Знаете ли Вы, что для того, чтобы заниматься научной работой, человек, кроме мозгов, должен иметь еще и недюжинное физическое здоровье и постоянно поддерживать себя в хорошей форме? Когда-то очень пожилой профессор сказал мне: "Деточка, Вы не представляете, какой это физически тяжелый труд". Я тогда лишь улыбнулась словам старика, но теперь отлично их поняла. Восемь-десять часов, ежедневно проводимые за компьютером или письменным столом, дают себя знать. Первое, что страдает, это, конечно, позвоночник. Бассейн становится уже необходим "по жизненным показаниям", и поясница начинает ныть, и голова болеть и подумываешь, что вот уже давно пора бы наведаться к окулисту. И вот наступает момент, когда профпатолог ведомственной поликлиники с ежегодного осмотра отправляет для консультации к невропатологу, специалисту по всевозможным остеохондрозам и нервным окончаниям.
Невропатолог у нас в институтской поликлинике --- очень видный мужчина. Ему под сорок, он -- начинающий седеть брюнет, с мягким голосом и глазами орехового цвета. Все наши медсестрички стремятся работать с ним в паре, а пожилые дамы из отдела кадров наведываются на прием по любому, самому незначительному, поводу. Говорят, он пишет диссертацию по лечению ущемления нервных окончаний в шейном отделе позвоночника. И только имеющийся у нас в Институте богатый материал для исследований, в виде научного состава учреждения, заставил такого эффектного доктора взять полставки и принимать нас, болезных, каждый понедельник, среду и пятницу.
Я явилась к нему в среду и, подождав минут двадцать, пока он беседовал с очередной бюрократической дамой, наконец, попала на прием. Заинтересованно выслушав мои стандартные жалобы, он понял, что как материал для диссертации, я ему неинтересна. Посоветовал больше двигаться, висеть на какой-нибудь перекладине, желательно прямо в отделе, и отрываться от компьютера хотя бы на десять минут каждые два часа, вообщем, соблюдать гигиену труда и технику безопасности. Потом задумался и, проникновенно глядя мне в глаза, произнес своим бархатным голосом:
--А вот Ваши головные боли... Это Вам обязательно надо обратиться к окулисту. Я напишу Вам направление, пойдете прямо сейчас. Пусть проверит поля зрения, пусть посмотрит. Потом покажетесь мне еще раз.
Он взял какой-то листок и начал быстро писать на нем направление к коллеге. Направление поучилось длинным, и я даже встревожилась, что это там столько можно про меня писать, если с его точки зрения все в пределах нормы. Он вложил листок в карточку и попросил сестричку отвести меня к окулисту без очереди. Оробев от такого внимания к моей персоне, я поплелась за белым халатом.
Окулист у нас тоже замечательный, но по-другому. Это -- дочка одного из наших сотрудников, недавно закончившая медицинский, которая набирается на нас опыта для последующей работы в каком-то престижном медицинском центре. Очаровательная стройная барышня с огромными зелеными глазами, которой очень идет ее коротенький белый халатик с монограммой. Особой приветливостью, однако, по отзывам сотрудников, она не отличалась. Поэтому я так удивилась, когда, прочтя мое направление, она расплылась в невольной улыбке. Я подумала, что грех так радоваться чужому диагнозу. Она же проворковала нежным голоском:
--- Что там? Поля зрения... Это замечательно. Прекрасно, -- она продолжала улыбаться, чем совершенно меня озадачила. --- Пройдите к установке, пожалуйста.
Совершив со мной все необходимые манипуляции, она сказала, что все в порядке, но надо обязательно вернуться к невропатологу, поскольку мне, видимо, все-таки надо назначить что-нибудь для улучшения кровоснабжения. И села писать свое заключение. Писала она
то в карточке, то на отдельном листочке, в конце концов, собрала все в кучку, и теперь уже под конвоем ее медсестры, я отправилась обратно к нашему сердцееду.
Он внимательно изучил ее записи в карточке и на листочке:
--- Замечательно, -- задумчиво произнес он.
Тут я не удержалась:
--Доктор, чему Вы так радуетесь в моих диагнозах? И окулист тоже.
Он загадочно улыбнулся:
-- Нет-нет, все в порядке, -- ответил он. --- Пожалуй, я Вам выпишу направление на физиопроцедуру, улучшающую кровоснабжение шейного отдела, -- он снова начал что-то писать сначала на одном листочке, потом в карточке, потом на другом, потом вложил все в карточку и отдал мне, -- Да, только окулист не вклеила сюда карту полей зрения, вот, по дороге в физиокабинет, зайдите к ней, пусть вклеит.
Я покорно отправилась обратно к окулисту, очереди у нее не было, я сразу зашла, отдала карточку медсестре и попросила вклеить мне эти поля. Но молоденькая врач сразу забрала карту:
-- Ах, извините, это я забыла, -- проворковала она, читая заметки невропатолога на листочке с явным удовольствием. Отыскала мои поля, взялась за клей и тут резко зазвонил телефон на столе. Она схватила трубку:
-- Да? Да, Елена Николаевна, -- окулист сразу посерьезнела. Елена Николаевна -- наш главврач, суровая женщина. -- Да-да, конечно, сейчас зайду.
Положив трубку, взглянула на меня очень недружелюбно:
-- Вот вам Ваши поля зрения, вот направление, идите в физиокабинет.
С этими словами она сунула мне мою карточку, один из листочков, исписанный невропатологом, и выскочила из кабинета раньше меня. Я отправилась в физиокабинет, где меня встретил еще один колоритный представитель нашей институтской медицины. Это был давно уже вышедший на пенсию хирург, дед трех внуков, спасающийся от них на работе.
--- Здравствуйте, -- я протянула ему карточку, -- там направление.
Он вынул листок, и довольно долго изучал его. Потом взглянул на меня.
-- Кто Вас направил? -- спросил он как-то очень вкрадчиво.
-- Невропатолог. А что? -- мне все мои хождения уже давно надоели и тут я не выдержала. -- Что-то со мной не так?
-- Зайдите, пожалуйста, еще раз к доктору. Оленька! -- крикнул он медсестре, -- проводите девушку.
-- Я сама дойду, -- возмутилась я и, схватив со стола свои бумаги, вышла из кабинета.
Вообще-то я предпочитаю не читать, то, что пишут врачи. Во-первых, это сложно из-за их профессионально выработанного отвратительного почерка, а, во-вторых, чтобы не расстраиваться. Но тут я решила полюбопытствовать и достала из карточки тот листочек-направление, который так долго изучал физиотерапевт. И вот что я прочла.
"Безумно скучаю. Не могу дождаться сегодняшнего вечера. Я буду целовать тебя до тех пор, пока не попросишь пощады. А потом будет длинная ночь. Клянусь, что не дам тебе уснуть. Целую тысячу раз"
Я прочла записку еще раз, и меня разобрал такой смех, что я поспешила скрыться в туалете. Так мне еще повезло, что старый физиотерапевт не отправил меня сразу к психиатру! Отсмеявшись, я отправилась к красотке-окулисту.
-- Разрешите? Я, кажется, забыла у Вас свое направление, -- я протянула ей листок, -- возьмите, этот рецепт попал ко мне по ошибке.
Молодая женщина протянула мне направление. Смущенно краснея, она забрала у меня записку и сунула ее в карман, видимо к первому посланию, для которого я тоже послужила почтовым голубем.