тебе верю. ...К тому же я знаю, что у тебя хороший стиль...
   - Откуда? Ты же не читал ничего.
   - Почему, не читал?- Барон встал в мечтательную позу, поднял руки кверху и продекламировал: "Когда-то я вернусь опять, и в Петербурге будет осень"... Это же прелестно, Сашка! Это ты в ссылке написал?
   - Нет, не в ссылке,- рассмеялся князь, глядя на друга,- сейчас, после завтрака.
   - Так ты же уже вернулся, друг мой. Это что метафора какая-то?
   - Нет. Это о будущем.
   - Только, если соберешься уехать куда-нибудь, сообщи мне, я давно не путешествовал. Может быть, в Париж на Рождество махнем? - В ответ Саша рассмеялся еще больше. Похлопав приятеля по плечу, он весело промолвил:
   - Посмотрим... Мне с делами разобраться нужно. Ну что, пошли?
   - Пошли. Только давай так договоримся: первым пойду я, проверю все и позову тебя.
   - Это еще почему?
   - Потому что, ты - гений,- прошептал барон таинственно,- а я - простой смертный, охраняю тебя.
   - Прекрати! - Александр игриво толкнул друга.
   Когда спускались на первый этаж, молодого князя охватило волнение. Сердце забилось чаще, голова закружилась.
   - Ты что, братишка? Как чувствуешь себя? Может быть, отложим до завтра? - проговорил Владимир, заботливо поддерживая на крутых ступенях юношу, внезапно потерявшего равновесие.
   - Нет, Володя, нормально все, просто я чувствую..., сейчас должно случиться нечто такое, что все изменит.
   - Например?
   - Не знаю, но чувствую, что случится. Давай помолчим.- Немного удивленный странным поведением друга, барон послушно замолчал, сжимая в руке заветный ключ.
   Дверь открылась легко. Войдя, Вольдемар не заметил ровным счетом ничего необычно-
   го. В помещении царило удивительное спокойствие, присущее семейным библиотекам. Спокойст - вие, готовое трансформироваться в любое из известных человечеству чувств, потенциаль-
   но заложенных между строк хранящихся на полках книг. Около двухэтажных стеллажей, упи-
   равшихся в расписанный плафон, располагались мягкие диваны, стулья и низенькие столики.
   Три стеллажа пониже разделяли комнату на три равных независимых части, в каждой из кото-
   рых находилось по большому письменному столу с выдвижными ящиками. На столах стояли
   чернильницы и перья в подставках. Помнится, подобное оформление княжеская библиотека
   получила в тот год, когда Саша начал регулярно заниматься с преподавателями. Собственный
   кабинет у молодого князя появился гораздо позже, когда тот готовился поступать в универси-
   тет. Для этой цели было перестроено помещение одной из гостевых столовых. До шестнадцати-
   ленего возраста Александр проводил в библиотеке значительную часть своего времени. Вольде-
   мар также бывал здесь не раз. Он хорошо помнил, как однажды в одной из книг нарисовал
   смешного человечка, а потом пожаловался Ивану Константиновичу на то, что книги находятся
   не в лучшем состоянии.
   Обойдя все отсеки и убедившись в том, что они не скрывают опасности, барон подошел к узенькой деревянной лесенке, ведущей на второй этаж, в кабинет Ивана Константиновича. Маленький люк был закрыт.
   - Сашка, заходи! Все в порядке,- позвал он друга. Но звука шагов не последовало. Барон
   позвал вновь - опять тишина. Заподозрив неладное, он бросился в гостиную, туда, где оставил
   приятеля. Однако там его не было.
   - Сашка! Александр!- крикнул Владимир в полный голос, неизвестно чего испугавшись.
   - Ты что кричишь? Что случилось? - спокойно спросил Александр, выходя с книгой в
   руках из-за стеллажа.
   - Как "что"? Ты почему не дождался моего сигнала?- недоумевал молодой человек.
   - Какого сигнала?.. Да, брось в эти игры играть!
   - А как же твое предчувствие, от которого тебя так раскачивало на лестнице?
   - Вот я как раз и занимаюсь тем, что выясняю, оправдается ли оно, а ты лезешь под
   руку,- молвил князь, не скрывая раздражения, и вновь исчез за стеллажом.
   - Не понял... Я, значит, стараюсь, оберегаю его, а он мне грубит!
   - Владимир, иди сюда, не слышу, что ты там говоришь!..- донесся голос Саши откуда-то из
   глубины помещения. Владимир нехотя пошел на зов. Однако когда он нашел друга в этом
   книжном царстве, все обиды мгновенно улетучились...
   Александр сидел на краю низенького диванчика, устремив взгляд в обитую деревом стену.
   - Сашка, что с тобой? Тебе плохо? - мгновенно подскочил Вольдемар к князю, чье лицо
   было белее мела, а губы то и дело подрагивали от испытываемых им сильных эмоций. - Алек-
   сандр, посмотри на меня! Что это у тебя в руках?
   - Письмо,- ответил он резко изменившимся глухим голосом.
   - Брось на пол! Оно, наверное, отравлено!- внезапно прокричал барон, вспомнив рассказ
   Дуни об отравленных письмах.
   - Да, не болтай чепухи! Это письмо от отца,- выговорил князь столь же отстраненно.
   - Предсмертное?
   Вольдемар присел на колени перед другом.
   - Нет. Послесмертное, - отчеканил тот, подавая барону исписанный лист почтовой бума-
   ги.- Прочти! - Вспотевшими ладонями Владимир взял письмо из рук товарища, который тут же
   встал и направился прочь.
   - Куда же ты?- попытался остановить его барон.
   - Со мной все в порядке. Успокойся,- был ответ.
   Сев на диван, молодой человек, прочел: "Саша, милый мой мальчик, обстоятельства измени-
   лись настолько, что невозможно больше оттягивать разговор. Отныне мы с тобой сможем
   общаться посредством ментального контакта или через посредника. Эльвира Оболенская,
   которую ты не так давно имел честь узнать лично, станет на первых порах помощником в
   нашем общем деле. Саша, я предполагаю и даже уверен в том, что ты, как человек вполне
   здравомыслящий, решишь, что письмо сие - есть всего лишь злая шутка, сыгранная с тобой
   недругами и, в частности, госпожой Оболенской, чьей рукой, кстати сказать, написано посла-
   ние. В доказательство того, что у нас с Эльвирой имеется устойчивая ментальная связь, я
   привожу то обстоятельство, о котором не мог знать никто, кроме тебя и меня, чья душа обрела
   эфирное состояние: перед своей смертью Федор рассказывал тебе о моих видениях будущего.
   Он, в частности, говорил о Ладожском озере, через которое в страшную войну перевозили хлеб, для голодающего Петербурга. Теперь я знаю больше того, что мне дано было знать при жизни, но обязан умалчивать о многом. Мальчик мой, Сашенька, я знаю, что тебе нелегко осознавать все это, не советую тебе привязываться к общим меркам сознательности. Я уверен, что ты сделаешь правильный выбор и обратишься за необходимыми разъяснениями к Эльвире.
   С любовью, отец.
   Владимир дважды перечитал письмо и громко расхохотался.
   - Сашка, что это за бред?- воскликнул он, проходя через голубую гостиную и направляясь
   к Александру, стоявшему у окна просторной прихожей.- Что это такое, братишка?
   - Володя, дай мне этот бред сюда,- неспешно вымолвил князь. Владимир не мог не заме-
   тить удивительной перемены в своем приятеле, глаза которого теперь сияли мягким теплым
   светом, а на лице читалась спокойная уверенность.
  
   25
  
   Помниться, когда Аня училась в школе, мама частенько предостерегала ее от знакомств с состоятельными мужчинами, считая, что такие люди просто не способны на "нормальные" человеческие отношения. Девочка регулярно выслушивала десятки леденящих душу историй о коварных богатых соблазнителях - охотниках за смазливыми мордашками, которые калечат жизнь невинным девушкам. Впрочем, ее никогда особо не привлекали толстые лысые обладатели дорогих машин и загородных вилл. В своих девических мечтах она рисовала образ честного, сильного, самостоятельного, но в то же время весьма утонченного мужчины. В принципе, Петр Строганов соответствовал ему. Однако, увидев шикарный автомобиль, она мгновенно решила, что совершила ошибку, приняла желаемое за действительное. Человек, имеющий такую машину, не мог быть ее идеалом! Впрочем, отступать было поздно. "Была, не была! Не мужа же я себе выбираю?! Да и не маленькая уже. Даже, если я ошиблась в нем, что из того? Ну, позабавлюсь со столичным богачом! Что он мне, в конце концов, может сделать?"- думала Анна, решительно садясь на переднее сидение и захлопывая дверцу.
   - Ну... Что, господин Строганов, Вы мне хотели сказать?- игриво начала она.
   - Анна, скажу Вам честно, мне необходима Ваша помощь.
   - Интересно... Подозреваю, что речь идет о той самой картине. Вы желаете мне ее показать, не так ли?.. Стойте! Дайте, угадаю: некие искусствоведы хотели бы ее сличить с моим лицом. Так?..- Слушая Аню, Петр спрашивал себя, зачем она так упорно хочет казаться похожей на всех этих столичных кокеток? Зачем изменяет себе, примеряя несвойственную ей маску?
   -... Ну, и почему же мы стоим?- тем временем хныкала девушка, наиграно капризничая.- Слова эти оказались последней каплей. На душе у Петра вдруг стало холодно и противно.
   Дождавшись, пока поднимется откидной верх автомобиля, он резко нажал на газ. Легкая спортивная машина мгновенно сорвалась с места, вылетела на Каменноостровский проспект и понеслась прочь от центра города. "А вдруг он ненормальный? Сейчас увезет меня в лес, развлечется, и... Нет, на маньяка все же не похож. Неужели я так ошиблась в нем? Как он холоден сегодня!"- раздумывала Аня тем временем.
   - Петр, а можно я Вас, вернее, тебя, буду Петей называть? - молодой человек, молча смотревший на дорогу, лишь пожал плечами.- Что ты так ведешь себя со мной? Пригласил на свидание, а такое ощущение, что это я заставила тебя приехать ко мне? Так я не играю!..- "В чем дело? Ее словно подменили. Всего несколько дней прошло, а передо мной уже совершенно другой человек, неужели и она погибла? Нет, не верю, не хочу верить!" - размышлял между тем Петр. Выдержав паузу, он продолжил:
   - За кого ты меня принимаешь?
   - В каком это смысле?
   - Не притворяйся, ты все понимаешь. Я знаю, ты не такая, какой сейчас хочешь казаться. Знаю это после той встречи в Гатчине. Помнишь ее?
   - Я тоже подумала тогда, что ты - искусствовед, а ты солгал мне! - мгновенно отреагировала Аня.
   - Зачем же ты села в машину, если уже составила такое мнение обо мне? - Петр говорил спокойно, но в голосе чувствовалась обида.
   - А разве так бывает?.. Чтобы шикарная машина и искусствовед?
   - В мире порой случаются непредвиденные повороты...- Автомобиль тем временем мчался на полной скорости. Молодой человек был сосредоточен на дороге, и поэтому не мог видеть лица спутницы, внезапно залившегося румянцем. "Боже, как я, должно быть, обидела его!- промелькнуло в мыслях у Ани.- Надо сейчас же извиниться!" Но вместо этого она неожиданно для себя промолвила:
   - Я же знаю, что ничего не значу для тебя. Тебе просто очень выгодно общаться с двойником портрета!
   - В этом ты, конечно, ошибаешься. Если ты так искренне полагаешь, то я могу тебе только
   посочувствовать, - ответил Петр холодно.
   - Это еще почему?- ее захлестнули эмоции.- Не много ли ты на себя берешь? - В тот самый миг, когда Аня произнесла последнее слово, мимо них со свистом пронесся черный джип, настолько близко, что едва не оцарапал корпуса машины.
   - Что же это делается?! Вы все с ума посходили сегодня что ли?..- воскликнул Петр, нервно
   нажимая на сигнал.- Ты погляди, какой идиот!.. Ладно, извини, о чем мы говорили?- судя по всему, он прикладывал все усилия, чтобы совладать с собой, но руки тряслись, кровь отлила от лица. - Пристегнись, пожалуйста! Ремень справа от тебя.
   - Прости меня,- прозвучало внезапно.
   - За что? - переспросил Петр, который все еще не мог опомниться.
   - За то, что я такая глупая, а ты - самый лучший из всех, кого мне доводилось встречать...
   - Ты погляди, что он делает! Он что, обкурился что ли?- Черный джип, минуту назад обогнавший кабриолет Петра, сильно болтало в разные стороны.- Ну, ты посмотри на него!
   - Петя, я боюсь!.. Он сейчас обязательно врежется во что нибудь! - На данном участке трассы движение в этот час было не очень оживленным, тем не менее, водители автомобилей, двигавшихся навстречу нарушителю порядка, отчаянно сигналили и кричали вслед. Джип между тем все больше выезжал на встречную полосу. Аня сидела, скрестив руки на груди и сжав кулаки. Ее спутник слегка сбавил скорость.
   - Не бойся. Говорю тебе, всякое случается..., и на дороге тоже. Так за что я должен тебя простить?
   - Я в тебе усомнилась, и все - из-за моих предрассудков...
   - Тот, кто их внушил, наверное, желал тебе счастья. Среди состоятельных людей и вправду
   много непорядочных... - Тем временем ехать позади злополучного джипа становилось все труднее,
   так как водитель то сбавлял скорость, то, напротив, нажимал на газ. Во избежание неприятностей,
   Петр был вынужден двигаться еще медленнее.
   - Петя, я чувствую, что сейчас кто-то умрет, я чувствую смерть, Петя!- неожиданно проговорила Аня не своим голосом.
   - Понимаешь, я бы давно уже свернул на обочину, но мы не в том ряду. На такой скорости это невозможно. Видишь, сколько машин позади нас, если я сверну сейчас вправо, они врежутся в меня. Успокойся и доверься мне,- говорил он, стараясь сохранять спокойствие.
   - Ладно, я верю тебе. - Спустя минуту молодые люди услышали громкие сигналы автомобилей, какая-то светлая иномарка, видимо, пытаясь уклониться от джипа, вылетела на встречную полосу. Ее водитель, резко затормозив, развернул автомобиль поперек проезжей части.
   - Что же он делает-то?! Аннушка, пригнись! - Зажмурившись, девушка прижала голову к коленям и закрыла ее руками, совсем так, как учат пассажиров стюардессы. "Господи, прости меня!"- пронеслось в голове. Затем послышался скрежет тормозов, мощный удар, звон стекла... "Ну, все, конец",- подумалось в этот миг. Однако ничего особенного не произошло. Свернув к обочине, Петр плавно затормозил автомобиль.
   - Аня, ты в порядке? Не ушиблась?- произнес он, вздохнув с облегчением.
   - Да, я цела. Что это было? Что стало с той машиной? - Обернувшись, она через заднее стекло разглядела несчастную иномарку, врезавшуюся в придорожный столб. Капот был сильно раскурочен, из-под него валил белый пар. - Петя, мне кажется, что сейчас взорвется,- обратилась она к спутнику, но водительское кресло было пусто.
   Зная, что в таких случаях нельзя терять ни минуты, мужчина бросился на помощь пострадавшим. Анна с трепетом наблюдала за тем, как он вытаскивал на обочину окровавленного водителя, тащил его, этого необычайно полного мужчину, так неуклюже, будто из последних сил. Затем звонил по мобильному телефону, видимо, в скорую. Все было как в тумане, ноги и руки стали ватными. Она не могла пошевелиться. По-хорошему, конечно же, нужно было выйти из машины, пройти каких-то пятьдесят метров, добраться до раненого. А вдруг ему можно еще помочь?.. Внезапно стало очень стыдно перед Петром, которого обвинила, бог знает, в чем. "Как он, бедный, справляется там со всем этим? Возможно, мужчина этот уже умирает, доверяя ему последние свои признания? Как, должно быть, тяжело выслушивать их?!" Потом Анна заметила, что спутник ее возвращается к машине. "Какой он бледный, еще бы!.."- мелькнуло в голове. Распахнув дверь, молодой человек перегнулся через водительское кресло и дотянулся до бардачка, расположенного прямо перед пассажиркой. В этот миг она увидела пятна крови на белых манжетах. Посмотрев невольно на свои чистые руки, она робко спросила:
   - Петь, как он? Помощь нужна?
   - Там дело - дрянь... Впрочем..., пошли, может быть, поможешь. - Выдернув ключ из замка зажигания, он захлопнул дверь машины и побежал назад. Анна последовала за ним.
   Бежать было недалеко, но ей показалось, что бежали целую вечность. Раненый мужчина лежал на обочине дороги примерно в двадцати шагах от дымившейся иномарки. Автомобили с равнодушным свистом проносились мимо. Нынче авария на трасе - дело весьма обычное, часть привычного пейзажа, не больше!.. Да, мы привыкли проноситься на полной скорости мимо чужого горя. Какое нам дело до ближнего? ...А если бы и было дело, то каждый, немного притормозив, подумал бы: "Жаль, конечно, старика, но чем же конкретно я могу помочь?", а затем вновь умчался бы догонять свою повседневность.
   Чем ближе Аня подходила, тем страшнее становилось. Она уже видела окровавленное лицо, клетчатую, потемневшую от крови рубашку. Грудь мужчины поднималась тяжело и неестественно редко. Пытаясь вывести себя из оцепенения, она крикнула Петру, бежавшему несколькими шагами впереди:
   - Ты скорую вызвал?
   - Да.
   - Что с ним, как считаешь?
   - Он головой - прямо в лобовое стекло, и еще грудная клетка расплющена.
   - Не выживет?
   - Тихо, он в сознании, - предупредил Петр, когда они были уже совсем близко.
   Присев на колени, он снял с себя пиджак и подложил его пострадавшему под голову.
   - Петр, думаю, его нельзя трогать!- робко предположила Аня.
   - Знаю, знаю... Потерпи, дружище, скорая уже на подходе,- произнес Петр, стараясь под бодрить мужчину.
   - Женщина, жена, красивая,... счастье,- хрипел мужчина. - Раньше Ане не приходилось видеть такого количества крови, которая буквально струилась по широкой груди пострадавшего и липкими тягучими каплями стекала на пожелтевшую придорожную траву. Раненый из последних сил цеплялся за ускользавшую действительность.
   - Женщина, подойди, дитя, хочу видеть,... ребенок... - Словно неведомая сила подтолкнула Анну подойти еще ближе. Склонившись над умирающим, она нежданно вымолвила:
   - У Вас родится сын через два месяца, Антошей назовет супруга. Не грустите, расставание - лишь на время. Вы - хороший человек.
   - Простила она? - проговорил мужчина одними губами.
   - Конечно. Она всегда Вас любила.
   - Спасибо, ангел. - В последний раз глубоко вздохнув, мужчина потерял сознание. Анна поднялась с колен и обернулась к ошеломленному Петру.
   - Почему Антошей?- молвил он после небольшой паузы.
   - Не знаю...,- потупилась девушка.- Он должен был узнать это, чтобы уйти спокойно.
   - У него в кармане документы на имя Антона Павловича. Пока я тащил его, он все твердил, что жена у него беременна, хотел, чтобы сына в честь него назвали.
   - Ну вот, видишь. Значит, так тому и быть!
   - Да нет, я не о том. Ты - то откуда знать могла?- На лице Петра читалось искреннее удивление.
   - Я и не знала ничего. Все как-то само собой получилось...
   В эту минуту послышался звук сирены, но, к сожалению, было уже поздно: врачи констатировали полную остановку сердца. Подоспевший вскоре дорожный патруль, повседневностью суеты своей окончательно развеял свинцовую печаль атмосферы, неизменно сопутствующей смерти.
  
  
   26
  
   Что такое вера? Каждый имеет свой ответ. Возможно, для кого-то она - всего лишь индивидуальная мера соответствия некого явления действительности, для иного - бесконечное стремление к недостижимому, а кому-то вера дарит смысл бытия. Вариантов много, но все они сводятся к одному и тому же: человеку не дано пройти своего пути без веры. Это стезя, ведущая нас к личным вершинам. Александр страстно желал научиться верить, доверять своему внутреннему голосу, который, вопреки абсурдности создавшейся ситуации, подсказывал, что все нормально. "Нормально" - слово, возможно, не совсем подходящее, так как оно означает "привычно", "как всегда". А между тем полученное письмо явно выходило за рамки всего того, что происходило до сих пор. Впрочем, в сознании произошла странная перемена. Странная, потому что ранее неведомая: князь не удивился содержанию послания от отца так же, как не удивился и тому, каким образом нашел его. Помнится, у Ивана Константиновича была тайная книга. Она стояла на третьей полке "восточного" стеллажа, "восточного" по двум причинам: во-первых, он располагался у восточной стены, а, во-вторых, содержал в себе литературу, связанную с историей и современностью этого удивительного края, отношение к которому в семье было всегда трепетным. Тайная книга- та, куда отец вкладывал письма, предназначенные для сына. В них князь затрагивал вопросы, которые, как правило, не предназначались для очной беседы. Они требовали очень долгих и тщательных размышлений. Думать Саша мог, сколько понадобится, но, в конце концов, излагал свои соображения и оставлял ответ все в той же книге с тем, чтобы батюшка мог вновь откликнуться. Подобная тайная переписка продолжалась на протяжении десяти лет. Причем, существовало негласное правило: не обсуждать "письменные" вопросы устно.
   Оказавшись в библиотеке, Саша первым делом кинулся к заветной книге, предполагая, что Иван Константинович оставил ему прощальный привет. То, что было найдено, естественно, выбило из колеи, но, видимо, рамки возможного были настолько размыты событиями недавнего прошлого, что мозг отказывался производить какие-либо оценки. Как известно, на смену утомленному до предела сознанию неизменно приходит подсознание. И оно сегодня не смутилось. Вместо того чтобы, подобно Вольдемару, расхохотаться или хотя бы подосадовать на жестокую проделку бездушных шутников, Александр вознамерился навестить Эльвиру. Ему верилось, что женщина эта не просто раскроет лежащие на поверхности тайны, но и поможет добраться до главной причины происходящего.
   Вольдемар не мог поверить, он просто не был к этому готов. Невозможно открыть для себя нечто новое, не распахнув своего сердца неизбежным переменам. Поэтому в течение вечера Саша более не проронил ни слова о найденном письме. Барон же ничего не спрашивал, надеясь на то, что друг, наконец, успокоится и забудет об этом инциденте. Тем не менее, для себя Владимир твердо решил докопаться до истины и первым делом нанести визит госпоже Оболенской. "Конюшенная 2"... Молодой человек хорошо запомнил этот адрес, но как проникнуть туда? Разве что выкрасть у Александра визитку, данную Бенедиктом?..
   Уже вечерело. Последние лучи уходящего солнца нежно скользили по паркету ореховой
   гостиной. Вольдемар сидел за столом и попивал крепкий ароматный чай. Вошедшая в комнату
   горничная, держала в руках пустой поднос, намереваясь убрать грязную посуду. Увидев нетронутый прибор Александра, она несмело обратилась к барону:
   - Владимир Алексеевич,- голос был столь тих и несмел, что пришлось повторить.- Влади-
   мир Алексеевич!
   - Да. Что случилось? - Стоило ему поднять глаза на горничную, как та мгновенно залилась румянцем.
   - Скажите, вернее... Я вот думаю, быть может, Александру Ивановичу снова нездоровится?..
   - Почему ты так решила?
   - Его опять лихорадит. Я сейчас проходила мимо спальни. Он весь закутанный сидит...и попросил меня принести его дорожный плащ, прямо в комнату.
   - Возможно, он просто собрался прогуляться?- заметил барон, не скрывая усмешки.
   - Уже полчаса прошло, а он не вышел. Да и к ужину не спустился... А ведь Евдокия
   Карповна его любимое блюдо приготовила.
   - Да, кстати, очень вкусно! Передай Евдокии, чтобы почаще так баловала нас. Не убирай
   пока что прибор князя, я сейчас поднимусь, узнаю, что с ним.
   Однако спальня оказалась пустой. Барону показалось странным то обстоятельство, что
   занавески в столь ранний час были уже опущены, а на письменном столе стояла и еще дымилась
   свеча. "Черт, как же он смог прошмыгнуть мимо меня по лестнице?- размышлял молодой
   человек, присаживаясь за стол.- Сколько бумаг! Не похоже на него. Так все раскидать! Все что-
   то пишет, пишет". Настенные часы между тем пробили девять вечера.
   - Вот так и пишется история...- отчего-то проговорил барон в полный голос, потянулся и
   вышел из комнаты.
   Сегодня Александр осознал одну истину: этот путь ему предстоит пройти в одиночку. При
   всем уважении к Вольдемару, он просто не мог до конца открыться ему. Да, несомненно, барон
   был и старше и опытнее князя. К своим двадцати шести он успел многое пережить: пройти срочную службу в Императорском полку, получить блестящее образование, обучиться управлять большим хозяйством, освободив от всяческих хлопот престарелых родителей. Однако, несмотря на все это, в сфере духовной он, в отличие от своего приятеля, был весьма скован и сам признавался в том, что в любой религии ценит скорее внешнюю эстетику, нежели внутреннее содержание, полагая, что именно она является причиной извечного стремления людей к Богу. Помнится, одно время он даже увлекался исследованием ритуалов и обрядов, сопутствующих различным вероисповеданиям, сопоставлением их с древними психологическими архетипами человечества. Друзья тогда сильно поссорились: Владимир пытался доказать, что все верования, существующие в мире, одинаковы по определению, что человечество обретет свободу и счастье лишь в тот день, когда осознает всю условность любой из существующих религий. Он долго убеждал приятеля в том, что вера в сверхъестественное происходит от незнания естественных законов природы, сочетающегося со слабостью человека, не готового примириться с фактом существования смерти. Князю же всегда казалось, что некая невидимая стена отделяет его друга от иного понимания сущности веры. Понимания, свойственного ему самому с юных лет. Нет, оно отнюдь не было простым и безусловным. Естественно, приходилось и сомневаться, и недоумевать, но неизменным оставалось одно: за мучительными поисками истины являлось осознание, некоторая внутренняя гармония. Мир день ото дня все меньше разделялся на "естественное" и "сверхъестественное".
   Итак, не рассчитывая на поддержку Владимира, Александр в одиночку отправился на поиски
   истины. Аккуратно отодвинув настенный гобелен, он приоткрыл потайную дверь, находившуюся
   в его спальне и начал осторожно спускаться во тьму подземелья, сожалея лишь о том, что не взял
   с собой факела: свеча горела слабым пламенем, которое к тому же могло погаснуть от любого
   сквозняка. Шаги отдавались раскатистым эхом в довольно узком каменном туннеле, начинавшемся сразу после деревянной лестницы. Саше показалось, что он спустился намного ниже не только уровня первого этажа особняка, но и погребов. Проход был довольно узок, и неяркое пламя свечи свободно освещало серые каменные стены, а также необычайно низкий потолок. Приходилось время от времени нагибаться, чтобы не удариться об него головой. Сначала коридор шел прямо, но спустя некоторое время внезапно сделал крутой поворот. "Ну и лабиринт! Куда же он ведет?- пронеслось во взбудораженном уме.- Так жутко, будто спускаешься в недра собственного подсознания!" Между тем, из темноты медленно показались сразу несколько чугунных дверей. Впрочем, вскоре князь убедился в том, что они заперты и направился дальше. "Эх, Вольдемар, братишка, если бы тебе было дано больше веры, ты бы не отгораживался от меня. Вместе легче все-таки. Согласен, очень сложно понять, зачем мне, на ночь глядя, нужно отправляться в эти катакомбы. Да я и сам-то не понимаю..., только вот знаю, что надо...". Гулкий звук приближающихся шагов резко прервал поток Сашиных мыслей. Сердце замерло в холодном оцепенении.
   Покинув спальню Александра, барон направился в его кабинет. Цель была конкретной: в отсутствие приятеля достать визитку Бенедикта и немедленно отправиться к Эльвире. "Эх, братишка, братишка, вечно-то тебя обманывают, пользуются твоей наивностью, а ты все веришь, и суешься везде",- размышлял он, перебирая бумаги князя,- "письмо от Ивана Константиновича... Ну, как такое возможно?! Нет. Немыслимо. Это обыкновенные аферисты! А ты поверил. Бедный ты мой, бедный! Ну, ничего, я не оставлю тебя!"...
   Наконец, визитка была обнаружена. Закрыв кабинет на ключ, Владимир отправился наверх с тем, чтобы переодеться и приготовиться к поездке. В глубине души он предвкушал то, как безжалостно раздавит интриганов, заманивших друга в сети.
   Саша замер в оцепенении. Казалось, звук приближался очень быстро. Что предпринять?
   Куда кинуться? Вернуться назад?.. Не успеть. Двери, расположенные по бокам коридора, заперты.
   Кругом только холодные безразличные каменные стены. И все же отыскав небольшую нишу в стене, он задул свечу, притаился и задержал дыхание. Мгновение спустя, туннель вновь осветился
   золотистым мерцанием. Князь расслышал чье-то неровное дыхание.
   - Прохор?.. - Он ясно разглядел знакомый силуэт.
  
   27
  
   Каждая встреча со смертью, пусть даже чужой, становится нам напоминанием о бренности земной жизни. Молодые люди сели в машину, и каждый молчал о своем, ибо в такие моменты все мы одиноки. Завелся мотор, и дорога вновь устремилась навстречу, прямо под колеса, снова за окнами замелькали дорожные знаки, проезжающие мимо автомобили, АЗС... Жизнь - такая штука, она всегда одинакова, вот только мы меняемся в отношении к ней.
   - Ты как считаешь, где он сейчас?- прервала наконец Аня общую задумчивость.
   - Не знаю, но, хочется верить, что в лучшем мире.
   - Когда ушла мама, мне все время казалось, что я чувствую на себе ее взгляд, слышу ее голос. Знаешь, я очень боялась забыть его, ведь такого больше не сыщешь во всем мире. Это уникальный, родной...,- она не выдержала и разрыдалась. Спутник не бросился успокаивать, так как хорошо знал, что эти слезы сейчас необходимы. Слезы всегда примиряют нас с жестокостью действительности. Ему и самому, пожалуй, хотелось выплеснуть эмоции, но всегда должен быть тот, кто сильнее, кто подаст руку.
   - А какой она была?- спросил Петр, дождавшись, пока она успокоится.
   - Очень светлой и доброй, понимающей с полуслова. Представляешь, мне иногда казалось, что ей известно о скором расставании. Бывало, сядет со мной рядом, положит мне руку на голову и держит так и пять минут, и десять, а потом скажет: "Ничего, еще есть немного времени". Я оторву глаза от своих вечных чертежей, посмотрю на нее, а взгляд такой просветленный, как будто она знает о чем-то. Спрашиваю: "Мам, ты о чем?", а она: "Ничего, черти, черти, миленькая",- Аня всхлипнула, Петр долго смотрел на дорогу, молчал, а затем неожиданно произнес:
   - Спасибо тебе за то, что ты есть.
   - Что?
   - Я благодарен Судьбе за то, что встретил тебя. - И опять воцарилось молчание. Анна боялась вновь разрыдаться, к тому же ее изрядно укачало на большой скорости. Она не знала, куда он везет ее, но это было уже безразлично. Впервые за последние два с половиной года она ощущала себя в безопасности. Симфония Баха, неожиданно зазвучавшая в мобильном телефоне, помешала таинству общения с самими собой.
   - Да, слушаю,- уверенно ответил Петр,- понял, хорошо. Сейчас я заеду домой и к четырем завезу документы во дворец... Ага... Начало в семь. Да, выпиши мне еще один пригласительный. На имя госпожи..., - Петр повернулся к Ане.- Как твоя фамилия?
   - Шереметьева.
   -...госпожи Шереметьевой. Спасибо... Ладно. До скорого!
   - А мы разве куда-то идем? - полюбопытствовала Анна, вытирая слезы.
   - Конечно. Ты ведь весь вечер свободна сегодня?
   - Ну, да.
   - И ты бы хотела взглянуть на портрет? Теперь я почти уверен в том, что на нем изображена твоя родственница. Фамилия-то у тебя - дворянская.
   - Да. Это фамилия моего отца. Он нас с мамой бросил двадцать лет тому назад. Я даже фотографии его не видела. Мама все их выбросила. Сейчас мне даже интересно было бы в глаза ему посмотреть.
   - Возможно, вы встретитесь когда-нибудь,- задумчиво произнес Петр.
   - Это было бы совсем сказочно. Так в жизни не бывает!
   - И это мне говоришь ты, которая двадцать минут назад предсказала...
   - Ну и что? Это и не я совсем..., то есть, не моя заслуга! Просто ему нужно было уйти с миром. Я ему просто послана..., орудием была, и давай больше не будем вспоминать об этом. Ладно?
   - Знаешь, кто-то из классиков сказал о том, что все мы друг другу подосланы. Однако согласись, что ты не обычный посланник.
   - А какой?- переспросила Аня, поймав себя на мысли, что начинает кокетничать.
   - Я думаю, ты должна развивать свои способности. Знаешь, оставить их при себе - это все равно, что зарыть в землю великий талант.
   - Возможно, ты прав. У меня и раньше случались неординарные события, но я не люблю о них говорить.
   - Боишься сглазить?
   - Да нет, не в этом дело. Просто я не хочу быть в одном ряду со всеми этими ведьмами, делающими привороты и порчи по телефону, великими пророками в седьмом колене и прочими надувателями. - Петр весело рассмеялся, Анна подумала, что дурной человек просто не способен смеяться столь искренне. Между тем, красный кабриолет свернул с трассы и направлялся по тенистой аллее. Густой аромат леса проникал сквозь чуть приоткрытые окна автомобиля.
   - Сейчас я переоденусь, а ты поглядишь на мое жилище. Не возражаешь?.. - молвил он, бросив взгляд на испачканные манжеты. - Мне кажется, что проходимцы и мошенники есть в каждой сфере. Магия и колдовство - не исключение.
   - Ну вот, видишь, для тебя магия- это просто сфера услуг. Для меня это иное, поэтому я и не хочу распространяться на эту тему. - Анна замолчала, равнодушно глядя на фешенебельные коттеджи, горделиво проплывавшие мимо окна. Все они были окружены высокими металлическими, либо кирпичными заборами. Везде стояли будки для охраны.
   - Ты живешь в этом районе?- спросил она, будто разочаровано.
   - "Живу" - сильно сказано. У меня нет постоянного дома. Есть недвижимость: здесь особняк, на Фонтанке квартира, иногда у друзей обитаю. Но дом - это для меня место, где семья, домашнее животное, цветы на окнах...
   - Цветы-то что мешает завести? - В голосе Ани промелькнула нотка сочувствия.
   - Я же неделями в разъездах!.. Ну, все приехали. Добро пожаловать! - С этими словами Петр вынул из бардачка белый пульт управления, нажал кнопку, и резные черные ворота медленно открылись. Машина въехала во двор, уложенный мелкой красной плиточкой, и плавно остановилась перед фасадом двухэтажного особняка, украшенного башенками. Аня с радостью вышла на свежий воздух.
   - Ух, ты! Кто тебе дом строил? - оживилась она, с интересом разглядывая кремовый фасад с классической колоннадой.- Ого, даже с волютой!
   - Нет, не за валюту, наши строили. И вообще, я купил его уже готовым. - Аня громко рассмеялась:
   - У каждого свое на уме! Я говорю об украшении колонны. "Волюта", пишется через "о"!
   - Ах да, ты же у нас архитектор! Расскажи, расскажи мне про дом! Как ты его находишь?
   - Мне нравится. Я вообще люблю дома, стилизованные под старину. Мне нравится камень, дерево, кирпич.
   - Смею предположить, что мой дом все-таки грешит железобетонными перекрытиями,- усмехнулся Петр, поднимаясь по парадному крыльцу и доставая ключи из черной кожаной барсетки.
   - По крайней мере, сие обстоятельство не бросается в глаза,- игриво вымолвила гостья, переступая порог просторной прихожей, также оформленной под старину. Стены были оклеены обоями из светлой ткани, расписанной замысловатым восточным узором, в углу на стене висели оленьи рога. Увидев столь необычайное явление, она не удержалась от вопроса:
   - Это настоящие? Охотничий трофей?
   - Да,- отвечал хозяин, уже успевший пройти вглубь дома.- Трофей, правда, не мой. Друзья подарили. Я вообще не любитель охоты. Смерть загнанного человеком животного - не лучшее зрелище. Ты проходи в гостиную. Чай, кофе, соки, шампанское наконец?
   - А у тебя еще и это есть?
   - Мой дом должен быть всегда готов к приему важных гостей. Сейчас принесу.- Петр скрылся за барной стойкой, а Аня окинула взором комнату. На миг показалось, что она очутилась в музее: по стенам были развешаны картины, в основном пейзажи. Судя по всему, они подбирались специально.
   - Слушай, ты специально задумывал эту композицию?
   - Конечно,- ответил он, приметив Анину реакцию.- Это копии музейных экземпляров. В основном - тоже подарки.
   - Хорошие у тебя друзья, раз такие подарки дарят.
   - Далеко не все они - мои друзья, просто в нашей среде так принято. А вообще-то, произведение искусства - лучший дар. Он бесценен! Если желаешь, я покажу тебе коллекцию современной живописи, она - в моем кабинете. Вон та дверь,- молодой человек указал на высокую дубовую дверь, распложенную в полукруглой нише. - Если не возражаешь, я поднимусь переодеться. Кстати, можешь воспользоваться гостевой ванной,- он сделал паузу и улыбнулся.- Понимаю, не совсем прилично предлагать даме такое во время первого визита, но учитывая наши сегодняшние эксцессы...
   - С удовольствием!- незамедлительно согласилась гостья.- Но сначала я направлюсь в кабинет.
   До сего дня Ане не приходилось видеть наяву таких домов и, тем более, таких кабинетов! Посередине большой светлой комнаты стоял широкий стол красного дерева, на котором красовался стилизованный под старину телефон. Три стены были заняты стеллажами, доходившими до самого потолка. У четвертой - располагался мягкий кожаный диванчик и два кресла. "А где же картины?"- возник естественный вопрос. Однако сколько гостья не раздумывала, ответ не приходил. В недоумении она подошла к стеллажу, на полках которого располагались коллекционные издания классиков мировой философии.
   -Ну, что господа? Кант, Ницше, Гегель, Фейербах, даже Дэррида имеется! Где же обещанный модерн?..- говорила Аня в полный голос, осторожно ступая по желтому паркету. - О, "Всемирная история живописи", "Импрессионизм"... Шикарные альбомы!... - Паркет был недавно натертым. Одно неосторожное движение, и девушка начала падать прямо на напольную вазу. Стремясь задержаться, она ухватилась за следующую секцию стеллажа, как вдруг та поддалась и поехала в сторону. Невольно вскрикнув, Аня отпрянула назад. Плавно откатившись, стеллаж замер, открыв взору дверной проем, завешанный красной бархатной шторой. Постояв несколько мгновений в нерешительности, гостья смелым движением приподняла тяжелую портьеру, как вдруг помещение, расположенное за ней, озарилось ярким светом. Анна осторожно переступила порог.
   - Как вижу, ты прекрасно ориентируешься на местности,- внезапно раздался голос сзади, из кабинета.
   - А я вижу, что ты обзавелся тайными комнатами.
   - Ну, и как тебе мои модернисты?- гордо осведомился Петр, неслышно входя в небольшое помещение, где помимо картин, тесно развешанных по стенам, ютился всяческий антиквариат. На тумбочках, на полу, в коробках - везде располагались маленькие статуэтки, фарфоровые вазончики и прочая драгоценная утварь.
   - Откуда все это, из музеев? Или тоже подарки?
   - Ты подозреваешь меня в незаконной деятельности?
   - Да нет, что ты. Просто я подумала...,- Аня замялась.
   - Знаешь, я бы не показал тебе своей сокровищницы, если бы не два обстоятельства.
   - И каковы же они?- нашлась она и в упор глянула на собеседника. Петр уже успел привести себя в порядок: на нем теперь был белоснежный костюм, волосы красиво уложены, по комнате распространялся запах дорогого одеколона. Поймав налету Анин вопрос, он изящно развернулся и вновь направился в кабинет.
   - Во-первых, если бы я незаконным образом хранил в своем доме произведения искусства, разве я позволил бы тебе войти в эту комнату? - Выйдя вслед за хозяином, гостья молча внимала его словам.- Нет. Так?.. Во-вторых, я вообще показываю свою коллекцию исключительно тем, кому доверяю... - И вновь Аня почувствовала угрызения совести.
   - Извини, я не хотела тебя обидеть.
   - А кто сказал, что ты меня обидела? Для этого нужно сильно постараться. Ну ладно, болтать особо некогда. Пойдем, шампанское, наверное, опять охлаждать нужно.
  
  
   28
  
   Ни для кого не секрет, что к вечеру центральные улицы Петербурга никогда не пустеют. Напротив, они заметно оживляются, ибо конец дня - период пеших прогулок, походов в театр, в гости... Вольдемар любил это время суток, ассоциировавшееся у него с беззаботностью ранней молодости, а потому был очень рад представившейся возможности покинуть дом. На этот раз он очень тщательно готовился к выходу в свет. Ему толком не было известно о том, к какому кругу принадлежала госпожа Оболенская, но предполагалось, что речь шла о весьма влиятельной особе, а потому хотелось показать себя в полной красе. В десятом часу мирно дремавший на облучке ямщик, услышал неторопливые шаги по мостовой. Затем крытая коляска покачнулась, и раздался звучный голос барона:
   - На Конюшенную!
   - Слушаюсь, ваше благородие!
   Он не рискнул воспользоваться княжеским экипажем, так как опасался того, что весть о тайной поездке к Эльвире дойдет до друга. Потому, наняв коляску за территорией дворца, устроился на мягком сидении, отдернул шелковую шторку и приготовился наслаждаться прелестью родного города.
   Тем временем Александр стоял в самом сердце подземного лабиринта, силясь вывести себя из тяжкого оцепенения, сковавшего тело в тот миг, когда он узнал Прохора. "Подлец! Значит, он врал с самого начала...,- вертелась в голове назойливая мысль.- Так вот как, оказывается, попадали в дом отравленные письма! Быть может, Дуня была права?! Ну, ничего, я с вами разберусь еще! Впрочем, начинать следует все-таки с Эльвиры..." Внезапно нахлынувшая злость придала сил, и Саша отправился дальше. Правда, тут возникло еще одно препятствие: он понял, что не прихватил с собой спичек. Прохор скрылся в направлении дворца, унеся с собой последний свет, а князь остался в кромешной тьме. Идти назад, свернув с полдороги, так ничего толком и не поняв, было бы нелепо. Осмотрительно нащупывая под ногами почву и придерживаясь рукой за холодную склизкую стену, он продолжал путь. Идти пришлось достаточно долго. За это время он уже не раз задумался о легкомысленности и излишней поспешности принятого решения. Тем не менее, подобно игроку, давшему согласие на рискованный карточный поединок, он уже не имел права на отступление. Князь шел и шел, постепенно оставляя надежду достигнуть цели, как вдруг прямо по коридору, где-то вдалеке, замаячило неясное сияние. Он ускорил шаг. Постепенно приближаясь к таинственному источнику света, Саша невольно начал прислушиваться: казалось, вдалеке раздавались человеческие голоса. Еще отчетливо слышался звук некого музыкального инструмента...
   "Сумасшедший век!- размышлял тем временем Владимир, экипаж которого приближался к Невскому. - Ночной сон теперь вышел из моды. Жизнь кипит круглые сутки! И как мне это, черт возьми, нравится! Что же, интересно, нас ожидает через сто лет? ...А через двести? Тогда, наверное, для человека вообще не останется преград: он сможет долететь до самой далекой звезды, спуститься в самые глубокие ущелья, а, возможно, и постичь самую великую тайну бытия?!" Барон с откровенной улыбкой наблюдал из окна кареты за тем, как по освещенным керосиновыми фонарями тротуарам навстречу друг другу неспешным шагом направлялись нарядно одетые господа и дамы, мелкие служащие в потертых мундирах и аккуратные служанки. Кондитеры зазывали отведать различных лакомств, и даже дворник не покидал поста своего, а чутко поддерживал чистоту, расхаживая с метлой наготове.
   - Быстрее!- крикнул барон ямщику, крикнул отнюдь не потому, что боялся опоздать. О времени визита к Оболенской он, по сути, и не задумывался. Напротив, весьма возбуждал тот факт, что он едет навстречу полной неизвестности. Неудачный опыт друга, казалось, ничуть не смутил искателя приключений, которому уже не терпелось повстречаться с таинственной колдуньей, пересылающей письма с того света, а также померяться силами с обладающим гипнотическими навыками грозным Бенедиктом. Одним словом, настроение у подъезжавшего к дому на Конюшенной Вольдемара было весьма приподнятым.
   В это самое время Александр решил все-таки двинуться дальше, навстречу голосам. Однако, пройдя еще пятьдесят метров, он заметил, что проход начал резко сужаться. Для того, чтобы протиснуться в него, князь был вынужден сначала нагнуться, а затем и вовсе присесть. Ничего не оставалось, как ползти на свет, который становился по мере приближения все ярче. Вскоре до слуха начали долетать отдельные слова:
   - Клянусь своей Силой и тем, кто мне ее дал, клянусь своей плотью и кровью, клянусь своим сердцем и душою...,- торжественно звучал женский голос. "Ну, вот и добрался",- мгновенно подумал Саша, у которого после услышанных слов не осталось и сомнения в том, что Эльвира находилась где-то поблизости. Интуитивно он чувствовал, что стоит только выглянуть в сияющее отверстие, как она окликнет его, словно желанного и долгожданного гостя. Повинуясь инстинкту, князь начал медленно подползать к светлому пятну, но достигнув его, с ужасом отклонился назад: узкий проход обрывался пропастью. Слегка придя в себя, он все-таки набрался сил и выглянул наружу. Оказалось, что ход заканчивался отверстием в стене огромного полукруглого зала. Причем, располагалось оно на достаточной высоте - метров, примерно, в пять. Взглянув вниз, Александр обнаружил, что стал свидетелем странного обряда, который сверху выглядел весьма причудливым образом. Посередине зала гордо стояла женщина с длинными распущенными волосами, облаченная во все белое. В руках она держала фиолетовый кубок, скорее всего, фарфоровый. С высоты показалось, что в нем находилась какая-то темно-красная жидкость, напоминавшая то ли вино, то ли кровь. У ног лежала черная подушечка, обтянутая шелком, такая, которую обычно используют для преклонения колен. Вокруг двумя полукружьями сгруппировались люди в длинных темно-фиолетовых плащах. Взявшись за руки, они время от времени произносили вполголоса какие-то загадочные слова, словно реагируя на то, что говорила женщина, которая находилась в центре. В левой стороне помещения виднелись еще четыре фигуры, одетые в красные плащи с черной оторочкой. Лица оставались закрытыми большими, словно у монахов, капюшонами. Вход в зал, судя по всему, был прямо под туннелем, через который явился князь. Опустив голову вниз, ему удалось в полутьме разглядеть еще двоих людей. На них не было плащей, а только черные парадные костюмы. Это были музыканты: скрипач и органист. Сам орган виден не был, слышались только характерные звуки: торжественные и глубокие, венчающие каждое слово клятвы, произносимой медленно и четко. Скрипка поначалу хранила молчание, но стоило красным фигурам сдвинуться с места, как она возвестила об этом трепетной, пробирающей до глубины души, партией. Итак, четверо начали медленное движение в сторону женщины с непокрытой головой. Словно по высшему повелению, темно-фиолетовые участники действа мгновенно расступились, почтительно освободив проход. Затем скрипичная партия внезапно оборвалась, а от "красной четверки" отделился один, судя по манере держаться, весьма высокопоставленный. Белая женщина мгновенно преклонила колени. Мужчина жестом попросил тишины.
   - Веорика, дочь Вселенной, приветствую тебя от имени всех Богов!- прозвучало в тишине. Саша вздрогнул, так как узнал голос Бенедикта...
   Владимир вошел в помещение легко. Увидев визитную карточку, швейцар пропустил без лишних вопросов. Первым делом барон внимательно изучил картины, развешанные по стенам голубой прихожей, но портрета Анны Михайловны не обнаружил. Его взору представились исключительно пейзажи и натюрморты. Пару минут спустя, появилась симпатичная молодая женщина и сообщила о том, что госпожа ждет барина в соседней комнате. Гостиная была освещена ярким светом, и барон смог все хорошенько разглядеть. Единственным совпадением с описанием, услышанным из уст друга, был мягкий ворсистый ковер, устилавший весь пол. Никаких зеркал, да еще и раздвижных, не было видно: стены были убраны при помощи шелковой драпировки. Но самым главным отличием от описанного Сашей помещения была высокая двустворчатая дверь, расположенная прямо напротив той, которой воспользовался Вольдемар. Хозяйка сидела на большом кремовом диване и читала книгу в красивом бархатном переплете. Гость сразу же подметил то, что она была одета и причесана столь тщательно и изысканно, словно ожидала чьего-то визита.
   - Госпожа Эльвира Оболенская?- произнес он прямо с порога, желая обратить на себя внимание. Эльвира подняла глаза. Взгляд ее казался столь невозмутимым, как будто визит Владимира отнюдь не являлся неожиданностью.
   - Да, добрый вечер, прошу проходить. Устраивайтесь поудобнее.
   - Разве мы знакомы?- выпалил барон от неожиданности.
   - Конечно, Вы - мой гость. Этого достаточно. Вас угостить чем-нибудь: чай, кофе, лимонад, может быть, что-нибудь покрепче? -"Чай!- мелькнуло у барона в мыслях.- Ну, что ж? Посмотрим, кто кого съест?!"
   - Да, от чашки ароматного чая я бы сейчас не отказался.
   - Гертруда! - позвала хозяйка. Вскоре высокая двустворчатая дверь распахнулась.
   - Чего изволите, госпожа?
   - Сделайте два чая с лимоном.
   - Я предпочел бы с медом,- осмелел Вольдемар.
   - Хорошо, сделайте мне с лимоном, а князю с медом.
   Когда горничная удалилась, барон перешел в наступление:
   - Я бы хотел говорить лично с господином Бенедиктом.
   - Моим управляющим?- прозвучало неожиданно.
   Тем временем, сказочное действо продолжалось. Бенедикт долго о чем-то допрашивал бедную женщину, сидевшую прямо у его ног. Но говорили они столь тихо, что разобрать что-либо, находясь на довольно приличном расстоянии, было практически не реально. Оставалось лишь наблюдать за тем, как все остальные медленно отступили на несколько шагов назад и почтительно отвернулись от беседующих. Прошло несколько минут перед тем, как Бенедикт сделал знак, и круг вновь сомкнулся. Жестом он приказал женщине встать с колен. Последовала органная партия. Под тожественные звуки женщина скинула белую накидку, заменив ее на заранее приготовленную темно-фиолетовую. И вновь Бенедикт призвал к молчанию, вышел из круга и произнес:
   - Мы с вами продолжаем этот путь, путь избранных, путь тех, кто ведает великую тайну бытия, путь тех, кому дана власть над временем и смертью. Нам не страшен ни один из кошмаров этого мира, ибо мы всесильны!..
   Александр обернулся, почувствовав у себя на плече чью-то холодную руку.
  
  
  
  
   29
  
   Петр и Анна вернулись в гостиную в молчании. Между ними вновь возникло неясное ощущение неловкости и скованности, которое рождается в том случае, если люди узнают друг о друге нечто большее, нежели дозволенно знать. Все мы одиноки от рождения и до самой смерти - такова мировая аксиома, и хорошие отношения поддерживаются лишь при условии сохранения определенной дистанции - это доказанная жизненным опытом теорема. Аня всем существом ощущала, что задела Петра за живое, и копать дальше - расспрашивать, выяснять, успокаивать - она не имела права. Настоящее взаимопонимание - это прежде всего уважение к личному миру другого человека. Петр провел незримую черту, за которую переступать она не имела права.
   - А, может быть, не нужно шампанского? Все-таки, мы недавно стали свидетелями такого горя, - заговорила девушка, присаживаясь на широкий диван.
   - Почему же не нужно? Горе сейчас у родственников его, а мы с ними не знакомы. Знаешь, для некоторых народов, смерть- это, наоборот, очень светлое и торжественное событие - переход души в лучший мир.
   - Да, ты прав, давай выпьем шампанского, тем более что у меня созрел тост! - сказала она, нервничая. Он молча откупорил бутылку и разлил игристое вино по дорогим бокалам. Аня все время пыталась поймать ускользающий взгляд, но тщетно: он старательно отводил глаза, подавая ей шипящий хрусталь.
   - Давай, Аннушка, скажи что-нибудь хорошее!
   Она на минуту задумалась, как будто решаясь на некий ответственный шаг.
   - Я предлагаю выпить за то, чтобы каждый из нас смог бы предстать перед Богом с чистой душой, если бы так распорядилась жизнь. - В этот момент ей все-таки удалось посмотреть собеседнику в глаза. Петр вдруг заметно побледнел и потупил взор, но все-таки поднял бокал, выпил до дна и промолвил:
   - Да не принимай ты так близко к сердцу эту аварию, хотя, признаюсь честно, мне тоже как-то не по себе сегодня...
   - Налей мне еще!- выпалила Аня.
   - Ты давай, закусывай! У нас впереди еще ответственное мероприятие, а то, знаешь, переживания многократно усиливают действие алкоголя,- позаботился хозяин, указывая своей гостье на блюдо, до краев наполненное наскоро нарезанными дорогими сырами и колбасами.
   - Не волнуйся, Петя, я в порядке, и дело не в аварии, просто, Петя, ты очень хороший человек, но ты себя не ценишь.
   - Не понял?
   - Знаешь, счастлив тот, кто отдает, а не тот, кто берет.
   - Ах, вот ты опять о чем. Кто же внушил тебе такой принципиальный романтизм?! Я вообще-то не собирался ни перед кем отчитываться, но вижу, ты это делаешь из лучших побуждений. Так знай: ты еще очень мало видела в мире, называемом большим бизнесом, и я тебе, Анечка, не советую углубляться в него. Ты создана для иного, а я уж, поверь, сам разберусь со своей жизнью и совестью!
   - Ну вот, видишь, ты сразу в штыки все принимаешь и отчего-то полагаешь, что, если ты смог себя обеспечить материально, то никто уже не имеет права указывать тебе. Правда?
   - Да, смело, нечего сказать! Так, давай откровенно, за что ты меня сейчас отчитываешь? За то, что у меня есть деньги? По-твоему, лучше было бы, чтобы я в свои тридцать с лишним работал простым музейным сторожем и пригласил бы тебя сейчас в коммуналку? Так? - Изо всех сил он старался сохранять невозмутимость, но руки дрожали настолько, что пришлось опустить их под стол. Анна же на этот раз ощущала, что правда на ее стороне. Не возникало даже сомнения по поводу того, имеет ли она право на столь беспардонное вмешательство в чужую жизнь. Вернее, она не задумывалась об этом, твердо зная одно: так нужно, так суждено.
   - Петр, успокойся и перестань защищаться от меня,- проговорила она совсем уже громко.- Признайся, наконец, что ты сам не хочешь такой жизни?!
   - Какой это "такой" жизни?
   - Жизни, полной лжи и сделок,- Аня внезапно рассмеялась,- с совестью!
   - Да почему, Вы, сударыня, так уверены в том, что я - законченный преступник?- старательно выговорил Петр, но собеседница не слышала вопроса, так как не могла унять нездоровый приступ хохота.- Да, если бы я мог предвидеть такой исход, то не поил бы тебя шампанским... Все, успокойся! - Встав с кресла, он обошел стол и приблизился к Ане.
   - Все, все, перестань. Нам ехать сейчас. Идем, я покажу тебе, где находится ванная комната. Пока ты в порядок себя приводишь, я кофейку сварю. - Впрочем, стоило ему приблизиться еще на шаг, как раздался душераздирающий крик:
   - Отойди от меня! Я не верю! Не верю! Ты такой же черствый эгоист, как все богачи!- смех постепенно переходил в рыдания.- Не хочу, я одна, не могу...
   Шло время. Настенные часы ручной работы пробили четыре. Старясь двигаться как можно аккуратнее, Петр потянулся в карман за мобильником:
   - Евгений, Строганов беспокоит,- сказал он почти шепотом,- я не успеваю подъехать во дворец к четырем. Сейчас копию по факсу перешлю, пусть Штейнер ознакомится пока, а я оригинал к семи подкину.
   - Ты из-за меня опаздываешь?- вымолвила Аня сонным голосом.
   - Ладно. Думаю, Штейнер и копией обойдется. Впрочем, нужно учесть еще: до города нам ехать почти час. Так что советую тебе подниматься и потихоньку топать в душ.
   - Как ты сказал, "топать"?
   - Да, а что, обидно выразился?
   - Нет, что ты? Напротив, так говорила мама.
   - Моя тоже. Ты какой кофе предпочитаешь?
   - Черный, растворимый,- искренне ответила Аня.
   - Сейчас посмотрю. Но боюсь, такого нет. У меня уже два года кофеварка, вон та, здоровая, из-за барной стойки торчит, видишь?
   - А, ну да! - отвечала она, сонно хлопая ресницами.- Тогда, пусть сварит Каппучино.
   - Пусть!
   Гостья, еще немного пошатываясь после шампанского, направилась в ванную комнату, а хозяин взялся за приготовление кофе.
   Лишь в начале шестого молодые люди вновь сели в машину и отправились в обратный путь. Анне хотелось попросить прощения за свою очередную выходку, но она не решалась, опасаясь, что возвращение к обсуждению неприятного инцидента повлечет за собой воспоминание о его причине. Она не желала окончательно портить Петру настроение перед вечерним мероприятием, однако шестое чувство вновь подсказывало, что в этот самый миг он думает о ее словах. "Неужели она, в самом деле, считает меня непорядочным человеком? Хотя... Могу ли я утверждать обратное? Кто же разберет в сегодняшнем сумбуре, где она, заветная грань? Да и кто сейчас думает о порядочности? У каждого свои принципы, свои законы чести. Их я не преступлю, а что касается "единой порядочности"?.. Порядочным нельзя быть в одиночку, иначе превратишься в глупца..." - так утешал себя, тем временем Петр, глядя усталыми глазами на серый асфальт.
   Вскоре молчание начало заметно тяготить обоих. Первой набралась смелости Аня:
   - Послушай, ты литературой не занимаешься?
   - Профессионально - нет, но очень люблю ее, и никогда не откажусь от хорошей книги.
   - Да, это я поняла, когда была в твоей библиотеке... Просто мне сегодня целый день не дает покоя одна строчка, я даже во сне ее слышала.
   - Интересно, какая?
   - "Когда-то я вернусь опять, и в Петербурге будет осень..."
   - Да, что-то очень знакомое, и мне кажется, что я где-то встречал ее совсем недавно.
   - Неужели? А где, не припомнишь? - Последовала пауза.
   - Нет, так не вспомню. Давай, я поищу и позвоню тебе.
   - Ладно. Не трать время. Это пустяки.
   - Тем более, не лишай меня возможности заняться пустяками, не все же о работе думать!
   - Ты сильно обиделся?
   - А зачем мне на тебя обижаться? Это я был с тобой резок и прошу за это прощения, с женщиной так нельзя разговаривать. - Опять воцарилось тяжелое молчание. Петр поздно сообразил, что сказал снова невпопад. Аня ушла в себя. "С женщиной так нельзя?- негодовала она мысленно.- А, будь я мужчиной, то он бы мне ответил по полной? Ну, нет уж, господин Строганов! Я не хочу снисхождений. Все вы такие, сильный пол: как о мировых проблемах говорить, так, пожалуйста, всегда готовы. А в душу собственную заглянуть - сразу и в кусты!"
   Навстречу пролетали легковые автомобили, автобусы, грузовики... Петр все время норовил обогнать. Видно было, что он нервничает, но Аня твердо решила не вступать в диалог первой. Лишь, когда они едва не зацепились за туристический автобус, она не выдержала:
   -Да что с тобой такое? Угробить нас хочешь?!
   - Извини, но мы опаздываем.
   - Ты опаздываешь. Высади меня у ближайшей станции метро! - Петр промолчал. Между тем до метро было еще далеко. Пассажирка напряглась настолько, что водитель, почувствовав это, решил свернуть на обочину.
   - Так и быть, давай остановимся и подождем, пока ты успокоишься.
   - Да?.. И ты опоздаешь на свою встречу и будешь всю жизнь проклинать нерадивую провинциалку, устроившую истерику у тебя в машине, потеряешь кучу денег... - Не дослушав этот переходивший все границы монолог, он молча вышел из машины, а она закрыла лицо руками.
   В полной растерянности стоял Петр у обочины дороги, словно на берегу бурного потока. Машины с бешеной скоростью проносились мимо. "Куда же, черт возьми, все так несется? Ведь так и жизни не увидеть! Я никогда не хотел остаться на обочине. Боялся пропустить то, другое, третье, а в итоге все-таки упускаю, вот уже четвертый десяток лет упускаю... Она права, во всем права. Она не может лгать..."
   Когда он вернулся за руль, Аня уже не плакала.
   - Здесь телефон звонил. На дисплее высветилось: "Штейнер".
   - А, ладно, сейчас уже доедем,- ответил он, отключив мобильник. Красный "Ягуар" снова влился в поток машин и устремился в направлении города.
  
  
   30
  
   Всего несколько секунд прошло, прежде чем Александр осмелился оглянуться. Но за это время целая жизнь успела пронестись в сознании. В экстремальных ситуациях время растягивается, а мы обретаем чудесную способность охватить прошлое единым взглядом. В момент пришло ясное понимание того, что ни о чем жалеть не следует, что все былое произошло именно так, как было угодно Богу. Озарение это вмиг принесло облегчение. Появились силы, и он обернулся.
   - Ах, это Вы, князь,- прошипели чьи-то губы из мрака туннеля.- Ну, наконец-то, дождались мы Вас.
   - Кто Вы?
   - Я - помощник, правая рука Учителя, и я должен теперь же Вас к нему сопроводить. - Князь набрал в легкие воздуха, но сейчас же отказался от искушения задавать дальнейшие вопросы, так как это не имело смысла: пора было поговорить начистоту с самим Бенедиктом.
   - Хорошо, ведите меня к нему,- ответил он и поразился собственному спокойствию. Страх незаметно сменился уверенностью.
   Выбравшись из узкой части туннеля, они направились к одной из низеньких чугунных дверей, черневших по обеим сторонам коридора. Маленькая фигурка того, кто назвал себя "правой рукой" проворно скользила подолом длинного черного одеяния по склизкому каменистому полу в двух шагах впереди, то и дело оглядываясь и проверяя, не убежала ли добыча.
   - Не бойтесь, князь, мой Учитель отнесется к Вам благосклонно и с пониманием, ибо ему известно то, как тяжело Вам было пережить потерю. Мы все любили Ивана Константиновича, но он не ценил той чести, которую ему оказывал Учитель. Но Вы то, Александр, будете, надеюсь, благоразумнее? - Доставая из-под подола тяжелую связку ключей, проводник встретился с юношей взглядом, но очень быстро опустил глаза, не выдержав спокойной силы оппонента. За все остальное время он уже не проронил ни слова. Путь был весьма замысловатым. За чугунной дверью открылся еще один коридор, правда, гораздо чище и светлее первого. Стены его были побелены, пол застлан свежими досками, а по стенам развешаны редкие факелы. Проходя мимо одного из них, князь обратил внимание на характерную выпуклость на спине сопровождающего. Все сходилось: это был тот самый горбун-колдун, о котором рассказывала кухарка.
   - Что Вы делали в моем доме примерно две недели назад?- решился прервать молчание Саша.
   - Исполнял свой долг.
   - Чем Вам помешал Федор?
   - Он мешал исполнению долга. - Уяснив, что без применения силы от горбуна вряд ли удастся чего-нибудь добиться, Александр вновь погрузился в молчание. Внутренне он готовился к предстоявшему разговору с Бенедиктом.
   В молчание погрузился также Вольдемар. Он никак не мог взять в толк того, коим образом грозный Бенедикт, приходивший к Александру и державший себя с ним на равных, вдруг оказался простым управляющим? Или же существовало два Бенедикта? Очевидно, заявление Эльвиры поставило барона в тупик.
   - Разве Бенедикт - это не такой пожилой седовласый господин с синими глазами?
   - Да, он, судя по Вашему, барон, описанию. Только он отнюдь не господин, он не дворянского происхождения. А Вы с ним разве знакомы?
   - Нет, вернее, да..., то есть Александр Шереметев, мой приятель, рассказывал, что...- Владимир замялся.
   - Князь Шереметев? Да, теперь я, кажется, понимаю. Это я посылала Бенедикта к Александру Ивановичу. Мне очень хотелось пригласить к себе в гости внука Анны Михайловны, моей подруги и наставницы.
   - Ах, да..., Саша мне рассказывал об этом визите,- в ожидании реакции Эльвиры барон выдержал внушительную паузу.
   - Мы с ним тогда очень мило поболтали. Он мне рассказал много нового о своем отце. Я и не думала, что Иван Константинович был столь энциклопедической личностью!
   - Да, да... И погиб при весьма странных обстоятельствах! - Приняв изящную игру Эльвиры, Владимир Разумовский все же полагал, что ему вот-вот удастся раскусить хитрую соперницу, однако та казалась на удивление спокойной, спокойной настолько, что гость постепенно начинал сомневаться в правомерности своих подозрений.
   - Насколько я слышала, он умер от сердечного приступа? Ах, как я сожалею, что мало общалась с ним! Но как-то не сложилось. У него всегда был свой особенный круг знакомых. Анна Михайловна тоже часто горевала из-за того, что не могла найти взаимопонимания с сыном.
   - Интересно, какова была причина этого?- упрямо расспрашивал Вольдемар.
   - Ах, Владимир Алексеевич, она мне ни о чем таком не говорила. Это была ее больная тема, к тому же, очень личная. Не забывайте, она считала себя моей наставницей, и мы разговаривали о чем угодно, только не о ее проблемах, - продолжая говорить, Эльвира легко встала с дивана и подошла к камину.- Давайте, милый барон, разожжем огонь, на дворе уже вечер, даже ночь, можно сказать. - Она взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила. Владимир, конечно же, понял намек утомленной неожиданным визитом хозяйки, однако теперь он ни за что не хотел сдаваться: у него, казалось, появилась кое-какая зацепка.
   - Эльвира, позвольте задать еще один вопрос?- проронил он подчеркнуто небрежно.
   - Конечно, барон. Я Вас внимательно слушаю... Вот и наш чай. Гертруда, спасибо, можете идти,- сказала госпожа, принимая из рук горничной поднос с чашками.- Держите: Ваш мед, а это мой лимон. Итак, Ваш вопрос?
   - Откуда Вам известно мое имя? Я, если мне память не изменяет, не представлялся Вам сегодня, да и ранее мы вряд ли встречались. - Сделав ход конем, Владимир замер в ожидании. "Как же Вы теперь станете выкручиваться, госпожа колдунья?"- говорил он про себя. Эльвира подошла к креслу, сама подала гостю чашку, склонилась над ним и вымолвила вполголоса:
   - Да, помилуйте, Владимир Алексеевич, Вы же лучший друг Александра. Анна Михайловна тщательно следила за воспитанием своего внука... - Однако барон уже не слушал, он торжествовал: доводы Оболенской с каждой минутой становились менее убедительными.
   - Эльвира, все же Вам не удастся меня провести! Мой друг, Александр Шереметев - очень впечатлительный и доверчивый юноша. Совсем недавно у него случилось непоправимое горе. Естественно, как и любому человеку, оказавшемуся в его положении, ему страстно хочется верить в чудо. Вы же бессовестно пользуетесь этим и пытаетесь завладеть его душой, подкладывая ему эти нелепые письма. Чего Вам от него, в конце концов, нужно? И по какому праву Вы следите за его домом? Что это за выдумки с раздвижными зеркалами? - Неосторожно взмахнув рукой, Владимир пролил чай на свой костюм, после чего, естественно, застыл в нерешительности.
   - Вот именно, дорогой барон, выдумки... Все это Ваши выдумки и ничего больше,- невозмутимо бросила хозяйка, указывая украшенной дорогими перстнями рукой на белоснежную салфетку.- Я Вам сейчас расскажу одну притчу о том, как один человек вздумал однажды поспорить с Богом...
   Таинственным коридорам между тем не было конца. Спустившись по очередной чугунной лестнице, Александр подумал о том, что, вероятно, находится глубоко под землей.
   - Далеко еще?
   - Не волнуйтесь, ваше благородие, путь к величию тернист и темен, зато...
   - Я спрашиваю не о величии... Долго идти-то еще?
   - Сейчас, скоро уже,- слащаво гнусил горбун, отпирая очередную дверь.- Сейчас идите прямо вверх по этой лестнице. Там будет одна единственная дверь. В нее и входите. Она, господин, приведет Вас к бессмертию!.. - Стоило Саше переступить порог, как чугунная тяжелая дверь за его спиной с оглушительным грохотом захлопнулась. Затем послышался звон ключей и скрежет замка. Горбун запер его снаружи. Подняв глаза, князь увидел бесконечную каменную лестницу, круто уходившую куда-то наверх. В тишине отчетливо слышалось потрескивание огня настенных факелов. Отложив на потом все сомнения, он начал подъем.
   Поначалу шел быстро, словно стараясь как можно скорее преодолеть тяжесть напряженного ожидания, заглушить ее физической нагрузкой. Он даже пытался считать ступени. Но, не дойдя и до пятидесятой, бросил это занятие. Излишек энергии был выплеснут, и сердце стало биться ровнее. Он сбавил темп. Затем пришла мысль о том, что спустя каких-нибудь десять-пятнадцать минут его жизнь круто перевернется. Стоит ли так бездумно спешить навстречу необратимым переменам, убивать последние мгновения существования своего прежнего "я"? Мы так часто торопимся расстаться с прошлым, торопимся настолько, что не замечаем полноты и прелести настоящего, и, естественно, никак не можем добраться до светлого будущего. На мгновение Александр остановился. Он пытался прочувствовать, впитать в себя каждую секунду безвозвратно уходившей для него эпохи.
   Наконец ступени закончились, и князь, действительно, увидел перед собой высокую дубовую дверь. Сделав глубокий вдох, он взялся за ручку, по форме напоминавшую голову льва, и потянул на себя, однако дверь осталась неподвижной. Тогда он надавил на нее, но столь же тщетно. "Неужели ловушка? Вряд ли. Слишком глупо". Значит, нужно было поразмыслить, призвать на помощь интуицию... Минута, две, три. Что-то заставило его повернуть львиную голову на бок. На миг показалось, что большой бронзовый зверь посмотрел пришедшему прямо в глаза. Дверь легко пошла вперед.
   - А, князь, я Вас ждал. Как здоровье Ваше? Не хвораете?- послышался голос Бенедикта из дальнего угла полутемного зала.
   - Спасибо, здоров. Да, я пришел и хочу знать обо всем,- был ответ. Послышался шелест, затем шаги. В большом настенном зеркале театрально мелькнула тень.
   - Довольно игр! Зажгите свет, немедленно!- уверенно произнес Александр.
   - Хорошо, хорошо. Сейчас, князь.- Спустя мгновение в глубине залы мелькнул огонь и начал распространяться по всем свечам, находившимся в комнате. Юноша почувствовал на себе взгляд множества любопытных глаз. Из темноты медленно выступили темные фигуры.
   - Кто эти люди?
   - Ваши будущие ученики, князь...
   Когда Владимир пришел в себя, в комнате было пусто, а в ушах у него все еще звенел голос Эльвиры. Больше всего на свете ему хотелось вспомнить продолжение той удивительной легенды о человеке, бросившем однажды вызов Богу, но вспомнить не удавалось. Он знал только одно: уже было очень поздно, и, следовательно, нужно было ехать во дворец, дабы успокоить друга, пережившего в недавнем прошлом страшную трагедию. Кто же еще мог позаботиться о нем лучше, нежели он, Владимир Разумовский? "Да. Права Эльвира. Во всем права",- размышлял он, усаживаясь в экипаж.
  
   31
  
   Подъезжая к Шереметевскому дворцу, Аня вновь сильно разволновалась. Всем известно: лучший способ снять напряжение - вступить в диалог с тем, кто в данный момент находится рядом.
   - Петр,- обратилась она к спутнику, когда миновали Дворцовый мост.- Почему у кого-то есть все, а чья-то жизнь совершенно пуста?
   - Полагаю, что это зависит от самого человека. Жизнь будет для тебя такой, какой ты ее сама для себя сделаешь,- невозмутимо отозвался он.
   - А разве жизнь можно "сделать"? Как же Бог, Провиденье, Высший разум?
   - В конечном итоге, все они только чутко откликаются на твои желания и приводят тебя к поставленной тобой же цели. Признаюсь, я не склонен считать, что все предрешено помимо нашей воли, ибо в таком случае все наши мечты, стремления, действия автоматически утрачивают всякий смысл.
   - Ну, хорошо,- ожила Аня.- А если человек действительно сам управляет своей жизнью, то почему же многие чувствуют себя в мире так плохо, так недовольны собственной судьбой?
   - Стало быть, они просто не умеют пользоваться системой контроля над своей жизнью.
   - Какой такой системой? - В этот момент Петр включил мобильник, нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху.
   - Вот, смотри, к примеру, я.... Извини... Алло, Евгений? Мы будем минут через десять, можете вынести нам приглашение к главному подъезду?.. Да, к главному... Как Штейнер?.. Хорошо,- положив телефон, он вернулся к беседе.- Я очень хотел увидеться с тобой после нашей первой встречи. А тут подвернулась история с этой картиной.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что ты силой своей воли изменил прошлое таким образом, что женщина на портрете вдруг стала сильно смахивать на меня?
   - Нет, согласен, полагать, что я изменил прошлое - глупо, но вот то, что эта картина вошла в мою жизнь сразу после нашей встречи - это очевидно.
   - Но ведь не ты же распорядился так?!- настаивала Аня.
   - Однако все получилось очень кстати. У меня появился повод тебя разыскать.
   - Значит, Господь благосклонен к тебе.
   - А что такое "Господь"?- прозвучал внезапный вопрос.
   - Как "что такое"? Кто такой? Высший разум, Отец наш, которому все известно. - Последовала короткая пауза.
   - Возможно, мое мнение покажется тебе неординарным и даже кощунственным, а потому, заранее прошу прощения,- в этот момент Аня внутренне напряглась, боясь того, что Петр разочарует ее,- я все-таки считаю, что нет независимого разумного существа. По определению, быть не может. ...Тем более, существа всесильного, каким представляется людям Бог.
   - И как же тебе удалось прийти к такому выводу?- поинтересовалась она.
   - Боже, как я не люблю эти пробки!- воскликнул Петр, глядя на тесно сомкнувшиеся ряды машин, безнадежно затормозившихся на подъезде к Аничкову мосту. Водители нервно сигналили, пешеходы бесцеремонно стремились протиснуться между хаотично расположенными шеренгами застрявшего посреди дороги транспорта.
   - И, тем не менее, в трудные моменты, мы все произносим Его имя,- вздохнула Анна.
   - Опять я встал не в тот ряд, а то можно бы объехать... Ладно, у нас есть еще пять минут... Бог не может помочь всем сразу даже потому, что желания наши зачастую противоположны. Мы противоречим не только друг другу, но даже самим себе. Возьми ты хоть целую небесную канцелярию, она не сможет разобраться в сумбуре человеческих желаний!
   - Да, главное, твердо знать, чего хочешь!- весело рассмеялась она.
   - Вот и я о том же. Если я ставлю перед собой какую-то задачу, то все обстоятельства начинают способствовать ее разрешению. Смотри, сейчас этот фургон, который внезапно решил перестроиться на соседний ряд, уйдет, а мы, недолго думая, займем его место. Еще рывок, и мы свободны!- Совершив удачный маневр, красный "Ягуар", вырвался из пробки, свернув на набережную реки Фонтанки. Пролетев до следующего моста, он сделал круг почета и подъехал к Шереметевскому. На часах был ровно семь.
   Гости стекались к подъезду, у которого то и дело останавливались шикарные автомобили. Негромкая музыка создавала приятную и утонченную атмосферу еще на улице. Швейцар учтиво открыл Анне дверь машины. Взяв под руку Петра, она легко и грациозно взлетела по парадной лестнице. При входе в здание спутник вручил привратнику два серебристых пригласительных. Когда и каким образом они успели оказаться у него в руках, она не заметила. Петр был светским человеком, а потому умел, в случае необходимости, действовать изящно и незаметно.
   -Добрый вечер, госпожа Шереметьева, господин Строганов,- прозвучало откуда-то справа, стоило молодым людям переступить порог сиявшего золотистым блеском холла. Внутри у Ани все трепетало: вплоть до сегодняшнего дня ей не приходилось становиться частью столь элитной публики. Однако она держалась вполне уверенно и раскованно, словно это была ее естественная среда обитания. Петр гордо шел рядом с ней, беспрестанно улыбаясь и здороваясь с шикарно одетыми людьми. Подходя к главной лестнице, он, как бы невзначай, обронил:
   - Прекрасно держишься, будто настоящая графиня.
   - А на самом деле, не настоящая?- вымолвила госпожа Шереметьева, раскланиваясь с очередной незнакомой дамой.- Нет, я, пожалуй, не графиня. Я - княжна!
   - Прошу прощенья,- шутливо отреагировал он, подавая ей рюмку шампанского.
   - Опять?- рассмеялась новоявленная княжна.
   - Что ж поделаешь, положенье обязывает. Позволишь, я тебя на какое-то время покину? Мне нужно утрясти кое-какие организационные вопросы.
   - Отдать Штейнеру оригинал договора?
   - Какая ты у меня внимательная,- игриво заметил он, привычно целуя ей руку.- Идем, я тебя познакомлю с Алисой. Она - эксперт по живописи девятнадцатого века. Вы пока побеседуете с ней о заветном портрете.
   - Кстати, где он?
   - Портрет? Скажу только тебе и только по большому секрету: вон в той нише, видишь там, за колонной?- молвил он, указав при этом куда-то в правую часть сияющего зала.
   - Мне уже не терпится его увидеть,- воодушевилась Анна. - Между тем они приблизились к красиво подстриженной женщине в длинном бордовом платье.
   - Алиса, здравствуй! Чем закончилась давешняя эпопея с Айвазовским?- Алиса встала с бархатного стула и расплылась в улыбке:
   - Ой, ты представляешь, этот чудак заказал себе копию в полтора раза больше оригинала! -Петр рассмеялся:
   - Да уж, чудак...
   - Но это еще не конец истории... Он сказал, что у него очень мало времени, и он готов сколько угодно переплатить, лишь бы уложиться в срок...
   Продолжая все так же, по-светски красиво, смеяться, Петр взял спутницу за руку.
   - Алиса, хочу тебе представить Анну Аркадьевну Шереметьеву, княжну и архитектора в одном лице. - Анна только удивленно хлопала ресницами.
   - Княжну? Так Вы, наверное, дочь нашего уважаемого Аркадия Вячеславовича? - Последовала неловкая пауза. Анна растеряно оглядела зал, но Петр уже затерялся среди гостей. Неопределенно кивнув, она поспешно перевела тему разговора:
   - Алиса, а Вы видели портрет?- сказала она наугад.
   - Конечно. Признаться честно, увидев Ваше лицо, я усомнилась в древности картины.
   - Ах, это?!.. Да, удивительное совпадение! Петр предположил, что на нем изображена моя дальняя родственница.
   - А Вы у отца спрашивали? Насколько мне известно, он подъедет сюда к началу церемонии. Сегодня Петр ведет. Я очень люблю его слушать. Талантливый человек, цените его, Анна,- произнесла Алиса непринужденно.
   - А во сколько церемония начнется?
   - Примерно через полчаса. Гости еще не все собрались, да пресса еще...ожидается... Ой, Анна, извините, я, кажется, приметила старого знакомого. Я Вас ненадолго покину, еще увидимся!- отстраненно сказала Алиса, рассеянно глядя через плечо своей собеседнице.
   То ли от шампанского, то ли от очередной невероятной новости, голова у Ани закружилась, и она поспешила выйти на открытую террасу. Дул свежий ветерок - она прикрыла плечи накидкой. Снизу доносилась музыка и приглушенные голоса вновь прибывших на вечер гостей. С балкона был хорошо виден канал, по которому еще несколько часов назад она, как простая туристка, каталась на речном трамвайчике. Как быстро меняются декорации! Да, действительно, жизнь - всего лишь большая игра, и, наверное, прав Петр, стремящийся подчинить внешние обстоятельства своей воле! Возможно, так и нужно жить?.. И все-таки что-то не устраивало в подобной теории, которая, очевидно, грешила излишней самонадеянностью человека, полагающего себя хозяином всего на свете, даже того, что находится во власти Бога! Аня, несомненно, хотела встретиться с отцом и даже вполне допускала такую возможность, да, допускала вопреки всей невероятности ее. Но, с другой стороны, сколько людей на планете всю жизнь прождали кого-то или чего-то, но так и не дождались? "Значит, плохо ждали",- сказал бы, наверное, Петр. Впрочем, в том-то и парадокс! Почему кому-то дано управлять собственной Судьбой, а кому-то - нет?! Это-то кто решает?..
   - И все-таки Бог,- проговорила Анна одними губами. Затем повернулась лицом к наполнявшемуся гостями залу и сразу же обратила внимание на красивую молодую женщину, стоявшую в глубине помещения. "Какое удачное платье, - пронеслось в голове, - и какое знакомое лицо...". В следующий миг обе женщины: и Аня, и та, что отражалась в зеркале, искренне рассмеялись. "Ну, надо же! Не узнала саму себя! Это же зеркало! А платье очень даже неплохо сидит. И волосы... будто только что из салона... Да, Анна Аркадьевна, добро пожаловать в Петербург!"... Из зала донеслись чарующие звуки скрипки, а по лицу вдруг скользнуло выражение любопытства. Дело в том, что позади Аниного отражения появилось еще одно. Это был молодой мужчина, которого раньше видеть не доводилось. Однако, несмотря на это, с каждым следующим мгновением крепло чувство того, что он ей давно знаком. Внимание привлекло выражение лица, столь отстраненное и растерянное, словно у человека, внезапно потерявшего все ориентиры! "Куда же он смотрит?"- думала она, наблюдая, за зеркальным отражением бесцельно блуждавшего взгляда темно-серых глаз. Мало-помалу в зону внимания попал целиком весь силуэт. "Что за странный костюм? Артист что ли? - отчетливо вымолвила она про себя. - Где же я видела его?" Резко обернувшись к стоявшему прямо за спиной человеку, Анна промолвила:
   - Простите, мы с Вами... - Однако сзади никого не было.
  
   32
  
   Петербург погружался в ночь. Постепенно пустели улицы, все реже слышались звуки. Полная луна горделиво поднялась над миром и заняла свой законный ночной престол. Равномерный топот копыт слегка убаюкал сидящего в коляске Вольдемара, немного успокоил беспорядочные чувства. Незаметно к нему подкралась волшебная легкость, светлая уверенность в том, что все в жизни постепенно налаживается, возвращается на круги своя. И в душе уже ютилось нетерпеливое желание как можно скорее добраться до друга, чтобы посвятить его в таинство вновь обретенного спокойствия и радости мироощущения. Отныне он твердо решил оберегать Сашу от внутреннего дисбаланса, который неизменно порождается впечатлительностью и поэтичностью талантливой натуры. Им овладела уверенность в том, что приятеля неминуемо ждет великое будущее, которому, впрочем, вряд ли суждено состояться без его, Владимира Разумовского, дружеской поддержки. Да, решено: теперь он будет всегда рядом с князем, этим гениальным ребенком, которому, пожалуй, пока что не по силам адаптироваться к собственной уникальности, провоцирующей одиночество.
   Стоило экипажу подъехать к дворцовым воротам, как барон, торопливо расплатившись с ямщиком, стремглав побежал в дом. Не раздеваясь и не зажигая свечей, он кинулся наверх, прямиком в спальню друга, который, согласно предчувствию, как раз в данный момент должен был сидеть за письменным столом и создавать будущий шедевр. Естественно, обойдя спальню, кабинет, библиотеку и даже заглянув в столовую, он никого не обнаружил. Ничего не оставалось, как разжечь камин и ждать возвращения. Устало опустившись в кресло, он принялся укорять себя за неосторожность. Как мог Александр не явиться домой в такой поздний час? Где мог пропадать, этот совсем еще неопытный, доверчивый, едва оправившийся после тяжелой и продолжительной болезни юноша, столь легкомысленно относившийся к своему таланту? А главное - о чем думал он, Вольдемар, в тот момент, когда позволил Саше остаться один на один с этим нелепым, но губительным для недавно осиротевшего сына письмом? Настенные часы пробили полночь. Как ни беспокоился барон о судьбе своего приятеля, все же усталость от впечатлений минувшего дня одолела настолько, что он плавно сомкнул веки, глядя на догоравший в камине огонь.
   Зеркало. Большое, во всю стену, а в зеркале - отражение поднявшейся в ночное небо луны. Эту картину, представившуюся взору сразу за тяжелой дубовой дверью, где ждал Бенедикт со своими подданными, Саша не забудет никогда. Именно эта луна, гордая, величественно таинственная и бесконечно возвышенная, придала ему сил. Увидев свое отражение на ее фоне, князь внезапно почувствовал то, сколькими невидимыми нитями связан он с Бесконечностью. Явилось ясное осознание не постигнутой ранее жизненной аксиомы: луна вечно будет отражаться в зеркале человеческого бытия, будет с равным и неизменным усердием светить своим серебристым сиянием грядущим поколениям полуночников, отчаянно стремящихся понять...
   Однако уединенное свидание со светилом вскоре было прервано. Идиллия нарушилась сразу после того, как сумрачное пространство, отделявшее отраженного в мутном старинном зеркале князя от сияющего в бесконечной высоте шара, заполнилось странными тенями. Словно, привидения, начали они копошиться, уверенно подступая к нему со всех сторон. Инстинкт самосохранения заставил на миг закрыть глаза, как вдруг произошло непредвиденное: Саше показалось, что комната наполнилась ярким золотистым блеском, а в зеркале вместо луны отразилось иное светило - красноватое предзакатное солнце, а в лучах его - Анна Михайловна, чей образ на этот раз уже не вызвал столь однозначной ассоциации с женщиной, изображенной на картине из семейной галереи. Анна ожила настолько, что юноша неожиданно уверился в том, что еще секунда, и она сама вступит с ним в диалог. Но сбыться этому было не суждено, так как послышался голос Бенедикта:
   - А, князь, я Вас ждал. Как здоровье Ваше? Не хвораете?
   - Спасибо, здоров. Да, я пришел и хочу знать обо всем. Довольно игр! Зажгите свет, немедленно!
   - Хорошо, хорошо. Сейчас, князь.
   - Кто эти люди?
   - Ваши будущие ученики, князь... - Последовало долгое напряженное молчание.
   - Бенедикт, я бы желал говорить с Вами наедине,- членораздельно вымолвил Александр, направляясь к дубовой двери.
   - Князь, куда же Вы? Хорошо, я совершенно согласен с Вами. Будем говорить наедине, как два Учителя. Прошу следовать за мной!- Бенедикт резко повернулся к гостю спиной, отчего его темно-фиолетовый плащ на долю секунды приобрел лунный, серебристый оттенок. Ученики послушно отступили вглубь зеркального зала, а князь последовал за их Учителем.
   Пройдя через небольшой темный кабинет, они оказались в довольно уютной гостиной, где были зажжены свечи, и топился камин.
   - Прошу, Александр Иванович, присаживайтесь. Где Вам будет удобнее: на диване или, быть может, в кресле?- Не удостоив хозяина ответом, гость занял место на диване перед камином. Последовала минутная пауза, затем разговор начал Бенедикт:
   - Александр, я должен для начала извиниться за свое невежливое поведение во время Вашего первого визита. Если бы я знал, что болезнь Ваша примет столь опасный характер...
   - Так, довольно,- твердо перебил князь,- обойдемся без реверансов. Вы прекрасно знаете то, с какой целью тогда воспользовались моей слабостью. Своей цели Вы, кстати сказать, достигли. Я уверовал в то, что в Вас есть сила, однако я понял, в каких целях Вы, судя по всему, привыкли ее использовать. Да, Бенедикт, Вы, наверное, не перед чем не остановитесь!.. Впрочем, Вы мне изволили предложить роль наставника по отношению к Вашим последователям, и это говорит о том, что я имею право на Вашу, Бенедикт, откровенность. Итак, готовы ли Вы отвечать на мои вопросы?
   - Да, Александр, я отвечу,- покорно согласился хозяин, аккуратно примостившись на краю кресла.
   - Начнем с деталей: помнится, Вы, изволили посоветовать обратиться за некоторой информацией к моему покойному отцу. Не так ли?- Бенедикт наморщил лоб.- Как? Неужели Вы забыли наш разговор о зеркальных дверях в моем доме? Насколько я помню, Вы находились в добром здравии, а потому должны были отдавать себе отчет... Что же Вы имели в виду?
   - Я,...я, - замялся оппонент,- да, Александр, Ваш отец не умер.
   - И что же он прячется от меня?
   - Ну, почему же прячется? Физически он умер, то есть, его тело умерло. Но ему нет нужды прятаться от Вас. Просто Вам, Саша, нужно научиться понимать его.
   - Понимать его душу, которая жива и пишет письма через Эльвиру?- с досадой в голосе молвил князь, у которого вновь мелькнула мысль о театральности всего происходящего. Однако он решил идти до конца.
   - Именно, Александр. Нужно овладеть искусством презирать все границы. - Приметив неоправданную агрессивность Бенедикта, молодой князь приготовился атаковать:
   - Хорошо, допустим, мы еще не все знаем о возможностях человека и о жизни после смерти. Однако ответьте мне, в таком случае, на вопрос: почему именно мой отец обладает даром общаться через измерения? Отчего другим людям это не доступно?
   - Вы же прекрасно знаете ответ, князь.
   - Я вообще знаю много, явно больше, чем Вы предполагаете,- решил он проверить Бенедикта.
   Впрочем, тот держался на высоте.
   - Могу ответить Вам тем же,- отпарировал тот.
   - Скажите, отчего Вы все так старательно окутываете себя завесой тайн?
   - Каких тайн?..
   - Ладно, окончим этот пустой спор. Пойдем с другой стороны. Начнем с глобального. Кто я?-
   Александр горделиво откинулся на спинку дивана.
   - Хранитель баланса,- прозвучал короткий ответ.
   - Что Вы под этим подразумеваете?
   - Все в этом мире стремится к покою. Все живое всегда ищет места под солнцем - это закон многих. Согласен ли ты со мной?
   - Да, продолжайте.
   - Но если бы к покою стремилось, действительно, все, то мир вскоре пришел бы к состоянию полного покоя и, в конце концов, замер. Я прав?
   - Получается, что правы.
   - А почему же тогда этого не случается?- перешел Бенедикт на привычный учительский тон.
   - Видимо, все-таки к покою стремятся не все.
   - Правильно мыслишь. - Александр недовольно хмыкнул и выразительно поглядел на позолоченные часы, стоявшие на камине.
   - Нельзя ли ближе к делу?- осмелел он.
   - Мироздание - есть гигантский маятник или, если угодно, весы. А их механизм, как ты знаешь, основан на равновесии чаш. Теперь представь себе, что на одной чаше находятся обыкновенные люди с их естественным стремлением к покою и небытию.
   - Небытию?- усомнился князь.- Где Вы видели хоть одного разумного человека, который стремился бы к небытию? Ведь оно же и есть - смерть.
   - У понятия "смерть" много смыслов, мальчик мой. Представь себе, если ты вдруг в один прекрасный день получил бы все, и у тебя отпала бы необходимость желать чего-то, стремиться куда-то... Как бы ты себя почувствовал?- Саша задумался. Сменив позу на более открытую, он вымолвил:
   - Никак. Честно говоря, я не могу этого даже представить себе.
   - Ну, вот, что и требовалось доказать. "Никак"- это и есть небытие.
   - Но ведь Вы изволите говорить нелепость! Этак получается, что все люди сознательно стремятся к смерти?
   - А разве нет?.. Для чего, по-твоему, они ходят в церковь? Чтобы думать о душе, заказывают себе путь в рай.
   - Не нужно кощунствовать! Я этого очень не люблю!
   - А кто кощунствует? Я же говорю в абстрактном, философском смысле. Не бойся переступать через общественные условности. Каждое убеждение твое должно быть оправдано, прежде всего тобой самим!- учил Бенедикт.
   - Ладно, допустим. Так кто же, по Вашему мнению, находится на второй чаше весов?
   - Я, ты, твой отец, Эльвира... Мы обладаем уникальной Силой, которая направлена против мира людей. Мы всегда раскачиваем этот стремящийся к состоянию покоя мир. Именно потому наши права гораздо больше человеческих... Вина хочешь?- неожиданно предложил хозяин.
   - Нет, благодарю, Бенедикт. Я понял Вас и извлек из сегодняшнего разговора столько, сколько мне было необходимо. Поздно уже, я устал. Позвольте мне откланяться. - Князь встал с дивана и повернулся с явным намерением уйти.
   - Постойте, Александр Иванович. Я же не сказал самого главного. Я научу тебя общаться с Иваном, я открою тебе тайны бытия!..
   - Увы, Бенедикт, настоящая тайна откроется только тому, кто открыт и покорен ей. Она не терпит чужой власти! - Бенедикт открыл рот, но вымолвить ничего не успел: тяжелая дверь плавно затворилась.
   Во втором часу ночи Александр вернулся домой. Едва не налетев впотьмах на спящего на бархатном диване Вольдемара, он поднялся к себе и, оставив на потом все размышления, погрузился в глубокий сон.
  
   33
  
   Наконец гости собрались. На небольшой импровизированной сцене появился симпатичный седовласый господин, который не замедлил объявить о торжественном начале церемонии открытия ежегодной выставки русской живописи восемнадцатого - девятнадцатого веков. Прозвучал краткий анонс запланированных на ближайшую неделю мероприятий. Впрочем, Анна почти ничего не запомнила, так как настойчиво изучала взглядом всех присутствовавших в зале гостей. "Где он? Как он должен выглядеть?"- крутился в голове единственный вопрос. Он - тот далекий злой человек из мира детства, который так несправедливо обидел маму и, в то же время, он - этот внезапно ворвавшийся в настоящий мир символ позабытой любви двоих, давшей некогда новую жизнь..., ее жизнь.
   Анна медленно обвела глазами зал, но, увы, не нашла его. Она чувствовала, что узнает отца с первого взгляда, ибо не возможно не узнать того, о ком думала, о ком мечтала столькими бессонными ночами. По мере того, как матери становилось хуже, она все чаще вспоминала о неком безответственном, бесчувственном, ненужном, но, в то же время, любимом. Да, бывших любимых не бывает. Какой бы горькой ни была нанесенная когда-то обида, как бы яростно и бескомпромиссно не звучал голос нашей ненависти, все равно все отступает перед величием предсмертного всепрощения.
   Время шло, а он все не появлялся. Вот уже седовласый господин спустился со сцены, предоставив слово Петру.
   - Вечер добрый, дамы и господа. Не правда ли, сегодня добрый вечер?- заговорил он с явным воодушевлением, мгновенно приковав к своей персоне внимание достопочтенной публики.- Вы знаете, буквально по дороге на это замечательное мероприятие я размышлял над одним интересным вопросом...- Петр сделал паузу, отчего все присутствующие притихли и устремили взоры на сцену.- Вопросом о существовании Высших Сил. Да, тема эта всегда неотделима от искусства, ибо оно связывает нас с Вечностью. Вечностью красоты, Вечностью истины, воплощенной в идеальную форму... - "Как он здорово держится! Интересно, готовился ли он заранее?"- думала Аня. Между тем, оратор уверено овладевал своей аудиторией.
   - Видимо, так устроен наш мир: тайное и загадочное неизменно сопутствует прекрасному. Вы согласны со мной?..- У Ани внезапно возникло смутное предчувствие, и она непроизвольно отступила назад.-...К чему я все это говорю, спросите Вы меня? Уверяю Вас, дамы и господа, ждать кульминации нашего вечера, поистине волшебного вечера, осталось совсем недолго!.. И теперь я хотел бы представить Вам того самого человека, которого Ее Величество Судьба привела к нам сегодня. Итак, знакомьтесь: Шереметьева Анна Аркадьевна, потомственная княжна, возможно, законная наследница сего великолепного гостеприимного дворца. Анна, я прошу Вас подняться ко мне на сцену! - Она нехотя выступила вперед, преодолела три маленьких ступеньки и подошла к широко улыбающемуся ведущему.- Ничто под небом не происходит случайно, и сейчас Вы, дорогие гости, еще раз в этом убедитесь. Через пару мгновений прямо на ваших глазах совершится беспрецедентное событие нового времени. ...А пока что хорошенько всмотритесь в лицо этой очаровательной женщины, нашей дорогой гостьи...- Анна изо всех сил стремилась совладать со своими чувствами. Ее внезапно охватила ярость. "По какому праву ты так поступаешь со мной? Я тебе не кукла и не инструмент для проведения пиар кампании твоих выставок!"- кричало все внутри. Но снаружи она казалась полной невозмутимости и достоинства. Одновременно происходившее вокруг начинало казаться все менее реальным. "Ладно, господин ведущий, поиграем...,"- решила она, неожиданно забрав у Петра микрофон.
   - Дорогие гости, я рада приветствовать вас сегодня в стенах этого замечательного дворца! Вы знаете, господин Строганов совершенно справедливо заметил: сегодня великолепный день! Для меня же он знаменателен вдвойне!.. - Петр немного растерялся. Он никак не ожидал такого поворота событий. Вмиг он понял, что от Ани теперь зависит судьба выставки, так как все самые серьезные, влиятельные, а, следовательно, нужные люди сейчас жадно внимали ее словам. Сам он уже успел убедиться в непредсказуемости характера своей новой знакомой, которая тем временем продолжала: - Сегодня день моего возвращения к истокам, свидетельство о которых скрыто вот под этой шелковой накидкой,- произнесла она с театральной внятностью, грациозно приближаясь к заветному портрету.- Вы знаете, мне немного боязно срывать ее, ведь то, что сейчас откроется вашим взорам, станет лучшим доказательством нашего бессмертия. - Зал замер в ожидании. Убедившись в том, что Анна все делает правильно, Петр успокоился и спустился со сцены. Спустя мгновение послышались возгласы удивления. Затем в течение минуты или двух царила тишина. - Вот так, дорогие друзья, играет с нами порой Судьба. Я полагаю, что Вам было бы интересно узнать об этой картине еще больше...- при этих словах Петр вновь напрягся и решил на всякий случай вернуться на сцену. Приметив это, Аня отреагировала: - Сейчас Петр Николаевич, наш замечательный искусствовед, представит нам это произведение искусства с профессиональной точки зрения, однако я хочу воспользоваться случаем и пригласить подойти к сцене моего отца, Аркадия Шереметьева, с которым мы, по воле судьбы, не виделись в течение двадцати лет. - Аня отдала микрофон слегка удивленному ведущему и невозмутимо спустилась со сцены. Выдержав необходимую паузу, он, повинуясь создавшейся нестандартной ситуации, поднял тему отцов и детей, плавно перешедшую в вопрос о преемственности поколений и только затем обратился к художественным достоинствам портрета.
   Дождавшись красивого господина лет пятидесяти, Анна взяла его под руку, и оба направились на террасу. В течение нескольких минут они созерцали величие вечернего Петербурга и молчали. Анна приходила в себя, постепенно возвращаясь в законные рамки реальности. "Неужели это он? Почему же тогда столь невозмутим? Или не верит в то, что я - это я?"- думала дочь. "Кто? Кто ей мог обо всем рассказать? Неужто этот ловелас Строганов? Рано, слишком рано",- размышлял отец.
   - Итак,- наконец-то прервал молчание господин Шереметьев,- здравствуй, дочь.
   - Здравствуй. Ты знаешь, мама умерла,- тихо и грустно вымолвила она.
   - Да, знаю.
   - Ты следил за нами?
   - Не совсем. Только в последнее время.
   - Почему же не приехал проститься?
   - Я узнал спустя полгода после ее смерти.
   - Почему не нашел меня?
   - Анюта, прости, мне идти нужно, - замялся он.- Понимаю, уйти сейчас - это бессовестно. Но, пойми, я не знал, что мы увидимся здесь. Очень важная деловая встреча.
   - Конечно, иди. Ты мне ничем не обязан. Мне скоро двадцать четыре. Поздновато для отцовской заботы...- Аня уже собралась покинуть террасу, но внезапно обернулась к отцу:
   - Она тебя до последнего любила!.. - Господин Шереметьев молча достал из кармана визитную карточку и протянул дочери.
   - Очень прошу, позвони мне! - Взяв визитку, она медленно направилась в зал. Однако стоило переступить порог сияющего сотнями огней помещения, как на нее нежданной лавиной обрушился шквал аплодисментов. Она растеряно застыла на месте.
   - Улыбайтесь, княжна, улыбайтесь,- послышался сзади мяукающий голос Алисы. Угадав настроение Ани, Алиса изящно вывела ее из зала и бережно усадила на мягкий диван в каком-то полутемном кабинете.
   - Почему они мне аплодировали?- спросила Аня, судорожно растирая по щекам крупные слезы.
   - Анечка, неужели Вы еще не изучили Петьку? Он всегда расскажет какую-нибудь душещипательную историю, а затем все сведет к бессмертию искусства! В этом плане он у нас настоящий профи! - Аня залилась краской. Дыхание сбилось, а сердцебиение участилось.
   - Что он там обо мне говорил?!- отчеканила она, понизив голос.
   - Аня..., Аня, успокойтесь. На Вас лица нет. Он все хорошее говорил. Рассказал, что Вы - потомственная княжна, что долго жили в провинции, с отличием окончили университет, получили главную премию в солидном конкурсе, приехали сюда работать. Он искренне восхищается Вами, Аня.
   - Но с чего он решил, что я княжна?
   - Вы же Шереметьева? Я видела, как Вы беседовали с отцом на террасе. Он Вам открыл тайну портрета?
   - Алиса, да я этого отца вижу впервые. Он оставил нас с матерью, когда мне не исполнилось еще и трех!- эмоции заметно душили ее.- А сегодня, узнав о смерти мамы, он сразу же поспешил на деловую встречу. - Аня вновь готова была разрыдаться. Рыжая Алиса достала из сумочки носовой платок.
   - Ну все, хватит! Светская женщина должна уметь владеть собой. - В этот момент девушка внезапно затихла и посмотрела в светло-зеленые глаза собеседницы.
   - Надеюсь, то, что Вы сейчас от меня узнали не появиться назавтра в светской хронике?- молвила она с горькой усмешкой.
   - Разумеется, нет. Знаете, Анна, полгода назад, когда погиб мой муж, я перебила журналистам всю аппаратуру, а потом хотела вернуться преподавать в школу.
   - Вы учитель по профессии?
   - Я окончила санкт-петербургский педагогический институт по специальности "учитель рисования". Затем заочно училась на искусствоведа. Работала с туристами. Потом Лешу повстречала. Он меня и ввел в это общество...,- проговорила она со вздохом.- Ничего, Вы привыкнете, Аня. Пойдемте в зал. Петр, наверное, ищет Вас.
   - Если честно, мы познакомились с ним всего неделю назад. Я его еще совсем не знаю. А Вы давно с ним на "ты"?
   - Пять лет.
   - Расскажите мне о нем,- искренне попросила Аня.
   - Вот, возьмите мою визитку, созвонимся и встретимся. Заодно и портрет обсудим. Кстати, у меня в "Петропроекте" брат двоюродный работает...- Беседуя вполголоса, они вернулись в зал. Основная церемония была завершена, и гости, разделившись на группы, продолжали наслаждаться вечером и прекрасными полотнами, успевшими появиться за время Аниного отсутствия. Пройдя по лабиринту передвижных стендов, она наконец-то обнаружила Петра, укрывшегося от публики за искусственной пальмой. Вид у него был уставший.
   - Ты хорошо себя чувствуешь?- заботливо обратилась Анна.
   - Я-то в порядке. А вот с тобой что случилось?..
   - Я все испортила?
   - Да нет. Напротив, я такого от тебя не ожидал. Это что, действительно, твой отец?
   - Да, именно он,- вздохнула она.
   - Ну и дела... Ты и вправду волшебная какая-то,- произнес он вполголоса.
   - Если ты не возражаешь, я бы хотела поехать домой. Слишком много впечатлений для одного дня.
   - Хорошо. Пойдем, попрощаемся.
  
  
   34
  
   Следующим утром Александр Шереметев встал рано и еще до завтрака занялся изучением отцовских бумаг. Найдя хозяйство в весьма запущенном состоянии, он не замедлил пригласить к себе в кабинет управляющего. Прохор явился не сразу.
   - Заходи, присаживайся, разговор будет небыстрым,- строго обратился молодой хозяин к заставившему себя ждать слуге.
   - Чего изволите-с, ваше сиятельство?- с видимой готовностью выдохнул тот.
   - Я приказал Федору представить мне полный отчет о делах в имении за три прошедших года, но он не успел. Теперь ты, как исполняющий его обязанности, займешься этим. Мне хотелось бы иметь документ на своем столе не позднее завтрашнего вечера.
   - Хорошо, барин. - Облегченно вздохнув, Прохор уже собрался выйти из большого хозяйского кабинета, но князь задержал его:
   - Постой! Я еще не отпускал тебя. Скажи, сколько потайных подземных ходов находится под дворцом, и куда они ведут? - Возникла пауза. Александр заметил, как загорелое от природы лицо парня приобрело цвет мела. Кулаки его нервно сжались настолько, что грязные ногти впились в ладони.
   - Каких ходов, барин?- проговорил он, дважды запнувшись. - Казалось, Прохор замер в ожидании гнева, но Александр сохранял необычайное спокойствие.
   - Вчера мне довелось увидеть тебя в одном из коридоров лабиринта. Ты шел в направлении дворца.
   - А что Вы там делали, барин? - Саша услышал, как заскрипели сапоги Прохора, начавшего переминаться с ноги на ногу.
   - Я по делам шел, не люблю наземный транспорт,- невозмутимо отвечал князь.- Интересно, как давно батюшка велел прокопать эти ходы?..- Саша поймал себя на желании, во что бы то ни стало, вывести слугу на чистую воду.
   - О, барин, это очень большая сеть! Она связывает многие дома,- ответил тот, будто помимо собственной воли.
   - С какой целью?
   - Как же? В целях общего дела,- проговорился парень незаметно для самого себя.- На душе у Саши царило спокойствие, присущее человеку, умеющему находить выход из любого положения. Ничто не выдало в нем ни малейшего удивления.
   - А какую роль ты играешь в этом деле?- Оппонент принялся нервно озираться по сторонам.
   - Барин, это очень долгая история. Я, честное слово, не могу, не могу... Иначе меня убьют!
   - Кто? Люди Бенедикта?
   - Разрешите идти, хозяин. Я не могу с Вами разговаривать об этом. Если будет угодно, можете рассчитать меня так же, как его сиятельство рассчитал Петрушку.
   - Это конюха что ли?- невозмутимо произнес князь, не отрывая глаз от разложенных на столе бумаг.
   - Да, конюха. Он сам за все поплатился,- выдохнул слуга и как-то неуклюже отчаянно махнул рукой.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Его нашли и убили вскоре после того, как он выполнил свою задачу,- обронил он и опять засуетился.- Прошу меня простить, барин. Я идти должен...
   - Да, конечно. Однако прежде скажи мне, что за бунт был в Николаевском прошлой весной? Чем недовольны были? Пришли ли к компромиссу?
   - Александр Иванович, но ведь это дело давно решенное. Его сиятельство тогда лично туда ездили...- Голос управляющего начал ему изменять. Появилась одышка, а на лбу выступили крупные капли пота.
   - То есть, все решили?
   - Ну да,- невнятно отвечал он, изо всех сил стремясь разгадать суть дипломатического хода своего барина.
   - Так "ну" или "да"? Советую отвечать внятно на вопросы и не создавать путаницы не в своем сознании, ни в моем,- твердо выговорил Александр.- Ладно, иди, ты свободен пока!- Задержавшись еще с минуту на месте, управляющий несмело направился к дверям. Ожидания его не оправдались. Ни одна из легенд, приготовленных им на случай хозяйских расспросов, не пригодилась. Главным образом, удивляло, что барин вел себя так, словно не нуждался в его, Прохора, объяснениях. Когда в нем появилась эта уверенность и сила?
   Саша продолжил внимательно перебирать отцовские бумаги. Конечно, на то, что среди них найдется наиболее необходимое, а именно - личные дневники отца или хотя бы его переписка, надеяться не приходилось. Иван Константинович никогда не оставлял подобных документов в столе!.. Впрочем, помимо бумаг, связанных с ведением хозяйства, нашлась еще одна весьма полезная в расследовании вещь - журнал визитов. Александр с некоторым трепетом взял его в руки, но открыть не успел, так как в кабинет вошел Вольдемар.
   - Доброе утро, ночной гуляка! Как самочувствие?- спросил он с порога.
   - Доброе. Чувствую себя голодным. Не окажешь ли любезность, не распорядишься ли, чтобы через полчаса подали завтрак?!
   - Конечно, ваше сиятельство. Не смею отвлекать от важных дел,- зачастил барон и сделал неуклюжий реверанс.
   - Прекрати, Владимир! Я сейчас действительно занят.
   - А... Ты пишешь? Ну, прости, прости. Это дело святое. Священное, можно сказать.
   - А в чем разница?
   - Разница? - переспросил Вольдемар, уловив странное расположение своего приятеля.
   - Между "святым" и "священным". Для тебя между этими понятиями есть разница?- настаивал на своем вопросе князь, держа руки на заветном журнале визитов.
   - Ладно, Сашка, прости, что помешал,- стушевался Владимир и, глубоко вздохнув, прикрыл дверь кабинета снаружи. - Вновь оставшись один, Александр открыл журнал, но тут же был весьма разочарован: вместо ожидаемых имен и фамилий напротив предполагаемого дня и часа визита стояли исключительно инициалы. Чаще всего это были две, редко - три буквы. Увы, эти записи оказались свершено бесполезны! "Нет, не то! Не то и не там! Не там и не так! Я ничего не найду вне... Все ответы внутри, во мне. Бенедикт сказал, что я и так все знаю. Да, пожалуй. Мы все ведаем с рождения", - заговорил внутренний голос. Князь встал из-за стола и медленно подошел к книжному шкафу. Рука сама потянулась ко второй полке, и вынула на свет какую-то книгу в коричневом кожаном переплете. Страницы сами зашелестели под нервными пальцами.
   - Все приходит тогда, когда Вы оказываетесь готовыми к этому. Понимание неизменно снисходит с Небес, - прочел он вслух, закрыл книгу и неспешно подошел к большому отцовскому креслу, располагавшемуся в углу кабинета. "Даже, если так... Но, Господи, я хочу увидеть то, что мне необходимо. Дай мне знак! Господи, я в твоих руках",- молвил он мысленно и замер в ожидании очередного видения, в ожидании того, что некто спустится с небес и назовет ответ, единственный и однозначный. Но нет,... не случилось ни виденья, ни обморока. Случилось совсем иное: сознание, словно по велению свыше, прояснилось. Перед намеренно закрытыми глазами явилась темнота, темнота и пустота. Но, несмотря на это, он чувствовал, что эта пустота - целительная. Им овладело странное щемящее предчувствие чего-то нового, ранее неведомого. Внутренний хаос, изводивший в течение последних недель, преобразовался в некий удивительный порядок. Сердце забилось ровно. Глаза медленно открылись.
   - И это еще не конец,- неожиданно для самого себя молвил князь вслух.
   - Не конец чего?- раздался голос Владимира, замершего в дверном проеме.
   - Володя, заходи. Я почти закончил,- дружелюбно улыбнулся он, подходя к письменному столу.
   - Я подумал над твоим вопросом,- робко начал барон.- "Святой" - это человек, место, а "священный"- это путь, либо отношения между теми, кто идет по одному пути.- Саша поднял голову и проницательно посмотрел на друга.
   - Ты ведь все понимаешь... И все равно терпишь меня?
   - Потому и терплю, что понимаю. У всех нас свой путь. Я - твой друг, больше мне ничего знать не нужно. - Растроганный князь сорвался с места и бросился к другу.
   - Брат, спасибо!
   - Да, пожалуйста! Пойдем завтракать. Все на столе. Дуня лепешек напекла. - Они прошли через парадный холл, через диванную гостиную.
   - Пожалуйте, Александр Иванович. Отведайте лепешечек со сметанкой, с маслицем, с повидлом. Мы старались для Вас. Вам после хворобы поправляться нужно,- говорила Дуня.- Катя, неси с кухни второй поднос!
   - Да зачем же так много, Дуня? Мы с Владимиром Алексеевичем не справимся.
   - Ничего, барин, ничего, Вы со всем справитесь...
   Вмиг что-то произошло в сознании Александра, который понял, что был услышан там, наверху. Отныне Вселенная будет посылать ему знаки, а он будет им следовать во имя выполнения своего главного назначения на Земле.
   - Да, братишка. Тебя нельзя оставлять одного! Вчера стоило мне только отвернуться, как ты уже куда-то умчался!
   - Не сердись, дела у меня были,- сказал князь, а затем, чтобы не обидеть приятеля, прибавил: - Дела, конечно, пустяшные. Так, нужно было навестить старых отцовских знакомых. - От вынужденных недомолвок на сердце появилась неприятная тяжесть. Александр подосадовал на себя.
   - А я вчера имел честь навестить Эльвиру Оболенскую,- небрежно обронил Вольдемар и притаился в ожидании ответной реакции.
   - Зачем? - нахмурился Саша.- Вы о письме говорили?
   - Нет. О письме поговорить не удалось. Честно сказать, у меня возникло чувство, что ей ничего не известно. Скорее всего, ее кто-то хотел скомпрометировать.
   - Кто?- спросил собеседник, невольно радуясь успеху Эльвиры.
   - Не знаю. Сашка, я, если откровенно, полагаю, что тебе не стоит об этом беспокоиться. Давай, я займусь твоими недругами, а ты все старанья посвятишь своей литературе. - "Ах, вот в чем дело,- мелькнуло в голове князя.- Эльвира что ли внушила ему?"
   - Спасибо, друг. Впрочем, ты знаешь, последнее время я склоняюсь к мысли, что нужно оставить все, как есть. Зачем разбираться в том, что заведомо ясно?.. - произнес он вслух.
   - Как? Тебя уже не смущает это письмо?
   - Я просто не вижу смысла смущаться.
   - Ну, ладно. Будь по-твоему. Ты, кстати, проверь, вдруг там следующее лежит?!- не унимался любопытный Вольдемар.
   - Зачем?
   - А, впрочем, ты прав, незачем!.. Послушай, у меня есть сюрприз для тебя,- заметил барон с интригующим выражением на лице.
   - Какой же?
   - Мы с тобой завтра приглашены на праздник. Лопухины дают бал в честь помолвки младшей дочери.
   - Настеньки?!- вздохнул князь.
   - Нет, не волнуйся. Кузины ее. Напротив, ваше сиятельство, будет повод увидеться,- проговорил нараспев он, легко вставая из-за стола. - А теперь, друг мой бесценный, не отпустишь ли ты меня на денек к родителям? А то они уже гонцов ко мне шлют. Там какой-то дядя из-за границы приехал. Маменька хочет свести нас с целью разговора о моей возможной должности в посольстве.
   - О, да у Вас, барон, смотрю, серьезно все! Поезжайте, конечно, раз в посольстве!..
   - Ну, ты же не обиделся!
   - Не "ну", а не обиделся. Я все понимаю. Тем более, у меня тоже, как видишь, дел не счесть!
   - Ладно. Увидимся у Лопухиных. Они начинают, кажется в восемь вечера.
   - Ясно, что не утра, а где? В родительском дворце?
   - Конечно. Там же такие люди ожидаются! Говорят, даже кто-то из Великих Князей соизволит нанести визит...- Проводив приятеля до парадного выхода, Александр вернулся в кабинет и вновь незаметно погрузился в размышления.
   Что же имел в виду Бенедикт, рассуждая о большинстве и избранных? Несомненно, в его интерпретации теория эта выглядела весьма далекой от идеи христианского равенства. Князь не мог согласиться с некоторыми ее положениями - слишком они противоречили его личным убеждениям. Однако, с другой стороны, час от часу крепла уверенность в необходимости идти по некому сакральному пути, предначертанному свыше только ему одному. Впрочем, давало ли сие обстоятельство право на снисходительное и даже, согласно убеждению Бенедикта, презрительное отношение к другим людям?.. Ни в коем случае! Вот, к примеру, Владимир...Он, конечно, не понимал всей этой философии в том виде, как принял ее Бенедикт, Эльвира, возможно, скоро примет и он, Александр... Зато он всегда знал цену истинной дружбе. Ему было присуще безусловное, бесконечно терпеливое и искреннее отношение к человеку. Для него не возникало страшной необходимости делить людей на "обыкновенных" и "избранных". И в этом заключено его величие, чистота его... А кто сказал, что у людей "обыкновенных" нет своей высокой Миссии? Кто дал право тем, причисляющим себя к "избранным", судить об "обыкновенных", а, тем более, определять их место и роль в системе мироздания?.. Как бы себя сейчас чувствовал он, Александр, "избранный", без поддержки своего "обыкновенного" друга?.. Имела ли Эльвира право на намеренную ложь? Разве можно столь безжалостно играть чужими чувствами? Чужими судьбами?.. А, с другой стороны, что делать?.. Как можно объяснить, заставить понять того, кто не способен, кому не дано?.. И, главное, стоит ли? Да, мир, определенно, раскалывался пополам прямо на глазах. И, не смотря на это, страх перед неизвестностью отступил. Юноша ясно почувствовал это. Склонившись над широким столом, он вывел на чистом листе внезапно пришедшую на ум фразу: "Время тревожит нас из страха смерти, смерть тревожит нас из-за отсутствия чувства бессмертия". Часы в диванной гостиной пробили полдень.
  
   35
  
   Восточный край неба начал заметно светлеть, а со стороны Финского залива подул легкий предутренний ветерок. Город еще спал, но кое-где время от времени появлялись первые признаки пробуждения. Всем известно, насколько тревожным бывает ожидание сигнала будильника, как пестры и разнообразны предрассветные сны! Для кого-то они полны планов и предчувствий будущего. Иным часы эти даруют возможность свежим, отдохнувшим сознанием воспринять, переосмыслить былое, подвести очередные итоги с тем, чтобы с первыми лучами солнца вновь отдаться волнам бушующего океана жизни. Итак, в Питере было пять часов утра, а значит, по обеим сторонам Дворцового моста незаметно выстроились автомобили. Было пять часов утра, и по водной глади Невы мягко разлился юный, несмелый отблеск- предвестник грядущего дня. Было пять часов утра - удивительный момент, когда "вчера" пересекается с "сегодня", когда усталые путники, до предела продлившие день минувший, встречаются с теми, кто спешит начать следующий.
   Аня оказалась ровно посередине между прошлым и будущим. На протяжении ночи она никак не могла заснуть, но пробудиться до конца, сбросить с себя пелену ночных ощущений тоже не хватало сил. Пока за окном было темно, она боролась с каким-то пестрым облаком, которое постоянно засасывало в себя, являло бессвязные пугающие образы. Затем обволокла легкая теплая дремота, но ненадолго. Внезапно Аня вскочила с постели, напуганная собственным криком... Нет! Показалось... Сон, всего лишь сон... А ведь так явно представилось: машина, та самая иномарка, на которой разбился минувшим днем несчастный мужчина. Весь салон залит кровью. Стекает по стенам, вязкая, теплая еще. А за рулем - она, Аня. Автомобиль мчится на полной скорости, прямо по встречной полосе. Она упорно выкручивает руль, стремясь вернуться в нужный ряд. Жмет на тормоз в надежде остановиться - тщетно: с каждой секундой скорость неумолимо возрастает, и вот уже дорога сливается в одну сплошную линию, еще мгновение, и за окном уже невозможно ничего различить! Вдруг прямо на пути, на расстоянии всего нескольких шагов от капота появляется Петр. Стоит и будто ничего не замечает. Она начинает отчаянно сигналить, но тот не двигается с места. От страха она зажмуривает глаза, а когда открывает их, то видит в ярком свете фар уже вовсе не Петра, а своего отца, того статного господина из вчерашнего дня. Начинает кричать, чтобы он отошел в сторону, но голоса нет. Затем - громкий удар, словно молотком о металлическую бочку, душераздирающий крик, ее крик. Нет... Слава Богу, приснилось. Это всего лишь сон!..
   Тем временем за окном забрезжило. Аня встала, пошла в ванную комнату, умылась холодной водой, но ощущение страха не ушло. Было ясно слышно, как в душевой кабине капала вода из крана. Так гулко, монотонно и страшно. Посмотрела на часы - четыре сорок. В душе вновь шевельнулась тревога. Что будет дальше? На что опереться?.. Оставаться в четырех стенах стало невыносимо. "Идти..., идти... Направление не важно, только бы покинуть это тревожное пространство, избежать пограничного состояния",- ерзала в истощенном сознании назойливая мысль. Наспех одевшись, она заперла комнату и, не оглядываясь, отправилась навстречу воскресному рассвету.
   Над Невой рассеивался туман. По Дворцовому мосту в обе стороны мерно двигались автомобили. Она одиноко стояла, опершись о каменный парапет, и смотрела красными, воспаленными глазами на первые солнечные лучи. "Разве бывает такое, чтобы столько всего в один день? Будто целая вечность прошла со вчерашнего рассвета... Прогулка по каналам, поездка за город, вечер во дворце - не так уж много с первого взгляда, а хватило бы на целый год! А что такое время? В чем оно измеряется? В движении часовой стрелки или в количестве и качестве испытанных эмоций? Между тем, для большинства землян вчерашний день прошел так же быстро и незаметно, как сотни предыдущих и последующих. Наверняка. Быстро и незаметно? А хорошо ли, когда все в жизни происходит быстро и незаметно?.."
   Вот и Аня долго мечтала о встрече с отцом, сотню раз проигрывала это событие в голове, а получилось все именно быстро, почти незаметно и оттого как-то несуразно. На душе остался нехороший след. Конечно, дочь не выбросила его визитки, не смотря на то, что было сильное искушение. Конечно, бережно положила ее в бумажник и даже забила номер телефона в адресную книгу мобильного. Однако позвонить?.. Нет! Должен был случиться потоп или землетрясение, чтобы Аня позвонила отцу первой. Ни за что!.. Интересно, как бы поступил на ее месте Петр? Разделил бы он Анино убеждение в том, что нельзя звонить первой? Стоп, а почему, впрочем, это ей так интересно? Где же ее самостоятельность? Обычно мы меряем свои поступки по поступкам близких людей. А может ли она назвать его по-настоящему близким человеком? Возможно ли это спустя десять дней знакомства? Но, с другой стороны, кто-то ведь должен играть эту роль в жизни? Петр, несомненно, стал ближе за прошедшие сутки. И все-таки что-то не устраивало Анну в нем. Слишком уж легко, можно даже сказать, легкомысленно шел он по жизни... Как можно быть настолько убежденным в своей власти над всем? Зачем брать на себя смелость спорить с Богом?.. Тем не менее, за те полчаса, что Аня простояла на туманном берегу Невы, рука ее раза три потянулась в карман за мобильником. К счастью для спавшего в это время крепким сном Петра, мобильника в кармане не нашлось!
   Час спустя яркий солнечный луч упал на каштановые волосы господина Строганова, скользнул по широкой, обтянутой красным бархатом тахте, а затем, преодолев лакированный порожек, дотянулся до белоснежной ванной. В течение последних шести часов все четыре комнаты элитной квартиры на Фонтанке были погружены в безмолвие, лишь из открытого окна доносился мерный плеск воды. В определенный час раздался мелодичный звонок будильника. Не открывая глаз, Петр сел на кровати, потянулся. Потом подошел к распахнутому окну, глянул вниз на темную рябь канала. Вздохнул. Отправился на кухню готовить кофе, обдумывая свой сегодняшний костюм. Ему предстояла встреча с очень важным деловым партнером, а следовательно, безупречная аккуратность внешнего облика подразумевалась. Пока на кухонном столе старательно бурлил кофейник, Петр отыскал свой мобильник, выбрал в телефонной книге нужный номер.
   - Алло, Павел Леонидович, доброе утро, это Строганов! Во сколько и где мы с Вами пересекаемся? Фингер приедет в пятнадцать минут десятого. Думаю, нам следовало бы его немного опередить. Я полагаю...
   - А не полагаете ли Вы, Петр Николаевич, что Вы слишком торопите события? Насколько мне известно, наше с Вами совместное мероприятие записано у меня на понедельник. Сегодня же воскресенье, или я ошибаюсь? Впрочем, проспать больше суток - это уж слишком, даже для меня! Всего доброго, Петр. До завтра! - Извиниться Петр так и не успел, потому что собеседник разъединил связь.
   - Господи! Что же со мной такое? Совсем с ума схожу. Совсем уже "ку-ку"!- театрально произнес он в тишине квартиры. - Каминные часы с кукушкой не замедлили ответить ему характерным кукованием. Пошел на кухню, взял чашку с кофе, вернулся в постель и подумал, что хорошо бы и этот день провести с Анной. Но хотела ли она этого?.. Петр поймал себя на необычной мысли: он внезапно понял, что раньше его редко заботило то, хотела ли женщина провести с ним время. ...Ведь существовал сто один способ уговорить, очаровать, приворожить... Никогда прежде он не знал отказа. Но сегодня им овладела робость. В чем была ее причина? То ли накопившаяся за последнее время усталость, то ли неуловимая харизма Анны, непонятная сила, притягивающая и одновременно держащая на расстоянии?.. Кто знает?.. Он лежал на широкой тахте и скользил взглядом по потолку, отделанному расписной плиткой, с интересом рассматривал каждую щелочку. Казалось, что таким образом он прокладывает на потолке десятки тропинок, которые устремлялись к серебристому абажуру, подобно линиям человеческих судеб, переплетаясь и расходясь в пути... "Странно, раньше я не занимался такой ерундой, а как интересно, оказывается! А что, если всерьез? Были бы мы вместе! Что тогда? Устроил бы ее ведущим архитектором в какую-нибудь хорошую компанию. Или нет... Была бы она частным, то есть имела бы свою небольшую архитектурную студию, либо контору, как там у них это называется?.. Жила бы в Питере, ждала меня из командировок...,- текли мысли произвольно, текли до тех пор, пока он не спохватился: - Все. Стоп. Не бывать такому! Пустое все. У нее своя дорога. У меня... Да разве у меня дорога! Перебиваюсь со дня на день. Куда ей со мной? Она волшебная, непредсказуемая!.. Да, от нее не знаешь, чего ожидать! Надо же столь наивно и в то же время столь сложно к жизни относиться! Прямо философ маленький!" В этот момент в памяти неожиданно всплыл фрагмент давешнего разговора.
   -Как же? Как звучала та строчка?- молвил он задумчиво. Встал, не одеваясь, прошел в кабинет. Смутное воспоминание указало на самую верхнюю полку, размещавшую литературу позапрошлого века. Достав одну из книг, он вслух прочел надпись на серой обложке:
   - Александр Шереметев. Так, кажется здесь,- послышался приятный шорох перелистываемых страниц.- Вот нашел,- сказал он и мгновенно погрузился в чтение: "Когда-то я вернусь опять, и в Петербурге будет осень. И темные каналы напомнят мне о Величии Бытия, и шелест листьев на деревьях подскажет мне, что все это уже было, повторялось не раз. Пройдусь я вдоль Фонтанки неспешным шагом и вновь скажу всему миру о том, что не нужно никуда спешить. Тогда миром овладеет святая тишина - благой предвестник всех земных мелодий..."
   Задумчиво и медленно подходила Аня тем временем к Михайловскому замку. Она внезапно вспомнила, как накануне пожелала задать Чижику-Пыжику немыслимо трудную задачу. Как ей хотелось хоть на миг, хоть одним глазком повидать, а лучше - побеседовать с молодым, утонченным, безупречно галантным и, конечно же, сказочно красивым представителем давно минувшей эпохи. Как хотелось ей поверить в то, что границ в действительности не существует. Поверить детской сказке о том, что нет начала и нет конца, о том, что все едино, едино и бесконечно..., а следовательно, не существует смерти, не существует рождения и можно достать до несбывшегося рукой, и даже до несбыточного...
   Она уже целый час шла, повинуясь своей минутной детской прихоти. Шла, и солнце согревало ее путь. На душе было тихо и спокойно.
  
   36
  
   Летели минуты, бежали часы, и день вскоре подошел к концу. Александр не заметил того, как за окном стемнело. Никогда раньше он так не писал! Казалось, слова и предложения самопроизвольно цеплялись друг за друга, создавая на бумаге совершенно иную, никому ранее не ведомую реальность. Нет, это был не рассказ, не роман и не повесть, ибо не было там ни капли художественного вымысла, но и дневником назвать получившееся вряд ли было бы возможно. Впрочем, князь вообще не думал о жанре своего произведения. Он просто писал, излагал испокон веков свойственные человеку мысли, предположения, сомнения и убеждения. Затем их же оспаривал, порой вступал в дискуссию не только с известными ему древними авторами и современниками, но даже с самим собой. Рассказывал бессмертные легенды, утверждал легендарность современности. Великие знают, что для написанного однажды слова временных ограничений не существует! Каждое написанное слово - вечно. Оно вливается в единую мировую летопись, становится частью истории. Да, сегодня Саша, пожалуй, впервые в жизни не просто окунулся с головой в этот огромный текст, но и превратился в его полноправного соавтора. Несколько часов, проведенных за большим письменным столом, позволили открыть для себя одну очень важную истину: творчество является единственным способом повлиять на ход истории. Творчество - есть постоянный предшественник любых социальных, политических, а также культурных метаморфоз. Любая сколько-нибудь значительная общественная тенденция всегда начинается с него, с творчества. Зарождаясь в сознании автора, она ищет для себя достойного обоснования, самоутверждается при помощи подходящих фактов, постепенно крепнет и готовится выйти наружу. Затем творец начинает ощущать в себе то, что принято называть вдохновением и, по воле Высших Сил, так или иначе рождает на свет свой замысел. Не воплотить его становится просто не реальным, преступным по отношению к системе мироздания и гибельным для автора.
   Итак, уже совсем стемнело за окном, когда Александр резко откинулся на спинку любимого отцовского кресла. Голова кружилась от усталости, но о том, чтобы подумать об отдыхе не могло быть и речи, ибо предстояло еще столько работы! В доме царила мертвая тишина, и звать горничную не хотелось. Прежде чем вновь погрузиться в работу, пришлось самостоятельно зажечь свечи в подсвечниках. Однако наскоро перечитав написанное, князь обреченно уронил голову на ладонь. "Нет. Не то. Я не это хотел сказать! Как же так вышло? Ведь ничего же не понятно! Детский лепет и только. Не могу. Не я! Не должен!"- начал он про себя. Затем взял со стола следующий исписанный мелким аккуратным почерком лист. Пробежал его глазами.
   - Чушь!- раздалось внезапно на весь кабинет.- Чушь и ересь! Не должно мне лезть в эти темы!
   - Барин. Вы звали? - В узенькой щелке приоткрытой двери появилась причесанная головка горничной Кати.
   - Нет, Катерина. Это я так.
   - Во сколько ужинать изволите?
   - Позже, Катя, ступай же!- процедил Александр сквозь зубы. - Буквы мелькали перед глазами, а слова сливались в одну сплошную линию. В этот миг пришло горькое сожаление о том, что несколько часов назад была написана первая строка. Как было хорошо и комфортно, пока не было на белом свете этого сочинения! Внутренний мир казался таким полнокровным, таким прекрасным... Тогда еще присутствовало то волшебное ощущение всесилия, с которым теперь, видимо, придется расстаться навек. Тогда еще было дозволено полагать, будто достаточно легкого прикосновения пальцев к перу, а пера к бумаге для появления некого сверхъестественного, магического, чудного, того, что принесло бы всему человечеству великое озарение и, конечно же, породило бы новую, счастливую эпоху в жизни землян. А теперь?..
   Свечи неспешно плавились, отдавая окружающему миру посильную порцию света и тепла. Уставшие глаза князя бесцельно смотрели сквозь их пламя. "Надо же! Та, что посередине, горит быстрее и ярче других! Но что толку в том? Все равно и ее заменят... К чему, к чему мои старанья? Все равно я не смогу объяснить на доступном людям языке! Да будь я хоть семи пядей во лбу, меня не поймут, если я объясняться не научусь. Впрочем, наверное, именно поэтому Бенедикт выдумал свою теорию об "избранных" и "обыкновенных". Да, это очень удобно. Это оправдывает любое наше бессилие. Но неужели Иисус не относился к "избранным"? Наверняка. Но думал он, прежде всего, о них, о тех, кто слабее, кто не понимает, кто не может и не должен понимать... Ведь, в конце концов, их - большинство, а, следовательно, это - их мир",- вновь начал свой монолог внутренний голос.
   - Вот об этом нужно писать!- произнес князь вслух. Взял чистый лист, перо... Вывел первое слово "Иисус" и замер. Затем смял бумагу, поднес к горящему канделябру. "Нет нельзя. Пока нельзя. Нет, вообще нельзя. Один неверный шаг, и последствия непредсказуемы. В огонь! В огонь!" В следующую минуту он увидел то, как медленно, словно недоверчиво, переползло пламя на нежданную добычу. Вскоре от довольно толстой стопки исписанных листов осталась лишь горстка пепла.
   -Все, спать..., спать...- Решительно задув свечи, Александр вышел из кабинета.
   Но сон не шел. Не оставляло мучительное ощущение неизвестности. Встав с постели, он принялся ходить кругами по комнате. Казалось, что движение поможет, однако с каждой минутой становилось только хуже.
   - Что я должен сделать?- без стесненья заговорил он в полный голос.- Найти убийцу отца? Отомстить? Нет, не то. Слишком тривиально. Нет. Тут иное что-то, иное... Неужели, и вправду, видеть будущее? Да. Однако возможно ли это? Ну ладно, тогда болен был, всякое примерещиться могло, но теперь-то... В своем ли я вообще уме?.. Ну да, а в чьем же еще? Погадать что ли? - неожиданно прозвучал риторический вопрос.- Совсем, видимо, с ума схожу...- Надев халат, он зажег свечу и вновь направился вниз.
   В доме все спали. В парадном и в гостиных залах было темно. В тишине отлично слышалось тиканье сразу нескольких комнатных часов.
   - Дьявол, ну куда же меня несет? Зачем? Вольдемар, друг, где же ты? Зачем ты меня покинул?! Я ведь без тебя такого натворю!- возбужденно шептал юноша, осторожно, скользящим шагом, ступая по мягким персидским коврам. Боковым зрением он наблюдал за стройной фигурой с подсвечником в правой руке, продвигавшейся по зеркальной галерее.
   И тут ему показалось, что со стороны библиотеки раздался шорох. Сердце забилось чаще. "Ну, все, на этот раз не уйдешь!"- принял решение разум. "Скоро станет легче",- шепнула интуиция. Князь ускорил шаг и через пару мгновений поймал нарушителя порядка за руку. Когда пламя свечи успокоилось, из мрака показалось миловидное женское лицо.
   - Кто Вы? Вас Эльвира прислала? Письмо?- нервно зашептал Александр.
   - Да, ваше сиятельство. Я Марфа. Письмо в условленном месте,- спокойно ответила девушка и сделала подобающий реверанс.
   - Марфа, прошу, присядь. Мне поговорить с тобой нужно. Ведь, верно, тебе что-то известно, раз письма такие носишь? - Пока произносил эти слова, уже успел пожалеть о своей неосторожности, но интуиция настойчиво подсказывала продолжать.
   - Хорошо, хорошо, барин. Я согласна. Чего же Вы так переживать изволите? - Марфа села на диван, взяла из дрожащей руки князя подсвечник и поставила его на карточный столик. Уяснив, что пути к отступлению нет, Саша сразу перешел к делу:
   - Ты гадать умеешь?
   - Конечно, нас барыня всех гадать учила. Если бы Вы были женщиной да еще моложе меня, я бы и Вас научила,- запросто ответила девица.
   - Тебе Эльвира наставницей приходится? Колдовать учит?
   - Зачем же, барин, так грубо? Колдуют злодеи всякие, а мы законы мироздания познаем.
   - Да. Я вот тоже сейчас эти самые законы...
   - Что-то вымолвить изволили? Простите, барин, не расслышала.
   - Да, ничего, Марфа, пустое.
   - Пустого не существует под небом. Все, что случается - к лучшему! - заметила она и посмотрела князю в глаза. "Какие жгучие! Точно, ведьма"- мелькнуло у него в уме.
   - А, известно ли тебе, что в этих письмах?
   - Ну, как можно, сударь!- вспыхнула она, а затем лукаво улыбнулась.- А впрочем..., конечно, известно, ведь я же - ведьма! Эльвира, вернее, госпожа моя мне обо всем рассказывает. Да я и сама видела, как через нее этот...
   - Иван Константинович,- подсказал князь дрогнувшим голосом.
   - Да, именно. Он через нее разговаривает. А иногда часами гостит в ее теле.
   - Эльвиры?
   - Да. Послушайте, ваше сиятельство, может я чего лишнего сказала. Вы не знали, да?
   - Для этого я тебя и спросил.
   - Спросили бы лучше госпожу Эльвиру, а то мне, чувствую, попадет сегодня! Ладно, засиделась я тут у Вас, барин. Всего Вам доброго! - Александр и глазом моргнуть не успел, как Марфа исчезла во тьме зала. Впрочем, разговор этот несколько ослабил нервное возбуждение. Князь вновь отправился в спальню, упал на постель и моментально заснул.
   И приснился ему сон, странный, удивительный сон. Будто, идет он по некому темному пространству. Вокруг ни души. Все остались ждать его где-то там, позади. Будто он один только способен пройти по узенькой, искрящейся серебром тропинке, которая начинается прямо у его ног и уходит высоко в небеса. А небеса, темные, просторные, усыпанные миллиардами звезд. А земля под ногами мокрая, скользкая. С каждым мгновением идти становиться все тяжелее. Однако идти нужно. Сомнений в этом не возникает. И вот уже буквально полшага отделяет его от желанной серебристой дорожки. Затем что-то заставляет вновь поднять глаза. Он видит своего отца, идущего впереди. Наконец, тот поворачивается к сыну и манит его пальцем, зовет вперед. Александр стремится ускорить шаг, но окружающая среда оказывает сильное сопротивление. Каждое движение причиняет боль. Он начинает задыхаться..., но внезапно изящная женская рука слегка дотрагивается до плеча. Саша оглядывается и видит Анну Михайловну. Делает глубокий вдох, готовится задать ей какой-то очень важный вопрос, но просыпается.
   Оказалось, что солнце взошло уже, и новый день вступил в законные права. Князь понял, что вчерашнее беспокойство вновь сменилось спокойным желанием действовать. После завтрака, он обнаружил на своем столе отчет управляющего, однако, прежде чем заняться им, направился в библиотеку, подошел к заветной полке, твердой рукой распечатал конверт.
  
   37
  
   Солнце слепило глаза, отражаясь в водной глади. Фонтанка была спокойна в этот час. Самые ранние туристические маршруты стартуют, как правило, около восьми утра. Теперь же часы показывали начало седьмого. Улицы были тоже пустынны. Лишь уборочные машины, завершив свою ночную миссию, возвращались на дневные стоянки. Аня остановилась у парапета и слегка наклонилась к воде. Казалось, усыпанный золотившимися в ярком свете монетками Чижик замер в ожидании следующего рабочего дня. На миг она даже пожалела беднягу: "Как можно обслужить такое количество желающих?! Отчего человек склонен все время что-то просить: у начальства, у государства, у Бога, наконец?.. Мы так любим загадывать желания и так часто забываем поблагодарить Вселенную за их осуществление! Интересно, в чем заключается отличие молитвы Богу, произносимой человеком у церковного алтаря, от желания, загаданного около Чижика и того самого умения управлять жизненными обстоятельствами, о котором говорил Петр? Каким образом реализуются наши желания? Ведь во всех трех случаях человек выражает свою волю, индивидуальное хотение, можно сказать. Заклинает, правда, по-разному: божественной милостью, силой общественного суеверия, либо своей собственной силой. Не все ли равно, по большому-то счету?.. А, между тем, сколько горя принесли миру идеологические распри, порожденные видимым противостоянием всех этих сил! Церковь во все века боролась против колдунов и язычников. Атеисты, уверовавшие в величие Разума, искореняли тех и других. ...И все это неизменно оборачивалось войнами, бедами! Страшно! А вдобавок к этому еще и деструктивные идеологии - фашизм, геноцид"... Нащупав в кармане единственную монетку, она хорошенько прицелилась и попала прямо на маленький постамент, где размещалась чудесная птичка; метить ей в голову показалось крайне негуманным. В последний момент Аня неожиданно изменила свое желание. Удостоверившись в том, что брошенный пятачок попал в цель, закрыла глаза и мысленно произнесла: "Хочу принести пользу этой планете, хочу исполнять чужие желания, дарить мир и гармонию! Хочу создавать великое и прекрасное!" Еще минуту простояла с закрытыми глазами, слушая тихую песню Фонтанки. Затем начала зевать. Захотелось вернуться к себе в комнату, укрыться мягким одеялом и забыться на пару часов легким утренним сном. Поблагодарив маленького волшебника за успешно свершившийся обряд, она неспешно направилась к остановке транспорта.
   "...Знаю, что та осень настанет, и я вновь вернусь в Петербург". Дочитав главу, Петр закрыл книгу, положил ее на стол. Задумался. Почему-то налетела грусть, нежданно поразило ощущение пустоты, бесполезности собственного существования. "Что останется после меня?.. Дом? Квартира? Автомобили? Счет в банке? Картины? Однако все это - не мое, все это существовало в мире и до меня. Вот, например, - он еще раз взглянул на серую обложку,- Александр Шереметев оставил после себя все тексты. Для чего? Для того, чтобы мы задумались... о жизни, о смерти, о великом и бессмертном. Хотя бы задумались. Ну, хоть на миг приостановили свой бег!.. Стоп. Шереметев? Удивительно!.. Фамилия та же. И именно Анна спросила меня об этой книге. Нет, все-таки в жизни определенно что-то происходит!" Широко улыбаясь, он встал, взял книгу со стола, вновь вернулся в спальню. Привел себя в порядок и посмотрел на часы. Они показывали половину десятого. Потянулся к мобильному телефону, но в этот момент по квартире разлилась соловьиная трель. В дверь звонили. Распахнув ее, Петр не посчитал нужным скрыть своего удивления.
   -Доброе утро, господин Строганов, меня зовут Аркадий Шереметьев. Прошу простить за столь невежливое поведение. Но, к сожалению, у меня не имелось номера Вашего телефона. Между тем, предмет моего к Вам разговора не терпит отсрочек. - Голос Шереметьева прозвучал столь властно, что Петр вынужден был пригласить нежданного гостя в гостиную. Пока тот проходил, в голове хозяина родился закономерный вопрос: "Отчего же столько Шереметевых в последнее время?"
   - Чай, кофе, шоколад?..
   - Нет, благодарю. Предпочитаю сразу к делу,- произнес он все так же агрессивно.- Петр сел в кресло и принял позу внимательного слушателя.
   - Я знаю, что Вы имеете, так сказать, честь быть знакомым с моей дочерью Анной. Да?
   - Да. Однако я не понимаю, отчего это может вызывать столь видимое с Вашей стороны недовольство?
   - Недовольство? Что Вы! Вы - отличный молодой человек: умны, интеллигентны, состоятельны. Я ничуть не возражаю против общения Анны с Вами. Я только хотел бы Вас попросить никогда не заговаривать с ней об ее прошлом.
   - Почему же?
   - Видите ли, ее мать недавно умерла. У Анны был сильный стресс. Даже нервное расстройство, можно сказать. Кстати, не заметили ли Вы чего-нибудь странного в ее поведении? - Господин Шереметев явно изучал и оценивал Петра, который, естественно, начинал все сильнее нервничать.
   - Например?
   - Например, не рассказывала ли она Вам о каких-либо странных снах или нездоровых видениях?
   - Нет. Не рассказывала. Я вообще не заметил в ней ничего странного или нездорового. По-моему, напротив, Анна очень умная, рассудительная девушка. Да, конечно, чувствует она тонко, но разве не за это мы, прежде всего, ценим женщин? - Постепенно Петр начинал сомневаться в чистоте намерений визитера.
   - Да, Петр. Теперь я убедился в том, что Вы - достойны моей дочери.
   - А Вы что же, сомневались? - спросил он со светской улыбкой на устах.
   - Конечно же, нет. А скажите, Петр Николаевич... - Гость явно растерялся в поисках подходящих слов.
   - Что? Аркадий, я весь во внимании.
   - Я даже не знаю, как выразиться..., не происходило ли с моей дочерью чего-нибудь странного, необычного в Вашем присутствии? - Моментально Петр уловил мысль собеседника, однако решил не выдавать Анну:
   - В каком отношении "необычного"?
   - Да так, не обращайте внимания,- стушевался гость.- Понимаете, я просто очень переживаю за ее душевное состояние.
   - Мне кажется, Анна - очень сильная личность. Она сама со всем справится. Ей просто важно знать, что близкие люди - рядом.
   - И когда то Вы, Петр, успели так хорошо изучить мою дочь?- вновь промолвил господин Шереметев вызывающим тоном.
   - Аркадий, Вы меня, конечно, извините, но я не привык к тому, чтобы со мной разговаривали подобным образом. Да еще и в моем собственном доме,- ответил хозяин. - Вам неприятно, что я общаюсь с Вашей дочерью? Объясните же по какой причине? - Шереметев лишь молчал и высокомерно улыбался. Приняв подобное поведение за вызов, Петр ответил ему испепеляющим взглядом, выдержал необходимую паузу и без стеснения произнес:
   - Поздно Вы о ней вспомнили! Раньше думать нужно было!
   - Я так и понял, что Вам известно обо всем,- медленно проговорил гость, не скрывая раздражения.
   - Так. Аркадий Вячеславович, давайте проясним ситуацию. Несомненно, Вы - отец Анны да к тому же старше меня вдвое, но, невзирая на это, я убедительно прошу Вас не вмешиваться в наши с ней отношения, а особенно - столь нелепым образом. Честно сказать, подобного я от Вас не ожидал. Аня - взрослый человек. Все, что нужно выясняйте у нее сами. В мои планы не входит осведомлять Вас о чем-либо. У нас же - не мексиканский сериал, в конце концов! - В тоне Петра почувствовалась твердость и принципиальность. Он приподнялся с кресла, намекая визитеру на то, что время визита истекло.
   - Юноша, послушайте теперь Вы меня. Бывают случаи, когда молодые и самоуверенные, по неопытности своей, совершают весьма неосмотрительные поступки,- проговорил Шереметев загадочным шепотом.
   - Вы угрожать изволите?- не смутился собеседник.
   - Да..., нет. Зачем же мне угрожать тому, кто так близок моей дочери! Кого она, можно сказать, любит,- на последнем слове был сделан видимый акцент.- Вы меня, Петр Николаевич, поняли. Сейчас же, прошу извинить, дела не ждут. Вам, как деловому человеку, это должно быть хорошо известно!- Сказав так, гость расплылся в улыбке, встал с дивана, направился в прихожую. Провожать Петр не стал. После того, как захлопнулась входная дверь, он откинулся на спинку кресла. "Странный какой-то. Чего же ему нужно-то от меня? А от нее? Если он, действительно, ее отец, то отчего так ведет себя? Или больной? Тоже вряд ли. Карьера его - вполне успешна. Говорит на людях умно и складно... Аня, Аня, Аня... Да, ты и вправду - загадка ходячая! Тайна века! Откуда ты могла знать, как назовут сына того мужчины, что пострадал в аварии?.. Осознаешь ли ты сама свою избранность? Сумеешь ли защититься? Кто тебя защитит?" Размышляя таким образом, он вернулся в спальню, нашел мобильник, написал SMS сообщение: "Алиса, как выспишься, перезвони мне, пожалуйста", нажал на нужную кнопку. По-видимому, Алиса не спала уже, так как через несколько минут в комнате заиграла симфония Баха.
   - Привет, не разбудил?
   -Да, нет. Всегда рада слышать. Тебе-то что не спится после столь удачного выступления?- раздался в ответ знакомый мяукающий голос.
   - Понимаешь, мне очень нужно выяснить кое-что об одном человеке.
   - А... Понимаю. Даже догадываюсь, о ком речь ведешь,- промурлыкала она.
   - Нет, ты не совсем угадала, но, впрочем, близко. Что ты знаешь об ее отце, Аркадии?
   - Карьерист. Хорошая хватка. Достаточно глубокие познания в области истории искусств...и... князь, кажется, потомственный.
   - А, кроме того?
   - А что тебя конкретно интересует? Если работать с ним собираешься, не сомневайся, не обманет. Или что-нибудь личное? Это с ней связано?
   - В общем-то, ты права. Он сейчас приходил ко мне.
   - Да? - Алиса почему-то обрадовалась.- Что, проверял, с кем дружит дочка?
   - Не в этом дело. Он темнит что-то. Про какие-то видения..., а впрочем, ладно. Не стану тебя попусту отвлекать!
   - Стоп! Стоп!- отчаянно раздалось в трубке.- Начал, так говори до конца. Какие видения?
   - Не знаю, какие. Он спрашивал, не было ли у Анны видений?
   - А почему тебя спрашивал, а не ее?
   - Вот в том-то и дело. Не знаю. Хотел бы выяснить.
   - Петь, а, в самом деле, девушка-то загадочная! Я до сих пор ее лицо с портретом Шереметевой сравниваю. Вчера даже попросила Юрика сфотографировать ее пару раз.
   - Она знает об этом?
   - Нет. А зачем ей знать?
   - Алиса! - вздохнул Петр.
   - Сходство-то феноменальное. Послушай, мы хотим экспертизу провести. Ведь этот Аркадий Вячеславович - настоящий потомок. У него, говорят, документы имеются,- зачастила Алиса.
   - И что потом?- обреченно выдохнул он.
   - Неужели не понимаешь? Он - отец Анны твоей. Если мы докажем, что на портрете восемнадцатого века изображена их прародительница - сенсация гарантирована!
   - Слушай, не впутывай ее в эту канитель! У нее и без того проблем немало...
   - Так ты ее любишь!- беззастенчиво воскликнула Алиса.- Наконец-то свершилось! Наш одинокий сердцеед дрогнул. Ах, как я рада!
   - Все, прекрати! Не надо преувеличивать. Ладно, спасибо за информацию. До скорого!
   - До скорого, Петруша! ...И не забудь Аннушке привет от меня!
   Вновь погрузившись в тишину квартиры, Петр ушел в себя. Однако на ум не приходило ни одной достойной идеи. Решив, что размышления в этом случае бесполезны, он вновь потянулся к телефону.
   Звонок застал Анну еще спящей. Ночная бессонница порядочно утомила ее. Телефон уже давно замолчал к тому времени, когда она наконец-то открыла глаза. Узнав номер Петра, естественно, обрадовалась. Договорились встретиться в Летнем саду через два часа. Над Петербургом, между тем, уже светило полуденное солнце.
  
  
   38
  
   Библиотека была залита ярким солнечным светом. На желтый блестящий паркет красиво падали причудливые тени от высоких стеллажей. Стройный юноша в белоснежной рубашке грациозно присел на край старинного дубового стула. В руках он держал лист бумаги. Это было только что распечатанное письмо: "Саша, здравствуй. Мой дорогой, мой милый мальчик, я знаю, что тебе с каждым днем становится все труднее на этом чарующем пути. Знаю о вопросах, знаю также об ответах, которые не заставляют себя ждать. Самое сложное мастерство во Вселенной - познавать самого себя. А окружающий мир?.. Он будет ничем иным, как твоим собственным отражением. Да, да, именно большой и развернутой проекцией тебя самого. Иного не дано! Ты никогда не сможешь до конца познать себя и не сможешь познать мир, ибо предела нет. Вероятно, ты спросишь: "Зачем, в таком случае, пытаться? Зачем исследовать то, что в принципе исследовать не дано?" И тебе ответят: "Только лишь затем, чтобы найти свой путь". Ты, мой любопытный ребенок, наверное, снова задашь вопрос: "Каков же мой путь? Что я должен сделать в этом мире?" И тебе ответят: "Ты все узнаешь в свое время, только следуй дальше по серебристой лунной тропе..." Дочитав до этих строк, Александр вздрогнул. По спине разлился холод. Нет, он уже не задал естественного вопроса - он уже начинал привыкать. В тот миг показалось, что весь мир, далекий и одновременно очень близкий, пугающе сложный и кристально ясный, родной и, в то же время, чужой, разом упал на него и заворожил смутным отблеском своих непознанных глубин. Мгновенно глаза наполнились слезами, а белый лист задрожал в похолодевших ладонях. Сделав глубокий вдох, он продолжил чтение: "Свет звезд, конечно, непостоянен, но он будет верен тому, кто отважится на долгую дорогу. Там в пути, ты не раз еще остановишься и прокричишь: "Почему я?" И тишина ответит безмолвием, и звезды нашепчут о Любви - том Единственном, ради чего Ты..., и ради чего Все... Тогда ты пойдешь дальше... И будешь помнить о том, что такие, как мы, никогда не бывают одинокими, ибо каждый миг с нами вся Вселенная... И будешь знать, что ты всегда Один... Один в своем высоком Полете... Счастливого пути!.. Да хранят тебя Звезды!"
   Текст был прочтен, и наступила тишина, тишина снаружи и тишина внутри. Ни одна отчетливая мысль не потревожила сознание на протяжении последующих двадцати - тридцати минут. Однако там, в глубине, где-то в недрах того, что люди обозначают приставками под- или сверх- или без-..., там творилось нечто не постижимое уму, простой человеческой сознательности. Возможно, именно в тот самый момент там разворачивались целые миры, рождались и тут же умирали несбывшиеся вероятности и сценарии человеческой жизни, жизни того, кто здесь и сейчас осознавал себя, как князь Александр Иванович Шереметев.
   Очнулся он довольно скоро. Часы пробили одиннадцать утра. Аккуратно свернув исписанный лист, направился в каминную, где Катерина между тем уже сервировала стол к завтраку. Затем все пошло своим чередом. До обеда он разбирался с хозяйственными делами, а после - подготовкой к выезду в свет. Разум прекратил свое отчаянное сопротивление и благословил все события и размышления, даже самые невероятные. На протяжении дня откуда-то из подсознания то и дело всплывали различные вопросы. Князь осознавал, что внутренне готовится к встрече с Эльвирой. В том, что она будет на балу, сомневаться не приходилось.
   Дело шло к вечеру. Солнце уже приобрело красноватый оттенок, а с Невы потянуло сентябрьской прохладой. Александр стоял перед большим настенным зеркалом и созерцал свое отражение. В какой-то момент стало очевидно, что человек, который смотрел на него из параллельного мира, уже не являлся тем, кем был вплоть до вчерашнего дня.
   - С Днем Рождения!- молвил он вполголоса и потянулся за светлым сюртуком, лежавшим на спинке кресла.
   Спустя час гости съезжались к подъезду большого дворца. Лощеные швейцары то и дело открывали тяжелые дверцы больших и малых карет, выпуская на свободу очаровательных дам и представительных господ. Экипаж князя подкатил к самому крыльцу. Александр самостоятельно покинул свое транспортное средство, так как лакеи не справлялись с бурным потоком приглашенных. Тем более, как раз в этот самый момент случилась досадная неприятность: некая пожилая дама неуклюже зацепилась шлейфом платья за дверцу кареты и теперь во весь голос обвиняла в этом прислуживавшего ей молодого человека. Тот же невнятно оправдывался, глядя весело улыбавшимися глазами на обширную дыру, нежданно нарушившую гармонию произведения портновского искусства. Проходя мимо них, Саша учтиво снял шляпу. Приметив это, несчастная дама, замолчав на мгновение, растянула губы в натужной улыбке, а затем вновь вернулась к прежнему занятию. Князь же легко взбежал по парадным ступеням и попал в царство света. Сотни свечей и свечек исполняли свой долг. Отдав шляпу слуге, юноша погрузился в круговорот разряженной публики. Однако сколь долго он не вглядывался в лица, все они казались незнакомыми. "Да, будто на другую планету попал!"- шепнул внутренний голос. Наконец в глазах мелькнула радостная искорка: он узнал Вольдемара. Стоя в окружении трех прелестных барышень, барон таинственно подмигнул приятелю, затем пальцем поманил его к себе.
   - Александр, прошу знакомиться: это Юлия, Анна и Мария. Целуя всем по очереди руки, юноша пытался разглядеть лицо той, которая стояла в глубине зала, прямо позади Вольдемара. - Дамы, это князь Александр, если точнее, Александр Иванович Шереметев. Саша, мы вот здесь обсуждаем особенности традиции соколиной охоты. Как ты полагаешь, может ли дама серьезно увлекаться охотой?.. - Выждав паузу, Владимир окликнул безучастно замершего друга: - Александр Иванович, Вы ведете себя крайне невежливо! Где же Ваше воспитание, князь?- рассмеялся он, легонько хлопнув приятеля по плечу.
   - А... что? Соколиная охота? Я полагаю, что многие дамы всю жизнь только этим и занимаются,- пробормотал тот, глядя через плечо барона. - На лицах всех трех дам разом появилось одинаковое выражение светского удивления.
   - Князь, ах, какой Вы, оказывается, шутник!- пропел мелодичный голос.
   - Да князь, не зря Вы, наверное, ведете столь уединенный образ жизни,- подхватил другой.
   - Философствуете,- моментально заключил третий. - Александр неохотно улыбнулся, чуть заметно кивнул и медленно направился вглубь зала. Владимир же счел своим долгом остаться подле дам и начать долгий монолог в защиту приятеля. Из всего сказанного одиноко стоявший у окна юноша расслышал лишь два аргумента: "скоропостижная кончина отца" да "тяжелая болезнь князя". Затем Саша почувствовал на себе три сочувственных взгляда. Впрочем, стоило повернуть голову в сторону дам, как он вновь наткнулся на прекрасно отработанные театральные улыбки.
   Между тем, один образ по-прежнему привлекал внимание. Анастасия Лопухина, одиноко стоявшая у окна в противоположном конце зала, являлась восемнадцатилетней наследницей солидного состояния. Она была уже не раз обручена светской молвой с различными представителями молодой петербургской аристократии. Однако до настоящей помолвки, насколько знал Александр, дело еще не доходило ни разу. Что-то странное, едва уловимое было в этой кареглазой барышне, всем цветам предпочитавшей цвет белый. Именно это неуловимое заставляло всех окружающих людей приближаться к ней с особым трепетом и осторожностью.
   Помнится, с Александром они впервые познакомились на одном из балов, традиционно дававшихся в Петербурге для представителей младшего поколения российского дворянства. Им тогда очень легко удалось найти общий язык: оба были бесконечно романтичными, открытыми, восторженными. Однако встречаться регулярно возможности не представлялось по причине достаточно строгого домашнего воспитания Настеньки. Тем не менее, матушка ее, многодетная и весьма добродушная дама, почти сразу дала Ивану Константиновичу принципиальное согласие по поводу дружбы дочери с молодым князем. Единственным поставленным условием стала отсрочка серьезных ухаживаний вплоть до окончания девушкой учебного курса. Между тем, судьба распорядилась совсем иначе. На одном из балов Саша слишком разозлился на чью-то неудачную шутку, произнесенную в адрес Анастасии. Не сдержался. В итоге, тайно вызвал обидчика на дуэль, которой, впрочем, состояться было не суждено по милости все той же Настеньки. Она вынуждена была рассказать обо всем маменьке своей, которая не преминула обратиться в надлежащее учреждение. В результате, всех участников запрещенного мероприятия арестовали прямо на месте. Оба молодых человека были приговорены к двухгодичному изгнанию из столицы.
   Итак, помедлив несколько минут, Александр все-таки решился подойти к Анастасии:
   - Здравствуй, ты меня узнаешь?- промолвил он осторожно, достав для какой-то цели из кармашка сюртука белоснежный носовой платок.
   - Здравствуй, Александр. Я очень рада видеть тебя,- несмело отозвалась она, не отрывая глаз от платка.- Говорили, ты тяжело болел после смерти Ивана Константиновича... Александр, я очень сочувствую. - Уловив в ее тоне странное напряжение, князь попытался исправить ситуацию:
   - Ты одобряешь выбор Марии?
   - Да, вполне. Они любят друг друга. Это теперь редкое счастье в нашем обществе... Прости, Александр, мне идти нужно...,- обронила она второпях. Внезапно из-за спины князя раздался властный низкий голос княгини Лопухиной:
   - Анастасия, ступай поскорее встречать гостей!
   - Что, приехали?
   - Да, живее, живее, душа моя. Разве можно жениха заставлять ждать?
   - Здравствуйте, Дарья Филипповна!- громко произнес князь. Однако та не удостоила юношу даже мимолетным взглядом. Спустя мгновение Александр вновь остался в одиночестве. "Жениха,- отчетливо повторилось в голове...- Значит, жениха. Ну, и покончим с этим. У каждого свой путь". На балконе, между тем, уже заиграл оркестр. Изящные пары потянулись в главный зал с тем, чтобы занять исходные позиции. Громкий звучный голос объявил первый танец. Скрестив руки на груди, князь стоял около тяжелой бархатной занавески и время от времени неуверенно кивал в сторону пестрого потока гостей. Мысли, тем временем, текли своим чередом. "Да... Отстал я от жизни. Отстал настолько, что догонять не хочется совсем. Интересно, любит ли Настенька его? Хорошо бы, если бы любила... Я не могу больше лгать. Вернее, я теперь совсем лгать не хочу. Я слишком отличаюсь от них..."
   - Князь?.. Рада, что Вы не пренебрегаете светской жизнью. Правильно, живите и наслаждайтесь!- произнес знакомый голос где-то за спиной.
   - Нет, Эльвира. Не живу я здесь, не наслаждаюсь. Чужое мне здесь все стало. Тяжко мне.
   - Хотите побеседовать?
   - Пожалуй.
   -Через четверть часа выходите к парадному подъезду. Вас будет ждать карета... -Обернувшись, Саша уловил лишь легкий аромат дорогих духов.
   Он изящно лавировал меж нарядных гостей, преследуя вполне конкретную цель - найти Вольдемара и сообщить о том, что уходит, покидает сей шумный праздник земной жизни, покидает с тем, чтобы вернуться к исполнению своего истинного назначения - поиску заветной лунной тропы.
   Вероятно, звезды действительно содействовали ему этой ночью. Увидев приятеля, барон неожиданно промолвил:
   - Что? Утомился уже? Ты, верно, не окреп еще. Если хочешь, я провожу тебя во дворец...
   - Да брось, я в порядке. Просто голова разболелась. Желаю повеселиться на славу!- ответил Саша, чувствуя важность предстоящего разговора с Эльвирой.
   - Спасибо, брат. Ты представляешь, здесь такие чудеса творятся! Я только что видел Эльвиру.
   - И что?- не понял Александр.
   - Она была в сопровождении Бенедикта, о котором сама говорила мне как о своем управляющем.
   - Управляющем?.. Вздор!- рассмеялся князь.- А, впрочем..., пустяки! До встречи, брат!
   Уже почти стемнело, когда он вышел на улицу, легко и уверено зашагал к таинственной черной коляске, ожидавшей у подъезда. Желтая луна, царившая в небесном безмолвии, предвещала очередные открытия.
  
   39
  
   Легкий ветерок игриво колыхал пеструю сентябрьскую листву на ветвях вековых деревьев Летнего сада. Причудливые тени ложились на знаменитые статуи, так же просто и естественно, как на любой другой предмет под этим солнцем. Молодой мужчина уверенным скользящим шагом подошел к скамье, провел рукой по свежевыкрашенным доскам, сел, глубоко вздохнул, посмотрел на часы, расслабился в ожидании. Его утомленное жизненной гонкой сознание не воспринимало сейчас ни смеха гулявшей неподалеку детворы, ни разноязычного гомона извечного в Питере интуриста... Остановив блуждающий взор на изысканной клумбе, окруженной мелкой белой галькой, Петр поставил перед собой необычную цель: на те десять минут, что оставались до назначенного свидания, отрешиться от всех размышлений. Он чувствовал необходимость внутренне настроиться на неведомую ранее волну, войти в суверенный мир, ее мир. Ему казалось, он начинал осознавать истину: чтобы понять человека, разгадать его индивидуальную тайну, необходимо пойти навстречу, ступить на его территорию. Так уж устроено: все мы рождаемся в своем уникальном, никому не доступном мире. И впускаем в него лишь тех, кто достоин войти. Мало-помалу, он начинал ощущать необходимость стать одним из тех, кому будет дозволено стать ближе.
   Тем временем в широко распахнутые ворота Летнего сада вошла молодая женщина в легком светлом плаще. Ветер играл с ней, то и дело роняя на лицо непослушные пряди темно-русых волос. Она не обижалась и не злилась в ответ - она без стеснения улыбалась. Она знала: в жизни наступил один из тех моментов, когда нужно с благодарностью принять все то, что посылают далекие звезды. Несмотря на то, что Анна еще не осознала сути происходящего с ней, а в душе царил полный хаос, вера была непоколебима. Вера следовала за ней по пятам и нашептывала, что все будет хорошо! Молодые люди договорились созвониться, как только окажутся на территории сада. Впрочем, то, кто кому будет звонить, точно оговорено не было. Потому девушка не смутилась, а направилась прямиком туда, к той самой тенистой скамейке, где ее ждали. Зачем нам телефоны, когда мы рождены чувствовать и любить?.. Ведь ветер всегда подскажет нужную тропинку...
   Петр, конечно же, издалека заслышал знакомые шаги, ощутил приближение, но отчего-то не поднял головы, не оторвал глаз от уже изученной вдоль и поперек клумбы. Ему показалось, что еще не настало время для открытого проявления чувств. По привычке он не хотел раскрывать всех карт сразу. Лишь знакомый аромат духов да скользнувшая совсем рядом тень заставили поднять голову.
   - Привет,- услышал он почти родной голос. - Как же часто слуховая память воспроизводила его за последние сутки!
   - Привет...- Последовала странная, неожиданная для него пауза. За несколько секунд в голове прозвучала целая лекция. Здравый смысл никак не мог примириться с внезапно ворвавшейся во внутренний мир робостью. И откуда она только взялась?.. Такого с ним даже в школьные годы не случалось!
   - Петр, все хорошо?- Анна посмотрела ему прямо в глаза. Он не выдержал, отвел взгляд в сторону. - У тебя что-нибудь случилось?
   - У меня?.. Да нет..., не знаю... - Анна светло улыбнулась. Петр подосадовал на себя. "Ну, соберись же!"- настаивал голос разума.
   - Ты хорошо спал?- выскользнул очередной нежданный вопрос.
   - Да... Спал.
   - Ладно хоть спал. На работе все в порядке?
   - Да. Не обращай на меня внимания, все в порядке. - Между тем, он уже начинал привыкать к ее присутствию, и уже казалось, что между ними протянулась тоненькая шелковая ниточка взаимопонимания. Мудрые знают: существует ни одна стадия сближения. Парадоксально то, что чем ближе мы подходим друг к другу, тем труднее становится подобрать нужные слова. Господин Строганов внезапно прочувствовал это. Такова была вторая истина, открытая им в течение последнего часа.
   Некоторое время спустя он спохватился, осознав, что уже на протяжении нескольких минут они сидят в полном молчании. Естественно, в тот же миг включилось сознание: "Да, что же сегодня происходит?.. Наверное, сейчас она все больше разочаровывается во мне... Это ведь я должен быть сильным сегодня. Нужно как-то поддержать разговор. Где же мои светские манеры?.."
   - Мне так хорошо молчать с тобой,- внезапно прозвучало рядом. - Вздрогнув, Петр подскочил на скамейке так, словно его ужалили, а затем, устыдившись своей странной реакции, рассмеялся и поспешно произнес:
   - А знаешь, ты очень понравилась Алисе. Я с ней утром разговаривал...- Но вопреки его ожиданиям выражение лица Ани резко изменилось. Заметив это, он поспешил исправить неловкую ситуацию, начав судорожно оправдываться: - Ты сказала, что хорошо молчать вместе?.. Я тоже так считаю. Это говорит о некой духовной близости.
   - Да ни о чем тебе это не говорит! Все вы из другого мира,- молвила она едва слышно.
   - Из какого же? Богачей на иномарках?
   - Нет. Причем здесь богачи? Я не права тогда была. И попросила прощения...- Пока она говорила, ему казалось, что все стремительно рушится, неумолимо катится под откос. Еще один неосторожный шаг, и драгоценное доверие будет утрачено навсегда.
   - Да, я помню, прости. Я всего лишь хочу помочь тебе.
   - Всего лишь?- молвила она возбужденно.- А знаешь ли ты, что значит "помочь"? У вас на Земле принято запросто обращаться со словами! Чужой человек не может помочь! - Он удивленно смотрел на нее. Постепенно слова Шереметьева-отца воскресали в сознании.
   - Аннушка, успокойся. Никто тебя не желает обидеть. Алиса - искусствовед. Вполне естественно, ее интересует это странное совпадение. Ты же сама вчера видела портрет. Напротив, ей очень понравилось твое выступление, всем понравилось.
   - Еще бы не понравилось? Люди так любят играть в мистику, фатум или..., что там еще бывает?..
   - Карма,- учтиво подсказал собеседник.
   - Она самая. Ты понимаешь, люди очень много говорят, непростительно много.
   - Да, болтливость свойственна нашему народу,- вставил он.
   - А знаешь, что такое "слово"? Человек должен всегда говорить только то, что чувствует. Нельзя разбрасываться словами. Иначе все погибнет, превратится в бесконечный хаос!..
   - Да, скажи же мне, наконец, кто обидел тебя?
   - Не знаю...,-всхлипнула она.- Никто не обидел. Просто в этом мире все не так, все - фальшиво, неестественно. Неужели ты полагаешь, будто те люди, которых мы видели вчера на вечере, действительно интересуются искусством?
   - Конечно. Иначе, зачем им приходить на открытие выставки полотен?..- громко произнес Петр, стараясь разрядить обстановку.
   - Они приходят туда, дабы развлечься, в лучшем случае, усладить свой взор, а то и просто показать себя и свои наряды.
   - А пойдем с тобой в какой-нибудь ресторан сходим. Не знаю как ты, а я уже проголодался.
   Вновь наступило тяжелое молчание. Затем она резко обернулась. Солнечный свет отразился во влажных глазах.
   - Ты, верно, думаешь, что я так из зависти говорю?.. - Петр потерял дар речи, но рука его инстинктивно потянулась к ее рукам.- Я полагаю, в мире деньги - не самая великая ценность!.. Возможно, я не могу себе позволить копию с произведения Айвазовского в полтора раза больше оригинала, но я умею ценить прекрасное, а, значит, если будет нужно, пересеку шар земной ради того, чтобы попасть в музей.
   - Успокойся. Что у тебя случилось?
   - Что у меня случилось?.. Нет, Петр, что у нас случилось? Что с людьми случилось? Мы перестали не только слышать, но и слушать друг друга.
   - В чем моя вина? Скажи, я исправлюсь. Только успокойся... - Терпению его приходил конец. Он медленно начинал выходить из себя.
   - Да, причем здесь ты?.. И как я могу успокоиться, когда мы даже не понимаем того, в какой опасности находимся?
   - Ты имеешь в виду техногенный и экологический кризис?..- отчаянно предположил он.
   - Это лишь следствие. Я имею в виду то, что мы разучились чувствовать. Мы не чувствуем друг друга. Мы не разговариваем друг с другом. Мы все замкнуты в своих мирах.
   - Что мне сделать, чтобы доказать тебе, что это не так?.. - Петр сделал паузу.- По крайней мере, с моей стороны?.. - Однако едва вопрос был задан, как в кармане что-то настойчиво завибрировало. Затем послышалась симфония Баха в цифровой обработке. Аня с надеждой заглянула в глаза спутнику, но тот лишь извинился и обронил что-то по поводу важного делового партнера. Что было дальше, она не помнила. Нет, она не ушла и не потеряла сознания. Просто ей отчего-то стало очень больно, так, словно бы она потеряла родного человека... Перед глазами замельтешило...
   Петр вынужден был солгать, ибо звонил не деловой партнер, а господин Шереметьев, который очень извинялся за свое давешнее поведение, а также просил о встрече, говоря, будто речь идет о здоровье и благополучии Анны. Еще час назад Петр ни за что не пошел бы на это, однако в свете последних событий, приведших в явное замешательство, он согласился.
   Разговаривал он не долго, но и этого времени хватило ей, чтобы прийти в себя, вытереть никому не нужные слезы и со светлой лаской во взгляде улыбнуться вернувшемуся к скамейке Петру.
   - Тебе лучше?!- с облегчением молвил он, бережно дотрагиваясь до ее руки.
   - Да. Прости меня. Со мной иногда бывает такое. Это, наверное, последствия психической травмы. Я очень маму любила...
   - Ну, полно, полно. Успокойся. Мне ты всегда можешь довериться.
   - Правда? - радостно произнесла она.
   - Да, я разве обманывал тебя когда-нибудь?.. Пойдем к машине. Я знаю одно уютное местечко, где к тому же прекрасно готовят. Ты же не страдаешь морской болезнью?
   - Нет.
   - Почему я спросил? Пускай это пока что станется для тебя маленькой тайной. - Они направились к машине. По дороге Анна украдкой смахнула слезу. Над Невой в этот час сгущались кучевые облака, предвещавшие дождь. Небо объяла внезапная печаль. Оно готовилось пролить слезы о так и не состоявшейся на Земле встрече.
  
  
   40
  
   Коляска свернула с центральной улицы, и Александр ощутил, что дорога стала каменистой. До сих пор ехали в молчании. Прерывать его не было нужды, ибо оба знали: еще не настала пора для обсуждений. Необходимо было собраться с мыслями. Эльвира сидела напротив и казалась совершенно невозмутимой. Спустя полчаса лунный блик осторожно упал ей на лицо, обнаружив тем самым странную искру, появившуюся на дне темно-зеленных глаз. Князь моментально понял: предстояла очередная ночь открытий. После того, как экипаж сделал очередной крутой поворот, а вопрос уже готов был сорваться с языка, она мелодично произнесла:
   - Как же утомляют эти балы!.. Для меня, лучший способ отдохнуть - это побыть на свежем воздухе.
   - Куда мы едем?
   - Сентябрьские ночи, конечно, прохладны, но я, князь, все предусмотрела,- с этими словами она протянула руку и подняла крышку легкого дорожного саквояжа.- Здесь находится плащ моего мужа, довольно теплый, между прочим...
   - Вы никогда не рассказывали о себе, Эльвира,- произнес Александр, дабы поддержать эту странную беседу.
   - Меня не спрашивали, вот я и не рассказывала.
   - А, если я спрошу, то могу надеяться на ответ?
   - Спрашивайте же, не стесняйтесь. Это же - естественно.
   - Вы говорили, что Анна Михайловна была для Вас наставницей. Чем вы занимались?
   - Вы уверенны, что действительно хотите знать об этом?- уточнила она, всматриваясь ему в лицо.
   - В каком смысле?.. - Дорожный фонарь явил на свет строгое выражение глаз собеседницы. Затем все вновь погрузилось во тьму.
   - В прямом,- прозвучало коротко.
   - Если я спрашиваю о чем-нибудь, то отдаю себе в этом отчет.
   - Спасибо,- вымолвила она без видимой на то причины. Уточнять ее князь уже не счел нужным.- Да, Анна Михайловна Шереметева обучала меня тайным искусствам для того, чтобы я, когда придет время, передала Вам, Александр Иванович, наш с ней опыт.
   - Мне?.. А разве мой отец не был учеником бабушки?
   - Видишь ли, Александр, ты сейчас затронул тему, которую нам с тобой еще не пришло время обсуждать. - Между тем князь открыл для себя интересную закономерность: Эльвира, как, впрочем, и Бенедикт, неизменно переходила на "ты", как только речь заходила о передаче опыта и обучении. Не оставалось ничего иного, как довериться и признать себя учеником.
   - Хорошо, - покорно ответил он, стараясь держаться на высоте.- Значит, еще не время.
   - Будь я на твоем месте, я бы все-таки настаивала на ответе,- внезапно проронила госпожа Оболенская. - Александр замер в недоумении. Тем временем стало очевидным, что коляска свернула на проселочную дорогу: тряска прекратилась, начало сильно раскачивать в разные стороны.
   - Чего Вы от меня хотите?
   - Ты уже задавал этот вопрос, мальчик мой!- Князь заметно побледнел.- Лично я, прежде всего, желаю, чтобы ты понял, чего желаешь ты. - Последовала пауза. Не говоря ни слова, Александр настаивал на объяснении, однако и Эльвира не прерывала молчания, а терпеливо ждала. Так прошло несколько минут. За окнами постепенно исчезли последние признаки цивилизации. Поскольку в карете было темно, вскоре появилась возможность созерцать то, как лунный свет заливает бескрайнее поле. Вновь получив подсказку свыше, князь решился:
   - Я желаю знать о том, куда ведет меня лунная тропа. - Вымолвив это, он глубоко вздохнул, судя по всему, не надеясь на ответ. Голос Эльвиры прозвучал неожиданно:
   - Конечно же, к звездам...
   - А что меня ждет там?
   - Понимание, Александр. Знание, необходимое Земле. Удел Великих - неустанно венчать холодные Небеса и теплую Землю.
   - Поэтично,- отметил юноша.
   - Главное - суметь увидеть в поэзии высокий смысл, мальчик мой.
   - Но что конкретно мне предстоит сделать?
   - Не нужно задавать бессмысленных вопросов. Ищи в себе все ответы.
   - Но Вы ведь знаете, что предстоит? ...И, вероятно, догадываетесь о том, что нужно делать? Неужели Вы не поможете мне даже намеком?
   - В таком случае, Александр, я стала бы худшей из наставниц. Человеку Миссии нельзя указать путь, знание о котором закладывается на Небесах при рождении. Ты сам можешь почувствовать свое назначение.
   - Вы тоже когда-то почувствовали свое?
   - Путь невозможно почувствовать однажды и навсегда. Мы всю жизнь нащупываем собственную дорогу.
   - А Вы знаете, в чем мое назначение?- не унимался Саша.
   - Спроси это у себя,- безжалостно молвила она. В этот момент коляска плавно остановилась.- Вот и все. Кажется, мы приехали. Осторожно открывай дверь. Она, возможно, забрызгана грязью.
   Не решившись на дальнейшие вопросы, молодой князь распахнул дверцу и с легкостью спрыгнул на мягкую упругую почву. В тот же миг со всех сторон послышалось ночное пение цикад и дружное стрекотание кузнечиков. Где-то вдалеке раздавалось уханье совы. Подав руку даме, Саша поспешил в очередной раз уточнить место и цель поездки. В ответ последовало предложение довериться Судьбе. Луна, тем временем, взошла на середину бесконечного звездного неба.
   Эльвира шла впереди. Вскоре перед глазами Александра предстала темная стальная решетка с узенькой калиткой. Он все еще не догадывался о том, где они находятся: ночные пейзажи разительно отличаются от дневных. Затвор тихонько скрипнул, и под ногами зашуршала галька.
   - Сюда, князь! - окликнула Оболенская. Он повиновался и вскоре понял, что находится на фамильном кладбище. Из лунной полумглы навстречу рядами вставали кресты и надгробные плиты.
   - Мы приехали на могилу отца? Почему ночью?- Ответа не последовало. Проводница молча шла впереди, и он решил пока что не задавать вопросов. Снова послышалось уханье совы. Приходилось внимательно глядеть под ноги, чтобы не запнуться за сучки вековых деревьев. Наконец, Эльвира остановилась. Юноша несмело подошел к ней.
   - Здесь, Саша. Вот могила твоего отца,- проговорила она еле слышно.
   - Вы были на похоронах?
   - Да. Я думала, что не вынесу расставания. Он обо всем знал...- Голос ее дрогнул. Чтобы сдержать мгновенно нахлынувшие эмоции, она резко замолчала, приложив к лицу белоснежный платок. Не найдя, что сказать, князь присел у надгробного камня. Он почувствовал, что не может сейчас утешать, ибо у самого на душе было пусто и холодно. Более того, появилась внутренняя обида на Эльвиру, не выразившую должного соболезнования осиротевшему сыну. Замолчали. Но внезапно затаенная боль вырвалась яростным криком:
   - Да что Вы понимаете?! Кто Вы ему?.. Это все из-за ваших чудовищных опытов!.. Вы свели его с ума!.. Как можно?! Этого прекрасного, чистого, честного человека! - Он встал так, что глаза его оказались на одном уровне с мутно-зелеными глазами ночной проводницы, стоявшей на поребрике. Взгляд ее выражал обреченность, а также отчаянную готовность ко всему. Мгновение спустя он вновь замолчал, пораженный этим взглядом.
   - Саша, я обещала твоему отцу, что приведу тебя к нему.
   - Когда обещали?- заинтересовался юноша, переводя дыхание.
   - Не важно,- отрезала она.
   - Эльвира, послушайте, мне так надоели все эти тайны!.. Кто Вы? Как были с ним связаны? Вы знаете, отчего он умер?- Александр испытал угрызенья совести, когда по обеим щекам ее беззвучно побежали ручейки слез.
   - Саша, я больше жизни... Я всегда... Саша, я люблю твоего отца, я всегда его любила! - Он никак не мог ожидать такого поворота событий. Почувствовав свою вину перед несчастной женщиной, он смягчился:
   - Эльвира, простите. Я не должен был всего этого говорить. Но я никак не мог предположить...
   - Почти никто не знал,- молвила она, подходя ближе. - Это было очень давно...- Рассказ вновь прервался. Александр едва успел поддержать ее, так как она начала терять равновесие.
   - Все, все. Не стоит так изводить себя, идемте к коляске,- позаботился он.
   - Как ты похож на него, мальчик мой! Ах, если бы...- Раздался продолжительный тяжелый вздох. Александр взял ее под руку. Они медленно направились назад.
   Карета ждала на том же месте. Когда господа сели в нее, ямщик без лишних вопросов пустил лошадей в обратный путь. Минут через пять Эльвира пришла в себя и спокойно произнесла:
   - Ты прав. Настала пора говорить открыто. Сегодня мне был дан знак. Я поняла, что ты уже готов.
   - Расскажите мне...- начал он, но она попросила тишины.- Вскоре снова показались огни цивилизации. Как только проехали мимо знакомого фонаря, госпожа Оболенская продолжила:
   - Это началось давно. Тогда я была еще очень молода. На одном из балов я познакомилась с твоим отцом. Наш роман развивался стремительно.- Эльвира мечтательно улыбнулась. - Я тогда просто не верила своему счастью. Иван был тем человеком, которого я могла бы назвать своим вторым "я". Он знал обо всех моих чувствах и мыслях, всегда находил самые точные, самые нужные слова, предупреждал любые желания... - По щеке ее вновь скатилась крупная слеза. Склонившись вперед, князь взял спутницу за руки.
   - Эльвира, если это причиняет Вам боль, я не настаиваю.
   -Ради бога молчи,- прошептала она на вдохе. - ...Так мы были счастливы в течение шести месяцев, пока однажды он не пришел ко мне и не сказал, что вынужден уехать в Москву. Я уже тогда поняла, я ясно почувствовала, что это наше последнее свидание. А через два месяца получила извещение о помолвке его с твоей матерью.
   - Но почему же он отрекся от Вас?- уточнил Саша.
   - Нет, он не отрекся. Напротив, в письме своем он уверял меня в прежней любви, был ласков, как никогда раньше... - Плечи бедной женщины вновь затряслись: изо всех сил она стремилась подавить рыдания.
   - Да. Я знаю, что родители мои поженились в Москве. Однако я всегда считал, что это был брак по любви.
   - Я не берусь, Саша, судить о том, какими чувствами был подкреплен их союз впоследствии, но, поверь, он не мог мне лгать тогда.
   - И Вы не боролись за свое счастье?
   - Конечно же, боролась. Я тогда выяснила, что на браке Ивана настояла его мать, Анна Михайловна.
   - Но почему? Ведь Вы же с ним одного круга. В чем же было дело? Неужели родовая вражда?
   - Нет... Что ты? Просто ты мог появиться на свет только у определенных родителей, и Анна Михайловна знала об этом.
   - Она Вам сама об этом сказала?
   - Да,- коротко ответила Эльвира, отодвигая легкую шторку. - За окном уже показались величественные здания. Въезжали в центральную часть города.
   - Теперь я, кажется, понимаю... Отец никогда не ладил с бабушкой.
   - Да, простить он ей не мог. Но такие люди, как мы, мальчик мой, не могут принадлежать ни себе, ни друг другу...
   В это время коляска подъехала к парадному подъезду Шереметевского дворца. Было далеко за полночь.
  
   41
  
   Крупные капли дождя разбивались о лобовое стекло автомобиля, тонкими струями стекали вниз. Ветер гнал облака в вышине. Ветер гнал по земле прохожих, сдувая с них одежду и выворачивая зонты. В мгновение ока Нева покрылась бурлящей мутной рябью.
   - Ты смотри, как разошелся!- заметил Петр, вставляя ключ в замок зажигания. Анна сидела молча. Больше всего на свете ей хотелось выйти на улицу, покинуть мягкий кожаный салон машины и побежать босиком вдоль бушующих невских вод. Порой мы стремимся разорвать узы непонимания, одним махом освободиться из плена взаимных иллюзий! ...Впрочем, Вселенная изредка предоставляет нам заветный шанс...
   - А помнишь, как мы вчера встретились около Петропавловки? - произнесла она несмело. Внутри созрело неожиданное решение: "Если не удастся сейчас, то не стоит продолжать мучить друг друга". Между тем, интуиция подсказала ему, что вопрос встал ребром. На несколько секунд он все-таки задумался.
   - Помню...,- молвил он, как можно более многозначительно, на всякий случай.
   - Ты прав. Я не такая, как все,- говорить ей, судя по всему, было нелегко.- Вчера я совершила непростительную ошибку. Мне хотелось понравиться тому человеку, за которого я готова была тебя принять. Это ужасно!
   - Давай забудем об этом неприятном инциденте,- участливо предложил он.- Лучше отгадай, куда мы сейчас направляемся?
   - Нет, Петр. Ты не понял. Я хочу сейчас все выяснить. Иначе - нам незачем ехать куда-либо. -Он вновь недоумевал. По стеклу упруго барабанили капли дождя. Автомобили на Дворцовом мосту включили фары.
   - Ты хочешь выяснить? Но мне кажется, что все нормально. Нельзя же так изводить себя попусту!
   - Да, Петр, со мной трудно. Я это знаю. Конечно, я могла бы притвориться, что все - просто замечательно и, что главное мое желание - сходить сейчас в ресторан... Но, пойми меня правильно - я не хочу лгать! Мы и так лжем всю жизнь!
   - Не понимаю... - Она тяжко вздохнула. Ее нервные руки принялись застегивать пуговицы на плаще.
   - Ты можешь остановиться, как только переедем через мост? - По спине Петра прокатился холод. Он крепче сжал руль. Внутри шла борьба. Постепенно становилось ясно: проверенная солидным опытом тактика обращения с женщинами в данном случае не срабатывала.
   - Боже, чего ты хочешь от меня?
   - Понимания и искренности,- сказано было в ответ. - Эти два слова прозвучали четко и ясно, словно были посланы свыше. Мост остался позади. Шикарный автомобиль свернул на обочину, остановился. Через пару мгновений открылась дверь, и лощеный брюнет в светло-сером костюме бесстрашно вышел под ливень. Затем он обошел машину, открыл дверцу и подал руку даме. Охранник дорогого ресторана приготовился распахнуть дверь перед вновь прибывшими гостями, однако было не суждено. Молодые люди, весело смеясь, направились к парапету. По дороге дама без стеснения разулась...
   Дождь. Наверное, именно его Анна могла благодарить за свершившееся под питерским небом чудо. На миг ей показалось, что пора одиночества, длившаяся вот уже третий год, закончилась. Он был с ней рядом сейчас, и, казалось, сами звезды слышали ритмичное биение двух сердец. Дождь моментально очистил их мир от притворства и лжи. Вода проливалась насквозь, унося с собой тяжелое прошлое.
  
  
   42
  
   Короткий прерывистый сон да нескончаемый шепот звезд над головой - вот впечатления, вынесенные Александром из прошедшей ночи...
   Они расстались с Эльвирой в начале второго. Он поднялся к себе и постепенно начал осознавать то, как мало прояснилось. ...И сколь неожиданным оказалось прояснившееся! "Значит, она любила отца, но что же, что помешало гармонии?" Вопрос не оставлял в покое, а жажда понимания сжигала изнутри. И почему он вновь не спросил ее о самом главном? Впрочем, ответ был все же получен. Искать все в себе?.. Видеть мир через себя? Видеть жизнь как сон и видеть сон обо всей жизни?..
   Что значит видеть будущее? Предвидеть?.. Предчувствовать?.. Изменять в свою пользу?.. Но разве можно изменять будущее в свою пользу?.. Последствия такого шага - непредсказуемы. Изменишь одну вероятность, и моментально изменяться другие, ибо речь идет о системе! Все взаимосвязано. Но как?.. Как выйти за границы своего "я"? Стать объективным в процессе принятия решения? Не возможно по определению. И на объективность может претендовать лишь один только Бог?..
   - Один только Бог,- повторил он задумчиво.- Но что тогда? Что я должен делать?..
   Утро сияло осенним золотом. Настойчиво приглашало на прогулку. Спокойно одевшись, князь тихо вышел на улицу, подставил лицо ветру. Он точно знал - ветер принесет ответ. Казалось, солнечные лучи согревали невскую землю совсем по-летнему. И безмятежность вновь объяла город, окутала его сладким и зыбким обманом последних теплых дней. Пока князь неспешно шел по мостовой, на душе стало заметно спокойнее, бесконечные вопросы как будто улеглись, выстроились в стройную систему, а затем и вовсе отошли на задний план, а, следовательно, на сердце стало немного легче, просторнее. ...И пришли совсем другие размышления, совсем иные голоса.
   "Зачем? Зачем вечно искать, постоянно играть, разгадывая вселенские шарады? Разве нельзя проще?" В это время мимо быстро проехала легкая коляска на рессорах. Однако он все же успел разглядеть знакомый силуэт в открытом окне. Без сомнения, это была она - юная графиня Лопухина, та самая Настенька, с которой могло бы состояться его, Александра, счастье. "Что, если бы не та злополучная дуэль? Что, если бы вместе? Под одной крышей? Какой бы была жизнь, когда бы женился, детей имел? Так хочется. ...А, впрочем..."
   Он вышел тем временем на набережную Невы и тут же убедился в обманчивости, иллюзорности осеннего тепла - с воды дул пронизывающий ветер. На пристани, соответственно, было немноголюдно. Все устремились в городские сады и парки, туда, где свой последний приют обрело в этот день уходившее с невской земли лето. Впрочем, он и не думал убегать от осени: бессмысленным казалось. Напротив, захотелось расслабиться и довериться холодному дыханию неизбежного. "Да, люди боятся будущего. Почему? Очевидно, оттого что оно неизменно грозит переменами, грозит нарушить их внутренний покой. Все они стремятся к покою..." От этой мысли стало немного не по себе. "Неужели Бенедикт прав, и мир все-таки разделен на избранных и обыкновенных? ...И, самое ужасное - то, что ни первые, ни вторые сами не выбирают своего пути". Очередной порыв ветра гнал к берегу волны, которые, казалось, с каждой минутой становились все выше и выше. Он стоял у парапета, но холодные брызги долетали до лица. "... И все же, видеть будущее... Не есть ли это то же, что подставлять лицо ветру?.. Полнота предвидения, конечно, не дана, но можно предчувствовать крупицы. Именно предчувствовать. О каком же несчастии переживал отец? Что за беда грозит городу?- Александр ясно припомнил слова умирающего Федора: "Ему снились страшные сны: все войны какие-то, люди в лохмотьях, дети несчастные. Все идут куда-то, идут"... Неужели нас ждет такое будущее? Такой путь?.." Затем память выдала другое вспоминание: "Анна Михайловна, бабушка твоя видела наше время"... Анна Михайловна... Та же самая Анна Михайловна, которая ходила по дворцу, слушая странные рассказы, рассказы о прошлом рода Шереметевых, о нашем настоящем. И письмо... Что же за письмо она читала? Удивительно... Что это? Иллюзии? Модели вероятностей грядущих событий, либо реальность будущего? Но почему тогда одно лицо?.. Как две капли воды... Бабушка, каким же тайным знанием ты обладала? Научи меня! Покажи путь! Я больше не желаю гадать, больше не желаю искать. Мне кажется, я падаю с Земли..."
   Очередной порыв ветра разгонял с причала последних прохожих. В небе формировалась большая сизая туча. На Дворцовой набережной все пришло в волнение. Извозчики принялись погонять внезапно забеспокоившихся лошадей. Продавцы всевозможного товара засуетились, сложили в сумки свою поклажу и направились под крышу. Вскоре в небе над Петропавловской крепостью появились косые узоры: надвигался ливень. Впрочем, чем тревожнее становилось вокруг, тем легче становилось Александру. Казалось, что с первыми каплями дождя с небес спустится заветное понимание. Заняв удобное место возле гранитного парапета, он принялся ждать.
  
   43
  
   Дождь. Он нежданно размыл очертания окружающего мира. Противоположный берег Невы скрылся за светлой пеленой, а Дворцовый мост превратился в смутную висячую дорогу, по которой в обе стороны двигались золотистые огоньки фар. Дождь не оставил вокруг ни единого звука за исключением собственной живой песни. Он окружил со всех сторон, взял в свой мгновенный плен. Спустя несколько минут внешний мир вовсе пропал из виду, заслоненный бурлящими водяными стенами.
   - Не страшно?- спросил Петр, обнимая Анну за плечи.
   - Нет, это как раз то, что нужно!
   - Стихия... В Питере такое часто бывает,- проговорил он ей в самое ухо.
   - Питер - прекрасный город, волшебный, чарующий!.. Спасибо тебе,- воскликнула Аня в ответ.
   По лицу ее стекала дождевая вода, поэтому он не мог разглядеть того, как слезы восторга катились по щекам.
   - За что ты меня благодаришь?
   - За шаг навстречу!
   - Да перестань! На самом деле, я - такой же сумасшедший! Я тоже люблю дождь, ветер и прочие проявления природных стихий! Еще я очень люблю кричать под дождем.
   - Кричать?
   - Да, кричать. Смотри, как это делается, и учись!- Петр развел руки в стороны и прокричал в полный голос.- Анна - самая загадочная девушка во Вселенной! - Природа отозвалась порывом ветра.- Я люблю ее!... - По спине Ани пробежал холодок. Она закрыла лицо руками. Дождь, между тем, разошелся не на шутку, и граница между землей и небом исчезла вовсе. Молодые люди замерли в восторженном оцепенении.
   Однако прошло еще пять минут, и поток воды стал заметно меньше, а очертания мира появились вновь. Анна все еще стояла молча, не двигаясь, но способность мыслить начала медленно возвращаться к ней. Видимо, такого поворота событий не ожидал никто! Внезапно Петр засомневался. До сегодняшнего дня с ним ни разу не случалось ничего подобного! Откуда взялось это слово?.. Слово, столь значимое для любой женщины на Земле, слово, ради которого любая представительница прекрасного пола неизменно готова на все. Конечно же, изучив эту особенность, господин Строганов старался избегать этого слова, обходить его стороной. Но... Дождь. У него, как оказалось, совсем иные правила!
   - Петр, это правда? Ты это серьезно сказал?- прозвучало сквозь шорох капель. "Да... Кажется, попал!- мелькнуло в голове.- Что же делать? Люблю или нет? Смотря, что под этим понимать".- Если бы речь шла о другой женщине, любой из тех, что встречались когда-то на пути его, задумываться бы не пришлось. Нашепчи женщине заветное слово, своди за покупками, выведи в свет, расскажи пару историй из жизни богемы, а когда наскучит - просто познакомь ее с кем-нибудь из своих друзей, ведь братья по цеху всегда поддержат, не бросят в беде! Петр ни один раз заключал подобные "дружеские сделки", передавая легкомысленных красавиц из рук в руки. Как это ни прискорбно, подобные женщины быстро забывают о своих чувствах. Подобные женщины считают себя "современными", а, следовательно, свободными от излишних обязательств.
   - Анна, послушай, я только сейчас понял... - Звонок мобильного телефона бесцеремонно прервал на полуслове. "Отвечать или нет?"- подумал он, пытаясь предугадать ее реакцию. "Что же ей сказать? Как же это слово выскочило?" Анна между тем старательно отводила глаза в сторону, однако тонкие пальцы нервно скребли мокрый каменный парапет.
   - У тебя опять телефон звонит,- подсказала она ему выход из затруднительного положения.
   - Давай не будем отвечать. У нас есть дела поважнее,- решился он окончательно и бесповоротно. - Ты действительно очень необычная... - Он замялся. Симфония Баха звучала из кармана настойчивее с каждой минутой.
   - А вдруг что-то важное? Ответь, не бойся, я не убегу! - Казалось, она взяла инициативу в свои руки.
   - Нет. Я не хочу тебя обижать,- заявил он, проводя рукой по ее щеке.
   - Ответь же, не изводи меня! - вырвалось внезапно. - Не выдержав такого эмоционального всплеска, Петр топнул ногой, достал из кармана мокрых насквозь брюк злополучную трубку и отошел на несколько шагов в сторону. Как только он отдалился, Ане стало легче: отчего-то она почувствовала себя свободнее.
   Звонил Аркадий Шереметьев. На этот раз он извинялся за причиняемые неудобства, однако просил перенести назначенную на вечер встречу, говорил, что через три часа улетает в Копенгаген, но все-таки настаивает на том, чтобы переговорить до отъезда.
   Дождь стих совсем. Лишь одинокие капли падали в Неву, оставляя на воде большие красивые круги. За четверть часа от свинцовых туч не сталось и следа. Подняв голову, Анна увидела, как легкие облака игриво золотятся, купаясь в свете вновь воскресшего солнца. Река успокоилась. Ее равномерное течение умиротворяло.
   Внезапно на лице Ани появилось выражение сильного удивления. Действительно, она не могла поверить своим глазам: в течение нескольких секунд в отраженном небе возникла большая яркая радуга! Но... Стоило оторвать взгляд от воды, как семицветное чудо исчезло, словно и не появлялось вовсе. "Как это возможно? Показалось?" И вновь девушка обратилась к миру отражений. Нет! Все правильно: огромная, красивейшая радуга пересекала небеса с запада на восток.
   - Петр! Иди сюда! Смотри!.. - Анна подняла голову, огляделась, но Петра не было рядом. Вокруг вообще было пустынно. Вокруг что-то изменилось, но что именно? Этого она никак не могла взять в толк, поскольку само ее сознание каким-то странным образом изменилось. Словно во сне, она испытала небывалую, необычайную для земного существа легкость. Дыхание стало почти неощутимым. Внезапно показалось, что оторваться от земли - это вполне реально, естественно, а дар полета был дан с самого рождения! Достаточно лишь незначительного усилия, и можно будет взмыть над мутной еще Невой...
   Обновленное солнце, между тем, озарило Зимний дворец. На миг Аня задумалась, поймав себя на мысли, что цвет здания изменился. "Странно, дождем намочило что ли?"- подумала она. "А где же мост?"- мелькнула мысль. Действительно, Дворцовый мост исчез, удивительным образом изменив привычный пейзаж. Моста не существовал вовсе! В конце концов, пришла догадка: это - очередное видение! В течение нескольких секунд всем существом она стремилась увидеть, запомнить, понять как можно больше с тем, чтобы вынести в свою реальность нечто необходимое, то, ради чего...
   И тут взгляд упал на противоположный берег. Прямо напротив Ани, у гранитного парапета стоял человек. Человек очень знакомый. Да, она была уверена на сто процентов: они виделись раньше. Одежда похожа: тот же черный плащ, кажется, коричневый жилет, светлая рубашка. Да. Это - тот самый юноша из зеркального отражения. "Кто он? Почему он все время преследует меня?.."
   Дальше все происходило очень быстро. Неожиданно для самой себя она устремилась к реке: очень захотелось подойти к странному незнакомцу ближе, заговорить. Но как? Моста-то нет! Движения тела были на удивление легки, а силы земного притяжения будто не существовало вовсе... Шаг, второй, третий... Аня изумляется все больше, так как понимает: ноги перестают касаться земли. И кажется, что водная гладь удержит ее, что возможно все... Затем в сознании всплывает очень важный вопрос: "А что же происходит на самом деле, в действительности? Иду ли я? Лечу? Стою на месте?" Одновременно мозг пытается определить реальное положение вещей, прислушаться к телу. Постепенно сквозь толстую пелену неземных ощущений начинает проступать вполне земной звук, правда очень искаженный, но все-таки вполне узнаваемый. Это звук шагов, ее собственных шагов...
   - Анна! Ты куда?! Анна, стой! Там машины, Анна! Что с тобой такое?- голос Петра прозвучал где-то очень далеко, словно из параллельного мира.- Анна, очнись! - Он едва успел схватить ее за руку: мимо с оглушительным ревом пронесся огромный грузовой фургон! Затем наступила темнота.
  
   44
  
   Такой радуги Александру видеть еще не приходилось! Она раскинулась во все небо, переливаясь под лучами только что переродившегося солнца. Когда князь посмотрел на противоположный берег, удивления уже не было. Несмотря на значительное расстояние, все же показалось, что Анна Михайловна узнала его..., и не просто узнала, а поспешила навстречу. Он тоже сделал несколько шагов в ее сторону, но в какой-то миг видение исчезло, оставив лишь легкий след в памяти. Князь медленно побрел назад. Одежда промокла насквозь, и встала необходимость привести себя в порядок как можно скорее. В пути потекли размышления.
   Ответ... Получил ли он его? И "да", и "нет"...- "Почему она все время появляется и вновь исчезает? Суждено ли ей когда-нибудь заговорить? Рано?.. Не готов еще?.. Да, от Вселенной не дождешься поблажек! Ну да ладно, будь, что будет, ибо всему свой черед!" - Заключение это, казалось, позволило вздохнуть свободнее. Он шел и шел, а солнце пригревало в спину. Город оживал на глазах. Переждав буйство стихии, люди вышли на улицу, люди продолжили естественный путь по жизни.
   Подходя к дворцу, Александр ускорил шаг. Ему вдруг показалось, что дома ждет очень важная работа. Он уже ясно представлял то, как, переодевшись, не станет более терять ни минуты, а пройдет в свой кабинет, сядет за стол, возьмет в руки перо и напишет... Но вот о чем? Возможно, о дожде над Невой или о моментально очаровавшей радуге, а, быть может, о видении? Или?.. Нет, скорее всего, о чем-то более неизменном. О солнце, которое спустя каких-нибудь двести лет в очередной раз выйдет из-за туч и согреет любимую планету. Или о божественной красоте стоявшей в солнечных лучах женщины... Мысли теснились в голове, с огромной быстротой сменяя друг друга. Хотелось запечатлеть в сознании, удержать каждую из них, не дать пропасть без толку, ибо в этот час все казалось одинаково прекрасным, одинаково достойным... Достойным обрести вечную жизнь. А что есть литература, как не увековечивание нашего бытия, утверждение его сущности и значимости под небом?
   Наконец, дорога привела к дому. Взбежав по лестнице, князь сразу же услышал шум и крики. В парадной прихожей, судя по всему, дрались. Распахнутая дверь явила взору двух парней, вцепившихся друг в друга мертвой хваткой прямо на хозяйском диване.
   - Что здесь происходит? Прохор, отвечай! - Услышав голос барина, управляющий бросил полуживого противника, боязливо вскочил на ноги.
   - Александр Иванович, Вы откуда?..- Он замолчал, стыдливо потупив взор. По щеке струилась ярко-красная кровь.
   - Я спрашиваю, что здесь происходит? Почему Петр в доме? Насколько я знаю, он у нас более не служит...
   - Петр?.. Я все объясню,...- засуетился Прохор.
   - Александр Иванович, позвольте слово молвить,- прохрипел бывший конюх, пытаясь подняться на ноги.
   - Молчи, предатель!- процедил сквозь зубы управляющий.
   - Для начала, замолчите оба!- твердо приказал хозяин, в душе которого разливалась досада. - Я сейчас не располагаю достаточным количеством времени для того, чтобы разрешать ваши споры. Поэтому сию же минуту разойдитесь на пять шагов! - Саша слегка удивился, когда молодые люди безропотно покорились ему. Между тем, стало ясно: побили они друг друга порядочно! Петр тихо стонал при каждом движении, а Прохор высоко запрокинул голову, чтобы остановить носовое кровотечение. Пришлось позвать на помощь Катерину. В то время как девица приводила подравшихся в божеский вид, князь ходил по парадной. Он все заметнее нервничал. Что-то подсказывало: все неспроста! Наконец он решительно и властно обратился к Петру:
   - Ты, кажется, хотел мне о чем-то рассказать? - Тот сидел, не шелохнувшись. Однако проницательный взгляд хозяина уловил то, что бывший слуга сдержал глубокий вздох.
   - Александр Иванович, не обращайте Вы на этого нечестивца внимания! Он мне когда-то в карты продул, так вот теперь и свирепствует. Дело-то банальное, барин,- не унимался управляющий. - Последние сомнения растворялись прямо на глазах. Резко повернувшись к Прохору, Александр отчеканил:
   - Послушай, а не ты ли намедни говорил мне о том, что Петр был убит людьми Бенедикта? -Воцарилось напряженное молчание, прерываемое лишь частым и тяжелым дыханием Прохора. Подняв глаза, юноша обратил внимание на зеркальное отражение. Петр, безвольно откинулся на спинку стула, но лицо его явно выражало чувство облегчения.
   - Я, хозяин, не в себе тогда был,- начал Прохор, заикаясь,- мне и самому удивительно...
   - Что удивительно? Твой карточный должник с того света вернулся? Так это, по-моему, только радовать должно, не ты ж ему должен!- произнес он с видимой иронией.
   - Какой должник?.. - Дыхание управляющего, между тем, становилось все более сбивчивым. От волнения носовое кровотечение не прекращалось.
   - Понятно все с тобой!- безжалостно заключил барин и, резко развернувшись, вновь обратился к Петру:
   - Я тебя слушаю, говори! Обещаю, полиции не будет.
   - Да, барин, если бы и была... Что толку-то от нее? Убивец Прохор-то наш, убивец! Только вот никто не верит в это! - Сердце Саши моментально сжалось. Желая побыстрее успокоить себя, он сделал глубокий вдох, провел по лицу рукой, сел напротив Петра.
   - Продолжай. Кого убил Прохор?
   - Так барина нашего, Вашего батюшку, Ивана Константиновича. - Князь закрыл глаза. Его начинала бить мелкая дрожь. "Отравленные письма!"- раздался в голове голос Дуни. Непроизвольный вздох вырвался из груди. На какое-то мгновение показалось, что конца мучениям не будет! Однако в то же время, как ни искал он в душе своей хоть крупицу удивления - тщетно. Внутренний голос неумолимо нашептывал о закономерности происходящих с ним событий. Нахлынуло чувство тотальной предопределенности, словно в ту роковую ночь.
   - Кто же, кто автор этого чудовищного сценария? Почему же отец? Почему же я?
   - Так известно, кто автор - Бенедикт!..
   - Что?- переспросил мгновенно обессилевший юноша; он толком не понял, кому принадлежал нежданно раздавшийся глухой голос.
   - Бенедикт...,- повторил Петр.- Он приказывал мне отравить Ивана Константиновича.
   - Что? Когда это было?- вскрикнул Александр возбужденно.
   - Это было еще давно, барин. Месяца три минуло уже. Но я, Александр Иванович, наотрез отказался тогда душу губить. Грех это! Да и, кроме того, батюшка Ваш был редкой совести человек. Ни один холоп не жаловался.
   - Почему же он тебя рассчитал?- сорвался с губ Саши вполне закономерный вопрос.
   - Не ведаю, хозяин. Возможно, подозревал он тогда неладное.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Он тогда всех подозревал. Даже вел себя странно. Все всматривался, вслушивался... - На душе у Александра вновь стало тревожно. Состояние хрупкого равновесия было нарушено. Земля в очередной раз начала предательски скользить из-под ног. Возникло непреодолимое желание уединиться - он направился в сторону библиотеки.
   - Барин, не нужно полиции, умоляю! Что Вы еще хотите знать? Я все скажу, миленький! Только не губите!- прозвучал сдавленный голос Прохора, который вернул князя к действительности. Между тем, у него уже не оставалось сил для того, чтобы принимать решения.
   - Петр, допустим, я поверю тебе. Но скажи, имеются ли у тебя доказательства того, что именно Прохор убил моего отца?
   - Нет. Я, к сожалению, доказать этого не могу. Свидетелем убийства, по-видимому, был один лишь человек, но он нам уже не помощник. - Догадка пришла моментально:
   - Теперь понятно, отчего молчал Федор. Что скрывал...,- промолвил Александр нараспев.- Ну ладно, Петр я должен побыть один сейчас. Распорядись, чтобы Прохора заперли в чулане, позови мужиков на помощь. Через пару часов судьба его будет решена. Я тебя уверяю...
   Затем, не дожидаясь ответа и не оглядываясь, юноша направился в библиотеку. Самым удивительным стало то, что добравшись до письменного стола, он уже перестал думать о коварном Бенедикте, который, в случае подтверждений показаний Петра, несомненно, должен был быть предан суду. Куда-то на задний план сознания отошел вопрос о подлом и лицемерном убийце Прохоре, в течение недели вынуждавшего своего несчастного отца покрывать грязное преступление. А Эльвира?.. Знала ли она об этом? Как не хотелось верить в то, что даже эта женщина была полностью подчинена интригам Бенедикта!
   Все эти мысли были решительно оставлены на потом. А теперь?.. Дрожащими от волнения руками Александр достал из ящика стола чистую бумагу, взял новенькое перо и отдался во власть собственного подсознания... - "Нет прошлого, нет будущего. Есть только настоящее. Есть вдох, есть вдохновение, рождаемое в бесконечности возможностей и вероятностей. Личная Судьба - это всего лишь компромисс, заключенный с Богом. Одни полагают, что причина всего - случайность, совпадение разрозненных событий, сумма человеческих желаний, иные же - настаивают на Божественной предопределенности наших дорог. Однако сия непреодолимость противоречий - лишь иллюзия. На самом деле, различие состоит лишь в мере ответственности, принимаемой на себя человеком. С Богом можно договориться. Он не кукловод, он - спутник. Он - советчик. Он никого и никогда не наказывает. Мы сами выбираем свой путь и сами создаем все препятствия. Мы сами выбираем себе попутчиков под звездами"...
  
   45
  
   Солнце воссияло над Землей, и все встало на свои места. Анна очнулась от внезапного забытья - в очередной раз позвонил мобильник. Пока Петр уговаривал очередного партнера, чей сердитый голос время от времени слышался в трубке, девушка постепенно приходила в себя. За окном мелькали очертания питерских домов, вывески, светофоры... "А как интересно, оказывается, ехать, лежа на заднем сидении! Что же это было? Обморок?" На этот раз где-то в глубине мелькнула тревожная мысль о том, что видения становятся более глубокими и неуправляемыми. Все яснее вставал вопрос об их назначении...
   - Проснулась? - спросил Петр, закончив свой, судя по всему, не очень приятный разговор.
   - Да. А что случилось?
   - Не знаю даже. Мы стояли на берегу, я отвлекся, а ты прямиком направилась под колеса грузовика.
   - Грузовика? Я не видела никакого грузовика...
   - С тобой раньше бывало подобное? Ты, случайно, не страдаешь лунатизмом?
   - Да нет. Не замечала... - Тем временем, память возродила в сознании господина Строганова слова Шереметьева - отца: "Не замечали ли Вы чего-нибудь странного в ее поведении? Не рассказывала ли она Вам о странных снах или нездоровых видениях?"... Впрочем, вести дальнейшие расспросы показалось некорректным, и он поспешил сменить тему разговора:
   - Тебе, наверное, переодеться нужно? Я тебя до общежития подброшу...
   - Да, пожалуй. - Анне вдруг стало неприятно общество Петра. Казалось, он теперь стеснял ее естественный мир, вносил постоянную дисгармонию.
   - Если тебе что-нибудь понадобиться, без стеснения звони мне, - раздался между тем уверенный голос. Она лишь тяжело вздохнула. Как раз в этот самый момент больше всего ей была необходима поддержка. Но... Вокруг была лишь пустыня. А Петр?.. Он сейчас был тем, кто с улыбкой на устах преподносил жаждущему морскую воду и при этом почитал себя спасителем. ...Нет. Подальше, подальше от него! Скорее вернутся к себе, скорее прийти в себя! А лучший лекарь, по-прежнему, - одиночество...
   - Спасибо. Я позвоню..., если нужно будет,- выговорила она отстраненно.
   - Ты как сейчас чувствуешь себя?
   - Выспаться хочу. Завтра на работу с утра. - Самое страшное одиночество на Земле - это одиночество вдвоем. Аня не могла дождаться момента, когда кончится эта пытка, когда распахнется узкая дверца автомобиля и выпустит ее в большой мир, ее мир, мир, который не предусматривал недомолвок и светских хитростей. Мир, где она, Анна Шереметьева, могла открыто смотреть в глаза каждому встречному, не сворачивая с собственного пути. Пути, указанного ее звездой. Пути, приносящего радость.
   - Ты прости за нелепую выходку,- продолжил Петр неожиданно.
   - Какую выходку?- обреченно уточнила она.
   - Там. У парапета. Мне не следовало так вести себя,- прозвучало холодно. - Ей внезапно вспомнилось, как буквально накануне он говорил нечто подобное. В душе моментально закипела обида.
   - Да, с женщинами так нельзя!- повторила она запавшую в душу реплику.
   - Ты что-то опять не в духе...,- протянул он, притормозив на светофоре. - Ну ничего, сейчас выспишься, ванну примешь...
   - В моей комнате нет ванной! - Вновь загорелся зеленый свет, и красный "Ягуар" молниеносно сорвался с места, хотя до пункта назначения оставался лишь один квартал.
   - А хочешь, в сауну вечером сходим? У тебя купальник есть?
   - Даже так?- молвила она не известно почему.- Петр, а что для тебя значит "любить"?..-Словно смутившись из-за неуместности своего вопроса, Анна замолчала. Вновь последовал протяжный вздох. Машина резко притормозила у подъезда общежития. На прощание он молча протянул ей книгу в сером переплете. Поднимаясь по ступенькам, она прочла: "Александр Шереметев. Мосты".
   На душе было холодно и грустно. Вода из душа мягко смывала теплые соленые слезы. Но на сердце постепенно становилось легче. Личная гармония медленно возвращалась. И вновь потек привычный внутренний монолог: "Мама, почему он не понимает, не чувствует? Неужели одиночество - это навсегда?.. Что же делать, родная?"
   Спустя пятнадцать минут она закрыла кран, вытерла слезы махровым полотенцем, купленным мамой несколько лет тому назад. Отправилась в комнату. По пути взгляд упал на тумбочку, где была оставлена книга. Открыв страницу наугад, Аня мгновенно погрузилась в текст: "...Мы сами себе выбираем попутчиков под звездами. И только от нас зависит то, какой, в конечном итоге, станет наша жизнь..." - С первой прочитанной строки что-что задело за живое. В который уже раз мама, а, возможно, и сама Вселенная посылала ответ на поставленный вопрос. Перевернув страницу, Анна читала дальше. - "... Человек живет согласно внутренней необходимости. Любой из людей. Вопрос заключается лишь в том, к чему сия необходимость ведет каждого из нас? Дорог ли нам прежде всего хлеб насущный, то есть материальное благополучие наше? Несомненно. Отрицать сие обстоятельство станет разве что напыщенный глупец, не знавший истинной нужды... Дорог ли нам спутник жизни нашей: жена или друг преданный? Естественно. Живые, постоянные и искренние отношения между близкими - это залог уверенности в завтрашнем дне, радостного и открытого отношения к миру. Дороги ли нам дети наши?.. Они священны, как продолжение рода земного. Они неприкосновенны. Каждый живущий обязан оберегать и защищать их... Эти ценности несомненны, так как они - фундамент человечества...
   ... Но порой на Землю приходят иные люди... Люди, котором на роду написано стеречь покой не только собственных детей, но и всего мира. Поступаясь личным своим благополучием, они дарят всему человечеству благоденствие и гармонию, величие прекрасного, судьбоносные открытия... Они - строители моста в будущее..."
   Анна увлеклась чтением настолько, что поначалу не заметила того, как в сумочке завибрировал телефон. Лишь когда на всю комнату зазвучала знакомая мелодия, девушка схватила трубку.
   - Анна Аркадьевна?
   - Да, я слушаю.
   - Меня зовут Виктория. Я секретарь президента компании "Петропроект". - Аня внутренне напряглась. Ее моментально охватило нехорошее предчувствие.
   - Что случилось? - не выдержала она.
   - Да Вы, собственно, не волнуйтесь, Анна. Господин президент вполне доволен Вашей работой.
   - Откуда...
   - Я, собственно, звоню Вам, чтобы уточнить номер телефона Аркадия Вячеславовича. Он ведь из города уезжает сегодня? Нам с ним необходимо уладить кое-какие финансовые вопросы.
   - Минуту подождите!- Не зная, как реагировать на подобный звонок, Аня начала судорожно вытрясать содержимое сумочки прямо на кровать. Наконец визитная карточка отца была найдена, а номер продиктован секретарше.
   - Благодарю, Анна. Передавайте привет отцу!
   - Подождите, Виктория, разве Аркадий Вячеславович?...- Но Виктория уже повесила трубку.
   Странный неприятный осадок оставил на душе этот загадочный звонок. Вернувшись к чтению, Анна уже не могла сосредоточиться. Строчки постоянно терялись. Смысл текста не доходил до сознания. Казалось, остаток дня был окончательно испорчен. В конце концов, попытки отогнать от себя назойливый вопрос были оставлены.
   - Откуда они знают отца? - повторила она вслух несколько раз. - ...Нет. Не дождешься! Не стану я звонить тебе. Ты мне никто! У нас не может быть ничего общего! Твои дела - это твои дела! Мои - это мои!..
   Тревожно было на сердце у господина Строганова в то время, как подъезжал он к одному из старинных особняков на улице Конюшенной. Никогда не случалось раньше, чтобы он забывал номера домов, где ему назначались встречи. Однако размолвка с Анной выбила из колеи.
   - Алло, господин Шереметьев. Мне хотелось бы уточнить номер дома. Второй? Ясно. Как? Понятно. Я уже подъезжаю.- Когда связь разъединилась, молодой человек с какой-то затаенной злостью взглянул на свой сотовый. Затем с силой бросил его на заднее сидение.
  
  
   46
  
   Это поток. Он уносит, не спрашивая и не предупреждая. Он несет стремительно и одновременно очень плавно. Бурлящая вода охватывает, заполняет собой все вокруг. Бурлящая вода выходит из берегов. Она льется повсюду, пронизывая вас насквозь. Эта вода - живая. Она и есть вдохновение...
   Где-то к двенадцати часам Александр пришел в себя, вернулся к реальности, огляделся. Свечи в бронзовых канделябрах мягко догорали, а свежая сентябрьская ночь стояла у открытого настежь окна. Ветер изредка колыхал пламя.
   На этот раз перечитывать написанное не захотелось - время еще не пришло. Он откинулся на спинку стула и попытался вновь почувствовать себя. Ему казалось, что в течение предыдущих часов его собственная личность растворилась, растаяла в бесконечности глубин нерожденных миров, которые настойчиво требовали своего воплощения, а затем оживали на глазах, подчиняясь какой-то неведомой логике, преобразовывая бесконечный хаос бытия в новую гармонию.
   Теперь пришла усталость, наступило опустошение, а, следовательно, возникла необходимость восстановить внутренний баланс. Минута, десять, двадцать... Глубокий вдох. И вот он всем телом ощущает свое присутствие во Вселенной, и окружающий мир с готовностью принимает в себя его нового, перерожденного...
   Утро. В первую минуту оно подарило приятное чувство выполненного накануне долга, а во вторую - легкий холодок от внезапного воспоминания. - "Скорее вставать, одеваться, ибо реальность не стерпит бездействия".
   - Катерина!.. Катерина!.. Почему такие ступени скользкие? Распорядись, чтобы ковром лестницу застелили!
   - Слушаюсь, барин! Завтракать изволите? Вас ждет Владимир Алексеевич. В голубой гостиной.
   - Спасибо. Подайте завтрак туда. "Как все удачно складывается!"- заметил внутренний голос.
   - Да, Володя, как все удачно складывается! - радостно воскликнул Александр, протягивая руки навстречу поднимающемуся из кресла другу.
   - Вижу, ты возвращаешься к жизни, братишка! Как ты? - Князь и сам не заметил того, как рассказал приятелю о странном приключении вчерашнего дня: о драке, устроенной управляющим, теперь, наверное, уже бывшим, об обвинении, выдвинутом нежданно воскресшим конюхом, наконец о вынужденном заточении Прохора в чулан. В довершении всего он беззастенчиво обратился к другу с довольно странной просьбой:
   - Владимир, не мог бы ты проследить за тем, чтобы Прохора арестовали?
   - Конечно, давай, не медля, пошлем человека в участок,- проявил инициативу барон.
   - Да, пожалуй... Слушай, распоряжайся здесь! Мне теперь необходимо ненадолго отъехать... -Владимир замер, не донеся до рта чашку с кофе.
   - Как? Куда отъехать? В своем ли ты уме? Это же убийца твоего отца!
   - Вполне в своем. Теперь мне кажется, что более, чем когда-либо...
   - Ты что-то не договариваешь. Расскажи, мы же друзья! - В голосе Разумовского послышалась почти детская обида.
   - Именно потому, что мы - друзья, ты не будешь раньше времени задавать мне лишних вопросов. Ведь, правда? - Вольдемар послушно кивнул в ответ, улыбнулся.
   - Поезжай, я все сделаю,- молвил он.
   Покидая парадную прихожую, князь слегка недоумевал. Очевидно, с ним накануне произошло нечто очень важное. Вплоть до вчерашнего дня он не испытывал ничего подобного! Казалось, какая-то неведомая сила наполняла его, согревала изнутри, придавала уверенности. А главное - теперь он точно знал, куда идти!
   Барон остался в голубой гостиной. Он никак не мог взять в толк того, как столь важное открытие могло быть воспринято другом с таким спокойствием? Согласно его, Вольдемара, представлениям, Александр должен был с остервенением наброситься на убийцу отца или, по меньшей мере, принять живое участие в суде над ним. А он?.. Взял и просто уехал, переложив все дела на плечи приятеля. Как такое возможно?!.. Впрочем, Вольдемар твердо знал, что для подобного поступка у Саши должны найтись весьма веские причины. Потому, не теряя времени, он велел послать за конюхом Петром.
   В жизни молодого князя наступил момент, когда все сомнения были отложены на потом. Он ехал в открытой коляске и не узнавал собственного города. Да, те же улицы, площади, здания, но... Будто угол зрения изменился: восприятие стало совершенно иным, более глубоким, вдумчивым. По дороге волнение от предстоявшей встречи отошло на задний план, и юноша с явным наслаждением любовался прелестью столицы. Как величественен, как божественен Петербург! "Божественен?.." Александр внезапно задумался над смыслом пришедшего на ум слова. "Божественен... То есть, сотворен Богом. Часть мироздания, возведенного Творцом. Здание мира, создание мира... Люди говорят о великом Начале, молятся ему, восхваляют. Отчего?.. Оттого что однажды чарующей лунной ночью, а, быть может, сияющим солнечным утром частица Бога вселяется в кого-либо из людей и вдохновляет на созидание частицы мироздания... Зимний. Как он величественен!.. Это и есть Бог. А вот тот маленький мальчик, что стоит у бронзовой оградки... Кто он? Возможно тоже будущий архитектор, строитель внешнего, видимого здания мира, а, не исключено, что - ученый, создатель картины нашего бытия, столь необходимой опоры для человеческого разума..., или ему суждено стать поэтом и волновать людские чувства, вести по лестнице в небеса? Кто знает? Наверное, одно лишь время - наш главный Творец..." Эмоции накрыли с головой, наполнили детским восторгом, заставили улыбаться каждому встречному. Вряд ли кто-либо из прохожих, внезапно поймавших на себе бесконечно счастливый и умиротворенный взгляд смог бы поверить в то, что его обладатель меньше месяца тому назад потерял любимого отца.
   На этот раз предъявлять визитную карточку не понадобилось. Молодой швейцар, пристально посмотрев на вновь прибывшего визитера, почтительно снял шляпу. Войдя в помещение, князь не стал задерживаться в передних комнатах, а прямиком направился вглубь дома, ибо сегодня он твердо знал, где искать!
   Пришлось миновать ни один зал, преодолеть ни один лестничный пролет, пройти по узенькому извилистому коридору. Однако все это ничуть не смущало - Саше ясно представилась искомая комната с темно красными обоями.
   Бенедикт сидел в глубоком кресле с резными ручками. Напротив него уютно горел камин. Решительно ступив на порог, гость остановился, чтобы перевести дыхание. Это обстоятельство позволило ему лучше разглядеть хозяина. Сегодня впечатление создалось несколько иное, нежели во время прошлых встреч. Взору предстал довольно пожилой человек, весьма ссутулившийся, неважно выбритый. В облике его заметно проскальзывала нервозность, неуверенность. Он то и дело вскидывал голову, словно пытаясь убрать с лица некогда густые и непослушные пряди волос. Тонкие костлявые пальцы, обремененные большими перстнями, беспокойно впивались в обитые вытертым бархатом подлокотники. Настроившись, Александр сделал решительный шаг. Половица скрипнула, заставив хозяина вздрогнуть.
   - Бенедикт, добрый день. Думаю, настала пора поговорить.
   - Эван?- прозвучало в ответ.- Ты все-таки вернулся? - Отчего-то князь даже не удивился - он просто уверенно прошел на середину комнаты, занял кресло подле хозяина. Ему казалось, что где-то в глубине шевельнулась жалость к этому старому, усталому человеку, попавшему в плен собственных же амбиций.
   - Мне хотелось бы, чтобы меня называли Александром. Теперь это моя жизнь, я волен распорядиться ей по своему усмотрению.
   - Хорошо, Александр,- проговорил Бенедикт срывающимся от волнения голосом. - Что ты помнишь из жизни твоего отца?
   - Я не могу этого сказать... и не должен. Я пришел к Вам по другой причине. Полагаю, Вы понимаете, что я теперь не имею права оставить все, как есть. - Внезапно юноша испытал приступ ярости. Вмиг захотелось, не медля больше ни минуты, придушить убийцу. Усилием воли он сдержался.
   - Не губи хотя бы Эльвиру, - жалобно прошипел Бенедикт, который, как показалось Саше, начал стареть прямо на глазах: морщины на лице проступали все сильнее, а руки беспомощно сжимались в кулаки. - Она невиновна. Это все Анна!
   - Что, Анна?!
   - Анна предложила... - Проговорив это, он испуганно замолчал.
   - Да как Вы смеете? Клевета! Ни слова больше!
   - Иван..., Александр, успокойся. Я совсем не то хотел сказать! Анна предложила женить твоего отца на твоей матери, иначе нельзя было. У тебя бы не было дара...
   - Это мне известно, однако хотелось бы понять кое-что другое,- Саша сделал паузу, а собеседник замер в тревожном ожидании. - Что Вы делаете среди нас? В чем заключена Ваша Миссия?
   - Будто Вам не известно? Я собираю учеников, храню традиции. Таков был наш с Иваном договор.
   - Разве?
   - Александр Иванович, Вы, конечно, наследник дара, однако не следует брать на себя слишком много...
   - Я не об этом говорю. Да и довольно, пожалуй, играть в детские игры. Мой дар принадлежит человечеству, это не подлежит сомнению, но никто кроме Бога и меня не может распоряжаться им. Запомните это раз и навсегда! Я Вас, Бенедикт, не признавал учителем, а теперь и вовсе не желаю иметь с Вами ничего общего,- сказал юноша тоном, не допускающим возражений. - Я знаю о том, как Вы убираете невыгодных Вам людей. Чем Вы подкупили Прохора? Обещаниями силы и власти? Так знайте же, что эти два понятия не имеют и никогда не имели ничего общего с понятием Высокой Миссии, Избранности, Назначения...
   - Кого ты учишь, мальчишка?- процедил хозяин сквозь зубы.
   - Да, Вы правы, не мне Вас учить! У Вас, должно быть, совершенно другие учителя. Понимаю, отчего отец не советовал общаться с людьми Вашего ордена или как там Ваше сообщество называется?
   - Тебе не удастся!.. Ты еще не дорос!.. Ты даже не догадываешься о том, какой властью обладаешь...
   - Почему же? Я вполне осознаю как размер своей власти, так и размер своей ответственности. Я многое понимаю теперь, и совсем не склонен боятся Вас.
   - Что ты намерен предпринять?
   - Не знаю еще, но, судя по всему, исполнить свой долг. - В один момент Бенедикт побледнел, словно услышал приговор.
   - Ты убьешь меня?
   - Не судите обо всех по себе, Бенедикт. Я принял иное решение.
   - Но Вы же знаете, что будет? Вы же видели грядущие события, иначе Вы не пришли бы ко мне...
   - То, что будет, уже свершилось. Вы уже убили себя. Вы уже - мертвы. Различие заключается лишь в форме, внешней разновидности Вашего состояния!
   - Неужели таково мое будущее?- произнес сгорбленный старик еле слышно.
   - Нет будущего, нет прошлого. Вселенная включает в себя все времена. Она статична. Она неизменна. Изменяется лишь наша точка зрения,- молвил юноша тихо, затем стремительно поднялся с кресла.- И окончим на этом. У меня немало дел сегодня. - Не глядя более в растерянные глаза Бенедикта, князь вышел из комнаты.
  
  
   47
  
   Несбывшееся... Длинным шлейфом тянется оно за нами через годы, десятилетия, а порой и через всю жизнь. Чем извилистее пройденная тропа - тем тяжелее груз. Так уж заведено на Земле: с каждым годом мы все чаще мысленно возвращаемся назад, сожалея об упущенных шансах и поворотах, недосказанном, недоделанном...
   Несмотря на молодость, Анне было вполне знакомо это чувство. Волей судьбы жизнь ее разделилась на две жизни: до и после смерти матери. Спустя несколько месяцев после рокового события пришло спасительное понимание того, что нельзя постоянно изводить себя, день за днем возвращаясь к коварному "..а что, если бы...". Это яд. Он медленно убивает, заставляя переживать пережитое снова и снова.
   Этой ночью она решила прекратить всяческие отношения с Петром: "Зачем мучиться? Все равно не суждено встретиться на этой планете". И вновь пришла горечь, знакомое чувство обреченности, перерастающее в безысходность. "Почему же так? Почему?"- шептала она во тьму казенной комнаты.
   Ближе к рассвету стало чуть легче. Вчерашний день постепенно померк, а на смену ему пришли другие ощущения. Утомленное сознание рождало спасительные образы далекого уже прошлого: школы, друзей, академии, мамы конечно же... Затем пригрезилось, что идет она по длинному коридору: кого-то ищет. По обеим сторонам - множество дверей, в которые беспрестанно стучится, пытается открыть. Многие из них оказываются запертыми, иные поддаются. Однако найти желаемое никак не удается. Затем коридор чудесным образом превращается в тропинку, которая становится все уже и уже, в то время как двери по бокам исчезают вовсе. Аня поднимает голову и видит бескрайнее звездное небо. Отчаянно зовет кого-то...
   Раннее утро. Принято решение. Вновь решено, во что бы то ни стало, освободиться, отчалить от очередного берега, где не удалось обрести гармонию. Пора плыть дальше. Аня почувствовала то, как мягко, но настойчиво позвали волны.
   Спускаясь в метро, она подумала о текущем проекте. Наверное, впервые за время работы над ним, пришло некое виденье. Многочисленные чертежи фасадов и планов собрались перед мысленным взором в единую структуру и воплотились в будущее здание. Впрочем, образ этот не совсем удовлетворял запросам. Вернее сказать, был весьма далек от воображаемого идеала. "И как я раньше не видела... Что ж я раньше не обратила внимания? - отчитывала она себя в ожидании поезда.- Надеюсь, еще не поздно... Так. Сначала к Маргарите. Затем к Антону Семеновичу, потом... Видно будет. Но оставить все как есть?.. Нет. Нельзя!"
   В десять часов Аня зашла в свой кабинет, где ожидал сюрприз.
   - А Вы, наверное, Анна,- протянул низкий голос, внезапно раздавшийся из глубины помещения. - Девушка огляделась, но никого не обнаружила.
   - Да, я - Анна. А кто Вы? И где Вы? - В этот момент из-под стола Маргариты Сергеевны показалось мужское лицо.
   - Анна, не поможете ли мне? Я тут ластик уронил, найти не могу никак. - Спокойно наклонившись, она подняла с пола ластик и протянула его мужчине. Тот неестественно широко улыбнулся и выполз из-под стола.
   - Разрешите представиться: Мымров Владимир Сергеевич, архитектор,- охотно произнес он, подавая Ане руку ладонью вниз.
   - Будем знакомы,- ответила она, кивнув в ответ.
   - Правильно. Умница!- воскликнул Мымров.
   - Почему?
   - Вы не представились, а, следовательно, догадались, что я о Вас все знаю. - На слове "все" был сделан видимый акцент. Анна удивленно хлопала ресницами, в срочном порядке пытаясь понять, что нужно странному господину. В поисках какой-нибудь подсказки она начала оглядываться по сторонам.
   - А где Маргарита Сергеевна?
   - Уехала в Москву..., на целую неделю. Служба!- охотно пояснил Мымров и вновь хищно улыбнулся.
   - Да? Она мне ни о чем не говорила...
   - Ее послали внезапно,- поторопился сообщить он и вольготно устроился в большом кожаном кресле Маргариты.
   - Когда она вернется, Вы не знаете? Мне хотелось бы пару вопросов с ней обсудить.
   - А Вам нужна именно она? Разве только Маргарита у нас архитектор? - говоря так, мужчина самодовольно провел рукой по подбородку.- На этой неделе я ее замещаю, а, стало быть, все вопросы прошу задавать мне! "Какая неприятная улыбка,- подумала Аня, включая компьютер на своем рабочем месте.- Не хотелось бы с ним дело иметь..." Тем временем он не унимался:
   - Быть может, Вы, Анна, что-то имеете против моей персоны?
   - Я этого не говорила. Просто Маргарита Сергеевна была уже в курсе...
   - Так я - то, по-вашему, для чего здесь сижу? Вы только вдумайтесь в смысл слова: "заместитель"! - протянул низкий голос.
   - Заместитель!- чуть слышно выдохнула Аня.- Сплошная фальшь везде...
   - Что, простите?
   - Я к Вам, Владимир Сергеевич, чуть позже подойду. Хорошо?
   - В Вашем, Анечка, присутствии все хорошо! - На протяжении получаса Аня пыталась привести мысли в порядок, настроится на работу. Однако присутствие Мымрова не позволяло сосредоточиться: она постоянно чувствовала на себе тяжелый взгляд.
   - Что?!- наконец не выдержала она, мгновенно вскинула голову и пристально посмотрела в лукавые глаза своему новому соседу. Тот криво улыбнулся и мигом уткнулся в чертежи.
   - Вы очень привлекательны, Анна..., недаром во всех филиалах о Вас говорят...- Она сдержано промолчала в ответ, хотя внутреннее напряжение нарастало с каждой минутой. - "Манипуляция?.. Не дождешься, знаем мы таких!"- проговаривала она мысленно.
   - ...А особенно после того, как Вами заинтересовался такой человек, как Петр Строганов...
   - Вы меня отвлекаете, господин Мымров,- отчетливо промолвила она.
   - В таком случае, почему бы нам не сделать маленький перерыв? Здесь неподалеку есть неплохой ресторанчик. И готовят там на удивление быстро. Осмелюсь Вас пригласить! Впрочем, если Вы опасаетесь ревности Петра Николаевича...
   - Во-первых, почему Вы думаете, что Петр Николаевич имеет право ревновать меня? Во-вторых, кто Вам дал право... - Закончить фразу она не успела, так как раздался телефонный звонок. Мымров моментально схватил трубку, а Анна только протяжно вздохнула и вернулась к работе. В течение последующих пяти минут новоявленный заместитель слушал чье-то злобное бурчание на другом конце провода.
   - Хорошо, я попробую. Ладно, Антон Семенович, ладно,- заключил он наконец. - Выждав пару минут, вернулся к разговору с Анной.
   - Ну, коли в ресторан идти Вы не желаете, тогда предлагаю приступить к обсуждению Ваших соображений по поводу проекта. Вы же "Черной речкой" занимаетесь?
   - Да,- отрезала она. - Больше всего на свете не хотелось сейчас беседовать с Мымровым, вызывавшим все большую неприязнь.
   - Тогда прошу, как говорится, на ковер!..
   - Куда, простите?
   - На ковер к начальству. Так говорят, разве не слышали?.. И для начала распечатайте чертежи Маргариты Сергеевны. Посмотрим, что там у вас...
   - На ковер?.. Я предпочитаю называть это иначе,- сказала она, и в голосе почувствовалось раздражение.- Так с кем же мне посоветоваться по поводу своих соображений? С Антоном Семеновичем?..
   - Ну, зачем же сразу с Антоном Семеновичем? Полагаю, что Вам не мешало бы сначала обратиться к непосредственному начальству, которое в данный момент представлено в лице Вашего покорного слуги. "К чему эти нелепые выражения!"- с досадой подумала Анна, молча взяла со стола только что распечатанные чертежи и подошла к Мымрову. Казалось, целую вечность он изучал их, крутил, подносил к носу... "Ты бы еще пожевал!"- съязвила девушка про себя.
   - Что ж, неплохо..., неплохо. Маргарита Сергеевна уехала неожиданно, поэтому указаний для Вас не оставила. Стало быть, эта почетная миссия возлагается на меня...
   - Вы знаете, у меня возникла одна идея...
   - Позвольте полюбопытствовать?
   - Сейчас. - Вернувшись к своему столу, Аня взяла лист бумаги с каким-то планом и подала его Мымрову. Тот поглядел, затем улыбнулся и старательно вымолвил:
   - Сколько времени, простите, Вы работаете у нас?
   - Вторую неделю.
   - Да. ...И Вы полагаете, что имеете право вносить столь весомые изменения после утверждения эскизного проекта? Любому старшекурснику должно быть хорошо известно то, какие затраты предполагает подобный шаг. И кто Вам сказал, что заказчик согласится на это?.. Анна, ну смешно, ей богу!.. Конструкторская часть уже готова. Работы на стройплощадке с начала месяца ведутся. Ни о каких изменениях и речи быть не может!.. Подумать только! - Анна стояла, опустив голову, и чувствовала себя напроказничавшей школьницей, а Мымров все продолжал.- Вот представьте, если сейчас каждый стажер возьмется диктовать свои условия...
   - Ничего я не диктую! Просто мне показалось, что так будет лучше! Хватит отчитывать меня! Я всего лишь предложила свое решение. Если Вы не согласны - Ваше право, но я считаю, что архитектор должен в первую очередь задумываться...- В пылу спора Аня не заметила, как в кабинет вошел Антон Семенович и встал за ее спиной.
   - Ладно, Анна. Идите и занимайтесь своей работой,- не замедлил прервать Мымров нелицеприятный разговор, глядя ей за спину.- Антон Семенович, я тут, как видите, борюсь с излишней самонадеянностью молодого поколенья...
   - А что, собственно, у вас случилось?- спросил господин директор и предложил Анне стул.
   - Да вот, полюбуйтесь, до чего доводит бурная фантазия в сочетании с дефицитом элементарных профессиональных знаний! - Когда Мымров протянул Антону Семеновичу набросок, Анна готова была провалиться сквозь землю. "Сейчас еще и от него достанется!"- промелькнуло в голове. Однако директор отреагировал неожиданно:
   - Что ж..., в этом есть что-то... Конечно, Анна, поздновато..., но, впрочем..., ладно. Идея свежая. Доведите до ума и занесите ко мне в кабинет. Я подумаю, что можно сделать.
   - Но, Антон Семенович!..- возразил Мымров, подпрыгивая из-за стола.
   - Владимир, прошу, зайдите ко мне!
   - Сейчас?
   - Конечно. Почему бы и нет? - Когда мужчины вышли, Анна села в кресло и заулыбалась: она радовалась своей победе.
   Вскоре в дверь постучалась Евгения и предложила спуститься на первый этаж, дабы перекусить в кафе. Анну все еще переполняли позитивные эмоции, и она поспешила поделиться случившимся с хорошей знакомой.
   - Смотри, Анна, разоришь ты отца своего!
   - Что? - переспросила она, вздрогнув от неожиданности.
   - Комплекс же строится на его деньги...
   - В каком смысле? - Судя по выражению лица, Аня не понимала, и Евгения охотно принялась разъяснять:
   - Аркадий Вячеславович Шереметьев - главный заказчик и инвестор развлекательного комплекса на Черной речке. Он твой отец?..- Девушка кивнула, заметно бледнея.- Помнится, он тогда хлопотал по поводу твоего трудоустройства в "Петропроект"... Аня, что ты так смотришь на меня? Разве я что-нибудь не так сказала?..
  
  
   48
  
   Когда нас окружает слишком много тайн, мы постепенно перестаем удивляться, разгадывать, предсказывать что-либо - мы просто отдаем себя на милость волн. Когда мы тонем в море противоречий, мы интуитивно сплетаем их воедино, находим компромисс, создавая тем самым прочный оплот. Александр вышел от Бенедикта со странным ощущением. Он чувствовал себя человеком, внезапно очнувшимся после продолжительного сна и увидевшим мир другими глазами. В какой-то момент он осознал, что одной единственной истины нет и быть не может среди людей, ибо каждый живет в индивидуальной Вселенной, а значит - каждый по-своему прав. Незаметно пришло удивительное ощущение легкого, открытого и безусловного отношения ко всему окружающему. "И из-за чего только люди враждуют, делят мир на части, спорят по поводу каких-то идеологий, сословий, религиозных и иных течений? Ведь все здесь едино по определению. Зачем вести пустые разговоры, упрямо пытаясь доказать друг другу правильность собственной точки зрения, не замечая при этом очевидного..." Между тем, очевидным для Александра стало понимание того, что больше не нужно создавать бесконечных систем, не нужно ограничивать реальность придуманными рамками, а затем на протяжении многих лет пытаться загнать себя в них. Все намного проще, а потому пора прекратить отчаянно менять что-либо вокруг, вершить суд над кем-либо, героически спасать кого-либо... Нужно прежде всего обратиться к себе, бесстрашно погрузиться на глубину личной Вселенной. Лишь в этом случае внешний мир предстанет в истинном свете, покажется бесконечно гармоничным, неизменно удивительным, многогранным и прекрасным!..
   "Личная Вселенная, моя Вселенная... Какова она? Что таится в ней?" Князь шел вдоль Невы и все глубже уходил в себя. "Мир является ничем иным, как отражением тебя самого",- звучал в голове голос отца. Легкий ветер колыхал водную рябь, касался лица... "Что есть жизнь? Моя жизнь..."
   - Барин, подайте на хлебушек! Ну, барин...- Чумазый мальчишка подскочил сзади столь проворно, что князь едва не сбил его с ног.
   - Мальчик, о чем ты мечтаешь? - Бродяга не смутился:
   - Хочу на корабле в плаванье отправиться!- ответил он, не помедлив ни секунды.
   - Молодец!- засмеялся Саша и потрепал паренька по немытой голове. Затем достал из-за пазухи довольно толстую пачку денег и, не задумываясь, протянул их пораженному попрошайке.
   - Барин, это все мне? ...А за что?
   - За прекрасную мечту! Обещай, что обязательно осуществишь ее!
   - Обещаю, барин!- воскликнул счастливчик, еще раз окинул нежданного благодетеля сияющим взором и бросился наутек. "Да, вот, оказывается, для чего нужны деньги!- подумал князь, который никогда раньше не чувствовал себя таким счастливым и свободным.- Вот это - достойная мечта! Плаванье на корабле? Чудесно!.."
   Он все шел и шел, пока не увидел собственный дворец. "Интересно, арестовали ли Прохора? Ах, Вольдемар, братишка... Надеюсь, ты понимаешь..."
   Вольдемар, действительно, все понимал. Вернее, не понимал, а чувствовал, что иного не дано. Прохора арестовали спустя час после того, как князь уехал. Бывший конюх рассказал барину обо всем, что произошло. Естественно, тот немного поволновался за друга, но седьмое чувство подсказало, что все будет хорошо.
   - Спешу сообщить тебе, что Прохора забрали, и увидим мы его разве что только в суде,- доложил Владимир вошедшему в комнату приятелю.
   - Благодарю за помощь,- промолвил князь, грустно улыбнувшись.
   - А Бенедикт? Он жив, надеюсь?
   - Телом пока что жив, душой умер, но случилось это, как видишь, давно уже...
   - Да...,- вздохнул барон. Саша, между тем, направился к библиотеке, куда его притягивало в последнее время словно магнитом. Вольдемар отправился за ним.
   - Может быть, ты хотя бы попробуешь объяснить мне...
   - Что объяснить, Володя?- отстраненно спросил князь, занятый разбором бумаг на письменном столе.
   - Кто такой этот Бенедикт? Почему он убил Ивана Константиновича?.. Ведь речь идет об управляющем госпожи Оболенской?
   - Да. Понимаешь, существуют области человеческих взаимоотношений, выходящие за общепринятые рамки.
   - Речь идет о колдовстве? - Александр поднял голову и поглядел на друга.
   - А как ты понимаешь смысл этого слова?
   - Какого? "Колдовство"? Ну, это применение неких сил, еще не познанных человеком. Подчинение законов природы. Возможно, власть над людьми...- Барон замер в раздумье. Князь внимательно наблюдал за ним. Затем неожиданно рассмеялся. Владимир бросил на друга выразительный взгляд.
   - Вольдемар, извини. Большинство людей ответили бы точно так же.
   - А ты?
   - Человек, любой из людей, знает и может намного больше, чем предполагает. Колдовство, на мой взгляд, есть не что иное, как познание человеком самого себя, в первую очередь, и окружающего мира, как следствие.
   - Ну, это естественно, здесь же речь идет, как я понимаю, о чем-то сверхъестественном... Так?- Саша глубоко вздохнул, но удержался от возражений.- Не уходи от темы! Лучше скажи, неужели человека и вправду можно убить из-за видений?
   - Ты говоришь об отце?
   - Ну да. Петрушка сказал, что он имел дар. Да что там Петрушка! Ты же сам рассказывал мне о предвидении? Кстати, как твои виденья? Случаются еще? Думаю, тебе нужно быть осмотрительнее. Во всяком случае, мне ты можешь всецело довериться!.. "Нет будущего, нет прошлого. Вселенная включает в себя все времена. Она - статична. Она - неизменна",- перечитывал про себя тем временем князь свои вчерашние записи.
   - Все времена...,- произнес он вполголоса.
   - Да ты меня не слушаешь?! Если я тебе досаждаю тут своими рассуждениями, то так и скажи: "Владимир, исчезни!" - Я уйду.
   - Нет. Ты не понял. Я тебя прекрасно слышу...,- последовала пауза.- И хочу, пожалуй, поделиться с тобой одним соображением.- Барон заметно оживился и принял более удобную позу.- Как ты полагаешь, могут ли прошлое и будущее существовать одновременно? - В глазах Вольдемара появилось замешательство.
   - Как это? Что ты хочешь этим сказать? Ты о виденьях?
   - Допустим, о виденьях. Ведь нужно быть абсолютным гением, чтобы выстраивать в собственной голове столь масштабные картины будущего.
   - Допустим, ты и есть - гений!- выпалил барон, которому, судя по всему, было нелегко поспевать за мыслью друга. - Александр снисходительно улыбнулся. Подошел к креслу приятеля.
   - Не в этом суть, понимаешь? Бенедикт говорил о том, что моя бабушка...
   - Анна Михайловна?
   - Да. Она видела наши дни тридцать лет назад.
   - Интересно, она знала про тебя?- не унимался Разумовский.
   - Вполне возможно. Однако важно другое: как мы можем, в принципе, видеть будущее?
   - То есть? - в очередной раз переспросил молодой человек, все более недоумевая.
   - Где содержится вся эта информация, которую мы воспринимаем? На чем основаны наши видения?- поглядев в растерянные глаза друга, князь пояснил.- Смотри: вот - гусиное перо. Ты видишь его благодаря глазам. Оно - здесь и сейчас.
   - Что, перо?
   - Да. Каждый человек, имеющий глаза, может его увидеть, каждый, имеющий пальцы, может потрогать.
   - Но при чем же здесь будущее?
   - Я могу предположить, что и его можно ощутить так же, как перо...
   - Не понял?
   - Ты же не будешь спорить с тем, что перо является частью этого мира? Мира, который существует здесь и сейчас.
   - Не буду.
   - Но ведь оно не перестанет существовать, если ты выйдешь из библиотеки и не будешь его видеть?
   - Естественно. Любой здоровый человек понимает, что все в мире существует независимо от него. Комната не исчезнет с лица земли, когда ее покинут люди. - Владимира явно потянуло на философию. Он самодовольно потянулся в кресле, встал, прошелся вдоль стеллажа.
   - В таком случае, скажи мне, кто из живущих здесь и сейчас может с уверенностью отрицать существование прошлого и будущего?
   - Этого нормальные люди и не отрицают. Человеку дана память, а потому прошлое его всегда с ним. Что же касается будущего, не знаю... Мне оно не известно. Время покажет...- Вежливо выслушав друга, князь вновь заговорил:
   - Владимир, я говорю о буквальном существовании прошлого и будущего. Представь себе, что все времена параллельны, одновременны по сути... Все происходит одновременно. Наше бытие - это не тропа. Наше бытие - это сеть...,- он сделал паузу.- Сеть, сплетенная в очень гармоничную структуру.
   - Ты сам-то понимаешь то, о чем толкуешь? - Барон вновь присел в кресло, зевнул.
   - Возможно, не совсем, но я хочу познать законы. Володя, ведь ты же сам читал это письмо. Кто мог рассказать Эльвире о подробностях нашей с Федором беседы?
   - Да, просто все, Саша. Прохор подслушал бред старика и передал все нашей великой колдунье!
   - Не язви, друг! - На лице Александра мелькнуло выражение отчаянья. "Как можно объяснить то, чего не понимаешь сам? Нет, бред все это, бред!" - Чтобы помочь приятелю выйти из затруднительного положения, Владимир решил сменить тему разговора:
   - Ты не находишь, что идея о параллельности времен весьма плодотворна для романа?
   - Возможно. Только вот я пока еще до конца не понял того, в чем она заключается...
   - Вообще-то было бы любопытно попасть в свое детство, пережить все заново, исправить ошибки,- говоря так, Вольдемар мечтательно возвел глаза к небу.
   - Исправить ошибки... Как ты считаешь, удалось бы тебе это?
   - Конечно. Иначе роман бы имел несчастливый конец. Это плохой тон, братишка! - Изрядно утомленные нелегкими размышлениями, друзья расхохотались. Вскоре позвали к ужину.
   Тем же вечером князь снова сел за работу. Предварительно распахнув окно и расставив тяжелые канделябры вокруг письменного стола, он вновь шагнул за грань...
  
  
   49
  
   "Как я ошиблась! Как ошиблась..." Аня не переставала повторять это на протяжении следующих трех рабочих дней. Все изменилось в эти печальные дни, когда ее постигла самая страшная на Земле потеря - потеря уверенности в собственных силах.
   Без всяких сомнений, Анна Шереметьева была хорошей студенткой. В последние два года обучения рейтинги ее взлетели особенно высоко, ибо занятия стали единственным смыслом жизни. Конечно, посылая свой проект на конкурс, она не рассчитывала на столь высокую оценку. Впрочем, отборочная комиссия была независимой и беспристрастной. Или?.. В последние три дня она перебрала десяток вариантов того, каким образом отец мог повлиять на декана факультета, на питерское жюри, на начальника "Петропроекта" наконец. Пять раз набирала его номер, но слышала в трубке лишь одно: "Абонент вне зоны доступа. Пожалуйста, перезвоните позднее". Вновь оставаясь один на один с мучительным вопросом, она судорожно бралась за работу, результаты которой приводили господина директора во все более откровенный восторг. ...И тем тяжелее становилось на душе.
   В четверг утром раздался телефонный звонок. Увидев имя Петра Строганова, Анна поначалу не хотела отвечать, впрочем, по спине прошел привычный уже холодок, и она решительно произнесла в трубку:
   - Петр, здравствуй, ты что-то хотел?
   - Доброе утро. Любой человек когда-то чего-то хотел. Я - не исключение... Как твои дела?
   - Да, лучше и не спрашивай! - выдохнула Аня, которая в глубине души досадовала на себя за откровенность, но ничего не могла поделать.
   - Что-то стряслось?
   - Не притворяйся, будто тебя это волнует!..- начала она агрессивно, но быстро спохватилась:- Прости, я опять за свое...
   - Слушай, я сейчас в двух кварталах от тебя. Давай, на работу подброшу. Тебе к которому часу?
   - К десяти.
   - Жди!
   "Странно... С чего это он обо мне вспомнил?.. Мой нежданный гость"... Да, она приняла решение. Петр не был ей парой: и легкомысленный, и неискренний, и самонадеянный ...Но дружбу-то ведь никто еще не отменял! А друзья разные бывают. Друзьям прощать нужно. Да и куда сейчас без друга! К тому же Мымров не раз упоминал Строганова ...Вдруг они знакомы? Тогда можно было бы прямо сегодня разрешить вопрос и отца не дожидаться. Если бы Петр подтвердил факт сговора Шереметьева с начальством фирмы, Анна, ни на секунду не задумываясь, подала бы заявление об увольнении по собственному желанию, ибо честность и справедливость - превыше всего...
   День обещал быть жарким. Лето в этом году задерживалось в Петербурге. Не смотря на середину сентября, люди не спешили надевать осенние плащи и сапоги. На улицах все еще царило многообразие летних нарядов. Стекла в машине были опущены, и Петр чувствовал на лице тепло отражаемых асфальтом солнечных лучей. На Невском вновь образовалась внушительных размеров пробка. Чтобы меньше нервничать, водитель откинулся на спинку сиденья и погрузился в воспоминания. Пожалуй, встречу с господином Шереметьевым, состоявшуюся в минувшее воскресенье, можно было назвать судьбоносной. Даже спустя четверо суток молодой человек помнил ее во всех подробностях. Уже с порога хозяин антикварного салона, располагавшегося по адресу "Малая Конюшенная, N2", поразил гостя некоторой странностью:
   - Ну, и как Ваше колесо? Заменили?- произнес он, вставая навстречу своему визитеру.
   - Откуда Вам известно, Аркадий Вячеславович?- сказал тот, не скрывая удивления. Действительно, по пути случилась досадная неприятность, из-за которой Петр едва не опоздал к назначенному часу. Проколотое колесо пришлось заменить, не съезжая с дороги. Но по каким признакам это смогли вычислить? Обратившись к старинному зеркалу, занимавшему всю западную стену помещенья, он окинул себя с ног до головы внимательным взглядом, но никаких следов, указывавших на дорожное происшествие, не обнаружил.
   - Будьте спокойны, Петр Николаевич. С одеждой у Вас все в полном порядке!
   - Тогда я могу сделать лишь один вывод: Вы, а скорее всего, Ваши люди, ведете за мной слежку.
   - Зачем? - Петр задумался.- Вы присаживайтесь, господин Строганов...
   - Неужели из-за Анны?
   - Да бросьте! Я Вам вполне доверяю. По крайней мере, слежка здесь не поможет. У меня иные цели и методы. - Последовав совету хозяина, Петр плавно опустился на изящный диван, выполненный в стиле девятнадцатого века, бережно провел рукой по резной спинке. Заметив интерес гостя к интерьеру, Аркадий вставил:
   - Это копии. Настоящая мебель, принадлежавшая некогда господам Оболенским, хранится в государственном музее. Я, Петр Николаевич, уже двадцать лет занимаюсь антиквариатом. Всю жизнь собираю коллекции мебели, книг, различной утвари... Имеются экземпляры, некогда принадлежавшие Шереметевым, Долгоруковым, Лопухиным, Юсуповым. Найдется кое-что от Толстых и, кстати, от Строгановых. Если пожелаете выкупить, можем сторговаться.
   - Родители мои когда-то пытались собирать родовые реликвии, но до серьезной коллекции дело так и не дошло. Впрочем, я бы охотно взглянул на то, что есть у Вас. - К этому моменту у Петра почти не осталось сомнений в деловом характере визита. Впрочем, и тут он, как оказалось, ошибался...
   - Однако, Петр Николаевич, сегодня я хотел бы обсудить с Вами совсем иной вопрос, который не терпит отсрочек.
   - Речь все-таки об Анне?- предположил гость.
   - Да. Вы ведь уже поняли, что она не обычная девочка. Петр, Вам не нужно скрывать от меня что-либо. Дар Анны наследственен. Пожалуй, только я могу объяснить ей его природу.
   - Зачем же тогда вести со мной эти беседы?
   - Скажу Вам честно, Петр, Аня сильно обижена на меня. Я даже не знаю, как с ней заговорить...
   - И Вы хотите действовать через меня?.. Помнится, намедни мы уже поставили точку в этом вопросе. Не так ли, Аркадий?
   - Не следует быть столь категоричным, молодой человек. Если бы речь шла только о благополучии моей дочери, я бы не стал прибегать к столь экстренным мерам. Но на кону стабильность человечества. - Петр наклонился вперед.
   - Вы о чем?
   - Аня способна видеть события прошлых лет. Это - уникальный дар, необходимый всему миру.
   - Да. Она могла бы стать учителем истории,- молвил Строганов с улыбкой.
   - Отнеситесь к этому серьезнее. Тем более что от Вас не требуется понимания всех тонкостей этой системы.
   - Нет уж, Аркадий. Начали, так говорите до конца. Какой системы?
   - Петр Николаевич, это весьма сложный вопрос, но на объяснения сейчас нет времени. Через два часа у меня самолет. Прошу Вас, проследите за Анной. Это чрезвычайно важно, поверьте мне на слово, - вымолвил он, сделал паузу и посмотрел на часы.- Тем более, как мне думается, у Вас есть все шансы...
   - Шансы на что?
   - А это уж выясняйте у Ани... Прошу меня извинить, мне пора. Вот, возьмите, по этому номеру телефона меня можно будет найти в течение ближайшей недели. - Приняв из рук Шереметева визитную карточку, Петр легко поднялся с дивана и отправился домой.
   В последующие дни его не оставляли сомнения: на протяжении понедельника повсюду сопровождала твердая уверенность в наличии у Аркадия определенной психической патологии, которая, скорее всего, передалась по наследству дочери. Естественно, мысли эти привели к решению прервать со странным семейством любые отношения. Однако в ночь на вторник приснилась Анна, дождь, мост..., а на утро подумалось о том, что люди с расстройствами психики зачастую бывают весьма талантливыми, а порой и гениальными. Таким людям нужно уметь помогать устраиваться в жестоком мире. В среду позвонила Алиса: выпрашивала телефон Анны, якобы для личного общения. Впрочем, Петр хорошо знал свою подругу, которая ни за что не оставила бы человека в покое, покуда не добилась бы своей цели! Между тем, в последнее время она только и делала, что рассказывала всем о феноменальном сходстве своей недавней знакомой с некой представительницей рода Шереметевых, изображенной на портрете восемнадцатого века. Добравшись до Анны, Алиса замучила бы ее расспросами, фотосъемками, статьями... Нет, допустить этого Петр не мог! Примерно в полночь он взял в руки мобильник, но вовремя опомнился, поглядев на часы...
   Наконец-то пробка рассосалась, и "Ягуар" беспрепятственно помчался к цели. "Что же я скажу ей? О чем с ней говорить? Как говорить после того, что узнал?"- вертелось в голове, пока поднимался на крыльцо. Анна тем временем уже успела выйти в холл. Как ни старалась она изобразить на лице выражение строгой холодности, радость все же оказалась сильнее. Искренняя улыбка осветила все вокруг. Он, естественно, подошел и обнял, ясно ощутив при этом ее дрожь.
   Когда сели в машину, спросил напрямик:
   - Что произошло?
   - Я, кстати, книгу тебе еще не вернула. Тебе она не срочно? - Петр решил не настаивать.
   - Нет. Можешь оставить ее себе. Я еще достану. Нравится, как пишет предок? - Она улыбнулась, подставляя лицо солнечным лучам. Отражаясь от Невы, они слепили глаза.
   - Да. Ничего не изменилось.
   - В смысле?
   - Ценности, о которых он пишет.
   - Человек-то все тот же...- В этот момент Петру захотелось спросить ее о виденьях, столь важных для человечества, по словам господина Шереметьева. Однако он сдержался, так как пока что не мог предсказать ее реакции.
   - Да. Это послание из прошлого. Удивительно, ты только представь себе... Человек жил, чувствовал, мыслил, разговаривал...- голос ее дрогнул.- Видел Неву, солнце...- По обеим щекам потекли слезы.
   - Анюта, ну что у тебя стряслось?- спросил он осторожно.
   - Ты знаком с неким Мымровым? Он архитектор, работает в "Петропроекте".
   - Нет, но фамилия у него забавная, ей богу! - Надежда Ани на скорое разрешение вопроса не оправдалась, но держать все в себе уже не было сил.
   - Представляешь, о чем я узнала в минувший понедельник...- Она говорила, не скрывая боли, а собеседник впервые не пытался обгонять въезжавший на Дворцовый мост транспорт.
  
  
   50
  
   Всего только десять дней... Десять коротких дней и ночей миновало с тех пор, как Александр Шереметев впервые поднялся с постели после двухнедельной болезни. Сегодня он вновь стоял перед большим зеркалом. Мысли на этот раз текли медленно, плавно, почти незаметно: "Как странно?.. Все изменилось вокруг. Всего лишь двести сорок часов прошло, а все теперь - совсем иначе. Мир стал другим: спокойным, торжественным, величественным..." Князь всей душой ощущал то, как все больше растворяется в пространстве. "Мир - это я. Все, что происходит во Вселенной, происходит со мной, внутри меня. Следовательно, я могу изменить окружающее, изменив себя. Все в моей власти. На все моя воля"... Мягкая улыбка скользнула по лицу. В какой-то момент он перестал отождествлять себя с отражением...
   Неожиданно в дверь постучали. Затем на пороге появилась уже знакомая девица по имени Марфа.
   - Барин, простите. Я не нашла Вашей горничной...
   - Все в порядке, Марфа, проходи!
   - Госпожа просила передать Вам записку.- Молча взяв послание из рук красавицы, Саша наскоро прочел его.- Карета у подъезда, ваше сиятельство.
   - Хорошо, я сейчас спущусь.
   Эльвира Оболенская в течение трех дней не могла отважиться на непростой разговор. Раз пять меняла свое решение. Однажды даже послала человека вдогонку Марфе, велев остановить ее. Казалось, мученьям не будет конца. "Зачем? Зачем ты так похож на него, мальчик мой?.. Наставница. Какая жестокая насмешка!.. Неужели я не женщина?.. Неужели не имею права если не на счастье, то хотя бы на душевный покой? Ты всю жизнь будешь мне напоминанием о том, что нам больше не суждено встретиться на Земле. Боже..." Последнее время ей все казалось, что он близко, совсем рядом, настолько, что вот-вот рухнут барьеры и... "Как ты юн, как прекрасен, словно второе воплощение... Сын. А ведь ты мог быть и моим... сыном"... - Она мерила комнату большими шагами долго, долго, пока, наконец, все не закружилось, не поплыло перед глазами...
   - Барыня, он здесь...- шепнула Марфа, заглянув в дверь. - Еще больше побледнев, Эльвира выпрямилась, сделала глубокий вдох и замерла в ожидании.
   Войдя в незнакомую гостиную, он в нерешительности задержался на пороге. Эльвира уверенно поднялась с дивана и устремилась навстречу.
   - Я не хотела встречаться с тобой на Конюшенной. Там живут плохие вспоминания, Саша.
   - Какие?
   - Для тебя это важно? - Князь медленно прошел на середину комнаты. Хозяйка осталась стоять за спиной. Казалось, она избегала его взгляда.
   - Я не знаю. Но картина без них не будет полной. Полагаю, предстоит долгий путь. Не хочу влачить за собой груз тайн.
   - Но это не твои тайны, мальчик мой. Не твоя вина! Не твоя ответственность! Для чего тебе это?..
   - Эльвира, отныне для меня не существует "не моей вины" и "не моей ответственности". Я должен продолжить начатое дело, а, следовательно, должен знать.
   - Ладно. Пускай будет по-твоему. Только прошу, подожди меня здесь пару минут. Я сейчас вернусь,- сказала она и скрылась за дверью. Что-то трагическое прозвучало в ее голосе. Какими-то потерянными, беспомощными показались движения. И улыбка... Сколько обреченности было в этой улыбке! "Неужели Бенедикт пригрозил ей? Чем? Чем он мог ее держать все это время? Управляющий... Прямо как Прохор мой... Да, власть - это яд для души"...
   Она вернулась. Приятно шурша платьем, подошла к дивану, села. В руках ее была изящная шкатулка для писем.
   - Эльвира, что с Вами? Вас что-то тревожит? - В голосе Александра скользнула нежность и забота. Она промолчала в ответ, сделала глубокий вдох, а затем принялась лихорадочно искать что-то в шкатулке, переливавшейся в предзакатных лучах. Саша сидел молча. Он не знал, как помочь женщине, оказавшейся в затруднительном положении.
   - Вот. Смотри. Это письмо твоего отца ко мне, - говоря так, она развернула белый листок.- Иван предупреждал меня о том, что за человек Бенедикт. А я тогда, представь себе, была настолько безоблачно влюблена, что читала лишь сонеты. Ах, Сашенька, какие сонеты писал твой отец!.. Князь подошел к Эльвире, сел рядом, взял из дрожащих пальцев письмо. - Нет,- уверенно молвила она, - не сейчас, прочтешь позже. Я тебе передам их все.
   - Как? Зачем? Они же адресованы Вам! Имею ли я право?..
   - Не возражай! Мне не нужны эти бумажки! Я помню тексты наизусть. Ты все поймешь из них!
   - И все-таки, Эльвира, я настаиваю на своем вопросе. У Вас все хорошо?- Она упрямо закивала, а затем воскликнула, неожиданно скрестив руки на груди:
   - Да, да, Александр, все в порядке!- Возникла пауза. Желая отвлечься, молодой человек занялся изучением интерьера. Сколько изящества, сколько утонченности проскальзывало в обстановке небольшой кремовой гостиной! Казалось, каждый предмет мебели был тщательно подобран хозяйкой. Шелковые шторы, подсвечники, вазы с цветами, скульптура - во всем чувствовалась заботливая женская рука.
   - Вы любите свой дом?- спросил юноша, желая избавиться от возникшего напряжения.
   - Здесь все так же. Ничто не изменилось со времени его последнего визита.
   - Но ведь прошло двадцать с лишним лет...
   - Нет, Саша. Прошло гораздо меньше. Для настоящей любви не существует преград...- Естественно, нельзя было не понять. Намек казался весьма прозрачным. Но какое это теперь могло иметь значение?..
   - Отец Вам рассказывал что-нибудь обо мне?
   - Конечно,- сказала она отстраненно.- Иван часто говорил о том, то ты должен писать.
   - Со мной он никогда не обсуждал этого вопроса. - Эльвира кивнула, повернулась к собеседнику:
   - Послушай меня: то, что ты делаешь - необычайно важно. Тебе необходимо научиться быть чрезвычайно внимательным к своему внутреннему миру. Записывай все свои идеи, учись размышлять. И никогда никуда не спеши. Люди, которые спешат жить - спешат умереть! Вдумывайся, всматривайся в каждое прожитое мгновение! Наслаждайся процессом бытия.
   - "Спешат жить?"... Да, Бенедикт говорил нечто подобное. Люди с рождения стремятся к смерти, желая попасть в рай
   - Бенедикт? О да, он вполне точно описал собственный путь. Всю жизнь его манили грезы о власти, могуществе, сказочном богатстве. Он так торопился получить больше! Но, как видишь, до своего рая так и не дожил...
   - Да... - С каждой минутой князя все заметнее очаровывала эта женщина. В ней было удивительное сочетание слабости и силы, страстности и терпеливости, откровенности и предусмотрительности.
   - Может быть, чаю? Время позднее, а нам предстоит еще немало обсудить,- предложила она.
   - Благодарю, с удовольствием. Марфа сказала, что Вы намерены в скором времени покинуть Петербург?
   - Да, князь. Если моя помощь Вам более не понадобится, я уеду на родину в Польшу.
   - У Вас там есть родственники?
   - Да, дочь.
   - Дочь?- повторил юноша удивленно.- И как же, вы не виделись, все это время? Почему?
   - Такова наша доля,- уклонилась она от ответа. - Настаивать он не стал, а поспешил сменить тему разговора:
   - Какие цели преследовал орден? Он еще существует?
   - Не знаю. Думаю, Бенедикт отошел от дел. Впрочем, наверняка среди его доверенных нашелся кто-то, кто продолжает играть в игры...
   - Думаю, это пора прекратить! Мне хватило нескольких услышанных слов, чтобы сделать вывод о том, что это - не истина.
   - Иван понял это еще десять лет назад. Вернее, понял-то раньше, но все еще надеялся.
   - На что? На то, что Бенедикт образумится?
   - Нет. Причем здесь он? Если бы только он... Сложнее все. Понимаешь, когда-то мы все верили друг другу, мечтали о будущем всего человечества,- с этими словами хозяйка окинула гостя полным нежности взглядом, но тут же смутилась и отвела глаза в сторону.- Мы полагали, будто стоим у истоков Новой Эры, имеем ключ к светлому будущему...
   - А разве не так? Ведь отец предвидел будущее? Значит, в его власти было предупредить людей о чем-то, направить, уберечь от опасных шагов...
   - У тебя даже интонации молодого Ивана... - Почувствовав внутренний порыв Эльвиры, Александр взял ее холодные ладони в свои.
   - Все будет хорошо. Я знаю,- пытался он ободрить женщину, которая вновь готова была расплакаться.
   - Нет, Саша! Все мы - неестественны, по сути. Человека убивает аномальное знание. Это огромное искушение, которое почти невозможно выдержать!- уже почти кричала она.
   - Тише, тише... Прошу, успокойтесь. Давайте отложим разговор!
   - Нет, мальчик мой. Ты должен выслушать меня сегодня!
   - Но...- Однако Оболенская не допускала возражений, а продолжала говорить срывающимся голосом:
   - Мы тогда были втроем: я, Иван и Бенедикт, мой управляющий.
   - У него тоже был дар?
   - Вероятно, какой-то был, но из нас троих будущее мог предвидеть лишь твой отец. Бенедикт вообще узнал об этом случайно. Тогда, помню, Ивану стало плохо... У него чудовищные приступы бывали,- молвила она, затем сделала паузу, чтобы немного успокоиться.- А я тогда тоже глупость сделала, рассказала Бенедикту обо всем. Впрочем, выхода не было. Он хотел лекаря позвать. Я же воспротивилась, так как больше всего боялась, что Ванечку душевнобольным объявят. Учитывая еще наши тайные свидания...
   - А мать ни о чем не догадывалась? - Она залилась краской и опустила глаза. Князь мысленно упрекнул себя за неосмотрительность.
   - Александр, прости. Я, наверное, слишком откровенна. Не следовало...
   - Это Вы меня извините. Я сам задал вопрос. Говорите все, как было. Не стоит смущаться. Тем более, я почти не помню матери..., и если у отца было счастье с Вами после ее смерти, я только рад.
   - Ты очень великодушен. Иван все время собирался познакомить нас с тобой. Жаль, что это произошло только теперь,- вздохнула она.
   - Вы, кажется, говорили о Бенедикте?- спешил напомнить он.
   - Да. Бенедикт. Извини, я сама не своя сегодня,- молвила Эльвира скороговоркой. - Когда он узнал о виденьях Ивана, то начал говорить о том, как это важно для человечества..., и о том, что все это необходимо как можно скорее донести до людей... - в этот момент Саша сделал глубокий вдох.- Да? Ты хотел спросить о чем-то? - встрепенулась Оболенская.
   - Мне немного не понятно. Откуда вы знаете, что отец видел тогда именно будущее?..
   - Анна Михайловна, его мать, видела наши дни. Теперь я узнаю. Именно она впервые предостерегла меня на счет Бенедикта. Я говорила об этом с Иваном, но он был ослеплен своей обидой.
   - Значит, оба знали о том, что будет, но никто не принял мер, - проговорил Саша вполголоса.- А Вы простили Анну?
   - Да. Как можно было идти против Бога? Тебя бы не было на свете, если бы не решение Анны Михайловны.
   - Все-таки не понимаю, как можно вычислить то, от какой женщины я должен был родиться? Если честно, мне как-то не верится. Как-то не по себе...
   - Нам всегда не по себе, когда мы вынуждены общаться с Высшими Силами без посредников. Наш путь тем и отличается, что приходится довольствоваться разрозненными знаками Вселенной. Твою маму Анна Михайловна видела во сне.
   - И из-за этого столь грубо вмешалась в судьбу сына? - От удивления Саша даже привстал.
   - Можешь осуждать ее, если хочешь, воля твоя. Но где бы ты находился сейчас, мальчик мой, если бы не Анна?
   - Парадокс...,- произнес он нараспев.- Анна Михайловна часто является мне. Такое ощущение, что она постоянно хочет заговорить.
   - Возможно. Ей наверняка известно о том, что предстоит,- заметила госпожа Оболенская, вставая с дивана. - Время было позднее, и Александр собрался уходить. Наклонившись, он поцеловал хозяйке руку. Та в свою очередь подала юноше шкатулку с письмами.
   - В таком случае мне тоже известно будущее,- сказал он, внезапно задержавшись в дверях. - Первым делом я займусь орденом Бенедикта. Он не должен существовать. Эти люди совершенно больны. Их отравили пустыми обещаньями, подчинили при помощи их же собственных пороков. Тот, кто стоит во главе подобной организации - чудовищен! Ему не место в нашем обществе...
   - Не советую мстить. Враждовать с подобными людьми опасно. Когда Иван понял это, было уже слишком поздно. Они погубили вначале твою мать, затем его, затем его друга.
   - Вы говорите о Федоре?
   - Да. Ты, наверное, уже слышал историю о горбуне. Сейчас есть все основания полагать, что именно он занял место Бенедикта и встал во главе ордена.
   - И члены ордена приняли его?
   - Это марионетки. Им безразлично то, кто ими управляет. Они пойдут за тем, кто, по их мнению, на данный момент сильнее.
   - Не беспокойтесь, Эльвира, я прекрасно это понимаю и отдаю себе отчет в своих действиях.
   - Храни тебя Господь! - Князь вышел из гостиной с ощущением тяжести на сердце. Он был не в силах помочь женщине, которую когда-то любил отец, мысли и чувства которого, казалось, все яснее оживали теперь в глубинах его собственного подсознания.
  
  
   51
  
   А дальше был огонь. Огромные языки пламени облизывали изнутри. Душа пылала. Анна не могла простить отца, не могла принять себя. Стыд сжигал. Обида душила. Злость лишала разума.
   - Ну, скажи, Петр, почему в жизни все так несправедливо?
   - Успокойся. Ничего еще толком не ясно. Возможно, ты чего-то не поняла...
   - Да нет. Я уже не о себе говорю, Петр, я глобально,- произнесла она, всхлипывая.- Почему за нас все решено?
   - Да, брось! Все равно ты - хозяйка положения. В любом случае. Давай для начала выясним. Пусть Евгения твоя подробнее расскажет, как все было. Как Аркадий мотивировал?
   - Что мотивировал, Петр?! Что?.. Здесь нечего выяснять. Здесь все понятно. Я о другом сейчас говорю. Вот помнишь, ты сам утверждал, будто Бог не может все предусмотреть..., в смысле, не может управлять человеком, рассчитывать все заранее?..
   - Я и сейчас не отказываюсь от этих слов,- спокойно произнес он.- Человек управляет своей судьбой сам. Что касается Бога, то он - всего лишь часть человеческого "я". Когда не хватает сил, мы перекладываем ответственность на Бога. Хотя, по сути, сами являемся причиной всего...
   - Откуда же такая несправедливость?
   - Какая несправедливость? Ты - архитектор, так? Работаешь в одной из лучших компаний города. В твоих руках, насколько я понимаю, находится судьба очень перспективного проекта. Что тут несправедливого?
   - По какому праву мой отец берет на себя такие полномочия? Я не просила устраивать меня на эту работу! Теперь все считают, что я просто дурочка богатенькая!- Петр непроизвольно улыбнулся, глядя на дорогу, однако довольно скоро лицо его вновь приняло серьезное выражение. - А ведь сделал он это, потому что его замучили угрызения совести. Наверное, хотел таким образом загладить свою вину. Полагает теперь, что обеспечил меня до самой смерти. Я же всю жизнь от позора не отмоюсь! Что такое Бог после этого? Куда он смотрит? - Водитель глубоко вздохнул.
   - Что ты все время Бога-то трогаешь! Подумай лучше о себе! Что такого ужасного случилось?! Ты же, в конце концов, ни о чем не знала. Работай, не обращай ни на что внимания! Будешь хорошо работать, никто и пикнуть не посмеет.
   - Нет. Ты не понимаешь! Моя жизнь рушится, Петр, мечты, планы - все зря! - Коротко вскрикнув, девушка с силой бросила свою сумочку на заднее сидение, затем, обхватив руками колени, принялось рыдать.
   - Все! Хватит! Мы едем сейчас на твою работу или нет?- отчетливо спросил он, но реакции не последовало.- Анна, я спрашиваю, тебе сейчас на работу ехать нужно? - Она отчаянно закивала, размазывая по щекам косметику.
   - Тогда звони начальнику, скажи, что задержишься и будешь примерно через час.
   - Это еще почему? Кто мне позволит?..- Она вскинула голову и с искренним удивлением глянула на спутника, который между тем повернул машину на набережную Фонтанки.
   - Мне кажется, что тебе необходимо привести себя в порядок. Я бы на твоем месте и виду не подал, что смущен чем-то. А что касается того, "кто позволит"? Тебе сейчас все позволят...- Петр казался невозмутимым, и это вызывало у Ани раздражение.
   - Да, Петруша. Это же очень выгодно! Зачем нам правда, когда в руках такая власть?
   - О... Первая здравая мысль за сегодняшний день!
   - Ты что же, нарочно издеваешься? Как ты можешь?.. Я не стану пользоваться этим глупым положением!- воскликнула она и вновь разрыдалась.
   - Издеваюсь? Пока что - нет, но если и дальше будешь так себя вести, то начну. Повторяю свой вопрос: ты считаешь себя достойным архитектором?
   - Да, считаю! Именно поэтому добьюсь всего сама! Мне не нужен ни отец, ни кто-либо еще!..- закричала она в полный голос.- Сегодня же пойду и уволюсь!
   - Не горячись. Это ребячество, ей богу! Настоящий мастер ценит свое дело превыше всего, даже превыше собственных амбиций. Если ты, действительно - профессионал, то сможешь работать, не смотря ни на что! - Внезапно, осознав неадекватность своего поведения, она перестала рыдать, смутилась, вновь закрыла лицо руками. Затем в очередной раз размазала по щекам остатки косметики.
   - Знаешь, когда я узнала, что выиграла конкурс, то решила посвятить себя архитектуре.
   - А что так поздно?
   - Что, поздно?
   - Решила? Обычно этот вопрос решается еще в школе.
   - Да нет. По-настоящему посвятить. Победа дала мне надежду на то, что я, в самом деле, чего-то стою, что это-призвание, понимаешь?
   - Значит, так и есть. Чего же ты сейчас-то убиваешься?
   - Да как ты не понимаешь! Если отец устроил меня в "Петропроект", значит, я - бездарность...
   - Не вижу связи,- молвил он холодно.- Все. Приехали.
   - Куда?
   - Туда, где есть ванная комната. Здесь я живу.
   - Никуда я не пойду! ...И, вообще, хватит нянчиться со мной! Не лезь в мою жизнь, Петр! -Господин Строганов не успел и глазом моргнуть, как капризная спутница выскользнула из машины и уверенно зашагала вдоль Фонтанки. Останавливать ее он не стал, а лишь со вздохом произнес:
   - Ох, уж эти женщины!.. - В этот момент в салоне зазвучала незнакомая мелодия. Взяв в руки позабытый телефон, молодой человек выскочил из машины.
   - Анна! Анна!- позвал он, но Анны уже и след простыл.
   Между тем вдоль канала медленно шла одинокая женщина с заплаканными глазами. "Нет. Никогда. Ни за что я не вернусь. Я не папенькина дочка! Пошли вы все к черту со своими подачками, протекциями... Я сама. Теперь только сама". Пламя разгоралось все больше. Оно жадно поглощало разум. Воля таяла на глазах.
   - Не дождетесь!- произнесла она вслух. - Миловидный прохожий оглянулся и неожиданно ответил:
   - Не печальтесь! Все пройдет. Жизнь! Солнце! Все для Вас, а Вы печалитесь!
   - Спасибо!- машинально сказала она в ответ и остановилась. Минута... Две... "Да что же я делаю-то?" Рука потянулась к сумочке. Стоп...
   Петр уже шел навстречу. В одной руке он держал черную лаковую сумочку, в другой -забытый в машине мобильный телефон.
   - Наверное, выпал от удара,- предположил он, протягивая руки вперед. - Анне стало невыносимо стыдно.
   - Петр, можно я все-таки поднимусь к тебе, умыться? - спросила она неуверенно.
   - Да, пожалуй, а то тебя тут уже Мымрин разыскивает.
   - Мымров? Да, видимо, придется позвонить.
   Придя на работу, Анна еще раз извинилась за опоздание.
   - Анна Аркадиевна, Вас шеф вызывал,- сообщил Мымров подчеркнуто вежливо. Она не удивилась и не испугалась. Она была готова ко всему.
   В кабинете начальника было многолюдно. Задержавшись на пороге, девушка замерла в нерешительности.
   - Анна, проходите! Не стойте в дверях. Я пригласил Вас не случайно. Нужно посоветоваться,- сказал Антон Семенович, вставая из-за стола.
   - Да как-то неудобно...,- замялась она.- Давайте я после совещания зайду.
   - Нет, Анна. Это совещание Вас касается в первую очередь. Речь идет о "Черной речке". - Выбора не оставалось. Пришлось пройти в кабинет, сесть за круглый стол. Несмело оглядевшись по сторонам, она поймала на себе несколько любопытных мужских взглядов.
   - Анна Аркадьевна, разрешите представиться. Я - помощник Аркадия Вячеславовича, Валерий,- прозвучало басом откуда-то справа. Мельком взглянув на статного господина в светлом костюме, Аня кивнула в ответ:
   - Рада познакомиться, Валерий.
   - Дело в том, что Аркадий Вячеславович вот уже сутки не отвечает на телефонные звонки. Нам необходимо срочно с ним связаться. Вероятно, Анна, у Вас имеется такая возможность?
   - А что произошло?
   - Это касается финансового вопроса, Анна,- пояснил Антон Семенович с видимой готовностью.
   - Анна, видите ли, здесь маленькая неувязочка вышла. Возможно, Вы смогли бы принять решение за Аркадия...- начал Валерий.
   - Господа, послушайте!- перебила Аня.- Я занимаю должность помощника архитектора, стажера, другими словами, и не обладаю необходимой квалификацией и полномочиями, позволяющими решать подобные вопросы. Полагаю, господа, Вам следует обратиться напрямую к Аркадию Вячеславовичу.- Договорив, она встала из-за стола и повернулась к двери, но в этот момент прозвучал голос директора:
   - Куда же Вы, Анна Аркадиевна? Совещание не закончено еще. Ладно, если Вы не берете на себя смелость принимать решения, то хотя бы помогите нам связаться с господином Шереметьевым. Вопрос наш не может ждать!
   - Хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Антон Семенович, разрешите идти? У меня много работы.
   - Идите, Анна Аркадиевна. Буду ждать новостей от Вас. Да, кстати, я утвердил Ваши изменения в проекте. Хорошая работа! - Закрывая за собой дверь, Аня заулыбалась.
   К счастью, Мымрова не было в кабинете. Однако, подойдя к своему столу, девушка обнаружила букет цветов и записку. Пробежав ее глазами, покраснела от злости.
   - Подхалим... "Самой обаятельной женщине северной столицы!" Как пошло! Фальшиво! ...И что с ним делать? - Она села, закрыла лицо руками. Да... Наверное, любая из бывших сокурсниц позавидовала бы подобной удаче. В первый месяц работы начать пользоваться таким уважением! Получить такую свободу, такое влияние и... такую ответственность. Нет. Аня больше не думала об увольнении.
   - Настоящий мастер!- молвила она нараспев, доставая из ящика стола необходимые бумаги.
   ...И настало время иного огня. Нет, она уже не видела перед собой безликих чертежей и схем. Она видела величественное здание. Грациозное и в то же время комфортабельное. Классическое и абсолютно уникальное. Она видела людей: мужчин, женщин, взрослых, детей... Видела как они радуются, смеются, огорчаются, плачут. Поколения сменяются, а здание все стоит. Стоит десятилетиями и столетиями. Стоит, потому что сейчас на заре двадцать первого века в душе молодого архитектора запылал огонь. Все началось с этого огня...
   - Анна! Анна Аркадиевна!- она подняла голову, и вместо культурно-развлекательного центра перед глазами возник Антон Семенович.- Анна, мне нужно с Вами серьезно поговорить.
   - Да, конечно. - Внутри шевельнулась тревога.
   - Мне только что позвонили. С Вашим отцом случилось несчастье...
  
  
   52
  
   Время. Говорят, оно лечит, решает за кого-то... Еще оно мчится, течет, тянется. Что такое время? Пожалуй, самое таинственное явление, известное человечеству, самое интересное. Лежа на кровати, Александр с полной серьезностью принялся разгадывать извечную тайну: "Для начала, все в мире относительно. Все зависит от личной позиции, точки зренья. То есть, субъективно. Кому-то милее осень, кому-то зима, остальным - весна и лето. Но в то же время, смена сезонов - явление вполне объективное, и как бы ни была нам в тягость зимняя стужа, она неизменно наступает в январе. Впрочем, нелюбимое и тягостное вполне может преобразиться в прекрасное и желанное, стоит лишь связать его с положительным чувством. Объективное и субъективное отнюдь не противоположно. Это лишь позиции. Удивительно, но факт..."
   Послышался бой сразу нескольких часов. Не спеша, князь поднялся, накинул на плечи мягкий халат, зажег свечу, присел за низенький столик, написал: "Время. Для кого-то оно - друг и союзник. Иному - злейший враг. До поры мы торопим его в ожидании заветного дара, стоим на берегу, ждем. Что же принесет нам течение? Но под вечер спохватываемся, замечая, что закат, и почти уже стемнело. И тогда самые отчаянные из нас бросаются в воду и начинают судорожно грести против течения в надежде добраться до желанного своими силами. Но поздно... И почти уже не возможно..."
   - Время - хозяин, время - господин, время - это и есть Бог? Нет...- сказанное отозвалось эхом в просторном помещении. Юноша почувствовал, как сознание медленно заполняется словами, предложеньями, идеями. Легкий холодок прокатился по спине. Обмокнув перо в чернильницу, Саша вновь обратился к белому листу: "Я - человек, я создан по образу и подобию Бога. Я - совершенен, а, следовательно, бессмертен. Время существует только там, где есть смерть, то есть предел, венец бытия. Я же - бесконечен. Из этого я заключаю: время для меня - всего лишь иллюзия, необходимая ментальная опора, не более того".
   Порой нить времени сворачивается в спираль, заплетается в тугой клубок, идет наперекор всем законам и традициям. Анна сидела на низенькой кровати, застеленной казенным покрывалом. Лицо ее было спокойно и лишь изредка выражало эмоции. Она читала книгу. Князь отлично разглядел имя автора на серой обложке: "Александр Шереметев".
   - Мосты,- молвил он вслух. На этот раз виденье приняло необычный характер. Сознание было кристально чистым и ясным. Ощущения - как никогда яркими и отчетливыми. Реальность никуда не исчезла, не растворилась. Напротив, казалось, ничто бы не ускользнуло сейчас от внимательных Сашиных глаз. ...Однако внутреннему взору представилась иная картина... Картина будущего?..
   - Мосты. ...Да, возможно, именно так следует назвать произведение... Пророчество...- Сегодня Александр не желал никого пытать. Он был уверен: так необходимо, так суждено. Впрочем, барышня не спешила уходить из подсознания, и даже перелистывала страницы. Затем, показалось, что гостья вот-вот заговорит...
   - Я человек, я - бесконечен...,- произнесла она задумчиво.- Нет прошлого, нет будущего... Выдумки все. Преграды и границы - всего лишь выдумки слабого и пугливого разума. Все в нашей власти!
   - Кто ты?- прошептал Александр. - Она, видимо, читала дальше. Он заворожено наблюдал за тем, как очаровательно двигались ее губы, он слышал ее звонкий, певучий голос.
   - Я - продолжение мира, я - продолжение рода. Следовательно, я и есть мир, я и есть род. Я прихожу из Вечности. Я - дитя Неба и Земли. Я буду помнить об этом всегда...
   - Не уходи!- молвил князь и откинулся на спинку кресла.
   - Я не прихожу и не ухожу, я постоянно нахожусь в Пути,- читала она.- Отныне нет необходимости спешить. Время не знает границ. Я стремлюсь. Я познаю. Я ищу. И в этом мое счастье. Я есть вечность поиска... "Находиться..., то есть идти. Быть одновременно в пути и в покое... Удивительно. Получается, для того, чтобы достичь чего-то, прийти к некой цели, не обязательно бежать, сражаться, преодолевать препятствия". На какое-то время мысль перекрыла видение. При помощи силы воли юноша восстановил зыбкую связь - Анна уже успела сменить позу.
   - Время. Это лишь глобальная иллюзия. Время - это лишь движение потоков энергии, брожение и бесконечная перегруппировка стихий. Дух человеческий неизменно сильнее. Находясь в постоянных потоках вселенской энергии, он остается целостным и, напротив, совершенствуется, перерождается. Все перерождается и совершенствуется. Смерти не существует! - Тем временем Александр чувствовал, что постепенно теряет способность ориентироваться во времени и пространстве. Голос молодой Анны Михайловны слышался все тише, тише...
   Вновь появился знакомый гул: тысячи, миллионы голосов сливались в единый звуковой поток. Мысленному взору представилось пестрое полотно человеческих образов, плавно сменившихся земными пейзажами и причудливыми геометрическими образами. Потом все кончилось, воцарилась тишина. Тишина и темнота.
   Спустя мгновение - знакомый бой нескольких часов.
  
  
   53
  
   Впервые за несколько лет Анна почувствовала тишину. Безмолвие заворожило своим величием. Мир успокоился, гармония постучалась в дверь. Сегодня ей открыли...
   - Я вновь падаю в Бесконечность,- прочла она вслух заключительную фразу и бережно закрыла книгу.
   Затем ушли даже размышления, медленно, незаметно отступили за кулисы всеобъемлющего, пустого, свободного, того, имя чему - начало...
   Анна неслышно встала с кровати, легко прошлась по комнате, подняла руки вверх, глянула на себя в зеркало, улыбнулась. Солнечный лучик мягко скользнул по счастливому лицу.
   В этот момент она обратила внимание на настойчиво вибрирующий сотовый телефон.
   - Да, Петр... Пришел в себя?.. Да. Поняла... У меня? Хорошо. До вечера.
   Странно. Удивительно, даже невероятно. Сейчас все казалось столь простым и светлым. Отец жив. По всей вероятности, скоро встанет на ноги. Что касается всего остального?.. Вновь взглянув на создавшуюся ситуацию, Анна неожиданно решила, что все складывается вполне удачно, а неурядицы и проблемы призваны лишь разнообразить жизнь, укрепить дух...
   По полу еще со вчерашнего вечера были разложены наброски нового проекта. Нет. Анна не получила дополнительного заказа. Она не взяла на дом незаконченного на работе заданья... Она творила просто так, для себя. Недавно ей привиделся чудный замок. И был он столь прекрасен, что не воплотить его стало бы преступлением. В течение прошедшей недели она спасалась от ночной бессонницы, погружаясь с головой в свободный творческий процесс. Все четыре фасада задуманного строения должны были отличаться гармоничным разнообразием, искусственный ров и стрельчатые окна - напоминать о бессметной романтике средневековья, а изящная башенка с декоративными часами и флагом волшебного королевства - указывать на то, что все вокруг - относительно, а наша реальность - лишь универсальный материал. Следовательно, каждый имеет право создавать, жить в своем собственном сказочном мире. Да, Анна с детства любила сказки, но отнюдь не потому, что они имели счастливый финал. Нет. Добро и зло порой так тесно сплетены... Даже в сказках случается, мы неожиданно начинаем симпатизировать злодеям, жалеть их, сопереживать... Так бывает. Впрочем, девочку привлекало иное: в сказке всегда можно дотянуться до звезд, если захотеть... Можно воскресить из мертвых, напоив живой водой... Можно превратить чудовище в прекрасного принца при помощи поцелуя, можно... Достаточно только захотеть, а главное - поверить! К сожалению, в наши дни многие разучились по-настоящему хотеть и верить. Верить в себя, свои силы. Увы.
   В волшебном замке Анны царствовала тишина. И тишина эта слышала каждый звук души, откликалась на каждый порыв, каждое истинное желание. Солнечным днем он наполнялся счастливым сиянием, а зеркала отражали великолепие внутреннего убранства. Мягкие ласковые тона игриво переливались в свете, легко и нежно одаривая гостей спокойствием, надеждами, светлой верой в чудеса. Зато в вечернее предзакатное время все приобретало торжественный величественный вид, краски становились сочными и яркими. Гости к тому времени уже успевали освоиться, привыкнуть. Наступал момент умиротворения, взаимопонимания, воплощения замыслов. Ежедневно перед закатом самые заветные мечты сбывались в замке Анны. Затем неслышно спускалась ночь и укрывала лунным серебром. Благословив друг друга, гости расходились по спальным комнатам. Оставшись перед сном наедине с собственной душой и сердцем, каждый подводил итоги ушедшего дня, с благодарностью отпускал его, затем забывался легким крепким сном, слушая шепот звезд до следующего рассвета. А утром все снова отправлялись в путь...
   Незаметно наступил субботний вечер. Петр должен был подъехать в семь часов, забрать Анну с тем, чтобы отправиться в больницу, где Аркадий Вячеславович находился на реабилитации после перенесенного на прошлой неделе инфаркта. В половине седьмого девушка спустилась в холл, посидела на диванчике, затем отправилась на улицу. Ветер гнал по земле желтые листья, поднимал в воздух клубы пыли. "Вот и пришла осень. Торжественная осень". Деревья радовали глаз гармонией красок. Ане вспомнилось, как однажды осенью они всей группой отправились в парк писать сентябрьские пейзажи. Почему-то именно сентябрь неизменно привлекателен для художников... Вот и сейчас симпатичный молодой человек с усиками расположился с мольбертом перед красочным деревом. Анна могла видеть то, сколь старательно художник подбирает краски, смешивает их в надежде получить желанный цвет... "И отчего мы порой стремимся отразить, запечатлеть окружающий мир? ...А, быть может, главное - это не запечатлеть, а создать? Почувствовать себя творцом, смешивающим краски и рождающим дивный образ? Образ самого себя..."
   Машина подъехала прямо к крыльцу. На этот раз Аня ощутила: что-то не так. Петр был необычно молчалив. За пять минут он не проронил ни слова, он лишь грустно улыбался ей.
   - Как ты? - заботливо осведомилась Аня, дотронувшись до его руки.
   - Честно говоря, устал. Работы много. У нас здесь очередное мероприятие намечается... Замотался совсем. - Неожиданно сердце Ани сжалось. Ей так захотелось хоть как-то помочь другу, который сегодня показался ей больным и измученным. Однако что-то не позволило искренне проявить чувства. Вместо того чтобы ободрить Петра, она ограничилась нейтральным:
   - Если бы я знала, что ты занят, я бы сама до клинки добралась...- Затем принялась упрекать себя за скованность. "Откуда она взялась только?"
   - Зачем же? До завтра я вполне свободен, да и Аркадия Вячеславовича увидеть нужно. - В этот момент она обратила внимание на руки водителя:
   - Что с тобой? Почему руки дрожат? Ты точно здоров?
   - Не переживай. Нормально все. Просто нервы...
   - Случилось что-нибудь?
   - Давай оставим эту тему,- отрезал он.- Лучше соберись с мыслями перед встречей с отцом.
   - Да. Встреча. ...А я ведь, представляешь, не хотела видеть его.
   - А сейчас?
   - Сейчас хочу. - Петр повернулся к Ане и ласково улыбнулся. Она в свою очередь еще раз ощутила тревогу.
   - Молодец.
   - У тебя глаза красные. Сколько не спал уже? - Ответа она не дождалась. Машина остановилась около шестиэтажного здания из светлого кирпича. Зарегистрировавшись на вахте, молодые люди прошли к лифту, поднялись в отделение. У входа в палату Петр шепнул ей на ухо:
   - Иди, я тебя в коридоре подожду. - Вновь дотронувшись до горячей руки спутника, Аня направилась к отцу.
   Аркадий лежал на большой больничной кровати. Отовсюду свисали какие-то провода, трубки... Картина моментально напомнила о последних днях жизни матери. Накинув на плечи белый халат, полученный на входе, Аня подошла ближе. Отец был в сознании.
   - Здравствуй,- робко произнесла она.- Как ты чувствуешь себя?
   - Привет. Рад видеть,- молвил больной глухим усталым голосом. - Ничего, надеюсь справиться и на этот раз. Ни в первой!
   - Ты уж держись. Мы ведь с тобой еще и не говорили совсем. Я все собиралась позвонить, но...- Аня опустила голову и потупила взор.
   - Знаю, я виноват. Я не собираюсь отрицать этого, оправдываться...
   - Все будет хорошо, отец. - Две крупные слезы скатились по щеке господина Шереметьева.
   - Я не добиваюсь прощения, Анна. Но, поверь, будь твоя мама сейчас жива, все было бы иначе. - Сердцебиение больного участилось. Диаграмма на мониторе аппарата, поддерживающего жизнеобеспечение, внезапно изменилась, а звуковые сигналы стали неравномерными. Медсестра, находившаяся все это время в нескольких метрах от кровати пациента, подняла телефонную трубку:
   - Алексей Павлович, срочно зайдите в шестнадцатую!- затем повернулась к Анне:- Извините, Вам необходимо покинуть помещение. Подождите в коридоре. Девушка, Вы меня слышите?.. - На ватных ногах она вышла в коридор, огляделась, но ее никто не ждал. Незамедлительно набрав номер Петра, она услышала сообщение о том, что абонент отключил телефон. Спустя пятнадцать минут из палаты вышел бледный доктор.
   - Здравствуйте. Кем Вы приходитесь господину Шереметьеву?
   - Дочерью,- ответила она дрожащим от волнения голосом.
   - Состояние Аркадия Вячеславовича нестабильное, однако, опасности для жизни больше нет. Впрочем, вы должны быть готовы к длительной реабилитации.
   - Я поняла. Что я еще могу для него сделать?..
  
   54
  
  
   Этим октябрьским утром Владимир Разумовский был счастлив. Конечно же, он спешил поделиться своей радостью с лучшим другом. Уверенно войдя в прихожую Шереметевского дворца, барон отдал шляпу и перчатки горничной и, не снимая плаща, взбежал по парадной лестнице. Затем остановился и весело окликнул служанку:
   - Катерина!
   - Да, барин,- отозвалась она, улыбаясь.
   - Александр ведь у себя?
   - Да, ваша светлость. Его сиятельство встал рано сегодня. Все в трудах, все занят... Чаю изволите? Али кофею?
   - Нет, Катерина, благодарю. Так, он в кабинете?
   - Да,- ответила девица и, весело засмеявшись, убежала прочь.
   Владимир пытался подойти к другу бесшумно. Однако все усилия вмиг оказались напрасными, когда он, внезапно разоблаченный, замер на середине комнаты.
   - Доброе утро, Вольдемар. Спешу поздравить тебя с радостным событием! Жаль, что ты не можешь задержаться у меня подольше, а то позавтракали бы вместе...
   - Откуда?..- ахнул барон.
   - А разве нет?- проговорил Александр, не отрываясь от работы.
   - Ты все загадочнее становишься, братишка! - Барон снял плащ, расположился в глубоком кресле и принялся разглядывать своего приятеля, который был, по всей видимости, сильно увлечен чем-то. Впервые за долгое время Александр выглядел столь спокойным и здоровым, что заметно порадовало Владимира.
   - Кстати, друг мой, я приготовил для тебя некоторые материалы... Хотел бы знать твое мнение.- Оторвавшись от рукописи, князь достал из ящика стола небольших размеров папку, обтянутую коричневой кожей и протянул ее Разумовскому.
   - Судя по твоему лукавому взгляду, там находится нечто выдающееся,- заметил барон. - Это случайно не первые главы романа о времени? Признаться, я себе уже вторую неделю места не нахожу.
   - Почему же? - спросил с улыбкой хозяин и с видимым удовлетворением откинулся на спинку стула. Во взгляде его, в голосе, в манере держаться - во всем проскальзывала таинственная сила, которая загадочным образом притягивала, очаровывала собеседника.
   - Эта твоя идея о параллельности времен... С одной стороны, это полнейший абсурд, а с другой, она мне не дает покоя.
   - Не следует воспринимать все это столь буквально. Главное - понять суть.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Это определенная степень свободы человека, как личности, духа. Время всегда сковывает.
   Время - это источник всех ограничений.
   - Прости, братишка, я все-таки не понимаю тебя. - Александр заметно приуныл. Он вновь почувствовал себя одиноким и бессильным.
   - Тогда поговорим о твоей новой должности,- предложил он, вставая из-за стола.- Ты у нас теперь дипломат, и я этому искренне рад.
   - Да подождет моя дипломатия, Саша! Возможно, я сейчас не понял чего-то очень важного. Я нутром это чую... Кстати, откуда тебе известно, что я вступил в новую должность? - Князь громко рассмеялся. Его захлестнуло странное смешанное чувство: с одной стороны он досадовал на то, что не сумел как следует растолковать приятелю своей идеи, а с другой... ну, как мог понять Вольдемар?.. И вновь барьер, и вновь пропасть... "Зачем, зачем стирать границы между временами, если не можешь уничтожить пропасть непонимания. Для кого же предназначены эти вселенские откровения, если не для них, не для ближних?"..
   - Ты же сам не так давно рассказывал о приезде некого родственника из-за границы, о желании матушки твоей устроить тебя на эту должность...
   - Допустим. Но как ты понял, что меня утвердили?
   - Во-первых, я это почувствовал. Да и потом ты сияешь весь, одет безупречно, да еще и торопишься.
   - Но я с таким же успехом мог бы торопиться на свидание с женщиной,- заметил Владимир, игриво взглянув приятелю в лицо.
   - Нет... Влюбленные выглядят иначе. У них другой взгляд, другие движения, и они не носят с собой толстых папок с бумагами.
   - Слушай, если бы мы с тобой не были так хорошо знакомы, я точно решил бы, что ты - шпион. Откуда про папку-то знаешь? Я действительно оставил ее в коляске. Кстати, меня, наверное, кучер заждался уже,- зачастил барон.
   - А, знаешь, Володя, заезжай-ка ты вечером ко мне на ужин. Отметим твое назначение, подискутируем...
   - Подискутируем?..- молвил Вольдемар и на мгновение задумался.- Нет. Сегодня вряд ли получится. Я матушке обещал дома поужинать.
   - С родственником-дипломатом?- обронил Александр невпопад и отчего-то смутился.
   - Ладно, братишка, увидимся еще. - Владимир уже успел покинуть кабинет, когда князь прокричал ему вдогонку:
   - Успехов тебе!
   Вновь тишина заполнила пространство. Нынче она пришла не одна. Грусть неслышно подкралась к Александру. Захватила в свой мгновенный плен.
   ...Один. Когда-то Иван Константинович рассуждал на тему одиночества. Но как далек был в то время Саша от истинного понимания этого явления! Сейчас все ушли. Это факт. Ушли не физически. Они бесконечно отдалились, стали по ту сторону... Они? Нет. В том-то все и дело, что ни Владимир, ни даже Эльвира не уходили, не предавали. Ушел он, Александр. Ушел для того, чтобы стать по ту сторону сознательности, условности, разумного и... Да. Чем дальше юный князь погружался в размышления, тем яснее он видел главного противника человеческого развития. Имя ему - страх. ...А все остальное - лишь вариации на заданную тему. Люди боятся всего нового, потому что не хотят потерять спокойствие. Люди боятся нарушить правила, потому что боятся беспорядка, а, следовательно, утраты стабильной картины мира, привычного самочувствия. И уж больше всего люди боятся смерти, ибо она и есть - самая страшная, самая темная грань...
   "Вольдемар, друг, Волька! Да ни чем ты не лучше других! Тоже пристроился, пригрелся на теплом месте! Отыскал родственничка"... Постепенно Саша начинал яснее ощущать то, как из неизвестных глубин все отчетливее проступало незнакомое ранее чувство. Оно росло, бурлило, душило. "Ну чем ты порядочнее Бенедикта? Тот тоже просто ищет себе места под солнцем, завоевывает, борется. Конечно же, его не волнуют проблемы времени, поиска истины. Какая истина? Зачем истина? Главная истина для человека - это суметь выжить! Выстроить свою крепость, не дать отобрать, разрушить!.. Правильно, братишка: строй, строй свое личное счастье, делай карьеру, состояние, ведь живем один раз... И никто не смеет утверждать обратного! Никто из людей!" Александру внезапно стало противно даже думать о друге.
   - Дипломат!- отчеканил он, и собственный голос показался чужим и враждебным.- Продажная ты душа... - Затем стало вовсе невыносимо. Юноша встал, подошел к окну, потом вновь к столу, затем к креслу. Стукнул кулаком по стене...
   - Ну почему мир так плох, так несовершенен? Почему он так глух? Непростительно глух... Я не могу так жить!.. "Один. Все. Решено. Это судьба. Я должен действовать в одиночку. Никогда ни о чем не просить! Избранность - это факт. Хоть в чем-то Бенедикт был прав..."
   В такие моменты мы часто бываем ослеплены своей внутренней болью. А боль, как известно, придает сил. Впрочем, часто такие силы более разрушительны, нежели созидательны. "Я, именно я буду отныне вершить суд над всеми вами! Ибо я творю эту жизнь!"
   Подойдя к зеркалу, Александр глянул на свое отражение мутными от внутренней боли глазами. Позвонил. Явился молодой камердинер, нанятый на минувшей неделе.
   - Николка, где пистолеты? Принеси их сюда!
   - Слушаюсь, ваше сиятельство. "Больше нет страха, больше нет границ, больше нет иллюзий!"
   Копыта ритмично стучали по мостовой, спокойно и холодно билось сердце молодого человека. Решение было принято. Отступать - поздно. Откинувшись на спинку сиденья, он смотрел не моргающим взором на проплывающие мимо дома, мосты, ограды..., смотрел, но не видел. В мозгу прокручивалась лишь одна единственная проекция: он, Александр, подходит к Бенедикту, смотрит ему в глаза, затем молча стреляет и уходит. "Да. Это - чудовищный, но, увы, единственный способ уничтожить орден и тем самым спасти десятки, сотни жизней. После гибели Бенедикта никто уже не посмеет возродить организацию. Никто..."
   Вот уже Невский проспект. Вот взору представился Зимний. Вот... Как все может быстро измениться! Где-то глубоко в душе еще жили воспоминания о том волшебном дне, когда Бог был внутри, Бог сопровождал, Бог благословлял счастливым мирным взором все, что попадалось на глаза. ..."Нет. Прочь мысли. Прочь. Бог - понятие относительное, гибкое. Мы не имеем права жертвовать сотнями жизней из-за страха прервать одну никчемную жизнь. Да какую там жизнь?! Существование, в лучшем случае..."
   Вот уже рядом совсем. Три дома осталось. Но... Внезапно налетела ночь. Боясь потерять сознание, князь выпрямился, приосанился, но темнота была упорней. Сумерки сгущались, весь мир плыл перед глазами. Тут послышались голоса:
   - Ну как, братишка твой дипломатический ужин? - спросил голос Александра.
   - Да ничего. Впрочем. Я все-таки чувствовал себя не совсем уютно. Не дорос я еще до должности, не заслужил.
   - Думаешь, не справишься?
   - Не то, чтобы не справлюсь. Я вижу более достойных этой должности людей. Не хочу переходить им дорогу.
   - Странно...
   - Сашка, что с тобой ? Ты побледнел. Нехорошо?.. Может, приляжешь? - Князь очнулся оттого, что барон старательно бил его по щекам, видимо, пытаясь привести в чувства. Спустя пару секунд реальность вступила в законные права.
  
   55
  
   Было пасмурно и ветрено. Желтые листья срывались с деревьев, проносились по земле, взлетали ввысь, закручивались причудливыми хороводами, шелестели, били Анну по лицу, ложились ей под ноги. На душе было тяжело и тревожно. За то время, пока девушка пересекла больничный парк, номер Петра был набран трижды. Но все-таки телефон был отключен. Что-то случилось. Предчувствие казалось безошибочным. И на этот раз именно Анна должна была протянуть руку помощи...
   - Где же ты? Отзовись!- проговаривала она монотонно, пытаясь угадать местонахождение друга в пестром многообразии города. Ведь не может же человек пропасть бесследно? Он по-прежнему живет, дышит, чувствует... И только расстояние разделяет, не позволяет взять за руку, прикоснуться к щеке, приласкать. Ему это так необходимо сейчас. Анна ощущала одиночество, потерянность, холод и отчего-то не сомневалась в том, что это были его чувства. "Что с тобой приключилось? Держись, я найду тебя! Найду, не смотря на расстояние..."
   Нет. Это было не видение, не мгновенный транс и не мистическое прозрение. Все оказалось намного проще. Вода. Спокойная, мутно-серая вода канала и мост. Затем подъезд, запах свежей краски, этаж, кажется, третий... Просто интуиция. Бесконтрольный поток сознания...
   - Девушка, простите, Вы проживаете здесь? - Моложавый милиционер вырос перед Анной, словно из-под земли.
   - Нет. Я ищу друга. Его имя Петр, Петр Николаевич Строганов.
   - Строганов?.. В какой квартире он проживает?
   - Нет. Он... Простите, я, должно быть, ошиблась адресом...- Опустив голову, Аня повернулась спиной к моментально насторожившемуся милиционеру и начала спускаться по широкой лестнице.
   - Девушка, стойте! - Она будто не слышала. Ступени из светлого мрамора быстро замелькали под проворными ногами. Бдительный милиционер спустился следом. Выйдя из подъезда, она сразу приметила знакомый силуэт. Стоя лицом к реке, Петр, видимо, курил. Аня отчетливо видела клубы уносимого ветром дыма.
   - Девушка, постойте!- не отставал страж порядка.
   - Петр!- окликнула Аня - тот медленно повернул голову.
   - Так это Вы - Строганов? - промолвил молодой человек в форме.- Вам знакома эта девушка? Она утверждает...
   - Довольно,- проговорил Петр хриплым сорванным голосом.- Это я ей позвонил. Она со мной.
   Отдав честь, милиционер вновь зашагал к подъезду. Они остались одни. Они остались в молчании. Анна отчетливо слышала плеск воды и еще биение собственного сердца. Оно болело, оно чувствовало всю тяжесть, всю боль того, кто в данный момент находился рядом. Вступить в диалог первой она не решилась. Наконец, докурив сигарету, Петр едва слышно произнес:
   - Прости, что не дождался. Мне позвонили. Понимаешь, друга убили. Утром сегодня. - Она ничего не сказала в ответ. Что тут скажешь? Она лишь протянула руку и дотронулась до мягких каштановых волос...
   Спустя час они сидели на диване в уютной гостиной квартиры на Фонтанке. Она все также молча гладила его каштановые волосы. Он бесшумно плакал, положив ей на колени больную голову.
   Только в одиннадцать часов вечера в тишине прозвучал его сорванный голос:
   - Аннушка, ты, ради бога, прости меня... Мы ведь с ним со школы вместе. Братьями всегда себя считали...
   - Все пройдет. Тише, тише...- Он поднес к губам ее руку.
   - Спасибо. Ты - друг. Слушай, а как ты отыскала меня у Пашкиной квартиры? -Улыбнувшись, она только пожала плечами, глядя в его мутные глаза.
   - Давай я тебе чаю заварю.
   - Да не волнуйся. Хотя, должно быть, ты голодна? Там у меня, кажется, что-то еще в холодильнике оставалось...
   - Тебе тоже поесть не мешало бы.
   - Нет. Не буду. Не хочу. - Погладив теплые руки Анны, он встал, подошел к дубовой стенке, открыл мини бар, взял бутылку дорого коньяку и две рюмки.
   Затем она долго слушала его сбивчивые речи, из которых поняла только одно: Петр умел любить. "Сколько боли!"- думала она. Тихо плакала, целуя каштановые волосы. Потом слушала его неровное дыхание, потом долго стояла на балконе, внимая ласковой колыбельной песне Фонтанки. Потом прилегла на краешек тахты, задремала. Так прошла ночь.
   Проснувшись утром, Аня обошла всю квартиру, но не нашла его. На журнальном столике, правда, лежала записка, в которой он благодарил за поддержку и сообщал о том, что вынужден уехать по работе. Обещал вернуться к полудню.
   Потом наступил полдень, но никто не пришел. Впрочем, уходить гостья не спешила. Отыскав на рабочем столе хозяина бумагу и простой карандаш, она вновь отдалась во власть творчества. Иначе нельзя было. Иначе пришлось бы сойти с ума от непонятной тревоги и тоски.
   В половине пятого явился Петр, молча обнял ее, прошел в душ. Хлопоча на кухне, она пыталась понять, не пора ли уходить? А когда сели за стол, как бы между делом, проронила:
- Завтра на работу...
   - Я как раз собираюсь на Васильевский по делам. Мог бы тебя подвезти...
   - Как ты?- заботливо спросила она, дотронувшись ладонью до его лба - Ты болен. У тебя
   жар.
   - Да ну, пустяки, - пробормотал он, вставая из-за стола.- Работа есть работа. Хочешь жить - умей вертеться!.. Слышала такую поговорку?
   - Что же это за работа такая? Все мы спешим вечно, а потом жалеем. Все такие упрямые. А потом под капельницами лежим.
   - Ну, до капельницы мне далеко еще. Это обычная простуда. Просто раскис вчера...
   - Тем более, останься дома, подлечись, выспись...
   - Ладно, Анютка, лирика лирикой, а нам пора ехать. Спасибо тебе за все! Ты просто ангел-хранитель. - Она ясно поняла, что возражать бесполезно, и уже отправилась в комнату за сумочкой, но на полдороги остановилась и вновь вернулась в гостиную:
   - Петр, ты говоришь, что друга твоего убили. Вы случайно не работали вместе?
   - А почему ты спрашиваешь?
   - Не понимаешь?..- задала она встречный вопрос и присела на диван.
   - Не волнуйся, меня не убьют,- молвил он скороговоркой.- Ты готова ехать?..
   Машина плавно лавировала между рядами транспорта. Водитель курил, опустив стекло. Встречный ветер колыхал его густые вьющиеся волосы.
   - Ты хочешь совсем свалиться?- нервно говорила пассажирка.- Не жарко уже. Курить не терпится? Раньше я не замечала...
   - Аня, прошу, не трогай меня! И так паршиво все, еще ты тут со своими наставлениями! -Внутри все похолодело от обиды. Но изо всех сил она стремилась не подать виду. Когда миновали очередной поворот, он потушил сигарету и закрыл окно. Затем откашлялся и вымолвил:
   - Прости, я не сдержался. Просто все разом навалилось. Никак смириться не могу. Пашка... Мы же с ним одногодки! - Терпеть дольше не было сил, к тому же до подъезда общежития оставалось два квартала - Анна несмело произнесла:
   - Петр, ты можешь предположить, за что убили Павла? - Он молчал. Пока стояли на светофоре, дотянулся до бардачка, достал какие-то таблетки, положил в рот две штуки, запил минеральной водой.
   - Кстати, Анюта, как там Аркадий Вячеславович?
   - Нестабильно еще, но угрозы для жизни нет...
   - Хоть это радует.
   - Так ты не ответишь на мой вопрос?
   - Аня, ради бога, не вмешивайся в это!
   Выходя из машины, она дотронулась до его горячего виска, он на миг закрыл глаза. Высадив пассажирку у подъезда и развернув автомобиль, приложил ладонь к лобовому стеклу. Анна долго смотрела вслед. В глазах стояли слезы.
   ... Посреди ночи в коридоре общежития раздался крик: ей приснился сон.
   - Нет. Я спасу тебя, спасу,- шептали нервные губы во тьму комнаты, а тело била мелкая лихорадочная дрожь. Руки не слушались: клавиши телефона выскальзывали из-под торопливых пальцев.
   - Алло, Петр,- выкрикнула она практически в полный голос.- Как ты?
   - Сплю. Что-нибудь не так?- прошептал он в ответ.
   - Слава богу. Ты как себя чувствуешь?
   - Хочу спать.
   - Прости меня. Я не должна была тебя будить, наверное, но...- Она замолчала в нерешительности.
   - Что?
   - Будь завтра осторожен...- Чтобы не сказать лишнего, она поспешила разъединить связь. Спустя пару минут на телефон поступило SMS сообщение: "Спасибо за заботу. Завтра увидимся. Добрых тебе снов!" - Минут пять она неподвижно лежала, ловя усталым взором первые отблески рассвета за окном. Затем уткнулась в подушку и заплакала.
   56
  
   Страшно. Шатко. Зыбко. Одиноко... Несколько минут Александр сидел неподвижно. Его била дрожь, тело наполнялось леденящим холодом, на сердце царствовала пустота. Конечно, он видел перед собой Вольдемара, который наливал воду из тяжелого графина, дотрагивался до лба своего приятеля, убегал куда-то, возвращался, но реальность все еще казалась далекой, будто игрушечной.
   - Владимир, один лишь вопрос?- услышал он собственный голос.
   - Да, Сашка. Все, что угодно. Только не молчи, не пугай меня так...
   - Твою кандидатуру утвердили на должность дипломата?
   - Да. Тебе уже, как вижу, доложили? ...А я приехал сообщить об этом. Сегодня ужинаю с маменькой, а завтра после службы заеду к тебе. Отметим. Согласен?
   - Заезжай, конечно. Только взвесь все хорошенько.
   - О чем ты?
   - Об этой должности. Уверен, что это - именно то, о чем ты мечтал? - Вольдемар неожиданно сел в кресло и задумался. Князь внимательно следил за ним глазами, в то время как внутри кипели размышления. "Так значит, все, что было - лишь очередное виденье? Слава Богу! ...Убить? Нет. Совершенно исключено. Но все так реально представилось. ...И ветер в лицо, и запах реки, и цоканье копыт... Что же все-таки?.."
   - Александр, ты очень проницательный человек. Я уже устал удивляться твоим свойствам,- произнес барон, глядя в одну точку. - Быть может, я и вправду совершаю большую ошибку? Как считаешь?
   - Я, братишка, конечно, не знаю, но мне кажется, что эта должность не для тебя.
   - Да, возможно. Но маменька уже два года грезит о том, чтобы я работал за границей. Уже вещи упаковывать начала. Спит и видит, как в Париж переехать.
   - Ну и пусть едет. Насколько я понял, там родственники ваши живут?
   - Да, ее сестра кровная. Однако она ни за что не уедет без меня! Я ведь для нее как свет в окошке.
   - Слушай, мне кажется, здесь главное - то, о чем ты мечтаешь и чего ты хочешь. Выбирать жизненный путь, согласно воле родственников?.. Я бы на твоем месте призадумался.
   - Ты же знаешь, что я думаю, однако мне твердят со всех сторон, что пора вырасти, подумать о карьере...- вздохнул Владимир и встал с кресла.
   - И когда же отъезд, в случае твоего согласия?
   - Через две недели. Прямо не знаю, на что решиться... Дипломатическая деятельность, конечно, занимательна, к тому же важна для государства, но покинуть Россию, Петербург? Во мне все бунтует против этого, Саша! - Взяв свой плащ, барон, видимо, собрался уходить.
   - Постой! Я тебе хотел дать почитать кое-что. - Князь открыл ящик стола и достал папку в коричневом кожаном переплете. Протянул ее другу. Руки дрожали от эмоций. Владимир не мог не заметить этого.
   - Знаешь, князь. Скорее всего, я откажусь от должности. Устроюсь лучше в наш департамент. Жалованье там меньше, но это не важно. Не хочу родину покидать, да и с тобой расставаться не по нутру мне. ...Решено. Жди меня завтра после обеда.
   Открытое окно. Ветер. И вновь непростые мысли: "Как мы живем? Что значит "жить"? В чем заключается сам процесс бытия? Нет. Это не движение по прямой линии от рождения до смерти. Это даже не многократное повторение земного пути. Нет. Это нечто большее. Система". Так случилось, что за считанные минуты Александру дано было увидеть вероятный путь развития его собственной судьбы, и не просто увидеть, как спектакль, а прожить, прочувствовать. "Как это возможно? Сон? А что есть сон? Мгновенное проживание целых жизней, проигрывание побочных сценариев? Так для чего была дана эта модель?"... Он мерил комнату большими шагами и быстро проговаривал вполголоса:
   - Зло питает зло. Я обвинил в грехе Вольдемара и сам уподобился ему. Все желают власти, но не я ли жажду я ее больше всех, когда обвиняю? А убийство?.. Я, назвавший себя человеком, подобием Бога, как я могу судить и карать? Бог принимает и прощает. Разрушать может только темная сторона человеческой души, темная сторона Вселенной... Она извечно разрушает для того, чтобы вновь и вновь возрождать в ином обличии... Возрождаться и вновь умирать. Бог и Дьявол - Созидание и Разрушение, вечные противники и вечные союзники в Вечном Потоке Бытия,- бросив взгляд на окно, князь понял, что приближается вечер. - Но в таком случае... Почему бы и не убить? Не разрушить во имя дальнейшего созидания? Освободить Вселенную от мусора? Ведь если Вселенная - это Бог, то здесь не уместны человеческие оценки и категории. Не бывает абсолютного добра или бесспорного зла. Все - относительно? Вся система мироздания держится на относительности. Да. Все верно. Но какой же широтой и глубиной понимания этой системы должен обладать тот, кто берется судить, карать, убивать, освобождать место. Не понимаю. - Половица скрипнула под ногой, и Саша вздрогнул, поднял голову, обратился к отражению в зеркале.
   - Не понимаю!- вырвалось из глубины души. Сев прямо на пол, он обхватил руками больную голову. "Что же я делаю-то? Почему? Стоит ли это все?"
   Вольдемар вернулся не назавтра. Он вернулся поздним вечером того же дня. Выглядел он усталым и удрученным.
   - Ну как, барон, Ваш дипломатический ужин?- слетел с губ князя готовый уже вопрос.
   - Отказался я от этой должности, Сашка.
   - Не пожалеешь?
   - Не дорос я еще до нее... - Тем временем, Александр ясно восстановил в сознании последние мгновения своего виденья. Слова, произнесенные Вольдемаром, живо напомнили о чем-то. Однако звуковая память внезапно стерла след.
   - Странно... - Он моментально ощутил, что момент настал, и вот-вот и наступит долгожданное понимание. Кровь мгновенно отлила от лица.
   - Сашка, что с тобой? Ты побледнел. Нехорошо?.. Может, приляжешь?
   - Нет, Володя, все хорошо,- молвил он дрожащим голосом и потянулся за колокольчиком. Когда явилась Катерина, велел послать камердинера Николку за пистолетами.
   - Зачем тебе сейчас оружие? Ты меня все больше беспокоишь,- переживал тем временем Разумовский.
   - Мне приснился дурной сон. Поэтому хочу попросить тебя забрать на время пистолеты. Пускай пока что хранятся у тебя.
   - Хорошо. Воля твоя. Вероятно, так и вправду будет разумнее.
   Красное вино двадцатилетней выдержки, привезенное бароном, слегка ослабило нервное напряжение. Уютно расположившись на персидском ковре, друзья погрузились в воспоминания о детстве, юношеских забавах... Затем погрустили. Помянули Ивана Константиновича. Потолковали о хозяйственных делах, обсудили светские новости. Затем разошлись по спальням.
   "И все-таки противоположности... Каждый миг мы совершаем самый главный в жизни выбор. Самый главный потому, что никто не знает, как бы продолжился ход событий в следующее мгновение, если бы не... бесконечное число вариантов... Бесконечность вариантов судеб. И эти судьбы сливаются в единый поток, образуя судьбу человечества. Знать будущее, чтобы изменить его, спасти, спастись... Вот в чем истина".
   Закрыв чернильницу и убрав бумаги в ящичек секретера, Александр лег в постель.
  
  
   57
  
   Утро наступило неожиданно. Сомкнув веки только лишь на пару минут, Аня услышала бодрый сигнал будильника. За окном уже рассвело окончательно, и по серому питерскому небу носились темные дождевые облака. Ветер выгибал ветви деревьев. Редкие капли долетали до оконного стекла, стекали вниз, оставляя за собой тонкие прозрачные дорожки. Аня села на кровати и замерла, остановив взгляд в одной точке. Внутри царствовал холод, не оставляло искушение остаться в постели. Но...
   Метро. Мокрые осенние зонты. Смешанный аромат духов. Привычная спешка. Звук собственных шагов и мимолетная мысль о том, что нужно сменить набойку на каблуке. Вход в подъезд, лифт, запах пропитавшегося дождем плаща...
   - Маргарита Сергеевна, здравствуйте! Рада, что Вы вернулись. Поездка прошла успешно?
   - Здравствуй, Анна. Да, семинар был на редкость хорошим. Думаю, если останешься у нас, через годик тебя тоже командируем...- Сняв верхнюю одежду, Аня подошла к столу, обратила внимание на привычный уже букет свежих красных роз, который обновлялся регулярно, раз в три дня. Нехотя пробежав глазами прилагавшуюся к нему записку, как обычно, не отличавшуюся оригинальностью, она обратилась к начальнице:
   - Маргарита Сергеевна, Вы не знаете, не собирается ли случайно господин Мымров в командировку? - Произнося фамилию, девушка сделала особый акцент.
   - Мымров? О да, Мымров...,- протянула Маргарита в задумчивости.- Не бери в голову! Он за всеми юбками... "ухаживает". Ты главное не реагируй. Скоро ему это надоест. Не первый год уже ищет единственную свою.
   - Надоест? Надеюсь. Мне-то он уже успел надоесть.
   - Как отец твой себя чувствует? Была в больнице?
   - Вы уже в курсе? Да, опасность миновала, но предстоит долгая реабилитация.
   - Да, не завидую я тебе, девочка. Теперь все на твоих плечах. Ты уже заходила к шефу?
   - Сегодня? Нет. Когда бы я успела?
   - Так зайди. Он тебя вызывал, а вернешься - на объект вместе поедем.
   Аня чувствовала себя настолько усталой, что не встревожилась и не обрадовалась тому, что секретарь приемной господина директора узнала ее в лицо и сама незамедлительно провела к шефу в кабинет, оставив солидных господ в наутюженных костюмах ждать за массивной дубовой дверью.
   - Присаживайтесь, Анна Аркадиевна. Я бы хотел переговорить с Вами по чрезвычайно важному для нашей компании вопросу. - Аня насторожилась. Подобное начало беседы внушало тревогу. Невольно она скрестила руки на груди, однако заметив это, тут же сменила позу.
   - Я Вас слушаю, Антон Семенович,- вымолвила она, бледнея.
   - Да Вы успокойтесь, Анна. Ничего страшного не произошло. Напротив...,- говоря так, шеф потянулся за черной папкой, лежавшей на краю широкого стола.- Два часа назад мне позвонил Аркадий Вячеславович...- Внезапно директор запнулся, так как увидел полные ужаса глаза своей подчиненной. Обратив на это внимание, Аня отвела взгляд.
   - В общем, Анна, он поставил условие, чтобы Вы были повышены в должности,- с этими словами он протянул ей только что распечатанный приказ.
   - Что?! Как? Зачем? Но я же не справлюсь, у меня опыта нет совсем! - Глаза ее беспокойно забегали по сторонам, как если бы она была нежданно окружена полчищем врагов. - Антон Семенович, Вы же понимаете, что это абсурд. Это невозможно!
   - В современном мире, Анна, все возможно. Вы справитесь. Маргарита Ланская - опытный архитектор. Она Вам поможет.
   - Вы говорите о Маргарите Сергеевне?
   - Да.
   - Но. Она мой руководитель.
   - Фактически она им, разумеется, останется пока что.- Аня бледнела с каждой минутой. Сердцебиение отдавалось в ушах, а голова кружилась настолько, что приходилось держаться за стул.
   - Антон Семенович, я прошу уволить меня по собственному желанию! - Начальник молча смотрел на нее, а она слушала тиканье настенных часов.
   - Анна, но...
   - Вы понимаете, здесь дело принципа! Я не тот человек, которого можно купить, я не тот человек, который будет терпеть... - Голос внезапно изменил Ане. Чтобы не показать своей слабости, она вынуждена была замолчать. Антон Семенович смотрел в окно, не зная, что ответить. Спустя пару мгновений он сделал глубокий вдох, но, видимо, передумал говорить и обратился к папке.
   - Антон Семенович, Вас генеральный вызывает,- прозвучал голос секретаря. Бросив взгляд на Аню, шеф встал из-за стола и неуверенно произнес:
   - Анна Аркадиевна, я зайду к Вам в кабинет через десять минут. Ступайте. ...И очень Вас прошу, не принимайте сейчас необдуманных решений.
   Длинный коридор и бесконечные двери кабинетов. Картина напомнила недавний сон. Куда же кинуться? С кем посоветоваться? Где найти правду? "Черт, еще этого не хватало!" Разболтавшаяся набойка отвалилась от тонкого каблука. Споткнувшись, Аня едва не потеряла равновесия.
   - Оп! Держитесь, госпожа архитектор! - Чьи-то горячие руки обхватили за талию. Подняв глаза, она увидела самодовольное лицо Мымрова.
   - Да, только Вас еще...
   - Понравился ли Вам букетик мой, Анна Аркадиевна?
   - У меня к Вам есть просьба, Владимир Сергеевич.
   - Все что угодно...
   - Да?.. Прекрасно. Тогда прошу Вас прекратить оказывать мне знаки внимания.
   - Но почему же?
   - Вы, кажется, сказали "все, что угодно"? Это же Ваши слова? Договор есть договор. До свидания.
   - Но я всего лишь спросил "почему"?
   - Отвечаю: я люблю другого человека. - Все время, пока шла до рабочего места, удивлялась себе: "Неужели, это правда?" На душе становилось все теплее. Буря понемногу стихала. Каждое воспоминание о Петре отражалось на лице мягкой улыбкой. Бледность постепенно уступила место чуть заметному румянцу.
   Спустя пятнадцать минут Анна продолжила диалог с господином директором.
   - Ну, поймите, Аня. Мне предъявили ультиматум: либо я повышаю Вас в должности, либо строительство замораживается. Вы же понимаете, чем это может грозить компании...
   - В таком случае, мой отец - чудовище. Нет. Не понимаю, чего он хочет таким образом добиться?
   - Наверное, обеспечить Вам будущее. Естественно, назначение это предусматривает оформление Вас к нам на постоянную работу...- Анна на мгновение закрыла лицо руками. Поправила темно-русые волосы. Встала из-за стола, прошлась по комнате, вновь заняла свое место.
   - Допустим, я соглашусь. Но что обо мне скажут коллеги? Это же непорядочно.
   - Но Вы-то знаете, что не поступали непорядочно?
   - Этого мало. Как я в глаза людям посмотрю? Даже если я буду день и ночь работать и учиться, мне не удастся так быстро дорасти до этой должности. Да и как к этому отнесется Маргарита Сергеевна?
   - Ну, этот-то вопрос... Почему он Вас должен волновать? Странная Вы, Анна, ей богу...
   - Странная..., странная. Да, меня так мама воспитала. Антон Семенович, Вы меня ставите в неловкое положение. Это жестоко!..
   - Да, Анна,- вздохнул директор,- в моей практике было всякое. Случалось, что люди шли на преступление во имя получения должности, но...
   - Ладно, Антон Семенович. Скажите отцу, что все сделали так, как он хочет. Сейчас вернется Маргарита Сергеевна...
   - Анна, с ней я уже все обговорил. Она не возражает.
   - Немыслимо... И это наш мир...,- проговорила Аня вслед уходящему директору. Оставшись одна в кабинете, она первым делом порвала на части записку господина Мымрова и бросила клочки бумаги в мусорницу. Вскоре туда же отправился и букет роз.
   Маргарита вернулась лишь после обеда: на объекте задержали. Как только она вошла в дверь, Аня опустила глаза.
   - Что, Анна, Мымров опять себя проявил?- спросила начальница, мимолетом взглянув на мусорную корзину. Девушка лишь глубоко вздохнула.
   - Странные Вы, молодежь. Радоваться надо, пока цветы дарят. Так будет не всегда...
   - Нет. Я ни за что не буду с этим...
   - Ну, кто ж говорит тебе быть с ним?! Цветы-то здесь причем? Бери, пока дают!- вздохнула она и тяжело опустилась в кресло.
   - Какое ужасное правило!- воскликнула Аня, отчего-то неестественно громко. Маргарита удивленно подняла голову.
   - Ты о чем, девочка?
   - "Бери, пока дают" - это чудовищно. Это хуже, чем закон джунглей!
   - А наше общество и есть хуже, чем джунгли,- прозвучало невозмутимо.
   - Но нужно что-то делать! Нельзя с этим мириться!
   - Жить. Просто жить, Аня,- заключила руководитель.
   - Я не хочу. Как Вы можете спокойно смотреть на то, что делается вокруг? Почему Вы согласились с тем, чтобы меня повысили?.. Это же нелепо!..
   - Да, Аня, нелепо. Но меня не спрашивали. Я же проработала в этой компании восемь лет. Я не хочу потерять работу. - Аня слушала, и в глазах ее стояли слезы.- Ничего, Анечка. Ты девочка хорошая. Справимся как-нибудь.
   - Хотите, я отцу позвоню?..
   - Нет. Отец твой хочет счастья своей дочери и делает для этого все, что может. По-другому, он, наверное, не умеет.
   - Но...
   - Все, Аня, довольно. Давай приступим к работе. Подсаживайся ко мне. Будем учиться...
  
  
   58
  
   "Здравствуй... Вот уже три бесконечных недели миновало с тех пор, как я остался один в бушующем океане... Ты знаешь, недавно я прекратил сопротивление. Нет, не думай, я не сдался. Просто я наконец осознал: мы приходим сюда с определенной целью. Именно она подчиняет себе все, и чем меньше бунтуешь, тем лучше... Помнишь, прошлым летом Ты однажды застала меня на балконе?.. Тогда я не счел нужным рассказать, дабы не взволновать Тебя. Но в ту звездную ночь мне было видение. Уже тогда я узнал о неизбежном расставании и понял, что иного не дано. Я должен был последовать за своей Звездой, несмотря на всю боль, которую причиняла даже мысль о грядущей разлуке. В ту ночь я долго смотрел на Тебя спящую, я чувствовал, что это последние часы нашей жизни. Постепенно я умирал. Я не мог даже плакать. Истинное горе не вызывает слез. Слишком глубоки, слишком сокровенны чувства, и слезы не в состоянии облегчить... Милая, даже не знаю, получишь ли Ты когда-нибудь сие письмо, но я не в силах больше молчать. Боль не дает мне ни малейшей передышки. Лизонька ни о чем не догадывается. Во мне пока что хватает духа, чтобы наполнить счастьем это маленькое хрупкое существо, эту наивную сероглазую девочку. Ты знаешь, маменька сказала, что наш сын должен родиться в любви... А как может появиться это чувство, если в душе пустота и холод? Это противоестественно. Но, видимо, само наше существование - противоестественно по сути своей. А потому, я должен полюбить. Не важно, каким образом я сделаю это, но Вселенной нужен этот шаг. Я чувствую, а значит - понимаю необходимость. Знаешь, я теперь, кажется, нашел выход. С некоторых пор во всем Мире я вижу лишь Твое отражение, лишь Тебя, и оттого моя Любовь все еще имеет Надежду..."
   22 сентября
  
   Это письмо Александр извлек из лакированной шкатулки наугад. Он все еще сомневался по поводу того, стоит ли читать чужие послания? Но... История не может твориться с чистого листа. Князь осознавал, что теперь должен стать продолжением чего-то великого. Эльвира покинула Петербург три дня назад, покинула, даже не простившись. Он не осуждал за это бедную женщину, так как все понимал. И вот теперь он стоял у истока своей личной эпохи и ясно ощущал всю тяжесть ответственности...
   - Значит, я был послан, даже не рожден, а послан на эту планету с Миссией. Да, возможно земные дети оттого и тянуться к Солнцу и Свету, оттого и страшатся Ночи, что рождены в естественной Любви и Гармонии, а я?.. - сказал юноша вслух, и слова отозвались эхом в ночном полумраке гостиной. Все ушли спать. В доме стояло безмолвие, лишь огонь - верный спутник всех полуночных искателей - дружелюбно потрескивал в большом камине. Поднеся к неустойчивому свету следующий листок, Саша читал дальше:
   "Знаешь, теперь все изменилось во мне. Когда долго болеешь, то привыкаешь к боли. Я тоже привыкаю. Эта планета уже давно и безнадежно больна. Она отторгает своих детей, словно мертвые органы. День ото дня пульс ее становиться все чаще, все неестественней. Начинается великая агония. Я теряю надежду. Казалось, что получится забыть, пережить, перетерпеть, заменить, наконец. Нет! Ложь! Нельзя становиться счастливее, день за днем удушая себя тонкой шелковой лентой! Нельзя говорить о любви и гармонии, пряча от людей черную, изъеденную язвами душу. Это хуже любого греха. Прости меня, я не могу больше..."
   15 октября
  
   Как трудно было поверить в то, что эти строки были некогда написаны отцом, человеком, который на протяжении последних пятнадцати лет казался воплощением мудрости, рассудительности и гармоничности... Все письма были небольшими, но как ясно они отражали состояние, чувства, этапы, целые эпохи жизни. Теперь Саша словно узнавал за каждой прочитанной строкой свое, пережитое, выстраданное.
   "Нет. Я не должен поддаваться слабости и малодушию. Кому-то нужно сделать шаг. Спасти. Стать проводником в мире теней. Показать эти тени людям с тем, чтобы слить воедино... Человек не может жить, похоронив собственную тень. В противном случае он сам ей становится. Не нужно бояться теневой стороны. Не нужно старательно закрывать глаза при виде лунного сияния, иначе солнечный свет сожжет в прах". - Последнее видение мгновенно всплыло в памяти Александра. Он читал дальше: "Человек тем старательнее проповедует светлую сторону бытия, чем прочнее связан с темной. Это весы. Это баланс".
   1 октября
  
   - Так вот откуда Бенедикт взял свою идею о чашах весов!- проговорил князь шепотом.
   "Сегодня я смиряюсь со своей болью, принимаю ее в себя, прощаю этот больной несправедливый мир. Впитываю его и благодарю Творца. Сегодня мы не имеем права противиться насилию. Это ведет к гибели. Злом нельзя отвечать на зло, не оттого, что не нужно иметь собственной гордости, не оттого, что нужно быть рабом божьим, а всего лишь оттого, что боль гораздо охотнее порождает боль, а страх обычно умножает страх... Великим дано разорвать этот круг, ответив на боль и страх Любовью. Только им суждено увидеть бессмертие за кулисами смерти. Я смиряюсь. Я покорно склоняю голову перед величием Творца моего..., перед моим собственным величием".
   11 ноября
  
   Последнее письмо Саша прочел с особенным трепетом. Вот он, тот самый путь. Всего в нескольких страницах изложена та самая духовная Миссия, о которой тихо, но настойчиво нашептывал внутренний голос в последние два месяца. Вот она - та дорога, на которую только что ступил юный князь Шереметев.
   Спустя четверть часа он сидел за письменным столом.
   "Тысяча семьсот семьдесят семь лет прошло с тех пор, как Он ушел. Он, который умел Любить и Любил человека... Он, который умел прощать и прощал... Он, который умел воскрешать и воскрешал... Но Они не поняли, Мы не приняли. Мы видели себя лишь в себе, но Мы не видели Себя во Вселенной. Мы не знали Себя, потому и не любили, а, следовательно, уничтожали. Мы постоянно разрываем нашу Вселенную изнутри, размениваем Величие ее на удовлетворение сиюминутных желаний. Мы все чувствуем тупую боль нездорового мира и оттого становимся все беспощаднее в бесконечной междоусобной войне, направленной против самих себя".
   - Зло нельзя изгнать при помощи силы. Зла вообще не существует. Существует лишь боль. И не у каждого хватит духа разделить ее с ближним. Бенедикт. Что же случилось? Отчего же столько боли, стремления к саморазрушению?..
   В полдень следующего дня Александр отправился на Малую Конюшенную. В первом парадном зале его встретила симпатичная молодая барышня. Князь незамедлительно узнал в ней виновницу торжественной церемонии, свидетелем которой ему довелось быть два месяца назад.
   - Бенедикт? Так он же покинул Россию вместе с госпожой Оболенской,- пояснила Веорика, которая теперь представилась как графиня Мария Андреевна Сумарокова. - Задумавшись на пару мгновений, Саша продолжил разговор:
   - ...А, скажите, кто теперь у вас главный хранитель ордена?
   - На самом деле, ордена более не существует. После того, как госпожа Эльвира рассказала о том, сколько несчастных случаев повлекли за собой некоторые обряды, орден прекратил свою прежнюю деятельность. А Вы ведь Александр Иванович Шереметев? Не так ли? - Князь учтиво кивнул в ответ.- Эльвира рекомендовала Вас, как наследника тайного знания и нашего нового Учителя. Вы же не оставите нас, князь?
   Пораженный прощальным подарком Оболенской, Александр беспомощно опустился на стул.
  
   59
  
  
   Сумерки упали на город внезапно. Лишь купола собора Спаса-на-Крови золотились в прощальном предзакатном сиянии. Анна медленно шла вдоль канала Грибоедова. Голова слегка болела после напряженного рабочего дня, полного привычной уже суеты и извечных дискуссий. Уже вторая неделя миновала с тех пор, как девушка была утверждена в новой должности. Уже вторую неделю она находилась в стремительном водовороте событий, встреч, важных решений... Не оставалось сил даже на творчество. Ане казалось, что в течение предыдущих десяти дней она занималась ходьбой по узкому канату, при которой каждое движение обязано было быть четко выверенным, безупречно точным, а иначе - смерть! Внутренняя гордость не позволяла уронить себя, проявить хоть малейшую слабость или некомпетентность. Естественно, рядом была надежная опора. Маргарита Сергеевна объясняла быстро, ясно, доступно. Антон Семенович не просто поддерживал свежие идеи, но и не жалел времени на подробное обсуждение любых вопросов, связанных с проектом. В общем, все как будто клеилось, становилось на круги своя. Но...
   Пустота была в душе. Холод гулял по телу. Не хотелось более ничего. Вопреки усталости, Аня направлялась на встречу с Петром, который позвонил еще накануне, но из-за срочной работы свидание пришлось отложить. Казалось, что жизненная энергия покинула вовсе, однако увидеться было все же необходимо.
   Купола покрылись мраком, и от этого стало еще грустнее.
   Конечно же, собираясь утром на работу, Анна прихватила с собой эскиз чудесного замка, которому, судя по всему, в ближайшее время не суждено было воплотиться в реальность. Отчего-то сама мысль об этом начала с недавних пор тяготить. Ведь мечты должны воплощаться! Иначе нельзя! Впрочем, за последние дни Аня порядочно "выросла" в профессиональном плане, а потому не раз уже призадумалась о рентабельности гипотетического строения. Однако, предполагая то, что у Петра имеется немало состоятельных знакомых, она все-таки намеревалась рассказать ему о проекте. А вдруг повезет, вдруг появится заказчик, который не пожалеет средств на воплощение мечты о средневековом чуде? Кто знает?..
   Молодой мужчина ждал у дверей одного из ресторанов, расположенных на улице Итальянской. Завидев Аню издали, он долго всматривался: наслаждался привычной грациозностью движений, любовался безупречной гармоничностью наряда, но что-то изменилось, что-то потерялось. Что же?
   - Привет, Петр. Ты как? Поправился? Правильно. Нечего болеть!- торопливо произнесла она, сходу подавая ему руку.
   - Здравствуй. Пойдем...
   Приятная музыка, утонченная атмосфера, хорошая кухня - все это уже не удивляло, все это воспринималось, как нечто, само собой разумеющееся. В глубине души Петр был слегка разочарован некоторым равнодушием спутницы.
   - Ты почему не ешь ничего? Не нравится?
   - Нет. Просто устала. Последнее время я будто по канату хожу.
   - На работе неприятности?
   - Меня в должности повысили.
   - Поздравляю. А ты говорила...
   - Благодарю,- прервала Аня на полуслове. Сейчас ей не хотелось вспоминать об отце, обсуждать справедливость и порядочность принятого решения. Зачем? Прошлого не вернешь. Что-то ушло, что-то безвозвратно исчезло, но вот что?
   После того, как подали второе блюдо, она перешла к делу:
   - Послушай, среди твоих знакомых случайно не найдется человека, планирующего в ближайшем будущем заняться улучшением своих жилищных условий?
   - А если конкретнее? - отреагировал Петр, автоматически переключаясь на деловой тон.
   - Существует проект замка, стилизованного под средневековье. Три этажа, декоративные рвы, мосты, башни, то есть все, как положено...
   - Тебе поручили найти заказчика?
   - Да нет. Это мой проект. Авторский. Мне очень хочется его воплотить, но у нашей компании совсем другой профиль.
   - Ясно. Я подумаю.
   - Ты за сколько купил свой особняк? - Петр удивленно поглядел на Анну, в то время как та спокойно расправлялась с горячим.
   - Точную сумму мне назвать сложно. К тому же частично расчет шел бартером, да и время другое было... Аня, а скажи мне, с каких это пор ты так изменилась? Стала такой...- Он замялся и отпил красного вина из сияющего бокала.
   - Какой?.. Слушай, как вкусно!
   - Прагматичной... Деловой...
   - Я не изменилась. Я - всего лишь делаю то, чего от меня хотят. Я - всего лишь отражение этого мира. - Петр и оглянуться не успел, как Анна выбежала на улицу. Торопливо расплатившись по счету, он отправился за ней.
   На Итальянской улице, между тем, наступил вечер. Чудной подсветкой озарился Константиновский дворец, град-отель "Европа"... Арткафе "Бродячая собака" наполнилось экстравагантными представителями богемы, а на Площади искусств начался импровизированный джаз-концерт. Но где же Анна?.. Что у нее опять стряслось? Как сложно быть рядом с человеком, постоянно находящимся не в ладу с действительностью. На помощь пришел сотовый:
   - Ты так и не попрощаешься?
   - Петр, извини. Я уже возвращаюсь.- Она шла от храма Спаса-на-Крови и размышляла о том, что давно пора бы уже показаться психотерапевту. Очередное видение, третье за последнюю неделю, как всегда вызвало странную реакцию: сначала она испытала приступ необоснованной агрессии и злости, затем наступило головокружение, затем... Вновь провал в параллельный мир.
   Мостовая, экипажи, господа и дамы в нарядах позапрошлого века. Знакомый юноша. На этот раз Анна подошла совсем близко, настолько, что услышала певучий голос светловолосой спутницы, обратившейся к нему со словами:
   - Так значит, Вы и есть тот самый князь Александр Иванович Шереметев? Да, княгиня Оболенская много говорила о Вас, как о человеке, способном не только предвидеть, но и влиять на грядущие события. Вы же - гений!
   - Не следует льстить мне, Мария Андреевна. Я сам еще не разобрался толком в том, к чему меня обязывают эти видения.
   - Видения... Князь, прошу Вас, поведайте мне, пожалуйста, хотя бы об одном из своих видений! Ну, хоть о самом незначительном!
   - Не знаю, имею ли я право... Причем, Вы должны иметь в виду то, что это лишь вероятный путь...
   - Конечно, я понимаю,- нетерпеливо прервала дама.
   - Что ж... Если Вы настаиваете, Мария Андреевна, то могу Вам сказать, что возле Конюшенной церкви в грядущем возведут великолепный храм. Я созерцал его дважды в своих видениях.
   - И каким же он станет, позвольте полюбопытствовать?
   - Мне весьма сложно описать, но скажу Вам одно: это будет достойное отражение... - Сигнал автомобиля резко прервал контакт с другой реальностью. Резко обернувшись, Аня встретилась глазами с недовольным водителем сиреневой "Лады". Только спустя пару мгновений она осознала, что следует сойти с проезжей части. Добравшись до черной оградки, невольно обратилась к отражавшемуся в водной глади чудесному храму. В этот момент зажглась таинственная ночная иллюминация.
   Увидев Анино лицо, Петр забыл о своей обиде. Он даже не задал естественного вопроса. Он просто шел рядом, поддерживая под руку свою подругу, и думал о том, что их взаимоотношения начинают напоминать ту самую ходьбу по канату.
   Вновь возвратившись к храму и обойдя его кругом, они направились к Мойке.
   - Послушай, Петр. Я думаю, что настала пора рассказать тебе кое о чем. Хотя, может оказаться, что это наш с тобой последний разговор... - Внезапно замолчав, она опустила голову. Он держался спокойно и уверенно.
   - Ты не доверяешь мне?
   - Дело не в этом. Такие вещи нельзя никому доверять.
   - Ты меня прямо заинтриговала,- произнес он дружелюбно, мгновенно угадав предмет предстоящего разговора.
   - Пойдем к Неве,- внезапно предложила она.
   - Именно туда мы и направляемся.
   - Ты помнишь о том, где именно расположен Юсуповский дворец?- снова задала она неожиданный вопрос.
   - Полагаю, что помню. Их в Питере четыре. Но, боюсь, все они закрыты уже.
   - Нет. Я не о том. Помнишь тот, что на Мойке?
   - Да. У нас там даже вечеринки бывали несколько раз.
   - Так вот. В день моего приезда в Питер...- Они вышли к Неве, прошли по берегу до Дворцового моста, перешли на Васильевский остров, затем направились к мосту Лейтенанта Шмидта, снова вернулись в центр... Видели Юсуповский, Шереметевский, украшенные ночной иллюминацией, чуть позже - окунулись в таинственные закоулки ночной Коломны, дошли до Банковского моста, встретили на пути Казанский собор и вновь Невский... Аня все говорила и говорила, и на душе обоих становилось легче.
   Когда спохватились, было уже далеко за полночь. Пошли в квартиру на Фонтанке. Поднимаясь по лестнице, она неожиданно остановилась и произнесла:
   - Ты не возражаешь, если мы все-таки не будем искать заказчика на мой проект? Хочу оставить его для себя.
   - Правильно. Предлагаю, не терять времени, а заняться поиском земли под твою мечту.
   - Не нужно земли. По крайней мере, в ближайшее время. Мечта должна оставаться воздушной, иначе это уже не мечта...
  
  
   60
  
   Он медленно шел по городу. Слегка плакал дождь, в темных каналах отражались слабые отблески ночных фонарей. Лихорадочные размышления время от времени сменялись непроизвольным погружением в бездну странных воспоминаний, мгновенных чувств, внутренних голосов... -"Больше некуда спешить, нечего ждать. Покориться,- шептало новорожденное "Я". - Покорность - высшая степень Свободы. Эти люди ждут от меня какого-то Света, знания. Они хотят идти. Они хотят жить. Человек должен жить. Не могу же я отказать им в праве на Надежду? Но что я могу?.. "
   Назавтра собрались в полукруглом зале. Любопытные глаза смотрели со всех сторон. Любопытные человеческие глаза ждали. Александр выступил вперед. Он все еще не представлял того, что он должен сделать, сказать. Он знал лишь одно: "Они ждали".
   - Я сегодня впервые имею честь быть приглашенным на ваш вечер. Заранее приношу свои извинения за незнание обычаев, принятых в этих стенах...- Князь внезапно замолчал, так как не знал, о чем говорить. В этот миг справа от него прозвучал голос Марии Андреевны:
   - Александр Иванович, Вы же знаете, как избежать войны? Международная обстановка, как известно, внушает тревогу...- Естественно, возникла продолжительная пауза. Саша долго и пристально смотрел в синие пытливые глаза графини.
   - Лучший способ избежать войны - это вселить мир в собственную душу. Я считаю, что спасение мира, о котором так много, непростительно много говорят в наше время, а, скорее всего, говорили во все времена, необходимо начинать с исцеления самих себя. - Закончив фразу, он немного помолчал в ожидании каких-либо возражений, реплик, но... Тишина воцарилась в зале. Люди слушали, как завороженные. Переступив с ноги на ногу, юноша вновь заговорил: - Мы с Вами обсуждаем пути спасения, произносим красивые речи. Но совпадает ли их смысл с тем, о чем каждый из нас беседует с самим собой перед сном? То, что мы скажем здесь, не будет значить ровным счетом ничего, если не будет соответствовать нашим внутренним убеждениям. А слово?.. Оно не так просто, как кажется с первого взгляда. Каждое слово - это след в Вечности. Каждое ваше слово - это большая ответственность. Вы спрашиваете меня о войне?..
   - Да, Александр Иванович, война уже началась. Как можно остановить кровопролитие? Придет ли беда в Россию? - послышался чей-то вопрос из глубины зала. - Бенедикт говорил, что таким как мы не страшна ни одна земная трагедия. Он прав?
   - Тому, кто чувствует и переживает, страшна любая земная трагедия, - горячо возразил князь, который чувствовал себя подобно лектору, отвечающему на вопросы студентов.
   - Но в чем же тогда заключается преимущество, которое дает наша сила?- настаивал на своем голос из темноты.
   - Каждый волен жить, согласно собственным убеждениям. Я не разделяю взглядов господина Бенедикта! Я также не считаю себя вправе давать вам какие-либо наставления. - Александр принялся нервно ходить кругами по центру зала, слушатели моментально расступились.- Я вообще не знал о том, что госпоже Эльвире Оболенской... представится уместным рекомендовать меня...
   - Но Вы же - избранный. Вы знаете будущее, также как господин Бенедикт,- раздался высокий женский голос.
   - Господин Бенедикт называл себя так?- уточнил князь.
   - Да. И он рекомендовал Вас в качестве своего приемника. - На какое-то время вновь воцарилось молчание. Какое-то странное, едва уловимое подозрение закралось в душу Александра. Но он все-таки чувствовал, что нужно продолжать:
   - Каждый человек - избранный. Он живет, исполняя свое назначение на Земле.
   - Но ведь не каждому дано предвидеть грядущие события, князь. Неужели это не дает таким людям, как Вы, определенные преимущества?
   - Что Вы имеете в виду?
   - Вы можете управлять жизнью...как собственной, так и чужими. Предвидеть - значит быть сильнее, быть на шаг впереди других, не так ли, князь?- Вопреки правилам этикета, князь без стеснения сел прямо на пол. Стула поблизости не оказалось. Примерно в течение полуминуты он хранил молчание. Затем медленно заговорил:
- Для того чтобы управлять окружающими, необходимо, по меньшей мере, быть опытным полководцем. Никогда нельзя торопиться управлять и властвовать. Хотя, конечно, кому-то нужно исполнять время от времени эту тяжкую обязанность...- Окинув взглядом слушателей, которые не замедлили последовать примеру и расположились на темном паркете, он вновь замолчал. Чувство какой-то неестественности, надуманности происходящего не оставляло.
   - Вы - наш полководец, Александр Иванович. Приказывайте, мы верим Вам,- вымолвила графиня Сумарокова отчетливо и громко, настолько, что слова отозвались звонким эхом. - Саша сидел неподвижно. Люди с интересом ожидали. Так миновало несколько минут.
   - Я Вам вот что скажу, друзья,- наконец произнес он, легко вставая на ноги.- Нам всем предстоит долгий Путь. Это Путь к себе. Мир наш находится в опасности. Но мир - это и есть Мы. Задумайтесь о том, каковы Ваши личные цели в жизни? К чему Вы стремитесь? Какими путями идете? А затем вместо слова "Я" поставьте слово "Мир". Вы получите представление о том, к чему приближается мир, в котором Вы живете.
   - Но разве это возможно, князь? Все люди - разные. Разве можно судить обо всем мире на примере жизни одного человека?
   - С первого взгляда, это - абсурд, согласен с Вами. Однако любой из присутствующих в этом зале, также как, вообще, любой из людей, воспринимает все, что его окружает, по-своему. У каждого - свой мир, своя неповторимая проекция мироздания. Я прав?- Люди молча кивали.- Мир очень отзывчив. Он отвечает на любые вопросы. Он решает любые поставленные задачи. Нужно только знать, к чему идешь. В этом случае именно Ты будешь творцом мира.
   - И к чему же нужно идти? - последовал очередной вопрос.
   - К себе.
   - И что же, если, к примеру, к себе "придет" прирожденный убийца или вор? Вы полагаете, ему будет позволено убивать и грабить? Не это ли есть Ваш идеал? - отозвался агрессивный голос из глубины помещения.
   - Идеал? Не мой. Но хуже всего, когда преступления творятся под личиной благородства и добродетели. Это приводит к постепенному исчезновению истинного смысла этих понятий. Никогда нельзя подменять смысл слова. Он не терпит компромисса. Я считаю, что вор, назвавший себя вором, гораздо благороднее многих вершителей добродетели. Лицемерие и ложь убивают человечество. Все самые жестокие войны начинались с якобы благих намерений.
   - Что Вы скажете о Наполеоне? Были ли у Вас видения о нем? Он добьется своих целей?
   - Я не буду говорить о нем сейчас. Это бессмысленно. Но я твердо знаю: Россия выстоит. Для того чтобы знать это, не нужно никаких видений... Вера надежнее всего...- Затем начались продолжительные дискуссии о роли человека в обществе, о влиянии общества на человека, потом разговор снова вернулся к Наполеону, позже - подняли вопрос о воздействии французской культуры на русскую. Общество разговаривало, волновалось, горячо спорило. Разошлись около восьми часов вечера.
   Князь решил проводить графиню Марию Андреевну до подъезда. Окна ее дома, как оказалось, также выходили на Екатерининский канал, до которого от улицы Конюшенной было два шага.
   - Князь, признаться честно, я не верю в то, что Бенедикт был Вашим наставником. Вы с ним слишком разные. Он все говорил о власти, могуществе избранных...- Александр молчал. - Вы устали, князь?
   - Мария Андреевна, я вот все никак не могу понять...
   - Чего, Александр Иванович?
   - Почему Вы решили вступить в этот орден? Вы не похожи на человека, жаждущего власти...
   - Здесь личные причины, князь. Отец мой всю жизнь посвятил государственным делам. Наверное, от него мне передалось это чувство... Мне бы ни за что не удалось... Но... Вы же понимаете, князь, я - женщина.
   - Да, я понимаю. Но Вы и Бенедикт? Простите, но это как-то не укладывается в сознании...
   - А я и не присягала Бенедикту...
   - Но, насколько мне известно, Вы проходили церемонию посвящения?..
   - Конечно. Как и все члены ордена. Я даже клятву приносила...
   - Но Вы же, насколько я понял, не были согласны с философией Бенедикта?
   - И что же? Не я одна. Многие не согласны были, в том числе и госпожа Оболенская.
   - Но...
   - Александр Иванович, Вы - удивительно чистый и честный человек. Вы - идеалист. Вы - вдохновитель. Вас любит Бог. - Саша молчал. Он не знал, что ответить. Казалось, он совсем запутался в паутине размышлений и смыслов.
   - Да, у каждого - своя правда, - заключил он внезапно. Графиня глубоко вздохнула, и юноше показалось, что в тот момент она была с ним солидарна.
   - Князь, прошу Вас, поведайте мне, пожалуйста, хотя бы об одном из своих видений! Ну, хоть о самом незначительном! - заговорила Мария Андреевна, внезапно переменив тон. -Александр поглядел на нее с некоторым недоумением. Отчего-то в голову закралась мысль о том, не желает ли она таким образом удостовериться в наличии у него дара? Впрочем, вскоре он сам подивился абсурдности своих подозрений.
   - Не знаю, имею ли я право... Причем, Вы должны иметь в виду то, что это лишь вероятный путь...
   - Конечно, я понимаю,- нетерпеливо прервала она.
   - Что ж... Если Вы настаиваете, Мария Андреевна, то могу Вам сказать, что возле Конюшенной церкви в грядущем возведут великолепный храм. Я созерцал его дважды в своих видениях.
   - И каким же он станет, позвольте полюбопытствовать?
   - Мне весьма сложно описать, но скажу Вам одно: это будет достойное отражение божественного начала в человеческой душе.
   - И все-таки, Александр Иванович, Вы - неисправимый идеалист!
   - Наверное, России нужны идеалисты...
   - Вы так наивны...
   - Где же Вы, сударыня, видели не наивного идеалиста? - Оба весело рассмеялись. Затем лицо графини стало серьезным. Это случилось настолько быстро и естественно, что князь только подивился.
   - Александр, я должна Вам сказать...- Она подняла глаза и замолчала, так как поймала на себе очарованный взгляд.
   - Что? Продолжайте, я слушаю Вас.
   - Все совсем не просто в этом мире, Александр... Простите, князь, мне пора... До встречи!
   Не успел он попрощаться, как графиня скрылась во тьме подъезда своего дома.
  
  
   61
  
   Полумгла просторной комнаты. Причудливые блики на потолке и восторг. Полет в мир собственных отражений и слияние с Бесконечностью... Анна слушала свое дыханье, но слышала лишь его сердцебиение. И оба замирали пред таинством рождения нового мира, их Мира. Время остановилось...
   - Знаешь, я видела такой сон причудливый,- прошептала она на утро, не открывая глаз.- Будто стою на высокой горе. И, знаешь, такой свет ослепительный. Но я совсем не боюсь, не прячусь от него. Смотрю, не моргая, на солнце. А небо синее-синее, и звезды видны. Отчетливо так видны.
   - Как? Солнце и звезды?
   - Да. Я вижу солнце и звезды одновременно, а потом шагаю вниз, но взлетаю вверх. И такое чувство - легко, будто все в мире, - повернув голову, Петр увидел, как из-под сомкнутых ресниц показалась слезинка и тихо скатилась на подушку.- Ну, ты же понимаешь?
   - Понимаю. Мне тоже когда-то сны странные снились.
   - А ты помнишь сейчас хоть один?
   - Мне часто снился подвесной мост, такой старый, с гнилыми досками. Вода. Много воды. Она поднимается все выше и выше, а я бегу к противоположному берегу и очень боюсь не успеть. Но мне никогда не удавалось увидеть финала, все время просыпался.
   - Страшный сон. Это же отражение твоего подсознания.
   - Знаю. Подсознание всегда отражает реальность. Жизнь у нас такая. От нее не убежишь. Не уезжать же теперь в лес! Знаешь, есть такие чудаки, которые отрицают цивилизацию и призывают в лес перебираться. Живут там, как древние люди.
   - Это не выход, конечно. Но человечество гибнет, стремительно катится к закату,- заключила Аня неожиданно.- Помнишь, как умирала Римская цивилизация? Перед смертью всегда бывает агония. Я вчера шла по улице и ясно видела ту самую агонию...- Слегка удивившись, Петр приподнялся на постели и посмотрел в ее полные необоснованного страха глаза, сжал в горячей ладони ее холодные пальцы.
   - Слушай, так казалось во все времена. Конца света ждут уже, бог знает, с каких времен. Но живем же. Не вешай нос!
   - Но как живем! Ты только подумай. Я чуть с ума не сошла за последнюю неделю. Все бегают, спешат, какие-то бумаги, отчеты, подписи... Разве это жизнь? Машина, матрица, конвейер...
   - Ты просто устала,- ласково сказал он, слегка дотронувшись губами до ее лба.- Ничего, привыкнешь. Просто много дел навалилось: должность новая, ответственность. Но ты и оглянуться не успеешь, как втянешься. Все скоро дойдет до автоматизма...- Аня села на кровати. Солнечный лучик игриво пробежал по ее волосам, соскользнул по тонкой руке. Петр невольно улыбнулся.
   - А я, может быть, не хочу доходить до автоматизма! Какое слово-то ужасное! Кругом одни автоматы: на заводах, в школах, в университетах, в больницах. Скоро детей будем рожать автоматически...
   - Да, дети...
   - Что их ждет? Автоматическая материнская любовь? Впрочем, так и есть. Мы, женщины, настолько погружены в работу! Работа заполняет все. Мы только и думаем, что о карьере, о выживании. Какие тут дети?
   - Я считаю, что мужчины должны работать. Вот, если у нас с тобой будут дети, тогда я буду обеспечивать вас, а ты будешь любить, творить. Зачем тебе эта гонка?.. А? Что скажешь? - В это время она, остановив взгляд в одной точке, принялась старательно изучать изящный узор на обоях. Он тем временем терпеливо ждал ответа.
   - И наши дети тоже пойдут по тому же пути. Только у них будет еще меньше времени. Времени хватит только на вдох...- произнесла она как-то отчужденно. - Спираль.
   - Что?
   - У тебя на стенах узоры в виде спиралей.
   - А... - отозвался Петр, который вновь не смог предвидеть странной реакции.- ...А почему у наших детей будет меньше времени?
   - Смотри: чем дальше идет время, тем оно идет быстрее. В детстве все кажется очень долгим, зато потом старость застигает врасплох. И дни уже летят, и их уже не остановить. И... Помнишь, как там в книге сказано? Поздно и почти уже не возможно. То же и с человечеством: ритмы ускоряются, расстояния сокращаются. Автомобили, поезда, самолеты. Все мчится. ...А, следовательно, и мы, дети современности, бежим по миру, не видя и не слыша. У нас просто не остается на это времени. Мы заняты выживанием. Мы заполняем наше время бесполезными мыслями, поверхностными чувствами. Нам настолько пусто, что мы торопим дни, лишь бы все это поскорее закончилось,- горячо говорила Аня, вытирая руками слезы.- А к старости спохватываемся и сожалеем о разменянной по мелочам судьбе. - В порыве чувства она внезапно вскочила, накинула на плечи махровый халат Петра. Затем принялась бродить по комнате, скрестив за спиной руки.
   - Но мы-то с тобой не старые еще. Нам-то не поздно? Так что ты думаешь по поводу детей?
   - Дети... Они родятся, чтобы тоже поучаствовать в гонке на выживание... Какой мир увидят дети? Зачем такой мир? Я не хочу явить на свет очередных свидетелей катастрофы!.. - Петр замолчал. Его неприятно поразили ее слова. В очередной раз он терялся в догадках. Но так продолжаться дольше не могло, и пришлось пойти ва-банк:
   - Анюта, выходи за меня! - сказал он четко и коротко. За окном послышался протяжный сигнал автомобиля. Отчего-то подумалось о том, что снова началась суббота и, наверное, опять школьников повезли по музеям. Действительно, несколько минут спустя за окном послышались детские голоса.
   - Ты же меня совсем не знаешь,- произнесла наконец Анна, подойдя к зеркалу. Он поднял голову и пристально посмотрел в глаза ее отражению.
   - Узнаю. Я хочу этого, Анна. Я говорю это совершенно серьезно!
   - Немыслимо! У тебя так просто все! - Она присела на стул и принялась нервно теребить пояс спешно накинутого махрового халата. Затем смахнула слезу, провела рукой по волосам.
   - А что здесь сложного? Если только...
   - Ты мне - друг, Петр.
   Пока он курил на балконе, она проворно водила простым карандашом по бумаге. Затем быстро собралась и ушла. Когда дверь захлопнулась снаружи, он подошел к туалетному столику, чтобы прочитать послание.
   - Спираль..., - выговорил он со вздохом.
   Вместо ожидаемого объяснения, она оставила на листе бумаги изображение большой металлической спирали, сужавшейся к основанию. В верхней части рисунка стояла цифра "0", затем, по направлению к основанию в порядке увеличения располагались числа: "1733", "1794", "1808", "1812", "1942", "1983", "2008". В самом нижнем углу виднелась причудливая подпись: "Спираль моей истории". Примерно на протяжении десяти минут молодой мужчина сидел на тахте, упорно вглядываясь в новоявленный шедевр искусства, и пытался разгадать его философский смысл. Однако за исключением даты начала войны России с наполеоновскими захватчиками, никаких ассоциаций не возникало.
   - Спираль моей истории, - глухо прозвучало в одинокой комнате.
   Долго бродила Аня по городу. Стояла у реки. Пересекала мосты. Смотрела на небеса, иногда - под ноги. Размышляла... Нет, ее не терзало сожаление. Петр любил ее, она даже не сомневалась в этом. Но отчего-то не давала покоя другая мысль, и бледные губы то и дело повторяли:
   - Здесь не время и не место для любви.
  
  
   62
  
   Долго тянулось время. Князь не мог заснуть, да и не пытался. Медленно шли часы, но ночь прошла незаметно. Ночь вновь принесла решение: идти своей дорогой, двигаться поверх барьеров. Естественно, загадочный намек графини Сумароковой вызвал ряд вопросов. Но... Не на все вопросы следует отвечать. Интуиция подсказывала, что на этот раз необходимо пройти мимо.
   Впрочем, он совсем не удивился, когда на утро во дворец доставили следующую записку:
   "Дорогой Александр Иванович,
   Минувшей ночью я приняла решение о том, что не имею права скрывать от Вас наличие определенных обстоятельств, имеющих большое влияние на Вашу судьбу. Посему вынуждена настаивать на необходимости нашего с Вами скорейшего свидания. Жду Вас в салоне на Конюшенной в полдень.
   Мария Андреевна Сумарокова"
   "И все-таки придется покориться. Впрочем, тем лучше",- заключил внутренний голос.
   - Передайте графине, что я приду,- сказал князь человеку, принесшему послание.
   В тот же день на девять часов утра было назначено заключительное слушанье по делу об убийстве Ивана Константиновича. Закончилось оно на удивление быстро. Прохора приговорили к пожизненной каторге, в то время как о Бенедикте не было сказано ни слова. К необычайному удивлению Вольдемара, на протяжении всего заседания Саша упорно сохранял невозмутимость. Казалось, его вполне устраивал исход процесса. Будто иного исхода и не ожидалось. Несколько раз Разумовский порывался рассказать суду о неких "дополнительных обстоятельствах", но выразительный взгляд Александра заставлял замолчать. После вынесения приговора друзья вышли на улицу.
   - Саша, я все меньше понимаю тебя. Отчего ты не упомянул о Бенедикте?
   - Какой смысл говорить? Его сейчас не найти уже. Да и кто искать станет за границей? А главное - зачем?
   - Ты совсем странным стал!..- вздохнул Разумовский, облокотившись на чугунную ограду.
   - Полагаешь, Оболенская не избавила бы его от тюрьмы? К тому же, ему не долго жить осталось.
   - Откуда тебе знать? - разгорячено молвил барон и укоризненно глянул на друга, поднял с мостовой небольшой камешек и с силой бросил его в темно-коричневую воду канала. - Может быть, они снова за свое возьмутся, если уже не взялись!.. Будь я на твоем месте, я бы все-таки выяснил, кто такая эта Оболенская? - раздосадованный Вольдемар толкнул приятеля в бок.- Саша, у меня просто нет слов! Как ты можешь? Неужели тебе все равно?
   - Сумрачно что-то. Наверное, скоро будет дождь,- протянул князь с видимым равнодушием.
   - Ну и живи, как знаешь! Между прочим, Иван Константинович мне тоже как отец был!.. Ты просто трус, Саша! - Дальше шли молча. Александр казался по-прежнему невозмутимым. Только приблизившись к нужному зданию на Конюшенной, он вновь заговорил:
   - Братишка, у меня к тебе только одна просьба. Не требуй от меня того, что сделал бы на моем месте любой нормальный человек.
   - Что же, выходит, ты - не нормальный?
   - Да. Я, пожалуй, выхожу за рамки нормы. Владимир, извини, мне сейчас нужно тебя покинуть.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что тоже вступил в этот злосчастный орден?
   - Нет. Володя, прости. Мне, правда, пора. - Отойдя на несколько метров, князь оглянулся: Владимир все так же неподвижно стоял у чугунной ограды. На момент их взгляды встретились. Спустя еще мгновение барон по-доброму улыбнулся.
   - Увидимся!
   На этот раз занавески на окнах в просторном зале были подняты. Мягкий ковер послушно заглушил звук шагов. Топился камин, но рядом никого не было.
   - Мария Андреевна!- позвал Александр. Однако вместо ответа по залу прокатилось уже знакомое эхо. Как и в день первого визита на Конюшенную, он сел на красный пуфик, обтянутый пурпурным бархатом, и принялся ждать.
   Ждать долго не пришлось. Вскоре из-за массивного зеркала появилась бледная графиня и сразу же заговорила:
   - Александр Иванович, я пригласила Вас, чтобы предостеречь.
   - От чего?
   - Прошу, не перебивайте меня, ибо мне нелегко было решиться на этот разговор. - Александр предложил даме сесть.
   - Я слушаю, графиня.
   - Вчера я Вам сказала о том, что мой отец всю жизнь посвятил государственным делам, и, что это стало причиной моего участия в делах ордена.- Князь кивнул.- Но я не сказала самого главного: мой отец собирается использовать Ваш, Александр Иванович, дар в политических целях. Я посчитала своим долгом сообщить Вам об этом.
   - Каким образом он может использовать мой дар? - поинтересовался юноша, по устам которого мгновенно скользнула скептическая улыбка.
   - Речь идет о возможном вторжении наполеоновских войск на территорию России.
   - И что?
   - Владение подобными сведеньями могло бы существенно возвысить его в глазах государя.
   - Ясно. Тогда говорю Вам честно, Мария Андреевна, я не видел исхода конфликта с Наполеоном. Поэтому не считаю возможным делать какие-либо прогнозы. Да и потом, графиня, я полагаю... Нет, я настаиваю на том, что политика - это не та область...
   - Князь, послушайте,- нервно перебила она.- Я давала отцу слово...
   - Невероятно! Мария Андреевна, Вы понимаете, речь идет о даре Божьем. Этим нельзя пользоваться в личных целях.
   - Любая цель - личная. Спасите меня. Отец... А, впрочем, Вам не понять! - В этот момент она решительно повернулась и направилась к выходу. Саша видел, как подол платья быстро скользил по пушистому ковру. Выждав пару секунд, он окликнул:
- Мария Андреевна! Подождите. Скажите отцу, что Россия победит в войне.
   - Так значит, война все-таки будет?
   - Я не знаю. Но мы в любом случае победим!
   - Князь, простите меня.
   - Мне не за что прощать Вас, ибо сейчас со мной беседовали не Вы, графиня.
   - А кто же?
   - До свидания, Мария Андреевна.
   Вечер. Свежий невский ветер в лицо. Но тяжесть не оставляла. Александр начинал привыкать... Один во всем мире. Один против всего мира. Один за весь мир. В ответе перед Вселенной...
  
  
   63
  
   "Пройдут века, и Ты услышишь мои слова. Ветер развеет песок по миру, все рассыплется, истлеет и в тысячный раз возродится, и тогда Ты услышишь меня. Ты... Ты знаешь и веришь. Ты ищешь. Ты идешь прямой дорогой, гордо и смело. Тебе подруга Истина. Пройдут века, и рухнут державы, сгорят в огне, утонут в слезах. Пройдут века, и святые слезы вновь смоют грязь и позор со старого мира. Мира, позабывшего самого себя. И Ты услышишь мои слова. Когда Тебе будет казаться, что все потеряно, что кругом лишь пустота, Ты услышишь мои слова. Услышишь, а значит, будешь жить своим миром. Жить и любить. Услышь меня! Во имя рассвета..."
   Уже три дня Ане казалось, что вокруг одна лишь пустота, холод. Раньше была боль, но она кончилась, и пришла смерть. Она сидела на не заправленной постели и равнодушно смотрела в серую книгу. В душевой кабине глухо и назойливо капала вода. Рядом на казенном стуле лежала стопка бумаг. На каждом листе была изображена все та же спираль. Все также неумолимо сужалась она книзу. Год 2008 по-прежнему располагался почти у самого основания. "Времени нет, - твердил настойчивый внутренний голос. - Времени не осталось. Как не беги, не успеть".
   "И когда временная лента свернется, когда станет трудно дышать, услышь мой голос и не спеши. Когда Ты почувствуешь на плечах неподъемный груз идей и событий, сбрось его, остановись! Думай только о главном. Думай о своем Боге. И ты почувствуешь то, как Он явит Тебе спокойную и величественную Бесконечность"...
   - Отец, здравствуй... Отец, мне очень нужно поговорить с тобой... Когда?.. Чем скорее, тем лучше... Уже еду. - Отчего-то она не узнала собственного голоса. Ей казалось, что все происходило не с ней. Словно это происходило в каком-то странном фильме... Но роль была послана свыше.
   Уже две недели миновало с тех пор, как Аркадий Вячеславович был выписан из больницы. Ему было радостно, оттого, что дочь изъявила желание встретиться. Закрыв антикварную лавку раньше обычного, он сделал заказ в соседнем ресторане, а затем поручил накрыть стол прямо в зале, посреди драгоценных произведений искусства. Спустя пятнадцать минут о приходе желанной гостьи возвестил звон колокольчика, расположенного над входной дверью. Отец невольно затаил дыхание. Он ждал. Ждал минуту, пять, десять, но на пороге никто не появлялся.
   - Анна, это ты?- окликнул он.
   - Да, папа.- Будучи не в силах ждать дольше, господин Шереметьев сам направился в прихожую:
   - Отчего ты не проходишь в зал?- Впрочем, он перестал настаивать на вопросе, как только взору представилась следующая картина: Анна неподвижно стояла, тщательно изучая небезызвестный портрет.
   - Да, Аня. Это тот самый. Я выкупил его на прошлой неделе. Сходство действительно поразительное! - В это время взгляд ее упал на позолоченную подпись, выгравированную в правом нижнем углу рамы.
   - Княгиня Анна Михайловна Шереметева, 1861 г. Подумать только!.. Все-таки удалось установить ее личность?
   - Да, Анна. Она - наш предок. Тебе бы стоило взглянуть на остальные портреты.
   - С нее?
   - Да. В нашей семейной коллекции их на сегодняшний день насчитывается четыре. Этот - пятый, - с такими словами он бережно провел рукой по свежевыкрашенной раме. - Мои предположения подтвердились. Цепь...
   - Какая цепь?
   - Ты проходи в зал. Поужинаем. Побеседуем. - Как только Анна расположилась на изящном диванчике, вопрос прозвучал вновь: - Скажи мне, пожалуйста, что все это значит? Какая цепь? Чем можно объяснить столь феноменальное внешнее сходство?
   - Об этом трудно говорить,- произнес Аркадий, наливая дочери вина. - Впрочем, Анна, думаю, ты и сама обо всем догадываешься.
   Девушка затихла. Она отчаянно пыталась собрать воедино все события, мысли, чувства, заполнявшие ее внутренний мир на протяжении последних двух с половиной месяцев. Господин Шереметьев спокойно ждал.
   - Этот юноша, он постоянно преследует меня в видениях. Кто он?- вымолвила Аня тихо, словно разговаривая сама с собой.
   - Ты меня спрашиваешь? - Будто очнувшись от странного забытья, она с надеждой поглядела в глаза отцу, но тот не оправдал внезапной надежды. - Я не знаю. Это можешь выяснить только ты сама.
   - Но ведь у тебя тоже случались видения. Не так ли? Петр мне проговорился о вашей с ним беседе.
   - Петр - хороший человек. Не обижай его.
   - Знаю. Но не могу же я... Да и при чем здесь Петр?
   - Понимаю тебя, - с готовностью вставил Аркадий.- Однако уясни хорошенько: мы не должны отходить от жизни. Нельзя запретить себе человеческие чувства. В противном случае теряется всякий смысл.
   - Какой смысл? В чем смысл?
   - Баланс. Ты знаешь, наш мир сейчас находится на грани. Все очень нестабильно.
   - Опять? А он когда-нибудь был стабильным? - По лицу ее пробежала грустная улыбка.
   - Не был и не будет. Впрочем, наше присутствие в нем позволяет хоть как-то контролировать ситуацию.
   - И все же объясни, что от меня требуется? Зачем эти видения? Тем более, я вижу не будущее, а прошлое. Быть может, мне нужно исправить какую-то ошибку этого юноши? Кто он? Как считаешь?
   - Не знаю, почувствуй это сама.
   - А с тобой это случается?
   - Виденья? - Она с готовностью закивала.- Да.
   - Это у тебя с детства?
   - Лет с четырнадцати.
   - И о чем твои виденья?
   - В последний год... о войне.
   - Отечественной?
   - Нет. О третьей мировой. - Воцарилось молчание. Аркадий смотрел в испуганные глаза дочери. Внезапно по оконным стеклам забарабанил дождь.
   - Все погибло,- молвила Анна одними губами.
   - Отчего же? Все в нашей власти. Видения, по сути, еще ничего не значат. Они лишь очерчивают возможный путь развития. Вероятность способна изменится в любую минуту.
   - Но... Послушай, я уже ничего не понимаю! - Будучи не в силах сидеть на месте, Аня встала и зашагала по залу. - Как же тогда быть с предсказаниями, о которых мы знаем из истории? Они же все сбылись.
   - Мы потому и знаем о них, что сбылись, - улыбнулся господин Шереметьев.- Те, которые не сбылись, старательно скрывались, я полагаю, по известным причинам. Аннушка, нужно проще относиться ко всему. Запомни одну аксиому: "Нет ничего предопределенного!" Великие утверждают, что история - есть сумма человеческих воль. А воли лишить человека может разве что только он сам. Иди, посиди со мной...
   - Сумма человеческих воль? А как же Бог? - Подойдя к отцу, она пристально посмотрела в его глаза. Он протянул к ней руки.
   - Ох! Как я узнаю маму твою. Это предмет нашего с ней извечного спора.
   - Бог?
   - Да, он. Твоя мама так старательно его идеализировала. Но никогда нельзя очеловечивать Бога!
   - Я уже думала об этом. Кстати, ты читал "Мосты" Александра Шереметева?
   - Давно. Да, он много писал о Боге.
   - Он утверждает, что Бог - это "Я". Мне это кажется весьма странным. В девятнадцатом веке каноническое христианство было еще сильно...
   - Каноническое христианство? Что это? Вас на лекциях по истории религии так учили? - Аня только хлопала ресницами. - Христианство - одно, оно не должно подразделяться на каноническое и апокрифическое, истинное и ложное... Это прежде всего великое учение о Человеке, о Личности.
   - А как же тогда понятие "раб Божий"? "Раб" и "Личность" ... Как-то не вяжется, согласись?
   Аркадий от всей души рассмеялся. Анна тоже не стала скрывать улыбку.
   - Да. Права. Вот потому - то у нас до сих пор и нет мира. Мы столь буквально воспринимаем смыслы слов, искажаем их, подстраиваем под себя. Любая великая книга - это развернутая метафора. Библия в первую очередь! Я воспринимаю понятие "раб Божий" по-другому. Это как признание мной величия Мироздания. Моя добровольная покорность. А что касается приравнивания себя к Богу? Это, на мой взгляд, очень правильный шаг. Говорят, что каждому будет дано по вере его. Пусть лучше люди становятся Богами, а не рабами, ибо Бог - это ответственность, это созидание, а раб?..
   - Слабость? - предположила завороженная речью отца дочь.
   - Где ты видела раба, искренне желающего процветания хозяйскому дому? Даже странно... Человек не может быть рабом в царстве Божьем.
   - Но представь себе, если каждый возомнит себя Богом. Не грозит ли это миру новой войной?
   - Именно из-за страха перед беспорядками и были созданы государственные институты религии. К Богу они, Аннушка, никакого отношения не имеют. "Вера" и "страх" - понятия не совместимые. Когда тебе говорят: "Бог покарает тебя!" - помоги тому, кто тебе это говорит. Такой человек, верно, попал в беду.
   - А чему учил сам Христос? Он же говорил о великом суде?
   - Каждый сам выносит себе приговор. Ты почитай Библию и найдешь свои ответы на все вопросы. По-моему, Христос - великий человек...- На протяжении всего разговора Анна чувствовала, как в ней совершаются перемены. Но в чем они заключались? Дождь кончился, и на пушистый ковер упал ласковый лучик осеннего солнца. На какое-то время замолчали.
   - Цепь,- молвила она неожиданно.- Теперь я поняла, что значит "цепь". Цепь не должна размыкаться. Никогда. - Рука ее, тем временем, рисовала на салфетке бесконечную спираль.
  
   64
  
   В последние недели Александр жил, словно во сне. Все границы стирались прежде, нежели он успевал их обозначить. Казалось, что внутри непрерывно шла какая-то работа, а слабое сознание воспринимало лишь отрывки, лишь неверные отраженные блики необъятного мира, чарующей внутренней Вселенной.
   "Мосты". Да, сомнений не оставалось, именно так следовало назвать произведение, творившееся на глазах у автора, который проводил за рабочим столом большее, чем когда-либо количество времени. ...А в остальном все случалось само собой. Вольдемар, естественно, был в курсе событий. Ему выпала роль первого читателя.
   Итак, однажды ноябрьским полднем кабинет вновь наполнился напряженным молчанием. В кабинете находились двое: автор и читатель. Первый сидел с закрытыми глазами. Он о чем-то напряженно размышлял. Второй был погружен в текст. Время текло.
   - Александр, я даже не знаю, что и сказать. Это что-то... Мне сложно выразить.
   - А нужно ли? Просто молчи и чувствуй.
   - Скажи, зачем ты пишешь все это? Что заставляет тебя каждый день садиться за работу? И, заметь, при этом ты упорно отказываешься нести тексты в издательство! Ты для себя что ли стараешься?
   - Не знаю. Для себя, для тебя, для мира...
   - Но позволь, я помогу издать!
   - Еще не пришло время.
   - Ну, почему же, Сашка?! Нужно жить, пока молод. Все должны узнать о тебе! Ты даже представить себе не можешь, какая слава...
   - Не время еще! По двум причинам: во-первых, произведение еще не закончено, а, во-вторых...- Александр замолчал и в упор посмотрел на друга, но, не найдя в его глазах необходимого понимания, заключил: - В общем, я так чувствую.
   - Мало ли что ты чувствуешь? - разгорячился Разумовский.- Ты совершаешь преступление, скрывая от мира свой талант! Послушай меня, и лет через пять ты будешь благодарен...
   - Володя, подожди! Я хотел бы тебя просить кое о чем...
   - Все. Понял. Ухожу. Мне не следует лезть ни в свое дело. Ты вправе поступать, как знаешь,- перебил Владимир, резко встав с кресла и направившись к двери.
   - Да выслушай ты меня наконец! Если ты полагаешь, что знаешь все наперед, ты ошибаешься! Прошу, сядь и послушай! - По-видимому, голос князя прозвучал слишком резко - в глазах барона поселился страх.
   - Хорошо, я слушаю.
   - Ты мне должен пообещать, Владимир...,- заговорил князь, но сделал паузу и невольно улыбнулся: выражение лица барона мгновенно приобрело подобающую важному моменту серьезность, он даже слегка наклонился вперед. Выглядело это весьма забавно.
   - Да, Саша. Что я могу для тебя сделать?
   - Обещай мне, что если меня не станет, ты издашь мою книгу.
   - А с чего это тебя не станет?.. - усмехнулся Разумовский, который, казалось, принял речь друга за веселую шутку.
   - В любой войне должны быть жертвы. Не исключаю, что участь эта может коснуться и меня.
   - Какой еще войне? Только не говори мне, что собрался воевать с Наполеоном!
   - С Наполеоном?.. Не совсем. Но, впрочем, всякое может случиться, друг..., всякое. -Оторвавшись от работы, князь перевел взгляд на Вольдемара. Тот уже успел нахмуриться: услышанная речь явно пришлась ему не по сердцу. Покинув кресло и спешно подойдя к рабочему столу приятеля, он почти выкрикнул:
   - Не смей даже думать об этом! Пускай на войну идут другие. Ты - писатель! Ты нужен миру в этом качестве, понимаешь?- Александр не шелохнулся даже тогда, когда не на шутку разгорячившийся барон взял его за плечи и принялся трясти.- Ты меня понимаешь?! Не смей рисковать собой!- не дождавшись ответа, Владимир, все еще часто дыша, отошел в дальний угол помещения, затем, резко развернувшись на скользких подошвах, вновь вернулся к столу.- Ты меня понял?
   - Я тебя понял. И все-таки... Помни о моей просьбе. Мне нужно еще закончить кое-что сегодня. Завтра - послезавтра поужинаем вместе, я тебе рукопись передам.
   - Ты не дури, брат!
   - Все нормально, Волька. Все хорошо.
   - Можно я возьму с собой? - неуверенно осведомился Владимир, наклонившись за лежавшей на кресле недочитанной рукописью. - Мне хотелось бы еще поразмыслить над этим.
   - Бери, конечно же.
   В тот день было очень холодно. Словно природа желала провести генеральную репетицию ожидаемой Петербургом зимы. Мелкие капли ледяного дождя сыпались с небес, превращаясь на лету в прозрачные еще снежные крупинки. Владимир не мог дождаться того, как приедет к себе. Сев на бархатистую скамеечку в зябкой карете, он развернул рукопись:
   "Жизнь?.. Наверное, она и есть самый главный творческий акт. Мы живем, мы видим сны. Мы видим смутную дорогу. Куда ведет она? Вперед?.. Видеть на шаг вперед... Это все равно, что видеть в темноте. А что, если, видя в темноте, ты видишь одну лишь темноту? Как жить, не имея Надежды, зная при этом, что так нужно, суждено? Он тоже знал, что суждено, и не противился. А я? Нужно ли здесь сопротивление? Каков мой Путь?..
   Я вижу сны всю жизнь. Я вижу сны о Жизни, ибо Она везде. От Нее не убежать. Я творю Ее каждый день. Я уже знаю, чем закончится следующая глава Ее. ...И, тем не менее, уверенно ступаю дальше по освещенной слабым предрассветным сиянием тропе.
   Плыву по течению. Зачем весла? Я слишком знаю все. Знаю. Но порой Чувство внезапно врывается в Дом, нежданно лишая всезнания и наглухо запирая все окна и двери. Я берусь за весла. Гребу к берегу и живу вдвоем с Чувством. Срастаюсь с ним и становлюсь одержимым желанием жить по собственным законам, бросаю вызов Стихии. Но... Проходит время. Вода точит камни, и я вдруг понимаю: пора успокоиться, расстаться и отправиться дальше. Постепенно и болезненно упадут засовы, и мой Дом вновь откроется для иных чувств. Начнется другая Жизнь.
   Все вновь течет, все изменяется. И снова свобода, и снова новорожденная Вселенная. Я возвращаюсь к истоку. И лишь смутные воспоминания изредка тревожат меня неверным мерцанием призрачного прошлого, извечным вопросом о том, что же это было? Страсть? Мания? Любовь? Нет. Это просто Жизнь,... еще одна ступенька в Небеса...
   ... Проблеск вечно грядущего рассвета..."
  
  
   65
  
   После дождя воздух чист и свеж, а души людей полны надеждами. После дождя мир возрождается на глазах, мир оживает, мир вздыхает с облегчением. После дождя... Аня пешком отправилась домой. Разговор с отцом пробудил множество не знакомых ранее эмоций, мыслей, смутных воспоминаний... Пока шла до Марсового поля, на размышления не было сил. В голове творилось что-то несусветное - беспорядочно мелькали обрывки различных образов: начиная с пресловутого портрета и заканчивая все той же бесконечной спиралью. Сознание переполнялось, оно отказывалось впитывать все то, что посылало безграничное подсознание. Она ощущала себя находящейся в центре пересечения бесчисленных информационных потоков, бесчисленных Судеб, бесчисленных Миров. Как же в них отыскать свою нить? Заветную невидимую нить.
   Выйдя к Дворцовому мосту, она перешла через дорогу и остановилась, в задумчивости устремила взор куда-то вдаль. "Как же так?"...
   - Как же так? - соскользнул с языка внезапный вопрос. Ширина Невы слишком велика! Сколь пристально Аня не всматривалась в противоположный берег, ей никак не удавалось разглядеть... Да, на Васильевском острове виднелся народ. Но картина была слишком расплывчатой: все сливалось в какую-то серую массу. Только изредка и с большим трудом удавалось выделить из нее отдельный силуэт. Быть может?... Нет. Всего только смутное очертание... Она неспешно подошла к парапету, туда, где стоял таинственный незнакомец в тот самый день, после дождя, после первого признания... "Невероятно!" - изумлялся разум. Как? Как она могла столь подробно разглядеть его с противоположного берега! Ведь ясно помнилось: коричневый жилет, белая рубашка... А лицо? Сейчас Ане казалось, что память сохранила и его образ! "Невероятно!"
   Постепенно неведомо откуда начинало приходить понимание. Медленно, неслышно, незаметно. "Видение... Что это? То, что не подчиняется привычным земным законам, то, что не поддается нашему объяснению, то, что не... Но - факт. Может быть, другое... Сумасшествие? Патология? Впрочем, даже если так. Что это меняет? И если бы только я?.. Отец. Он тоже видит. Только иное... От чего это зависит?.."
   Неспешно пересекла Аня между тем Дворцовый мост. Подошла к памятному ей парапету. "И все-таки отец прав. Не стоит отвергать того, кто любит. Петр. Как он там? Нельзя было убегать тогда, нехорошо, никогда нельзя убегать... Впрочем, если любит - поймет и простит. Жизнь продолжается, не смотря ни на что. Ибо так заведено на Земле. После смерти - воскресение. После ночи - день. Род. Рождение. Возрождение".
   Шла она вдоль сияющей ноябрьским холодом Невы, шла, мало-помалу упуская нить размышлений, давая волю эмоциям. Окружающий мир послушно отступал на задний план. "Род", "цепь", "спираль"... Отдельные слова то и дело всплывали из недр утомленной души.
   Внезапно Анна остановилась и замерла на месте, вновь устремив напряженный взгляд куда-то в невскую даль. Проходившая мимо женщина обернулась и с любопытством заглянула в невидящие глаза. Хотела было подойти, возможно, с тем, чтобы оказать посильную помощь, но отчего-то передумала и предусмотрительно перешла на противоположную сторону тротуара.
   - Шереметьев!- прозвучало вслед заметно ускорившей шаг прохожей.
   Дальше все произошло очень быстро. Аня уже и не вспомнит. Видимо, придя в свою комнату, она первым делом обратилась к уже полюбившейся книге в серой обложке. Когда вернулась к реальности - на дворе уже стояла глубокая ночь.
   - Кто Ты?.. Незримый предшественник мой? Зачем Ты явился в мое "сегодня"? Теперь я знаю, чувствую: это был Ты. Ты, что отразился в лунном зазеркалье, Ты, что стоял по ту сторону бурного потока, по ту сторону дождя, кто Ты? Отзовись. Протяни руку сквозь века...
   Она прилегла на кровать и потушила светильник. Яркие звезды глядели в окно. Небосвод особенно завораживал в эту ночь. Рука потянулась к таинственной луне и соскользнула по стеклу. Аня запрокинула голову, и окружающий мир перевернулся, но в звездном небе все осталось по-прежнему.
   - Кто Я? Теперь я знаю, я уже почувствовала. Ты избрал Меня, Ты окликнул Меня, и Я оглянулась назад, в прошлое. Теперь предстоит связать невидимую Нить рода. Продлить наш век, не задохнуться на бегу. Встать на защиту мира и гармонии будущего. Наш черед. Мой черед. Черед настал. Я исполню завещание. Я буду Жить. Жить и творить. Творить и Любить. Во имя грядущего рассвета. - Слова шелестели в темной комнате. Слезы струились по бледным щекам. Затем на побеленной стене появилась стройная тень, спустя мгновение опустилась на колени. Лунный блик озарил знакомые черты.
   Спустя мгновение рука случайно нащупала простой карандаш, белый лист... Странные несвязные слова зашелестели вновь. И длилось это долго-долго... А слезы падали на бумагу, искрясь в таинственном звездном сиянии.
  
   ...Гимн Началу Вселенной...
   Когда Слово еще не было отлично от Тишины, было лишь то, что не рождалось и не умирало...
   Лишь Оно способно породить Мир...
   Когда Человек станет Богом, он умрет и превратится в Камень...
   Чтобы начать все сначала...
   Это и есть круг Бытия...
   От Камня - к Богу...
   Чтобы снова стать Камнем...
   Наше стремление к совершенству - то же, что стремление к Смерти...
   Наше стремление стать камнем на Дороге...
   Наша потребность Творить делает нас подобными Богу...
   Когда мы станем подобны Ему, наше Созидание превратится в Недеяние...
   Наше Слово вновь станет Молчанием...
   Мы вновь замолчим, чтобы через тысячи лет сказать Слово Бога...
   Слово Бога... Слава Богу...
   - Бог Один - в Него я верю...
   - Один, я всегда Один...
   Слово Богу...
   Я призвана принести Мир на Землю... Мир через Войну...
   Он призван принести Войну... Войну через Мир...
   Мы, пришедшие до того, как Слово стало отлично от Тишины, верим, что самая первая Звезда от Земли погаснет не так скоро...
   Мы знаем, что дыхание Земли нашей не прервется от Слов наших, но станет другим...
   Мы верим, что это случится...
   Мы чувствуем Силу, приходящую в потоке Единых Небес... Небес, единых с Землей...
   В Потоке этом наша Жизнь и Смерть... Мы умираем в Себе, в Мире, в Боге...
   Умираем, чтобы Жить... Жить в Себе, в Мире и в Боге...
   Чтобы Воскресать и Рождаться... Впервые каждый раз...
   Пришедшие на Землю, мы станем Новым Воплощением Земли...
   Солнце есть наше Сердце...
   Наше Сердце есть голос Бога...
   Голос Бога есть Желания Вселенной...
   Желания Вселенной и есть Жизнь и Смерть в Одном...
   Песнь моя Вечна и Бесконечна...
   Но и в Ней есть Тишина...
  
  
   66
  
  
   За час до рассвета мир погружен в безмолвие. Мир грезит, отражаясь в туманном зеркале собственного бытия. За час до рассвета все успокаивается. Стихает.
   Да, это случилось за час...
   Он уже знал, куда идти. Он ясно видел предрассветную дорогу, Неву, набережную. Он знал: все должно было решиться до рассвета. Он неспешно оделся и отправился в Путь.
   Путь. Гулкие шаги по мостовой. Божественное безмолвие. Движение навстречу. Все ближе... Ближе...
   Да, это случилось за час.
   Она внезапно очнулась от предутреннего забытья: приснился сон. Кто-то ждал ее, звал. Сомнений не осталось. Неслышно прошмыгнув по коридору, пустилась в Путь. Все ближе...
   Мост.
   Александр не мог поверить глазам. Сияющий радужный мост из позабытого видения сегодня выглядел вполне реально. Медленно он опускался вниз, открывая взору светлеющие с каждым мгновением небеса.
   Мост.
   Этой ночью он был разведен в последний раз. Дальше наступала долгожданная зима.
   Аня подошла. Остановилась. Огляделась. Вокруг не было ни души. Ни людей, ни машин. Сердце охватило радостное предчувствие. Да, это была та самая ночь. Ночь осуществления главного желания. Аня посмотрела вдаль.
   Небеса светлели.
   Александр не удивлялся. Он ждал. Он знал, что настанет миг, и он сможет подойти еще ближе...
   Небеса светлели.
   Несмело ступила Анна, сначала на тротуар, затем пошла прямо по центру проезжей части, навстречу.
   Ближе...
   Он все еще ждал. Ждал до тех пор, пока в небе не погасла последняя ночная звезда. Затем сделал свой шаг навстречу.
   Они уже узнали друг друга.
   Ближе...
   Безмолвие долгожданной встречи длилось, пока совсем не рассвело. Время растворилось, стихли Слова. Миром завладела тишина.
   А ранним утром, за мгновение до пробуждения, на пороге Новой Эры, неожиданно пошел снег.
   Первый снег...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   228
  
  
  
  
  
   230
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"